Ветер оглушительно свистел у нас в ушах, а мы стремительно падали вниз, кувыркаясь в воздухе, как домик Дороти, подхваченный смерчем. В конце концов Кишану удалось зафиксировать нас в положении лицом вниз. Он поймал мои машущие в воздухе руки, и теперь мы держались друг за друга. Но не успели мы занять более-менее стабильное положение, как сверху раздался до тошноты знакомый визг. Металлическая птица неслась за нами в погоню.

Кишан поднял мою левую руку в воздух, и мы резко развернулись вправо, набирая скорость. Птица повторила наш маневр. Тогда он поднял наши правые руки, и мы повернули влево. Теперь птица оказалась прямо над нами.

Кишан прокричал:

– Держись, Келс!

Он отвел наши руки назад, прижал к бокам, после чего мы дружно нагнули головы вниз. И камнем ринулись вниз. Но хитрая птица тоже сложила крылья и понеслась следом за нами.

– Я сейчас разверну нас, Келс! Попробуй срезать ее молнией! Готова?

Я кивнула, и Кишан молниеносным кувырком перевернул нас спинами вниз. Теперь я оказалась сверху, и мне открылся вид на металлическое брюхо птицы. Я послала в него серию коротких молний, намереваясь разозлить птицу, чтобы она отвязалась от нас. В глаз я ей не попала, зато угодила в угол клюва. Как я и рассчитывала, птице такое обхождение очень не понравилось, и она с возмущенным визгом улетела прочь.

– Держись!

Кишан снова перевернул нас и выровнял в воздухе. Потом он дернул за кольцо, и я услышала шуршание материи, расправлявшейся на ветру. Послышалось громкое «хлоп!», и Шарф-парашют раскрылся. После этого мы стали падать гораздо медленнее, и Кишан крепче обнял меня за талию. Через какое-то время он взялся за клеванты и стал управлять стропами.

– Правь так, чтобы мы пролетели между двумя горами! – прокричала я ему.

Но тут сверху снова раздался пронзительный визг, означавший, что птицы отыскали нас и здесь. Целых три твари закружили над нами, пытаясь достать когтями и клювами. Я попыталась отогнать их молниями, но на таком расстоянии было очень трудно попасть им в глаза. Тогда я открыла рюкзак, висевший у меня на груди, и вытащила лук.

Кишан уклонился влево, а я прицелилась и пустила стрелу. Она просвистела над головой у птицы. Зато вторая стрела угодила ей в шею, а поскольку я догадалась зарядить ее энергией, птицу здорово тряхнуло током. Я слышала, как она с грохотом рухнула вниз. Еще одна птица ухитрилась задеть нас крылом, заставив несколько раз перекувырнуться в воздухе, но я так разозлила ее своими молниями, что она не стала развивать успех и ретировалась. Зато третья птица оказалась очень коварной. Она старалась держаться у нас за спиной, не попадая в поле моего зрения. При этом она совершала дерзкие налеты на наш парашют, ухитрившись когтем прорвать в его куполе огромную дыру. Купал тут же сдулся, и мы начали падать. Кишан пытался управлять нашим полетом, но шквалистый ветер был намного сильнее.

И тут парашют начал сам себя чинить. Нитки сами собой вытянулись из ткани, переплелись, натянулись – и наш чудесный Шарф снова стал целехонек, а от дыры не осталось и следа. Купол вновь наполнился воздухом, а Кишан, дернув за стропу, вывел нас на нужный курс.

Упорная птица, взбешенная неудачей, возобновила свои нападения, ловко избегая моих стрел. При этом она оглушительно орала, и, что было еще хуже, на ее крики откликнулись другие птицы.

– Нужно приземляться!

– Уже скоро, Келс!

Теперь нас преследовало не меньше дюжины птиц. Только чудо могло спасти нас, позволив живыми спуститься на землю. Кровожадная стая кружила над нами, хлопала крыльями, визжала, вопила и щелкала клювами.

Но мы были уже почти у цели. Нам нужно было продержаться всего несколько секунд! Но птица, похоже, тоже поняла это. Она камнем ринулась на нас. Так получилось, что мы заметили это только в самое последнее мгновение. Мерзкая тварь широко разинула глотку, готовясь перерезать нас пополам своим клювом-ножницами. Мысленно я уже слышала, как трещат мои когти, и видела, как металлическая птица разрезает меня на кусочки.

Я выпустила несколько стрел, но все мимо. Ветер тоже обратился против нас и теперь дул нам в лицо, ограничивая мои возможности. Кишан, как мог, маневрировал нашим парашютом, то камнем пикируя вниз, то выписывая резкие развороты в стороны. В конце концов, я просто закрыла глаза и вскоре почувствовала удар о твердую землю.

Кишан пробежал несколько шагов, потом рухнул сверху меня на траву. Несколько секунд он отчаянно ворочался на мне, пытаясь отстегнуть снаряжение.

– Пригни голову, Келс!

Птица была уже над нами. Она вцепилась клювом в купол парашюта и с силой рванула, распоров его пополам. Я невольно сморщилась, прислушиваясь к жуткому треску рвущейся волшебной ткани. Отчаявшись добраться до нас, птица бросила изуродованный парашют и снова закружила в воздухе. Кишан высвободился наконец из снаряжения, вытащил из рюкзака чакру и запустил ее в птицу, а я, присев на корточки, стала складывать парашют.

– Пожалуйста, починись и уменьшись!

Ничего не произошло. Кишан снова швырнул свою чакру.

– Мне нужна помощь, Келс!

Я выпустила несколько стрел, краем глаза косясь на волшебную ткань. Наконец она начала расплетаться и сжиматься, сначала медленно, потом все быстрее. Не успела я и глазом моргнуть, как парашют снова превратился в Шарф.

– Займи их на минутку, Кишан. Я знаю, что делать.

Взяв в руки Шарф, я попросила:

– Собери все ветры в один!

Узоры всколыхнулись, цвета изменились, а сам Шарф начал удлиняться. Крутясь и вертясь, он стал раздуваться и расти, пока не превратился в большой мешок, полощущийся на ветру. Сильный поток воздуха ударил мне в лицо, прежде чем ринуться в мешок. Когда первый ветер иссяк, сзади налетел второй и тоже помчался в волшебную торбу. Вскоре на меня со всех сторон обрушились ветры. Они бросали и тянули меня во все стороны, так что я с трудом удерживала мешок с беснующимися вихрями.

Наконец последние порывы иссякли, и воздух стал совершенно неподвижен, только мешок бешено рвался у меня из рук. Я посмотрела на Кишана, окруженного десятком птиц, которых он с трудом удерживал на расстоянии своей смертоносной чакрой.

– Кишан! Спрячься за меня!

Он отвел руку назад и мощным броском запустил в небо чарку. Пока она со свистом разрезала воздух, он в один прыжок очутился возле меня, схватился одной рукой за мой брыкающийся мешок, а второй поймал свое оружие, прежде чем оно снесло мне голову.

Я возмущенно подняла брови, а он только ухмыльнулся до ушей.

– Ладно, готов? – крикнула я. – Тогда раз, два, три!

Мы открыли мешок и выпустили все ветра Шангри-Ла на птиц. Трех тварей тут же расплющило о склон горы, а остальные с позорным визгом помчались спасаться на свое Мировое Древо. Когда ветры стихли, а пустой мешок вяло провис у нас в руках, Кишан изумленно воззрился на меня.

– Келси… Как ты это… – Он осекся и замолчал.

– Шарф, прошу тебя.

Мешок смялся, сжался, перекрутился узлом, стал нежно-голубым, потом золотистым и вот уже вновь превратился в легкий воздушный Шарф. Я повязала его на шею, перебросив один конец через плечо.

– Отвечу честно: сама не знаю. Когда Хугин и Мунин прочистили мне мозги, в моей памяти всплыли все легенды и мифы, которые я читала раньше. Я вспомнила наставления Небесной Ткачихи и все, о чем рассказывал мистер Кадам. Однажды он рассказал мне легенду о японском божестве по имени Фудзин, который повелевал ветрами и повсюду носил их с собой в мешке. И еще я узнала, что этот Шарф волшебный, как Золотой плод. Возможно, я знала обо всем этом и до того, как Хугин нашептал мне мысли на ухо. А может быть, нет. Я знаю, что Шарф может сделать что-то еще, нечто такое, что поможет нам спасти Рена, но я расскажу тебе об этом после того, как мы выберемся отсюда, ладно? Птицы скоро вернутся, и нам нужно торопиться.

– Ладно, но сначала мне нужно кое-что сделать.

– Что же?

– Вот это.

Он рванул меня к себе и поцеловал. Жадно. Его губы страстно прильнули к моим. Его поцелуй был быстрым, беспокойным и неистовым. Кишан крепко прижимал меня к себе, одной рукой придерживая мою голову за затылок, а другой обнимая за талию. И он целовал меня исступленно, с таким самозабвением, что остановить его было столь же реально, как остановить снежную лавину.

Когда вас накрыло лавиной, у вас есть два выхода: встать на месте и попытаться помериться с ней силами или же сдаться и покатиться вместе со снежным шквалом, уповая, что доберетесь живыми до конца склона. Полагаю, вы уже догадались, что я избрала второй вариант. Наконец Кишан поднял голову, схватил меня за руки и закружил, оглашая горы громогласным победным гиканьем.

Когда он выдохся, я не сразу смогла отдышаться. Потом пропыхтела:

– В честь чего это?

– Просто счастлив, что выжил!

– Ладно, замечательно. Только в следующий раз, будь добр, держи свои губы подальше от меня.

Он усмехнулся.

– Не расстраивайся, Келс.

– Я не расстраиваюсь. Я… я пока не знаю, как к этому относиться. Все произошло так быстро, что я даже не успела отреагировать.

Он ухмыльнулся еще шире.

– В следующий раз я дам тебе время, слово тигра.

– В какой такой следующий раз?

Он слегка нахмурился.

– Да брось, не стоит делать из мухи слона! Это всего лишь естественная реакция на спасение от верной смерти. Как у солдата, который вернулся с войны и, едва сойдя с корабля на пристань, хватает первую попавшуюся девчонку и целует ее взасос!

– Очень возможно, – как можно суше ответила я, – но разница в том, что эта девчонка, как ты выразился, была на одном корабле с тобой. Когда мы вернемся домой, можешь хватать любую девушку, какая тебе приглянется, но от этой – руки прочь. Все ясно?

Он с вызовом скрестил руки на груди.

– В самом деле? А мне показалось, твои руки были совсем не прочь.

Вне себя от бешенства, я заорала на него:

– Если мои руки и касались тебя, то только для того, чтобы оттолкнуть, понял?

– Да говори что угодно, ты просто пытаешься успокоить свою совесть. Не хочешь признать, что тебе это понравилось.

– Та-аак, дай-ка подумать. О да, ты совершенно прав, Казанова! Мне в самом деле очень понравилось – когда это закончилось!

Но Кишан упрямо покачал головой.

– Ты все-таки ужасно упрямая. Неудивительно, что у Рена было столько проблем.

– Да как ты смеешь даже упоминать своего брата!

– Когда ты посмотришь в лицо фактам, Келс? Я тебе нравлюсь, это же ясно как день. И теперь ты провела со мной больше времени, чем с ним.

– Знаешь, вот сейчас ты мне совсем не нравишься! Послушай, давай закончим этот бесплодный спор и поскорее вернемся к воротам.

– Конечно. Но мы продолжим нашу дискуссию позже.

– Непременно. Как только Шангри-Ла покроется льдом.

Кишан взял рюкзак и ухмыльнулся.

– Я дождусь. Веди, билаута.

– Целующийся бандит, – процедила я.

Кишан коварно ухмыльнулся, вскинув бровь. В полном молчании мы несколько часов шагали без остановки. Вернее, Кишан несколько раз предпринимал попытки заговорить со мной, но я упрямо игнорировала его присутствие.

Проблема заключалась в том, что произошедшее между нами было… Кроче говоря, Кишан имел основания сказать то, что он сказал. Я в самом деле провела с ним больше времени, чем с Реном, не говоря уже о том, что мы несколько месяцев прожили под одной крышей. Мы вместе прошли через всю Шангри-Ла, мы провели бок о бок долгие недели, мы засыпали и просыпались вместе.

Ежедневное общение неизбежно сближает людей и даже… порождает более тесные отношения между ними. Просто Кишану оказалось легче принять это, чем мне. И неудивительно. После того как Кишан открыто признался мне в своих чувствах, ему стало легче проявлять их. Неприятность заключалась в том, что у меня все это вызывало гораздо меньше отпора, чем должно было. Целоваться с Кишаном оказалось совсем не то же самое, что делать это с Арти, Джейсоном или даже Ли. Целуя Ли, я полностью контролировала ситуацию. С Реном тоже все было по-другому. Рена я сравнила бы со сказочным водопадом в джунглях – живым, сверкающим, играющим на солнце. Таинственным раем, ждущим своего открывателя. Кишан был совсем другим. Он был бурной горной рекой шестой ступени сложности – быстрой, непредсказуемой и проходимой лишь для самых опытных экстремалов. Оба брата были потрясающими, волшебными, обворожительными и очень-очень притягательными, но целоваться с Кишаном было опасно.

Не так опасно, как с мужчинами-тритонами, те просто были чужими, и целовать их было неправильно. Если быть честной до конца, то целуя Кишана, я не чувствовала ничего неправильного. Более того, мне это нравилось, это было похоже на более страстную, более горячую и будоражащую версию поцелуев Рена. С Кишаном меня не покидало ощущение, будто я буквально поймала за хвост тигра и что мне в любую секунду угрожает опасность потерять почву под ногами и унестись с ним, куда глаза глядят. И это, заметьте, не казалось таким уж плохим вариантом. Неудивительно, что я не на шутку разволновалась.

«Наверное, я просто слишком долго нахожусь в разлуке со своим парнем, – думала я, пытаясь разобраться в своих чувствах. – Я безумно скучаю по своему тигру, а Кишан – наилучшая ему замена. Уверена, что дело только в этом». В этом было дело или не в этом, но я всю дорогу успокаивала себя этим выводом, чтобы не думать о худшем.

Как и Рен, Кишан обладал врожденным умением находить выход из неприятных ситуаций. Я даже не заметила, как он заставил меня забыть о том, что мы в ссоре.

– Бери спальник, Келс.

– Не надо. Смотри!

Я сняла с шеи Шарф и сказала:

– Пожалуйста, большую палатку, спальный мешок, две мягкие подушки и по комплекту чистой одежды для каждого из нас.

Шарф зашевелился и завертелся, нитки снова заструились из него. Они сплетались вместе, образуя толстые шнуры, которые вдруг выстрелили сразу в несколько сторон, обмотавшись вокруг крепких ветвей деревьев. Когда растяжки были установлены, Шарф соткал крышу, стены и пол палатки. Она держалась на двух веревках, намотанных на деревья. А клапаны не застегивались на молнию, а связывались вместе шнурками.

Я просунула голову внутрь.

– Залезай, Кишан!

Он следом за мной забрался в просторную палатку, и мы, усевшись рядышком, стали смотреть, как разноцветные нити ткут для нас толстый спальный мешок и две огромные подушки. На подушках уже лежала сложенная новая одежда. Пока я взбивала себе подушку, Кишан расстелил наш старый спальник рядом с моим.

– Как Шарф выбирает цвет? – спросил он.

– Наверное, по настроению, а может быть, в зависимости от запроса. По крайней мере, палатка, спальник и подушки выглядят именно так, как им положено. Хотя знаешь что? Сам Шарф меняет свой цвет в течение дня. Я заметила это, пока мы шли.

Кишан вышел наружу, чтобы переодеться, а я быстренько натянула чистую одежду и повесила рубашку и брюки, сотканные феями, на ветку дерева. Когда Кишан вернулся, я уже забралась в свой мягкий спальник и повернулась на бок, чтобы избежать разговора.

Он молча залез в свой мешок, и несколько секунд я чувствовала на своей спине упорный взгляд его золотистых глаз.

В конце концов он сдался и хмыкнул:

– Ну что ж, спокойной ночи, Келс.

– Спокойной ночи, Кишан.

Я так устала, что уснула, едва смежив веки, и тут же провалилась в очередной сон.

Мне приснились Рен и Локеш и та же комната, что и в последнем видении. Рен сидел в клетке в темном углу. Его грязные волосы свалялись и спутались, и я даже не поняла, что это он, пока он не открыл глаза. Эти глаза я узнала бы где угодно. Они горели в темноте, как два ярких синих сапфира. Ведомая их светом, я крадучись пошла через комнату. Я смотрела в эти глаза, как потерявший надежду моряк в бурную беззвездную ночь смотрит на далекий свет маяка.

Когда я приблизилась к клетке, Рен моргнул, словно только что увидев меня. Голос его прозвучал сипло, как у человека, терзаемого жаждой:

– Келс?

Я вцепилась в прутья клетки, жалея, что не могу сломать их.

– Да. Это я.

– Я тебя не вижу.

На один ужасный миг я подумала, что Локеш ослепил его. Не помня себя, я упала на колени перед клеткой.

– А так? Лучше?

– Да.

Рен придвинулся чуть ближе и схватил меня за руки. В эту секунду облака расступились, и лунный свет хлынул в узкое окошко, тускло озарив его лицо.

Я тихо вскрикнула, слезы хлынули у меня из глаз.

– О, Рен! Рен! Что он с тобой делает?

Заплывшее лицо Рена представляло собой один сплошной кровоподтек. Струйка крови стекала из уголка его рта, глубокий порез тянулся через весь его лоб к щеке. Я протянула дрожащий палец и коснулась его виска.

– Ему никак не удается получить от меня сведения о тебе, поэтому он вымещает на мне свою ярость.

– Я… мне… мне так жаль, – всхлипнула я, мои слезы градом закапали ему на руку.

– Не плачь, прийатама. – Он прижал свою ладонь к моей щеке, я взяла ее и поцеловала.

– Я не могу видеть тебя таким! Не могу, Рен! Мы придем за тобой. Пожалуйста, пожалуйста, Рен, продержись еще немножко!

Он опустил глаза, словно устыдившись чего-то.

– Боюсь, я не смогу.

– Не говори так! Никогда, слышишь, никогда не говори этого! Я уже иду к тебе. Я знаю, что делать. Знаю, как тебя освободить. Но ты должен остаться в живых, Рен. Во что бы то ни стало! Пообещай мне.

Он тяжело вздохнул.

– Он подобрался слишком близко, Келс. Каждую секунду, которую он удерживает меня в плену, тебе угрожает смертельная опасность. Он одержим тобой, Келси. Он потерял покой и сон, он все время пытается вытянуть из моего сознания информацию о тебе. Он ни за что не остановится. И не отступит. Он… он сломает меня. Скоро. Если бы он подвергал меня только физическим мукам, то я, наверное, выдержал бы все, но Локеш использует черную магию. Он одурманивает меня. Насылает кошмары. Вызывает галлюцинации. А я… я так устал.

– Тогда скажи ему, – срывающимся голосом попросила я. – Скажи ему все, что он хочет знать, может быть, тогда он от тебя отстанет!

– Я никогда не скажу ему, према.

– Но, Рен! – прорыдала я. – Я не могу тебя потерять!

– Я всегда буду с тобой. Все мои мысли только о тебе. – Он поймал прядь моих волос, поднес к губам. Вдохнул аромат. – Всегда, Келс.

– Не сдавайся! Только не сейчас, когда мы уже так близко!

В его глазах что-то мелькнуло.

– Есть один вариант, на который я могу пойти.

– Какой? Что за вариант?

– Дурга, – произнес Рен и надолго замолчал. – Дурга предложила мне свою защиту, но запросила слишком дорогую цену. Это того не стоит.

– Стоит! – воскликнула я. – Твоя жизнь дороже всего на свете! Соглашайся! Даже не думай, Рен! Ты должен довериться Дурге. Сделай, что она предлагает. Сделай, Рен! Какова бы ни была цена, твое спасение все равно дороже!

– Но, Келси…

– Ш-ш-ш. – Я бережно прижала палец к его разбитым губам. – Только выживи, Рен. Хорошо?

Он только судорожно вздохнул и посмотрел на меня яркими, молящими глазами.

– Тебе нужно уходить. Он скоро вернется.

– Я не хочу покидать тебя.

– И я не хочу, чтобы ты уходила. Но ты должна.

Смирившись, я повернулась к выходу.

– Постой, Келси. Прежде чем ты уйдешь… ты не поцелуешь меня?

Я просунула руку сквозь прутья и легонько коснулась его лица.

– Я боюсь сделать тебе больно.

– Это неважно. Пожалуйста. Поцелуй меня, прежде чем уйдешь.

С хриплым стоном Рен опустился на колени передо мной, протянул дрожащие руки сквозь прутья клетки и нежно привлек меня к себе. Вот его ладони скользнули вверх, легли на мои щеки, и наши губы встретились. Его поцелуй был теплым, нежным и мучительно кратким. У него был соленый привкус моих слез. Оторвавшись от меня, Рен улыбнулся мне слабой улыбкой растрескавшихся губ. Я видела, как он сморщился от боли, убирая руки. Только тогда я заметила, что у него сломаны пальцы.

И снова начала плакать. А Рен, вытирая мои слезы большим пальцем, негромко прочитал мне стихотворение Ричарда Лавлейса:

Он прижался лбом к прутьям.

– Единственное, чего я не могу вынести, это мысли, что он заставит страдать тебя. Я этого не допущу. Я не позволю ему найти тебя, Келс. Чего бы мне это ни стоило.

– Что ты хочешь этим сказать?

Он улыбнулся.

– Ничего, милая. Не волнуйся. – Он отстранился, устало привалившись искалеченным телом к задней стене клетки. – Тебе пора уходить, йадала.

Я встала, готовясь подчиниться, но снова остановилась, услышав его негромкий оклик:

– Келси?

И обернулась.

– Что бы ни случилось, пожалуйста, помни, что я люблю тебя, хридая патни. Дай мне слово, что ты это запомнишь! Прошу тебя, дай мне слово.

– Я запомню, обещаю. Муджхе тумсе пьархай, Рен.

– Теперь иди.

Он страдальчески улыбнулся, и вдруг глаза его изменились. Их синева поблекла, они стали серыми, равнодушными, безжизненными. Возможно, всему виной была игра света, но мне вдруг почудилось, будто Рен умер. Я нерешительно шагнула к клетке.

– Рен?

Его ласковый голос ответил мне из темноты:

– Пожалуйста, уходи, Келси. Все будет хорошо.

– Рен?

– До свидания, любовь моя.

– Рен!

Что-то случилось, что-то было очень-очень плохо. А потом я почувствовала какой-то хлопок. Внезапно мне стало нечем дышать. Теперь я точно знала, что все очень плохо. Невидимая связь, существовавшая между нами, за последние месяцы стала почти осязаемой, как стальной трос, протянутый от сердца к сердцу. Чем ближе мы становились, тем больше крепла эта связь. Она вошла в мою плоть и кровь, соединяя меня с Реном, как телефонная линия, но сейчас что-то случилось с кабелем. Я всем своим существом ощущала разрыв; острые, жестокие, зазубренные обрывки рвали и кромсали мое сердце, будто тысячи раскаленных ножей, вонзающихся в кусок масла. Я закричала и забилась. Впервые с того далекого дня, когда я увидела своего белого тигра, я осталась одна.

Кишан затряс меня за плечи, выдернув из тумана сновидения:

– Келси! Келси! Проснись!

Я открыла глаза, и свежие слезы побежали у меня по щекам, по следам, оставленным ночными рыданиями. Не в силах выдавить ни слова, я обвила руками шею Кишана и зарыдала. Он посадил меня себе на колени, прижал к груди и гладил по спине, пока я безутешно оплакивала его брата.

Наверное, я все-таки уснула, потому что проснулась в своем спальнике, в объятиях Кишана. Глаза у меня распухли, ресницы склеились во сне, и я отлежала себе всю щеку, потому что спала на кулаке.

– Келси? – прошептал Кишан.

– Я проснулась, – пробормотала я.

– Ты в порядке?

Я невольно поднесла руку к саднящей гулкой пустоте, поселившейся у меня в груди, и усталая слеза скатилась из уголка моего глаза. Уткнувшись лицом в подушку, я сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

– Нет, – тускло ответила я. – Он… ушел. Что-то случилось. Мне кажется… мне кажется, что Рен… умер.

– Что случилось? Почему ты так думаешь?

Я пересказала ему свой сон и, как смогла, описала разрыв нашей связи.

– Келси, возможно, это был всего лишь сон, очень плохой, но все-таки сон. Нет ничего странного в том, что человек, переживший сильное потрясение – вроде нашей вчерашней схватки с птицами, – видит во сне кошмары.

– Возможно, – глухо повторила я. – Но мне снились не птицы.

– И тем не менее мы пока ничего не знаем наверняка. Вспомни, Дурга пообещала защитить его.

– Я помню. Но то, что я видела, выглядело слишком реальным.

– Ты все равно не можешь знать наверняка.

– Возможно, могу.

– Что ты задумала?

– Я хочу снова заглянуть к сильванам. Может быть, если я проведу еще одну ночь в Роще сновидений, то сумею увидеть будущее. Может быть, я узнаю, сможем мы спасти его или нет.

– Ты веришь, что это получится?

– Сильваны говорили, что когда они сталкиваются с неразрешимыми проблемами, то идут в Рощу за советом. Пожалуйста, Кишан. Давай попробуем.

Несколько секунд Кишан молча смотрел на меня, потом вытер слезы с моих щек.

– Хорошо, Келс. Идем. Давай поищем Фавна.

– Кишан, это еще не все. Что значит хридая патни?

– Где ты это услышала? – тихо спросил он.

– В своем сне. Рен сказал мне это перед тем, как мы расстались.

Не говоря ни слова, Кишан встал и вышел из палатки. Я выбралась следом и увидела, что он задумчиво смотрит куда-то вдаль. Потом он поднял руку, рассеянно провел по ветке дерева и, не оборачиваясь, сказал:

– Так наш отец называл нашу мать. Это значит… жена моего сердца.

Путешествие до поселка сильван заняло целый день. Милые дриады были несказанно рады увидеть нас снова и решили устроить торжество в нашу честь. Но у меня не было ни сил, ни настроения праздновать. Когда мы спросили, можно ли мне провести ночь в Роще сновидений, Фавн горячо заверил нас, что все к нашим услугам. Добрые нимфы принесли мне легкий ужин и до наступления ночи предоставили в мое распоряжение один из своих уютных домиков. Кишан тоже понял, что я хочу побыть одна, поэтому отправился ужинать с сильванами.

Когда сгустились сумерки, Кишан пришел за мной, но не один, а с гостем.

– Вот, кое-кто хочет с тобой пообщаться.

Он держал за руку среброголового сильванского карапуза, едва научившегося ходить.

– Кто это у нас такой?

– Ну-ка, приятель, скажи красивой тете, как тебя зовут.

– Рак, – ответил мальчик.

– Тебя зовут Рак? – переспросила я.

Круглая мордашка малыша расплылась в улыбке.

– Он хочет сказать, что его зовут Тарак, – подсказал Кишан.

– Тарак! – ахнула я. – Глазам своим не верю! Да ему на вид года два, не меньше!

Кишан пожал плечами.

– Видимо, сильваны быстро взрослеют.

– Невероятно! Тарак, милый, иди ко мне, дай мне на тебя посмотреть.

Я протянула руки, и Кишан ласково поманил малыша вперед. Тарак сделал несколько неуклюжих шажков в мою сторону и повалился мне на колени.

– Какой же ты большой мальчик! И какой красивый! Хочешь поиграем? Смотри-ка!

Я сняла с шеи Шарф, и мы стали следить за игрой калейдоскопа красок на ткани. Когда Тарак дотронулся до Шарфа, на легкой материи проступил маленький отпечаток розовой ладошки, через секунду превратившийся в завиток желтого цвета.

– Плюшевых зверей нам, пожалуйста!

Шарф всколыхнулся, разошелся на несколько лоскутов, и через несколько мгновений вокруг нас оказалась целая куча самых разных плюшевых зверей. Кишан уселся рядом со мной, и мы втроем стали играть в большой звериный парад. Боль, терзавшая мое сердце, немного утихла, пока я смеялась вместе с маленьким сильванским ребенком. Схватив игрушечного тигра, Кишан стал учить Тарака правильно рычать и в разгар игры поднял глаза на меня. Наши взгляды встретились, и он подмигнул мне. Я порывисто схватила его за руку, сжала и прошептала:

– Спасибо.

Он поцеловал мои пальцы и с улыбкой сказал:

– А теперь тете Келси пора спать. Да и тебе пришло время возвращаться домой, приятель.

Он подхватил Тарака с пола, посадил себе на плечи и негромко сказал мне:

– Я сейчас вернусь.

Я собрала плюшевых зверей и сказала Шарфу, что они нам больше не нужны. Нити начали разматываться в воздухе, вновь сплетаясь в единое полотно. Как раз к приходу Кишана все было закончено.

Он присел на корточки рядом со мной, приподнял мое лицо за подбородок, чтобы видеть глаза.

– Келси, ты совсем измучена. Сильваны приготовили тебе купальню. Сходи, отмокни как следует перед сном. А я буду ждать тебя в роще, договорились?

Я кивнула, и три уже знакомые мне нимфы отвели меня в купальню. На этот раз они не смеялись и не щебетали. Почувствовав мое настроение, они молча вымыли мои волосы и натерли все тело душистым кремом. Они одели меня в платье из крученого шелка и велели оранжевокрылой фее поводить меня в Рощу сновидений. Кишан уже ждал меня там и, чтобы не терять времени даром, попросил Шарф соткать ему удобный гамак.

– Я так понимаю, номер для новобрачных тебя по-прежнему не соблазняет? – вяло пошутила я.

Он сидел ко мне спиной, проверяя узел гамака.

– Я просто подумал, будет лучше… – Кишан обернулся и увидел меня. Его золотистые глаза изумленно округлились, но он тут же с удвоенным вниманием уставился на свои узлы. Потом откашлялся. – Мне кажется, на этот раз тебе лучше спать одной, Келс. А я прекрасно устроюсь здесь.

Я пожала плечами.

– Как скажешь.

Кишан забрался в гамак и вытянулся во весь рост, закинув руки за голову. Он лежал и смотрел, как я откидываю покрывала на постели.

До меня донеслось негромкое:

– Ты выглядишь очень… очень красивой, вот что.

Повернувшись к нему, я подняла руки и осмотрела свое длинное голубое платье с развевающимися просторными рукавами. Мои мягкие после мытья волосы гладкими волнами сбегали по спине. Бледная кожа сияла после тщательного мытья, отшелушивающего средства и блестящих притираний сильванских женщин. Возможно, я и в самом деле выглядела красивой, но чувствовала себя опустошенной, как выпотрошенное пластмассовое пасхальное яйцо. Яркое, пусть даже искусно украшенное снаружи, но без подарка внутри. Никчемная, бесполезная, мертвая оболочка.

– Спасибо, – машинально ответила я, забираясь в постель.

Этой ночью я очень долго лежала без сна, глядя на звезды. И все время я чувствовала на себе неотступный взгляд Кишана, он был со мной даже тогда, когда я положила ладонь под щеку и наконец уснула.

Мне приснилось… ничего. Я не увидела во сне ни Рена, ни себя, ни Кишана, ни мистера Кадама. Мне снилась пустота. Бесконечная тьма, словно разверстая бездна, поглотила мое сознание. У этой тьмы не было ни формы, ни глубины, в ней не было места краскам, не было места счастью. Это было все, что рассказала мне Роща сновидений. Я проснулась раньше Кишана. Без Рена моя жизнь потеряла смысл. Я была пустой, выжатой и никчемной. Слишком многое ушло.

Когда погибли мои родители, из моей жизни будто с корнем вырвали два могучих дерева. Но потом в мою жизнь пришел Рен, который заполнил глухой пустырь моего сердца. Постепенно оно исцелилось, высохшая земля поросла мягкой травой, прекрасными сандаловыми деревьями, белым жасмином и алыми розами. А в центре этого райского уголка шумел фонтан, окруженный тигровыми лилиями, где я могла сидеть, наслаждаясь теплом, покоем и любовью. Теперь фонтан был разбит, лилии вытоптаны, деревья повалены, а плодородная почва превратилась в пыль, на которой больше никогда не сможет вырасти ни травинки. Мое опустошенное сердце превратилось в бесплодную пустыню.

Нежный ветерок пошевелил мои волосы, бросил пряди на лицо. Я не стала их убирать. Мне было все равно. Я не слышала, как Кишан встал. Просто почувствовала, как его пальцы коснулись моего лица, убрали волосы со щеки и бережно заправили их за ухо.

– Келси?

Я не ответила. Мои немигающие глаза равнодушно смотрели в светлеющее небо.

– Келс?

Он просунул руки мне под спину и поднял меня. Потом сам забрался на кровать и прижал меня к своей груди.

– Келси, прошу тебя, скажи что-нибудь. Поговори со мной. Я не могу видеть тебя такой.

Он покачал меня, как ребенка. Я слышала его и даже отвечала ему мысленно, но чувствовала себя полностью отрезанной от всего мира, от своего тела, от себя самой.

Из оцепенения меня вывела капля дождя, шлепнувшаяся мне на щеку. Я машинально подняла руку и смахнула ее.

– Дождь пошел? Я думала, тут не бывает дождя.

Кишан не ответил. Еще одна капля упала мне на лоб.

– Кишан?

Я подняла на него глаза и поняла, что это был не дождь, а слезы.

Его золотистые глаза блестели от слез.

Озадаченная, я поднесла руку к его щеке.

– Кишан? Ты почему плачешь?

Он улыбнулся дрожащими губами.

– Я думал, что потерял тебя, Келс.

– А.

– Скажи мне, пожалуйста. Что ты увидела такое, что унесло тебя так далеко от меня? Ты видела Рена?

– Нет. Я не видела ничего. Только холодную тьму. Я думаю, это значит, что он мертв.

– Нет! Я так не думаю, Келс. Этой ночью я видела Рена во сне.

Жизнь потоком хлынула в мое тело.

– Ты видел его? Ты уверен?

– Да. Мы с ним ругались на корабле.

– Ты уверен, что это не был сон о прошлом?

– Уверен. Мы были на современной яхте. Кажется, это наша яхта.

Я резко села.

– Ты абсолютно, на сто процентов, уверен, что это случится в будущем?

– Да.

Тогда я обняла его, расцеловала в лоб и щеки, сопровождая каждый поцелуй лихорадочным:

– Спасибо! Спасибо! Спасибо!

– Погоди, Келс. Дело в том, что в моем сне мы ругались из-за того…

Я расхохоталась, схватила его за рубашку и затрясла, слегка обезумев от головокружительного облегчения. Он жив! Жив!

– Да мне наплевать, из-за чего вы ругались, Кишан! Вы постоянно ругаетесь!

– И все-таки, наверное, я должен тебе сказать…

Но я уже спрыгнула с кровати и забегала по лужайке, собирая наши вещи.

– Ах, потом расскажешь! Сейчас у нас нет на это времени. Идем же скорее, Кишан! Чего мы ждем? Нужно скорее спасти моего тигра! Идем, да идем же!

Сумасшедшая энергия переполняла меня, я просто не могла устоять на месте. Отчаянная, лихорадочная решимость охватила все мое существо. Каждая минута отсрочки означала продолжение терзаний моего любимого. Мой последний сон о Рене был не сном, а явью. Я бы никогда не смогла придумать незнакомые слова на хинди, тем более те, которыми отец Рена называл его мать. Нет, в ту ночь я каким-то чудом перенеслась к Рену. Я прикасалась к нему, целовала его. Да, что-то разорвало нашу связь, но он был жив! И его можно было спасти. Даже больше – он будет спасен! Кишан видел будущее.

Сильваны приготовили для нас роскошный завтрак, но мы попросили завернуть нам его с собой в дорогу, поспешно распрощались с добрым народцем и отправились к Вратам Духа. Следуя подробным указаниям сильванов, мы за два дня безостановочного пути добрались до места. В дороге Кишан был непривычно молчалив, но я была слишком занята мыслями о Рене, чтобы задумываться над этим.

Когда мы добрались до ворот, я попросила Шарф приготовить нам по комплекту зимней одежды. По-прежнему не говоря ни слова, мы с Кишаном переоделись, и я, пробудив в себе энергию, приложила руку к оттиску ладони на привратном столбе. Моя кисть вспыхнула и засветилась, став прозрачной и розовой, врата засияли и отворились. Мы с Кишаном переглянулись. Он снял перчатку и прижал теплую ладонь к моей щеке, внимательно вглядываясь в мое лицо. Я улыбнулась и обняла его.

Я рассчитывала, что объятие будет кратким, но Кишан обхватил меня обеими руками и так крепко прижал к себе, словно мы расставались навсегда. Вырвавшись, причем довольно грубо, я натянула перчатку и вошла через ворота в солнечный день на горе Эверест. Подошвы моих зимних ботинок захрустели по сверкающему снегу, а Кишан, пройдя меж столбами, тут же превратился в черного тигра.