Изумрудные глазки Фаниндры засияли в темноте, позволив Кишану отыскать в рюкзаке фонарик. Оказалось, что примерно в пяти футах впереди нас высился еще один ствол, столь же крепкий, широкий и высокий, как и внешний. Иными словами, это было дерево в дереве! Между двумя стволами вилась винтовая лестница. Ступеньки у нее были достаточно широки, чтобы мы с Кишаном могли идти бок о бок, и так глубоки, что мы могли без труда не только присесть на них, но даже улечься спать, если бы захотели.

Мы поднимались медленно и часто отдыхали. Не могу сказать, насколько высоко мы поднялись. Через несколько часов мы подошли к некоему подобию двери. Она была низенькая, пузатая, желто-оранжевого цвета. На том месте, где полагалось находиться дверной ручке, торчал грубый одеревенелый стебель. Я зарядила стрелу в лук и натянула тетиву, Кишан приготовил чакру. Встав сбоку, он взялся за «ручку» и медленно открыл дверь, а я перенесла одну ногу через порог и огляделась по сторонам в поисках неприятелей. Но никого не увидела.

Тесная комнатушка была от пола до потолка покрыта полками, выдолбленными в толще дерева. На полках и на полу громоздились сотни тыкв-горлянок всех цветов и размеров. Многие из них показались мне очень красивыми, они были украшены причудливыми узорами, покрыты резьбой и мягко озарялись изнутри огоньками горящих свечей.

Среди горлянок нашлось и несколько обыкновенных тыкв, однако украшавшая их резьба намного превосходила все, что я когда-либо видела на Хэллоуин. Мы медленно прошлись вдоль полок, любуясь узорами. Некоторые тыквы были раскрашены и натерты маслом до зеркального блеска, делавшего их похожими на драгоценные резные камеи. Кишан протянул руку, намереваясь дотронуться до одной из них.

– Стой! Не трогай их пока. Ведь это первое испытание, не забыл? Мы должны догадаться, что нужно сделать. Погоди секундочку, я сейчас достану записки мистера Кадама.

Оказалось, что мистер Кадам снабдил нас трехстраничной информацией о тыквах-горлянках. Мы с Кишаном уселись рядышком на полированный деревянный пол и углубились в чтение.

– Полагаю, наш случай не имеет ничего общего с песней американских рабов «Следуй за горлянкой», – пробормотала я. – По крайней мере, я не вижу никакой связи. В этой песне подразумевается созвездие Большой Медведицы – ведь тыква-горлянка сбоку напоминает ковш, ты заметил? – это было указание беглым рабам, как добраться до подпольной железной дороги, тайной сети для переброски негров с Юга на Север.

Я перевернула страничку.

– Так, дальше тут всякие сведения о различных видах горлянок или бутылочных тыкв, об их происхождении, разные занимательные факты вроде того, что моряки специально разыскивали семена определенных сортов, чтобы вывести их на родине. Ага, это миф о лодках из бутылочных тыкв. Думаю, это тоже мимо.

Кишан весело фыркнул.

– А как насчет этого? Бутылочные тыквы как символ плодородия? Не хочешь попробовать, Келси? Лично я готов принести себя в жертву, если ты согласна, конечно.

Я пробежала глазами миф и сердито уставилась на хохочущего Кишана.

– Мечтать не вредно, приятель. Это мы определенно пропускаем. – Я перевернула следующую страницу. – А вот тут говорится, что горлянку нужно бросить в воду, если хочешь вызвать морских чудищ и змеев. Да уж, только этого нам недоставало!

– А вот это? Китайский миф. Юноша, достигший совершеннолетия, должен был выбрать горлянку, которая определит его судьбу. Каждая из этих тыкв содержала в себе нечто особенное. Некоторые таили опасность, другие были безвредны. Здесь написано, что одна из горлянок была наполнена эликсиром бессмертия. Может быть, нам повезет, Келс? Что, если мы просто должны выбрать себе по тыковке?

– Я согласна, вот только как мы узнаем, какая из них наша?

– Понятия не имею. Но мне кажется, нужно действовать наугад. Чур, я первый. А ты возьми лук и целься во все, что появится!

Кишан снял с полки простую тыкву в форме колокола. Ничего не произошло. Он потряс ее, подбросил в воздух, постучал об стену – все равно ничего.

– Что ж, попробуем ее разбить! – Он шмякнул тыкву об пол, так что рыжая мякоть выплеснулась наружу. – Ух ты! Вот и ужин.

Прежде чем я успела его остановить, Кишан подобрал ломтик тыквы и отправил его в рот. Когда он все-таки соблаговолил обратить внимание на меня, дело было уже сделано. В ответ на мое предупреждение Кишан лишь махнул рукой и сказал, что было очень вкусно. Тем временем куски разбитой тыквы растаяли и исчезли с пола.

– Ладно, теперь моя очередь.

Я выбрала круглую тыковку, расписанную цветами, подняла ее над головой и со всей силы швырнула на пол. Черная змея с шипением выползла из обломков. Не успела я опомниться, как она изогнулась для броска и плюнула мне в ногу. Я хотела схватиться за лук, но услышала металлическое жужжание, и блестящая чакра впилась в деревянный пол возле моей ступни, отделив голову змеи от ее тела. В следующую секунду черное змеиное тело и остатки тыквы растворились в полу.

– Э-э-э, ну, теперь опять ты. Может быть, лучше брать простые тыквы, без украшений?

Кишан вытащил тыкву в форме бутылки, из которой вылилась какая-то жидкость, похожая на молоко. Я посоветовала ему не пить ее, потому что она запросто могла оказаться не тем, чем казалась. Кишан согласился, но вскоре мы выяснили, что если не выпить содержимое этой тыквы, то, во-первых, ее остатки не исчезнут с пола, а во-вторых, следующая не будет раскалываться, как ее ни кидай. Тогда Кишан залпом выхлебал молоко, и мы продолжили поиски.

Я выбрала здоровенную белую тыкву и добыла из нее лунный свет.

В маленькой бугристой тыковке оказался песок.

Длинная высокая порадовала нас прекрасной мелодией.

Пузатая серая коротышка, похожая на дельфина– афалину, выплеснула целую волну морской воды на штанину Кишана.

После этого я сняла с полки тыкву в форме ложки. Когда я ее разбила, оттуда повалил черный туман. Я отпрянула в сторону, но туман бросился на меня, заколыхался перед ртом и носом. На этот раз Кишан ничем не мог мне помочь. Я вдохнула – и сложилась пополам от кашля, перед глазами все расплылось. У меня закружилась голова, и я стала оседать на пол. Кишан едва успел подхватить меня.

– Келси! Ты побледнела! Как ты себя чувствуешь?

– Неважно. Кажется, в этой была какая-то болезнь.

– Ну-ка, ложись. Отдохни. Подожди, может, я сумею найти какое-нибудь лекарство.

Он принялся лихорадочно колотить тыкву за тыквой, а я лежала и смотрела. Меня била дрожь, потом бросило в жар. Из одной тыквы выполз скорпион, и Кишан растоптал его ботинком. Он нашел тыкву с ветром, тыкву с рыбой и еще одну с маленькой звездочкой, которая сияла так ярко, что нам пришлось зажмуриться, пока она не погасла и не впиталась в пол.

Каждый раз, когда в тыкве оказывалась какая-то жидкость, Кишан бросался ко мне и заставлял пить. Так я попробовала какой-то нектар, простую воду и нечто, напоминавшее густой горький шоколад. Я наотрез отказалась брать в рот жидкость, едко пахнувшую спиртом для растирки, но втерла его в кожу, после чего тыква исчезла.

В следующих трех плодах мы нашли огромного тарантула, которого Кишан отбросил ногой в угол комнаты, и большой рубин, который он прикарманил. Тут у меня почернело в глазах, и Кишан стал впадать в отчаяние. В очередной тыкве оказалась какая-то пилюля, и мы немного поспорили, стоит мне ее принимать или нет. К этому времени у меня страшно кружилась голова, я горела в жару, обливалась потом и совсем ослабела. Дышать было трудно, в ушах гудело, сердце колотилось как бешеное. Я запаниковала, потому что чувствовала: если мы немедленно не отыщем какое-то средство, я просто умру. Поэтому я разжевала таблетку и проглотила, решив, что хуже точно не будет. На вкус она оказалась как детская витаминка. Но лучше мне не стало.

В следующих двух тыквах оказался кусок сыра и кольцо. Сыр Кишан съел, а кольцо надел на палец. Третья тыква была до краев наполнена какой-то белой жидкостью. Кишан занервничал. И было от чего. Это мог быть как яд, который прикончил бы меня на месте, так и панацея от моей болезни, не говоря уже об эликсире вечной молодости. Я махнула рукой.

– Я выпью. Помоги мне.

Кишан приподнял мне голову и поднес содержимое тыквы к моим сухим, обескровленным губам. Я настолько ослабела, что едва могла глотать, белые ручейки потекли у меня по шее. Но после первого же глотка я почувствовала, как ко мне возвращаются силы.

– Еще!

Кишан влил в меня еще несколько капель, потом еще немного. Вкус был божественный. Теперь я уже настолько окрепла, что забрала у Кишана тыкву, обхватила ее двумя руками, прильнула губами к краю и в два огромных глотка выпила все до капли. В считанные секунды я вернулась к жизни, более того, я чувствовала в себе гораздо больше сил, чем до того, как вошла в эту комнату.

– Ты выглядишь намного лучше, Келс. Как ты себя чувствуешь?

Я вскочила.

– Здоровой! Сильной! Да что там, непобедимой!

– Отлично.

– Эй! А это что такое?

Я расшвыряла мешавшие мне тыквы и вытащила на свет большую круглую горлянку с длинным хвостиком.

– Смотри-ка, на ней нарисован тигр! Ну-ка, разбей ее!

Кишан взял у меня из рук тыкву и грохнул ее об пол. Внутри оказался сложенный в несколько раз листок бумаги.

Я не смогла удержаться от смеха.

– Это не тыква, а печенье с предсказанием! Интересно, что там написано?

– Тут сказано: «Спрятанный сосуд укажет путь».

– Спрятанный сосуд? Очень интересно! Может быть, имеется в виду спрятанная тыква-горлянка?

– Ну, конечно! Если хочешь спрятать тыкву-горялнку, спрячь ее в комнате, забитой тыквами-горлянками. Старое правило.

– Угу. Ладно, давай поищем какие-нибудь необычные тыквы где-нибудь в глубине полок или в углах комнаты.

Вскоре мы собрали целую коллекцию небольших тыковок. Кишан нашел десять штук, а я – примерно половину этого. Он первый расколотил свои находки, в которых обнаружились рис, бабочка, острый перец, снег, перо, лилия, хлопковая коробочка, мышь, еще одна змея, которую Кишан безжалостно прикончил, – конечно, она могла оказаться совершенно безвредной, но береженого Дурга бережет, – и дождевой червяк.

Обескураженные неудачей, мы приступили к изучению моей кучки. В первой тыкве оказалась нитка, во второй – оглушительная барабанная дробь, в третьей – запах ванили, а в четвертой, по форме напоминавшей наливное яблочко, – пустота. Мы прождали с минуту, начиная нервничать, поскольку опасались, что в этой тыкве тоже была какая-то невидимая болезнь. Разбитая горлянка растворилась, как и все прочие, а значит, что-то произошло. Вот только что? Неужели кто-то из нас заболел?

– Ну, что? Ты что-нибудь видишь?

– Нет. Ш-ш-ш. Дай послушать.

Еще через минуту я сказала:

– Ну? Услышал?

– Да. В комнате что-то изменилось, только я пока не знаю что. Постой-ка… Ну, конечно! Воздух! Воздух стал немного другим. Ты чувствуешь?

– Нет.

– Подожди немного.

Кишан прокрался вокруг полок, обошел все углы, осмотрел ряды тыкв. Потом положил руку на одну из стен и наклонился над ней, раздвинув тыквы, которые с глухим стуком покатились по полке.

– Отсюда идет воздух! Кажется, там дверь. Помоги мне убрать тыквы!

Мы расчистили всю стену, оставив одни полки.

– Я не могу сдвинуть вот эту. Она застряла.

Речь шла о совсем маленькой тыковке, которая, как мне казалось, росла прямо из стены. Я и тянула ее, и пихала, но она даже не думала поддаваться. Кишан подошел ко мне, чтобы оценить препятствие, и вдруг покатился со смеху. А я в это время все пыталась вытянуть упрямую тыкву.

– Ну что? – оскорблено прошипела я. – Чего ты смеешься?

– Отойди-ка, Келс.

Я уступила ему место, а он положил руку на тыкву.

– Ну? – выпалила я. – И что ты этим пытаешься доказать? Говорю же, она не двигается с места!

Кишан молча повернул тыкву, потом пихнул.

– Это дверная ручка, Келси, – давясь смехом, сказал он, а потом без всякого усилия распахнул кусок стены, который оказался совсем не стеной, а дверью. За ней виднелись ступеньки, ведущие еще выше.

Кишан протянул руку.

– Ну, что скажешь?

– Знаешь, я больше никогда не смогу относиться к тыквенным пирогам, как раньше!

Громкий смех Кишана эхом прокатился по полому стволу дерева.

Через несколько часов подъема Кишан запросил пощады.

– Давай присядем и поедим, Келс. Я не могу за тобой угнаться. Даже не знаю, как надолго тебе хватит выпитого заряда энергии!

Я остановилась примерно за десять ступенек впереди него и подождала, пока он поравняется со мной.

– Вот теперь ты понял, как я себя чувствую, пытаясь угнаться за вами, тиграми!

Он улыбнулся и сбросил с плеч рюкзак. Мы расположились со всеми удобствами на широкой ступеньке. Кишан расстегнул рюкзак, вытащил оттуда Золотой плод и задумчиво покатал его между ладоней. Потом загадочно ухмыльнулся и прошептал что-то на своем родном языке. Мерцающая тарелка возникла перед нами из воздуха и застыла, обретя плотность. Густой пар, поднимавшийся от овощей, пах весьма знакомо.

Я сморщила нос.

– Карри? Хм. Теперь моя очередь заказывать.

Я попросила печеный картофель, окорок в вишневой глазури, зеленую стручковую фасоль и булочки с маслом и медом. Когда мой заказ был доставлен, Кишан с любопытством уставился в мою тарелку.

– Может, поделимся?

– Нет, спасибо. Я не фанатка карри.

Он в два счета расправился со своей едой, после чего стал выдумывать несуществующих чудищ, чтобы заставить меня обернуться и оставить без присмотра свою тарелку. В итоге я отдала ему половину своего ужина, лишь бы он оставил меня в покое.

После еще одного часа подъема моя экстрасила исчерпалась. Я едва переставляла ноги. Кишан предложил мне посидеть на ступеньке, а сам отправился на поиски следующего дома. Пока Кишана не было, я заполняла свой дневник.

– Я нашел следующую дверь, Келс. Идем. Надеюсь, там можно будет получше отдохнуть.

Винтовая лестница в толще Мирового Древа привела нас к очаровательному домику, утопавшему в зарослях плюща и цветов. Изнури доносился мелодичный смех.

– Там какие-то люди, – прошептала я. – Надо быть осторожными.

Кишан кивнул и снял с ремня свою чакру, а я взяла в руки лук.

– Готова?

– Готова, – шепотом ответила я.

Он осторожно приоткрыл дверь, и нас обступила толпа самых прекрасных женщин, которых я когда-либо видела в жизни. Не обращая внимания на наше оружие, они пригласили нас в свой дом.

Роскошная зеленоглазая женщина с пышными волнами длинных каштановых волос, алыми губами и нежной, как шелк, фарфоровой кожей, одетая в длинное переливающееся платье цвета коралла, взяла Кишана под руку.

– Ах, бедняжка! Должно быть, ты устал после долгого путешествия. Идем же, идем. Здесь усталые путники могут искупаться и отдохнуть от странствий.

– Искупаться было бы неплохо, – завороженно ответил Кишан.

На меня красавица даже внимания не обратила. Она смотрела только на Кишана. Она поглаживала его руку, шептала что-то о мягких подушках, горячей воде и освежающих напитках. Вскоре к ней присоединилась еще одна дива. Эта оказалась блондинкой с голубыми глазами и в длинном одеянии цвета переливающегося на солнце серебра.

– Да-да, идем с нами, – проворковала она. – Здесь тебя ждет покой и нега. Идем же.

И они повлекли было Кишана куда-то прочь, но тут я подала голос. Кишан обернулся ко мне и хотел уже вернуться, но в этот момент к нам приблизился еще один обитатель дома. Это был мужчина. Высокий, ростом не меньше шести футов, загорелый, мускулистый, с обнаженным торсом, синими глазами и светлыми волосами. И, в отличие от дамочек, он сразу же бросился ко мне.

– Здравствуй, добро пожаловать в наш дом. Нам с сестрами так редко выпадает радость принимать гостей! Мы будем счастливы, если ты захочешь немного побыть с нами. – Он улыбнулся мне, и я вопреки желанию залилась румянцем.

– Ну-у, вы очень любезны, – пролепетала я.

Кишан хмуро уставился на мужчину, но девушки вновь пустили в ход чары своих улыбок и длинных, трепещущих ресниц.

– Эй, Кишан, мне кажется…

Из-за занавеси вышел еще один мужчина. Вы не поверите, но он оказался еще красивее первого. Темноволосый, с темными глазами и такими губами, что я забыла о Кишане. Красавец очаровательно надул свои прекрасные губы и воскликнул:

– Неужели вы совсем не хотите погостить у нас? Ну, останьтесь, хоть ненадолго! Мы так стосковались по обществу! – Он испустил театральный вздох. – Единственное, что скрашивает наш досуг, это собрание книг.

– У вас есть библиотека?

– О, да! – Он ослепительно улыбнулся и предложил мне руку. – Вы позволите мне показать ее вам?

Поскольку Кишан уже ушел вместе с женщинами, я решила принять это заманчивое предложение, сообразив, что если мужчины попробуют меня обидеть, я всегда смогу испепелить их молниями.

В домике действительно оказалась богатая библиотека, причем в ней были именно те книги, которые я любила. И даже более того, при ближайшем рассмотрении оказалось, что здесь не было ни одной неизвестной мне книжки. Тем временем мне предложили подкрепиться.

– Вот, попробуйте эти пирожные. Честное слово, это просто восторг! Наши сестры прекрасно готовят.

– О! Хм, нет, спасибо. Мы с Кишаном только недавно поели.

– Ах, какая незадача! Но тогда, возможно, вы хотите освежиться?

– У вас есть ванная?

– Разумеется! Она здесь, за занавеской. И душ тоже есть. Потяните вот за эту виноградную лозу, и вода дождем польется с листьев дерева. А мы пока приготовим для вас прохладительные напитки и очаровательный уголок, где вы сможете как следует отдохнуть.

– Благодарю вас.

Судя по всему, мы попали в Дом сирен. Хорошо хоть, что ванна у них была самая настоящая, и я с радостью воспользовалась возможностью принять душ и переодеться. Выйдя из душа, я обнаружила длинное золотое одеяние, явно приготовленное для меня. Оно было очень похоже на одежду тех двух женщин, что увели Кишана. Поскольку моя земная одежда была вся рваная и в крови, я решила временно переодеться в золотистое нечто, а брюки и рубашку, сотканные феями, повесить на ветку, чтобы заодно проверить, смогут ли феи привести их в порядок на Мировом Древе.

Переодевшись, я тихонько просмотрела записи мистера Кадама о сиренах. Отрывки из «Одиссеи» я пролистнула, как и миф о Язоне и аргонавтах. Все это я и так знала, гораздо полезнее оказались собранные мистером Кадамом сведения о морских нимфах или нереидах, а также наядах, тритонах и русалках, которых тоже иногда называли сиренами.

«Эти создания с большей вероятностью следует отнести к дриадам, чем к наядам… Они сохраняют ослепительную красоту до самой смерти…» Так, с этим все понятно, неинтересно. Ага, а вот это любопытно: «Исключительное долголетие… могут быть невидимыми… особое время – полдень и полночь». Хм, полночь как раз скоро наступит. «Могут быть очень опасны, способны насылать безумие, вызвать оцепенение, удар и безумную страсть».

В дверь негромко постучали.

– Да?

– Вы готовы выйти, мисс?

– Почти.

Я быстро просмотрела оставшиеся записи и убрала их в рюкзак. Когда я вышла, оба мужчины стояли по обеим сторонам от двери, глядя на меня, как две гадюки на птичье гнездышко.

– Э-э-э, прошу меня извинить.

Пройдя между ними, я пересекла комнату и опустилась на что-то, напоминавшее огромный бескаркасный диван-мешок, застланный пушистой шкурой. Мужчины уселись по бокам от меня.

Один из них взял меня за плечо.

– Ах, как вы напряжены! Прилягте и расслабьтесь. Наш диван примет форму вашего тела.

Судя по всему, возражения здесь не принимались, поскольку мой заботливый хозяин мягко, но настойчиво стал опрокидывать меня на диван.

– Да, здесь очень удобно, большое спасибо. Э-э-э… хм, скажите, пожалуйста, а где Кишан?

– Кто такой Кишан?

– Молодой человек, с которым я пришла.

– Я не заметил никакого молодого человека, – ответил мой собеседник.

– Стоило вам переступить порог нашего дома, как мы больше не видели ничего, кроме вас! – поддержал его второй мужчина.

– О да, конечно! – горячо воскликнул первый. – Мы были ослеплены! Ведь вы столь прелестны!

Один из них принялся поглаживать мою руку, а второй стал массировать мне плечи.

Они кивнули на стол, уставленный всевозможными яствами.

– Не хотите отведать засахаренных фруктов? Они просто тают во рту.

– Нет, спасибо. Я еще не успела проголодаться.

Тот, что массировал мне плечи, принялся осыпать поцелуями мою шею.

– Ах, какая у вас нежная кожа!

Я попыталась выпрямиться, но он вернул меня на прежнее место.

– Расслабьтесь. Мы здесь для того, чтобы угождать вам.

Второй мужчина подал мне высокий бокал из резного хрусталя, наполненный какой-то пузырящейся красной жидкостью.

– Газированный бузинный сок.

Он всучил мне бокал, взял мою вторую руку и стал целовать пальцы. Вязкий морок заколыхался у меня перед глазами. Я на секунду опустила веки и отдалась ощущениям губ, лобызавших мою шею, и теплых рук, массировавших мои усталые плечи. Наслаждение медленно разливалось по моему телу, пробуждая жажду большего. Вот кто-то из мужчин поцеловал меня в губы. Вкус у его поцелуя был чужой. Что-то во всем этом было не так…

– Нет, – прошептала я, слабея, и попыталась оттолкнуть их, но мужчины и не думали от меня отставать. Что-то царапалось на краю моего угасающего сознания, нечто неуловимое, увертливое, что могло бы помочь мне сосредоточиться и вернуть себе ясность мысли. Но массаж плеч был так приятен… Вот мужчина перешел к моей шее, описывая мелкие круги большими пальцами своих рук. И тут то, что я столь мучительно пыталась вспомнить, вдруг вспыхнуло в моем гаснущем мозгу.

Рен! Он вот так же массировал мне шею. Я вызвала из памяти его лицо. Вначале оно расплывалось, но когда я стала мысленно перечислять черты, которые любила в нем, его лицо стало яснее. Я думала о его волосах, глазах, о том, как он всегда держал меня за руку. Я думала о том, как он клал свою голову мне на колени, когда я читала ему, как он ревновал меня и любил блинчики с арахисовым маслом, и еще о том, как он выбрал сливочно-персиковое мороженое, потому что оно напоминало ему обо мне. И тогда я услышала, как он говорит: Мейн тумсе мохаббат карта хуун, йадала.

– Муджхе тумсе пьархай, Рен, – прошептала я в ответ.

В голове у меня что-то щелкнуло, и я резко выпрямилась. Мужчины обиженно надулись и попытались вернуть меня на место. Потом принялись что-то тихо напевать. Перед глазами у меня снова все поплыло, но я стала мурлыкать про себя песенку, которую Рен написал для меня, на слова его стихотворения. И встала с дивана. Мужчины снова стали упрашивать меня отведать лакомств или выпить сока, но я решительно отказалась. Тогда они попробовали заманить меня на мягкую постель. Я стояла как вкопанная, а они тянули меня за руки, упрашивали и увещевали. Они на все лады расхваливали мои волосы, глаза и красивое платье, они ломали руки и восклицали, что я их первая гостья за тысячи лет и что они просто хотят подольше насладиться моим обществом.

Но я снова и снова отказывалась, твердя, что нам нужно идти своей дорогой. Они настаивали, они взяли меня под руки и потащили к постели. Я вырвалась и схватила свой лук. В мгновение ока я зарядила стрелу и, натянув тетиву, прицелившись в грудь тому, кто стоял ближе. Мужчины попятились от меня, один из них поднял руку, моля о пощаде. Потом они молча переглянулись, повернулись ко мне и грустно покачали головами.

– Мы сделали бы вас счастливой. С нами вы забыли бы все свои невзгоды. Мы любили бы вас.

Но я покачала головой.

– Я люблю другого.

– Со временем вы сумели бы нас оценить. Вы полюбили бы нас. Мы умеем забирать мысли, заменяя их страстью и наслаждением.

– В этом я не сомневаюсь, – съязвила я.

– Но мы одиноки. Наша последняя подруга умерла много столетий тому назад. Мы любили ее.

Второй мужчина добавил:

– Да, мы ее любили. За все время, что она прожила с нами, печаль никогда не посещала ее сердце.

– Но мы бессмертны, а ее жизнь закончилась слишком быстро.

– О да. И теперь нам нужна замена!

– Мне очень жаль, мальчики, но я вам не подойду, – решительно объявила я. – У меня нет ни малейшего желания становиться вашей, – тут мне пришлось сглотнуть, прежде чем закончить, – любимой наложницей. Не говоря уже о том, что я не желаю забывать все и всех.

Они долго-долго рассматривали меня.

– Что ж, так тому и быть. Ты можешь идти.

– А Кишан?

– Он должен сделать свой выбор.

С этими словами оба кавалера превратились в тоненькое облачко дыма и растаяли в стволе дерева. Я вернулась в ванную, чтобы забрать свою сотканную феями одежду, и с удовольствием убедилась, что она вся вычищена и починена. Упаковав рюкзак, я снова вышла в комнату, но вместо фривольного будуара там теперь была простая пустая комната с единственной дверью. Я открыла ее, вышла из дома и вновь очутилась на винтовой лестнице, спиралью поднимавшейся вверх по стволу Мирового Древа. Дверь закрылась за мной, и я очутилась одна на ступеньках.

Воспользовавшись этим, я переоделась в мягкие брюки и рубашку, сотканные руками фей, и стала гадать, сумеет ли Кишан вырваться из плена сирен и если сумеет, то как скоро. Честно признаться, мягкая постель была куда более приятным местом для сна, чем каменные ступеньки. Не удержавшись, я невесело хмыкнула: «Пожалуй, останься я в этой мягкой постели, спать мне вряд ли пришлось бы!»

Мысленно я поблагодарила Рена за свое спасение от этих дриад, тритонов или кем там они были. Потом усталость взяла свое. Расстелив спальник на ступеньке, я забралась внутрь и уснула. Среди ночи Кишан потряс меня за плечо.

– Привет.

Я приподнялась на локте и зевнула.

– Кишан? Долго же ты выбирался!

– Ага. Отделаться от этих красоток оказалось не так– то просто.

– Как я тебя понимаю! Мне пришлось наставить на своих красавцев стрелу, чтобы они от меня отвязались. Вообще-то, я не ожидала, что ты так быстро вырвешься. Мне пришлось вызвать в памяти Рена, чтобы сбросить с себя чары, которыми они опутали мой разум. А ты о чем думал?

– Поговорим об этом позже, Келс. Сейчас я очень устал.

– Ладно. Спокойной ночи. Возьми мое одеяло. Я бы разделила с тобой спальник, но прости, сейчас я по горло сыта мужчинами.

– Я все понял, Келси. Спасибо. Спокойной ночи.

Проснувшись, мы поели, собрали вещи и продолжили свой путь вверх по лестнице Мирового Древа. Вскоре впереди показался яркий свет. В стволе открылось отверстие, и мы вылезли сквозь него наружу. Несколько секунд я наслаждалась солнечным светом, но потом обнаружила, что лестница ничем не огорожена с внешней стороны. Запаниковав, я вжалась в ствол и наотрез отказалась смотреть вниз.

Зато Кишан пришел в полный восторг от высоты, на которую мы взобрались. Землю отсюда не было видно, а когда Кишан бросил вниз щепку, чтобы примерно оценить высоту, то даже не услышал звука падения. Огромные ветви тянулись во все стороны от ствола. Они были настолько огромными, что мы могли запросто пройти по ним бок о бок и еще осталось бы место. По дороге Кишан несколько раз залезал на ветви и бегал по ним, проверяя, нет ли там чего интересного. Я же предпочитала держаться как можно ближе к стволу.

После нескольких часов неторопливой ходьбы я остановилась перед темным дуплом, ведущим обратно в толщу ствола. Дождавшись отставшего Кишана, я полезла в отверстие. Эта часть ствола оказалась гораздо более сырой и темной, чем те, где мы были раньше. Откуда-то сверху просачивались струйки воды, под ногами хлюпало. Стены, до сих пор гладкие и ровные, теперь были все облупленные, шершавые и шелушащиеся. Наши голоса зловещим эхом отдавались в темноте. Создавалось впечатление, что где-то в дереве была большая дыра, вроде дупла.

– Этот участок дерева выглядит мертвым, как будто поврежденным какой-то хворью.

– Да, мне тоже так показалось. Древесина у нас под ногами тоже вся гнилая. Старайся на всякий случай держаться ближе к стенам.

Мы прошагали еще несколько минут, а потом ступеньки привели нас к черному отверстию, настолько низкому, что влезать в него можно было только на четвереньках.

– Тут ступеньки кончаются, дальше идти некуда. Полезем внутрь?

– Это будет трудновато.

– Ладно, тогда я заберусь туда первая и осмотрюсь, – предложила я. – Если там впереди окажется тупик, то я быстренько вернусь и тебе не придется напрасно ползать на карачках.

Кишан согласился и вручил мне фонарь, забрав рюкзак. Потом он подсадил меня, и я, протиснувшись в узкий крысиный лаз, бодро поползла вперед на четвереньках, пока проход не начал сужаться. В этом месте можно было только остановиться, лечь на бок и толчками протискиваться вперед. Вскоре туннель вновь сузился, и я ударилась головой о потолок.

На ощупь древесина здесь была похожа на окаменелость. Огромная древесная глыба свисала сверху, загораживая всю верхнюю часть туннеля. Перевернувшись на живот, я кое-как проползла под ней – и передо мной открылась огромная пещера. Мне казалось, что я проползла сотни футов, хотя на самом деле длина туннеля не превышала двадцати пяти. Поразмыслив, я решила, что Кишан сумеет тут пройти, хоть и с огромным трудом.

Повернув голову, я заорала в темноту:

– Давай!

Дожидаясь Кишана, я осмотрелась по сторонам и заметила, что пол подо мной какой-то ноздреватый. Наверное, это из-за гниения древесины, решила я. Стены были от пола до потолка были покрыты бурой коркой, напоминавшей высохшую французскую горчицу. Потом над головой у меня раздалось громкое хлопанье крыльев, сопровождаемое пронзительным писком. Должно быть, тут где-то было гнездо. Визг несколько раз облетел пространство полого дерева, с каждой секундой становясь все громче и яростнее. Тогда мне стало не по себе.

– Эй, Кишан! Поторопись!

Я подняла фонарик. И не увидела ничего, кроме странного колыхания воздуха. Казалось, будто стайки невидимых птиц сталкиваются друг с другом в темноте. Потом что-то задело меня по руке и тут же отлетело в сторону. Если это была птица, то довольно крупная.

– Кишан!

– Почти тут.

Я услышала, как он ползет на животе ко мне. Он был уже совсем рядом.

И тут нечто – или даже целое сообщество таких нечто – снова ринулось в мою сторону. «Может быть, это просто гигантские мотыльки?» Я выключила фонарик и стала размахивать руками, с нетерпением следя за приближением Кишана. Первым делом из туннеля появился его рюкзак, потом голова. Но тут над моей головой раздалось просто оглушительное хлопанье крыльев. Острые крючковатые пальчики больно впились мне в плечи. Я невольно вскрикнула. Пальцы вцепились еще крепче, а затем с яростным, оглушительным всплеском крыльев и пронзительным «И-и-и-и-и-и!» меня вдруг подняли в воздух!

Кишан стремительно выполз из лаза и схватил меня за ногу, но мои похитители без труда оторвали меня от него. Я услышала снизу отчаянный крик:

– Келси!

Я закричала в ответ, и мой голос насмешливым эхом облетел стены. Я болталась в воздухе где-то высоко-высоко, гораздо выше, чем Кишан, но все-таки еще видела его внизу. Вскоре моих похитителей окружила еще большая стая их сородичей, и меня поглотила визжащая, хлопающая крыльями и колышущаяся масса теплых невидимых летунов. Время от времени до меня дотрагивалось то нечто шерстяное, то, наоборот, гладкое и кожаное, а порой я ощущала царапающее прикосновение острых когтей.

Но вот хлопанье крыльев замедлилось, существа спустились ниже и неожиданно отпустили меня. Не успев даже взвизгнуть, я с глухим стуком шлепнулась на задницу. Первым делом поискала фонарик. До смерти боясь увидеть, где я очутилась, но исполненная решимости выяснить это, я включила его и посмотрела перед собой.

Я не сразу поняла, что вижу. Повсюду, куда ни глянь, виднелись сплошные массы бурых и черных тел. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять – это были летучие мыши. Гигантские летучие мыши. А я стояла на каменном карнизе, под которым зияла бездна глубиной несколько сот футов. Я поспешно отпрянула к стене.

Кишан, выкрикивая мое имя, лез на стену.

– Я цела! – прокричала я ему. – Они ничего со мной не сделали! Я тут, на выступе!

– Держись, Келс! Я уже иду!

Нетопыри, висевшие вниз головами, с любопытством следили за продвижением Кишана круглыми черными глазками. Живая масса их тел находилась в постоянном движении. Некоторые из них по-паучьи переползали через своих сородичей, выискивая более удобное местечко, другие энергично хлопали крыльями, прежде чем туго обернуть их вокруг тела. Третьи просто раскачивались туда-сюда. Многие ели, многие спали.

Они были шумные. Они висели вниз головами, следили за нами и при этом без умолку болтали, издавая бесконечные щелчки, хлопки, поскрипывания и стрекотания.

Поначалу Кишан довольно бодро карабкался наверх, но потом застрял и вынужден был вернуться. Он несколько раз пытался долезть до карниза, на который меня посадили, но каждый раз был вынужден спуститься обратно. После шестой попытки он остановился возле отверстия лаза, который привел нас сюда, приложил ладони ко рту и прокричал:

– Это невозможно, Келс! Я не могу к тебе забраться!

Я открыла рот, чтобы ответить ему, но меня опередила гигантская летучая мышь.

– Ни-иииииивозможно! – прощелкала она, безостановочно хлопая крыльями. – Он говори-ииииит, это ни-иииивозможно! Все возможно, ти-ииииигр!

– Вы знаете, что он тигр? – спросила я у летучей мыши.

– Мы его ви-иииииди-ииим. Мы его слыши-ииииим. Его дух надтреснут.

– Его дух надтреснут? Что это значит?

– Значи-иииит, что он и-ииииспытывает пе-ееееечаль. Он и-ииииизлечи-ииит свою боль… если-ииииии спасет те-еееебя.

– Он излечится от своей боли, если спасет меня? – переспросила я. – Но как он может это сделать?

– Он как мы. Наполови-иииину челове-еееек, наполови-ииину ти-иииигр. А мы наполови-иииину пти-иииицы, наполови-иииину звериииииии. Полови– иииины должны сое-ееееди-иииини-ииииться. Он должен при-иииинять ти-иииигра.

– Но как он может соединить две свои половины?

– Пусть сам узнае-еееет.

Я хотела задать еще один вопрос, но тут сразу несколько летучих мышей взмыли в воздух и полетели в разные стороны пещеры, похожей на черную утробу. Ритмичные щелчки, которые, как я уже поняла, были их природным эхолокатором, вновь раздались в воздухе, эхом отлетая от стен. Я кожей почувствовала едва уловимую вибрацию. Через несколько секунд мелкие камешки, вмурованные в стены пещеры, начали светиться. Чем дольше нетопыри издавали свой стрекот, тем ярче разгорались огоньки. Когда летучие мыши наконец умолкли, вся пещера была освещена.

– Све-еееет погаснет, когда е-ееего вре-еееемя исте-еееечет. Он долже-еееен успе-ееееть спасти-ииии тебя раньше-ееее. Пусть при-иииизовет на помощь и-ииии ти-иииигра и-ииии че-еееелове-еееека. Скаж-ииии е-ееему.

– Ладно. – Я подошла к краю карниза и закричала Кишану: – Летучие мыши говорят, что ты должен использовать обе половины своего существа, чтобы забраться сюда до того, как свет начнет гаснуть! Они говорят, что ты должен признать свою тигриную сущность!

Теперь, при ярком освещении, стала хорошо видна вся опасность предстоящего Кишану пути. Целый ряд похожих на сталагмиты колонн из окаменевшего дерева, с плоскими верхушками, рос из пола пещеры. Преодолеть расстояние между ними было выше любых человеческих возможностей, но тигр, наверное, мог бы попробовать.

Кишан посмотрел на меня, подбросил в воздух чакру, превратился в черного тигра – и прыгнул. Он продвигался очень быстро. Затаив дыхание, я смотрела, как он ловко перепрыгивает с колонны на колонну, почти не тратя времени на то, чтобы сгруппироваться и позаботиться о равновесии. Я только ахала от ужаса, понимая, что каждый следующий прыжок может стать для него последним. Запрыгивая на последний столб, Кишан слегка промахнулся, так что ему пришлось глубоко вонзить когти в окаменевшее дерево и обвить его хвостом, чтобы не свалиться.

Кишан превратился в человека, поймал свою чакру и тут же бросил ее снова. Теперь он стоял на вершине колонны, настолько узкой, что там едва помещались две человеческие стопы. Но страшнее всего было то, что прыгать отсюда было некуда. Даже тигру. Кишан внимательно огляделся, обдумывая свой следующий шаг. Нетопыри, мигая круглыми глазами, с любопытством смотрели на него со своих насестов. Свет начал меркнуть. И чем темнее становилось в пещере, тем опаснее делался путь Кишана.

Я помнила, что он видит в темноте гораздо лучше меня, и все-таки его положение казалось очень ненадежным. Но вот Кишан принял какое-то решение, сгруппировался, вновь обернулся черным тигром и подпрыгнул в воздух. Но ведь ему некуда было приземляться!

– Нет! – завизжала я. – Кишан, нет!

Он на лету превратился в человека и упал. Распластавшись на животе, я подползла к самому краю своего узкого выступа и перевела дух, увидев, Кишана, болтавшегося на длинной лозе. Перебирая руками, он медленно полз вверх, но все равно был еще очень далеко от меня. Поймав в воздухе свою чакру, он взял ее в зубы и стал раскачиваться из стороны в сторону, пока не дотянулся до сучка, торчавшего из толщи дерева. Подтянувшись, Кишан влез на него и немного передохнул. Оценив свое положение, он ухватился за другую лозу, подпрыгнул и снова начал раскачиваться.

Он выполнил целую серию сложнейших акробатических трюков. На моих глазах тигр по меньшей мере трижды превращался в человека и обратно. В какой-то момент Кишан запустил в воздух свою чакру, и та, просвистев через всю пещеру и срезав лозу, полетела обратно в тигриную лапу, которая в последний момент успела превратиться в человеческую руку, чтобы поймать свое оружие. Вцепившись в крепкие лозы, Кишан перелетал от одной стены пещеры к другой, на лету перепрыгивая на новые крепкие побеги. С каждым разом он все ближе подбирался ко мне, но я уже видела, что последняя лоза не дотягивается до моего карниза и между нами все равно останется не меньше десяти футов.

Мне хотелось зажмуриться, но я понимала, что обязана смотреть, как Кишан рискует жизнью, чтобы добраться до меня. Вот он снова отлетел назад и оттолкнулся. Но на этот раз, едва коснувшись ногами стены, Кишан ухватился за лозу зубами, превратился в черного тигра и изо всех сил напружинил могучие задние лапы. Потом снова стал человеком, подтянулся настолько, насколько позволяла длина лозы, и прыгнул. Перекувырнувшись в воздухе, он превратился в тигра и вытянул черные лапы к краю моего выступа. Вот его длинные когти впились в дерево возле моей ноги, чакра воткнулась в нескольких дюймах от моей руки, а сам Кишан повис в воздухе. Тигриные когти превратились в человеческие пальцы.

– Кишан!

Я схватила его за ворот рубашки и потянула изо всех сил. Он перекатился через край выступа и растянулся на нем, тяжело дыша. И тут свет погас.

– Вот ви-ииииди-иииишь? Он справи-ииился!

Руки Кишана дрожали, я тайком смахнула слезу.

– Да. Он справился, – тихо ответила я.

Кишан сел, и тогда я обхватила его, крепко-крепко обняла и поцеловала в щеку. Несколько секунд он прижимал меня к себе, потом нехотя отпустил. Убрал пряди волос с моего лица.

– Прости, что я не смог взять наш рюкзак, – сказал он.

– Ничего страшного! Ты бы все равно не смог подняться сюда вместе с ним!

– Мы при-иииинесем его.

– Ну да, конечно, – пробурчала я себе под нос. – Жаль, что вы не смогли перенести сюда Кишана!

– Мы должны были-ииии и-ииииспытать его. И-ииии он справи-иииился.

Одна из летучих мышей спикировала вниз и вернулась назад с рюкзаком. Она бросила его мне в руки и улетела.

– Спасибо. – Я робко дотронулась до руки Кишана. – Ты в порядке?

– В полном! – ухмыльнулся он. – Скажу по секрету, что согласился бы повторить этот номер за настоящий поцелуй.

Я легонько стукнула его по руке.

– Мне кажется, сестринского поцелуя в щеку было вполне достаточно, ты согласен?

В ответ он пробурчал что-то неразборчивое.

– Куда нам идти отсюда?

Одна из летучих мышей тут же отозвалась:

– Мы вас отнесем.

Два нетопыря отцепились от потолка пещеры, пролетели камнем несколько футов, а потом с кожистым хлопком развернули свои крылья. Бешено размахивая ими, они быстро набрали высоту и зависли у нас над головами. Потом медленно спустились, и я снова почувствовала у себя на плечах прикосновение цепких когтистых пальчиков.

Услышав предостережение:

– Не-ееее ше-ееееве-еееели-иииись! – я решила последовать этому мудрому совету.

С оглушительным стрекотом летучие мыши поднялись в воздух, унося нас все выше и выше по полому стволу мирового древа. Честно говоря, этот полет нельзя было назвать приятным, но я понимала, что он сэкономит нам несколько часов изнурительного подъема. Я ожидала, что мы полетим вертикально вверх, но летучие мыши поднимались по спирали, медленно, но неуклонно, забираясь все выше и выше.

Постепенно я заметила, что вокруг становится все светлее, и вскоре увидела над головой просвет – широкую расщелину в стволе, откуда струился колеблющийся оранжевый свет, дрожавшими бликами рассыпавшийся по стенам дерева. Моей кожи коснулся прохладный ветерок, несший с собой свежие древесные запахи, невыразимо приятные после гнилостной затхлости, провонявшей плесенью, аммиаком и горелыми лимонами. Наши крылатые спутники подлетели к трещине и, оглушительно хлопая крыльями, осторожно опустили нас на ветку. Я сразу заметила, что ветки здесь заметно тоньше, чем внизу, однако достаточно крепкие, чтобы с легкостью выдержать наш вес.

С последним напутствием: «Будьте-ееее осторожны!» – летучие мыши скрылись в толще дерева, оставив нас одних.

– Слушай, Келс, брось-ка мне рюкзак. Я хочу переодеться в черное и обуться, – попросил Кишан.

Я исполнила его просьбу и отвернулась, чтобы он мог переодеться.

– Конечно, – без остановки тараторила я. – До слез жалко, что твоя одежда, сотканная феями, пропала. Она ведь исчезла, как только ты превратился в тигра. А мне она так нравилась! И удобная какая, правда? Хорошо, что мистер Кадам настоял на том, чтобы мы взяли по дополнительной паре обуви…

– Э-э-э, Келс? Вообще-то, одежда мастериц-фей лежит в рюкзаке.

– Что? – Я так удивилась, что обернулась, застав Кишана голым по пояс. Пришлось срочно отвести глаза. – Как же это случилось?

– Не знаю. Наверное, магия фей. Слушай, отвернись, пожалуйста, если, конечно, не хочешь посмотреть, как я раздеваюсь.

Покраснев до корней волос, я поспешно отвернулась. Был уже вечер, поэтому мы решили перекусить и отдохнуть. Несмотря на усталость, я до смерти боялась спать на ветке, хотя она была вдвое шире двуспального матраса на моей орегонской кровати.

Поэтому я упрямо сидела в самом центре ветки.

– Я боюсь упасть.

– Ты устала, Келси. Тебе нужен отдых.

– Я не могу.

– Я буду тебя держать. Ты не упадешь.

– А если ты упадешь?

– Кошки не падают с деревьев, только спрыгивают по своей воле. Иди сюда.

Он обнял меня одной рукой и положил мою голову на свое плечо. Я была уверена, что ни за что не усну, но тут же провалилась в сон.

На следующее утро, когда я, зевая, протерла заспанные глаза, то первым делом увидела Кишана, в упор разглядывавшего меня. Одной рукой он обнимал меня за талию, а моя голова покоилась на плече его другой руки.

– Ты что, не спал?

– Вздремнул немножко.

– Когда же ты проснулся?

– Час назад или около того.

– Почему же ты меня не разбудил?

– Тебе надо было выспаться.

– Ох, Кишан. Ладно, спасибо, что не дал мне упасть.

Он долго смотрел на меня.

– Келс… Я хочу тебе кое-что сказать.

– Что же? – Я повернулась на бок, чтобы видеть его лицо. – О чем?

– Ты… ты очень много значишь для меня.

– Ты тоже очень много для меня значишь.

– Нет. Это не то, что я имел в виду. Я хочу сказать… то есть я чувствую… и у меня есть основания верить… что мы… что мы можем быть небезразличны друг другу.

– Ну конечно, ты и сейчас небезразличен мне.

– Да, но я говорю не о дружбе.

– Кишан, я…

– Скажи, неужели нет никакой возможности, ни малейшего шанса, что ты могла бы полюбить меня? Неужели ты совсем-совсем ничего не чувствуешь ко мне?

– Конечно же чувствую! Но…

– Никаких но! Вот если бы Рена не было, ты могла бы быть моей? Мог бы я стать тем, кого ты полюбила бы?

Я положила ладонь ему на щеку.

– Кишан, я и так испытываю к тебе самые добрые чувства. Я и так тебя люблю.

Он улыбнулся и наклонился надо мной. В тот же миг в мозгу у меня включилась тревожная сигнализация, и я отшатнулась назад, но испугалась, что упаду. Забыв обо всем, я схватила Кишана за рубашку и вцепилась в нее, как утопающий за брошенный круг.

Он крепче обнял меня, не сводя глаз с моего лица. От него не укрылся мой перепуганный взгляд, и вероятно, он даже догадался, что испугала меня не только мысль о падении. Так или иначе, но он справился со своими чувствами, слегка отстранился и негромко сказал:

– Я никогда не отпущу тебя, Келс.

Признаться, я не вполне поняла, что он хотел этим сказать, но на всякий случай ответила:

– Я знаю.

Тогда он отпустил меня и занялся завтраком.

Мы опять поднимались вверх. Ступеньки стали намного уже, винтовая лестница шла снаружи дерева. Кстати, ствол тоже стал заметно меньше. На полный оборот вокруг него у нас теперь уходило не больше получаса. Еще через несколько часов этого пугающего подъема ступеньки стали стремительно сужаться, и вскоре мы увидели плетеный канат, свисавший из странного сооружения, похожего на детский домик на дереве.

Я хотела продолжать подниматься по лестнице, но Кишан настаивал на том, что мы должны залезть в этот домик по веревке. В конце концов, он предложил компромисс: еще полчаса мы идем по ступенькам, но если не увидим ничего интересного, то вернемся к канату. Впрочем, наш спор оказался напрасным, поскольку уже через пять минут подъема ступеньки сменились шишковатыми наростами, а затем и вовсе пропали.

На обратном пути я сказала:

– Знаешь, у меня вряд ли хватит сил залезть на такую высоту.

– Об этом можешь не волноваться. У меня хватит сил поднять нас обоих.

– Что это ты задумал?

– Увидишь.

Когда мы подошли к канату, Кишан первым делом снял с меня рюкзак и надел себе на спину. Потом жестом поманил меня подойти ближе.

– Что?

Он указал на место прямо перед собой.

– Что ты от меня хочешь?

– Обними меня руками за шею, а кисти просунь под лямки рюкзака.

– Ладно, только не вздумай шутки шутить, потому что я до смерти боюсь щекотки.

Он закинул мои сплетенные руки себе на шею и подсадил меня себе на бедра, так что его лицо оказалось совсем рядом с моим. Вскинул бровь.

– Если я и вздумаю что-нибудь, то даю слово, тебе будет не до смеха.

Я нервно хохотнула, но его лицо оставалось серьезным и напряженным.

– Ладно. Ну, полезли, что ли.

Я почувствовала, как напряглись его мышцы, изготовившись к прыжку, но внезапно Кишан замер и снова посмотрел на меня. Вот его взгляд спустился к моим губам, а потом он вдруг резко наклонил голову и запечатлел теплый нежный поцелуй в уголке моего рта.

– Ки-шан.

– Прости. Не удержался. Ведь сейчас ты совершенно беспомощна и не сможешь от меня отвернуться. Не говоря уже о том, что ты слишком соблазнительна. Кстати, скажи спасибо, что я и так сдерживаюсь из последних сил!

– Ну да, конечно.

Он подпрыгнул в воздух. Я невольно взвизгнула от страха, но Кишан уже ловко карабкался вверх по канату. Он методично перебирал руками, ставя ноги на веревочные узлы, но порой ему приходилось держаться одной рукой за канат, а другой за ветку, чтобы сохранить равновесие. При этом он ухитрялся следить за тем, чтобы я не оцарапалась о ствол. Если не считать того, что мы болтались в сотнях или даже тысячах футах над землей, а также закрыть глаза на тряску и на кульбиты, которые выделывал мой желудок при каждом рывке Кишана, подъем был вполне нормальным. И даже слишком, поскольку прижиматься к Кишану оказалось несколько более приятно, чем мне бы хотелось.

«Видимо, у меня слабость к мужчинам типа Тарзана».

Когда мы добрались до домика, Кишан поднялся по канату еще немного выше и застыл там, чтобы я могла осторожно спуститься вниз. После этого он оттолкнулся от дерева, влетел в домик и эффектно приземлился. Вне всякого сомнения, ему это нравилось!

– Ради всего святого, заканчивай с этим позерством! Неужели ты не понимаешь, на какой мы высоте и что стоит тебе сорваться, как ты погибнешь ужасной смертью? Ты ведешь себя так, будто это какое-то сплошное веселое приключение!

– Я понятия не имею, на какой мы высоте, – совершенно спокойно ответил Кишан. – Честно говоря, мне все равно. Но ты права, мне весело. Мне нравится все время оставаться человеком. И нравится быть с тобой. – Он обнял меня за талию и привлек к себе.

– Хм.

Я постаралась как можно быстрее высвободиться.

Поскольку я не имела никакого права упрекать его за радость «все время оставаться человеком» и совершенно не знала, что сказать насчет «быть с тобой», то решила промолчать. Мы уселись рядышком на деревянном полу домика и стали перебирать заметки мистера Кадама. Мы перечитали их дважды и стали ждать, но в домике ничего не происходило. Судя по всему, это должен был быть дом птиц, но где же они все? Может быть, это какое-то другое место? Я стала терять терпение.

– Эй! Кто-нибудь дома? – громким эхом разнесся мой голос.

Ответом мне было хлопанье крыльев и хриплое карканье. Оказалось, в верхнем углу домика притаилось незаметное гнездо. Два черных ворона, высунув головы, разглядывали нас с высоты. При этом они переговаривались друг с другом при помощи глухих звуков, похожих на щелканье, раздававшееся где-то в глубине их глоток.

Затем птицы покинули свое гнездо и закружили под крышей домика, выделывая акробатические трюки в воздухе. Я во все глаза следила за их фокусами, кто бы мог подумать, что птицы умеют делать двойное сальто или летать вверх ногами! Разумеется, я не сразу обратила внимание на то, что с каждым кульбитом вороны оказывались все ближе и ближе к нам. Но бдительный Кишан снял с пояса чакру и занес ее над головой, как кинжал.

Я дотронулась до его руки и слегка покачала головой.

– Давай подождем и посмотрим, что они будут делать. Чего вы от нас хотите? – спросила я.

Птицы опустились на пол в нескольких шагах от нас. Один из воронов повернул голову и уставился на меня немигающим черным глазом. Черный язык показался из разинутого клюва, пробуя воздух. Ворон сделал шаг в мою сторону.

Потом раздался сиплый, скрипучий голос:

– Отнасхотите?

– Вы меня понимаете?

Птицы закивали головами, время от времени прерываясь, чтобы пригладить свои перья.

– Что вы здесь делаете? И кто вы такие?

Вороны подскочили еще чуть ближе. Один из них сказал:

– Хуггггн.

Мне показалось, будто второй в это же время проскрежетал:

– Мууунан.

Я недоверчиво вытаращила глаза.

– Вы Хугин и Мунин?

Черные головы снова затряслись вверх-вниз. Птицы подпрыгнули еще ближе.

– Это вы украли мой браслет?

– И амулет? – добавил Кишан.

Головы дружно закивали.

– Знаете, мы хотим получить их обратно. Медовые кексы можете оставить себе. Впрочем, я думаю, вы их уже съели.

Птицы хрипло заклекотали, оглушительно защелкали черными клювами и замахали на нас своими крыльями. Взъерошенные перья распушились, так что оба ворона стали выглядеть вдвое крупнее, чем были.

Я с вызовом скрестила руки на груди.

– Не хотите отдавать, да? Что ж, это мы еще посмотрим!

Вороны нерешительно приблизились к нам, потом один из них вспорхнул мне на колено. Кишан немедленно всполошился.

Я снова дотронулась до его руки.

– Если это Хугин и Мунин, то они нашептывали мысли и воспоминания в уши Одину. Наверное, они хотят сесть нам на плечи и поговорить с нами.

Я оказалась права, поскольку стоило мне склонить голову набок, как один из воронов, захлопав крыльями, взлетел мне на плечо. Когда твердый клюв замер возле моего уха, я стала ждать, когда ворон заговорит. Но вместо этого почувствовала, будто из меня что-то вытягивают. Черная птица осторожно вытаскивала что-то из моего уха, но при этом я не ощущала никакой боли.

– Что ты делаешь?

– Мыслиотпираю.

– Что?

– Мыслиотпираю.

Я ощутила еще один рывок, потом из меня как будто что-то выдернулось, и Хугин ускакал прочь, волоча в клюве нечто прозрачное, похожее на клок паутины.

Я зажала ладонью ухо.

– Что ты сделал? Выклевал часть моего мозга? Теперь у меня мозговая травма?

– Мыслиотпер.

– Да что это значит, в конце концов?

Ворон защелкал клювом, и нитевидная прядь, свисавшая из его клюва, начала медленно таять в воздухе. А я сидела, разинув рот от ужаса, и гадала, что же он со мной сделал. Неужели он украл мои воспоминания? Я стала лихорадочно рыться в своем мозгу, пытаясь припомнить все самое важное. Я искала какой-нибудь провал, пустоту или зазор. Но, разумеется, это был напрасный труд. Если эта вороватая птица в самом деле похитила мои воспоминания, то как я могла вспомнить, что это было?

Кишан коснулся моей руки.

– Ты в порядке? Как ты себя чувствуешь?

– Замечательно, просто…

Я замолчала на полуслове, потому что в этот момент в мозгу у меня что-то сдвинулось. Что-то произошло. Нечто неуловимое прошлось по поверхности моего сознания, как резиновый скребок по намыленному оконному стеклу. Я чувствовала, как слои смятения, непонимания, интеллектуального хаоса и прочей грязи – мне придется пользоваться этим термином за неимением более подходящего слова – сходят с меня, как омертвевшая кожа после солнечного ожога. И из-под всех этих наносов проступала ясность, как будто до сих пор всевозможные страхи, тревоги и мрачные мысли забивали поры моего сознания.

В эти несколько секунд я с предельной ясностью увидела все, что нам предстоит сделать. Я поняла, что мы почти достигли своей цели. Увидела, что нас ждет встреча со свирепыми хранителями, стерегущими Шарф, и мне открылось, на что способен этот Шарф. В эту секунду я узнала, как спасти Рена.

Мунин прыгал перед Кишаном, ожидая его разрешения.

– Все нормально, Кишан! Давай. Позволь ему сесть тебе на плечо. Это не больно, честное слово. Поверь мне.

Он с сомнением посмотрел на меня, но все-таки склонил голову в сторону. Я, как зачарованная, смотрела, как Мунин захлопал огромными крыльями и тяжело опустился на плечо Кишану. Он не стал складывать крылья, а лениво помахивал ими, трудясь над ухом Кишана.

Пока они были заняты, я повернулась к Хугину.

– Мунин делает с ним то же самое, что ты со мной?

Ворон отрицательно покачал головой и переступил с лапы на лапу. Потом, видимо, считая вопрос исчерпанным, принялся рыться клювом в перьях.

– А в чем разница? Что он делает?

– Разуйглаза.

– Разуйглаза?

Ворон важно кивнул.

Мунин спрыгнул на пол, волоча в клюве тонкий черный клочок размером с земляного червяка. Запрокинув голову, он разинул клюв и проглотил свою добычу.

– Фу… это что-то другое. Кишан? Что это было? Ты в порядке?

Он медленно, с усилием ответил:

– Со мной все хорошо. Он… он показал мне.

– Что он тебе показал?

– Он показал мне мои воспоминания… во всех подробностях. Я увидел все, что тогда произошло. Я снова увидел себя и Джесубай. Увидел своих родителей, Кадама, Дирена… всех нас. Но с одним большим отличием.

Я взяла его за руку.

– С каким? Что за отличие?

– Этот черный клочок, который ты видела… Мне трудно объяснить, но этот ворон будто снял с моих глаз черные очки. И я увидел все так, как оно произошло на самом деле, как было в жизни, понимаешь? Не со своей точки зрения, а в реальности. Я увидел все как будто глазами стороннего наблюдателя.

– И это изменило твои воспоминания?

– Не изменило… но прояснило. Я увидел, что Джесубай была милой нежной девушкой, которая очень хорошо ко мне относилась, но не по своей воле добивалась моего внимания. Она не любила меня так, как я любил ее. И очень боялась своего отца. Она была полностью послушна его воле, но в то же время отчаянно хотела сбежать от него куда угодно. И все закончилось тем, что отец убил ее… Он швырнул ее с такой силой, что она сломала себе шею. Как же я мог не заметить ее страха, ее постоянной тревоги? – Он потер подбородок. – Да, она хорошо скрывала свои чувства. А Локеш воспользовался моей любовью к Джесубай. Я должен был догадаться, что он за человек, но я был ослеплен, любовь лишила меня рассудка. Но как я мог не видеть этого до сих пор?

– Любовь порой толкает людей на безумства.

– А ты? Что увидела ты?

– Мне вроде как мозги пропылесосили.

– Что значит пропылесосили?

– Пылесос – это такая электрическая щетка для уборки. Мои мысли теперь ясны, как твои воспоминания. Короче, теперь я знаю, как нам раздобыть Шарф и что будет дальше.

– И что же будет дальше?

– Это я расскажу тебе по пути, но сначала…

Я подпрыгнула и приподняла гнездо, примостившееся в углу домика. Оба ворона возмущенно запрыгали и злобно закаркали, разевая клювы. Не выдержав, они подлетели ко мне и замахали крыльями у меня перед лицом.

– Мне очень жаль, но, между прочим, вы сами виноваты. Это же вы прочистили мне мозги, не забыли? Не говоря уже о том, что это наши вещи. И они нам нужны.

Я забрала из гнезда фотоаппарат, свой браслет с медальоном и амулет. Кишан помог мне застегнуть браслет и цепочку от амулета, а фотоаппарат поглубже засунул в рюкзак. Птицы с молчаливым укором смотрели на меня.

– Ладно, может быть, у нас найдется для вас что– нибудь другое, взамен украденного, – сдалась я.

Кишан вытащил из рюкзака рыболовный крючок, светящуюся палочку и компас и сложил все это в гнездо. Как только я поставила гнездо на место, вороны бросились к нему, чтобы поскорее рассмотреть и оценить свои новые сокровища.

– Спасибо вам, приятели! Идем, Кишан. За мной!