Посвящение

Род и Шари.

 

Благодарности

Огромная признательность Брюс и Пегги Вили, Беки Форд, Пат Коннорс, Роберту М.Пауэру и Сандре Вест, Памеле Ллойд, Мишель Лекбан, Деб Ловел, Эмили Тузсон, Адель Леон, сотрудникам корпорации Актон, Дизель, Леон и Джефф, инкорпорейтед. Благодарю также Ненси Л. Томпсон из Пима Колледж, и всех моих студентов, которые заставляли меня постоянно работать из всех сил и учили меня, пока я учил их. А если я забыл кого-либо, это объясняется только усталостью…

 

Пролог

Только луны-близнецы освещали своим призрачным, тусклым светом бесконечные просторы пустыни, так как темное солнце уже село за горизонт. Температура быстро падала, пока Риана сидела, стараясь согреться у костра их маленького лагеря, довольная тем, что они ушли из города.

О Тире у нее остались самые плохие воспоминания. Юная девушка, выросшая в монастыре виличчи, она часто мечтала своими глазами увидеть прославленный город, лежащий у подножия Поющих Гор. Тир казался экзотическим и волнующим местом, когда она думала о его переполненных людьми рынках и соблазнительной ночной жизни. Она слышала много историй о городе от более старших монахинь, которые были там во время своих странствий, и жадно мечтала о том времени, когда она сама уйдет в паломничество, покинет монастырь, пусть ненадолго, и увидит внешний мир. Да, теперь она увидела его, и он оказался совсем не похож на сны ее юности.

В своих девичьих мечтах ей виделись заполненые народом улицы и обаятельные, волнующие рынки Тира, и она даже не подозревала о вонючих нищих, копошившихся в грязи, жалобно выпрашивавших подаяние и тянувших свои грязные руки к любому прохожему. В многоцветных воображаемых картинах не было запаха мочи и навоза всех этих животных, ревущих из-за загородок на рыночной площади, или человеческих отходов, которые горожане просто выбрасывали наружу из окон, обильно поливая ими переулки и улицы города. Она представляла себе город больших, величественных зданий, как если бы все здания в Тире были как Золотая Башня или Зиккурат Калака. Вместо этого она нашла в основном старые, серые, прямоугольные строения, похожие друг на друга, как две капли воды, сделанные из кирпичей, скрепленных между собой известковым раствором, грубо отштукатуренные, растрескавшиеся и покрытые выбоинами. В этих ветхих хижинах, находившихся в трущобах, и жили бедняки Тира, жили в ужасных, вызывающих жалость условиях, и теснились они в них как звери, набившиеся в вонючие норы.

Она не представляла себе грязи и отбросы, тучи мух и запах гнили от дерьма, гниющего на улицах, и даже не думала о карманниках, головорезах и вульгарных, размалеванных проститутках, или о бандах отчаявшихся людей, застигнутых враспох мучительным изменением уклада жизни во время перехода города от тирании Калака к более демократической и открытой форме правления. Она даже не могла себе представить, что придет в Тир не как монахиня во время паломничества, а как юная женщина, котороя нарушила все свои священные клятвы и убежала из города ночью, следуя за единственным мужчиной, которого она знала и любила. Не могла она представить себе и то, что прежде, чем убежать из города, она узнает, что такое убить человека.

Она повернулась и без сожаления взглянула на темный город, лежавший далеко от нее, потом перевела взгляд на пустыню, простиравшуюся под ней. Она и Сорак устроили лагерь на горном плато, нависавшем над равниной Тира, на восток от города. За городом, на западе, равнина поднималась, переходя в холмы, которые примыкали к Поющим Горам.

К востоку холмы постепенно удалялись, почти полностью окружая долину, оставляя, однако, прямой путь на юг, куда и шел торговый путь из Тира в пустые земли. Караваны всегда выходили из Тира этим путем, а потом направлялись на юго-восток в Алтарук, или на северо-восток к Серебряному Источнику, а оттуда на север к Урику или на северо-восток, к Рааму и Драю. К востоку от оазиса, известного как Серебряный Источник, не было ничего кроме каменистой, безжалостной пустыни, известной как Каменные Пустоши и протянувшейся на многие мили. Она заканчивалось возле Гор Барьера, за которыми лежали города Галг и Нибенай.

Караваны точно знают путь, которым они должны идти, подумала Риана, а вот наша дорога еще не ясна. Ночной ветерок играл с ее длинными, серебристо-белыми волосами пока она сидела одна, завернутая в свой плащ и спрашивала себя, когда же вернется Сорак. Точнее, подумала она, Путешественник. Незадолго до того, как уйти из лагеря, Сорак отправился спать, а Путешественник взял контроль над его телом. Она не очень-то хорошо знала Путешественника, хотя и встречалсь в ним до этого много раз. Путешественник не любил много говорить. Он был охотник и следопыт, и был как дома в горных лесах и в безлюдных пустых землях.

Путешественник ел мясо, как и все остальные личности, которые составляли внутреннее племя Сорака. Сам же Сорак, как и виличчи, среди которых он вырос, был вегетарианцем. Это была только одна из множества странностей и ненормальностей, происходивших из его множественности. Хотя, в отличии от нее, Сорак не родился виличии, он вырос в их монастыре и принял многие из их путей. И, как и виличчи, он поклялся следовать Путем Друида и Дорогой Сохранения.

Риана вспомнила тот день, когда одна из старейшин пирен привела его в монастырь. Она нашла его в пустыне, полумертвого. Его изгнали из племени и бросили умирать в пустыне, и только потому, что он полукровка. Хотя человеческая и нечеловеческие расы Атхаса часто смешивались, а такие полукровки как полуэльфы, мулы-полудварфы, полугиганты, называемые в народе великанышами, были обычным делом, Сорак был эльфлингом, и возможно единственным в своем роде.

Эльфы и халфлинги были смертрельными врагами, и обычно убивали друг друга при первом удобном случае. Тем не менее, каким-то образом им удалось произвести Сорака, получившего в наследство черты обеих рас. Халфлинги были невелики ростом, но крепко сложены, а эльфы были очень высоки, худы и отличались невероятно длинными руками и ногами. В результате смешения пропорции Сорака оказались почти как у человека. На первый взгляд он и выглядел как человек.

Различия были невелики, но значительны. Его длинные черные волосы были очень густы и волнисты, напоминая гриву халфлинга. Глаза сидели очень глубоко и были совершенно черными, их взгляд был пронзительный и тревожащий, и подобно эльфам и халфлингам, он мог видеть в темноте, когда в его глазах горел тот же, похожий на кошачий, огонь, как и в глазах халфлинга. Черты лица были скорее эльфийские, остро очерченные, с высокими, выделяющимися скулами и острым носом. Еще у него были большой чувственный рот, толстые дуги бровей и заостренные уши. Как и у эльфов, у него не было ни бороды, ни усов.

Но как бы уникальна не была его внешность, его ум был еще более необычным. Сорак был «племя в одном». Ситуация была настолько редкой, что, насколько знала Риана, только виличчи знали об ней. Она знала о еще двух случаях, оба среди виличчи, но не на ее памяти. Обе монахини, страдавшие этой болезнью, оставили обширные дневники, и девочкой Риана часто изучала их в библиотеке монастыря, чтобы лучше понять своего друга.

Ей было только шесть лет, когда пирена привела Сорака в монастырь, и ему было примерно столько же. Он совершенно не помнил своего прошлого, не помнил ничего, что с ним было до того времени, как его бросили в пустыне, так что он даже не знал, сколько ему лет. Чудовищная психическая травма и страшные физические лишения в пустыне не только вымели из него всю память, но и разделили его мозг так, что в нем теперь жила по меньшей мере дюжина других личностей, каждая со своими собственными особенностями, не последними из которых были могучие псионические способности.

До Сорака в монастыре виличчи вобще никогда не было мужчин. Орден виличчи был сугубо женской сектой, не только по выбору но и по случайностям рождения. Виличчи тоже были довольно редки, хотя, конечно, не так, как племя в одном. Только человеческие женщины рождались виличчи, хотя никто и не знал почему. Это была мутация, отмеченная такими физическими особенностями как необычно высокий рост, худоба, внешняя привлекательность и тонкие конечности. Внешне они скорее напоминали эльфов, чем людей, хотя эльфы были еще выше. Но по-настоящему особыми делали их полностью развитые псионические способности, с которыми они рождались. Хотя большинство людей и полукровок имели скрытую способность по меньшей мере к одной из псионических способностей, требовались долгие годы напряженных занятий под руководстом опытного псионика, Мастера Пути, прежде чем этот талант мог развиться. Виличчи же получали его с рождения.

Риана была невысока для виличчи, хотя шесть футов совсем не мало для обычной женщины, и сложена почти, как обычный человек. Единственное, что сразу выделало ее, были серебристо-белые волосы, как у альбиноса. Ее глаза были поразительного, жемчужно-зеленого цвета, а кожа сияла так, как будто просвечивала. Как и все виличчи, она быстро сгорала под лучами горячего солнца Атхаса, если не береглась.

Ее родители были бедняками и у них уже было четверо детей, когда она родилась. Их дела было достаточно плохи и без ребенка, который мог швыряться любыми предметами в доме только силой своего ума, если чувствовал себя больным или голодным. Когда странствующая монахиня-виличчи появилась в их маленькой деревне, они с радостью отдали ей на попечение своего проблемного псионического ребенка, которому теперь были обеспечены уход, еда и обучение, как и всем остальным детям-виличчи.

В случае Сорака ситуация была совершенно другой. Он не только был мужчиной, что само по себе было достаточно плохо, но он еще и не был человеком. В результате, его появление в монастыре привело чуть ли не к бунту. Варанна, аббатисса ордена, приняла его, потому что он был племя в одном, а также обладал невероятной псионической силой, подобных которой она никогда не встречала. Другие монахини, однако, были изначально против присутствия мужчины в монастыре, а мужчины-эльфлинга и подавно.

И хотя он был еще ребенок, они громко протестовали. Мужчины думают только о том, чтобы изнасиловать женщин, утверждали они, а эльфы печально известны своим двуличием. Что касается халфлингов, то они не только жестокие поедатели мяса, но и часто поедают мясо убитых ими людей. Но даже если Сорак и не проявит этих отвратительных качеств, все равно, утверждали юные виличчи, одно его присутствие в монастыре поставит все и всех с ног на голову. Варанна, однако, твердо стояла на своем, настаивая, что, хотя Сорак и не родился виличчи, он обладает необычными псионоческими способностями, как и все они. Но к тому же он еще племя в одном, а это означает, что без специального обучения, которое проходят все виличчи, он обречен на безмерные жизненные страдания и, в конечном счете, на сумашествие.

В тот день, когда аббатисса привела Сорака в их комнату и другие юные монахини яростно протестовали, одна Риана заступилась за него. Сейчас, вспоминая те события, она даже не понимала, почему она это сделала. Возможно, потому что они были примерно одного возраста, и у Рианы не было в монастыре подруги ее лет. Возможно сыграла роль ее природная доброта и открытость, а возможно и бунтарский дух, который всегда заставлял ее отличаться от других, и сейчас заставил вступиться за юного эльфлинга, а возможно и потому, что она страдала от одиночества и видела, что он тоже один. Возможно даже, что сработал ее сверхъестественный инстинкт, и она откуда-то знала, что им суждено всегда быть вместе.

Он казался больным, заброшенным и очень одиноким, и ее сердце распахнулось перед ним. Он не помнил ничего, даже собственного имени. Аббатисса назвала его Сорак, эльфийское слово, которое описывает кочевника, всегда странствующего в одиночку. И вот с этого момента он и Риана стали неразлучны, они выросли вместе, как брат и сестра. Риана всегда думала, что понимает его лучше, чем кто бы то ни было. Но всегда были пределы ее пониманию. Она обнаружила это в тот самый день, не так давно, когда она заявила Сораку, что любит его — и была отвергнута, потому что некоторые из личностей Сорака оказались женщинами, и не могли любить другую женщину.

Вначале она была потрясена, потом почувствовала себя униженной, потом разозлилась на него из-за того, что он никогда не говорил ей, потом ее сердце зашлось от боли за него и за его одиночество, за его единственное в мире тяжелейшее положение.

Она решила побыть одной в комнате для медитаций на вершине манастырской башни, чтобы успокоится и разобраться в самой себе, и она вышла из нее только для того, чтобы узнать, что он ушел из монастыря.

Вначале она прокляла саму себя, считая, что она сама прогнала его. Но аббатисса объяснила ей, что она только ускорила, и не намного, решение Сорака, с которым тот сражался уже некоторое время.

— Я всегда знала, что однажды он уйдет от нас, — объяснила ей Госпожа Варанна. — Никто не смог бы остановить его, даже ты, Риана. Эльфы и халфлинги — странники, бродяги. У них это в крови. Но есть еще и другие силы, гонящие его на просторы Атхаса. Это вопросы, которые мучают его, и на которые он не может найти ответа здесь, в монастыре.

— Но я не могу поверить, что он просто так ушел и даже не попрощался, — сказала Риана.

Госпожа Варанна улыбнулсь. — Он эльфлинг. Его эмоции не такие, как у нас. Ты должна знать это лучше, чем кто-либо другой. Ты не можешь ожидать, что он будет вести себя как человек.

— Я знаю, но… Это просто…Я всегда думала…

— Понимаю, — сочувствующим тоном сказала аббатисса. — Я уже некоторое время знаю, что ты чувствуешь по отношению к Сораку. Я могу это видеть в твоих глазах. Но того типа отношений, на который ты надеешься, никогда не будет, Риана. Сорак — эльфлинг и племя в одном. Ты виличчи, а виличчи не любят мужчин.

— Но в наших клятвах нет ничего, что запрещает это, — возразила Риана.

— Строго говоря, ты права, действительно нет, — согласилась аббтисса. — Я уверяю тебя, что такая интерпретация смысла клятв, которые мы даем, имеет право на жизнь. Но говоря практически, это просто глупость. Мы не можем рожать. Наши псионические возможности и наше воспитание, не говоря уже о нашем физическом развитии, наводят страх на любого мужчину. Так что не просто так, большинство монахинь решили хранить девственность.

— Но Сорак совсем другой, — стояла на своем Риана, и аббатисса подняла руку, предвосхищая любые дальнейшие возражения.

— Я знаю все, что ты собираешься мне сказать, — заметила она, — и я несогласна с тобой. Он обладает такой псионической силой, которую я не встречала никогда, а я повидала этот мир. Даже я не могу пробиться через его чудовищную защиту. А так как он полукровка, он, возможно, неспособен иметь потомство. И к тому же у него есть свои, уникальные проблемы, которые он не в силах преодолеть. В лучшем случае он найдет способ уживаться с ними. Он пойдет по жизни один, Риана. Я знаю, как тяжело тебе слышать такие слова, особенно сейчас, и еще тяжелее понять их, но ты еще молода, твои лучшие и наиболее счастливые годы еще впереди.

— Вскоре, — продолжала она, — ты будешь руководить подготовкой сестер вместо Сестры Тамуры, и ты в полной мере откроешь дла себя удовольствие лепить умы и тела более юных сестер. В свое время ты отправишься в свое первое странствие, чтобы найти других девочек, таких же как ты, привести их сюда и заодно собрать информацию о состоянии дел в окружающем мире. Когда ты вернешься, то будешь помогать нам в поисках пути восстановления нашего мира от того страшного ущерба, который он потерпел от рук осквернителей. Наша цель, наша задача, которой мы посвящяем всю жизнь, священна и благородна, и награда за нее может быть намного больше, чем быстро проходящие удовольствия любви.

— Я знаю, все это трудно слышать, когда ты молода, — сказала Варанна с извиняющей улыбкой. — Я когда-то сама была молода, я понимаю тебя, но время все расставило по своим местам, Риана. Время и терпение. Ты дала Сораку то, в чем он нуждался больше всего — дружбу и понимание. Больше, чем кто-либо другой, ты помогла ему получить силу и уверенность в себе; теперь он готов найти свой собственный путь в этом мире. Настало время, он ушел, и мы должны уважать его выбор. Ты должна смириться с его уходом и не пытаться остановить его.

Риана и пыталась смириться, повторяя самой себе, что аббатисса права, что лучшая вещь, которую она в состоянии сделать для Сорака — дать ему уйти, но в душе никак не хотела поверить в это. Они знали друг друга с малолетства, десять лет они провели почти не расставаясь, и она никогда не чувствовала себя такой близкой к любой из своих сестер-виличчи, как к Сораку. Возможно, она зря питала беспочвенные надежды на тот, особый способ связи между ними, но теперь, когда стало ясно, что любовниками им не бывать, она поняла совершенно отчетливо, что Сорак любит ее так, как он никогда не сможет любить никого. А она не хотела никого другого. У ней никогда не будет другой мужчина.

Юные монахини часто обсуждали различные пути, как подавить свои физические желания. Случалось, монахини во время странствий могли уступить искушениям плоти, но никогда не забывали о своих клятвах, и даже те, кто делал так, со временем выбирали целибат. Мужчины, говорили они, оставляют желать много лучшего, когда дело доходит до таких вещей как дружба, взаимное уважение и духовная связь. Риана была еще девственницей, и у нее не было личного опыта, который позволил бы ей судить о такого рода вещах, но, похоже, физическая сторона любви была не так важна. Важна была духовная связь, а она была у нее с Сораком с детских лет. С его уходом она почувствовала себя, как если бы у нее в душе образовалась пустота, которую нечем заполнить.

Этой же ночью, после того, как все пошли спать, она быстро упаковала в рюкзак свои немногие личные вещи и украла немного оружия, которое сестры использовали во время тренировок и учебных боев. Виличчи всегда исповедовали философию, что тренировка тела не менее важна, чем тренировка ума. В тот момент, когда они впервые выходили из монастыря, сестры великолепно умели обращаться с мечом, посохом, кинжалом, арбалетом, а в добавок и с кахулаками — парой кривых плоских крюков, соединенных длинной крепкой веревкой, — с булавами и цепями, с копьем, серпом и даже со вдовьим ножом. Одинокая странствующая монахиня-виличчи далеко не была беззащитной добычей для хищника любого сорта.

Риана пристегнула к поясу широкий железный меч и сунула пару кинжалов за голенища высоких мокасин. Она взяла посох и повесила на спину арбалет с колчаном стрел. Возможно, оружие было не ее, но она провела столько времени в оружейной, изготавливая арбалеты и стрелы, а также в кузнице, помогая делать железные мечи и кинжалы, что, в некотором смысле, она заработала их. Она не думала, что Сестра Тамура обидится на нее. Уж если кто-нибудь и может понять ее, так это Тамура.

Потом Риана перелезла стену, чтобы не тревожить престарелую хранительницу ворот. Конечно сестра Диона не помешала бы ей уйти, но Риана была уверена, что она попыталась бы отговорить ее, и, скорее всего, вызвала бы Госпожу Варанну. Риана не была в настроении спорить или обсуждать с кем бы то ни было свои дела. Она решила, точка. Теперь она будет в полной мере пожинать плоды своего решения, а главный из этих плодов в том, что она совершенно не представляла, что ждет ее впереди.

Она знала, что должна найти волшебника по имени Мудрец, легко сказать, но трудно, почти невозможно сделать. Большинство людей считали, что Мудрец — миф, легенда, придуманная для простых людей, которая помогает им сохранить надежду, надежду на то, что в один день сила и власть осквернителей будет сломана, последний из драконов убит, и Атхас опять зазеленеет.

Согласно легенде, Мудрец был одинокий волшебник, отшельник, сохранитель, который встал на трудный путь преобразования в аванжиона. Риана даже не знала в точности, что такое аванжион. На Атхасе никогда не было аванжионов, но древние книги по магии говорили о них. Из всех заклинаний, приводящих к метаморфозе тела, заклинания преобразования для аванжиона была самыми сложными, самыми болезненными и самыми опасными. Помимо опасностей самого преобразования, будущему аванжиону грозило много бед от осквернителей, особенно от королей-волшебников, для которых аванжеон являлся самой страшной угрозой.

Магия имела свою цену, и ценой магии освернителей стала экологическая катастрофа — Атхас превратился в пустынную, умирающую планету. Темплары, направляемые королями-волшебниками, громко кричали на всех углах, что вовсе не их магия уничтожила природу Атхаса. Они настаивали, что разрушение экосистемы началось тысячи лет назад теми, кто попытался контролировать природу, изменять ее, а в результате вызвал изменения на солнце, которые уже невозможно было контролировать. В этом была некотороя доля правды, но мало людей верило темпларам, так как не было более убедительного аргумента против них, как оскверняющая магия, которой они занимались.

Сохранители не уничтожали природу, как осквернители, но большую часть народа не интересовали различия между сохранительной и оскверняющей магией. Считалось, что магия и маги разрушили планету, и не важно, какого типа. Все слышали легенды, и не ощущалось недостатка в бардах, повторявших их на каждом шагу. «Баллада Умирающей Земли», «Погребальная Песнь Темного Солнца», «Плач Друида» и многие другие песни расказывали печальные истории о разрушении мира.

Было время, когда Атхас был зеленым, и мягкие ветры веяли через его цветущие долины, наполненные птичьим пением. Когда-то по его густым лесам бегало много животных, времена года приходили и уходили, принося полотно чистого белого снега зимой и возрождение каждой весной. Теперь, увы, было только два времени года, как печально шутил народ: лето и еще одно, такое же.

Большую часть года в пустынях Атхаса днем было жарко, как на сковородке, а ночью можно было замерзнуть насмерть, но во время бесконечного лета Атхаса было два или три месяца, когда и ночью было достаточно тепло, чтобы спать без одеяла, а днем неосторожный путник чувствовал себя как внутри раскаленной печки. Там, где когда-то были зеленые и плодоносящие поля, теперь простерлись скудные пустые земли, в лучшем случае едва прикрытые коричневыми травами пустыни, низкорослым железным деревом и деревом пагафа, немногими колючими кустами и самыми разными кактусами, из иголок многих из которых струился яд. На месте лесов появилсь каменистые холмы, между каменными утесами выли ветры, в отчаянии завывая, как какой-нибудь обезумевший от горя гигант. Мало где, как например в лесу на склонах Поющих Гор, остались следы того, каким был когда-то этот мир, и с каждым прошедшим годом леса становились все меньше и меньше. А то, что не умирало само, уничтожалось осквернителями.

Магия требует энергии, и источником этой энергии может быть как жизненная сила того, кто произносит заклинание, так и жизненная сила любого живого существа, например растений. Магия, которой занимались и осквернители и сохранители, была точно такая же, но сохранители уважали жизнь и, произнося заклинания, аккуратно занимали из растений ровно столько энергии, что то могло полностью восстановиться. Сохранители не убивали своей магией.

Осквернители же, с другой стороны, использовали смертоносную магию. Когда осквернитель произносил заклинание, он выкачивал столько энергии, сколько мог, и чем больше энергии он забирал, тем больше была сила и эффективность его заклинания. Когда осквернитель выпивал всю энергию из растения, оно просто погибало, а земля вокруг него становилась абсолютно безжизненной.

Великий соблазн оскверняющей магии был в том, что маг очень быстро привыкал к ней. Она разрешала волшебнику-осквернителю увеличить свою силу намного быстрее и намного сильнее, чем волшебнику-сохранителю, следовавшему Дорогой Сохранения и поклявшемуся сохранять жизнь любому живому существу. Как и любой наркотик, безграничная тяга осквернителя к силе требовала все больших и больших доз. В безустанной погоне за силой осквернитель быстро достигал пределов, до которых он мог вбирать в себя энергию, и как только он переходил эти пределы, сила убивала его…

Только короли-волшебники могли выдерживать любой поток жизненной силы, что они и делали во время метаморфозы. Они преобразовывали себя во время болезненных, занимавших много времени ритуалов, и постепенно проходили многоэтапное превращение в создания, чьи ненасытные аппетиты и болезненная жажда силы делала их самыми опасными формами жизни на планете…Драконы.

Драконы были самыми гадкими осквернителями, подумала Риана, волшебными мутациями, которые представляли угрозу всей жизни на планете. Там, где проходил дракон, он опустошал все вокруг себя, собирая ужасный налог жизнями людей и нелюдей, которых он требовал как дань.

Как только король-волшебник вступал на магический путь превращения, который должен был превратить его в дракона, возврата уже не было. Начавшись, процесс должен был идти до своего завершения. На каждом последующем этапе трансформации волшебник изменялся физически, постепенно теряя свою человеческую внешность и приобретая облик дракона. И тогда осквернитель должен был перестать заботиться о своей человеческой природе, точнее об ее отсутствии. Метаморфоза приводила к бессмертию и способности поглощать силу в таких количествах, какие не снились никакому осквернителю. Дракону было глубоко безразлично, что одно его присутствие угрожает существованию жизни на планете; его ненасытный аппетит мог превратить весь мир в безжизненный, высохший камень, неспособный нести никакую жизнь. Драконы не заботились о таких мелких проблемах. Они были безумны.

Было только одно создание, способное противостоять им, и это был аванжеон. По меньшей мере так говорили легенды. Аванжеон был противоположностью дракона, матамофоза, достигнутая следованием Дороги Сохранения. Самые древние книги по магии говорили о нем, хотя на Атхасе никогда не было аванжеонов, возможно потому, что процесс занимал намного больше времени, чем создание дракона. Согласно легенде, процесс преобразования в аванжеона не требовал поглощения жизненной силы, и поэтому аванжеон был сильнее, чем его враги-осквернители. В то время как дракон был враг любой жизни, аванжеон был защитником любой жизни, он обладал могучей духовной общностью с любым живым существом. Аванжеон мог сразиться с мощью дракона и победить его, и мог заставить мир позеленеть.

По легенде, человек, сохранитель — одинокий волшебник, отшельник, известный только как Мудрец — уже встал на этот тяжелый, одинокий путь преобразования, который должен был преобразовать его в аванжеона. Из-за того, что этот долгий, болезненый и очень сложный процесс трансформации должен был потребовать много лет, Мудрец должен был скрываться в некотором секретном месте, где он мог бы сконцентрироваться на сложнейших заклинаниях преобразования и быть в безопасности от осквернителей, которые искали его чтобы остановить, любой ценой. Неизвестно было даже его настоящее имя, чтобы осквернители не могли использовать его и получить власть над ним, или заставить выйти из его таинственного убежища.

История имела много разных вариантов, в зависимости от барда, певшего ее, и бродила вместе с бардами по миру уже много лет, но что-то никто не видел этого аванжеона. Никто не видел Мудреца, не говорил с ним, не знал ничего о нем. Риана, как и все остальные, всегда думала, что это просто миф…до настоящего времени.

Сорак отправился в поиск, решив отыскать Мудреца, как для того, чтобы узнать правду о своем прошлом, так и для того, чтобы найти цель своей жизни. В начале он нашел Лиру Ал'Кали, старейшину пирен, которая когда-то нашла его в пустыне и привела в монастырь.

Пирены, известные как податели-мира, могли менять свои внешний облик и были могущественными Мастерами Пути, приверженцами Пути Друида и Дороги Сохранения. Они были старейшей расой на Атхасе, и, хотя и меряли свою жизнь столетиями, были умирающей расой. Никто не знал, сколько их осталось. Считалось однако, что их немного, и их количество сокращается. Пирены были странниками, мистиками, они путешествовали по всему миру и старались противостоять разрушительному влиянию осквернителей, но, обычно, они старались сберечь себя и избегали контактов как с людьми, так и с гуманоидами. Когда Старейшина Ал'Кали привела Сорака в монастырь, Риана в первый и в последний раз видела пирену.

Каждый год Старейшина Ал'Кали поднималась на вершину Зуба Дракона, чтобы вновь произнести свои клятвы. Сорак нашел ее там, и она рассказала ему, что руководители Союза Масок — подпольной организации сохранителей, которая борется против королей-волшебников — поддерживают какие-то контакты с Мудрецом. В поисках Союза Масок Сорак отправился в Тир. Пытаясь встретиться с членами Союза Масок, он невольно ввязался в политические интриги, направленные на свержение правительства Тира, обнаружение Союза Масок и восстановления власти темпларов при короле-осквернителе. Сорак помог раскрыть заговор, и в обмен лидеры Союза Масок дали ему свиток, в котором, как они сказали, содержится все, что они знали о Мудреце.

— Но почему они написали все это в свитке? — вслух поинтересовался Сорак, после того, как они ушли. — Почему просто не сказали мне?

— Возможно потому, что это слишком сложные указания, — предположила Риана, — и они подумали, что ты забудешь все это, если не написать их.

— Но они сказали, что я должен сжечь его после прочтения, — заметил Сорак, покачивая головой. — Если они так озабочены тем, чтобы информация не попала в чужие руки, зачем вообще записывать ее? Зачем такой риск?

— Да, это загадка, — согласилась Риана.

Сорак сломал печать на свитке и развернул его.

— Что там сказано? — обеспокоенно спросила Риана.

— Очень мало, — ответил Сорак. — Там говорится: «Вскарабкайся на горный кряж к западу от города. Дождись рассвета. При восходе солнца брось свиток в огонь. Может быть Странник поведет тебя дальше в твоем поиске.» И это все. — Он покачал головой. — Все это не имеет смысла.

— А может быть и имеет, — сказала Риана. — Вспомни, что члены Союза Масок волшебники.

— Ты имеешь в виду, что сам свиток магический? — сказал Сорак. Потом он медленно кивнул головой. — Да, это может быть. А может быть и так, что меня одурачили и разыграли как болвана.

— Чем бы это ни было, мы узнаем на рассвете, — сказала Риана.

Поздней ночью они взобрались на плато горного кряжа и разбили лагерь. Она немного поспала, а потом проснулась и стала на стражу, чтобы Сорак мог поспать. Но не успел он закрыть глаза, как Путешественник вышел наружу и взял на себя контроль над телом. Он спокойно встал и ушел в темноту, не сказав ни слова, его глаза светились как у кота.

Сорак, она это точно знала, ушел глубоко вниз и быстро уснул. Когда он проснется, он не будет помнить, как Путешественник пошел охотиться.

Риана давно привыкла к такому необычному поведению, еще с того времени, когда они были детьми и жили вместе в монастыре. Сорак, из уважения к виличчи, воспитавших его, не ел мяса. Но его вегетарианская диета противоречила как природе эльфов, так и природе халфлингов, и другие личности его племени не разделяли его желание следовать путями виличчи. Чтобы избежать конфликта, его внутреннее племя нашло свой уникальный компромис. Когда Сорак спал, просыпался Путешественник и охотился, а все племя наслаждалось теплой кровью свежеубитой добычи, при этом сам Сорак в этом не участвовал. Он просыпался с полным животом, но совершенно не помнил, как это произошло. Конечно он знал, что случилось, но так как это не он убивал и ел мясо, его совесть была чиста.

Любопытная логика, подумала Риана, но, вероятно, устраивающая Сорака. С ее точки зрения, ей вообще было все равно, ест он мясо или нет. Он был эльфлинг, для него было естественно поступать так. С этой точки зрения, подумала она, можно поспорить, естественно ли и для человека есть мясо или нет. Так как она нарушила свои клятвы, покинув монастырь, возможно ей ничего не мешает есть мясо, но она никогда не будет делать этого. Даже думать об этом было неприятно. Как если бы внутреннее племя Сорака убило свою добычу прямо здесь, в лагере, и начало поедать ее. Фу! Ее всю передернуло, когда она представила себе, как Сорак впивается зубами в кусок еще теплого, кровавого мяса. Она решила, что навсегда останется вегетарианкой.

Путешественник вернулся перед самым рассветом. Он двигался настолько тихо, что даже Риана, тренированная монахиня-виличчи, способная улавливать любой шорох, не слышала его, пока он не вступил в круг света, отбрасываемый их маленьким костром, и уселся на землю радом с ней, скрестив ноги. Он закрыл глаза и опустил голову на грудь… и мгновением позже Сорак проснулся и поглядел на нее.

— Ты хорошо отдохнул? — слегка насмешливо спросила она.

Он только хмыкнул, а потом посмотрел вверх, на небо. — Почти рассвет. — Он порылся в своем плаще и вытащил свиток. Он развернул его и опять прочитал вслух. — При восходе солнца брось свиток в огонь. Может быть Странник поведет тебя дальше в твоем поиске.

— Мне кажется, это достаточно просто, — сказала она. — Мы уже забрались на кряж и развели огонь. Скоро мы узнаем и все остальное…если будет чего узнавать.

Я тут поразмышлял о последней строчке, — сказал Сорак. — «Может быть Странник поведет тебя дальше в твоем поиске». Это общее пожелание, так часто желают удачи в путешествии, но они использовали слово «поиск», а не слово «путешествие».

— Ну, они знают, что наше путешествие — это поиск, — сказала Риана, пожимая плечами.

— Верно, — сказал Сорак, — но все остальные слова, написанные на свитке, просты и понятны, и в них нет чувств или, скажем, приветствия.

— Так ты считаешь, что здесь таится какой-то намек?

— Возможно, — сказал Сорак. — И мне кажется, что это намек на Дневник Странника. Сестра Диона дала мне свою собственную копию в тот день, когда я уходил из монастыря.

Он открыл свой рюкзак, порылся в нем и достал маленькую, плоскую, переплетенную в кожу книжечку, сшитую нитками, сделаными из кишок каких-то животных. Копия была сделана не виличчи, которые записывали свои знания на свитках. — Видишь, как она описывает ее?

Небольшой подарок, который поможет тебе во время путешествия. Более слабое оружие, чем твой меч, но не менее могущественное, по своему. Используй его мудро.

— Слабое оружие, — повторил он, — и надо использовать его мудро. А теперь свиток от Союза Масок кажется намекает на него.

— Все знают, что Союз Масок копирует дневник и распространяет его, — задумчиво заметила Риана, — но ты думаешь, что в этом скрыто что-то большее?

— Во всяком случае я допускаю это, — ответил Сорак. — Я прочитал весь Дневник, но, возможно, он заслуживает более тщательного изучения. Возможно, что он содержит какой-то сорт скрытого знания. — Он опять взглянул на небо. Стало светлее. — Солнце встанет с минуты на минуту. — Он скатал свиток и поднес его к огню, задумчиво глядя на него. — Как ты думаешь, что случится, когда мы сожжем его?

Риана покачала головй. — Не знаю.

— А если не сожжем?

— Мы уже знаем, что там написано, — сказала она. — И, как мне кажется, нет никаких оснований хранить его.

— Восход солнца, — снова сказал он. — Что-то в этом особое. На горном кряже. На гребне, там сказано.

— Мы уже сделали все, что требовалось. Почему ты колеблешься?

— Потому что я держу в своей руке магию, — сказал он. — Я уверен, что чувствую ее. Зато я не уверен в том, какое заклинание выйдет наружу, когда мы сожжем свиток.

— Члены Союза Масок сохранители, — напомнила она ему. — Следовательно, это не может быть оскверняющем заклинанием. Это было бы против всего, во что они верят.

Он кивнул. — Согласен. Но у меня всегда плохие предчувствия, когда дело доходит до магии. Я не доверяю ей.

— Тогда доверься своим инстинктам, — сказал Риана. — Я всегда поддержу тебя, что бы ты не выбрал.

Он взглянул на нее и засмеялся. — Мне действительно жалко, что ты отказалась от своих клятв ради меня, — сказал он, — но я также очень рад, что ты пришла.

— Восход, — сказала она, когда заметила краешек темного солнца, появившегося над горизонтом.

— Ну… — сказал он и бросил свиток в огонь.

Свиток быстро стал коричневым, потом полыхнуло пламя, но это пламя сначало стало синим, потом зеленым, потом опять синим. Из свитка полетели искры, пока он сгорал, искры затанцевали над огнем, стали подниматься все выше и выше, крутясь во время подъема, зелено-голубой дым крутился все быстрее и быстрее, образуя воронку, которая стала похожа на песчаный вихрь, нависший над костром. Воронка постепенно росла и удлинялась, крутясь все быстрее и быстрее. Она всосала в себя огонь костра, теперь огонь запылал в центре вихря, разбрасывая вокруг искры магической энергии, поднялся сильный ветер, который раздул их плащи, взъерошил волосы и закидал глаза песком и пеплом.

И наконец высоко над погасшим костром раздался свистящий, шуршащий звук, как будто кто-то откашлялся, перед тем, как говорить, а затем из пылающей, сине-зеленой воронки раздался глубокий и звучный голос, сказавший только одно слово.

Нибенааай…

Затем сверкающий вихрь взлетел высоко в небо, перемахнул через кряж, набрал скорость и быстро понесся над пустыней. По-прежнему крутясь он летел над пустыми землями на восток, в направлении Серебряного Источника и пустынных земель за ним. Сорак и Риана потрясенно смотрели, как он несется к горизонту, двигаясь с невероятной скоростью и оставяя за собой сине-зеленый след, как если бы отмечая им дорогу. Потом он исчез, и все стало тихо, как и раньше.

Они оба стояли, потрясенно глядя на пустыню, и некоторое время не говорили ни слова. Затем Сорак первый прервал молчание. — Ты слышала это? — спросил он.

Риана кивнула. — Голос сказал «Нибенай». Ты думаешь, что это говорил сам Мудрец?

— Я не знаю, — ответил Сорак. — Но вихрь ушел на восток. Не на юго-восток, куда уходит торговый тракт в Алтарук и оттуда в Галг и Небенай, но прямо на восток, к Серебряному Источнику, а потом за него.

— Похоже именно по этому пути мы и должны идти, — сказала Риана.

— Да, — сказал Сорак, кивая, — но, согласно Дневнику Странника, эта дорога ведет через Каменные Пустоши. Там нет дорог, нет деревень или ферм, и, самое худшее, нет воды. Нет ничего, кроме каменистой пустыни до самых Гор Барьера, которые тоже надо пересечь, если мы собираемся идти в Нибенай этим путем. Путешествие будет очень тяжелым… и очень опасным.

— Тогда чем скорее мы начнем, тем раньше кончим, — сказала Риана, упаковывая свой рюкзак, арбалет и беря в руки посох. — Но что мы будем делать, когда придем в Нибенай?

— Можно только гадать, — сказал Сорак, — и твоя догадка будет ничем не хуже моей, но если мы попытаемся пересечь Каменные Пустоши, нам никогда не добраться до Гор Барьера.

— Пустыня уже пыталась победить тебя, и ей это не удалось — сказала Риана. — С чего это ты взял, что у нее это получится сейчас?

Сорак улыбнулся. — Ну, возможно и нет, но не слишком умно испытывать судьбу. В любом случае нет никакой необходимости нам обоим совершать такое трудное путешествие. Ты можешь вернуться в Тир и присоединиться к каравану на Нибенай, который пойдет по обычному торговому тракту через Алтарук и Галг. Я просто встречу тебя там и…

— Нет, мы пойдем вместе, — прервала его Риана тоном, не допускающим возражений. Она повесила арбалет на спину и продела руки в лямки рюкзака. Держа посох в правой руке, она начала спускаться по западному склону. Сделав несколько шагов, она остановилась и взглянула через плечо. — Ты идешь?

Сорак оскалил зубы. — Веди, сестренка.

 

Первая Глава

Они шли на восток, двигаясь ровным, неторопливым шагом. До оазиса Серебряный Источник было около шестидесяти миль от того места, где они разбили свой лагерь на горном кряже. Сорак решил, что им потребуется примерно два дня, чтобы пройти это расстояние, если они будут идти по восемь-десять часов в день. Можно будет делать короткие, регулярные остановки для отдыха, но нельзя позволить себе ничего такого, что замедлит их шаг.

Риана знала, что Сорак может идти намного быстрее, если будет один. Его эльфийские и халфлингские корни позволяли ему чувствовать себя в пустыне намного лучше ее, он был идеально приспособлен для таких путешествий. Риана была виличчи, ее физическое состояние было намного лучше, чем у большинства обычных людей, а специальная подготовка, которую она получила в монастыре, еще добавила ей силы и выносливости. Но даже и так, ей было не тягаться с природной силой и выносливостью Сорака. Темное солнце быстро выпивало силу у большинства путешественников, но даже на безжалостной, обжигающей жаре Атхианского лета, эльфы были способны пробегать многие мили с такой скоростью, которая разорвала бы сердце любого человека, попытавшегося бежать вместе с ними. Что касается халфлингов, у которых отсутствовал и рост и скорость, то их благополучно заменяли грубая сила и выносливость. В Сораке соединились лучшие качества обеих рас.

Как Риана и напомнила ему, пустыня попыталась однажды победить его, и неудачно. Человеческое дитя, оставленное в пустыне, умирало через несколько часов, в самом лучшем случае. Сорак же провел там несколько дней без еды и воды, пока его не спасли. Тем не менее, Сорак уже давно не видел пустыни, и ее мрачная красота очаровала его. Он всегда считал своим домом Поющие Горы, но родился он именно в пустыне. И там же чуть не умер.

Пока Риана шла рядом с ним, Сорак молчал, как бы забыл о ее присутствии. Риана знала, что он не то, чтобы игнорирует ее, но просто занят, погружен в свой молчаливый разговор со своим племенем. Она легко распознавала знаки такого разговора. В этих случаях Сорак был очень далек и отстранен, как если бы он был за тысячи миль от нее. Его лицо не выражало ничего, как обычно, но тем не менее передавало впечатление настороженности, напряженного вниманию. Если она заговаривала с ним в такие моменты, он слышала ее — или, точнее, Наблюдатель слышала ее и сообщала Сораку о внешнем сигнале. Поэтому Риана молчала, не жалая прерывать его разговор, который она была не в состоянии услышать.

Так же долго, как она знала Сорака, то есть почти всю свою жизнь, Риана спрашивала себя, что это означает: иметь так много других личностей, живущих внутри тебя. Это была странная и привлекательная команда. Некоторых из них она знала хорошо, других знала очень мало. А были и такие, которых она не знала совсем. Сорак рассказывал ей о по меньшей мере дюжине личностей, живуших внутри. Она знала только девять.

Был Путешественник, который чувствовал себя как дома, скитаясь в горных лесах или охотясь в глуши. Он не любил город и только изредка выходил на поверхность, пока Сорак был в Тире. В детстве, когда Сорак и Риана вместе бродили по лесам Поющих гор, именно Путешественник чаще всего шел рядом с ней. Это была сильная и молчаливая личность. Насколько Риана знала, едиственный из внутреннего племени Сорака, с кем общался Путешественник, был Поэт, чьи ребячливые и немного детские чувства удивления и восхищения окружаюшим миром компенсировали Путешественнику его собственную суровость и прагматизм.

Риана много раз общалась с Поэтом, но в детстве она любила его намного сильнее, чем сейчас. Она и Сорак повзрослели, а Поэт так и остался ребенком по своей природе. Когда он выходил наружу, он или собирал дикие цветы, или пел песни и играл на деревянной флейте, которую Сорак всегда таскал с собой в рюкзаке специально для него. Инструмент был размером с его руку и был искуссно вырезан из твердого голубого дерева пагафа. Сам Сорак не умел играть на нем, зато Поэт имел врожденную способность играть на любом музыкальном инструменте, который попадал в его руки. Риана не имела ни малейшего понятия о том, сколько лет Поэту, но, вероятно, он «родился» после того, как Сорак попал в монастырь. Ей казалось, что он не существовал до этого времени, потому что все эти свойства принадлежали самому Сораку. Его раннее детство должно было быть, видимо, сплошным кошмаром. Риана не могла понять, как Сорак сможет жить, если ему удастся вспомнить его.

Эйрон тоже не мог этого понять. Если Поэт был ребенком внутри Сорака, то Эйрон был усталым от жизни и циничным взрослым, который всегда оценивал последствия любых действий, предпринимаемых другими. На всякий довод, согласно которому Сорак хотел что-нибудь сделать, Эйрон обычно находил три-четыре контрдовода, доказывая, что это не надо делать. Нынешний поиск Сорака был как раз таким случаем. Эйрон считал раньше и продолжал считать сейчас, что Сораку лучше всего вообще не знать своего прошлого. Что изменится, спрашивал он, когда Сорак узнает, из какого он племени? Самое лучшее, что он узнает — какое племя бросило его умирать. Что ему даст, если он выяснит, кто были его родители? Один из них был эльф, другой — халфлинг. Что за настоятельная необходимость узнать больше? И что изменится, если Сорак никогда не узнает обстоятельств, приведших к его рождению? Возможно, что его родители встретились, влюбились и стали любовниками, пренебрегая всеми запретами и обычаями их рас и племен. Если так, то скорее всего их тоже изгнали из племени, а может быть и еще хуже. С другой стороны, может быть и так, что мать Сорака была изнасилована во время нападения на ее племя, и Сорак был следствием этого прискорбного события — не просто нежеланный ребенок, но вообще проклятие и для его матери и для ее племени. Какая бы ни была правда, настаивал Эйрон, никто ничего не выиграет, узнав ее. Сорак очутился в монастыре и жизнь началась заново. Он может жить так, как он хочет.

Сорак не соглашался, утверждая, что он никогда не сможет найти настоящий смысл или настоящую цель своей жизни, пока не откроет, кто он такой и откуда появился на свет. Даже если он решит оставить свое прошлое позади себя и больше не вспоминать о нем, прежде всего он должен знать, от чего отказывается.

Когда Сорак рассказал Риане об этой дискуссии, она решила для себя, что он спорит сам с собой. Это был спор между двумя совершенно разными людьми, но в тоже самое время это был спор между двумя аспектами одной и той же личности. В случае Сорака, конечно, эти различные аспекты полностью развились и стали различными личностями.

Основным примером была Страж, в которой воплотились такие черты личности Сорака, как настойчивость, стремление научить и защитить. В результате получилась личность, воплотившая в себе функции матери по отношению к племени, она не только защищала его, но и поддерживала равновесие среди всех разнообразных личностей, составлявших его.

Когда Риана читала записки двух монахинь-виличчи, которые тоже были племя в одном, она узнала, что сотрудничество между этими личностями не появилось с самого начала. Наоборот. Обе женщины писали, что в раннем возрасте они вообще не понимали, кто они такие, и у них часто случались «провалы», так они называли это, периоды времени, о которых они не помнили абсолютно ничего, и эти провалы могли длиться от нескольких часов до нескольких дней. В это время одна из других личностей выходила наружу и брала контроль на себя, зачастую действуя таким образом, который вообще был полностью несовместим, а зачастую и противоречил поведению главной личности. Поначалу ни одна из них не понимала, что внутри нее живут много других личностей, и даже сами эти личности не всегда знали друг о друге. Это было, писали жертвы, очень странное и пугающее состояние.

В случае с Сораком, однако, которому женщины-виличчи помогали справиться с его проблемами, личности достаточно быстро перезнакомились друг с другом и с самим Сораком и пришли к соглашению. Обучение Пути не только спасло его рассудок, но и открыло новые, дополнительные возможности для них всех вести полную и насыщенную жизнь.

Именно Страж первая ответила на призыв аббатиссы и стала чем-то вроде связуещего звена между Сораком и остальными членами племени. Она обладала псионическими талантами, телекинезом и телепатией, тогда как сам Сорак, вопреки первоначальным впечатлениям, не обладал вообще никакими псионическими способностями.

Это приводило к огромным разочарованиям во время обучения, и когда это разочарование достигало пика, Страж выходила на поверхность и делала упражения. Госпожа Варанна впервые осознала это, и заставила Страж открыться, после чего сумела убедить ее, что не в интересах Сорака защищать его от правды о самом себе. Это была поворотная точка в развитии Сорака.

Так как Страж всегда говорила голосом Сорака, Риана даже и не подозревала, что Страж — женщина. Она так бы и осталась в неведении, но когда она призналась Сораку, что хочет его, тут то и выяснилась правда о поле Страж. Не менее шокирующим известием стало то, что в племени Сорака было еще по меньшей мере две женщины — Наблюдатель, которая не спала никогда и говорила только в случае опасности, и Кивара, озорная и лукавая юная девица, любознательная и пытливая, с бурным темпераментом, открытая для любых чувственных пережеваний. Риана никогда не говорила с Наблюдателем, которая, кстати, редко выходила на поверхность, и никогда не встречалась с Киварой. Даже если Наблюдатель выходила наружу, поведение Сорака, его манеры и внешний вид совершенно не изменялись. Но из того, что Сорак говорил о Киваре, однако, было ясно, что Кивару будет легко узнать. Но Риана не могла себе представить, на что это будет похоже. Впрочем она и не хотела это знать.

Она знала о еще трех личностях, которыми обладал Сорак. Или которые обладали им. Был Скрич, похожая на животное сущность, которая была способна общаться только с любыми дикими тварями, был Темный Маркиз, мрачная, пугающая личность, обычно находившая глубоко в глубине подсознания Сорака и выходившая наружу только тогда, когда племени грозила смертельная опасность. И, наконец, был Кетер, самая большая загадка сложной мультиличности Сорака.

Риана видела Кетера только однажды, хотя они с Сораком много раз обсуждали эту загадочную личность. Тот единственный раз, когда она видела его, Кетер излучал силу, которая казалась почти магической, хотя она должна была быть псионической, так как Сорак никогда не изучал магию. Тем не менее это было просто логическое предположение, а когда дело касалось Кетера, Риана не была уверена, что к нему применима логика. Даже Сорак не знал и не понимал, что и как делал Кетер.

— В отличии от других Кетер не настоящая часть моего внутреннего племени, — сказал ей как-то Сорак, когда она поделилась с ним своими мыслями. Он, казалось, нервничал, пытаясь объяснить ей то малое, что он сам знал о странной, эфирной личности по имени Кетер. — По меньшей мере, мне так кажется. Другие знают о нем, но они не общаются с ним и не знают, откуда он приходит.

— Ты говоришь так, как если бы он приходит откуда-то снаружи, — сказала Риана.

— Да, я знаю. И тем не менее, так мне кажется.

— Но…Я не понимаю. Как это может быть? Разве это возможно?

— Я просто не знаю, — ответил Сорак, пожимая плечами. — Хотел бы я объяснить это лучше, но не могу. Ведь именно Кетер пришел тогда, когда я умирал в пустыне, пришел и позвал на помощь с такой силой, что его призыв долетел до Старейшины Ал'Кали, находившейся на вершине Зуба Дракона. Ни я, ни кто-нибудь другой из племени не в состоянии повторить такой подвиг. У нас нет такой силы. Госпожа Варанна всегда считала, что сила исходит из меня, но я подозреваю, что на самом деле сила принадлежит самому Кетеру, а я только посредник, проводник, по которому она течет. Кетер самый сильный из нас, намного сильнее, чем, скажем, Маркиз, но он не часть нас. Я не чувствую его в себе так, как могу ощущать остальных.

— Возможно ты не ощущаешь его потому, что он находится очень глубоко, гораздо ниже уровня твоего сознания, как и то начальное ядро, о котором ты говорил, — предположила Риана.

— Возможно, — сказал Сорак, — хотя я могу ощущать начальное ядро, хотя и смутно. Я также знаю и о других, которые схоронились очень глубоко и вообще не выходят наружу… или, по меньшей мере, пока отказываются выходить наружу. Я ощущаю их присутствие; я чувствую их через Страж. Но с Кетером, это совсем другое чувство, его трудно описать словами.

— Попробуй.

— Хорошо, это… — Он потряс головой. — Я не знаю, могу ли я действительно передать свои ощущения. Это глубокое тепло, которое течет по моему телу, а потом меня наполняет чувство…головокружения, нет, это не то слово. Это ощущение какой-то легкости, вращения, как если бы я падаю с большой высоты… а потом я просто растворяюсь и исчезаю. Когда я возвращаюсь, мне по-прежнему тепло, хорошо, и так длится некоторое время, а потом проходит. И сколько бы времени Кетер не владел мной, я не помню ничего.

— Когда ты говоришь о других, ты обычно используешь слова «они выходят на поверхность», — заметила Риана. — А когда ты говоришь о Кетере, то «он владеет мной».

— Да, именно так я это ощущаю. Кетер не выходит наружу из моего подсознания, наоборот, он как бы… опускается на меня.

— Откуда?

— Хотел бы я знать. Из мира духов, быть может.

— Так ты думаешь, Кетер — демон?

— Нет, ты что. Демоны — выдумки бардов. Мы знаем, что их просто не существует. Но мы также знаем, что существуют призраки, духи. Они могут вселяться в тела живых существ. И неживых тоже. Путь учит нас, что Дух никогда не умирает, он просто покидает умирающее тело и объединяется с огромной жизненной силой вселенной. Нас учили, что элементали — это низшая форма духа, сущность природы, привязанная к физическому плану бытия. Но существуют и высшие формы духа, живущие на более высоких планах, мы не можем их ощущать, так как наш дух не может подняться туда.

— И ты думаешь, что Кетер как раз такой дух, который нашел мост, ведущий сверху вниз?

— Возможно. Не могу сказать. Я только знаю, что от Кетера исходит безграничная доброта, аура спокойствия и силы. И он не кажется частью меня. Скорее он добродушный, щедрый гость, легко приходящий и уходящий. Я не знаю его, но и не боюсь. Когда он опускается на меня, я засыпаю, а потом просыпаюсь, наполненный спокойствием, миром и силой. Я не могу объяснить большего. Я по-настоящему хотел бы, но не могу.

Я знаю его почти всю свою жизнь, подумала Риана, и, тем не менее, в некоторых отношениях я не знаю его совсем. Впрочем, в некоторых отношениях он сам себя не знает.

— Ну, хватит, возвращайся к жизни, — внезапно сказал Сорак, вырывая ее обратно в действительность из мира ее мыслей.

— Она улыбнулась. — Ты прочитал мои мысли?

— Страж единственный телепат среди нас, — мягко ответил он, — но она не осмеливается читать твои мысли, пока ты не согласишься. По меньшей мере я не думаю, что она так сделает.

— То есть ты не уверен?

— Если она почувствует, что это важно для благополучия племени, она, скорее всего, так и сделает, но мне не скажет, — ответил Сорак.

— Мне не страшно, пусть читает, — сказала Риана. — Мне нечего скрывать от тебя. От всех вас. Вот сейчас, например, я думала о том, как мало я знаю о тебе, а ведь мы знаем друг друга десять лет.

— Это потому, возможно, что во многих отношениях я сам не знаю себя, — добродушно ответил Сорак.

— Именно это я и подумала, — отозвалась Риана. — Ты уверен, что не читал мои мысли?

— Я же сказал тебе, я никогда не соглашусь-

— Я только пошутила, — сказала Риана.

— А, я вижу.

— Ты должен попросить Поэта привить себе немного чувства юмора. Ты всегда слишком серьезен.

Она заметила это легко, шутя, но Сорак кивнул, восприняв ее замечание всерьез.

— Поэт и Кивара забрали себе все наше чувство юмора. И Эйрон, тоже, я полагаю, хотя его юмор скорее едкий и мрачный. Я никогда не способен понять, шутят ли люди со мной или говорят серьезно. Даже ты. Это заставляет меня ощущать себя…неполноценным.

Да, вот пример того, что должно быть у полноценной личности, а оказалось разделено между всеми другими, с печалью подумала Риана. Когда они были моложе, она частенько подшучивала над ним, так как он был такой легкой жертвой. Она спросила себя, не сохранить ли все ее шуточки для Поэта, который может быть очень нудным, потому что ни к чему не относится серьезно, или попытаться помочь Сораку развить в себе более легкое отношение к жизни.

— Я никогда не чувствовала в тебе никакой неполноценности, — сказала она ему. — Ты просто другой, вот и все. — Она вздохнула. — Когда мы были детьми, я просто принимала тебя таким, какой ты есть. А теперь я обнаружила, что сражаюсь за то, чтобы понять тебя — всех тебя — как можно полнее. Если бы я сделала эти усилия раньше, я никогда бы не прогнала тебя.

Он нахмурился. — Так ты думаешь, что это ты заставила меня уйти из монастыря? — Он покачал головой. — У меня были свои собственные причины для этого.

— Но, честно, можешь ли ты сказать, что я не была одной из этих причин? — прямо спросила она.

Он поколебался какое-то мгновение, потом ответ. — Нет, я не могу.

— Как много в тебе двуличности эльфов, — сказала она.

— Я эльф только наполовину, — ответил Сорак. Тут он сообразил, что она его немного поддразнила и улыбнулся. — У меня были свои собственные причины для ухода, это верно, но мне также не хотелось, чтобы в монастыре оставался кто-то, кто будет вызывать у тебя сильнейшие страдания, и решил ликвидировать его.

— И вызвал еще большие страдания своим уходом, — весело заметила она. — Я понимаю. Это должна быть логика эльфлинга.

Он взглянул на нее. — А что, я должен страдать от твоих колючек всю дорогу?

— Ну, возможно только часть, — ответила она. Она вытянула руку и развела на дюйм большой и указательный пальцы. — Очень малую часть.

— Ты почти также плоха, как и Поэт.

— Хорошо, если ты чувствуешь себя обиженным, можешь нырнуть вниз, и пускай Эйрон или Страж выходят наружу. С любым из них можно побеседовать более возбуждающе, это точно.

— Я не могу не согласиться с тобой, — ответил Сорак, внезапно заговорив совсем другим тоном, невыразительным, безразличным и абсолютно сухим. Это больше не был Сорак, сразу сообразила Риана, это был Эйрон. Опять Сорак воспринял ее слова буквально. Он, вероятно, решил, что ей скучно с ним, нырнул вниз и дал возможность Эйрону выйти наверх.

Изменилась даже его осанка. Спина слегка сгорбилась, плечи поникли. Немного изменилась и походка, он пошел более короткими шагами, тяжелее ступая своими мокасинами, так, как обычно ходит человек постарше его, среднего возраста. Случайный наблюдатель, возможно, и не заметил бы этого, но Риана была виличчи, и к тому же уже давно научилась замечать любые, самые слабые изменения в его внешнем виде и поведении. Она узнала Эйрона даже раньше, чем он сказал первые слова.

— Я только чуть-чуть поддразнила Сорака, — сказала она, оправдываясь. — Я не хотела обидеть его.

— Я знаю, — ответил Эйрон.

— Я знаю, что ты знаешь, — сказала Риана. — Я имела в виду, чтобы ты передал это Сораку. Я вовсе не хотела его прогонять. Просто мне бы хотелось, чтобы он не был таким мрачным и серьезным все время.

— Он всегда будет мрачным и серьезным, — ответил Эйрон. — Он мрачный и серьезный от его внутренней душевной боли. Ты не сможешь изменить его, Риана. Оставь его в покое, дай ему странствовать одному.

— Ага, это то, чтобы ты хотел от меня, не правда ли? — зло сказала она. — Это позволило бы вам, всем остальным, чувствовать себя в большей безопасности.

— Безопасности? — повторил Эйрон. — Ты считаешь, что представляешь какую-то угрозу для нас?

— Я не имела в виду какие-то угрозы.

— Ой ли? А что ты имела в виду?

— Ну почему мы всегда должны спорить? — возразила она.

— Потому что я всегда радуюсь, когда есть возможность поспорить, и хорошо поспорить, как ты радуешься возможности поддразнить Сорака, время от времени. Однако между нами есть и различие, так как я получаю удовольствие, когда удается завязать оживленную дикуссию, а ты подкалываешь Сорака только потому, что знаешь, что он совершенно безнадежен и не в силах ответить тебе тем же.

— Это неправда, — запротестовала она.

— Да ну? А я заметил, что ты никогда не пытаешься поддеть меня. Почему, хотел бы я знать?

— Потому что поддразнивание — просто способ весело провести время, а твой юмор чересчур едкий, он него плакать хочется.

— А, так тебе хочется повеселится? В таком случае я сейчас позову Поэта.

— Нет, подожди…

— Почему? Я подумал, что ты хочешь пообщаться с ним.

— Ты всегда стараешься исказить мои слова!

— Я просто стараюсь найти смысл в твоих словах, — сухо ответил Эйрон. — Ты никогда не пыталась поддеть меня своими шуточками не потому, что ты боишься, что я отвечу тебе тем же, а потому, что ты не питаешь ко мне чувства обиды, как к Сораку.

Риана остановилась на полушаге, потрясенная до глубины души. — Что?

Эйрон оглянулся на нее. — Ты что, удивлена? Действительно можно сказать, что ты знаешь о себе еще меньще, чем Сорак.

— О чем ты говоришь? Я люблю Сорака! У меня нет никакой обиды на него! Он знает это. Вы все знаете это!

— Мы все, на самом деле? — ответил Эйрон с кривой улыбкой, перекосившей его лицо. — На самом деле Поэт знает, что ты любишь Сорака просто потому, что слышал, как ты это сказала. Но сам он вообще ничего не понимает в эмоциях. Путешественник может быть и знает, а может быть и нет. В любом случае ему это безразлично. Скрич может и понимает, что такое акт любви, особенно у животных, но любые другие, более сложные состояния любви, ему недоступны. Наблюдатель знает и понимает, но она совершенно неопытна в вопросах женской любви. Кивара возбуждена этой ситуацией, но по причинам, имеющим отношение скорее к ощущениям, чем к сердцу. А Темный Маркиз так же далек от любви, как ночь от дня. Теперь, Страж знает, что ты любишь Сорака, но я очень сомневаюсь, что она не согласится со мной, что ты сердита на Сорака. Что касается Кетера…ну, я не хотел бы говорить за Кетера, так как Кетер не снисходит до разговора со мной. Тем не менее остается факт, что под твоей любовью к Сораку тлеет злость, признаться в которой тебе мешает отсутствие храбрости или честности.

— Это абсурд! — зло сказала Риана. — Если бы я и злилась на кого-нибудь, так это был бы ты, который все это время только и спорил со мной по любому пустяку!

— Напротив, именно поэтому ты и не злишься на меня, — сказал Эйрон. — Я разрешаю тебе выплеснуть на меня всю твою злость. Глубоко в душе ты злишься на Сорака, но ты не можешь показать это ему. Ты не можешь даже признаться в ней сама себе, но то, что она существует, несомненно.

— Я думала, что только Страж телепат среди вас всех, — кисло сказала Риана. — Или ты развил свои собственные способности?

— Не нужно быть телепатом, чтобы увидеть твои настоящие чувства, — сказал Эйрон. Страж как-то назвала тебя эгоистичной. Я думаю, она права. Я не говорю, что это плохо, ты понимаешь, но не признаваясь самой себе, что твои чувства гнева и злости растут из твоих собственных эгоистичных желаний, ты делаешь вещи только хуже. Возможно, было бы лучше, если бы ты обсудила все это со Страж. Легче и проще выслушивать такие вещи от другой женщины.

— Нет уж, ты это начал, ты это и закончишь, — сказала Риана. — Вперед. Объясни мне, дуре, как мои собственные эгоистичные желания заставили меня нарушить мои клятвы, бросить все, что я знала и любила, и все это ради Сорака.

— О, пожалуйста, — сказал Эйрон. — Ты абсолютно ничего не сделала ради Сорака. Все, что ты сделала, ты сделала для себя самой, и только потому, что ты хотела сделать это. Может быть ты и родилась виличчи, Риана, но тебя всегда раздражала строгая и монотонная жизнь в монастыре. Ты всегда мечтала о приключениях во внешнем мире.

— Я ушла из монастыря только потому, что хотела быть с Сораком!

— В точности, — сказал Эйрон, — потому что ты хотела быть с Сораком. И так как Сорак ушел, не осталось ничего, что бы тебя удерживало в монастыре. Ты нечем не пожертвовала ради него, потому что в любом случае тебе нечем было жертвовать.

— Ну…даже если это и правда, и я сделала то, что хотела сделать, тогда скажи пожалуйста, что у меня за причина сердиться на него?

— Потому что ты хочешь, но не можешь обладать им, — просто ответил Эйрон.

Даже зная его все эти долгие годы, постоянно видя, как одна его личность сменяет другую, для нее было трудно слышать, как такие слова выходят из его губ. Говорил Эйрон, не Сорак, но она видела лицо Сорака, и слушала голос Сорака, хотя тон голоса был совсем другой.

— Мы уже все давно решили, — глухо сказала она, глядя в сторону. Ей трудно было встретить его взгляд. Взгляд Эйрона, напомнила она себе, но глаза-то Сорака.

— Неужели?

— Ты же был тогда, когда мы обсуждали это.

— Из того, что проблема обсуждается вовсе не следует, что она решена, — ответил Эйрон. — Ты выросла вместе с Сораком, ты влюбилась в него зная, что он племя в одном. Ты была уверена, что в состоянии принять это, но это было только до того момента, пока ты приперла Сорака к стенке, и заставила его сказать тебе, что этого никогда не будет, так как трое из нас женщины. Ты была в шоке, и обвинила в этом Сорака, дескать он не говорил тебе об этом раньше. Вот здесь и лежит корень твоего раздражения, даже злости на Сорака, Риана. Он не говорил тебе. Все эти годы, и ты даже не подозревала, потому что он держал это в секрете от тебя.

Риана была вынуждена признаться самой себе, что это правда. Она думала, что поняла, смирилась, возможно так оно и было, но глубоко внутри нее, несмотря на все ее усилия, по-прежнему она чувствовала себя обиженной и обманутой.

— Я никогда ничего не скрывала от него, — сказала она, глядя себе под ноги. — Я отдавала ему все, сделала бы для него все. Ему надо было только попросить! Да, а он скрывал от меня важнейшую часть того, кем и чем он был. Если бы я знала обо всем этом, дела могли бы пойти совсем иначе. Я, скорее всего, не разрешила бы себе влюбиться в него. Я не стала бы строить свои надежды и ожидания вокруг него… Почему, Эйрон? Почему он не сказал мне?

— А тебе не приходило в голову, что он боялся? — сказал Эйрон.

Она удивленно взглянула на него, видя лицо Сорака, его глаза глядели на нее…но это был не он. — Боялся? Сорак никогда не боялся никого и ничего. Почему он должен был бояться меня?

— Потому что он мужчина, и он молод, а быть молодым мужчиной — все равно, что качаться на волнах неуверенности в себе и постоянно терзаться чувствами, которые никто не в состоянии понять, — ответил Эйрон. — Я говорю на основании своего собственного опыта, конечно. Я ведь раздел я л с ним все его сомнения и все его страхи.

— Какие сомнения? Какие страхи?

— Сомнения в самом себе и в своей полноценности, — сказал Эйрон. — И страхи, что ты будешь считать его не совсем мужчиной, так как внутри него есть три женские личности.

— Но это абсурд!

— И тем не менее, это правда. Сорак любит тебя, Риана. Но он никогда не сможет стать твоим любовником, потому что наши женские личности несогласны с этим. Как ты думаешь, разве это не пытка для него?

— Не меньше, чем для меня, — ответила она. — Потом она взглянула на него, заинтересованная. — А для тебя, Эйрон? Ты ничего не сказал о том, что ты чувствуешь по отношению ко мне.

— Я думаю, что ты мой друг, — сказал Эйрон. — Очень близкий друг. Мой единственный друг, на самом деле.

— Что? А разве никто из других-

— О, нет, я не имею их в виду, — сказал Эйрон, — это совсем другое. Я имею в виду, мой единственный друг вне племени. Я не завожу друзей легко, видишь ли.

— А ты бы одобрил меня, как любовницу Сорака?

— Конечно. Я же мужчина, и считаю тебя своим другом. Я не могу сказать, что люблю тебя, но я уважаю тебя и ты мне нравишься. Если бы решение было за мной — за мной и Сораком, конечно — у меня бы не было возражений. Лично я думаю, что вы оба очень хорошо подходите друг для друга. Но, к сожалению, есть другие, которых надо иметь в виду.

— Да, я знаю. Но я благодарна тебе за твою честность. И твое расположение ко мне.

— Это намного больше, чем расположение, Риана, — сказал Эйрон. — Я очень люблю тебя, Риана. Конечно, я не знаю тебя так же хорошо, как Сорак, и никто из нас не знает, кроме, возможно, Страж. И хотя, должен признаться, по натуре я не очень-то влюбчивый, но я думаю, что смог бы научиться разделять любовь, которую Сорак питает к тебе.

— Я рада слышать это, — сказала она.

— Ну, тогда, возможно я не такой въедливый и нудный спорщик, как ты думаешь, — сказал Эйрон.

Риана улыбнулась. — Возможно нет. Но были случаи…

— Когда тебе хотелось придушить меня. — Эйрон закончил фразу за нее.

— Ну, это ты перебрал, — сказала она. — Пристукнуть немножко, это может быть.

— Тогда я счастилив, что ты удержалась от этого, — заметил Эйрон. — Я не боец.

— Эйрон боится ба-бу! Эйрон боится ба-бу!

— Поэт, успокойся! — сказал Эйрон скучным голосом.

— Найа-найа-найа, найа-найа-найаааа!

Риана невольно расхохоталась, глядя на быстрые изменения, пробегавшие по лицу Сорака. В одно мгновение это был Эйрон, зрелый, уверенный в себе мужчина, говорящий солидно и по-взрослому; в следующее мгновение это был Поэт, неугомонный, несолидный и смеющийся ребенок. Выражение лица, осанка, язык тела, мгновенно менялись вперед и назад, в зависимости от того, кто из этих двоих совершенно разных личностей выходил вперед.

— Я очень рад, что это так развеселило тебя, — раздраженно сказал Эйрон.

— Найа-найа-найа, найа-найа-найаааа! — пропел Поэт высоким, насмешливым голосом.

— Поэт, пожалуйста, — сказала Риана. — У нас с Эйроном важная беседа. Невежливо прерывать взрослых в тот момент, когда они разговаривают.

— О, пожалуйстаааа, — трагически сказал Поэт и ушел.

— Он никогда не слушается меня так, как он слушается тебя, — сказал Эйрон, и надутое выражение лица Поэта мгновенно сменилось на лице Сорака сухим скучным взглядом.

— Потому что ты слишком нетерпелив с ним, — с улыбкой сказала Риана. — Дети всегда распознают слабость во взрослых и быстро играют на них.

— Я начинаю волноваться и беспокоиться, так как его восторги наводят на меня скуку, — сказал Эйрон.

— Это только уловка, чтобы привлечь внимание, — сказала Риана. — Чем больше ты будешь прощать ему, тем меньше ему надо будет издеваться над тобой.

— В таких делах женщины понимают больше, — сказал Эйрон.

— Возможно. Но и мужчины могут это освоить, если они постараются научиться, — скзала Риана. — Большинство из них просто забыло, что это значит — быть ребенком.

— Сорак был ребенком, — сказал Эйрон. — Я — никогда.

Риана вздохнула. — Есть кое-что о вас всех, чего я не пойму никогда, я думаю, — разочарованно сказала она.

— Самое лучшее — просто принимать вещи такими, как они есть, и не пытаться понять их, — сказал Эйрон.

— Я делаю все, что в моих силах, — сказала Риана.

Они продолжали идти, разговаривая между собой, и это помогало забывать о тяжести пути, но Эйрон скоро устал и нырнул вниз, уступив свое место Стражу. Некоторым образом, однако, Страж всегда была здесь. Как и Наблюдатель, она никогда не уходила далеко от поверхности, даже когда кто-нибудь другой был наверху. Даже ее имя подчеркивало ее основную роль — защищать племя. Это была сильная личность, занимавшаяся важнейшими для племени делами, иногда она сама вызывала других, иногда довольствовалась пассивным восприятием, но всегда оставалась тем, кто сглаживал противоречия и поддерживал равновесие внутри племени. Когда она оказывалась наверху, Сорак обычно тоже был поблизости. Если он хотел, то мог говорить, а мог просто смотреть и слушать ее разговор с Рианой.

Когда же наверху оказывался кто-то другой, ситуация была немного отличной. Если, например, вперед выходил Поэт, он и Сорак могли быть наверху одновременно, подобно двум возницам, управлявшим одним экипажем-телом. Такая же ситуация возникала и со Скричем или Стражем. Но если это был Эйрон, или Путешественник или кто-нибудь другой с более сильной идивидуальностью, Сорака не была даже близко. В таких случаях он исчезал в собственном подсознании, и знал о том, что происходило в этом время только в том случае, если Страж давала ему доступ к памяти этих сильных личностей. Из всех них труднее всего было иметь дело с Киварой. Из всех членов племени она была наиболее неуправляемой и непредсказуемой, и эти двое чуть ли не постоянно ссорились между собой.

Если бы Кивара делала то, что хотела, объяснил Сорак, она выходила бы наверх очень часто, но Страж постоянно придерживала ее. Страж была способна насильно заменять все другие личности, кроме Кетера и Темного Маркиза. Эти двое, впрочем, появлялись очень редко.

Десять лет понадобилось Риане, чтобы привыкнуть к сложным взаимоотношениям внутри племени Сорака. Она хорошо понимала шок, который испытывали те, кто встречал Сорака в первый раз и узнавал о племени в одном. Поэтому она хорошо понимала Сорака, который не торопился объяснять свой своеобразный внутренний мир первому встречному. Это могло только напугать и озадачить людей. Впрочем, без тренировки в Пути, полученной в монастыре, это могло бы напугать и озадачить его самого. Иногда она спрашивала себя, есть ли такой способ, чтобы сделать его нормальным.

— Страж, — сказала она, зная, что та не будет лезть ей в голову, пока она сама не пригласит ее прочитать свои мысли. — Я хочу спросить тебя о кое-чем, но, прежде чем мы заговорим об этом, хочу уверить тебя, что не хочу ничего плохого. Я не хочу тебя обидеть.

— Я никогда не подумаю так о тебе, — отозвалась Страж. — Ты можешь говорить и говорить свободно.

— Как ты думаешь, есть ли какой-то шанс, что Сорак когда-нибудь станет нормальным?

— А что такое нормальный? — спросила Страж.

— Ну…ты знаешь, что я имею в виду. Как все.

— Все не означает одно и тоже, — ответила Страж. — То, что нормально у одного, может быть совершенно ненормально у другого. Но мне кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду. Ты хочешь знать, может ли Сорак когда-нибудь стать просто Сораком, а не племя в одном.

— Да. Не то, чтобы я хочу, чтобы вы все исчезли, ты понимаешь. Ну…в некотором смысле, я полагаю, что я хочу, но это не из-за какой-то ненависти, которую я испытываю к тебе. К вам всем. Просто интресно…может ли ситуация измениться, если что-нибудь произойдет…

— Я понимаю, — сказала Страж, — я и сама хотела бы знать ответ на твой вопрос, но увы, не знаю. Это выходит далеко за пределы моих знаний.

— Ну хорошо…допустим мы найдем Мудреца, — сказала Риана, — и, допустим, он сможет изменить все своей магией — то есть сделать так, чтобы Сорак больше не был племенем в одном, но просто Сораком. Если это будет возможно… — ее голос ослабел и пресекся.

— Что я буду думать об этом? — закончила ее мысль Страж. — Если это возможно, я бы, в первую очередь, поинтересовалась как это возможно.

— Что ты имеешь в виду?

— Это зависит от того, как это будет достигнуто, предполагая, что это может быть достигнуто, — ответила Страж. — Представь себя на моем месте, если сможешь. Допустим, что ты не просто Риана, а только одна из многих личностей самой себя. Ты разделяешь свое тело и свое сознание с другими, которые тоже части тебя, хотя и отдельные. Давай предположим, что ты нашла волшебника, котрый может сделать тебя как все — в смысле, который ты имеешь в виду. Разве бы ты не поинтересовалась, как именно он может сделать это?

— Если бы этот волшебник сказал тебе: «Слушай, я могу сделать тебя целой, все твои отдельные личности сольются в единую, гармоничную личность», в таком случае наверно ты бы склонилась к такому решению. И приняла бы его с радостью. Но что, если этот волшебник скажет тебе: «Риана, я могу сделать так, чтобы ты была как все. Но после этого будет существовать только Риана, а все остальные исчезнут.» Захотела бы ты принять такое предложение? Разве это не то же самое, что согласиться на смерть, смерть всех остальных? И если мы предположим, только для нашей дискуссии, что ты сможешь принять такое решение, какой же будет результат?

Если все остальные, которые все вместе составляют нечто большее, чем просто набор отдельных личностей, исчезнут, что будет от выиграно и что потеряно? Если они все умрут, что это будет за личность, которая останется жить? Будет ли она полноценная? Или она останется только фрагментом бывшего целого?

— Я понимаю, — сказала Риана. — Если бы это произошло со мной, и выбор был бы за мной, я бы конечно отказалась. Но, допустим, что речь идет о первой возможности, которую ты упомянула.

— Объединить всех в одну единственную личность — Сорака? — спросила Страж.

— Таким способом, чтобы сохранить вас всех, хотя и как одну личность вместо многих, — сказала Риана. — Что тогда?

— Если бы это было возможно, — ответила Страж, — у меня не было бы возражений. Если бы для племени было выгодно стать одним вместо многих и сохранить этих многих как часть Сорака, ну что ж, это действительно может пойти на пользу. Но, опять, мы должны думать о том, что мы выиграем и что потеряем. Что станет с той силой, которой мы все обладаем, как племя? Сохранится ли она, или будет утрачена, как результат объединения? И что станет с Кетером? Если Кетер является, как мы подозреваем, духом с другого плана, сохранится ли его способность заменять Сорака на время, показывать себя через Сорака? И сохранится ли этот мост, который соединяет нас и его?

Риана кивнула. — Да, все это необходимо иметь в виду. Однако пока это все пустые размышления. Возможно даже Мудрец не обладает такой силой.

— Мы не узнаем этого, пока не найдем его, — сказала Страж. — И кто знает, как долго может продлиться наш поиск? Есть и еще одно соображение, которое стоит обсудить, поскольку мы обсуждаем все возможности. То, что ты могла просто позабыть.

— И что же это?

— Допустим мы нашли Мудреца, и он способен объединить нас всех в единую личность, не потеряв никого. Сорак объединяет в себе все племя, мы все растворяемся в этой единой личности, котороя, как ты говоришь, «нормальна». И все племя становится Сораком. Все мы, я, Кивара, Поэт, Путешественник, Темный Маркиз, Скрич, Эйрон и еще много других, которые глубоко зарыты внутри, все становимся Сораком. Ну и тогда, будет ли этот новый Сорак тем Сораком, которого ты знала и любила? Не станет ли он кем-то, совершенно отличным от себя, прежнего? Не перестанет ли существовать старый Сорак?

Риана некоторое время шла молча, размышляя над этим. Страж не вмешивалась в ее размышления. Наконец Риана сказала, — Я никогда не рассматривала возможность того, что Сорак может так изменться, что будет совершенно другим. Если бы это случилось, тогда, я полагаю, мои собственные мысли и чувства на этот счет зависели бы от того, было бы это изменение хорошо для него. Точнее, хорошо для вас всех.

— Я не хочу быть такой жестокой, — сказала Страж, — но подумай о том Сороке, которого ты знаешь сейчас и который любит тебя. Я понимаю эту любовь и, до некоторой степени, готова ее разделить, но я не могу любить тебя таким образом, как это делает Сорак. Возможно это потому, что я женщина и по природе такова, что не могу любить другую женщину. Если Сорак изменится так, как мы с тобой только что обсуждали, возможно, что и его любовь изменится. Но ты должна подумать и об остальных. Эйрон, к примеру, мужчина, но он думает о тебе только как о друге, а не как о любимом человеке. Наблюдатель не любит тебя и никогда не полюбит. Путешественник совершенно равнодушен к тебе, но не из-за каких-то действий с твоей стороны, а просто потому, что Путешественник есть Путешественник, и у него вообще мало эмоций. Темный Маркиз в этом отношении точно такой же. Кивара всегда рада новым ощущениям и новому опыту, но даже если ей не мешать и дать возможность любить тебя физически, она будет непостоянным и ветренным любовником. А ведь есть еще и остальные, чьи чувства и способ мысли войдут в создание нового Сорака, о котором мы говорим. Весьма возможно, что этот новый Сорак уже не будет любить тебя.

Риана облизала свои губы. — Если это изменение будет выгодно для него — выгодно для вас всех — и сделает его счастливым, тогда я приму его, несмотря на всю ту боль, которое оно мне принесет.

— Ну, не забудь, мы говорим о чем-то, что может никогда не произойти, — ответила Страж. — Когда мы в первый раз говорили о твоей любви к Сораку, я назвала тебя эгоистичной и обвинила в том, что ты думаешь только о себе. Я говорила слишком жестоко и теперь сожалею об этом. Теперь я знаю, что ты совсем другая. И все, что я сказала, я сказала не для себя, а для тебя. Никто не должен строить на болоте. Не исключено, что все твои надежды могут провалиться в трясину. Я знаю, что намного легче сказать, чем сделать, но ты должна попытаться научиться любить Сорака как друга или брата, тогда, чтобы не случилось в будущем, твое сердце не разорвется от горя.

— Ты права, — сказал Риана. — Намного легче сказать, чем сделать. Возможно у меня не получится.

Они шли весь день, изредка останавливаясь, чтобы отдохнуть, и их путешествие, по большей части, проходило спокойно, без событий. Когда наступил день, температура начала подниматься до тех пор, пока темное солнце Атхаса не обрушилось на них сверху, как безжалостный противник. Сорак опять вышел на поверхность и сопровождал ее весь этот день, хотя Страж и сохранила от него в тайне последнюю часть их разговора. Они вообще разговаривали все меньше и меньше, экономя силы для долгого тяжелого пути, лежавшего перед ними.

Риана никогда раньше не путешествовала по пустыням Атхаса и когда пустые земли простерлись перед ней, уходя в бесконечность, она была поражена дикой красотой этой земли и ее свехъестественным спокойствием. Она всегда думала о пустыне, как о пустом и безжизненом месте, но все оказось совсем не так. Пустыня была полна жизни, хотя такого сорта, которая нашла пути приспособиться к безжалостному климату.

Низкорослые деревья пагафа попадались то там то тут, хотя в пустыне они выростали намного ниже и более изогнутые, чем в лесу или около города, где было больше воды. Здесь, в пустых землях, они были не больше дестяти-пятнадцати футов в высоту, а их голые, лишенные листьев и перекошенные ветки практически не давали тени. Их зелено-голубые стволы и сучья давали им возможность получать поддерживающую жизнь энергию прямо от солнца, а их корни зарывались глубоко в почву в поисках воды, широко распространяя во все стороны моногочисленные отростки. Во время короткого дождливого сезона, когда над пустыней проносились муссоны, проливая драгоценную влагу в коротких, но яростных штормах, на ветвях деревьев пагафа появлялись тонкие листья, скорее напоминавшие иголки, образуя похожую на перья крону, и появлялись дополнительные ветки, чтобы использовать дополнительную воду. Потом, когда возвращалась обычная сухость, игольчатые листья падали, а дополнительные ветки умирали, давая возможность дереву сохранить свою жизненную силу до следующего цикла роста.

Листья опадали, умирая меньше чем за день и устилая красным покрывалом землю под деревьями. Эти мертвые листью были замечательным строительным материалом для грызунов пустыни, которые рыли глубокие норы под многими формами кактусов, которые росли в пустых землях. Некоторые из кактусов были очень маленькие, не больше человеческого кулака, и покрывались тонкими серебристыми иголочками дважды в году — после дождей — расцветая ярко окрашенными цветами, которые жили не больше чем день. Некоторые были велики и по форме напоминали бочонок, высотой они были как взрослый человек и вдвое шире канка.

Грызуны любили рыть норы среди толстых корней дерева пагафа, и, постепенно, это убивало дерево, хотя и через много лет. Медленно, огромные деревья теряли поддерживающие их корни, падали под собственным весом и умирали, их стволы становились временным домом для различных жуков, которые вгрызались в их умираюшую, сочную плоть. Большие, толстые иголки кактусов были излюблюбленным блюдом для антлоидов пустыни, созданий, похожих на муравьев, но достигающих в длину до десяти футов, которые образовывали длинные дорожки по пустыне, по которым они уносили эти иголки в свои подземные катакомбы, вырытые под обожженной поверхностью земли.

Иногда на эти муравейники нападали пустынные драки, большие рептилии, которые жили в пустынях Атхаса. Частично ящерицы и частично змеи, они обладали очень толстой кожей, которая высоко ценилась оружейниками в городах, и жвалы антлоидов ничего не могли поделать с ней. Их длинные, снабженные острыми когтями лапы позволяли им докапываться до самого сердца муравейника, а толстый и сильный, раздвоенный язык позволял хватать антлоидов и тащить их в рот, где мелкие, крепкие зубы перемалывали их экзоскелеты.

Антлоиды никогда не сдавались без боя, и, изредко, если их колония была достаточно велика, им удавалось задавить драка, нагромождая над ним целую гору из своих тел. Если же драку удавалось взять верх над антлоидами, выжившие разбегались и оставляли свои муравейники пустыми. В них тут же вселялись хуррумы, пестро окрашенные жуки, которые высоко ценились в городах за красивое, мелодичное жужжание, которые они производили, или ренки, большие слизни пустыни, которые пожирали все, оставленное антлоидами в своих жилищах.

Если антлоидам удавалось победить драка, они съедали его, делясь с другими жителями пустыни: дженксами, покрытым мехом млекопитающими, которые жили в подземных лабиринтах в пустыне и ценились за свое мясо и шкуру, или з'талами, высокими, прямоходящими ящерицами, которые жили небольшими стадами и откладывали яйца в вырытых антлоидами муравейниках, после того, как те приканчивали тело драка.

Пустое место, оставшееся после того, как драк уничтожал антлоидов, разрешало укорниться в них семенам кактуса-брамблевида, которые выростали вокруг яиц, отложенных з'талами, их острые иголки торчали из земли и защищали яйца от хишных змей и грызунов. Все формы жизни в пустыне были тесно связаны между собой взаимными узами, такая странная, но сбалансированная экология образовалось на месте разрушения, вызванного магией осквернителей.

Риана спросила себя, на что была похожа пустыня раньше, в те дни, когда Атхас был еще зеленый. Она попыталась представить себе эту пустынную, исковерканную землю, лежащую перед ней, чудесной равниной, покрытой высокой травой, колеблющейся на ветру. Всюду цветут дикие цветы и щебечут птицы. Это была мечта всех друидов и всех виличчи, вообще всех сохранителей, что однажды Атхас опять будет зеленым и цветущим. Да, мало шансов, что она доживет до этого времени, но даже и так, она была рада, что ушла из гор и увидела пустыню по настоящему — не как огромную и пустую равнину, какой она казалась с высоты Поющих Гор, но то странно-прекрасное и волнующие место, каким она была на самом деле.

Она знала, что кое-что из этой красоты может быть смертельно. Если на тебя нападут десятифутовые антлоиды, что особенно вероятно в то время, когда их королева производит потомство, их страшные жвалы быстро прикончат ее. Редкие и пышные огненные цветы, также растущие в пустыне, могут быть настолько смертельны, насколько и прекрасны. Их легко избежать днем, так как их заросли видны на мили вокруг, но они легко могут убить ранним утром, если неосторожный путешественник окажется около них, когда их цветы-луковицы открываются. Сверкающие серебристые цветы, могущие достигать два-три фута в диаметре, открываются в направлении солнца и следуют за ним весь день, пока оно идет по небу, собирая его дающие жизнь лучи и отражая их назад смертельным потоком энергии. Конечно, это защитный механизм растения, но для многих зрелище раскрытия этих великолепных цветов оказывалось последним, что они видели в жизни.

Если огненные цветы убивали чисто случайно, просто из-за их способа выжить во враждебном всему живому климате, то для цветов-убийц это был способ жизни. Цветы-убийцы были плотоядными, и их выживание в пустыне зависело от того, удастся ли им заманить свою жертву. Они делали это при помощи широкой сети похожих на корни лоз, которые однако, в отличии от корней, вились по земле, отходя от тела цветка на расстояние до пятидесяти футов. Достатогно было слегка коснуться одной из этих лоз, как они посылали сигнал в пестики красиво окрашенных цветов, которые выстреливали потоком острых, похожих на иголки шипов. Кончики этих шипов были покрыты ядом и парализовали, попав в кровь. Как только беспомощная жертва, будь это животное, гуманоид или человек, застывала, усики цветка-убийцы протягивались и обвисались вокруг добычи. Небольшой пустыннуй грызун или млекопитающее переваривалось таким образом за несколько часов. Для человека процесс мог занять несколько дней. Это была ужасная и мучительная смерть.

Но не только насекомые и растения-убийцы представляли опасность в путыне. Было немало смертельных рептилий, от ядовитых змей, размером с человеческий палец до смертоносных драков, некоторые из которых достигали длины в тридцать футов и были шире, чем ствол напоенного водой дерева агафари. Смерть могла придти и сверху, в виде флатера, колоколообразного существа огромных размеров со студенистым телом, оболочка которого была покрыта слизью. У него не было ни крыльев, ни ног, зато были десятки усиков, похожих на щупальца, свисавших с ободка, находившегося в его нижней части. Прикоснувшийся к этому щупальцу получал сильнейший болевой удар, только на то, чтобы выздороветь после него требовались недели. Жесткий контакт был смертелен. Однако смерть могла придти и из под земли, в виде дюнного охотника, песчаного кактуса или глубинных червей.

Дюнный охотник был очень странной формой жизни, не растение и не животное, но что-то между ними. Они жили почти не выходя под поверхностью пустыни в ямах, которые сами и выкапывали, пока росли. Рот дюнного охотника понемногу рос и располагался на поверхности, наполненный тем, что издали казалось бассейном с холодной, прозрачной водой. Вокруг рта этого странного создания росли растения, которые питались производимой им жидкостью. В результате все вместе напоминало маленький, приветливый оазис. Но те, кто подходил к бассейну и пытались попить из него, были обречены на смерть. Когда дюнный охотник улавливал шаги жертвы, сигналы о которых передавала мягкая мембрана, протянувшаяся под песком, его рот неожиданно втягивал ничего не подозревающую добычу вниз, в яму в которой жил, и переваривал в жидкости, которая на первый взгляд была бассейном с водой.

Песчаный кактус был не менее опасен. Как и у дюнного охотника, основная часть растения была спрятана под поверхностью пустыни, особенно там, где почва была песчаная. Только кончики многочисленных шипов торчали из земли, на достаточно широкой поверхности, выходя наружу не больше чем на дюйм или два, так что их было очень трудно увидеть. Как только что-либо касалось этого кончика, растение немедленно выстреливало весь шип в ногу неосторожной жертве, где все его острые крючья немедленно распрямлялись и растение начинало пить кровь из своей жертвы. Единственным шансом на спасение у «пойманной на крючок» жертвы было избавиться от шипа, обрезав его или вырвав из раны, но это невозможно было сделать без потери хорошего куска мяса, а если любой, самый маленький кусочек шипа оставался в ране, его необходимо было прижигать, иначе инфекция могла убить жертву за несколько дней.

Глубинные черви представляли еще большую опасность. Зоркие, внимательные путешественники могли заметить неглубокое углубление, оставшееся в песчаной почве там, где они проползали, но если на тебя начинал охотиться песчаный червь, тебя ждало ужасное будущее, так как они могли почувствовать шаги жертвы на поверхности и приблизиться к ней под землей. Маленькие, молодые песчаные черви могли отхватить руку или ногу. Взрослые глотали человека целиком.

В пустыне были и другие опасности. Еще будучи в монастыре виличчи, Риана учила все, что удалось узнать сестрам, о всех формах жизни на Атхасе, а хищники пустыни занимали целый шкаф со свитками. И в Поющих Горах было немало опасностей, но они не шли ни в какое сравнение с опасностями пустыни. Это было тихое и спокойное, красивое место, но оно обещало смерть любому неосторожному путнику. Днем бдительный путешественник, хорошо знающий опасности пустыни, мог легко избежать их. Но ночью, когда на охоту выходили ночные хищники, опасность возрастала во много раз.

И ночь быстро приближалась.

 

Вторая Глава

Солнце медленно садилось, бросая на пустыню призрачный свет и заливая ее янтарно-оранжевыми лучами. Окрашенное днем в цвет пламени, ночью небо Атхаса приобретало кроваво-красный оттенок, который после полуночи постепенно переходил в темно багровый, когда луны-близнецы, Рал и Гутай, начинали свое странствие через небо. Сорак и Риана разбили лагерь под старым деревом пагафа, его три скрюченных, зелено-синих ствола широко раскинули свои лишенные листвы ветки над их лагерем. Когда солнце село, они обломали несколько сучьев поменьше и развели костер. Редкая, сухая трава пустыни, которую они нарвали, легко загорелась от искр огненного камня, и скоро маленькое пламя весело потрескивало в неглубоком углублении, которые они вырыли для огня.

Риана выпила совсем немного воды из своего меха, несмотря на мучившую ее жажду. Сегодня они сделали долгий путь, и она чувствовала себя так, как будто у нее вообще не осталось воды в теле, но надо было экономить воду, по меньшей мере до тех пор, пока они не дотигнут оазиса Серебряный Источник, до которого оставался еще день пути на восток. Сорак сделал буквально несколько глотков из своего меха, и похоже ему хватило. Риана позавидовала его эльфлингской способности обходиться минимумом воды. Она с тоской вспомнила о ручейке около монастыря, где вода текла вниз со склонов гор и каскадом спадала в маленький, естественный бассейн. Она была свежа, холодна и ее можно было пить, пить без остановки, и она с сожалением подумала о тех временах, когда она и сестры после занятий с оружием стремительно неслись к лагуне, раздевались и плескались в холодной, бодрящей воде. Она считала, что так будет всегда, а теперь казалось невероятной роскошью возможность мыться каждый день и пить столько, сколько хочешь.

В те времена Сорак всегда уходил от других, проходя немного дальше вниз по течению ручью, туда, где ручеек становился шире, и в середине русла лежало несколько плоских камней. Он занимал свое привычное место на самом большом из этих камней, садился, скрестив ноги в воде, которая текла вокруг него, спиной к другим, плескавшимися в лагуне немного выше его по течению. Звук падающей воды заглушал почти все, за исключением веселых криков сестер, игравших в лагуне, и он сидел один, глядя куда-то далеко, или в воду, на более маленькие камни рядом с собой. Риана научилась не мешать ему в такие мгновения, так как у него была необходимость побыть одному. Сидеть и размышлять.

Вначале, когда они были совсем маленькими, он обычно присоединялся к сестрам в их играх в лагуне, но когда они стали постарше, он всегда предпочитал побыть одному. Риана часто спрашивала себя, быть может это растущее осознание своей мужской природы заставляляло его стесняться веселой наготы других.

Когда она сама выросла, и узнала немного побольше о своей собственной женской сексуальности, она начала часто глядеть на тела других сестер и сравнивать их со своим собственным, которое казалось ей уродливым и угловатым. Другие были выше, чем она, и более изящны, более длинные и гибкие руки и ноги, более грациозные шеи. По сравнению с ними, ее собственные формы казались приземистыми и непривлекательными. Ее грудь и бедра были больше, торс — короче, а ноги, хотя и достаточно длинные по человеческим стандартам, были слишком короткими по сравнению с остальными. И их волосы были намного красивее ее. Большинство виличчи рождалось с густыми, рыжими волосами, встречались однако красные и блестящие темно-красные. Ее собственные серебристо-белые казались скучными и бесцветными по сравнению с ними.

Она глядела на других сестер и спрашивала себя, находит ли Сорак их такими прекрасными, как это кажется ей самой. Возможно, подумала она, он не хочет видеть их наготу, потому что тогда в нем начинает играть его мужская природа, тем же самым спосом, как ее собственная женская природа начина волноваться, когда видела его обнаженное тело.

Конечно она не знала тогда, что природа Сорака значительно более сложна и запутана. Она не знала, что некоторые из членов его племени женщины. Теперь она знает, что когда он уходил и сидел один, погруженный в свои мысли, его волновали проблемы не плоти, но духа, его собственного сознания. Все больше и больше, по мере того, как он становился старше, его мучили вопросы, на которые у него не было ответа. Кто он такой? Из какого племени? Кто его родители? Как он появился на свет?

В конце концов он не выдержал давления этих вопросов, ему необходимо было узнать ответы, он ушел из монастыря и встал на дорогу, которая привела его к поиску Мудреца. Но кто может сказать, сколько времени ему понадобится на этот поиск? Атхас огромный мир со многими секретными местами, и Мудрец может быть в любом. Много лет, намного больше, чем они оба живут, осквернители искали Мудреца и не могли найти, а весь они располагали могущественной оскверняющей магией, которая должна была помочь им в поисках. Не помогла. А у них нет магии, как же они смогут преуспеть?

— Я не могу выкинуть из моего ума мысль, что Дневник Странника — это что-то намного большее, чем просто советы путешественникам, — сказал Сорак, когда он скрестив ноги сидел на земле у огня. Пламя давала очень мало света, читать было почти невозможно, но со своими глазами эльфлинга у Сорака не было проблем, он видел все слова до последней буквы. — Послушай это, — сказал он и начал читать вслух кусок из дневника.

На Атхаса существует несколько типов жрецов. Каждый из них служит одной из четырех основных сил — воздуху, земле, огню или воде. Конечно, последние возможно самые влиятельные в нашем бедном водой мире, но они все могущественны и достойны уважения.

Еще одна группа людей называет себя друидами, и по меньшей мере во многих отношениях они тоже являются жрецами. Друиды особые в том отношении, что они не поклоняются ни одной из основных сил природы, но скорее действуют стараясь поддержать умирающую жизненную силу Атхаса. Они служат планете и планетному равновесию. Многие люди считают, что они взялись за гиблое дело, но никакой друид никогда не согласится с этим.

В некоторых городах короли-волшебники прославляются, как если бы они являются каким-то особым сортом бессмертных существ. И на самом деле, многие правители способны передавать свои магические способности темпларам, которые служат им. Но разве они стоят наравне с основными природными силами, которым поклоняются настоящие жрецы? Я так не думаю.

Риана покачала головой. — Если и есть какое-то скрытое значение в этих словах, то это не то, что я могу различить, — сказала она.

— Возможно здесь спрятано не само значение, а то, что оно влечет, — сказал Сорак. — Посмотрим, что именно Странник пишет здесь. На поверхности выглядит так, что он просто пишет о магии жрецов, описывая то, что существует. В этой части дневника он, по большей части, описывает то, что знают все. Какая необходимость в этом? Если, конечно, он не хочет сказать кое-что еще, что-то такое, что не так легко увидеть.

— И что же, по твоему? — спросила Риана.

— Он упоминает четыре основные природные силы — воздух, землю, огонь и воду, — сказал Сорак. — Хорошо, это то, что даже ребенок знает, но он идет дальше и говорит, что последние, возможно, наиболее влиятельны в нашем бедном водой мире.

— Ну и что, это очень разумно, — сказала Риана. — Вода, естественно, является самым важным природным элементом в таком сухом мире, как наш.

— Но, он не сказал «последний», а говорит «последние». Это означает, что он имеет в виду два последних, воду и огонь.

Риана нахмурилась. — Ну и что? Огонь тоже очень важен.

— Но почему? — спросил Сорак. — Кроме очевидных причин, конечно, то есть обеспечивать тепло и свет, энергию для приготовления еды и так далее. Легко понять, почему вода может быть важнее, чем воздух и земля, но почему огонь? И, кроме того, он не говорит, что вода и огонь важнее. Он говорит, что они влиятельнее.

— Лично я все-еще не понимаю, — сказала Риана, сбитая с толку. — Что такого ты видишь в этих словах, чего я не вижу?

— Возможно я просто вычитал там то, чего в них нет, — ответил Сорак. — Однако, я подозреваю, что это не тот случай. Рассмотрим поподробнее: он рассказывает нам о магии жрецов. Он также упоминает друидов. Хорошо, мы оба изучали Путь Друидов, и прекрасно знаем, что в терминах магии жрецов воздух и земля намного важнее огня. Растениям требуются воздух и земля, для того, чтобы расти — и вода, конечно — но совершенно не требуется огонь. Напротив. Огонь — враг всего растущего. И жреческая магия, особенно магия друидов, берется главным образом из земли. Из земли — но не из огня!

— Да, это правда, — сказала Риана.

— И почему тогда, та часть дневника, которая описывает магию жрецов, говорит нам, что огонь влиятельнее, чем земля и воздух? Огонь может быть и больше влияет на повседневную жизнь народа, но не на магию жрецов. И среди самих жрецов намного больше тех, кто поклоняется и получает свою силу от воздуха и земли, а не от огня.

— Тем не менее есть и жрецы огня, — сказала Риана. — Особенно среди дварфов.

— Но они посвятили себя огню или солнцу? — спросил Сорак.

— Скорее солнцу, — ответила Риана, пожимая плечами. — Но это же одно и то же, разве не так?

— Ты уверена? — сказал Сорак. — Тогда почему они сами не говорят так? Но даже и в таком случае, жрецов солнца намного меньше, чем жрецов земли и воздуха. Больше всего жрецов посвятили себя земле, за ними жрецы воздуха. Но в части, посвященной магии, он говорит об огне и утверждает, что огонь более влиятелен, чем земля или воздух. Или, по меньшей мере, кажется, что он так говорит. И не один друид не поклоняется огню.

— Но вообще нет друидов, поклонящихся одной из основных сил, — заметила Риана. — Он определенно говoрит об этом.

— Верно, он так и говорит, — ответил Сорак. — Итак, сформулируем: почему он, похоже, говорит о том, что огонь и вода более влиятельны, чем земля и воздух в терминах магии жрецов?

Риана покачала головой. — Не знаю.

— Теперь рассмотрим следующую фразу, — сказал Сорак. — В ней он говорит, что короли-волшебники прославляются, как если бы они были бессмертными существами.

— Ну да, они бессмертны, — сказала Риана. — Оскверняющая магия сделала их такими, особенно сейчас, когда они все начали превращение в дракона.

— Но он не говорит, что они бессмертны, — настойчиво сказал Сорак. — Он говорит, что они прославляются, как если бы они были бессмертны. Он говорит нам, что они не бессмертны, что они живут так долго только из-за силы своей магии, и что их можно убить.

— А теперь вглядимся тщательно в те слова, которые он выбирает, чтобы написать следующее: «…многие правители способны передавать свои магические способности темпларам, которые служат им. Но разве они стоят наравне с основными природными силами, которым поклоняются настоящие жрецы? Я так не думаю.» На первый взгляд Странник говорит здесь что короли-волшебники совсем не так могущественны, как элементарные силы природы, которым поклоняются жрецы. Или, возможно, он имеет в виду, что темплары не так могущественны. Но, конечно, это знают все. Не важно, темплар или король-волшебник, никто из них не может иметь больше силы, чем вода или земля. Зачем же говорить об этом?

— Так ты думаешь, что он имел в виду что-то совсем другое? — спросила Риана.

Сорак передал дневник ей. Прочитай это место повнимательнее, — сказал он.

Риана напрягла глаза, чтобы увидеть страницы в слабом свете костра. Она перечитала абзац один раз, затем другой, третий. В четвертый раз она медленно прочитала его вслух: «И на самом деле, многие правители способны передавать свои магические способности темпларам, которые служат им. Но разве они стоят наравне с основными природными силами, которым поклоняются настоящие жрецы?»

— Остановись здесь, — сказал Сорак. — А теперь опять вазгляни на последнюю фразу. Когда он использует слово «они», к кому оно относится? Или точнее, к чему?

— К чему? — повторила она, нахмурившись. Потом она сообразила. — Ааа! К чему, не к кому! Это относится не к темпларам, а к магическим способностям, которые передаются им.

— В точности, — сказал Сорак. — Тем способом, как это написано, можно понять и так и так, но если он имеет в виду, что правители не чета элементарным силам природы, он просто утверждает очевидное, так как короли-волшебники используют элементарные силы природы для получения своей силы, как это делает любой адепт. Если же мы прочитаем это иначе, можно предположить, что элементарные силы можно использовать для того, чтобы победить силу, переданную темпларам, в частности Странник привлекает наше внимание к элементу огня. Он выставляет вперед влияние воды на наш засушливый мир только для того, что помочь скрыть это значение.

— Но ты уверен, что это именно то, что он имел в виду? — спросила Риана.

— Чем больше я думаю об этом, тем более становлюсь уверен, — ответил Сорак. — Вспомни наше оружие, которым мы тренировались в монастыре. Ты помнишь, каким тяжелым и неудобным оно казалось нам вначале, и какими бессмысленными казались упражнения, которые мы делали снова и снова, постоянно повторяя те же самые серии движений?

Риана усмехнулась. — Да, на самом деле мы хотели только подраться друг с другом.

— Но теперь мы знаем, что безостановочное повторение этих упражнений укоренило их в наших умах и наших телах, так что теперь, когда мы сражаемся, мы делаем их рефлекторно и безупречно, даже не думая о том, как их сделать. Когда Сестра Диона дала мне дневник, она написала на нем: «Небольшой подарок, который поможет тебе во время путешествия. Более слабое оружие, чем твой меч, но не менее могущественное, по своему». И теперь, надеюсь, я наконец понял значение ее слов. Дневник Странника является, по своему, своеобразным оружием. Когда ты просто читаешь его, раз или два, ты знакомишься с основными движениями. Но когда ты читаешь его постоянно, опять и опять, ты достигаешь мастерства и проникаешь в самую сущность, начинаешь по-настоящему понимать его. Это путеводитель, Риана, и самый разрушительный. На первый взгляд это путеводитель по Атхасу, но внутри это учебник для тех, кто борется против разрушителей. Ничего удивительного, что он запрещен, и короли — волшебники назначили награду за голову Странника, кто бы он ни был.

— Ты думаешь, он еще жив? — спросила Риана.

— Возможно и нет. Дневник впервые появился много лет назад; похоже никто не знает в точности где или как. Его тщательно копируют и втайне распространяют члены Союза Масок. Ясно, что Странник был сохранителем, возможно кто-то из выскопоставленных членов Союза.

— Хотела бы я знать, узнаем ли мы это когда-нибудь, — заметила Риана, подкладывая в огонь куски дерева. Обломанные ветки дерева пагафа медленно разгорелись и блаженное тепло прогнало ночной холод. Какой-то ночной зверь завыл, не очень далеко от них. По спине Рианы пробежала дрожь.

— Ты выглядишь усталой, — сказал Сорак. — Ты должна что-нибудь поесть. Завтра тебе понадобится вся твоя сила. У нас впереди еще очень долгий путь.

Она открыла свой рюкзак и достала оттуда узелок с провизией: сосновые орехи из лесов Поющих Гор, семена кустов кори, сочные листья кактуса и лотуса, а также сладкие сушеные плоды дерева джамбала. Она предложила ему поесть, но он покачал головой.

— Ешь ты, — сказал он. — Я еще не голоден.

Она знала, что он имеет в виду, что поест позже, когда Путешественник выйдет наружу и убьет, и не стала настаивать.

— Я немного посплю, — сказал Сорак, — а потом посторожу, пока ты спишь. — Он опустил голову на грудь и закрыл глаза, а мгновением позже Путешественник открыл их и встал, нюхая воздух. Не говоря ни слова, он повернулся и ушел в залитую лунным светом ночь, двигаясь без единого звука. Мгновением позже он исчез из виду.

Риана осталась одна. Какое-то время она сидела у костра и просто глядела в огонь. Без Сорака она почувствовала себя более уязвимой и незащищенной. Рал и Готай бросали призрачный свет на пустыню за узким кругом ее костра, и тени, казалось, движутся во мгле. Дул холодный ветер. Полная тишина нарушалась только редкими криками какого-то дикого животного. Она не имела ни малейшего понятия, насколько далеко от нее эта тварь. В пустыне звуки разносились очень далеко.

Она вздохнула и принялась за еду. Поела она очень немного, хотя и чувствовала себя голодной. Еду надо было экономить, так как совершенно невозможно было узнать, сколько еще времени им потребуется, пока они не дойдут до оазиса, где можно будет пополнить из запасы. Возможно, подумала она, ей придется начать есть мясо. Уголки ее рта опустились. Да, это надо рассмотреь серьезно. Она больше не монахиня. Или нет? Строго говоря, она нарушила все свои клятвы, уйдя из монастыря без разрешения, но она как была, так и осталась виличчи, и по-прежнему верит во все то, во что верила раньше.

Осталась ли она частью сестринства виличчи? Она никогда не слышала, что кого-то исключали из виличчи. Что сказала Госпожа Варанна? Как это встретили сестры? Что они подумали, когда узнали, что она убежала? Стали ли они думать о ней хуже, или они постараются ее понять? Она скучала по ним. Она скучала по их дружбе, по их обществу, по всей беззаботной жизни в монастыре. Это была хорошая жизнь. Сможет ли она когда-нибудь вернуться назад? Захочет ли она вернуться назад?

У нее даже в мыслях не было покидать Сорака, но с Путешественником, охотившимся где-то в ночи, она внезапно почувствовала себя одинокой и покинутой, хотя она знала, что скоро он вернется. А что, если он не вернется? Если с ним что-нибудь случится? Очень много разного может случиться с одиноким путешественником в пустыне, особенно ночью, и ни об одном из них нельзя сказать ничего хорошего. Сорак был эльфлинг, и хотя вырос в лесах Поющих Гор, чувствовал себя в любой дикой земле как дома. Тем не менее, даже он не был неуязвим.

Она отбросила от себя такие мысли. Опасности пустыни были не самое страшное, что грозило им в этом путешествии. Судя по их опыту в Тире, в городах они подвергнутся намного большему риску — в Нибенае и в любом другом, который попадется у них на пути. Бессмысленно даже думать о таких вещах. Она попыталась успокоиться, ввести себя в состояние медитации, спокойное, но готовое откликнуться на любую опасность, которая могла придти с любой стороны, как ее и учили в монастыре. Она почувствовала, что очень устала и стала ждать возвращения Путешественника с охоты, чтобы немного поспать.

Стараясь не думать о сне, она начала командовать самой себе. Расслабься и найди центр твоего сознания. Успокойся и открой все свои чувства всему, что тебя окружает. Стань частью холодного спокойствия ночи пустыни. Так много путей отдохнуть, подумала она, и сон только один из них. Нет, не думай о сне…

Внезапно она открыла глаза, испуганная пробуждением. Ей показалось, что прошло мгновение, но пламя костра стало намного ниже и сам костер вот-вот должен был погаснуть. Она таки уснула, несмотря ни на что. Сколько времени она проспала? И что разбудило ее? Она осталась спокойной и неподвижной, подавив в себе импульс подбросить в огонь кусок дерева. Она что-то слышала. Но что это было? По-прежнему все было тихо кругом, но что-то кололо ее в шею, обострившийся страх подказывал — что-то не так. Она взглянула вокруг в поисках хотя бы малейшего движения, того, что могло произвести настороживший ее звук. Но в заливавшем пустыню свете лун она могла видеть только тени. А потом одна из теней зашевелилась.

* * *

Сорак спал, пока Путешественник скользил через ночную тишину, нарушаемую только отдаленными криками ночных животных. Путешественник, однако, легко различал каждый из них: отдаленный крик пустынного острокрыла, более мелкие экземпляры которого можно было встретить в горах, вот он пикирует на добычу; вой расклинна, который призывает других членов своей стаи; писк маленьких шерстистых джанксов, по ночам они выходят из своих нор и начинают бегать в поисках еды. Многие обитатели пустыни общались между собой, лаяли, выли или даже издавали ультразвуковые визги, которые человеческое ухо не могло уловить, но Путешественник слышал их все и понимал, что они означают. Он обладал сверхъестественной способностью воспринимать окружающий мир, знание, которым не обладал даже Сорак, находясь наверху.

Но, в отличие от Сорака, Путешественник не тратил время на жалобы о состоянии своего внутреннего племени или о месте в жизни. В тех редких случаях, когда он вообще задумывался об этом, он просто принимал жизнь такой, какая она есть, в своей обычной стоической манере и считал, что она выходит за пределы любых объяснений. Он ничего не мог сделать, чтобы что-то изменить, или, например, лучше понять причины происхождения племени и его судьбу, он просто принимал тот факт, что он был Путешественник, он разделял свое тело еще с дюжиной других личностей, и что это и есть тот мир, где они все живут вместе. Вместо того, чтобы волноваться по этому поводу или пытаться объяснить ситуацию, он всегда сосредотачивался на более насущных проблемах. Проблемах, которые он мог решить.

А сейчас самым важным было найти еду. Кровавое мясо, не семена, фрукты или овощи, которые ел Сорак. Эта диета удовлетворяла Сорака, но не удовлетворяла остальных, в том числе и самого Путешественника, который был намного более плотоятным. Возможно, они могли бы жить и на той пище, которую ел Сорак, и как это делали сестры-виличчи, но Путешествнник не верил, что такая диета подходит для того тела, которое они все разделяли. У него не было ни малейшего желания изменить мысли Сорака, но он и не собирался сражаться с эволюцией. Она поставила его на вершину и дала возможность есть любую пищу не для того, чтобы он ел семена. То, в чем нуждался сейчас он сам и все голодное племя, — вкус свеже-убитого мяса и ощущение теплой крови, льющейся в его горло.

Хотя другие и были голодны, они спокойно сидели внутри тела, которые они все разделяли. Они не мешали Путешествннику и не лезли в его мысли. Он ощущал их, смутно, но они хранили мир и расстояние. Он был единственным охотником среди них, умевшим распознавать самые слабые приметы, слышать самые слабые звуки и чувствовать самые слабые запахи природы, он мог без устали идти по самому слабому следу, умел убивать быстро и эффективно. Они же все хотели только одного — разделить с ним вкус свеже-убитого мяса, кроме Сорака, который спал как во время охоты, так и во время пожирания добычи, а, просыпаясь, не помнил ничего. Все же другие ждали с напряженным ожиданием.

Хотя Путешествнник был сейчас на верху их общего сознания и контролировал тело, те из них, кто не спал, разделяли его ощущения и опыт. Не все личности, составлявшие сложный внутренний мир Сорака, бодрствовали в эту ночь. Поэт спал, предпочитая проснуться со светом дня и наблюдать с детским удивлением за тем, что делают Сорак и другие, а выходить наружу только для того, чтобы попеть и повеселиться, и только тогда, когда другим понадобится его веселье. Страшная личность, известная как Темный Маркиз, тоже спала, и остальные даже боялись забредать в те глубины подсознания Сорака, где дремал Маркиз. Он был похож на огромное, находящего в зимней спячке животное, почти всегда дремлющее, но иногда просыпающееся и тогда похожее на затаившегося в засаде зверя, который выходил на поверхность только тогда, когда надо было дать волю темной стороне природы Сорака.

Еще глубже в темных глубинах души Сорака спала сущность, о которой ни один из них, на самом деле, ничего не знал, так как эта особая сущность никогда не выходила наружу. Все они знали о ней, но только в том смысле, что он там, существует, завернутый в слои защитных ментальных блоков. Это был Внутренний Ребенок, которого Сорак называл Первоначальным Ядром, наиболее ранимая часть из них — тот, из которого они все родились. Этот ребенок был отцом всем тем мужчинам и женщинам, которыми они стали, родив их всех десять лет назад в пустыне Атхаса, когда маленького и испуганного мальчика выбросили из его племени умирать в безлюдной дикой земле. С последним невероятным криком ужаса и боли, ребенок родил их всех и убежал от того, что он больше не мог вынести. Теперь он спал, глубоко внутри, завернутый в покров, который сам построил для себя, охваченный сном, похожим на смерть. В некотором роде это и была смерть. Внутренний Ребенок мог никогда не проснуться. Зато если бы он проснулся, никто из остальных не знал, что с ними будет.

Страж подозревала. Они все родились, когда Ребенок сбежал от настоящей жизни, превратившейся в настоящий ночной кошмар. Теперь Ребенок спит. Если он опять проснется, это будет конец, конец им всем. Возможно даже Сораку, так как Сорак не был этим Ребенком, только выросшим. Сорак был основной личностью, это была суть соглашения, которое они заключили между собой, договора, который был абсолютно необходим и позволил поддерживать равновесие внутри племени. Но и сам Сорак родился после этого события, после того, как Ребенок отправился спать. Если Внутренний Ребенок проснется, то был шанс — Страж не знала, насколько сильный шанс — что он сможет сосуществовать вместе с Сораком, и, возможно, вместе с некоторыми из них. Но был также шанс, что как Сорак, так и все они просто исчезнут, и тело, которое все они разделяют, будет телом Ребенка, как оно и было раньше. Не физически, но ментально. Страж часто думала об этом, и спрашивала себя, что будет.

Кивары это все не касалось. По ночам она обычно не спала, зато часто дремала днем. Так что она могла не спать всю ночь, особенно когда Путешественник выходил наверх и отправлялся на охоту. Сама Кивара не была охотником. Она была чувственным созданием, проказливым и своенравным, озорной юной женщиной, для которой не существовало никаких запретов. Она предавалась любым чувственным удовольствиям, которые только были возможны, и готова была пуститься на любые, самые рискованные приключения, если они могли привести к новым удовольствиям. В этом смысле она могла быть опасна, так как, если остальные не следили за ней, она могла завести их в ловушку — и убежать, бросив все, оставив кому-нибудь другому ответственность за спасение их общего тела.

Сегодня однако, Киваре было вполне достаточно не спать, смотреть, чувствовать и слушать. Через острые органы чувств Путешественника живая и волнующая ночь лилась в нее. Она не могла повлиять на Путешественника, частично потому, что у нее не было таких талантов. Путешественник был намного сильнее, и если бы она сделала такую попытку, он мог бы рассердиться и отбросить ее глубоко вниз, не менее легко, чем он давил какую-нибудь надоедливую пустынную муху или смахивал песчаную блоху со своих бриджей. Но у Кивары не было ни малейшего желания выходить наверх, когда там был Путешественник, так как через него она могла испытывать чувственные удовольствия намного более острые, чем те, которые она испытывала, когда выходила сама. Ну и, конечно, она была голодна, как и все, никто из них не мог поесть, пока Путешественник не убъет.

Эйрон просто ждал…нетерпеливо, как всегда. Он бы хотел, чтобы Путешественник поторопился и нашел некоторую добычу для них. Он никогда не понимал, почему для этого всегда требуется так много времени. Его сухая, ироничная и пессемистическая натура заставляла его вечно опасаться, что именно этой ночью Путешественнику не повезет на охоте, и им придется идти еще один день, полагаясь на Сорака и его друидскую пищу. Эйрон считал это безумством. Эти глупые монахини сбили Сорака с верного пути. Он был частично эльф и частично халфлинг — но как эльфы, так и халфлинги ели мясо. Лично он предпочитал его сырым и только что убитым, но любое мясо было лучше того корма дла канка, который Сорак ел днем. Ну зачем ему эти семена, фрукты и листья лотоса? Это еда для канка, не для эльфлинга! Каждый раз, когда в городе Сорак проходил через лавку, в которой продавалось приготовленное мясо, Эйрон мог нюхать его и у него начинала течь слюна. Иногда у самого Сорака текла слюна от голода Эйрона, Эйрон ощущал недовольство основной личности и был вынужден уходить, надутый и недовольный. Он хотел, как всегда, чтобы Путешественник поторопился. Он хотел наесться и пойти спать с набитым животом.

Путешественник чувствовал недовольство Эйрона, но не обращал на него ни малейшего внимания. Он вообще редко обращал внимание на нужды Эйрона. Мысли Эйрона были бессмысленны и совершенно неинтересны ему. Эйрон не умел охотиться. Эйрон не мог идти по следу. Эйрон не омог ощутить добычу, он не был достаточно наблюдательным, чтобы заметить малейшее движение в кустах пустыни. Он не мог слышать ничего, кроме звука своего собственного голоса, который он чересчур любил. Эйрон, думал Путешественник, был совершенно глупым и ненужным созданием. Он предпочитал компанию Поэта, который тоже был глуп, но весел и забавен. Днем, когда Путешественник был наверху, он часто разрешал Поэту выходить наружу и тот пел веселые мелодии, которые Путешественник с удовольствием слушал, пока сам шел по следу. Но слушать Эйрона было бесполезной тратой времени. Когда Путешественник подумал об этом, Эйрон воспринял его мысль и безропотно отступил, сохраняя мир.

Его ночное зрение было не хуже, чем у горного кота, и Путешественник внимательно оглядывал землю вокруг себя в поисках любого знака для начала игры-охоты. Наконец он заметил кое-что и встал на колени, проверяя слабую отметину, которую пропустил бы любой другой следопыт. Это были следы, оставленные пробежавшим эрдландом, большой нелетающей птицей пустыни, которая передвигалась на двух могучих ногах, заканчивающихся острыми когтями. Путешественник знал, что эрдланды были родственны эрдлу, дикие стада которых бегали в пустых землях, но множество эрдлу выращивалось пастухами пустыни для продажи на городских рынках. Эрдлу высоко ценились жителями города за свои яйца, хотя часто ели и их мясо. Диких эрдлу было очень трудно поймать, так как они легко пугались и были способны бежать с огромной скоростью. Эрдланды, однако, были больше по размеру и не двигались так быстро. И хотя их яйца были далеко не такие вкусные, как яйца эрдлу, их мясо было намного вкуснее и жирнее. Одной птицы было вполне досточно для пира, ее мясом можно было набить их живот под завязку, и еще осталось бы много для пустынных падальщиков. Однако, хотя эрдланды двигались не так быстро, как их более мелкие родственники, поймать их было совсем не просто, охотнику надо было преодолеть много опасностей.

Взрослые эрдланды достигали высоты пятнадцати футов и весили почти тонну. Удар их могучей ноги был безусловно смертелен, а острые когти могли оставить очень неприятные раны. Более того, взрослая птица, а именно она оставила эти следы, обладала огромным, клинообразным клювом, в отличии от молодых птиц, чьи клювы были малы и неопасны. Когда взрослый эрдланд клевал, он запросто расщеплял кости, а удар его могучего клюва мог оторвать руку или ногу.

Путешественник тщательно проверил землю вокруг следа. Обычно дикие эрдланды сбивались в стада, но этот, похоже, был один и след был совсем свежий. Путешественник немного прошел назад по следу, в поисках любого знака, который мог сказать ему, что птица ранена. И буквально через несколько футов он нашел то, что искал. Птица потеряла кусочек когтя, не настолько большой, чтобы совсем лишить ее сил, но достаточно большой, чтобы замедлить ее движение настолько, что она больше не могла бегать с остальным стадом. Поэтому этот эрдланд и отстал от стада. Тем не менее он не был легкой добычей.

Путешественник пошел по следу, двигаясь быстро, но не издавая ни одного звука, как и всегда, когда он выслеживал добычу. Время от времени, почти как животное, он останавливался и нюхал воздух, не собираясь оказаться внезапно перед животным и вспугнуть его. И наконец, пройдя по следу около мили, он почуял ее запах. Человеческое обояние было бы недостаточно острым, чтобы схватить его, но Путешественник совершенно отчетливо различил слабый мускусный запах, донесенный до него ветром. Он бысто прикинул направлении ветра, чтобы быть уверенным, что он с подветренной стороны, и потом, пригнувшись, стал подкрадываться к добыче.

Сделав около четверти мили, он услушал ее. Она двигалась медленно, ее ноги издавали мягкие, чавкающие звуки, которые не уловило бы человеческое ухо, но не ухо эльфлинга. Путешественник опять проверил окрестности. Не было ни малейшего признака других хищников. Как и всегда, прежде чем продолжить подкрадываться к птице, он потратил время на то, чтобы убедиться, что нет других охотников на нее. Эрдланды были достаточно велики, чтобы не бояться нападения любых хищников, кроме совсем уж огромных и кровожадных, но были не слишком умны, и обычно сосредотачивались только на одной опасности, полностью пренебрегая другими хищниками, которые могли бы охотиться на них. Это могло привести к неприятным сюрпризам, и бой с другим хищником за добычу мог не только быть опасным, но и давал жертве хорошую возможность улизнуть.

Путешественник чувствовал нетерпеливое ожидание других и не обращал на это никакого внимания. Хороший охотник никогда не торопиться с убийством. Он подкрадывался к эрдланду медленно и осторожно. Не торопясь, он сокращал расстояние между ним и огромной птицей. Она была полных четырнадцать футов в высоту, с длинной змееподобной шеей и большим округлым телом, из которого, как ходули, торчали две могучие ноги. Ее чешуйчатый воротник, который птица распушала во время атаки, чтобы ее голова казалось больше и страшнее, сейчас был сложен и спокойно лежал, пока эрдланд не торопясь шел, обследуя окружающую землю в поисках еды. Путешественник пригнулся совсем низко и терпеливо стал кружить вокруг птицы, стараясь не издавать ни единого звука. Он по-прежнему игнорировал напряжение остальных, не желая, чтобы что-нибудь отвлекало его. Его движения стали мягкими и похожими на кошачьи, он двигался на четвереньках, постоянно останавливаясь и нюхая ветер, чтобы быть уверенным, что не сбился с пути.

Для этого требовалось все его терпение и осторожность, так как малейший звук мог насторожить его добычу — легкий треск сухой веточки о низко-растуший пустынный кустарник; легчайший скрип его ноги по какому-нибудь камню; внезапное изменение направления ветра… Птица мгновенно узнает о его присутствии и либо попытается убежать, либо повернется и нападет. А эрдланд крайне опасен в бою один на один.

По прежнему медленно Путешественник двигался вперед, непрерывно сокращая расстояние между собой и своей жертвой. Птица даже не подозревала о его присутствии, хотя до нее оставалось не больше пятнадцати футов. Он был уже почти на нужном расстоянии, но не совсем. Он хотел быть уверен.

Теперь восемь или девять футов. Если птица обернется, она точно увидит его. Он хорошо заметен на фоне залитой лунным светом пустыни, и пока она не видит его только потому, что находится прямо за ней, только поэтому он сумел приблизиться так близко.

Птица внезапно остановилась и, встревоженная, вытянула шею.

Пора, и в то же мгновение Путешественник напал на нее.

Со скоростью, с которой движутся только эльфы, он поднялся с четверенек, пробежал три шага, разделявшие их и прыгнул. Пока птица пыталась понять, что происходит, он приземлился на ее спине, охватив своими ногами ее тело, а обеими руками ухватил ее за шею.

Птица издала ужасный крик и прыгнула вперед, высоко задирая свои могучие ноги в попытке сбросить его, ее воротник широко распушился, а ее сильная, мускулистая шея извивалась в его руках. Путешественник, однако, держал ее мертвой хваткой, пока птица пыталась вывернуть свою шею так, чтобы клюнуть его своим клювом. Один удар ее могучего клинообразного клюва мог раздробить его череп. Поэтому Путешественник вцепился в шею изо всех сил, стараясь помешать ей повернуть свою голову к нему. Он держался на ней напрягая мышцы ног, пока эрдланд подпрыгивал, пытаясь сбросить его со своей спины.

Птица испытала все, стараясь освободиться от его хватки. Она резко дернула своей шеей вперед, стараясь вывести его из равновесия, чтобы он слетел с нее, но Путешественник держал ее крепко и потянул ее шею обратно, не давая птице вытянуть шею на полную длину. Какое-то время эрдланд сражался с его усилием, а потом внезапно поддался и откинул шею назад. Путешественник чуть не потерял равновесие, но сумел удержаться.

Тогда птица начала прыгать с одной ноги на другую, старясь сбросить его со спины, и Путешественник почувствовал, что его мышцы буквально горят от напряжения, стараясь удержать захват. Затем птица резко дернула головой направо и тут же налево, и опять Путешественник не ослабил хватку. Когда же птица в очередной раз выгнула шею назад, стараясь сбросить его, он воспользовался ее движением и его руки быстро скользнули под распушенный воротник эрдланда, в то место, где череп соединялся с шеей.

Птица хрипло закричала, когда почувствовала, что он медленно прижимает ее голову прямо к спине. Ее прыжки удвоились, но Путешественник держался. Она снова попыталась вытянуть свою шею, но он продолжал давить, напрягая все свои мышцы, до тех пор, пока ее голова почти не прижалась к спине, а клюв смотрел прямо в небо. Она бесполезно щелкала своим клювом и визжала, пока он давил все дальше и дальше, мускулы его рук напряглись как канаты. И, наконец, ее шея сломалась.

Птица рухнула на землю как камень, тяжело сотрясая почву, Путешественник скатился с нее, сильно ударившись, и побыстрее откатился подальше от ее ног, которые дернулись еще несколько раз и только потом замерли. Все остальные радостно затрепетали, предвкушая удовольствие. Путешественник встал на ноги и вынул из ножен свои охотничий нож. Он склонился над птицей, поднял одну из ее длинных ног и и разрезал ее в самом мягком месте. Кровь хлынула рекой и ее запах заставил кружиться его голову. Путешественник запрокинул голову и издал радостный крик победы. Остальные вбирали в себя его радость и чувство удовлетворения, достижания цели. Они праздновали вместе с ним. Потом они начали есть.

Путешественник не торопился, когда шел назад к тому месту, где они разбили лагерь. Они набили живот до предела, и еще оставили столько мяса, что хватит целой стае хищников. Ничего не пропадет. Только кости огромной птицы останутся белеть на песке к тому времени, когда темное солнце медленно встанет из-за горизонта. Ее чешуйки высохнут и ветер унесет их. После удачной охоты Путешественник любил побродить и почувствовать ночь, послушать звуки и запахи пустыни, открыть свое сознание ее широте и необъятности.

В отличии от лесов Поющих Гор, где он наслаждался шатром из листьев, натянутым над ним и чувствовал близость деревьев, пустые земли были широки и открыты, просто бесконечная равнина, простиравшаяся во всех направлениях настолько далеко, насколько глаз мог увидеть. Путешественник чувствовал сильную привязанность к лесу, это был и всегда будет его дом, но и пустыня облада своей собственной, нежной и одновременно дикой красотой. У него было такое чувство, как если бы он старается распространиться вдоль нее, старается, хотя и безуспешно, наполнить ее всю собой. В лесу было уютно и комфортно, зато здесь было много воздуха и света. В пустых землях одиночество было какое-то другое, совершенно не похожее на одиночество в лесу. Оно наполняло его чувством огромности, необъятности того тяжелого мира, в котором он жил, чувством его величия. При всей своей внешней безжизненности в ней было какое-то спокойствие, которое наполняло его чувством покоя и мира. Это было жестокое, смертельно опасное и не прощающее ошибок место, где неосторожного путника мгновенно поражала жестокая смерть, но для того, кто не сражался с ней, но принимал ее такой, какая она есть, это было возвышенное и преображающее место.

Первоначальный Ребенок почти умер в пустыне тогда, много лет назад. Вместо него на свет явилось племя, теперь оно вернулось в пустыню и научилось выживать в ней. И в пустых землях Атхаса, умение выживать было необходимой частью сушествования. Такие мысли посещали Путешественника, пока он неторопливо шел обратно к лагерю.

Потом он внезапно остановился. Все его чувства обострились и напряглись. Мгновением позже он уже знал, что взволновало его, и он побежал, на полной скорости, по направлению к лагерю.

* * *

Риана быстро схватила свой арбалет, но в то мгновение, когда она отвела взгляд, тень исчезла. Она быстро встала на колени и достала арбалетный болт из колчана. Держа лук перед собой и готовая вскинуть его в любой момент, она медленно обшаривала взглядом местность вокруг себя. Возможно ей только что-то показалось, но она была уверена, что видела какое-то движение. Чем бы ни была эта тень, она, похоже, скользнула обратно в ночь.

Риана облизала губы, которые внезапно пересохли. Как бы она хотела, чтобы Сорак вернулся. Она оставалась совершенно неподвижная, настороженная, лук был наготове, слух напряжен, она старалась услышать малейшие звуки. Где-то далеко раздался крик какой-то твари. Кто-то убил, или его убили. Но это было очень далеко. Ей хотелось подбросить немного дерева в костер, который почти погас, но ей очень не хотелось выпускать из рук арбалет. Не может ли быть так, что это просто обман зрения, вызванный лунным светом? Ночной холодный ветер шевелил ее длинные волосы, пока она сидела, пригнувшись, ждала и внимательно слушала. Кто-то там движется, или или это просто ветер, шуршащий среди низкого кустарника?

Как ей казалось очень долго Риана оставалась совершенно неподвижной, держа свой арбалет наготове. Не было даже малейшего знака, что кто-то движется за пределами их лагеря, она не слышала ничего кроме завываний ветра, шевелившего сухую траву пустыни и игравшего ветвями дерева пагафа над ее головой. Костер уже практически погас. Она выдохнула, внезапно сообразив, что все это время не дышала, отложила в сторону свой арбалет, потянулась за кусками дерева и бросила их в огонь.

Внезапно над ней выросла тень и она почувствовала, как сильные руки обхватили ее сзади.

С криком она вскинула руки и выскользнула из хватки напавшего на нее врага, потом перекатилась и одним быстрым движением, не глядя, ударила ногой за себя. Она почувствовала, как ее нога попала во что-то а потом послышалось глухое рычанье, и что-то или кто-то упал на землю, она перекатилась и вскочила на ноги, встав лицом к лицу с тем, что напало на нее.

Сухие ветки, которые она подбросила в огонь, внезапно вспыхнули, и она увидела то, что на первый взгляд было похоже на человека, встававшего на ноги. Это был высокий, могучего сложения человек, с широкими плечами, узкой талией, длинными темными волосами и суровыми чертами лица. Но в его пропорциях было что-то неправильное. Руки и ноги были настолько длинны, что он выглядел как мужчина-виличчи, что, конечно, было невозможно. Она увидела заостренные уши и подумала, что это эльф, но потом увидела его руки, он их поднял перед собой, его пальцы загибались, как когти. Руки были очень велики, по меньшей мере вдвое больше чем у обычного человека, а пальцы и вовсе в три раза длиннее обычных пальцев. Казалось, что кончики пальцев слегка светятся, и тогда она внезапно осознала, что это такое. Сосуны. С невольным трепетом, она осознала, с чем она столнулась. Это был не человек и не эльф. Это был тракс.

В траксе было что-то человеческое, но он был совсем не человек. Это было отвратительное, ужасное создание, которое было сотворено другими, такими же как он. Первые траксы были сотворены магами-осквернителями для наказания своих врагов. Но даже осквернители оказались не в состоянии контролировать их. Они убежали в дикую пустыню, где нападали из засады на путешественников. Становясь тенью, траксы подкрадывались к ничего не подозревавшей жертве, внезапно становились твердыми за ее спиной, хватали ее своими могучими руками, присасывались к ней и выпивали всю жидкость из ее тела. Это причиняло такую боль, что обычно жертва была даже не в состоянии сражаться и умирала в страшных муках, превращаясь в высушенный труп.

Риана никогда не слышала ни о ком, кто пережил атаку тракса. Даже если жертва каким-то образом вырывалась, контакт с этими сосунами заставлял ужасную магию, при помощи которой были созданы эти вампиры, переходить на жертву, и, со временем, на свет появлялся новый тракс. Магическая мутация начиналась с болей в руках и ногах, затем руки и ноги начинали удлиняться. Боль увеличивалась, распространялась по всему телу, потом кожа на кончиках пальцев лопалась, и оттуда появлялись присоски. Одновременно жертву охватывала ужасная жажда, жажда, которую вначале можно было утолить выпив жидкость из маленьких млекопитающих, но это было еще не все. Жажда росла и росла, уничтожая остатки нормального ума, и только в жертве типа человека или гуманоида было достаточно жидкости, чтобы утолить ее…и только на короткое время.

Вспышка огня заставила тракса отшатнулся от нее, его длинные, с присосками на концах пальцы вытянулись и неприлично дрожали в воздухе, сморщенный рот кошмарного создания был перекошен жаждой. Риана знала, что у нее только один шанс избежать смерти, или судьбы даже еще худшей, чем смерть, ей было нужно нанести смертельный удар траксу в тот момент, когда тракс будет твердеть. Она не могла рассчитывать на свой арбалет, он был по ту сторону костра. Ее меч лежал в кожаных ножнах позади рюкзака, там, где она и оставила его. У нее только ее ножи. Двигаясь как можно быстрее, она наклонилась и вытащила один из ее клинков из-за голенища ее высокого мокасина, и одним слитным, плавным движением бросила его в тракса. Тракс немедленно стал тенью и клинок прошел сквозь него, не причинив ему никакого вреда, ударился в ствол дерева пагафа, где и застрял. Кошмарная тень снова затвердела в пригнувшего к земле тракса, готового к прыжку.

Не отрывая глаз от твари, Риана опять нагнулась и вытащила из-за голенища еще один нож. Она выставила длинный клинок стилета перед собой и слегка пригнулась, расставив ноги пошире. Тракс увидел второй клинок и заколебался. В мгновение его замешательства Риана потянулась за силой своего ума и, используя свою псионическую силу, швырнула горящие в огне ветки прямо в лицо тракса. Тракс инстинктивно отпрыгнул и поднял руки, защищаясь, а Риана ринулась на него. Но тварь быстро пришла в себя, намного быстрее, чем Риана ожидала, и когда она ударила по нему своим кинжалом, клинок прошел сквозь тень.

Тень отпрыгнула назад, подальше от нее, потом тракс опять затвердел, на этот раз ведя себя более осторожно, кружась и внимательно поглядывая на нее. Несколько раз он устремлялся к Риане, провоцируя ее на бросок ножа, но та уже знала, что это не сработает. Вместо этого она вытащила еще один нож, с большим, широким лезвием, который она носила в ножнах на поясе.

Эти ножи были ее последним оружием — не считая, конечно, ее псионической силы и быстрого ума. Тракс теперь знал, что она не беспомощная жертва, однокая женщина, которая упадет в обморок от собственного страха. Но внутренности твари сгорали от дикой жажды, а она была единственным питьем на мили вокруг.

Они настороженно кружили друг против друга, и ни один из них не нападал. Тракс постоянно пытался соблазнить ее, подставляясь под бросок ножа, но она сопротивлялась искушению. Она, тем временем, оставалась настороже, готовая напасть на него в любой момент, но каждый раз, когда она делала угрожающее движание, он немедленно становился тенью и отступал, стараясь затеряться среди других теней, чтобы потом возникнуть у нее за спиной. Риана не могла разрешить себе ослабить бдительность даже на секунду. Эта секунда могла оказаться последней в ее жизни.

Он знала, что долго ей не продержаться. Рано или поздно, тракс обманет ее и тенью скользнет за ее спину, или его жажда заставит его решиться на прямую атаку спереди, в форме тени, он заключит ее в свои объятия, его призрачная материя просочится внутрь нее, потом он затвердеет, она окажется внутри и умрет.

Как только она подумала об этом, тракс стал тенью и бросился на нее. Но вместо того, чтобы отступить, как он ожидал, Риана метнулась вперед, чтобы встретить его и пройти через него в форме тени прежде, чем он смог бы затвердеть вокруг нее. Отвратительная тошнота поднялась к горлу, пока она прорывалась через тень, чувствуя как ужасный холод наполняет ее. Как только она оказалась снаружи, она повернулась лицом к траксу, который затвердел, слишком поздно, чтобы схватить ее, но уже готовый к следующей попытке. Как долго она сможет сопротивляться? Время работет на тракса. Она постепенно устает, и тварь знает это. Одно неверное движение, и все будет кончено.

Теперь их положение было почти такое же, как и в тот момент, когда тракс в первый раз напал на нее. Ее арбалет был далеко, как и меч, и у нее не было времени достать их.

Но она была виличчи, Мастер Пути, и только это одно могло спасти ее. Пока она глядела на тракса, не отрывая он него взгляда ни на секунду, она опять собрала всю силу своего ума, потянулась и сосредоточилась на ноже, который она бросила раньше. Он по-прежнему торчал из ствола дерева пагафа. Медленно, он начал выходить оттуда, за спиной тракса. Когда она почувствовала, что он почти осводился, Риана, не терея концентрации на нем, бросила один из тех ножей, которые держала в руках. Тракс быстро преобразовался в свою теневую форму, и нож пролетел через него, не причинив ему вреда. Когда он опять затвердел, Риана бросила второй клинок, чисто рефлекторно, так как ее псионическая сила по-прежнему была сосредоточена на ноже, который уже осводился из ствола дерева.

Тракс опять преобразовался в теневую форму, второй нож пролетел через него, но теперь, видя, что она осталась безоружной, тварь затвердела и пригоровилсь к прыжку. За его спиной нож полность вышел из ствола дерева, повернулся вокруг своей оси и полетел вперед, ударив тварь в спину, между лопатками.

Тракс завыл и опять стал тенью. Клинок выпал из его спины и упал на землю, но в это мгновение Риана сконцентрировалась на своем мече, лежавшем у основамия дерева пагафа, за ее рюкзаком. Железный клинок вылетел из ножен, перелетел через костер и оказался прямо в вытянутой руке Рианы.

Когда тракс затвердел и прыгнул на нее, Риана быстро отступила чуть в сторону и нанесла удар сверху вниз, через шею твари, одим ударом отрубив ей голову. Тракс упал на землю, из его раны хлынула темная кровь, а отрубленная голова покатилась к дереву. Длинные жирные волосы вспыхнули, запах сгоревшего мяса попал ей в ноздри. Она с отвращением отступила назад.

В этот момент она опять почувствовала иголочку, уколовшую ее в шею, и резко повернулась, держа меч перед собой. Там стоял Путешественник, глядя на нее ничего не выражающим взглядом. Она вздохнула с огромным облегчением и, опустошенная, опустила меч.

Путешественник прошел вперед и посмотрел на безголовое тело твари, ее кровь все еще лилась на песок. — Тракс, — сказал он просто. Потом он взглянул на нее и одобрительно кивнул. Не говоря ни единого слова, он подошел к костру, в котором горела голова тракса, его обгорелая плоть ужасно воняла. Путешественник подбросил еще немного дерева, потом уселся на землю, скрестив ноги, опустил голову на грудь и заснул. Могновением позже голова опять поднялась, и на нее взглянул Сорак.

— Похоже, сегодня ночью ты хорошо поработала, — сказал он. — Теперь ты можешь поспать, если хочешь. Я посторожу до рассвета.

— Когда ты вернулся? — спросила она, все еще тяжело дыша.

— Я проснулся только что, — ответил Сорак.

— Я имею в виду Путешественника, — сказала она.

— А. Один момент, я спрошу его. — Его лицо на секунду стало далеким, отстраненным, потом он снова посмотрел на нее. — Похоже на то, что мы прибежали за несколько мгновений до того, как ты убила тракса.

— И ему не пришло в голову помочь мне? — удивленно спросила она.

— Ну, он говорит, что ты держала ситуацию под контролем, — сказал Сорак. — Он не хотел мешать твоей охоте.

— Моей охоте? — переспросила она, не веря собственным ушам. — Я сражалась за свою жизнь.

— И успешно, кажется, — сказал Сорак, бросая взгляд на безголовое тела тракса.

— Чтоб ты пропал, Сорак! Ты должен был помочь мне!

— Риана, — сказал он извиняющимся тоном, — прости меня, но я проспал все эти события.

Ее плечи поникли, она вздохнула и бросила меч на земля перед ним. — Правильно, — сказал она с гримасой на лице. — Конечно.

— Ты сердишься на меня.

— Нет, — сказала она со вздохом, — но я определенно хотела бы сказать Путешественнику пару ласковых.

— Давай, если ты думаешь, что это поможет тебе, — сказал Сорак. — Он услышит тебя.

Она уселась на землю перед ним. — Какой в этом смысл? — сказала она. — Без сомнения это только удивит его, не больше.

— Боюсь, что это правда, — сказал Сорак. — Но, тем не менее, если ты считаешь, это это поможет…

— Лучше сходи и принеси мои ножи, — прервала его Риана, сворачиваясь в клубок на земле и накрываясь плащом. — Я устала, и хочу только одного — выспаться.

Она положила голову на свой рюкзак и закрыла глаза. Она даже не помнила, когда она уставала до такой степени. Когда в следующее мгновение она открыла глаза, был уже рассвет.

 

Третья Глава

С Сораком на страже остаток ночи прошел спокойно, и когда Риана проснулась, вскоре после рассвета, она почувствовала себя лучше, но все еще усталой и обиженной. Когда она открыла глаза и села, она увидела, что тело тракса исчезло, и короткое мгновение ее будоражила мысль, что кто-то из плотоядных личностей Сорака съел его.

— Я оттащил его в те кусты прошлой ночью, — сказал он, как будто прочитав ее мысли. — Я не думаю, что тебе бы понравилось посмотреть на него утром. Жуки-падальщики сейчас работают над ним.

Она облегченно вздохнула.

— Ты кричала во сне прошлой ночью, — сказал он.

Она кивнула, невольно передернувшись. — Наверно я видела во сне тракса. Не самое приятное зрелище.

— Ясное дело, особенно если учесть все обстоятельства, — сказал Сорак. — И все-таки, как много людей могут похвастаться, что убили тракса один на один? Ты вела себя хорошо, маленькая сестричка. Тамура может гордиться тобой.

Она вспомнила их мастера оружия в монастыре и была очень рада, что Тамура была таким безжалостым преподавателем. Риана проклинала ее не раз и не два, по очень многим поводам. Зато теперь она горячо поблагодарила ее, в душе. Если бы не суровые тренировки Тамуры, сейчас в кустах лежало бы ее сухое тело.

— У нас впереди длинный день и много ходьбы, — сказал Сорак, собирая вещи. Он выглядел замечательно свежим, и Риана позавидовала не только его потрясающей эльфлингской выносливости, но и способности нырнуть вниз и спать, пока какая-либо из его личностей контролирует их общее тело. Она не хотела бы поменяться с ним местами, но была вынуждена согласиться, что в его положении есть и некоторые преимущества.

— Сколько мы должны пройти сегодня? — спросила она.

— По моим оценкам мы уже прошли немного больше, чем половину пути до источника, — сказал он. — Тракс не будет бродить очень далеко от караванного пути. Они любят держаться недалеко от дорог и поджидать беззащитных путников. Я думаю, что мы доберемся до дороги еще до полудня. После этого путешествие будет полегче.

— Я готова, — сказала она, собирая свой рюкзак.

— Я разыскал твои ножи прошлой ночью, как ты потребовала, — с улыбкой сказал Сорак, вспомнив ее короткую команду: пойти за ее ножами. Он протянул ей клинки.

— Спасибо.

— Мнре пришлось как следует поискать, пока я не нашел вот этот, — сказал он, возвращая ей один из ее стилетов. — Я был просто потрясен, увидев как далеко он улетел. У тебя сильная рука.

— Страх увеличил мою силу, — усмехнулась она.

— Ты боялась?

— Да. Очень.

— Но ты не дала страху парализовать тебя, — ответил он. — Это хорошо. Ты замечательно научилась выживать. Мало какие твари могут быть страшнее, чем тракс.

— Ну, какие бы они не были, я спокойно проживу без них, — сказала она.

Они закинули свои рюкзаки за плечи и отправились на восток, к поднимающемуся солнцу, двигаясь ровным, удобным шагом. Риана чувствовала что она в отличной форме, хотя ее ноги немного и ныли после вчерашнего дня. Хотя, конечно, битва с траксом потребовала много сил. Она еще чувствовала как последствия упражнений прошлой ночи, так и стресс. Она отметила, что Сорак идет слегка медленнее, чем вчера, и она без труда успевала за ним. Я замедляю его, подумала она.

Он легко мог бы идти вдвое быстрее, а если бы побежал… Однако он знал, что тогда она не сможет идти с ним наравне.

— Извини меня, что я не могу идти быстрее, — сказала она, чувствуя себя неудобно.

— Мы не торопимся, — ответил Сорак. — За нами никто не гонится. У нас есть все время мира, чтобы достичь Нибеная. Кстати, раз уж мы заговорили об этом, мы даже не знаем что нам делать, когда окажемся там.

— Попытаться связаться с Союзом Масок, — сказала она. — Это наиболее очевидное решение.

— Возможно, но это совсем не легко, — сказал он. — На чужаков в городах всегда глядят с подозрением. Я помню, как это было в Тире. Никто из нас никогда не был в Нибенае, и в отличии от Тира, Нибенаем по-прежнему управляет король-волшебник, осквернитель. Темплары Короля-Тени контролируют все и всех в городе, и у них много шпионов среди народа. Нам придется быть крайне осторожными в своих поисках.

— Мы знаем все необходимые сигналы для установления контакта с Союзом Масок, — сказала Риана.

— Да, но темплары, без сомнения, тоже знают их. Так что, боюсь, этого не хватит. Задолго до того, как мы найдем Союз в Нибенае, они найдут нас, а следовательно о нас узнают и темплары. В городе, управляемом осквернителями, Союз Масок примет все меры безопасности, прежде чем попытается связаться с нами. Нам придется, как и в Тире, доказывать, что мы — это мы.

— Тогда мы должны просто использовать все возможности, которые представятся, — ответила Риана. — Не имеет смысла строить дальнейшие планы, пока не окажемся на месте. Пока мы здесь, а не там.

Сорак усмехнулся. — После того, как я посмотрел, как ты управилась с траксом, я не волнуюсь на этот счет.

— Я бы тоже меньше волновалась, если бы нам надо было поменьше ходить, — с иронией сказала Риана.

— Ты бы предпочла ехать? — спросил Сорак.

Она удивленно взглянула на него. Он всегда был так серьезен, и не в его характера было прикалываться над ней.

— Ты не обращаешь внимания на окружающее, — объяснил Сорак. Он показал на землю перед ними. — Я думал, что ты более наблюдательна.

Она взглянула туда, куда он указал. — След канка, — сказала она.

— Мы идем по нему уже около часа, — заметил Сорак. — Где-то впереди нас небольшое стадо канков. След очень свежий. Еще немного и мы увидим их.

— Сколько их, как ты думаешь? — сказала она.

— Суда по следу, я бы сказал, что по меньшей мере дюжина, или немного больше, — ответил Сорак.

— Но мы не видели никакого признака лагеря пастухов, — заметила она.

— Нет, не видели, и это означает, что канки дикие, — ответил он. — Похоже, что все они держатся вместе во время движения, так что они не просто ищут еду. Скорее всего они отделились от большого стада, чтобы основать новый улей и ищут место для него.

— Но тогда это означает, что с ними созревшая королева, — сказала Риана.

— Да, и весьма юная, так как стадо довольно маленькое.

— Солдаты-канки весьма агрессивны, — заметила она и с сомнением посмотрела на него. — Ты думаешь, что в силах справитьс с ними?

— Я нет, но Скрич может быть сможет.

— Может быть? — удивленно спросила Риана.

Сорак пожал плечами. — Скрич никогда раньше не имел дела с дикими канками, — сказал он, — только с ручными, выращенными пастухами.

— Он никогда раньше не имел дела и с дикими канками, защищающими свою юную созревшую королеву, — добавила Риана. — Ты думаешь, он в состоянии справиться с ними?

— Есть только один способ проверить это, — сказал Сорак. — Канки довольно медленно-движущиеся создания.

— Я тоже, особенно по сравнению с тобой, — сказала она.

— Быть может тебе будет спокойнее идти пешком?

Она глубоко вдохнула и тяжело выдохнула. — Монахини-виличчи всегда ходят пешком во время своих странствий. Но я больше не монахиня. Было бы замечательно сесть и доехать до Нибеная.

— Хорошо, тогда посмотрим, что Скрич сможет сделать, — сказал Сорак.

Спустя короткое время они взобрались на маленький холмик и увидели канков. Собственно говоря вначале они услышали их. Когда канк-солдат щелкал своими большими жвалами, раздавался такой звук, как если бы ударились две палки. В стаде было четырнадцать-пятнадцать животных, тесно сбившихся между собой, их блестящие, черные, хитиновые экзоскелеты матово поблекивали в лучах солнца. Обычно канки были мирные, послушные насекомые, которые широко распространились по Атхасу в основном благодаря своим большим размерам. Взрослые достигали восьми футов в длину и четырех в высоту, их вес зачастую превышал три-четыре сотни фунтов. Их сегментированные тела состояли из большой, треугольной головы, овальной спины и круглого, выпуклого брюшка, полностью покрытого твердым хитиновым экзоскелетом. Шесть суставчатых ног поддерживали тяжелое тело, каждая нога заканчивалась сильными когтями, позволявшими канку легко держаться на неровной поверхности или хватать добычу.

Канки были плотоядными созданиями, но обычно не нападали на людей. Они либо кормились травой, либо нападали на мелких млекопитающих пустыни и рептилий. Опасность для людей они могли представлять только тогда, когда шли основывать новый улей и с ними была юная созревшая королева. В уже налаженной колонии зрелая королева не выходила на поверхность, опекаемая производителями пищи, остававшимися внутри или недалеко от улья, и канками-солдатами, приносивших еду в муравейник и защищавших как производителей, так и королеву. Юная королева обычно была не больше солдат, которые были слегка меньше производителей пищи, но имели огромные клешни. Как только дела налаживались, созревшая королева постоянно оставалась в своем гнезде в большой, центральной комнате улья, где она постоянно ела, пока не достигала полной зрелости, вырастая при этом в три раза по сравнению со своими первоначальными габаритами. Тогда она начинала откладывать яйца, от двадцати до пятидесяти за раз, и продолжала откладывать их до самой смерти, становясь только машиной для воспроизведения потомства.

Производители пищи кормили подростающий молодняк зеленым медом, который они вырабатывали в больших продолговатых мешках, размером с дыню и покрытых плотной мембраной, которые вырастали на их брюшке. Мед канка был очень сладким и питательным, и считался основным источником пищи в городах и деревнях Атхаса, одна из причин, почему канки разводились пастухами в пустых землях. Канки, выращеные таким способом, обычно также служили и вьючными животными, и их можно было продать за хорошую цену на городских рынках. Пастухи продавали и их экзоскелеты, которые использовались для производства недорогого оружия. Это оружие было не так плохо, но не слишком прочно, легко ломалось и его небходимо было часто менять. По всем этим причинам канки были важнейшей частью экономики Атхаса.

С другой стороны дикие канки, обычно не слишком агрессивные, могли быть очень опасны, когда основывали новый улей. Со своей юной созревшей королевой, находящейся вне улья и беззащитной, канки-солдаты становились очень агрессивными, и нападали на все, что появлялось радом с их стадом. У канков было много естественных врагов, таких как драки, эрдлу, птерраксы, три-крины и особенно антлоиды, которые любили забираться в их ульи прожорливыми толпами. В результате канки-солдаты всегда атаковали врагов вместе, пока рабочие собрались вокруг королевы и защищали ее своими телами. Если люди случайно оказывались на пути передвигающегося стада канков, те нападали и на людей, и могучие клешни солдат могли не только разрывать мясо и ломать руки или ноги, но и впрыскивать парализующий яд.

Канки не охотились на людей или гуманоидов, но если кто-нибудь, укушенный канком, падал и, парализованный, лежал без движения, солдат-канк мог решить, что это еда и приволочь его тело в стадо, где его и съедали. Канки двигались не слишком быстро и ели на ходу, в свое удовольствие. Быть парализованным и съеденным живыми канками было еще то удовольствие, особенно учитывая, что процесс мог длиться часами, если стадо было невелико. Риана подумала, что это не самое приятное будущее.

Канки плохо видели и не воспринимали никаких запахов, но зато они очень хорошо ощущали движение и улавливали малейшие колебания почвы. Легкие шаги по песку они обнаруживали в сотнях ярдов он себя. Халфлинги, которые могли двигаться по пустыне практически нелышно, могли приблизиться к канку на несколько ярдов и остаться им незамеченными, но Риана знала, что даже с ее подготовкой виличчи, она никогда не сможет так неслышно ступать. Эти канки узнают о них когда они будут самое меньшее в двух сотнях ярдов и немедленно переполошатся.

— Возможно тебе лучше подождать здесь, — сказал Сорак, жестом показывая ей оставаться на месте.

— И разрешить тебе остаться одному против их всех, — сказала она, хотя как раз сейчас ей совсем не хотелось подходить к ним.

— Это не я буду против них, а Скрич, — сказал Сорак. — И если окажется, что Скрич не в состоянии справиться с ними, помни, что я могу бежать намного быстрее тебя.

— С этим я не спорю, — сказала Риана. — Но если они окажутся достаточно близко, у тебя может не оказаться времени для бегства.

— Вот почему я собираюсь держаться подальше от них, пока мы не узнаем, отвечают ли они Скричу. Племя очень сильно, но не слишком любит спасаться бегством, даже если необходимо. Если мы разделимся, опиши широкий круг и иди на восток. Путешественник легко найдет тебя по следам.

Он пошел к стаду ровным шагом, плащ за его плечами раздувался под порывами ветра пустыни.

— Удачи! — сказала она ему вслед. — Будь осторожен!

Пока он шел к стаду, канки начали действовать как защищающаяся армия. Солдаты выдвинулись вперед и встали между Сораком и производителями пищи, которые в свою очередь окружили свою созревшую королеву. Они начали быстро постукивать своими жвалами, предупреждая чужака, звук при этом был такой, как будто ребенок стучит палкой по забору, только намного громче.

Сорак пошел медленее, когда подошел к ним. Риана заметила, что его осанка слегка изменилась и поняла, что Скрич вышел наружу. Она уже видела его раньше и легко распознала изменения, хотя большинство людей не заметили бы в эльфлинге никаких перемен. Движения стали чуть-чуть другие, и тело слегка изогнулось, вот и все. Но для опытного глаза Рианы, Сорак начал двигаться примерно так, как это делают животные. Его походка стала более плавной, поступь легче, все тело стало изгибаться при ходьбе, он скорее не шел, а крался. В его движениях появилось что-то кошачье, а потом его осанка изменилась и сильно изменилась.

Когда Скрич приблизился к канкам-солдатам, он стал двигаться рывками и толчками, согнулся, держа локти далеко от боков, руки вытянулись вперед, он почти уперся ими в землю. Он стал размахивать руками вверх и вниз, оставаясь в этой странной, очень неудобной позе, и Риана несколько секунд глядела на него, совершенно озадаченная тем, что он делает. Было такое ощущение, что он выполняет фигуры странного ритуального танца. Как если бы он пытался имитировать походку паука или, скорее… и тут она сообразила. Скрич имитировал поведение канака. Она слышала смешные звуки, выходившие из его горла, и осознала, что он пытается повторить, насколько ему позволяет анатомия эльфлинга, звуки, издаваемые жвалами канка.

Канки-солдаты, до этого быстро бежавшие к нему, внезапно остановились, заколебавшись. Скрич тоже остановился. Риана видела, как большие головы солдат озадаченно заходили вперед и назад. Она задержала дыхание, глядя на их крайнее изумление.

Канки были смущены так как им повстречалось что-то, что не было канком, но двигалось как канк. Звуки, исходившие изо рта этого странного сущестав не были теми звуками, которые они издавали сами, но очень похожи, и к тому же это был не быстрый сигнал вызова, а спокойный знак узнавания.

Риана увидела, как несколько канков-солдат резко бросились вперед, потом остановились и попятились. Скрич остался там, где он и был. Она смотрела, как он поднимает и опускает ноги, вверх и вниз, вверх и вниз, повторяя одни и те же движения в странном, рваном ритме, как будто танцуя танец с притопываниями и прихлопываниями, его руки и ноги одновременно дергались и подрагивали. Она вообще не понимала, что он делает, но это выглядело прелестно и удивительно. Потом, пока она смотрела в полном обалдении, несколько канков-солдат начали делать похожие движения, двигая своими многосуставчатыми ногами последовательно вверх и вниз, как если бы они бежали на месте. На этот раз они имитировали Скрича.

Один из них сделал серию смешных притоптываний, и остановился. Затем Скрич сделал свою серия притоптываний, немного других, и остановился. Затем несколько канков по очереди повторили этот забавный танец, и каждый раз Скрич повторял их движения, добавляя свои па.

Пока она смотрела, полностью захваченная этой пантомимой, Риана внезапно поняла, что они делают. Да они попросту разговаривают колебаниями, создаваемыми ударами их ног по земле. Она припомнила, как выращенные пастухами канки делали похожие движения на звериных рынках в Тире, и тогда она решила, что животные просто устали стоять без движения в своих тесных загонах, но теперь она поняла, что они разговаривали друг с другом. Скрич и канки-солдаты вели переговоры!

Пока она смотрела, агрессивность канков-солдат куда-то исчезла. Исчезли быстрые, грохочущие удары жвал, которыми они обменивались между собой, некоторые из них отвернулись от Скича и отправились обратно к производителям пищи и созревшей королеве. Те же, которые остались, отвернулись от Скрича, уставились друг на друга и начали свой танец с притоптываниями. Они говорят между собой, с восхищением поняла Риана.

Она не была уверена, что другие люди видели раньше такой способ общения между животными. Канков можно было контролировать псионически, и выращенных пастухами канков можно было натренировать так, чтобы они понимали команды, но никто и никогда не разговаривал с ними.

Спустя какое-то время несколько солдат, которые вернулись к созревшей королеве, привели одного из производителей пищи. Риана могла отличить его даже на расстоянии, потому что он был немного больше солдат, с более широким и округлым брюшком. Опять повторилась пантомима с притоптыванями, а потом Скрич повернулся и пошел по направлению к ней. Производитель пищи пошел за ним, подобно домашнему животному, которое покорно идет за хозяином, а остальные канки вернулись к своей королеве. Риана никогда не видела ничего, похожего на это. Она видела раньше, как Скрич общается с животными, но не с канками или похожих на них существами. Пока Скрич шел к ней, его походка слегка изменилась, и уже Сорак подошел к ней, улыбаясь во весь рот, канк-производитель пищи следовал за ним по пятам.

— Твой жеребец ждет, моя леди, — сказал он с лукавым поклоном.

— Если бы я не видела всю эту сцену своими глазами, я бы никогда не поверила в нее, — ответила она, изумленно покачивая головой. — Что Скрич…сказал им?

— А, это, — сказал Сорак, — он более или менее объяснил им, что у него с собой юная созревшая королева, но нет производителей пищи, чтобы заботиться о ней. Канки не общаются тем же способом, как мы это делаем, но, в сущности, это было то, что обсуждалось.

— И они просто отдали ему одного из производителей пищи? — спросила потрясенная Риана.

— Ну, «отдали» не совсем правильное слово, — сказал он. — Канки-солдаты обязаны защищать созревшую королеву, это инстинкт. И точно так же производители пищи обязаны заботиться о них. Они решили, что Скрич их товарищ, канк-солдат, хотя и немного странный, будь уверена, и хотя их основной рефлекс требует от них защищать свою собственную королеву, мысль о том, что есть другая королева, у которой есть только один канк-солдат и совсем нет производителей пищи, показалась им неправильной. В колонии с двумя королевами солдаты и производители пищи делятся таким образом, чтобы обе королевы получали нужные им заботу и защиту, и когда юная королева начинает взрослеть, колония делится, как это и произошло, и некоторые из них отправились с юной королевой строить новый улей. На ситуацию, которую нарисовал им Скрич, они могли отреагировать только одним единственным образом, их защитный инстинкт не дал им поступить иначе. Но в то же самое время, так как их стадо очень маленькое, тот же инстинкт требовал, чтобы все солдаты остались с королевой. У второй королевы, то есть у тебя, уже есть один солдат, то есть Скрич, но нет производителей пищи, вот так один производитель пищи и пришел к нам, чтобы помочь начать строить наш собственный улей.

Она просто уставилась на него, потом взглянула на канка, который тершеливо ждал за ним, потом снова на него. — Но я не созревшая королева, — сказала она. — А ты не канк-солдат.

Сорак пожал плечами. — Этот парень думает о нас именно так, — сказал он.

Она нервно облизала губы, потом опять уставилась на канка. — Но я не могу имитировать канка, как это делает Скрич, — ответила он. — Канк уже может видеть разницу.

— На самом деле он не слишком много видит, — сказал Сорак. — У канков вообще слабое зрение, а у производителей пищи в особенности. Кроме того, это вообще не имеет значения. Канк уже принял нас, как своих товарищей. Он уже связан с нами узами, на всю жизнь. Канки не гадают дважды и не передумывают. Они не слишком сообразительны.

— То есть он не повредит мне? — спросила Риана, по прежнему сомневаясь.

— Этот канк никогда не нанесет тебе ни малейшей обиды, — сказал Сорак. — Он думает, что ты созревшая королева. А за все годы эволюции канка, производители пищи делают только одно — заботятся о созревшей королеве, то есть о тебе.

— Что ты имеешь в виду, заботиться обо мне?

— Обеспечивать тебя едой, — сказал Сорак, указывая на вытянутые, покрытые мембраной мешки, покрывавшие брюшко животного. — Теперь ты можешь ехать всю дорогу до Нибеная и пить мед канка столько, сколько ты захочешь. — Он поднес кончики пальцев ко лбу и склонил свою голову, приветствуя ее. — Это самое меньшее, что я могу сделать для убийцы этого кошмарного тракса.

Риана улыбнулась. Но она все еще смотрела на канка с опасением. — Созревшие королевы не ездят на производителях пищи, — сказала она. — Разрешит ли он влезть на него?

— Производители пищи не спрашивают своих королев, они просто служат им, — сказал Сорак. — Кроме того, пока мы будем ехать, Скрич установит псионический контакт с этим канком. Было бы опасно даже пытаться сделать это со всеми ними, осбенно учитывая, что солдаты были очень возбуждены, но управление этим одним канком не представляет ни малейшей проблемы. Он не только будет ручным, как если бы вырос в пастушьем стаде, но и будет иметь тесную связь с нами.

Он подошел к канку и несколько раз тихонько шлепнул по хитиновой груди. Животное покорно легло на землю и Сорак протянул свою руку к Риана. Та неуверенно взглянула на жвалы канка, меньшие по размеру чем у солдат, но не менее устрашающие на вид, потом поставила одну свою ногу на край его панциря, перенесла вторую через его спину и уселась. Сорак взобрался на канка и сел позади нее. Округлый панцирь канка представлял твердое, гладкое, даже слегка скользкое седло, но расслабившись и распределив свой вес между округлыми чешуйками спины канка, Риана уселась достаточно удобно. Канк поднялся на ноги и побежал вперед, направляясь прямо на восток по диагонали от своего старого стада.

Его ровный аллюр был замечательно плавным, он только слегка покачивался на ходу, и Риана мгновенно привыкла к нему. Да, это было совсем другой вид путешествия через пустыню. Помимо всего прочего, это уменьшало опасности, которые могли им встретиться. Теперь их не могли ужалить змеи, на которые они могли бы наступить даже не заметив их, и глубинные черви тоже больше не грозили им. Редко какой глубинный червь был достаточно велик, чтобы проглотить канка целиком, но в любом случае они не ели канков. Глубинные черви не могли переварить этих гигантов, бронированных муравьев пустыни. Канки были крайне чувствительны к малейшим колебаниям почвы, что на корню убивало любую опасность от существ типа дюнного охотника, которые поджидали свои жертвы затаившись под песчаной поверхностью пустыни, хотя эта область пустых земель была, быть может, одним из самых опасных мест путыни, так как была покрыта низким кустарником, где было легко затаиться. Тем не менее канк мог почувствовать приближаюшуюся опасность задолго до того, как они бы узнали о ней.

Пока они продолжали свой постепенный спуск по слегка покатой местности, та стала постепенно изменяться вокруг них. Низкая растительность пустыни стала еще более редкой, все больше и больше стало пустых, обожженным солнцем мест. Небольшие рощицы деревьев пагафа также почти исчезли, а сами деревья стали меньше и более изогнуты к земле, чем те, что они видели раньше. Земля стало еще более плоской, без малейших пригорков, и пустыня, простиравшаяся перед ними, стала настолько печальной и безжизненной, что Риана сама почувствовала себя одинокой и незащищенной. Они были в самом сердце пустых земель, и Поющие Горы, поднимавшиеся позади их, казались очень, очень далекими.

Риану охватили беспокойные, мрачные предчувствия, пока они скакали по пустыне. На мили вперед, насколько она могла видеть, не было абсолютно ничего, взгляд безнадежно скользил по пустой земле. Город Тир остался далеко позади, в долине, и здесь не было никаких следов цивилизации. Само по себе это мало волновало Риану, но вот абсолютная пустота… Она выросла в Поющих Горах и никогда не была окружена цивилизацией. Однако был монастырь, ее единственный дом, были большие древние горные леса, которые заключали и ее и сестер в свои объятия. Здесь же, в пустых землях, она внезапно почувствовала себя как бы на дне огромного, умершего моря. Ничто из ее предыдущего опыта не подготовило ее к нервному потрясению, которое она испытывала видя так далеко…и не видя ничего.

Вокруг нее пустые земли уходили в бесконечность, где заканчивались смутной, едва различимой, неровной серой линией далеко на востоке. То, что она видела, могло быть только Горами Барьера, которые лежали по ту сторону пустых земель и за которыми находилась их цель, Нибенай. Весь этот путь, подумала она с неудовольствием. Весь этот путь. И нам придется пройти его…

Но пустыня вовсе не была пустой. Далеко от этого. Когда она оторвала взгляд от огромной пустоты далеко впереди них, она стала обращать внимание на пустыню вокруг себя, внимательно вглядываясь в землю перед собой. Эта была суровая, негостеприимная земля, но и она кишела жизнью, жизнью, которую она заметила только тогда, когда пристально вгляделась в нее.

То, что вообще что-то могло здесь расти, казалось чудом, но за многие годы здесь развились такие растения, которые были способны процветать даже здесь. Было уже не лето, приближался короткий и жестокий сезон дождей, и в ожидании его, дикие цветы пустыни начали цвести, чтобы быть способным забросить свои семена в почву в то короткое время, когда на поверхности будет немного воды. Эти цветы были, по большей части, очень малы и абссолютно не видимы даже на не слишком большом расстоянии, но вблизи они казались крошечными, но очень красивыми брызгами цвета пустыни. Редкие, стелящиеся побеги виноградной лозы цвели блестящими, лазорево-синими цветочками, а дикие пустынные лунноцветы покрылись круглыми желтыми соцветиями, которые, казалось, почти светятся. Приземистые кусты ложного агафари, которые не достигали в высоту и колена, зацвели маленькими гроздьями тонких, покрытых перьями розовых цветков, которые выглядели тонкими, как кристаллики льда, со множеством блестящих алых лепестков. Странствующие кусты, маленькие растения, не больше двух футов в высоту, выслали свои длинные, стелющиеся, волосатые побеги, которые собирали воду из утреннего воздуха и постоянно увеличиваясь, лезли по поверхности, пока не находили свою цель: пустую, свободную почву. Там оно пускали корни, и появлялось новое растение, а старое умирало. В предверии приближающейся весны странствующие кусты зацвели блестящими, оранжевыми, похожими на кустики цветами, которые дали им их имя.

На расстоянии пустыня казалась плоской и невыразительной, огромное, пустое и безжизненное место. Но вблизи она была по своему красива странной, волнующей красотой. Жесткие, редкие растения, растущие здесь, запасали воду надолго, их широко раскинувшиеся корни и колючее тело поддерживали жизнь во множестве грызунов и насекомых пустыни, которые, в свою очередь, были едой для рептилий, млекопитающихся и воздушных хищников типа острокрыла, которые парили над горячими песками. Это место совсем не походила на леса Поющих Гор, в которых Риана выросла, и хотя оно выглядело как другой мир, оно было по-своему прекрасно и полно жизни.

Они ехали уже долгое время, и все это время Сорак молчал. Так как он сидел позади нее на спине канка, Риана вначале решила, что он погрузился в беседу со своим внутренним племенем. Но он молчал чересчур долго, и Риана обернулась, чтобы посмотреть на него. Оказалось, что он просто сидит и внимательно смотрит вокруг. Выражение его лица выдавало внутреннюю тревогу и не было таким отстраненным и далеким, как в те моменты, когда он общался с другими своими личностями. Тем не менее он выглядел озабоченным.

— Я просто задумался, — сказал он, отвечая на ее взгляд, брошенный на него.

— О чем?

— Я чувствую себя здесь довольно странно. Я родился где-то здесь, в пустыне, и именно в ней я почти умер.

— Ты думаешь о своих родителях?

Он рассеянно кивнул. — Я спрашиваю себя, где они были и, если они еще живы, что с ними стало. Я спрашиваю себя, выбросили ли меня в пустыню по требованию племени, которое не приняло меня, или потому что моя мать отказалась от меня? Если дело в племени, разделила ли моя мать мою судьбу? А если она сама решилась на это, избавилась ли она от меня только для того, чтобы сохранить свой статус в племени? Я часто обдумываю это, но сегодня мои мысли что-то слишком мрачные. Это наверно пустыня. Она действует на меня странным образом.

— Да, я заметила, — сказала она. — Я тоже чувствую себя очень странно, хотя, конечно, и не так, как ты.

— А что ты чувствуешь? — спросил он.

Риана задумалась на мгновение, прежде чем ответить. — Ты знаешь, она заставила меня почувствовать себя очень маленькой, — сказала она наконец. — Пока мы не оказались здесь, я никогда не думала, что окажусь в таком огромном месте нашего мира, и о том, какие мы сами кажемся маленькими по сравнению с ним. Это очень волнующее, тревожное ощущение…вся эта безграничность и расстояние…и одновременно ты чувствуешь свое настоящее место в этом мире, в ходе вещей.

Сорак кивнул. — В Тире, когда я работал в игорном доме, пастухи пустыни часто приходили туда чтобы расслабиться после того, как они продавали своих животных торговцам на рынке. Они много говорили о пустых землях. Они говорили «Расстояние входит в твой глаз». Я никогда раньше не понимал, что они имели в виду. Город предлагал им много развлечений, там они могли вести намного более удобную и комфортабельную жизнь, но они никогда не оставались надолго. Они всегда возвращались в пустыню.

— В городе, говорили они, они чувствуют себя «взаперти». Расстояние пустыни входит в твой глаз. Ты привыкаешь к ее огромности, открытости, ты чувствуешь, что здесь есть место для тебя, здесь ты дышишь полной грудью. В городе слишком много народа, и ты становишься только частью толпы. А здесь ты ощущаешь самого себя, ты наедине с самим собой. — Он улыбнулся, — Или с нами, в моем случае. Тебе не нужно подстраиваться под сумашедший городской ритм. Твоя душа идет своим собственным шагом. Кроме того, когда слушаешь эту глубокую тишину, нарушаемую разве что слабыми вздохами ветра, открываются самые глубины твоего духа. При всех тех опасностях, которые можно найти здесь, пустыня для меня место чистоты и покоя.

Риана удивленно посмотрела на него. — Вот это речь, — сказала она. — Ты всегда так редко говоришь и рассказываешь о себе. Но ты, похоже, в душе…поэт. Бард не смог бы спеть лучше.

— Хм, возможно во мне есть что-то и от барда, — сказал Сорак. — А возможно, что моя кровь эльфинга бурлит, вернувшись в родную среду. — Он пожал плечами. — Что говорить? Я знаю, что чувствую себя странно довольным здесь. Леса Поющих Гор мой дом, однако здесь я чувствую себя так, как если бы очутился в месте, которому я принадлежу

— Возможно так оно и есть, — сказала она.

— Я на самом деле еще не знаю, так ли это, — ответил он. — Я знаю, что чувствую влечение к этим открытым пространствам и к тому спокойному одиночеству, которое они предлагают — конечно, не пойми меня так, что я не благодарен тебе за компанию — но в то же самое время я никогда не узнаю, чему я принадлежу, пока я не узнаю о своем прошлом.

Теперь они ехали в молчании, каждый из них думал о своем. Риана спрашивала себя, узнает ли Сорак когда либо о своем прошлом, а если и узнает, как это изменит его. Будет ли искать то племя, из которого он происходит, члены которого изгнали его? А если он и найдет их, что он будет делать? Когда Сорак наконец найдет загодочного адепта по имени Мудрец — если найдет — выполнит ли этот живущий отшельником волшебник его желание? Осквернители ищут загадочного сохранителя так же долго, как барды поют о нем песни. Сможет ли Сорак, не обладающий никакой магией, способной помочь ему в поиске, преуспеть там, где потерпели поражения могущественные короли-волшебники?

Интересно, подумала Риана, сколько времени потребуется Сораку на то, чтобы закончить свой поиск. Он решил открыть правду о своем рождении очень давно, столько времени, сколько она его знала, он никогда не сдастся легко. Она надеялась, что он сможет это сделать, ради него самого, и неважно, сколько времени займет их поиск. Это была не та жизнь, на которую она надеялась, когда она впервые осознала, что любит Сорака, но по меньшей мере они вместе, и близки так, насколько вообще возможно для них быть близкими друг другу. Ей хотелось бы большего, конечно, но она была удовлетворена и тем, что у нее есть.

Сорак, с другой стороны, не удовлетворится никогда, пока не найдет ответы на вопросы, которые терзают его с детства. До Нибеная еще далеко, и это только промежуточная цель их путешествия. Совершенно невозможно понять сейчас, куда заведет их дорога. Но, если подумать, куда-нибудь их дорога точно приведет. Они оба поклялись следовать Путем Друида и Дорогой Сохранителя, и хотя Риана и нарушила свой обет как монахиня-величчи, свою клятву сохранителя она будет хранить до тех пор, пока не умрет. Она и Сорак, два сохранителя, направлялись в область осквернителей, королевство, которым управлял Король-Тень. Ворота Нибеная легко откроются перед ними, но вот выйти из них будет намного сложнее.

Ехать на канке намного быстрее, чем идти пешком, и к полудню они уже достигли той точки, где караванная дорога, ведущая из Тир на юго-восток, пересекалась с их путем. Теперь ехать стало совсем просто, канк весело бежал по широкой, хорошо утоптанной дороге.

Наверх вышел Поэт и запел песню, которую обычно пели сестры, работая в монастыре. Риана присоединилась к нему, с удовольствием вспомнив старое время, и Поэт слегка изменил тембр голоса, их голоса слились в идеальной гармонии. Риана знала, что она была, в самом лучшем случае, весьма средняя певица, но голос Поэта был бесподобен. Сорак вообще не умел и не любил петь. Он был мрачен по натуре и не чувствовал свой голос так, как хотелось бы, но Поэт использовал тоже самое горло Сорака без всяких запретов и мрачных мыслей, его голос буквально парил над пустыней. Он был достаточно искуссен и для того, чтобы добиться гармонии их голосов, в результате они оба звучали просто великолепно и Риана почувствовала, как у ней на душе полегчало, пока она пела. Даже канк, казалось, оценил их усилия, его аллюр стал в точности соответствовать ритму их песни.

Когда они закончили, Риана даже рассмеялась, ее охватило радостное возбуждение. Пустыня уже не казалась ей таким безжизненным местом, она позабыла все свои тревоги, хотя бы ненадолго. В начале дня, ощутив огромность пустыни, простершейся перед ними, Риана просто испугалась ее — такой маленькой, одинокой и незначительной показалась она самой себе. Теперь же, увидев пустыню глазами Сорака и наполнив ее своей песней, она больше не чувствовала себя такой уж маленькой. Она разрешила себе вдохнуть сухой ветер пустыни и он наполнил ее спокойствием. Она почувствовала себя удивительно свободной и наслаждась широкими, открытыми пространствами пустых земель, и их безграничная перспектива больше не пугала ее, а скорее подбадривала. Возможно, что на нее просто накатил запоздалый эффект битвы с траксом, когда она стала лицом к лицу со своим страхом и победила его, возможно сыграла свою роль и плавное, убаюкивающее движение их канка, которое успокоило ее разыгравшиеся нервы, а возможно это было удовольствие от пения, а скорее всего все это вместе — или что-нибудь еще, совершенно непонятное. Но она победила пустыню, а пустыня ее. Она заключила мир с ней и с самой собой.

Когда темное солнце начало опускаться за горизонт, вдали они увидели оазиз, обозначенный высокими и стройными пальмами пустыни и большими, раскидистыми деревьями пагафа с широкими, величественными кронами — полными и сочными, так как у дерева было много воды — их силуэты темнели в оранжевом небе. Они приближались к Серебряному Источнику.

— В оазисе мы будем не одни, — сказал Сорак.

Она взглянула на него, подняв брови.

Он улыбнулся и показал на дорогу перед ними. — Опять ты погрузилась в свои мысли и не смотришь кругом. Совсем недавно здесь прошел караван. След еще свежий.

— Не очень-то честно с твоей стороны ругать меня за то, что я не заметила такие вещи, — сказала она, — так как ты можешь отдаться своим мыслям на любое время, а Наблюдатель не пропустит ничего.

— Верно, — сказал Сорак. — Действительно, это нечестно с моей стороны. Извини.

— Было бы неплохо увидеть других людей, — сказала она. — В караване должны быть запасы еды, и мы сможем обменять мед нашего канака на нужную нам провизию.

— Я больше заинтересован в том, чтобы услышать новости из Нибеная, — сказал Сорак.

— Но этот караван на дороге, ведущей из Тира, — сказала Риана.

— А может быть, что он вышел из Алтарука, то есть он идет в Галг. В любом случае, торговые дома имеют очень широкие интересы по всему миру, и их караваны странствуют повсюду. Не сомневаюсь, что у них есть самые последние новости из всех городов.

Пока солнце садилось, они подъехали ближе, так что стали слышны звуки музыки, доносящейся из оазиса, и заодно они ощутили запах готовящегося мяса. Их жеребец побежал быстрее, так как ощутил недалеко от себя выращенных пастухами канков, которые обычно использовались в караванах для перевозки грузов. Когда канк добавил прыти, Риана вспомнила, что Сорак говорил о канках как о «медленно-движущихся» созданиях. Возможно так и было для эльфлинга, который мог мчаться как ветер, но сама Риана была очень довольна тем, что осталась позади, пока Скрич общался с дикими канками-солдатами. Она никогда не смогла бы убежать от них, если бы они напали на нее.

Вскоре они могли уже различить силуэты людей, ходивших по лагерю и увидеть пламя их лагерных костров. Когда они были уже совсем близко, перед ними выросли наемники, нанятые для охраны самого каравана и его дорогостоящего груза. Они были очень встревожены и не без причины. Из всего, что они знали, Сорак и Риана могли оказаться разведчиками бандитской группы, задумавшей ограбить караван. Все хорошо знали, что банды мародеров стараются внедрить в караваны своих людей под видом одиноких паломников или путешественников. На самом деле Сорак как раз разоблачил такой заговор в Тире, и спас один из караванов большого торгового дома, которого поджидала в засаде банда мародеров из Гор Мекилота. Странствующие кланы эльфов тоже были печально известны тем, что время от времени нападали на караваны, так что наемники должны были держать ухо востро, чтобы не дать никому из них не малейших шансов.

— Остановитесь где стоите и назовите себя, — выкрикнул один из наемников, когда они подощли поближе.

Сорак остановил канка и ответил, — Мы просто два паломника по дороге в Нибенай.

— Сойдите на землю и подойдите ко мне, — сказал наемник. Остальные стояли, держа оружие наготове и готовые напасть, если заметят малейший намек на предательство.

Риана обратила внимание, что они широко рассредоточились по местности и не спускали глаз не только с них, но с дороги за ними и заодно со всех окрестностей, на тот случай, если их появление означает подготовку к атаке группы бандитов. Эти люди хорошо знают свое дело, невольно подумала она, но это было ясно заранее. Богатые торговые дома могли позволить себе нанять самых лучших воинов. Само существование таких домов зависело от караванной торговли, и они не знали, что такое экономия, когда думали об их защите.

Караваны делились на две большие группы: быстро-движущиеся и медленно-движущиеся. Преимущество быстро-движущегося каравана, типа этого, было в том, что путешествие занимало меньше времени, и поэтому было более выгодно. Места в караване продавались пассажирам, путешествующим из одного города в другой, и в стоимость поездки обычно входила аренда прирученного канка для езды, плюс еда и вода на всю дорогу. Были и места первого класса, которые предлагали намного более комфортабельную поездку за намного большие деньги, естественно. Зато медленно-движущиеся караваны брали намного больше груза, и так как из-за своей неторопливости были больше уязвимы для атак бандитов, они использовали огромные, бронированные повозки, которые тянули ящерицы-мекилоты. В результате за исключение наемных охранников и погонщиков, все остальные постоянно находились внутри этих огромных крепостей на колесах. Такая практика имела как преимущества, так и недостатки. Это были медленное и ленивое путешествие, пассажиры практически не выходили из повозок. Внутри этих повозок сразу становилось ужасно жарко, несмотря на открытые для вентиляции отверстия, и зачастую те, чьи ноздри не могли выносить слишком специфических запахов, были просто не в состоянии находиться достаточно долго в этих закрытых помещениях. Мекилоты были огромными, неторопливыми созданиями, которых было нелегко остановить и еще труднее заставить начать двигаться, так что погонщики не любили останавливаться, и перерывы на отдых были очень и очень редки. Гигантов-мекилотов было не так просто контролировать. Даже их погонщики-псионики могли лишиться части руки или ноги, если беззаботно оказывались в пределах досягаемости длинного языка мекилота. В результате большинство путешественников предпочитало покупать места в быстро-движущихся караванах, хотя это и означало определенный риск во время пути.

Когда Сорак и Риана подошли к капитану наемников, они сумели получше рассмотреть всю его команду, а наемники получше рассмотрели их. Это была смешанная группа, составленная в основном из людей, хотя было и несколько полукровок. Все они были хорошо вооружены, от них веяло силой и здоровьем. Риана знала, однако, что здесь находятся далеко не все наемники. Некоторые, безусловно, стояли в пикетах по границам оазиса, другие охраняли товары каравана от пассажиров со слишком ловкими пальцами или отдыхали в лагере.

Это был большой караван, состоявший не только из длинной вереницы тяжело-нагруженных вьючных канков и тех, которых использовали для езды, но и из легких, частично открытых повозок, которые тащили запряженные канки. Это означало, что с караваном путешествуют несколько важных персон.

Когда Риана более внимательно оглядела лагерь, разбитый в оазисе, она удостоверилась в своих подозрениях, когда заметила несколько больших, комфортабельных шатров, разбитых под пальмами, и несколько стражников, охраняющих их. Пока она разглядывала эти шатры, человек, одетый в плащ вышел из одного из них, посмотрел в их направлении и пошел к ним неторопливым шагом. Несколько стражников составляло его эскорт.

— У тебя очень симпатичный меч, паломник, — сказал капитан наемников, внимательно оглядев Сорака.

— Даже паломник должен уметь защитить себя, — ответил Сорак.

Капитан наемников, опять взглянув на меч, сказал, — Мне кажется, что это чересчур хорошая защита. Судя по форме ножен, это совершенно необычный меч.

Так оно и есть, подумала Риана, и если бы капитан был эльфом, а не человеком, он немедленно распознал бы Гальдру, легендарный меч старинных эльфийских королей.

— Могу я увидеть его? — спросил капитан.

Сорак протянул руку к рукоятке, но немного заколебался, когда увидел, что остальные наемники напряглись. Медленно, не торопясь, он вытащил Гальдру из ножен. Его вид его произвел обычную реакцию среди наемников.

— Сталь! — воскликнул капитан, уставившись на искуссно украшенный клинок. — Да этот меч стоит целое состояние. Как такое возможно, что простой паломник носит такой меч?

— Это подарок от очень мудрого старого друга, — ответил Сорак.

— Неужели? И кто же этот друг?

— Госпожа Варанна, аббатисса монастыря виличчи.

И это вызвало оживленную реакцию наемников, они стали быстро и оживленно шептаться между собой.

— Молчать! — скомандовал капитан, и все немедленно подчинились. Он снова взглянул на Сорака. — Виличчи — женский орден, — сказал он. — Хорошо известно, что монахини не пускают мужчин в свой монастырь.

— И тем не менее Сорак вырос там, — сказала Риана.

— Сорак? — Одетый в плащ человек вышел из-за спины капитана. Его охранники положили руки на рукоятки своих обсидиановых мечей, но не вытащили их. — Я знаю это имя. Не ты ли предупредил о готовящейся атаке на последний караван из Тира?

— Я, — сказал Сорак.

— Может быть он хочет что-то выиграть, называя себя так, поди знай, правда это или нет, — сказал капитан. — Как мы может проверить, что он не врет?

— Есть очень хороший путь, — ответил человек в плаще. — Не будешь ли ты так любезен и поднимешь капюшон твоего плаща?

Сорак опустил меч в ножны и сделал то, о чем его попросили. Увидев черты его лица и заостренные уши, стражники опать не смогли удержаться и оживленный шепеток побежал среди них.

— Эльф! — сказал один из них.

— Нет, он недостаточно высок, — ответил другой.

— Тогда полуэльф.

— Нет, — сказал человек в плаще. — Он эльфлинг.

— Эльфлинг? — спросил нахмурившийся капитан.

— Частично эльф, частично халфлинг, — объяснил одетый в плащ.

— Но, милорд, этого не бывает, — запротестовал капитан. — Все знают, что эльфы и халфлинги смертельные враги.

— И тем не менее, это правда, — сказал человек в плаще. — И он тот, кем он себя называет. Я уже встречался с ним, раньше.

— А, вы были в Хрустальном Пауке, — сказал Сорак, внезапно припомнив этого человека.

— И много проиграл, насколько я помню, — сказал с улыбкой человек в плаще. — Но мои потери были бы намного больше, если бы ты не разоблачил шулера, который обманывал меня. Ничего удивительного, что ты не вспомнил меня сразу, там было много народу. Тебя, с другой стороны, трудно забыть. — Он повернулся к капитану наемников. — Эльфлинг — друг торговых домов, Капитан. Кроме того, как бы я не уважал твое боевое искусство, тебе лучше не пытаться скрестить с ним свой клинок. Я видел его в деле. На самом деле, всей твоей роте было бы очень нелегко справиться с этими двумя, или ты не обратил внимание, что его товарищ — монахиня-виличчи?

Капитан, который до этого не спускал глаз с Сорака, вгляделся в Риану. — О, прошу прощения, миледи, — сказал он, слегка склоняя голову в уважительном поклоне. — И твоего, эльфлинг. Если Лорд Энке ручается за тебя, мой меч к твоим услугам. Разреши мне лично проводить тебя в лагерь. — Он щелкнул пальцами. — Присмотрите за канком.

Один из наемников поторопился выполнить его приказание, но Сорак поймал его за руку, когда тот проходил мимо. — Я бы не делал этого, если бы был на твоем месте, — сказал он.

— Я сумею справиться с глупой тварью, — уверенно сказал наемник, осводился и подошел к канку. И немедленно отпрыгнул от него с криком изумления, едва не оставшись без руки, когда канк попытался достать его своими огромными клешнями.

— Я же предупреждал тебя, — сказал Сорак. — Канк дикий.

— Дикий? — потрясенно переспросил наемник.

Сорак дал возможность Скричу на мгновение выйти наружу, и тот подал псионическую команду канку присоединиться к другим канкам каравана. Когда большое насекомое отправилось к своим прирученным собратьям, Сорак опять занял свое место и сказал, — Присмотри только, чтобы у него было достаточно еды. Да, и посоветуй погонщикам держаться от него подальше.

— Ты полон сюрпризов, — сказал Лорд Энке. — Пошли. Я приглашаю тебя в свой шатер. И, конечно, я приглашаю и вас, монахиня.

— Вы из Дома Энке, я полагаю? — спросил Сорак.

— Я и есть Дом Энке, — ответил их хозин, когда они шли к его шатру, сопровождаемые двумя наемниками и капитаном. — Мой отец, Лорд Энке Старший, патриарх нашего дома, но он уже стар и не в состоянии вести дело. Я занимаюсь всеми делами дома уже два года, и, кстати, у меня была небольшая доля в товарах того каравана, который ты спас от мародеров. Я не слышал об этом, пока не повстречал тебя в Хрустальном Пауке. Потом мне бы хотелось показать тебе свою признательность, но ты уже уехал из города. Да-а, твой отъезд получился весьма шумным, должен я добавить.

— Шумным? — спросил Сорак.

— Все только и говорят о том, как ты разрушил план темпларов захватить власть в городе. Тебя еще долго не забудут в Тире. Любой расскажет о Сораке, кочевнике, и еще добавит, что он твой лучший друг. Я думаю, что ты положил начало легенде.

— Значит вы уехали из Тира после нас, — сказала Риана, нахмурившись. — Как так получилось, что караван обогнал нас, да еще по более длинной дороге?

— Потому что караван вышел не из Тира, — сказал Лорд Энке. — Он вышел из Галга, прошел через Алтарук и теперь он по дороге в Урик. Я поскакал вперед вместе с частью роты наемников, чтобы повстречать его у источника, Вы уже видели мои экипажи. Я сам спроектировал их. Они очень легки и могут ехать очень быстро. А в наше время надо ездить очень быстро, если хочешь обогнать конкурентов.

— У вас бизнес в Урике? — спросил Сорак. — Разве это сейчас не опасно?

— Ты имеешь в виду, что Король Хуману точит зубы на Тир? — Лорд Энке пренебрежительно повел рукой. — Торговые дома вне политики. И Хуману не может позволить политическим соображениям мешать торговле. Его экономика опирается на наши дома. У нас, в торговой гильдии, есть одна добрая старая пословица: «Рано или поздно, любой делает бизнес с любым.» Торговые дома процветают даже во время войны. В некотором смысле мы сильнее любого короля-волшебника. Естественно, это должно остаться между нами.

Пока они шли через лагерь, народ, собравшийся около костров с готовящейся едой, поворачивался и глядел на них во все глаза. Красивый, молодой Лорд Энке, в его прекрасном, украшенном вышивкой плаще представлял из себя импозантное зрелище, но Риана понимала, что именно она и Сорак привлекали всеобщее внимание. Большинство из тех, кто собрался вокруг костров, были служащие торгового дома, ветераны-наемники или погонщики канков, но попадались и путешественники, купившие себе места в караване, и встреча в пустыне с другими путешественниками, а особенно с двумя людьми, едущими одни, без каравана, была не самым частым событием.

Риана, со своей стороны, старалась не обращать внимания на их надоедливые взгляды. Она сморщила свой нос, ощутив запах поджаренного мяса, доносившийся от вертелов, протянутым над каждым костром. Но, одновременно, она с удивлением обнаружила, что этот отвратительный запах пробудил ее собственный аппетит.

Наконец они дошли до роскошного шатра Лорда Энке, который был больше, чем некоторые дома в трущобах Тира, и один из стражников открыл им входной клапан. Внутренняя часть шатра был разделена на две комнаты, отделенные друг от друга красивым ковром, висевшим между ними. Они оказались в комнате со столом, несколькими стульями, лампами, принадлежностями для письма и множеством свитков.

— Мое походное бюро, как оно есть, — объяснил Энке, приглашая их в большую по размеру заднюю комнату шатра. Он откинул ковер. — Пожалуйста, устраивайтесь и чувствуйте себя как дома. Мы собираемся обедать. Сделайте мне одолжение, присоединитесь к нам.

Когда Сорак и Риана проскользнули под ковром, который Энке откинул в сторону, они оба остановились и с изумлением уставились на то, что ожидало их. Задняя комната шатра была намного больше, чем передняя, пол в ней была покрыт прекрасным толстым ковром из Драя, замечательно сделанным. Несколько зажженых медных подвечников, расположенных вокруг комнаты, давали теплый, уютный свет, дым из них закручивался колечками и выходил через отверстие в крыше шатра. Сладкий, острый запах горящих листьев лунноцвета, выходивший из подсвечников, не только освежал воздух внутри шатра, но также прогонял надоедливых насекомых. Красивые и удобные подушки были разбросаны вокруг длинного, низкого стола, стоявшего в центре комнаты. Стол возвышался только на фут над полом шатра и был весь уставлен посудой, которая могла соперничать с посудой любого из королей-волшебников. На нем было несколько бутылок вина, графинов с водой, кувшинчиков с медом канка, и горшечков с дымящимся горячим чаем, сделанном из растений пустыни. Ясное дело, Лорд Энке любил путешествовать не только быстро, но и с удобством. Однако их внимание привлекло не богатство шатра, но люди, которые находились в нем. Они сидели на подушках вокруг стола, двое мужчин и одна женщина.

Один из мужчин был намного старше остальных, с длинными седыми волосами и еще более длинной, хотя и хорошо ухоженной бородой. Его лицо было худым и высохшим, но в его блестящих голубых глазах еще светилась энергия и настороженность. Он был одет не менее роскошно, чем сам Энке, хотя и более скромно, а его голову украшал тонкий серебряный обруч для поддержания волос, украшенный знаками Дома Энке.

Другой человек был намного моложе, возможно едва за двадцать, с раскошными темными волосами, спускавшимися ниже плечей, с небольшой, хорошо расчесанной узкой черной бородой и усами, которыми он, без сомнения, обзавелся только для того, чтобы выглядеть старше. Куртка из кожи эрдлу едва прикрывала его мускулистую грудь, а мускулы на его руках могли бы сделать честь любому стражнику, на нем были полосатые бриджи из кожи кирра и высокие сапоги. Его осанка и украшения выдавали юношу из благородной семьи, что и подчеркивал украшенный драгоценностями кинжал, висевший на поясе.

Но самой необычной из всех троих была женщина. Она была еще молода, примерно ровестница Риане, и очень красива, с длинными прекрасными белыми волосами, ниспадавшими ей на плечи. Ее глаза были рокового синего цвета, а с красотой ее лица могло соревноваться только совершенство ее тела. Ее грудь поддерживала красивая голубая шелковая повязка с изысканными серебряными вставками, на ней была юбка, спускавшаяся ниже ее полных бедер, с глубокими разрезами с каждой стороны, дававшая максимальную свободу в движениях и заодно открывавшая ее длинные, совершенные ноги. На ее голых, чистых ногах не было никаких мозолей, а на ее нежные лодыжки были надеты золотые браслеты, как, впрочем, и на ее руки и запястья.

— Сегодня ночью у нас гости, мои друзья, — сказал Лорд Энке, — которых я пригласил к нашему скромному обеду. Позвольте представить вам Сорака Кочевника, о котором я уже рассказывал вам, и его подругу, Монахиню… о простите, миледи, но я как дурак забыл спросить ваше имя.

— Риана.

— Монахиню Риану, — сказал Энке, слегка кланяясь ей. — Мои извинения. Разрешите представить вам Лиануса, Главного Бухгалтера Дома Энке, — более старый мужчина кивнул им, пока Энке представлял его, — Виконта Ториана, члена знатнейшей семьи Галга, — темноволосый молодой человек ответил на их поклон едва заметным наклоном головы, — и последнюю, но не менее значительную, Ее Высочество Принцессу Коранну, младшую дочь самой младшей Королевы-Консорта Его Высочайшего Королевского Величества Короля-Тени Нибеная.

 

Четвертая Глава

Собравшаяся за столом компания очень впечатляла, но от последнего представления у Рианы захватило дух. Принцесса из Нибеная, дочь короля-волшебника, путешествующая с торговым караваном! Это было что-то абсолютно неслыханное. Члены королевских домов Атхаса редко покидали свои роскошные и хорошо защищенные дворцы, еще реже свои города, и найти этот деликатный, изысканный побег благородного дерева в караване, пересекающим самое сердце пустых земель Атхаса…такого не было никогда. Ее присутствие здесь было не только чем-то из рук вон выходящим, но и нарушало все традиции, и Риана даже не могла себе представить причину, по которой принцесса была здесь, и, самое главное, каким образом ее семья разрешила ей сделать такое.

— Пожалуйста, садитесь и присоединяйтесь к нам, — сказал Лорд Энке.

Риана была абсолютно потрясена и удивлена, и она уже почти приняла приглашение, но тут заговорил Сорак и разрушил волшебство.

— Я искренне прошу у вас прощение, Лорд Энке. Я не хочу вас обидеть, вы проявили к нам неслыханное гостепреимство, но мои клятвы мешают мне преломить хлеб с осквернителями. — Он не глядел на принцессу, но всем присутствующим было ясно, что он имел в виду именно ее.

Риана затаила дыхание. Ее собственные клятвы, естественно, тоже запрещали ей принимать гостепреимство осквернителя, хотя она тут же напомнила себе, что однажды она уже нарушила свои клятвы, уйдя из монастыря без разрешения Госпожи Варанны. Сорак никогда не давал клятв виличчи, но поклялся следовать Путем Друида и Дорогой Сохранения, а эти клятвы Риана решила не нарушать. Тем не менее, сказав такое вслух, Сорак нанес невообразимое оскорбление Королевскому Дому Нибеная. Такие оскорбления не прощают.

К ее удивлению Виконт Ториан только хихикнул. — Да, эльфлинг нервничает — и я понимаю его.

Конечно, подумала Риана, это не его дом оскорбили. Благородные семьи Галга, как и большинства других городов, были простыми аристократами, не королями, и если кто-нибудь из них и обучался или пытался практиковать магию осквернения, они очень хорошо умели хранить свои секреты. Она взглянула на принцессу, ожидая ее ответ, естественно полный ярости и гнева, с требованием вырвать изо рта Сорака его зловредный язык, а то и вообще его убить. Но принцесса своим ответом поразила ее намного больше.

— Лорд Энке слишком хорошо знает лабиринты дипломатии и социальных отношений, чтобы сделать такой просчет, как приглашение последователей Пути преломить хлеб с осквернителями, — спокойно сказала она, ее серебряный голосок был не менее приятен, чем ее прекрасная, открытая одежда. — Вы, без сомнения, теряетесь в догадках, что Принцесса, дочь Короля-Тени Нибеная, делает здесь, в караване, в глубине пустыни. Я была выслана, выслана из моей родной страны за то, что нанесла глубочайшее оскорбление своей семье, дав клятву следовать Путем Друида. Так что вы не нарушите никаких клятв, сидя со мной за одним столом. Я, как и вы, сохранитель.

— Вы? — сказала Риана. — Но вы же дочь короля-волшебника! Разве это возможно?

— Моя мать дала мне жизнь когда сама была совсем юной, — ответила Принцесса Коранна, — и по своему положения не могла ни заботиться обо мне, ни заниматься моим воспитанием. Мне сказали, потом, что так чаще всего и бывает в королевских семьях. Меня воспитывала няня — одна из дворцовых темпларов — и совершенно против традиции она научила меня читать. Хотя темплары обычно работают на осквернителей, они хранят в своей библиотеке и труды сохранителей, чтобы лучше понимать своего врага. В возрасте тринадцати лет я наткнулась на эти свитки в библиотеке и начала втайне читать их, вначале из чистого любопытства. И в конце концов я преобразилась.

— Но только сохранитель может принять клятву следовать Дорогой Сохранения, — возразила заинтригованная Риана.

— Так оно и было, — ответила принцесса. — Как-то раз я переоделась и ночью улизнула из дворца в надежде найти учителя для моих занятий. Мне повезло и я сумела связаться с Союзом Масок. После того, как их первое потрясение моей личностью прошло, они быстро осознали, сколько пользы могла бы принести обратившаяся дочь короля-волшебника, если бы стала членом их Союза. Тем не менее, они были очень подозрительны, и мне потребовалось очень много времени, чтобы завоевать их доверие. Но со временем они поняли, что я абсолютно искренна и приняли мою клятву.

— И тут, совершенно случайно, моя мать узнала о моей секретной жизни. Моя няня-темплар, научившая меня читать, была убита. Когда я узнала об этом, я решила публично отречься от своей семьи и объявить себя сохранителем, но прежде, чем мне удалось сделать это, меня схватили и выслали из города.

— А ваш отец? — спросил Сорак. — Что он сделал, узнав об этом?

— Не знаю, — ответила Коранна. — Я уверена, что моя мать ничего не сказала ему, но как только члены Союза Масок узнали о моей судьбе, они, я уверена, сделали так, чтобы об этом узнал весь город. Самому Нибенаю нет никакого дела до своей семьи, по меньшей мере сейчас, но он безусловно узнает об этом, рано или поздно. И я не позавидую своей матери, когда это случится.

— Куда вы направляетесь сейчас? — спросила Риана.

— Туда, куда Лорд Энке везет меня, — просто ответила Коранна. — Можно сказать, что он мой тюремщик, по меньшей мере на время этого путешествия.

— Ну, Ваше Высочество, вы ко мне в высшей степени несправедливы, — запротестовал Энке. — Вы прекрасно знаете, что это не так. — Повернувшись к Сораку и Риане он объяснил. — Дом Энке был нанят, через посредников, самой королевой-консортом, чтобы проводить ее дочку через пустыню в полной безопасности. Я ни в коем случае не являюсь ее тюремщиком, как вы сами можете видеть, если взгляните кругом — все это едва ли можно назвать тюремной камерой.

— А вы не боитесь того, что Король-Тень сделает, когда он узнает о вашем участии в этом деле? — спросил Сорак.

Энке просто пожал плечами. — Я не совершил никакого преступления, — сказал он. — На самом деле у меня даже не было выбора. Дом Энке едва ли в состоянии отказать в просьбе одной из королев. Вот отказ действительно был бы страшным оскорблением Королевского Дома Нибеная. Насколько я знаю, я просто действую в соответствии с желаниями Короля-Тени, переданных мне его самой юной женой.

— Вы прекрасно знаете, что это не так! — возразила Коринна.

— О, действительно ли я знаю это, Ваше Высочество? — спросил Энке. — Мои представители в Нибенае получили это поручение, причем их уверили, и привели доказательства, что оно исходит от вашей матушки, королевы-консорта. Им сказали, что вас необходимо в полной безопасности доставить в Галг с этом караваном, и обеспечить вам место первого класса. Виконт Ториан сам вызвался сопровождать вас, учитывая долголетние связи между его семьей и нашим торговым домом. Лично я встретил вас первый раз в своей жизни.

— Но вы знаете ситуацию, потому что я объяснила ее вам, — возразила принцесса.

— Вы сказали мне, что вы сами поклялись стать сохранителем и что в результате вас выслали из вашего собственного королевства. Едва ли в такой ситуации меня можно обвинять в том, что я уверен, что это желание вашего отца.

— Как я уже говорила, Лорд Энке слишком хорошо знает лабиринты дипломатии, — сказала Коранна. — Особенно когда дело идет о его собственном доходе. Я уверена, что моя мать хорошо заплатила Дому Энке.

— Действительно хорошо, — сказал Виконт Ториан. — И я не понимаю причин вашего упрямства, Ваше Высочество. Без сомнения, ваша мать опасается того, что может сделать Король-Тень, когда узнает о вашем предательстве, и того, как он воспримет его. Первый инстинкт матери — защитить ребенка. Едва ли она хочет, чтобы вас наказали или даже сделали еще чего-нибудь, похуже.

— И поэтому она приказала выбросить меня на все четыре стороны, — горько сказала Коранна.

— При всем моем уважении, Ваше Высочество, — ответил Ториан, — вы сделали эти сами, когда впервые связались с Союзом Масок. В Нибенае, как и в Галге, это преступление, караемое смертью. Вы сами сунули голову в петлю. Вы должны быть благодарны вашей матушке, которая спасла вашу жизнь. Или вы думаете, что ваш отец просто бы закрыл глаза на такие действия со стороны своей дочери? У Короля-Тени больше детей от его многочисленных консортов, чем в моей собственной семье слуг. Я очень сомневаюсь, что потеря одной заблудшей дочки, ставшей причиной такого конфуза в семье, хоть чуть-чуть озаботит его.

Риана потрясенно слушала этот разговор. Сорак сидел молчаливый, выслушивая все эти откровения в своей обычной бесстрастной манере. Без сомнения, он разрешил Страж проверить мысли Энке, Ториана и Коранны, и он знал, говорят ли они правду. Но то, что по настоящему поразило ее саму, было безразличие Энке ко всему этому деле. Его даже на секунду не заинтересовал спор, который шел перед ним. Но опять, подумала она, а почему его должно это волновать? Его позиция абсолютно безопасна. Дом принял поручение от королевы-консорта. Точка. Отказать — означало нанести серьезное оскорбление. До этого момента он безусловно прав. Он, или Ториан, или его представители, у них всех не было выбора. И если им его положение кажется двусмысленным, то ли тюремщик, то ли проводник, то ему самому глубоко наплевать на то, что они думают о нем. Они оба сохранители, и знали, какая судьба грозит им, окажись они в руках короля-осквернителя.

— Ну почему мы должны говорить о таких печальных предметах? — спросил Энке. — Наши гости наверно уже соскучились. Вперед, перед нами замечательный обед, и вино из лучших виноградников Атхаса. Давайте немного порадуемся жизни.

— Действительно, — согласился Ториан. — Он повернулся к Сораку. — Ведь это ты разоблачил заговор мародеров, собиравшихся пощипать караван из Тира. Я бы очень хотел узнать детали этого дела.

— Да, тут нечего рассказывать, — ответил Сорак. — Можно сказать, что я наткнулся на этот заговор и рассказал о нем Собранию Советников Тира.

— Определенно там было что-то намного более интересное, — сказал Ториан. Он взглянул на Риану. — Подозреваю, монахиня, что ваш приятель слишком скромен.

— Он вообще не любит слишком много говорить, — ответила Риана.

— Замечательная черта характера, — ответил Ториан. — Хотя это приводит к слегка односторонней беседе, особенно во время обеда. А что с вами? Куда вас влечет ваше паломничество?

Риана слегка заколебалась и взглянула на принцессу, которая впала в сердитое молчание. — Нибенай, — сказала она.

На этот раз Коранна резко взглянула на нее, но потом опять уставилась в пол.

— В самом деле? Это очень долгий путь, — ответил Ториан. Жаль, что мы не сможем сопровождать вас. Караван идет в Урик.

— Так нам и сказал Лорд Энке, — заметила Риана.

— Но мы благодарны вам за гостепреимство. Утром мы продолжим наш путь.

— Нибенай относится к сохранителям совсем не так, как Дом Энке, — сказал Ториан.

— Совершенно верно, — согласился Лорд Энке, — но монахини-виличчи не занимаются магией, и, хотя их орден и предан Пути Друида, они вне политики. Так что можно сказать, миледи, что хотя там вам вряд ли обрадуются, но особенно приставать не будут.

Риана, естественно, не сказала ему что она не совсем странствует, по меньшей мере не в том смысле, в каком он думает, что они ищут Мудреца, так что можно сказать, что этот поиск еще как «политический».

— Меня очень удивляет, что вы выбрали северный путь, через горы, — тем временем продолжал Ториан. — Южная дорога, через Алтарук и Галг, намного короче.

— Но путь через Каменные Пустоши и через Горы Барьера еще короче, — сказала она.

Энке и Ториан невольно сели прямо и с изумлением уставились на нее. — Вы собираетесь пересечь Пустоши? — спросил Энке. — При всем моем уважении к вам, миледи, это…в высшей степени неумно.

— Это хуже, чем неумно, — сказал Ториан. — Это абсолютное безумие.

— Мой юный друг имеет в виду… — начал было Энке, собираясь смягчить замечение Ториана, но тот прервал его.

— Я сказал именно то, что имел в виду, — резко заявил он и взглянул на Сорака. — Если вы собираетесь взять монахиню и пересечь вместе с ней пустоши, вы обрекаете ее на смерть. Еще ни один человек, который пытался пересечь пустоши, не дожил до того, чтобы рассказать об этом.

— Но я не обычный человек, милорд, — сказала Риана. — И не мог друг. Я — виличчи, а он — эльфлинг.

— Речь идет не о ваших физических возможностях, миледи, — сказал Лорд Энке. — Хорошо известно, что монахини-виличчи с детства тренируются и в состоянии справиться с любым препятствием, и Сорак, без сомнения, обладает невероятной силой и выносливостью. Но посмотрите на территорию, которую вы собираетесь пересечь. Нет более неровной, опасной и суровой поверхности на всем Атхасе, чем Каменные Пустоши. Там вы не найдете еды ни для себя, ни для вашего канка. Там нет воды. Земля весьма камениста и по ней трудно идти. Там невозможно идти быстро. Днем солнце так нагревает камни пустоши, что они будут обжигать вам ноги через любые сапоги. А что уж говорить о хищниках, которые ждут вас там.

— И даже если, каким-то чудом, вы все-таки выживите и пересечете пустоши, вам надо будет еще пересечь горы, чтобы попасть в Нибенай, — добавил Ториан. — И примите совет от того, кто путешествовал в этих горах — это очень нелегкое путешествие. И очень опасное. Конечно, если вы попытатетесь пересечь пустоши, вам нечего беспокоиться о том, как бы безопасно пересечь горы. Вы никогда не достигните их.

— Он прав, — сказал Энке. — На карте, да, путь может показаться короче, но карта никогда не расскажет вам настоящей правды. Я призываю вас, в самых сильных выражениях, еще раз подумать об этом.

Риана собиралась было ответить, но Сорак ее опередил. — Я не сомневаюсь, что вы и милорд Ториан значительно лучше нас знакомы с этой местностью, и мы благодарны вам за ваше предупреждение. А какую дорогу вы посоветовали бы нам?

Риана взглянула на него с удивлением, но промолчала.

— Хорошо, отсюда вы можете ехать как северной так и южной дорогой, расстояние почти такое же, — сказал Энке. — Но если вы выберете южный путь, вы сможете на несколько дней остановиться в Алтаруке и отдохнуть как следует, а потом продолжить ваш путь. Алтарук — сердце нашей торговой империи. Только упомяните мое имя и вы найдете теплый прием в доме моего отца, причем вы сможете оставаться там столько, сколько пожелаете.

— А потом вы сможете сделать еще одну остановку, к Галге, — сказал Ториан, — где вас будут рады принять в нашем семейном поместье.

— Вы оба невероятно шедры и доброжелательны, — сказал Сорак. — Так что я выбираю южную дорогу, как вы мне и советуете.

— Замечательно, какое облегчение, — сказал Энке. — Подумать только, что было бы, если бы Ториан не спросил о вашей дороге… Давайте даже не думать о том, что могло бы произойти.

— Нам очень повезло, что мы встретили вас, — сказал Сорак. — Даже если вы и чувствовали, что чем-то мне обязаны, считайте, что вы расплатились сполна.

Энке улыбнулся. — Замечательно. Я чувствую себя так, как будто у меня все счета сошлись друг с другом. Вы собираетесь выехать завтра рано утром, не правда ли?

— Да, нам предстоит долгая дорога, и было бы лучше всего выехать пораньше, — сказал Сорак.

— Ну, я не очень-то рано встаю, — сказал Энке, — поэтому я не обижусь, если вы уже уедете, когда я проснусь. Мы попрощаемся сегодня ночью, а потом я прослежу, чтобы вас обеспечили свежими запасами еды. Могу я предложить вам воспользоваться одним из моих шатров для ночного отдыха?

— Благодарю вас, — ответил Сорак, — но вы и так сделали для нас слишком много. Сегодня теплая ночь, и мы предпочитаем спать под звездами, на манер друидов. Мы разобьем наш лагерь на дальней стороне источника, чтобы наш отъезд не помешал остальным.

— Как хотите, — сказал Энке. — А теперь, Ториан, я действительно обязан рассказать тебе, как наш друг, который находится здесь, спас меня в Тирианском игорном доме, который называется Хрустальный Паук. Если бы не он, мне пришлось бы остаться буквально без штанов из-за дьявольски умного шулера, который…

Когда они вышли из шатра Лорда Энке, неся в руках пакеты с едой, которую он приготовил для них, они обошли бассейн оазиса, направляясь к тому месту, где стояли канки. Риана взглянула на Сорака и сказала. — Ты был неискренним с нашим хозяином. Что, Страж нашла, что он не заслуживает доверия?

— Я обнаружила, что Лорду Анкору можно доверять тогда, когда дело не касается его собственных интересов, — ответила Страж, выходя на поверхность и отвечая прямо на вопрос.

— А Виконт Ториан?

— Виконт Ториан очень уверенный в себе молодой человек, — ответила Страж. — Он предвидел, что кто-то попытается проверить его мысли, хотя он ожидал, учитывая репутацию виличчи, что именно ты попытаешься это сделать. Телепатия не входит в список твоих талантов, конечно, но Ториан знает, что виличчи иногда утверждают, что телепатия — один из тех псионических талантов, которыми они обладают. Он не знал, есть ли у тебя этот дар, но приготовился ко всем случайностям.

— Ты имеешь в иду, что он в состоянии закрыться? — спросила Риана.

— Может он и в состоянии закрыться, но поступил он совсем наоборот, — ответила Страж. — Он полностью открыл свои мысли, показывая свое доверие и прямоту. Очень интересный молодой человек. Мало кто чувствует такую уверенность в себе.

— А что ты обнаружила, заглянув в его мысли?

— Эгоизм, гордость собой и своим богатством, своим знатным родом, а также очень сильное чувство патриотизма по отношения к родному городу. Виконт Ториан очень честолюбивый человек, но он умеет обуздывать свои амбиции здоровой дозой практичности и реализма. В Принцессе Коранне он видит возможность осуществить свои честолюбивые идеи. Вот почему он сам вызвался сопровождать ее в этом путешествии.

— Какие честолюбивые идеи?

— Города Галг и Нибенай издавна соперничают, частично из-за природных ресурсов Гор Барьера, а частично как следствие взаимной антипатии их правителей. Если Ториан женится на Коранне, у него будет жена-принцесса Королевского Дома Нибеная, а это резко усилит его положение не только в Галге, но и в Нибенае. В прошлом Король-Тень не разрешал жить ни одному ребенку-мальчику, рожденному его женами. Это гарантировало, что никто не будет посягать на его трон. Его дети-девочки, когда они достигали возраста, в котором находится Коранна сейчас, становились темпларами. Ториан знает, что с тех пор, как Король-Тень стал на путь превращения в Дракона, он потерял всякий интерес к своим женам. Коранна — последний ребенок, которого он зачал. Если Коранна родит Ториану мальчика, он будет единственным законным наследником трона Нибеная.

— Я понимаю, — сказала Риана. — А что принцесса? Или ее желания не противоречат планам Ториана?

Они наклонились над бассейном, чтобы наполнить свои меха для воды. — Ториан уверен, что сможет завоевать принцессу, заставив ее почувствовать себя зависимой от него. Она — лакомый кусочек, который сам свалится в его подставленную руку. Раньше она почти никогда не выходила из дома, а теперь она выслана собственной матерью. Няня, которая вырастила ее, убита, и она разделена со своими друзьями в Союзе. У нее сейчас вообще нет друзей. Ториан собирается использовать это, втереться ей в доверие, может быть даже влюбить в себя. Как только он закончит эту часть плана, он собирается жениться на ней и вернуться с ней Галг, где, как его жена, она родит ему сына, которого провозгласят наследником трона Нибеная.

— А как с тем, что Коранна принесла клятвы как сохранитель? — спросила Риана.

— Это не должно стать, по его мнению, препятствием к браку, — ответила Страж. — Он подозревает, что это просто юношеская неосторожность, но даже если это и не так, он собирается использовать и это для исполнения своих планов. Наследник трона, воспитанный сохранителем, безусловно завоюет поддержку угнетенного народа Короля-Тени. И, естественно, такого наследника поддержит Союз Масок.

Риана кивнула. — Да, согласна. Виконт Ториан безусловно очень честолюбив. И очень умен.

— И абсолютно беспринципен, — добавила Страж. — Ториан не симпатизирует ни сохранителям, ни осквернителям. Он последует по тому пути, на котором получит как можно больше преимуществ. Ториан заботится только о Ториане.

— Бедная Коранна, — сказала Риана. — Хотя она и выросла в роскоши, мне все еще жалко ее. Кажется даже принцессы не защищены от махинаций честолюбцев.

Когда они подошли к тому месту под пальмами, где они собирались разбить лагерь, Сорак опять вышел на поверхность. — Коранна вовсе не хочет становиться пешкой в игре Ториана. Она проницательна, и прекрасно знает его намерения.

— И что она собирается делать?

— Бежать, — ответил Сорак. — На самом деле она собирается бежать этой ночью.

— Но как? — спросила Риана. — С кем и куда она отправится, ведь мы находимся в сердце пустыни?

— С нами, — сказал Сорак, — через Каменные Пустоши.

— Что? — спросила Риана не веря своим ушам.

— Ториан никогда не заподозрит, что избалованная принцесса планирует убежать в пустыню, — сказал Сорак. — При входе в ее шатер стоят только два стражника. Она собирается прорезать шатер с задней стороны и прибежать к нам сегодня ночью.

— А с чего это она решила, что мы возьмем ее с собой?

— Она считает, что мы ее товарищи, сохранители, — сказал Сорак. — Она не верит, что мы откажемся, особенно после того, как мы узнали, что происходит самом деле. И если мы откажемся, она собирается обвинить нас, что мы пытались ее украсть.

— Тогда мы должны уходить немедленно, — сказала Риана, собирая вещи.

— Нет, — сказал Сорак. — Мы дождемся ее и возьмем с собой.

Риана с удивлением уставилась на него. — Ты что, с ума сошел? Наемники Энке мгновенно найдут наш след.

— Но они будут искать нас на южной дороге, в Алтарук, — сказал Сорак. — Нагнав на нас страх своими рассказами об опасностях, с которыми мы столкнемся, если отважимся пересечь Каменные Пустоши, они никогда не подумают, что мы ушли именно этим путем, тем более с принцессой.

— Это безумие! — сказала Риана. — Этот изнеженный дворцовый цветок не переживет дорогу через пустыню. Она только замедлит нас, и, без сомнения, на каждом шагу пути мы только и будем выслушивать ее жалобы.

— Я думаю, ты слишком строга к ней, — сказал Сорак.

— Возможно, но ей будет намного лучше ехать с Торианом, чем идти с нами через пустоши. Что мы выиграем, если возьмем ее с собой? Или ты поддался чарам ее красоты?

— Ревность тебе не к лицу, Риана, — сказал Сорак. — Если бы я мог «поддаться чарам» какой-нибудь женщины, этой женщиной была бы ты. Но ты знаешь, этого не будет никогда, как бы я этого не хотел. Я добиваюсь вовсе не красоты Коранны, но хочу через нее выйти на Союз Масок Нибеная. Она может сделать нашу задачу намного легче.

— То есть вместо того, чтобы стать пешкой Ториана, она будет нашей, — сказала Риана.

— Нет, это несправедливо, — запротестовал Сорак. — Она хочет вернуться домой, к ее друзьям из Союза, единственным друзьям, которые у нее есть. Они смогут защитить ее и обеспечить ей настоящий дом. Мы приведем ее к ним. И за это мы просим только одного — познакомиться с ними. Это более чем честный обмен, и никто никого не использует.

Риана глубоко вздохнула и тяжело выдохнула. — Я не могу спорить с твоей логикой, — сказала она. — Но мне не слишком нравится переспектива волочь избалованную принцессу через Каменные Пустоши. Путь будет достаточно опасен, даже и без нее.

— Верно, — согласился Сорак. — Но даже если мы отбросим тот факт, что она может помочь нам достичь нашей цели, ты сама знаешь, как и я, что мы делаем то, что нужно. Изнеженная или нет, избалованная или нет, принцесса не принцесса, она наш товарищ, сохранитель, и мы не можем пропустить мимо ушей ее просьбу о помощи.

— Нет, не можем, — со вздохом сказала Риана. — И она тоже это знает. А если ее поймают в тот момент, когда она попытается убежать?

— Тогда мы не будем делать ничего, — сказал Сорак. — Она рискует, делает рискованную ставку на свою свободу. Кроме того, это прекрасная возможность проверить ее решимость следовать ее клятвам сохранителя. Мы будем ждать ее, пока до рассвета не останется час. Если она не придет, мы уходим без нее. Ложись и отдохни. Наблюдатель останется на страже.

Им не пришлось долго ждать. Лагерные костры почти погасли, караван улегся спать, на оазис опустилась тишина. Вскоре после полуночи Риана пробудилась, когда рука Сорака мягко сжала ее руку. Она мгновенно проснулась, села и увидела, как он прижимает палец к своим губам. Мгновением позже она услышала звук легких шагов, приближающихся к ним. Почти невидимая в ночи, сгорбленная фигура в темном плаще быстро шла по земле, что-то разыскивая.

— Коранна, — едва слышно сказал Сорак, когда она подошла ближе.

Она мгновенно замерла на месте, потом увидела их и почти бегом бросилась к их стоянке под пальмами.

— Вы ждали меня? — удивленно спросила она. — Потом на ее лице промельнуло выражение понимания. — Конечно, — сказала она, глядя на Риану. — Ты прочитала мои мысли.

Прежде, чем Риана успела ее поправить, Сорак сказал. — Мы не можем терять время. Мы уходим немедленно. Я пошел за канком. — С этими словами он исчез в темноте.

— Я глубоко благодарна вам за помощь, — сказала Коранна. — И я могу понять причины для спешки. Наемники Энке немедленно погонятся за нами, когда они поймут, что я убежала. Мы должны выиграть время, чтобы оторваться от преследования.

Риана не сказала ничего. Она просто глядела на принцессу, которая не принесла с собой ничего: ни еды, ни вещей, даже меха с водой. Украшенный драгоценностями кинжал, который она носила на поясе, был украшением, а не оружием. Очень сомнительно, что она умеет им пользоваться. На ней был легкий плащ и тот самый шелковый костюм, в котором она была во время ужина, на ее нежных ногах была пара легких сандалей. Эти сандали не выдержат и дня ходьбы по пустыне. А в пустошах они распадутся на кусочки почти немедленно. Нет, им не нужна эта добавочная ноша. Возможно Сорак прав, и принцесса может помочь им установить связь с Союзом Масок, когда они достигнут Нибеная, но, глядя на нее, Риана очень засомневалась, что Коранна вынесет это путешествие. Она свяжет их по рукам и ногам.

Спустя короткое время вернулся Сорак, за ним по пятам шел канк. Потом Риана услышала мягкий шлепок, что-то упало на грязную землю перед ногами Коранны. — Надень их, — сказал Сорак.

Коранна взглянула вниз и увидела пару толстых, закрытых мокасин, лежащих у ее ног.

— Твои легкие сандали не продержатся в пустыне и часа, — сказал Сорак. — Я взял эти у стражника, присматривавшего за стадом канков. К тому времени, когда его найдут, развяжут и вынут кляп, мы будем уже далеко.

Коранна удивленно взглянула на Сорака. — Ты хочешь, чтобы я надела краденные сапоги, которые носил грязный охранник? — спросила она с отвращением. — На своих грязных ногах, которых он наверняка никогда в жизни не мыл?

— А что, вам хочется идти босиком по пустошам? — спросил Сорак.

— По пустошам? — переспросила принцесса. — Но… Я думала… Ты уверен, что ты хочешь идти именно там?

— Если мы пойдем по дороге на юг, наемники нагонят нас к полудню, самое позднее, — сказал Сорак. — А так у нас есть шанс ускользнуть от них.

— Но… никто и никогда не пересекал пустоши, и оставался при этом в живых!

— Тогда мы будем первыми, — сказал Сорак. — Впрочем, вы можете остаться с Торианом, выйти за него замуж и родить ему ребенка, который будет претендовать на корону Нибеная. Выбор за вами. Но решайте немедленно. Мы уходим.

Паника промелькнула в прекрасных глазах Коранны. — Подожди! Дай мне время зашнуровать мокасины.

Она наклонилась, сняла сандали, подвесила их к своему золотому поясу, и, сморщив нос, стала зашнуровывать мокасины, снятые со стражника. Сорак уже начал уходить вместе с канком. Риана подождала несколько секунд, потом последовала за ним. Несколькими мгновениями позже Коранна уже бежала, догоняя их. Они вместе уходили из оазиса, направляясь прямо на восток.

— Разве мы не поедем? — спросила Коранна.

— Когда окажемся на накотором расстоянии от источника, — ответил Сорак. Тем временем постарайся идти по песку. Где-то через час ветер полностью заметет наши следы, и к тому времени мы подойдем к пустошам. Постарайся не наступать ни на что растущее, иначе ты можешь сломать какаю-нибудь веточку, и тогда любой следопыт без труда выйдет на наш след.

— Эти мокасины слишком большие, — плаксиво сказала Коранна.

— Ты зашнуровала их достаточно туго? — спросил Сорак.

— Да, но что будет, если я натру себе мозоли на пятках?

— Пойдешь на носках, — сказал Сорак.

— Как ты можешь говорить со мной таким тоном и на «ты»? Ты должен называть меня Ваше Высочество!

— Это еще почему? Я не твой подданный.

— Но я принцесса!

— Одна и без королевства, в настоящее время, — напомнил ей Сорак. — Я не Ториан, и у меня нет никакой необходимости возиться с тобой. Помни, что ты прибежала к нам с просьбой о помощи. Мы решили тебе помочь, но только потому, что ты принесла клятвы сохранителя. Для меня только это имеет значение, и ничего больше.

Коранна повернулась к Риане и со слезами в глазах спросила, — Что я такого сделала, что он так грубо относится ко мне?

— Смотри, ты стала дла нас дополнительным бременем, — сказала Риана. — И источником раздражения, помимо всего прочего. На твоем месте, я перестала бы жаловаться и поберегла бы свои силы. Они тебе очень пригодятся на том тяжелейшем пути, который лежит перед нами.

Коранна беспомощно взглянула на Риану, пораженная тем, что не нашла понимания и поддержки у другой женщины, и к тому же ее товарища-сохранителя. Она покорно замолчала и молча шла за ними, внимательно глядя на землю, чтобы не оставлять за собой сломанных растений, как Сорак и просил ее.

Прошло немного времени, и она начала отставать. Сорак немного замедлил шаг, но не стал останавливаться и поджидать ее. Риану постепенно охватывало нетерпение. Ториан был совсем не дурак, а наемники Энке хорошо знали свое дело. Без сомнения, среди них есть хорошие следопыты и хотя они наверняка предположат, что они направились на юг, в Алтарук, им не потребуется много времени, чтобы понять свою ошибку. Однако даже наемники побоятся преследовать их в пустошах, и чем скорее они доберуться туда, тем безопаснее они будут. Безопаснее от преследования, по меньшей мере, напомнила себе Риана, так как в самих пустошах говорить о безопасности тяжело.

Примерно через час они оказались на границе между обычной пустыней и пустошами. Земля стала очень неровной и какой-то резкой, без привычной плавности пустыни. До восхода солнца оставался еще час. Риана взглянула назад, чтобы посмотреть, как себя чувствует принцесса. Не слишком хорошо. Пока Коранна ускорила шаг, стараясь нагнать ее, она внезапно увидела, как Риана одним плавным движение сняла со спины свой арбалет и наложила на тетиву болт. Она остановилась и ее прекрасные глаза стали еще шире, когда она убидела, что Риана подняла свой арбалет и нацелилась прямо на нее.

— Что ты делаешь? Нет! Не надо!

Арбалетный болт с визгом полетел через воздух, пройдя в нескольких дюймах от головы Коранны, которая громко вскрикнула, и с мягким шпок вонзился во что-то за ее спиной. Коранна обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как среднего размера драк валится на землю, болт Рианы глубоко вонзился в мозг рептилии. Драк был примерно шесть футов в длину и толщиной с человеческое тело. Он был уже мерт, но судороги еще сотрясали его тело, хвост рефлекторно подергивался на каменистой почве. Коранна опять взвизгнула и отбежала подальше от мертвой твари, закрыв руками лицо.

— Если бы я не обернулась, тебе был бы конец, Ваше Величество, — сказала Риана, сакрастически подчеркнув ее титул. — Ну, возьми себя в руки, можешь?

— Ужасная тварь! — простонала Риана. — Ты спасла мне жизнь!

— Теперь мы можем идти дальше? — спросил Сорак.

Он видел, что Коранна уже слегка хромает во время ходьбы. Мокасины были достаточно толстые, но ее нежные ножки не не привыкли ходить по пустыне. Он нагнулся и расшнуровал ее левый мокасин. Она оперлась руками о его плечи, чтобы сохранить равновесие и не упасть, пока он поднял в воздух ее левую ногу и проверил ее. На ее пятке была здоровенная мозоль, которая уже лопнула. Это, без сомнения, было весьма болезненно, тем не менее она не сказала ни единого слова жалобы.

— Возможно тебе будет лучше некоторое время ехать верхом, — сказал он, снова зашнуровав мокасин. — Я проверю твою ногу позже, в случае если рана будет болеть сильнее, но сейчас нам лучше всего не останавливаться.

Коранна с тревогой взглянула на канка. — Я никогда раньше не ездила на канках, — сказаала она. — Ториан вез меня в своем экипаже и…

— Риана, — сказал Сорак. — Она сядет за тобой.

Риана забралась на канка, потом помогла сесть Коранне. — Распредели свой вес и держись за мою талию, пока не привыкнешь к его аллюру, — сказала она. Потом она взглянула на Сорака. — А ты?

— Нет никакой необходимости перегружать канка, — ответил он. — Я пойду пешком. В любом случае канк не сможет бежать быстро по этой изрезанной почве. Я без труда смогу идти с его скоростью.

Они отправились дальше. Почва становилась все более неровной и каменистой, пока они ехали, направляясь на восток и все дальше и дальше углубляясь в пустоши. Канк бежал не намного быстрее, чем тогда, когда они шли пешком и их, к тому же, замедляла Коранна. Гигантское насекомое тщательно выбирало свой путь по усеянной камнями земле, изрезанной трещинами и рытвинами, которая становилась все хуже и хуже. Когда-то давным давно, в далеком прошлом Атхаса, в это место пустыни пришел ледник. Здесь его медленное движение прекратилось, а на земле остались камни, которые он принес с собой. Очень скоро идти прямо стало невозможно, и им пришлось прокладывать свой путь между булыжниками, забирая то вправо то влево, чтобы обогнуть очередной огромный камень.

Риана должна была признаться, что оказалась неправа. Она ожидала безостановочного нытья и жалоб, но Коранна молчала, хотя ее натертые ноги должны были очень болеть, а ее круглые ягодицы, привыкшие к мягким подушкам и толстым матрацам, а не к твердым, угловатым чешуйкам спины канка, должны были ее очень беспокоить. Вскоре небо начало светлеть, когда первые лучи солнца слегка окрасили горизонт.

— Когда они узнают, что тебя нет, предполагая, что они не обнаружили это ночью? — спросила Риана.

— Меня никогда не беспокоят после того, как я возвращаюсь в свой шатер, — ответила Коранна. — Ториан отдал очень строгие приказы на этот счет. А Энке не встает рано, как он и сказал. Тем не менее, погонщики обычно уже встают и варят пищу на огне, когда я одеваюсь и присоединяюсь к остальным. Ториан всегда сам приходит, чтобы проверить, встала ли я, хотя он всегда только зовет меня и не заходит внутрь. И обычно это происходит через два часа после рассвета.

То есть у нас еще есть несколько часов, прежде чем они сообразят, что ты убежала, — сказала Риана, считая в уме. — Допустим, что они немедленно соберут группу для преследования и пошлют ее на южную дорогу, в надежде перехватить нас, это добавляет нам еще несколько часов, прежде чем они поймут свою ошибку. Скорее всего караван не уйдет без тебя, так что он будет ждать у источника, пока твои преследователи не вернуться. Это добавляет еще несколько часов. При небольшой удаче у нас есть целый день преимущества перед ними, даже если они и решатся преследовать нас в пустошах.

— А как ты думаешь, они пойдут на это? — спросила Коранна.

— Возможно нет, — ответила Риана, — но если бы я была на месте Ториана, я бы не заколебалась ни на секунду. Ты слишком ценный приз для него, и он не отдаст тебя так легко, он показался мне очень честолюбивым и решительным человеком.

— Я знаю, чего он хочет, — сказала Коранна. — И я никогда не дам этого ему.

— Тогда, когда ему надоест ждать, он возьмет тебя силой, — сказала Риана. — Мужчины обычно так и поступают. По меньшей мере я так слышала.

— Сорак, мне кажется, совсем другой, — заметила Коранна.

— Это потому, что он действительно совсем другой, — с печальной улыбкой сказала Риана.

— Разве он не твой любовник?

— Виличчи не заводят любовников.

— Тем не менее ты любишь его.

— С чего это ты взяла?

— Я слышу это в твоем голосе, когда ты говоришь о нем. И я вижу это в твоих глазах, когда ты смотришь на него. Я может быть еще слишком молода, но я женщина, а женщины знают такие вещи. Я вела вовсе не такую уж изолированную, уединенную жизнь, как ты, вероятно, думаешь. Во всяком случае в последние годы.

— Сорак мне как брат. Мы выросли вместе.

— Ты не смотришь на него так, как сестра смотрит на брата.

— Даже если это и так, тебе то что за дело? — резко спросила Риана.

— Нет, это не мое дело, — мягко сказала Коранна. — Я просто пытаюсь получше познакомиться с тобой. И я совершенно не собиралась обидеть тебя.

Риана ничего не ответила.

— Что я такого сделала, что ты так не любишь меня? — спросила Коранна.

— Не сколько ты, как то, кем ты являешься, — неохотно сказала Риана.

— Принцессой, — сказала Коранна, — и аристократкой?

— Женщиной, которой никогда не надо была заботиться о себе самой, — сказала Риана. — Которая прожила ничего не делая в роскоши всю свою жизнь, и при этом ее роскошное существование основано на поте и крови других, все ее желания и потребности тут же удовлетворяются другими, которым повезло в жизни меньше, чем ей.

— Это все более чем правда, — сказала Коранна, — хотя не я выбирала себе судьбу. Я ничего не могу поделать с тем, где я родилась. Я не выбирала ни отца ни мать. А что касается моей жизни, я вообще не знала, как живут другие люди. Откровенно признаться, я думала, что все живут так же как и я. Мне было пятнадцать лет, когда я впервые поставила ногу не на дворцовый пол, и это был побег, связанный для меня с немалым риском. Когда я увидела, как живут большинство людей в нашем городе, я была глубоко шокирована и расплакалась. Я никогда не знала… Теперь я знаю, что в Нибенае все обстоит неправильно, и поклялась, что если в моей власти будет изменить это, я сделаю все, что в моих силах. Но я прекрасно понимаю, что сейчас у меня нет ничего для такой попытки. Нет ни власти, ни опыта, ни знаний. В этом отношении ты намного удачливее меня.

— Я? — переспросила Риана. — Я удачливее тебя?

— Я бы отдала все, чтобы родиться с твоим даром, — сказала Коранна. — Монастырь виличчи находится в Поющих Горах, да?

— Да, — ответила Риана.

— Жить совершенно свободно в горах, бродить по лесам, сидеть, свесив ноги в ручей, слушать, как вода бежит над камнями. Я никогда не видела ручьев, только источник в оазисе. Я никогда ничего не учила о земле и о диких зверях, живущих на ней. Меня никогда не учили готовить, шить или вязать. Такие вещи ниже достоинства принцессы, сказали мне, хотя я бы и хотела научиться им. И если принцесса не умеет готовить или шить, она, естественно, не умеет и сражаться. Мое тело мягкое и слабое, а твое твердое и сильное. Я не смогу даже натянуть твой арбалет, из которого ты так замечательно стреляешь, и мне не хватит силы, я уверена, даже чтобы поднять твой меч. Я ненавижу жизнь, которую вела, и завидую тебе. Я не задумалась бы ни на мгновение, если бы мы могли поменяться местами. А ты, согласилась бы ты занять мое место?

Риана помолчала какое-то время, изучая свою спутницу. Потом, после паузы, она ответила спокойно и холодно. — Конечно нет.

— Ты думаешь, что я хочу обратно, в Нибенай, только для того, чтобы вернуться к моей прежней жизни? — спросила Коранна. — Что я попрошу прощения у моей мамы и откажусь от клятв, которые дала? Нет. Да я скорее умру в пустыне, чем поступлю таким образом. Но если я переживу это путешествие и вернусь в Нибенай, я не вернусь к своей прежней жизни, но начну новую, не как принцесса, а как сохранитель на службе в Союзе Масок. Я не знаю магию, это правда, но тем не менее я чего-то стою просто из-за того, кто я такая. И даже если меня можно использовать только как символ борьбы и никак иначе, неважно, так тому и быть. Это все лучше, чем вести никому не нужную, бесполезную жизнь.

И опять Риана ответила не сразу. Несмотря на всю свою предубежденность, она невольно ощутила теплое чувство к принцессе. — Похоже, я неправильно судила о тебе, — наконец сказала она.

— Не могу тебя осуждать за это, — сказала Коранна. — На самом деле я не знаю, может ли кто-нибудь осудить мою жизнь больше, чем я сама осуждаю ее.

— Возможно нет, — ответила Риана. — Но никогда не поздно начать жизнь сначала. И выучиться всему, если есть такое желание.

— У меня есть такое желание. Будешь ли ты учить меня?

— Учить чему?

— Всему! Я хочу знать все, что и ты.

Риана усмехнулась. — Для этого потребуется чуть-чуть времени.

— Тогда научи меня тому, что, как ты говоришь, мне не хватет больше всего, — сказала Коранна. — Научи меня заботиться о себе. Научи меня сражаться!

На этот раз Риана засмеялась. — Ну ты даешь. Услышать такое от женщины, которая несколько секунд назад призналась, что даже не сможет поднять меч.

— Если ты покажешь мне как, я сделаю попытку, — сказала Коранна.

— Ты говоришь это сейчас, — сказала Риана, — но когда действительно придет время поработать, ты запоешь по-другому.

— Нет, этого не будет.

— На самом деле?

— На самом деле!

Риана вытащила свой меч. — Очень хорошо, — сказала она. — Возьми его. — Она протянула его через плечо Коранне. — Сейчас у нас будет первый урок.

— На спине канка?

— Это место ничуть не хуже других. Ты сказала, что хочешь учиться.

— Да, я согласна.

— Прекрасно. Вытяни меч от своего тела, на расстоянии руки.

Она услышала, как Коранна тихо проворчала себе под нос, держа меч правой рукой. — Это тяжелее, чем казалось.

— Будет еще тяжелее.

— А что теперь?

— Просто держи.

— Как долго?

— Пока я не скажу тебе, что можно опустить.

Они ехали так какое-то время, Коранна держала меч далеко от своего тела, а Риана время от времени оборачивалась через плечо и проверяла ее. Мало по малу меч начал опускаться, по мере того, как рука Коранны уставала от усилия, но каждый раз, когда Риана взглядывала на нее, она снова поднимала меч вверх, стискивая зубы от напряжения. Наконец ее рука больше не могла выдерживать напряжения, меч начал колебаться в ее ладони, рука опускалась все ниже и ниже, и Коранна, несмотря на все усилия, не могла удержать ее. Риана опять оглянулась через плечо и увидела, что Коранна закрыла глаза, сжала губы, пот тек с нее градом, а все лицо перекосила гримаса и оно стало пунцово-красным, пока она старалась удержать меч.

— Хорошо, ты можешь опустить его, — сказала она.

Тяжело выдохнув, Коранна опустила меч, положив его на твердую чешуйку панцыря канка. Затем она глубоко вдохнула и опять выдохнула. — Моя рука горит, как в огне, — сказала она с тихим стоном.

— Горит? — спросила Риана.

— Просто полыхает.

— Отлично. Теперь возьми меч левой рукой и вытяни его.

— Моей…левой рукой?

— Правильный ответ «Да, Сестра», — сказала Риана. — Ну, давай. — Она щелкнула пальцами.

Коранна тяжело вздохнула. — Да, Сестра, — со вздохом сказала она и подняла меч своей левой рукой.

Риана усмехнулась. Изнеженная, может быть, подумала она. Но избалованная? Возможно нет. Время покажет.

К середине дня они были далеко внутри пустошей. Местность была очень тяжелой, и они двигались медленно. Хотя канк твердо стоял на ногах и уверенно шел по каменистой земле, его страдания были совершенно очевидны для Сорака, хотя и не для Рианы с Коранной. Каменные Пустоши вполне соответствовали своему имени. Здесь не росло ничего. Поначалу еще попадались редкие островки растительности со скудными, полусухими растениями, но сейчас они ехали по местности, на которой не росло ничего, и канк знал, что он не найдет здесь ничего, пригодного для еды. Все, что они могли видеть на мили и мили вокруг, были камни, обломанные камни.

Сорак прокладывал дорогу между огромными валунами, но даже там, где он находил обычную, не каменистую землю, была только пустая земля и все. Там, где не лежали неровные, острые камни, его ноги скользили по гравию. А когда настал полдень и безжалостное солнце раскалило окружавшие их камни, Сорак начал чувствовать их жар даже через свои толстые мокассины. Ему не хотелось перегружать канка, который и так уже нес двух седоков. В тоже время он точно знал, что очень скоро каменные обломки изрежут на куски подошвы его сапог. Хота его ступни были тверды и мозолисты, но его совсем не прельщала мысль идти по пустошам босиком.

Температура воздуха постоянно карабкалась все выше и выше, пока солнце с самого утра поднималась к зениту, а когда оно там оказалось, Сораку показалось, что его пот испаряется, не успев упасть на землю со щек. Жара просто подавляла. Риана ехала на канке в молчании, ее тело мягко покачивалась в такт движениям животного, а принцесса опиралась о ее спину, ее голова была откнута на плечо, глаза закрыты, дыхание медленное и затрудненное. Сорак был вынужден отдать Коранне должное. Она очевидно страдала от невыносимой жары, но не жаловалась, ни одно слово жалобы не вылетело из ее полных губ.

Это было в высшей степени глупо, что мы выбрали эту дорогу, сказал Эйрон. Этому проклятому полю переломанных комней нет конца. Мы все умрем здесь.

Заклинание свитка указало нам это направление, ответил Сорак, разговаривая с Эйроном мысленно.

И почему? настойчиво спросил Эйрон. Для чего оно направило нас сюда? Что мы выиграем, страдая от жары и медленно умирая здесь, в безжизненной, пустой земле?

Мы не умрем, ответил Сорак. Мудрец никогда не направил бы нас по этой дороге без определенной цели. Возможно он хочет проверить наши возможности и нашу решимость. Мы не должны провалить эту проверку.

А возможно Мудрец просто не хочет, чтобы его нашли, сказал Эйрон. Думал ли ты когда-нибудь об этом? Возможно это просто такой бесчеловечный способ быть уверенным, что ты никогда не найдешь его. Возможно он хочет, чтобы мы погибли в этих пустошах.

Я не верю в это, сказал Сорак. Если бы Мудрец действительно не хотел, чтобы его нашли, тогда зачем ему такой сложный способ, зачем ободрять нас, поощрять наши усилия и указывать дорогу. Осквернители ищут Мудреца годы, если не столетия, и все еще не нашли его.

Но тогда что заставляет тебя думать, что у нас получиться? спросил Эйрон.

У нас полугится только потому, что Мудрец хочет, чтобы у нас получилось, сказал Сорак. Он направил нас на этот путь, он и сейчас ведет нас.

А с чего это ты решил, что именно Мудрец ведет нас? сказал Эйрон. Свиток нам дали члены Союза. Каке у тебя есть доказательства, что он настоящий? Быть может это какой-то их план, призванный направить нас по неверному пути.

Я полагаю, что это возможно, согласилася Сорак, но, с моей точки зрения, в высшей степени маловероятно. Если и есть какие-то причины, из-за которых Союз не хочет, чтобы мы нашли Мудреца, они могли бы только заявить, что ничего не знают и дело с концом. Они были совсем не обязаны давать нам свиток.

Если не думать о том, что они хотели, чтобы мы благополучно сгинули в Каменных Пустошах, ответил Эйрон.

Хватит, Эйрон, сказала Страж. Ты высказал свою точку зрения, и нечего повторять ее без конца.

Она права, сказал Сорак. Но даже если мы повернем назад, это не даст нам ничего, мы только повстречаемся с Торианом и его наемниками, которые без сомнения ищут принцессу.

Это еще одна вещь, которую я хотел бы обсудить, сказал Эйрон. Зачем нам надо тащить с собой этот абсолютно бесполезный груз? Она только замедляет и утяжеляет наш путь. Она даже не принесла с собой ни воды, ни еды. Она поглощает наши запасы, вот вся польза от нее.

Она будет нужна нам, когда мы окажемся в Нибебае, сказал Сорак. А кроме того, в некоторые моменты она совсем не такая тяжесть, как ты. Я ожидал от Коранны бесконечных жалоб, ведь она всю свою жизнь прожила в роскоши и ничего не знает о тяжестях пути через пустыню, но, заметь, она вообще не жалуется, зато твоое нытье я только и слышу. Лучше возьми пример с принцессы, Эйрон. Она не боится.

Эйрон бо-ит-ся. Эйрон бо-ит-ся, — издевательски пропел Поэт.

Замолкни, несчастный щенок!

Эйрон тру-ус, Эйрон тру-ус.

Эй вы, двое, может быть хватит? Голос Кивары загремел в мозгу Сорака. Я пытаюсь уснуть, а от вашей перепалки я уже заработала головную боль.

Это было вполне достаточно для всех, сказала Страж, она твердо надавила на всех остальных и заставила их умолнуть. Сораку нужна энергия для путешествия. Нет никакой необходимости добавлять ему еще проблем с вами.

Благодарю тебя, сказал Сорак.

Всегда к твоим услугам, ответила Страж. Если ты чувствыешь, что устал, возможно есть смысл немного поспать и дать возможность Путешественнику вести нас дальше.

Я отдохну попозже, сказал Сорак. Кроме того, я должен кое-что обдумать.

Тебя заботит Ториан?

Да. Сейчас он уже знает, что мы пошли через Пустоши, если, конечно, он не разгадал наш план с самого начала.

Так ты уверен, что он преследует нас?

Уверен. Я не сказал об этом Риане и принцессе, так как не вижу смысла еще больше пугать их, но я был бы очень удивлен, если бы Ториан не взял наш след, как только он сообразил, что мы сделали. Он не показался мне человеком, легко отказывающимся от задуманного.

И мне, согласилась Страж. Но остается вопрос, последуют ли наемники за ним в пустоши?

Если он их достаточно заинтересует в этом, последуют, сказал Сорак. А у Ториана больше чем достаточно денег, чтобы заинтересовать их. А если не хватит, Энке добавит своих.

Без сомнения, опять согласилась Страж. Тем не менее, мы хорошо оторвались от них. Быть может, они будут не в состоянии поймать нас.

Я сам спрашиваю себя об этом, сказал Сорак. Это зависит от того, поверил ли нам Ториан, когда мы говорили о южной дороге. Если поверил и погоня какое-то время скакала в том направлении, у нас есть очень хороший шанс, что между нами и им много-много миль, и мы уже недосягаемы. Но если нет…

Тогда Ториан может нагнать нас?

Возможно. Но у нас есть еще пять-шесть часов преимущества, даже если они и не купились на наш трюк и не поскакали по южной дороге. Тогда многое зависит от того, насколько сильно он надавит на наемников. Они, как и мы, совершенно не представляют себе, сколько времени надо, чтобы пересечь пустоши. Карты не дают тебе ничего, по ним невозможно определить точное расстояние. Если люди Ториана способны ехать всю ночь, или большую часть ночи, они могут проделать весь путь за день-два. Самое большее три.

Тогда возможно и нам лучше двигаться по ночам, предложила Страж.

Да, за это можно привести много соображений, сказал Сорак. Однако, то что не представляет большего труда для племени, может оказаться совершенно не по силам Риане и принцессе, особенно принцессе. Коранна, кажется, уже на пределе своих сил, а они у нее не так велики.

Тогда разреши им отдыхать по очереди, предложила Страж. Канку не требуется никакое управление, он последует за тобой совершенно инстинктивно. Принцесса будет спать, пока Риана будет бодрствовать и присматривать за тем, чтобы она не свалилась и не сломала себе чего-нибудь. Потом, когда принцесса выспится, наступит очередь Рианы.

Сорак кивнул. — Да, это хорошая идея. Для нас самое главное — пересечь пустоши как можно скорее, и не повстречаться с Торианом. А путешествуя ночью, когда холоднее, мы сможем двигаться намного быстрее.

Но это будет намного опаснее, напомнила ему Страж. Нам придется быть настороже все время.

Наблюдатель никогда не подводила нас раньше, сказал Сорак.

Никогда раньше мы не были в такой опасности, ответила Страж. Наблюдатель не пропускает ничего, но ты полностью полагаешься на нее и совершенно напрасно думаешь, что мы в полной безопасности. Здесь, в пустошах, мы все должны оставаться бдительны и быть настороже всегда.

Сорак взглянул через плечо на Риану и принцессу, едущих на канке. Риана выглядела усталой. Такая непривычная жара начала сказываться даже на ней. Принцесса прижалась к ее спине, держась за талию. Они обе, без сомнения, мечтают о холоде ночи и об отдыхе. Да, у него на душе будет не слишком приятно, когда придется сказать им, что нужно ехать и ночью. Вот что, они остановятся ненадолго, когда солнце начнет садиться, и они смогут немного отдохнуть, но Страж безусловно права. Если Ториан решит гнаться за ними, они не могут позволить себе ночной отдых.

По меньшей мере скоро основная жара спадет. Путешествовать ночью намного легче, но не безопаснее. Зато днем он опять будет гнать их почти без остановки. И совершенно непонятно сколько дней им потребуется, чтобы пересечь пустоши. Даже Риане это будет тяжело. А для принцессы… он не думал, что она выдержит еще несколько таких дней. Возможно Эйрон прав, и они не должны были брать ее с собой. Она согласилась идти, и достаточно охотно, но она не знала, что ожидет ее на самом деле. Если она умрет от истощения здесь, в пустошах, ее жизнь будет на его совести.

Его мысли опять обратились к Мудрецу, цели их поиска. Почему этот загадочный волшебник послал их по этому пути? Это просто проверка их решительности или он преследовал другую цель, посылая их через пустоши. Он вспомнил то, что говорили Ториан и Энке. Никто никогда не пересекал пустоши живым. Не может ли быть так, что сам Мудрец скрывается где-то там, посреди этого безжизненного камня? Может ли быть лучшее убежище для волшебника-сохранителя, чем эта обжигающая, покрытая камнями, смертельная пустыня, в которую никто не отваживается войти? Но, с другой стороны, голос из пламени сказал им идти в Нибенай. Эти пустоши просто препятствие, которые они должны преодолеть, и нечего больше. Снова и снова, прокладывая дорогу между валунов, Сорак задавал себе все тот же вопрос, — Почему? Почему пустоши? — Когда солнце начало медленно опускаться с небес, он опять взглянул перед собой, и не увидел ничего, кроме вздыбленных булыжников, огромных валунов и каменных россыпей, протянувшихся вдаль настолько, насколько глаз мог видеть. И только на горозонте смутно виднелась серая, изогнутая линия, Горы Барьера, но на первый взгляд, они не стали ближе с того момента, когда они начали свой самоубийственный путь.

* * *

— Это бессмыслено, — сказал капитан наемников, придерживая своего канка. Они никогда не пройдут через эту каменную пустыню живыми. Если мы пойдем за ними, мы только умрем, как и они. Я и мои люди не пойдем дальше.

Ториан повернул своего канка так, чтобы быть лицом к лицу с капитаном. Он взглянул на других наемников, их было восемь, не считая его и капитана. Их угрюмые лица без слов сказали ему, что они чувствуют тоже самое, что и их капитан.

— Ты сделаешь то, что тебе сказано, — твердо сказал Ториан.

— Мы не подписывались на это, — запротестовал капитан. — Нас наняли охранять караван во время путешествия, а не охотиться в пустошах по приказу идиота.

Ториан выхватил нож и метнул его с такой скоростью, что наемники не увидели почти ничего, кроме смазанного пятна. Нож пронесся через воздух и с безошибочной точностью вознзился прямо в мягкую ямку под подбородком капитана. Капитан издал кашляющий, сдавленный звук, его руки протянулись к мечу, а кровь хлынула изо рта. Он покачнулся, упал с канка и тяжелой грудой приземлился на твердую, каменистую землю, кровь волной хлынула на камни. Прежде, чем кто-нибудь из наемников успел отреагировать, Ториан вытащил свой меч. Как и нож, он был из стали, редкой и почти бесценной, такое оружие могли позволить себе только очень богатые аристократы, да и то достаточно удачливые, чтобы найти его.

— Кто-нибудь еще думает, что это приказ идиота? — спросил Ториан. — Тогда вперед, и пусть попробует скрестить оружие с идиотом.

Наемники взглянули друг на друга, потом на своего мертвого капитана, лежащего у их ног. Ториан знал, что они думают. Их было восемь, а он только один. Но хотя перевес был на их стороне, у него был стальной меч, а они знали, что это означает. Их собственные обсидиановые клинки разлетятся вдребезги, столкнувшись с сталью, а он уже продемонстировал им свои способности и готовность убивать. Обычно аристократы не были слишком хорошими бойцами, но Ториан учился владеть мечом с детства под руководством лучших мастеров меча в Галге, и умел не только сражаться, но и командовать солдатами. В конце концов они были обычными крестьянами-наемниками, которые всегда и везде подчинялись приказам высших классов, и они даже помыслить не могли о том, чтобы поднять свое оружие на аристократа.

Тем не менее, чтобы защититься против такого варианта развития событий, Ториан решил надавить еще больше. — Ваш капитан был великолепный следопыт, — сказал он. — Его способности были почти равны моим. Возможно, один из вас тоже умеет читать следы. Возможно, вы в состоянии найти дорогу обратно в лагерь без меня. Но, с другой сторону, возможно и нет. В любом случае вы должны выбирать, у выбирать прямо сейчас. Но я хочу сказать вам, что единственный путь обратно лежит через мой труп, который останется лежать рядом с вашим капитаном.

Наемники опять обменялись встревоженными взглядами. И еще прежде, чем они ответили, Ториан знал, что победил.

— Мы последуем за вами, милорд, — сказал один из них.

— Хорошо, — сказал Тотиан. — Теперь ты капитан. Твоя награда будет соответствовать твоему новому статусу. Кроме того, каждый из вас получит по пятьдесят золотых монет, когда мы вернемся с Прицессой Коранной.

Он улыбнулся огоньку жадности, мелькнувшему в их глазах. Пятьдесят золотых монет была совершенно неслыханная сумма, королевский выкуп за человека. Они могли прослужить всю оставшуюся жизнь, и никогда не увидеть такой суммы. Но для Ториана это было жалкие гроши. Он принадлежал к одной из богатейших семей Атхаса, владевшей огромными имениями и связанной тесными деловыми узами с Домом Энке, одним из наиболее могущественных членов торговой гильдии. А когда он женится на Коранне, он станет и одним из наиболее могущественных аристократов на Атхасе, родственником не одной, а сразу двух королевских семей. Ради этого он на четвереньках проползет все пустоши, если понадобится.

— Мой нож, капитан, — сказал он.

Новоназначенный капитан наемников вытащил стальнок клинок из горла своего предшественника, вытер его о мертвое тело и с поклоном подал Ториану.

— Вперед, — сказал Ториан, поворачивая своего канка на восток. Наемники последовали за ним. Любой из них, он знал это, легко мог ударить его в спину, но он также знал, что никто из них этого не сделает. Не сейчас. Припугни человека, подумал он, потом соблазни, поймай его на крючок жадности, и он твой навсегда. Он знал какие нужны орудия, чтобы манипулировать людьми.

Но какие орудия использовала Коранна, чтобы манипулировать эльфлингом? Призвала ли она его мужские инстикты, как женщина в отчаянном положении? Да, это было возможно, но Сорак не человек. Он эльфлинг, а как эльфы, так и халфлинги хорошо известны тем, что для них свои собственные интересы намного важнее любых других. Как ей удалось убедить Сорака помочь ей убежать? Пообещала ли она ему деньги? Пообещала ли она ему свою любовь? Нет, последнее совершенно невероятно. Конечно, отчаявшаяся женщина может прибегнуть к этому, как к последнему ресурсу, и предложить себя в любовницы, но эльфлинг путешествует с такой девицей, которая, хотя и монахиня, не уступает принцессе в сексуальной привлекательности. Монахини-виличчи, хотя частенько и давали обет не вступать в брак, далеко не всегда сохраняли девственность.

Тогда деньги. Награда от Союза Масок за безопасное возвращение похищенного имущества. Да, подумал он, это имеет больше всего смысла. Союз Масок может хорошо заплатить за то, чтобы вернуть ее. Дочка короля-волшебника, принесшая клятвы как сохранитель, могла стать могущественным оружием в их руках. А любовь эльфов к деньгам превосходила даже человеческую жадность. Что касается монахини, ее можно было убедить придти на помощь своей подруге-сохранителю, при условии, конечно, что Коранне удалось убедить монахиню, что она совершенно искренна. Да, похоже теперь, когда он знает их мотивы, ему будет легче с ними справиться. Всегда полезно понимать своего врага, а Сорак, похитив Коранну у него из под носа, стал его злейшим врагом на всю оставшуюся жизнь.

Он стал внимательно всматриваться в землю перед собой и скоро заметил след. Не так уж много следов расходилось от источника. Он встал рано, как он всегда и делал, чтобы попрактиковаться на еще холодном воздухе с мечами, и когда он вышел из своего шатра, услышал странный шум. Недалеке от его шатра валялся стражник, которого связал Сорак. Тем не менее он ухитрился доползти досюда, извиваясь как червяк, хотя весь ободрался об землю. Когда Ториан разрезал опутавшие его веревки, человек рассказал о том, что случилось. Ториан немедленно помчался к шатру Коранны.

Стражники, охранявшие шатер, сказали ему, что принцесса спокойно спит внутри, и никто не заходил в него с тех пор, как они стоят на посту. Ториан откинул клапан шатра, бросился внутрь и не нашел ни малейшего следа Коранны. Все, что от нее осталось, — разрез в задней стенке шатра. Он сам, лично, убил обоих стражников, но, прежде чем поднять тревогу, тщательно проследил след Коранны. Ветер, постоянно дувший в пустыне, благополучно стер все следы на песке, но он нашел несколько сломанных веточек приземистого кустарника, растоптанных ее новыми сандалями там, где она шла. Впрочем и без этого он уже знал, куда ведет след. Он видел, где эльфлинг и монахиня-виличчи разбили лагерь прошлой ночью, и было ясно, что она побежала к ним. Он подозревал, что Сорак украл сапоги стражника только для того, чтобы заменить изящные сандали Коранны. А если добавить то, что Сорак не украл ни одного канка, то сразу стало ясно, какую дорогу они должны были выбрать.

Если бы они собирались удирать по южной дороге, тогда имело бы смысл украсть еще пару канков в добавление к их собственному, так как тогда они могли бы легко оторваться от преследователей, которые, как они знали, обязательно погонятся за ними. Но по каменистой пустоши канк идет не быстрее человека, а никакой еды для канка там нет, так что надо кормить его из своих собствнных запасов. Три канка быстро уничтожат любой запас еды. С одним однако, у них есть шанс. Хотя и очень хилый шанс, если подумать.

Ториан никогда не слышал ни о ком, кто прошел бы через Каменные Пустоши и остался в живых. Из всех рас Атхаса, эльфы и халфлинги были самые выносливые. Возможно, что эльфлинг мог решиться на такой путь и мог, нарушая все законы природы, выжить. Даже виличчи могла, хотя уже только с помощью эльфлинга. Виличчи получали суровую подготовку, позволявшую им выживать там, где другие умирали в считанные часы. Но у Ториана не было никаких иллюзий в отношении возможности Коранны пережить такое путешествие. Эта глупышка должна была умереть в пустошах, даже если ее не съедят разные кошмарные твари, которые бродят там.

Кроме того, Коранна должна их здорово замедлить. Совершенно невозможно представить, что она в состоянии идти пешком. Она должна ехать. Возможно вместе с монахиней. Несмотря на вся свою подготовку, монахини-виличчи оставались людьми, а человек не в состоянии идти столько дней под обжигающим солнцем по Каменным Пустошам, это за пределами любых человеческих возможностей. В результате канку придется нести двоих седоков, если эльфлинг выберет идти пешком. А их канк, между прочим, производитель пищи, а не солдат. Он в любом случае медленнее их животных.

Они безусловно опережают его, но на сколько? Пять часов, а может быть шесть? Определенно не больше, чем шесть. Их можно догнать. Когда-нибудь, где-нибудь им придется останавливаться и отдыхать. Когда Ториан еще раз внимательно оглядел землю перед собой, он увидел, хотя и редкие, следы канка. Вот здесь несколько камней вывернуты из земли, причем недавно, а на этом камне остались отметины когтей канка. Он был очень благодарен своему отцу, который настаивал на том, чтобы он получил соответствующую подготовку, а не вырос избалованным аристократом, неспособным отличить канка от крадлу. Его отец считал, что суровые тренировки воина закалят его характер, сделают из него мужчину. Отец был прав. Менее решительный человек никогда не пошел бы на такой риск, преследовать свою жертву в пустошах. Без сомнения именно на это рассчитывал эльфлинг. Хорошо, подумал Ториан, тогда его ожидает очень неприятный сюрприз.

* * *

Когда солнце начало опускаться за горизонт, Сорак объявил короткий привал. Надо было покормить канка, да и поесть самим. Риана выглядела истощенной, а Коранна еще хуже. Он помог им обоим спуститься со спины гигантского насекомого, и они без сил опустились на землю, прислонившись спиной к огромному валуну. Он передал им мех с водой, предупредил, чтобы они пили осторожно, и проследил, чтобы они пили небольшими глотками, а не старались выпить весь мех за раз.

— Хорошо, теперь по меньшей мере будет не так жарко, — сказала Риана со слабой улыбкой.

Сорак отрезал ножом один из наростов с медом на животе канка и принес его им. Кончиком ножа он прорезал мембрану и дал природный сосуд с медом Коранне. Она выдавила из него немного, потом передала Риане и опять оперлась спиной об валун, ее глаза были закрыты. Сорак чуть ли не ненавидел себя, но он должен сказать им, и было невозможно все время откладывать неприятные новости.

— По меньшей мере будет намного холоднее во время ночного пути, — сказал он.

Коранна открыла глаза. — Мы идем дальше? Ты имеешь в виду, что мы не останемся здесь на ночь?

— Мы остановились здесь только на небольшой отдых, — ответил Сорак. — Чем быстрее мы возобновим наш путь, тем скорее достигнем гор.

— То есть ты считаешь, что за нами идет погоня, — ровным голосом сказала Риана.

Сорак кивнул. — Да. И я считаю, что Ториан будет гнать наемников всю ночь, стараясь схватить нас. Мы не можем потерять тот запас времени, который имеем.

— Но ты же не знаешь точно, преследует нас Ториан или нет, — запротестовала Коранна.

— Нет, не знаю, — согласился Сорак. — Но мы должны исходить из худшего. В любом случае путешествие ночью будет намного легче, нет этой обжигающей жары.

— И намного опаснее, — сказала Риана.

— Возможно, — сказал Сорак, — но разбить здесь лагерь ничуть не менее опасно. Нам нечем развести костер. Ночные хищники могут напасть на нас так же легко, как и во время движения.

— Я разве ты сам не устал? — удивленно спросила его Коранна. — Да, мы страдаем от жары, но по меньшей мере мы едем, а ты идешь, идешь без остановки весь день.

— Я эльфлинг, — ответил Сорак, садясь на каменистую землю перед ними и с удовольствием вытягивая ноги. — Я устаю далеко не так быстро, как люди. Тем не менее, я тоже почувствовал на себе наш дневной путь. Хорошо посидеть, даже немного.

Хотя он мог отдохнуть, пока Путешественник или кто-нибудь другой были наверху, они управляли одним и тем же телом. И даже это тело эльфлинга, хотя и в великолепном состоянии, не обладало бесконечным запасом энергии.

— Как ты думаешь, сколько дней нам еще придется ехать по этой раскаленной пустыне? — спросила Коранна.

Сорак пожал плечами. — Не знаю. В пустыне трудно оценивать расстояние. Если мы будем двигаться с хорошей скоростью, дня три-четыре. Но может быть и неделя, или даже больше. Горы, хотя я и могу их видеть, находятся очень далеко и мне трудно оценить расстояние до них.

Риан быстро посчитала в уме. — Если нам осталось больше, чем четыре дня пути, у нас кончится вода, — спокойно сказала она.

— У нас есть мед канка, — ответил Сорак. — Мы можем добавлять его в воду, это продлит наши запасы.

— Мед канка слишком сладок, — заметила Риана. — После него хочется пить еще больше.

— Нет, если добавлять по чуть-чуть, — сказал Сорак.

— Даже и так, нам все равно хватит воды только на пять или шесть дней.

— Тем больше причин ехать по ночам и как можно быстрее, — сказал Сорак.

— Но у Ториана должны быть те же самые проблемы, — сказала Коранна. — Я уверена, что он повернет обратно.

— Нет, не думаю. Он относится к тому типу людей, которые, взявшись за какую-либо задачу, идут до конца, — сказал Сорак. — Он, скорее всего, взял с собой большие запасы воды, а его люди едут на канках-солдатах, которые могут бежать быстрее, чем наш производитель пищи.

— Так что же, по твоему, у него есть шанс схватить нас? — спросила Риана.

— Это зависит от того, когда он начал преследовать нас и нашел ли он наш путь. А это, естественно, зависит от мастерства его следопытов.

— Ториан сам по себе искусный следопыт, — сказала Коранна. — Он часто хвастался этим. Его отец воспитал его как воина. Он утверждал, что его учили самые лучшие бойцы Галга. Как-то раз я видела его утреннюю тренировку. Почти без усилий он одолел самого лучшего мечника Лорда Энке.

— Очень ободряющие новости, — насмешливо заметила Риана.

— Это все моя вина, — сказала Коранна. — Если бы я не пошла с вами, вам не нужно было бы идти этим путем и бояться преследования.

— Мы пошли бы этим путем независимо ни от чего, — сказал Сорак. — И это путешествие будет ничуть не легче, преследует тебя кто-нибудь или нет.

— Но почему? — спросила Коранна. — Ведь вы могли пойти по южной дороге, без меня, и без проблем проехали бы весь путь.

— Нет, — ответил Сорак, — мы были обязаны пойти этим путем.

— Обязаны пойти? — не понимая повторила Коранна. — Но почему? По какой причине?

— Этот путь нам указало заклинание, — сказал Сорак. — Заклинание, которое освободилось из сгоревшего свитка, который мы получили от Союза Масок Тира.

— Вы сожгли свиток? — сказала Коранна, внезапно садясь прямо и наклоняясь вперед. — А не сказали ли вам точно время и место, где вы должны сжечь его?

Сорак нахмурился. — Да. Но откуда ты это знаешь?

— Потому что так и только так Союз Масок общается с Мудрецом, — взволнованно сказала Коранна. — Я сама никогда не видела такой свиток, но я слышала, что эти свитки открывают свою магию только немногим, да и то только в таком случае, если их сжечь в определенном месте в определенное время. И знание об этом может придти во сне или в образах, полученных через магический кристалл. Но говорят, что только засекреченные руководители Союза когда-нибудь видели эти свитки. Я даже не знала, верить ли всем этим рассказам, до сегодняшнего дня. Почему вы не сказали мне, что вы члены Союза Масок? Или вы не доверяете дочери короля-осквернителя?

— Нет, потому что мы не члены Союза Масок, — ответил Сорак. — Мы немного помогли им, когда были в Тире, и они дали нам этот свиток, чтобы помочь в нашем поиске.

— Что за поиск?

— Найти Мудреца, — сказал Сорак.

Коранна молча уставилась на него. — Никто и никогда не мог найти Мудреца! — наконец сказала она.

— Тогда, как я понимаю, мы будем первыми, — сказал Сорак. — Он встал. — Самое лучшее для нас продолжить наш путь.

Усталые, плохо отдохнувшие женщины забрались на канка, и они опять двинулись вперед, пока солнце медленно исчезало за горизонтом. Какое-то время пустыня была погружена в полную темноту, а потом первая из лун-близнецов появилась в небе, спустя короткое время вторая, и Каменные Пустоши озарил призрачный голубоватый свет.

— Теперь я знаю, почему вы взяли меня с собой, — сказала Коранна, когда они медленно ехали за Сораком, который прокладывал дорогу среди нагромождения камней перед собой. — Я думала, что вы просто пожалели вашего товарища-сохранителя, но я вам нужна и как средство связаться с Союзом Масок в Нибенае.

— Это была идея Сорака, — сказла Риана. — Если хочешь знать, я вообще была против того, чтобы брать тебя с собой. Я заранее знала о всех трудностях, которые нас ждут во время этого путешествия, и я не думала, что ты переживешь их.

— Я понимаю, — тихо сказала Коранна. — А что ты думаешь теперь?

Риана коротко хихикнула. — Теперь я вообще не уверена, что кто-нибудь из нас переживет его. Но ты выказала намного больше храбрости, чем я ожидала. Кто знает? Увидим.

— Но ты не слишком уверена?

— Твой дух силен, Коранна, но твое тело слабо, — ответила Риана. — Я не говорю, что осуждаю тебя за это, так просто случилось, так шли дела. Сильный дух часто компенсирует слабость тело, но мы едем только один день, а ты уже на пределе своей выносливости. Смотри, чтобы я не обманулась в тебе. Я верю в твою храбрость, но не знаю, хватит ли ее тебе, чтобы пройти через это все.

— Лучше умереть здесь, в пустошах, пытаясь самой управлять своей судьбой, чем прожить всю жизнь с Торианом и всегда подчиняться ему, — сказала Коранна с блеком в глазах. — До сих пор моя жизнь мало что стоила и я никогда не проверяла по-настоящему силу своего духа. Я могу умереть, но, по меньшей мере, я умру сохранителем а не сексуальной игрушкой богача. Давай мне твой меч.

— А не лучше ли поберечь силы твоего тела? — сказала Риана.

— Нет, я должна сама создать свое тело, — сказала Коранна. — Давай твой меч. Пока я буду держать его, я получу то, на чем я могу сосредоточиться.

— Как хочешь, — сказала Риана, передавая ей меч.

— Сейчас он не кажется мне таким тяжелым, — сказала принцесса, протягивая его вперед, перед собой.

Риана усмехнулась. — Не старайся вычерпать себя до конца, — сказала она. — Это упражнение не научит тебя владеть мечом, оно просто усилит мышцы твоих рук. Но даже это не произойдет быстро.

— Но по меньшей мере это начало, — сказала Коранна.

— Да, это начало. Но только начало. Тебе потребуется много лет тренировок, прежде чем ты научишься владеть мечом.

— Я посвящу этому всю мою оставшуюся жизнь, — с жаром сказала Коранна.

Может быть, подумала Риана про себя. Но все-таки будем надеяться, что остаток твоей жизни будет длиннее, чем следующие несколько дней.

 

Шестая Глава

Пять дней, с яростью и недоумением подумал Ториан. Пять несчастных дней они едут через обжигающую каменную пустыню без единого ночного отдыха, и они все еще не нагнали их. Как этот эльфлинг и монахиня могут сохранять такой неослабевающий темп, отягощенные принцессой, было выше его разумения. Он гнал своих людей изо всех сил, ехать быстрее они были просто не в состоянии. В самый первый день они скали весь день и всю ночь. Он был уверен, что на следующий день они нагонят беглецов, но следующий день прошел, а они так и не увидели свою добычу. Начиная с этого момента они делали только короткие перерывы днем для отдыха, и он разрешал своим людям поспать три-четыре часа ночью. Он просто не понимал, почему они до сих пор еще не поймали их. Он никогда не сталкивался с таким, это было попросту невозможно.

У эльфинга и монахини был только один канк. Его канки-солдаты были быстрее, но эта тяжелая почва съедала все его преимущество в скорости. Допустим. Но эльфлинг не мог нести с собой много еды и особенно воды. Как раз сегодня они должны были кончиться. Ториан знал, что как эльфы, так и халфлинги прекрасно приспособлены к путешествиям в пустыне. Нет сомнения, что эльфлинг унаследовал черты обоих рас. Подготовка монахинь-виличчи тоже давала им возможность выжить где угодно, но Коранна? Каким образом она перенесла это тяжелейшее испутание, выжила во время пути? Он наполовину ожидал наткнуться на ее труп, прямо сейчас. У него даже мысли не было, что она протянет на пустошах больше нескольких часов, не говоря уже о днях путешествия без остановки, непрерывной тяжелой езды. Это было просто невозможно, и тем не менее было.

Солнечные лучи, безжалостно ударяя по камням, нагрели их до такой степени, что, казалось, отряд едет через кузнечный горн. Время от времени, во время движению они слышали резкие звуки, как если бы что-то треснуло, звуки, которые вводили их в заблуждение и заставляли наемников хвататься за оружие, пока они не осознали, что это просто трекаются камни, не выдерживая такой жары. Казалось, что никто не в состоянии находиться сколько-либо долго в этот обожженном солнцем аду.

В его горле першило и легкие горели, пока он дышал этим перегретым воздухом. Губы пересохли и потрескались, хотя он постоянно облизывал их, а кожа, казалось, трескалась, каждый раз когда он касался ее, как мясо хорошо-прожареной птицы. Его люди, самые обыкновенные наемники, едва сидели на своих канках. И их уже было только шестеро, не считая его самого.

Во вторую ночь они потеряли одного человека, которого утащил драк. Тварь укрылась среди камней, ее покрытая галькой, полосатая шкура полностью скрывала ее из вида, и когда несчастный наемник ехал мимо, драк прыгнул, сбил его с канка на землю и вонзился своими ядовитыми зубами ему в плечо. Остальные канки, испуганные до смерти, бросились в сторону и арбалетные болты, выпущенные остальными наемниками, только скользнули по твердой шкуре драка. Канки взбесились, и когда они сумели снова успокоить их, драк уже исчез, волоча с собой свою беспомощную жертву. Его ужасные крики еще некоторое время слышались издалека, а потом внезапно оборвались.

А на следующий день они потеряли еще одного человека, укушенного болевым жуком. Тварь взлетела и приземлилась на его спину, а он даже не почувствовал этого. Жук заполз под его плащ, добрался до низа спины, а потом выпустил из себя тонкое, острое жало, которое пронзило кожу и проникло глубоко в позвоночник. Страшное жало было покрыто субстанцией, котороя замораживала кожу, так что жертва не чувствовала укус жука пока не становилось слишком поздно. Как только усики жала твердо внедрялись в тело и обертывались вокруг нервных окончаний спины, болевой жук начинал делать то, за что он и получил свое имя.

Его жертва начинала кричать изо всех сил и раздирать спину ногтями, когда волны невыносимой боли ударяли его в спину и в голову. Тварь питалась псионической энергией, производимой болью, и как только ее жало было внутри, убрать его, не убив жертву, было практически невозможно. Наемник свалился со своего животного на каменистую землю, воя и завывая как баньши.

Остальные просто смотрели, напуганные и изумленные, неспособные понять причины смертных болей своего товарища. Только Ториан заподозрил, что это может быть, спрыгнул со своего канка и подбежал к упавшему человеку, вытаскивая на ходу свой нож. Одним взмахом ножа он отрезал кусок плаща вопящего без остановки наемника и они увидели насекомое, его хитиновый черный панцирь сверкал на солнце, пока он висел на спине жертвы, невообразимо мучая ее. Ториан и некоторые из остальных наемников попытались успокоить своего товарища и снять жука, но обезумевший от боли наемник вскочил на ноги и помчался от них.

Боль лишила его рассудка. Он бросался на камни в напрасных попытках избавиться от насекомого, все время ужасно крича, а потом, в отчаянной попытке избавиться от боли стал биться головой о камень. Другие могли только с ужасом смотреть, как камень окрасился красной кровью. Некоторые из них даже заткнули уши, чтобы не слышать его ужасные крики и страшные, влажные, шлепающие звуки, с которыми его голова билась о твердый камень.

Ториан выхватил арбалет у одного из своих людей и быстро наложил болт на тетиву, но прежде, чем он успел выстрелить в несчастного и прекратить его мучения, человек внезапно замолчал и повалился на землю, его голова превратилась в кровавую кашу. Он предпочел выбить себе мозг, чем терпеть дальше эту смертельную пытку. Когда жук вынул из него свое жало, Ториан схватил камень и стал колотить по нему до тех пор, пока от гадкого насекомого не осталось только мокрое пятно на каменистой земле.

Остальные наемники были страшно поражены этим мрачным зрелищем, смертью их товарища. Вместе с ночной смертью человека, убитого драком, их потери заставили из заколебаться. Они не сказали ничего, но их лица стали еще более мрачными и угрюмыми, и Ториану не надо было иметь талант телепата, чтобы знать, что они думают. Это могло случиться с любым из них, и чем дольше они оставались в пустошах, тем больше было шансов, что они не вернутся обратно живыми.

Ториан приказал сделать короткий привал, чтобы канки могли отдохнуть и заодно покормить их. Они не бросили двух канков, оставшихся без седоков, но вместо этого нагрузили на их свои запасы воды и еды. Когда он приказал одному из его людей привести к ему этих канков, то внезапно обнаружилось, что двое из наемников исчезли, и вместе с ними эти самые двое животных с почти всеми их припасами.

— Где Данкро и Ливак? — спросил Ториан.

Остальные оглянулись, вероятно в первый раз заметив, что двоих из них нет.

— Они были сзади вместе с вьючными канками, — наконец сказал один из них. А потом его глаза расширились, когда до него дошло. — Несчасные бастарды повернули обратно, сбежали. И взяли с собой все наши запасы!

Остальные трое обменялись встревоженными взглядами. Они все хорошо знали, что это означает. Вся из еда, все материалы для костра и все запасы воды, кроме тех, которые они везли с собой, исчезли вместе с беглецами.

— Когда вы видели их в последний раз? — спросил Ториан.

Трое опять посмотрели друг на друга. — Утром, после нашего последнего привала, — сказал один из них.

— Они были прямо за мной, когда мы выехали оттуда, добавил другой. — Но мне и в голову не приходило оборачиваться. После того, что случилось с остальными, мы всегда смотрим только на спину друг другу и я думал… — Его голос упал, когда он осознал, что большую часть дня он ехал самым последним, и никто не следил за его спиной.

— Мы должны немедленно повернуть и догнать их, — сказал новый капитан, Ровик.

— И потерять еще больше времени? — мрачно сказал Ториан. — Нет, пускай они сами позаботятся о себе. Мы идем дальше.

— Но, милорд, они забрали все наши запасы еды и воды, — запротестовал Ровик. — У нас остались только наши собственные меха с водой, и их не хватит даже на день.

— Я знаю об этом, — сказал Ториан. — Мое положение не отличается от вашего. Теперь нам придется пить более экономно, необходимо растянуть запасы воды на несколько дней.

— А что потом? — сказал один из остальных. — Ну, допустим, мы продержимся еще день-два. А потом мы все умрем от жажды. Мы должны возвращаться, и немедленно! Наш единственный шанс — схватить Данкро и Ливака!

— И как долго может продлиться погоня за ними? — спросил Ториан. — Никто из нас не видел их после утреннего привала. Скорее всего они там и остались, развернулись и помчались обратно изо всех сил. И они будут мчаться день и ночь, опасаясь преследования, и не остановятся, пока какая-либо тварь не остановит их. А тогда их вьючные канки убегут, и мы окажемся не в лучшем положении, чем сейчас. Обратно пять дней пути, даже если ехать без остановки. Наша вода кончится задолго до того.

— Что так, что этак, мы все помрем, — сказал один из наемников.

— Взгляни сюда, — сказал Ториан, поворачиваясь и указывая на горы, поднимавшиеся перед ними. Горы Барьера находятся от нас в трех-четырех днях езды. Я вырос в этих горах, и знаю их как свои пять пальцев. Там мы найдем и еду и воду. Мы должны идти вперед. Это наш единственный шанс.

— Что толку? — сказал один из наемников, который уже говорил. — Мы все умрем через день-два такой езды. Да, мы видим горы — наше спасение, но нам до них не добраться. Мы конченные люди, Ториан. Твое бессмысленное, сумашедшее преследование убило нас всех. Мы все мертвы, а наше мясо съедят мерзкие пустынные твари.

Тириан вытащил меч. — Мертвому человеку не надо воды, — сказал он и одним движением воткнул меч в грудь человека. Наемник вскрикнул и уставился на него не веря своим глазам, потом его глаза остекленели и он упал с канка на землю.

Ториан повернул своего канка так, чтобы встать лицом к остальным, которые все еще смотрели на окровавленный меч в его руке. — Кто-нибудь еще верит, что мы мертвые люди? — Остальные просто глядели на него не произнося ни слова. — Хорошо. Тогда мы можем разделить его воду между собой, — сказал Ториан. — Если мы будем экономить воду, мы сможет ехать еще день, и два, и три. Начиная с этого момента я сам буду выдавать воду, и теми порциями, которые считаю нужными. Возражения?

Никто не сказал ни слова.

— Решено, — сказал Ториан. — Передайте мне ваши меха с водой. Мы будем ехать без остановки до Гор Барьера, и ничто не остановит меня.

* * *

На четвертый день пути через пустоши у них кончилась еда. Они тянули свои запасы изо всех сил, в основном кормя ими канка. У животного был чудовищный аппетит и оно не могло питаться одним медом. Они съели весь мед, осталось только несколько продолговатых наростов. Канк мог питаться травой, кустами или листьями деревьев, но ничего из этого не было в пустошах. Теперь они ели только мед канка, но этого было явно недостаточно. На пятый день пути канк начал слабеть. Но это было еще не самое худшее. У них кончилась вода.

Риана чувствовала себя так, как будто из нее давно вытекла последняя капля воды. Она даже боялась представить себе, что чувствует принцесса. Последние несколько часов Коранна не произнесла ни единого слова. Она просто слабо висела на Риане, обхатив руками ее талию, голова принцессу свешивалась ей на спину. Риана видела, что их отчаянное положение оставило след даже на Сораке. По меньшей мере она и Рианна могли спать во время пути. Они менялись, пока одна спала, другая ее держала, чтобы не упасть, а канк послушно шел за Сораком.

Сорак же был на ногах все время их пути, и хотя он сам время от времени нырял вниз и спал, пока Путешественник или Скрич выходили наружу, их общее тело не спало и не отдыхало, за исключением коротких перерывов, которые они изредка делали.

Риана могла видеть гримасу на лице Сорака каждый раз, когда он опять выходил на поверхность. Его тело эльфлинга могло вынести намного больше, чем тело человека, но даже оно устало и он чувствовал последстия этого перенапряжения.

Риана почувствовала, как хватка Коранны за ее пояс ослабела, и повернулась как раз вовремя, чтобы поймать принцессу, уже начавшую падать. — Сорак! — позвала она.

Он остановился и оглянулся, устало гляда на нее.

— Коранна потеряла сознание, — сказала она.

Он подошел к канку. — Давай опустим ее вниз, — сказал он.

Риана осторожно опустила принцессу со спины канка прямо в его высоко поднятые руки, он взял ее и мягко опустил на землю.

— Я никогда не думала, что она сможет дойти так далеко, — сказала Риана, с трудом спускаясь на землю со спины канка. — Я сама едва стою на ногах.

Сорак кивнул. — Я был слишком эгоистичен и уверен в себе, — сказал он. — Напрасно мы взяли ее с собой. Ей было бы намного лучше с Торианом.

— Она сказала, что лучше умрет, чем будет жить с Торианом, — возразила Риана.

— Я боюсь, что так оно будет, — сказал Сорак. — У нее не осталось сил, совсем. Только ее храбрость и сила духа позволили ей заехать так далеко. Но этого больше недостаточно. Этой ночью она умрет.

Риана взглянула через плечо на горы. — Еще три-четыре дня пути, и мы оказались бы там, достигли бы конца этих пустошей, — покорно вздохнула она. — Если Ториан еще не повернул назад, он найдет только наши трупы.

— Мы еще не мертвы, — сказал Сорак.

— Будем этой ночью, — отозвалась Риана, с сожалением глядя на горы. — До сих пор Скрич охранял нас от местных тварей, общаясь с ними, но даже Скрич не сможет сделать воду из камня. А когда мы упадем без сил, наши тела будут замечательной добычей для всех этих голодных чудовищ. Мне кажется, что Мудрец просто заманил нас сюда, желая нашей смерти.

Сорак не ответил. Риана обернулась и увидела, что он сидит скрестив ноги на земле рядом с прицессой, которая лежала совсем без движения, только ее грудь слегка колебалась в такт слабому дыханию. Она выглядела так, как будто смерть уже набросила на нее свой серый саван. Глаза Сорака были закрыты. Он дышал медленно, глубоко и равномерно. Внезапно Риана почувствовавала, как что-то изменилось. Она ощутила тепло.

Это тепло пришло не от солнца, которое начало опускаться за горизонт. Оно шло и не от обожженых солнцем камней, жар которых она чувствовала даже через толстые подошвы мокасин. Оно шло и не из нее самой. Оно шло от Сорака.

Пока она с удивлением смотрела, она увидела как волны тепла зашевелились вокруг него, а выражение лица стало совсем другим. И это было не просто какое-то внешнее изменение. Его рот, обычно выглядевший упрямым, жестким и чувственным, стал более мягким, а губы полнее. Обычное суровое выражение лица сменилось на спокойное и безоблачное. А когда он открыл глаза и взглянул на нее, она заметила, что цвет его радужной оболочки глаза изменился с темно-коричнего на небесно-голубой.

— Кетер, — негромко выдохнула Риана.

Он протянул к ней свою руку. Она взяла ее и почувствовала, как оживляющее тепло потекло в нее. Она закрыла глаза, когда энергия потекла через ее руки и напитала весь ее истощенный организм.

Потом, все еще не отпуская ее руки, Кетер потянулся и слегка коснулся кончиками пальцев своей второй руки лба Коранны. Губы принцессы раскрылись и она, негромко застонав, глубоко вдохнула воздух пустыни.

Когда принцесса глубоко и ровно задышала, голова Рианы как-то странно закружилась, и с закрытыми глазами она «увидела» внутренность библиотеки, очень похожей на ту, что была в храме виличчи, только значительно богаче украшенную, со множеством свитков, рядами стоявших на полках, искусно сделанных из полированного обсидиана и отделанных серебром. Это была, поняла она, библиотека темпларов в дворцовом комплексе Короля-Тени, где Коранна впервые наткнулась на рукописи сохранителей.

Затем она увидела ночные улицы Нибеная, с нищими, теснившимися в дверных проемах и раскрашенными проститутками, зазывающими прохожих у входов в темные переулки. Она услышала крики голодных детей, несущихся из открытых окон, и увидела старух, копошащихся среди куч отходов, лежащих прямо на улице, в поисках чего-либо сьедобного. Глубокая печаль переполнила ее сердце при виде этих несчастных, сброшенных на самое дно жизни людей, она почувствовала слезы, текущие по ее щекам, и она не вытирала их. Картины прошлого принцессы продолжали кружиться вокруг нее, она оказалась в таверне, где Коранна пыталась связаться с Союзом Масок, люди с закрытыми лицами окружили ее в какой-то темной комнате, после того как ей как-то ночью удалось ускользнуть из дворца, чтобы присутствовать на их тайном собрании, все быстрее и быстрее, воспоминания пролетали через нее, она сама была Коранной, и прожила всю ее жизнь, испытала все, что испытала принцесса в калейдоскопической смене мыслей, чувств и впечатлений…

Потом все кончилось, также внезапно, как и началось, и Риана почувствовала, как рука Кетера освободила ее руку. Она открыла глаза и обнаружина, что вся покрыта потом, тело горело. Голова слегка кружилась и, в то же самое время, вся усталость прошла. Она была все еще голодна и хотелось пить, но это было как-то на заднем плане. Волна, прошедшая по ней, смыла всю усталость и дала ей новые силы. И тут она увидела, как веки Коранны задрожали и открылись, услышала ее резкий вдох, потом Коринна села прямо и сказала. — Слушай, мне приснился удивительный сон…

Голова Сорака была опущена на грудь, он тяжело дышал. Тепло, исходящее от него, исчезло, хотя Риана еще ощущала на себе его действие. Солнце, которое, как ей казалось, начало опускаться за горизонт только мгновение назад, уже полностью село, а луны-близнецы Раал и Гутей бросали свой призрачный свет на пустоши. Сорак поднял голову, его глаза были еще закрыты, он дышал ровно, глубоко.

Но вот он медленно выдохнул, открыл глаза, потянулся и сказал, — Я думаю, мы можем идти дальше.

Риана и принцесса взглянули друг на друга, Что-то очень глубокое произошло между ними, и теперь обе знали, что они связаны между собой, скованы узами, которые невозможно разорвать. Внезапно показалось, что они знают друг друга всю жизнь. Теперь они были как сестры, даже больше чем сестры, так как, благодаря Кетеру, они были одним целым, они разделили между собой все свои мысли и чувства глубже, чем это можно сделать с любым родственником.

— Я не понимаю, что здесь произошло, — медленно сказала Коранна. — Мне показалось, что мне снился поразительный, удивительный сон, и однако это был не сон, ведь так?

— Нет, — сказала Риана, — это был не сон.

Принцесса уставилась на Сорака. — Но как…? — Ее голос упал. Она даже не могла сформулировать вопрос.

— Это не то, что мы можем понять, Коранна, — сказала Риана. — Мы можем только принимать это. Кетер дал нам силу, и еще кое-что. Кое-что намного большее.

— Кетер? — сказала Коранна. Потом она взглянула на Сорака и вдруг поняла, что она знает это, потому что Риана знала. В первый раз она поняла по настоящему, кто такой Сорак. — Племя в одном, — прошептала она. Это было то, о чем она раньше даже не слышала, но теперь знала совершенно точно, что это значит.

— Сорак, — резко сказала Риана. — Смотри.

Примерно в миле от них, прямо на восток, где земля начинала подниматься, горел огонь.

— Ториан! — сказала Коранна. — Он обогнал нас!

— Нет, — сказал Сорак. Это не огонь лагерного костра. Здесь нечему гореть, и даже если Ториан принес с собой факелы или дерево для костра, они не дают такого света. Смотрите, сначала загорается синий, потом зеленый, потом опять синий.

— Это скорее похоже на огонь от заклинания свитка, — сказала Риана.

— Мудрец? — сказала Коранна.

— Возможно ли, что мы нашли его убежище? — спросила Риана.

— Возможно, — сказал Сорак, — хотя и маловероятно. Мы узнаем точно, когда окажемся там. Пошли, нам надо поторапливаться.

Обе женщины залезли на канка, который неохотно поднялся и поплелся следом за Сораком. Животное очень устало и ослабело, так что Риана не думала, что оно способно двигаться больше нескольких часов. Только миля оставалась до того места, где горел огонь. Но что они найдут, когда окажутся там?

Земля начала подниматься, пустоши начинали переходить в предгорья, но до самих гор было еще несколько дней езды. Валуны стали побольше, больше стало и каменных россыпей, через которые они должны были пробираться. Несколько раз, пока они медленно приближались к огню, они теряли его из вида. Тем не менее, они становились все ближе и ближе к нему, петляя среди каменного лабиринта, скорее похожего на стены какой-то разрушенной крепости. Вдали они слышали звуки рева какого-то огромного животного, оно на кого-то охотилось… а возможно охотились на него.

Когда они оказались недалеко от пламени, Риана с разочарованием увидела, что это действительно был не огонь лагерного костра, а высокая колонна сине-зеленого пламени, которая била прямо из твердого камня.

— Как может камень гореть? — спросила Коранна с удивлением, когда она внимательно разглядела пламя.

— При помощи магии, — ответила Риана.

Когда они оказались рядом с ним, то увидели тот самый тип пламени, которое указало им путь через пустые земли и пустоши — магическое пламя, освободившееся из свитка. — Но оно не могло гореть все это время, — подумала Риана. Они увидели бы его за много миль. Похоже оно било прямо из основания огромного валуна, лежавшего перед ними. Другие, ничуть не меньшие валуны окружали их с трех сторон. Единственным выходом из этого места был тот самый путь, которым они пришли. Сорак подошел поближе к колонне из пламени и уставился на нее.

— Здесь ничего нет, — сказала Риана, внимательно оглядывая другие камни. — Этот путь привел нас в тупик.

— Если Ториан найдет нас здесь, мы окажемся в ловушке, — со страхом сказала Коранна. — Нам надо возвращаться, возвращаться тем самым путем, которым пришли.

— Нас привели сюда специально, — сказал Сорак.

— Зачем? — спросила Риана. — Здесь ничего нет.

— Нас привели сюда специально, — упрямо повторил Сорак.

— Иди, — внезапно сказал глубокий и звучный голос, тот самый, который они уже слышали раньше, тот самый, который направил их в Нибенай. Он шел из пламени.

— Идти куда? — спросила Риана.

— Иди, — снова повторил голос.

Сорак шагнул вперед.

Риана схватила его за руку. — Что ты делаешь?

— Мы должны пройти сквозь пламя, — сказал Сорак.

Риана уставилась на огненную колонну. — Я не настолько любопытна чтобы приближаться ближе, — сказала она.

Сорак мягко освободился. — Мы не для того прошли весь этот путь чтобы погибнуть сейчас, — сказал он. — Мы должны сделать так, как нам предложили.

— Не подходи слишком близко, — предостерегла его Риана.

Сорак подошел к пламени еще на шаг.

— Иди, — опять сказал голос.

Сорак подошел еще на шаг, он уже почти касался рукой его.

— Иди, — повторил голос.

— Сорак! — крикнула Риана.

Он уже был в нескольких дюймах от пламени.

— Иди, — сказал голос.

— Сорак, нет! — крикнула Риана, прыгая к нему.

Он вошел в пламя.

Коранна закричала, потом в отчаянии прижала руки ко рту. Сорак полностью исчез из вида. Риана застыла, глядя вперед широко-открытыми глазами, не веря сама себе. А потом голос опять сказал.

— Иди.

— Риана, мы должны вернуться, — сказала Коранна.

Риана просто глядела нечего не видящими глазами на то место, где Сорак вошел в огонь.

— Риана, слишком поздно, — сказала Коранна. — Он умер. Мы должны убежать из этого места, и как можно скорее.

Риана повернулась и взглянула на нее. Потом она просто помотала головой.

— Риана, пожалуйста… вернемся.

— Нет, — сказала Риана. Она подошла поближе к пламени.

— Риана! — Принцесса подбежала к ней и схватила ее за руку, пытаясь оттолнуть ее от пламени. Не делай этого. Сорак убил себя сам. Нет никакого смысла кончать свою жизнь точно так же.

— Ты чувствуешь жар, Коранна?

— Что?

— Жар. Ты чувствуешь жар?

— Ты почувствуешь его слишком хорошо, если подойдешь ближе, — сказала принцесса. — Пошли, Риана. Пожалуйста, я прошу тебя.

— Мы должны были уже почувствовать его, сказала Риана, глядя в огонь. — Стоя так близко, как мы стоим сейчас, мы должны были почувствовать жар этого огненного столба. И тем не менее, нет жара. Или есть?

— Коранна уставилась на нее.

— Есть или нет?

Коранна мигнула. — Нет, — согласилась она.

Риана взяла ее за руку. — Ты говорила, что у тебя есть мужество и сила духа, — сказала она. — Ты сказала, что скорее умрешь, чем будешь чьей-то игрушкой, что будешь хозяйкой своей собственной судьбы. Пришло время доказать что твои слова были не просто сотрясением воздуха.

Коранна тяжело сглотнула и потрясла своей головой. — Нет, остановись! Что ты делаешь?

— Мы должны пойти за Сораком, — сказала Риана.

Коранна отпрыгнула в сторону. — Ты что, сошла с ума? Мы сгорим как и он!

— Как может камень гореть? — сказала Коранна. — Как может пламя не давать жара? Это не обычный огонь, Коранна. Я не верю, что мы там сгорим.

Коранна облизнула губы и тяжело сглотнула. — Риана…Я боюсь.

— Сорак вошел в огонь. Ты слышала его крик?

— Нет, — сказала принцесса, сообразив, что действительно не было ни крика ни запаха горящей плоти.

— Ты сказала, что у тебя есть мужество, — сказала Коранна. — Возьми мою руку.

— Закусив губу, Коранна протянула руку и покрепче ухватилась за руку Рианы.

— Иди, — сказал голос из пламени.

Они одновременно ступили в огонь.

Чудо, но они почувствовали холод. Коранна не переставала удивляться, пока они шли через пламя. Огонь охватил их со всех сторон, и, тем не менее, не обжигал. Это было похоже на путь через водопад, за исключением того, что не было мокро. Затем они вошли в грот, освещенный светящимся камнем. Зеленоватый свет озарял комнату в камне, падая со стен. А потом они услышали звук капающей воды.

— Чего вы ждете? — сказал Сорак.

Коранна засмеялась. — Вода! — радосто закричала она, увидев бассейн с водой в дальнем конце грота. Сорак стоял внутри него, вода капала с его волос.

— Пейте, — сказал он. — Пейте, не стесняйтесь. Вода выходит из источника, который бьет из-под камня.

— Но… куда она течет потом? — заинтересованно спросила Риана.

— Она вытекает через вон тот проход, — сказал Сорак, указывая на тоннель в задней части грота. — Там, дальше, должна быть пещера или что-то в этом роде.

Когда Коранна наполнила их меха с водой, Риана подошла к Сораку и посмотрела в том направлении, куда он указывал. В самом конце грота, прямо напротив дальней от них стороны бассейна, был каменный выступ, который частично скрывал туннель, ведущий дальше, в глубь скалы. Она даже могла слышать, как вода тонкой струйкой текла вниз по этому проходу, выливаясь из бассейна. Когда они обошли бассейн, то увидели, что туннель немного скошен направо. Вода, которая бурля выходила из источника, за многие годы пробила туннель в камне, который был достаточно широк, чтобы по нему можно было пройти.

Они услышали скрежет за своей спиной, повернулись и увидели, что пламя, закрывавшее вход, исчезло, в пещеру вошел канк и тут же устремился к нескольким растениям, выросшим на камне, их корни питались водой грота.

— Ну, по меньшей мере канк не будет голодным, — сказала Риана. — Но нам, с другой стороны, еще надо найти еду.

— Я рад уже тому, что мы нашли воду, — сказал Сорак. — Честно говоря, я уже начал отчаиваться, мне показалось, что у нас уже почти нет шансов. Нет сомнений, сюда нас привел Мудрец. Он и только он.

— Но если Ториан попрежнему у нас на хвосте, он тоже видел этот огонь.

— Да, но огонь уже пропал, — ответил Сорак. — А без пламени, которое привело сюда нас, ему вряд ли удастся найти это место. Оно слишком хорошо укрыто.

— Я бы почувствовала себя еще лучше, если бы мы опять отправились в путь после небольшого отдыха, — сказала Риана.

Сорак покачал головой. — Нет. Еще нет. Я не думаю, что вода была единственной причиной, по которой нас направили сюда. Огненный столб, который закрывал вход в это место, был проверкой нашей решимости. И здесь есть еще что-то, что мы должны найти.

Риана оглянулась. — Здесь нет ничего, кроме самого грота.

— Возможно там, — сказал Сорак, указывая на туннель.

Коранна подошла и встала рядом с ними, пока он говорил. — Но ты же не собираешься спускаться по этому туннелю, верно?

— Почему нет?

— Потому что мы не имеем ни малейшего понятия, что может ожидать нас там, внизу, — сказала принцесса.

— Есть только один способ проверить это, — сказал Сорак, согнулся и полез в туннель.

— Сначала через огонь, теперь в черную дыру, — сказала Коранна. Вздохнув, она добавила, — Я не могу сказать, что в нашем путешествии не хватает приключений.

Риана усмехнулась. — Мне бы жилось намного легче без большей части этих приключений, — сказала она. — После вас, Ваше Высочество.

Коранна недовольно нахмурилась, потом рассмеялась и, согнувшись, последовала за Сораком. Они медленно шли по проходу, которуй, как и грот, был смутно освещен светящимся камнем.

Вода текла рядом с ними по каналу, пока они пробирались вниз вдоль стены тоннеля. Риана попыталась услышать звук падающей воды, который должен был бы предупредить их о внезапном правале, но она знала, что Сорак обнаружит любую опасность задолго до нее. Его слух был намного острее ее, и он видел даже в полной темноте. Наклон туннеля постепенно увеличивался, и они все дальше и дальше забирались под землю. Какое-то время туннель вел их прямо, потом повернул, потом опять повернул. И все это время Сорак был впереди их.

Риана не знала, сколько времени времени они шли, когда она услышала, как он зовет их, — Риана! Принцесса! Сюда, быстрее!

Опасаясь, что что-либо случилось, Риана скользнула мимо принцессы и заторопилась вперед, на ходу вытаскивая меч. Туннель опять резко повернул, и она увидела впереди свет. Слыша дыхание Коранны за собой, Риана бросилась бежать. Достигнув конца туннеля, Риана резко остановилась и выдохнула, изумленная открывшимся зрелищем.

Туннель открывался в обширную пещеру, покрытую полосами светящегося камня, которые освещали ее огромную площадь как лунный свет. Вода продолжала течь по волнистому устью вниз, к центру пещеры, где находились руины старинного замка. Было видно, что раньше это была могучая крепость, каменные башни поднимались над могучими стенами из известняка. Ручей тек дальше, в подводное озеро, и крепость стояла в центре острова. Слева от них находился арочный мост, переброшенный через воды озера, он вел на остров.

Риана услышала, как принцесса выдохнула, когда выбежала из тоннеля вслед за ней. — Крепость! сказала Коранна. Подземная крепость! Сюдя по виду, ей не меньше тысячи лет. Но…кто постоил ее?

Одна из древних рас, о которой говорят легенды, — сказала Риана. — Я слышала рассказы о подземных городах и руинах, но я никогда не знала никого, кто на самом деле видел их.

— Говорят, что такие места населяют призраки, — поежившись заметила Коранна.

— Возможно, — согласился Сорак. — И, тем не менее, нас сюда привел тот, кто хотел, чтобы мы нашли это место. Я думаю, что мы нашли убежище Мудреца.

* * *

— Мы заблудились в этом каменном лабиринте и никогда отсюда не выберемся! — сказал Ровик.

— Я никогда не делаю таких глупостей, — сказал Ториан. — Я отмечаю наш путь, а их след ведет сюда. Больше того, они не могут быть больше чем в часе или двух от нас, самое большее. След канка совсем свежий. Они идут к тому огню, который мы видели прошлой ночью.

— Но сейчас нет огня, — сказал Ровик. — Что бы это ни было, он прогорел. И у нас больше нет маяка, на который мы могли бы идти.

— Да, но уже почти рассвет, а по следу очень легко идти, — сказал Ториан. — Передай мне еще один факел.

— Этот был последний, — угрюмо сказал Ровик. — Остальные исчезли вместе с нашими запасами и двумя проклятыми предателями.

— Я сам займусь ими, когда мы вернемся, — сказал Ториан, со злостью швыряя на землю остатки последнего факела.

— Интересно, что здесь может гореть? — спросил один из наемников.

— Это был не огонь лагерного костра, — ответил Ториан. — Он был слишком ярок для обычного пламени.

— А вы заметили, что он горел синим и зеленым? — сказал другой наемник. — Это был ведьмин огонь!

— Очень сомневаюсь, что хоть одна ведьма может жить здесь, впрочем как и любой другой, — насмешливо сказал Тораиан. — Нет никаких сомнений, это был вулканический огонь, вот почему он так быстро прогорел.

— Вулкан? — с тревогой сказал наемник. — Ты имеешь в виду как что-то вроде Дымящайся Короны?

— Успокойся, — сказал Ториан. — Если бы это был вулкан размером с Дымящуюся Корону, мы бы увидели конус горы, вздымающийся вверх на несколько миль. А если бы это было настоящее извержение, сейчас все небо было бы красное, а вокруг летали бы облака пыли. Без сомнения это небольшая трещина в земле, или яма с серой, из которой время от времени вылетают языки пламени. Мы в полной безопасности.

— Насколько можно быть в безопасности в этой проклятой земле, — сказал наемник.

— Неужели эльфлинг и пара баб храбрее тебя? — саркастически спросил Ториан. — Принцесса вела праздную жизнь королевского аристократа, а теперь она заехала сюда, очень далеко, совершенно потрясающе. Неужели она крепче тебя?

— Если она жива, может быть и крепче, — ответил наемник. Но скорее всего она мертва, и они просто спрятали ее тело где-то здесь, между камнями

Если бы они это сделали, я бы нашел хоть какие-нибудь следы этого, — сказал Ториан. — И у них нет никаких причин нести ее тело с собой. Нет, она жива. И мы скоро их найдем. Охота почти окончена.

— А что ты сделаешь с эльфлингом, когда найдешь его? — спросил наемник.

— Разорву его на клочки, — сказал Ториан. — А голову возьму с собой, как трофей.

— А монахиню? Ее ты тоже убъешь?

— Мне все равно, что случиться с монахиней. Вы можете делать с ней все, что хотите.

Наемники заулыбались.

 

Седьмая Глава

Пролет каменного моста высоко нависал над озером и был сделан так, чтобы его легко можно было защитить теми, кто сидел в крепости. Мост был узок, не больше двух человек могли пройти по нему в ряд, и на противоположном конце стояла башня. Арка моста была сделана так, что какие бы щиты не взяли с собой нападавшие, они все равно оставались бесполезны, так как когда нападавшие подходили к башне, был сильный уклон вниз и защитники могли стрелять вниз с башни поверх любого щита. Однако не было ни малейшего знака, что кто-то проходил здесь за последние годы. Известь была старая и потрескавшаяся, и безусловно нуждалась в основательном ремонте, а низкие стены по обе стороны моста уронили многие из своих камней в озеро.

Сорак медленно пошел через мост, проверяя каждый свой шаг, так как за долгие годы все это сооружение можно ослабеть. Оно казалось невообразимо старым, и на поверхности пролета лежал толстый слой пыли. Тем не менее, похоже оно было достаточно надежным. За Сораком последовала Коранна, потом Риана. Когда они подошли к башне на противоположной части моста, они увидели, что часть ее обвалилась. На башне гнездились тысячи летучих мышей, и настоящая туча поднялась с башни, когда они подошли к ней. Мыши закружились вокруг, закладывая сумашедшие спирали и крича высокими, тонкими голосами, а потом вся стая недовольно поднялась к самому потолку пещеры.

Риана оставалась настороже, держа меч в руке. Сорак, однако, держал в руке свой дорожный посох; Гальдра висел в ножнах на поясе, под плащом. Напряжение Коранны можно было видеть даже по ее осанке. Она была испугана, но не говорила ни слова и шла за Сораком, стараясь не отстать больше, чем на несколько шагов.

Когда-то в стене башни были толстые деревянные ворота, но за долгие годы почти все дерево сгнило в сырости пещеры и только куски его все еще валялись перед башней. Своим посохом Сорак оборвал паутину, заменившую дверь, и вошел внутрь, остальные последовали за ним. Крепость была построена на крепком утесе, выступавшим над поверхностью озера. Поверхность утеса была очень неровной, и стены повторяли его форму.

Они прошли через привратную башню и подошли к внешней стене крепости, которая была около сорока футов в высоту.

Стены, однако, тоже частично обвались, верхушка башни упала, но большая часть замка стояла, не поддаваясь губительному ходу времени. Сорак провел их под арочным входом в небольшой дворик, вымощенный известняком. Внутри дворика находился старый колодец, из которого когда-то обитатели доставали воду, и еще несколько маленьких построек, которые могли быть либо помещениями для гостей, либо просто жильем для тех, кто не хотел жить в самом замке. Башня замка мрачно нависала над ними, темная, молчаливая и угрожающая. Не было слышно ни единого звука, не считая истошного писка летучих мышей.

— Я думаю, что мы не должны заходить внутрь, — сказала Коранна.

— Ты можешь остаться снаружи, если хочешь, — сказал Сорак.

— Одна? Нет, спасибо, — быстро сказала принцесса.

Как в башне на мосту и во внешней стене, в самой крепости не осталось ни одной двери, и Сорак начал подниматься по каменным ступеням арочного входа прямо в темноту. Коранна неохотно последовала за ним, а Риана прикрывала тыл. Они оказались в большом зале, темном, покрытом пылью и паутиной. В полу были маленькие дыры, и можно было слышать, как какие-то маленькие твари бросились прочь при их приближении. От пола пахло гнилью и повсюду был помет летучих мышей.

— Я не вижу ничего в этой темноте, — пожаловалась Риана, хорошо зная, что Сорак видел во тьме не хуже, чем она при дневном свете.

— Здесь не на что смотреть, — ответил он, его голос эхом отразился от чего-то правее ее. — Если здесь раньше и была мебель, она исчезла давным-давно. Зал квадратный, слева от нас находится возвышение, что-то вроде каменного помоста, быть может владелец крепости там ел, или сидел во время суда, хотя сейчас трудно представить себе такие собрания в этом мрачном и пустом месте. На стенах канделябры для факелов, вокруг всего зала идет галерея, на уровне первого этажа. Под ногами я вижу гниющие деревяшки, остатки паркета. Большая часть пола исчезла. Никто не живет здесь бесчисленное число поколений.

Однако не успел он договорить, как появился слабый, мерцающий огонек, осветивший стены и каменные ступеньки, ведущие в башню. Было такое впечатление, что кто-то сходит по ступенькам, неся в руках свечу. Только свет от свечи был синим.

— Ведьмин огонь! — сказала Коранна, ее голос был едва ли громче шепота. Она судорожно стиснула руку Рианы.

Пока они смотрели, свет стал ярче, и на ступеньках, спиралью опускавшихся вдоль стены, появилась темная фигура. Коранна вдохнула и спряталась за спину Рианы. Пальцы самой Рианы сжались на рукоятке меча. Когда фигура подошла поближе, спускаясь по каменным ступеням, они увидели человека, одетого в длинный плащ. В его руках не было ни свечи ни фонаря. Синий свет лился из его тела, так что черты его лица было трудно рассмотреть.

Зато отчетливо были видны его длинные волосы, падавшие на плечи. В синем свете, который он отбрасывал, было невозможно сказать, какого они цвета, но Риана решила, что они должны быть белыми, так как человек выглядел очень старым. У него была длинная-длинная борода, которая закрывала половину его лица. Пропорции тела были человеческие, а его одежда была украшена искусной вышивкой. Его лысую голову окружал обруч, то ли золотой, то ли серебряный — Риана не могла сказать из-за сияния, окружавшего его. В центре обруча был драгоценный камень, сверкавший своими полированными гранями. На поясе висел меч, рукоятка и набалдашник которого были украшены драгоценными камнями, как и ножны. Вокруг шеи висело что-то вроде золотой цепи, а на худых запястьях висели металлические браслеты.

Его мягкие шаги не оставляли следов на пыли каменных ступенек, по которым он спускался. На последней ступеньке он остановился и внимательно оглядел каждого из них, голубая аура, исходившая из него, осветила весь зал.

— Вы Мудрец? — спросил Сорак, глядя на загадочную фигуру.

— Я был Лорд Беллок, Герцог Карадора, Властелин Внешних Земель, Хранитель Печатей Знания, вассал Короля Валатрикса Первого народа Телури.

— Исчезнувший народ, — прошептала Коранна. — Только самые старые легенды говорят о них. Они говорят, что народ Телури первым начал практиковать магию.

— Ведь вы призрак, а? — сказала Риана.

— Мое тело умерло три тысячи лет назад, — сказал призрак.

— И с тех пор вы обитаете здесь? — сказал Сорак.

— Было время, когда я жил во дворце, не уступавшем дворцу самого короля Валатрикса, — сказал призрак. — Он стоял на западе отсюда, несколько дней езды, на трявянистой равнине около источника с замечательно холодной и вкусной водой.

— Серебряный Источник, — сказал Сорак. — Как вы попали сюда?

— Валатрикс позавидовал моим знаниям и начал бояться моей силы. Он стал домогаться Печатей Знания, которую дали мне на сохранение Святые Сестры из Ордена Великих Ключей. — Он повернулся к Риане. — Приветствую тебя, Сестра. Прошло много времени с того момента, когда я в последний раз встречал монахиню вашего святого ордена.

Риана уставилась на призрака, сначала ничего не понимая, но потом ее внезапно осенило. — Великие Ключи…вели кие ключи… виличчи?

— Валатрикс поверил, что сила Святых Сестер происходит от их священных Печатей Знания, а вовсе не от них самих. Он также поверил, что моя собственная сила происходит от тех же Печатей, а не от долгих лет ревностного и терпеливого изучения магического искусства. Он поверил, что Печати Знания содержат в себе великую силу, хотя, на самом деле, они только ключ к великой силе, а для того, чтобы открыть этим ключом замок надо много лет посвятить образованию и самовоспитанию. Валатрикс вступил в союз с Дамитами, которые жили на севере в своем городе-крепости Кубок Дракона, и их объединенное войско обрушилось на меня.

— Я не мог выставить армию, способную победить такое огромное войско, — продолжал призрак, — и я был вынужден бежать вместе с теми из моих верных вассалов и моих подданых, которые сумели убежать. Святые Сестры разбежались на все четыре стороны, чтобы потом встретиться в тайном месте, о котором знали только они. А я сам с немногими верными пришел сюда, чтобы постоить крепость и сохранить Печати в этой хорошо укрытой пещере. Здесь мы жили и здесь умерли, те, кто выбрал остаться. Я был последним, оставшимся в живых, и на своем смертном ложе я поклялся не уходить из этого мира до тех пор, пока не придет время и я смогу передать Печати Знания в руки того, кто достоин хранить и защищать их.

— Печати Знания, — задумчиво сказала Руана. — Не имеете ли вы в виду Потерянные Ключи Мудрости, о которых говорят легенды виличчи?

— Они на самом деле ключи к мудрости, — сказал призрак, кивая, — но они откроют свои секреты только тем, кто знает, как ими пользоваться.

— А что вы знаете о Мудреце? — спросил Сорак.

— Ах, да, Странник, — опять кивнул призрак. — Однажды, много лет назад, он пришел сюда, первая живая душа, которая посетила это место со времени моей смерти. Он тогда был очень молод, безрассуден, полон юношеской импульсивности. Мне показалось, что придет время и он получит Печати, но тогда он был еще не готов.

— Странник? — с изумлением спросил Сорак. — Вы имеете в виду, что Странник и Мудрец — один и тот же человек?

— С того времени он набрался мудрости, — сказал призрак, — но он не может выйти из своего убежища, а я не могу выйти за эти стены. Тебе придется передать ему Печати Знания. Вот почему он послал вас, вы должены принести ему Печати, а мне покой после долгих, долгих лет.

— Но…мы не знаем, где найти Мудреца, — сказал Сорак. — Где мы должны искать его?

— В своих сердцах, — сказал призрак, — и в своих снах. Странник будет вашим проводником, а Печати будут вашими ключами к мудрости. Держите…

Призрак вытянул правую руку, его пальцы вытянулись, потом перевернул руку ладонью вверх и начал медленно поднимать ее. Большой каменный блок, спокойно лежавший на полу в центре зала, начал двигаться с громким, протестующим скрипом. Он медленно поднялся с пола на высоту три фута и заколебался там. Когда призрак перевернул руку, блок отлетел в сторону и с грохотом упал на пол, разлетевшись на несколько кусков. Из дыры, которая осталась на месте блока, в воздух поднялась маленькая розовая шкатулка. На первый взгляд она была сделана из какого-то металла, так как мягко отвсечивала в свете, излучаемом призраком. Она подлетела к Риана и заколебалась перед ней на уровне груди.

— Только монахиня может носить печати, — сказал призрак. Риана протянула руку и взяла шкатулку. Она была закрыта на маленький железный замок, и когда Риана коснулась его, замок со щелчком открылся и немедленно превратился в пыль.

— Мое время на этом уровне бытия закончилось, — сказал призрак со слабым вздохом. — Теперь, наконец, я смогу отдохнуть.

Пока они смотрели, синий свет начал угасать, и вместе с ним начал исчезать и призрак. — Помните, только искатель пути правды найдет путь к знанию, — прошелестел слабый, лишенный тела голос. — Странник поведет вас. Печати будут вашими ключами к мудрости. А теперь уходите, и побыстрее.

Холодный ветер потушил последние огоньки света, и зал погрузился в полную темноту. Риана почувствовала, как Сорак взял ее руку и повел их обратно. Оказавшись в маленьком дворике, она взглянула на маленькую шкатулку, которую держала в руках. Она была сделана из твердого золота и украшена старинными рунами.

— Быстро, — сказал Сорак, опять беря их за руки. — Мы должны торопиться.

Они промчались через дворик и выскочили за наружную стену, когда крепость начала разрушаться, превращаясь в груду камней. Не останавливаясь они пронеслись через башню и помчались по мосту. Пролет опасно качался под их ногами, но они бежали изо всех сил. Известняк треснул, в камнях моста появились трещины, тяжелые каменные блока начали валиться в озеро.

Коранна вскрикнула и споткнулась, начала падать, но Сорак схватил ее и понес на руках. Вся пещера заколебалась, а крепость развалилась на куски за их спинами, в воздух поднялись облака пыли. Летучие мыши вились вокруг, весь воздух был наполнен их пронзительными криками.

Сорак перетащил своих товарищей на другую сторону как раз в тот момент, когда мост рухнул за ними, его тяжелые каменные глыбы полетели в воду озера. А потом разрушение прекратилось, и когда пыль медленно осела, только груда разбитых камней осталась на том месте, где несколько минут назад высилась гордая крепость народа Телури.

— Покойтесь с миром, Лорд Беллок, — сказал Сорак. — Мы выполним ваше последнее поручение.

Риана во все глаза глядела на маленькую шкатулку, которую она прижимала к груди. — Теперь я знаю то, чего не знает даже Госпожа Варанна, — тихо сказала она. — Я знаю источник сестринства виличчи. Они разбежались на все четыре стороны, чтобы потом встретиться в тайном месте, о котором знали только они. Это долина в Поющих Горах, где сейчас стоит храм. А в этой маленькой шкатулке лежат давно потерянные Ключи Мудрости… Печати Знания, которые мы, монахини-виличчи, не видели больше трех тысяч лет!

— А теперь ты можешь посмотреть на них, — сказал Сорак.

Риана потрясла головой. — Если бы я была… Я, которая предала свои клятвы… — Она опять покачала головой. — Я недостойна.

— Лорд Беллок думал иначе, — сказал Сорак.

— Но он не знал…Я не сказала ему…

Сорак положил свою руку ей на плечо. — Кто я такой, изгнанник, чтобы носить магический меч королей эльфов? — спросил он. — Кто ты такая, чтобы носить Печати Знания? Кто такая Коранна, чтобы идти против всех законов своего отца и присоединяться к сохранителям? Кто мы такие, чтобы вообще спрашивать подобные вещи?

— Эти вопросы привели нас сюда, — сказала Риана.

— Верно, — ответил Сорак, кивнув. — Но нам надо найти ответы на наши вопросы. А мы еще не нашли их. Я осмеливаюсь надеяться, что наш поиск когда-нибудь кончится. Но, я думаю, сейчас мы только в самом начале.

Коранна стояла, глядя поверх успокоившейся поверхности озера на груду камней, оставшуюся на месте крепости. — Подумать только, бедный призрак бродил один по этим пустым и темным залам больше, чем кто-либо из нас жил — или проживет. Я всегда думала о призраках как о том, чего надо бояться, и тем не менее мне было очень жаль этого старого лорда, и я чувствую душевное спокойствие теперь, когда он наконец-то может отдохнуть.

— Да, но он передал нам свою проблему, — сказала Риана, глядя на золотую шкатулку. — И это не малая ноша.

— А что такое Печати Знания? — спросила Коранна.

Риана открыла шкатулку. Внутри, в гнездах из полированного обсидиана, находились четыре золотых кольца-печатки, с широкими, круглыми плоскостями, как у монет, на которых были выгравированы руны. Когда их прижимали к горячему воску или к глине, каждое кольцо оставляло там печать.

— Согласно легендам виличчи это волшебные кольца, — сказала Риана, — сделанные волшебницей-друидом, которая была первой аббатиссой нашего древнего ордена. Сказано, что каждое кольцо является ключом, по одному для каждой четверти, и когда они используются вместе как печати, они открывают заклинание, которое открывает двери к мудрости.

— А что это значит? — спросила принцесса.

Риана покачала головой. — Я не знаю. Если и были еще какие-либо легенды, они исчезли за много прошедших лет. Но есть легенда, что раньше каждая монахиня-виличчи, достигшая зрелого возраста, уходила на поиски Ключей Мудрости, которые где-то потеряны. Сказано, что именно с этого начался обычай странствования монахинь-виличчи, а теперь мы знаем, как ключи были потеряны. Беллок хранил их в своем тайном убежище в пещере, пока Валатрикс и еще много кто рыскали по всему Атхасу, надеясь их найти. Даже если те, кто искал их, и не знали, как нужно их использовать, неважно, они все равно должны стоить целое состояние. А сейчас, когда металл еще более редок, чем тогда, они просто бесценны. Короли-волшебники, без сомнения отдали бы все, чтобы заполучить их.

— И вот теперь они у тебя, — сказала Коранна.

Риана закусила нижнюю губу и иронически усмехнулась. — И если новость об этом разнесется повсюду, — сказала она, — я немедленно стану целью для любого вора, бандита и осквернителя на этой планете.

— А почему бы не отнести их назад, в монастырь виличчи в Поющих Горах? — спросила принцесса.

Риана опять покачала головой. — И дать этим самым ворам, бандитам и осквернителям причину для поиска монастыря? Нет. Со временем опять повториться то, что уже было. Кроме того, их доверили Беллоку, и он хранил их не только при жизни, но и после смерти. Он считал, что их необходимо передать Мудрецу, и если кто-нибудь и знает, как их правильно использовать, так это Мудрец и никто больше.

— Тогда нам лучше поторопиться в Нибенай, — сказал Сорак, — так как нас направили именно туда.

Они вернулись в тоннель и после недолгой ходьбы опять очутились в гроте. Сорак наклонился над бассейном и вылил на себя немного воды. — Мы должны использовать нашу последнюю возможность наполнить наши меха с водой и слегка освежиться, — сказал он.

— Действительно, ты должен, и это будет твоя последняя возможность, — сказал Ториан из входа в грот. Он стоял там, его силуэт темнел на фоне падавшего снаружи света. Он держал в руке свой меч, а по бокам от него стояли наемники.

— Ториан! — с ужасом вскрикнула Коранна.

— Мои комплименты, Ваше Высочество, — сказал Ториан, входя в грот. — Мне даже в голову не могло придти, что вы сможете пережить путь через пустоши. Ясно, что я недооценил силу вашего духа и ваше мужество. Вы не только выжили и выглядите совсем неплохо, но вы и ухитрились найти воду. Мои люди и я вам крайне признательны. Мы очень хотим пить.

Они выглядели усталыми и оборванными после своего пути через дикие пустоши, но, несмотря на все тяжелые испытания, в их глазах горела решимость идти до конца. В руках наемников были арбалеты с наложенными на их болтами. И они ни на миг не отрывали взгляда от Сорака и Рианы.

— Ториан, ты не должен был преследовать меня, — сказала Коранна. — Я не вернусь обратно с тобой.

— О, у меня нет ни малейшего желания возвращаться через эти проклятые пустоши, — сказал Ториан. — Мы в двух-трех днях пути до гор, а как только пересечем горы, окажемся в моей области. Я собираюсь взять вас с собой в Галг, где вы сможете вести намного более удобную и комфортабельную жизнь в моем фамильном поместье.

— Нет, Ториан, — сказала Коранна. — Я вовсе не собираюсь жить с тобой. Я иду домой, в Нибенай.

— И для чего? — спросил Ториан. — Вести жалкую, тайную жизнь, скрываясь вместе с Союзом Масок? Жить в какой-нибудь хибаре в трущобах, прячась от темпларов? Строить бессмысленные заговоры в грязной, зловонной маленькой комнате, наполненной вонью немытых, потных тел? Бояться показать свое лицо свету дня? Это не жизнь для принцессы. Я могу предложить вам намного больше.

— Возможно, — сказала Коранна, — но за цену, которую я не собираюсь платить.

— Тогда я боюсь, что у вас нет выбора, — сказал Ториан. — Я прошел весь этот путь не для того, чтобы уйти с пустыми руками. Четыре человека умерли из-за вас, Коранна, и еще двое умрут, когда я найду их, при условии что пустоши уже не сделали это за меня. Вы причинили мне ужасные хлопоты, Ваше Высочество, намного большие, чем любая другая женщина. Я собираюсь получить вознаграждение за свои усилия, и вы, Коранна, будете моим вознаграждением.

— Эй, мы тоже можем кое-что сказать об этом, — сказала Риана.

— Моя дорогая леди, вам нечего говорить и не о чем, — с усмешкой ответил Ториан. — Вы были гостями в моем шатре, и отплатили мне за добро, украв мое имущество.

— Твое имущество? — спросила Коранна, не веря своим ушам.

— Монахиня или нет, никто и никогда не сделает из меня идиота, — продолжал Ториан, не обращая внимания на возмущение Коранны. Он повернулся к Сораку и поднял свой меч, направив на острием прямо на него. — А тебя, эльфлинг, я убью сам, своими собственными руками.

— Сказать не значит сделать, — спокойно отозвался Сорак.

— Считай, что я говорю и делаю одновременно, — ответил Ториан и прыгнул на Сорака, взмахнув мечом.

С движением настолько быстрым и мягким, что оно выглядела обманчиво ленивым, Сорак выхватил Гальдру и отбил удар Ториана. В тот момент, когда меч Ториана наткнулся на эльфийскую сталь, он раскололся надвое. Ториан даже не почувствовал отдачи от удара. Его рука по инерции продолжала удар сверху вниз, он потерял равновесие и покачнулся, но, когда верхняя часть его стального меча зазвенела о камни грота, он пришел в себя и с удивлением уставился на то, что осталось от его меча…рукоятка и фут клинка.

— Так что ты сказал? — поинтересовался Сорак, поднимая бровь.

Глаза Ториана полезли на лоб от удивления и ярости. — Убейте его! — заорал он наемникам. — Огонь!

Наемники подняли арбалеты и выстрелили, но хотя не больше пятнадцати шагов отделяло их от цели, каждый болт улетел далеко-далеко в сторону. Наемники от удивления разинули рты.

Ториан зашипел как змея, потом заорал на них, слюна летела из его губ. — Идиоты! Что с вами случилось, вы не можете попасть с двадцати футов? Огонь, я сказал! Стреляйте, кровь Гита! Огонь!

Наемники потянулись за новыми болтами, но внезапно все их стрелы взлетели в воздух сами по себе, выпрыгнув из колчана, и разлетелись по всему гроту, ударившись о стены или упав в бассейн.

Болт Рианы, однако, попал точно в цель. Он ударил одного из наемников точно в горло, и тот почувствовал, задыхаясь и кашляя кровью, как стрела вонзилась ему в горло и высунулась с другой стороны. Когда он упал на землю, Риана вытащила меч. — Остальные мои, — сказала она.

Ториан смотрел, разинув рот, как она решительно направилась к наемникам, держа свой меч обеими руками. С криком невыразимой ярости Ториан выхватил кинжал и бросил его в Сорака.

Сорак просто поднял руку и кинжал остановился в полете, как будто он наткнулся на невидимую стену.

Челюсть Ториана отвисла от недоумения, а его кинжал, зазвенев, упал на землю. Его рука потянулась ко второму, но прежде, чем его пальцы сомкнулись на рукоятке, нож вылетел из ножен, взмыл высоко в воздух, описал дугу над головой Сорака и упал в бассейн за его спиной.

Видя Ториана безоружным, совершенно потясенным и на вид абсолютно беспомощным, Коранна внезапно бросилась к нему в приступе королевского гнева.

— Я твое имущество, я? — заорала она, ее глаза метали молнии. — Я тебе покажу, чье я имущество!

— Нет, принцесса, нет! — крикнул Сорак, но было слишком поздно. Она махнула рукой и залепила Ториану пощечину. Почувствовав ее удар, Ториан схватил ее руку, вывернулся и оказался сзади нее. Держа ее своими сильными руками, он поставил ее между собой и Сораком, потом одной рукой схватил ее за горло, а второй с силой оттянул ее волосы на себя. — Только попробуй еще один из твоих грязных трюков, эльфлинг, и я сломаю ей шею. Бросай свой меч, монахиня!

Двое оставшихся в живых наемника, оба умелые и опытные бойцы, были в это время заняты Рианой. Ее атака уже загнала их обратно ко входу в грот, но теперь, когда она увидела, что Ториан схватил принцессу, она заколебалась и немного отступила назад, держа меч перед собой. Оба наемника быстро сориентировались в ситуации и разделились, один зашел с одной стороны, второй с другой, готовые броситься на нее. Ее взгляд непрерывно метался с них на Ториана и обратно.

— Бросай свой меч, я сказал! — повторил Ториан. — Бросай, Кровь Гита, или я убью эту ведьму!

Риана колебалась. — Сорак…. — неуверенно сказала она, бросая настороженный взгляд на своих врагов, которые подошли еще ближе.

— Если ты убъешь ее, — сказал Сорак, — ничто в мире не спасет тебя от меня.

— И если я ее отпущу, я полагаю, что в знак благодарности ты разрешишь мне уйти и даже не будешь преследовать меня, — саркастически сказал Ториан. Он засмеялся неприятным, лающим смехом. — Нет, мой друг, я так не думаю. Ты не такой дурак, каким хочешь прикинуться. Ты прекрасно знаешь, что я немного выжду и повторю попытку. Ты не в таком положении, чтобы разрешить мне жить. Я советую тебе попросить монахиню бросить ее меч прежде, чем мое терпение кончится.

— Сорак, — сказала она, — что я должна делать?

— Не слушай его, Риана, — сказал Сорак. — Эти люди убъют тебя в тот же момент, как ты бросишь меч.

— Я даю мое слово, что они этого не сделают, — сказал Ториан.

— И ты ждешь, что я поверю твоему слову? — презрительно ответил Сорак.

— У тебя нет выбора, — сказал Ториан. — Но как раз в этом случае ты можешь доверять мне. Ну подумай сам: я ничего не выигрываю от смерти монахини. Наоборот, она будет для меня намного ценнее, как заложница.

— Тебе достаточно и одной принцессы, — сказал Сорак, стараясь потянуть время, пока его ум рыскал в поисках выхода из этой крайне неприятной ситуации. Одно легкое движение руки Ториана — и шея принцессы будет сломана. И он был уверен, что Ториана не колеблясь сделает это. — Ты прошел весь этот путь только из-за нее. Если ты ее убьешь, что ты получишь от этого после всех твоих усилий?

— Конечно, это будет убыток, — совершенно спокойно согласился Ториан, — и без сомнения это будет стоить мне жизни. Однако я умру с чувством, что сумел испортить тебе всю оставшуюся жизнь, так как ты будешь винить себя за ее смерть, а это кое-что, я полагаю. Держу пари, что и у тебя есть какие-то планы на принцессу, иначе ты бы не стал так рисковать и тащить ее с собой. Монахиня, без сомнения, решилась помочь ей просто по доброте сердца и как своему товарищу-сохранителю, но ты? Нет, не думаю. У тебя безусловно есть кое-что на уме, кое-что, что ты очень хочешь. Награда, возможно, или что-нибудь еще, что она там пообещала тебе.

Сорак мысленно проклял виконта за подозрительность, сварливость и отточенный ум. Ториан попал точно в цель, хотя, конечно, и не знал в точности, что происходит. Действительно ему была нужна принцесса, хотя, конечно, он и переживал за нее, и Ториан знал это.

— Если я сейчас освобожу ее, — сказал Ториан, — ничто не спасет меня от тебя. А если я убью ее, ты убьешь меня в тот же миг. Что так, что этак, результат один. Я готов и к тому и к другому. Но пока она жива, игра продолжается. Я заберу с собой монахиню, как заложницу, чтобы быть уверенным, что ты не будешь пытаться попробовать на мне свои трюки. Ты уже продемонстриривал, что ты Мастер Пути, и у меня больше нет иллюзий о моей способности убить тебя. Монахиня будет дополнительной гарантией, что ты не убьешь меня.

— Что в точности ты предлагаешь? — спросил Сорак.

Ториан улыбнулся, понимая, что дела пошли совсем по другому, и сейчас он хозяин положения. — Я отправляюсь в Галг с принцессой и монахиней. Ты, если хочешь, можешь идти следом, но не слишком близко, так как если я увижу тебя, монахине будет очень больно. Ты понял?

— Понял.

— Сорак, нет! — крикнула Риана.

— У нас не очень большой выбор, — ответил тот.

— Слушайте его, Монахиня, — сказал Ториан. — Сейчас не время для глупых мыслей или благородных жестов.

— Давай, — сказал Сорак. — Что ты еше придумал?

— Когда я окажусь в безопасности в моем семейном поместье, — сказал Ториан, — я отпущу монахиню. Нетронутой, такой же как и сейчас. Принцесса останется со мной. Что до награды, которую она пообещала тебе, я выплачу ее полностью и даже удвою, чтобы ты не обиделся от того, что прогулялся за бесплатно. Потом ты можешь делать что хочешь, иди куда хочешь, только постарайся не попадаться мне больше на пути. У меня нет ни малейшего желания оглядываться назад всю оставшуюся жизнь. Ты будешь ждать свою награду за воротами Галга. Я пришлю ее тебе с монахиней, и ты сможешь встретить ее там. Но если ты сделаешь хотя бы на шаг внутрь городских стен, я клянусь, что тебя убъют. Даже ты, Мастер Пути, не сможешь сражаться со всей городской стражей.

— Я даже разрешаю тебе сохранить твой магический меч, хотя у меня и есть огромное искушение попробовать его в деле. Однако я человек практичный, и не желаю еще большей вражды между нами. Хватит. Ты взял кое-что у меня, я забрал это обратно. Я вполне доволен этим, и даже готов заплатить тебе за все те неприятности, которые ты мне причинил. Я считаю это вложениями на будущее. Итак…что скажешь? Будем ли мы оба практичными? Или закончим эту печальную сделку сейчас, раз и навсегда, без всякого дохода для нас обоих?

— Брось свой меч, Риана, — сказал Сорак.

— Сорак, нет! Не слушай его! Мы не можем доверять ему! — ответила она.

— Я думаю, мы можем доверять ему, пока это выгодно ему самому, — сказал Сорак. — И в его собственных интересах соблюдать условия сделки. Брось свой меч.

Она заколебалась, потом, с выражением недовольства на прекрасном лице, бросила меч на землю.

 

Восьмая Глава

Сораку было совсем нетрудно следовать за Торианом и его наемниками так, чтобы они не видели его. Для этого ему не надо было даже передавать управление Путешественнику. Ториан был очень опытный следопыт, но Сорак был эльфлинг, и он не только прошел полный курс подготовки в монастыре виличчи, который обучил его находить малейшие следы где угодно, но и обладал врожденными способностями к этому. А его чувства эльфинга, выносливость и умение двигаться бесшумно превосходили во много раз способности любого человека.

Ториан, конечно, знал, что он следует за ним. Он был далеко не дурак. Он пригрозил, что Риане будет очень больно, если он заметит хотя бы краешек одежды Сорака, но сам Сорак был уверен, что даже такой опытный человек, как Ториан, не имеет ни малейшего понятия о том, насколько близко он может подойти к нему не будучи замеченным.

Сорак не доверял Ториану. То, что он сказал Риане было правдой: он мог доверять Ториану только до тех пор, пока это выгодно самому Ториану и не дальше, а не в интересах Ториана было оставить их в живых. Он попытался поставить себя на место Ториана в попытке предсказать его дальнейшие действия. Задача стала совсем легкой, когда он разрешил циничному, эгоцентричному Эйрону выйти наверх.

Очень просто, сказал Эйрон. Если бы я был Ториан, я рассмотрел бы несколько возможных альтернатив и выбрал бы такую, которая была бы наиболее удобной и как можно менее рискованной, а потом бы действовал бы согласно ей.

И что бы ты выбрал сейчас? спросил Сорак.

Хорошо, предположим что ты честно выполняешь свою часть сделки, тогда я, Ториан, буду действовать точно так же. До определенного момента, сказал Эйрон. Я поехал бы в Галг, при этом внимательно глядя по сторонам, чтобы не пропустить тебя. Сколько дней езды до Галга?

Четыре-пять дней, я думаю. Возможно немного больше. Если он поторопится, он доберется до гор через два-три дня. Как только он окажется там, он окажется в хорошо знакомых ему местах. Горы Барьера не очень высоки. Не думаю, что у него уйдет больше двух дней на переход через них, а Галг лежит в долине у их подножья.

Тогда он будет заботиться о том, чтобы выставлять сторожа каждый раз, когда он разбивает лагерь, сказал Эйрон, так как он доверяет тебе не больше, чем ты ему. Он без сомнения будет сам тщательно связывать своих пленниц так, чтобы у них не было ни малейшей возможности избавиться от веревок, и он будет постоянно поддерживать яркий огонь, потому что знает, что свет отразится в твоих зрачках, если ты попытаешься приблизиться. Он собирается не давать тебе ни малейших шансов и будет держать Риану рядом с собой, так что он сможет перезать ей горло в любой момент, если ты сделаешь любую попытку спасти их.

А если я не сделаю такую попытку и дам ему достичь Галга? Что тогда? спросил Сорак. Что он сделает в таком случае?

В таком случае самым простым делом будет немедленно отправиться в свое семейное поместье, предварительно приказав городской страже на воротах остерегаться тебя. А как только я окажусь в безопасности со своими пленниками, я сделаю в точности то, что обещал.

Я освобождаю Риану и даю ей награду, которуя я обещал тебе, но в начале я подготовлю целую роту стражников и помещу ее у городских ворот, незаметно конечно, и, возможно, размещу еще несколько человек снаружи, тщательно укрытых. В тот момент, когда Риана выйдет за ворота и ты выйдешь встретить ее, они ударят, сначала арбалетами, а потом, если не поможет, и мечами. Вы оба будете мертвы, и моя проблема будет красиво и чисто решена, к тому же, заметь, без моего личного участия.

Да, ты выбираешь окольные пути, у тебя извращенное мышление, Эйрон.

Ну, это твое сознание, между прочим, ответил Эйрон.

Верно, согласился Сорак. Иногда я просто поражаюсь, как нам всем хватает здесь места.

Ты всегда можешь уйти, насмешливо заметил Эйрон. Я не возражал бы стать основной личностью.

Иногда мне кажется, что други етоже могли бы сказать слово или два по этому поводу, не менее насмешливо отозвался Сорак. Тем не менее, я благодарен за твое присутствие, хотя иногда оно довольно таки тягостно.

И что бы ты делал без меня?

Не знаю. Быть может смотрел бы на мир немного веселее, сказал Сорак.

И слепо доверял бы любому, улыбнувшемуся тебе, я полагаю.

Я никогда не доверял Ториану. Но я верю, что он поступит в точности так же, как поступил бы ты на его месте. Вопрос в том, ожидает ли он, что я могу предвидеть его планы?

Если бы я был Ториан, я бы тщательно взвесил все возможности и составил бы себе план для каждой случайности, сказал Эйрон.

Ториан очень умен, сказал Сорак. Если мы предугадали, что он будет делать, тогда есть шансы, что и он сможет предвидеть наши действия. Итак, что мы должны делать, чтобы справиться с ним?

Нужно покончить с ним раз и навсегда ответил Эйрон.

Я надеялся на более конкретный ответ, сказал Сорак.

Тогда ты должен извинить меня, ответил Эйрон, ты так редко спрашиваешь моего мнения о чем бы то ни было, и еще меньше слушаешь мои советы, что я просто не привык к такому внезапному вниманию. Ответ очевиден. Ты должен напасть на него до того, как он достигнет Галга.

До этого я додумался и сам, сказал Сорак. Вопрос в том, как сделать это не рискуя жизнями Рианы и принцессы?

Ториан ничего не сделает принцессе, если только у него не будет другого выхода, сказал Эйрон. Он был готов убить ее в гроте, но только потому, что ему было нечего терять. Он убедил тебя в серьезности своего намерения и он знал, что единственный путь, которым он может добиться своей цели, быть готовым исполнить угрозу. Он поставил на карту все, так как знал, что ты не захочешь одержать над ним победу ценой жизни принцессы.

И он был прав, сказал Сорак.

Очевидно, ответил Эйрон, иначе мы были бы сейчас в совсем другом положении. И Ториан знал, что так он выигрывает время…и еще одного заложника. Вывод такой, что он скорее убьет Риану, чем принцессу.

Если он сделает это, его уже ничто не спасет, прорычал Сорак.

Возможно он знает и это, сказал Эйрон. Так что он не будет убивать ее. Но есть много чего, что он может сделать не убивая ее. И Ториан показался мне человеком с воображением. Поэтому мы должны планировать напасть на него так, чтобы ни он, ни оба его наемника не успели даже сообразить, что происходит.

То есть скорость наше главное оружие, сказал Сорак. Но и это довольно очевидно. Он, безусловно, ожидает, что я нападу на него и что скорость мой единственный шанс.

В точности, ответил Эйрон. Он ожидает атаки от тебя. Так что атаковать должен кто-то другой…или что-то другое…

* * *

— Какой-нибудь признак его? — спросил Ториан.

Ровик повернулся в седле и покачал головой. — Нет. Горак и я смотрим очень внимательно, нет никакого знака, что он идет за нами.

— О, он конечно идет за нами, ты можешь быть уверен в этом, — сказал Ториан. — И без сомнения находится намного ближе, чем ты думаешь.

— Но здесь открытое место, и если бы он был поблизости, мы бы точно увидели-

— Ты не увидишь ничего, — сказал Ториан резким, как удар хлыста, голосом. — Кочевник не человек. Он эльфлинг, со всеми особенностями обоих проклятых рас! Он может найти укрытие в месте, в котором не спрячется и ребенок, а двигаться он может тише, чем тень. И когда он придет за тобой, ты успеешь, в самом лучшем случае, мигнуть и разинуть рот, а он уже будет на тебе со всей своей сумашедшей скоростью движений. Больше того, он Мастер Пути. Нельз я недооценивать его только потому, что он похож на человека. Смотри…

Он показал обсидиановый клинок, который взял у человека, убитого Рианой в гроте. Он обвязал рукоятку меча кожанным ремнем, сделал петлю на другом конце ремня и пропустил ее через руку. — Теперь он не разоружит меня так легко, — сказал Ториан, — хотя этот клинок ничто против его заколдованного меча.

— Тогда какой в нем смысл? — недоумевая спросил Горак.

— Смысл в том, безмозглый осел, что я использую его не против кочевника, а против монахини, — с усмешкой объяснил Ториан. — Она много значит для него. Без всякого сомнения они любовники.

— Но я слышал, что монахини-виличчи не заводят… — начал было Горак, но Ториан насмешливо перебил его.

— Она женщина или нет? — сказал он. — А он неплохо выглядящий бастард, при всей его грубой и колючей внешности. На самом деле многих женщин как раз это и привлекает.

— Но…он даже не ее расы! — сказал Ровик.

— Ну и что с того? Ты разве никогда не слышал о человеческих женщинах, спящих с эльфами? Откуда, по твоему, берутся полуэльфы, идиот? Ягодка тем слаще, чем запретнее. Ты разве не видел, как она смотрит на него? Нет, конечно нет. Потому что ты простак, простофиля. И смотрите у меня, не ошибитесь. Он нападет на нас прежде, чем мы доберемся до города. Вот почему мы должны напрячь все наши силы и пересечь пустоши до заката солнца.

— Не то, чтобы я сомневаюсь в правильности вашего суждения, милорд, — сказал Горак, — но почему?

— А как тебе понравится мысль о том, чтобы провести здесь всю ночь без огня? — сказал Ториан. — Здесь нечему гореть, а сегодня не полнолуние. Эльфлинг может видеть в темноте. А ты?

— О, — сказал Горак, спотыкаясь.

— Как только мы уберемся из пустошей и окажемся в предгорьях, появиться кустарник, который может гореть, — сказал Ториан. — И если он попытается подойти к нам, мы увидим как свет отражается в его зрачках. Они у него светятся, как у кота, и ты их увидишь. И даже тогда, когда вы увидете их, уже может быть поздно. Тем не менее любое предупреждение лучше, чем никакого.

— Если бы я был эльфлингом, я бы подождал нападать, по меньшей мере пока мы не окажемся в горах, — уверенно сказал Ровик. — Там есть где укрыться.

Если бы ты был эльфлингом, я был бы намного более уверен в наших шансах, — сухо сказал Ториан. — Без сомнения, он решил, что мы именно так и думаем, и нанесет удар до того, чтобы застать нас врасплох.

— Вы были бы замечательным генералом, милорд, — сказал Ровик.

— Генералы служат королям, — ответил Ториан. — Мои амбиции намного выше. А ваши, если они у вас вообще есть, должны быть направлены на то, как бы выжить в ближайшие дни. Нас было почти дюжина, когда мы отправились в погоню. А теперь нас только трое. И перед нами еще четыре дня пути.

— Но он только один, — сказал Горак. — Он больше не может рассчитывать на меч монахини. Вы думаете, что он один лучше нас троих, даже если он Мастер Пути?

— Даже если это не так, я предпочитаю не идти на риск, — сказал Ториан.

— А что вы на самом деле думаете о наших шансах, милорд? — взволнованно спросил Ровик.

— Это зависит от того, насколько вы оба хотите жить, — сказал Ториан. — Монахиня наш лучший шанс на то, чтобы вернуться назад живым. Глядите на нее и помните, что она одна ваша безопасность. Держитесь к ней ближе, чем ее тень, и пока будет шанс, что вы успеете убить ее быстро, Кочевник не осмелиться напасть.

Риана слышала этот разговор, связанная по рукам и ногам, с кляпом во рту, и все, что она могла, бросить на него ненавидящий взгляд. Ториан увидел его и оскалился. — Нет, вы только посмотрите! — сказал он. — Если бы взгляд мог убивать, я бы сгорел на месте. — Потом он посмотрел на Коранну. — А что касается вас, моя принцесса, я очень благодарен вам, считайте меня своим должником. Если бы вы так вовремя не проявили свой королевский характер, это путешествие закончилась бы для меня еще там, в гроте.

Коранна также была связана, как и Риана, в ее рту торчал точно такой же кляп, но ее глаза ясно передавали и ее горе и ее самоуничижение. Она слишком хорошо помнила, что случилось. Она опять и опять проигрывала в уме события, произошедшие в гроте, ужасно мучая себя, и обвиняя себя не только в том, что случилось с ней самой, но и в том, что случилось с Рианой.

Увидев Ториана разоруженным и растерянным, она поверила, что он пал духом и смирился с поражением. И она могла думать только об оскорблении, которое он нанес ей. Он презрительно отозвался о ней как о своей собственности, о вещи, которая принадлежит ему, и она настолько была переполнена гневом и яростью, что могла подумать только об одном — отхлестать его по щекам, унизить его перед его собственными людьми, как он унизил ее. Ей даже в голову не пришло, что он может поднять руку против нее, что может схватить ее, принцессу королевской крови, что без оружия он не менее опасен, чем с мечом в руках. Никто и никогда не поднимал на нее руку. Никто не осмеливался. Она была принцесса, принцесса Королевского Дома Нибеная.

Я была дурой, с горечью подумала она, избалованной, изнеженной, высокомерной маленькой дурой, и я заслужила то, что случилось со мной. Но за что это несчастье обрушилось на Риану, которая всего лишь протянула мне руку помощи в трудную минуту? Даже ее друзья из Союза Масок стали ее друзьями только потому, что она могла быть полезна им. И Сорак хотел ее использовать, тоже, хотя она знала, что его мотивы не совсем эгоистичны. Но Риана… Риана не выигрывала ничего от дружбы с ней. Поначалу она была даже настроена против нее, пока они не узнали друг друга получше. Риана была ее единственным настоящим другом, а после того, как Кетер связал их невидимой цепью, она вообще не понимала, как кто-то может быть ближе к ней, чем эта монахиня-виличчи. И вот как она отплатила ей за дружбу! Коранна знала, что это целиком и полностью ее вина, и не могла простить себя.

Слезы текли по ее щекам и смачивали ее кляп. Она даже не могла поднять руку, чтобы вытереть их. Как глубоко пала принцесса Королевского Дома Нибеная. А когда они окажутся в имении Ториана, она, без сомнения, падет еще дальше. В самом начале Ториан обращался к ней так, как и приличествует обращаться к женщине в ее положении, и надеялся завоевать ее любовь вежливостью и джентельменскими манерами. Но теперь граница перейдена, его грязные руки уже побывали на ней. Он показал свои настоящие цвета, которые скрывались за аристократическим шармом. Теперь она действительно знала этого человека, и ее теперь не обманет его показной внешний лоск. Она ни секунды не сомневалась, что он возьмет ее силой, если не сумеет завоевать другими путями.

Но что будет с Рианой. Она видела, как наемники глядят на нее. Она была прекрасная, юная монахиня-виличчи — и девственница. Они глядели на нее так, как если бы она была лакомым кусочком мяса, а они — голодными стервятниками. Скорее всего Ториан пообещал ее им. Какие бы муки она не испытала, оказавшись в руках Ториан, Риане будет намного хуже. Коранна просто не могла вынести эту мысль. Что-нибудь, она обязана сделать что-нибудь! Но что она может сделать? Если Риана, которая намного сильнее и намного выносливее, чем она, не в состоянии убежать, какая надежда есть у нее?

И в своем отчаянии, в своем беспокойстве за свою подругу, где-то глубоко внутри принцессы загорелась искра. Это была маленькая искра, едва светящаяся, но медленно и постепенно, она начала разгораться. Такой сорт огня зажигается только внутри тех, кому нечего терять. Только те, для кого жизнь значит меньше, чем некоторая цель, некоторый идеал, могут почувствовать в своей груди такое пламя. Когда искра превратилась в огонь, от которого загорелось все ее тело, Коранна решила, что когда-нибудь, даже если это будет стоить ей жизни, она сумеет сбросить веревки и помочь Риане. А когда ее горящий взгляд наткнулся на Ториана, который пренебрежительно повернулся к ней спиной, она поклялась себе, что найдет способ и убьет его.

* * *

Они едут очень быстро, сказал Сорак

Ториан хочет пересечь пустоши еще до наступления темноты, ответил Эйрон. Он не хочет рисковать и разбивать лагерь без огня.

Как ты думаешь, он будет гнать их и ночью, вместо того, чтобы разбить лагерь?

Нет, на его месте я бы не делал так, ответил Эйрон. Темнота помогает тебе. То, что он разобьет лагерь, конечно замедлит его, но из-за огня костра тебе придется очень тяжело, если ты захочешь подойти к лагерю незаметно.

Нам придется тяжело, сказал Сорак.

Ну, когда дело дойдет до этого, тебе придется обходиться без меня, сказал Эйрон. Я нахожу насилие…неудобным.

Ты имеешь в виду, что ты находишь страх неудобным для себя? сказал Сорак.

Называй это как хочешь, ответил Эйрон. Но остается факт, что от меня будет мало пользы, если ты сможешь почувствовать мое…неудобство. Ты попросил моего совета, будучи совершенно вне себя, как мне показалось, и я дал его тебе, найдя самое лучшее решение. Я свою часть исполнил. Когда же придет время действовать, я отправлюсь спать и постараюсь уснуть как можно глубже, чтобы не мешать тебе. Я и так уже получил чересчур много новых впечатлений от этого путешествия, благодарю тебя.

То есть ты не хочешь узнать, чем все кончится? спросил Сорак.

Если ты хорошо выполнишь мой план, я знаю, чем все кончится, ответил Эйрон. А если нет, хорошо, я предпочитаю умереть спокойно, во сне.

Ты что, всерьез думаешь, что Кетер, Темный Маркиз и другие разрешат нам умереть? спросил Сорак.

Для вызова Кетера тебе потребуется время, время, которого может не быть, многозначительно заметил Эйрон. А что касается Маркиза, даже он не неуязвим, каким бы ужасным и страшным он не был.

У тебя слишком сильное чувство своей смертности, Эйрон, сказал Сорак.

А ты слишком мало думаешь о нас, ответил Эйрон. А между прочим, если ты умрешь, то и мы все умрем, и мне представляется, что в моих интересах напоминать тебе об этом, и чем чаще, тем лучше.

Ну, тут ты прав, согласился Сорак улыбаясь про себя.

И не улыбайся ты так снисходительно, раздраженно сказал Эйтон. Я никогда не увиливаю от своего долга, всегда делаю свое дело, независимо от опасности, которой мы подвергаемся. Но в этот раз…

А, так ты беспокоишься за Риану, с некоторым удивлением сказал Сорак. А я всегда думал, что именно ее присутствие ты находишь…неудобным.

Да…возможно так оно и было, вначале… колеблясь ответил Эйрон, неохотно сознаваясь в том, что он на самом деле способен переживать за кого-то другого, а не только за самого себя. Я полагаю, что привык к ней. И если, случайно, что-нибудь пойдет не так…

Ты предпочтешь не увидеть этого, закончил его мысль Сорак. А ты думаешь я хочу? Мои чувства к Риане намного сильнее твоих.

Я знаю, сочувственно сказал Эйрон. Я полагаю, что я на самом деле трус, вот и все.

Даже если и так, тогда ты та часть меня, которая труслива, сказал Сорак. Кроме того, чувство страха вовсе не делает кого бы то ни было трусом. Просто нельзя давать страху контролировать все в тебе, иначе ты действительно становишься трусом. Разве я не прав, Страж?

Время от времени все испытывают страх, ответила она. Это естественный ход вещей, так устроен мир.

Даже ты? спросил Эйрон.

Даже я, ответила она. И я боюсь за жизнь Рианы, ничуть не меньше чем ты. Я боюсь и тревожусь и за безопасность принцессы. Пусть она и дочь осквернителя, но у нее чистое и нежное сердце, и не случайно она выбрала Дорогу Сохранителя. Жизнь с Торианом, женой или наложницей, судьба ничуть не лучше смерти. Да, это правда, я боюсь за всех них.

А что ты скажешь о Маркизе? спросил Эйрон. Вот кто не знает страха!

Я не могу говорить за Маркиза, ответила Страж. Он — та наша часть, которая родилась из самого элементарного, самого сокровенного нашего чувства — стремления к выживанию. Он скорее животное, и мы все знаем, как ужасно он выглядит. Когда он просыпается, мы все трепещим. Но когда он спит, мы все, тем не менее, благодарны за то, что он есть. Но как бы Темный Маркиз не был могуществен, давайте посмотрим на источники этой силы, откуда она взялась. По моему инстинкт выживания, по меньшей мере частично, питается старахом. Даже хотя на первый взгляд Маркиз абсолютно бесстрашен, страх является тем, что, хотя бы в некоторой степени, управляет им. Нет никого, кто не знал бы, что такое страх, Эйрон. Страх — часть любого живого существа. Это одна из тех вещей, которая дает нам возможность понять, что по-настоящему означает быть живым.

Эйрон отступил назад, чтобы обдумать слова Страж, и Страж сама отступила, чтобы не мешать мыслям Сорака. Однако она никогда не уходила далеко от поверхности, и Сорак знал, что всегда может опираться на ее защитительную, материнскую силу, и на мудрость ее оценок. Эйрон, тоже, при всей своей сварливости, был часто той силой, на которую он опирался, хотя, бывало, и злился на него. Отрицание, недоверчивость и цинизм Эйрона очень много значили для него, так как это были черты характера, которых не было у него самого. В прошлом это ему сильно не нравилось и даже раздражало, но теперь он хорошо понимал, что черты характера Эйрона были основой, на которой держалось душевное равновесие его самого, как, впрочем, и на чертах характера всех остальных — Путешественника, с его сильным прагматизмом, стоическим самоограничением, любовью и чувством единения с природой; Поэта, с его детским удивлением всем и его невинностью; Наблюдатель, чье всезнающее, внимательное присутствие уравновешивалось ее почти постоянным молчанием; загадочным и эфирным Кетером, который был, судя по ощущениям, частью их и одновременно был похож на какой-то тип духовного проникновения с другого уровня бытия; и даже Кивары, с ее аморальными наклонностями и постоянной жаждой новых чувственных ощущений и переживаний. По отдельности, каждый из них был ущербен и неполон, но вместе они достигали равновесия, образуя племя в одном.

А теперь этот точный баланс всех личностей племени был абсолютно необходим для успеха плана Эйрона. Если Риану и принцессу можно спасти, то только работая вместе, и согласование по времени будет самой главной проблемой, так как они должны будут появляться наверху каждый точно в свое время и не все вместе. Но даже если бы Сорак имел все их способности, план все равно оставался опасным. Но он не имел. И большая часть плана зависела от того, кто среди них всех был меньше всего человеком, от того, в ком воплотилась вся звериная суть их природы. Все должно было начаться со Скрича.

* * *

Ториан остановился и огляделся. — Мы разобьем лагерь здесь, — сказал он. Усталый, он спустился с канка и приказал двум оставшимся в живых наемникам собирать сухие кусты для костра. Они оба, и Горак и Равик, выглядели истощенными, и Ториан знал в точности, что они чувствуют. Как бы вынослив он не был, и у него почти не осталось сил.

Принцесса и монахиня вообще выглядели полумертвыми. Для них, связанных и с кляпами во рту, путешествие было еще более тяжелым. Не имеет значения, подумал Ториан. Монахиня проживет то короткое время, что ей осталось, а у Коранны будет время придти в себя после их путешествия, когда они доберутся до поместья его семьи в Галге. Эти тяжелые испытания, кстати, сломят ее строптивый, беспокойный ум, подумал Ториан. К тому времени, когда он привезет ее домой, она будет кроткая и покорная, в ней не останется желание сражаться. Он усмехнулся про себя, когда подумал, что женщины, во многих отношениях, похожи на канков. По природе непослушные и трудно управляемые, они послушно делают то, что требует от них хозяин, когда их выдрессируют и приучат к седлу. И Коранна будет как маленький, симпатичный канк, и он сможет использовать ее как для своего удовольствия, так и для своих далеко идущих целей. А что касается монахини…что ж, возможно плохая примета убивать монахинь, но это будет сделано не его рукой.

По меньшей мере они наконец-то покинули это проклятые Каменные Пустоши. Ториан почувствовал огромное чувство удовлетворения. Он не только сумел нагнать эльфлинга и отобрать у него принцессу, но он пересек пустоши и выжил, первый человек, которому удалось сделать это. Наемники, естественно, не в счет. Кроме того, они уже давно повернули бы назад, если бы он не внушил им страх и не вел бы их за собой. Еще многие поколения барды будут петь песни об этом подвиге. Фактически, как только он вернется в Галг, он наймет барда, который сочинит подходящую балладу. «Путешествие Лорда Ториана». Да, звучит очень благородно.

Когда наемники набрали достаточно сухих веток для лагерного костра из окружающей лагерь местности, Ториан отвязал Коранну от ее канка и перенес в ближайшему дереву пагафа. Чахлое, сине-зеленое дерево, со многими стволами и жалкими ветками, совсем не защищало от солнца днем, но ночью должно было стать хорошей тюрьмой для пленников. Коранна не шелохнулась и не протестовала, когда он принес ее к дереву и прислонил к одному из ее стволов. Ее глаза были закрыты, и она издала только слабый стон, когда он привязывал ее к дереву. Как только она была надежно привязана, он пошел за монахиней.

Она казалась совершенно беразличной и апатичной, и не сопротивлялась, как и Коранна, когда он снял ее с канка. Но когда он понес ее к дереву, она внезапно стала отчаянно биться и извиваться. От неожиданности Ториан потерял равновесие и упал, уронив ее на землю. Но он бысто вскочил на ноги, и пока Риана старалась подняться, бросился к ней и начал бить ее ногами по бокам. Риана упала с мучительным стоном, и он добавил еше один удар, для ровного счета. На этот раз она лежала спокойно.

— Я слишком устал, чтобы быть терпеливым, Монахиня, — сказал Ториан. — А когда я устаю, мое терпение быстро кончается. Напоминаю тебе, что ты нужна мне живой, но не обязательно целой.

Потом он нагнулся вниз и схватив ее за волосы, поволок к дереву. Как только они очутились на месте, он поднял ее за плечи, прислонил к стволу и с силой толкнул так, чтобы ее голова с треском ударилась о ствол. Он повторил процесс трижды, пока ее голова не свесилась на грудь и она не потеряла сознания. Тогда он надежно привязал ее к дереву, рядом с принцессой.

Распрямившись, он несколько раз глубоко вздохнул, сделал несколько упражнений на шею и плечи, что избавиться от узлов, образовавшихся в застоявшихся мускулах, потом подошел к канку и сделал долгий глоток из своего меха для воды.

— А нельзя ли нам тоже немного попить, милорд? — спросил Ровик, появившийся рядом.

— Вы набрали достаточно веток для того, чтобы огонь горел всю ночь? — спросил он.

— Еще нет, милорд, — ответил Ровик, нервно облизывая губы, — но мы набрали достаточно, чтобы какое-то время он горел. Мы соберем и больше, но дело пойдет веселее, когда мы утолим жажду.

— Очень хорошо, — резко сказал Ториан, — но только побыстрее. И держите ваши глаза широко открытыми. Я уверен, что этот проклятый эльфлинг крутится где-то недалеко.

Ровику не понравился его тон, но он не сказал ничего, просто забрался на своего канка и отвязал один из мехов с водой. Когда он сделал долгий глоток, к нему подошел Горак и стал ждать своей очереди. Когда Ровик закончил, он передал мех приятелю.

— Нервы Лорда Ториана напряжены как тетива лука, — негромко сказал он, уголком глаза глядя на Ториана, который подошел к своим пленникам, держа меч наготове.

Горак глубоко вздохнул. Когда он заговорил, он постарался говорить как можно тише. — Если ты спросишь меня, так я бы просто перерезал ему глотку, забрал бы женщин себе и покончил со всеми этими делами.

— И бегать весь остаток жизни от убийц, которые будут охотиться за тобой за то, что ты убил аристократа? — сказал Ровик. — Не будь дураком.

— А кто узнает? — возразил Горак. — Здесь нет свидетелей, не считая женщин. А они вряд ли доживут до того, чтобы рассказать кому бы то ни было.

— Так ты что, предлагаешь их убить?

— После того, как поимеем их. Почему нет?

— И что мы получим в результате за все то, что перенесли? Пара минут удовольствия слишком маленькая цена за все проклятые пустоши вместе со всеми их зверями. Кроме того убить Ториана не так то просто. Он всю свою жизнь тренировался как мастер меча. А потом, не забывай, есть еще эльфлинг.

— Нет, я не забыл, — сказал Горак, — но нет ни малейшего знака, что он здесь. Откуда ты знаешь, может быть он просто сдался и решил наплевать на этих баб. А может его убил какой-нибудь из этих трехклятых зверей.

— Он здесь больше дома, чем ты или я, — сказал Ровик. — И совсем не так просто убить Мастера Пути. Нет, наш лучший шанс приклеиться к Ториану. Трое сильнее чем двое, особенно учитывая этих баб, наших заложниц. Когда мы достигнем Галга, получим награду. А когда мы разделаемся со службой Ториану, вот тогда мы получим удовольствие без конца.

— Хватит! — крикнул Ториан со своего места отдыха под деревом пагафа. Он махнул своим мечом по направлению к ним. — Давайте за работу! И глядите за проклятым эльфлингом.

— Я уже почти готов перерезать ему глотку и отдать женщин эльфлингу, — сказал Горак. — Наши кошельки останутся пусты, зато я наконец-то получу удовлетворение от того, что сделаю!

— Я с удовольствием согласился бы с тобой, — сказал Ровик, — если бы я был уверен, что эльфлинг удовлетворится этим и даст нам уйти. Но у меня нет иллюзий на этот счет, мой друг. Даже если мы выполним поручение Ториана, сумеем выбраться из Галга живыми и поклянемся никогда не возвращаться туда, нам придется оглядываться вся оставшуюся жизнь. Я предпочел бы быструю смерть, чем влачить такое жалкое существование. Так или иначе, все этим кончают.

Со вздохом они опять принялись собирать топливо для костра, постоянно настороженно косясь на окружаюшую их пустыню.

* * *

Сорак решил не ждать. Сегодня ночью он должен напасть. Самое большее три дня, и Ториан достигнет Галга. И чем ближе он к городу, тем больше у него шансов. Ториан гнал своих людей весь день, без остановки, лишь бы пересечь пустоши. Он и его люди должны были устать, а это работало на Сорака. Однако и Ториан несомненно знал это, и он должен ожидать попытку освобождения заложниц этой ночью. Единственный шанс Сорака на успех — сделать это так, как Ториан не ожидает.

Он ушел слегка назад и дал Скричу выйти вперед. Скрич говорил только со зверями. Если он и знал язык людей, эльфов или халфлингов, он никогда не произнес на нем ни одного слова. Но Скрич знал, как общаться с животными. В тех редких случаях, когда он был наверху, он предпочитал компанию животных, говорил только с ними и никогда не общался ни с кем из племени. Скрич сам был больше животным, чем гуманоидом, но обладал коварством халфлинга. Когда Сорак уступил ему место, он не стал нырять вглубь. Вместо этого он разделил свое сознание со Скричем, и их общее тело резко изменило походку и осанку.

Скрич нагнулся очень низко и пошел на четвереньках, мягкой, волнистой кошачьей походкой. Огроные валуны и камни пустишей сменились просторами пустыни, которая постепенно поднималась подножиям Гор Барьера, уже близкие силуэты которых неясно вырисовывались в ночном небе. На в основном песчаной земле попадались и каменные участки, то здесь то там росли чахлые кусты и невысокие деревья пагафа. Можно было время от времени спрятаться за большой кактус или куст ракитника, но по большей части место было совершенно открытое, хорошо просматриваемое даже в слабом свете неполных лун. Скрич почти вжался в землю, двигаясь невероятно медленно так, что со стороны его движение вообще было почти незаметно.

Если бы человек двигался так медленно и в такой неудобной позе, у него бы очень быстро свело все перенапряженные мышцы, колени были бы стерты буквально в несколько минут, а все руки были бы в царапинах и кровь лилась бы без остановки на землю из ран, оставшихся от песка, маленьких камней, сухих веток и иголок кактуса, разбросанных по всей поверхности пустыни.

Но руки Сорака были тверды и покрыты еще более твердыми мозолями, на коленях были слои твердой кожи, оставшиеся после многих лет ползания через колючие кусты. Он вообще не обращал внимания на крошечных насекомых, которые ползали по его рукам и ногам. Их жалящие укусы свели ли бы с ума любого обыкновенного человека, но Сорак привык к ним. А Скрич даже не знал об этих мелких тварях. Его внимание было полностью сосредоточено на лагерном костре, лежавшем прямо перед ним.

Два наемника натаскали целую гору хвороста, так что костер горел ярко и весело, его свет освещал всю площадь около лагеря. Большая часть хвороста, который они использовали для того чтобы разжечь костер, быстро прогорела, и теперь надо было постоянно подбрасывать в огонь новый. Но в сухих ветках ракитника, которые они добавляли в огонь, было много смолы, котороя горела жарче, а сгорала медленнее. Когда ветви ракитника как следует разгорелись, они начали добавлять их понемногу, они давали замечательный жар и який свет. Наемники не были зелеными навичками. Они оба работали не первый сезон, и хорошо знали искусство выживания в пустыне.

Когда Скрич подполз еще ближе, он увидел Ториана, сидевшего под сине-зелеными ветвями невысокого, раскидистого дерева пагафа. Риана была крепко привязана к одному из его стволов, принцесса стояла рядом с ней, привязанная еще крепче. Ни один из них не двигался. Стволы дерева пагафа были не толще бедра Сорака, но были невероятно тверды. Так что даже если бы Риана и принцесса были не так слабы и полностью истощены, как сейчас, а полны сил, они все равно не смогли бы сбежать.

Три человека очевидно спали по очереди. Сорак надеялся, что двое из них спят, а третий сторожит, но скоро увидел, что Ториан был более осторожен. Один из наемников растянул свой спальный мешок между деревом и костром, а его товарищ не спал и оставался рядом с Торианом.

Наемник, который не спал, ходил взад и вперед, чтобы постоянно быть настороже. Время от времени он подкидывал еще немного веток в огонь, но в основном он непрерывно шарил глазами вокруг, а его рука никогда не отрывалась от рукоятки меча. Когда он подошел поближе, Сорак понял почему. К рукоятке меча был прикреплен кожаный ремень, а петля на другом конце ремня была надета на руку наемника. Теперь любая попытка разоружить его через Путь не дала бы ничего, меч останется в его руке. Да, это люди учатся быстро.

Ториан сидел совсем близко к Риане, между ней и принцессой, опираясь спиной о дерево. Его обсидиановый клинок лежал у него на коленях. Одним молниеносным движением он мог перерезать ей горло. Он сидел совершенно прямо, и Сорак вначале решил, что он спит. Возможно, Ториан хотел, чтобы он так и думал. На самом деле он не спал, все слышал и видел. Любая попытка обойти его и напасть сзади, была бы замечена наемником, который постоянно бросал настороженные взгляды в том направлении. А если бы он напал сначала на наемника, то у Ториана было бы полно времени, чтобы убить Риану. И спящий наемник тоже проснулся бы и присоединился к сражению. Нет, Ториан определенно был не дурак. Но он никогда не имел дело с племенем в одном.

Скрич уже полз на животе, извиваясь как змея. Он приблизился настолько близко, что если бы даже чуть-чуть привстал на коленях, наемник немедленно увидел бы его. Своим замечательным ночным зрением Сорак тщательно отметил расположение лагеря и места, где лежали запасы еды и воды. Канки стояли справа от него, возможно в пятнадцати-двадцати футах от дерева. Наемник, который обходил лагерь по периметру, был вооружен мечом и маленьким арбалетом, который он нес одной рукой, уже взведенным и готовым к стрельбе. Рядом со спящим человеком тоже лежал арбалет, и его меч также был соединен с его рукой ремнем из сырой кожи. Ториан сидел под деревом, его ноги были вытянуты, одно колено согнуто. Меч лежал у него на коленях, а рука опиралсь на арбалет. Он заново вооружился тремя кинжалами. Они не пропустили нечего.

Скрич, сейчас, мысленно сказал Сорак.

Скрич распластался на земле, закрыл глаза и послал псионический сигнал. Мгновениями позже пришел ответ. Из области вокруг лагеря Ториана прибежало много маленьких, ярко-окрашенных ящериц, которые полезли на дерево пагафа. Без малейшего звука они проскользнули на стволы дерева за принцессой и Рианой, и начали грызть их веревки. Тем временем Скрич послал другой псионический призыв.

В четверти мили от них он достиг колонии пустынных антлоидов в их муравейнике. Королева ответила на призыв, и спустя несколько мгновений рабочие поспешили к гигантскому холму, который был входом в их подземный лабиринт. Гигантские муравьи потекли через пустыню параллельными линиями, один за другим, подобно пехоте, идущей через горный каньон, они двигались быстро и целенаправлено, безошибочно идя на призыв Скрича.

Риана первой осознала, что что-то происходит. Потеряв сознание после того, как Ториан безжалостно ударил ее головой, как молотком, по твердому стволу дерева, она приходила в себя медленно и болезненно. Голова казалась окутанной туманом. Потом она почувставовала, как что-то ползает между ее рук. Она попыталась пошевелиться, но поняла, что не может. Она с трудом разлепила глаза и увидела смутный силуэт лагерного костра. Медленно-медленно ее глаза сфокусировались на нем, потом она вспомнила, где находится и что с ней произошло — вспомнила как Ториан пинал и бил ее. Она почувствовала ствол дерева за своей спиной и поняла, что привязана к нему.

Она взглянула налево и увидела Ториана, сидящего рядом с ней, его голова упала на грудь. Он не совсем спал, но был очень близок к этому. Пока она смотрела, он слегка дернул головой, не давая себе уснуть, потом уставился на огонь. Риана опустила голову, делая вид что потеряла сознание. Несколькими мгновениями позже, через неплотно закрытые веки, она увидела, как голова Ториана опять упала на грудь. Потом она опять почувствовала, как что-то ползет по ее рукам. Змея? Она была беззащитна. Потом она почувствовала, как одна из ее веревок слегка ослабла. Он откинула голову назад, как можно дальше, и увидела весь ствол дерева, облепленный ярко-окрашенными ящерицами. И все они грызли ее путы. Она взглянула на ствол дерева, к которому была привязана Коранна, по другую сторону от Ториана. И там была точно такая же картина. По стволу сновали ящерицы и грызли веревки. Их было много, дюжины и дюжины. В это момент до нее дошло. Скрич!

Если бы Ториан сейчас проснулся и повернулся, если бы наемник-страж подошел бы поближе, любой из них мгновенно увидел бы ящериц. Но один из наемников спал, второй ходил взад-вперед около костра, вглядываясь в темноту. А Ториан и не подозревал о маленьких тварях, облепивших ветки дерева по обе стороны от него. Риана почувствовала, как одна из ее рук освободилась. Потом другая. Медленно она помогала ящерицам, вытаскивая свои руки и стараясь не шуметь. Потом она почувствовала, как одна из них прыгнула ей на спину, потом на шею и начала вытаскивать кляп, торчащий изо рта. Несколькими мгновениями позже ящерица вытащила кляп и Риана глубоко вздохнула.

За пределами лагеря Скрич лег на бок и прижал ухо к земле. Он уже слышал барабанную поступь приближающихся атнлоидов. Они шли быстро. Еще несколько мгновений, и их будет ясно слышно. Сорак знал, что он должен будет двигаться очень быстро, когда придет время. Пока же он лежал и ждал.

Горак внезапно перестал ходить, встревоженный каким-то звуком из темноты. Он мгновенно оглдел пустыню за костром в посках светящихся глаз, но не увидел ничего. Что это такое? Это напоминало звук отдаленного грома, но не совсем. Он поднял свой арбалет и приготовился стрелять, меч свисал с ремня вокруг его запястья. Теперь звук стал отчетливее, ближе, громче, это грохотало как…и внезапно, слишком поздно, он понял, что это такое. Его глаза расширились и он заорал. — Ровик! Лорд Ториан. Вставайте, быстро!

Ровик мгновенно вскочил на ноги, хватая свой арбалет. — Что? — с тревогой крикнул он, глядя вокруг. — Что случилось?

— Антлоиды! — заорал Горак. — Идут сюда!

Ториан проснулся при первых же тревожных криках Горака. Он выпрямил голову и первым же делом проверил пленников. Когда он повернулся к принцессе, первое, что он увидел, были ящерицы, сновавшие по стволу дерева и висевшие на веревках.

— Кровь Гита! — выругался он, вскакивая на ноги.

В это же мгновение Риана освободилась от своих веревок, полностью перегрызенных ящерицами. Ториан бросился на нее, но она согнулась и подкатилась по него, сбивая его с ног. Падая, Ториан услышал панический крик Горака.

Первый из гигантских антлоидов вынырнул из темноты на свет костра и у Горака было время только один раз выстрелить из арбалета. Болт безвредно скользнул по толстому экзоскелету животного и потом оно обрушилось на человека, схватив его своими гигантскими жвалами за талию и высоко подняв в воздух. Отчаянные крики Горака далеко разнеслись над ночной пустыней, а остальные антлоиды ворвались в лагерь.

Ровик попытался убежать, хотя и знал, что это бесполезно. Только эльф в состоянии убежать от взрослого антлоида. Четверо из них бросились за ним, и он исчез в путанице щелкающих жвал. Канки, испуганные атакой антлоидов, оборвали свои привязи и убежали в ночь. Антлоиды не преследовали их.

Ториан быстро встал на ноги после того, как Риана сбросила его на землю. На этот раз он бросился на принцессу, но Риана нырнула и схватила его.

В этот момент пришла в себя Коранна. Первое, что она увидела, были антлоиды, заполнившие лагерь. Она прижала руки к лицу и зарыдала, от страхе даже не обратив внимания, что ее руки свободны. Потом она заметила ящериц, бегающих по стволу дереву за ее спиной. В ужасе она отшатнулась от дерева пагафа, тряся своими руками, чтобы сбросить маленькие создания.

Ториан боролся с Рианой, стараясь избавиться от ее хватки, потом перекатился и вскочил на ноги. Когда он уже собирался напасть на нее, перед ним выросли три антлоида. Он отступил, оставив Риану антлоидам, даже не осознав, что они появились здесь чтобы защитить ее. Он бросился было на принцессу, но еще два антлоида отрезали его от ее. Коранна попыталась было бежать, но внезапно оказалось, что гигантские муравьи окружили ее. Она опять закричала, но внезапно почувствовала, как чья-то рука мягко прикрыла ей рот.

Знакомый голос над ее плечом мягко сказал. — Не бойся. Они не причинят тебе вреда.

Она повернулась, увидела Сорака и бросилась ему в объятья, благодарно рыдая на его широкой груди.

Ториан отпрыгнул к костру, его взгляд метался то налево то направо, он отчаянно пытался найти дорогу к спасению. Но бежать было некуда. Он стоял внутри кольца антлоидов. Тем не менее они не двигались, как если бы не собирались убивать его. Они просто стояли большим кругом вокруг лагерного костра, окружая его, их жвалы угрожающе постукивали. Звук был такой, как будто много больших палок одновременно ударяются друг о друга. Только тогда Ториан осознал, что оба его наемника мертвы.

Он стоял, держа перед собой свой бесполезный обсидиановый меч, отлично зная, что у него нет никаких шансов в сражении с ними. В самом лучшем случае он мог бы убить одного, но остальные просто разорвут его на куски. Так что он стоял и ждал своего конца.

Потом, к его невероятному изумлению, один из гигантских муравьев отступил в сторону и в круг вошел Сорак. За ним шли принцесса и Риана. Антолоиды даже не шелохнулись, чтобы напасть на них. В мгновенной вспышке озарения Ториан понял, что, каким-то образом, эльфлинг сумел заставить эти кошмарные создания служить себе. Только тогда он по-настоящему понял, с кем он сражался, и проклял себя за то, что вообще решил преследовать эльфлинга. Он преследовал собственную смерть, шел за ней по пятам, и вот теперь настиг ее.

— Будь ты проклят, волшебник! — выругался Ториан, и дерзко поднял свой меч.

— Какую пользу ты можешь извлечь из него? — спросил Сорак, озадаченно глядя на оружие.

— Большую, чем ты думаешь, — ответил Ториан. — Я не дам тебе одержать окончательную победу. — С этими словами он быстро повернул меч острием к себе, схватил его обеими руками, глубоко вздохнул и изо всей силы воткнул его себе в живот.

Сорак был абсолютно не готов к этому. Он просто глядел, потрясенный, как Ториан застонал от боли и опустился на колени, насаженный на собственный меч, кровь полилась из его рта. У Рианы перехватило дыхание, а Коранна вдохнула и забыла выдохнуть, они обе уставились на умирающего человека.

Ториан поднял голову и взглянул на принцессу. — Ты стала моим падением, — сказал он, выталкивая из себя последние слова. — Ты и мои собственные…амбиции. Если бы ты приняла меня…я бы хорошо обращался с тобой. Но ты…не была добра ко мне. Я бы…сделал тебя королевой. А я…мог бы стать…королем…

Его глаза закатились, свет жизни покинул их, и он упал на землю, мертвый. Медленно антлоиды исчезли, возвращаяясь в свой муравейник, оставив Сорака и двух женщин одних, стоящих у огня и печально глядящих на труп Ториана.

Наконец Сорак взглянул на Риану. Она устало улыбнулась ему. Потом он повернулся к принцессе и тронул ее за руку. — Пошли, Принцесса, — сказал он. — Все кончено. Теперь нам всем надо отдохнуть. Завтра мы проводим тебя домой.

* * *

С высоты подножия Гор Барьера пустоши, простиравшиеся на запад до самого горизонта, казались бесконечным морем изломанного камня. Трое путешественников стояли на верхушке каменного утеса, который, как нос корабля, нависал над безжизненной каменной пустыней под ними. За их спинами деревья усеивали склоны, а выше начинался настоящий лес. Было такое ощущение, что они попали в другой мир.

— Неужели мы действительно пересекли их, — сказала Коранна, глядя вниз с высоты утеса, пока солнце медленно садилось за их спинами, тени гор протянулись на землю под ними. Первый раз за последние три дня она выглядела оживленной и веселой.

Путешественник нашел солдат-канков, на которых ехали Ториан и его наемники, а Скрич успокоил боязливые создания. Он накормил их кустами, собранными наемниками, и когда они уходили из лагеря, их скакуны были бодрые и свежие.

Теперь, почти в самом конце их долгого пути, Коранна выглядела еще меньше похожей на принцессу, чем обычно. Одетая в различные детали одежды, найденные у убитых наемников, она напоминала скорее женщину-бандита, чем девушку из Королевского Дома Нибеная. В слишком большие мокасины на ее ногах была заправлена пара кожаных бриджей. Еще на ней была туника без рукавов, которая была еще и укорочена Сораком, так что ее талия была обнажена. Нижняя половина туники была запятнана кровью и основательно пожевана жвалами антлоидов. Талию охватывал широкий пояс, на котором висел тот самый обсидиановый меч, которым Ториан лишил себя жизни. Она поклялась, что она всегда будет ценить его в благодарность за службу, которую он ей сделал. Поверх туники она носила коричневый плащ с капюшоном, а ее длинные белокурые волосы, которые она расчесывала пальцами, больше не сверкали как тогда, в караване, когда она расчесывала их костяным гребнем каждую ночь в своем шатре. Риана подумала, что несмотря на очевидную случайность каждой детали ее костюма, так она выглядела даже лучше и интереснее, чем прежде.

Пока они ехали на канке и Риана держала ее спящее тело в своих руках, Коранна часто негромко стонала во сне. Риана не будила ее. Ей должны были сниться неприятные сны, пусть, лучше всего пережить их и перейти через них. Позже, когда пришло время Рианы поспать, принцесса не сказал ничего, как и на следующий день, и на следующий, она оставалась молчалива, переваривая в себе события последних дней. Теперь, наконец, следы ее старой…или возможно новой личности… появились на поверхности.

— Мы, вероятно, первые, кто пересек пустоши после Странника, — сказал Сорак. — Или, возможно, я должен сказать Мудреца.

— Нет, Странника, — сказала Риана. — Тогда он еще не стал Мудрецом.

— Интересно, как давно это было? — вслух подумала Коранна.

Риана потрясла головой. — Никто не знает. Никто не помнит, как давно впервые появился Дневник Странника.

— В дворцовой библиотеке темпларов тоже была копия, — сказала Коранна. — Я прочла ее по меньшей мере дюжину раз. Тогда мне казалось, что Странник должен был вести удивительную жизнь. Он был абсолютно свободен, странствовал, где хотел, спал под звездами, повидал весь мир, пока я сама была заперта во дворце, неспособная даже выйти за стены дворцового комплекса, пока я не научилась тайно ускользать по ночам. Только теперь я начала понимать, какие приключения ему довелось пережить!

— Ну, и как тебе твое первое? — поинтересовался Сорак. — Как ты себя чувствуешь после него?

Коранна ответила не сразу. Наконец она заговорила негромким, задумчивым голосом. — Да, это было совсем не похоже на то, о чем я мечтала, когда была помоложе. Я мечтала о приключениях, не зная жестокой реальности жизни. Я представляла себе, как я пересекаю пустыню, на я не допускала в свои мечту ни изнуряющую жару, ни ужасную жажду или горящие после долгих часов непривычной езды мускулы. У меня не было никакой возможности узнать, на что это похоже, когда ты постоянно боишься, что на тебя нападут какие-нибудь хищники… звери или люди. И я никогда не могла себе представить, что кто-нибудь будет обходиться со мной так, как обходился со мной Ториан.

Ни Сорак ни Риана не произнесли ни слова, ожидая продолжения.

— Он сделал меня чем-то маленьким, чем-то меньшим чем человек, — сказала она после некоторой паузы. — Я стала для него предметом, вещью, которой можно обладать и которую можно использовать в своих целях. И когда он назвал меня своей собственностью… Я думаю, что только тогда я наконец осознала, чем я была для него на самом деле, и весь мой гнев вырвался наружу. — Она взглянула на Риану. — Я была такой дурой. Я даже не знаю, что произошло со мной.

Риана кивнула. — Иногда это случается с теми, на кого слишком сильно нажали.

Коранна опять взглянула вдаль, на пустоши под собой. — Когда он вонзил в себя меч… Я на самом деле была рада. Я почувствовала себя хорошо, по настоящему хорошо. Я почувствовала, как если бы меня оправдали, оставили в живых… — Ее голос замолк. Она глубоко вдохнула, тяжело выдохнула и потрясла головой. — Ну, и что я за личность, если радуюсь чужой смерти?

— Нормальная личность, — сказал Сорак, но Риана тут же сообразила, что это не Сорак. Голос звучал очень похоже, но она достатогно хорошо знала его, чтобы различить слабые различия в интонции, с которыми говорила только Страж. И потом, внезапно, она сообразила, что Коранна тоже должна была заметить это, потому что они обе разделяли ее опыт, после того, как Кетер связал их, связал навсегда.

— Страж? — спросила Коранна, доказывая то, о чем Риана уже догадалась.

— Да.

— Мы еще не встречались, да?

— Я знаю тебя через Сорака, — сказала Страж. — Но ты не знаешь меня.

— Почем у, мудрая Страж? — спросила Коранна. — Почему? Как можно быть нормальным и чувствовать такое страстное желание чьей-то смерти?

— Потому что для нормальной личности убийство — акт страсти, — ответила Страж. — Или, как здесь, акт отчаяния, акт самозащиты. Ториан отказывал тебе в том, что для тебя, как и для всех людей, является самой дорогой и центральной точкой, самой сущностью тебя, как личности, — в твоей индивидуальности. Что у тебя есть свои нужды и свои желания. Он отказывал тебе в свободе воли. И ты знала, что он убил бы всех нас, если бы смог.

— Но он не смог, — сказала Коранна. — Когда он осознал это, он понял, что ему не победить.

— Он сам сделал свой выбор, — сказала Страж. — Он мог взять жизнь, даже свою собственную, и не почувствовать ничего. Именно поэтому ты, Коранна, нормальная личность, а Ториан нет. Ты чувствуешь сейчас именно то, что чувствуют все нормальные личности. Вот если бы ты не почувствовала это, всех этих вешей, вот тогда ты была бы права, вот тогда действительно надо было бы волноваться и опасаться того, кем ты можешь стать. Действительно, если бы ты была именно такой, бесчувственной персоной, если бы у тебя не было таких мыслей и чувств, какие у тебя есть сейчас, вот тогда я сказала бы, что у тебя нет совести.

Коранна посмотрела вниз, на землю. Когда она подняла взгляд, ее прекрасные глаза были в слезах. — Благодарю тебя, мудрая Страж, — медленно и тихо сказала она. — Спасибо тебе за то, что ты помогла мне понять саму себя.

Этой ночью они разбили лагерь в горах, зажгли огонь и заснули. Когда Риана почувствовала, что усталось навалилась на нее, она увидела, как Сорак ушел внутрь и на его месте появился Путешественник. Он встал и не говоря ни слова скользнул в темноту, двигаясь неслышно, как пустынный кот. Со вздохом разочарования Риана уселась, взяла свой меч, положила его на колени и стала ждать, когда Путешественник закончит охотиться и вернется. Она посмотрела на Коранну, которая спала, спала спокойно и беззвучно.

— Отдыхай, сестра, — тихо прошептала она. — Отдыхай как следует. Исцеление началось.

 

Девятая Глава

Горы Барьера по форме напоминали полумесяц, выгнутый на северо-запад, а его кончики указывали на восток и юг. На самом южном конце горного кряжа, рядом с нижней точкой полумесяца, находился город Галг. На противоположном конце полумесяца, отделенный от Галга широкой, зеленой долиной, приютившейся между противоположными концами кряжа, стоял город Нибенай. С той точки, на которой стоял Сорак, с гребня верхнего конца кряжа, он видел весь город, раскинувшийся под ним. Напротив, город Галг едва виднелся вдали, окутанный ранним утренним туманом на дальнем конце долины.

Оба города располагались в одной из тех немногих областей Атхаса, которая пока оставалась зеленой. Этот район орошался как ручьями, текушими с гор, так и подземными источниками, которые здесь выходили на поверхность, главным образом в районе Нибеная. Согласно Дневнику Странника, который Сорак опять внимательно перечитал пока они были в горах, Галг был не столько городом, сколько большим поселением охотников-собирателей, существование которых полностью зависело от лесов Гор Барьера.

Правительницей, или Обой, Галга была королева-волшебница Лалали-Пуи, чье имя означало «лесная богиня» на языке ее народа. Она пользовалась полной поддержкой своих довольно примитивных подданых, которые поклонялись ей, как если бы она была богиней. Оба жила в самом необычном дворце Атхаса, он был построен на верхушке древнего гигантского дерева агафари. Ее темплары жили в домах поменьше, располагавшихся на более нижних ветвях того же дерева.

Дворец, писал Странник, был невелик, но совершенно замечателен — простой и красивый, он отражал тесные связи жителей Галга с деревьями и лесом. Хотя сама Оба и была освернителем, из всех правителей Атхаса она ближе всех подошла к жизненному пути друидов. Однако она сама извратила свой жизненный путь поисками силы при помощи искусства осквернителей.

Большая часть жителей Галга жила в маленьких, покрытых листьями или соломой, хижинах, стоявших вокруг того самого гигантского агафари, на котором жила их королева. Их простое поселение окружала защитная «стена», которая на самом деле являлась гигантской изгородью из колючих деревьев, росших так близко друг от друга, что даже халфлинг не смог бы проскользнуть через нее, не получив множество кровоточащих порезов и царапин. По большей части в Галга жили простые, необразованные, грубые крестьяне-охотники, которые охотились в горных лесах и приносили добычу Обе, которая затем распределяла ее среди простых людей через своих темпларов.

Купцы из торговых гильдий предпочитали иметь дело с темпларами, чем прямо с народом, и для этого была своя причина: отец Ториана, один из высших королевских темпларов, заключил тесный союз с Торговым Домом Энке. Именно он, кстати, воспитал своего сына в боевых традициях джугады, элитных воинов-охотников Галга, жестоких бойцов и смертоносных стрелков, чьи отравленные дротики могли убить даже при легком касании кожи врага. Ничего удивительного, подумал Сорак, что Ториан так мало жалел и ценил человеческую жизнь.

Нибенай, с другой стороны, был намного более традиционным городом, по меньшей мере все его дома были сделаны из камня и дерева. Архитектура Нибеная, однака, была далека от традиционной. Сорак был просто очарован тем, как Странник описывал каменные кружева, которые покрывали почти каждый дюйм любого здания в Нибенае. Люди города были художниками и искусными камнетесами, и справедливо гордились своим мастерством, которое использовали, чтобы украсить городские здания занятными сценками и картинами. Некоторые изображали владельцев зданий или их предков, другие вырезали сцены ритуальных танцев, но большинство предпочитало фигуры зверей и монстров, точные до малейших деталей, как если бы задались целью увековечить этих ужасных тварей и их ненасытный аппетит.

Экономика в Нибеная была намного более разнообразна, чем экономика в Галге, которая зависела исключительно от нескольких торговых домов и привозимых ими товаров. В Нибенае же, помимо небольших статуй, идолов, бюстов и строительства искусно украшенных зданий городскими камнетесами, на которые был большой спрос, было большое и упорядоченное сельское хозяйство, в основном состоявшее из рисовых полей, орошаемых источниками, находившимся под контролем аристократов. Но больше всего Нибенай был известен производством оружия, главным образом их древесины дерева агафари, которое было почти так же твердо и надежно, как бронза.

Деревья агафари медленно росли и легко погибали при засухе, но если их орошали или выращивали в горах, где было полным-полно воды, они быстро вырастали и становились крепкими и плотными. Боевые дубинки, сделанные из агафари, могли разбить почти любую броню, а шесты и копья из агафари были невероятно тверды, несмотря на их относительную тонкость. Они могли сопротивляться ударам обсидиановых мечей и даже очень редкие железные мечи оставляли на них только зарубки. Дерево агафари просто не ломалось.

В результате с ним было очень трудно работать, и только очень умелые мастера могли изготовить оружие из такого трудного для обработки материала. Целая бригада лесорубов должна была работать несколько дней только для того, чтобы свалить одно дерево, работая каменными пилами и топорами, а также пережигая корни. А при изготовлении оружия из древесины агафари требовались специальные инструменты и кузнечный горн с тщательно регулируемой температурой.

Длинные луки из дерева агафари было непросто натянуть, но если у лучника хватало для этого силы, стрела неслась с такой скоростью, что пробивала любую броню на расстоянии в пятьдесят ярдов. Оружейники Нибеная славились по всему Атхасу своими изделиями из агафари, и спрос на них среди торговых гильдий был усточиво высок. Это и был ключ к вечному соперничеству между Галгом и Нибенаем.

Оружейники Нибеная использовали деревья агафари, растущие в Лесу Полумесяца, а все существование охотников-собирателей Галга зависело от них. Леса агафари давали приют всему, что кормило город Галг, и под их уютным покровом росли кусты колы, перца и еще множества других растений, которые не только кормили жителей Галга, но и использовались как специи и лечебные средства, которые охотно покупали купцы. Больше лет, чем кто-нибудь мог припомнить, между городами существовало жестокое соперничество, которое часто перерастало в войны за обладание природными богатствами.

— Почему бы жителям Нибеная просто не сажать новое дерево агафари взамен любого, которое они срубили? — спросил Сорак, послушав рассказ Коранны.

— Они так и делают, — ответила принцесса, — но они сажают деревья в рощах вокруг города, где они легко могут орошать их из подземных источников. Они совершенно не завотятся о восстановлении тех, которые они срубили в Лесу Полумесяца, потому что орошение этих деревьев весьма трудно и требуется много времени и усилий, чтобы поддерживать дерево, растущее на склонах горы. Кроме того темплары, которые руководят всеми этими делам, считают, что уничтожая главное богатсво Галга они ослабляют город-соперник и делают его более уязвимым для атаки. Я думаю, что они добиваются полной капитуляции Галга, стремятся полностью подчинить его Нибенаю.

— А тем временем уничтожается Лес Полумесяца, — сказала Риана, — а вместе с ним жизненный цикл животных и растений, поддерживаемых лесом.

— Верно, — кивнула головой Коранна. — Когда я была девочкой, я никогда не думала о таких вещах, и только когда я начала читать и изучать книги сохранителей, когда я познакомилась с Союзом Масок, только тогда я начала понимать это. Люди в Нибенае, однако, не хотят понять, что такая жестокость вредит не только народу Галга, но и им самим, и неизвесто, кому больше. А что касается темпларов, то, даже если они и осознают это, их это не заботит. Это одно из того, что когда-нибудь, я надеюсь, мне удастся изменить.

— Но это будет означать восстать против твоего отца, — сказала Риана.

— Я уже сделала это, — сказала Коранна. — Как только я принесла свои клятвы, как сохранитель, я повернулась спиной к нему и ко всем его делам.

— И навлекла на себя его гнев, — сказал Сорак.

— Если он когда-нибудь узнает, — сказала Коранна. — Нибенай все меньше и меньше занимается делами своей семьи, а делами своего королевства еще меньше. Вы знаете, что я никогда не видела его?

— Никогда? — потрясенно переспросила Риана. — Своего собственного отца?

— Ни разу, — подтвердила Коранна. — Если он когда нибудь и видел меня, или держал на руках, когда я была ребенком, я этого не помню. Всю мою жизнь он оставался взаперти в центральной части дворца, куда никто, кроме старших темпларов, не мог даже ногой ступить. И столько, сколько я живу, мало кто из его многочисленных жен видел его даже краешком глаза.

— А сколько у него жен? — спросила Риана.

— Все темплары его жены, — сказала Коранна, — или дочери. Все темплары Нибеная женщины, и старшие темплары — старейшие из жен. Считается, что это большая честь — быть старшим темпларом. Сначала нужно прослужить минимум двадцать пять лет в рядах посвещенных, прежде, чем тебя смогут выбрать для этой службы, основываясь на твоих заслугах. И определяет это совет из других старших темпларов. Вакансии открываются только после чьей-то смери, а процесс принятия клятвы настолько труден, что некоторые даже умерли во время его.

— А ты знаешь, почему ты никогда не видела своего отца? — спросил Сорак.

Коранна покачала головой. — Я часто задавала этот вопрос, но каждый раз мне отвечали, что это не мое дело, задавать вопросы.

— Ты никогда не видела его по той же причине, по которой его подданые никогда не видели его, — сказал Сорак, — потому что Король-Тень больше не человек. Любой, кто видит его, может почувствовать только отвращение.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Коранна.

— Он встал на путь превращения в дракона, — ответил Сорак.

— Мой отец? — сказала Коранна.

— Все оставшиеся в живых короли-волшебники находятся на некоторой стадии превращения в дракона, — сказал Сорак. — Каждый из них боится, что другие закончат трансформацию первым, и они тратят все свои усилия на длинные и трудные заклинания.

— Я не знала об этом, — сказала Коранна, на ее лице появилось растерянное выражение. — Мои друзья из Союза Масок не говорили мне.

— Они, вероятно, хотели пощадить твои чувства, — сказала Риана.

— Мой собственный отец, — потерянным голосом сказала Риана. — Мне и так было достаточно плохо, когда я осознала, что такое быть осквернителем, но думать о том, что он находится в процессе превращения в самое отвратительное и в самое ужасное из всех созданий, какие когда бы то ни было ходили по этому умирающему миру… Она потрясла головой. — Я проклинаю тот день, когда родилась в этой преступной семье.

— Теперь, возможно, ты понимаешь, почему Мудрец пошел на такие муки чтобы скрыть свое местонахождение, — сказала Риана. — Есть только одно создание, которое может остановить дракона, и это аванжеон. Каждый из оставшихся королей-волшебников отдал бы все, лишь бы узнать тайное укрытие Мудреца, так как он представляет величайшую угрозу их власти.

— А если и ему не удастся уничтожить их, — продолжил Сорак, — тогда уже ничто не остановит их. Они закончат свою трансформацию и обрушатся друг на друга.

— И уничтожат друг на друга, — сказала Коранна.

— Возможно, — согласился Сорак, — но в конце концов останется только один, который победит всех. Но к тому времени Атхас уже будет разрушенным, безжизненным куском камня.

— Это необходимо остановить! — пылко воскликнула Коранна.

— Мудрец единственный, у кого есть шанс сделать это, — сказала Риана, — если вообще кто-то в состоянии убить их прежде, чем они закончат свое превращение.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь, — сказала Коранна.

— Скоро тебе представится такая возможность, — сказзал Сорак, задумчиво глядя вниз, на великий город Нибенай.

* * *

Они вошли в город через основные ворота: две гигантские каменные колонны, стоявшие в городской стене и украшенные барельефом с переплетающимися телами змей и огнедышащих драков. Усталые и безразличные ко всему великаныши пропустили их без вопросов и не потрудились даже внимательно посмотреть на них. По улицам города тесным потоком во всех направлениюх шли люди, и в Нибенае, как впрочем и большинстве других городов Атхаса, все носили оружие. Вид меча, кинжала или двух не вызвал у них ни малейшего интереса. Если бы они знали, что трое оборванных паломников несут с собой металлический меч, стражи безусловно заинтересовались бы ими, но день был жаркий и не будешь же проверять каждого оборванца, проходящего через ворота. Эта троица по виду не собиралась доставлять неприятности внутри городских стен. Темплары не смотрели сквозь пальцы на нарушения законов города, и у великанышей, из которых главным образом состояла городская стража и армия, было более чем достаточно проблем с городскими преступниками.

Первым делом они отправились на центральный городской рынок, где продали своих канков. Коранна собиралась остаться в Нибенае, а Сорак и Риана не малели ни малейшего понятия, сколько времени им придется провести здесь. Когда придет время уходить, они могли бы опять купить канков, или купить места в караване, а то и пойти пешком, как они уже это делали раньше. Не имело никакого смысла тратить их ограниченные денежные средства на содержание канков. Сорак, при помощи псионических талантов Страж, быстро договорился о хорошей цене за канков, и они отправились в первую же таверну, где купили себе нормальной еды, впервые за много дней.

Коранна не привлекала ничьих любопытных взглядов. Большую часть своей недолгой жизни она провела в стенах дворца, так что ни один из жителей Нибеная не знал ее в лицо, не считая тех, кого она встретила в Союзе Масок, а они никогда не признали бы ее на улице. А сейчас она вообще не выглядела принцессой.

Одетая в слишком большую одежду, взятую от наемников и замызганную за долгое путешествие, она выглядела как пастух из пустыни, а не как отпрыск королевского дома Нибеная. Ее длиные белокурые волосы свисали спутанными космами, лицо почернело от пустынной пыли, руки были грязны и в мозолях, ее когда-то длинные ногти были обломаны, и она здорово похудела за время пути. Теперь она выглядела худой и сильной, и в ней появилось то, чего не было раньше — опытный, уверенный в себе взгляд.

Зато Сорак и Риана привлекали много любопытных взглядов. В отличии от большинства виличчи волосы Рианы были скорее серебристо-белые, а не рыжие, и хотя у нее не было неестественно удиненных ног и рук, которые характеризовали виличчи, она была слишком высока для обычной женщины. Ее рост, цвет волос и развитые, гибкие мускулы делали ее очень импозантной личностью на шумных улицах Нибеная.

Сорак же выглядел намного необычнее. Народ Нибеная никогда прежде не видел эльфлингов. На первый взгляд Сорак выглядел человеком, но каким-то особым, необычным. Многие из тех, мимо которых они проходили, пристально глядели на него даже не понимая почему. Более наблюдательные могли заметить его заостренные уши, когда ветер приподнимал его длинные черные волосы, или обращали внимания на эльфийскую отточенность черт его лица, и многие невольно думали, что его роскошные черные волосы очень похожи на гривы халфлингов. Он был высок, но скорее напоминал высокого человека, чем низкого эльфа. Но когда даже самый ненаблюдательный из них глядел в лицо Сораку, он не мог не заметить его глаза, глубоко посаженные и с настолько прямым и пронизывающим взглядом, что большинство людей не выдерживало и отводило глаза прочь.

Таверна на открытом воздухе, в которой они сидели, находилась совсем рядом с центральным рынком и была покрыта тентом, так что они могли наблюдать за улицей и видеть обычную суматоху, поднявшуюся на площади, когда наступил вечер и торговцы начали закрывать свои лавки на ночь. Мало по малу рынок опустел, тени удлинились, а люди отправились по домам или рассеялись по кабакам и тавернам, а то и по другим местам удовольствий.

Таверна, в которой они сидели, скоро стала наполняться шумными посетителями, которые хотели вымыть пыль рынка и дневную жару из своего горла.

— Ну, и как ты себя чувствуешь, вернувшись домой? — спросила Риана.

— Странно, — призналась Коранна, отодвигая от себя тарелку и глядя по сторонам. — Когда я уезжала, я никогда не думала, что опять увижу город. Зато теперь, после пути через пустоши и горы, мне странно видеть так много людей в одном месте. Чувствуешь себя… подавленной.

Риана улыбнулась. — Я хорошо знаю, как ты себя чувствуешь, — сказала она. — Что-то такое есть в одиночестве и красоте пустыни, что захватывает и пленяет твою душу. Это так, как если бы освобождаешься от ограничений города или деревни…или даже монастыря виличчи. И потом, когда ты опять оказываешься среди людей, ты чувствуешь себя зажатой в толпе и какой-то скованной, замкнутой.

— Да, — сказала Коранна, — это в точности то, что я чувствую.

— Люди вовсе не предназначены для жизни в городе, — сказала Риана. — Города — искусственные, неестественные образования, появившиеся на свет по необходимости, в первую очередь тогда, когда группа народа собиралась вместе, чтобы выжить, а потом оказалось, что это удобно для безопасности, торговли, промышленности, а когда население такого города стновится все больше и больше, свободного места становится все меньше и меньше, и человек старается компенсировать недостаток места. Люди становатся менее открытыми. Их захватывает все убыстряющийся темп жизни, который является следствием перенаселения. Все всегда торопятся, бегут, каждый пересекает дорогу другому. Люди становятся более возбужденными, нервными, менее доверчивыми, более склонными к насилию. Города — нездоровые места. Они не дают людям дышать полной грудью.

— Когда я была девочкой, я мечтала убежать в город, потому что мне казалось, что это приключение. Теперь я не могу себе представить, как кто-то может жить так, как антлоиды в муравейнике. Может быть именно поэтому осквернители живут в городах. Они забыли, что именно они оскверняют. Они не могут любить мир, который видят так редко или вообще никогда.

— И тем не менее это мой дом, — сказала Коранна. — Здесь я родилась, здесь я выросла, и здесь я должна расплатиться за беззаботную жизнь, которую вела, пока другие страдали. Города никогда не изменятся, Риана, если кто-нибудь не будет работать, чтобы изменить их.

— Разве может город стать чем-либо другим, чем то, что он есть сейчас? — удивилась Риана.

— Возможно и нет, — ответила принцесса, — но он может стать чем-то большим, чем сейчас. Без сомнения, стоит попробовать.

Риана вздохнула. — Ну что ж, приятно так думать.

— Становится темно, — сказал Сорак. Ночь — лучшее время для контакта с Союзом Масок. Я почувствую себя лучше, когда буду знать, что ты в полной безопасности в их компании.

— Тебе не терпится избавиться от меня? — спросила Коранна.

— Нет, — сказал Сорак. — Мне не терпится закончить задание, ради которого мы пришли сюда. И я даже не знаю толком, какую задачу должны мы выполнить.

— Ты думаешь Союз Масок знает?

— Если старейшины Союза могут каким-то образом связываться с Мудрецом, тогда он расскажем нам об этом через них, — сказал Сорак.

— А если нет?

— Тогда я не знаю, что мы должны делать, — сказал Сорак. — Заклинание свитка привело нас в Нибенай. Вот мы и здесь, наконец-то. Мы выполнили свою часть. Теперь настала очередь Мудреца.

— Хорошо, я возьму вас с собой на встречу с Союзом, — сказала Коранна, отставляя от себя стул и вскакивая на ноги. Вы привели меня домой, и я вам глубоко благодарна. Я уезжала изнеженной принцессой, а вернулась женщиной, которая кое-что знает о самой себе. За это, тоже, я благодарна, а еще…

Она перевела взгляд с Сорака на Риану. — Я не знаю как Кетер сделал то, что он сделал, но я всегда буду благодарить судьбу за те невидимые цепи, которыми он сковал нас. Я боюсь, Риана, что ты получила худшую часть сделки, так как у меня не было ничего существенного, что я могла предложить тебе. Но то, что ты дала мне… — Она потрясла головой, не в силах найти нужные слова. — Я могу только сказать, что благодарю тебя, благодарю тебя от всей души, но этого, конечно, недостаточно.

— Вполне достаточно, — с улыбкой ответила Риана. — Но не цени себя так дешево. То, что я получила от тебя, немалого стоит. Теперь я знаю намного больше чем раньше о том, как живут и думают аристократы, и я также знаю, что означает для молодой девушки открыть смысл жизни, которого у нее раньше было. Я родилась со своей целью жизни, но ты искала свою и нашла, и нашла в себе мужество действовать так, как ты веришь, что означало отказаться от всего, что ты знала раньше. Да, тебе потребовалось для этого немало отваги.

— Ну… — сказала Коранна, очевидно тронутая. — Услышать такое от монахини-виличчи, это высочайшая похвала, я думаю.

— Виличчи, да, это то, с чем я родилась, — сказала Риана. — Но монахиня? Это звание больше не принадлежит мне. Я нарушила свои обеты.

— Я знаю, — сказала Коранна. — И я знаю, что вызывает твою печаль. Но давай я повторю твои собственные слова, которые ты сказала мне. Ты нашла в себе мужество действовать так, как ты веришь, что означало отказаться от всего, что ты знала раньше. Да, тебе потребовалось для этого немало отваги.

— Если вы обе закончили расточать похвалу друг другу, возможно пора в путь и мы найдем, чем поразвлечься в этом городе, — внезапно сказал Сорак, и хотя это был его голос, выражение его было совсем другое, и вся его манера держаться внезапно изменилась. Он стоял, уперев одну руку в бедро, голова была слегка откинута в сторону, лицо выражало скуку и нетерпение.

— Кивара, — сказала Риана.

Коранна просто уставилась на него, пораженная внезапной переменой. Из памяти Рианы она знала, кто такая Кивара, но в первый раз видела, как она вышла на поверхность.

— Сейчас не время, Кивара, — сказала Риана.

— Я уже устала ждать подходящего времени, — ответила та, округляя глаза и нетерпеливо вздергивая голову. — Я не была наружи с того момента, как мы ушли из Тира. Во время этого путешествия не было ничего интересного, но сейчас мы наконец в городе, и я заслужила немного времени.

— Мы пришли сюда не для того, чтобы развлекаться, Кивара, — сказала Риана. — Мы должны передать Коранну Союзу Масок, с рук на руки, а потом попытаться понять, что делать дальше.

— Ну и что? Я не мешаю вам, — сказала Кивара. — Но почему бы немного не поразвлечься в процессе, а Риана?

— Мы сохранители в городе осквернителей, — терпеливо сказала Риана, хотя в ней уже начало нарастать недовольство. — Мы привели сюда изгнанную принцессу. Мы рискуем здесь, и сильно рискуем.

— Замечательно, — сказала Кивара. — Это добавит немного перчика к этому скучному, мрачному путешествию, которое у нас было до сих пор.

— Страж… — сказала Риана.

— Нет! — крикнула Кивара, зло ударяя ногой в пол. Несколько людей повернулись посмотреть на любопытное зрелище. — Я не была наружи много недель! Я не уйду внутрь!

Кивара, сказала Страж так, чтобы ее не слышали ни Риана ни Коранна, ты неправильно ведешь себя. Это не то, о чем мы с тобой договаривались.

— Я согласна сотрудничать, но я несогласна находиться внутри все время. Я хочу иметь право выходить наружу в любое время, как вы все!

Кивара, сейчас не время и не место для дикуссий. Мы поговорим об этом позже.

— Нет! Это не честно! Мне никогда не дают развлечься!

Кивара…

— Нет, я сказала!

Коранна, изумленная, смотрела на этот односторонний разговор, который проиходил перед ее глазами. Черты лица Сорака — или Кивары — перекосились, когда она боролась с волей Страж.

— Нет…нет…нет!

Посетители таверны с изумлением смотрели, как тело Сорака затряслось, его голова качнулась, рот перекосила злая гримаса, а руки, сжатые в кулаки, ударили по бедрам. Затем его тело дрогнуло в последний раз и успокоилось, а мгновением позже снова напряглось и это был уже Сорак. Посетители таверны оживленно зашептались между собой.

— Нам лучше уйти отсюда, — сказал Сорак, чуть ли не бегом бросаясь к выходу.

Народ глядел им в спину, пока они шли по улице. Настала ночь, и обеим женщинам пришлось потопиться, чтобы угнаться за длинными шагами эльфлинга, пока он стремительно уходил подальше от таверны. Он остановился только тогда, когда оказался от нее за квартал и устало оперся об угол здания.

— Сорак… — озабоченно сказала Риана. — Ты в порядке?

Он просто кивнул. — Прости меня, — сказал он.

— Это не твоя вина, — сказала Риана. Коранна стояла рядом с ней, закусив нижнюю губу. Она не знала, что и думать.

Сорак тяжело вдохнул и громко выдохнул. — Она не делала ничего похожего уже много времени. Раньше Страж никогда не было так тяжело контролировать ее. Мне кажется, что она стала сильнее.

— И ничего нельзя сделать? — спросила Коранна.

Сорак просто покачал головой. — Кивара часть нас всех, — сказал он. — Когда я был еще мальчик, то, при помощи аббатиссы монастыря виличчи, я сумел заключить соглашение между всеми нами, личностями племени, с тем, что мы должны сотрудничать на благо нам всем. Страж всегда была самой мудрой из всех нас и она стала ответственна за поддержание равновесия в племени. Ничто похожего на это не случалось уже много лет.

— А ты уверен, что сможешь контролировать положение? — обеспокоенно спросила Риана.

— Надеюсь, — ответил Сорак. — Я просто устал. Это было долгое, трудное путешествие, и моя усталось дала возможность Киваре выскользнуть наружу. Теперь я буду постоянно на стороже. — Он глубоко вздохнул и со вздохом сказал, — Все в порядке, Принцесса. Веди нас.

Коранна повела их по темным и извилистым улицам Нибеная, ведущим от рыночной площади к центру города. Когда они подошли поближе к дворцовому комплексу внутреннего города, здания стали больше и богаче. Почти каждый дом, мимо которого они проходили, имел большой, украшенный колоннами подъезд, и на каждой колонне были вырезаны различные фигурки. Как раз сейчас слуги вставляли факелы во внешние канделябры, так что улицы были неплохо освещены. Однако на этих улицах почти не было людей, а те, которые проходили, быстро переходили на противоположную сторону, чтобы избежать встречи с ними.

— Хмм, интересно, похоже мы наводим страх одним своим видом, — заметила Риана, когда увидела, как несколько человек чуть ли не бегом бросились с их пути.

— В этой части города люди боятся незнакомцев, — объяснила Коранна. — Самые зажиточные люди живут около дворца, не считая могущественных аристократов, которые в основном живут в своих поместьях за городскими стенами. Время от времени отчаянные и отчаявшиеся люди проникают себя, пытаясь ограбить дом или случайного прохожего. На нас вскоре должен обратить внимание патруль великанышей. Они тут повсюду и наверняка задержат нас.

— И что мы будем делать, если нас задержат? — спросила Риана.

— Давай надеяться, что нам удастся обойтись без этого, — сказала Коранна. — Быстрее. Сюда.

Они перебежали через улицу и нырнули в темный переулок. Двигаясь быстро и осторожно из переулка в переулок, скрываясь в тени зданий, они скоро подошли к раскинувшемуся на многие кварталы дворцовому комплексу. Над всеми зданиями поднимался сам дворец, построенное из камня, каждый дюйм которого был украшен искусной резьбой. В центре его выделялась огромная голова. Сорак и Риана остановились и уставились на нее. Боковые крылья дворца походили на плечи, верхние центральные этажи на шею. Внутри глубоко посаженных глаз горело пламя, со стороны казалось, что глаза мрачно глядят на подвласный им город. Огромный лоб был нахмурен, подборок гордо выдавался вперед. Голова была лысой, и выражение этого гигантского лица было одновременно безразличным и злым.

— Во имя всех святых, кто это? — низким голосом спросила Риана.

— Мой отец, — сказала Коранна.

— Так это и есть Король-Тень? — спросил Сорак.

Коранна кивнула. — Самые лучшие каменотесы и художники по камню работали десятки лет, чтобы вырезать его черты на гигантских блоках известняка. Большинство из них вообще посвятило этой работе всю жизнь. Они работали каждый день, от восхода до заката, а по ночам их сменяли другие каменотесы, которые работали от заката до рассвета. Горорят, что многие из них умерли, не выдержав такого напряжения. Кто-то упал со строительных лесов, кто-то умер от истощения. А пока бригада каменщиков работала снаружи, многие бригады художников, скульпторов и других мастеров работали внутри, отделывая комнаты дворца мрамором, алебастром, киноварью, обсидианом и драгоценными камнями. И когда они закончили, их всех убили.

— Почему? — спросила Риана.

— Чтобы никто не мог сказать, где находятся личные комнаты моего отца, — скзала Коранна. — Когда работа была завершена, Нибенай переехал в них, и с тех пор его не видел никто.

— Совсем никто? — сказал Сорак.

— Никто, кроме старших темпларов, прислуживающих ему, — сказала Коранна. Она указала на вернюю часть лица. — Каждую ночь, после заката, в этих глазах вспыхивает свет, как если бы сам Нибенай смотрит на город, носящий его имя. Некоторые говорят, что он может видеть все, что происходит в городе, и посылает темпларов и великанышей, которые жестоко подавляют любые выступления против его власти.

— И вы живете всю жизнь с таким взглядом в затылок? — сказала Риана.

Коранна засмеялась. — Когда я была маленькой девочкой, я думала, что это каменное лицо и есть мой папа. Бывала, что я вставала в дворцовом саду, под лицом, и звала его. Но он никогда не отвечал. Пошли, нам надо идти. Патрули появятся очень скоро.

Они быстро проскочили мимо дворца и очутились в противоположной части города. Коранна сказала, что это эльфийский квартал.

— Ты хочешь сказать, что в Нибенае живет множество эльфов? — с изумлением спросил Сорак.

— В основном полуэльфов, — сказала Коранна, — но среди них много и чистокровных эльфов, которые решили покончить с кочевой жизнью в клане. Говорят, что все больше и больше эльфов оседают в городах в наше время. Жизнь в пустых землях тяжела, а Великая Желтая Пустыня, которая лежит на юг от города, не более гостепреимна, чем пустоши.

— Большинство этих эльфов раньше жили Лесу Полумесяца и в верхних отрогах Гор Барьера, которые мы здесь, в городе, называем Горы Нибеная. Однако большинство из них было выгнано из этих лесов охотниками из Галга. С лесорубами, вырубающими деревья агафари, и охотниками, убивающими все, что движется, эльфы в горах оставались почти ни с чем. Несколько небольших кланов еще живут там, но они занимаются в основном разбоем, и их число уменьшается каждый год. Никто не знает, сколько эльфов живет в этом квартале, но их число увеличивается каждый год.

— А что они делают в городе? — спросил Сорак.

— Работают там, где находят работу, — ответила Коранна. — В основном на таких работах, за которые люди не берутся. Некоторые воруют, хотя, если их ловят, то очень сурово наказывают. Многие из эльфийских женщин продают себя. В городе для них не так много возможностей выжить, но за городом намного меньше.

— Когда-то они были гордым народом, — со вздохом сказал Сорак, — а теперь они упали до этого.

В этой часто города на улицах было темнее. В стенах полуразрушенных домов горела не так много факелов. Каменные канделябры, покрытые вырезанными фигурками драков, были очень стары и нуждались в починке. Все остальное мало отличалось от ветхих лачуг в трущобах Тира. Зато на улицах было намного больше народа и не было патрулей, так как власти решили не патрулировать беднейшие районы города. Никого не волновало что случится с народом, жившим здесь.

Когда они подошли к таверне, по обе стороны от входа в которую горели два факела, несколько эльфиек-проституток отделились от стены здания, которую они подпирали в ожидании клиентов, подбежали к Сораку и начали на все лады уговаривать его, принимая соответствующие позы. А некоторые просто выставили на показ то, что они собирались ему продать. Сорак и Риана пришли в ужас от того, насколько молоды были некоторые из них, едва ли не дети, и до чего довела их бедность, нищета и отсутствие возможностей. Никто не уважал их, и они не уважали сами себя.

— Сюда, — сказала Коранна. — Внутрь.

Они вошли в таверну. Размытая, грубо намалеванная вывеска на наружной стене говорила, что эта таверна называется Эльфийский Меч. Сорак подумал о своем собственном эльфийском мече, и засунул его поглубже под плащ.

Внутри таверна была немногим больше, чем длинная, похожая на пещеру комната с каменными арками и старым деревянным полом. Народ сидел на грубых деревянных скамьях за длинными столами. Большинство пило. Кое-кто играл в кости. Около одной из стен стоял невысокий помост, и слепой эльф-музыкант что-то печально наигрывал на эльфийской арфе, а два его помошника аккомпанировали ему на флейте и барабане. В большой клетке сидел молодой птерракс и громко щелкал клювом, клюя остатки пищи, которые подбрасывали ему посетители. Босоногая девушка разносила брой среди столов, время от времени возвращяясь к бару, чтобы наполнить глиняные кувшины, поставить новые тарелки с едой и керамические бокалы.

Большинство из посетителей были эльфы и полуэльфы, однако они увидели и несколько человеческих лиц. Здесь не было дварфов, так как дварфы и эльфы были не в восторге друг от друга, и тем более не было халфлингов. Халфлинги считались диким народом, и не единого халфлинга нельзя было найти в городе, хотя Сорак подумал, что в точности то же самое когда-то говорили об эльфах. Мало кто поднял на них взгляд, когда они вошли, и по большей части никто не взглянул на них в упор. Взгляд в упор в таком месте легко мог считаться вызовом, но похоже в этот день ни у кого не было желания проверить крепость своих кулаков. Коранна взглянула на бар у дальней стены, потом жестом предложила им идти за ней, и пошла через комнату, двигаясь решительно и целенаправленно.

Когда они проходили мимо столов, внезапно скамья, стоявшая рядом с Сораком, разломилась попалам. Эльф, сидевший на ней, успел вскочить на ноги и ударил ногой другого, сидевшего по ту сторону стола. — Ты, лживый кусок дерьма канка! За это я вырву твой язык!

Тот эльф, который сидел по ты сторону стола, заорал как резанный, вскочил и прыгнул прямо через стол на своего врага. Они оба обрушились на Сорака, который все-еще пытался освободиться от обьятий эльфа, который врезался в него. Все трое кучей рухнули на пол, причем оба эльфов продолжали ругаться и кричать друг на друга.

Внезапно Сорак почувствовал, как опытные пальцы схватили его кошелек и осознал, что за игру они пытаются сыграть с ним. Когда несколько других эльфов оттащили забияк в стороны, Сорак встал на ноги.

— Все в порядке, вы двое, пошли вон, — крикнул здоровенный человек, владелец таверны, возникая рядом с ними с большой дубинкой из дерева агафари. — Рабирайтесь снаружи между собой!

— Минутку, — сказал Сорак, когда оба эльфа повернулись и собрались уйти.

— Что ты хочешь от них, — спросил трактирщик, держа свою дубинку наготове.

Сорак указал на одного из эльфов. — Он кое-что взял у меня.

— Что именно? — громко спросил трактирщик.

— Мой кошелек, — спокойно ответил Сорак.

— Он лжет! — запротестовал эльф. — Я никогда не трогал его грязный кошелек — даже если он у него был, когда он вошел сюда.

— Ваша ссора — просто способ украсть его, — сказал Сорак.

— Ты бы лучше был поостожнее с твоими обвинениями, приятель, — угрожающе сказал эльф, а его компаньон, который несколькими секундами раньше казалось был готов убить его, встал рядом с ним. — Вот мой кошелек, — сказал первый эльф, вынимая из кармана свой кошелек и потрясая им в воздухе. Внутри печально зашуршало несколько керамических монет. — Мой друг может поклястся в этом, и все эти деньги пойдут шлюхам, когда я буду расплачиваться с ними. Посмотри, там даже вышито мое имя.

— Я не имею в виду этот кошелек, — сказал Сорак. — Я говорю о том, который лежит в тайном кармане твоего плаща.

— Ты сошел с ума.

— Да ну? — сказал Сорак. — А что же это такое?

Его кошелек внезапно вылетел из тайного кармана плаща уличного вора и заколебался перед его лицом. Какое-то мгновение эльф просто смотрел на него, потом с криком ярости отбросил его в сторону и выхватил свой меч. Когда он прыгнул вперед и длинным, широким ударом ударил сверху вниз, Сорак мягко выхватил Гальдру из ножен и отбил удар. Обсидиановый клинок эльфа разлетелся на тысячи мелких кусочков.

Вор глядел не веря своим глазам, как Сорак уперся листообразным кончиком Гальдры в его горло. — Мой кошелек, — сказал он.

Вор в панике оглянулся в поисках поддержки, но увидел только Риану, стоявшую рядом и державшую кинжал у горла его друга. Все в тавернe молчали и во все глаза глядели на них, только иногда едва слышный шепоток пробегал по комнате. Панический взгляд эльфа вернулся на клинок, кончик которого упирался ему в горло, и тут он в первый раз рассмотрел его. Он заметил и его необычную форму, и эльфийскую сталь, из которой он был скован, и эльфийские руны, выгравированные на клинке. Его глаза расширились и он взглянул на Сорака, как если бы тот был призраком.

— Гальдра! — низким, почтительным голосом сказал он. Он бросился на колени и наклонил голову, чуть не ударившись ею о пол. — О, простите меня! Я не знал!

Оживленный шепоток побежал через таверну.

— Встань! — приказал Сорак.

Вор немедленно подчился и прыгнул на ноги.

— Теперь верни мне мой кошелек.

— Сейчас, — поспешно ответил вор. Он подобрал его там, где тот упал и принес его Сораку. — Я просто трусливый и нищий вор, милорд. Вы можете сделать со мной все, что угодно, но я униженно прошу у вас прощения.

— Помалкивай, — сказал Сорак. — Ты говоришь слишком много.

— Да, милорд, конечно. Простите меня, милорд.

— Убирайся с моих глаз, — сказал Сорак.

— Благодарю вас, милорд, благодарю, — сказал эльф, низко кланяясь, пока он спиной выходил из двери. Его товарищ шел за ним, также кланяясь и боязливо поглядывая на Сорака и Риану. Когда они вышли, еще несколько посетителей немедленно выскользнули из таверны.

— Зубы змеи! — выругался трактирщик. — Что это все значит? Ты что, дворянин?

— Нет, — сказал Сорак. — Он ошибся и принял меня за кого-то другого.

— Может ты и не дворянин, но ты носишь меч, который стоит целое состояние. У тебя вид эльфа, но ты не эльф. А глаза и волосы у тебя как у халфлинга. Кто ты такой?

— Он мой друг, — сказала Коранна, подходя к трактирщику.

— А ты кто такая? — сказал трактирщик.

Коранна подошла совсем близко к нему и прошептала. — Вглядись повнимательнее, Галаван. Теперь ты узнаешь меня?

Трактирщик нахмурился и уставился на нее, потом его глаза полезли на лоб от удивления, а нижняя челюсть отвисла. — Зубы змеи! — прошептал он. — Мы думали, что ты мертва!

— Мы сможем поговорить об этом позже, сказала она. — Ты знаешь, почему я пришла. Эти двое — мои друзья и я обязана им жизнью.

— Твое слово вполне достаточно для меня, — сказал Галаван. — Пошли со мной, в заднюю комнату.

Он провел их вокруг бара и через сводчатый проход, закрытый занавесом. — Посмотри тут, я скоро вернусь, — сказал он одному из своих помошников, и они прошли внутрь.

На вид это был просто склад с маленьком столом, стулом, фонарем. Вдоль стен стояли деревянные полки, уставленные запасными бокалами, кувшинами, тарелками, бутылками и еще всякой всячиной. Галаван подошел к одной из полок, протянул руку и дернул за скрытый рычаг. Потом он напрягся и отодвинул всю полку от стены, открыв темный проход.

— Сюда, — сказал он, беря в руки фонарь со стола и приглашая их внутрь. Он передал фонарь Коранне и, после того, как они прошли, закрыл за ними потайную дверь.

— Куда он ведет? — спросила Риана принцессу.

— Сейчас увидишь, — ответила Коранна и стала спускаться по каменной лестница, которая вела вниз в туннель под городом. Они какое-то время шли по туннелю, пока внезапно не осознали, что находятся в намного более просторном месте. Здесь туннель кончался, они были на открытом пространстве, только под землей.

— Что это за место? — спросила Риана, не в состоянии увидеть почти ничего из-за ослепляющего света фонаря.

— Руины, — ответил Сорак, чье ночное зрение разрешало ему видеть намного больше, чем ей. — Мы стоим в чем-то, напоминающем дворик.

— Нибенай постоен на руинах другого древнего города, — сказала Коранна, — который был здесь тысячи лет назад. Ни темплары, ни мой отец не знают этого, но в городе сотни мест, через которые можно попасть в этот древний город. Эльфийский Меч — одно из таких мест, а сам Галаван — тайный член Союза Масок.

— И что будет сейчас? — спросила Риана.

Как бы в ответ на ее вопрос вокруг них вспыхнуло множество факелов, осветив фигуры, завернутые в плащ и с опущенными капюшонами, которые образовали вокруг них больший круг.

— Добо пожаловать домой, Коранна, — сказала одна из них. — Мы ждали тебя.

 

Десятая Глава

Одна из одетых в плащ фигур пошла к ним, держа в руке свой факел. Когда она подошла совсем близко, они заметили, что ее плащ был белый, а лицо под кашюшоном прикрыто белой маской.

— Это мои друзья, — сказала Риана. Они помогли мне убежать из плена и привели меня сюда, пройдя через Каменные Пустоши.

— Вы пересекли пустоши? — с изумлением спросил человек в капюшоне.

— Если бы не эти двое, я никогда бы не выжила, — сказала Коранна. — Я обязана им жизнью.

Человек в капюшоне сначала посмотрел на Риану, потом на Сорака. — Не ты ли тот, кого зовут Сорак, Кочевник?

— Ты меня знаешь? — спросил Сорак.

— Твое прибытие было предсказано.

— Кем, — спросил Сорак. — Мудрецом?

Страж попыталась прочитать его мысли, человек в капюшоне только покачал головой. — Не пытайся использовать Путь на мне, Кочевник. Это тебе не поможет. Я защищен.

— Твоя магия сильна, — сказал Сорак.

— Да, сильна, но не достаточно, — ответил замаскированный волшебник. — К сожалению Король-Тень сильнее, и намного сильнее. Мы благодарны тебе, и вам тоже, Монахиня, за то, что вы оба вернули нам Коранну. Она очень поможет нам в нашей борьбе. Но у вас были и собственные причины привести ее сюда.

— Да, — сказал Сорак. — Мы надеялись, что она поможет нам связаться с вами. Нас послали в Нибенай-

— Я знаю, — прервал его волшебник. — Мы ожидали тебя, однако мы не знали, каким образом ты придешь и откуда. Мы думали, что ты можешь придти с караваном или, возможно, по северной дороге, по которой мало кто ходит…но пересечь Каменные Пустоши — это настоящий подвиг, о котором барды будут петь песни еще много лет спустя. Я уже предвкушаю, как буду с наслаждением слушать детали твоего путешествия. Однако Коранна сможет рассказать нам все. Я боюсь, что у тебя есть много других проблем, которых тебе надо решать, и немедленно.

— Что вы имеете в виду? — спросила Риана.

— Темпларам удалось узнать, что Эльфийский Меч является тем местом, где можно связаться с Союзом. Они послали множество шпионов, которые наблюдают за всеми, кто входит и выходит. Мы сами не знали об этом, пока Коранна не исчезла, так что она никак не могла знать этого.

— Сразу после той…стычки, известные нам информаторы немедленно улизнули из таверны. Они, без сомнения, побежали прямо к темпларам. Мало вероятно, что хоть кто-нибудь из них узнает Коранну, но ты выдал сам себя, пока ругался с этим вором. Скоро Король-Тень узнает о тебе, и тогда ты будешь в огромной опасности.

— Но каким образом Король-Тень может узнать о моем поиске и о то, что я ищу Мудреца?

— Ни в коем случае не недооценивай силу Нибеная, — сказал волшебник. — Кроме того, ты носишь с собой Гальдру, зачарованный меч старинных королей эльфов. Да одно это уже заставит его считать тебе своим соперником. Ни один из осквернителей не согласится увидеть эльфов, объединенными одним властителем, если, конечно, этом властителем не будет он сам.

— Но я не король эльфов, — запротестовал Сорак. — Этом меч мне дала Аббатисса ордена виличчи, Госпожа Варанна, и она не сказала ни единого слова о его связи с королевским титулом. Я не желаю ни объединять кого бы то ни было, ни править ими. Я не отвечаю за все эти фантастические истории, которые выросли вокруг этого меча.

— И тем не менее ты найдешь, что эти истории уже крепко привязаны к тебе. Истории, повторяемые достаточно часто, становятся легендами, а народ очень любит легенды и хорошо запоминает их. Верно пророчество или нет, всегда будут те, кто попытается осуществить его. Так что не будет недостатка в тех, кто попытается навязать тебе твою роль, а если не получиться, забрать твой меч себе и попытаться самому стать великим воином и королем.

— Ты можешь, конечно, избавиться от меча, но тогда появляется огромный риск того, что он попадет в плохие руки. Нибенай, к примеру, многое бы отдал, лишь бы завладеть этим мечом. Если он обеспечивает верность эльфов, то пускай остается в твоих руках. В любом случае ты в опасности до тех пор, пока остаешься в городе. Не исключено, что шпионы Короля-Тени смогут найти тайный вход на складе таверны, но если они это действительно сделают, мы приготовили им ловушку и туннель обрушится над их головами. Но есть много других путей в эти старые руины, туда и обратно, путей, о которых королевские темплары еще не знают. Есть развилка в туннеле, через который вы пришли, она выведет тебя в переулок за Эльфийским Мечом. Лучше всего, чтобы тебя больше не видели в таверне. Шпионы могут пойти за тобой, и тебе будет нелегко от них избавиться.

Замаскированный волшебник протянул руку в карман своего плаща и вынул оттуда маленький свиток, перевазанный зеленой ленточкой. Он протянул его Сораку.

— Здесь все, что тебе необходимо знать, — сказал он. — Не задавай мне больше вопросов, так как я не знаю ответов на них.

Волшебник повернулся и собрался идти.

— Подожди, — сказал Сорак. — Как я смогу связаться с тобой опять?

— Самое лучшее не делать этого, — сказал волшебник. — Чем дольше ты остаешься здесь, тем больше ты рискуешь собственной головой и головами тех, кто помогает тебе. У тебя есть твой поиск, у нас есть наша борьба. В конце концов, возможно, мы сражаемся за одну цель, но мы идет к ней разными путями. Да найдешь ты то, что ищешь. Идем, Коранна.

Принцесса посмотрела на Сорака и Риану. — Слова неспособны выразить мои чувства, — сказала она. — Я всегда буду в глубоком долгу перед вами обоими.

— Ты ничем не обязана нам, — сказал Сорак.

— Нет, я обязана вам, и многим, — ответила Коранна. — Возможно придет день, и я смогу расплатиться. — Она горячо обняла Сорака, затем Риану. — Прощай Сестра, — сказала она. — Ты всегда будешь в моих мыслях.

— А ты в моих, — не менее горячо ответила Риана. — Да будут твои ноги всегда на Дороге.

— И твои, — сказала Риана. — Прощай.

Коранна передала фонарь Риане и ушла вместе с остальными. Факелы постепенно удалялись, пока они уходили во тьму подземных руин, расходясь по разным направлениям у исчезая из виду. Сорак взглянул на свиток, который он держал в руке.

— Вот еще один ключ к нашему долгому поиску, — сказал он. — Давай взглянем, что там написано. — Он развязал зеленую ленточку и развернул свиток. Там стояло почти то же, что и в первом, — Сожги в безопасном и уединенном месте.

— Ну, это место уж точно достаточно безопасно и безлюдно, — сказала Риана. Она подняла лампу повыше. Сорак сунул конец свертка в пламя. Как и раньше, пламя немедленно охватило весь свиток, и запылало сине-зеленым огнем. Сорак бросил свиток на землю и отступил назад.

Концы горящего свитка скрутились и почернели, вверх полетели искры, танцуя в воздухе. Чем дольше свиток горел, тем больше искр взлетали вверх, но они не гасли, а становились все ярче и ярче, крутились вокруг по безумным траекториям, как бешенные огненные мухи, все быстрее и быстрее, постепенно образуя сине-зеленую колонну света, искрящуюся и непрерывно крутящуюся. Из этого света постепенно образовалась фигура, черты ее лица были неразличимы, но было видно, что она была одета в плащ. Фигура становилась все отчетливее, она засветилась своим, внутренним светом и осветила весь подземный дворик. А потом она заговорила.

— Вы все сделали просто хорошо, дети мои. Печати Знания теперь в безопасности, вы исправили несправедливость по отношению к Принцессе Коранне, доказали свою силу и храбрость во время ужасного путешествия через Каменные Пустоши. Но еще больший вызов вашим возможностям, еще большие опасности ждут вас впереди. Теперь вы должны покинуть город Короля-Тени, и покинуть его быстро, так как он обладает огромной силой, а время справиться с ним еще не пришло. Поставьте ваши ноги на дорогу, ведущую в городок Соленое Поле, пересеките Великую Желтую Пустыню и Горы Мекилота. Там вы должны найти друида по имени Молчаливый, который приведет вас в старинный город Бодах. Там и лежит объект ваших поисков Серебряный Нагрудник. Храните Печати Знания как собственную жизнь, так как вместе с тем, что вы должны найти в Бодахе, они образуют ключ, который откроет вам окончательный обьект вашего поиска.

— Но как он выглядит, этот нагрудник? — спросил Сорак.

Ответа не последовало. Сияющая фигура начала таять, крутящиеся искры полетели во всех направлениях и исчезли во тьме подземных руин.

— Кровь Гита! — зло выругался Сорак. — Он играет с нами в игрушки и загадывает загадки! Почему бы просто не сказать нам то, что мы должны знать? Сколько еще проверок мы должны пройти?

— Возможно, он специально делит информацию, которую мы должны узнать, на маленькие доли, — сказала Риана, — с тем, чтобы мы не могли открыть ее никому, даже если нам не повезет и нас схватят осквернители.

— И вот теперь мы должны искать что-то там в Бодахе, — разочарованно сказал Сорак, — а мы даже не знаем, как этот нагрудник выглядит. И после этого он заявляет, что есть третий объект, который должен быть найден, и про него мы знаем ни что это какое, ни где его искать. Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что!

— Возможно этот друид, которого зовут Молчаливый и который будет нашим проводником, может сказать нам, — заметила Риана.

Сорак раздраженно вздохнул. — Только для того, чтобы найти его, надо пересечь Великую Желтую Пустыню, — сказал он. — В Пустошах нет ничего, кроме многих миль битого камня. В Великой Желтой Пустыне нет ничего, кроме моря соли. И как если бы этого было недостаточно, мы должны добраться до Бодаха, а Молчаливый должен быть сумашедшим, если захочет проводить нас в это злое место.

— А что в Бодахе злого? — спросила Риана.

Сорак фыркнул. — Что в Бодахе не злого? — Он протянул руку в свой рюкзак и достал Журнал Странника. — Послушай-ка лучше это, — сказал он, открыл книгу и начал читать вслух:

Бодах, лежащий на самом краю полуострова, глубоко вдающегося в огромный внутренний иловый бассейн, без сомнения когда-то был одним из самых могущественных городов древних. Его равнины покрывают много квадратных миль полуострова. Когда стоишь на краю илового бассейна, то видишь башни, поднимающиеся из ила, на много много миль перед собой.

К сожалению Бодах и окружающая его территория не самое лучшее место для ночлега. Когда багровое солнце уходит за горизонт, тысячи неживых зомби и скелетов выползают из погребов, канализационных труб и тайных пещер, после чего начинают рыскать по городу и окресностям. Если вы окажетесь там после темноты, вам придется провести всю ночь, сражаясь за свою жизнь в длинной, непрекращающейся схватке.

Я слышал тех, кто говорил, что немертвые управляются каким-то могущественным осквернителем, который использует их чтобы охранять место от охотников за сокровищами, которые он систематически прячет там. Я слышал и других, которые утвержадют, что немертвые являются первоначальными жителями города, которые не могут найти покой, потому что в самом сердце древнего города похоронен какой-то ужасный секрет, они его ищут и не могут найти. Как бы то ни было, если вы собрались в Бодах, готовьтесь к долгой, жестокой битве с этой мрачной армией.

— О, — сказала Риана. — Теперь я понимаю.

— Заметь, он нигде не говорит, что сам был там, — сказал Сорак. — Даже сам Мудрец не отважился войти в Бодах, и тем не менее нас он посылает туда.

— Но он не был еще Мудрецом, когда он был Странником, — напомнила ему Риана. — А теперь, когда он Мудрец, он не может пойти туда сам. Пирена предупреждала тебя, что твой поиск не будет простым. Ты ищешь Мудреца, чтобы попросить его о милости и найти цель жизни. Хорошо, но что бы то ни было, полученное бесплатно, стоит ровно столько, за сколько получено. В любом случае, прежде чем нам придется подумать о Бодахе и его армии неживых, нам нужно убежать из этого города, желательно живыми, и попасть в Соленое Поле. А это что за место?

— Странник описывает его как городок бывших рабов. Сейчас, насколько я знаю, они живут разбоем и развлечениями. Ими управляет мул, бывший гладиатор, и лагерь мародеров, которых мы уже встречали раньше, не слишком далеко оттуда. Без сомнения, они используют эту деревню как место, где получить припасы и развлечься на полную катушку. Другими словами нам трудно ожидать, что найдем там друзей.

— Ну, по меньшей мере одного мы найдем — друида, — сказала Риана. — Сорак, не теряй мужества. Мы вместе ступили на этот путь, и вместе пройдем его. Ты жил, не зная своего прошлого долгие годы, всю свою жизнь. Неужели ты думал, что получишь ответы на свои вопросы за несколько недель?

Он вздохнул. — Полагаю, что нет. Просто я надеялся… Хорошо, неважно, какая разница. Я сам выбрал этот путь, теперь я сам должен идти по нему.

— Мы выбрали этот путь, — сказала она.

Он взглянул на нее и улыбнулся. — Да, мы сделали это. Вместе. Прости меня, младшая сестра. Спасибо за твою поддержку.

— Ты прощен, — сказала она. — Всегда добро пожаловать, рада помочь. А теперь давай уйдем из этого несчастного места. Фонарь почти догорел, и у меня нет никакого желания ковылять здесь в темноте.

Они нырнули обратно в туннель и добрались до развилки, о которой говорил им волшебник. Там они повернули и пошли по короткому коридору, который заканчился каменной лестницей. Поднявшись по лестнице они уперлись в кирпичную стену.

— Что теперь? — сказал Сорак.

— Здесь должна быть дверь, — уверенно сказала Риана.

После нескольких секунд поисков в полутьме при слабом, дрожащем свете фонаря они нашли железное кольцо, вделанное в стену слева от них. Фонарь мигнул в последний раз, и Риана порянула за кольцо. С первого раза оно не поддалось, но когда она потянула сильнее, кольцо слегка вышло из стены и потом послышался резкий скрип, как будто в стене что-то открылось, затем потайная дверь повернулась вокруг центральной оси и открылся выход, через который они и вышли. Они очутились в деревянной пристойке, которая использовалась как склад, примыкавшей к задней стене таверны. Они осторожно открыли дверь пристройки и выскользнули наружу. Путь казался свободным. Они выбрались в переулок и с удовольствием вдохнули свежего ночного воздуха.

Почти немедленно послышался топот тяжелых шагов, намного тяжелее шагов обычного человека. Они немедленно прильнули к стене и мимо входа в переулок прошагал целый взвод великанышей, каждый из которых нес огромную боевую дубинку из дерева агафари. Громко топая, они обогнули угол и промаршировали прямо ко входу в Эльфийский Клинок.

— Волшебник был прав, — скасал Сорак. — Несомненно, они пришли за нами.

— Тогда нам стоит сбежать отсюда, — отозвалась Риана, — и чем скорее, тем лучше.

Они подбежали ко входу в переулок и внимательно выглянули наружу из темноты. На улице никого не было. Но когда они вышли из переулка и бысто пошли обратно к центру города, кто-то сзади них заорал как резанный, — Вот они, идут! Смотри! Они здесь. Здесь!

Они взглянули через плечо и увидели маленького, неприметного человека, стоявшего у входа в таверну и указывавшего в их направлении. Почти немедленно несколько великанышей выскочили из таверны и бросились к ним по улице.

— Почему эти добрые жители Нибеная не могут заниматься собственными проклятыми делами, как они это делали в Тире? — сказал Сорак сквозь сжатые зубы, они повернулись и побежали. Сзади них великаныши грохотали по улице, стараясь их нагнать. Они не могли бежать так быстро, зато их шаги были намного длиннее шага обычного человека и они поедали расстояние.

— Сюда, скорее! — крикнул Сорак и они метнулись в темный переулок. Когда они выбежали с его другой стороны, улица была пуста, но сзади слышался рев преследующих их великанышей — и он стал ближе. Звук был такой, как если бы Сорак и Риану преследовало стадо взбесившихся мекилотов.

— Нам не убежать от них, — крикнула Риана. — Они за один шаг пробегают больше, чем мы за три, и они знают город, а мы уже заблудились.

— Тогда давай посмотрим, что мы можем сделать, чтобы отбить у них охоту бежать за нами следом, — сказал Сорак. — Туда!

Они нырнули в подъезд здания и прижались к двери, пока великаныши тяжело бежали к ним. Риана вытащила свой арбалет и наложила болт. Когда великаныши пробежали мимо них, она подняла свой арбалет и прицелилась.

Внезапно бегущие стражники остановились. — Они не проходили этим путем, — сказал один из них. — Они должно быть развернулись!

Риана выстрелила. Болт просвистел в воздухе и ударил великаныша в шею, в основание черепа. С жутким ревом тот поднял руки и попытался было вытащить стрелу, но рухнул на землю. Риана уже подняла свой арбалет для второго выстрела, когда великаныши повернулись к ним лицом. Полетел второй болт, ударив одного из них между глаз, и тот мертвый рухнул у ног своих товарищей. Некоторые из остальных наткнулись на него, и все вместе кучей рухнули на землю.

— Сейчас! — крикнул Сорак и они снова побежали, на этот раз в противоположном направлении.

Они успели пробежать едва ли дюжину шагов, как великаныши опять погнались за ними, и теперь, когда двое из них были убиты, остальные были вне себя от бешенства. В окнах над ними зажигался свет и люди высовывались наружу с фанарями и свечками, чтобы посмотреть кто это там носится по улицам. Пока Сорак и Риана бросались из одной извилистой улички в другую, некоторые из этих добропорядочных жителей Нибеная указывали взводу великанышей, куда они побежали.

— Ты знаешь, куда мы бежим? — спросила на бегу Риана, тяжело дыша.

— Нет, а ты?

— Мы пробежали туда и сюда так много улиц, что я совершенно запуталась.

— Ну где-то мы точно находимся, — сказал Сорак.

Они повернула за угол и оказались на улице, которая показалась им смутно знакомой. Мгновением позже они поняли почему. Почти прямо перед ними, немного наискосок от того места, куда они прибежали, был вход в Эльфийский Меч.

— О, великолепно! — сказала Риана. — Мы прибежали прямо туда, откуда начали!

— Посмотри на это с другой стороны. По меньшей мере мы теперь знаем, где находимся, — сказал Сорак.

Сзади они уже слыщали топот великанышей.

— Сюда, — сказал Сорак, показывая на ту улицу, по которой Коранна привела их в таверну. Но они не успели пробежать и полдороги до ближайшего перекрестка, как увидели еще один отряд великанышей из городской стражи, огибающий угол. Их вела одна из женщин-темпларов Короля-Тени.

— Эти двое! — крикнула она, когда Сорак с Рианой резко остановились в центре улицы. — Взять их!

Сорак повернулся было в другую сторону, но прежде, чем они сделали три шага, они увидели своих первоначальных преследователей, выскочивших из-за угла. Они были отрезаны, окружены с обеих сторон.

— Мы в ловушке, — крикнула Риана, быстро оглядевшись.

— Я уже устал бегать, пора размяться, — сказал Сорак, вытаскивая Гальдру. Риана еще раз выстрелила, еще один великаныш грохнулся на землю. Потом она быстро повесила арбалет на спину и достала свой меч. Они встали в центре улицы, спина к спине, каждый держал меч в одной руке и кинжал в другой.

Великаныши, подходившие с обеих сторон, зарычали и бросились на них. Первый из них, оказавшись рядом с Сораком, взмахнул своей дубиной из дерева агафари и могучим ударом опустил ее на голову врага. Сорак отбил удар Гальдрой и боевая палица аккуратно разделилалась попалам. Он опять взмахнул Гальдрой, и великаныш отступил, но недостаточно быстро. Гальдра распорол его живот от бока до бока, великаныш завизжал, его кишки вывалились наружу и упали на землю.

Одновременно Риана сделала шаг вперед, чтобы встретить напавших на нее воинов. Двое, подбежавшие к ней первыми, решили, что легко возьмут верх над женщиной, но они мгновенно обнаружили, что монахиня-виличчи не была обыкновенной женщиной. Меч Рианы мелькнул с головокружительной скоростью, когда они оба подняли свои дубинки, и прежде, чем они успели опустить их, оба великаныша упали на колени, из их смертельных ран хлестала кровь. Но других это не остановило.

Когда другие великаныши оказались рядом с Сораком, он внезапно почувствовал, как если бы его голова закружилась и он начал куда-то падать. Он провалился вниз, и Темный Маркиз как холодный ветер вынесся наружу из глубины. Великаныши были потрясены, когда ощутили несокрушимую силу, оказавшуюся перед ними, меч взлетел в воздух, как если бы зажил своей собственной жизнью. Взгляд их нового врага был еще более ужасен, чем его меч, и те, кто встретился с ним взглядом, почувствовали себя так, как если бы холод пронзил их до самых костей.

Еще три великаныша упали на землю за несколько секунд, с Гальдры на землю капала кровь, а клинок рассекал воздух в поисках новых жертв. Одной рукой Темный Маркиз взмахнул Гальдрой, располосовав живот одному великанышу, а другой рукой схватил боевую дубинку, опускавшуюся ему на голову после удара другого. Великаныш какое-то мгновение глядел на него, выпучив глаза, не в силах поверить, что кто-то такой маленький может так легко перехватить его удар. Больше времени у него не было: ударом ноги Маркиз раздробил ему коленные чашечки, одновременно отбив удар еще одного великаныша. Еще одна боевая дубинка разделилась напополам, как если бы была простой веточкой, и секундой позже еще двое великанышей мертвыми упали на землю.

Тем временем Риана двигалась с бешенной скоростью, используя все свое умение, чтобы избежать града ударов, сыпавшихся на нее. Передвигаясь как смертельный танцор, она изгибалась и поворачивалась, уклонялась от атак и нападала сама, она металась среди великанышей, которые пытались окружить ее. Она была похожа на сердитую маленькую муху, беспорядочно мечущуюся между огромными зверями, и жалющую на каждом шагу. И вот один из великанышей упал на землю, воя от боли, его коленные сухожилия были перерезаны; другой увидел смутный силуэт, мельнувший мимо него, он поднял свою дубинку только для того, чтобы обнаружить, что ее уже нет, зато у него хлещет кровь из раны на груди. Она ударила его так быстро, что он даже не заметил ее меча. Он упал, ударившись об одного из своих товарищей, по прежнему не понимая, что произошло.

То, что они все сражались вместе, кучей, работало против великанышей, так как их удары то и дело попадали в своих собственных товарищей, когда они пытались достать своих врагов, которые двигались среди них с невероятной скоростью. Один из великанышей ударил вслепую, надеясь попасть по врагу, но вместо этого сокрушил ребра рядом стоявшего товарища по взводу. Другой, сходя с ума от боли и ярости, раздробил череп своего друга боевой дубинкой. А потом и сам упал на землю, когда меч Рианы вонзился ему в бок.

Темплар, не веря своим глазам, смотрела с дальнего конца улицы, как один за другим великаныши валились на землю под этой бешенной атакой. Это невозможно, подумала она. Кто же эти люди? Только горсточка стражников еще стояла на ногах, вот они опять бросились в атаку, но добились ничуть не большего успеха, чем те, которые уже валялись на земле. Над грохотом боя, перекрывая рев стражников, поднялся другой звук, вылетевший из гущи боя, звук, который заставил затрепетать все нервы смотрящей издали на бой женщины-темплара.

Это выл Темный Маркиз, выл убивая и проливая кровь. Это был животный крик, устрашающий и нечеловеческий. Упало еще двое великанышей, потом еще один, и еще, и у Темного Маркиза больше не осталось врагов. Он повернулся и бросился помогать Риане с теми немногими, которые еще остались. В мгновение ока они вдвоем уложили еще троих. Осталось только четверо. Люди-стражники давно бы уже испугались и убежали, но великаныши были слишком глупы для этого. Подгоняемые только своим гневом, они били с такой силой, что, промахиваясь, разбивали свои дубинки о землю. Они были очень велики, соображали очень медленно, и ничего не могли поделать со своими стремительными врагами. Еще несколько мгновений, и на улице не осталось ни одного стоящего на ногах великаныша. На месте боя лежали тела двух полных взводов.

Темплар была настолько потрясена тем, что она увидела, что буквально примерзла к месту и не была в состоянии ничего сделать. Но когда эльфлинг повернулся и взглянул на нее, темплар внезапно поняла, что она должна что-то сделать, если не хочет умереть прямо сейчас. Их разделяло по меньшей мере сорок ярдов, и каким бы яростным бойцом не был эльфлинг, темплар знала, что он не успеет добраться до нее, когда она призовет заклинание. Когда она подняла руку, готовясь произнести последние слова, она увидела, как эльфлинг поднял свой меч. Он даже не двинулся к ней. На мгновение она остановилась и внутренне улыбнулась над этой последней, неумелой попыткой защититься, но потом ее челюсть отвисла от изумления, когда он бросил свой меч прямо в нее.

Она даже засмеялась над этой безумном попыткой, прекрасно зная, что меч не в состоянии долететь до нее. Но смех замер в ее горле, когда она увидела, как смертоносный клинок развернулся и закрутился на месте, став похожим на колесо, горизонтально лежащее в воздухе. Затем, презирая силу тяжести, он понесся к ней, каждое мгновение поворачиваясь с конца на конец. Он пролетел двадцать ядов, двадцать пять, тридцать…

— Нет, — прошептала она, с ужасом глядя на быстро приближающуюся смерть. Она повернулась и бросилась бежать, но Гальдра настиг ее и ударом справа разрезал напополам прежде, чем она успела сделать три шага. Она была еще жива, чтобы понять это и даже успела еще больше удивиться увидев, что меч описал грациозную дугу в воздухе, возвращаясь в протянутую руку хозяина.

Сорак снова пришел в себя в центре улицы, заваленной трупами великанышей. Маркиз ушел вниз, и Сорак быстро оглянулся в поисках Рианы. Она стояла рядом с ним, тяжело дыша, в ее руках был меч, с которого на землю капала густая, красная кровь. Она взглянула на него и слабо улыбнулась, стараясь вдохнуть побольше воздуха, но тут ее улыбка увяла и Сорак увидел, как она уставилась на что-то за его спиной.

Еще два взвода великанышей появились на дальнем конце улицы. Сорак и Риана развернулись, и увидели еще один взвод подходящий сзади.

— Сорак… — сказала Риана, глядя на него с покорностью в глазах.

— Похоже, мы еще не закончили, — сказал он, мышцы его тела еще ныли после тяжелой работы Маркиза.

Риана покачала головой. — Нет, боюсь, что мы закончили, — сказала она.

— Что бы Тамура сказала, если бы она услышала, как ты говоришь что-то вроде этого? — сказал Сорак, надеясь подбодрить ее именем их старой учительницы, которая частенько гоняла их так, что они переходили все пределы выносливости.

— Хотела бы я, чтобы она была здесь, прямо сейчас, — ответила Риана. — У меня больше нет сил.

— Стань поближе ко мне, — сказал Сорак, спрашивая себя, не пора ли вызывать Кетера. Но великаныши уже бросились на них с обеих сторон.

— Я всегда рядом, — сказала она, подняла свой меч и повернулась навстречу судьбе.

Так они и стояли, плечо к плечу, готовые умереть, сражаясь. Но когда великаныши накинулись на них, на темной улице внезапно стало светло, как днем, когда огненные шары начали взрываться вокруг них. Один взорвался прямо посреди приближающегося взвода великанышей, те завыли и бросились врассыпную в поисках укрытия, но многие повалились на землю, охваченные огнем, рыча и перекатываясь в грязи с бока на бок, стараясь сбить пламя. На отряд, приближавшийся с другой стороны, тоже обрушились огненные шары, разбрасывая искры они летели через ночной воздух и взрывались, выбрасывая пламя, когда падали на землю.

— Что происходит? — спросила Риана, недоуменно глядя на огненные шары, которые продолжали со всех сторон лететь в их преследователей.

— Союз! — крикнул Сорак.

Закутанные в белые плащи фигуры волшебников-сохранителей стали видны на крышах некоторых окрестных домов, они непрерывно бросали огненные заклинания вниз, в городскую стражу.

— Сорак, Риана! Сюда! — крикнула Коранна. — Она стояла у входа в один из домов справа от них, призывая их. — Быстрее! Бегом!

Они подбежали к зданию и вбежали внутрь. Коранна провела их через корридор и вывела наружу через заднюю дверь, потом через еще один переулок на прилегающую улицу.

— Ты появилась в самый нужный момент, — сказал Сорак.

Коранна повернулась и оскалила зубы, глядя через плечо. — Одно доброе спасение стоит другого, — сказала она. — Вы должны спасаться, бежать из города со всей возможной скоростью. До нас дошло слово, что темплары приказали всей городской страже перекрыть этот район. То, что вы видели, только малая часть ее. Скоро весь эльфийский квартал будет кишеть великанышами, ищущими вас.

— Честно говоря, даже я очень испугалась, мне показалось, что наш путь окончен, — сказала Риана. Они пробежали через еще один переулок и выбежали на другую улицу.

— И каким же образом мы окажемся за городскими воротами? — на бегу спросил Сорак.

— На дальнем конце эльфийского квартала есть подземный туннель, выводящий за стены города, — сказала Коранна. — Это наш единственный шанс вывести вас из города без дополнительных приключений. Мои друзья специально напали на городскую стражу, чтобы помочь нам. Сейчас, я надеюсь, почти все стражники должны сражаться там, на улице перед таверной.

Но когда они добежали до конца улицы и повернули за угол, перед ними внезапно очутился еще один взвод великанышей.

— Да, может быть и не все, — сказала Коранна, выхватывая свой меч. Они были слишком близко, чтобы убежать. Их разделяло не больше дюжины ярдов. Великаныши взвыли и бросились на них, поднимая свои боевые дубинки.

Риана почувствовала, как по ее спине прошла холодная дрожь, когда Сорак быстро пробежал перед ней. У него был страшный взгляд хищного зверя, и она поняла, что он ушел и примитивная личность, которую называли Темный Маркиз, поднялась наверх из глубины его подсознания.

Двигаясь с невероятной скоростью, Маркиз обрушился на атакующих великанышей, и они успели увидеть только мелькание Гальдры. В мгновение ока один великаныш уже был разрезан напополам, и его разрезанный торс с грохотом упал на землю. Гальдра сверкнул опять, и боевая дубинка из дерева агафари разлетелась на куски, как если бы она была сухой травинкой пустыни. Еще один великаныш, крича, упал на землю. А потом Риана увидела, как внезапное изменение прошло по остальным.

Некоторые из них в страхе отступили и опустили свои дубинки, беспомошно съежившись перед своим врагом, а другие вообще удрали. Тут-то Риана и поняла, почему по ее собственной спине пробежал холодок страха. Каждая из внутренних личностей Сорак имела свой собственный псионичский талант. Маркиз распространял вокруг себя ауру ничем не смягченного ужаса. Она почувствовала ее, когда он промчался мимо, а теперь она чувствовала ее даже более отчетливо, было такое ощущение, что он него расходятся волны чистого, нечеловеческого зла, злобы, на которое способны только ужасные, злобные твари. Это был тот самый сильный и чистый ужас, гипнотизирующий, хватающий тебя страх, который охватывает маленьких млекопитающих, смотрящих в безжалостные глаза змеи, или невольный паралич маленького грызуна, когда крылатая смерть несется на него сверху вниз для того, чтобы убить.

Но как только она осознала, что произошло, она стала преодолевать его. Но Маркиз излучал свой страх не только на великанышей, среди которых по-прежнему молнией сверкал его меч, волны страха понеслись во всех напралениях.

Коранна закричала, когда ощутила его и запаниковала. Громко крича, она понеслась по улице с такой скоростью, как будто ее жизнь зависела от этого. Риана побежала за ней, или возможно вместе с ней, какая-то часть ее сознания пыталась сказать ей, что нет никакой угрозы, но она не могла помочь самой себе. Она должна была бежать прежде, чем этот страх заморозит и разрушит ее. Когда они отбежали подальше, она почувствовала, что страх ослабел и рассудок начал возвращаться к ней. Однако Коранна все еще бежала впереди, захваченная инерцией бега.

— Коранна! — крикнула Риана изо всех сил, и побежала теперь чтобы схватить ее. — Коранна, подожди!

И тогда она увидела как еще один отряд великанышей, примерно с дюжину или немного больше, во главе с темпларом, выходит из-за угла. Коранна, захваченная бегом, неслась прямо к ним в руки.

— Кораннна! — опять закричала Риана. — Стой!

Она побежала со такой скоростью, с какою еще не бегала никогда в своей жизни, догнала принцессу, прыгнула на нее сзади, сбила с ног и они обе покатились по улице. Риана оправилась первой, прыгнула на принцессу сверху и прижала ее к земле. Коранна сопротивлялась, и Риана с силой залепила ей пощечину.

— Приди в себя! — крикнула она. — Коранна, приди в себя, ради все святых!

Она ударила ее снова, голова Коранны дернулась от удара, а потом ее глаза прояснились. Она взглянула на Риану, смущенная и непонимающая.

Они быстро вскочили на ноги, но было уже поздно, великаныши уже были рядом. Чудовищные стражники окружили их плотным кругом, дубинки в их огромных, мозолистых руках были наготове.

— Ну и что это у нас, — сказала темплар, выходя вперед, — разве это не дочка предательницы, вернувшаяся для того, чтобы получить то, что ей причитается на десерт.

— Нарими! — сказала Коранна.

— Ты должна была оставаться подальше от всего этого, — сказала более старшая женщина, глядя на нее с укором. — Ты обесчестила всю королевскую семью.

— Королевская семья и так бесчестна! — сказала Коранна. — Я стыжусь того, что родилась в ней!

— Ну, это легко поправить, — сказала темплар. — Ты вовсе не обязана жить дольше с таким позорным пятном. Ты будешь убита, как была убита твоя мать-предательница, но вначале ты назовешь нам всех своих сообщинков из Союза.

— Да я скорее умру! — сказала Коранна, хватая свой меч.

Но как только она попыталась вытащить его, темплар плавно повела свой рукой, и меч принцессы примерз к ножнам. Коранна тянула изо всех сил, но меч даже не пошевелился.

Риана напряглясь, сконцентрировав всю свою псионическую энергию на дубинке великаныша, стоявшего за темпларом. Он недовольно заворчал, когда она выскользнула из его руки, взлетела в воздух и полетела прямо в голову женщине-темплару. Но та повернулась и опять взмахнула рукой. Вспышка света, и боевая дубинка из твердого дерева агафари превратилась в пепел прежде, чем ударила Нарими по голове.

Потом женщина-темплар повернулась и вытянула руку в сторону Рианы. Невидимая сила ударила монахиню в грудь и сбила с ног, она упала на землю у ног великаныша, стоящего за ней. Риана была потрясена, силилась и не могла вздохнуть, она не могла сконцентрироваться и собраться.

— Хорошая попытка, Монахиня, — сказала темплар, — но твои псионические способности не чета настоящей магии. И ты умрешь, как и эта предательница, но вначале скажешь, где эльфлинг.

— Я ничего не скажу тебе, стерва!

— Я думаю, что скажешь, — сказала темплар, опять поднимая руку. — Взять ее.

Два великаныша наклонились, чтобы схватить ее, но как только они сделали это, что-то просвистело в воздухе над их головами. Темплар издала странный, кашляющий звук, когда нож воткнулся ей в грудь. Она изумленно посмотрела на него и повалилась на землю. В тот же момент улица наполнилась воем стрел.

— Ложись! — крикнула Риана, сбивая Коранну с ног и прикрывая ее сверху своим телом.

Вокруг них великаныши падали один за одним, ревя от боли и ярости, когда стрелы, казалось, внезапно сами вырастали из их тел. За несколько секунд улица оказалась усыпана безжизненными телами.

Вой стрел прекратился, и Риана оглянулась. Несколько высоких фигур появились из темноты и окружили их, возможно дюжина или больше, каждая из них несла арбалет. Эльфы и полуэльфы. А вел их тот, чье лицо Риана успела хорошо запомнить.

— Ты! — сказала она.

Это был тот самый вор из таверны. Мгновением позже рядом с ними появился Сорак. Глаза Рианы расширились, когда она увидела его. Он был полностью покрыт кровью.

— Сорак!

— Все в порядке, — сказал он. — Это не моя кровь.

— Ты должна была видеть его, — возбужденно затараторил вор. — Это было просто замечательно. Великаныши валились перед ним как солома. — Он повернулся и поглядел на своих товарищей. — Ну, что я вам говорил, зубоскалы? Точно говорю, он и есть предсказанный король из легенды!

— Я уже сказал тебе однажды, я не король, — устало сказал Сорак.

— Вы носите Гальдру, милорд, меч старинных королей эльфов.

— Меч не делает никого королем!

— Этот делает.

— Тогда ты и возьми его!

— Нет, — сказал вор, — Вы — предсказанный король.

— Сколько раз тебе надо повторить, я не он!

— Быть может вы обсудите это позже? — сказала Коранна. — В квартале полным полно стражников, они обнюхивают каждый камень. У нас очень мало времени.

— Мы обеспечим эскорт, — сказал вор. — Это самое малое, что я могу сделать, чтобы загладить свою вину.

— Ты уже загладил свою вину, — сказал Сорак. — Просто выведи нас отсюда.

— Нам нужно попасть к северной стене, там, где каменный двор, — сказала Коранна.

— Тогда сюда, — сказал вор. — Я знаю самый короткий путь. Настоящие воры знают все переулки и задние улицы.

Они быстро побежали по извилистым улочкам и заваленным отходами переулкам, пока некоторые эльфы остались на месте, чтобы прикрыть им тыл. Обе женщины старались делать как можно более широкие шаги, чтобы не отставать от эльфов, которые, в свою очередь, просто плелись, по их стандартам. Очень быстро они оказались в каменном дворе, широком, открытом месте около северной стены города, куда обычно привозили большие, вырубленные в карьерах недалеко от города глыбы камня, которые художники по камню использовали в своей работе.

Двигаясь быстро и осторожно по залитому лунным светом каменному двору, Коранна вела их через лабиринт каменных глыб, лежавших повсюду. Время от времени один-два эльфа оставались на месте, чтобы сбить погоню с пути, если она появится. В конце концов они достигли северной стены города, и побежали вдоль нее, пока не оказались рядом с хижиной, стоявшей в самом дальнем углу двора. Коранна остановилсь на секунду, чтобы успокоить дыхание.

— Сюда, — сказала она, ныряя в узкий проход. Потом она начала считать двери. Это был не переулок, а улица, хотя и ненамного шире плеч Сорака.

Они были в самой бедной части города, где лачуги стояли так же плотно, как в трущобах Тира, и который совсем не походил на роскошный торговый квартал в центре Нибеная. Отсчитав седьмую дверь справа, Коранна остановилсь и тихо постучала семь раз. Они ждали, в напряжении, несколько секунд, и вот изнутри раздались три медленных ответных удара. Коранна стукнула еще раз, и наконец дверь открылась.

Они вошли в комнату, которая была лишь немного больше туалета. Небольшая, дешевая лампа с трудом освещала койку на полу и несколько грубых предметов мебели, подобранных на помойке: низкий стол, весь в дырах, и трехногий стул. Больше в комнате не было ничего. Старик, открывший дверь, был одет в лохмотья, его редкие, седые волосы вяло падали на плечи. Не говоря ни единого слова, и даже не взглянув на незнакомцев, вошедших в его развалюху, он подошел в своей деревянной койке, на которой спал, с ворчанием нагнулся над ней, и отодвинул ее от стены. Под ней оказался деревянный люк.

— Это маленький и узкий ход, — сказала Коранна, — и вам придется ползти. Он ведет за стену и вообще из города. Начиная с этого момента, вы должны рассчитывать только на себя.

— Тогда мы опять говорим прощай, — сказал Сорак, обнимая ее. — Мы обязаны тебе жизнью. И тебе тоже, друг, — сказал он вору, протягивая ему руку.

Вместо того, чтобы пожать ее, вор глубоко поклонился. — Это большая честь для меня, милорд. Я надеюсь, что однажды мы снова встретимся.

— Возможно, — сказал Сорак. — Но не называй меня милорд!

— Да, милорд.

— Аааа! — взвыл Сорак, опуская руку.

Старик открыл люк.

— Торопитесь, — сказала Коранна. — Чем дольше вы остаетесь здесь, тем больше риск.

Сорак взял ее руку и поцеловал ее. — Благодарю вас за все, Ваше Высочество, — сказал он.

— Вперед! Быстрее!

Он полез в узкий проход.

— До свидания, Сестра, — сказала Риана. — Я буду скучать по тебе.

— Я тоже, Сестра.

Они быстро обнялись, и Риана вслед за Сораком полезла в дыру. Старик закрыл люк за ними, и она оказалась в полной темноте. Потом она вытянула руки вперед и почувствовала небольшую дыру, настолько узкую, что казалось невозможно пролезть в нее.

— Сорак?

— Давай, — позвал он ее из прохода. — Только держи голову пониже.

Она протиснулась в дыру и начала ползти на руках и коленях. Она не видела ни зги. Было настолько тесно, что она даже спросила себя, а что будет, если ход обрушится на них. Она сглотнула и продолжила ползти. Тут ей в голову закралась мысль, что это место кажется просто созданным для змей и ядовитых пауков. Почему это мысль пришла ей именно сейчас? Она подумала, как здорово, что Сорак ползет впереди, так как если и есть какая-нибудь паутина в туннеле, он прорвет ее прежде, чем она доползет до этого места. Да, возможно не самая тактичная позиция по отношению к нему, подумала она, зато честная.

Ей казалось, что она ползет уже вечность, но вот наконец туннель стал немного опускаться. А потом она доползла до его конца. Она обнаружила это потому, что упала со стены вниз, головой вперед. С проклятием она перевернулась на спину, потирая руками голову, и огляделась. Она была в неглубокой шахте, открытой сверху. Она согнулась, потом встала и почувствовала деревянные кольца перед собой. Она взобралась по ним на дюжину футов, а потом почувствовала, как рука Сорака мягко взяла ее за запястье, помогая вылезти. И только потом, наконец-то, она вдохнула полной грудью холодный ночной воздух и ощутила, что дует мягкий ночной ветер. Они стояли на берегу того, что, на первый взгляд казалось ручьем, но потом она сообразила, что это оросительный канал. До стены города было примерно тридцать или сорок футов. Расстояние, которое он проползла, казалось намного больше.

— Я ненавижу туннели, — сказала она, стряхивая грязь со своей одежды прежде, чем сообразила, что в этом нет никакого смысла. После всего, через что они прошли, ее одежда была грязна до невозможности и порвана во многих местах. Сорак выглядел не лучше. На самом деле он выглядел намного хуже. На нем и так засохла кровь великанышей, а теперь поверх нее добавилась и грязь тоннеля.

— Не смотри на меня так, — сказал Сорак. — Ты выглядишь ненамного лучше.

Они стояли в маленькой роще деревьев агафари, скрывавших их из вида. Риана сняла с себя арбалет, распустила пояс, бросила на землю все свои вещи и забралась в канал. Она почувствовала себя замечательно, когда холодная вода смыла грязь с ее лица.

— Ну? — сказала она. — Тебе нужно специальное приглашение, или ты собираешься провести остаток нашего путешествия выглядя как недорезанный труп?

Он усмехнулся, снял пояс с мечом, бросил на землю рюкзак и вошел в канал рядом с ней. Холодная вода была им по грудь и они оба погрузились в нее, скребя свои тела и одежду.

— Если бы нас схватили сейчас, во время мытья, когда мы прошли через все это, — сказала Риана, — вот это было бы наше трудное счастье.

— Я не играл бы с судьбой в такие игры, если бы был тобой, — сказал Сорак.

— Да, милорд.

Он плеснул на нее водой. — Перестань.

— Да, милорд. — Он плеснула на него обратно. Внезапно они оба рассмеялись и начали брызгаться водой друг на друга, как они никогда не делали с тех пор, как оба были маленькими детьми, играющими в бассейне монастыря. Через какое-то время они наигрались, выбрались из канала и растянулись на берегу, вода капала с них.

— Да, это было хорошо, — сказала она, глядя на деревья.

— Наслаждайся этим чувством, — ответил Сорак. — Следующий раз, когда мы увидим воду, будет только тогда, когда мы окажемся в Горах Мекилота.

Риана тяжело вздохнула. — Я думаю, что самое лучшее для нас выйти прямо сейчас, пока еще темно, и сделать привал только тогда, когда между нами и городом будет несколько хороших миль.

Сорак вскочил на ноги и нагнулся, чтобы поднять пояс с мечом. — Если бы у меня был другой меч, то у меня было бы тяжелое искушение бросить этот в канал.

— Замечательный способ распорядиться подарком аббатиссы, — заметила Риана, укладывая свой рюкзак.

Он вынул меч и уставился на него. — Старинный меч эльфийских королей, — сухо и задумчиво сказал он, потом вздохнул. — Ну почему это выпало именно мне?

— Ты должен быть благодарен судьбе, — сказала Риана. — Он не один раз спас наши жизни.

— Но в первую очередь именно из-за него мы постоянно в опасности, — насмешливо ответил Сорак. Он убрал меч в ножны. — Тем не менее, это замечательное и чудесное оружие.

— И мы до сих пор нуждаемся в нем, — сказала Риана. Они пошли через рощу, стараясь не выходить из под крон деревьев.

— Даже немного странно, идти и не иметь рядом Коранны, — сказал Сорак, пока они шли. — Должен признаться, что я к ней привязался.

Риана кивнула. — И я тоже. В начале она мне не понравилась, но она доказала, что ее внешность обманчива и она вполне серьезный, сложившийся человек. Как ты думаешь, она в безопасности?

— Нет, — сказал Сорак. — И я не думаю, что будет, какой бы путь она не избрала.

Риана засмеялась. — Зато у нее есть возможность немного отдохнуть. А в моем теле болит каждый мускул.

— Мы найдем хорошее, укрытое место для отдыха где-то после восхода, — пообещал Сорак. — Нам еще очень много идти.

— А не сможет ли Скрич занять еще одного канка?

— На Великой Желтой Пустыне? Я бы не рассчитывал на это. И очень сомнительно, что мы найдем диких канков поблизости от города. Нет, думаю что у нас нет выхода — надо идти пешком.

— Ты думаешь, они будут преследовать нас?

— Возможно, — ответил Сорак. — Но я надеюсь, что они будут думать, будто нас спрятал Союз Масок. Тогда в первую очередь они будут искать нас в городе. К тому времени, когда они сообразят, что мы уже за стенами, мы успеем уйти очень далеко.

Скоро они достигли конца рощи, перед ними простирались акры хорошо ухоженных рисовых полей. Они прошли через эти орошаемые поля, прокрались мимо темнеющих во тьме поместий, слишком усталые, чтобы разговаривать. Вскоре они достигли места, где трава, покрывавшая почву, стала реже, на ней появилось больше проплешин. Местность слегка пошла под уклон, и Риана поняла, что вскоре они опять окажутся в пустыне. Они наполнили водой из маленького канала все свои водяные меха, и она знала, что они должны будут растянуть воду на возможно дольший срок. Хотя были шансы, что ее им все таки не хватит. На восходе они достигли края маленького каменного обрыва, и остановились отдохнуть среди камней. Когда солнце встало, она поглядела вдаль и увидела, не очень далеко от них, огромное, абсолютно белое пространство, сверкающее в лучах утреннего солнца.

— Великая Желтая Пустыня, — сказал Сорак.

Далеко на расстоянии, Риана могла видеть силуэты Гор Мекилота, их следующую цель. — Хорошо, — сказала она с выражением покорности на лице. — Я всегда мечтала о долгих странствиях. — Она вздохнула. — Однако это не совсем то, что я имела в виду. Сорак не ответил. Она повернулась и обнаружила, что он вытянулся на земле в тени камней и спит. На этот раз ни Путешественник, ни кто-то из других не вышел наружу. Их общее тело так устало, что никто из них не решился будить его.

— Спи спокойно, Кочевник, — сказала она, вытягиваясь рядом с ним. — Мы оба заслужили отдых.

Она закрыла глаза и мыслями унеслась в леса Поющих Гор, к бегущим рекам и деревьям, чьи кроны закрывали небо. Казалось, что все это было с ней в другой жизни. Она успела спросить себя, что с ней стало бы, если бы она решила не идти за Сороком, но остаться в монастыре виличчи. Это была бы, подумала она, тихая, мирная, безоблачная жизнь…и каждый следующий день был бы похож на предыдущий. Нет, она не сожалеет. Засыпая, она улыбнулась.

 

Эпилог

Усталые путешественники, выглядевшие сильно истощенными, спокойно спали рядом друг с другом на приютившем их краю небольшого каменного обрыва, нависшем над равниной.

Они спали в тени, защищенные нависшими над ними камнями, пока темное солнце вставало над ними, бесчисленными искрами отражаясь в соляных кристалликах, которые покрывали землю на огромном протяжении всей Великой Желтой Пустыни. Их ждало длинное, тяжелое путешестие через пустыню, а когда они достигнут Гор Мекилота, опасностей станет еще больше. Со вздохом завернутая в белый плащ фигура протянула длинную, костлявую руку над поверхностью магического кристалла. Изображение затуманилось, начало исчезать, лица усталых путешественников погрузились в белый туман, и потом полностью исчезли. Большая, идеально круглая сфера опять стала темной, как черный бархат, на котором стояла ее серебряная подставка.

— Пусть хоть немного спокойно поспят, Киньяра, — сказал Мудрец, отворачиваясь от магического кристалла. — Мы посмотрим на них потом, в другой раз.

Редкий экземляр самки кирра, покрытого черными и белыми полосами, что-то проворчал, повышая тон. Она подняла свою массивную голову, украшенную двумя похожими на бараньи рогами, и махнула колючим хвостом.

— Что это, Киньяра? Ты голодна?

Кирр утвердительно проворчала.

— Ну и что, не гляди на меня. Ты хорошо знаешь, как открыть дверь. Если ты голодна, ты должна охотиться. Так принято в этом мире.

Кирр жалобно заворчала.

— Не говори мне этого. Да, конечно, я твой друг. Но ты дикое, вольное создание. Я просто приютил тебя, мы живем вместе и дружим, но не ожидай от меня, что я начну тебя кормить. Это тебя только избалует.

Киньяра печально вздохнула, открыла свою пасть, показала огромные зубы, поднялась на свои восемь мускулистых ног и с ленивой грацией направился к двери.

— Хороший котенок, — сказал Мудрец. — И помни наше соглашение. Не убивай никаких птиц.

В ворчании кирра появилась вопросительная нотка.

— Нет, прошу прощения. Никаких птиц и точка. Я не хочу, чтобы ты глядела на меня голодными глазами, когда у меня начнут прорезаться крылья. Я знаю вашу породу.

Гррррр.

— И тебе того же. Ну давай, иди.

Еще одна одетая в плащ и с опущенным кашюшоном фигура пересекла комнату. На первый взгляд ее можно было принять за человека, на она была очень высока, больше шести футов в высоту, с очень широкими плечами и верхним торсом. Впрочем, в пропорциях этого существа было еще много чего странного. Руки были чересчур длинные, ладони заканчивались четырьмя пальцами, скорее напоминавшими когти, так как вместо ногтей на них были острые когти. Ноги, тоже, были слишком велики и похожи на птичьи, и больше походили на лапы, а не на ноги. Из-под плаща свисал хвост рептилии. Когда существо оказалась на свету, его лицо стало видно из под капюшона. Оно даже отдаленно не напоминало человеческое. Открытый клюв обнажил несколько рядов небольших, но очень острых зубов, а желтые, как у ящерицы, глаза были прикрыты моргающими мембранами. Существо испустило серию низких, щелкающих звуков.

— Да, они обезопасили Печати, — ответил Мудрец, поворачиваясь к птеррану. — Ты видишь, Так-ко, ты был неправ. Они выжили в Каменных Пустошах, я знал, что так и будет.

Птерран опять сказал что-то на своем странном, щелкающе-чирикающем языке.

— Да, я послал их опять, послал к Молчаливому, его помощь потребуется им на следующем шагу их пути.

Птерран чирикнул опять.

— Нет, ты опять ошибаешься. Молчаливый вовсе не сумашедший. Немного странный, возможно; эксцентричный, без сомнения, но сумашедший? Нет, я так не думаю.

Птерран на этот раз защелкал.

— Что ты имеешь в виду, уверен ли я? Как может быть кто-то быть уверен в чем бы то ни было в этом мире?

Щелк-щелк, щелк-щелк-чирик-щелк, щелк-щелк-чирик.

— Я вовсе не увиливаю от ответа, с чего это ты решил! Жизнь просто полна непредказуемых событий, вот и все. Даже я не могу знать и предвидеть все. То есть быть в чем-то уверенным.

Птерран опять что-то сказал.

— Боль? Сегодня мне не так плохо, как вчера, спасибо что спросил. Просто общая, тупая боль. Я почти не замечаю ее. На следующей стадии трансформации будет намного хуже, уверяю тебя, и я еще не готов к ней. Сначала наши друзья должны доставить мне кое-какие необходимые ингредиенты.

Птерран вопросительно щелкнул.

— Да, ты прав. Они должны обезопасить Серебряный Нагрудник.

Птерран щелкнул опять.

— Да, в Бодахе.

Птерран испустил еще одну серию резких звуков.

— Я прекрасно знаю, что в Бодахе есть немертвые. Но что ты хочешь от меня? Не я же засунул их туда.

Птерран потряс своей массивной головой и несколько раз отрывисто щелкнул.

— Ты хочешь сказать, что они никогда не сделают это? Точно так же ты говорил и тогда, когда они шли через Каменные Пустоши, насколько я помню, а они взяли и выжили, несмотря на твои мрачные пророчества.

Птерран коротко ответил.

— О, им повезло, не так ли? Да, возможно так и было. Но я считаю, что умение, терпение, хорошее образование и настойчивость тоже сыграли свою роль, как ты думаешь?

Птерран пожал плечами и прочирикал ответ.

— Ты всегда умеешь найти темное пятно на серебряной подпорке моего кристалла, разве не так? — сказал Мудрец. — Хорошо, я думаю ты ошибаешься.

Птерран ответил.

— Чтобы я держал с тобой пари? Почему, ты наглый, доисторический воробей-переросток, ты так уверен в себе. Пари! Пари со мной! Какая нестерпимая самонадеянность! Какое именно пари?

Птерран быстро что-то прощелкал.

— Хмммм, понимаю. Интересно. Я что если ты проигрешь?

Птерран грубо каркнул и зачирикал опять.

— Чтобы я назвал мою ставку? Ну, ну. Какая потрясающая самоувереность для того, кто даже не может есть, не уронив на пол половину своей еды. Хорошо, я согласен. Я назову тебе мою ставку. Но назову тогда, когда ты проиграешь.

Птерран откинул голову назад и испустил длинную, переливчатую трель.

— Смейся сколько хочешь, мой друг, — сказал Мудрец. — Посмотрим, кто зальется смехом по другую сторону твоего клюва.

Все еще грубо каркая, птерран вышел из комнаты.

Мудрец недовольно заворчал, потом подошел к окну, двигаясь медленно и осторожно, человек с болью. Он взглянул наружу, на поднимающееся над ландшафтом солнце. — Ваш путь не менее болезнен чем мой, дети мои, — сказал он, глядя в окно. — Я сделаю все немногое, что могу, чтобы облегчить его. Но остальное, боюсь, только в ваших руках. Очень много зависит от того, что вы делаете, а не от того, что вы знаете. Наши судьбы теперь связаны. Если вы потерпите поражение, я проиграю. А если я проиграю, все пропало в этом погружающимся в ночь мире.

Он отвернулся от окна, проковылял к своему стулу и медленно уселся на него. На время боль от превращения отступила. Но вскоре она вернется опять. Он взглянул в зеркало на свои постепенно исчезающие человеческие черты лица. Он уже почти привык к этому. Когда он вгляделся повнимательнее в свое отражение, он не смог найти ни следа того молодого человека, который пересек весь мир, чтобы описать в одной хронике страны и дороги Атхаса. Теперь Сорак шел по его следам, и должен был придти даже туда, куда он сам не осмелился появиться. Он горячо надеялся, что Сорак и монахиня выполнят его поручение. Но теперь он может только одно — ждать. Он откинулся на спинку своего стула и закрыл глаза. Солнечные лучи согревали его через открытое окно. Через несколько мгновений Странник уже спал спокойным сном.