© Alexandra Hawkins, 2013

© Chris Cocozza, обложка, 2015

© Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2015

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», перевод и художественное оформление, 2015

* * *

 

 

Глава 1

Лондон, 1809 год

Внутренний голос.

Человек, который не прислушивается к собственному внутреннему голосу, сам роет себе могилу. Кинан Милрой взглянул на небо. Вдохнул полной грудью, отмечая про себя направление ветра, который щекотал его левую щеку. Поискал взглядом, остановился на виднеющемся вдалеке боксерском ринге.

Кинан учитывал погодные условия, выбирая тактику боя и наиболее подходящее положение для удара. Его намерения выдавал только блеск умных холодных глаз. Толпа болельщиков расступилась, когда Кинан уверенно зашагал к наспех сколоченной площадке. Сегодня ему придется драться на деревянных подмостках. Двойные канаты. Стойки. Никто не потрудился их даже обтесать. В голове у Кинана сложились кусочки мозаики: небо ясное, значит, доски не будут скользить, как бывает во время дождя. Он взглянул на четыре необтесанные стойки – из-за них бой может быть еще опаснее.

– Безрассудный Милрой!

Кинан почти не обращал внимания на дружеские похлопывания по спине. Вряд ли кто-нибудь из тех, кто пришел посмотреть на бой, искренне желал ему победы. Люди собрались лишь для того, чтобы поглазеть, как двое изобьют друг друга до полусмерти. Зрители хотели, чтобы выиграл именно тот, на кого они поставили. Кинан был настроен на победу.

Он кивнул своему секунданту, сорвал шляпу и высоко подбросил ее над головой. Когда шляпа приземлилась на середине ринга, раздался ликующий возглас. Таким образом боксер давал понять противнику и зрителям, что готов к бою. Кинан предпочитал считать такой жест вызовом, а не многолетней данью традициям. В свои двадцать восемь он был настоящим профессионалом, потому что с ранних лет занимался боксом.

Тучный Сэм Ольссон по прозвищу Голландец раздвинул канаты, протиснулся между ними, спрыгнул с высокого ринга и поспешил к Кинану. Голландец раньше и сам был неплохим боксером, но три года назад во время боя сломал правую руку.

– Ты в отличной форме, – произнес он, приветствуя Кинана одобрительным кивком, – и так любишь денежки, что тебе плевать на самого короля.

– Вивер уже здесь? – поинтересовался Кинан, имея в виду своего соперника, которого намерен был сегодня отправить в нокаут.

Если половина от входной платы – не слишком лакомый кусок, то ставка в триста фунтов стерлингов – весомый аргумент, сто́ящий и сбитых рук, и сломанного носа.

– Еще нет, но обязательно появится. Слишком большие деньги на кону. Ему не устоять.

– Такие денежки соблазнительнее любой красотки, – согласился Кинан. Он кивнул в сторону ландо. Там он собирался раздеться до пояса и ждать, когда его вызовут. – Ты знаешь, где меня найти.

– На коленях, с воздетыми в молитве руками? – засмеялся Голландец и услышал проклятья Кинана. – И за меня помолись, – крикнул он приятелю в спину.

– Я сотру колени в кровь, пока такого осла, как ты, пустят в рай.

Голландец фыркнул и отмахнулся.

Кинан оглянулся, но его приятель уже растворился в толпе. Ох уж этот Голландец! Наверняка побежал поднимать ставки, после того как разозлил боксера.

Кинан покачал головой и поспешил к ландо. «Помолись». Похоже, Голландец сказал глупость, чтобы вывести его из себя. Он же отлично знал, что Кинан давным-давно во всем разуверился, и это прозрение оказалось очень болезненным. Дешевый джин и житейская грязь пошатнули некогда жившую в нем веру, а страх, побои и голод развеяли ее без остатка. Кинан верил только в себя. В собственную ловкость и силу, заключенную в его крепком теле. Остальное – пустая болтовня.

У дверцы ландо Кинан замешкался. Обернулся, обвел взглядом растущую толпу. Бойцовские поединки были запрещены законом, поэтому всегда существовала опасность, что их усилия пойдут прахом из-за нежданных «гостей» из городского магистрата. Продолжая разглядывать собравшихся, Кинан стянул с шеи шелковый платок.

Каждый боец носил платок определенного цвета. Платок Кинана был черно-красным. Боксер лениво намотал его на левую руку, потом размотал. Через пару часов вместе с победой он получит платок Вивера.

Еще никому не удавалось завоевать шейный платок Кинана Милроя. Он дрался отчаянно, чтобы не уступить того, что ему принадлежало. Времена, когда он был более уязвим, сделали его одержимым. Это, в свою очередь, обострило его чутье, которое никогда не подводило Кинана и теперь о чем-то предостерегало. Сегодня ему предстоит встретиться с бойцом, который прошел огонь, воду и медные трубы.

* * *

– Вы, Бидгрейны, притягиваете несчастья, – пробормотала Эмара Клег, в третий раз завязывая ленты на шляпке. – Мне следует всерьез задуматься о том, в своем ли я уме, раз согласилась участвовать в этой авантюре.

В ответ Уинни лишь улыбнулась. За два года знакомства с мисс Клег она хорошо изучила приятельницу. Эмара считала себя отчаянной трусихой. Уинни же полагала, что любой, у кого была такая суровая мать, как леди Клег, шарахался бы от собственной тени.

Два года назад Эмара доказала, что на самом деле она гораздо сильнее, чем думала. Это произошло, когда она помогла младшей сестре Уинни, Девоне, воплотить в жизнь необычайно дерзкий план и спасти старшего брата Эмары, Дорана, от тюрьмы. При этом боязливая и впечатлительная юная леди предпочитала относиться к затеям Уинни как к очередной попытке Бидргейнов напугать беззащитную малышку Клег.

Уинни думала иначе. Разве трусиха смогла бы, облачившись в дурацкий костюм, выдавать себя в обществе за Девону? Разве смогла бы она перечить старшему брату Уинни, Броку, и разгневанному лорду Типтону, с которым тогда была помолвлена Девона, когда те стали угрожать, что опозорят ее, если она не признается, где их сестра и невеста?

Уинни повертела на плече зонтик от солнца. Нет, Эмара не трусиха. Но сама Эмара не признавала этого даже после пережитых приключений. Хотя и никогда не отказывалась помочь. Она ни разу не подвела тех, кого ее мать называла «эти ужасные Бидгрейны», – когда-то Эмара просто исполнила обещание, данное старшему брату, а потом ее знакомство с этим семейством переросло в крепкую дружбу.

– Клянусь, я терпеть не могу твою самонадеянность!

Язвительный тон подруги вернул Уинни в настоящее и напомнил о предстоящей авантюре. Она совершенно не обиделась на замечание; откровенно говоря, оно даже придало ей решимости.

– Почему, мисс Клег? Я, например, ею горжусь! – весело ответила девушка.

Эмаре осталось лишь прикусить язык. Уинни, не в силах скрыть хорошее настроение, наклонилась ближе к ней, продолжая ерничать.

– Говорят (и я нисколько не сомневаюсь, что даже твоя любимая мамочка с этим согласилась бы), что, когда ангелы раздавали красоту, нам, Бидгрейнам, досталось благородство черт. Сразу видна порода. Даже зубы у нас крепкие и ровные. – И в подтверждение своих слов она улыбнулась во весь рот.

Эмара подавила предательский смешок.

– Моя мама никогда бы не согласилась с подобным утверждением, мисс Бидгрейн, – вздохнула она и расправила плечи. – Если к созданию Бидгрейнов и приложили руку какие-то потусторонние силы, то это явно был дьявол со своими подручными, – добавила Эмара, подражая визгливому голосу леди Клег.

Уинни отвела взгляд и посмотрела на воды видневшегося вдалеке, позади толпы, канала.

– Стоит ли удивляться, что ты такая ворчунья? Если бы мне довелось изо дня в день наблюдать, как эта женщина исходит ядом, я бы из собственной комнаты даже носа не высунула.

Эмара виновато коснулась руки подруги.

– Ты обиделась, да? – В бездонных голубых глазах блеснула слезинка. – Ты права, я ворчунья и грубиянка. Я настолько очерствела, что уже не замечаю в ее словах ничего особенного. Я не заслуживаю твоей дружбы.

Уинни вздохнула. Они стоили одна другой, ничего не скажешь: устроили перепалку, тявкают друг на друга, как комнатные собачки, в то время как им нужно думать о спасении девочки, которую они пришли защитить.

– Эмара, возможно, ты ворчунья и грубиянка и раздражаешь меня больше, чем мои сестры. Но я выполняю свои обещания. Более того, я уже привыкла, что ты бываешь не в духе.

Лицо Эмары разгладилось. Она прищурилась, ухватившись за единственное слово, о котором Уинни тут же пришлось пожалеть.

– Обещания? Кому и что ты обещала?

– Я пообещала самой себе, – не моргнув глазом солгала Уинни, не зная, чьего гнева ей бояться больше – Брока или Эмары. – Обещание, которое и привело нас сюда.

– Ой, Уинни, только не говори мне, что мы здесь ради Союза милосердных сестер!

– Нет, конечно, мы здесь не ради него. Мы приехали ради тех, кто в нас нуждается. – Уинни предпочла не обращать внимания на тяжелый вздох подруги, которая забыла о том, что настоящей леди не подобает вздыхать.

Союз милосердных сестер был детищем Уинни. В его основу легла хитрая, но напрасная попытка помочь подруге детства. За годы существования Союза у него появились и другие цели. Благодаря скромным пожертвованиям его члены предоставляли кров и пищу несчастным заблудшим душам, пытаясь помочь тем, кого еще можно было спасти.

В высшем свете никто, за исключением Девоны и Эмары, не знал о том, что Уинни занималась благотворительностью, – она предпочитала выступать в роли анонимного доброго ангела. Уинни была единственной дочерью сэра Томаса Бидгрейна, которая еще не вышла замуж. Она прекрасно представляла себе, что сказал бы ее отец, узнай он о том, что она водит знакомство с людьми низшего сословия и подвергает себя опасности.

Эмара, легонько подталкивая подругу локтем, попыталась увести ее подальше от шумной толпы, состоявшей в основном из мужчин.

– Уинни, всему есть предел! – Она предостерегающе подняла затянутую в перчатку руку, чтобы пресечь возражения. – В обществе все любят тебя – самую прекрасную из Бидгрейнов, саму добродетель. Редчайший бриллиант в фамильной короне.

А еще Уинни считали бессердечной, но при этом – завидной невестой, которая могла предложить мужчине лишь красивую оболочку, за которой прячется ледяное сердце. И плевать на то, что среди людей, шептавшихся за ее спиной, было немало тех, кому она в свое время отказала. Сама Уинни опасалась, что эти предположения недалеки от истины.

– Да, я знаю, как меня называют.

– А раз знаешь, то задумайся! Что скажет сэр Томас, когда ему станет известно о том, что ты столько лет водишь за нос и его, и остальных членов вашей семьи?

Уинни подумала, что ее отец придет в такую ярость, что ей несдобровать.

– Похвалит меня за находчивость? – с невинным видом предположила она.

– Отец запрет тебя в комнате, и ты будешь сидеть там, пока он не выдаст тебя замуж за первого встречного! Сама я даже думать боюсь о том, что ждет меня, когда моя семья узнает о моей роли во всем этом деле!

Чувство вины, зародившееся в душе Уинни, уже готово было выплеснуться наружу. Родители Эмары – жалкие, ограниченные эгоисты. Ее наказание станет очередным семейным развлечением.

– Может быть, в другой раз насладимся прогулкой вдоль канала? – предложила Уинни.

Но Эмара, вместо того чтобы облегченно вздохнуть, разозлилась. От возмущения она не могла подобрать слов, ее щеки зарделись.

– Неужели ты думаешь, что я оставлю тебя одну в таком месте?

– Моя милая Эмара, может сложиться впечатление, что мне некому помочь. Однако уверяю тебя, это не так. Я приехала не одна, а с двумя лакеями и молодой служанкой, которую взяли на место Перл Браун. Как мне не хватает нашей мудрой Перл! – вздохнула Уинни, почувствовав укол зависти при воспоминании о том, что младшая сестра забрала ее любимую служанку с собой в поместье Типтонов.

– Что проку от слуг, которых нет рядом?

– Что проку от слуг, которые не выполняют твоих приказов? – беспечно отмахнулась Уинни, но тут же смягчилась, заметив, как расстроилась ее подруга. – Гар с Инчем где-то неподалеку, они не дадут меня в обиду.

– А как же Милли, та дура-девчонка, которой ты не хочешь ничего поручать?

– Тсс, в прошлый раз, когда она услышала, что ты ее так называешь, она безутешно прорыдала несколько часов.

– Если хочешь знать мое мнение, от нее нет абсолютно никакой пользы. Милли постоянно жалуется на больное сердце. Ну и где она? Спряталась и нежится в экипаже? Изображает из себя благородную даму?

В то время как сама Эмара, считавшая себя трусихой, стояла рядом с Уинни, готовая защитить ее от жестокого мира.

– Нет, мне удалось выманить ее из экипажа. Она приглядывает за нашей юной протеже.

Эмара промолчала. Они были на набережной. Если повернуться к собравшейся толпе спиной, можно было подумать, что здесь царит умиротворение. И подруги были не единственными, кто любовался видами. Мимо них прогуливались пары, и чуть дальше на берегу устроилась на пикник компания из шести человек. Внезапно издалека донесся низкий рев, развеяв обманчивую красоту этого тихого места.

Первой заговорила Эмара:

– Речь идет о ребенке?

– О девочке. Ей совсем недавно исполнилось двенадцать. – Уинни не скрывала отвращения. Блеск ее зеленых глаз давал понять, что у их обладательницы железный характер. – Ее мать связалась со мной через кухарку Девоны. Их семья едва сводит концы с концами. Отец – пьяница и лентяй. А может, и того хуже. Сегодня он хочет выставить девочку на торгах.

Эмара озадаченно переспросила:

– На торгах? – Она потянулась к Уинни, в ее глазах плескался растущий ужас. – Разве мы не должны сообщить об этом властям? Этот человек может быть опасен…

– Кто станет перечить отцовской воле? Насколько я знаю, судья сам будет участвовать в торгах.

– Уинни!

Эмара была вне себя от возмущения.

– Это всего лишь бедная, никому не нужная девочка. Неужели ты думаешь, что кому-то есть дело до очередной уличной проститутки?

В глазах Уинни вспыхнула бешеная ярость – и Эмара поняла, что ей не удастся отговорить подругу от задуманного.

– А почему именно здесь? – поинтересовалась она, смирившись со своей ролью в предстоящей авантюре.

– Нам поможет канал. – Взгляд Уинни скользнул по воде. Она еще раз мысленно прокручивала свой план.

Опять раздался ликующий возглас толпы, и Эмара обернулась. Нечто важное – и, скорее всего, незаконное – привлекло такую массу народа. Присутствие большого количества мужчин пугало ее.

– А как же они?

Уинни продолжала вертеть на плече зонтик, разглядывая толпу, которая так взволновала Эмару.

– Ты когда-нибудь видела боксерский поединок? – засмеялась мисс Бидгрейн, заметив испуг подруги. – Не бойся. Я не предполагала, что здесь будет бой, но суматоха может сыграть нам на руку. Поверь мне, эти мужчины настолько поглощены своими ставками, что сегодня им плевать на слабый пол.

* * *

Кинан закончил двадцать второй раунд, ударив кулаком прямо в незащищенный живот Вивера. Противник согнулся пополам и, повиснув на канатах в своем углу ринга, стал ловить воздух ртом.

– Готов биться об заклад: он еще несколько дней будет мочиться кровью, – произнес с долей сочувствия секундант Кинана и по совместительству его «колено», Том Гранди.

Как и Голландец, Том и сам когда-то выступал на ринге, но затем завязал с боями по настоянию молодой невесты. Однако полностью порвать с боксом он не смог, поэтому с готовностью выступал секундантом любого, кто к нему обращался. Том присел и подставил свое колено, чтобы Кинан смог передохнуть: у боксеров была тридцатисекундная пауза, прежде чем они снова сойдутся в центре ринга.

Голландец промокал губкой лицо и грудь Кинана.

– Ты собираешься драться, приятель? Или ты пригласил Вивера на танец? – Он никак не отреагировал на негромкий смешок Тома. – Вивер поплыл. Ты мог бы уложить его еще двадцать минут назад.

Кинан не стал спорить. Раунд длился до тех пор, пока оба соперника держались на ногах. Вивер не простоит и двух минут.

– Ставки слишком высоки, не стоит лишать удовольствия собравшихся. К тому же раньше Вивер был одним из лучших боксеров. Он заслужил, чтобы его последний бой стал достойным зрелищем. – Кинан убеждал не только своего собеседника, но и себя.

– Становишься сентиментальным, Милрой? – фыркнул Голландец, вероятнее всего вспоминая свой последний бой и его бесславный конец.

Кинан оскалился, по выражению лица приятеля догадавшись о его мыслях.

– Просто зарабатываю себе на кусок хлеба.

Никто не мог бы назвать его сентиментальным. Милрой ни разу не позволил чувствам взять верх над холодным расчетом.

– К бою! – крикнул судья. – Боксеры на середину!

– Прикончи его! – велел Кинану Голландец.

Бесстрастный взгляд Милроя скользнул по сопернику. Вивер выглядел жалко. Бывший чемпион Паддингтона, пошатываясь и припадая на левую ногу, вышел на средину ринга. Из носа у него с каждым выдохом капала кровь, от чего деревянный ринг становился скользким.

Готовые к бою соперники встали в стойку. Они были похожи на полуголодных псов, которые только и ждут, как бы вцепиться друг другу в глотку на потеху публике. Рефери объявил начало раунда. Кровь так громко шумела у Кинана в ушах, что он не слышал слов судьи, только видел, как шевелятся его губы. Милрой бросился в атаку.

Он боксировал, не прибегая к особой тактике: его намерения были абсолютно очевидны. Кинан шагнул вперед, готовый встретить удар выбившегося из сил Вивера. Его соперника шатало из стороны в сторону, усталость не позволяла ему как следует замахнуться. Кинан увернулся от увесистого кулака и нарочно наступил Виверу на ногу. Соперник потерял равновесие и постыдно растянулся на ринге.

– Запрещенный прием! – завопили секунданты Вивера, пытаясь перекричать ревущую толпу.

Дерущиеся не обращали на них внимания. Вивер вскочил на ноги с бо́льшим проворством, чем ожидал от него Кинан, и бросился на соперника. Фатальная ошибка – потерять самообладание. Кинан крепче сжал кулак. Один хороший удар не повредит его руке. Вивер пригнулся, намереваясь схватить его за ноги, но Кинан оказался проворнее. Его правый кулак впечатался противнику в висок. Меткий удар. Соперник Кинана закатил глаза и беззвучно рухнул на ринг. Да и разве можно было что-то расслышать, когда ликующая толпа скандировала прозвище Милроя:

– Без-рас-суд-ный! Без-рас-суд-ный!

Кинан ненавидел это прозвище, не любил, когда его так называли, считал насмешкой. Он поднял руки – бесспорная победа. Плевать ему на лесть. А на деньги и подавно – он и так достаточно богат. Не только Вивер сегодня последний раз был в ринге.

* * *

– Мисс Бидгрейн, я знаю, что вы спешите, – пытался перекричать гудящую толпу Инч. Этому молодому здоровяку с обветренным лицом пришлось нагнуться пониже, чтобы его было слышно. – Безрассудный Милрой устроил Виверу настоящую взбучку! Тот весь истекает кровью. Из-за его поражения эта пьяная толпа просто беснуется.

Сзади к ним подошел Гар. Почти двадцать лет из своих тридцати с небольшим он верой и правдой служил Бидгрейнам. Услышав последние слова лакея, Гар мрачно кивнул:

– Инч прав: промедление может дорого обойтись. Нам, мисс, нужно побыстрее убраться отсюда, пока не объявили имя победителя.

Уинни и Эмара осмелились приблизиться к толпе зевак. Поверх голов ликующих зрителей Уинни неодобрительно взглянула на возвышающийся ринг. На первый взгляд силы боксеров были неравными. Взъерошенный шатен был на добрых десять сантиметров выше и килограммов на двадцать тяжелее соперника. Другой боксер выглядел моложе. Его крепкое сложение с лихвой компенсировало проигрыш в весе. Уинни вздрогнула, когда он ударил здоровяка под дых, доказывая, что исход боя зависит от мастерства, с которым он владеет своими рельефными мышцами. Его соперник захрипел и согнулся пополам, из носа хлынула кровь.

– Меня сейчас стошнит, – прошептала Эмара, зажимая рот рукой, затянутой в перчатку.

Ее лицо стало таким же белым, как кружевной воротничок на ее платье.

При иных обстоятельствах с Уинни случилось бы то же самое. Она не могла бы сказать с уверенностью, что ее пугает больше: боксеры, которые жестоко избивают друг друга, или толпа, которая их подзадоривает. Девушке казалось, что и те, и другие просто звери.

– Не смей падать в обморок, Эмара Клег! – решительно предупредила Уинни свою спутницу, – я запрещу Гару подхватывать тебя – будешь лежать на земле. Жаль, если такое красивое платье испачкается.

Эмара оторвала взгляд от ринга. Она продолжала прерывисто дышать, но попыталась взять себя в руки. Уинни ободряюще обняла ее.

Они стали обходить собравшихся. Уинни произнесла:

– Успокойся, Эмара. Мы просто прогуливаемся по набережной. – Мисс Бидгрейн повернулась к Гару. – Проследи за мистером Иггером, – велела она, имея в виду человека, который намеревался продать собственную дочь. – Дай бог, чтобы мы с ним так и не встретились.

– Присмотри за нашей хозяйкой, – приказал Гар Инчу, натянул кепку пониже и исчез в толпе.

Эмара высвободилась из объятий Уинни.

– Мне уже лучше, спасибо.

– У любой сдали бы нервы при виде крови! – сказала Уинни, радуясь, что подруга пришла в себя.

– У тебя ни один мускул не дрогнул, когда этот ужасный человек ударил своего соперника, – с упреком заметила Эмара.

Продолжая следить за происходящим, Уинни произнесла легко и непринужденно:

– Знаешь, когда все закончится, я чудесным образом упаду в глубокий обморок, главное – правильно выбрать момент. Уверяю, тебе такое и не снилось.

Эмара представила, как ее подруга падает без чувств, и улыбнулась.

– Ты говоришь так просто для того, чтобы меня подбодрить. Клянусь, я никогда не видела тебя растерянной; ты всегда выглядишь, как истинная дама, леди до кончиков волос.

– Я всего лишь поддерживаю свою репутацию, – просто ответила Уинни. Она увидела свою служанку и крепче вцепилась в ручку зонтика. – Вот и Милли. Слава богу, ей удалось привести с собой Дженни Иггер.

– Девочка выглядит испуганной.

Очень маленькая для своего возраста, Дженни Иггер едва поспевала за встревоженной служанкой. Девочка намертво вцепилась в руку Милли, ее широко распахнутые карие глаза вглядывались в лица идущих навстречу людей. Страх и отчаяние, плескавшиеся в ее взгляде, поразили ее спасительниц до глубины души.

Уинни приветливо улыбнулась, подавив желание обнять девочку, – подобное проявление чувств могло напугать ее еще больше.

– Дженни, подойди ближе, познакомься с моей подругой мисс Клег.

Девочка робко улыбнулась Эмаре. Чтобы избежать неловкости, Уинни перевела разговор на другую тему.

– Вы с Милли нашли угощение?

– Да, имбирное печенье, мисс. Целую горсть! – ответила Дженни с таким чувством, как будто сладости были для нее такой же редкостью, как и кошелек с золотом.

– А я больше люблю лимонное, – произнесла Милли. – Когда приедем на место, съедим еще по тарелочке. Что скажешь?

При мысли о неожиданном угощении детское личико засияло от восторга. Но радость тут же сменилась настороженностью. Несмотря на юный возраст, Дженни была достаточно умна, чтобы понимать: бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

– Я обожаю печенье, мисс…

– И ты обязательно его получишь. – Уинни повернулась к служанке. – Как думаешь, за вами не следили?

– Я старалась запутать следы, мисс Бидгрейн. Как вы и велели, мы затерялись в толпе. Если бы отец Дженни стал за нами наблюдать, он пропустил бы поединок. – Милли завизжала, когда на нее налетел какой-то мужчина. – Пьяница! Грубиян! – воскликнула она, вцепившись в Дженни.

– Боже милостивый! – воскликнул незнакомец. – Четыре райские птички среди воронья. – Он попытался обнять Эмару, но девушка отшатнулась от него. Ее испуг развеселил грубияна. – Любая умная дворняжка идет на запах, который щекочет ей ноздри.

Неожиданно он рванулся вперед, отчего женщины бросились врассыпную. Громко хохоча над своей выходкой, мужчина продолжил пробираться через толпу. Сейчас ему хотелось найти выпивку, а не пугать благовоспитанных дамочек.

– Негодяй! – крикнула Милли ему вслед.

Эмара презрительно сморщила носик.

– Кто-нибудь понял хоть слово из того, что он проблеял? Бездельник! Пропойца!

Уинни схватилась рукой за живот. Волнение, зародившееся у нее внутри, стало приближаться к горлу.

– Забудьте о нем. Что-то пошло не так. И дело не в этом пьянице. – Она оглянулась вокруг и крепче прижала Дженни к себе. – Поспешим, леди. Боюсь, нам нельзя здесь больше оставаться.

Шествие замыкала Милли.

– Что-то случилось, мисс? Почему мы так торопимся?

– Бой закончился, – важно ответила Дженни.

Дальнейшие разговоры были излишними.

Уинни шагала по тропинке вдоль канала. Суматоха, вызванная боксерским поединком, осталась позади. Однако многие, кто пришел на него поглазеть, работали неподалеку: вдоль всего канала высились верфи. А еще тут был рынок, где торговали сеном и соломой, загоны для скота, склады для хранения товаров, переправляемых вниз по каналу. Теперь мужчины, веселые и довольные – как же, они видели отличное кровавое зрелище! – возвращались на свои рабочие места.

Именно из-за большого количества людей Уинни и выбрала это место. Ее отцу принадлежало множество складов на северной стороне канала. Она много лет подряд приезжала сюда с ним, когда сэру Томасу нужно было проверить, как идут дела, поэтому местность знала преотлично.

Мистер Иггер опасался, что Дженни сбежит и он не успеет ее продать, поэтому не отпускал от себя дочь ни на секунду. Из-за пьянства он остался без работы, и устроить его на пристань грузчиком было очень легко. Таким образом, всегда было известно, где находится Дженни, которую Уинни намеревалась при удобном случае переправить через канал на почтовой лодке.

Все шло по плану, вот только бой в него не вписывался. Кто из организаторов незаконных поединков станет трубить о своих планах? Судьи (если только они не были в доле с организаторами) сурово наказывали участников подобных сборищ.

Этот непредвиденный бой оторвал мистера Иггера от работы. Уинни, разочарованная тем, что ее планы нарушились, решила сама сообщить об этом властям. Оба боксера, бесспорно, этого заслуживали. Однако, успокоившись, девушка поняла, что может воспользоваться ситуацией в своих целях. Боксерский поединок – великолепный отвлекающий фактор. Мистер Иггер настолько увлекся происходящим на ринге, что позабыл о своей дочери. Он рассчитывал, что она не посмеет ослушаться его из страха. Но этот человек не знал Уинни Бидгрейн!

– Мисс, далеко еще? У меня вот-вот сердце выскочит из груди! – пожаловалась Милли.

Они слишком спешили и вряд ли походили на светских дам, которые лениво прогуливаются по набережной. Тут уж не до благородных манер! Скоро мистер Иггер заметит исчезновение своей дочери, прикинет в уме, сколько денег он потерял, и тут же бросится на поиски.

– Мы почти на месте. Сейчас перейдем на ту сторону… – Уинни махнула рукой, указывая на мост, к которому они приближались. – Еще немного – и мы на судне.

– Вот вы где! – прорычал гневный голос.

 

Глава 2

– Отец! – воскликнула Дженни. Она намертво вцепилась в руку Уинни. – Если он меня заберет, мне не дожить до утра. Он забьет меня до смерти!

Уинни тут же поверила ей и ускорила шаг. Но мистер Иггер был не один: за его спиной маячили двое приятелей. Уинни молилась только об одном: чтобы Гар заметил, что они в беде, и поспешил им на помощь. Но даже в этом случае один мужчина, три женщины и ребенок не справятся с тремя крепкими рабочими.

Путаясь в длинных юбках, девушки не успели добежать до моста. Трое преследователей окружили их, предусмотрительно отрезав им пути к отступлению. Уинни вспомнились ехидные слова пропойцы, который встретился им ранее. Ее сердце бешено колотилось в груди. Уинни ругала себя на чем свет стоит за то, что недооценила алчного мистера Иггера.

– Ой, Дженни, душа моя! Убегаешь, не поцеловав папочку на прощание? – Его улыбка не сулила ничего хорошего, а выражение лица подтолкнуло Уинни к решительным действиям.

Она заслонила Дженни собой, надеясь, что сзади девочку защитит Эмара. В третьем углу этого кривобокого треугольника находилась Милли. У служанки выступили слезы на глазах – так испугали ее преследователи.

– Дайте нам пройти, сэр, или я позову полицию, – надменно произнесла Уинни.

Она опустила зонтик, готовая в любой момент воспользоваться им для защиты.

Мужчины многозначительно переглянулись и презрительно захохотали. Мистер Иггер широко развел руки: давай, мол, зови, посмеемся вместе!

– Да будет вам известно, мисс, что в этом Богом забытом месте законы не действуют. Мы сами себе судьи. Верно, Дженни?

Девочка, застыв на месте, сжала и разжала пальчики.

– Пап, оставь их. Они ничего плохого не хотели. – А потом шепотом обратилась к Уинни: – Когда он выпьет – совсем беда. Бегите, как только он отвернется.

В глубине души Уинни мечтала о том, чтобы больше никогда не видеть мистера Иггера и его дурно пахнущих приятелей. Но чувство вины и сожаление из-за того, что она подвергла многих опасности, перевесило. Уинни продолжала мысленно молиться о том, чтобы подоспели лакеи. Одного их присутствия могло быть достаточно, чтобы удержать негодяев от преступных намерений, которые ясно читались на их лицах.

Она обязана остановить мистера Иггера и его приятелей. Ей не привыкать к пошлым заигрываниям. В памяти Уинни тут же всплыло лицо лорда Миддлфелла и его гнусных соучастников. Как ни абсурдно это звучит, но их считали джентльменами. Однако, когда дело доходило до того, чтобы залезть женщине под юбку, классовые различия стирались.

Высокомерно (ведь она с молоком матери впитала превосходство, дарованное ей по факту рождения) Уинни произнесла:

– Мистер Иггер, вам, наверное, приятно будет узнать, что я предложила вашей дочери работу в моем доме.

Тот опешил, и если бы ситуация не была столь критической, Уинни не удержалась бы от смеха.

– С чего бы это вдруг? Дженни не умеет прислуживать дамам. – Налитые кровью глаза превратились в узкие щелочки; в пропитанном алкоголем мозгу зашевелилось подозрение.

– Она будет помогать на кухне, – отрезала Уинни, демонстрируя недовольство из-за того, что ей осмелились перечить. – Не будем вас больше задерживать, сэр. – За этой бравадой девушка пыталась скрыть тревогу, которая бушевала у нее в груди, словно дикий зверь, стремившийся вырваться наружу. – Слуга готовит наш экипаж. Можете не волноваться, мы позаботимся о вашей Дженни. – И Уинни небрежно махнула рукой – этот жест, дававший понять, что разговор окончен, безотказно действовал на ее назойливых поклонников.

Мисс Бидгрейн задохнулась от возмущения, когда Иггер посмел схватить ее за руку.

– Немедленно уберите свои мерзкие руки, сэр! – Уинни гордо вскинула голову.

Несмотря на растущую панику, она продолжала вести себя высокомерно.

Дженни повисла на руке отца.

– Папа, у этой леди уйма слуг, которые убьют тебя за то, что ты посмел к ней прикоснуться. Умоляю тебя, не трогай ее, она просто хотела мне помочь…

Обдав Уинни зловонным дыханием, Иггер схватил ее за плечи, приподнял над землей и встряхнул, хотя на самом деле гнев его был направлен на дочь.

– Это ты ей нажаловалась, болтливое отродье? Ты что, цепляешься с жалобами к каждой проходящей мимо расфуфыренной дамочке?

Девочка, осознав, что ее шансы на побег равны нулю, захлебнулась рыданиями.

– Нет, отец!

Уинни попыталась высвободиться, но наглец крепко держал ее.

– Милли, найди Гара. Хоть кого-нибудь, – приказала она, видя колебания служанки. Уинни понимала, что испуганная девушка не хочет ее оставлять, но приказ придал ей сил. – Беги!

Милли сделала два шага назад. Она дрожала от ужаса.

– Черт, Рэнд! Держи ее! – взревел Иггер.

Приятель, к которому он обращался, развернулся и попытался схватить Милли. Служанка пригнулась, не даваясь ему в руки, но при этом едва не упала. Первые метры она преодолела почти ползком, потом ей удалось встать, и она помчалась со всех ног. Рэнд бросился следом за беглянкой.

Движимая яростью, Эмара, воспользовавшись тем, что Иггер отвлекся, вцепилась в его руку и повисла на нем, чтобы он отпустил Уинни. Дженни, Эмара, Уинни – все повалились наземь.

– Отведи ее к лодке, – велела Уинни, толкая Дженни в объятия Эмары. – Не отходи от нее ни на шаг.

Эмара попыталась возразить, но от напряжения у нее сжало горло. Ей с трудом удалось привлечь к себе Дженни, которая вцепилась в Уинни мертвой хваткой. Эмара закричала, когда подоспел другой приятель Иггера и схватил ее за горло, а Дженни – за волосы.

Уинни бросилась наутек, надеясь отвлечь хотя бы одного из преследователей. Но Иггер оказался проворнее. Своей огромной лапищей он схватил ее за шляпку и рванул к себе. Крепко завязанные ленты едва не задушили Уинни.

Иггер, довольно ухмыляясь, прижал ее к своему крепкому телу, хищно скользнув рукой прямо под грудь. Он бесцеремонно сдернул с девушки шляпку и отшвырнул ее в сторону. Мужчина одобрительно прищелкнул языком.

– Ты только посмотри, дружище! – Иггер с легкостью удерживал вырывавшуюся Уинни. – Настоящая белоснежная грива. Я чувствую себя богачом, когда к ней прикасаюсь. – И он зарылся лицом в ее волосы.

Уинни недовольно зарычала и дернула головой. Она хотела отвлечь Иггера от Дженни! Теперь, когда все его внимание было сосредоточено исключительно на ее персоне, Уинни прекрасно понимала, почему этот ребенок так страстно желал сбежать из дому.

– Как думаешь, милочка? – Иггер запечатлел на щеке Уинни поцелуй. – За доходягу Дженни мне дадут не больше, чем стоит бутылка джина и ночь с продажной девицей. А если я продам тебя, то заживу, как король!

– Клянусь Всевышним, если не отпустишь мою хозяйку – тебе не жить! – предупредил Гар, держась за бок, как будто движения и слова причиняли ему боль.

– Этот храбрый дурачок хочет вступиться за тебя. – Иггер лизнул щеку Уинни.

Девушка чуть не задохнулась; ее едва не стошнило.

– Вот сейчас я задеру ей юбку прямо здесь, на улице, – и посмотрим, какой ты смелый! Убирайся, не лезь не в свое дело!

Уинни понятия не имела о том, что случилось с ее лакеем, но было совершенно очевидно, что он не в силах противостоять двум грузчикам. Девушка облизнула пересохшие губы.

– Гар! – прохрипела она.

По ее щеке скатилась одинокая слеза. Уинни знала, что он готов отдать за нее жизнь. Девушка вонзила ногти Иггеру в лицо.

От неожиданности и боли он тут же схватился за щеки, изрыгая проклятия. Уинни была свободна.

– Дикая кошка! Я тебя проучу!

Девушка не стала дожидаться и отползла на четвереньках подальше, чтобы не попасться Иггеру под руку. Гар не стал медлить: он бросился на грузчика, сбивая его с ног. Мужчины, сцепившиеся в яростной схватке, покатились в сторону Уинни. Иггер что есть мочи молотил кулаками, один удар пришелся Уинни по щеке. Девушка вскрикнула и повалилась на правый бок.

Отчаяние придало Эмаре сил, и она вонзила зубы в жирную руку своего обидчика. Тот завопил от боли и попытался оторвать от себя обезумевшую девицу, но Эмара была на грани отчаяния: она лишь сильнее впилась зубами в плоть, не желая выпускать свою добычу.

Уинни бросилась к ним. Ее щека продолжала нестерпимо ныть от боли. Дженни брыкалась, пытаясь ударить обидчика по ноге. Уинни с легкостью удалось заставить его отпустить девичьи волосы: грузчик был слишком поглощен тем, чтобы самому высвободить руку.

– Беги, Дженни! – велела девочке Уинни. Та вопросительно уставилась на свою спасительницу. – К лодке! – крикнула мисс Бидгрейн, с трудом увернувшись от мужчин, катавшихся по земле. – Эмара!

Девушки с одного взгляда поняли друг друга: если они разделятся, поймать их будет гораздо сложнее. Эмара пошатнулась, чуть не упала назад, на секунду замешкалась, а затем побежала в противоположном от моста направлении. Грузчик, которого она укусила, бросился за ней.

Иггер кулаком угодил Гару прямо в больной бок. На грязном, потном лице грузчика вздулись вены. Он вскинул голову и крикнул приятелю:

– Лови не эту! Другую!

Гар лежал не двигаясь, придавленный телом Иггера. Уинни не знала, за кем побежит этот страшный грузчик, да это было и не важно. Той, кого он схватит, не поздоровится. Уинни развернулась и бросилась к Дженни. Девочку обязательно нужно спасти от ужасного отца, даже если придется поплатиться за это жизнью.

У моста Дженни остановилась. Не желая терять ни одной драгоценной секунды, Уинни закричала:

– Беги!

Пот заливал ее распухшее от удара лицо. Она мысленно проклинала свои пышные юбки, жалея о том, что не надела бриджи брата.

– Я не вернусь! – завопила Дженни, карабкаясь на невысокое каменное ограждение моста. – Лучше смерть! – И девочка прыгнула вниз.

– Нет! – Уинни прижала руки к сердцу, словно в грудь ей вонзили нож, и побежала быстрее.

Канал был не очень глубоким, однако она видела, какое отчаяние было во взгляде Дженни. Она утонет, если Уинни не вытащит ее.

Мисс Бидгрейн подбежала к тому месту, откуда спрыгнула девочка, и вгляделась в водную гладь. Дженни лежала лицом вниз, раскинув руки. Ее коса, словно веревка, извивалась у нее на спине. Невозможно было определить, то ли девочка, падая, лишилась чувств, то ли она хочет утонуть. Юбки Дженни набухли от воды и теперь тащили вниз ее хрупкую фигурку. Уинни уже занесла ногу над оградой, намереваясь последовать за девочкой…

Но тут на нее навалилось что-то тяжелое, больно вжав ее тело в острые камни. Едва не задохнувшись, Уинни беспомощно наблюдала за тем, как Дженни все глубже и глубже погружается в воду. Грубые руки рывком оттащили девушку от ограждения. Превозмогая боль и сглатывая слезы, Уинни пыталась вывернуться из лап Иггера.

– Отпустите меня! – взмолилась она и дала себе клятву спасти Дженни, как только удастся вырваться. – Она еще жива. Я могу ей помочь!

– Все из-за тебя! – взревел Иггер, казалось, не слыша ее.

Уинни удалось выскользнуть у него из рук, но он тут же схватил ее за ногу и сдернул с ограждения.

Девушка цеплялась руками за землю, пытаясь подползти назад к каналу. Она молча качала головой, не желая признавать случившееся: вероятнее всего, Дженни уже мертва.

– Ты ответишь за все, мерзавка! Уже сегодня вечером я тебя продам. Сначала я на тебе заработаю, а потом задушу собственными руками за то, что ты убила мою Джен.

Уинни продолжала отчаянно цепляться за землю. Ее ногти оставляли глубокие борозды, но попытки каким-то образом остановить этого безумца не увенчались успехом. Юбки Уинни задрались, а из-за тщетных попыток освободиться она лишь сильнее поцарапала свои обнаженные ноги.

Несмотря на теплую погоду, земля была холодной. Уинни уже не могла мыслить здраво и все больше погружалась в себя, надеясь спрятаться от боли. Ей хотелось, чтобы все ее тело поскорее онемело и уже ничего не чувствовало. Девушка проглотила крик, готовый сорваться с ее губ, когда, выгнув спину, ударилась о лежавший на земле острый камень.

Камень!

Повернувшись на бок, Уинни протянула руку и нащупала его. С ее дрожащих губ сорвался вздох облегчения. Теперь у нее было оружие. Девушка не сомневалась: мистер Иггер не привык к тому, чтобы жертвы оказывали ему сопротивление.

Возможно пожалев ее, но вероятнее всего подсчитав, сколько денег он потеряет за испорченный «товар», Иггер, выругавшись себе под нос, отпустил ногу Уинни и нагнулся, чтобы подхватить ее, как тюк с зерном. Не медля ни секунды, девушка ударила обидчика камнем по голове. Иггер дернулся. Он схватился за голову, потерял равновесие и завалился на левый бок, едва не упав Уинни на ноги. Девушка попятилась. Если он снова протянет к ней руки, она еще раз стукнет его камнем.

– У меня кровь! – Грузчик с недоумением уставился на свою окрашенную красным ладонь.

Чтобы не упасть, он опирался о землю левой рукой. Теперь он казался совершенно безобидным. Уинни повернулась на бок, пробуя встать на дрожащие ноги. Она нужна Дженни.

Но, как только Уинни отвлеклась, Иггер тут же опять набросился на нее. Всем своим весом он впечатал ее в грязь, лицом вниз. «Драгоценный» камень оказался вне досягаемости. Девушку охватил бессильный гнев. Она повернула голову, готовая закричать что есть мочи.

Неожиданно тяжесть, вдавившая ее в землю, исчезла. Уинни поползла вперед, схватила камень и повернулась лицом к обидчику. Она услышала, как мужчина взвыл от боли, и тут же замахнулась. На ее дрожащих губах застыл крик.

Попытки Уинни вырваться не остались незамеченными. Над мистером Иггером навис какой-то здоровяк. Его ярость напоминала бурный поток, который захлестнул Уинни даже на расстоянии. Схватив Иггера за грудки, незнакомец рванул его вверх.

– Терпеть не могу, когда бьют женщин, – заявил незнакомый мужчина. Его грубый, низкий голос скорее напоминал рык. В словах прозвучало недвусмысленное предостережение.

Уинни тихонько охнула. Внимание ее освободителя тут же переключилось на нее. В девушку впились глаза, которые издали казались бездонно черными. Нисколько не смущаясь, мужчина разглядывал ее с головы до ног. У Уинни тут же заныла щека. Она даже не поняла, что затаила дыхание, до тех пор пока ей стало нечем дышать.

– Этот ублюдок ударил вас, – констатировал незнакомец, холодно кивнув на человека, которого крепко держал. Разгневанный и сильный, он, казалось, провозгласил себя и судьей, и палачом. Незнакомый мужчина вновь переключил внимание на мистера Иггера.

– С такими кулачищами тебе бы на ринге выступать, приятель, а не избивать красивых молодых женщин.

Мистер Иггер попытался вырваться, но незнакомец оказался сильнее его. От бессилия грузчик плюнул ему в лицо.

– Это мое личное дело! Больше ничье, – пробормотал Иггер.

Белокурый защитник Уинни вытер кровавый плевок тыльной стороной свободной руки.

– Нет уж, тут я с тобой не соглашусь. Видишь ли, я знаю, где применять свои кулаки, и на ринге, и за его пределами. Как по мне, тебе следует преподать урок. Говорят, что я прирожденный педагог.

– Чурбан неотесанный!

– Урок первый: лестью меня не купишь! – И незнакомец заехал мистеру Иггеру кулаком в живот.

Легкие грузчика со свистом выпустили воздух. Он бы согнулся пополам, если бы соперник не заставил его принять вертикальное положение.

Уинни была больше не в силах смотреть на происходящее. Она попятилась от мужчин, не сводя с них испуганного взгляда и опасаясь, что они не позволят ей уйти.

Дженни! Уинни резко обернулась и оказалась в объятиях своего слуги.

– Гар! – Никогда прежде Уинни не радовалась так его появлению. – Дженни! – прохрипела она. Страх сдавил ей горло. – Она… в канале!

Время могло сыграть с ними злую шутку. Уинни была не уверена, что знает, сколько минут прошло. Можно ли еще спасти утонувшую девочку?

– В канале! – повторила она и потащила Гара к грязному берегу.

У кромки воды уже собралась толпа. Уинни невероятно обрадовалась и вздохнула с облегчением, когда заметила сидящую на земле Дженни. Девушка наверняка упала бы в грязь рядом с ней, если бы Гар не успел ее подхватить.

– С Дженни все в порядке, мисс Бидгрейн, – успокоил встревоженную госпожу слуга. – Инч как раз вернулся, чтобы узнать, почему мы задержались, и увидел, как она пошла ко дну. Подозреваю, что из-за грязной воды канала, которой она наглоталась, у нее может заболеть живот. В остальном с девочкой все хорошо.

Возле Дженни хлопотала Милли. Когда Уинни подошла к ним, служанка вскочила на ноги.

– Моя бедная мисс! – тут же зашмыгала носом служанка. Ее глаза наполнились жалостью, когда она заметила растрепанную прическу и грязное платье Уинни. – Я места себе не находила, когда оставила вас в лапах этих страшных людей.

– Ты выполняла приказ и привела Гара, – еле слышно пробормотала Уинни. Она чувствовала, что обязана как-то успокоить Милли. – За что я искренне тебе благодарна.

Служанка удивленно нахмурилась.

– Но… нет, мисс, я не нашла Гара. Я встретила кое-кого получше. – Она кивнула куда-то вдаль. На ее лице отразилось злорадство. – Кто, как не мистер Иггер, заслуживает хорошей взбучки? А кто может проучить его лучше, чем чемпион?

Уинни обернулась и посмотрела на Иггера и белокурого незнакомца. Грузчик уже не казался таким грозным. Надежно прижимая его к земле коленом, боксер связывал руки поверженного врага. Ни один из них не заметил пристального интереса со стороны Уинни.

– Мисс Бидгрейн! – окликнула ее Дженни.

Подойдя, Уинни склонилась над ней и обняла. Девушка не могла бы с уверенностью сказать, кто кого успокаивает.

– Простите, мисс, я просто обезумела. Подумала, что он заберет меня. Я бы этого не вынесла…

– Тихо, тихо, – прошептала Уинни. – Если бы мне удалось вырваться из рук твоего папаши, я бы бросилась в воду следом за тобой. – Она улыбнулась, пытаясь перевести все в шутку. И наткнулась взглядом на Инча. – Спасибо, что спас Дженни. Я опоздала.

От ее проникновенного взгляда лакей зарделся.

– Не стоит благодарности, мисс Бидгрейн. Жаль, что я не успел прийти на помощь вам.

Уинни покачала головой.

– Ты поступил правильно, бросившись спасать девочку. Мне сейчас не помешает принять ванну, и тогда моя жизнь вновь заиграет всеми красками.

Слуги отвели глаза, понимая, что их госпожа лукавит, но возразить не посмели.

Уинни убрала с лица Дженни мокрую прядь волос.

– Ты сможешь сесть в лодку? Учитывая нынешнее положение твоего отца, по-моему, дальше мы можем действовать по плану.

– После всего, что вы для меня сделали, я не стала бы винить вас, даже если бы вы швырнули меня назад в канал. – Дженни встала и закуталась в протянутое ей шерстяное одеяло.

Ощущение покоя было словно бальзам на раны Уинни. Прежние страхи улетучились. У нее еще будет время поразмыслить над своими ошибками, а может быть даже и пустить слезу.

– Инч, Милли… вы оба поедете с Дженни. Я пришлю экипаж за вами в Лейсестер, чтобы вы смогли вернуться домой.

Гар уже давно поднял с земли ее мягкую сумочку, отлетевшую в сторону, и теперь, безошибочно угадав желание хозяйки, протянул ее Уинни. Девушка порылась в ней и достала небольшой мешочек.

– Обо всем уже договорено. Хедли ждут вас. Они хорошие люди. Надеюсь, ты будешь там счастлива. – Уинни протянула мешочек Дженни. – Инч купил билеты на лодку. Это вам на случай непредвиденных трат. Жаль, что я не смогу вместе с тобой полакомиться лимонным печеньем.

Происшествие с мистером Иггером доказывало, что даже тщательно продуманный план может провалиться из-за какой-нибудь непредвиденной мелочи.

Дженни торопливо обняла Уинни, но затем смутилась при мысли о том, что такая фамильярность может обидеть ее спасительницу, и попятилась.

– Вы очень добры, мисс Бидгрейн. Я буду молиться за вас. – И Дженни смиренно последовала за Инчем и Милли.

– Уинни!

К ним бежала Эмара. Она привела с собой подкрепление: следом за ней спешил один из слуг ее зятя, Спек. Уинни скрыла стон за улыбкой. Ее надежды на то, что сегодняшнее происшествие удастся утаить от семьи, развеялись, как только она взглянула на суровое выражение лица приближавшегося слуги.

– Как думаешь, его молчание можно купить? – спросила Уинни у Гара, не сводя глаз со Спека.

– А вы сами как думаете, мисс Бидгрейн? Это человек лорда Типтона.

Она вздохнула. С тех пор как лорд Типтон женился на Девоне, он считал своим долгом сдерживать темперамент импульсивных Бидгрейнов. Это касалось и их отца, сэра Томаса. Спек был ушами и глазами лорда Типтона. Уинни еще ни разу не удавалось его обмануть.

– Спек, ты пропустил самое интересное! – воскликнула она, задавая разговору шутливый, легкомысленный тон.

На это дружеское приветствие слуга, которого сестра Уинни называла не иначе, как Горгульей, только фыркнул. Он был невысоким и коренастым, с пронзительными карими глазами, которые тут же разглядели все синяки и царапины на лице и руках девушки.

– Где он?

Глядя на сердитое, безжалостное выражение его лица, Уинни собралась с духом, предчувствуя, что в очередной раз станет свидетелем жестокой уличной драки. Девушка повернула голову налево, в сторону мужчин, о которых предпочла бы забыть. И изумленно открыла рот.

– Они только что были здесь. Оба: мистер Иггер и боксер. Гар, ты видел, как они ушли?

– Нет, мисс.

Эмара стянула с себя шаль и накинула ее на плечи Уинни.

– Вам следует обратиться к врачу.

У Спека заблестели глаза.

– Какой еще боксер?

Эмара сердито осадила любопытного:

– Спек, вопросы могут подождать. Неужели ты не видишь, что Уинни с Гаром пострадали?

Взволнованная Уинни высвободилась из утешающих объятий Эмары.

– Почему ты ведешь себя так, будто хочешь уложить меня в постель? Подумаешь, небольшой синяк и царапины! Могу заверить вас, что со мной все в порядке.

Уже сам факт, что она спорила, свидетельствовал о том, что на самом деле с ней все не так хорошо, как она уверяла. Уинни обеими руками пригладила волосы.

– Прости. Наверное, я потрясена сильнее, чем готова в этом признаться. Но со мной действительно все в порядке. Боксер, которого привела Милли, тому свидетель.

Закрывая глаза, Уинни до сих пор видела налитые яростью глаза незнакомца. Казалось, он готов был убить. Уинни отмахнулась от неприятного воспоминания.

Гар откашлялся.

– После того как мистер Иггер ударил меня под дых… – Его лицо залила краска стыда при мысли о том, что он не смог защитить хозяйку. – …За миледи вступился Милрой.

Спек щелкнул зубами, как будто хотел вцепиться ими в слугу.

– Готов поспорить, Иггер никак не ожидал, что отведает кулаков Безрассудного Милроя. Это непревзойденный боец, как на ринге, так и за его пределами! – Слуга лорда Типтона приподнял кепку и почесал затылок. – Поверить не могу, что эта вечно дрожащая от страха дуреха, которую вы называете служанкой, привела к вам чемпиона.

Уинни тут же встала на защиту своих слуг. Критиковать ее людей – значит обвинять ее в том, что она ошиблась, когда принимала их на работу.

– У меня нет причин не доверять Милли. Со своей стороны я очень признательна мистеру Милрою за его своевременное появление.

Уинни нахмурилась, опасаясь, что ее слова будут неверно истолкованы. Меньше всего ей хотелось разозлить человека, который спрятался за стеной жесткости. Что-то в этом боксере не давало ей покоя. Как бы там ни было, она решила, что лучше ей держаться от него подальше.

Спек что-то проворчал. Это могло означать все что угодно. События прошедшего дня навалились на Уинни. Девушка не сомневалась: пока она не получит весточку о том, что Дженни Иггер надежно устроилась в Лейсестере, она не сможет вздохнуть с облегчением.

– Спек, а ты как здесь оказался? – Живой ум Уинни заподозрил неладное. – Если твой господин приказал тебе следить за мной…

– Нет, мисс Бидгрейн. У него до сих пор звенит в ушах после вашей последней ссоры.

– Неужели?

Резкость Типтона переходила всякие границы и давно уже переполнила чашу ее терпения.

– Значит, Эмара случайно встретила тебя, когда ты прогуливался по набережной?

– Да… Нет.

Спек перекатывался с носков на пятки. Уинни даже не предполагала, что этот человек способен на простые человеческие чувства. Она с недоумением вглядывалась в застенчивую улыбку на его невзрачном лице.

– Милорд не посылал меня за вами, мисс, – заверил ее Спек, оглядываясь. – Но, судя по тому, что произошло сегодня, лорд Типтон вас и вправду раскусил. – И слуга тут же продолжил, не давая ей возможности возразить: – У меня всего один недостаток. – Он задумался. – Нет, два. – Спек стал загибать пальцы. – Точнее сказать, три. Но речь не об этом. Я пришел посмотреть на бой и уже возвращался домой, когда увидел бегущую по дороге мисс Клег. Если бы я знал, что Милроя ждет еще один поединок, я бы пришел раньше.

Не могло быть и речи о том, чтобы купить молчание Спека: он был предан Типтону душой и телом. Однако следовало его как-то отвлечь, чтобы выиграть время и подготовить семью, сгладить душераздирающие подробности. Слуга только что проговорился о своем слабом месте. Уинни сдерживала улыбку. Если она будет сохранять хладнокровие, никто не станет рассказывать Типтону об этом происшествии. Не будет никаких нотаций. И отец не станет на нее кричать.

– Раз уж мы заговорили о мистере Милрое, Спек… Передо мной возникла дилемма. Этот человек в буквальном смысле спас нам жизнь, но тут же исчез, не дав нам возможности выразить признательность. – Уинни театральным жестом прикоснулась ко лбу. – Чемпион заслуживает большего, чем простое письмо с благодарностью. Мне не хотелось бы нагружать тебя лишней работой, но если бы ты нашел мистера Милроя и поблагодарил его, ты снял бы огромный груз с моей души.

Спек напрягся, не в силах противостоять искушению, которым она его поманила.

– А как же вы? Его светлости не понравится, что я вас бросил…

Конечно, не понравится! Уинни ободряюще улыбнулась слуге.

– Нас с Эмарой проводит Гар. Пожалуйста, Спек, мне не хотелось бы, чтобы мистер Милрой считал меня неблагодарной.

Пристальный взгляд Спека граничил с дерзостью. Уинни изо всех сил старалась выглядеть спокойной и искренней. Она считала себя прирожденной актрисой в ситуациях, требующих проявления подобных талантов. К сожалению, когда вращаешься в высшем обществе, нужно обладать филигранным мастерством. Спек изогнул бровь, и Уинни поверила, что он купился.

Но неожиданно он расхохотался ей в лицо – заливистым искренним смехом.

– Да, мисс Бидгрейн, вы та еще штучка! – Заливистый смех затих. – Я всегда полагал, что ваша сестрица – настоящая лиса. Ее светлость – сама непредсказуемость. Но вы… вы такая сладкая и красивая, как глазированный торт. Многие не видят, что за прекрасной оболочкой скрыты ум и проницательность.

Уинни направилась в сторону своего экипажа.

– Что ж, Спек, твоя взяла. Проводи нас домой.

Эмара догнала подругу.

– Тебе нужно показаться врачу. На Типтона можно положиться – он надежный человек.

А еще дотошный. И самый заносчивый, деспотичный и властный мужчина, которого Уинни знала (из тех, с кем ее не связывали кровные узы). Девушка ежедневно благодарила Господа за то, что этот человек не ее муж.

– Нужно посмотреть, целы ли ребра у Гара. И у вас на щеке уже начинает наливаться синяк, – заметил Спек.

– Если я пообещаю навестить Типтона, ты наведаешься к боксеру?

– Очень заманчивое предложение, мисс. Честное слово. Неприятно вам отказывать. Но, с другой стороны, я уже собаку съел на выходках вашей сестры. – Глаза слуги лукаво заблестели. – Я научился не верить улыбающимся Бидгрейнам на слово.

 

Глава 3

Не многие имели доступ в личный кабинет Рейна Толанда Уаймена, виконта Типтона. За два года его брака с Девоной Бидгрейн светское общество несколько смягчилось в отношении этого загадочного красивого хирурга. Однако все еще оставались те, кто продолжал демонстративно называть его le Cadavre Raffiné – Рафинированный Труп.

В пятнадцать лет Типтон пережил ужасное происшествие: его случайно похоронили заживо. Похитители трупов, которые промышляли тем, что откапывали тела, чтобы продать их местному хирургу, невольно спасли ему жизнь. То, что ему удалось выжить, расценили как чудо, потому что многих тогда скосила лихорадка, включая и его старшего брата, Девлина. Поскольку семья отвернулась от него, Типтон отправился в Англию искать лучшей доли. Через много лет он вернулся, став грозным и сильным противником для тех, кто намерен был бросить ему вызов.

Его зловещая репутация заинтриговала сестру Уинни. Именно такой человек нужен был Девоне, чтобы спасти ее друга детства. Типтон ответил отказом.

Уинни улыбнулась, представляя изумление сестры. Мало кто мог отказать самой юной из Бидгрейнов. Типтон, как и многие другие, недооценил ее решимость и силу духа, не говоря уже об опасности, их окружавшей.

Уинни до сих пор иногда просыпалась от кошмаров: ей казалось, что они потеряли Девону. Холодок пробежал у нее по спине, и она еще глубже вжалась в любимое кресло своего зятя – кресло в стиле рококо, оббитое зеленым сукном с золотым узором.

Девушка повернула голову на звук открываемой двери. В проеме замаячила внушительная фигура зрелого тридцатидвухлетнего мужчины. Типтон. В Уинни впились пронзительные, зловещие светло-серые глаза, оценивающе оглядывающие повреждения на ее лице и руках и разорванную одежду.

– Добрый день, лорд Типтон, – вежливо поприветствовала Уинни хозяина. – А где же моя сестра?

Девушка поднялась с кресла, чтобы помочь ему, поскольку в одной руке он сжимал свой бесценный медицинский саквояж, а в другой нес небольшой тазик с водой.

– Сядь, Уинни.

Она даже бровью не повела в ответ на его грубость.

– Типтон, ты, должно быть, перепутал меня с моей сестрой. Или со своей собственной сестрицей. – Она взяла у него таз и поставила у стола. – Вот так-то лучше. Ну и где же, позволь узнать, Девона?

Типтон закрыл дверь.

– Она занимается именно тем, чем следовало бы заняться и тебе, – пытается избежать неприятностей. – Он подхватил богато украшенный стул и поставил его рядом с креслом, в котором сидела его гостья, откинулся на спинку и стал внимательно осматривать Уинни. – Люсьен уже несколько ночей не дает Девоне выспаться, поэтому я настоял на том, чтобы она отдохнула.

Люсьен Гордон Томас Уаймен – самый младший член их семейства. В год и месяц он ни внешностью, ни характером не уступал своему грозному папаше.

– Бедняжка! У него режутся зубки?

При воспоминании о горячо любимом сыне суровые черты Типтона смягчились.

– Да.

Он наклонился и стал что-то искать в своем медицинском саквояже. Нашел небольшой флакон, открыл и щедро плеснул в таз темно-зеленого масла. Смочил теплой водой маленькое полотенце, отжал.

– Что ж, мы можем продолжить обсуждение моего сына, но я бы предпочел поговорить о тебе.

Уинни склонила голову набок, чтобы он смог осмотреть синяк на ее щеке.

– Типтон, ну почему все мужчины хотят поговорить со мной только об этом? – хрипло спросила девушка. От ее беспечности не осталось и следа, когда он промокнул салфеткой ее разбитую щеку. – Ай! Больно! Чудовище! Что ты добавил в воду?

– Горькую полынь – чтобы снять отечность.

– А у меня есть шанс сказать папе, что сегодня утром, умываясь, я слишком сильно растерла себе лицо?

Типтон усмехнулся.

– Ни единого! Держи вот так, пока я осмотрю царапины на твоих руках и ногах. – Он засмеялся, заметив выражение ее лица. – Ты можешь мне доверять. Я врач.

– Хирург, – уточнила Уинни. – Я сама смогу осмотреть свои ноги, благодарю.

– Уинни, все мои непристойные мысли связаны исключительно с моей женой.

Типтон положил ее ноги себе на колени. Осторожно, но решительно стянул с Уинни грязные туфли. Когда его рука коснулась ее икры, девушка резко убрала ноги.

– Господи Боже! – Она вскочила с кресла и стала так, чтобы между ними был стул. – Дело не в том, что я тебе не доверяю, Типтон. Я тебе доверяю. Но я никогда бы не позволила никому из своих братьев снимать с меня чулки. Если ты намерен унизить меня, то хотя бы отвернись.

Изумленный Типтон повиновался.

– Впервые мне говорят, что мои прикосновения кого-то унижают. Наверное, я бы принял эти слова слишком близко к сердцу, если бы у меня не было любимой жены, которая всячески поддерживает мою уверенность в себе.

Уинни тоже отвернулась и начала подбирать юбки.

– Что-то подсказывает мне, что твоя самоуверенность непоколебима. – Бормоча себе под нос проклятья, Уинни спустила порванный чулок. За ним последовал другой. Девушка внимательно оглядела свои ноги. – У меня синяк на лодыжке, там где мистер Иггер… – Она не договорила. Уинни хотела по возможности избежать в беседе с Типтоном ненужных подробностей.

– Значит вот как! Некий мистер Иггер нападает на незнакомок без видимой причины.

Уинни промолчала, и Типтон вздохнул.

– Иди сюда, я тебя осмотрю.

Девушка опустила юбки и вернулась в кресло.

– Поднимешь юбку выше коленей – получишь пощечину! – предупредила она, кладя обнаженные ноги ему на колени.

* * *

Никто из тех, кто ближе к вечеру прогуливался по суетливой Аппер-Сеймур, не обратил внимания на человека, сидевшего на ступеньках одного из фешенебельных особняков. Опустив голову, он лениво чистил яблоко острым ножом. Солнце скрылось за тучами, небо стало враждебно серым. Однако меньше всего Кинана Милроя заботило то, что может начаться дождь. Он отрезал ножом кусочек сладкого яблока, отправил его в рот и стал задумчиво жевать, прищурившись и глядя на особняк, стоявший на противоположной стороне улицы через два дома.

Кинану не было никакого дела до поклонников бокса, как, с сожалением подумал он, и им до него. Да, были среди них выскочки-лорды, которые отваживались испачкать свои модные наряды, когда встречались с представителями низших сословий, делая ставки во время боя. Они являлись неизбежным злом, с которым приходилось мириться, как с крысами, рыскавшими по улицам в поисках объедков.

И Кинану всегда удавалось держаться на расстоянии от надушенных, разодетых дамочек. Издали он наблюдал за этими бесполезными созданиями. В своих смешных, нелепых туалетах, которые выглядели бы уместнее в витринах магазинов, дамы восседали в экипажах, ожидая всеобщего мужского поклонения. И, разумеется, эти сирены-притворщицы тут же приходили в ужас, если кому-то из мужчин взбредало в голову откликнуться на их безмолвный призыв.

Как-то Голландец сказал Милрою, что всему виной их образованность. Ни одна настоящая леди не отважится поцеловаться ради удовольствия и уж наверняка будет шокирована, когда узнает, что в постель с мужчиной можно ложиться не только для того, чтобы зачать наследника.

Кинан отрезал еще один кусочек яблока и положил его в рот. Печально признавать, что эти разряженные дамы – всего лишь красивые, вызывающие всеобщее восхищение пустышки. В противном случае, мрачно размышлял Кинан, его отец Уэсли Фаукс, герцог Рекстер, никогда бы не увлекся красавицей-актрисой Айдин Милрой, уроженкой Ирландии. Он завоевал ее душу и тело, но бросил, когда жена подарила ему законного наследника, всего через три месяца после того, как Айдин родила лорду внебрачного сына.

Милроя охватила всепоглощающая ярость, как бывало всегда, когда он вспоминал о человеке, который был его отцом. Рукоять ножа глубоко врезалась в ладонь. Кинан тихо выругался, чуть ослабил хватку и продолжил чистить яблоко. И не потому, что ему хотелось есть. Просто это занятие отвлекало его от желания сорваться с места и отправиться на поиски отца. Кинан ни на секунду не сомневался: если бы сейчас герцог попался ему под руку, он бы перерезал ему горло.

Кинан был вне себя от гнева и уже не мог спокойно чистить яблоко, поэтому вытер нож о штаны и отправил его в чехол. Внимание Милроя привлек пробегающий мимо мальчишка.

– Эй! Парень!

Мальчик, которому не было и десяти лет, обернулся. Кинан повертел в руке наполовину очищенное яблоко и бросил его мальчишке. Тот двумя руками поймал угощение.

Сначала мальчик понюхал яблоко, потом откусил от него добрую половину.

– Спасибо, приятель! – поблагодарил он с набитым ртом, беспечно помахал Кинану на прощание и припустил дальше по улице.

Тут же напрочь позабыв о мальчишке, Милрой встал, потянулся, размял ноги и рассеянно почесал живот. Его взгляд уткнулся в особняк. Он следил за этой женщиной до самого дома.

Кинан невольно ухмыльнулся уголком рта. Такое с ним впервые. Еще никогда в жизни он не преследовал женщин. Его привлекательная внешность и незыблемое правило иметь дело только с теми, кто отвечает ему взаимностью, избавляли его от необходимости гоняться за юбками. И от женских слез и обвинений в том, что он не сдержал обещания.

Понурившись, Милрой зашагал прочь. Он не понимал, что же привело его сюда. Ничего ведь не изменится. Девушка благополучно скрылась в своем особняке, и у него не было ни малейшего желания туда проникнуть.

Или было?

Кинан не знал, что и думать, когда темноволосая служанка буквально упала ему в объятия, моля о помощи. По ее словам, на ее госпожу напали трое хулиганов. Разве он мог ей отказать?

Милрой не увидел в этом ничего особенного. Бо́льшую часть жизни он провел в беднейших кварталах города. Здесь мужчина, поднимающий руку на свою жену – обычное дело. Нечто подобное предстало его глазам и на сей раз, однако некоторые подробности свидетельствовали о том, что перед ним разворачивается драма совершенно иного рода.

Когда Кинан подошел, негодяй уже тащил женщину через улицу. Несчастная тут же привлекла внимание боксера. В пылу борьбы ее длинные белокурые волосы растрепались и волочились по грязи. Несмотря на трудное положение, в котором она очутилась, даже издали Милрой видел, что она полна решимости дать отпор обидчику, который был намного тяжелее и сильнее ее. Кинан не успел и глазом моргнуть, как девушка воспользовалась случаем и, подобно тигрице, напала на противника. Если бы она обладала чуть большей силой, то одним ударом проломила бы негодяю голову.

Кинан перешел на противоположную сторону улицы, поближе к особняку. Что же в этой девушке так его привлекло? Даже под слоем грязи он сумел разглядеть ее красоту. Но подобного искушения было недостаточно для того, чтобы рисковать головой ради незнакомки. Вероятно, его привлекла ее беспомощность. Кинан понятия не имел, как она оказалась на набережной. Однако ее внешность и одежда свидетельствовали о том, что она здесь чужая.

И все же она была такой же отважной, как любая пьяная проститутка из публичного дома, готовая за грош удавить кого угодно. Кинан никогда прежде не видел такого бесстрашия у девиц благородных кровей. Незнакомка заинтриговала его.

– Привет, старина, – приветствовал Кинан мужчину, сидевшего на корточках и красившего тонкие прутья ограды, заканчивавшиеся острыми пиками. – Кому принадлежит вон тот особняк?

Мужчина взглянул в ту сторону, куда указывал Кинан.

– Это дом лорда Типтона.

Кинан неожиданно почувствовал укол ревности.

– И он женат, я полагаю.

– На очень храброй женщине. Многие считают, что она вышла замуж за пособника дьявола. – И, потеряв к дому Типтона интерес, мужчина вернулся к работе.

Кинан не сводил с особняка взгляда. Значит, эта девушка замужем. Его только-только зародившиеся фантазии развеялись, как туман.

– Говоришь, на нем печать дьявола?

– Нет, медицины. Когда рядом такие, как он, – с покойных родственников не своди глаз.

Во взоре Кинана забрезжила надежда. Если бы это увидел Голландец, вероятнее всего, он настучал бы своему глупому дружку по башке.

– Кажется, меня представляли леди Типтон. – Кинан предпочел не обращать внимания на недоверчивое фырканье собеседника, хотя в душе был с ним согласен: с человеком, который выглядит как он, ни одна уважающая себя дама не захотела бы знакомиться. – Хорошенькая блондинка.

– Это не ее светлость, – ответил мужчина. – Я время от времени подрабатываю у них. Леди Типтон очень хорошенькая, но под кружевной чепчик она прячет непослушные рыжие кудри. – Он задумчиво взглянул на Кинана. – Наверное, ты видел кого-то другого.

– Наверное, – согласился тот.

И уже в более приподнятом настроении двинулся в противоположную от особняка сторону. Кем бы ни была эта белокурая незнакомка, она не жена лорда Типтона. Кинану не хотелось признаваться в том, что он испытал огромное облегчение от этого открытия.

Может быть, она пострадала от рук негодяев сильнее, чем ему показалось, и ей понадобился хирург, чтобы вправить сломанную кость? При этой мысли Кинану захотелось тут же разыскать ее обидчика и набить ему морду.

Иггеру повезло: он избежал самосуда. Связав, Кинан передал его в руки властям. Когда же чемпион вернулся на набережную, таинственная дама и ее свита уже ушли. Это было очень невежливо, учитывая то, как он рисковал, спасая ее. Теперь эта женщина у него в долгу. И Кинан намеревался потребовать у нее этот долг.

* * *

Заметив тень у двери, Уинни поспешно убрала с коленей Типтона свои израненные ноги.

– Боже мой, ты хочешь лишить меня мужского достоинства? Ты так же опасна, как и твоя сестра, – сердито проворчал Типтон.

Уинни не успела извиниться, как дверь распахнулась и в комнату влетела Девона.

– Типтон, я думала… – Она запнулась, подозрительно глядя на сестру, которая сидела в опасной близости от ее мужа, красная как рак. – Уинни, меня никто не предупредил о твоем визите.

Девушка невольно покраснела еще сильнее. И спрятала обнаженные ноги под юбки.

– Типтон сказал, что ты спишь и тебя не стоит будить. – Уинни перехватила взгляд Девоны, брошенный на ее чулки, висевшие на подлокотнике кресла.

В легком недоумении сестра подошла к креслу и поддела пальцем белый расшитый чулок.

– Это не то, что ты думаешь, – стала оправдываться Уинни, взглядом умоляя зятя объяснить происходящее своей жене.

– Неужели? А что мне следует думать, дорогая сестричка?

– Перестань! – воскликнул Типтон. – Уинни сейчас не до твоих шуточек.

Без лишних слов он задрал юбку девушки, обнажив израненную ногу.

– Как я уже говорил, нога не сломана, только вывихнута и поцарапана. Я зафиксирую лодыжку, чтобы ты смогла добраться домой. Но я хочу, чтобы перед сном ты подержала ногу в прохладной соленой воде. Дать тебе настойку опия, чтобы уменьшить боль?

– Ты очень внимателен, но не стоит так беспокоиться из-за какой-то лодыжки. Мне нужна лишь чашечка ромашкового чая, и через день-другой со мной все будет в порядке, – заверила зятя Уинни.

Она встряхнула влажное полотенце, которое сжимала в кулаке, и осторожно промокнула вспухшую щеку.

Девона перехватила руки сестры, убрала полотенце. И ахнула.

– Что с твоим лицом?! Типтон, что здесь происходит? – Девона осторожно забрала у Уинни полотенце и сама промокнула припухшую щеку.

Типтон не сводил с жены пронзительного взгляда.

– Зачем отрицать очевидное, любимая? Твоей сестре понадобилась помощь врача.

– Очевидное? – прошептала Девона. – Что скажешь? – Она сердито посмотрела на сестру.

Уинни нервно заерзала в кресле, чувствуя, что ее загнали в угол. Ей так хотелось избежать расспросов! Она не была настроена объяснять кому бы то ни было, что же с ней произошло.

– Стыдно рассказывать. Я прогуливалась по набережной… Ты знаешь, Девона, вдоль канала, рядом с папиными складами.

Девона кивнула.

Уинни забрала у сестры примочку и приложила ее к щеке.

– Так вот… я подвернула ногу и упала.

Девона сочувственно взглянула на сестру и обняла ее, успокаивая.

– Ой, моя дорогая, какой ужас! А откуда синяк у тебя на щеке?

– Да, Уинни, – нетерпеливо подхватил Типтон, – откуда этот синяк?

Девушка даже не взглянула на зятя. Было совершенно очевидно, что он не верит ни одному ее слову.

– Я упала лицом вниз. И, наверное, ударилась о камень. Спек случайно встретил нас…

– Спек? Спек был на набережной?

Уинни кивнула. Интересно, в чем еще ей придется сознаться?

– Сперва я решила, что Типтон послал Горгулью, чтобы следить за мной. – Она стойко выдержала его недоверчивый взгляд. – Как будто для сопровождения недостаточно одного Гара. Как бы там ни было, ваш слуга заверил меня, что пришел посмотреть на бой.

Девона удивленно вскинула брови.

– На какой бой?

Уинни небрежно махнула рукой.

– Между Безрассудным Милроем и неким Вивером. Я не очень-то вдавалась в подробности.

Заинтригованная, Девона подалась вперед.

– Ты ходишь смотреть на кулачные бои?

– Нет. Я увидела бой случайно во время прогулки, – ответила Уинни. Она решила выбрать тему, которая положит конец бесконечным расспросам сестры. – Мне пора домой. Ты же знаешь, папа волнуется. Как думаешь, Люсьен уже проснулся? Мне хотелось бы повидать его перед уходом.

Девона сверлила сестру взглядом, как будто пытаясь прочесть ее мысли и распознать, что же скрывается за ее поведением. Затем пожала плечами, явно удовлетворенная увиденным.

– Сейчас посмотрю. Малыш очень расстроится, если не повидается с тетей. – Девона наклонилась и нежно поцеловала сестру в здоровую щеку. – Я быстро.

Когда за Девоной закрылась дверь, Уинни подняла взгляд на Типтона. Он занялся ее лодыжкой, и девушка вздохнула с облегчением, поняв, что ей не придется смотреть ему в глаза.

– Лихо ты все придумала! Другой бы решил, что ты… скажем так, годами оттачивала свое мастерство. – Типтон снял ее ногу со своих коленей. – Твоя правда: я слишком пекусь о близких. А как прикажете реагировать, когда врывается Спек и заявляет, что на тебя напал сумасшедший?

Он умолк, предоставляя Уинни возможность объясниться. Но девушка молчала. Покачав головой, Типтон взял ножницы, тщательно вытер их и спрятал назад в медицинский саквояж.

– Можешь, по крайней мере, довериться мне как врачу? На твоем месте я бы пару дней избегал встреч со слишком рьяными воздыхателями, а с сумасшедшими вообще не виделся бы целую неделю.

Этот негодяй нарочно ее дразнил! Уинни не хотела посвящать зятя в подробности.

– Типтон…

Он недослушал.

– Если честно, я тебе благодарен. Какие бы у тебя ни были планы, тебе хватило ума не посвящать в них мою жену. Это доказывает, насколько ты хитра. – Типтон скрестил руки на груди, откинулся на спинку стула и стал разглядывать свояченицу. – Или коварство у вас в крови?

– Не стоит быть таким снисходительным, милорд. – Уинни медленно встала: от долгого сидения у нее затекли ноги. – Будьте джентльменом, отвернитесь. Я нисколько не лукавила, когда говорила Девоне, что мне пора домой.

Типтон развернул стул и сел лицом к камину.

– Это лишь часть сказочки, в которую никто не поверит.

– С твоей стороны очень умно извратить мои слова, – заявила Уинни, натягивая чулки и завязывая подвязки. – Я просто имела в виду, что Спек неправильно понял происходящее. Все было не так ужасно, как казалось.

– Мне следует позвать Гара и доказать, что ты меня обманываешь, Уинни?

Девушку охватил страх. Который тут же сменился яростью.

– Понять не могу, почему Девона терпит такого деспота как ты, Типтон. – Уинни расправила юбки. – Довольно!

Виконт вскочил со стула подобно проворному зверю и повернулся к ней. Несмотря на вспыльчивость, Уинни должна была признать, что муж ее сестры – очень привлекательный мужчина. Он не был красавцем в классическом понимании этого слова. Но точеные черты его лица и гордый профиль свидетельствовали о том, что ему многое пришлось пережить и он вышел победителем из поединка с жизнью. Копна длинных волос медово-каштанового цвета несколько смягчала его суровую, как многие считали, внешность.

К удивлению Уинни, Типтон игриво приподнял ее подбородок.

– Все дело в доверии.

Девушка улыбнулась.

– И это я слышу от деспота!

Типтон улыбался.

– Девона с самого начала знала о моем властном характере, а мне всегда было известно о ее авантюрах. Мы уважаем друг друга, и никому из нас не приходится себя обуздывать. Это и называется доверием. Ты поймешь это, когда выйдешь замуж.

Раздумывая над его последними словами, Уинни заметила на столе свою шляпку. Девушка подошла к столу, взяла ее в руки. Шляпка была безнадежно испорчена – и прекрасно гармонировала с ее спутанными волосами.

Уинни надела шляпку. Взглянула в висевшее над камином зеркало, поправила выбившиеся пряди.

– Наверное, мне не суждено выйди замуж, Типтон. Боюсь, я слишком разборчива.

А еще она все привыкла решать сама. Искать поддержку и одобрение у мужа для нее слишком хлопотно, если не сказать утомительно.

В серых глазах Типтона блеснуло изумление, как будто он прочитал ее мысли.

– От мужа не утаишь секреты так легко, как от отца и сестры, – предостерег он свояченицу.

Уинни в очередной раз поправила потерявшую форму шляпку и повернулась к зятю.

– Тогда мне несказанно повезло, что у меня нет мужа.

* * *

В игорный зал вошел Кинан, разодетый скорее как франт, ищущий приключений в борделе, чем как человек, который появился на свет в подобном месте. Он никогда не увлекался азартными играми. Слишком многое здесь зависело от фортуны.

Милрой предпочитал быть хозяином своей судьбы. Сегодня вечером он намеревался найти человека, который мог свести его с теми, в чье общество он стремился попасть.

– Кинан!

Заметив владелицу «Серебряного змея», боксер кивнул и стал пробираться к ее столу. Не следует выказывать нетерпение.

Бланш Шаббер было чуть больше сорока. Десять лет назад она овдовела, и все заботы об игорном заведении легли на ее плечи. Благодаря ее умелому руководству доходы заведения выросли в три раза.

– Мистер Милрой! Как приятно, что вы не забываете к нам дорогу. – Бланш элегантным жестом протянула ему руку.

Кинан с поклоном произнес:

– Миссис Шаббер, к моему глубочайшему сожалению, я некоторое время был лишен радости общения с вами.

– Ох, проказник! – защебетала женщина, не устояв перед его обезоруживающим обаянием. Отбросив в сторону светские приличия, она обняла гостя. – Кинан Милрой! Только посмотрите: весь разодет, словно важная птица. Я с трудом тебя узнала. – И Бланш игриво толкнула его.

Кинан терпеливо сносил и ее добродушное подтрунивание, и материнские ласки. Ему едва исполнилось пятнадцать, когда муж Бланш, Генри, притащил его, упирающегося изо всех сил, в небольшую комнатушку в глубине игорного дома. Нос и губы Кинана были разбиты в кровь: Генри спас его от банды подростков. Четверо против одного – смертельное неравенство для мальчишки его возраста и веса. Неприятели жестоко избивали Кинана. Но, когда вмешался Генри, двое обидчиков были уже повержены и молили о пощаде. Кинан был не настроен благодарить спасителя.

– Бланш, любовь моя, этот мальчик возомнил себя боксером, – заявил Генри, который зарабатывал себе на жизнь, заставляя других рисковать. – Кожа да кости. Но, если еда пойдет ему впрок, со временем он возмужает. Когда вырастешь, ты заработаешь с помощью кулаков целое состояние.

Слова Генри запали Кинану в душу. Старый игрок был прав. Они с Бланш забрали мальчика к себе домой, кормили, поили и давали ему ночлег. Кинан был слишком горд и недоверчив, чтобы остаться у них надолго, однако всегда возвращался к Шабберам. Генри сделал ему весьма заманчивое предложение: хитрый старик готов был учить мальчика боксу. В конце концов, именно Генри поставил первым на его победу. Кинан был перед ним в неоплатном долгу.

– Какими судьбами, дорогой? – поинтересовалась Бланш, прерывая его размышления. – Ты же знаешь, я всегда рада тебя видеть, но ты никогда не увлекался картами.

«В отличие от своего отца…»

Кинан поморщился, как будто она произнесла эти обидные слова вслух. Он высвободился из объятий Бланш и вгляделся в глубину сизой от дыма комнаты, выискивая в безликой толпе одного-единственного человека. Милрой едва не задохнулся от негодования, когда увидел его. В углу сидел Уэсли Фаукс, герцог Рекстер. Его благородный папаша.

– И давно он здесь?

Бланш не обманул его угрюмый, безразличный вид.

– Послушай, Кинан, мне неприятности не нужны.

Медленно закипая, Милрой наблюдал за тем, как его отец кладет карты на стол. Человек, который когда-то отказался признать своего сына, сейчас смеялся, толкал в бок сидевшего слева игрока, тянулся за выигрышем. Обыденность этой сцены привела Кинана – человека, которого не желал замечать его собственный отец, – в ярость.

– Он того не стоит, – прошептала Бланш, успокаивающе поглаживая Милроя по плечу. – Если не думаешь о себе, подумай обо мне. Такие, как он, покровительствуют моему заведению. Отказать одному – значит выгнать всех. – Бланш с мольбой смотрела на Кинана. – Они напиваются до беспамятства и, пока не протрезвеют, проигрывают целые состояния. Разве это не месть?

Сдерживая переполнявшие его чувства, Кинан снял шляпу и взъерошил свои короткие светлые волосы. Затем вновь надел шляпу.

– Этого мало. Для меня. Для меня этого мало.

Бланш поморщилась от его горячности. Она была слишком добра и не понимала, как можно настолько ненавидеть человека.

– Не могу разговаривать с тобой, когда ты в таком настроении. Судя по твоей одежде, ты явился не для того, чтобы драться. Обуздай свой гнев. Не позволяй старому кретину испортить тебе вечер. Постыдись! Я была о тебе лучшего мнения.

Кинан не собирался драться с отцом. Сегодня он джентльмен. Он отомстит герцогу иначе, более изощренно.

– Ты, как всегда, права, милая. – Милрой взял руки Бланш в свои и поцеловал. – Напои его получше и сдай ему карты похуже. И пусть он очнется только на Квие-стрит.

Женщина, видя, что буря миновала, радостно улыбнулась.

– Узнаю своего мальчика! Настоящий ирландец! Адским проклятьем порази его черное сердце!

Кинан обнял Бланш. И вспомнил о том, что его ждут. Если ей нравится думать, что Рекстер избежал гнева своего внебрачного сына, не стоит разрушать ее иллюзии.

 

Глава 4

Когда Уинни с отцом сели в экипаж, девушка трепетала от предвкушения. Их карета была одной в веренице экипажей, выстроившихся вдоль улицы. Каждый сидящий в карете ждал своего часа, когда в сопровождении лакеев, одетых в парадные ливреи, войдет в бальный зал. Со дня встречи с мерзким мистером Иггером миновало двенадцать дней, и следы синяка Уинни пришлось скрыть под слоем светлой пудры.

– Как я устал от этой помпезности! Почему бы не признать, что люди приезжают сюда только затем, чтобы выпить? – в третий раз пожаловался дочери сэр Томас Бидгрейн.

– Папа, лорд и леди Ламли устраивают самый грандиозный бал в этом сезоне. Даже ты, хочешь того или нет, ежегодно появляешься у них, – напомнила она ему.

– Мне приходится разъезжать по балам, чтобы выдать тебя замуж! – басом загудел лорд Бидгрейн в тесной карете. – А как еще, скажи на милость, показать тебя молодым кавалерам? – Вокруг царил полумрак, и сэру Томасу приходилось щуриться, чтобы разглядеть выражение лица своей дочери. – Твоя сестра Айрин выполнила свой долг: вот уже тринадцать лет как она замужем за виконтом.

Уинни догадалась, что сейчас ей предстоит услышать поучительную лекцию о том, что девушка обязана выйти замуж. За последние два года подобные упреки звучали все чаще и чаще. Уинни решила высунуть голову из окна экипажа и посчитать, сколько карет было перед ними.

– А моя малышка Девона? Ей удалось заполучить такого прекрасного супруга как лорд Типтон! – высокомерно заявил сэр Бидгрейн, словно сам их сосватал.

– Скорее уж этот брак ей навязали, – возразила отцу Уинни. – Папа, я ведь еду на бал. Нисколько не сомневаюсь, что леди Ламли пригласила к себе самых достойных. Мы станем свидетелями чванства, которое даст фору любому аукциону чистокровных лошадей в Таттерсолзе. Ты будешь доволен.

Кустистые брови сэра Томаса сошлись на переносице. Из-за торчащих седых волосков они напоминали Уинни гусениц. Девушка поджала губы.

Ее отец сердито прогудел:

– Неприступна, как Снежная королева! И к тому же упряма как осел. Такое невинное, милое личико, а приносишь любимому отцу столько горя, что я не в силах вынести.

– Довольно, папа.

Ну вот опять! Экипаж дернулся и резко остановился.

– Благоразумная девушка не стала бы выискивать недостатки в своих поклонниках, а с радостью внесла бы в свою бальную карту каждого из них.

Уинни решила сменить тактику.

– Далеко не каждый мужчина достоин того, чтобы стать твоим зятем.

Такой подход понравился старику.

– Что верно, то верно!

Уставший от долгого ожидания лакей распахнул дверцу экипажа и протянул Уинни руку. Неприятный разговор был окончен.

* * *

Гостей было видимо-невидимо. Создавалось впечатление, что почти весь высший свет принял приглашение лорда и леди Ламли. Уинни и сэра Томаса закружил водоворот из тончайшего муслина и шелка, когда они стали пробираться вперед, чтобы поздороваться с хозяевами бала, прежде чем отправиться в танцевальный зал.

У входа в зал стояли девочки-близнецы и раздавали букетики цветов. Малышки были в одинаковых платьях, в их волосы были вплетены ленты с живыми розами. Уинни приняла из детских рук букетик и уже намеревалась войти в зал, когда отец тронул ее за руку.

– Ни одному мужчине не устоять перед таким великолепием, – произнес он и тут же словно стал меньше ростом, когда заметил, что привлек внимание одной очень уж настырной вдовушки. – Черт бы побрал этих матрон! Постоянно мне докучают: так и норовят лишить меня блаженного статуса холостяка.

Уинни с интересом поискала глазами ту, что вызвала у ее отца столь сильное раздражение. Назойливой матроной оказалась леди Малион. Лет пять назад она овдовела и последние полтора года не давала отцу Уинни проходу.

– Твоя правда: матроны обожают заниматься сватовством. В этом они схожи с упрямыми отцами. – Уинни ласково потрепала сэра Томаса за бакенбарды, притянула его к себе и поцеловала в щеку. – Ступай спрячься в комнате, где играют в карты. Тут где-то должна быть тетушка Молли, она-то уж точно не подпустит ко мне пылких поклонников ближе, чем на пушечный выстрел. Благодаря нашей осторожности мы оба можем сохранить свой блаженный статус свободных людей.

Сэр Томас хотел было возразить, но осознал, что его ловко обвели вокруг пальца. Если он останется, чтобы приглядывать за дочерью, ему придется сносить чрезмерное внимание леди Малион.

– Не дочь, а наказание Господне! – проворчал он.

– Я тоже люблю тебя, папочка. – В смеющихся глазах Уинни заискрились отражения огоньков тысячи свечей.

– Не стоит недооценивать свою тетушку. Не я один в семье мечтаю увидеть, как ты пойдешь под венец.

Довольный тем, что последнее слово осталось за ним, сэр Томас отправился искать более спокойных развлечений.

* * *

Многие в переполненном бальном зале стали свидетелями семейной сцены между сэром Томасом и Уинни. И отреагировали на нее по-разному. Кто-то открыто завидовал таким нежным отношениям, кто-то полагал, что старик Бидгрейн избаловал дочерей – вот вам и результат: они выросли слишком своенравными, слишком образованными, слишком разборчивыми.

Кинан украдкой наблюдал за Уинни из противоположного угла зала. Если бы ему не сказали, кто это, он никогда бы не узнал в этой элегантной, прекрасно одетой леди в розовом ту несчастную, растрепанную, грязную девушку, которую он спас на набережной.

Он знал, как зовут обладательницу этого милого личика: мисс Уинни Бидгрейн. Как только Кинан вышел на Типтона, разузнать остальное не составило труда. Благодаря то ли известности виконта, то ли его собственной удачливости в выборе осведомленного собеседника, Кинан вскоре выяснил, что мисс Бидгрейн не жена виконта, не его любовница, не прислуга. Она его свояченица.

Кинан еще кое-что разузнал об этой леди. Он решил, что ему очень повезло, ведь его недавно ввели в высшее общество. И, несмотря на то что на бал Милрой явился исходя из собственных интересов, теперь он был не прочь развлечься. Перво-наперво необходимо, чтобы его представили мисс Уинни Бидгрейн.

– Эй, Милрой! Простите, что оставил вас, сэр, – произнес его приятель.

Кинан махнул рукой: не стоит извинений, а сам не сводил глаз с мисс Бидгрейн. Как только она вошла в зал, все холостяки устремились в ее сторону. Они кружили рядом с ней, как трутни возле пчелы-матки.

«Самодовольные, льстивые глупцы!» – нахмурился Милрой.

Неверно истолковав сердитый взгляд Кинана, его собеседник произнес:

– Наверное, человеку твоего размаха скучновато на балу у Ламли.

С трудом оторвав взгляд от мисс Уинни, Кинан повернулся к молодому лорду. Его новый знакомый, Кастер Эветт, совсем недавно, три месяца назад, унаследовал после смерти отца титул маркиза Лотбери. И тут же принялся спускать нажитое родителем-скрягой богатство на лошадей, женщин, карточные игры. Именно карты и свели его с Кинаном.

– Я потерял нить разговора, – признался Милрой, стараясь выражаться витиевато – в соответствии с обстановкой. Он полагал, что актерский талант он унаследовал от матери. – О каком размахе ты говоришь?

Юный маркиз удивленно заморгал.

– Ни в коем случае не хотел тебя обидеть. Просто попивать прохладный лимонад и притягивать косые взгляды юных девиц – это такая скука, совершенно не идет сравнение с волнующей атмосферой боксерского ринга.

Либо Лотбери было неловко за то, что его новому приятелю неуютно на балу, либо он уже сожалел о своем покровительстве. Это никуда не годилось. Кинану просто необходимо было попасть в высшее общество.

– Ничто так не будоражит кровь, как хороший бой, Лотбери. Но наблюдение за порхающими вокруг экзотическими бабочками возбуждает в мужчине совсем иные чувства. Я прав? – Кинан многозначительно подмигнул собеседнику.

Оба засмеялись.

Милрой намеренно перевел разговор на другую тему.

– Кстати об экзотических бабочках… – И он взглядом указал на интересующую его девушку.

Лотбери вгляделся в противоположный угол зала. Неудивительно, что он сразу понял, кого Кинан имел в виду. Ореховые глаза маркиза блеснули.

– О да! Мисс Бидгрейн. Настоящая красавица! Неприступная крепость. Многие добивались ее руки, но надменная Афродита всех отвергла.

– Богиня! – пробормотал Кинан.

Бланш питала страсть к мифам Древней Греции.

– Мисс Бидгрейн очень подходит ее прозвище. Я хочу, чтобы меня ей представили.

– Это можно устроить. Ты новый человек в нашем обществе, а значит, вызываешь повышенный интерес. Именно поэтому меня и привлекли бои, в которых ты участвовал. Джентльмены с радостью поднимут бокал за знаменитого боксера, а дамы станут бросать томные взгляды на твои рельефные мышцы.

Кинан не собирался разубеждать Лотбери в том, что попал на бал только благодаря ему. Его новоиспеченный приятель был до умиления дружелюбен и открыт, что иногда граничило с беспечной наивностью. Молодой маркиз так же, как и сам Кинан, только выигрывал от их тандема.

– Милорд, полностью вверяю свою судьбу в ваши руки.

* * *

Как только Уинни заметила, как бледна ее тетушка, девушке тут же расхотелось танцевать. Девять месяцев назад старушка сильно расшиблась, и с тех пор ее здоровье пошатнулось. Она почти не выходила из дому. Уинни оглянулась в третий раз и с радостью увидела, что рядом с тетушкой сидит старинная приятельница, миссис Крайер, и обе оживленно о чем-то беседуют.

– Уинни, хватит суетиться.

Девушка тут же обернулась на звук знакомого голоса.

– Твоя тетушка в надежных руках. Веселись! Она очень расстроится, если узнает, что из-за нее ты отказала двум лордам и одному виконту.

– Брук! Ой, или к тебе нужно обращаться леди А’Кур? – Уинни обняла свою верную подругу и неизменную участницу детских проказ еще со Школы искусств мисс Ранн. – Когда ты приехала? По слухам, ты еще на месяц продлила свадебное путешествие по Италии.

– Лайону пришлось вернуться из-за неотложных дел, – призналась Брук.

Светлые локоны подруг были похожего оттенка и одинаково зачесаны наверх, поэтому казалось, что они сестры.

– С нашей стороны было наивно предполагать, что мы сможем долго уклоняться от своих обязанностей.

– Я очень рада, что ты вернулась. Папа все сокрушается из-за того, что я «засиделась в девицах». Боюсь, если так пойдет и дальше, до конца года меня выдадут замуж.

Краем глаза Уинни заметила Лотбери: он расхаживал по залу, расточая любезности знакомым молодым дамам. Это ее не удивило: новоиспеченный маркиз искал себе невесту.

– Может быть, как замужняя дама дашь мне пару дельных советов, как выбрать себе достойного супруга? – спросила Уинни, с удивлением отметив, что Брук напряглась от ее безобидного вопроса.

– Мисс Бидгрейн, – приветствовал ее маркиз Лотбери, отвлекая от разговора.

Брук сжала ее руку.

– Приехал Лайон. Мне пора.

И она поспешно удалилась. Уинни смотрела, как ее подруга приветствует угрюмого графа. Тот был на десять лет старше жены, но седина в волосах скорее молодила его, нежели старила.

– Мисс Бидгрейн, я весь вечер гоняюсь за вами по залу. – По тону маркиза сложно было понять, то ли он упрекает ее, то ли, напротив, радуется.

Уинни присела в поклоне.

– Добрый вечер, милорд. Я встретила свою давнюю приятельницу. Вы знакомы с лордом и леди А’Кур?

– Не слишком близко, – ответил Лотбери и тут же перевел разговор на другую тему. – Я тоже повстречал тут и старых, и новых приятелей. Прошу вас, милая мисс Бидгрейн. – Маркиз протянул девушке руку. – Один мой друг жаждет с вами познакомиться.

Удивленная Уинни позволила маркизу сопроводить ее в противоположный угол зала. Поскольку Лотбери был на год младше Уинни, рядом с ним она чувствовала себя свободной от притязаний. Любому мужчине с его положением явно следовало поискать себе кого-нибудь помоложе, чем двадцатитрехлетняя Уинни.

– Прошу у вас минуту внимания.

Юной Бидгрейн пришлось призвать на помощь все свое самообладание, отточенное в школе мисс Ранн, чтобы не разинуть рот от удивления. При одном взгляде на этого человека ожили все страхи того ужасного дня на набережной.

Не догадываясь об охватившем Уинни ужасе, не замечая пристального взгляда Милроя, маркиз Лотбери представил их друг другу.

– Мистер Милрой, рада знакомству, – произнесла девушка.

Это было неправдой, и Кинан прекрасно это понимал.

* * *

Милрой вынужден был отдать девушке должное: мисс Бидгрейн отлично умела держать себя в руках. Если бы не его пристальное внимание, скорее всего, он бы даже не заметил, как подрагивают пальчики ее протянутой руки.

– Мисс Бидгрейн, – произнес Кинан, – слава о вашей красоте распространилась далеко за пределы этого бального зала. Когда Лотбери сказал, что вы приехали на бал, я настоял на том, чтобы он меня вам представил. – И, чтобы доказать обоим собеседникам, что ему не чужды хорошие манеры, Кинан с поклоном поцеловал протянутую ему руку.

Казалось, что светская беседа несколько успокоила Уинни. И, хотя в холодной глубине ее пытливых глаз продолжала плескаться настороженность, поза девушки стала более непринужденной, тогда как ранее она свидетельствовала о том, что мисс Бидгрейн только и ждет предлога, чтобы сбежать.

– Вы очень любезны, сэр. – Она глубоко вздохнула, и ее глаза решительно блеснули. Уинни вздернула подбородок, поджала губы – красавица явно что-то задумала. – Прошу простить мою дерзость, но я должна об этом спросить. Мистер Милрой, мы не встречались с вами раньше?

Кинан не ожидал от нее такого лихого поворота. Для дамы, у которой есть свои маленькие тайны и которой необходимо дорожить собственной репутацией, мисс Бидгрейн сильно рисковала, бросая ему вызов публично. Кинан не мог не восхищаться ею, хотя и боролся с желанием сбить с нее спесь.

– Мисс Бидгрейн, могу вас заверить, что не смог бы забыть нашего знакомства. – Он намеренно не отводил от девушки глаз: хотел, чтобы она восприняла его слова как предупреждение.

Несмотря на гремящий прямо за дверью, в саду, оркестр и разговоры вокруг, Кинан уловил, как мисс Бидгрейн едва слышно ахнула. И тут же прикусила нижнюю губу, чтобы не выдать себя.

Это также не прошло для Кинана незамеченным. У мисс Бидгрейн были невероятные губы – не тонкие и не пухлые. Она не пользовалась помадой, да это ей было и ни к чему. Ее уста были сочными и блестящими, словно ягоды малины, покрытые утренней росой. В душе Кинана пробудилось доселе неведомое ему желание. Он боролся с соблазном впиться в ее губы. Узнать, так ли они сладки, как эта ягода.

– Мисс Бидгрейн, – вмешался в их беседу Лотбери, разрушая таинственные чары. – Мистер Милрой – новичок в нашем обществе. Сомневаюсь, что вы с ним знакомы, если только не увлекаетесь кулачными боями. – Он задумчиво взглянул на девушку. – Может быть, это хобби одного из ваших братьев?

Уинни с готовностью поддержала разговор.

– Милорд, оба моих брата сейчас за границей. А отец не увлекается спортом. Вы правы, – произнесла она, вновь глядя на Кинана, – вряд ли мы могли с вами где-то встречаться.

Значит, она решила откреститься от их встречи. Сейчас Кинан не видел смысла в том, чтобы уличать девушку во лжи, но дал ей понять, что у него тоже есть зубы, и он в любой момент может их показать.

В их маленькую компанию вторгся еще один человек.

– Мисс Бидгрейн, почему мне приходится продираться сквозь толпы ваших поклонников, чтобы пригласить вас на танец? Дорогая, вы не устали от ухаживаний?

Кинан тут же узнал говорившего. У боксера были свои причины, чтобы испытывать к нему неприязнь. Больше всего его разозлило желание этого человека предъявить свои права на мисс Бидгрейн. Кинан развернулся, загораживая девушку.

– Милрой! – усмехнулся Дрейк Фаукс, лорд Невин. – Видимо, Ламли низко пали, если стали приглашать на бал таких, как ты.

Лотбери шагнул вперед.

– Вы оскорбляете меня, Невин. Мистер Милрой – мой гость.

По сравнению со щуплым маркизом лорд Невин казался настоящим белокурым гигантом. Его холодные синие глаза угрожающе заблестели.

– А вы оскорбляете мисс Бидгрейн, заставляя ее общаться с этим негодяем. – Лорд Невин решительно протянул девушке руку. – Прошу вас, миледи. То, что вам довелось пережить, переходит допустимые рамки.

Уинни обвела взглядом троих мужчин и нахмурилась.

– Лорд Невин, мне не в чем упрекнуть этих джентльменов, чего не могу сказать о вас. Затеять ссору в моем присутствии…

– Вам известно, кто этот человек? Чем он занимается? – требовательно поинтересовался Невин.

Мисс Бидгрейн прищурилась, ее глаза превратились в узенькие щелочки.

– Прежде всего я знаю, кто вы такой. И кем мне не приходитесь. И самое главное: вы не мой супруг!

Осознав свою ошибку, Невин подошел к девушке еще ближе и стал ее уговаривать:

– Мисс Бидгрейн… Уинни…

Кинан намеренно преградил ему путь, провоцируя скандал. И с удовольствием отметил, как гневно сверкнули глаза противника.

– Я принимаю ваш вызов, сэр. А вы? – язвительно усмехнулся боксер.

– Мистер Милрой, – решительно произнесла Уинни, в ее голосе слышался упрек. – Если не ошибаюсь, сэр, вы намеревались пригласить меня на танец.

Черт побери эту женщину! Неужели она не видит, как он жаждет встретиться лицом к лицу именно с этим человеком? А может быть, именно поэтому она и поспешила вмешаться? Кинан уже чувствовал запах крови Невина, а мисс Бидгрейн пыталась предотвратить скандал.

Скандал.

Кинан повернулся к Невину спиной. Слегка пожал плечами, дерзко демонстрируя, что не боится нападения сзади. И впился взглядом в мисс Бидгрейн. Девушка так сильно сжала тонкими пальчиками сложенный веер, что Милрой испугался, что она его сломает. На ее лице ясно читались тревога и смущение. Мисс Бидгрейн беззвучно умоляла его принять ее тонкую игру.

Однако Кинану были чужды светские манеры. Краем глаза он заметил, как вокруг них начинают перешептываться, ожидая, как же он поступит. Ему претило скрываться за напускной вежливостью. И уж тем более он не станет прятаться за женскую юбку!

– Прошу прощения, мисс Бидгрейн. Я не расслышал.

Уинни громко откашлялась. Осторожно скосив глаза, она заметила, что к их разговору прислушиваются.

– Мистер Милрой, вы обещали мне танец.

– Сожалею, миледи, но я ничего вам не обещал.

Она зарделась, когда послышались первые смешки. Какое унижение!

Лотбери кашлянул, прикрыв рот кулаком.

– Милрой!

Пальцы Невина скрючились, превратившись в звериные когти, глаза пылали ненавистью, но наброситься на Кинана он не решился.

– Выродок! – в бессильной злобе прошептал законный наследник герцога.

Мисс Бидгрейн не сводила с боксера глаз, но так и не увидела того, что искала. Она опустила ресницы, но Кинан успел заметить, что ей на глаза навернулись слезы.

– Вот как… – Уинни облизнула губы, с трудом произнося слова. – Значит, мне показалось. Господа, прошу меня простить. Сожалею, что отвлекаю вас от удовольствия превратить гостиную Ламли в боксерский ринг. Желаю приятного вечера. – И, высоко подняв голову, с грацией королевы девушка прошествовала сквозь толпу, с болью осознавая, что дала окружающим повод посмеяться над ней.

Кинан совершенно не хотел ее унизить, но из-за собственной злости и гордости задел чувства мисс Бидгрейн. От досады боксер взъерошил волосы. Если он бросится за ней прямо сейчас, то еще больше обидит и смутит ее.

Невин приблизился к Кинану вплотную. Они были почти одной комплекции. Говорил лорд так тихо, чтобы его услышал только его собеседник.

– Я должен был вызвать тебя на дуэль за то, что ты намеренно оскорбил даму. Но на дуэль вызывают исключительно джентльменов. А мы оба знаем, что ты не из их числа.

Обойдя Кинана, он с едким упреком обратился к Лотбери:

– Милорд, на вашем месте я бы более тщательно выбирал себе друзей.

И лорд Невин чопорно прошествовал за мисс Бидгрейн.

Кинан взглянул на Лотбери и тут же осознал, как низко пал в его глазах.

– Я потерял голову. Невин прав, называя меня выродком.

Его приятель неодобрительно хмыкнул.

– Я полагаю, что мисс Бидгрейн довольно смелая дама, если предпочла танец с вами обществу человека, который давно добивается ее руки. – Он смотрел на кружащиеся пары, поэтому не заметил возмущенного взгляда Кинана. – Подождем, что скажут завтра. Есть ли у вас шанс закрепиться в высшем обществе, мой друг.

Кинану было плевать на мнение окружающих. Больше всего его тревожило выражение лица мисс Бидгрейн, когда она слышала смешки за своей спиной. Он ни на секунду не поверил, что эта девушка расстроилась из-за того, что он отказался пригласить ее на танец.

Окинув взглядом бальный зал, Кинан заметил, как мелькнуло знакомое розовое платье. Впечатлительное создание, наверно, ищет укромный уголок, чтобы дать волю слезам.

Вот она.

Он впился взглядом в красавицу. Мисс Бидгрейн стояла у дверей, ведущих в сад. Кинан вытянул шею, пытаясь разглядеть, кто же мешает ей покинуть зал. Перед ним кружились пары, заслоняя мисс Бидгрейн.

Когда танец закончился, терпение Милроя было на исходе. Он уже собирался нарушить данное себе слово и броситься следом за красавицей. Кинан невольно стиснул зубы, когда заметил их вместе. Когда они вышли в освещенный факелами сад, Милрой шагнул вперед. Значит, Невин положил глаз на мисс Бидгрейн. Боксер мрачно размышлял о том, что ни одна честолюбивая дама не откажется принять ухаживания будущего герцога. К несчастью для девушки, Невин был настоящей свиньей, а у Кинана не хватало благородства, чтобы предостеречь ее. Милрой намерен был воспользоваться этой красавицей как оружием, чтобы уничтожить своего противника.

* * *

Уинни была уже по горло сыта обществом властных, высокомерных мужчин и надеялась, что лорд Невин правильно поймет ее намек и оставит ее в саду одну. Она опустилась на небольшую каменную скамейку у широкого, но мелкого пруда. Свет факелов отражался в воде, навевая покой и раздумья.

– Уинни…

Она досадливо топнула ногой по усыпанной декоративным гравием дорожке.

– Вы всегда так настойчивы, лорд Невин, или просто плохо слышите? – удивилась девушка вслух.

Под его ногами захрустел гравий. Уинни встала, намереваясь укрыться от него, избежать неловкости, которую испытала в бальном зале.

Лорд Невин удержал ее за руку.

– Прошу вас. – Он усадил девушку на скамью и сам устроился рядом. – Вы велели мне подождать, но, боюсь, у меня не хватит терпения. Нам необходимо объясниться.

Лорд Невин взглянул на пруд, у которого Уинни искала уединения.

– Вы слишком самонадеянны, милорд, если полагаете, будто я стану выслушивать ваши объяснения. Кстати говоря, они мне неинтересны.

Уинни говорила неправду. За последние полгода между ней и этим изнеженным франтом установилось вынужденное перемирие. К своему удивлению, она открыла для себя умного и веселого собеседника, совершенно не похожего на пустых, поверхностных особ, коими девушка считала беспечных молодых красавцев. Она поняла, что у нее зарождается чувство к этому молодому человеку.

– Зачем вы беседовали с Милроем?

Уинни не сразу поняла, о чем он спрашивает.

– Лотбери настоял на том, чтобы представить нас друг другу, – пояснила она. – Я не увидела в этом ничего дурного.

– Вот как! – воскликнул Невин. – Милрою каким-то образом стало известно, что я питаю к вам интерес. Он непременно воспользуется вами, чтобы досадить мне.

– Милорд, вы бредите? Мы с мистером Милроем встретились случайно. – Уинни безнадежно махнула рукой. – Лотбери уверяет, что этот человек – профессиональный боксер, чемпион. Он явно наслаждается славой и связями, которые принесла ему победа.

Уинни не понимала, почему лорду Невину так не нравится мистер Милрой. Даже если у того и было что-то на уме, девушке до сих пор были неведомы причины, по которым он искал с ней знакомства.

– Лотбери – малый с причудами, – поспешно произнес лорд Невин. – Слишком много пьет, просаживает в карты все до последнего пенни. Он в долгах как в шелках. Но этот человек вхож в общество. Лучшего приятеля Милрою не сыскать.

Уинни улыбнулась уголком губ.

– Вот как! Пьет как сапожник, играет в карты, волочится за женщинами. Похоже, и за вами водятся подобные грешки.

Не уловив иронии в ее словах, лорд Невин помрачнел еще сильнее.

– Я знаю о них больше, чем вы думаете.

Повисло молчание. Уинни подумала об отце. Когда сэра Томаса охватывал азарт, лучше было не попадаться ему под руку. Может быть, ее тетушка уже устала и будет не против отправиться домой? Чтобы поговорить с тетушкой Молли, придется вернуться в зал. Была не была – Уинни хватит сил вынести косые взгляды и смешки за спиной. Девушка встала.

Лорд Невин сжал ее руку в своих ладонях.

– Пообещайте мне… в знак нашей дружбы держаться от Милроя подальше.

Это уж слишком! Поджав губы, Уинни высвободила руку и направилась назад в зал. У нее не было ни малейшего желания продолжать беседу с этим боксером. Однако повелительный тон Невина разозлил девушку. Не станет она идти на поводу у мужчин!

На пороге бального зала Невин снова схватил ее за руку. Это было излишне – Уинни остановилась как вкопанная, когда увидела то, что происходило всего в двадцати метрах от нее.

Лорд Невин до боли сжал ей руку.

– Черт!

Рядом с тетушкой Молли сидел не кто иной, как мистер Милрой. Он что-то нашептывал на ушко пожилой даме, а она ласково трепала его по щеке.

Уинни не стала высвобождать руку. Она подняла голову, и ее холодные зеленые очи встретились с глазами Невина.

– Забудьте свои клятвы и предостережения. Этот человек очаровал мою тетушку. Разве он может быть опасен для нашей семьи? Откуда вы его знаете?

Лорд Невин наклонился к девушке. В его длинных светлых волосах заиграл золотистый отблеск свечей. Одна из прядей выбилась из прически и легко коснулась виска Уинни.

– Кинан Милрой хочет уничтожить мою семью. Он ненавидит меня и готов на все. Не поддавайтесь его обаянию!

Обаянию? Да этот человек унизил ее на глазах у всех. И все же Уинни полагала, что лорд Невин недалек от истины, упрекая мистера Милроя в безжалостности. Она сама видела его перекошенное гневом лицо, когда он оттаскивал от нее мистера Иггера. У нее на глазах он жестко наказал преступника.

– Откуда вам это известно?

Лорд Невин вновь обратил свое внимание на мистера Милроя, который любезничал с тетушкой Молли, и ответил:

– Он мой единокровный брат…

 

Глава 5

Даже сам Кинан не понимал до конца, что им двигало, когда он следовал за слугой по лестнице в гостиную миссис Молли Бидгрейн. Два дня назад на балу у Ламли эта пожилая дама настояла на том, чтобы их представили друг другу.

– Вы и есть тот самый джентльмен, который отказался пригласить мою племянницу на танец? – без обиняков поинтересовалась миссис Бидгрейн, пристально разглядывая его с головы до пят.

– Да, мадам.

Кинан ожидал, что она велит своим слугам выставить его за дверь. К изумлению Милроя, миссис Бидгрейн откинула голову назад и засмеялась. Она хохотала до слез, потом протянула руку и погладила его по щеке.

– Мистер Милрой, держу пари, еще никогда поклонники не давали моей племяннице от ворот поворот. Уверена, она долго будет вспоминать вашу оригинальную выходку.

Если эта матрона намекала на то, что Уинни никогда его не простит, Кинан был с ней согласен.

Оказалось, что миссис Бидгрейн совершенно не похожа на светских львиц, с которыми ему доводилось встречаться. Устроившись на золотисто-голубом стуле с высокой спинкой, она развлекала собравшихся вокруг нее людей историями из своей юности. Всех окружающих она считала дорогими друзьями. Милрой был покорен ее неиссякаемым жизнелюбием и просто не мог не принять приглашение нанести ей визит.

– А вот и вы, мой милый мальчик! – Миссис Бидгрейн, прихрамывая, направилась ему навстречу.

Одета она была в простое серое платье с белыми кружевами на рукавах и подоле.

– Мадам, вам нездоровится? Я могу перенести свой визит.

– Нет-нет! Мне не дает покоя старая болезнь. Не стоит беспокоиться. – И, взяв гостя за руку, пожилая женщина повела его в гостиную. – Я так рада, что вы приняли мое приглашение! Во время нашей последней встречи я все гадала, согласитесь ли вы прийти в угоду старухе.

Устроившись на диване, она жестом пригласила его присаживаться. Кинан снял шляпу и положил ее себе на колени.

– Тут я вынужден с вами не согласиться, миссис Бидгрейн. Такая красивая женщина, как вы, не имеет возраста.

Женщина тут же поправила кружевной чепчик, который казался неискушенному Кинану очень милым.

– Зовите меня тетушкой Молли. Вижу, ваша матушка дала вам достойное воспитание.

Даже по прошествии стольких лет мимолетное упоминание об Айдин Милрой резануло Кинана по сердцу. Но за долгие годы он научился скрывать свои истинные чувства. Таким женщинам, как тетушка Молли, никогда не понять противоречивого нрава его матушки, в душе которой смешались чуткость и вероломство.

– Я осиротел, когда мне было тринадцать.

Возникла неловкость, но старушка тут же засуетилась.

– Боже мой! Простите мне мою бестактность. Я пригласила вас не для того, чтобы бередить старые раны.

Кинан пристально взглянул на хозяйку.

– А зачем вы меня пригласили?

– Тетушка Молли! – раздался снизу женский голос.

Наверное, кто-то из слуг впустил очередного визитера. За дверью гостиной слышался приглушенный разговор.

Уинни Бидгрейн.

Кинан перехватил взгляд хозяйки.

«Хитрая старая сводница», – подумал он, даже не потрудившись спрятать улыбку.

– Боюсь, что ваша племянница была совсем не в восторге, когда увидела меня в вашей компании на балу у Ламли. Еще меньше она обрадуется, если застанет меня у вас в гостиной.

Миссис Бидгрейн чихнула в носовой платочек и махнула им, как бы отгоняя опасения:

– Уинни оскорбило ваше непредсказуемое поведение. И она имела полное право обидеться! Однако за прошедшие годы я приобрела не только морщины и седые волосы. Я вижу то, что вам, молодым, даже невдомек. Возможно, вы и скользкий тип, мистер Милрой, но это можно исправить.

Кинан не удержался и спросил:

– А что вы думаете о лорде Невине?

Тетушка Молли наклонилась к нему поближе:

– Я бы предпочла, чтобы рядом с моей племянницей были вы, – призналась она, довольная тем, как ловко ей удалось устроить эту встречу.

«Что ж, веселье только начинается», – подумал Кинан, удобнее устраиваясь на диване, чтобы наблюдать за реакцией мисс Бидгрейн. С его стороны это было не очень благородно, но ему нравилось приводить эту молодую леди в замешательство.

* * *

– Наверное, ее нет дома?

Поднявшись на верхнюю ступеньку лестницы, Уинни остановилась, ожидая отставших подруг, Эмару и Брук.

– Входная дверь не заперта. Куда-то подевались все слуги. Почему тетушка просила меня зайти, а сама ушла, не предупредив?

Брук пожала плечами.

– Я давно не видела твою тетушку. В ее возрасте голова работает уже не так ясно. Наверное, она просто забыла о своем приглашении.

– Хорошо, если так, – неуверенно протянула Уинни.

Она потерла затекшую шею. И, не дожидаясь подруг, постучала в дверь гостиной.

– Входите, – пригласила тетушка.

При звуке ее голоса Уинни заметно расслабилась. Все хорошо. Ее тетушка жива и здорова, а не лежит у подножия лестницы со сломанной ногой, как случилось девять месяцев назад.

– Здравствуйте, тетушка Молли. – Девушка толкнула дверь. – А я приготовила для вас сюрприз. Вы только посмотрите, кого…

Уинни лишилась дара речи. На диване рядом с ее тетушкой как ни в чем не бывало сидел этот человек.

Тетушка Молли махнула платочком, призывая Уинни подойти поближе. Хитрый блеск в глазах старушки говорил о том, что она ожидала подобного эффекта.

– Как видишь, моя милая, у меня тоже для тебя сюрприз…

Уинни услышала, как за ее спиной ахнула Эмара. Ее приятельница приехала на бал Ламли позже большинства гостей, но сплетники просто жаждали поделиться с ней последними новостями.

– Леди А’Кур и мисс Клег. – Миссис Бидгрейн оперлась на подлокотник кресла, чтобы встать. Заметив озабоченность на лице Уинни, пожилая леди отрицательно покачала головой. – Я слишком долго сидела, и у меня затекла нога. Лорд Типтон предупреждал меня о возможных последствиях. Если я не буду заботиться о своей ноге, остаток дней мне придется провести прикованной к постели.

С каждым шагом тетушка двигалась все более уверенно. Она обняла каждую гостью и вновь направилась к креслу. Мистер Милрой подхватил пожилую леди под руку и помог ей сесть.

– Дамы, прошу вас, составьте нам компанию. – Тетушка Молли прижала руку к груди. – Господи, а напитки? Уинни, позвони Аберли.

– А где он? Он не открыл нам дверь, когда мы стучали.

Тетушка нахмурилась.

– Опять, наверное, спит в кладовке, – пробормотала она, впрочем не очень-то расстроившись из-за отсутствия слуги. – Да ладно, напитки могут подождать. Уинни, присядь рядом с мистером Милроем на диван.

Девушка с гораздо бо́льшим удовольствием отправилась бы искать Аберли, чтобы отчитать его за то, что тот увиливает от своих обязанностей. Брук и Эмара уже устроились в креслах. Уинни ничего не оставалось, как сесть туда, куда предлагала ей тетушка.

– Мистер Милрой, – поприветствовала Уинни гостя, намеренно не глядя ему в глаза, и опустилась на диван.

– Мисс Бидгрейн.

Кинан немного подвинулся, задев ботинком ее юбку. Это мимолетное касание лишь подчеркнуло, как близко друг к другу они находились. Его крупное, сильное тело волновало Уинни.

– Дамы, правила хорошего тона требуют, чтобы я представился. Меня зовут Кинан Милрой.

Уинни слушала, как тетушка представляет гостю ее подруг. Сама Уинни украдкой бросала на боксера взгляды и думала: «Почему вы испытываете неприязнь к семье Рекстеров, мистер Милрой? Многие кичились бы своим родством с герцогом».

Он кивнул, перехватив ее взгляд, и едва заметно улыбнулся. Самодовольный дикарь! Уверовал, что пленил ее своей мужской красотой. Девушка злилась на себя, поскольку действительно считала его неотразимым. Она с радостью списала бы свой интерес на его внешнее сходство с лордом Невином. Но, к сожалению, за исключением цвета волос и глаз, братья мало походили друг на друга. Самостоятельно Уинни не смогла бы догадаться, что их связывают кровные узы.

Мисс Бидгрейн отрешенно прижимала палец к нижней губе. Его звали Кинан. Воображение тут же нарисовало ей суровый образ, источающий угрозу. Он вполне соответствовал сидящему рядом с ней мужчине.

Мистер Милрой был немного ниже своего единокровного брата. Но, по мнению Уинни, это с лихвой компенсировали его стальные мускулы. Стоит только вспомнить их встречу на набережной. В тот день Милрой был в расстегнутой льняной рубашке, которая открывала его мускулистую грудь. Столь совершенное тело Уинни видела только у мраморных статуй в одном из музеев.

Кому-то лицо мистера Милроя могло показаться таким же тяжеловатым, как и его тело. Из-за суровой жизни, постоянных испытаний черты вытянулись и заострились. В самом лице не было ничего примечательного, притягивали только глаза. Издалека они показались Уинни черными, в действительности же были темно-синими. Их обрамляли густые ресницы, которым могла бы позавидовать любая красавица. Бездонная глубина этих глаз не обдавала холодом, а завораживала, заставляла вглядываться в них, чтобы за напускной гордостью увидеть душу настоящего мужчины.

Одет мистер Милрой был безукоризненно. Его синий однобортный сюртук с широкими фалдами оттенял цвет его глаз. Жилет на тон светлее был расшит золотой нитью. Темно-желтые брюки были безупречно отглажены, шейный платок накрахмален.

Пока Брук делилась своими впечатлениями от свадебного путешествия, Уинни продолжала украдкой разглядывать мистера Милроя. Создавалось впечатление, что он не замечает ее косых взглядов. Он был увлечен беседой и учтиво поддерживал разговор, задавая вопросы ее приятельнице.

Уинни убедила себя в том, что его любопытство – всего лишь способ защиты. Этот малознакомый человек знал о ее жизни такие подробности, которые ей удалось скрыть от своих родных. Он сам настоял на том, чтобы быть представленным ей на балу, хотя и вел себя вызывающе с той минуты, как к ним присоединился лорд Невин. У мистера Милроя были на то свои причины. Уинни тут же забыла все, о чем хотела спросить лорда Невина, как только увидела, что мистер Милрой беседует с ее тетушкой. Если все сказанное графом правда, то этот человек представлял реальную угрозу для ее семьи.

– А ты что скажешь, Уинни? – поинтересовалась тетушка Молли, отвлекая племянницу от раздумий.

Юная Бидгрейн попыталась поймать нить разговора. Тщетно. Она молча взывала к подругам о помощи. Брук в ответ пристально смотрела на Уинни, ожидая услышать от нее хоть какое-то объяснение. На лице Эмары читалось беспокойство. Уинни опустила взгляд. Ей было ужасно стыдно сознавать, что ее застали за разглядыванием мистера Милроя. Она ни за что не призна́ется окружающим в том, что испытывает интерес к этому человеку.

Видя, что все по-прежнему ждут от нее ответа, Уинни пробормотала:

– Я пока еще не пришла к определенному мнению, тетушка.

Казалось, ее слова еще больше встревожили Эмару. Брук с недоумением уставилась на подругу, а тетушка от удивления поджала губы. Уинни бросила гневный взгляд на того, кто отвлек ее от разговора, позабыв о том, что его-то вины как раз и не было. Мистер Милрой левым локтем уперся в подлокотник дивана, прижав тыльную сторону ладони к подрагивающим губам, чтобы не рассмеяться.

«Какой конфуз!» – подумала Уинни, мысленно ругая себя.

– Наверное, я неправильно вас поняла, – предположила она, полагая, что ей больше нечего терять.

– Мы говорили о твоем брате Броке, милая, – мягко пояснила ей тетушка Молли. – Леди А’Кур рассказала об опасностях, которые подстерегают путешественников на море. Даже если Брок не умрет от болезней, которыми можно заразиться от аборигенов, по дороге домой он может столкнуться с суровыми штормами и пиратами. Когда я думаю о грозящей ему опасности, я просто места себе не нахожу. Я хотела узнать, что думаешь об этом ты.

– Ах, вот вы о чем!

Уинни почесала переносицу. Она ошибалась: этому унижению не будет конца.

Но тетушка невольно сама пришла ей на помощь.

– Что с тобой, Уинни? Мигрень? – Она ткнула пальцем в мистера Милроя. – Сэр, пощупайте ей лоб. Нет ли температуры? Вдруг у моей племянницы опять что-то с желудком, как это было на прошлой неделе.

Уинни оттолкнула его руку.

– Если мне понадобится медицинская помощь, мистер Милрой, я обращусь к врачу. – Она с облегчением осознала, что он больше не решается к ней прикоснуться. – Тетушка, со мной все в порядке, честное слово. Просто мне нужно выйти на свежий воздух. – Она встала, радуясь тому, что придумала хороший повод покинуть комнату.

– Прогулка по саду, несомненно, пойдет тебе на пользу, – согласилась тетушка Молли. – Мистер Милрой, не будете ли вы так любезны сопроводить мою племянницу? Я буду спокойна, зная, что вы находитесь рядом с ней.

Более прямо и не скажешь! Кошмар! Уинни попыталась скрыть нежелание оставаться с ним наедине. Она считала себя довольно умной и хитрой: наверняка можно найти причину для вежливого отказа.

– Нечестно лишать Брук и Эмару такого приятного общества, тетушка.

– Ерунда! Мы очень мило поболтаем, – ответила пожилая дама, явно довольная тем, что ей удалось перехитрить свою несговорчивую племянницу и отправить ее на романтическую прогулку. – Ступайте вдвоем. Пройдитесь по саду. Если встретишь Аберли, вели, чтобы он принес нам напитки.

Не успела Уинни придумать очередную отговорку, как мистер Милрой положил руку ей на талию и увлек в сторону двери.

Уинни и Кинан молча спустились по лестнице. В прихожей они встретили Аберли. Стоя на стуле, он вытирал пыль с одной из бесчисленных картин, развешанных на стенах. Уинни высвободилась из объятий мистера Милроя и передала дворецкому приказ своей тетушки.

Как же ей хотелось, чтобы Кинана Милроя здесь не было! Ее смущение исчезло, в голове прояснилось. Уинни славилась умением отваживать навязчивых ухажеров одним высокомерным взглядом или остроумным словцом. Но сейчас, казалось, она утратила этот навык. Конечно же, девушка во всем винила Милроя. В его присутствии она чувствовала себя неловко.

– Мистер Милрой, вы совершенно не обязаны выполнять прихоти моей тетушки, – начала Уинни, радуясь тому, что ее голос звучит снисходительно. – Она слишком любит опекать. Уверяю вас, я отлично себя чувствую. Пожалуйста, не думайте, что нарушите данное ей обещание, если просто уйдете.

Двери в сад были открыты. Уинни, уверенная в том, что Милрой согласится с ее доводами, едва не споткнулась, когда он схватил ее за руку, помогая спуститься по ступенькам, ведущим к дорожке в сад, выложенной камнем.

Кинан остановился, а вместе с ним остановилась и Уинни, потому что он продолжал держать ее за руку. Девушка громко вздохнула, не в силах оторвать взгляд от его сильной груди. Даже на улице он казался великаном. Рядом с ним она чувствовала себя маленькой и хрупкой.

Поймав себя на том, что продолжает таращиться на его грудь, Уинни посмотрела ему в лицо. И увидела: что-то сильно его забавляет. Хитрый блеск мелькал в омуте темно-синих глаз. Лицо мистера Милроя лучилось от удовольствия.

– Уинни, вы привыкли повелевать мужчинами?

Вместе с благородными манерами улетучилась и сдержанность. Появился едва заметный ирландский акцент, от которого по спине Уинни пробежал холодок.

– Сэр, где ваши манеры? Если вас не затруднит, обращайтесь ко мне «мисс Бидгрейн».

Девушка произнесла это так едко, что Кинан рассмеялся. Она вынуждена была признать, что смех у него приятный, даже несмотря на то, что смеялся он над ней.

– Держу пари, что все те слабовольные подхалимы, которых вы изволите величать поклонниками, скорее всего, тут же начинают сожалеть о том, что решились за вами приударить, как только в вашем сладком голоске прорезаются эти ядовитые нотки. – Его темно-синие глаза завораживали. – Со мной, Уинни, вы допустили сразу две ошибки. Во-первых, я не джентльмен. Нет, разумеется, я могу сыграть эту роль в случае нужды. Однако в глубине души я навсегда останусь тем, кто я есть на самом деле, – ублюдком! И во-вторых, я предпочитаю что-нибудь кисленькое, скажем чернослив. Слишком много сладкого вредно для зубов.

– Чернослив, – растерянно повторила она.

– Угу, – пробормотал Кинан, наклоняясь к ее лицу. – И вас.

Уинни почувствовала на лице его дыхание. Его губы почти касались ее губ, когда она наконец-то поняла, что он задумал. Стряхнув оцепенение, девушка пригрозила:

– Только посмейте поцеловать меня, мистер Милрой! Вы не только рискуете остаться без верхней губы, поскольку я, можете даже не сомневаться, откушу ее, но и лишитесь тетушкиного расположения, когда я стану звать на помощь.

Кинан рывком привлек ее к себе и поцелуем положил конец ее возражениям. От прикосновения его теплых упругих губ у Уинни закружилась голова и подогнулись колени. Она ухватилась за него, чтобы не упасть, но Кинан успел отстраниться. В его глазах перестали сверкать лукавые искры. Сейчас в них светилось непристойное обещание. Из-за своей наивности Уинни не понимала, насколько опасно может быть то, что она в них увидела.

– Еще как смею, мой терпкий чернослив. – Дыхание Кинана сбилось. – Я никогда не отказывался от своих слов и всегда принимал вызов.

Уинни чувствовала его близость; ее губы покалывало от страстного короткого поцелуя. Самым разумным было бы уйти, вернуться к тетушке и подругам. Девушка взглянула на окна, с облегчением заметив, что их никто не видит, – окна гостиной выходили на улицу. Свидетелей поцелуя не было. Это стало еще одним их общим секретом.

Кинан продолжал удерживать ее за руку. Неожиданно ощутив исходящее от него тепло, каждый грубый, цепкий палец в отдельности, Уинни стряхнула его руку. Мистер Милрой не стал ее удерживать. Девушка побрела по тропинке, коря себя за то, что в последнее время выкидывает фортели, вместо того чтобы вспомнить о благоразумии. Кроме того, она еще не решила, как поступить с мистером Милроем.

– Зачем вы пришли, сэр? – поинтересовалась Уинни. – Ни за что не поверю, что в обед вы предпочитаете наносить визиты пожилым вдовам, чьих племянниц намеренно унизили несколькими днями ранее.

Кинан догнал девушку. Снял шляпу, взъерошил короткие светлые волосы.

– Нет, не за этим.

– Зачем же тогда? – настойчиво спросила Уинни, вновь чувствуя дрожь.

Черт бы его побрал! Что он за человек, если даже его простые слова и поступки кружат голову? И что она за женщина, если не может перед ними устоять?

Уинни сердито посмотрела на него. Кинан надел шляпу, решив, что ее гнев вновь вызван тем, что он пренебрег правилами приличия. Подхватив девушку под руку, он увлек ее к живой изгороди. Уинни упиралась, не желая идти.

– Я привыкла получать ответы на свои вопросы, мистер Милрой!

Он продолжал тянуть ее за руку, но она вырвалась.

– Я вновь его задам: что вас сюда привело, сэр?

– Тетушка Молли считает, что я за вами ухаживаю.

– И вы с радостью готовы ей подыграть! – накинулась на него Уинни. – Только не могу понять зачем. Моя тетушка добрая женщина. Она до сих пор болезненно переживает смерть мужа, хотя это случилось давным-давно. Уверена, что такой умный человек, как вы, знает, какие вопросы задать и как использовать полученную информацию, чтобы очаровать беззащитную старушку, которая трепетно относится к безответной любви.

– Это дальновидно с моей стороны, как вы полагаете? – слишком быстро согласился Кинан.

Он подошел к яблоне и потянулся к ветке. Белые лепестки, словно снежинки, полетели им на головы, когда Кинан тряхнул ветку, пробуя, насколько она крепкая.

– Это было бы дальновидно, если бы я замыслил подобное. – Он задумчиво смотрел поверх плеча девушки. – Скажите, мисс Бидгрейн. Или вас следует называть Уинни?

– Если только вам больше не дороги ваши зубы, – с милой улыбкой ответила она.

Мистер Милрой грустно улыбнулся, ощупал челюсть.

– Очень дороги. Вы знаете, как редко боксеру удается сохранить свои зубы?

– Это чистое везение, мистер Милрой.

Он покачал головой.

– Нет, моя милая, все дело в мастерстве.

Он отпустил ветку яблони и направился к скамейке, на которой устроилась Уинни, но садиться не стал, а поставил ногу на скамью и уперся локтем в согнутое колено.

– Учитывая обстоятельства нашего знакомства, Уинни, я несколько удивлен, что вы считаете меня негодяем.

Кинан замолчал, давая девушке возможность оживить в памяти их встречу. А что еще ей оставалось делать, если человек из ее кошмара стоял сейчас перед ней и требовал, чтобы она все вспомнила?

– Возможно, я не умею вести себя в обществе, но, по-моему, вы должны испытывать ко мне благодарность за то, что я вырвал вас из лап выродка Иггера.

– Я вам благодарна. Очень. – Уинни, нервничая, стянула с руки правую перчатку и стала теребить ее. – Вы поэтому расспрашивали обо мне, настаивая на том, чтобы нас представили друг другу? Хотели убедиться в том, насколько я вам благодарна? – Она потерла лоб. Голова заболела еще сильнее, когда девушка подумала о невероятном. – У меня был четкий план. Иггер ни сном, ни духом не должен был знать о нас. Но кто-то предупредил его. Не вы ли, часом, приложили к этому руку? Решили шантажировать меня, ожидали, что я буду платить вам за молчание? – Уинни вскочила со скамьи, больше не в силах находиться рядом с ним.

– Эй-эй, полегче на поворотах! – Мистер Милрой предостерегающе поднял руку, не давая девушке сбежать. – Успокойтесь. У вас слишком богатое воображение! Несложно догадаться, что вызвало страх в этих прекрасных зеленых глазах. Уж точно не я. – Он чертыхнулся. – Я случайно оказался там, Уинни. Я человек, который вас спас. Забыли? – Он опустил руки. Если бы она захотела, то могла бы сейчас убежать – он не стал бы ее удерживать. – Черт бы его побрал, этого Невина! Наговорил вам всяких глупостей!

В этом невольном восклицании послышалось такое сожаление, что у Уинни мурашки пошли по коже. Какова бы ни была роль Милроя в этом деле, его ненависть к лорду Невину была неподдельной.

– Не стоит винить брата, мистер Милрой. Он тут ни при чем. Я не марионетка, которая не в состоянии говорить и двигаться без кукловода. Я сказала вам то, что думаю сама.

Не обращая внимания на слова, произнесенные в защиту Невина, Кинан вцепился в первую фразу, которая лишь укрепила его подозрения.

– Он на самом деле признался в нашем с ним родстве? Должно быть, Невин был зажат в угол, если, чтобы повлиять на вас, ему пришлось обнародовать наше родство. Могу представить его лицо, когда он делал это признание. – Кинан вздохнул.

– Он тоже невысокого мнения о вас. – Уинни оглянулась на дом, подивившись тому, что никто их не ищет. – Послушайте, сэр, совершенно очевидно, что вы с братом…

– С единокровным братом, – холодно уточнил Кинан.

– С единокровным братом, – с нетерпением повторила Уинни. – Ваши отношения – ваше личное дело. Меня больше волнует то, как вы оказались на набережной.

– Если Невин…

Девушка махнула рукой, требуя не перебивать ее.

– Лорд Невин ничего не знает о том, что произошло у канала, и я не вижу причин, по которым должна ему об этом сообщать. Что бы вы там себе ни надумали, я, и только я, руковожу своими мыслями и поступками. – Она повернулась, раздался легкий шорох юбок ее лимонно-желтого платья с алой вышивкой в греческом стиле по подолу. На сей раз Уинни вела, а Кинан следовал за ней. – Теперь, когда мы уладили все недоразумения, сосредоточимся на главном, мистер Милрой.

– Не смею перечить даме, которая властна не только над своими словами, но и над поступками, – поддразнил ее Кинан.

– В тот день на набережной вы оказались… – продолжала Уинни, не обращая внимания на его сарказм.

– Совершенно случайно или по приглашению, как посмотреть. – Он пожал плечами, давая понять, что ему лично все равно. – Ваша служанка попросила меня помочь. Бедняжка так умоляла. Как я мог ей отказать?

Уинни продолжала расспрашивать:

– И ранее вы были незнакомы с мистером Иггером?

Кинан поморщился.

– Неужели обязательно и ко мне, и к тому, кто на вас напал, обращаться со словом «мистер»? Прекрасно понимаю, что вы не хотите иметь с ним ничего общего. Но меня вы могли бы называть по имени.

Девушка наморщила носик.

– Не думаю.

– У меня очень простое имя. Честное слово. Кинан. Произнесите его, Уинни, – уговаривал он. – Порадуйте человека, который спас вашу добродетель.

Уинни подозрительно взглянула на собеседника.

– И вы будете воспринимать это как награду за ваш геройский поступок?

– Это и все, что вы готовы мне предложить? Позвольте же услышать свое имя из ваших уст! – умолял боксер.

Девушке казалось, что, уступив ему, она перейдет некую невидимую грань. Мистер Милрой искусно расставил сети. Но отказать своему рыцарю было то же самое, что вонзить меч в его сердце в качестве награды за смелость. С нее не убудет, если она назовет его по имени, нарушив правила приличия. Уинни вообще сомневалась, что когда-либо еще встретится с Милроем, ибо Лотбери скоро перестанет кичиться знакомством со знаменитым боксером.

Уинни прижала руку к груди.

– Кинан, я обязана вам жизнью. Сожалею, что не успела сразу же поблагодарить вас, но когда я пришла в себя, вас рядом уже не было, – призналась она, ничуть не покривив душой.

Он так обрадовался ее словам, что его лицо просветлело. Уинни стало стыдно: этот человек искренне улыбался из-за такого пустяка. Какую малость он просил за то, что рисковал жизнью! Если только его слова были искренними…

Неожиданно Уинни вспомнила предупреждение лорда Невина: «Он ненавидит меня и готов на все. Не поддавайтесь его обаянию!»

Обаяние. А она-то думала, что мистер Милрой не умеет быть обаятельным. Сегодня он, прямо скажем, заворожил ее. Ему так хотелось верить…

Однако Уинни была достаточно взрослой и, несмотря на привлекательную внешность, считалась старой девой. Отец полагал, что она слишком разборчива. Сама же Уинни считала себя очень проницательной. Особенно в том, что касалось поклонников. Первое правило: смотри глубже. Если мужчина хорош собой и подходит на роль мужа, тогда он, скорее всего, не любит животных или у него от каждой любовницы по ребенку. Второе правило: никогда не поддавайся на мужскую лесть. Еще ни разу Уинни не встречала джентльмена, который бы тратил время на цветистые речи, если ему ничего не было нужно от дамы, которой они предназначались.

Послышались женские голоса, и Уинни в очередной раз оглянулась на дом. Тетушка Молли решила проверить, к чему привела ее тактика. Мистер Милрой тоже задрал голову, осознав, что время, которое он мог провести наедине с Уинни, закончилось.

Он схватил девушку за руку, пока она не убежала.

– Я хочу увидеть вас еще раз, – заявил он совершенно серьезно.

– Зачем?

Кинан фыркнул и носком туфли отшвырнул камешек с дороги.

– Как зачем? С тех пор как я увидел вас лежащей на спине и отчаянно борющейся за жизнь, я постоянно думаю о вас. Даже когда вы появились передо мной с высоко поднятой головой, в чистом платье и выглядели как королева, вы не смогли охладить мой пыл.

Не успела Уинни поинтересоваться, почему красивое бальное платье должно было его отпугнуть, как Кинан коснулся ее щеки, призывая молчать. На его лице играли солнечные лучи. Крошечные бисеринки пота на щеках блестели, словно растаявшие снежинки на оконном стекле. Боже милостивый! Этот мужчина одним ударом разрушил ее железные правила.

Тетушка Молли, Эмара и Брук были уже недалеко.

– Пообещайте, что примете меня, Уинни!

Она удивленно изогнула бровь.

– А если я откажусь?

Кинан коснулся пальцами завитка на ее левом виске. На его ладони осталась пара волосков. Кинан не стал их стряхивать, а аккуратно спрятал в карман жилета. И помахал приближавшимся дамам.

– Неужели вы откажете в такой малости человеку, который спас вас от негодяя? Уверен, если я расскажу о случившемся Лотбери и его приятелям, они будут потрясены вашей неблагодарностью.

Лорд Невин оказался прав: этот мерзавец не остановится ни перед чем, пока не получит желаемого.

– Опускаетесь до постыдного шантажа, мистер Милрой?

Взгляд из-под тяжелых ресниц упал на ее рот, как будто Кинан вспоминал, как приятно было его целовать. У Уинни задрожали губы. Да хранит ее Господь, она тоже не могла забыть этот поцелуй.

– Мы оба знаем, Уинни, что бывает, когда вы бросаете мне вызов. – Темно-синие бездонные глаза впились в ее зеленые очи. – По необъяснимой причине, – прошептал Кинан так, чтобы услышала она одна, – мне кажется, что ни я, ни вы не сможем этому помешать.

 

Глава 6

Рей Фаукс, герцогиня Рекстер, присоединилась за завтраком к супругу и сыну, нарочно устроившись за столом между мужчинами. Облаченная в кремовое в серую клетку утреннее платье из муслина, она милостиво кивнула лакею, чтобы тот подал ей прибор.

– Доброе утро, мама, – вежливо приветствовал ее Дрейк.

Рей любовалась красивым профилем сына, вновь уткнувшегося в утреннюю газету. Да, годы летят, вот и ее единственный сын превратился из мальчика в мужчину. Ей следовало мечтать о внуках, которых он ей подарит, а не вновь и вновь возвращаться мыслями к прошлому.

Казалось, супруг вообще не замечал ее присутствия. От недосыпания у него под глазами залегли круги, и, скорее всего, он маялся с похмелья после вчерашнего кутежа. Герцог с мрачным видом жевал колбасу. Не было ничего странного в том, что он не обращал внимания на свою жену.

За двадцать девять лет брака узы любви и уважения, о которых мечтала Рей, будучи юной невестой, не только не окрепли, а и привели к полному равнодушию между супругами. Вскоре после рождения Дрейка женщина поняла, что в сердце мужа для нее нет места. Но Рей была не из тех, кто молча глотает обиду.

Ей пришлось призвать на помощь все свое мужество и находчивость, чтобы повести под венец такого повесу, как Рекстер. Когда дело касалось ее супруга, Рей всегда уповала исключительно на силу воли. Только в такие моменты она чувствовала, что что-то значит в его жизни.

Лакей поставил перед ней прибор и наполнил чашку дымящимся кофе. Рей не хотелось есть, но столовыми приборами можно было занять руки.

– Рекстер, вы обещали приехать к Графтонам, – негромко попеняла она.

Должно быть, что-то в ее голосе насторожило герцога. Он расправил плечи и удивленно уставился на жену покрасневшими от недосыпания глазами, явно давая ей понять, что эта беседа ему неинтересна.

– Я был занят, мадам.

Наверное, его задержали выпивка, карты и очередная любовница. За годы чувство обиды притупилось. Рей не требовала объяснений. Ложь обычно жалит больнее правды. Тем не менее, оставив обиды в стороне, она намеревалась обсудить с мужем создавшееся затруднительное положение. В конечном итоге вина лежала исключительно на нем.

– В обществе поползли слухи. Боюсь, что всплыл один из ваших грешков, герцог.

– Что? – Рекстер взмахнул вилкой в ее сторону. – Вы опять об этой певичке? Я же говорил вам, что, как и многие другие джентльмены, которые присутствовали на ее выступлении, заглянул к ней в гримерку, чтобы выразить восхищение ее… ее талантом. Что бы ни болтали злые языки, больше ничего не было.

Певички. Актрисы. Трактирщицы. Проститутки. Их было так много, что Рей потеряла счет их именам, помнила только, кем они работали.

– Я не о вашей поющей канарейке, Рекстер, – сквозь зубы прошипела женщина. – Я имею в виду ту потаскушку, которая родила вам ублюдка. Вы уже забыли о ней? Или, залив глаза, вы не помните ни о ком из них?

Рекстер задумался. Когда-то она считала его темно-синие глаза прекрасными, говорила, что их взгляд проникает прямо в душу. Рей настолько пленили его титул и обаяние, что она не разглядела за ними его мелкую душонку. Женщина посмотрела на сына. Казалось, он совершенно не прислушивался к их разговору. Но Дрейк, не отрывая глаз от газеты, так вцепился в нее, что у него побелели костяшки пальцев.

– Айдин Милрой, ирландка. Посредственная актриска. Но, черт побери, какая внешность! – вспомнил герцог со вздохом. – Сто лет ее не видел.

Не отрываясь от газеты, Дрейк заявил:

– Ничего удивительного, отец. Она давно умерла.

– Умерла? – Герцог попытался переварить услышанное. Прижал пальцы к глазам и провел руками по лицу, а затем уронил голову на грудь. – Айдин-Айдин… Годы летят. Иногда я забываю…

– Вы уже забыли ту, с кем спали на прошлой неделе. Что уж говорить о женщине, которая умерла пятнадцать лет назад, – язвительно заметила Рей, которой не понравился отстраненный взгляд мужа. – Нас интересует ее незаконнорожденный сын.

– Кинан? Этот мальчик совершенно безобиден.

И, решив, что вопрос закрыт, герцог продолжил завтракать.

Но Рей закусила удила. Она поймала взгляд супруга и подалась вперед.

– Этот мальчик уже давно стал взрослым мужчиной, Рекстер. И от него невозможно будет отмахнуться, если он продолжит появляться в обществе.

Дрейк решил больше не притворяться, что погружен в чтение газеты, и отложил ее в сторону. Он провел пальцем по краю тарелки.

– Ему покровительствует Лотбери. И остальные. Милрой добился успеха на ринге. Прибавьте к этому родство (пусть и непризнанное) с нашей семьей – и тогда станет понятно, почему перед ним открылись многие двери. Редкая хозяйка сможет устоять перед душком старого скандала и дурной славой, которая тянется за этим человеком.

Из всех прегрешений Рекстера самым страшным, непростительным грехом Рей считала его связь с Айдин Милрой. Возможно, с ее стороны было эгоистично обвинять во всем покойную. В конце концов, именно она, Рей, стала герцогиней.

И тем не менее, пока она плела свои сети, в которые завлекла красавца-герцога, по ее мнению принадлежавшего исключительно ей, сам Рекстер бездумно сеял свое семя направо и налево. Не на шутку разгневанная, но решительно настроенная подарить ему наследника, Рей позволила герцогу ее соблазнить.

И с большим трудом, но добилась своего. Рей подозревала, что Рекстер был влюблен в актрису, в то время как к ней, своей жене, не испытывал ничего, кроме обычного влечения мужчины к молодой женщине. И оставался с ней из чувства долга.

Тем не менее преимущество было на ее стороне. Она была дочерью графа. Возможно, ее супруг плевать хотел на титулы тех, с кем спал, но положение обязывало его быть более избирательным в вопросах брака. Не последнюю роль сыграло и ее приданое. Рекстер слишком сильно увлекался картами и не мог отказаться от ежегодного дохода, который приносил бы ему брак с Рей. Уже не в первый раз деньги сглаживали ошибки молодости.

И, хотя Айдин Милрой первой родила Рекстеру сына, через три месяца Рей отняла у нее эту победу, заставив актрису пожалеть о своей опрометчивости.

Теперь, столько лет спустя, сын этой актриски добился невозможного: его стали принимать в обществе. Чтобы защитить себя и свою семью, Рей готова была втоптать в грязь этого Милроя.

– Лотбери еще ребенок, – фыркнула она. – Остальные – стадо овец. Имя Рекстеров раньше что-нибудь да значило!

– И до сих пор значит! – пробормотал ее супруг.

– В таком случае покажи этому выскочке, что ему не место в нашем обществе! – Рей украдкой взглянула на сына. Он сидел на стуле, сжав кулаки. – Шепчутся еще кое о чем. Похоже, миссис Молли Бидгрейн вчера принимала мистера Милроя у себя. И по моим сведениям, там присутствовала также ее племянница, мисс Уинни Бидгрейн.

Рей решила, что милая семейная беседа удалась, когда Дрейк выскочил из-за стола, отшвырнул стул и молча вышел из комнаты.

* * *

Кинан вошел в «Своенравную обезьяну», небольшую таверну на Литтл-Сент-Мартин-стрит, неподалеку от Файвз-Корт. Ранее они с Лотбери побывали на тренировочном поединке третьесортных боксеров. Маркиз очень хотел договориться о бое с Джоном Джексоном по прозвищу Джентльмен, надеясь сохранить за собой номера на Бонд-стрит, 13. Но, к разочарованию Лотбери, Джексон так и не пришел. В довершение ко всему у его приятеля украли золотую табакерку. Кинан сожалел, что у Лотбери день не задался, но был не в настроении выслушивать его причитания, поэтому решил подыскать себе более подходящую компанию. В углу он заметил Голландца. Тот сидел за столиком в одиночестве.

– Ба, кого я вижу! Милрой! А нарядился-то, расфуфырился! Надеюсь, это не заразно, – поддразнил его Голландец.

Он осушил свою кружку и стукнул ею по столу, давая бармену понять, что ее снова следует наполнить до краев.

– Как я уже понял, быть богатым недостаточно. Нужно выглядеть богатым, пахнуть богатством… – Кинан нагнулся, понюхал волосы приятеля и поморщился. – Боже, если пахнешь по-человечески – от женщин отбоя нет. Когда ты в последний раз мылся?

Голландец отреагировал на эту колкость с присущей ему невозмутимостью.

– Женщины и так меня любят. Правда, Мери? – И он хлопнул официантку по заду.

– Меня зовут Мег, старый козел. – Девушка поставила на стол два пива и поспешно удалилась.

Мужчины засмеялись.

Кинан взял свою кружку и чокнулся с приятелем.

– Зачем что-то менять, если все и так хорошо? Женщины стелются перед тобой, стоит тебе только появиться.

– Кстати о женщинах… – Голландец подался вперед, пощупал ткань сюртука Кинана. – Пытаешься закадрить модную дамочку?

Он откинулся на спинку стула и отхлебнул пива.

– Нет. Встречался в Файвз-Корт с Лотбери. – Кинан пожал плечами. – Он чуть не плакал, когда обнаружил, что его табаком сегодня вечером побалуется какой-то воришка.

– Вот уж не повезло, – сочувственно кивнул Голландец. Обхватил руками кружку и задумчиво уставился в нее. – Неужели оно того стоит, Кинан? Одежда, новое жилье, этот лоск, распустившие хвост павлины вместо настоящих друзей…

– Я чемпион, Голландец. И просто наслаждаюсь своей победой, – самодовольно улыбнулся Милрой. – Оставшиеся после боев мозги неплохо соображают. Деньги я заработал честно. Кое-что вложил в бизнес, кое-что выиграл в карты. И то, и другое сделало меня довольно богатым человеком.

Ухватившись сильными руками за край деревянного, видавшего виды стола, его приятель угрюмо посмотрел на Кинана, удивленно изогнув густые брови.

– Значит, ты теперь богач, Безрассудный Милрой. Позволь поднять свою кружку за чемпиона. Но скажи мне честно… Разве деньги что-нибудь меняют? – Он кивнул на двух молодых джентльменов, которые и не подозревали, что о них говорят в другом углу таверны. – Для таких, как они, ты всегда будешь чужим. Даже хуже. Незаконнорожденным, ублюдком.

– Не простым ублюдком, – тут же напомнил ему Кинан.

– Рекстер отказывается тебя признавать, приятель. А поклонники тебя не забудут. Наслаждайся тем, что приносит тебе золото. Ты это заслужил. Только не обманывай себя, не думай, что когда-нибудь станешь одним из этих джентльменов. Сильные мира сего с радостью напомнят тебе, где твое место!

В душе Кинана боролись обида и дух противоречия. Голландец прав: как ни крути, но от этого было не легче.

– Послушай…

Их отвлекли громкие голоса. Раздался скрежет отодвигаемых в сторону столов и стульев. Стало не до разговоров. Кинан тут же узнал человека, который решительно направлялся к их столику.

Невин. Кто-то не на шутку разозлил его единокровного братца. Кинану показалось, что он знает причину – или, точнее сказать, даму, которая послужила причиной этой встречи. Ожидая, пока брат подойдет, Кинан уперся ногой в свободный стул.

Невин был не один. За его спиной маячил еще один человек, не такой высокий, но крепко сбитый. Его смуглая кожа, покрасневшая либо от натуги, либо в пылу ссоры с Невином, лоснилась от пота. Слова приятеля не возымели на Невина никакого действия. Он отодвинул его плечом и подошел к Кинану и Голландцу.

– Младшие братья так себя не ведут, Голландец, – как ни в чем не бывало произнес Кинан, испытывая извращенное удовольствие при виде того, как побелел от ярости его брат. – Они всегда находятся в тени старших братьев, всячески им подражают. – Милрой заметно расслабился и нарочито небрежно глотнул пива.

– Ты мне не брат. – Каждое четко произнесенное слово свидетельствовало о недюжинном самообладании Невина.

Между ними встал черноволосый незнакомец, вновь попытавшись вмешаться.

– Ты ничего не докажешь, если будешь ввязываться с ним в драку, – сказал он. Едва заметный акцент выдавал в нем испанские корни. – Мистер Милрой – прирожденный боксер. Ему нет равных. Давай уйдем. Как только твоя жажда крови утихнет, ты поймешь, что я прав.

– Послушай своего приятеля, Невин, – посоветовал брату Кинан. – Джексон, может быть, и считает, что ты неплохо боксируешь, но танцевать на ринге в перчатках, стараясь, чтобы не задели твое личико, – это одно, и совсем другое – сойтись в схватке с бывалым уличным бойцом. – Он повернулся к Невину спиной. – Ступай домой, братишка. А то у меня руки так и чешутся разбить твою благородную физиономию. – Он допил остатки пива и поднял кружку, давая понять, чтобы принесли еще.

– Наглый, коварный ублюдок! – прорычал Невин и бросился на Кинана, не успев договорить.

Кинан нарочно позволил противнику толкнуть его к стене. Опираясь об нее руками, боксер резко выбросил назад правую ногу. Удар пришелся Невину под дых. Ухнув, тот повалился на стол, за которым еще недавно сидел Милрой. В таверне повисло напряженное молчание.

Кинан стоял над поверженным разозленным братом.

– По всей видимости, тебе никогда не давали под зад. – Он протянул руку, а другую сжал в кулак – на тот случай, если Невину придется еще раз напомнить о том, кто из них старше и хитрее.

– Иди к черту! – Дрейк оттолкнул протянутую руку и встал.

Его приятель что-то шептал по-испански. Все попытки отговорить Невина от этой стычки оказались тщетными. Испанец в отчаянии воздел руки к небу, а затем направился к другому столику.

Явился хозяин таверны и попытался утихомирить разбушевавшихся клиентов. В таверне ничего не разбили, и хозяин не желал больше доставлять неудобства своим богатым посетителям. Столы и стулья поставили на место. Взволнованная барменша принесла им пиво за счет заведения.

Кинан взял кружку, и на его суровом лице заиграла циничная усмешка.

– Невин, мне просто интересно: мы столько лет прожили в одном городе, и тебе всегда удавалось не замечать моего существования. Что на сей раз заставило тебя искать встречи со мной? Внезапно вспыхнувшее желание прижать любимого брата к груди?

Голландец неодобрительно хмыкнул.

– Кинан, невелика доблесть – избить единокровного брата.

– Тут я с тобой не согласен. Почему ты думаешь, что мне не доставит удовольствия выбить дурь из головы этого щенка?

– Только попробуй! – усмехнулся Невин, ничуть не испугавшись.

Голландец потер больную руку.

– Если бы вы пораскинули мозгами, вы бы поняли, что оба жаждете потешить свое самолюбие. С таким дерзким подходом вы проиграете.

Кинан сердито взглянул на приятеля.

– Позже напомни, чтобы я поблагодарил тебя, Голландец, за безграничную веру в мои силы.

– Ты неправильно меня понял, – заметил его приятель. – Я нисколько не сомневаюсь ни в твоем мастерстве, ни в твоих силах. Я веду речь о цели.

Невин поднялся и снисходительно посмотрел на Голландца.

– Кто ты такой, чтобы совать нос в чужие дела? Всего лишь жалкий пьяница. Кто дал тебе право вмешиваться?

Кинан засмеялся.

– Голландец, не обращай на него внимания. Ты же знаешь, насколько сильны у Рекстеров кровные узы.

Он перехватил руку Невина, едва тот успел замахнуться. У Кинана была стальная хватка, и единственное, что оставалось Дрейку, чтобы снова не опозориться, – сесть на стул.

– Голландец, ты, наверно, хочешь попрощаться с прекрасной Мег?

Воспользовавшись предлогом, его приятель надел шляпу и встал.

– Отличная идея. – Он наклонился и прошептал: – Поосторожнее с этим молокососом, Милрой. Я люблю эту таверну. Если ты все здесь разнесешь, нас сюда больше не пустят. – И, кивнув на прощание, Голландец оправился флиртовать с барменшей.

– Мы остались за столом вдвоем, сидим, пьем пиво. – Кинан покачал головой. Не верилось, что только благодаря его железной хватке противник его не ударил. – Кто бы мог подумать, что после стольких лет вражды мы сможем мирно и цивилизованно общаться?

Невин попытался высвободиться, но через секунду понял, что рискует сломать себе руку.

– Я бы не помочился рядом с тобой, даже если бы ветер дул в твою сторону! С чего мне с тобой любезничать?

– Потому что я сильнее тебя, щенок. – Кинан намеренно обозвал его обидным словом. – Ты же сам искал встречи со мной. Говори, что хотел, и уходи.

– Отлично.

Горящие взгляды братьев встретились.

– Сначала отпусти мою руку.

– Заключаем перемирие? Но предупреждаю, еще раз дернешься – пожалеешь. Твой друг-испанец вынесет тебя отсюда.

– Договорились.

Кинан отпустил его руку и стал бесстрастно наблюдать за тем, как Невин ее разминает.

– Итак, зачем ты пришел?

Его брат не стал делать вид, будто не понимает.

– Ты мешаешь мне жить. Последнее время, куда бы я ни пошел – всюду слышу твое имя, вижу твое лицо.

– Я не напрашиваюсь, меня приглашают. И в клубах я желанный гость, – спокойно ответил Милрой. – Возможно, мое присутствие задевает твои чувства, но, честно говоря, ни ты, ни твоя драгоценная семья не могут мне помешать.

– Если тебе так спокойнее, можешь продолжать жить иллюзиями, Милрой. – Невин встал. – Но предупреждаю тебя: к мисс Бидгрейн не приближайся. Если хочешь – отомсти мне. Но девушка тут ни при чем.

Слова Невина разозлили Кинана. Этот человек совершенно его не знал и тем не менее считал настоящим чудовищем, которое охотится на невинных девушек. Но, как ни прискорбно, это было правдой. Кинан не знал пощады. И, чтобы отомстить Рекстерам, готов был использовать мисс Бидгрейн.

Милрою стало неуютно от этой мысли, и он передернул плечами. Вся его жизнь была борьбой – за сухое место для ночлега или за краюху хлеба, благодаря которой он мог продержаться еще один день. Он очень быстро понял, что милосердие, порядочность и честность могут позволить себе только весьма богатые люди. До недавнего времени эти качества были для Кинана роскошью. Теперь, когда у него появились деньги, его душа оскудела. Он был слишком опытен, чтобы позволить себе проявлять великодушие и благородство.

– Поверишь мне на слово, Невин?

– Никогда, – отрезал тот. – Ведь ты уже знаком с мисс Бидгрейн. Она достойная, чистая девушка, которой никогда не понять ничтожного ублюдка, выросшего в трущобах.

Кинан прикрыл глаза и снова увидел, как растрепанная бедняжка барахтается в грязи, пытаясь сбросить с себя негодяя, который был в три раза тяжелее ее. Вспомнил девушку, вкус губ которой отведал в саду. Этот простодушный, по словам Невина, ангел дважды нуждался в нем. И оба раза Кинан оказывал ей помощь, хотя нисколько не сомневался в том, что Уинни будет избегать его общества. Он улыбнулся, вспоминая ее двуличность. Кинан знал мисс Бидгрейн лучше, чем его единокровный брат. Эта мисс порхала между двумя мирами – его и своим. Он был так этим заинтригован, что захотел выяснить причину.

– Все мои несчастья из-за Рекстеров.

Невин поджал губы и кивнул.

– Считай, что я услышал твое предупреждение, – произнес Милрой. – Значит, договорились?

Мог ли он оставить мисс Бидгрейн в покое? При одном воспоминании о ней у Кинана возникало непреодолимое желание разыскать эту девушку. Он часто думал о том, будет ли их второй поцелуй таким же волнующим, как и первый. Растает ли это хрупкое создание в его объятиях? Сгорит ли в ослепляющем пламени, которое возникает, когда два тела сливаются в одно? Бесполезно было отрицать, что он очарован этой девушкой. И причина тому не его соперник.

– Должен признаться, что не представляю себе, что мы когда-либо сможем договориться.

* * *

Уинни сделала очередную запись в журнале и одобрительно улыбнулась мистеру Джаббсу, адвокату, – он стал новым покровителем Союза милосердных сестер. Девушка взяла у него со стола серебряную коробочку и щедро посыпала чернила песком. Затем наклонила журнал и сдула остатки песка со страницы.

– Мистер Джаббс, от лица нашей благотворительной организации разрешите поблагодарить вас за щедрые пожертвования зерна. Мы проследим, чтобы всё доставили на местные фабрики, – пообещала Уинни, мысленно уже прикидывая, сколько понадобится мужчин, чтобы перетащить тяжелые мешки с ячменем и овсом.

Она протянула руку, и адвокат поспешно ухватился за нее.

– Мисс Бидгрейн, разве я мог отказать такой красавице?

Девушка осторожно убрала руку.

– Боюсь, мне нечего было бы делать, если бы в нашем городе жили только такие щедрые и мудрые джентльмены, как вы, мистер Джаббс. Удачного дня.

У двери Милли нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Завидев хозяйку, она оживилась.

– Мисс Бидгрейн, вы получили зерно?

Уинни увлекла служанку на улицу. Когда она входила в адвокатскую контору, светило солнце. Теперь же собирался дождь.

– Да, Милли. И даже больше, чем рассчитывала. Если удача от нас не отвернется, придется мне у папы – была ни была! – арендовать один из складов.

– Влетит вам от мистера Бидгрейна. И не только вам…

– Что за чушь! Папа одобряет мою филантропию. По его словам, семья Бидгрейнов пару раз сама переживала тяжелые времена.

– Два года ходить в одном и том же платье и пухнуть с голоду, мисс, – это разные вещи.

– Что за дерзкая маленькая гусыня! – Уинни игриво толкнула служанку локтем, когда они шагали по улице. – Вижу, здесь не обошлось без Дженни Иггер. – И, довольная своей прозорливостью, Уинни сказала: – Милли, расскажи еще раз, какое было выражение лица у Дженни, когда она увидела свой новый дом. Хорошо, что мы отослали ее в деревню. Игра стоила свеч, верно?

– Да, мисс. Видели бы вы ее худенькое личико, когда город остался позади, – стала вспоминать Милли, стараясь не упустить ни одной детали. – Словно солнышко весенним утром. Чем дальше мы отъезжали, тем меньше были заметны ее нервозность и скованность. – Лицо служанки омрачилось. – Вот только отец до сих пор преследует ее во сне. Девочка каждую ночь просыпается, захлебывается криком. Мы с Инчем по очереди дежурили по ночам, надеялись, что она станет спокойнее.

Служанка уступила дорогу двум решительно шагающим навстречу дамам и их свите. Потом догнала хозяйку и заметила, что Уинни расстроилась.

– За эту девочку еще долго придется бороться. Когда речь идет о защите слабых детей, вы подобны львице.

– Мисс Бидгрейн! – Навстречу им шел джентльмен и махал рукой.

Уинни не сразу его узнала, заметила лишь серые глаза и прямые черные с проседью волосы, обрамлявшие приятное полноватое лицо.

– Добрый день, сэр. Кажется, будет дождь, как по-вашему?

– И ваша прелестная шляпка намокнет? Небеса не посмеют совершить подобное кощунство! – Он говорил с Уинни непринужденно, но, по ее мнению, слишком витиевато.

– Ничего страшного, сэр. Под весенним дождем я не растаю. Зато воздух станет чище и свежее.

Мужчина не ответил на ее приветливую улыбку. Вытянув шею, он глубокомысленно изрек:

– Неужели прошло столько времени, раз вы не узнаёте старого друга, мисс Бидгрейн?

Что-то во взгляде джентльмена показалось Уинни знакомым. Кусочки головоломки сложились. Все встало на свои места, когда он улыбнулся. Это был супруг Брук. Со времени их последней встречи он пополнел. Но полнота ему шла.

– Лорд А’Кур! Простите меня. Я такая рассеянная…

– Полагаю, не можете решить, какие туфельки и перчатки надеть к новому платью?

«Несносная, высокомерная свинья!» – подумала Уинни. Как она могла его не узнать? Пару раз за эти годы она вступала с ним в беседу, но как только Брук сообщила о нежных чувствах, которые питает к графу, Уинни тут же пресекла его попытки за ней приударить.

– А как ваша супруга, милорд? Передайте леди А’Кур, что моя тетушка признательна ей за визит.

– Всенепременно. – На графа налетел какой-то пешеход, и А’Кур недовольно взглянул на невежу. – Простите мне мою нескромность, мисс Бидгрейн, – произнес он и продолжил, не дожидаясь ее разрешения: – Моя жена сообщает мне обо всех своих тревогах. Она упомянула, что у вашей тетушки был еще один гость. Некий мистер Милрой, если я не ошибаюсь…

– Все верно.

Девушка удивилась тому, что Брук рассказала мужу о Милрое. Чтобы избежать сплетен, Уинни попросила подруг не судачить о тетушкином сватовстве. И тем не менее откуда ей знать об отношениях мужа и жены? Возможно, любовный обет превыше всего…

– Моя супруга считает вас близкой подругой. Во имя этой дружбы и поскольку ваших братьев сейчас нет в стране, я считаю своим долгом отговорить вас от общения с мистером Милроем. Знаю, что жена со мной согласна. Человек с такой репутацией, как у него, способен вскружить голову наивной девушке.

– Меня сложно назвать наивной девушкой, сэр. У вас нет повода для беспокойства. – Сумочка едва не упала на дорогу, когда Уинни подняла руку, призывая не перебивать ее. – Да, мои братья в отъезде, но мой отец, сэр Томас, в состоянии поставить на место зарвавшегося охотника за приданым.

– Я не хотел вас обидеть.

– Что вы, милорд, я нисколько не обиделась. Я польщена и даже благодарна вам за совет. При следующей встрече обязательно поздравлю вашу жену с прекрасным выбором. – И Уинни протянула графу руку на прощание.

По его лицу она видела, что он пытается решить для себя, насмехаются над ним или говорят серьезно. А’Кур осторожно поклонился.

– Всегда к вашим услугам, мисс Бидгрейн.

И граф пошел прочь, заслоняясь от первых капель дождя.

Очень странно.

– Зачем выходить замуж, если можно позаимствовать мужа у подруги? – вслух произнесла Уинни.

Милли фыркнула.

– «К вашим услугам, мисс Бидгрейн!» – передразнила она. – Не похож он на человека, который готов услужить, как по-вашему?

– По-моему, это справедливо и в отношении моих служанок-грубиянок, – сухо ответила Уинни.

* * *

Все надежды успеть домой до того, как начнется дождь, оказались тщетными. Ливень обрушился на землю с такой силой, что в скором времени все вокруг было окутано дымкой. Уинни шагала впереди лакея, который держал над ее головой зонтик. Они поспешили укрыться в здании.

– Мей! – позвала Уинни экономку и стала отряхивать в прихожей мокрые юбки. – Ну и ливень! Казалось, что лошадей унесет потоком.

Милли поспешила вглубь дома.

– Я приготовлю вам теплую ванну, мисс.

– Никуда ты не пойдешь, бестолковая девчонка! – осадила ее экономка. – Ты зальешь водой чистые полы. Ступай наверх, переоденься, а потом помоги переодеться мисс Бидгрейн. А я распоряжусь на кухне, чтобы принесли воду.

– Спасибо, Мей. Отец дома?

– Нет, мисс. Он предупредил, что поедет в клуб. Принести вам наверх чего-нибудь поесть? Или вы спуститесь к ужину?

Уинни сняла шляпку, отдала ее Милли и отослала служанку. Сэр Томас предпочитал обедать в клубе, а не дома. Эта привычка появилась много лет назад, после смерти жены. Даже когда дети выросли, он не изменил ей. Уинни подумала, что так тому и быть. Есть своя прелесть в том, чтобы ненастным вечером посидеть у камина, почитать хорошую книгу.

Экономка ахнула и прикрыла рот рукой.

– Ох, мисс, чуть не забыла! Пока вас не было, доставили письмо.

Уинни взяла послание с серебряного подноса, куда обычно клали визитные карточки.

– Письмо принес мальчишка. Ему велели дождаться ответа, но я отослала его, сказав, что вас еще долго не будет.

Уинни коснулась темно-бордовой печати. На расплавленном воске была отчетливо видна витиеватая монограмма: «КМ». Вскрыв конверт, девушка прочла:

«Мисс Бидгрейн,

К.»

я только что получил предупреждение от одного из Ваших самых пылких поклонников. Думаю, нам следует увидеться и обсудить создавшееся положение. Встретимся у входа в Гайд-парк на Парк-лейн завтра в три часа. Не стоит утруждать себя и присылать отказ. Если Вы не придете, я сам явлюсь к Вам за сожалениями.

Уинни скомкала письмо. Нетрудно догадаться, кем был упомянутый в нем поклонник. Кто может ненавидеть мистера Милроя больше, чем лорд Невин? До драки еще не дошло, но Уинни подозревала: если она не вмешается, дуэль не за горами.

Девушка подняла голову и огляделась. В комнате никого не было. Милли пошла наверх переодеваться, Мей отправилась на кухню. Дрожа всем телом, Уинни обхватила себя руками и поспешила в библиотеку. Один из посыльных отнесет мистеру Милрою ответ. Как ни крути, он почувствовал, что ему брошен вызов. Уинни не сомневалась: если она отмахнется от его просьбы, быть беде.

 

Глава 7

Кинан засунул носок ботинка в небольшую щель, обнаруженную в заборе Бидгрейнов, а другую ногу перекинул через изгородь. Забор служил скорее элементом декора, и, чтобы преодолеть его, особого мастерства не требовалось.

«С ума сошел», – вынес Кинан себе вердикт, в тысячный раз задаваясь вопросом, зачем он сюда явился. А что еще можно сказать о человеке, который тайком пытается пробраться в дом благородной дамы? Густой туман, казалось, только накалял обстановку.

Он должен был ее увидеть, поговорить с ней – в особенности после того, как Невин предупредил его о том, чтобы он держался от этой красотки подальше. Самостоятельно наделив себя правом ее защитника. Самонадеянный щенок! Когда Невин, поверженный, сидел на полу, всю его спесь как ветром сдуло.

Раздраженный угрозами брата, Милрой послал Уинни дерзкое письмо. И совершенно не удивился, когда она не удостоила его ответом. Ее слуги даже прогнали его посыльного. Насколько Кинан мог судить, мисс Бидгрейн была особой решительной, готовой противостоять, если понадобится, даже трем разъяренным фуриям. Кинану импонировал боевой дух этой женщины. А еще он считал ее отважной. А если мужчину начинали привлекать в женщине такие несущественные качества, пиши пропало.

Кинан налетел на невысокий куст и выругался себе под нос. Ему следует быть более осторожным, иначе утром Бидгрейны обнаружат его бездыханное тело с разбитой о каменную скамью головой.

В доме вспыхнул свет и поплыл по комнате. Благодаря этому тусклому маячку Кинан смог приблизиться к дому, морщась каждый раз, когда у него под ногами шуршал гравий. Милрой подошел к высоким французским окнам и едва не закричал, когда за стеклом замаячило женское лицо. Кинан спрятался в тени, когда Уинни распахнула створку.

Девушка вглядывалась в густой туман. По ее одежде было понятно, что сегодняшний вечер она проведет дома. На ней был белый пеньюар, который распахивался на груди, и между завязками с кисточками проглядывала лиловая ночная сорочка. Свои прямые длинные белокурые волосы она заплела сзади в косу, чтобы они не мешали. Кинан затаил дыхание, опасаясь, что малейший шорох может выдать его. Что бы там ни привлекло ее внимание, это было не в саду. Отсутствующий взгляд говорил о том, что Уинни погружена в размышления. Она наклонила голову и прислушалась. Раздавалось стрекотание сверчков и время от времени – лай собак. Все эти звуки эхом разносились по округе. Так же внезапно, как и появилась в окне, девушка скрылась в недрах залитой светом комнаты.

Продолжая оставаться в тени, Кинан наблюдал за тем, как она зажгла лампу у ближайшего к камину кресла. Уинни достала сиреневую в белую полоску кашемировую шаль, накинула ее на спинку кресла, затем села и укутала шалью ноги. После этого девушка взяла лежавшую возле лампы книгу и погрузилась в чтение.

Милрой с не знакомым ему прежде удовольствием наблюдал за тем, как Уинни наслаждается уединением. Она задумчиво накручивала на палец выбившуюся прядь волос, углубившись в чтение. Такая женщина как Уинни Бидгрейн являлась воплощением всего, о чем мечтал Кинан: богатства, красоты, хороших манер, ума.

Пока он раздумывал над тем, как завоевать такую женщину, его отвлек какой-то грохот. Туман был слишком густым, и ничего нельзя было разглядеть. Но звук шел откуда-то сзади и справа, прямо от забора, через который Кинан перемахнул. Не успел Милрой и глазом моргнуть, как из дома выбежала Уинни, крепко сжимая шпагу в руках.

Он забыл добавить к перечню ее добродетелей отвагу. Смелость Уинни потрясала. Опасаясь, как бы она себя не поранила, Кинан в пять шагов догнал девушку. Одной рукой он обхватил ее за талию, а другой зажал ей рот. Уинни застыла на месте от его прикосновения.

– У меня входит в привычку выручать вас из беды, – прошептал Милрой ей на ухо.

Она вздохнула с облегчением, когда узнала своего спасителя, и прильнула к его груди. Но, заслышав в его шепоте игривые нотки, тут же вспыхнула, как спичка. Улучив момент, когда Кинан ослабил хватку, девушка укусила его за ладонь между большим и указательным пальцами.

– Ах вы, злобная колючка! – рассердился Милрой, отпуская девушку, и спросил: – Вы меня не узнали?

Она резко повернулась к нему лицом. Отцовскую шпагу она держала наизготовку на случай, если Кинан посмеет к ней еще раз прикоснуться.

– Я еще не разозлилась! – Она ударила шпагой его по руке. – Это вам за то, что напугали меня до полусмерти, неотесанный ирландский чурбан!

– Уинни!

Она замахнулась, готовая ударить его еще раз. Инстинкт самосохранения взял верх, Кинан подставил руку, отводя удар. И зашипел от боли. Уинни застыла.

– У меня кровь, леди. – Он прижал рану ко рту. – Черт! Вы уже отстояли свою честь или мне придется лишиться пальцев, разоружая вас?

Уинни не хотела его ранить. Она собиралась лишь немного проучить Милроя. Он выхватил у нее шпагу, бормоча себе под нос что-то о безумных женщинах.

– Порез глубокий?

– До крови. – Кинан кипел от негодования, как любой мужчина, которому досталось на орехи от женщины. – А если бы в дом пробрался вор, чтобы украсть ваше столовое серебро, глупышка? Неужели вы рассчитывали испугать его этой шпажкой?

– Вас же я смогла остановить, не так ли? – насмешливо произнесла девушка.

Но тут же осознала свою ошибку. Мистер Милрой был взбешен и ранен; еще больше провоцировать его – значит, доказывать, что она сорвиголова.

– Ступайте в дом, – пригласила Уинни, – я обработаю вашу рану.

– Позже. – Кинан подтолкнул ее к открытому окну. – Идите. А я сначала проверю все вокруг.

Уинни не стала спорить, а молча вошла в комнату и прикрыла окно. Девушка понимала, что Милрой не успокоится, пока не выяснит, что это был за грохот. Размышляя над тем, что же привело его сегодня к ней под окна, девушка собирала всё необходимое для того, чтобы обработать и перебинтовать его рану. Когда она вернулась в комнату, Кинан уже стоял у камина, разглядывая корешок ее книги.

– Нашли что-нибудь?

– Нет. Наверное, это было какое-то животное или случайный прохожий. – Он поднял книгу. – А что вы читаете?

Не зная, чего от него ожидать, Уинни осторожно приблизилась.

– «Тадеуш из Варшавы», сочинение мисс Портер. Читали?

– Нет, – нахмурился Кинан и положил книгу на стол.

Ему не понравился ее сочувственный взгляд. Он весь напрягся, когда Уинни прошла мимо, поставила на пол рядом с ним миску с водой и разложила на столе бинты. И добавил:

– Я умею читать. Бланш меня научила. Могу черкнуть пару строк, но недостаточно владею грамотой, чтобы написать интересную книгу, в отличие, как я понимаю, от вас.

– Бланш – это ваша мать?

– Нет, это мой друг. – Кинан подставил здоровую ладонь под раненную руку, чтобы кровь не капала на пол. – Ее муж первым поверил в меня, когда я только начинал драться в ринге.

– Вот как!

Девушка опустилась рядом с ним на колени, коснулась его ноги, осторожно усаживая в кресло. Его руки она положила ему на колени и взглянула на пострадавшую ладонь. Лезвие порезало четыре пальца; впрочем, раны были неглубокими.

– Ничего страшного. Я боялась, что придется вызывать Типтона, чтобы наложить швы.

Мистер Милрой так низко наклонил голову, что от его дыхания шевелились волосы у нее на затылке.

– Типтона? Это муж вашей сестры?

Уинни удивила такая осведомленность. Вряд ли лорд Невин откровенничал с мистером Милроем о семейных узах Бидгрейнов.

– Да. Он отличный хирург. Я часто ассистирую ему, когда он наведывается в тюрьмы и на фабрики.

– В подобных местах женщинам не место, – заявил Кинан, и злость на Уинни тут же переросла в недовольство ее окружением. – Ваших домашних следовало бы научить получше заботиться о вас.

Девушка опустила его руку в миску с прохладной водой, смыла кровь с ладони.

– Мистер Милрой, подозреваю, что вы кое-что слышали обо мне и о моей семье. Но уверяю вас: вы ошибаетесь.

Она вынула его руку из воды и обрадовалась, увидев, что кровотечение почти прекратилось. Уинни промокнула рану и дала Милрою полотенце, чтобы он вытер ладонь насухо, а сама тем временем открыла небольшую баночку с мазью.

– Пахнет неприятно, – призналась Уинни, поморщившись, когда запах мази наполнил комнату. – Но Типтон настоятельно рекомендует ее для лечения мелких порезов.

Когда Уинни закончила перевязывать его руку, Кинан сжал и разжал пальцы.

– Больно. Голландец не обрадуется, если моя рана будет долго заживать.

– Я так полагаю, Голландец – это еще один ваш друг?

Уинни взяла миску и бинты. Подошла к двери и протянула все это стоявшей в коридоре служанке.

Кинан заметил, что шаль упала на пол, подобрал ее и повесил на подлокотник кресла. Прикасаясь к ней, он удивился – такая мягкая!

– Да, и очень хороший друг. Он тоже боксер. Я познакомился с ним, еще будучи юнцом. Я тогда просто молотил кулаками, вместо того чтобы боксировать. – Кинан покачал головой, засмеялся своим воспоминаниям. – В первом же бою я пропустил удар в лицо. В результате – сломанный нос. – Он осторожно погладил переносицу. – Черт, ну и разозлился же я тогда! Из носа ручьем хлестала кровь… Через десять минут я его уложил. С тех пор мы друзья. – Он постучал по переносице. – Никому больше не удавалось так меня достать.

Уинни, желая занять чем-то свои дрожащие руки, потянулась за одним из отцовских графинов. Ей было совершенно непонятно, почему Кинан с таким воодушевлением говорит о крови и насилии. Несмотря ни на что, он ей нравился. Здесь у камина, облаченный в черные бриджи и сюртук, с крахмальным платком на шее, он ничем не отличался от любого другого джентльмена ее круга. Однако их миры разделяла непреодолимая пропасть.

Девушка села рядом с гостем, протягивая ему бокал.

– Это лучший напиток моего отца, – ответила она на молчаливый вопрос, когда Кинан удивленно изогнул бровь. – Коньяк. Подозреваю, что контрабандный, хотя отца хватит удар, если я осмелюсь высказать свои подозрения вслух.

Милрой принял протянутый бокал. В глаза Уинни бросилась его перебинтованная рука – она тут же вспомнила, что натворила.

– Не волнуйтесь так, Уинни. Рука заживет. – От улыбки Кинана ей тут же стало теплее, как будто это она, а не он, хлебнула французского коньяка. – Только ирландский неотесанный чурбан мог схватиться рукой за лезвие шпаги.

Девушка не стала с ним спорить. Она опустила взгляд на рукава своего пеньюара. Уинни закатила их, когда лечила ему руку. Аккуратно опуская рукава, чтобы хоть чем-то занять свои руки, она размышляла над тем, как бы озвучить свои опасения.

– Мистер Милрой…

– Кинан, – поправил он. – Я ради вас кровь пролил. И прошу о такой малости – услышать свое имя из ваших уст.

Она робко улыбнулась ему в ответ.

– Кинан, что вас сюда привело?

В его глазах загорелось любопытство.

– Разве это не очевидно? Когда вы не ответили на мое послание… а ваши слуги вышвырнули на улицу моего посыльного, неужели вы полагали, что я не явлюсь, чтобы узнать причину этого?

В его глазах отражались языки пламени, но из темно-синей глубины веяло холодом. Полумрак еще больше подчеркнул мужественные черты его красивого лица, и Уинни показалось, что она имеет дело с созданием ночи, а не с человеком из плоти и крови. Кем бы он ни был – дьяволом или человеком, – она боялась его. Под тяжелым взглядом Кинана Уинни не торопясь устроилась в кресле напротив.

– Мистер Милрой, меня целый день не было дома. Экономка отослала вашего посыльного, потому что не знала, когда я вернусь. Она вручила мне ваше дерзкое послание, как только я переступила порог.

– Я был дерзок? Прошу меня простить. Такому чурбану как я еще многому придется научиться, – с усмешкой произнес он.

Девушка заерзала в кресле. От напряжения у нее сжимались кулаки.

– Что ж, мне следует принять в расчет, – пробормотала она колко, – что если человек изо всех сил хочет казаться неотесанным чурбаном, ему очень сложно отказаться от этой заманчивой роли.

Милрой схватил Уинни за руки, потянул ее из кресла и одновременно поднялся сам. Девушке пришлось приподняться на носочках. Ее охватил неподдельный ужас, стало тяжело дышать.

– Маленькая притворщица!

Обвинение сбило ее с толку.

– Кто?

Кинан чуть ослабил хватку, поставил ее на ноги. От вынужденной близости сердце Уинни едва не выпрыгивало из груди. Ей казалось, что Кинан тоже слышит, как часто оно бьется.

– Вы, – прошептал он, и девушка подняла на него глаза. – Я слышал, что о вас говорят. Мужчины так и вьются вокруг вас, мечтают жениться на такой красавице. Они гадают, кто получит право коснуться вас, поцеловать…

Его губы были совсем близко. Уинни невольно запрокинула голову, подставляя уста для поцелуя. В ее груди защемило от предвкушения, страха и желания – неразрывный, запутанный клубок ощущений.

Кинан не отрываясь смотрел на ее рот, но целовать не спешил.

– Они задаются вопросом: «Почему никто не смог завоевать Уинни Бидгрейн?» Мужчины предлагали вам руку и сердце, бросали к вашим ногам целые состояния, но вы всем отказали. Почему?

Он встряхнул ее, чтобы она смотрела ему прямо в глаза, хотя встречаться с ним взглядом Уинни хотела меньше всего. Она знала, что ее глаза не смогут солгать. Некоторые полагали, что она слишком переборчива. Были и те, кто считал, что всему причиной ее гордость: виданное ли дело, чтобы первой вышла замуж младшая сестра! Но никто, даже ее драгоценная семья, не знал ужасной правды.

Вот уже два сезона ей не давала проходу небольшая группка мужчин: лорд Миддлфелл, мистер Диго, мистер Терри и мистер Эстилл. Эти избалованные, развязные хлыщи ради смеха заключили пари на ее добродетель.

Сперва Уинни молчала, потому что не могла в это поверить, а потом ей стало стыдно. Повесы были изобретательны и хитры, в противном случае ее отец и Типтон уже давно вызвали бы их на дуэль куда-нибудь в заброшенное, покрытое росой поле. У нее не было доказательств их вероломства, поэтому она не могла публично их обвинить. Уинни ни с кем не обсуждала этих мерзких людей. Игра зашла так далеко, что девушка уже не могла отличить искреннего чувства от изощренного коварства и поэтому сторонилась всех мужчин.

– Ответ вам известен. – Она легонько прикусила нижнюю губу, сама того не заметив. – Я слышала эти сплетни, сэр. Говорят, что тот, кто ляжет со мной в постель, превратится в кусок льда. – Ей на глаза вновь навернулись слезы. – Удивляюсь, как вы вообще отважились ко мне прикоснуться. Неужели не боитесь замерзнуть?

Все попытки вырваться из его объятий оказались тщетными. От беспомощности и отчаяния Уинни ударила Милроя.

– Тихо-тихо, неугомонная… – Кинан подхватил ее на руки.

– Опустите меня немедленно!

– Слушаюсь, ваше высочество. Как пожелаете. – Он опустился в кресло, продолжая крепко сжимать ее в объятиях.

Уинни открыла рот, чтобы закричать, но Кинан запечатал его поцелуем. Боксер отстранился и взглянул на нее. Его темно-синие глаза обжигали, и причина была не в отблесках пламени.

– Не имею ничего против, когда женщина кричит от удовольствия, – засмеялся он, когда она тщетно попыталась впиться ногтями ему в лицо. – Но, если вы будете кричать, ваши слуги решат, что вам нравится сидеть на коленях у мужчины. И что же скажет на это ваш многоуважаемый батюшка?

– Вы исчадие ада! – прошипела Уинни.

– Не могу с вами не согласиться, моя колючка.

Девушка что есть силы боднула его в крепкую грудь.

– Я была не в себе, когда посылала вам ответ, выражая готовность встретиться с вами в парке. Надеялась предупредить вашу с лордом Невином дуэль. А вместо этого только раззадорила наглеца!

Кинан удивленно отстранился, заглянул ей в глаза.

– Вы согласились прогуляться со мной?

– Я уже говорила вам, что меня целый день не было дома. Я отправила к вам посыльного с ответом. Неужели вы его не получали?

– Нет. – Кинан зарылся носом в ее волосы и глубоко вдохнул. – У меня тоже были кое-какие дела.

– Что ж… – произнесла Уинни раздраженно, ее ничуть не успокоил его нежный тон. Уинни сидела на коленях у мужчины, словно распутная женщина. – Вы окажете мне большую услугу, если разорвете мою записку и сожжете клочки в камине. Вы с лордом Невином вольны изрешетить друг друга. Я снимаю с себя всякую ответственность, мне больше не жаль ни одного из вас.

Кинан засмеялся, потерся шершавым подбородком о ее висок.

– Вы спрашивали, не боюсь ли я обжечься, прикасаясь к вам? Признаться, боюсь, но не так, как вы думаете. Я назвал вас притворщицей. Вы действительно притворщица, прячетесь за своими правилами, делаете вид, будто можете управлять своими чувствами. – Он погладил ее по затылку. Потом ухватил за основание косы и потянул назад, чтобы посмотреть Уинни в лицо. – Знаете, ваши глаза не умеют лгать. Вам ничего не скрыть.

– А что мне скрывать?

Милрой пристально вгляделся ей в глаза, пытаясь проникнуть в самое сердце.

– Внутри у вас горит огонь, неутомимое пламя. Его не загасить водой, не обуздать пренебрежением. – Он погладил ее напряженную шею, призывая расслабиться. – Этот огонь должен поддерживать мужчина.

Несмотря на решительный настрой, ее тело так и таяло в его руках. Плоть, которой касались его пальцы, становилась теплой, напряженные мышцы расслаблялись. Уинни невольно выгнула спину, готовая ко всему. И Кинан угадал ее желание. Закрыв глаза, он приоткрыл рот и прижался разгоряченными губами к ее устам.

Будучи невинной, Уинни ожидала нежности, сладостного слияния губ, когда душа и тело сплетаются в возвышенном порыве. Но Кинан был опытным соблазнителем, и его мало интересовали ее душевные переживания.

Его страстный поцелуй зажег фитиль, ведущий к тайнику ее неизведанных чувств. Взрыв ослепил Уинни. Ее чувства разорвались изнутри на сотни ранящих, обжигающих осколков. Весь мир погрузился во тьму, остался только он, его губы, прижимающиеся к ее губам, его руки на ее теле. Девушка тоже приоткрыла рот, желая внести свою лепту. Ее пальцы взъерошили его короткие волосы, пытаясь за что-то уцепиться, но ураган, который обрушился на нее, сбивал с ног.

Вскоре стало казаться, что одного поцелуя ему недостаточно. Кинан раздвинул губы Уинни. Их языки переплелись, заглушая крик, готовый сорваться с ее губ. Девушка задыхалась. Неверно истолковав ее прерывистое дыхание, Кинан прикусил ее губу, преодолевая сопротивление. Дрожь охватила все ее тело. Слабость, которую Уинни списала на болезнь, лишила ее последних сил. Искусный поцелуй Кинана одновременно зачаровывал и настораживал. Уинни чувствовала, как тает в его объятиях. Она никогда не думала, что мужчина обретет над ней безраздельную власть.

Через некоторое время, почувствовав холодок отчуждения, Кинан отстранился и посмотрел на девушку. Его зрачки расширились, а затрудненное дыхание свидетельствовало о том, что поцелуй и его не оставил равнодушным.

– Милая Уинни. – Милрой медленно провел большим пальцем по ее нижней губе. – Готов биться об заклад, что Невина вы так не целовали.

После тропического урагана страсти девушку отрезвило раскаяние – ее словно окатили холодной водой. Для Милроя этот поцелуй был всего лишь способом утереть нос своему ненавистному братцу. Уинни соскочила с его коленей, осознавая глупость своего положения.

– Не имею ни малейшего намерения удовлетворять ваше любопытство.

Кинан взял свой бокал с коньяком, ничуть не смущенный ее упрямством.

– Хотите скажу, откуда мне это известно?

– Ничуть!

Девушка едва не задохнулась от ярости, когда обнаружила, что он успел расшнуровать ее пеньюар. Она отвернулась и поспешно привела одежду в порядок.

Уинни казалось, что Кинан посмеивается над ее запоздалой стыдливостью.

– А я все-таки скажу. Если бы вы таяли в объятиях Невина так, как только что таяли в моих, он уже давным-давно женился бы на вас. Ни один мужчина не в силах устоять перед огнем страсти, пылающим в женщине, жаждущей его ласк.

Кинан подошел к Уинни, но та, почувствовав, что он опять может впиться в ее губы поцелуем, поспешно отступила.

– Вам лучше уйти. Скоро вернется мой отец.

– Неправда, – ответил он и, не давая ей времени опомниться и отстраниться, поцеловал девушку в щеку. – Я давеча видел сэра Томаса. Он уютно устроился в своем клубе в кругу закадычных друзей и, судя по всему, выигрывал. Вы лучше меня знаете своего отца и понимаете: вряд ли он скоро оторвется от карточного стола.

Девушка покраснела: он разгадал ее уловку.

– Вас могут заметить слуги.

Кинан перестал следовать за ней по пятам, подошел к камину и положил руку на каминную полку. С двух сторон камина стояли скульптуры полуобнаженных атлантов, на плечах которых и покоилась мраморная ноша – каминная полка.

– Уинни, Уинни, – с укором произнес Милрой, поигрывая бокалом с янтарным напитком. – Никто никогда не узнает о моем визите. Вы же мастерица хранить тайны, разве нет? – Он подошел к ней и сунул бокал ей в руку. – Выпейте. Это поможет вам справиться с ужасом, охватившим вас, когда вы оказались в объятиях мужчины, которого считаете не ровней себе.

Кинан заставил Уинни посторониться и прошел к открытому двустворчатому окну.

В глазах девушки сверкнула ярость. Она резко обернулась, готовая наброситься на него. Ее так и подмывало вновь схватиться за отцовскую шпагу.

– Да как вы смеете, сэр! Вы преподносите все так, как будто виновата я, хотя вина лежит исключительно на вас!

Боец всегда остается бойцом: он не привык отступать. Кинан встретил ее гнев лицом к лицу.

– Я так и думал, что рано или поздно окажусь во всем виноватым, – признался он. Ситуация его забавляла. – Бедняжка мисс Бидгрейн! Как грубо обошелся с ней этот неотесанный выскочка-ублюдок Кинан Милрой! – Он сочувственно вздохнул.

– Восхищена тем, как вы подбираете слова. Точнее и не скажешь, – ответила Уинни.

Она направилась в другой конец комнаты и взяла шпагу отца. Когда имеешь дело с мистером Милроем, не стоит пренебрегать даже крошечным преимуществом.

– Все еще мечтаете меня проткнуть, Уинни? – язвительно поинтересовался Кинан.

– Я хочу всего лишь удостовериться в том, что по-прежнему безраздельно владею вашим вниманием. – Наверное, она бы рассмеялась, заметив, как встревоженно он взглянул на шпагу, если бы не снедающая ее ярость. – Я имею полное право сердиться на мужчину, который целует меня ради забавы, а потом сам же укоряет в том, что мне это понравилось!

Кинан едва успел отскочить в сторону, когда Уинни внезапно развернулась и сделала выпад. Шпага просвистела всего в нескольких сантиметрах от его бедра.

– А… а… значит, вам понравилось со мной целоваться?

Уинни подошла к стене, развернулась, вновь приблизилась к Милрою.

– А почему бы и нет? У вас привлекательная внешность, нет запаха изо рта. Вы даже, если захотите, можете быть довольно милым, – одним духом ехидно выпалила она, стараясь поскорее забыть охватившие ее чувства. – Это было даже приятно.

Подобный комплимент Кинан счел обидным.

– Даже приятно? – повторил он сквозь зубы.

Уинни грациозным жестом сделала ему знак не приближаться к ней.

– Естественно. Вы, кажется, удивлены? Думали, я настолько ветреная особа, что, ответив на ваш поцелуй, стану отрицать, что он мне понравился?

Честно говоря, именно так он и думал. Глупец!

– Убирайтесь. – И Уинни вновь направила на него клинок.

– Постойте! – Кинан отступил, в противном случае он рисковал наткнуться на направленную на него шпагу. – Если вас не обидел мой поцелуй, докажите это. Поцелуйте меня еще раз, милая Уинни.

Девушка приблизила шпагу к его животу, заставив, чертыхаясь, попятиться к окну.

– Хотелось бы дать вам один совет, мистер Милрой. В следующий раз, когда будете целовать женщину, воздержитесь от язвительных замечаний. Ни одна дама не захочет услышать, что оказалась в ваших объятиях только ради того, чтобы вы смогли утереть нос своему брату. Это унизительно!

Уинни закрыла ставни и заперла их на щеколду. Затем повесила шпагу обратно на стену, не обращая внимания на Кинана, находящегося у окна.

Он так сильно ударил по раме, что задрожали окно и ставни. Чтобы не показать, что она его боится, девушка подошла к окну, но открывать его не стала.

Она не намерена была уступать своему визитеру, несмотря на его рассерженный взгляд. Внезапно гнев испарился. Кинан со смехом ткнулся лбом в стекло.

– Значит, вам понравился мой поцелуй, мисс Бидгрейн? – снова спросил он.

Девушка нерешительно пожала плечами и ответила:

– Понравился.

– Но вы считаете меня самонадеянным тупицей?

– Мистер Милрой, не скрою, вам удалось произвести на меня впечатление своей догадливостью. Вам даже не пришлось прибегать к хиромантии.

– Да уж, – кивнул он с облегчением. – Вы все еще способны задевать простых смертных своим остреньким язычком. Я бы чрезвычайно огорчился, если бы вы, одурманенная моими поцелуями, утратили эту способность.

Его заносчивость выходила за рамки приличий! Уинни вновь была вне себя от ярости. Она взглянула на шпагу, висевшую на стене. Словно угадав ее мысли, Кинан постучал по стеклу, чтобы привлечь к себе внимание.

– Что ж, теперь, когда мы уладили все вопросы, я могу идти. После моего ухода закройте дверь. В вашем саду неспокойно. Меня может не оказаться поблизости, чтобы спугнуть того, кто здесь притаился. – Его губы искривились в снисходительной усмешке. – Да, и не забудьте. Завтра. Гайд-парк. В три часа. Я слышал, в городе открылась небольшая ярмарка. Мы могли бы вместе поглазеть на выставленные там товары и покататься на каруселях.

– Я не приду.

– Неправда, вам не устоять. Вы можете меня недолюбливать, Уинни, но к Невину вы испытываете теплые чувства. – Милрой нахмурился. Эта мысль явно его не обрадовала. – Придете – и он еще один день может не опасаться за свою шкуру. – Кинан поцеловал ее ладонь и толкнул дверь. – Сладких вам снов обо мне… – И он растворился в тумане.

Уинни задернула занавески и вновь села в кресло, где еще недавно наслаждалась чтением. Но, взяв книгу, поняла, что потеряла к ней интерес. Девушка смотрела на огонь и думала об угрозе Кинана: рано или поздно они с лордом Невином отомстят друг другу за обиды, и без крови тут не обойдется. К несчастью, она сама увязла в их борьбе – то ли волею судьбы, то ли из-за чьих-то происков. Наверное, имело место и то, и другое, однако Уинни так и не смогла решить, что же двигало ею самой.

Поцелуи мистера Милроя, похоже, и впрямь одурманили ее.

 

Глава 8

Никто не мог бы упрекнуть Девону в праздности, да и терпеливость не входила в число ее добродетелей. Однако посторонний наблюдатель мог бы счесть ее нервно больной, поскольку она то и дело вздрагивала, глядя на то, как сэр Томас играет с ее сыном. Девона старалась не выказывать своего страха за ребенка, когда ее отец поднимал внука высоко над головой, а потом играючи делал вид, будто роняет его. Молодая мать слишком живо представляла себе, чем может закончиться подобная невинная забава. Люсьен заливисто смеялся, не понимая, что нужно бояться. Она с немой мольбой взирала на своего мужа, Рейна, надеясь, что тот вмешается.

– Томас, ваш внук недавно отобедал пудингом. Вы и сами рискуете его отведать, если будете продолжать щекотать Люсьена. – Рейн подмигнул жене.

– Забирай-ка своего сына, милая, – велел сэр Томас дочери, передавая ей извивающегося малыша. – Следует думать, прежде чем давать его мне. Ведь он мог срыгнуть на своего ничего не подозревающего деда!

Девона забрала у него Люсьена и ткнулась носом в щеку мальчика.

– Разумеется, папа.

Она с благодарностью и любовью посмотрела на мужа поверх белокурой головки сына. И, как всегда, с радостью увидела, что он отвечает ей таким же влюбленным взглядом.

Их брак с Типтоном оказался прочным, несмотря на зловещие предсказания высшего света. Девона давно призналась себе, что ее муж – человек сложный. Рейн получил в прошлом слишком много саднящих ран, чтобы доверять всем людям без разбора. Однако Девона была уверена: он не только любит ее, но и доверяет ей. И так было почти с самого начала. Со временем некоторые раны затянулись и Рейн впустил в свою душу Бидгрейнов. Никто не мог усомниться в его преданности этой семье.

– Я думала, Уинни приедет с тобой, – сказала Девона отцу. – Она уже целую неделю к нам не заглядывала.

Девону беспокоило то, что в последнее время ее сестра, похоже, не очень-то спешит делиться с ней секретами. С некоторых пор Уинни стала довольно скрытной.

– Она собиралась заехать к Эмаре Клег, – тряхнув головой, сообщил сэр Томас. – Не понимаю, почему Уинни так переживает. Леди Клег всегда будет винить в смерти своего сына нас. А мисс Клег… возможно, она и ласковая, как ручной пони, и тем не менее дружить с ней – все равно что пригреть ядовитую змею у себя на груди!

Девоне больше всех доставалось от враждебно настроенной леди Клег. Из всех Бидгрейнов эта дама особенно недолюбливала Девону, и причина тому – Доран Клег, а точнее, его неразделенное чувство к Девоне. В конце концов эта безответная любовь привела его к смерти. Из всей семьи Клег только Эмара понимала, что Девону не в чем винить. И девушки продолжали дружить, несмотря на настойчивые требования матери Эмары порвать все отношения с этой семейкой.

Вдалеке хлопнула дверь, и все обернулись к входу в комнату. До слуха собравшихся долетел девичий голос и ритмичное цоканье когтей – несложно было догадаться, что это пришла сестра Типтона со своей собакой.

Сэр Томас тут же оживился и приосанился. Эта шестнадцатилетняя девочка, рано потерявшая мать, завоевала сердце старика. Он всегда ценил в людях решительность и дерзость. Медлин Уаймен была сполна наделена и тем, и другим. Ее живая натура была тяжелым испытанием для ее терпеливого брата. У них были разные взгляды на жизнь, что частенько вызывало жаркие споры, заканчивавшиеся порой слезами и даже разбитой посудой. Наблюдая за их стычками, Девона нестерпимо тосковала по своим братьям и сестрам.

Медлин ворвалась в гостиную. Ее мальтийская болонка Флора не отставала от хозяйки. Собаку, видимо, не так давно расчесывали: ее длинная белоснежная шерсть, подобно мантии, волочилась по полу. Розовой крахмальной ленточкой болонке подвязали челку, открыв темные настороженные глазки-бусинки.

Собачку девочке подарил их друг сэр Уоллес Брогден как раз перед тем, как они с братом Девоны оправились в Индию. Брогден надеялся, что домашний любимец скрасит жизнь тоскующей девочки. Интуиция его не подвела, хотя его выбор до сих пор ставил Девону в тупик. Медлин любила проводить время на свежем воздухе, могла часами работать в саду. Это место стало для нее убежищем еще задолго до того, как Девона появилась в их семье. Что подвигло Брогдена подарить Медлин создание, которое, на ее взгляд, и выглядело, и двигалось более женственно, чем сестра Рейна, до сих пор оставалось для Девоны загадкой. Единственное объяснение – своеобразный (черный) юмор их приятеля. Однако, несмотря ни на что, Медлин сразу же подружилась с болонкой.

Прижавшись щекой к щечке Люсьена, Девона приветливо улыбнулась золовке:

– Добрый день, Медди. Флору недавно искупали? Должно быть, она опять рылась на твоих клумбах?

Медлин поджала губки. Ее кремово-зеленое платье было чистым, но испачканный девичий подбородок свидетельствовал о том, что между собакой и ее хозяйкой произошла небольшая потасовка.

– Клянусь, она думает, что я прячу там от нее кости. – Девочка поцеловала Девону в щеку и пощекотала Люсьена под подбородком. – Братец, – кивнула она Типтону и просияла, заметив отца Девоны. Медлин воскликнула: – Папа Томас! Меня никто не предупредил о том, что ты приехал!

Сэр Томас заключил девочку в объятия. Флора, недовольная тем, что о ней забыли, начала поскуливать и крутиться у ног хозяйки.

– Ты почему здесь? – Мистер Бидгрейн сердито взглянул на Рейна. – Медди, малышка, ты же должна находиться в какой-то новомодной женской школе. Девона, как называется заведение для благородных девиц, куда я вас отправлял?

– Школа искусств мисс Ранн. Да будет тебе известно, что мисс Ранн до сих пор директор школы. Никогда мне не доводилось встречать женщин, которые бы столь внимательно следили за тем, чтобы были правильно сложены салфетки. Мы с Уинни считаем, что образование леди не законченно, если она не прослушала курс лекций мисс Ранн о двенадцати правилах, которые надо соблюдать, когда садишься. – Девона улыбнулась, услышав, как вздохнула Медлин.

Сэр Томас озадаченно нахмурился:

– Двенадцать правил? Что это еще за правила? Им обязательно нужно следовать, когда хочешь где-нибудь пристроить свой зад?

Старик зарделся, когда Медлин захихикала, услышав слова, неосторожно сорвавшиеся с его языка.

Она сверкнула светлыми, совсем как у брата, глазами.

– Эта дама давно уже выжила из ума.

– Медлин! – одернул сестру Рейн.

Девочка подошла ближе к Девоне. Темно-русые волосы Медлин, в которых играли солнечные блики, развевались в такт ее горделивой походке. Девочка протянула руки к Люсьену. Тот стал вырываться из материнских объятий, потому что хотел к тете. Девона отдала сына Медлин. Девочка заворковала с малышом, Люсьен завизжал от восторга. Как и ее старший брат, Медлин очень осторожно расширяла круг людей, которых любила и которым доверяла.

– В школе произошло неприятное событие, – объяснила отцу Девона.

– И, по-моему, не одно, – добавил Рейн.

Медлин вздрогнула – сразу стало заметно ее беспокойство. Люсьен же был несказанно рад новой забаве.

– Подумаешь! Одна невинная шалость – и ко мне навечно прилипло клеймо преступницы!

Глаза супруга Девоны потемнели от гнева. Он не сводил пристального взгляда со своей сестры.

– В результате твоей шалости погибло невинное создание!

– Кто же мог знать, что мисс Ранн боится птиц? Я только хотела внести некоторое оживление в монотонный процесс обучения. А она убила ее книгой.

Девона почувствовала, что назревает очередной скандал.

– Рейн, девочка права: она ведь не хотела ничего дурного, когда выпустила птицу в классе. Никто не думал, что это закончится трагически.

Вмешательство жены вызвало у Типтона раздражение.

– Если ты будешь ее оправдывать, она вообразит, что ей дозволены любые выходки. Ты не забыла, почему мы вообще отправили Медлин в эту школу?

– Вынужден согласиться с девочками, Типтон, – вмешался сэр Томас. – Не стоит делать из мухи слона.

Медлин стала раскачивать племянника сильнее. Рейн обвел присутствующих сердитым взглядом.

– И на пожар вам тоже наплевать?

Кустистые брови сэра Томаса поползли вверх.

– На какой пожар?

В глазах Медлин промелькнули обида и вызов.

– Если ты уверен, что это я подожгла кровать той девочки, как ты можешь спокойно спать по ночам? Я ведь могу устроить пожар и в этом доме. – И Медди еще крепче обняла Люсьена.

Девона уже давно привыкла к ссорам между братом и сестрой, поэтому машинально встала между ними, чтобы они не видели друг друга. Флора восприняла развевающиеся юбки Девоны как начало новой игры и попыталась уцепиться зубами за ее подол.

– Медди, твой брат верит, что ты непричастна к пожару. Так что не провоцируй его. Я права, Рейн?

– Она всего лишь случайный свидетель ряда прискорбных событий, – мрачно констатировал тот.

«Ну что за несносный упрямец!» – подумала Девона. Ослепленный яростью, Типтон, по всей видимости, не понимал, как следует вести себя с чувствительной юной особой женского пола. Потом, когда они останутся наедине, она все ему выскажет.

– Папа, школу закрыли из-за вспышки тифа, – объяснила Девона отцу.

Сэр Томас нахмурился, явно встревоженный здоровьем Медлин.

– Чертов тиф!

– Как только нам стало известно, что некоторые из девочек слегли с лихорадкой, Рейн настоял на том, чтобы их осмотреть. Он подтвердил подозрения местных врачей и немедленно забрал Медди из школы. Даже не дал ей вещи собрать.

Рейн не стал подтверждать сказанное женой. Он уставился на свои сцепленные пальцы, а Медлин, держа Люсьена на руках, закружилась по гостиной.

И брату, и сестре Уаймен скорбь, настороженность и гордость мешали открыто проявлять любовь друг к другу. Тем не менее внешне сдержанный лорд Типтон спешил на помощь сестре, когда та оказывалась в беде. Да и Медлин давно покинула бы дом брата и отправилась бы в другую школу, если бы ей было плохо в его семье. Девона верила, что они в конце концов найдут общий язык.

– Медди, не раскачивай так Люсьена, – предупредила она. – Перл накормила его пудингом.

– А ему, по-моему, нравится. – Медлин подняла мальчика высоко над головой. Затем опустила и потерлась носом о его носик. – Или нет, мой сладкий малыш?

Люсьен улыбнулся, и его стошнило прямо на нее. Девочка вскрикнула, отстранив от себя ребенка, но продолжала крепко держать его на вытянутых руках. Флора, видя, что ее хозяйка расстроилась, залаяла. Медди отдала мальчика матери. Пудинг, который срыгнул малыш, капал с ее подбородка. Не сказав ни слова, Рейн подал сестре носовой платок. Девоне оставалось только молча восхищаться его выдержкой. Лишь по сдавленному смешку можно было догадаться, что ситуация его забавляет. Сэр Томас же рассмеялся в открытую, наверняка вздохнув с облегчением при мысли о том, что не оказался на месте Медлин.

Девочка вытерла подбородок.

– Мерзкий пудинг! – пробормотала она.

* * *

Гар встал у дверцы экипажа, чтобы помочь Уинни и Эмаре спуститься. Если ему и показалось странным то, что они не въехали в Гайд-парк, а оставляют коляску у входа в Парк-лейн, он оставил вопросы при себе.

Эмара в платье из тончайшего батиста выглядела просто великолепно. На ее плечи была наброшена голубая шелковая накидка. Темно-каштановые волосы были зачесаны наверх и спрятаны под шляпкой в тон платью. Несколько тонких завитых прядей были выпущены из прически вдоль щек. Ветер раздувал их, щекоча девушке нос. Она рассеянно убрала локоны с лица.

Уинни выбирала наряд, рассчитывая вызвать определенную реакцию Кинана. Девушка надела белую сорочку из шелковой тафты, поверх нее – зеленое креповое платье, которое, как надеялась Уинни, подчеркивало цвет ее глаз. Белокурые волосы она спрятала под шляпкой из зеленого крепа, отделанной кружевом. Дополняли образ уверенной в себе дамы из привилегированного общества белые лайковые туфельки и перчатки. Та особа, которая обнимала Кинана Милроя и жаждала его поцелуев, просто на минуту утратила разум, и Уинни не желала впредь допускать подобное.

– Уинни, только не обижайся, но наша последняя прогулка закончилась не слишком удачно. Понятно, почему меня охватывает беспокойство из-за того, что компанию нам составит мистер Милрой, – сказала Эмара, выводя подругу из задумчивости.

– Он спас мне жизнь.

– А потом стал шантажировать. На тебя это совсем не похоже: помнить только хорошее, предпочитая не замечать плохого.

Уинни оглянулась, чтобы удостовериться, что Гар следует за ними на расстоянии.

– Мистер Милрой написал письмо под влиянием досадной стычки с лордом Невином. А позже при встрече объяснил мне, что имел в виду.

Эмара резко остановилась. Ее живое лицо озарила догадка.

– Тайная встреча? Я полагала, у тебя больше здравого смысла. Подобное можно было бы ожидать от Девоны…

– Все не так ужасно, как ты себе представляешь. Если ты считаешь, что я утратила здравый смысл, не вижу нужды продолжать этот разговор, – недовольно сказала Уинни.

Чувство вины занозой застряло в ее душе, поскольку она понимала: отчасти Эмара права.

Девушки продолжали молча прогуливаться. Ближе ко входу в парк народу стало больше. Казалось, все спешили поглазеть на то, как два отчаянных джентльмена, у которых гордыня взяла верх над разумом, устроят соревнования на колясках. Заезд вот-вот должен был начаться. Ни Уинни, ни Эмара не испытывали ни малейшего интереса к происходящему, поэтому поспешили отойти от шумной толпы и скрыться в парке.

Тут были десятки павильонов и стоял стойкий запах еды. Кинан Милрой не обманывал, когда говорил, что в парке открылась ярмарка.

– Он тебе нравится, – прошептала Эмара. Ее голос дрожал от ужаса. – Уинни, любовь к человеку из низшего сословия не принесет ничего, кроме огорчения. Помню, пару лет назад я читала об этом в одной умной книге.

Любовь. Уинни поморщилась от одной мысли об этом. Могла ли она полюбить этого мужчину? Они ведь едва знакомы. Как-то Девона призналась ей, что любовь к Типтону поразила ее прямо в сердце, словно удар молнии. Уинни верила сестре. Девона всегда спешила жить, словно бросалась в омут с головой. Так вышло и с замужеством. Ее безрассудная сестра нашла свое счастье, но Уинни считала, что ей просто повезло. Бидгрейны слишком часто вверяли свою судьбу сиюминутным порывам. Уинни поклялась себе быть более благоразумной.

– Фи, что за снобизм, Эмара! Мистер Милрой, несмотря на свой род занятий, повел себя как истинный джентльмен.

Она решила не рассказывать о том, что он ее поцеловал.

– Джентльмены и раньше добивались твоего внимания, но ты постоянно всем отказывала. Возможно, ты чувствуешь себя перед ним в долгу? Так вознагради его! У тебя есть на это право. Только не давай ему пустых надежд…

– Мисс Бидгрейн, прислушайтесь к мудрому совету своей подруги, – сказал Кинан, незаметно приблизившийся к ним сзади. – Извините за опоздание. Лорд Лотбери настоял на том, чтобы присоединиться к нам на прогулке.

Уинни и Кинан по очереди представили своих друзей; все делали вид, будто случайно встретились в парке.

– Мисс Клег, – произнес Лотбери, целуя руку Эмаре. – Теперь, когда вы больше не носите траур, надеюсь видеть вас в городе чаще. Я настаиваю на том, чтобы первый танец вы обещали мне.

Слова маркиза лишили девушку дара речи. Обычно она чувствовала себя неловко в окружении джентльменов, и Уинни ничего не могла с этим поделать. Эмара взяла Лотбери под руку, и они ушли на пару шагов вперед.

– Ну вы и пройдоха! – попеняла Уинни Милрою. – Как вы догадались?

Кинан наклонился и чмокнул ее в щеку. Он не стал делать вид, будто не понимает, о чем она говорит.

– Ах, Уинни! Вчера ночью вы думали сердцем. Я подозревал, что сегодня вы призовете на помощь здравый смысл. С вашей стороны было мудро взять с собой подругу, чтобы защищаться от моих распутных намерений. – Кинан провел пальцем по кружеву на ее шляпке. – Но это совершенно бесполезно.

– Эмара – моя подруга. А вот Гар, – девушка обернулась через плечо и улыбнулась лакею, – оторвет вам руки, если вы станете позволять себе вольности.

Кинан проследил за ее взглядом и увидел слугу. Мужчины смерили друг друга взглядами. Милрой кивнул Гару и вновь обратился к Уинни:

– Крепкий у вас охранник, дорогая. Если все же желаете устроить поединок, готов вам повиноваться. На хорошей ярмарке должен быть боксерский ринг.

– Чудовище! – воскликнула Уинни с притворным гневом.

Она надеялась, что мистер Милрой будет вести себя как джентльмен, каковым, как она заверяла Эмару, он и являлся.

Наслаждаясь весельем ярмарки, Уинни почти забыла о том, что ее вынудили сюда прийти. Звучала музыка. Повсюду в импровизированном танце кружились пары. Уинни заметила, что поодаль, на лавках, застеленных стегаными одеялами, сидели знатные особы, издали наблюдая за праздником, а слуги подавали им еду на тончайшем фарфоре. Раньше она тоже ездила на подобные пикники. Сейчас же девушке хотелось слиться с толпой. Увидев, как какая-то старушка, сидя на высоком стуле, печет оладьи, Уинни решила, что голодными они не останутся. Аромат свежеиспеченных оладий – один из тысячи – смешался с солнечным светом, запахом животных, людей и щекотал ноздри.

– Ну-с, мисс Бидгрейн, с чего предпочитаете начать? – спросил девушку Кинан. – Похоже, вон там возвели сцену для спектакля. Можем посмотреть, как герой победит злодея. А еще здесь показывают диких животных. Я возьму вас за руку и буду защищать от свирепых зверей. Или, быть может, вы проголодались? Сдается мне, я только что слышал, как у вас урчало в животе.

– С вашей стороны невежливо говорить об этом.

– Не согласен с вами. Джентльмен всегда должен быть внимателен к своей даме. – Он приложил ладони рупором ко рту и позвал приятеля: – Лотбери!

К ним подошли маркиз и все еще смущенная Эмара.

– В такой толпе легко можно потеряться. – Лотбери подмигнул Кинану и толкнул приятеля локтем в бок.

– Мы с мисс Бидгрейн решили перекусить, а уж потом осмотреть ярмарку. Составите нам компанию?

Не успела Эмара и рта раскрыть, как Лотбери уже приносил свои извинения:

– Я обещал мисс Клег найти местечко поближе к сцене, чтобы лучше видеть спектакль. Не смеем вас задерживать. Встретимся позже – когда будет фейерверк.

И, прежде чем кто-либо успел ему возразить, Лотбери увлек девушку за собой. Эмара молча бросила на подругу умоляющий взгляд.

– Я не могу оставить мисс Клег в лапах Лотбери. Она никогда мне этого не простит, – заявила Уинни, намереваясь последовать за ними.

Кинан удержал ее за руку.

– Возможно, Лотбери слишком высокого мнения о себе, но он совершенно безобиден. С ним мисс Клег будет в безопасности. – Милрой пожал плечами. – К тому же он маркиз. Одно это заставит леди Клег прикусить язык, если до нее дойдут какие-то слухи.

Но Уинни боялась вовсе не реакции леди Клег. Эта честолюбивая женщина будет в восторге, когда узнает, что за ее дочерью ухаживает маркиз. Дело было в брате Уинни, Броке, который наверняка придушит сестрицу, если дружба, зарождающаяся между Лотбери и Эмарой, выльется в нечто большее.

– Гар, не отходи от мисс Клег ни на шаг. Она хочет посмотреть спектакль вместе с его светлостью.

Лакей прищурил глаза и взглянул на Кинана.

– Не только за ней следует присматривать, мисс.

– О вашей хозяйке, Гар, я позабочусь лично. Со мной ей ничто не угрожает.

И Милрой протянул лакею руку, чтобы скрепить свои слова рукопожатием.

Гар пожал ее, и пару секунд мужчины мерились силами. Поморщившись, лакей разжал руку первым.

– В противном случае вам не сносить головы, – произнес он и, кивнув Уинни, исчез в толпе в поисках Эмары.

– Пойдемте. – Милрой взял девушку за руку. – Позвольте вас угостить. Может, тогда вы не будете такой сердитой.

* * *

Перекусив, мисс Бидгрейн действительно сменила гнев на милость. Она даже улыбнулась своему кавалеру, когда тот помог ей сесть на карусель.

– Я так глупо себя чувствую, – призналась Уинни, хватаясь за веревки, тянущиеся к центральному столбу.

– Что за чушь! Приятно, когда улыбается милая розовощекая девица! – Кинан заплатил за катание и помахал ей рукой.

Двое мужчин стали крутить гигантское колесо. Кинан заметил, что уже на первом круге Уинни крепче вцепилась в веревки. Карусель крутилась все быстрее, юбки развевались. Девушка закинула голову и рассмеялась. Глядя на то, как ей весело, Милрой почувствовал, как желание растекается по его телу подобно коньяку.

Он хотел ее.

Будь на ее месте любая другая, Кинан не колебался бы ни секунды. Он ведь здоровый мужчина, охваченный естественным желанием, которое возникает при виде привлекательной женщины. Уинни Бидгрейн обладала особым очарованием, которое позволяло ей вить из мужчин веревки. Милрой почувствовал это, как только увидел ее. Не стоило претендовать на такую красотку, иначе придется заплатить двойную цену. Но риск привлекал Кинана так же сильно, как и сама Уинни.

Когда катание закончилось, Милрой подбежал и снял девушку с карусели. Все еще продолжая смеяться, она ухватилась за него, как будто только благодаря ему держалась на ногах.

– Это было просто чудесно!

– Да, мне тоже очень понравилось, – согласился Кинан и, обняв ее правой рукой за талию, притянул к себе. – Если у вас постоянно будет кружиться голова и вы не сможете устоять на ногах от смеха, вы навсегда останетесь в моих объятиях.

От изумления у Уинни округлились глаза.

– Так я попалась на вашу уловку? Негодяй! – Девушка попыталась отступить, но ноги не держали ее. – Скольких еще женщин вы усаживали на карусель, чтобы затем воспользоваться их головокружением?!

Милрою нравилось, когда она сердилась: тогда ему еще больше хотелось ее обнять.

– Включая вас?

– Да! – прошипела Уинни в ответ.

Кинан взял ее руку и поцеловал ладонь.

– Одну.

– Неужели?

На лице Уинни появилось странное выражение, и Милрою стало неловко из-за собственного признания. Желая выглядеть беспечным, он продолжил:

– Раньше я появлялся на ярмарках, чтобы выступать на ринге. А после боев был настолько обессилен, весь в поту, с кулаками, разбитыми о зубы противника… В таком виде с женщиной не погуляешь.

Увидев палатку, которую он искал, Кинан поприветствовал мужчину у входа.

Уинни подозрительно спросила:

– Что вы задумали, сэр?

– Клянусь, ничего такого, из-за чего стоило бы так хмуриться. Здесь вырезают бумажные силуэты. Просто сувенир на память об этой ярмарке.

– Прошу вас, входите, господа, – пригласил их человек у входа, разглядывая дорогую одежду клиентов. – Боже мой, какая красавица!

Он взял Уинни за руку и провел ее к единственному стулу. Палатка освещалась несколькими масляными лампами, на полотняных стенах плясали тени.

– Впервые готов проклясть свой скудный инструмент. Как бы я хотел запечатлеть вас в мраморе, миледи!

Милрой, догадавшись, что следует платить не только за работу, но и за умение мастера показать товар лицом, дал его помощнику монету.

Мастер продолжал что-то лепетать, восхваляя красоту миледи и одновременно советуя ей, как лучше сесть, пока на белом полотне перед ним не появилась отчетливая тень, повторяющая ее профиль. Вместо того чтобы, как полагал Кинан, срисовать тень, художник взял ножницы и черную бумагу. Не сводя глаз с силуэта Уинни, он поразительно быстро стал вырезать. Через две минуты он поднял бумажную фигурку, чтобы сравнить ее с тенью.

– Что скажете? Великолепно?

– Непревзойденное мастерство! – восхитилась Уинни.

Кинан достал еще пару монет.

– Я бы хотел, чтобы вы сделали копию и вставили оба силуэта в рамочки. Это возможно?

– Конечно, милорд. У меня мастерская на Стренде, где можно изготовить рамки. На вашем месте я бы развесил изображения мисс во всех комнатах, чтобы, куда бы вы ни вошли, ее облик всегда согревал вам душу.

Это был хитрый ход, но Кинан покачал головой:

– Мне нужны только два изображения. Пришлите их вот по этому адресу.

Он дал мастеру визитную карточку. Кинан взял Уинни под руку, уводя из палатки.

– Зачем мне бумажные изображения в комнатах, если я могу смотреть на настоящую красавицу?

* * *

В компании Кинана Уинни чувствовала себя очень уютно. Когда они оставались наедине, он вел себя непринужденно, угадывал ее желания. Покинув палатку, Уинни с Кинаном стали переходить от прилавка к прилавку, рассматривая представленные товары. Чего здесь только не было! Любая молодая дама пришла бы в восторг от такого количества тканей, кружев, лент, туфель и вееров. Кинан настоял на том, чтобы купить Уинни понравившиеся ей туфли и веер. Тут же продавались печенье, колбаски, оленина, фрукты и многое-многое другое – бери и пробуй. Чуть поодаль, на озере Серпантин, разыгрывали водное сражение. Прямо у них над головами жонглировал шарами канатоходец. Четыре актера – все пьяные в стельку – что-то орали, приглашая желающих биться с ними на мечах. Девушке показалось, что они разыгрывают какое-то представление.

Своих приятелей, Эмару и Лотбери, Уинни и Кинан встретили на цирковом представлении. Уинни присоединилась к ним, а Милрой ненадолго задержался: его отвлек кто-то из знакомых.

– Я уж думала, что провалюсь сквозь землю, когда его светлость потянул меня за собой, – призналась Эмара шепотом, чтобы ее никто, кроме Уинни, не услышал.

– Прости, я не предполагала, что эти джентльмены такие стратеги. Они могли бы дать фору покойному адмиралу Нельсону. Я отправила за вами Гара, чтобы Лотбери не позволял себе лишнего.

Эмара зарделась. Ее щеки уже покрывал легкий загар.

– Не извиняйся. Лорд Лотбери был чрезвычайно любезен. К тому же он остроумен. Я давно уже так не смеялась.

Уинни улыбнулась подруге. За свою короткую жизнь Эмара узнала столько горя… Уинни подумала: «Брок не переживет, если после сегодняшней прогулки Лотбери попросит ее руки».

– Мисс Клег, мисс Бидгрейн, почту за честь принести вам что-нибудь выпить, – произнес Лотбери. – И люди, и животные подняли здесь такую пыль…

Обе дамы благосклонно приняли его предложение, и Лотбери исчез в толпе. Уинни обернулась через плечо, поискала глазами Кинана. Ей показалось, что она заметила, как мелькнул рукав его сюртука, однако девушка не могла сказать с уверенностью, был ли это Милрой.

Затрубили фанфары: началось цирковое представление. Два медведя-великана неуклюже вышли на пыльную арену, которую обступили зрители. Дрессировщик ударил каждого медведя хлыстом. Звери взревели и встали на задние лапы. Оскалив свои смертоносные клыки, они молотили воздух огромными передними лапами. Толпа одобрительно улюлюкала.

– Как по-твоему, не опасно, что мы стоим так близко? – забеспокоилась Уинни.

– По-моему, их нарочно дрессируют, чтобы они казались агрессивными. Публике это нравится! – ответила Эмара, пытаясь перекричать ликующую толпу. – И к тому же звери привязаны.

Один из дрессировщиков взял правой рукой медведя за веревку и побежал с ним по кругу. Все испуганно вскрикивали и пятились назад, когда медведь пробегал рядом.

Уинни ощутила тревогу. Ранее она видела диких животных только в клетках. А эта возбужденная, непредсказуемая толпа легко могла затоптать человека. Уинни с Эмарой прижались друг к другу. Зрители наваливались на них со всех сторон. Медведям стали бросать огромные шары. Одно из животных не успело отбить шар, но восторженную толпу не смутила эта оплошность. Снова затрубили фанфары, знаменуя появление царя зверей. На арену, между стоявшими на задних лапах медведями, горделиво вышел лев.

– Мне кажется, нам лучше уйти.

Эмара наклонилась ближе к подруге, но глаз с арены не сводила. Там появился еще один лев.

– Нам нужно дождаться лорда Лотбери и мистера Милроя. К тому же сейчас мы вряд ли сможем отсюда выбраться.

Уинни хотела повернуться, чтобы поискать глазами Кинана, но толпа была настолько плотной, что ей не удалось этого сделать. Девушка посмотрела направо и увидела, что Гара тоже от них оттеснили. Слуга находился слишком далеко – не докричаться, поэтому Уинни помахала рукой, чтобы привлечь его внимание. Несмотря на то что Гар заметил поданный ему знак, пробраться к дамам ему было весьма затруднительно.

Девушка снова взглянула на арену. Медведей загнали в клетки. Тревога в груди Уинни должна была утихнуть, но предчувствие беды не покидало ее. Судя по выпирающим ребрам, оба льва были сильно истощены. Они были грязные и израненные. Чтобы животные дрались по команде, их хлестали кнутом.

Лев справа припал к земле, а потом прыгнул другому на шею. Тот выгнул спину и вцепился мощными лапами в гриву противника. Началась жестокая схватка. Громко рыча, звери били друг друга лапами; очередной удар – и оба льва свалились на землю. В грязи катался спутанный клубок.

Кто-то резко толкнул Уинни в спину. От неожиданности она не устояла на ногах и упала лицом вниз. Девушка застыла. Время остановилось, секунды казались ей вечностью. Уинни будто сквозь сон услышала, как ахнула толпа. Девушка видела только львов. Они сцепились в паре метров от нее, кусая друг друга и раздирая когтями шкуры. В нос и рот Уинни попала пыль. Девушка закашлялась и стала отползать назад. Она боялась вставать, чтобы не привлечь внимания хищников.

Девушка подняла голову и увидела, как с противоположной стороны арены ей машут руками и что-то кричат, но не могла понять: то ли ее просят быстрее отползать, то ли призывают не двигаться. В конце концов все решилось само собой: мужские руки подхватили Уинни под мышки и вытащили с арены. Один из львов, заметив движение, клацнул массивными челюстями ей вдогонку.

С каменным, белым как полотно лицом Кинан поставил Уинни на ноги. Она прошептала его имя, и все вокруг поплыло у нее перед глазами. Милрой подхватил девушку на руки. Она едва дышала, но оставалась в сознании. Громко приказывая всем расступиться, Кинан нетерпеливо следовал за Эмарой и Гаром, которые пробирались сквозь толпу, расчищая дорогу.

Когда они выбрались из толпы, к ним подбежал Лотбери. У него в руках были стаканы с напитками.

– Что случилось? Вам стало дурно?

Эмара взяла у маркиза стакан и поднесла его к губам подруги.

– Уинни толкнули, и она упала на арену, – объяснила Эмара маркизу.

Тот выругался. Эмара еще раз поднесла к губам подруги стаканчик с теплым сидром и спросила:

– Ты не ушиблась?

Уинни покачала головой. Она продолжала тяжело дышать и лишь крепче прижалась к Кинану. Его сила и тепло успокаивали ее.

– Не могу унять дрожь, – нервно усмехнулась девушка.

Все украдкой взглянули на Милроя.

– Гар, подгони коляску, – приказал тот. – Я присмотрю за твоей хозяйкой.

Лакей замер в нерешительности. Уинни это ничуть не удивило: он был предан семье Бидгрейнов. После происшествия на арене слуга явно не хотел оставлять ее одну.

Гар опустился на колено и взял хозяйку за руку. Уинни с недоумением смотрела на него.

– Мисс Бидгрейн, это я во всем виноват. Когда вы помахали мне, я понял, что у вас что-то случилось. Если бы я выполнял свою работу как следует и оставался рядом с вами, вы бы не упали на арену.

– Брось, Гар! Никто тебя не винит. Когда толпа неистовствует, она непредсказуема. Все наваливаются друг на друга. – Уинни похлопала слугу по руке. – Позаботься о коляске. Мы ждем тебя у входа.

Когда Гар ушел, Уинни взглянула на Кинана. Он не отрываясь смотрел лакею вслед. На лице Милроя уже появился румянец, но от напряжения на шее вздулись вены.

– Он на самом деле ни при чем. Толпа…

Кинан вынул из кармана носовой платок и нежно вытер лицо Уинни от грязи.

– Это я во всем виноват. Мне не следовало оставлять вас ни на секунду.

Лотбери кашлянул, привлекая к себе внимание.

– Я тоже должен признать свою вину. Мне нужно было дождаться, когда Милрой вернется к дамам.

– Боюсь, никто из вас ничего не смог бы сделать, – сказала Эмара и запнулась. – Я ведь стояла рядом и… Прости, Уинни.

Уинни встала. Не обращая внимания на возражения Кинана, она обняла подругу.

– Как же мне повезло, что обо мне заботится столько людей! Но я повторяю: никто не виноват в случившемся.

– Берете всю вину на себя, Уинни?

Насмешливый тон Милроя задел девушку, но это означало, что сковывавшее его напряжение спало.

– Нет, – сердито ответила она. – Я хочу сказать, мистер Милрой, что меня толкнули в спину!

 

Глава 9

Кто-то пытался ее убить.

Кинан сидел напротив Уинни и Эмары, погрузившись в мрачные мысли. Ему все еще хотелось верить, что это была нелепая случайность, однако он уже не раз просил повторить, как все произошло. Уинни рассказывала одно и то же: кто-то толкнул ее в спину прямо на арену со львами.

Мисс Клег помогла ей отчистить платье. Уинни успокоилась, и теперь никто бы не догадался, что она была на волосок от смерти.

– Кинан, вам не было надобности нас сопровождать. Я же сказала, что со мной все в порядке. – Она вертела в руках грязные перчатки. – Теперь их придется выбросить. Но ничего, хорошо, что все ограничилось перчатками. Если бы не они, я ободрала бы себе руки.

Ее наигранная беззаботность вывела Милроя из себя.

– Да к черту ваши перчатки! Вас только перчатки волнуют? Какой-то негодяй пытался хладнокровно убить вас на глазах у тысячи свидетелей. Неужели только у меня от этого мурашки по коже?

Кинан считал мисс Клег кроткой девушкой. За недолгое время их знакомства он видел, как она тревожилась, радовалась и переживала за подругу. Для него эти двое были необычной парой с противоположными темпераментами. Теперь, когда он убедился в том, что эта хрупкая на вид девушка не так уж и пассивна, она выросла в его глазах.

– Мистер Милрой. – Снисходительный, холодный тон мисс Клег мог любого превратить в глыбу льда. – Мы отдаем себе отчет в том, что произошло. Вероятно, ваше умение довести Уинни до слез льстит вашей гордыне. Но делу это не поможет!

Кинан снял шляпу и пригладил непослушные кудри.

– Уинни, я ни в коем случае не хочу, чтобы вы плакали!

Он недовольно взглянул на мисс Клег. Ему было неловко говорить в ее присутствии. Кинан вновь надел шляпу и признался:

– Знаете, что я почувствовал, когда, пробираясь сквозь толпу, увидел вас в шаге от сцепившихся львов? Я так испугался, что не удивлюсь, если у меня на голове появились седые волосы!

У Уинни дрожали губы. Кинан, учитывая ее странное поведение, не мог понять, то ли она пытается скрыть свой ужас, то ли едва сдерживает смех. В глубине души он надеялся, что девушка просто потешается над ним. Ее слез он бы не вынес, поскольку в коляске они были не одни, а в присутствии мисс Клег Милрой утешать Уинни не мог.

– Я сама виновата, – прошептала Уинни, сжимая и разжимая ткань на юбке, словно та была сделана из тугого теста.

А он уж было решил, что она успокоилась! Сдерживаемый страх прорвался наружу. На темных ресницах девушки задрожали слезы, превратив ее глаза в зеленые озера, в которых плескался ужас.

– Дженни, – произнесла она, пристально вглядываясь в глаза Эмаре.

Мисс Клег покачала головой, отрицая невысказанное предположение.

– Ты не можешь знать этого наверняка.

– Я все испортила. Этот человек готов отомстить при первом же удобном случае.

Они разговаривали друг с другом, словно Кинан был пустым местом или, черт побери, лакеем! Его витиеватая брань заставила обеих девушек повернуть головы в его сторону.

– А ну-ка выкладывайте! – Он четко произносил каждое слово. – Кто такая Дженни? Кто хочет вам отомстить, Уинни? Во что вы еще ввязались?

Слезы высохли. На измученном лице Уинни отразилась решимость.

– Мы говорим о мистере Иггере.

– Том самом, которого я стукнул пару раз, чтобы он не трогал вас своими лапами?

Уинни незачем было знать, что когда Милрой преподал Иггеру урок, тот едва стоял на ногах. Таким впечатлительным девушкам ни к чему суровая правда жизни. Кинан чувствовал, что Уинни нелегко примириться с его бывшей профессией. Не стоило напоминать ей о том, что его ей следует избегать так же, как и Иггера.

– Он побоится казаться мне на глаза.

Уинни смотрела на него, давая ему возможность высказаться. От злости в его речи то и дело проскальзывали простонародные словечки.

– Вам не кажется, что пора рассказать мне о том, что связывает вас с Иггером?

Мисс Клег заерзала, предостерегая подругу от откровенности, но Уинни, качнув головой, не дала ей и рта раскрыть.

– Из-за меня, Эмара, мистер Милрой оказался вовлеченным в это дело. Он имеет право знать, ради чего рисковал.

– Ты ему доверяешь?

– Да.

Взгляд Уинни был таким же твердым, как и ее вера в Кинана. От такого безграничного доверия у Милроя внутри все сжалось. Желание сказать Уинни, что он не заслуживает этого, словно желчь, разъедало его изнутри.

– Я забрала у Иггера Дженни, его дочь. Ей всего двенадцать. Он собирался продать ее невинность на торгах тому, кто больше предложит.

Это признание потрясло Кинана, хотя такое случалось сплошь и рядом. Его никогда не интересовали отчаявшиеся девочки, которые зарабатывали на жизнь, продавая свое тело – единственное, что у них было. Однако множество мужчин, в отличие от него, были не столь разборчивы.

– Эта девочка ваша родственница?

Уинни смутилась, даже покраснела от злости.

– А разве она обязательно должна быть моей родственницей? То, что хотел сделать ее отец, жестоко и мерзко. Если бы я просто закрыла на это глаза и не ответила на призыв о помощи, позор лег бы на меня и на всю мою семью!

Ее трясло от возмущения, когда она говорила о девочке, которую постигла беда. Но в мире не счесть таких людей. Их слишком много. Кинан с матерью всю жизнь провели в голоде и нищете, поэтому он не мог не понять Уинни. Он не понаслышке знал о том, что аристократам плевать на бедняков, которые едва сводят концы с концами. Кинан откинулся на сиденье, размышляя о реакции Уинни. Он был более чем уверен: она чего-то недоговаривает.

– Откуда Дженни Иггер узнала о том, что вы сможете ей помочь?

Уинни опустила глаза. Затянувшееся молчание свидетельствовало о том, что она еще не готова доверить ему все свои секреты. Экипаж замедлил ход и остановился.

– Эмара, похоже, здесь твои приключения заканчиваются. Мы приехали.

* * *

Уинни попыталась уговорить Кинана не ехать с ними. Было бы низостью приказать Гару прогнать Милроя после того, как тот в очередной раз спас ее. Однако подобный поступок несказанно облегчил бы ей жизнь.

Ее рассказ об Иггере должен был бы удовлетворить любопытство Милроя, но Уинни не могла не предвидеть, что это повлечет за собой новые вопросы.

Она выглянула из окошка и увидела, что они приехали домой. Девушка узнала по голосу одного из лакеев, который приветствовал Гара.

– Кучер отвезет вас, куда скажете. И еще раз примите мою благодарность, – сказала Уинни, обращаясь к Милрою.

Однако он удержал ее за руку.

– Не стоит так бездумно рассыпаться в благодарностях, Уинни. Так просто вы от меня не избавитесь. Я хочу встретиться с вашим отцом.

Губы девушки испуганно дрогнули – это не укрылось от Кинана.

– Бедняжка Уинни! Как же поступить? – усмехнулся он в притворном сочувствии. – Вы полагаете, что нет ничего страшного в том, чтобы прогуляться со мной по ярмарке, ведь никто ничего не узнает. Но тут же начинаете заламывать руки при мысли о том, чтобы познакомить меня со своим отцом.

– Я никогда не заламываю руки от отчаяния, мистер Милрой, – ледяным тоном ответила Уинни. – Прошу, проходите. Я представлю вас отцу. По крайней мере, хотя бы один из вас останется доволен знакомством.

Дверца экипажа открылась, но Уинни замешкалась.

– Вам кажется, что вы видите меня насквозь, не так ли? Вы обвиняете меня в том, что я смею вас судить. Однако мне почему-то кажется, будто именно я расплачиваюсь за какой-то грех!

Кинан загадочно взглянул на нее – так мужчина смотрит на красивую женщину.

– Вы хотите, чтобы я сказал, что это за грех?

Уинни отвернулась, не удостоив его ответом. Может быть, она просто испугалась. Гар помог хозяйке выйти из коляски. Потом взглянул на Кинана, маячившего у Уинни за спиной.

– Мистер Милрой останется с нами на чай. Это самое малое, что я могу сделать для своего храброго героя.

Не у одного Кинана был острый язычок.

* * *

– Лорд Невин, вы же понимаете, я бы ни за что не стал вмешиваться в личные дела клиента, если бы не крайние обстоятельства, – произнес мистер Тибал, нервно постукивая пальцами по старому черному портфелю, в который вцепился мертвой хваткой.

Мистер Уолтер Тибал вот уже двадцать лет являлся доверенным лицом отца Дрейка. Ему было немного за пятьдесят, он был невероятно тучный и похож на пугало. Мистер Тибал отлично разбирался в цифрах, и его находчивость не раз спасала семью Рекстеров от назойливых кредиторов. Теперь оказалось, что невоздержанность герцога пробила заметную брешь в семейной казне.

Дрейк смотрел из окна на улицу – он предпочитал не видеть расстроенного лица собеседника.

– Все настолько плохо?

Мистер Тибал тяжело вздохнул, открыл портфель и достал документы. Затем нацепил на нос очки, которые то и дело соскальзывали, и молча просмотрел данные, которые ему удалось собрать.

– Карточные долги его светлости превысили цифру, на которой мы с вами сошлись как на допустимых потерях.

Невин потер затекшую шею. Мистер Тибал не сообщил ему ничего нового.

– Вы все подсчитали?

– С точностью до пенни. Шестьдесят тысяч фунтов.

Из-за того, что не шла карта или лошадь оказалась не слишком резвой, доход за полгода был выброшен на ветер. Дрейк закрыл глаза, проклиная пристрастия герцога. И мать, и отец ждали – нет, даже требовали, – чтобы он продолжил род, женился на девушке из хорошей семьи, обзавелся наследником, наполнил приданым фамильную казну, покрыв отцовские траты.

Одно время Дрейк думал, что нашел себе невесту. Происхождение Уинни Бидгрейн отвечало требованиям его семьи, а ее красота возбуждала в нем самые смелые фантазии. Сэр Томас, в отличие от отца Невина, был человеком прозорливым и практичным: он не поддавался соблазнам и тем самым обеспечил всем своим дочерям богатое приданое. Женитьба на Уинни Бидгрейн могла бы решить личные проблемы Дрейка и поправить финансовое положение всей его семьи.

Однако сэр Томас не польстится на герцогский титул и ни за что не отдаст за него свою драгоценную дочь. К сожалению, титул – единственное, что было у Дрейка, и его нельзя поставить на кон за карточным столом.

Мистер Тибал откашлялся и положил документы, которые сжимал в руках, на стол.

– Некоторые… так сказать… приятели его светлости начали приходить ко мне с долговыми расписками.

На мгновение в голове у Невина мелькнула мысль: пусть эти хищники заплатят за ордер на арест. Находясь в долговой тюрьме, отец не сможет промотать оставшееся наследство сына. Мысль показалась Дрейку соблазнительной, но чувство долга и практичность в конце концов взяли верх.

– Может продать что-нибудь из мебели?

– Ну-ну! Пока в этом нет надобности. Вы не настолько нуждаетесь. Я советую вам продать акции судоходной компании. Разумеется, вы понесете убытки, поскольку Вест-Индская кампания как раз начала набирать обороты, но в такое трудное время мы все вынуждены делать то, что должно, – ответил мистер Тибал.

Как всегда, с его логикой трудно было поспорить.

Дрейк, стукнув кулаком по ладони, с горечью вынужден был признать, что провалилась уже четвертая попытка восстановить пошатнувшееся благосостояние его семьи. За какое бы предприятие он ни взялся, отец пробивал в фамильном бюджете все бо́льшие бреши, и полученный доход уходил в никуда, либо Дрейку приходилось преждевременно продавать акции.

– Продавайте. Продавайте все, – велел лорд Невин поверенному, молясь о том, чтобы герцог не попался ему под горячую руку.

Пусть утихнет гнев. Дрейк опасался, что не сможет сдержаться и просто придушит своего безвольного отца.

За мистером Тибалом закрылась дверь, и Дрейк остался один. Он продолжал размышлять о своем тающем наследстве. Пока что ему удавалось не допустить, чтобы слухи о финансовых трудностях их семьи стали достоянием общественности. Его честь и так уже была запятнана. Многие считали его повесой, копией мерзавца-отца. Конечно, Дрейк не был монахом, но его вряд ли можно было сравнить с герцогом Рекстером. Возможно, у него еще есть шанс добиться руки мисс Бидгрейн.

* * *

До острого слуха сэра Томаса донеслись голоса еще до того, как Кинан с Уинни переступили порог. Если экономка и удивилась визиту мистера Милроя, то виду не подала. Она деловито приняла у Уинни шляпку и грязные перчатки и унесла их в оранжерею.

– Оранжерея – это последнее папино увлечение, – объяснила Уинни, когда они с Кинаном шли по холлу, увешанному картинами. – Сестра Типтона, Медлин, любит ботанику, и ее страсть не ограничивается садовыми растениями. Несмотря на юный возраст, она довольно много знает и о растениях, и о том, как следует разбивать сады.

– А сколько ей?

– Шестнадцать.

Уинни открыла дверь слева.

Они оказались в библиотеке. Кинан с нежностью посмотрел на кресло у камина, вспоминая, как сжимал здесь Уинни в объятиях. Он уже заподозрил, что она намеренно привела его именно сюда, но тут девушка решительно пересекла комнату и распахнула тяжелые мореные двери справа. Еще раз взглянув на кресло, Кинан по ступенькам спустился за Уинни в оранжерею.

– Папа!

Услышав голос дочери, сэр Томас Бидгрейн отвлекся от работы. Внушительный рост и сложение старика производили впечатление. Высокий, в кожаном фартуке, повязанном вокруг узкой талии, с засученными рукавами, которые открывали загорелые волосатые руки, сэр Томас вовсе не походил на изнеженного седовласого аристократа, который проматывает жизнь в сомнительных клубах. Да и, ухаживая за цветочками, такие мышцы не накачаешь.

Уинни бросилась в раскрытые объятия отца. Девушка почувствовала, что его внимание приковано к гостю, обернулась и взглянула на Кинана.

– Папа, я хочу кое-кого тебе представить. Это мистер Кинан Милрой. Мистер Милрой, это мой отец – сэр Томас Бидгрейн.

Одной рукой продолжая обнимать Уинни, сэр Томас явно давал понять, что не позволит обидеть свою дочь. Холодный взгляд его сине-зеленых глаз едва ли можно было назвать приветливым.

– Мистер Милрой… Где я мог слышать ваше имя?

– Мистер Милрой – боксер, папа.

– Если женщина говорит за мужчину, значит, он у нее под каблуком.

– Я никогда не прячусь за женские юбки, сэр.

Отец Уинни прищурился. Видимо удовлетворенный увиденным, он кивнул.

– Что ж, очень приятно. – Он еще раз с любовью обнял дочь, прежде чем выпустить ее из объятий. – Ты выглядишь усталой, малышка. Пойди отдохни, а я пока побеседую с мистером Милроем.

Растерянная Уинни была не в силах повлиять на отца: к любому гостю он относился как к ее назойливому поклоннику. Ей оставалось лишь молча задаваться вопросом: как Кинан отнесется к ее уходу.

Милроя мало волновала реакция сэра Томаса. Другого от отца, готового защитить свою дочь от любого незнакомого мужчины, он и не ожидал. Его больше тревожили легкость и беспечность, которые возникли у него в общении с Уинни. Одного жеста, одного взгляда было достаточно, чтобы угадать желания и чувства этой девушки. Еще ни с кем Кинан не был настолько близок.

– Мисс Бидгрейн, – из уважения к сэру Томасу гость принял официальный тон. Кинан поцеловал Уинни руку и поклонился. – Я буду долго хранить воспоминания о приятных минутах нашей встречи.

Смирившись с тем, что ни один из мужчин не желает, чтобы она оставалась в комнате, Уинни на прощание взглянула на Кинана, как бы предупреждая: он сам напросился на эту встречу, ему и отвечать. Глядя ей вслед, Милрой осознал, что вновь прочел ее мысли.

– Мистер Милрой, вы что-нибудь знаете о садоводстве? – Сэр Томас взял совок и подсыпал земли в стоявший перед ним горшок.

– Нет, сэр.

– И я не знал до недавнего времени. Малышка Медди Уаймен уверяет меня, что и опилки можно прорастить. Нужны только терпение и забота, чтобы они принялись.

– А мне казалось, что нужны вода, солнце и удобрения. Много удобрений.

При этом замечании сэр Томас приподнял кустистую бровь. Он усмехнулся и воткнул совок в землю.

– Признаться, я не способен отличить экзотическую гортензию от сорняка. Да и нужды в этом нет. Мои сыновья разъехались, дочери выросли, вышли замуж, поэтому Медди и решила, что мне нужно чем-то заняться, и предложила по ее примеру ухаживать за садом.

– Одна ваша дочь еще не замужем, – осторожно напомнил Кинан.

Ему не понравилось, что этот старый хитрец считает ее замужество уже решенным делом.

Сэр Томас снял фартук и указал на мягкие стулья с подушками, стоявшие вокруг кованого железного стола.

– Да, моя Уинни разогнала всех кавалеров. Как по мне, она слишком разборчива. От моей прекрасной жены Уинни унаследовала красоту, от меня – треклятое упрямство. Должен признаться, это гремучая смесь.

– Сочувствую вам, сэр.

Кинан как ни в чем не бывало сел и положил руку на стол, покрытый недорогой клетчатой скатертью. Он решил, что по утрам, в хорошую погоду, семья Бидгрейнов, наверное, собирается за этим столом на завтрак. В доме, который Кинан недавно приобрел, оранжереи не было. Глядя на подвешенные корзины с папоротником и земляникой, он размышлял о том, что растения в помещении – это чудесно.

– Моя Уинни настоящий клад. Умная, талантливая. Вы слышали, как она играет на арфе? Нет? У нее абсолютный слух. А еще Уинни поет, хотя и не так хорошо, как Айрин, самая музыкальная из моих дочерей.

Гадая, зачем старик перечисляет достоинства Уинни, Кинан хмыкнул. У него же есть глаза и уши. Только безумец мог не восхищаться такой девушкой, как мисс Уинни Бидгрейн. Интуиция подсказывала Милрою, что сэр Томас рассчитывал на более завидного жениха для своей дочери, чем внебрачный сын герцога. Кинан откинулся на спинку стула, догадавшись, что в конечном итоге старик сам удовлетворит его любопытство.

Ждать пришлось недолго.

Крепкая ладонь сэра Томаса ударила по столу так, что задрожала железная крышка. Милрой продолжал сидеть, хотя и весь напрягся, и готов был ответить, если старик на него нападет. Кинан надеялся, что сможет уладить все миром. Вряд ли Уинни захочет разговаривать с ним, если узнает, что он подрался с ее отцом.

Вероятно, сэр Томас почувствовал нетерпение Кинана, а может быть ему надоело играть в эту игру, потому что он не получил ответной реакции, на которую рассчитывал. Как бы там ни было, намерения у пожилого джентльмена были серьезные.

– Знаете, что еще можно сказать о моей дочери, мистер Милрой? – Взгляд бездонных сине-зеленых глаз был таким же цепким, как и хватка старика. – Она честная. Никогда не лжет отцу. По крайней мере, не лгала, пока не познакомилась с вами.

Милрой едва заметно улыбнулся. У Уинни были и другие секреты кроме встреч с ним. Но не стоит намекать на это сэру Томасу – Уинни не обрадуется, если он ее выдаст. Вместо этого Кинан ответил:

– Ни для кого не секрет, что я познакомился с вашей дочерью на балу у Ламли.

– И оскорбили ее. Да-да, эти слухи дошли и до моих ушей, даже без помощи Уинни. Гордость у нее в крови. Зачем ей тайком встречаться с вами, если она сказала мне, что едет к мисс Эмаре Клег?

Намек сэра Томаса на то, что Милрой им не ровня, равно как и заблуждение старика, что он может совладать с ним в бою, вызвали у Кинана глухое раздражение. Боксер усмехнулся уголком рта.

– Может быть, именно мое невнимание ваша избалованная дочь приняла как вызов?

На лице старика отразилось такое недоумение, что Кинан чуть не рассмеялся.

– Или же наше неудачное знакомство у Ламли оказалось ошибкой и мы решили исправить неприятное впечатление друг о друге? С другой стороны…

Вдруг Милрой резко вскочил, свалив стул.

Похоже, сэр Томас был сыт по горло его нелепыми теориями. Старик покраснел от негодования.

– Уинни сказала вам правду: она была в компании мисс Клег, когда я встретил их на ярмарке, – произнес Кинан.

Сэр Томас был слишком умен и тут же заметил его оговорку. Молодой человек назвал его дочь по имени, чем выдал возникшую между ними близость, которую так старался скрыть.

– Мистер Милрой. – Томас поставил на место перевернутый стул и похлопал по нему, приглашая Кинана садиться. – По-моему, вы слишком долго изводили Рекстеров и остальных господ, которых считали препятствием на пути к своей цели, и поэтому не знаете, как иначе обходиться с людьми, например со мной. – Старик сел напротив Кинана, сложив руки на столе. – Давайте начистоту, молодой человек. Зачем вы пришли сюда, кроме того, чтобы показать, что волочитесь за моей дочерью?

Кинан нарочно заставил Уинни представить его отцу: его рассердило нежелание девушки (пускай и оправданное) их знакомить. В тот вечер, когда она таяла в его объятиях, а ее губы осторожно исследовали его губы, Кинан чувствовал нечто удивительное. Это блаженство вселяло в него надежду, пусть и несбыточную. Он понял, что даже ее разгневанный отец не сможет удержать его вдалеке от Уинни.

– По двум причинам, сэр. Мне довелось столкнуться с упрямством, о котором вы обмолвились, поэтому я заволновался, думая, что ваша дочь не расскажет вам о сегодняшнем происшествии.

– Так расскажите вы!

Милрой кратко объяснил, что произошло на цирковом представлении. Напряжение, с которым старик слушал его рассказ, передалось и Кинану.

Когда он закончил, сэр Томас заметно помрачнел. Без сомнения, угроза потерять дочь потрясла старика. Поглаживая бакенбарды, он задумчиво приподнял бровь.

– Вы упомянули о двух причинах, мистер Милрой. Что может быть хуже того, что я едва не лишился своей Уинни?

Совесть заставляла Кинан предостеречь пожилого джентльмена. В конечном счете, от этого ничего не изменится.

– Я хочу, чтобы ваша дочь принадлежала мне.

 

Глава 10

Ее дуэнья была драконом. Точнее говоря, на пожилой даме был костюм дракона. Под блестящей зеленой чешуей, за вывалившимся красным языком, свисавшим с подбородка, скрывалась импульсивная тетушка Молли.

Уверенная в том, что ее племянница засиделась в старых девах, Молли решила, что необходимо принимать срочные меры. Не обращая внимания на сэра Томаса, который не желал, чтобы дочь выходила в свет без него, тетушка заставила Уинни надеть карнавальный костюм. И не успела девушка придумать уважительную причину, по которой могла бы остаться дома, как они уже ехали на маскарад в «Пантеон», расположенный на Оксфорд-стрит.

Тетушка Молли не хотела слушать никаких возражений. Уинни сидела с кислым видом, на который ей всегда пеняли. А возможно, просто задумалась. У нее были на то причины, однако с тетушкой она делиться ими не собиралась.

Прошло десять дней с тех пор, как Уинни оставила Кинана с отцом в оранжерее. Гость ушел спустя час и даже не удосужился с ней попрощаться.

Отец же не стал ничего скрывать. Он поднялся к Уинни в комнату, где та вышивала в кресле у окна. Девушка не знала, что у него на душе, поэтому замерла, когда он крепко ее обнял.

Взволнованное бормотание отца, уткнувшегося ей в плечо, доказывало, что Кинан сделал то, что намеревался: позаботился, чтобы сэр Томас из первых уст узнал о происшествии на ярмарке. Уинни пыталась избавить отца от лишних тревог, но ее беспечности Кинан противопоставил решительность. Сэр Томас поверил незнакомцу, а не родной дочери.

Это было обидно! Сначала Уинни отнеслась к признанию Кинана как к предательству, но через пару часов убедилась: хорошо, что ее отец обо всем узнал. Все, что она скрывала от него и от остальных членов семьи, камнем лежало у нее на душе.

– Если меня одолевает хандра – я буду хандрить, – прошептала девушка своему отражению в большом зеркале.

Как и многие другие женщины, Уинни и тетушка Молли зашли в дамскую комнату, чтобы добавить последние штрихи к своим костюмам.

– Давай быстрее, девочка. Надевай маску, – ворчала тетушка у нее за спиной.

В зеркале поверх плеча Уинни на нее хитро смотрели выпуклые глаза дракона.

Девушка поднесла маску к лицу и держала ее, пока служанка завязывала ленты. Затем Уинни наклонила голову, оценивая результат. Тетушка Молли нарядила ее Королевой бабочек. Маска в форме крыльев, сделанных из проволоки и прозрачного белого крепа, была изысканным переплетением золотых усиков с вкраплением страз. Она великолепно выглядела и к тому же надежно скрывала верхнюю половину лица.

Платье, сшитое из тонкого белого муслина, годилось для любого бала. У него был дерзкий треугольный вырез, расшитый золотыми цветами, и рукава-фонарики. Подол, как и вырез, украшала золотая вышивка. При каждом шаге благодаря нескольким нижним юбкам платье слегка покачивалось. Сзади к корсажу были прикреплены импровизированные крылья – ленты из тонкой газовой ткани.

– Просто прелесть! – вздохнула тетушка Молли и повела Уинни из комнаты.

За матроной тянулся ярко-зеленый шлейф, похожий на хвост дракона.

Представшая перед ними картина была достойна кисти художника, пожелавшего запечатлеть на полотне радость жизни. Огромный зал с высоким потолком был забит до отказа. Стоял гул голосов, звучала музыка. Музыканты, даже не подозревающие о том, что состязаются с говорящими, играли в глубине сцены, снабженной красным занавесом. А внизу, в зале, представители причудливого зверинца и герои из мифов толпились вперемежку с кавалерами в обычных фраках и дешевых масках, купленных прямо у дверей. Возле сводчатых галерей в готическом стиле собрались молодые люди, затевавшие какие-то проказы, и усталые зеваки.

– Семнадцать лет назад, до пожара тысяча семьсот девяносто второго года, здесь все было иначе, – призналась тетушка. – Помню вечера своей юности, когда мой дорогой мистер Бидгрейн вывозил меня сюда на маскарады. Ах, как тут было чудесно! «Пантеон» называли «зимними садами Ранелага». Мистер Уалпол уверял меня, что это самое красивое здание в Англии. И он не преувеличивал. Помню, как мы с мистером Бидгрейном гуляли под руку по величественной ротонде…

– Вы очень его любили.

Тетушка Молли прикрыла глаза, отгоняя образы из прошлого.

– Любила. И до сих пор люблю. Настоящая любовь не увядает. Она как засушенные лепестки цветов. – Молли приветливо кивнула приближающейся паре. – Девона, дорогая! Типтон! Вот так удача, что этим вечером мы все решили пойти на маскарад!

На лорде Типтоне была маска с огромным крючковатым носом. В отверстиях для глаз мрачно сверкали его насмешливые очи.

– Я всегда принимаю королевский вызов!

Девона ткнула мужа локтем в бок, но его мешковатый костюм смягчил удар.

– Не обращай на него внимания, тетушка. Я рада была получить твое приглашение. – И она по очереди обняла тетю и сестру. – Уинни, ты не говорила мне, что приедешь.

Девона с мужем обменялись сочувствующими взглядами.

– Это главная беда королевских балов: гости приходят на них без предупреждения. – Уинни поджала губы, глядя на мужской костюм сестры, фасон которого был в моде лет сто назад. – И кем ты нарядилась?

Девона лукаво усмехнулась.

– Месье Клодом Дювалем.

– Французским разбойником? Разве… – начала Уинни, но прикусила язык, вспомнив то время, когда сестра последний раз надевала мужской костюм.

Два года назад Эмара по просьбе барышень Бидгрейн выдавала себя за Девону, пока Уинни и ее младшая сестра помогали ее брату бежать из тюрьмы Ньюгейт. Эмару переодели во француза-франта, так что ни Брок, ни Типтон ни за что не должны были догадаться, что перед ними не Девона. Естественно, как и многие другие планы Девоны, эта затея не удалась.

– Ты совершенно права, Уинни, – кивнул Типтон, словно угадав ее мысли. – Любая здравомыслящая женщина поостереглась бы напоминать мужу о своем бурном прошлом!

– Брюзга! – беззаботно поддразнила его Девона. – Признайся, что это была отличная мысль! Какое-то время Эмаре удавалось водить вас за нос.

Типтон погладил одно из белых перьев, которыми была украшена ее маска.

– Я не обманывался ни секунды. Едва увидев мисс Клег, я понял, что это не ты!

Девоне, похоже, польстили слова мужа. Она наградила его поцелуем в щеку.

– Мисс Бидгрейн?

Уинни обернулась, узнав голос лорда Невина. Его фрак и простая черная маска свидетельствовали о том, что в «Пантеон» он решил ехать в последний момент.

– Прошу прощения, что прерываю вас. – Он поклонился Уинни, а затем вежливо приветствовал ее тетушку. – Окажите мне честь, подарите танец.

– Я… – Растерянная Уинни безмолвно молила родственников о помощи.

Месяц назад она бы не раздумывая согласилась. Она считала лорда Невина своим другом. Тем не менее ее тревожило его непризнанное родство с Кинаном. В силу обстоятельств Уинни оказалась меж двух огней. В глубине души девушка понимала, что из них троих больше всех рискует она.

– Не тревожься, милая. Я в состоянии найти, где мне присесть, – заверила ее тетушка, не давая Уинни придумать отговорку. – А тебе, Типтон, тоже следует пригласить на танец своего французского кавалера, пока он чего-нибудь не натворил.

Сестра обняла Уинни и прошептала ей на ухо:

– По городу поползли слухи, будто Невин в конце концов решил просить руки одной девушки.

Девона поцеловала сестру в щеку. Ей на глаза навернулись слезы, и Типтон поспешил увести ее.

Уинни кружилась в паре с лордом Невином. Он прикасался к ней ровно настолько, чтобы поддержать. Впервые девушка радовалась тому, что на ней маска: Уинни надеялась, что с ее помощью сможет скрыть свое душевное страдание. Девона сошла с ума, если действительно верит, что подобные сплетни могут обрадовать ее сестру.

Пригласив ее на танец, лорд Невин тут же протянул ей правую руку, словно ему и в голову не приходило, что Уинни может ему отказать. Да и с чего бы? Они оба были героями ненаписанной пьесы, в которой играли многие поколения. Ни одна здравомыслящая великосветская дама не сомневалась в том, что развязка будет счастливой.

– Вы оказали мне честь, милорд, – сказала Уинни, грациозно приседая.

Положив левую кисть на его правую руку, она стала медленно прогуливаться с ним по залу.

– Вас не привлекают развлечения, мисс Бидгрейн?

Сбитая с толку Уинни искоса взглянула на Невина.

– Не больше, чем обычно, милорд.

– Тогда, может быть, вам не нравится мое общество? – продолжал допытываться он. – В последнее время вы до обидного мало выезжаете в свет.

Значит, Невин искал встречи с ней. Из-за его настойчивости у девушки стало еще тяжелее на сердце.

– Мой отец согласен со всеми перечисленными вами минусами светской жизни. Рискну предположить, что еще долго буду следовать его примеру…

Они заняли места в начале ряда, приготовившись к контрдансу. Танцующие выстроились в две линии: с одной стороны – кавалеры, напротив них – дамы. Лорду Невину поневоле пришлось прекратить расспросы. Но, когда их взгляды встретились, Уинни поняла, что ее кавалер намерен продолжить разговор.

Заиграла музыка, и девушке пришлось сосредоточиться на фигурах танца. Лорд Невин и стоявшая рядом с Уинни дама шагнули навстречу друг другу и поменялись местами. Заговорить с Уинни Невин не мог, потому что она и джентльмен напротив повторили фигуру. Следующее па называлось moulinet. Каждая пара по очереди сходилась в центре, скрещивала правые руки, потом левые, кружилась, а затем танцоры расходились на свои места. Поскольку Уинни и лорд Невин были ведущей парой, они вновь вышли на середину. Взявшись за руки, они вприпрыжку понеслись вдоль танцующих.

Уинни улыбнулась, радуясь тому, что они нарушили порядок танца. Заметив, что ей весело, лорд Невин улыбнулся в ответ. Они закончили фигурой под названием brisé, покружились и встали на места в конец своего ряда.

Развеселившиеся джентльмены приветствовали их выходку несдержанными криками. Обычно хлопки, улюлюканье и выкрики во время танца осуждались – подобное позволяли себе лишь простолюдины. Но на маскараде все лица были скрыты под масками, поэтому правила охотно нарушались.

Уинни почувствовала на себе чей-то взгляд и украдкой посмотрела на лорда Невина. Тот следил за танцующими. Девушка огляделась по сторонам, но никого, кто бы пытался привлечь ее внимание, не заметила. Она посмотрела на балкон, предположив, что Молли наблюдает за ней сверху. Любой подозрительный человек пришел бы к выводу, что ее неугомонная тетушка снова занялась сводничеством. И то, что лорд Невин присутствовал сегодня на маскараде, выдавало миссис Бидгрейн с головой.

Неожиданно взгляд Уинни задержался на фигуре человека справа. Его лицо скрывала маска. Как и ее партнер по танцу, этот джентльмен был одет в темный фрак и бриджи. Смеющаяся маска резко контрастировала с крепко сжатыми губами. Мужчина, вцепившись в перила, пристально смотрел на Уинни. Девушка вздрогнула: она нисколько не сомневалась, что его взгляд был прикован именно к ней.

Кинан? Она не была уверена в этом. Мужчина был осторожен, держался в тени. Но если это все же был Милрой, то Уинни понимала, почему он злится. Сэр Томас был не из тех, кто выбирает выражения. За последнюю неделю она достаточно наслушалась о Кинане Милрое.

Танец закончился, когда Уинни с Невином оказались на месте второй пары в ряду. Ответив реверансом на поклон лорда, девушка взяла его под руку, и они снова стали прогуливаться по залу.

– Принести вам чего-нибудь выпить? – спросил лорд Невин, нарушив молчание.

– Будьте так любезны, – ответила Уинни и снова посмотрела на человека в маске. Его взгляд просто обжигал. – Впрочем, нет. Благодарю вас, милорд.

Если под маской действительно скрывался Кинан, с ее стороны было бы крайне неблагоразумно отпускать от себя лорда Невина.

– Боюсь, я вам наскучил, мисс Бидгрейн. Прошу меня простить.

– Вы превзошли самого себя!

– Прошу прощения?

Уинни махнула свободной рукой.

– Да полно вам, лорд Невин. Мы знакомы сто лет. Я успела хорошо вас изучить! Вы даже пытались ухаживать за моей сестрой.

– А разве не вы открыли мне глаза на то, что мы с Девоной не пара?

Лорд Невин сжал руку Уинни, призывая остановиться. Он пристально посмотрел на спутницу – в свете свечей его глаза казались бездонными.

– Я.

Было время, когда она сама не понимала, зачем вмешалась во взаимоотношения Девоны и Невина. Уинни ревновала свою сестру, хотя оснований к этому у нее не было, поскольку сама Девона ни разу не говорила, что ей нравится этот красавец-повеса.

– Не обижайтесь, милорд. Вы просто не подходили друг другу, и вам это прекрасно известно. Признаться, как только в жизни Девоны появился лорд Типтон, другие мужчины перестали для нее существовать.

Девушка двинулась дальше, и Невину не оставалось ничего иного, как следовать за ней.

– Благородные намерения, мисс Бидгрейн. Но признайтесь, у вас были и другие причины.

– Какие, например?

– Ревность. Вас не волновало то, что я заинтересовался одной из Бидгрейнов. Вы злились, что мой выбор пал не на ту сестру.

Потрясенная Уинни уставилась на него, испугавшись при мысли о том, что ее мимолетная влюбленность была настолько очевидна. Она сомневалась, что была единственной девушкой в высшем обществе, которая пыталась завоевать сердце лорда Невина. Уинни заметила, что тетушка Молли призывно машет ей носовым платком. Девушка с облегчением вздохнула:

– Моя тетушка…

Лорд Невин, не слушая ее, продолжал:

– Хочу, чтобы вы знали: я уже давно понял, что ошибся с выбором, и теперь пытаюсь это исправить. – Он взял руки Уинни в свои. – Мисс Бидгрейн… Уинни… Пожалуйста, скажите, что еще не все потеряно.

– Я… – Боль терзала ее изнутри. Ей не хватило духу его обидеть. – Я должна идти к тетушке. Она машет мне с балкона.

Ее кавалер посмотрел наверх и убедился, что Уинни говорит правду. Девушка чувствовала, что он хотел бы продолжить разговор, но боялся, что, если станет давить на нее, получит отказ.

– Я провожу вас, – пробормотал лорд Невин.

– В этом нет необходимости. Вот лестница, а тетушка сидит недалеко. Пожалуйста, давайте продолжим этот разговор в другой раз.

Уинни отстранилась от лорда Невина и решительно направилась к лестнице.

– Мы обязательно договорим, мисс Бидгрейн, – бросил он ей вслед, раздосадованный ее поспешным уходом.

* * *

Он молча прогуливался среди веселящихся гостей, не отставая от Уинни и Невина ни на шаг. На него никто не обращал внимания, да он был и не настроен веселиться. Стараясь держаться в тени, он наблюдал за парочкой. Молодые люди были слишком увлечены разговором и не замечали, что на них смотрят. Уинни все еще не могла успокоиться, с тех пор как увидела его на балконе. Он хотел, чтобы она его заметила, однако сомневался, что она его узнает. Ему на руку играли маска и неяркий свет. Он физически ощущал ее страх. И это несколько успокоило ярость, которая забурлила в нем, когда приехала Уинни. Ее появление на балу ошеломило Милроя. Ослепительно красивая в белом платье, Уинни охотно принимала ухаживания Невина. Это открытие оказалось для Кинана горькой пилюлей. Он рассердился, когда лорд попытался удержать Уинни. Но девушка вырвала руку и скрылась из виду. Кинан понял, что она направилась к лестнице. Десять дней назад он наказал ее за дерзкую выходку. Сегодняшний вечер свидетельствовал о том, что она не усвоила урок.

* * *

Вихрь эмоций подхватил Уинни, когда она в потоке гостей поднималась по лестнице. Возможно, она неправильно поняла лорда Невина. Эта мысль немного успокоила ее. Уинни едва ли не вприпрыжку унеслась прочь от мужчины, который намеревался сделать ей предложение!

Почему? Уинни винила во всем Кинана Милроя. Его темно-синие глаза бередили ей душу. Как только он оказывался рядом, Уинни приходилось бороться с желанием погладить его благородное загорелое лицо. Стоило ей вспомнить его проклятые поцелуи, как у нее начинало покалывать губы. Раньше она относилась к знакомству с Кинаном как к забавному приключению, но в последнее время Уинни с тревогой стала замечать, что ее чувство к нему не просто кратковременная вспышка. Что за ирония судьбы! Она влюбилась в совершенно не подходящего ей человека.

Когда Уинни поднималась по лестнице, ее схватил за руку какой-то мужчина. Она хотела закричать, но незнакомец прижал ее к своей теплой крепкой груди. Уинни уткнулась носом в его фрак, вдохнула его запах и сразу поняла, кто перед ней. От этого человека веяло одновременно опасностью и надежностью.

– Кинан!

Заметив, что у нее начинает бешено колотиться сердце всякий раз, как он оказывается рядом с ней, Уинни отпрянула. На нее смотрел огромный нарисованный глаз. Она с удивлением приоткрыла рот. Если Милрой в костюме циклопа, то кто же, черт побери, человек в смеющейся маске?

 

Глава 11

– У вас вошло в привычку хватать за руку каждую проходящую мимо девушку?

За язвительностью Уинни хотела скрыть удивление и неловкость. Она-то была абсолютно уверена в том, что с балкона на нее смотрел именно Кинан. Девушка удивилась присутствию Милроя на маскараде, в особенности после его разговора с сэром Томасом. Она должна была бы сразу догадаться: чтобы отвадить Кинана Милроя, одного гнева ее отца недостаточно. Мимо них по лестнице спешили гости, а Уинни продолжала стоять, прижимаясь к Кинану. Девушка успокоилась и наконец вспомнила о приличиях. Она оглянулась через плечо – к счастью, лорд Невин не пошел за ней.

– Его нет рядом, – сказал Кинан, чем ясно дал понять, что прекрасно осведомлен, где и с кем она была все это время. – Я все гадаю: кого вы пытаетесь защитить – меня или его?

– Вас обоих, – упрямо ответила Уинни. – Лорд Невин мой друг…

– Друг? – усмехнулся Милрой. – Он хочет затащить вас в постель. Неужели, схватив вас у лестницы и не отпуская после танца, лорд Невин не раскрыл перед вами своих намерений? Или он по-прежнему нашептывает вам на ушко сладкую сказочку о любви?

Его вульгарный тон моментально лишил Уинни желания отвечать на вопросы. Кроме того, правдивый ответ вряд ли обрадовал бы Милроя.

– Вы следили за нами?

– Пока Невин ухаживал за вами, я развлекал вашу тетушку. – В глазах Милроя читался откровенный укор.

– Тетушка Молли! Я совсем забыла о ней. Она, должно быть, волнуется. Мне пора. – Уинни отступила назад, но Милрой удержал ее за руку и снова притянул к себе.

– С вашей тетушкой все в порядке. Если вы сейчас уйдете, то разрушите ее коварные планы по поводу того, как бы свести нас вместе.

Этот человек умел выбить ее из колеи. Уинни открыла рот от изумления.

– По ее замыслу моим кавалером на сегодняшний вечер… – Вместо слов Уинни соединила ладони. – Я-то думала…

Только этого не хватало! Она лишилась дара речи!

Но Кинан, несмотря ни на что, прекрасно ее понял.

– Нет, лорда Невина ваша тетушка не приглашала, хотя вы так к нему льнули.

– Я не… – Вот опять она не знает, что ответить! – Я всего лишь танцевала с ним. Мы говорили о моей сестре Девоне.

В темно-синих глазах Кинана блеснуло понимание.

– Ваша сестра тоже мечтает выдать вас замуж, да?

– По всей видимости, это так. – Уинни задумчиво нахмурилась, вспоминая слова Девоны. – Она упомянула о том, что лорд Невин спрашивал обо мне. Сестра так безумно счастлива в браке, что решила и меня подтолкнуть к замужеству.

– В постель к Невину, Уинни?

Насмешливый тон Милроя вывел ее из задумчивости.

– Вас это никоим образом не касается! В противном случае я дала бы вам знать!

И Уинни смешалась с потоком поднимавшихся по лестнице гостей, не давая Кинану возможности ей воспрепятствовать.

Пара минут – и она нашла тетушку. Та была не одна: рядом с ней сидел мужчина в костюме придворного шута.

– Тетушка Молли!

– Уинни, дорогая. – Пожилая дама царственным жестом протянула ей руку. – Ты сбежала от мистера Милроя? Жаль… Я была о нем лучшего мнения.

– Не стоит менять обо мне свое мнение, миссис Бидгрейн, – раздался голос Кинана за спиной Уинни. – Ваша племянница хотела убедиться в том, что с вами все в порядке, прежде чем мы пойдем развлекаться.

– Зовите меня тетушка Молли, – предложила ему миссис Бидгрейн. – Вы же один из моих друзей. – Старушка похлопала Уинни по руке, чтобы привлечь ее внимание. – Ты знакома с моим другом, любезным мистером Килом? Он владелец «Кил энд Боттлз». Это парфюмерная лавка недалеко от Бонд-стрит.

– Знакома. Я часто захаживаю к вам, мистер Кил. Рада вас видеть.

Мистер Кил явно нервничал в их присутствии. Он дружелюбно кивнул Уинни и Кинану.

– Чудесные у вас племянницы, Молли. Клянусь, одна краше другой. Мистер Милрой, я был на вашем последнем поединке. Это был триумф мастерства и техники, сэр. Впечатляюще!

Мужчины отошли в сторону, чтобы обсудить лучшие моменты боя. Между ними завязался разговор, поскольку Кинан с готовностью ответил на комплимент.

– Мне следует извиниться за свою маленькую хитрость? – спросила тетушка у Уинни.

– Только перед моим отцом, когда он узнает, что это ваша затея. Вам же отлично известно, что он запретил мне видеться с мистером Милроем.

Уинни искоса взглянула на Кинана, опускаясь на освободившийся стул. Молодой человек был слишком увлечен разговором с мистером Килом, чтобы заметить, что дамы его обсуждали.

Тетушка поджала губы.

– Томас злится и боится за тебя после того, что случилось на ярмарке. Когда страсти поутихнут, он изменит свое мнение.

– Я полностью с вами согласна, тетушка. Сегодняшний бал доказывает, что его угроза запереть меня в комнате на весь сезон была всего лишь угрозой. Однако боюсь, что мой отец никогда не сможет благосклонно относиться к вашему молодому чемпиону. Не удивлюсь, если мистер Милрой приложил к этому руку…

Тетушка вздохнула:

– Два гордеца. Разумеется, оба борются за право тебя оберегать.

Уинни сморщила носик.

– Вас послушать – так об этом знает каждый. Уверяю вас, мистер Милрой не сделал мне ни одного предложения, которое можно было бы повторить в приличном обществе!

Услышав заявление племянницы, тетушка рассмеялась до слез. Молли носовым платком промокнула уголки глаз.

– Я не видела столько искр с тех пор, как молния ударила в мой любимый старый дуб. – Дрожащей морщинистой рукой она коснулась щеки Уинни. – Я заметила, как вы смотрите друг на друга. Каждый из вас полагает, что обхитрил другого, но я взираю на это глазами мудрой старухи. Было время, когда я добивалась любви своего дорогого мистера Бидгрейна. – Молли умолкла. При воспоминании о былых временах у нее в горле появился ком. – Друзья и родные говорили мне: младший сын – невыгодная партия. Ведь он не мог предложить мне ни богатства, ни титула. Да и не был красивее своего брата…

Уинни коснулась руки тетушки, которая по-прежнему гладила ее по щеке.

– Вы же знаете, я не могу судить об отце. Наверняка в дяде было что-то такое, благодаря чему вы предпочли именно его?

– Когда мы только познакомились, он назвал меня болтушкой, – с нежностью вспоминала Молли.

– И вы не обиделись?

– Разумеется, обиделась. Швырнула в него туфлями. Одна из них попала ему прямо между глаз. – Пожилая дама ткнула в собственную переносицу.

– Держу пари, ему хотелось вас придушить.

– Еще бы! И он даже попытался это сделать… А знаешь, что еще он сделал?

Уинни покачала головой, и тетушка продолжила:

– Подарил мне кружевные носовые платки, потому что полагал, что нежное кружево будет хорошо смотреться в моих руках. Когда он читал мне стихи, в его голосе появлялись удивительные нотки. Я просто обожала, когда он это делал! Он купил мне дюжину пар туфель, а потом стал дарить особую пару на каждую годовщину свадьбы – в память о нашей первой встрече.

Любовь… Из-за смерти обожаемого мужа с течением времени это чувство стало горьковато-сладким, но при воспоминаниях о былой страсти глаза тетушки до сих пор затуманивались.

– Он извинился за то, что оскорбил вас?

– Нет, он так и не сделал этого. Мистер Бидгрейн всю жизнь обвинял меня в том, что я много болтаю. – Пожилая дама пожала плечами. – Так оно и есть. Мистер Бидгрейн знал все мои достоинства и недостатки. Причем этот удивительный человек любил и то, и другое. – Выражение ее лица изменилось, когда тетушка Молли вернулась в день настоящий. – Твой мистер Милрой видит только свои недостатки и не замечает достоинств, которые многие принимают как должное. В сердце такого буки может проникнуть только умная и терпеливая женщина. Но мне кажется, что ради любви этого мужчины стоит рискнуть.

– Мисс Бидгрейн, вы удовлетворены? С вашей тетушкой все в порядке?

Шептавшиеся дамы поспешно выпрямились, гадая, что успели услышать мужчины из их откровенного разговора.

– Ой!

Мистер Кил шагнул вперед:

– За Молли не беспокойтесь. Я составлю ей компанию.

Он встал за ее стулом. В его лице и в почтительной позе читалось искреннее расположение к пожилой даме.

Почувствовав на себе взгляд Кинана, Уинни покорилась неизбежному.

– Благодарю вас, мистер Кил. Я рада, что у моей тетушки такой хороший друг. – Девушка протянула руку единственному мужчине, способному разбить ее сердце: будь что будет. – Я готова, мистер Милрой.

* * *

Кинан и Уинни с благословения тетушки Молли отправились танцевать. Он был в долгу у пожилой дамы. По не ведомой ему причине она пошла против собственной семьи и встала на его защиту. Доверие миссис Бидгрейн одновременно льстило Кинану и пугало его. Он было попытался объяснить ей, что не ровня ее племяннице, но тетушка Молли не захотела ничего слушать. Как только она узнала об их встрече с сэром Томасом, она послала за Милроем: в ее голове уже зародился хитрый план, как свести молодых.

Приятные воспоминания о маскарадах и то обстоятельство, что там все должны быть в карнавальных костюмах, подсказали благородной даме, что «Пантеон» – идеальное место для любовного свидания. Милрой был полностью с ней согласен, до тех пор пока на маскарад не явился Невин и не пригласил Уинни на танец. Кинану пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не спрыгнуть с балкона и не оттащить их друг от друга при виде того, как Уинни улыбается этому наглому щенку. Слишком уж хорошо они выглядели вместе!

– Хотите потанцевать? – Кинан чуть не поморщился от раздражения, сквозившего в его голосе.

Его приглашение на танец выглядело скорее как угроза, и любая приличная девушка постаралась бы поскорее избавиться от такого кавалера. Но только не Уинни. Она, казалось, не обращала внимания на его настроение. Девушка равнодушно оглядела зал.

– Не очень. Мне жарко в этом костюме.

Импровизированные крылья, ниспадавшие сзади, игриво развевались при каждом ее движении.

– Вы действительно полагаете, Уинни, что я могу спровоцировать драку с вашим благородным кавалером? Даже мне под силу сдерживать свои природные инстинкты. Понимаю, вы считаете меня дикарем…

– Замолчите, прошу вас! – взмолилась она, поднеся руку, затянутую в перчатку, к его губам. – Если вы ведете себя как дикарь, так это потому, что сами того хотите.

Кинан позволил девушке выбрать, куда они пойдут. Уинни, видимо, вознамерилась проследовать к главному входу, подальше от шумной толпы.

– Лорд Невин признался мне в своих чувствах, мистер Милрой, – сказала она, и от этих слов Кинана тут же обуяли ярость и страх. – Я не давала ему повода надеяться. Но и обижать его не хочу. Вы ведь спите и видите, как бы его унизить.

Неужели она ничего не замечает? У Кинана почти не было опыта общения с прекрасным полом, за исключением случайных девиц, с которыми он удовлетворял свою похоть. Опыт подобного рода вряд ли мог помочь в обращении с такой «колючкой», как Уинни, которая скорее относилась к нему настороженно, нежели испытывала нежные чувства.

– Не его лощеное благородство толкает меня на то, чтобы съездить ему по физиономии. Лорд Невин считает, что имеет право претендовать на вас. Что он вас заслуживает. Да я готов ударить его за одну мысль об этом!

Дожили! Именно такими словами мужчина прежде давал даме понять, что она ему не безразлична.

Выслушав его страстное признание, Уинни прикрыла глаза, но не отступила.

– Никто не может знать мысли другого человека, Кинан. – От ее загадочной улыбки у него внутри все сжалось. – Даже вы.

– Не имею ни малейшего желания знать мысли Невина. Я хочу лишь пресечь его намерения относительно вас.

Они вышли в сад через открытые настежь двери.

На улице шел проливной дождь. К счастью, перед фасадом «Пантеона» был навес, который удерживали четыре колонны в греческом стиле. Свежий вечерний воздух дарил прохладу, особенно после духоты зала, наполненного дыханием танцующих и дымом свечей.

– Вам холодно? – спросил Кинан, ругая себя за непредусмотрительность.

– Нет, – ответила Уинни.

Милрой не поверил ей. Он соединил ее пальцы со своими и притянул девушку к себе. А затем прижал стоявшую спиной к нему Уинни к своей груди, крепко обнял ее и прислонился к стене. Молча впитывая тепло его тела, девушка слушала шум дождя.

Маски и костюмы защищали их от осуждения, и, казалось, не было ничего постыдного в том, что они выставляли свои чувства напоказ. Разумеется, они были не единственными, кто искал укромный уголок, чтобы насладиться несколькими минутами близости. По другую сторону от двери стояла еще одна страстно обнимавшаяся парочка. Оттуда доносились шепот и женский смех.

– Я все гадал, ослушаетесь ли вы запрета своего отца и осмелитесь ли и дальше видеться со мной, – прошептал Кинан.

Уинни повернулась к нему лицом, оставаясь в его объятиях.

– Не думайте, что я приехала на бал ради вас. Просто тетушка Молли не сочла нужным посвятить меня в свой гениальный план.

– А если бы посвятила?

Кинан увидел, как Уинни прикусила сначала верхнюю губу, потом нижнюю, пока размышляла, что бы ответить.

– Я бы все равно поехала.

Откровенное признание девушки было словно бальзам на его душу. Конечно, было безрассудно знакомить Милроя с отцом, не зная, что же им движет. Когда Кинан откланялся, старик Бидгрейн крикнул ему вслед, что скорее отдаст свою драгоценную дочь в жены турецкому султану, чем такому проходимцу, как он. А чего еще он ожидал? Что отец Уинни встретит его с распростертыми объятиями и пригласит стать членом их семьи? Если он рассчитывал на радушный прием, не следовало дразнить седовласого гиганта и тем более заявлять ему в лицо, что он отнимет у него дочь.

– Зачем вы это сделали? – спросила Уинни, безошибочно угадав его мысли.

По улице прогрохотали две кареты.

– Вашему отцу следовало узнать о том, что случилось на ярмарке. Вы ведь не собирались ему ничего рассказывать.

– Одно признание влечет за собой другие…

Уинни отстранилась от Кинана, когда в дверях появились две пары, покидающие бал. Один из джентльменов заметил девушку и впился в нее плотоядным взглядом, но дама тут же одернула его, и всё его внимание вновь было устремлено на спутницу.

– Если вы такой поборник справедливости, почему бы вам самому не сказать правду? Зачем было выводить моего отца из себя?

Кинан принялся возражать:

– Я не…

– Нет, вы намеренно его разозлили! Может быть, по натуре мой отец человек резкий, но тем не менее умеет держать себя в руках. Однако стоило ему часок побеседовать с вами – и он неделю извергал проклятия.

– Мне, честно признаться, он тоже не понравился.

– Я рада, что вы находите это забавным. – Уинни с негодованием оттолкнула руку Милроя, когда он попытался вновь обнять ее. – Раньше отец никогда не запрещал мне ни с кем встречаться. Мне захотелось рискнуть… – Она почувствовала, как к горлу подкатил ком, мешавший ей говорить. – Забудьте, что я сказала.

– Не бросайте меня, – серьезно попросил Кинан.

Их встреча проходила совсем не так, как он себе представлял. Милрой во всем винил только себя. Ему было трудно объяснять свои чувства, но в последнее время он невольно ловил себя на том, что вынужден в них признаться. При звуке приближающихся шагов Кинан встал так, чтобы закрыть девушку от любопытных глаз.

– Хочу вам кое-что показать. Пойдемте?

Уинни взяла его под руку. Впервые она испытала нерешительность.

– Я не могу оставить тетушку…

– Тетушка Молли под надежным покровительством мистера Кила. Они мило беседуют. Она недвусмысленно дала понять, что нам пора удалиться. – Кинан приложил большой палец к нижней губе Уинни, призывая ее молчать. – Я обещал вашей тетушке, что провожу вас домой. Нас не будут искать. А посторонние наблюдатели пусть думают, что Циклоп из поэмы Феокрита наконец-то завоевал сердце прекрасной Галатеи.

* * *

– Так вот, значит, кем вы меня считаете! – не удержалась Уинни от замечания, когда они с Кинаном уже ехали в экипаже. Она вспомнила миф о веселой нимфе-насмешнице, которая изводила уродливого Циклопа. – Полагаете, что я с вами играю и дарю пустые надежды только для того, чтобы потом отказать?

В недрах экипажа царил полумрак: через окошки в коляску попадал лишь слабый свет уличных фонарей. Поэтому Уинни скорее почувствовала, чем увидела, как Милрой ерзает на сиденье.

– Я говорил о костюмах – в них нас никто не узнал. Я совершенно не имел в виду вашего ко мне пренебрежительного отношения. – В голосе ее кавалера звучало растущее раздражение.

Если Милрой надеялся, что сможет завоевать сердце этой девушки одной лишь грубой откровенностью, он явно ее недооценил.

– Сомневаюсь, что тетушка хотела нарядить меня Галатеей. Мне больше нравится считать себя Королевой бабочек, чем таким бессердечным созданием.

Уж кто бы говорил о бессердечности!

Кинан громко вздохнул, чертыхнулся и ответил:

– Да будьте, черт побери, королевой чего угодно! – Он вновь вздохнул. – Забудьте о том, что я сказал!

Он сорвал маску и швырнул ее на пол. Уинни, запутавшуюся в своих противоречивых чувствах к Кинану, осенило: ему тоже приходится несладко. Девушка решила все обратить в шутку.

– А о чем мы, собственно, спорим?

Милрой поджал губы.

– По-моему, собственно, ни о чем.

Они вместе рассмеялись, и он протянул Уинни руку.

– Придвиньтесь ближе ко мне.

– Куда уж ближе? Я и так почти сижу у вас на коленях, – шутливо произнесла она.

– А я и не против…

* * *

В то же время на другом конце города ливень из разверзнувшихся хлябей небесных безжалостно колотил по еще одной коляске. Сырая, неуютная погода еще больше удручала и без того взбешенного лорда Невина. Его никогда не отпугивала мысль о том, что Уинни Бидгрейн будет требовательной женой. Откровенно говоря, он уже мечтал, как обуздает ее страстный темперамент на супружеском ложе.

Чувствуя, что проиграл, лорд Невин сердито топнул ногой по полу экипажа. Сначала ему приходилось мириться с тем, что Уинни никак не поддавалась на его неуклюжие попытки ее очаровать. Когда лорд Невин вновь решил попытать счастья, ее безумная старая тетка так толком и не смогла объяснить ему, куда же подевалась ее племянница. Этим вечером его поджидали сплошные неудачи. Невин был вне себя от ярости и раздражения.

В третий раз он приказывал остановиться у очередного заведения. Держа зонт наготове, кучер открыл перед лордом Невином дверцу. Не обращая внимания на лужи и слякоть, Дрейк дотащился до «Серебряного змея». На красивом лице графа замерла презрительная усмешка. Увидев хозяйку, спешившую ему навстречу, Невин не испытал ни малейшего облегчения.

– Где Рекстер? – спросил Дрейк.

За это время он, видимо, растерял хорошие манеры.

Но Бланш Шаббер, ничуть не обидевшись на его дерзость, смерила молодого человека пронизывающим взглядом.

– Его светлость не любит, когда его отвлекают. Кто вы такой?

– Его сын, – ответил он, словно это родство было для него настоящим проклятием.

– Ах да. Вы на него похожи. У вас такие же глаза, как у отца. И у брата.

Невину не понравилось, что эта женщина сравнила его не только с отцом, но и с этим ублюдком. Не обращая внимания на ее протест, Дрейк прошествовал мимо хозяйки игорного заведения.

Бланш, подбоченившись, крикнула ему в спину:

– Вы такой же грубиян, как и они!

Она поспешила вслед за Невином. Ему было плевать на ее слова, лишь бы она не вмешивалась.

Не обнаружив отца в главном зале, Дрейк направился дальше по коридору. Здесь были комнаты для частных игр – по три с каждой стороны. Невин распахнул первую дверь и тут же поспешил ее захлопнуть, обнаружив за ней обнаженных мужчину и женщину. Идя к следующей двери, он решил, что, по всей видимости, «Серебряный змей» расширил сферу предоставляемых услуг. Пусто… Рекстера Дрейк обнаружил в третьей комнате. Его мало утешало то, что отца он застал за карточным столом, а не в объятиях проститутки.

– Ну и ну… Рассудительный! Давай, присоединяйся, – пригласил Невина один из дружков отца.

Дрейк заскрежетал зубами от этого насмешливого обращения. Какой-то умник, несколько лет назад пострадавший от рук его единокровного братца, наделил того прозвищем Безрассудный Милрой. Однажды вечером, будучи уже навеселе, Рекстер заявил в одном из клубов: раз у его внебрачного сына прозвище Безрассудный, то его прямого наследника следует называть Рассудительным. Это словечко приклеилось к Невину намертво, особенно после того, как победы на ринге принесли Милрою славу и признание. Дрейку все же удалось добиться того, чтобы это прозвище не употребляли пэры, однако приятелям его отца нравилось поддразнивать Невина. На мгновение он задумался: а Милрой так же ненавидит свое прозвище?

– Поиграть пришел? – спросил Рекстер.

Его неопрятный вид свидетельствовал о том, что его светлость сидит здесь уже не первый день. Отец Невина был без фрака, в расстегнутой грязной рубашке с засученными рукавами. Его русые волосы до плеч неряшливо свисали – должно быть, время от времени он прочесывал их пятерней. Рекстер поднял на сына покрасневшие глаза и встретил его равнодушный взгляд.

– Я решил, что ты поехал на бал – претворять в жизнь мечты своей матери.

Сидящие за столом засмеялись. Не обращая на них внимания, Дрейк наклонился к отцу, опершись левой рукой на стол, так что Рекстер не мог следить за игрой.

– Этим мечтам не суждено осуществиться, если вы и дальше будете выбрасывать деньги на ветер.

– Тибал приходил к тебе плакаться. Малодушный болтун! – взревел Рекстер.

Понизив голос настолько, чтобы не дать пищу для сплетен, Невин прошептал:

– Как, по-вашему, отец, кто занимается делами? Кредиторы не исчезают просто так, по первому вашему слову.

Его светлость попытался встать, но не удержался на ногах из-за выпитого в неумеренных количествах портвейна.

– Дерзкий щенок! – пренебрежительно бросил он. – Я сам позабочусь о своих делах. А ты не суй свой нос, куда не просят. Бог мой, они с Тибалом плетут козни у меня за спиной!

– Сначала вы проигрываетесь подчистую, а потом связываетесь с сомнительными кредиторами. Последний из них как раз и намекнул Тибалу, что у него руки так и чешутся переломать вам все пальцы, если вы не расплатитесь.

Рекстер побледнел, но по-прежнему не сдавался.

– Он просто блефует. Никто не посмеет меня тронуть.

Из-за слепого безрассудства этого упрямца в душе у Дрейка все перевернулось. Внезапно он набросился на отца, схватил его за грудки и стащил со стула. От страха и изумления глаза герцога едва не вылезли из орбит.

– Довольно! Хватит играть!

Когда один из дружков отца попробовал вмешаться, Дрейк пригрозил ему:

– Посмотри на себя! Пьяный, ничего не соображаешь. От тебя разит, как из помойки.

Рекстер попытался оправдаться:

– Послушай…

– Хватит! Я уже слышал это тысячу раз. – Невин взглянул на безвольного, словно кукла, отца. Отвращение и жалость уже давно убили в его душе сыновние чувства. – Где твое достоинство? Ты подобен чуме. Твоя разгульная жизнь и жалость к самому себе разрушают нашу семью, оставляя лишь зловонное пепелище.

– Отпусти меня. Отпусти сейчас же! – прорычал герцог, словно разъяренный раненый зверь.

Обвинения, брошенные сыном, казалось, придали ему сил – он оттолкнул Дрейка. Высвободившись, Рекстер боком завалился на стул, смахнув со стола карты – они разлетелись, словно однокрылые бабочки.

– Я ваш отец! Вы должны уважать и слушаться меня, сэр. Кто дал вам право меня осуждать?

Дрейк сдавил виски ладонями, чтобы унять головную боль. Он терял женщину, на которой хотел жениться. Вероятно, то, что ему достанется в наследство, едва ли покроет долговые расписки, лежавшие не в одном игорном доме. А сегодня не без отцовской помощи рушится его репутация.

– Мое имя дает мне такое право. Живите как хотите, отец! Чем быстрее вы сгинете, тем раньше и титул, и имущество перейдут ко мне. – И Невин развернулся спиной, чтобы уйти.

– Ты не единственный мой сын! – крикнул осмелевший Рекстер, с трудом поднимаясь. – Черт побери! Ты даже не старший. Берегись, малыш Невин. Одна моя подпись – и для высшего общества незаконнорожденным можешь стать ты сам!

 

Глава 12

Кинан не стал говорить, куда они едут, – пусть это остается сюрпризом. Уинни отодвинулась от него. Не понимая причины ее молчания, он решил: вместо того чтобы разговаривать, они будут слушать стук дождя по крыше экипажа и грохот колес.

Даже в полутьме ее красота не давала ему покоя. Уинни до сих пор была в маске с крылышками. Милрою оставалось только гадать, почему девушка не снимает ее: то ли пытается отгородиться от него, то ли хочет продлить таинственное очарование вечера. При малейшем ее движении на маске сверкали стразы. Загадочнный блеск привлекал Милроя, и он захотел увидеть, такой ли манящий у нее взгляд, как эта сверкающая мишура.

Уинни коснулась его руки, положив конец размышлениям. Экипаж остановился, и ночная сирена заговорила:

– Где мы?

Кучер открыл дверцу, и Уинни увидела окутанное мраком здание. Кинан подумал о том, что ему придется нанять слуг, чтобы к приезду хозяина они зажигали фонари.

– Это мой дом, – ответил Милрой, выходя из экипажа. Взяв у кучера зонт, он заметил, что Уинни даже не двинулась с места. – Уже жалеете, что согласились ехать?

Он в ожидании протянул ей руку. Его лицо оставалось бесстрастным, когда Уинни разомкнула губы, чтобы ответить на его укор. Кинан давным-давно научился скрывать свои чувства от посторонних глаз. Откровенно говоря, он очень боялся, что его сегодняшние признания заставят девушку раствориться в ночи, оставив его одного в холодном и пустом доме.

Задумчиво кусая нижнюю губу, Уинни смотрела мимо него на его жилище. Решительный кивок знаменовал окончание борьбы в ее душе. Девушка оперлась на протянутую ей руку. Вместе они поспешили к дому, как будто надеялись, что, если они будут бежать, дождь их не намочит.

Кинан достал ключ, отпер массивную дверь из ореха и проводил гостью в темную прихожую. Он отдал зонт промокшему до нитки кучеру с фонарем, и их единственный источник света растворился в темноте.

– Стойте, не двигайтесь, – велел он Уинни. – Я зажгу свечи.

Милрой уверенно проследовал к столу и достал все необходимое.

– Где ваш дворецкий? – поинтересовалась девушка. Ее отрывистая речь выдавала растущее беспокойство.

Кинан, зажигавший свечи, улыбнулся в темноте. Несмотря на страх, Уинни оставалась верна своему слову. Милрою еще ни разу в жизни не доводилось встречать такой смелой женщины. Или такой безрассудной… Ее вера в него просто изумляла: Кинану очень хотелось доказать, что она в нем не ошиблась.

– Да будет свет! – Он взял свечу и зажег ею остальные четыре в оловянном канделябре. Когда зажглись все пять свечей, Кинан поставил последнюю из них в свободное гнездо и поднял канделябр. – Я еще не нанял слуг, – объяснил он, освещая Уинни мягким светом свечей. – Много лет дом пустовал. Чтобы здесь можно было жить, необходимо все вымыть и отремонтировать. Пока я тут один. Вы моя первая гостья.

Уинни пошла следом за ним. Милрой провел ее по коридору, свернул налево. Они пересекли одну комнату, вошли в другую – Кинан полагал, что даже скудного освещения достаточно, чтобы его дом произвел благоприятное впечатление. Милроя переполняла гордость. У него никогда еще не было ничего похожего на этот огромный старый дом. Прогнившие половицы, потрескавшаяся штукатурка и незваные «гости» – насекомые – не умаляли его ценности. Благодаря своему приобретенному богатству Кинан заменил доски, заново отделал стены, вытравил насекомых, избавился от вековой пыли. Нанятые ремесленники уже старательно расписывали орнаментом карниз, архитрав и фриз, возрождая былое изящество старого дома.

– Как же вы здесь живете? Кто-то должен находиться в доме постоянно, чтобы присматривать за вещами, охранять его от воров. А ваша одежда? Вам необходим камердинер. Кто вам готовит?

Удивленный потоком ее вопросов, Кинан усмехнулся:

– Сам управляюсь, Уинни. Я всю жизнь забочусь о себе самостоятельно. А вышколенная прислуга меня только избалует.

Он все гадал, как выглядит в ее глазах. Неужто он и впрямь похож на джентльмена, то есть на человека, который беспомощен без армии суетящихся вокруг него слуг, исполняющих любой каприз? Кинан сам старался произвести на нее такое впечатление, а теперь жалел об этом. Он слишком вжился в свою роль, не позволяя Уинни разглядеть человека, скрывавшегося за этой маской.

– Я не то хотела сказать… мне просто интересно. – Уинни извинилась и отошла к огромным, еще не отделанным окнам, чтобы справиться со смущением и неловкостью.

Кинан мгновенно пожалел о своем насмешливом тоне. По напряженной спине и горделивому наклону головы девушки он понял, что Уинни мысленно отстранилась от него, спряталась за вежливостью. Сегодняшний маскарад оказался судьбоносным, и Кинану очень хотелось быстрее сорвать маски.

– Я разожгу камин, – пробормотал он, приседая у железной решетки.

Уинни запахнула на груди накидку и проговорила:

– Мне не холодно.

Пожав плечами, Милрой разжег свечой угли в камине, не обращая внимания на ее слова.

– От огня станет не только теплее, но и светлее. – Он взял мехи и раздул пламя. – Можете, если хотите, снять накидку. Она вся промокла под дождем и теперь скорее отбирает у вас тепло, чем согревает.

Щипцами Милрой подбросил еще углей.

– Кинан, у вас в доме царит пустота.

Замечание Уинни его разозлило. Сгорбившись у камина, он молча продолжал смотреть на огонь.

Послышался шорох накидки – Кинан понял, что Уинни последовала его совету и сняла ее.

– Нет слуг. Дом не охраняется. Нет мебели, чтобы отдохнуть. Вы состоите из противоречий. Ничего не могу с собой поделать, постоянно думаю об этом.

Кинан ворошил угли кочергой, чтобы сильнее разгорелось пламя, до тех пор, пока не остался доволен результатом.

– Я не стремлюсь быть загадкой, Уинни. Перед вами человек, стоящий на пороге новой жизни. Я просто не хочу брать в нее ничего из старой.

Милрой нахмурился, когда взглянул на свои перчатки и заметил, что испачкал их в угольной пыли. Он стянул их и бросил куда-то в темноту. Потом посмотрел на Уинни. Девушка устроилась недалеко от него, вцепившись в свою накидку как в щит. Ее блестящая маска, переливаясь в свете пламени, приковывала к себе взгляд. Кинан встал, потянулся с грацией сытой кошки: от продолжительного сидения его мышцы затекли. Неожиданно он протянул руку и сорвал маску с лица Уинни. С легкостью смял ее проволочную основу, а потом швырнул в огонь.

В зеленых, скорее оскорбленных, нежели испуганных глазах девушки отразились языки пламени.

– Зачем вы сняли с меня маску?

– Больше никаких масок, Уинни, – заявил Кинан, отбирая у нее накидку. – Только не здесь.

Его слова заставили девушку оживиться. Она вышла из островка тепла и света, подошла к окну.

– Дождь прекратился.

Гостья распахнула окно. В комнату ворвался свежий, влажный после дождя воздух. Он смешался с комнатным, нагретым теплом камина.

Кинан встряхнул ее накидку и разложил ее веером, подкладкой вверх, сушиться у огня.

– Окно – не самый лучший путь, если вы намерены сбежать, Уинни. Не забывайте о высоте. А вдруг вы сломаете себе ногу, когда будете прыгать? Следует придумать что-нибудь поумнее, если вы надеетесь избежать моих объятий.

Казалось, Уинни была полностью поглощена происходящим на улице. Она убрала с лица щекотавший ей щеку локон.

– Я вовсе не думала сбегать!

Милрой замер, словно готовый к прыжку хищник, выследивший добычу. С каждым вздохом его ноздри слегка трепетали – вечерний ветерок доносил до него ее запах. Кинана пронзило острое желание. Он попытался справиться с вожделением, которое вызвало ее случайно вырвавшееся признание.

Эта женщина оставалась для него загадкой. Если судить по ее сегодняшнему поведению и словам, можно было подумать, что Уинни отчаянная обольстительница, хотя он точно знал, что она невинна. Легкий ветерок подхватывал газовые ленты-крылья ее костюма, и они развевались у нее за спиной. В белом платье Уинни казалась неземным созданием. Желание становилось все сильнее. Милрой не знал, понимает ли она, что стоит подать ей только знак – и он больше не сможет сдерживаться.

Кинан сам не заметил, как подошел к ней, пока не коснулся импровизированных крылышек. Уинни развернулась и удивилась тому, что ему удалось незаметно приблизиться. Милрой медленно поднял руки ладонями вперед – чтобы успокоить ее. Он хотел заверить девушку, что рядом с ним ей нечего бояться. Хотя оба они понимали, что это не так.

– Вернемся к огню, – произнес Кинан, потому что больше на ум ничего не приходило.

Уинни проследовала за ним к камину и устроилась на своей накидке.

– Несмотря на то что мое жилище произвело на вас скверное впечатление, я могу позволить себе и роскошь. Есть хотите?

Гостья покачала головой, но Кинан продолжал настойчиво расспрашивать:

– В таком случае, может, что-нибудь выпьете?

Милрой устроился рядом с ней на накидке, заняв бо́льшую часть. На лице девушки вновь играла знакомая соблазнительная, загадочная улыбка.

– Кто бы мог подумать, что вы станете так нервничать наедине со мной? – произнес он.

Уинни рассмеялась, еще больше смутив его своим весельем, но Кинан не решался признаться в этом даже самому себе.

– Зачем вы меня сюда привезли?

Этим неожиданным вопросом она сразила Милроя наповал. У него даже под ложечкой засосало. Но не она одна отличалась самообладанием. Потирая грудь, боксер смотрел на огонь.

– Я честолюбив. Всегда был таким. Мне нужно было доказать вам, что для меня важны не только стальные мускулы и сила. – Почувствовав на себе пристальный взгляд, Кинан поспешил закончить, стряхнув с себя возникшую неловкость: – Этот дом – начало новой жизни, которую я планировал.

– Планировали? Неужели вы раб своих планов? А если, предположим, случится что-нибудь непредвиденное?

Непредвиденное. Этим непредвиденным и была Уинни Бидгрейн, которая вихрем ворвалась в его жизнь. Сама того не ведая, она спутала все его тщательно продуманные планы, всколыхнула и пробудила такие желания, о которых Кинан раньше и не подозревал. Если бы он был человеком благородным, да просто добрым, черт возьми, он укутал бы эту девушку в накидку, посадил в коляску и отправил домой.

Милрой решил, что его околдовали. Он безнадежно утонул в этих зеленых глазах. Невинность Уинни, как маяк, освещала ему дорогу и впервые в жизни согревала его душу. Как можно ее отпустить? Разве он решится на это?

Видимо, почувствовав его смятение, девушка погладила его по лицу рукой, затянутой в перчатку. Кинан с готовностью прижался щекой к ее ладони. Она была здесь, потому что сама хотела этого. Желание было нестерпимым. Ему уже хотелось большего, и он мысленно перенесся в утро следующего дня, когда Уинни, вероятнее всего, порвет с ним отношения. Кинан отчаянно боролся с протестом, который назревал у него внутри. Милрой всю жизнь довольствовался крохами. Поэтому он должен удовлетвориться тем, что эта юная леди ему предложит.

– Вы хотите поцеловать меня, не так ли? – подчеркнуто вежливо поинтересовалась Уинни, умело скрывая страсть, которая готова была вот-вот вырваться наружу.

Кинан взял девушку за руку. Склонился над ней и стал стаскивать перчатку, которая мешала добраться до ее нежной кожи. Когда Уинни снова коснется его, он хотел чувствовать ее тепло, ощущать бархатистую кожу…

– Да, Уинни. И я буду вас целовать. И не только целовать, если вы позволите.

* * *

Уинни всегда удивляла его нежность. Казалось, что она не свойственна такому сильному человеку. Крупные, проворные, как у швеи, руки Милроя ловко стянули с нее перчатки. Он погладил ее пальцы кончиками своих, их пальцы переплелись. От его прикосновений по телу Уинни пробежала дрожь.

– Ваша внутренняя сила иногда заставляет меня забыть о том, какая вы на самом деле хрупкая, – изумленно произнес Кинан, сравнивая размеры их ладоней.

Уинни выдернула свою руку, чувствуя, что им нельзя настолько сближаться. Сделала она это интуитивно – она всегда так поступала, чтобы защитить себя от мужчин, которые оказывались слишком близко к ней.

– Не такая уж я и хрупкая, – возразила девушка.

Ее капризный тон заставил Кинана усмехнуться.

– Да, в самый раз. – Он наклонился к ней и поцеловал. – Боже, вы надули губки! Мне так и хочется проглотить вас целиком. – Боксер пододвинулся поближе, обхватил ее лицо ладонями и прошептал: – Меня следовало бы отхлестать по щекам за фантазии о вас. Ваш отец наверняка вздернет меня на виселице, если я претворю их в жизнь.

Поскольку он продолжал удерживать ее голову, Уинни оставалось лишь поводить глазами.

– Что-то не вижу, чтобы где-то здесь прятался мой отец.

Кинан вознаградил ее за дерзость страстным поцелуем.

– Какая вы соблазнительная! – Кинан глубоко вздохнул: ему не хватало воздуха. На пару секунд он прижался губами к ее лбу, потом отстранился. – Где же ваше благоразумие? Вы должны разнести мне башку за то, что я посмел к вам прикоснуться…

Несмотря на свою дерзость, Кинан Милрой не был искушенным распутником, жаждущим растлить невинную девушку. Он хотел Уинни. Девушка понимала это, видела, как дрожат его руки, когда он прикасается к ней. Слышала, как дрогнул его голос, словно снедающая Кинана страсть причинила ему боль. Несмотря на собственную неискушенность, Уинни не могла не заметить, как он возбужден.

Даже воздух вокруг них стал пахнуть иначе: наполнился мускусным запахом человеческого тела и подавляемой страсти. Подкрепленный чувствами, которые Уинни испытывала к Кинану, он превратился в мощный афродизиак. Этот воздух не только возбуждал, но и подавлял ее слабое сопротивление. Наверное, Кинан ощущал то же самое, но у него было больше силы воли, чтобы отдалить неизбежное.

Милрой попытался было немного отодвинуться от нее, но Уинни сама сократила расстояние между ними, положив руки на его широкие плечи. Никто не мог бы управлять его тренированным телом. Тем не менее мужчина с готовностью подался вперед, когда Уинни притянула его к себе. Запрокинув голову, девушка прошептала:

– Боюсь, вас это шокирует, но у меня тоже есть фантазии. Если хотите, мы могли бы сравнить наши представления о том, что значит хотеть проглотить кого-то целиком.

У Кинана зрачки расширились настолько, что вокруг них остались лишь темно-синие ободки. Тяжело вздохнув, забыв все свои клятвы, он прижался к ее губам. От такого напора у Уинни перехватило дыхание. Ее вздох утонул в его поцелуе. Ее невинность еще никогда не была столь очевидной, но Уинни готова была отступить, и мысли об этом только подогревали ее желание. Ее слабое сопротивление ничуть не огорчало и не останавливало Кинана.

От него исходила целая буря эмоций. В пальцах, которые впивались ей в плечи, теперь не было ни нежности, ни трепета. Только желание. Как и обещал, Кинан завладел ее ртом. Он немного прикусил ее нижнюю губу, затем кончиком языка лизнул место укуса.

– Откройся. Впусти меня! – молил он, покусывая ей подбородок.

Уинни вздрогнула, почувствовав, как в ответ на его гортанный призыв у нее затрепетало в груди. Девушка закрыла глаза, не совсем понимая, что он от нее хочет. Ему необходимо ее доверие? Ее сердце? Она боялась, что уже давно не властна над ним – с тех самых пор, как Кинан Милрой спас ее от этого ужасного мистера Иггера.

Обхватив Кинана за талию, чтобы не упасть, Уинни отстранилась. Она хотела, чтобы он прислушался к тем словам, которые она еще не говорила ни одному мужчине:

– Я люблю вас.

В ответ он едва не задушил ее в объятиях. Заметив, что девушке больно, Кинан разжал руки и погладил ее нежную кожу. Он усадил Уинни к себе на колени и крепко прижал к груди, чтобы она не видела его лица. Ее признание ошеломило боксера. И Уинни не могла его в этом винить. Теперь, когда она произнесла эти слова вслух, у нее закружилась голова. Она только что обнажила свое сердце и боялась, что Кинан ранит ее отказом. Сомнения так давили на нее изнутри, что она начала задыхаться. А он все молчал, и Уинни подумала, что, вероятно, неверно поняла его призыв.

– Кинан, мне забрать свое сердце назад? – прошептала она, хотя и знала: сердцу не прикажешь.

Не выпуская ее из объятий, как будто опасаясь, что она может сбежать, Милрой развернул девушку лицом к себе.

– Нет, – серьезно ответил он.

Кинан погладил волосы за ее левым ушком и стал исследовать замысловатую прическу. Наткнувшись на один из бронзовых гребней, который удерживал копну волос, он вынул его. Светлые пряди, освободившись от оков, упали Уинни на спину. Кинан пропустил их между пальцами. Его изумление и восхищение были неподдельными.

– Зачем ты прячешь такую красоту?

Волосы Уинни ниспадали почти до пояса. Девушка гордилась ими и не хотела обрезать, хотя ей очень нравились прически из более коротких волос, которые носили многие дамы из высшего общества. Увидев, как Кинан зарылся в эту копну лицом, она ни на секунду не пожалела о своем решении.

– Неприлично, да и неудобно ходить с распущенными волосами. – Уинни сердито взглянула на него, когда почувствовала, что он хочет ей возразить. – Даже ради тебя.

Кинан призывно поцеловал ее, пощекотал языком верхнюю губу. Уинни улыбнулась в ответ на его ласки.

– Мне кажется, я бы не вынес, если бы другие мужчины увидели тебя такой. – Он снова поцеловал ее. Его нежность растопила девичье сердце. Кинан пытался доказать, что он достоин ее дара. – Ты будешь распускать волосы только передо мной, когда мы окажемся наедине, хорошо?

– Если захочешь.

Ликуя, Милрой обхватил правой рукой ее затылок, притянул девушку ближе к себе и снова впился в ее губы поцелуем. Уинни положила руку ему на плечо и пододвинулась к нему. Кинан застонал. Не успела Уинни опомниться, как их языки переплелись. Наслаждение обжигало. Девушка робко повторяла языком движения языка Кинана. Из его груди вырвался стон, когда Уинни стала импровизировать. Он крепко прижал ее к себе.

– Еще, – прошептал Милрой.

Уинни поцеловала его в ямочку на подбородке.

– Ты околдовала меня, Уинни. Признаюсь, я схожу с ума, когда ты рядом.

Девушка в ответ обняла его и крепко прижала к себе. Если это на самом деле магия – пусть она никогда не кончается.

 

Глава 13

Где же она?

Кинан шагал по Бонд-стрит, не обращая внимания на дорогие магазины и выставленные в них роскошные товары, которые должны были приманивать светских модников. Он всматривался в лицо каждой идущей навстречу женщины, но тут же отворачивался, как только понимал, что это не та, кого он надеялся случайно встретить.

Прошло целых две недели с тех пор, как Кинан привозил Уинни в свой дом. Спасибо посредничеству тетушки Молли – у них с Уинни появилась возможность понять, что они чувствуют друг к другу. Кинан и представить себе не мог, что знатная дама с радостью подарит ему то, о чем он мог только тайно мечтать: свою любовь и соблазнительное тело.

Прошло уже две недели, а у него все еще кружилась голова от того, что произошло между ними. Уинни призналась, что любит его, но ему бы не хотелось, чтобы эти слова занозой засели в его сердце. И раньше женщины нашептывали ему нежные слова. Тогда Кинан был еще юн и искал любви, поэтому не знал силы подобных признаний.

Может быть, произнеся их вслух, Уинни нашла оправдание тому, что подарила себя человеку, который никогда не станет ей ровней. Любой даме, настоящей даме благородных кровей нужно чем-то оправдать свою смелость, когда в первую брачную ночь она разделит ложе с мужем-аристократом. Кинан нисколько не осуждал Уинни. Как и всё в его жизни, Уинни с ним временно. Либо она сама прекратит их отношения, либо это сделает ее семья.

– Милрой!

К Кинану неторопливо направлялся Голландец. Из-за его простой одежды некоторые прохожие бросали на него пренебрежительные взгляды.

– Где ты пропал? Вот уже несколько недель тебя не видно ни в «Корте», ни в других местах, которые ты раньше предпочитал. О тебе справлялась Бланш Шаббер. Жаловалась, что «Серебряный змей» ты тоже обходишь стороной.

Они свернули в безлюдный переулок подальше от спешащей толпы. Кинан прислонился к кирпичной стене, испытывая неловкость оттого, что позабыл старого друга. Казалось, с каждым шагом, который он делал в новую жизнь, о которой мечтал, он все больше отдалялся от своего боксерского прошлого.

– Я занимаюсь ремонтом своего нового дома, – ответил Кинан, нахмурившись.

Он надеялся, что его приятель поймет намек и больше эту тему поднимать не станет.

Голландец прищурил серо-голубые глаза, почуяв в его словах недосказанность, и без обиняков спросил:

– Ты развлекался с красоткой, за которой увивается твой братец, да? – Его вздох, в котором прозвучало откровенное отчаяние, эхом отозвался в переулке. Голландец взъерошил свои непокорные черные волосы. – Признайся: на самом деле причина несколько иная…

– По-моему, тебя это не касается, – холодно ответил Милрой.

Но Голландец, казалось, не понимал, что уже преступил грань дозволенного.

– Ну и дурак же ты! Безголовый от рождения! – проревел он. – Это тебе не дешевая девка, которой можно швырнуть пару монет!

Кинана захлестнула слепая ярость. Показной лоск слетел с него. Он бросился на Голландца, схватил его за грудки и, несмотря на то что приятель превосходил его в весе, сумел оторвать его от земли и отбросить к противоположной стене.

– Что ты несешь! Еще одно слово о ней – и я сломаю тебе другую руку!

Кинан еще разок встряхнул приятеля, давая понять, что не шутит, и отпустил его.

Голландец потер грудь, ухватившись за стену, чтобы не упасть.

– А еще, Милрой, вырви себе сердце и брось его в Темзу, если думаешь, что эта дама предпочтет тебя твоему братцу. И плевать на ее чувства: чувство долга у знатных особ всегда одерживает верх над любовью.

Кинан рукавом сюртука вытер пот со лба. Не хватало еще ему выслушивать рассуждения Голландца о любви, в то время как ему на ухо шепчут собственные демоны. Черт, он ведь разумный человек и понимает, что любовь – это мечта, к которой стремятся только идиоты и романтики. Но даже если то, что возникло между ним и Уинни, – лишь иллюзия, пусть она продолжается как можно дольше.

– Я искал ее не ради этого, Голландец, – произнес Кинан, пытаясь убедить в этом то ли приятеля, то ли себя самого.

Заслышав в голосе Милроя горечь, Голландец тут же перестал на него злиться. Он посмотрел на главную улицу; никто из прохожих не обратил на них внимания.

– Что ж… – Голландец скрестил руки на груди, не сводя с Кинана задумчивого взгляда. – Тогда я приношу этой даме свои соболезнования. Если ты ее обесчестишь, на нее не позарится не только твой братец, но и любой другой благородный кавалер, который мог бы сделать ее своей женой.

– О каком бесчестье ты говоришь? У ее семьи столько денег, что этой девушке не придется прозябать на улице! – прорычал Кинан, вспоминая о том, что его матери повезло в жизни гораздо меньше.

– И все же, – упрямо протянул Голландец, готовый провернуть свою мысль, словно нож, – надеюсь, ты обращался с ней любезно и был очень осторожен. Сколько бы денег у нее ни было, внебрачный ребенок ее погубит.

Милрой, устыдившись, отвернулся. Он вспомнил самые яркие моменты их близости. От страсти он забыл обо всем на свете.

Кинан обхватил лицо руками. О боже! Ребенок. Черт побери, об этом он совершенно не подумал! Все, о чем он тогда думал, – это ее соблазнительное тело и ее любовь. Любовь… Черт возьми! Если бы они были осторожнее, опасность зачать внебрачного ребенка была бы исключена. Кинан пытался отогнать эту мысль, но его сковал ужас. Одна-единственная проведенная вместе ночь не могла закончиться рождением ребенка! Кинан спал и с другими женщинами, но ни одна из них не заявляла, что беременна от него. Он ухватился за этот факт, как за талисман.

Молчание Милроя было красноречивее слов. Голландец чертыхнулся, с отвращением сплюнул на землю и пошел прочь.

* * *

– Уинни! Надо же, какая встреча! – радостно воскликнула Брук, когда они устроились в «Ферри-Хилл», небольшом уютном заведении, где богатые дамы могли отдохнуть после посещения магазинов. – Одна, без сопровождения… – Она неодобрительно фыркнула. – Дивлюсь твоей смелости! Мой муж немедленно отослал бы меня в деревню, если бы я решилась на что-либо подобное.

Уинни промолчала, вспомнив последний разговор с лордом А’Куром. Этот человек явно гордился своим собственническим отношением к жене. Женщина в его руках должна прогибаться и даже ломаться. К сожалению, Уинни частенько встречала таких мужчин.

– Смелость тут ни при чем, Брук! Со мной служанка и лакей…

Уинни никогда не осмелилась бы назвать подруге истинную причину своего дерзкого поступка. Где-то по улицам Лондона бродил Кинан Милрой. Он искал ее. К их обоюдному разочарованию, поддерживать тайную связь в городе оказалось намного сложнее, чем они предполагали. Чтобы устраивать случайные встречи, не вызывая при этом подозрений у семьи и избегая опасности стать объектом сплетен, необходимо было мыслить стратегически, но ни Милрой, ни Уинни этого не умели. Теперь девушка понимала, почему Типтону так не терпелось жениться на ее сестре. Кинану совершенно не нравилось, когда их планы рушились. Но что было делать? Только что из коляски ее заметила Брук, и Уинни никак не могла придумать предлог, чтобы поскорее распрощаться с ней.

– Все же, – продолжала Брук, – лорд Невин готов вот-вот сделать тебе предложение, и поэтому было бы благоразумнее сдержать свою жажду жизни и продемонстрировать женскую скромность, которую джентльмен ожидает видеть в своей жене.

– Что за вздор! – удивилась Уинни.

Они с Брук дружили уже много лет. Должно быть, ее подруга из-за своего более низкого социального положения вынуждена была внимательно прислушиваться к тому, что диктует ей общество. И все же до сих пор Брук никогда не осуждала тех, кто не был образчиком добродетели.

– Я дам от ворот поворот любому мужчине, который будет настаивать на том, чтобы я вела себя как кроткая овечка. Какая скукотища – и на супружеском ложе, и за его пределами!

Упоминания об интимной близости Брук не вынесла. Все ее личико пошло красными пятнами размером с вишню. Женщина прикрыла ладонью рот и пару раз всхлипнула, нарушив тем самым драгоценные правила. Ей на глаза навернулись слезы и заструились по щекам. Еще никогда Уинни не казалась себе такой бессердечной. Она встала, подошла к расстроенной подруге и присела рядом с ней, чтобы заслонить ее от любопытных глаз.

– Я не хотела тебя обидеть, Брук, – примирительно прошептала Уинни. – Отец с детства учил нас говорить прямо. Случается, что я забываю: иногда разумнее промолчать.

Брук энергично покачала головой. Она взяла протянутый Уинни носовой платок и промокнула слезы.

– Твоей вины здесь нет. Я расплакалась не из-за твоих слов… – Она вздрогнула всем телом и наконец-то взяла себя в руки. – Я часто ловлю себя на том, что плачу из-за пустяков. Меня уверяют, что это из-за ребенка.

– Из-за ребенка! – Уинни сжала ее руки в восторге от этой новости. – Как здорово! Лорд А’Кур, должно быть, на седьмом небе от счастья.

– Мы с ним женаты уже так давно, что он отнесся к этой новости как к должному.

Услышав это объяснение, Уинни едва заметно нахмурилась, но списала слова и слезы подруги на ее деликатное положение. У ее сестер тоже случались приступы меланхолии. Девушка сочувственно обняла Брук, но та внезапно поморщилась и вскрикнула от боли.

– Что случилось?

Не обращая внимания на протесты подруги, Уинни засучила рукав ее платья. На нежном теле багровели уродливые ссадины.

– Что произошло?

– Т-т-только Лайону не говори! – взмолилась Брук, опуская рукав. – Это случайность. Ч-ч-чистая случайность.

– Ты упала?

Брук энергично закивала головой и объяснила:

– Одна из служанок оставила стопку белья на лестнице…

– Брук!

Уинни не интересовали подробности, она и без них могла представить трагические последствия.

– Мне совсем не больно. Ребенок в безопасности. – Брук вцепилась в сумочку и подалась вперед, с мольбой глядя на подругу. – Прошу тебя, не говори ничего Лайону. Если он узнает… – Она оборвала себя на полуслове, оставив страхи при себе.

Вспомнив свою близость с Кинаном, Уинни сомневалась в том, что Брук удастся скрыть синяки от мужа. От пристального взгляда любовника не ускользает ни один миллиметр тела. Лорд А’Кур наверняка обнимал свою жену… Но Уинни не стала высказывать свои мысли, не желая еще больше расстраивать Брук.

– У меня нет ни малейшего желания становиться между тобой и твоим супругом.

Брук, заметно расслабившись, с облегчением откинулась на спинку стула.

– Но я настаиваю на том, чтобы проводить тебя домой. Тебе нужно лежать в постели, а не трястись в коляске.

Заметив в глазах подруги трогательную благодарность, Уинни почувствовала себя ужасно.

– Ты права, – сказала Брук. – Так мило с твоей стороны, что ты заботишься обо мне. Ты самая близкая, самая дорогая мне подруга, Уинни!

Пока девушки ждали экипаж А’Куров, Уинни приказала своему лакею Инчу и служанке Милли следовать за ними в ее коляске. Из-за ветра и проезжающих мимо экипажей юбки девушек развевались, и им приходилось придерживать подолы.

Когда Уинни подняла глаза, на противоположной стороне улицы она увидела Кинана. Он не стал махать ей рукой, а прислонился к кирпичной стене магазина и не сводил с девушки глаз. Уинни захотелось броситься к нему и объяснить, почему она уезжает. Однако, если сделать это у всех на глазах, проблем не оберешься. И к тому же ее помощь нужна Брук.

По улице навстречу друг другу проехали два экипажа, и Уинни потеряла Кинана из виду. Не успели экипажи разъехаться, как Милрой надел шляпу и двинулся прочь. Перед девушками остановилась коляска Брук.

Уинни забралась в экипаж вслед за подругой, прокручивая в уме безмолвный диалог с Кинаном. Она не смогла устоять перед соблазном и обернулась, но с сожалением заметила, что ее возлюбленный уже ушел. Покусывая шов перчатки на большом пальце, девушка устроилась на мягком сиденье. Ей не хватало опыта общения с мужчинами, поэтому любовь к этому самонадеянному, непростому человеку то дарила ей восторг, то повергала в отчаяние. Уинни вздохнула и стала успокаивать подругу. Оказалось, что не только Брук боролась сегодня с меланхолией.

* * *

Сэр Томас Бидгрейн как обычно по вечерам потягивал свой любимый коньяк. После смерти жены Анны он искал утешения в клубах. Там его всегда ждали горячий ужин и компания, если он не хотел есть один, да и к тому же в клубе всегда можно было чем-то занять свои мысли.

Когда дети выросли, на семью можно было тратить гораздо меньше времени. Его наследник, неугомонный Брок, уплыл в Индию. Айрин давным-давно вышла замуж за Саттона и подарила сэру Томасу внуков. Найл много лет назад уехал из Англии. Старик Бидгрейн всегда чувствовал тяжесть своих лет, когда вспоминал о том, как при расставании сказал своему второму сыну обидные слова. Сэр Томас задумчиво потягивал коньяк и сожалел о содеянном.

Стряхнув с себя печаль, он подумал о младшей дочери, Девоне. К счастью, теперь ее буйный нрав был заботой Типтона – старику-отцу уже не совладать с ее прытью. Сэр Томас усмехнулся, вспоминая выходки Девоны. Да, его девочка не даст скучать Типтону, которого совсем недавно приняли в обществе.

Нет, за младшую дочь сэр Томас больше не тревожился. Он волновался за ту, которую считал самой благоразумной и уравновешенной. И испытывал чувство вины. Смерть Анны потрясла его, и сэр Томас погрузился в собственное горе. Ему понадобились годы, чтобы заметить, что место матери в его доме без лишних слов заняла Уинни. Несмотря на свою юность, девушка разделяла боль братьев и сестер, всегда готова была их выслушать, наводила в доме порядок. Или, по крайней мере, пыталась поддерживать опечаленных сирот, пока отец не поймет, как ему жить дальше без любимой жены.

Теперь Уинни нуждалась в его поддержке, и не важно, приветствовала она его вмешательство в ее судьбу или нет. Сэр Томас почувствовал опасность в тот самый день, когда в его доме появился Милрой и нахально заявил, что отнимет у него дочь. Старик крепче сжал бокал с коньяком. «Похотливый самец! Богом клянусь, я вызову его на дуэль, если он хоть пальцем посмеет тронуть мою красавицу дочь!»

Самонадеянный, умный, упрямый, равнодушный к мнению высшего общества, этот синеглазый повеса обладал чертами характера, которые сэр Томас хотел бы видеть в муже Уинни. Но никакие деньги, никакая слава не смоют бесчестия. После их встречи сэр Томас решил покопаться в прошлом Милроя, и результат поразил его. Как ни крути, его девочке грозила опасность, и, если бы пришлось держать пари, все свое состояние до последнего пенса старик поставил бы на то, что с этим боксером нужно держать ухо востро.

– Бидгрейн, прошу простить меня за опоздание.

Кустистая бровь поползла вверх. Сэр Томас пригласил подошедшего присоединиться к нему.

– Я, герцог, человек добрый и прощаю всегда, когда надо, – вкрадчиво заметил старик, гадая, насколько глубоко его дорогая дочь увязла между двумя сыновьями Рекстера.

* * *

Рекстер плюхнулся на стул, сожалея о том, что не успел напиться. После того как он вернулся домой и признался жене в том, что опять проиграл, ему было не до выпивки, и теперь он вынужден был проявлять осмотрительность в разговоре с этим человеком.

Бидгрейн никогда не входил в число его близких друзей. Рекстер уставал от его резкой манеры общения. Прибавьте к этому глаза старого Бидгрейна. Как и его тон, эти сине-зеленые очи, которыми старик пронизывал собеседника, были холодны, как море зимой. Это был один из немногих людей, которых герцог побаивался. Впрочем, от неловкости можно было легко избавиться с помощью двух-трех бокалов любого спиртного напитка, который окажется под рукой.

– В вашей записке говорилось о том, что нам незамедлительно нужно встретиться, – произнес сэр Томас.

Вероятно, в такой прямолинейности были свои преимущества. Чем быстрее он выскажется, тем скорее сможет промочить горло.

– Я подумал, что нам пора поговорить, поскольку мой сын остановил свой выбор на вашей Уинни. Жена надеется, что их чувства взаимны. Между нами: мы могли бы кое-что обсудить и объявить о помолвке. Уверен, вы не забыли, как вам самому не терпелось побыстрее оказаться на супружеском ложе. – Сам он с нетерпением ждал лишь одного – когда сможет получить часть наследства Бидгрейнов.

– О котором из сыновей вы говорите?

Рекстер уже открыл было рот, чтобы ответить, когда до него дошел смысл короткого вопроса. Его старые грехи всплыли на поверхность раньше, чем ожидалось, однако все еще можно было исправить.

– У меня только один законный сын.

– Но за моей Уинни ухаживают сразу оба, Рекстер. – Бидгрейн подался вперед и пристально взглянул в глаза собеседнику. – Что за игру затеяли ваши сыновья?

– Ничего они не затевали! – выпалил герцог. Неожиданный поворот в разговоре несказанно его удивил. – Дрейк единственный сын, которого я признаю. За него я и сватаю вашу дочь.

– В Милрое тоже течет ваша кровь. Вы ведь не станете этого отрицать?

Рекстер вжался в кресло, нервно забарабанил пальцами по столу. Ему еще ни разу не пришлось пожалеть о том, что у него есть незаконнорожденный сын. Герцог не признавал Милроя из-за Рей, которую бесил сам факт его существования, но он не мог не гордиться успехами этого молодого человека. Несмотря на угрозы жены, Рекстер спокойно относился к тому, что его сын живет в одном с ним городе, пока это никоим образом не мешало его интересам. К сожалению, только что Милрой встал у него на пути.

– Кинан – печальная ошибка моей безрассудной юности, – поспешно произнес герцог. – Сомневаюсь, чтобы человек вашего положения выдал свою дочь за моего внебрачного сына, чья мать была обычной ирландской проституткой!

Молчание Бидгрейна Рекстер принял за согласие. Он злорадно усмехнулся, чувствуя, что вновь одержал верх.

– С Кинаном не будет проблем. Если вы заметили, что он волочится за вашей дочерью, то почему до сих пор не отвадили его?

– Я дал ему от ворот поворот.

Герцог улыбнулся еще шире, теперь уже одобрительно.

– Вот и отлично! Отлично! Значит, нам остается обсудить детали помолвки наших детей.

– Не совсем, – протянул Бидгрейн, сверкнув глазами, как безжалостный пират, который скорее убьет, чем отдаст свои запасы золота. – У вас слишком много внебрачных детей, Рекстер. Постоянно на кого-то натыкаешься!

* * *

Лотбери похлопал его по плечу. Извинившись перед джентльменами, которые вовлекли его в горячий спор о том, каким образом боксеру следует тренировать ловкость и мастерство, Кинан вышел с приятелем в холл.

– Она здесь?

Маркиз вздохнул. Его вид красноречиво говорил о том, что происходящее ему не нравится.

– Да. Сам я мисс Бидгрейн не видел, но мне сказали, что о ее прибытии возвестили еще час назад. Милрой, разве это благоразумно? Может, тебе стоит обратить внимание на других дам? – Оглядевшись вокруг, чтобы убедиться в том, что их никто не слышит, он добавил: – Как бы ты ни осторожничал, тебе не удалось скрыть интерес к белокурой мисс Бидгрейн. А эта дама пребывает под защитой вспыльчивых, хотя и находящихся нынче в отъезде братьев, вздорного отца и дерзкого зятя. Я уж не говорю о недругах, которые появятся у тебя, если ты растопишь ледяное сердце Снежной королевы… Ничего себе! – ахнул Лотбери.

Кинан так резко дернул его за галстук, что маркизу пришлось наклониться вперед, иначе его бы задушили. И тут же отпустил Лотбери, так что случайному свидетелю могло показаться, что он просто не дал другу упасть.

– Я тоже довольно вспыльчив и невероятно дерзок, когда слышу хоть слово о своих отношениях с мисс Бидгрейн. Или комментарии, которые могут запятнать ее репутацию, – произнес Кинан, еле сдерживая клокочущую внутри ярость. – Я ясно выразился?!

Скорее смущенный, нежели обиженный, Лотбери кашлянул. Пытаясь поправить свой помятый галстук, он пробормотал:

– Ты с ума сошел. Если дело не в женщине, значит, в дурной крови. Как ни крути, для тебя это плохо закончится, друг мой. – Витиевато выругавшись по-французски, маркиз опустил руки: сдаюсь, мол. – Эти чертовы галстуки второй раз не завяжешь.

– Стой смирно, – велел Лотбери Кинан. И вместо извинений ловко завязал ему галстук.

Может, он и впрямь немного сошел с ума? Кинан не мог объяснить себе, почему в его душе растет потребность быть рядом с Уинни. Чем дольше он ее не видел, тем мрачнее становился. Днем он придумывал, как бы избежать встречи с ней, а по ночам она мучила его во сне. Каждое утро Кинан просыпался в поту, со страстным желанием оказаться рядом с ней. Никогда еще чувства к женщине не доставляли ему такой радости – и не доводили до такого отчаяния. Кинан казался себе опустошенным, все его тело болело. Он боялся той власти, которую обрела над ним Уинни. И в то же время не мог от нее отказаться.

– Кажется, я все поправил, – пошутил Кинан.

Лотбери удовлетворенно причмокнул. Вдруг маркиз стал серьезным и произнес:

– Забудь о своей интрижке с мисс Бидгрейн. Мы могли бы заехать в какой-нибудь клуб или отправиться в пивную у пристани, если у тебя чешутся руки и ты хочешь не только подносить ко рту пивную кружку.

Кинан покачал головой. Его тело уже трепетало в предвкушении скорой встречи. Он украдет Уинни, даже если придется прибегнуть к хитрости или скандалу.

* * *

– На этой неделе мы получили письмо от Брока, – сообщила Уинни Эмаре.

Стояла невыносимая духота, несмотря на то что и окна, и двери были распахнуты, чтобы гостям было хоть немного легче дышать. Подруги отказались от танцев и уединились в гостиной в компании еще двух дам.

Из раскрытых дверей, ведущих в темный сад, едва заметно тянуло сквозняком, и девушки устроились поближе к желанной прохладе.

Этим вечером Уинни надела бледно-голубое шелковое платье. Она похвалила выбор Эмары: креповое платье янтарного цвета, с вышивкой. Девушки молча сидели вместе с другими дамами, слушая их болтовню. Издали до них долетала приятная веселая музыка, напоминая о том, что их ждет, если они решат присоединиться к танцующим.

Уинни раздумывала, как ей заговорить о брате, но Эмара облегчила ей задачу.

– Наверное, твой брат, когда ему надоест Индия, оправится в какое-нибудь другое экзотическое место. – Она неодобрительно поджала губы.

– Я так не думаю.

Уинни захотелось встать на защиту Брока, все объяснить, но она лишь натянуто улыбнулась. Решение ее брата покинуть Англию вызвало в их семье много споров. Отец считал поездку сына авантюрой, Девона объясняла ее жаждой приключений, а Айрин полагала, что ее братишка-транжира просто увиливает от ответственности. Только Уинни понимала, чем на самом деле руководствовался Брок, но тот взял с нее обещание ни слова не говорить об этом до тех пор, пока он не уедет.

– Подозреваю, что он очень тоскует по Англии и хотел бы вернуться.

В глазах Эмары неожиданно вспыхнула злость. Она взмахнула веером, чем еще больше выдала свою нервозность.

– Сэр Томас слишком терпелив. Твой братец вернется и будет просаживать жизнь, выпивая и играя в азартные игры.

«А тебе-то что?» – хотела спросить Уинни. Но она помнила о своем обещании и промолчала. Она не была уверена ни в глубине чувств своей подруги к Броку, ни в характере сложившихся между ними отношений. В конце концов, ее это не касалось. Какие бы разногласия между ними ни возникли, Уинни надеялась, что у молодых людей еще будет шанс их уладить.

– Дамы, – поприветствовал собравшихся лорд А’Кур, заботливо обнимая стоявшую рядом с ним Брук.

Бледно-розовое атласное платье подчеркивало румянец на ее щеках. Брук пробормотала приветствие. Она казалась усталой и обессиленной. Уинни несказанно удивилась тому, что Брук в своем деликатном положении решилась в такую духоту ехать на бал, и понадеялась, что граф позаботится о своей жене.

– Мисс Бидгрейн, примите мою благодарность за то участие, какое вы на днях проявили к моей жене.

Уинни молчала, не зная, что именно Брук рассказала мужу. Еще вчера она умоляла ничего не говорить о ее падении. Уинни пытливо вгляделась в лицо подруги, но ничего не смогла на нем прочесть.

– Не стоит благодарности. Мы же друзья, милорд!

– Ну что вы! С вашей стороны было очень благородно проводить Брук домой, когда она пожаловалась на головокружение. – Не спросив разрешения, он взял руку Уинни и легонько поцеловал ее. Его серые глаза благодарно блеснули в свете свечей. – Всегда к вашим услугам, мисс Бидгрейн. – Он кивнул Эмаре. – Мисс Клег. Прошу нас простить, дамы, но мы еще не видели хозяина дома. Идем, дорогая.

Лорд А’Кур еще крепче прижал к себе Брук. Его любовь к жене была настолько очевидной, что вызывала зависть. Уинни взглянула на Эмару и заметила, что подруга тоже задумчиво смотрит вслед этой супружеской паре.

Уже на пороге Брук обернулась, пристально посмотрела на Уинни – и чета А’Кур скрылась из виду.

– О чем это он?

Уинни пожала плечами, решив, что Эмару заинтересовала чрезмерная галантность графа.

– Просто он любит свою жену и благодарен мне.

– Да? – Видимо, слова подруги не убедили Эмару. Она глубоко вздохнула. – Вы коварная женщина, мисс Бидгрейн. Очаровываете женатых джентльменов своими благородными поступками.

– И если хочешь знать, все впустую. Что толку от женатого мужчины, если нельзя претендовать ни на его титул, ни на кошелек?

Эмара, в которую словно вселился бес, наклонилась к Уинни и прошептала, на что она может претендовать. Обе залились смехом, повалившись друг на друга.

Девушки продолжали смеяться, когда к ним подошел маркиз Лотбери. Он любезно поздоровался. В его взгляде читалось желание узнать, чем же вызвано такое веселье. Но признание в этом он мог бы вырвать лишь под пытками.

– Мисс Клег, не соблаговолите ли подарить мне танец?

Эмара вопросительно посмотрела на Уинни, и та одобрительно кивнула.

– Почту за честь, милорд.

Когда пара присоединилась к танцующим, Уинни встала и направилась в сад – насладиться прохладным воздухом. Неожиданно кто-то грубо схватил ее за руку и потащил в темноту. Рот Уинни зажали рукой, чтобы она не смогла закричать.

– Перестань брыкаться. Это я, – прошептал Кинан ей на ухо, развернул к себе лицом и крепко обнял.

Вне себя от ярости, Уинни ударила его в плечо.

– Сумасшедший осел! Я так испугалась, что едва не лишилась чувств.

– Только не ты, мой чернослив, – произнес он и засмеялся. – Твоей смелости позавидуют многие мужчины.

Он все дальше уводил ее в темноту. Уинни перестала негодовать и прошептала:

– Я не могу просто так уйти. Моя подруга…

– Мисс Клег находится под действием чар маркиза. Ближайшие два часа она о тебе и не вспомнит.

Уинни приостановилась, пораженная его холодным расчетом.

– Я не позволю морочить голову Эмаре только потому… что ты хочешь со мной уединиться.

Даже в темноте она увидела, что Кинан улыбается.

– Не волнуйся, Уинни. Лотбери искренне наслаждается компанией твоей подруги. Пусть пофлиртуют, пока ты будешь наслаждаться… уединением со мной.

Давясь от смеха, они взялись за руки и побежали подальше от дома.

– Ты, наверное, видишь в темноте как кошка, – сказала Уинни.

– Должен признаться, что всегда превращаюсь в зверя, когда ты рядом. – Милрой придержал ее. – Там ступеньки. Осторожно, не торопись. – И он повел ее вверх по трем каменным ступеням.

– Я слышала, как хозяйка, мисс Хейзел, рассказывала о новой постройке в саду. Что это? Храм?

– Храм целомудрия, – многозначительно произнес Кинан, и его низкий голос отозвался эхом в круглой беседке с мраморными колоннами.

– Прекрати паясничать! Будь серьезнее.

Он подтолкнул Уинни к арочному дверному проему.

– Я всегда серьезен, когда сжимаю тебя в своих объятиях. Хочешь, принесу тебя в жертву?

– Меня похитил сумасшедший, – со смехом пожаловалась Уинни и поморщилась, когда ее слова эхом отразились от каменных стен. – Нас могут заметить. Лучше вернемся в дом.

Она услышала, как зашуршали ее юбки, и уперлась ногами в каменную скамью, когда сделала шаг назад.

– Кинан, здесь как-то неуютно. Такое чувство, что я барахтаюсь в пруду, полном чернил.

– Не бойся.

Его рука безошибочно нашла ее талию, и Милрой крепко прижал Уинни к себе. Близость его сильной груди, плеч, ног успокаивала.

– Бог мой, как же я скучал по тебе!

Уинни почувствовала, как его пальцы скользнули по ее корсажу и легонько коснулись шеи. Он запрокинул девушке голову и прильнул к ее губам. Поцелуй оказался незабываемым. И полностью подтверждал его слова. Уинни стала дразнить Кинана языком и обрадовалась, когда он недовольно зарычал. Его рука скользнула ниже и легла ей на грудь. Он дрожал от напряжения, когда большим пальцем гладил ее нежную, вздымающуюся плоть, не скованную корсетом.

– Я так долго ждал этого, – глухо прошептал Кинан, вновь припав к губам Уинни.

Несмотря на кромешную тьму, перед ее глазами переливалась радуга. Девушка уже не владела собой. Радуга водоворотом устремилась вниз и закружилась. Уинни крепче прижалась к Милрою, вспомнив о том, что в прошлый раз ощущала то же самое.

– Нет, – стонала она, продолжая покрывать его поцелуями, – не здесь… Мы слишком рискуем.

Он уже сбросил сюртук. Не в силах устоять, Уинни расстегнула несколько пуговиц на его рубашке и просунула под нее руку. От ее нежных прикосновений сильная грудь Кинана напряглась.

– Мы тут одни, Уинни. – Кинан взял ее за руки. – Здесь нет танцующих. Нет никаких правил. Только благословенная ночь, окутывающая тайной двух влюбленных.

Они стали раскачиваться в медленном танце. Тело Уинни жаждало Милроя. Каждая ее клеточка молила о блаженстве, которое могли подарить его прикосновения. И тем не менее Уинни попыталась не поддаваться искушению.

– Мое платье… – слабо прошептала она.

Милрой догадался, что ее беспокоит.

– Есть много способов получить удовольствие, и для этого не всегда нужно снимать одежду. Даже если очень хочется раздеться…

– Кинан!

– Уинни, ты сводишь меня с ума. – Наткнувшись на скамью, он опустился на нее и притянул девушку к себе. – Видеть тебя все эти дни, но не иметь возможности прикоснуться…

В его голосе слышалось недовольство – он мучился от одиночества и неутоленной страсти. Кинан запутался в ее платье, пока пытался добраться до тела. Воздух приятно холодил разгоряченную плоть. Когда Кинан все-таки нашел то, что искал, Уинни едва не задохнулась, вновь оказавшись не готовой к волне желания, которая на нее накатила.

– Вижу, истосковался не я один, – прошептал Кинан.

Ее тело тут же ответило на его ласки, словно в нем была спрятана пружина.

– Ты само совершенство… Я больше не могу ждать. Не заставляй меня ждать.

От страха, что их кто-нибудь увидит, у Уинни кружилась голова. Ей следовало оттолкнуть Кинана и броситься назад в дом, пока никто не заметил ее отсутствия. Но он был рядом с ней, и его объятия заставляли Уинни забыть о правилах приличия, которыми должны руководствоваться девушки ее положения. Благодаря ему она испытала радость неизведанного. Их соединила какая-то высшая сила. Ее возлюбленный был так же уязвим, как и она, связан запутанными нитями желания, близости и любви. Если бы Милрой мог видеть ее лицо, он прочел бы все в ее глазах, которые были отражением его собственных…

Судорожно глотая воздух, Кинан уткнулся лбом ей в плечо. Теперь, когда в голове у него прояснилось, на свет вылез неприкрытый здравый смысл. Неумение сдержаться раздражало Кинана так же, как и струившийся по спине пот.

– Я опять потерял голову. Рядом с тобой я лишаюсь способности мыслить здраво, любимая. Нам ни к чему так рисковать.

Кинан чертыхнулся – Уинни рассмеялась.

– Ты уверял, что любишь повторения. Что ты всегда к моим услугам, – напомнила она.

– Будь моей хозяйкой, мой чернослив. Единственное мое желание – служить тебе верой и правдой.

 

Глава 14

Раздевшись до пояса и оставшись в штанах кирпичного цвета, Кинан прислушивался к доносившимся из дома стуку молотков и болтовне мастеровых. Он нашел в глубине сада укромное место, где можно было поупражняться с гирями, и, горделиво выпятив грудь, обозревал свои владения. Конечно, работы еще много, но дом выглядел гораздо лучше с того дня, когда он привез сюда Уинни.

Сначала закончили гостиную. Узнав, что Уинни отдает предпочтение зеленому цвету, Кинан отклонил предложение декораторов оформить комнату в ярко-желтых тонах и настоял на том, чтобы все здесь было под цвет ее глаз. Будучи человеком неискушенным, он остановил свой выбор на портьерах ручной работы, которыми были задрапированы французские, от пола до потолка, окна, на аксминстерском ковре, выполненном по узорам античных мастеров, и на мебели, скорее призванной удовлетворить тонкий женский вкус, нежели служить верой и правдой крупному мужчине.

Несмотря на опасения Кинана, получилось на удивление мило. Перед его мысленным взором предстал образ Уинни, которая сидит у камина, погрузившись в чтение. К сожалению, необходимо было придумать подходящий предлог, чтобы вновь привезти ее сюда, – пусть посмотрит, как повлияло на обстановку ее присутствие.

На лбу и спине Кинана, несмотря на утреннюю прохладу, выступили капельки пота, пока он поднимал гири над головой и опускал их до уровня груди. У него больше не было необходимости заниматься боксом, однако и ум, и тело его требовали регулярных тренировок.

– Сила в руках уже не та, Милрой.

Кинан приветственно кивнул Голландцу.

– Ты говоришь чушь! – произнес Милрой и несколько раз поднял руки с зажатыми в них гирями.

– Впечатляет. Поддерживаешь форму? До сих пор бегаешь?

– Каждое утро. По двадцать четыре километра.

Его приятель скрестил руки на груди и оперся о ствол дикой яблони.

– К бою готовишься?

– Я же говорил тебе, что с прошлой жизнью покончено. – Кинан опустил гири на землю, потянулся за полотенцем и вытер пот с лица и груди. Затем, взглянув на хмурое лицо Голландца, пожал плечами. – Ты думал, если я уже не дерусь, то разленюсь и растолстею?

– Нет, только не ты! Хотя стыдно использовать такое тело лишь для того, чтобы производить впечатление на дамочек. – Он не обратил внимания на негодующий возглас Кинана. – Ты умен, умеешь зарабатывать. Многие заплатили бы кучу денег за твои способности.

Милрой взял рубашку и покачал головой.

– Пусть любителями заправляет Джексон. Терпеть не могу тех, кто твердит, будто обожает спорт, а сам распускает нюни, когда на его крахмальную рубашку упадет хоть капелька крови.

– По-моему, ты недооцениваешь молодую кровь…

– А ты преувеличиваешь мой интерес к боксу. – Кинан натянул рубашку через голову. – Когда Шаббер нашел меня, у меня было только одно – огромное желание выжить. Бокс давал мне еду и место для ночлега. Многие удовлетворились бы и этим. Но удача и опыт позволили мне изменить свою судьбу.

– Вот значит как! Красивые слова, чтобы прикрыть неприглядную правду: месть. Или ты так увлекся своей игрой и расточительством, что забыл о менее благородной цели?

Нет, Кинан ничего не забыл. Эта цель стояла между ним и Уинни, порой ослепляя его, словно солнце.

– Ты голоден? Я нанял прислугу. Теперь у меня есть кухарка.

Голландец ухватился за возможность сменить тему. Он отошел от дерева и направился в дом следом за хозяином.

– Всё как полагается и буфет с деликатесами в столовой?

– Ага. Лакей нальет тебе кофе, а дворецкий вышвырнет вон, если ты будешь мне хамить.

Потирая руки в предвкушении угощения, Голландец ответил:

– Всё честь по чести.

У дверей их встретил недавно нанятый дворецкий. Уиггету было под пятьдесят. В молодости он тоже был боксером, весной 1787 года победил Сэма Мартина по прозвищу Мясник из Бата, а через три недели в пьяной драке в таверне потерял правый глаз. Годы посеребрили волосы боксера, смягчили его черты, но что-то во взгляде этого одноглазого человека предупреждало: его кулаки по-прежнему готовы к бою. Кинан нанял Уиггета безо всяких колебаний.

– Мистер Милрой, вас спрашивает какой-то джентльмен. Он ждет вашего приглашения.

Кинану даже не пришлось брать карточку с подноса – он и так разглядел инициалы.

– Похоже, он гораздо сильнее, чем я предполагал, если жаждет встретиться со своим внебрачным сыном, – пробормотал Милрой.

– Ты примешь его?

Пытаясь убедить себя в том, что карточка ничего для него не значит, Кинан взял ее в руки, раздумывая над вопросом Голландца. В голове у Милроя прокручивалось несколько забавных сценариев, в финале которых его папаша уходил, ничего не добившись. Кинан скомкал карточку и швырнул ее на поднос.

– Уиггет, проводи его светлость в гостиную. – И, пресекая возражения приятеля, добавил: – Позавтракаешь без меня. Я не могу отказать герцогу, раз уж он вознамерился воссоединиться с сыном.

* * *

Кинан, ожидая появления отца, устроился в лакированном буковом кресле с высокой спинкой. Его пальцы обхватили резные подлокотники – их твердость придавала боксеру уверенности в себе. Вот и настал этот день. Старый развратник решил, что пришло время признать своего первенца. Милрой вспомнил тринадцатилетнего мальчишку, который продал бы душу дьяволу за то, чтобы Рекстер удостоил его своим вниманием, но дверь захлопнули у него перед носом – знать тебя не знаем! Теперь отец явился к нему сам. Увы, придется разочаровать его – договориться с тем тринадцатилетним мальчишкой было бы гораздо проще, чем с этим взрослым мужчиной.

В гостиную вошел Уиггет. За ним с нетерпеливым видом следовал герцог.

– Сэр, его светлость герцог Рекстер.

Внутри у Кинана что-то сжалось, когда он взглянул в глаза, удивительно похожие на его собственные. Его словно ударили под дых. Стараясь не выдавать своих чувств, Милрой обратился к дворецкому:

– Ты свободен.

Он не стал вставать, да и Рекстер стоял на месте, не протягивая руки́ для приветствия. Уиггет закрыл за собой дверь.

Хозяин и гость пару секунд оценивали друг друга. Решив, что преимущество на его стороне, Кинан кивнул на стоящее рядом с ним кресло. Однако, вместо того чтобы сесть ближе к нему, Рекстер устроился в мягком зеленом полукруглом кресле прямо напротив Кинана. Подлокотники поддерживали резные величественные львы, оскалившие клыки.

– Ваш визит – большая честь для меня, ваша светлость. Принимая во внимание столь ранний час и наши отношения, не ожидал увидеть вашу карточку.

Старик нахмурился, и морщины у него на лбу стали еще заметнее: он явно не ожидал, что кто-то, кого он считал ниже себя, осмелится упрекнуть его в нарушении этикета. Герцог заерзал в кресле и покачал головой.

– В твоих венах течет кровь Рекстеров. Не знаю, с чего это я решил, что ты будешь не так упрям, как твой брат?

– Единокровный брат, – холодно напомнил Кинан. – Я никогда об этом не забывал. Интересно, почему вы так небрежны?

– Как грустно! – произнес Рекстер, снимая перчатки. Взяв их в одну руку, он похлопал ими по ноге. – Мое отношение к тебе было, мягко говоря, недопустимым. Я признаю́ свою вину, грех своей безумной молодости. Если бы я не был таким рохлей, то, возможно, смог бы спасти твою мать от трагического конца.

При упоминании о матери злость, которая доселе жгла Кинана изнутри, выплеснулась наружу бешеной яростью. Подобно неугасимому пламени, она поглотила его любезность. Милрой напрягся всем телом, готовый в любой момент накинуться на обидчика.

– А чего вы ожидали, ваша светлость? Вы бросили ее. Беззащитную, без гроша в кармане, обесчещенную, потому что она родила вам внебрачного сына. Ее сразу же вышвырнули на улицу. Ваш поступок лишил ее возможности честно зарабатывать себе на жизнь.

Его безжалостные слова ударили герцога так же больно, как если бы Кинан воспользовался своими кулаками. Прежде чем старик успел надеть маску высокомерия, в его глазах мелькнуло что-то, подозрительно напоминавшее чувство вины. Кинана так и подмывало оторвать руки от резных подлокотников, сомкнуть их вокруг шеи Рекстера и душить, душить его, пока возмущение на его лице не сменится страхом. За такое и жизнь не жалко отдать. Однако, продолжая крепко держаться за подлокотники, Кинан терпеливо ждал, пока герцог выплеснет негодование. Несмотря на свое прозвище, которое Милрой терпеть не мог, ему не часто хотелось кого-то прикончить.

– К-к-конечно же, она все перекрутила, взрастила в сыне ненависть к отцу… Отомстила все-таки! – проревел герцог, сотрясаясь всем телом. – Айдин Милрой была соблазнительной женщиной, амбициозной третьесортной актриской, до того как я залез ей под юбку. Она только выиграла от моего покровительства.

Кинан тут же уловил в его словах обиду отчаявшегося человека. У боксера опять зачесались кулаки – и опять он сдержался, не стал набрасываться на своего родителя, который когда-то физически и морально погубил его мать. Если сейчас он доберется до него, то обязательно придушит.

А Рекстер не заслужил быстрой смерти. Между ними стоял призрак лежащей ничком, неподвижной, уже холодной Айдин. Даже сейчас, много лет спустя, ее неподвижный изумленный взгляд преследовал Кинана по ночам. Ниточку ее жизни оборвала тяжелая рука пьяного покровителя, который ударил женщину тростью. Кинан много лет назад покарал убийцу матери. Ему потребовалось немало терпения и лисья хитрость, чтобы приблизиться к человеку, в пьяном угаре убившему его бедную мать. Бедняжке приходилось мириться с жизнью, на которую обрек ее Рекстер.

– Что касается моей матери, то тут мы с вами солидарны только в одном: вы, и только вы повинны в том, что ее судьба была сломана.

Вкрадчивая угроза, которая сквозила за внешним спокойствием Кинана, наконец-то насторожила Рекстера, и он больше не стал рисковать, напоминая разъяренному сыну о матери. Милрой с удовольствием объяснил бы своему отцу, что все его нападки тщетны. Со временем недостатки Айдин не превратились в достоинства. Но, даже несмотря на это, Кинан любил ее так сильно, как только она позволяла ему себя любить. Однако одной его любви было недостаточно.

Герцог откашлялся и отвел глаза под решительным, испепеляющим взглядом сына.

– Я искал тебя не для того, чтобы поговорить о твоей матери.

– Разумеется, – с притворной учтивостью отозвался Кинан. – Она не стоит вашего внимания.

– Черт побери, может быть, хватит меня травить? Когда доживешь до моих лет, сможешь ли ты похвастаться тем, что безгрешен?

– Как и остальные смертные.

Перед мысленным взором Кинана тут же предстал образ Уинни в его объятиях, и это отвлекло его от грустных мыслей. Ее открытое личико, сиявшее любовью к нему, развеяло дурные предчувствия, которые терзали его последнее время. Сострадание… Только Уинни была способна вызвать у него это чувство – чувство, которое он не мог себе позволить испытывать. Только не сейчас. Только не к этому старику.

– Говорите быстрее, Рекстер. У меня завтрак стынет, а ваше напоминание о нашем родстве отрицательно сказывается на моем пищеварении.

Герцог замер – так его еще никто не унижал.

– Вы понятия не имеете, Милрой, что я пришел вам предложить. Готов держать пари: в глубине души вы ждали этого всю жизнь. Это стоит нескольких минут вашего внимания, поверьте!

– Вы пришли, чтобы пригласить меня в свою семью, ваша светлость? Последний раз, когда я стучал в вашу дверь, она захлопнулась прямо у меня перед носом.

– Кто старое помянет… – пробормотал старик и украдкой взглянул на дверь. – Прошлого не изменишь, но можно исправить ошибки. Есть детали, – он понизил голос до шепота, – очень важные, которые сделают из незаконнорожденного – аристократа, а из аристократа…

– Незаконнорожденного, – прошептал Кинан, с трудом решившись произнести это слово вслух. Он закрыл глаза, чтобы скрыть боль и надежду. – Вы намекаете на то, что были женаты на моей матери?

– Это был импульсивный поступок. Я лю… – Герцог проглотил последнее слово, не договорив, потому что Кинан резко открыл глаза, словно призывая Рекстера прекратить ложь. – Я вожделел ее. Я никогда не встречал женщин красивее Айдин. Был только один способ сделать ее своей. Я был молод и слишком безрассуден, когда думал, что смогу и обладать Айдин, и сохранить титул.

– Она никогда не говорила о том, что состояла в законном браке.

Рекстер подался вперед, но продолжал сидеть.

– Моя семья, узнав о моем промахе, действовала молниеносно. Понимаешь, благодаря отцу я уже был помолвлен. Рей… – Герцог потер лицо. – Мы с ней пошалили, и она была беременна. Кого нужно подкупили. Все записи о моей женитьбе на Айдин были уничтожены.

Кинан хранил молчание, и герцог поспешно продолжал:

– Знал бы ты моего отца! Он никогда бы не позволил ирландской актрисе-простолюдинке стать герцогиней. Я был в долгу перед своей семьей. Мой брак с Рей приумножил богатство Рекстеров, мы снова стали состоятельными.

Кинан вспомнил о том, в какой нищете жили они с матерью. Он кивнул, пытаясь переварить услышанное.

– Для этого понадобилось всего лишь разрушить жизнь женщины, которая единожды согрешила – влюбившись в вас.

– Айдин тоже выиграла от этой сделки. Ее молчание купили, уплатив приличную сумму. Единственное, что мне пришлось сделать, – это отречься от нее и ее ребенка.

Осколки прошлого, словно кусочки разноцветной мозаики, кружились у Кинана в голове. Они сталкивались с его собственными воспоминаниями и только сильнее все запутывали, вместо того чтобы помочь найти ответы на мучавшие его вопросы.

– Значит, ей дали отставку как надоевшей любовнице. Как будто она не настоящая жена!

– Ей заплатили отступные, – настаивал Рекстер.

– Неужели? – эхом отозвался Кинан.

Присутствие старого герцога, его неожиданное признание и собственные чувства просто ослепляли. Кинан всегда доверял своему внутреннему голосу, но позволил мечтам прошлого затмить жестокую действительность. Отцу он никогда не был нужен. Сейчас герцог протягивает ему руку, следовательно, хочет извлечь из этого какую-то выгоду.

Губы Кинана изогнулись в циничной усмешке.

– Прошу меня простить, ваша светлость. Наверное, вы напились до чертиков, раз решили, что я поверю в эту историю. До свидания. – И он встал, чтобы позвать слугу.

Рекстер вскочил следом за ним и схватил за рукав перед самой дверью. Кинан стряхнул его руку.

– Почему ты, черт побери, такой упрямый? Только не уверяй меня, что ты не мечтал об этом втайне всю свою жизнь. Все эти годы я наблюдал за тобой, за тем, как ты добивался места в обществе, никогда не скрывая своей ненависти к тем, кто отрицает родство с тобой. Вверяю тебе то, чем ты должен владеть по праву рождения, Милрой. Тебе остается одно – принять это право.

Кинан не сводил глаз с руки отца. Она была крупной, белой, гладкой, как у дамы, – рука настоящего джентльмена. Как часто в детстве он мечтал, чтобы эта рука взъерошила ему волосы или отшлепала, когда он этого заслуживал.

– У вас есть доказательства?

Озабоченность на лице герцога сменилась настороженностью.

– Как не быть…

Кинан потер переносицу. Засмеялся, покачал головой.

– Умно, очень умно – приблизиться и нанести противнику удар первым, пока он не нанес удар тебе. Я почти вам поверил, если бы не одно «но».

– Полагаешь, что я шучу?

Лицо Кинана напряглось. Казалось, оно было высечено из камня. И все же ему удалось пересилить себя и учтиво улыбнуться.

– У вас есть сын, наследник. То, что вы предлагаете, унизительно для него. Он столкнется с бесчестьем, в то время как вознесется тот, кто до сегодняшнего утра был не достоин даже дерьмо соскрести с ваших ботинок. Вы хоть сами верите себе, ваша светлость? Если вы готовы совершить такой бессердечный поступок, то настоящий ублюдок среди нас троих, без сомнения, вы.

* * *

– Раз дверь открываешь ты, Спек, следовательно, тебя еще не посылали на мои поиски? – произнесла Уинни, проходя в дом лорда Типтона мимо его дворецкого.

– Пока нет, мисс Бидгрейн, – ответил слуга. От его проницательного взгляда не укрылись ни ее румянец, ни торопливость. – Ищете приключений?

Уинни развязала шляпку и встретилась с дворецким взглядом. Спек, как и его хитрец-хозяин, всегда оставался бесстрастным. Уинни не могла понять: то ли дворецкий дразнит ее, то ли намекает на то, что знает, где она была сегодня днем.

– Сомневаюсь, что тебе интересно слушать о моих приключениях.

Он взял ее шляпку и накидку.

– Думаю, скоро мы узнаем о ваших проделках.

Уинни вздрогнула от последних слов дворецкого и оглянулась, но он уже удалялся прочь.

– Уинни! – К ней с распростертыми объятиями спешила Медлин. Ее мальтийская болонка Флора бежала за юбкой юной хозяйки и радостно тявкала. – Еще бы час – и твой отец послал бы слуг тебя искать.

Девочка мило хлопала ресницами и закатывала глаза. Несмотря на юный возраст Медлин, сдержанность Уинни компенсировала их разницу в возрасте – они быстро подружились. Медди всегда была готова попенять на взрослых.

– Папа любит сгущать краски.

– И не только он.

Пожав друг другу руки, девушки поспешили на звук голосов.

– Почему ты такая хмурая, Медди? Типтон не дает тебе спокойно жить?

Сэр Томас был не единственным человеком в этой семье, в котором пропал великий актер. Медлин в совершенстве освоила искусство капризно надувать губки – к вящему раздражению брата. В их семье ходили легенды о перепалках между братом и сестрой. По мнению Уинни, они пытались наверстать годы, которые прожили врозь.

– Я хочу поехать учиться в Италию, – с вызовом сказала девочка, еще сильнее надувая губки. – Можно подумать, что я собираюсь стать куртизанкой!

– Ох, малышка, – с сочувствием протянула Уинни.

Она понимала, что Медлин хочет реализовать себя, а не только выйти замуж за благородного господина.

– Ищешь сторонников, Медди? Но я своего мнения не изменю, – высокомерно заявил Типтон, и Уинни невольно захотелось дать ему пинка. Должно быть, он разгадал ее намерения, потому что добавил: – За своенравными сестрицами нужен глаз да глаз. Не хочу потом искать по всей Италии эту непослушную девчонку.

– Не будь занудой, Типтон! Сколько времени ты живешь с моей сестрой? Пора бы ей сбить с тебя спесь.

И, не обращая внимания на ухмылку Медлин, Уинни поцеловала Типтона в щеку, чтобы подсластить пилюлю.

– Меня тревожит не только судьба Медди, – негромко произнес он.

* * *

Ужин прошел в теплой, домашней атмосфере. Типтон, который столько лет отрекался от собственной семьи, часто потакал прихотям семьи новой. На ужин, состоявший из двух перемен и десерта, было подано по меньшей мере шестнадцать блюд. Уинни положила руки на живот и застонала: не стоило ей есть пирожное с горячим малиновым вареньем и мороженое. Девушку так и подмывало попросить кого-нибудь из служанок ослабить завязки на ее корсете.

Девона решила расположиться в музыкальном салоне и дождаться там, когда мужчины выпьют по бокалу портвейна и обсудят дела. Медди села за фортепьяно. Девочка нахмурилась, пытаясь воспроизвести простую мелодию. Присутствующим с трудом удавалось не морщиться, когда она путала ноты.

– По-моему, Медди стала играть гораздо лучше, – сказала Девона, стараясь, чтобы ее голос звучал убедительно. – Что скажешь, Уинни?

– Ее настойчивость достойна похвалы. Типтон слышал, как она играет?

Медди фыркнула, увеличивая темп, чтобы поскорее закончить эти мучения.

– Еще бы! Единственное удовольствие, которое я испытываю, когда мне приходится музицировать, – моему братцу приходится это слушать.

Сестра Уинни пожала плечами, ничего не возразив.

– Почему, по-твоему, папа с Типтоном замешкались за портвейном?

– Типтон, – произнес сэр Томас, обозначая свое присутствие, – ты слышал? Твоя жена только что намекнула на то, что мы трусы! – Старик опустился рядом с Уинни на диван.

Типтон сел поближе к жене.

– Она всего лишь указала на неоспоримый факт: с такими музыкальными способностями наша Медди никогда не обзаведется поклонниками.

– Глупости, моя девочка, – заверил сэр Томас, обращаясь к Медлин, но при этом многозначительно глядя на Уинни. – У тебя будут толпы воздыхателей. Уинни, объясни это ей.

– Обязательно, папа, как только придумаю, что же хорошего в воздыхателях.

Уинни перехватила взгляд сестры. Брови девушки взлетели, когда она вспомнила все предложения руки и сердца за эти годы. Девона молча качнула головой – знакомая дилемма. Сестры засмеялись, вспоминая рассказанные друг другу истории. После стольких лет доверительных отношений они понимали друг друга без слов.

Сэр Томас сердито взглянул на младшую дочь: его ранило ее неуважение.

– Типтон, приструни свою жену! Я уже стар, и одной дерзкой девчонки мне хватит за глаза.

Уинни вздохнула.

– Папочка, давай не будем заводить старую шарманку. Зачем тебе расстраиваться?

«Да и я тоже расстроюсь», – подумала она. Уинни надеялась, что внимание отца будет занято другим и он не станет приставать к ней с расспросами.

– Старую шарманку? Тебе уже двадцать три, а ты до сих пор не замужем! Что скажешь в свое оправдание?

– К сожалению, у Типтона нет ни брата, ни симпатичного кузена.

Сэр Томас стукнул по подлокотнику дивана.

– Раньше ты была такой милой, послушной девочкой. Что же произошло? – не отступал он.

Типтон наматывал на палец локон жены.

– Насколько я понял, расположения Уинни ищут толпы кавалеров?

– Большинство из них настоящие грубияны.

Девона наслаждалась вниманием супруга.

– А как же лорд Невин? – поинтересовалась она.

Уинни пронзила сестру сердитым взглядом. Но отец тут же отмахнулся от предположения младшей дочери.

– Этот юнец станет хорошим мужем. У него приятная внешность, титул, да и деньги водятся, насколько мне известно. Всю картину портит герцог. Он приходил ко мне. Тебе известно об этом?

Эта новость ошарашила Уинни.

– Лорд Невин приходил к тебе? И ты ничего мне не сказал? Чего он хотел?

– Успокойся. Как по мне, ты слишком бледна, – произнес сэр Томас. – Невина не было. Приходил Рекстер. Он готов сесть и обсудить ваши отношения с его сыном.

Уинни стало душно. С каждой фальшивой нотой ее раздражение росло.

– Между мной и лордом Невином вышло недоразумение, – пробормотала она сквозь зубы.

– Но…

Что-то в лице сестры заставило Девону прикусить язык. Все, что Уинни съела на ужин, забурлило внутри – ей стало дурно. Если она будет сидеть сложа руки, семья выдаст ее замуж за Невина. Он достойная партия, но не для нее.

– А как же Милрой? – вмешался Типтон. – Ходят слухи, что он преследует Уинни.

Задавая этот вопрос, хозяин дома не сводил глаз со свояченицы. Не было ни малейших сомнений в том, что ему прекрасно известно: Кинан испытывает к ней интерес.

Девона задумалась.

– Рейн, мистер Милрой – это тот джентльмен, которого представила нам на маскараде тетушка Молли?

При упоминании этого имени лицо сэра Томаса стало пунцовым от негодования.

– Кинан Милрой! – бушевал он. – Как странно, что ни ты, ни твоя тетушка не упомянули о том, что вы с ним встречались. И как он посмел к тебе подойти?

И не только подойти… Если случайная встреча с Кинаном на балу вызвала у отца такую ярость, он убьет боксера за то, что тот лишил его дочь невинности. Уинни решила солгать. И ей бы, наверное, поверили, если бы ее тете не вздумалось представлять Кинана ее сестре и зятю.

Готовая к наихудшему, Уинни произнесла:

– Тетушка Молли считает мистера Милроя джентльменом. Он вел себя достойно.

– Самовлюбленный мерзавец! Позор! Я предупреждал его о том, чтобы он не приближался к тебе. Господи, придется проучить этого нахала. Послушай, Типтон, ты должен знать пару человек, которые могли бы надавать ему по башке и бросить в доках.

Видя, что разговор принимает опасный оборот, Уинни встала.

– Никто и пальцем не тронет мистера Милроя. Типтон, я перестану с тобой разговаривать, если ты решишь помочь моему отцу в этой безумной затее.

На глаза девушки навернулись слезы. Она готова была броситься к Кинану прямо сейчас, если отец не пообещает оставить его в покое.

Девона встала и обняла сестру за плечи, успокаивая.

– Никто не собирается связывать твоего мистера Милроя и швырять его в море. Папа, скажи Уинни, что ты пошутил.

– Ты плачешь? – изумился сэр Томас, видя, что Уинни едва сдерживает слезы. – Ни один из отпрысков беспечного Рекстера не достоин твоего сострадания. Милрой – грубиян, дикарь, человек, который жаждет занять место своего брата.

Уинни поморщилась: отец был прав, но ее сердце не хотело замечать очевидного.

– Ты судишь о человеке, которого совершенно не знаешь.

– Он испытывает тягу к красивым игрушкам, доченька. Однако это совершенно не значит, что рядом с ним они будут в безопасности, что он будет ими дорожить. Послушай отца: выбрось этого человека из своего сердца.

– Насколько я понимаю, однажды вы уже предупреждали его? – спросил Типтон, переключая внимание тестя на себя.

– Да, предупреждал. Этот наглец пришел в мой дом и сказал, что намерен забрать Уинни. Я ответил, что ему никогда не видать моего родительского благословения.

«Просто чудесно!» – подумала Уинни. То, что не удалось отцу, со свойственной ему прямотой сможет сделать Типтон.

– Ты говоришь о мистере Милрое как о враге, папа. Стоит напомнить, что именно он спас меня, когда меня толкнули в пасть ко львам! Он явился к тебе, чтобы рассказать о происшествии, потому что боялся, что я промолчу о случившемся. Если мистер Милрой и сказал что-то обидное, должно быть, ты сам его на это спровоцировал.

– Моя дочь защищает мерзавца! Что я упустил в твоем воспитании?

Девона чуть крепче сжала руку Уинни.

– Какие львы? Ты упала? И ничего нам не сказала?

Уинни тут же пожалела о том, что встала на защиту Кинана, – теперь ее сестра расстроится.

– Небольшое происшествие на ярмарке, – произнесла она и с огорчением заметила боль в глазах Девоны.

Обе вспоминали то время, когда делились друг с другом самым сокровенным.

– Нет причин волноваться. Мистер Милрой пришел мне на помощь. Я цела и невредима.

Сэр Томас не желал менять свое мнение.

– Если бы он не повел тебя на эту ярмарку, твоей жизни ничего бы не угрожало. Этот Милрой принял мою доброту за слабость. Если он еще раз встретится с тобой, я вызову его на дуэль.

Сидевшая за фортепиано Медлин, казалось, была больше поглощена разговором, чем нотами. От фальшивых звуков голова Уинни готова была расколоться на части. Девушка прижала пальцы к вискам и закричала:

– Медди, ты нарочно решила свести нас с ума своей проклятой игрой? Я больше ни секунды не выдержу этой ужасной какофонии!

Изумленная таким резким тоном, девочка сжала пальцы в кулак и положила их на колени. Все присутствующие смотрели на Уинни с разной степенью изумления. Она никогда не разговаривала с Медлин так грубо. Чувство вины тут же превратилось в злость.

– Я не потерплю никаких дуэлей! Если кто-то из вас попытается навредить Кинану, я тут же объявлю всем, что я его любовница. Можешь представить, папа, какой грандиозный выйдет скандал? Сомневаюсь, что ты сможешь оправдаться.

– Нет, вы только послушайте! – прорычал сэр Томас, перекрикивая шум, вызванный угрозой Уинни.

Душная комната наполнилась раздраженным жужжанием голосов. В глазах у Уинни помутнело, к горлу подступила тошнота.

Девушка выбежала из комнаты и, не разбирая пути, бросилась к лестнице. Поднявшись на следующий этаж, она распахнула дверь одной из спален и рухнула на открытый комод.

Ее рвало в ночной горшок, когда в комнату следом за ней поднялась сестра. Через секунду на лбу Уинни уже лежала мокрая тряпка. Спазмы в желудке постепенно утихали. Вялая, обессиленная, девушка отвернулась от комода и упала на пол. Она схватила упавшую тряпицу и прижала ее ко рту. Девона опустилась рядом с сестрой.

– Натворила я дел, – произнесла Уинни, сложив тряпку и прижав ее к глазам. – Папа, наверное, уже велит закладывать коляску, чтобы поразить Кинана прямо в сердце.

– Типтон его успокаивает, – заверила ее Девона, убирая с мокрого лица сестры прилипшие пряди волос. – Ты не любишь лорда Невина?

Уинни шмыгнула носом.

– Нет. Когда-то думала, что люблю… теперь нет.

– Почему ты не сказала мне, что влюбилась в мистера Милроя?

Несмотря на то что Уинни успокоилась, ее продолжала бить дрожь – результат пережитого.

– Я не хотела в него влюбляться. Сначала он мне даже не понравился. А позже я решила, что благоразумнее не видеться с ним, в особенности после того, как папа запретил мне с ним встречаться.

– Твои чувства взаимны?

Уинни кольнуло в груди. У нее совершенно не осталось сил.

– Милрой заботливый. – Если думать иначе, рубцы на ее сердце останутся на всю жизнь. Она ответила на молчаливый протест сестры: – Тебе этого не понять. Кинан прошел суровую школу жизни. Он не такой, как мы. Обнажать свою душу, по его мнению, все равно что проявлять слабость. Не знаю, сможет ли он когда-нибудь признаться мне в своих чувствах.

Вместо Милроя говорило его тело. В его надежных объятиях Уинни чувствовала себя желанной. И этого было достаточно. «Должно быть достаточно», – подумала она.

Уинни отвернулась, чтобы не видеть в глазах сестры недоверия и сочувствия, – ей претила даже мысль о том, что она заслуживает сочувствия.

– А он сделал тебе предложение, Уинни? Готов ли он предоставить тебе уважение и защиту впридачу к своим невысказанным чувствам? Дать свое имя, дом, семью?

– У меня нет ответа на твои вопросы, – сухо произнесла Уинни. – Таких ответов, в которые поверили бы мы обе.

 

Глава 15

Кинан не знал, от чего проснулся: от звука чиркнувшей спички или от едкого запаха серы. Продолжая делать вид, будто спит, сквозь полуприкрытые веки он наблюдал за незваным гостем. Облаченный в черное человек, похоже, совершенно не торопился, зажигая лампу на столике.

– Проснулись? Отлично, – произнес незнакомец, хотя Кинан до сих пор лежал не шевелясь. – Боюсь, я сейчас в таком настроении, что могу не сдержаться и придушить вас.

Кляня себя за то, что находится в уязвимом положении, Кинан сел, стянув с кровати одеяло.

– Ваша скромность подкупает, мистер Милрой, но здесь она совершенно ни к чему. Учитывая мою профессию, вряд ли я увижу что-нибудь новое.

Кинан стиснул зубы, чтобы не реагировать на насмешливый, веселый тон. Оставаясь в тени, незнакомец сел в кресло и положил трость на колени. Разъяренный Кинан не приближался к нему, гадая, не прячется ли внутри трости грозное оружие, например длинный смертоносный клинок. Но все-таки не удержался и прорычал:

– Подайте мне мои штаны!

Незнакомец засмеялся.

– Предпочитаю сохранять преимущества за собой.

– Черт! – выругался Кинан.

Он подумал, что с большим удовольствием разобьет незваному гостю лицо.

– Позвольте мне, пусть и с опозданием, поздравить вас с победой. – Опасной на вид тростью незнакомец поддел валявшиеся на полу штаны и швырнул их Милрою. – Я и сам пробовал боксировать. Но вы интересуете меня не поэтому. – Он засмеялся. Его совершенно не интересовало мнение Кинана о том, кем он считает своего ночного посетителя. – Дьявол, а вы мне нравитесь! Понять не могу, почему Бидгрейн вас на дух не выносит.

Кинан тут же поднял голову. Натянул брюки, застегнул их.

– А какое отношение вы имеете к Бидгрейнам?

– Я член их семьи.

– Хватит загадок. Я хочу видеть ваше лицо.

Незнакомец повиновался. Он чуть наклонился и поднес к лицу лампу, не сводя глаз с Кинана.

Непослушная прядь волос на виске была лучше любой визитной карточки.

– Лорд Типтон! Несколько поздновато для светских визитов, вы не находите?

Сарказм Милроя вызвал у виконта улыбку, но приятной ее назвать было сложно. У Кинана зашевелились волосы на затылке. Он опустился на стул напротив.

– Я никогда не отличался хорошими манерами, – заметил Типтон. – Равно как и вы.

– Зачем вы пришли? Вас послал старик, чтобы предупредить меня?

– Нет, я сам вызвался нанести вам этот визит. Честно говоря, сэр Томас собирается послать кого-нибудь по вашу душу.

Если Типтон ожидал, что своим заявлением он шокирует боксера, то ошибался. Кинан не хотел доставлять ему такого удовольствия.

– Пусть попробует, – ответил Милрой, стараясь говорить спокойно.

– Не сомневайтесь, сэр Томас пойдет на все, если дело касается его семьи, – воодушевившись, заверил его лорд Типтон. – Однако вам не стоит беспокоиться. Уинни довольно ловко пресекла его попытки. Если вы и заметите какого-нибудь недоброжелателя, ее отец не имеет к этому никакого отношения.

Кинану не понравилось, что Уинни вмешивалась в их с сэром Томасом дела.

– Я за женскими юбками не прячусь!

– Ну что ж, к этому привыкаешь. Девицы Бидгрейн никогда не были хрупкими, скромными созданиями. – Типтон помолчал, давая Кинану возможность задать вопрос, вертевшийся на языке. – Даже не поинтересуетесь, как именно ей удалось его убедить?

Кинан не отвечал. Виконт пожал плечами и добавил:

– Уинни пригрозила рассказать всем вокруг, что она ваша любовница.

Напускное спокойствие сменилось удивительной смесью ужаса и благоговения. Кинан вскочил с места и стал прохаживаться по комнате.

– Черт возьми и ее, и всех непредсказуемых женщин! Я же велел ей не вмешиваться в дела, которые ее не касаются! – Он сердито посмотрел на гостя. – Этой женщине нужно устроить хорошую взбучку.

Казалось, от его слов Типтон несколько расслабился. Он откинулся на спинку кресла, поставив зловещую трость рядом.

– Уверен, что сэр Томас полностью разделяет ваше мнение.

Кинан почувствовал, как кровь отлила от его головы.

– Он ударил ее?

– Ну, что я говорил! – протянул виконт. – Сами хотите преподать Уинни урок, но готовы убить любого, кто хоть пальцем ее тронет. Позволите высказать мнение специалиста о вашем безнадежном случае?

Кинан убрал попавшую ему в глаз соринку.

– Мне не интересно ни кто вы, ни каково ваше мнение.

– Это ваше право. Чего вы хотите от Уинни?

Легкие Кинана сжались. Казалось, он не мог дышать. Наверное, ему все-таки стоит обратиться к врачу. Кинан погладил грудь.

– Не хочу, чтобы она страдала из-за меня.

Его чувства к Уинни – это его личное дело, ни к чему посвящать в них Типтона.

– У вас еще есть вопросы?

На Милроя пристально смотрели глаза стального цвета. Другой бы на его месте смешался.

– Я уже выяснил то, что хотел. – Виконт встал, не прибегая к помощи трости. – Теперь гадаю, сколько времени понадобиться вам, чтобы понять то же самое.

Кинана так и подмывало задать еще один вопрос, и он не удержался:

– Если вы пришли меня предупредить, я ожидал услышать что-то более зловещее.

Не успел он и глазом моргнуть, как к его горлу был приставлен длинный клинок. Быстрота и ловкость движения свидетельствовали о том, что его ночной гость – опасный противник.

Веселье на лице Типтона не вязалось с серьезностью момента.

– Если бы я хотел вас предупредить, мой друг, вы бы в моих… намерениях не усомнились.

Непрошеный гость быстро убрал и зачехлил клинок, а затем, театрально поклонившись, покинул комнату.

Кинан почувствовал, как у него подкосились ноги. Он тяжело опустился в кресло, радуясь передышке. Больше он не будет недооценивать мастерство опытного анатома с остро заточенным клинком.

* * *

Лежа на рассвете в постели и прикрыв глаза рукой от зарева восходящего солнца, Рей услышала, как по улице проехал экипаж, – ее супруг вернулся домой.

Женщина повернулась на бок. Если бы она потрудилась выглянуть в окно, то увидела бы, как ее муж, выходя из экипажа, распластался на земле. Из-за выпитого Рекстер стал неловким. Закостенели и его душа, и тело. Рей негодовала из-за его отлучек, но единственное, что ей оставалось, – это лежать в постели в тревожном ожидании. Продолжительная возня внизу и настойчивый стук в дверь свидетельствовали об одном – кучеру удалось поднять герцога и довести его до порога. Эта сцена повторялась бесчисленное количество раз. Герцогиня более не желала ее наблюдать.

Стук резко прекратился. Дверь открыл заспанный слуга. Рей решительно села на кровати. Если супруг не дает ей покоя, то и она будет вести себя так же. Герцогиня встала, подхватила с кресла шерстяную шаль и накинула ее на плечи.

Когда Рей подходила к лестнице, она услышала, как герцог с кем-то разговаривает, хотя слов было не разобрать. Едва касаясь поручня, она стала спускаться, даже не потрудившись зажечь свечу. Женщина всматривалась в пятно света внизу.

Она увидела мужа, когда свернула на последний лестничный пролет. Рей ошибочно приняла за разговор его бессвязное похотливое бормотание. Она замешкалась на лестнице, предпочитая смотреть на побелевшие костяшки своих пальцев, вцепившихся в позолоченные резные листья и цветы.

Затем холодно улыбнулась и произнесла:

– Не кажется ли тебе, Рекстер, что еще слишком рано, чтобы соблазнять служанок?

Девушка, которую обнимал герцог, вскрикнула и попыталась вырваться.

– Простите, мадам! – запричитала она, боясь, что ее рассчитают.

– Черт тебя подери, стой спокойно! – взревел Рекстер, хватая брыкавшуюся служанку за руку.

Столик перевернулся прямо на девушку. От неожиданности герцог упал на нее сверху.

Рей прошествовала мимо них.

– Поскольку в подобных делах, муженек, тебя надолго не хватает, жду тебя через несколько минут в библиотеке.

Она остановилась. Взглянула на заплаканную служанку и произнесла:

– Милочка, вы уволены. Рекомендации возьмете у моего супруга.

И направилась в библиотеку.

Увиденное потрясло Рей, несмотря на показное безразличие. Она взяла со столика фарфорового голубка и швырнула его о стену. Он разлетелся на мелкие кусочки. Второго голубка постигла та же печальная участь.

В библиотеку ввалился Рекстер. Его темно-синие глаза угрожающе блестели. Герцогиня схватила третью птичку и швырнула ее в супруга. Герцог увернулся, и фигурка пролетела в паре сантиметров от него. Мельчайшие осколки градом посыпались ему на голову.

– Черт побери, женщина! Только не говори мне о разбитом сердце. За все эти годы ты ни разу не пожаловалась. Я даже не уверен, что оно вообще у тебя есть.

– Встречайся сколько угодно со своими ужасными девками! – гневно бросила Рей. Несколько седых прядей выбилось из ее безукоризненной прически. – Только не в моем доме. Я заслуживаю хотя бы такой мелочи!

Стряхнув с себя осколки фарфора, Рекстер прошел мимо жены к шкафчику с выпивкой.

– Откуда мне было знать, что ты в этот час бродишь по дому?

От подобного простодушного оправдания Рей заскрежетала зубами. Наверное, он переспал со всеми служанками.

– Надеюсь, она заразит тебя лишаем, – подпустила герцогиня яду.

– Наконец-то у вас появится уважительная причина избегать супружеского ложа, моя герцогиня.

Не в силах больше сдерживать ярость, Рей накинулась на мужа. Она выбила бокал коньяка у него из рук. Герцог закрыл лицо ладонями, защищаясь от ее ногтей. Рей любила его. И ненавидела. Эта двойственность чувств заставляла ее желать ему смерти, только бы закончились ее мучения.

– Довольно, бешеная стерва! – Рекстер оттолкнул жену.

Она рухнула на журнальный столик. Стоявший на нем глобус упал и раскололся.

– Ты омерзителен! – выплюнула Рей. – Готов драться с женщиной, а собственного сына приструнить не можешь. Как он отреагировал на твое появление? Кинулся к тебе в объятия? Или его слуги вышвырнули тебя на улицу?

– Молчать!

– Мне известно о твоих проигрышах. Мистер Тибал очень обеспокоен и сожалеет, что пришлось продать акции судоходной компании. Кто, по-твоему, купил эти акции? Сказать? Или сам догадаешься?

В ответ герцог с вызовом проворчал:

– Эти акции скоро снова станут нашими.

– Эти акции принадлежат Кинану Милрою, а он ни за что не продаст их нам. В обществе уже вовсю судачат об этом. Твое поведение и проигрыши дают новую пищу для сплетен. Знаешь, что еще украл у нас твой ублюдок?

– Я могу договориться с Милроем.

– Как же! Договориться! Ты не смог договориться с мистером Бидгрейном, а Милрой договорился с его дочерью. – Довольная произведенным эффектом, Рей расправила плечи, почувствовав себя увереннее.

Рекстер нахмурился, по всей видимости вспоминая свою неудачную встречу с сэром Томасом.

– Бидгрейн ни за что не отдаст свою дочь за Милроя.

– Женитьба для таких, как он, не самоцель. Трудно отомстить более изощренно, чем соблазнив девушку, с которой хочет сочетаться браком твой сын.

– На свете полно красивых молодых женщин, – отмахнулся герцог, не осознавая серьезности положения.

Герцогиня почувствовала, как ее что-то кольнуло. Она и не заметила, как яростно сжала кулаки, – ногти впились ей в ладони, оставляя следы.

– Милрой все разрушает. Ты обещал с ним поговорить.

Хитрое выражение лица супруга не успокоило ее.

– Ты придаешь ему слишком большое значение. Более родовитые семьи, чем наша, переживали и не такие скандалы. – Герцог зевнул и потянулся.

Жена смотрела ему вслед, когда он устало потащился к двери – наверное, отправился спать. Слепой старый дурак полагал, что дело с Милроем решено. Рей была не согласна с ним. Этот человек угрожал ее семье.

Мужчины всегда недооценивают женщин. Нужно обладать недюжинной силой духа, чтобы вы́носить и произвести на свет новую жизнь. Мать пойдет на все, чтобы защитить своего детеныша.

* * *

– Мисс Бидгрейн, давно вас не было видно, – произнес лорд Невин, склоняясь над рукой Уинни.

Он не стал садиться и, казалось, не спешил отходить от девушки.

Тетушка Молли, сидевшая за одним из столиков, оторвала взгляд от карт. Уинни кивнула графу.

– Мне нездоровилось, милорд, – ответила она, не желая объяснять, что причиной ее отсутствия стало недоверие, возникшее между ней и отцом.

– Ничего серьезного, полагаю?

– О нет. Отец просто слишком обо мне печется.

Сегодняшним выходом в свет Уинни была обязана тетушке. Ее спокойный убедительный тон в очередной раз заставил упрямицу передумать. Молли сказала, что внезапное исчезновение ее племянницы взбудоражит общество не меньше, чем ее связь с Кинаном Милроем. Сэр Томас уступил, но Уинни чувствовала себя виноватой перед ним.

– Я слышал, что вскоре вы переезжаете за город? – произнес лорд Невин. В его аквамариновых глазах читались тревога и боль, в которые Уинни отказывалась верить.

Она улыбнулась тетушке, давая понять, что с ней все в порядке.

– Сезон почти окончен. Мне следует уехать, чтобы избежать позора, ведь я опять не выбрала себе супруга.

Лорд Невин заиграл желваками, услышав, как насмешливо она относится к своему незамужнему положению.

– Уинни, вы давно уже могли бы выйти замуж, если бы захотели. Но вместо этого вы… – Он замолчал.

– Говорите прямо, милорд.

Секунду Уинни наблюдала за борьбой, которая происходила в душе Невина. Столкнувшись с ее вежливым безразличием, он махнул рукой на приличия.

– Этот человек никогда не даст вам того, что вы хотите. Такие, как он, не умеют любить. Если он наплюет на приличия и предложит вам выйти за него замуж, вы станете для него очередной игрушкой. Вы слишком страстная натура, чтобы выдерживать столь холодное обращение.

Было бессмысленно делать вид, будто она не понимает, о ком идет речь.

– Странно, что такой здравомыслящий человек, как вы, не руководствуется логикой, когда речь заходит о вашем брате.

– О единокровном брате, – словно ножом обрубил Невин.

– Кровь – не вода, милорд. – Уинни встала, отряхнула юбки. Ей хотелось пройтись, развеяться. – Вы с Кинаном помешаны на том, что отличает вас друг от друга. Возможно, пришло время подумать о том, что вас объединяет.

– Вы совершенно меня не слушаете. Я чувствую себя в ответе за тот вред, который он может вам причинить.

– Давайте прогуляемся по саду. В комнате душновато, – произнесла Уинни довольно громко – специально для любопытных ушей.

Девушка помахала рукой тетушке, дав понять, куда они направляются.

Пока они с лордом Невином молча прогуливались по саду, Уинни решала, стоит ли признаваться ему в том, о чем он и так подозревал. Она не хотела обидеть Невина. Ее влечение к нему было девичьей прихотью. В конце концов, встретив Кинана, она полюбила графа как брата. Уинни подозревала, что лорд Невин готов оспаривать ее выбор, поэтому выбрала правду, которую он не мог опровергнуть.

– Я люблю его, Дрейк.

Лорд Невин едва не споткнулся. У девушки защемило сердце, когда она увидела скорбь на его лице.

– Он вас не достоин.

– Ваш брат согласился бы с вами. Однако сердцу не прикажешь.

Легкий, приятный ветерок с запахом жасмина и жимолости донес до них мужской смех. Услышав фамилию Кинана, Уинни остановилась.

– Я выиграл на Милрое тысячу фунтов. Хотя в силе кулаков ему не откажешь, мне на него наплевать, – протянул один из гостей.

– А я его зауважал, – признался другой. – Вот уж не думал, что в городе найдется мужчина, способный очаровать эту принцессу-привереду Бидгрейн, не говоря уже о том, чтобы затащить ее в постель.

– Да уж!

И остальные собеседники засмеялись.

Лорд Невин был на шаг впереди Уинни. Его глаза метали громы и молнии.

– Я вызову на дуэль каждого из этих негодяев! – поклялся он шепотом.

Уинни вцепилась в рукав его сюртука.

– Нет, пожалуйста! – Ее била дрожь. В глубине души она никогда не сомневалась, что рано или поздно об их отношениях с Кинаном кто-то узнает. Больнее всего ее поразила жестокость мужчин, их злорадство по поводу ее падения. – Не могу позволить вам бросать вызов из-за того, что является правдой.

Лорд Невин накрыл своей ладонью руку, которой она его удерживала, – таким образом он пытался ее подбодрить.

– Боже мой, Уинни! – Невин зажмурился – так больно ему было от ее признаний.

Уинни словно ударили хлыстом.

– Лотбери, вы же с ним приятели, – продолжил незримый собеседник. – Может, пригласишь его в клуб? Закатим ужин в его честь и отдадим ему пятьсот фунтов.

– Это слишком дерзкое предложение. Если сэр Томас Бидгрейн узнает о наших планах, он вызовет нас на дуэль, – возразил Лотбери.

– Его дочь – падшая женщина, – последовал безжалостный ответ. – Он выставит себя на посмешище, если вступится за ее честь.

– Довольно, – прошептала Уинни, чувствуя себе преданной и запятнанной. – Не могу больше этого слушать. – Она потянула лорда Невина за руку, пытаясь увести его подальше от этого места.

Он некоторое время сопротивлялся, потом внимательно взглянул на Уинни. Что уж он там увидел, девушка не знала, но лорд Невин позволил увести себя.

Его молчание не давало Уинни покоя. Девушка взмолилась:

– Пообещайте мне, что не станете вызывать их на дуэль!

Отказаться от мести! Невин был вне себя от возмущения.

– Неужели вы думаете, что они станут держать язык за зубами? Пока это только слухи, что уже плохо. А если Милрой примет деньги, с вашим добрым именем будет покончено. Вам никогда не выйти замуж за аристократа.

Уинни споткнулась и удержалась на ногах только благодаря Невину.

– Знаю, что вы невысокого мнения о Кинане, но он меня никогда не предаст.

– Вы рискуете собственной честью и именем своего отца. Рад, что хотя бы один из нас настолько уверен в этом человеке.

Его сарказм больно ранил.

– К черту вас и ваше лицемерие! – Уинни отдернула руку. – Вас больше всего заботит не то, что я отдалась мужчине, а что этим мужчиной оказались не вы!

И девушка зашагала прочь, не обращая внимания на его мольбы.

Дрейк ударил себя кулаком по ладони. Ему хотелось броситься следом за Уинни и просить у нее прощения. Он боролся с желанием вернуться и накинуться на каждого из тех самодовольных мерзавцев, которые спорили на ее невинность. Но Дрейк не сделал ни того, ни другого. В ответе за все это был один человек, и Невин просто жаждал встретиться с ним и заставить его заплатить за злодеяния.

* * *

Рей заметила, как в комнату вошла мисс Бидгрейн. Девушка кивнула тетушке, но садиться рядом со своей эксцентричной родственницей не стала. Вместо этого Уинни уединилась у окна, откуда можно было наблюдать за тем, как дамы состязаются в стрельбе из лука.

За годы брака с Рекстером герцогиня научилась контролировать свои эмоции. Она могла смеяться и весело болтать, даже если ее душа истекала кровью. Не обращая внимания на царившую вокруг суету, Рей заметила, насколько мисс Бидгрейн бледна, какой отрешенный у нее взгляд. Допустим, эта девушка обладала зачатками таланта и была способна обмануть постороннего наблюдателя, но Рей сразу увидела в ней родственную, израненную душу.

Создавалось впечатление, что семена сплетен, которые она уронила в землю, уже проросли. Герцогиня всегда поражалась тому, насколько действенны в обществе намеки и недосказанности. Ей повезло оказаться рядом и стать свидетельницей унижения мисс Бидгрейн. В иной ситуации Рей, возможно, и пожалела бы бедняжку. По правде говоря, она считала, что эта молодая леди довольно умна и могла бы стать очаровательной парой ее сыну Дрейку.

Но мнение герцогини переменилось в одночасье при первых же намеках на благосклонность Уинни к мистеру Милрою. Возможно, эта девица была полной дурой и между ней и врагом семьи Рей возникла не только симпатия – дело не в этом. Последствия этого могли быть очень серьезными.

Герцогиня улыбнулась, заметив, что Уинни сидит подобно каменному изваянию. И даже почувствовала восхищение. Мисс Бидгрейн следует запастись смелостью до конца жизни. Она та тропинка, которая приведет Рей к мистеру Милрою. Герцогиня стала настолько бессердечной, что готова была поставить на кон репутацию девушки, чтобы заманить Милроя в свой капкан.

 

Глава 16

На него напали со спины. Вороно-чалый жеребец, которого лишь час назад доставили с аукциона, встал на дыбы рядом с упавшим Кинаном. Милрой откатился в сторону от копыт встревоженного животного, увлекая за собой нападавшего, который вцепился в него мертвой хваткой. Они барахтались на земле, подняв похожее на дым густое облако пыли, засыпа́вшей глаза и попадавшей в легкие.

Когда того требовала ситуация, Кинан был беспощаден. Он изогнулся всем телом. Нападавший нанес ему мучительный удар справа, по почке. Кинан застонал и стукнул его локтем по горлу.

Нападавший повалился на спину и схватился за шею. Кинан вскочил, готовый избить его ногами прямо на улице. Но ему не пришлось этого делать. Его противник с трудом втягивал воздух.

– Черт побери, Невин! Назови хоть одну причину, по которой я должен оттаскивать твой аристократический зад подальше от копыт своего разъяренного жеребца. Пусть бы он тебя затоптал!

– Ты… ты… – Лорд Невин задыхался.

– Можешь не стараться, – оборвал его Кинан. – Я знаю, что ты хочешь мне сказать! – Пожалев противника, Милрой опустился рядом с ним на корточки и ослабил галстук. Мгновение он разглядывал наливающиеся на шее Дрейка синяки. – Ничего не сломано. Наверное, модно повязанный шейный платок спас тебе жизнь. Как ни крути, а прямой удар в шею мог бы закончиться плачевно.

– Ты, – прохрипел его единокровный брат, в его голосе слышалось недоверие, – хотел меня убить?

– Тот, кто нападает сзади, – либо трус, либо убийца. – Кинан осклабился. – Ни по тому, ни по другому никто не станет горевать.

И без того красный Невин еще больше зарделся от подобного оскорбления.

– Некоторые будут по мне скорбеть.

– Не сомневаюсь. – Кинан встал и вытер руки о штаны.

Он подошел к встревоженному жеребцу и стал нежно нашептывать ему что-то, поглаживая гриву. Конь мотнул головой и чуть не наступил Милрою на ногу. Наконец Кинан почувствовал, что от его поглаживаний животное успокаивается.

– Если бы ты задел это прекрасное создание, мне пришлось бы улаживать последствия.

Оправившись от удара, лорд Невин встал и подошел ближе. Он взглядом знатока оценил жеребца.

– Отличный выбор.

Кинан кивнул, но, чувствуя неловкость от похвалы, немного испугался: а не захочет ли Невин забрать животное себе?

Милрой неприветливо поинтересовался:

– Теперь, когда ты пришел в себя, будь любезен, объясни, кому я обязан такому необычному приветствию?

– Уинни Бидгрейн.

Кинан нагнулся и поднял щетку для конской гривы.

– У меня нет времени слушать твои угрозы, Невин. То, что происходит между мной и Уинни, никого не касается.

Движения Кинана были умелыми, прикосновения нежными. В босоногом детстве он работал летом на конюшне. Теперь ему придется нанять конюхов для купленных лошадей. Но тем не менее сейчас он расчесывал коня с удовольствием, в отличие от тех времен, когда уход за лошадьми казался ему тяжелой и неблагодарной обязанностью.

– Как после всего, что ты натворил, можно стоять и зубоскалить? – От переполнявших его чувств брат Кинана потерял дар речи.

– Говори яснее. Не у каждого из присутствующих был домашний учитель!

– Ты соблазнил ее. Не трудись это отрицать – Уинни сама во всем призналась, когда мы с ней услышали, как джентльмены, включая твоего дружка Лотбери, обсуждали намерение отметить падение одной красивой благородной леди и вручить тебе за это награду в пятьсот фунтов!

Кинан постарался не думать о том, что Уинни в слезах делилась с Невином сокровенным. Он заставил себя сосредоточиться на сути обвинения.

– Полагаешь, я соблазнил ее, а потом бродил по городу и каждому встречному рассказывал о том, что она стала моей любовницей?

Даже зная о том, что их силы не равны, Невин с трудом удержался, чтобы не схватить Кинана за грудки и не встряхнуть его хорошенько.

– Ты мог досконально изучить своего врага. Тебе было известно, что я влюблен в Уинни. Слишком большой соблазн для такого негодяя, как ты, соблазнить женщину, которая мне нравится. Конечно, тебе наплевать на то, что невинная девушка стала разменной монетой в твоей личной борьбе!

Милрой не мог этого отрицать. Сначала он действительно смотрел на Уинни как на уязвимое место Невина. Он стал преследовать девушку, зная, как к ней относятся в семье Рекстеров. Кинан не учел одного: что возжелает ее так сильно. Да и соблазнил ли он ее? Как можно украсть то, что тебе так щедро отдают? Кинан вспомнил встречу с Рекстером, его невероятное предложение дать ему свое имя. Внезапно ему стало не по себе – он испугался того, что посторонним людям известно: Уинни стала и его уязвимым местом.

– Ты возьмешь эти пятьсот фунтов?!

Вопрос Невина вывел Кинана из задумчивости.

– Деньги? Это было пари? – прорычал Милрой под насмешливым взглядом Дрейка. – Какое пари?

– Отвергнутые поклонники могут быть жестокими, особенно если первой выходит замуж младшая сестра красавицы. Сперва возникли слухи, что с Уинни не все в порядке, если, невзирая на ее красоту и богатство отца, ей не могут найти достойную пару. Ее семья не обращала внимания на сплетни, но что поделать с теми, кто стал заключать пари? Пятьсот фунтов тому, кто соблазнит Уинни Бидгрейн.

– Старик Бидгрейн не потерпит такого унижения. Да и лорд Типтон тоже.

– Твоя правда. Но все, как я уже сказал, делалось потихоньку. Как будто это всего лишь игра.

Кинан сощурился и с угрожающим видом шагнул к Дрейку.

– А ты что же, тоже в нее играешь?

Лорд Невин покачал головой:

– Я сам случайно узнал об этом.

– И ничего не предпринял, чтобы положить этим сплетням конец?

В ответ Невин ощетинился.

– Полагаешь, если бы все узнали о пари, стало бы лучше? Я сделал то, что считал нужным: отправился к Уинни и предупредил ее. Она согласилась со мной в том, что никто не должен об этом знать.

Уинни хотела сохранить все в тайне, но какой ценой? Каждого мужчину, который проявлял к ней интерес, она встречала с недоверием. Из-за этого ужасного пари она не могла найти любимого человека, выйти замуж и создать семью. Уинни допустила ошибку в одном: доверилась ему, Кинану Милрою, и теперь стервятники из высшего общества готовились отпраздновать ее грехопадение.

Братья стояли нос к носу. Милрой, негодуя из-за того, что стал глупой пешкой в чужой игре, снова набросился на Невина:

– Что ты бахвалишься своими благородными мотивами? Ты тоже повинен в том, что манипулировал честью Уинни. Посоветовать ей ничего не говорить родным – здорово придумано! Ты хотел заполучить ее!

– И похоже, сильнее, чем ты. Я хочу жениться на Уинни.

Кинан не обратил внимания на его усмешку.

– Похоже, она не торопится выходить за тебя. И правильно делает! Вспомни только нашего батюшку! Уинни неожиданно оказалась в таком неловком положении, что не могла доверять ни одному мужчине, кроме преданного друга. – Он схватил Невина за грудки. – Хитрый сукин сын!

– Хитрый, ты прав, – горестно протянула Уинни. – Джентльмены, нет нужды похваляться друг перед другом. Вы оба прекрасно сыграли свои роли – можете мне поверить.

– Уинни, ты давно подслушиваешь? – Кинан напрягся и хотел приблизиться к ней, но она готова была в любую минуту сбежать.

– Достаточно давно, чтобы понять, что больше нельзя верить ни одному из вас. – С ее губ слетел смешок. – Я пришла сюда, чтобы вы друг друга не убили.

– Вы здесь ни при чем, – сказал Невин.

– Ненависть съедает человека. Чувства, которые вы испытываете ко мне, джентльмены, если вы вообще способны испытывать какие-либо чувства, очевидно, обнесены стеной – до вас не достучаться.

Больше не боясь ее напугать, Кинан отпустил сюртук единокровного брата, бросился к девушке и заключил ее в объятия.

– Я ничего не знал об этом пари.

Зеленые глаза Уинни сверкали, но не от слез – от холодной ярости.

– Возможно, ты понятия об этом не имел. Но все равно использовал меня, а я поддалась соблазну. Да и как мне было устоять?

– Ты ведь сама знаешь – между нами есть нечто большее! – произнес Кинан и встряхнул ее, чтобы она не смотрела на мир исполненными боли глазами.

– Не можете произнести этого вслух, мистер Милрой? Несмотря на все свои бесчестные поступки, вы просто не захотели кривить душой. В конце концов, вы потомок герцога!

Кинан изумленно застыл на месте. Уинни вывернулась из его объятий и зашагала прочь. Он вновь догнал ее.

– Нет! Пожалей себя!

Милрой в бессильной злобе отпустил Уинни. Еще никогда он не чувствовал себя таким одиноким.

Сзади к нему подошел лорд Невин.

– Ты позволишь ей уйти? – мрачно спросил он. – Я в тебе не ошибся.

Едкие слова были не способны победить апатию, которая охватила Кинана. Он погубил Уинни, пусть даже и ненамеренно. Она слишком подозрительно относилась к нему и его ненависти к Рекстеру, поэтому и не могла ему доверять. Недоверие Уинни ранило Кинана куда сильнее, чем удары, которые он получал на ринге.

– Она сейчас вне себя от злости и не станет ничего слушать. А у меня есть дела поважнее, чем расшаркиваться тут перед тобой.

* * *

Рекстер отправился в «Серебряный змей», чтобы найти женщину, которая могла бы помочь ему разрешить, по крайней мере, две проблемы. А возможно и три… если захочет.

– Ваша светлость. – Миссис Шаббер сделала реверанс, давая герцогу возможность полюбоваться ее пышной грудью. – Давно вы к нам не заглядывали. Надеюсь, не потому, что нашли новое увеселительное заведение?

– Нет, я ездил в центральные графства, – сказал Рекстер, похлопывая хозяйку заведения по бедру. – Найдется у вас что-нибудь от головной боли? Я еще слишком трезв, чтобы ее терпеть.

– Одна кружка пива вас взбодрит, ваша светлость. – Хозяйка заведения поставила перед ним выпивку. – А другая – снимет головную боль. – И женщина кокетливо подмигнула герцогу.

Рекстер опустошил первую кружку. Горьковатое пиво приятно освежило ему горло. Он отодвинул пустую кружку и потянулся за второй.

– Давно ты видела Милроя?

Казалось бы, простой вопрос, но миссис Шаббер открыла рот от изумления. За все годы, что герцог захаживал в ее заведение, он никогда не заговаривал о своем внебрачном сыне.

– Не-е-ет, сэр. Иногда я не вижу его неделями.

Рекстер кивнул и бросил взгляд на кружку пива. Ему очень хотелось выпить, но его голова должна быть ясной. Документы во внутреннем кармане его сюртука были слишком ценными, а он становился слишком болтливым во хмелю.

– Передай ему, что я его искал.

Еще раз взглянув с сожалением на кружку, герцог встал.

– Можете подождать, я пошлю за ним кого-нибудь.

– Соблазнительное предложение. Боюсь согласиться.

Рекстер толкнул плечом дверь и растворился в ночи. Ему нужно было заглянуть еще в пару местечек, прежде чем ехать домой. Нанятый шестиместный экипаж уехал без него, хотя герцог обещал доплатить, если кучер его дождется. Рекстер никогда ничего не боялся. Черт, бывало, он ночевал в районах и похуже этого. Но сейчас герцог почувствовал себя уязвимым и занервничал. Он запахнул полы измятого сюртука и пошел вниз по улице, не поднимая глаз, чтобы не встречаться взглядом с прохожими. Рекстер даже не обернулся, когда услышал позади странный шорох. От удара по голове у него, казалось, посыпались искры из глаз. В ушах зазвенело от боли. Второй удар ослепил его. Рекстер закашлял, чувствуя на губах вкус пыли и крови и не осознавая, что упал лицом вниз. Третий удар выбил из него дух.

* * *

Кинан выругался, разглядев на приближавшейся карете фамильный герб Рекстеров. Дверца открылась. Он не мог не усмехнуться, разглядев нежданного гостя.

– Если бы мне понадобился желторотый юнец, ты первый получил бы от меня официальное приглашение.

– Милрой, – ответил лорд Невин, которого ничуть не обидело такое приветствие, – я перестал быть желторотиком в двенадцать, когда наш великодушный отец отвел меня в публичный дом и преподал такой урок, которого не найдешь ни в одной книге и даже не узнаешь во время путешествия по Франции, Италии и Швейцарии. Садись, я взял на себя заботы об экипаже.

Проворчав «спасибо», Кинан забрался в карету. Его брат по отцу тоже облачился в черное ради вечернего торжества.

– Я уже говорил, что у ваших благородных лордов нравы хуже, чем у чумных портовых крыс?

– Пару раз. – Невин дал знак кучеру трогать. – Поведай, на какой ступени общества находишься ты, если так стремишься вползти в круг этих крыс?

Кинан с горечью признал, что он находится где-то между крысиным пометом и падалью.

– Знаешь, я хотел с ней повидаться. – Милрой помассировал свои закрытые веки, чтобы снять растущее напряжение. – Боже, как все запуталось! Я как безумец стоял и выкрикивал ее имя. Слуги заперли двери. С одной стороны не пускали меня, с другой – еле удерживали ее разъяренного отца, который хватался за ружье и целился мне прямо в глаз. Все сыпали угрозами, о чем-то умоляли. А у окна стояла тетушка Молли, с грустью наблюдая за этим безумием. Было видно: она расстроилась из-за того, что я оказался мерзавцем, – о чем ее не раз предупреждали.

С досадой махнув рукой, Кинан продолжал рассказывать. Уинни не выглянула, не захотела даже позлорадствовать. Ему так и не удалось прорваться сквозь преграды, которые она возвела между ними.

– Типтон наверняка засел где-нибудь в укромном месте со своей смертоносной тростью, готовый перерезать мне горло, если старик Бидгрейн промахнется.

– При иных обстоятельствах я бы только обрадовался, узнав, что кто-то еще кроме меня жаждет твоей крови, – признался Невин. Его глаза потемнели. – Но не сейчас. Цена слишком высока.

– Цену можно обсудить, – не сдавался Кинан.

В его душе вновь клокотала ярость. Он будет просить, умолять… Он готов даже убить, только бы не видеть больше в глазах Уинни этой боли.

– Если нужно, я соглашусь на перемирие.

Сводный брат Кинана задумчиво смотрел в окошко кареты.

– Учитывая неприязнь, которую мы с тобой испытываем друг к другу, ты, должно быть, любишь Уинни по-настоящему, если готов пойти на такие жертвы.

Повисло молчание, нарушаемое лишь уличным шумом.

– Если я соглашусь, это не значит, что я воспылал к тебе любовью.

– Как и я к тебе.

И братья ударили по рукам.

* * *

– Мы так и думали, что найдем тебя здесь, – сказала стоявшая на ступеньках, ведущих к оранжерее, Девона.

Типтон, одетый во фрак, застыл рядом с женой. Уинни отчаянно позавидовала их близости, которую они воспринимали как должное.

– После того как папа перестал орать, я подумала, что вы уже устали от нравоучений и давно уехали, – ответила Уинни.

Она сидела, сцепив руки, за маленьким столиком, где они иногда завтракали.

Девона присела рядом с сестрой, положив на ее холодные руки свои теплые ладони.

– Терпеть не могу, когда вы с папой ссоритесь. Он отказывается с тобой разговаривать, а ты не съела за ужином ни кусочка.

– Он вправе злиться. Я опозорила и его, и всю нашу семью. Эгоистка! Подумаешь – осталась без ужина! Я еще и не такого заслуживаю. – Уинни заметила, как Девона бросила на своего супруга умоляющий взгляд.

Типтон вышел из тени и сел напротив. Погладил подбородок и сказал:

– Ты не ела не только сегодня вечером, Уинни. Ты похудела, осунулась и слишком побледнела, на мой взгляд.

Врач всегда остается врачом. Типтон взял свояченицу за запястье и нахмурился: ее пульс был учащенным.

– Я-то думал, что ты борец, дорогая Уинни. Никогда не предполагал, что ты станешь разыгрывать из себя великомученицу.

Услышав его насмешливые слова, девушка вздернула подбородок.

– Мне не нужна жалость, Типтон. И от ответственности я не бегу, – заверила она зятя, уже жалея о том, что больно уколола Типтона его прошлым. – Прости, у меня это вырвалось нечаянно.

– За что ты просишь прощения? За то, что сказала правду? Ты меня разочаровываешь. – Типтон с невозмутимым видом продолжал ее поддразнивать. – Лучше держать нос кверху, готовясь в любой момент сделать выпад в мою сторону, чем, свернувшись клубочком, в одиночестве пестовать свои обиды.

– Я скрывала свои отношения с мистером Милроем. Этот обман преследует меня. Если поползут слухи, никто не отмоется.

Типтон нежно улыбнулся Уинни – он редко так улыбался, в основном своей жене.

– Я полжизни прожил под завесой предрассудков и скандалов. Потом в моей судьбе появилась Девона. Ее затея не способствовала тому, чтобы сплетни утихли. – Он взял жену за руку и поцеловал кончики ее пальцев.

– Вы выстояли вместе. А я не в том положении, чтобы рассчитывать на мистера Милроя.

Рука Уинни выскользнула из ладони сестры и опустилась на живот. И, несмотря на то что жестокому, ограниченному мирку, в котором они жили, было еще ничего не известно, Уинни даже врач был не нужен, чтобы подтвердить: она находится в интересном положении. Ей так хотелось поделиться своими предположениями с Девоной, но, по совести говоря, прежде чем сообщить новость родным, ей придется сказать обо всем Кинану. Уинни сомневалась, что кого-нибудь обрадует.

– Почему ты ничего не рассказала нам об этом грязном пари? – требовательно вопрошала Девона. – Папа с Типтоном разберутся с этими негодяями!

– Ради чего, сестричка? Я не стану рисковать теми, кого люблю, из-за глупой забавы. Я думала, вскоре они устанут, им станет скучно. Но, похоже, моя благосклонность к мистеру Милрою разозлила их еще больше…

– Ты полагаешь, мистер Милрой заодно с ними?

Уинни услышала в голосе Типтона угрожающие нотки и покачала головой, готовая в любой момент встать на защиту любимого.

– Благодаря своим связям и деньгам он знаком кое с кем из высшего общества, но подозреваю, что не все готовы принять его в свой круг. Нет, он слишком поглощен своей ненавистью к Рекстерам, чтобы забивать себе голову глупейшими спорами.

– Как видно, он нашел время и для другого, – беззлобно заметила ее сестра.

Уинни едва не заплакала, пытаясь не обращать внимания на встревоженный взгляд, которым обменялись Девона с мужем.

– Да, ты права. Вот поэтому я и боюсь. Неужели я была лишь средством, с помощью которого можно помучить лорда Невина? Или забавной игрушкой…

– Любое из этих предположений выставляет мистера Милроя в невыгодном, я бы даже сказала преступном свете.

Уинни презирала себя за то, что сомневается в Кинане, но разговор Милроя с лордом Невином, который она подслушала, не принес ей облегчения.

– Так или иначе, пока еще не доказано, что мистер Милрой принадлежит мне.

– Может быть, следует послушать отца? Типтон, сложно ли нанять головорезов? – поинтересовалась вслух Девона.

Впервые за несколько часов Уинни улыбнулась. Ее сестра всегда была беспощадной, когда становилась на защиту тех, кто ей дорог. Что бы ни произошло, ее родные всегда будут ее любить!

* * *

Когда Невин вместе с Кинаном вошли к клуб, все присутствующие повернули к ним головы и зашептались.

– Милрой, возможно, тебе и удалось бы убедить Лотбери и его дружков держать язык за зубами, но наше феерическое появление будут мусолить целый вечер.

Кинан был чересчур возбужден и настроен не слишком дружелюбно, но, стиснув зубы, приветливо кивал знакомым, пока они с Невином лавировали между столиками, за которыми шла игра.

– Наша первостепенная задача – оттянуть на себя внимание присутствующих. Надеюсь, ты сможешь выдержать мое общество?

– Постараюсь, Милрой, – сухо ответил Невин.

Маркиз Лотбери встретил их у входа в отдельный кабинет. Его встревоженный, бегающий взгляд остановился на лорде Невине. Если маркиз и удивился его присутствию, то решил, что безопаснее будет оставить свое любопытство при себе. Раньше Кинан жалел о том, что воспользовался молодым лордом и его страстью к боксу, чтобы пробраться в элитное общество. Сейчас он понимал, что это его использовали.

– Подрабатываете дворецким, Лотбери? – протянул Кинан, удовлетворенно заметив, что маркиз отпрянул. На его бледном лице появилось раздражение. – Как ты его находишь, Невин?

Его брат сделал вид, будто размышляет над заданным вопросом.

– Ливрея слишком мрачная. Ему больше идет желтый цвет.

Маркиз был слишком напуган, чтобы отвечать на оскорбления. Однако и пасовать было нельзя, поэтому он принялся увещевать:

– Милрой, мы же не враги! Я выполнил вашу просьбу: убедил всех в том, что вы примете наши поздравления, если будет соблюдена такая же секретность, как и при заключении пари.

– Зачем же лишать себя удовольствия растоптать репутацию благородной дамы?

Лотбери настороженно взглянул на Невина. Присутствие лорда его явно не обрадовало.

– Давайте оставим это между нами.

– К сожалению, сие невозможно, – произнес Кинан. – Я давно уже научился стойко переносить разочарования, и вам тоже придется усвоить этот урок. Невин останется с нами.

– Не очень-то радушно здесь принимают, – проворчал у него за спиной брат, когда они последовали за маркизом в кабинет.

Кинан прищурился, презрительно изогнул верхнюю губу.

– Если бы ты меньше заботился о своей выгоде, то уже давно разобрался бы с этими якобы джентльменами или предупредил семью Уинни.

Невин не смог скрыть сожаления.

– У меня были на то причины, но ни одну из них я не намерен сейчас обсуждать. И тем не менее я готов был бы отступить, если бы это помогло скрыть от Уинни их низость.

Милрой решил, что если уж его единокровный брат сумел признать свою вину, то и от него не убудет.

– Когда с этим будет покончено, мы вместе попробуем все исправить.

Лотбери что-то нашептывал одному из четверых сидевших за столом. Этому человеку было чуть больше сорока, у него были жидкие каштановые, явно завитые волосы. При виде Кинана его губы расплылись в фальшивой улыбке.

– Джентльмены, давайте же встанем и поприветствуем нашего победителя!

Все повернули головы в их сторону. Но подойти к братьям решился только один.

– Меня зовут Диго, я председатель избранного общества. Вы, мистер Милрой, – человек, слава о котором бежит впереди него. Позвольте представить вам членов нашего общества «Преступление». Слева от вас лорд Миддлфелл, рядом с ним в очаровательной расшитой жилетке – мистер Терри. – И он добавил с усмешкой: – Торговец. – Диго указал направо. – Мистер Эстилл, будущий лорд Оттен. И вы прекрасно знакомы с нашим новым членом, лордом Лотбери.

Кинан поочередно смерил каждого из них взглядом, запоминая лица.

– Думаю, лорд Невин не нуждается в представлении.

Диго кивнул.

– Разумеется. Милорд, добро пожаловать. Хотя должен признаться, что я удивлен вашим союзом.

Невин небрежно переступил с ноги на ногу и беспечно ответил:

– В таком случае не буду разрушать ваши иллюзии.

Диго едва заметно прищурился.

– Меня мало заботит соперничество, пока не прольется кровь. Наш девиз: «De mal en pis».

– От плохого к худшему, – перевел для Кинана Невин.

– И ни дня без пари, – добавил мистер Терри. Мрачный блеск его глаз, казалось, не вязался с дородной фигурой и мягкими чертами лица.

Лорд Миддлфелл, шалопай чуть старше самого Кинана, уже приобрел славу умелого игрока. Если Рекстер проматывал за карточным столом свое состояние, то этот человек его приумножал.

– Есть возможность ущипнуть нашу дамочку.

Кинан поднял брови, делая вид, что крайне заинтригован.

– Вы ведете нечестную игру?

– Если есть возможность, чуть-чуть помогаем судьбе, – объяснил Диго. – В некоторых пари никогда не узнаешь результат, пока не подтолкнешь в спину кого-нибудь из участников.

– Самые интересные пари, когда ставишь на «темных лошадок», – сказал мистер Эстилл, перекатывая гинею между двумя пальцами.

– На таких, как мисс Бидгрейн, – подсказал лорд Невин, пытаясь обуздать свою ярость.

– Именно, – с довольным видом кивнул Диго, как будто граф был смышленым учеником. – Это было самое сложное пари. Я уже утратил надежду получить выигрыш.

От подобного признания у Кинана внутри заклокотало. Ему с первого взгляда не понравился этот самодовольный выскочка, и Милрой уже подыскивал предлог подпортить его безупречный вид.

– Значит, это вы предложили заключить пари?

Мистер Терри откашлялся.

– Мне кажется, именно я два года назад предложил рассмотреть мисс Бидгрейн в качестве возможной кандидатуры.

– Не совсем так, сэр, – возразил мистер Эстилл. – Вы всего лишь сказали, что этой даме уже давно пора выйти замуж, после того как Типтон сбежал с ее младшей сестрой. Тогда поднялся ужасный скандал. Впрочем, старику Бидгрейну удалось его замять.

Лорд Миддлфелл сделал глоток коньяка.

– Удивительно добродетельная дама, все при ней. Будь я змием, который развратил Еву… – Он пожал плечами, и его взгляд стал маслянистым от похоти.

– Как видно, ваш змий не добился цели, – усмехнулся мистер Эстилл.

– Да уж, признаю, мой змий в этот рай не попал. Кто же знал, что у этой красотки такие острые зубки? У меня после нашей встречи даже шрам на руке остался.

Кинан не осознавал, что невольно шагнул вперед, пока Невин не схватил его за руку и не потянул назад, больно впившись пальцами в предплечье.

Целых два года Уинни молча сносила их тайные интрижки, наивно веря, что оберегает честь своей семьи. Кинан живо представил себе, как во время одного из пикников Миддлфелл напал на нее из-за кустов, полагая, что она станет терпеть надругательства над своим телом так же мужественно, как и нападки на ее душу.

Кинану хотелось пойти к ней, прижать к себе, утешить и заодно упрекнуть – зачем было столько молчать? Упрямство Уинни лишь еще больше раззадоривало жестоких спорщиков, вовлекая ее в опасный поединок между гордостью и похотью. На ярмарке кто-то толкнул ее в пасть льву. Кинан посмотрел на Лотбери, вспоминая, что сам дал этому юнцу возможность манипулировать судьбой Уинни. Неужели ее толкнул кто-то из этих негодяев?

Лотбери избегал пристального взгляда Кинана, делая вид, будто наливает себе выпить. Хрусталь звенел о хрусталь, когда маркиз бросал встревоженные взгляды в сторону собравшихся.

Диго обратился к лорду Невину:

– Мы с Эстиллом поставили на вас, когда мисс Бидгрейн дала Миддлфеллу от ворот поворот. Казалось, она искренне вам симпатизирует, что давало вам шансы на успех там, где многим не повезло.

«Поверить не могу!» – Возмущение на лице лорда Невина сменилось вопросом.

– Я таков, – подтвердил он, подошел к маркизу и взял у него бокал. – Всегда говорю искренне, всегда вызываю симпатию. – И он одним глотком осушил бокал.

– А вас, – мистер Терри ткнул пальцем в Кинана, – увидев впервые, я принял за нетитулованного дворянина.

Кинан стал растирать костяшки пальцев на правой руке. На его лице читалось изумление.

– Я не вор, что бы вы там ни думали. Как можно украсть то, что принадлежит тебе по праву рождения?

Все, за исключением Невина, расхохотались.

Когда мистер Терри смеялся, у него тряслись полные обвисшие щеки и подбородок, под которым даже не было шейного платка. Глаза негодяя остекленели от пьянства и недосыпания.

– Сэр, на ринге вам нет равных. Я без колебаний поставил на вас. Гостиная – это тот же ринг. Здесь царят свои строгие правила, а вы нарушили большинство из них. Вы настоящий мужчина, скажу я вам.

– Наверное, я пошел в мать, – словно между прочим произнес Кинан, и только хорошо знавшие его люди могли бы распознать в его голосе скрытую угрозу.

Невин напрягся, приготовился, всем своим видом показывая: если нельзя превзойти противника в силе, нужно действовать умом.

– Всевышний знает, что мой отец скорее плюнет в дурака, чем поведет себя как дурак.

Терри так громко расхохотался, что его лицо стало угрожающе пунцовым. Миддлфелл покачал головой и стукнул приятеля по широкой спине. Кинану хотелось, чтобы все собравшиеся провалились к чертям. Краем глаза он заметил, как Диго сделал знак Лотбери. Маркиз нагнулся, достал с нижней полки деревянный сундучок и поставил его на стол.

Диго извлек из потайного кармана железный ключ и открыл сундук. Внутри лежали сотни золотых гиней и серебряных шиллингов. Пятьсот фунтов блестели и притягивали жадные взгляды. Для того чтобы их получить, Кинану пришлось всего лишь растоптать судьбу одной молодой леди.

– Если мои сведения верны, для вас это гроши. Примите их в знак благодарности, мистер Милрой, за то, что укротили даму, которая, как мы уже решили, выше плотских страстей. Повеселитесь на славу. – Диго поднял свой бокал.

Мистер Эстилл тоже поднял свой.

– За змия, разорившего рай!

– За змия! – эхом вторил Миддлфелл.

От осознания того, что этот похотливый тост точно описывал его прегрешения, в горле у Кинана появился обжигающий кислый привкус. Чем он лучше этих негодяев? Он ведь тоже обидел Уинни. Да, он ничего не знал о пари, ему это было даже на руку – ничего не знать, чтобы заполучить Уинни и отомстить Рекстерам. К сожалению, эти джентльмены не могли похвастаться подобным незнанием – и поэтому заплатят за свои грехи двойную цену.

– И все это ради прихоти, – пробормотал себе под нос Кинан, скрестив руки на груди. – Ну что ж, повеселились. Я набью карманы золотом и серебром. – Он поднял глаза и ощупал взглядом лица присутствующих, надеясь увидеть в них не только жадность, похоть и веселье. – А как же мисс Бидгрейн? Что выиграла она?

Лорд Миддлфелл усмехнулся.

– Это уж вы нам скажите, Милрой. Ведь это вы потащили ее ночью в храм. Она кричала, когда вы повалили ее на пол?

От этого вопроса по спине Милроя пробежали мурашки. Он не помнил, чтобы Миддлфелл был в тот вечер на балу. Проклятье! Никто не знал об их свидании в храме. Кинан тогда внимательно огляделся по сторонам и старался не шуметь.

Лотбери.

Кинан отыскал взглядом маркиза, который, движимый чувством самосохранения, отступил назад. Осознавая опасность, он смотрел на Милроя во все глаза, не мигая. Этот человек в тот вечер должен был отвлекать мисс Клег. Наверное, он оставил девушку на чье-то попечение, чтобы ему ничего не помешало красться и вынюхивать.

Кинан, как в тумане, сделал несколько шагов, которые отделяли его от вероломного приятеля. Затем замахнулся и резко ударил его кулаком-кувалдой в челюсть. Лотбери отлетел назад на сервировочный столик и, падая, ударился головой. Кинан ухватил его, потянул на себя и сжал. Сильно.

Один из присутствующих грязно выругался у Кинана за спиной, когда маркиз взвыл, как дикий зверь.

Реакция Лотбери, видимо, не впечатлила Кинана – он бесстрастно наблюдал за тем, как потный Лотбери побелел от боли. Когда маркиз сумел выдохнуть, на его губах пузырилась слюна.

– Больно? – вкрадчиво поинтересовался Милрой. Его ласковый тон не предвещал ничего хорошего. – Я только начал. И никто меня не остановит. Однажды я предупреждал тебя о том, что лучше не попадаться мне на пути!

В ответ Лотбери пробормотал что-то нечленораздельное. Его глаза закатились, спина выгнулась, все тело напряглось.

Кинан отпустил его и отошел в сторону. Маркиз упал на четвереньки. Его рвало.

– Несколько грубовато для задушевной беседы, – произнес Диго и инстинктивно отодвинулся, когда Кинан взглянул в его сторону.

– Все зависит от выбранной темы, – заметил Милрой. – Невин может подтвердить: некоторые разговоры просто выводят меня из себя.

В разговор вступил лорд Невин, который не без восхищения наблюдал за происходящим.

– Я почти неделю не мог встать с кровати. – Невин бросил на брата исполненный благоговейного ужаса взгляд. Потом встал между мистером Эстиллом и дверью, перекрыв пути к отступлению. – Может быть, пока Лотбери изучает содержимое своего желудка, вы объясните, почему он так поступил?

– Из-за мисс Уинни Бидгрейн.

Мистер Терри нервно захихикал.

– Милрой, мы все приняли ваше сегодняшнее присутствие как подтверждение наших подозрений о том, что эта дама – всего лишь уловка, чтобы уничтожить… – Он скосил глаза на Невина, не решаясь назвать его имя.

Кинан нахмурился.

– Джентльмены, вы слишком часто суете нос в мои дела. Сегодня я положу этому конец.

Мистер Эстилл пододвинул Кинану сундук.

– Сэр, мы не хотим с вами ссориться. Берите деньги и уходите.

– Не так быстро.

Милрой перевернул сундук. Монеты застучали по столу, градом посыпались на пол. Кинан схватил сундук и швырнул его в ближайшую стену. Посыпалась штукатурка. Сундук едва не попал Лотбери в голову, но тот был настолько потрясен, что даже не вздрогнул.

– Вы нанесли мне оскорбление. – Кинан смахнул монеты со стола прямо в лицо ошеломленным Миддлфеллу и Терри. – Меня тошнит от ваших мерзких пари. За то, что вы обидели мисс Бидгрейн, я буду заталкивать эти монеты вам в глотки, пока вы не задохнетесь.

Лорд Миддлфелл сохранял невозмутимость.

– Ах, какая сентиментальность у незаконнорожденного сына Рекстера и ирландской потаскухи. Неужели только мне это кажется забавным?

Диго фыркнул:

– Мы не учли такого поворота, Миддлфелл.

Его женоподобное лицо с мелкими чертами засияло от восторга: похоже, он нащупал слабое место.

– Мистер Милрой, неужели вы искренне полагаете, что своим благородным поступком убедите сэра Томаса Бидгрейна выдать за вас дочь? Даже несмотря на ее бесчестие, вы ей не ровня.

Удар пришелся прямо в сердце! Но Кинан не хотел, чтобы кто-либо из присутствующих это заметил.

– Очередное пари, Диго? Даже вы не можете быть таким глупцом.

Диго обиженно засопел – к насмешкам он не привык. От его улыбки так и разило фальшью.

– О, мистер Милрой, я способен не только на то, чтобы сидеть в клубе и заключать пари. К тому времени, как я закончу смаковать интересные подробности истории с мисс Бидгрейн, всякий будет иметь возможность поразвлечься с ней за пару шиллингов.

– Бидгрейн не допустит подобной клеветы, – возразил Невин, злясь на то, что их присутствие только повысило ставки.

Диго засмеялся.

– В этом-то и заключается самый удивительный секрет недомолвок, сэр. Они просачиваются сквозь трещины добродетельности.

– Я живу в старом доме и умею обращаться с трещинами. И не побоюсь замарать руки, чтобы заделать их!

Милрой накинулся на Диго раньше, чем у того хватило ума убежать. Схватив его сзади за шею, Кинан ударил негодяя лицом о стол и протащил по поверхности, сметая оставшиеся монеты, а потом швырнул на пол, головой вниз, как куль.

– Я сам тебя убью! – взревел Миддлфелл, вскакивая со стула.

Кинан отскочил, увернувшись от удара. Его кулак достиг цели, несмотря на то, что боксер одновременно сделал подножку решившемуся бежать мистеру Терри. Оба рухнули на пол, хватая воздух ртом.

Невин краем глаза заметил, как сверкнула сталь. Увидев в руках нападавшего нож, он ударил ногой по спинке стула, на котором сидел мистер Эстилл, и прижал джентльмена к столешнице. Тот выронил нож. Не давая противнику опомниться, Невин потянул стол вверх и стукнул мистера Эстилла в подбородок. Оглушенный ударом, будущий лорд Оттен снова сел. Невин выбил из-под него стул.

Кинан перешагнул через потерявшего сознание Эстилла.

– Впечатляет. Прими мою похвалу!

Его сводный брат пожал плечами.

– Я просто уравнял шансы, хотя полагаю, ты справился бы со всеми четырьмя и без моей помощи.

– В любом случае помощь оказалась кстати.

Милрой наклонился и перевернул Диго на спину. Потянул за галстук, приводя председателя в сидячее положение, похлопал его по щекам. Когда ресницы Диго затрепетали и он смог сфокусировать взгляд на нападавшем, на его лице отразилось вначале замешательство, потом страх.

– Вот и чудно! Мне удалось привлечь ваше внимание. – Кинан наклонился над Диго. Со спины его прикрывал Невин. – Вы тут давеча мне угрожали, теперь пришел мой черед. Забудьте о мисс Бидгрейн. Все свидетельства об этом пари будут немедленно уничтожены. Если кто-нибудь когда-нибудь заикнется об упомянутой даме, вы без промедления будете пресекать любые разговоры. По-моему, вы отлично с этим справитесь.

Лорд Миддлфелл, тяжело дыша, оперся на стол.

– Диго, не обращай на него внимания. Что он сделает? Убьет нас всех?

Кинан отпустил Диго – у него обнаружился менее сговорчивый собеседник.

– Убью, если только смерть поможет заткнуть вам рты. Оружием умеют пользоваться не только джентльмены. Я буду вызывать вас по очереди на дуэль, пока здравый смысл или сам дьявол не заставит вас замолчать.

– И вызов вам бросает не только мистер Милрой, – предупредил лорд Невин. – Я буду вашим секундантом. Согласны, сэр? – с подчеркнутым уважением произнес граф, обращаясь к единокровному брату.

После стольких лет ненависти его уважение было таким же неприятным на вкус, как прокисшие сливки.

– Согласен. И снова спасибо.

– Если мистер Милрой промахнется, я буду драться от его имени.

Черт побери, а ему действительно начинает нравиться этот парень! Кинан взглянул на костяшки своих пальцев. Он поцарапался о зубы Лотбери. В местах порезов кровь уже подсохла, и ранки начинали саднить.

– Еще одно неуважительное слово об этой даме – и на ваши головы обрушится гнев ее семьи. Пока за вами не пришли благодаря молчанию мисс Бидгрейн и вашим хитрости и осторожности. Развяжете войну – и у Типтона появится шанс освежевать ваши изрешеченные свинцом трупы!

– Довольно! – взмолился Диго. Он сел. У него на лбу уже вскочила шишка размером с кулак. – Ни о каком пари я и слыхом не слыхивал.

– И я, – подхватил Лотбери, который не мог даже встать самостоятельно. – Сегодня мы положим конец обидам.

«Для тебя еще не все закончилось», – подумал Кинан, но промолчал. Маркиз обязан ответить ему, почему он предал его и Уинни, и Милрой не отступится, пока не получит внятных объяснений.

Мистер Терри, поднимая с пола уцелевший графин, тоже закивал. И, жадно припав к горлышку, стал пить большими глотками.

Лорд Невин ткнул мистера Эстилла носком ботинка. Тот, потирая бок – несколько ребер явно были сломаны, – вынужден был прошипеть, что согласен.

– Миддлфелл! – требовательно позвал Кинан. Во взгляде лорда читалась затаившаяся злоба и жажда мести. Эти чувства были хорошо знакомы Милрою. – Хочу услышать, что скажете вы.

– Речь уже не идет о целомудрии мисс Бидгрейн, – дерзко заявил он.

Сегодня вечером Кинан обзавелся несколькими новыми врагами. Он кивнул и направился к двери.

– Согласен. – Протянутая для рукопожатия рука тут же сжалась в кулак, и через секунду он ударил Миддлфелла в нос. Раздался хруст. Из носа наглеца, словно из раздавленного помидора, брызнула кровь. – И мы забыли об этом.

Миддлфелл схватился за разбитый нос и закричал. Возражений не последовало.

Потряхивая саднящей кистью, Кинан другой рукой открыл дверь. Он слышал за спиной тяжелое дыхание Невина, который больше не мог сдерживать восторг. В коридоре, привлеченная шумом, уже собралась толпа. Ранее Диго велел дворецкому никого не впускать, и, несмотря на подозрительные звуки, слуги послушно выполняли его приказ.

Мимо братьев протиснулись джентльмены, чтобы осмотреть раненых. Справа Кинан увидел Типтона, который оттеснял сэра Томаса Бидгрейна. Эти двое, похоже, жарко спорили, но тут старик заметил Милроя и Невина. Его кустистые седые брови взлетели, глаза вопросительно посмотрели на Невина. Старик что-то зашептал виконту Типтону на ухо.

Кинан напрягся. Он ожидал нападения со стороны мистера Бидгрейна: сложно будет замять скандал, разразившийся в присутствии стольких свидетелей.

Типтон двинулся им навстречу. Казалось, их присутствие нисколько его не удивило.

– А для нас оставили работенку? – Лицо виконта оставалось бесстрастным, но Кинан готов был поклясться, что в его голосе сквозило одобрение.

– К чему вести разговоры о несуществующем пари?

Серые глаза Типтона лукаво блеснули.

– О несуществующем пари. – Он обдумал услышанное. – Жаль, что я никогда не видел вас на ринге, мистер Милрой. Ценю ловкость и мастерство.

Типтон взглянул на разбитую, окровавленную руку Кинана, которая уже начала опухать. Милрой, вытянув шею, заглянул в комнату.

– Эти джентльмены оказались такими хрупкими. Они просто недооценили уличного боксера, да еще и взбешенного.

У мистера Бидгрейна был вид человека, который вынужден благодарить того, кто не понравился ему с первого взгляда. Плевать! Сейчас Кинан был так зол, что готов был затолкать слова благодарности сэру Томасу в глотку вместе с парочкой зубов.

Наверное, эти мысли отразились у Милроя на лице, но Бидгрейн, вместо того чтобы отступить, казалось, готов был принять вызов.

– Разговор между нами еще не окончен, мистер Милрой, – предупредил Бидгрейн.

Никакой благодарности не последовало. Ну и ладно, пусть будет так.

– А разве были другие мнения, старик?

 

Глава 17

Домой Дрейк вернулся в три часа ночи. Они с Милроем расстались у клуба. Невин поехал вместе со сводным братом к этим негодяям из общества «Преступление», подчинившись сиюминутному порыву. У графа внутри все сжималось при мысли о том, что в их руках судьба Уинни. Его брат был прав: молчание Дрейка об этом мерзком пари втянуло девушку в беспощадную игру. Невин готов был отдать душу черту, лишь бы искупить свою вину.

Как ни странно, но он совершенно не жалел о том, что был заодно с человеком, которого должен был ненавидеть с самого рождения. Сильный, уверенный в себе, Кинан Милрой был опасным противником. То, как он обошелся со своими врагами, доказывало, что со своим нежеланным братцем он вел себя сдержанно, за что Дрейк был у него в вечном долгу.

Сегодняшнее приключение открыло графу глаза на суровую правду: Милрой любил Уинни Бидгрейн. И хотя он сам не говорил об этом, но не испугался пятерых джентльменов, решив переключить их ненависть на себя. Дрейк представить себе не мог более благородного и более рискованного поступка.

Открыв дверь, Дрейк замер. В доме царила суета. В холле и комнатах горели свечи. До него доносились чьи-то голоса, и Невин стал гадать: неужели отец снова переполошил весь дом, устроив очередную пьяную оргию. Мать наверняка сидела где-нибудь наверху, проклиная это мерзкое животное. Дрейк хотел было захлопнуть дверь и поискать место, где можно было бы переночевать, но из чувства долга нехотя шагнул на первую ступеньку.

На лестнице появилась служанка. В ее потухших глазах вспыхнуло узнавание.

– Милорд! – Обернувшись кругом, она убежала с криками: – Мадам! Он приехал!

В ответ на это сообщение послышались взволнованные женские голоса. Дрейк даже не заметил, как взлетел по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, пока не увидел наверху мать. На ней была белая ночная сорочка. Длинные темные волосы, посеребренные на висках, ниспадали на плечи. Герцогиня забыла надеть ночной чепец. Дрейк привык к тому, что она выглядела безупречно, все ее чувства всегда были скрыты за маской холодной сдержанности.

Еще два шага – и он схватил мать за руки и встряхнул с надеждой, что ужас и печаль исчезнут из ее заплаканных глаз.

– Что случилось? Рассказывай.

– Рекстер умер.

Не желая верить, Дрейк оттолкнул мать и шагнул в спальню отца.

– Когда его принесли домой, я вызвала врача, – сказала герцогиня. Ей хотелось, чтобы сын понял: она сделала все, что могла. – Он был весь белый, и рана… – Ее передернуло.

Женщина осталась стоять в дверях.

Над герцогом склонился какой-то незнакомый старик и вытирал руки. Еще один мужчина, помоложе, лет сорока, стоял, опершись на стену и скрестив руки на груди. По синему мундиру и красному жилету было понятно, что это патрульный.

– Милорд, я доктор Мур. А вы его сын, я полагаю? – произнес старик хриплым голосом.

Дрейку едва не стало дурно, когда он увидел на затылке отца свежую рану.

– Он жив?

– Он уже умер, когда… – Доктор жестом указал на патрульного. – Его обнаружил этот джентльмен.

– Питерс, милорд, к вашим услугам, – представился патрульный, не меняя позы. – Недалеко от «Серебряного змея» я заметил, как над вашим отцом склонились двое бездомных. Услышав мой крик, они разбежались, прихватив его сюртук и ботинки.

– А мой отец… – Дрейк сглотнул горечь и попытался еще раз: – Мой отец успел рассказать, что случилось?

– Нет, милорд. Он выглядел так же, как и сейчас. Кто-то из хозяев этого гнезда разврата услышал мои крики и прибежал. Милорда опознали, поэтому я и привез его домой.

– Здесь уже ничем не поможешь, – сказал доктор, поворачивая голову Рекстера из стороны в сторону и демонстрируя слипшиеся от крови волосы и отвратительную рану на затылке.

Дрейк отвернулся, хватая ртом воздух, пахнувший смертью. У двери стояла рыдающая мать. Невин потер кулаком бровь, сдерживая рвотные позывы.

Чтобы как-то нарушить неестественную, пронизанную горем тишину, патрульный произнес:

– Я думаю, что его светлость ударили по голове, чтобы отобрать у него одежду и деньги. Если я вам больше не нужен, пойду докладывать начальству.

– Я хочу найти того, кто это сделал. Возьмите столько людей, сколько нужно.

Что-то прогудев в ответ, патрульный удалился.

Невин посмотрел на отца, и у него по спине заструился пот. Доктор положил голову герцога на подушку так, чтобы не было видно раны. Дрейк немного успокоился. Этот образ теперь всегда будет преследовать его. Стоит только закрыть глаза…

Дрейк подошел к кровати, коснулся руки отца. Холод безжизненной плоти заставил его отдернуть руку. По виду герцога нельзя было сказать, что он упокоился с миром, – на его лице навечно застыла предсмертная мука. На полупрозрачной щеке остались синяк и грязь.

Невин подбежал к окну, чтобы глотнуть воздуха. Его отца убили. Было ли это случайное ограбление или Рекстер перешел кому-то дорогу? Кредиторы – и честные, и нечистые на руку – до сих пор охотились за ним. А может быть, это сделал чей-то обманутый супруг? Или это единокровный братишка Дрейка решил отомстить? Вариантов – хоть отбавляй. Невин вздрогнул, когда ему на плечо легла рука.

Доктор сочувственно кивнул.

– Нужно смириться с неизбежным. – Он вытянул шею, чтобы увидеть, кто плачет. – Помогите отвести герцогиню в спальню. Ей нужно принять успокоительное, и, поверьте мне на слово, вам это тоже не помешает.

Только сейчас Дрейк вспомнил о матери. Раньше он думал, что его родители терпеть друг друга не могут. Но, когда услышал, как рыдает мать, понял, что ничего не смыслит в человеческих чувствах. Дрейк пошел провожать врача.

* * *

Кинан явился к дому Бидгрейнов ровно в одиннадцать часов. Он почувствовал, что еще не все потеряно, когда дворецкий не захлопнул перед ним дверь, а проводил в гостиную и попросил подождать. Когда Кинан увидел на пороге комнаты сэра Томаса Бидгрейна, он напрочь позабыл обо всех своих планах.

– Вы намерены прятать ее от меня?

Старик закрыл дверь.

– А это возможно? – В его вопросе не было злости, лишь простое любопытство.

– Нет, – прямо ответил Кинан. – Во время последней встречи мы с Уинни поссорились. Мне необходимо ее увидеть. Я хочу, чтобы она знала: ей больше нечего бояться.

– Вы намекаете на то, что я не способен защитить свою дочь, мистер Милрой?

Сэр Томас явно пытался затеять скандал.

– Человека можно защитить только тогда, когда знаешь, что ему угрожает.

Старик удивленно вскинул брови.

– Значит, вы знаете мою дочь лучше меня?

– Великодушнейше прошу простить меня, сэр, но такая скрытная девица, как ваша дочь, требует пристального, неусыпного внимания.

Сэр Томас кивнул.

– Здесь я с вами согласен. С вашей логикой не поспоришь. – Он открыл дверь. – Эй, подойди-ка сюда, – подозвал он проходящего слугу. – Кликни мисс Бидгрейн. К ней пришли. – Старик посмотрел на Кинана. – В чем я не уверен, так это в том, ваше ли неусыпное внимание ей нужно.

И он оставил Кинана размышлять над тем, как его переубедить.

* * *

Уинни вошла в гостиную, гадая, кто же пришел к ней так рано. Единственным человеком, которому было наплевать на приличия, был Кинан Милрой. Таинственный гость сначала побеседовал с ее отцом, и Уинни сомневалась, что сэр Томас даст согласие на их встречу, даже если впустит Кинана в дом.

Когда распахнулась дверь, Уинни открыла рот от удивления. Одеяние Милроя больше подходило для того, чтобы легким галопом пронестись в нем по Гайд-парку, чем для визитов. Сбитая с толку, девушка оглянулась. Ей не давал покоя вопрос: неужели сэр Томас решился зарядить свои наградные кремневые пистолеты.

– Я пришел повидаться с тобой, Уинни. Твой отец знает, что я здесь.

Кинан снял шляпу и взъерошил свои короткие волосы – Уинни подкупал этот жест, выдававший его волнение.

– И он дал согласие?

– Мистер Бидгрейн чувствует себя моим должником. Хотя я не стал бы рассчитывать на то, что это надолго. – Было заметно, что это обстоятельство веселит Милроя. Его пальцы мяли поля шляпы, а глаза жадно ловили каждое движение Уинни. – Я так хочу к тебе прикоснуться! – с тоской признался он. – Можно тебя обнять?

И, не дожидаясь разрешения, пересек комнату и прижал девушку к груди. Кинан зарылся носом в светлые волосы и глубоко вдохнул ее запах.

Уинни прижалась щекой к его груди, и это прикосновение придало ей сил.

– Папа рассказал мне о твоих подвигах, – прошептала она, думая о том, что в ее утверждении недостает многих подробностей, впрочем как и в рассказе отца. Единственное, что ей было известно, – Кинан и лорд Невин встретились с Миддлфеллом и его дружками и положили конец их грязной игре.

Милрой немного отодвинулся и впился в ее губы поцелуем, который подарил умиротворение. В нем не было той пылкой страсти, на которую, Уинни точно это знала, они оба были способны.

– Ты должна была сама мне все рассказать. – Кинан чуть сильнее сжал предплечье девушки, вспоминая, каким образом узнал о том, что ее гнетет. – Я бы давно положил конец этому пари. А все твоя проклятая гордость! Ты готова нести тяжесть, которая не всякому мужчине под силу, но не просишь помощи.

Зеленые глаза девушки тут же превратились в две льдинки, и она высвободилась из его объятий. Уинни предпочитала быть злой, нежели уязвимой. Она и так отдала этому человеку слишком много. Если он заберет еще и этот кусочек ее души, она просто рассыплется, оставив после себя пустоту.

– Почему я должна доверять человеку, который ведет собственную игру? – спросила Уинни, уловив в упреке Кинана сожаление.

– У меня были на то причины, – проворчал он. – Уинни, может быть, ты и водишь родных за нос, перекладывая вину на других, но я тоже сражаюсь. И речь сейчас не о Рекстере.

– Вот тут я с тобой не соглашусь. Если бы лорд Невин подумывал о женитьбе на другой достойной даме, ты стал бы волочиться за ней, а не за мной.

Ее спокойная уверенность выбила у Кинана почву из-под ног.

– Смешно. Возможно, я бы познакомился с этой мифической женщиной. Может быть…

– Соблазнил бы ее?

Он непристойно выругался себе под нос.

– Хочешь знать правду, Уинни? Я не могу сказать, как далеко бы я зашел. Ты это хотела услышать?

– Мне твои признания ни к чему. Не мне тебя судить, – напряженным голосом ответила девушка, хотя по ее тону было ясно, что она лукавит, – она уже его осудила.

– Когда ты злишься, твое сердце становится таким же холодным, как и взгляд твоих зеленых глаз. – Кинан отошел от девушки, поглаживая ушибленную шею. – Ни за кем я не бегал. Мне нужна была ты. Только ты.

В его голосе слышались недоумение и раздражение. В душе Уинни взыграла гордыня.

– Я не хочу с тобой ссориться, Кинан. Но твоя… raison d’ê tre не давала мне спать по ночам.

Глаза Кинана потемнели.

– Не смогла сдержаться, да? Ты бросаешься французскими словечками, как будто бьешь человека в спину. Кому, как не мне, понимать, какая между нами пропасть. Я никогда не изображал из себя образованного человека, по крайней мере, у меня не было таких учителей, как у твоих драгоценных братьев. Поливай меня грязью, если хочешь, чернослив мой, но ты не сможешь отмахнуться от правды: это мои губы льнули к твоей груди. Тебе нравилось наслаждение, которое я тебе дарил, но при этом ты не забывала о наших различиях и о моих недостатках.

Уинни не стыдилась их близости. Просто он не нашел нужных слов, и ей хотелось опуститься на пол и зарыдать.

– Ты хам и хвастун! Я отлично понимаю: берут то, что предлагают. И прекрасно осознаю, от чего ты отказываешься.

Кинан не сводил с нее глаз. Словно со стороны Уинни наблюдала за тем, как сжимаются его пальцы, как будто он представлял ее в своих объятиях. В глазах Милроя плескалась страсть. Так грустно, что он не смог высказать того, что кипело у него внутри, она ведь так жаждала его признаний! Так же сильно, как и прикосновений.

– Трус! – бросила Уинни в лицо Кинану и увидела, как он побледнел – удар пришелся прямо в цель. – Зачем ты сегодня пришел?

– И правда, зачем? Неблагодарная дикая кошка! – взорвался Милрой. – Со дня нашего знакомства ты прячешься за проблемами. Я положил им конец.

Уинни провела пальцами по одной из любимых ваз своей матери.

– Для меня возможно. А для тебя? Эти люди не привыкли, чтобы мешали их планам.

Лицо Кинана стало совершенно серьезным.

– Я тоже к этому не привык. И тебе, и этим мерзавцам стоит принять это в расчет.

Он подставил себя под удар. Они могли бросить ему вызов.

– Ты не должен отвечать за меня, Кинан Милрой.

– Как и ты за меня, – раздраженно, как и она, ответил он. – Тебя это не касается.

«А жаль!» – подумала девушка. Кинан говорил чистую правду.

– У тебя талант: ты умеешь разделять плотские утехи и чувства. Я же не способна безжалостно рвать свою душу на части. Поэтому мне приходится выбирать.

Милрой обнажил зубы в подозрительной усмешке.

– Опять условия, Уинни?

Она мимоходом дернула плечом, чтобы снять накопившееся напряжение.

– Да, если хочешь. Моя роль в твоей кампании против герцога Рекстера закончена, поскольку я не имею ни малейшего желания выходить замуж за лорда Невина. – Уинни взглядом пресекла его возражения. – Ты рисковал жизнью, чтобы защитить мою репутацию. Но, сделав меня своей любовницей, перечеркнул сей благородный поступок.

Испуганный Милрой хотел было подойти к Уинни, но остановился, когда она попятилась.

– Ты мне не любовница! – с негодованием воскликнул он.

– Да? Я недостойна даже того, чтобы быть твоей любовницей?

– Нет! Ты все переворачиваешь с ног на голову, черт побери!

Девушка коснулась живота, уже жалея Милроя.

– Ты так и не впустил меня в свою жизнь. А как же любовь, Кинан? Ведь были в твоей жизни люди, которых ты любил?

Ее спокойный голос, казалось, вывел его из себя.

– Пару человек… Какая разница?

Глаза Уинни невольно наполнились слезами.

– Разница есть! Почему я никогда не видела тех, кому отведено место в твоем загадочном сердце?

– Им не место в твоем мире, Уинни. И мне там тоже не место.

– Не надо! Имей мужество признать, что ты сам являешься рабом предрассудков. Я никогда не попрекала тебя тем, что ты не знатен. Мне больно, от того что ты стыдишься своих чувств ко мне. – Она отвернулась и решительно вытерла выступившие слезы.

Ошеломленный Кинан схватил ее за руку, не давая уйти.

– Стыжусь? Какая глупость! У меня замирает сердце, когда я всего лишь смотрю на тебя!

– Думаешь, ты первый сказал мне о том, что я красива? – рыдала девушка. – Множество мужчин рассыпа́лись передо мной в комплиментах в надежде завоевать мое сердце. Кроме сожаления, что я не могу ответить на их чувства, я ничего не испытывала. Ты единственный, кого я полюбила. И предложила тебе все… рискнула всем… в надежде… – Злость и разочарование не дали ей закончить.

– На что ты надеялась, Уинни? – продолжал Кинан настаивать на ответе.

Она покачала головой.

– Уже ни на что. Большего я тебе дать не могу, иначе погублю себя. Оставь мне хоть что-то, когда уйдешь.

– Но мы не можем расстаться вот так!

Его поспешный поцелуй сделал ей только больнее. Уинни вырвала руку и отошла подальше.

– Мы должны это сделать. Если не ради себя, то ради ребенка, которого я ношу под сердцем.

Кинан едва не согнулся пополам.

– Ребенка? Ты уверена?

– В том, что ты его отец? – Уинни отошла еще на несколько шагов. – Никогда не думала, что ты настолько жесток.

– Я признаю́ этого ребенка, – отрезал Милрой, покрываясь по́том. Затем вскочил и бросился к Уинни. – Я не такой, как мой отец!

Девушка поморщилась от горячности, с которой он это произнес. Она не собиралась обвинять его в том, за что он презирал Рекстера.

– Криком ничего не решить. Я… я просто хотела, чтобы ты понял, почему между нами все кончено. Больше никаких игр, Кинан. Тебе придется мстить своему отцу без моей помощи.

– Значит, ты все решила? Решила сообщить мне о ребенке и сбежать?

– Не сбежать! – воскликнула Уинни, пытаясь его перекричать. – Просто жить!

Увидев муку, отразившуюся на лице Кинана, она заговорила мягче.

– Я не твоя мать. Меня никто не выбросит на улицу, я не буду голодать или продавать себя. Мой сын не станет всю жизнь мечтать, как вырастет и накажет отца за то, что тот бросил нас.

Слезы, навернувшиеся Кинану на глаза, испугали обоих.

– Я никогда не думал, Уинни, что ты трусиха. Но боюсь здесь не только я. Ты так быстро бежишь, что из-за пыли и ветра ничего не видишь.

– Просто я все упростила. Ты обиделся потому, что я бросаю тебя первая.

– Я тебя не отталкиваю.

– Но и не просишь остаться. – Рискнув напоследок, Уинни поцеловала его соленую от слез щеку. – Я тебя никогда не забуду.

Она взглянула на Кинана. Он намеренно держал руки вдоль тела, как будто боялся, что не совладает с ними.

– И никогда не прощу тебя, Кинан.

И Уинни молча удалилась из комнаты, не обращая внимания на мольбу, с которой он ее окликнул.

* * *

Кинан часами бродил по городу. Ему не давало покоя бледное, несчастное лицо Уинни. Она вежливо попросила его уйти. Нет, хуже того, прекратила с ним всякие отношения. Даже ребенок, которого она носила под сердцем, не смог привязать ее к нему. Обезумев от отчаяния, Кинан бросился за ней.

Мистер Бидгрейн был не так доверчив, как могло показаться вначале. Он и три решительно настроенных лакея схватили Милроя, не успел тот дойти до лестницы. Численное преимущество было не на стороне Кинана, и к тому же он не мог ясно соображать. Отец Уинни со всего размаху ударил его в живот и велел вышвырнуть из дома. Раздосадованный тем, что его попытка поговорить с Уинни лишь доказала правоту ее отца – он ей не пара, – Кинан побрел прочь.

Наконец подняв глаза, он увидел, что пришел не к себе домой, а к «Серебряному змею». Когда-то здесь и был его дом. Когда Бланш с мужем решили приютить его под своей крышей, он был слишком диким и озлобленным и не принял их заботу. Великодушная Бланш, святая женщина, не обращала внимания на его резкость, и со временем в его сердце нашлось место для нее. Теперь, когда ему было больно, Кинан понял, что Бланш Шаббер стала для него второй матерью.

– Кинан! – Она поцеловала Милроя, взяла его за руки и провела к свободному столику. Почувствовав его боль, она не смогла удержаться от слез. Бланш достала носовой платок и стала вытирать глаза. – Мне очень жаль! Все твои планы рухнули. Хотя – прости, что я тебе это говорю, – может, оно и к лучшему.

Теперь, когда его самые страшные опасения были высказаны вслух, Кинану стало совсем худо. Ему тяжело было дышать от удара, полученного в живот.

– Я все испортил.

Он полез в кармашек для часов и достал оттуда золотую цепочку. Вместо брелока он прикрепил к ней камею. Милрой обратился к ювелиру, чтобы тот выгравировал силуэт Уинни, взяв за основу изображение, которое мастер на ярмарке вырезал из бумаги. Кинан провел пальцем по профилю, выточенному из камня. Совсем недавно эта камея была символом всего, чего он добился, теперь же превратилась в напоминание о том, что он потерял.

– Горевать – это естественно. Что бы ты ни говорил, ты хотел, чтобы тебя признали, и никому не желал смерти.

Милрой в смятении сжал камею в кулаке, пытаясь сосредоточиться на разговоре.

– Смерти? Я убью любого, кто посмеет обидеть Уинни!

Заплаканные глаза хозяйки «Серебряного змея» с недоумением смотрели на Кинана.

– Уинни? У тебя появилась возлюбленная?

– Черт побери, я не в настроении болтать.

– Твою даму сердца кто-то оскорбил? – Бланш обиженно фыркнула. – Кинан Милрой, когда речь заходит о твоей личной жизни, ты словно воды в рот набираешь. Ты находишь себе порядочную женщину и не приводишь ее знакомиться? Как это назвать? – Она покачала головой, заметив, как он поморщился. – Мне до глубины души обидно, если ты считаешь, что я не достойна ее.

Что за напасть! Он обижает всех дорогих ему женщин. Кинан попытался успокоить Бланш, неловко похлопав ее по руке:

– Да что ты! Ты обязательно ей понравилась бы.

Он ни секунды не сомневался в своих словах. У Уинни, конечно, характер не сахар, но она никогда не была снобом. Нужно сказать об этом Бланш. Не стоило ее обижать. Но слова утешения всегда давались Кинану с трудом.

– Это я ее оскорбил, – произнес он и подумал, что сейчас Уинни совсем одна. А ведь она ждет ребенка. Возможно, ей до сих пор грозит опасность. – Довольно болтать! У вас что-то случилось?

Бланш удивилась:

– А ты разве не знаешь? Рекстер мертв, Кинан. Убит недалеко отсюда.

Все поплыло у Милроя перед глазами.

– Когда?

– Вчера вечером. Он приходил сюда, искал тебя. Я еще удивилась этому, он ведь и знать тебя не хотел. Сказала, что не видела тебя. Он ушел. – Бланш вытерла навернувшиеся на глаза слезы. – Вот тогда я в последний раз его и видела. – Женщина скомкала носовой платок и ударила кулаком по столу. – Что за невезение! Надо же! На него напали сзади. Убили одного из самых щедрых моих клиентов. Представляешь, что начнется, когда все узнают, что он погиб чуть ли не на пороге «Серебряного змея»?

Ее слова сыпались на Кинана, словно подхваченная ветром палая листва.

– Он хотел со мной поговорить?

Милрой вспомнил невероятное признание Рекстера в том, что именно он, Кинан, является его законным наследником. Он упомянул о спрятанных доказательствах. Хотелось бы верить в эту сказку, но Милрой решил, что герцог просто пьян или затеял с ним какую-то игру. Вот мерзавец! Кинан вышвырнул его из дома.

– Он просил мне что-то передать?

Бланш погрустнела, вспоминая вчерашний вечер.

– Да. Просил передать, что он ищет тебя. Я предложила послать за тобой, но герцог отказался.

– Он был пьян?

Хозяйка игорного заведения поморщилась и покачала головой.

– Нет. Но вел себя странно. Был чем-то озабочен. Он выпил кружку пива и даже не взглянул на карточные столы.

Сожаление о доходах, которых она лишится после смерти Рекстера, смешалось с тревогой за Кинана. Бланш впервые заметила, что он изо всех сил старается сохранять маску равнодушия, и тут же забыла о собственных обидах.

– Столько лет вы обходили друг друга стороной. И, как только герцог набрался смелости поговорить с тобой, Бог забрал его к себе. Никогда не знаешь, что ждет тебя завтра…

Что-то заставило Рекстера забыть о развлечениях, и это было настолько важно, что он стал разыскивать сына, которого отказывался признавать. Может быть, у него были с собой важные документы, из-за которых его и убили? Или же он просто оказался жертвой судьбы, как думала Бланш? Если его отец говорил правду, то кое-кто, включая Кинана, мог извлечь выгоду из этой информации.

В глазах светского общества Милрой станет первым подозреваемым в убийстве. Теперь пропасть между ним и Уинни стала непреодолимой!

– Милрой! – приветствовал приятеля Голландец, направляясь к его столику. Одежда на бывшем боксере была мятой и грязной, словно он всю ночь с кем-то дрался. – Я уже слышал про Рекстера.

Друзья Кинана смотрели на него, ожидая, что он как-нибудь проявит свое горе. Но он ощущал лишь оцепенение, которое охватило его задолго до того, как ему стало известно о смерти отца. Милрою было не по себе оттого, что внутри него – пустота. Ведь какие-то чувства он должен был испытывать.

– Оставь свои соболезнования для родственников Рекстера. Для меня этот человек – никто.

«Пустое место», – мысленно добавил Кинан и резко вскочил.

– Мне пора.

Бланш схватила его за руку:

– Возвращайся, если захочешь.

Кинан кивком головы поблагодарил ее за приглашение и повернулся к приятелю. Милрой почувствовал, как дурно пахнет одежда Голландца, и заткнул себе нос.

– Черт возьми, Голландец, от тебя несет, как от помойки!

– О, приношу свои извинения, что не предложил надушенный носовой платочек для вашего чувствительного носика. – И Голландец больно ударил приятеля в плечо.

Кинан поморщился:

– Пока ты учился завязывать шейные платки, я успел посостязаться с медведями, завоевать внимание одной полногрудой красотки, чье имя я уже и позабыть успел, и выпить бочку пива. – Он понюхал свой рукав. – А вот почему от меня несет рыбой, останется загадкой.

Милрой не мог оставить приятеля одного в таком состоянии. Голландец обладал потрясающим талантом нарываться на неприятности.

– Бланш, присмотришь за нашим другом?

– Конечно, Кинан.

Прижимая платок к носу, она уже подумывала о том, как бы ей побыстрее выставить этого пропойцу за дверь своего заведения.

Голландец отмахивался от робких попыток Бланш помочь ему удержаться на ногах.

– А ты куда?

– Терпеть не могу совпадений, – ответил Милрой. Времени на объяснения у него не было. – И еще больше не люблю, когда к ним приплетают мое имя!

 

Глава 18

– Додумался же ты явиться прямо к нам домой! – негодовал Невин, удивленный сообщением дворецкого о том, что к нему пожаловал некто мистер Милрой. С синяками под глазами его единокровный брат выглядел намного хуже Голландца. – Мама только что пережила один удар. Если она увидит тебя в гостиной своего дома, то может лишиться рассудка.

– Я пришел сюда не для того, чтобы изводить твою мать. – Раньше Кинан заставил бы герцогиню прикусить свой змеиный язык. – Выбирай: будем торчать на улице, у всех на виду, и поливать друг друга оскорблениями, давая пищу для сплетен, или ты пригласишь меня в дом и мы будем делать вид, будто смирились с тем, что мы братья.

Невин стоял, скрестив руки на груди и подпирая закрытую дверь. Он увидел, что проезжающий мимо экипаж замедлил ход и один из сидевших там пассажиров оглянулся, завидев их. Дрейк мотнул головой.

– Черт! – Он развернулся и открыл дверь. – Входи. Что бы я ни выбрал, сомневаюсь, что о нас перестанут судачить.

Кинан последовал за братом.

Царившая в доме роскошь нисколько не удивила Милроя. Элегантный холл свидетельствовал о богатстве, которое приумножалось многими поколениями, об осознании собственного величия, впитанного с молоком матери. Быстрые, уверенные шаги Невина лишь подтверждали, что он принимал это шикарное жилище как должное.

Войдя в библиотеку, Кинан заметил целую коллекцию птиц. Милрой погладил оперенье чучела пустельги, установленного на деревянной подставке. Казалось, что птица вот-вот взлетит.

Кинану никогда не приходило в голову, что Рекстера может интересовать что-то еще кроме выпивки, карточной игры и проституток. Сейчас Милрой стоял в чужой библиотеке, где ему не было места, и гладил чучело птицы, понимая: несмотря на сведения, собранные о герцоге за эти годы, они все равно оставались чужими.

Невин обернулся и наконец-то заметил, как Кинан с сердитым видом поглаживает птицу.

– Она не кусается, даже если гость непрошеный. Мы можем сесть и поговорить.

Невин сел в одно из массивных кресел цвета слоновой кости, вместо ножек у которого были резные тигриные лапы. Кинан опустился в такое же кресло, только изумрудного цвета – ради молчаливого равновесия.

– Его нашли уже мертвым? – поинтересовался он, нарушая молчание.

Его волновало не только это, но мысли путались, один вопрос влек за собой другой. Он не покинет этот дом, пока не получит ответы на все интересующие его вопросы.

Невин не смог скрыть своего волнения, и у него дернулась щека.

– Вот с этим полная неразбериха. Единственное, что могу сказать с уверенностью: когда я приехал домой, отец был уже мертв. – Откашлявшись, Дрейк спросил: – Откуда ты так быстро узнал о том, что он умер?

Кинан снял шляпу и положил ее себе на колени. Почесал затылок и засмеялся, находя подозрения брата смешными.

– Не я нанес ему смертельный удар, если ты на это намекаешь. Я только себе могу топтать жизнь. Сегодня утром я встречался с Уинни.

Он не собирался рассказывать Невину о своем фиаско. Их отношения даже с натяжкой нельзя было назвать дружескими. И тем не менее вчера вечером они перестали быть врагами. Может быть, вслух Милрой об этом и не сказал, но оценил помощь сводного брата. Это доказывало, что их связывали не только кровные узы, но и любовь к Уинни.

– Судя по выражению твоего лица, я подозреваю, что она тебя не простила.

– Разве можно придумать что-то более нелепое, чем попытка неуклюжего бастарда выразить свои чувства? И разве я давал ей причины думать иначе? Признаю́, мое поведение не делает мне чести. Оно лишь подтвердило худшие опасения Бидгрейна о том, что в моих жилах течет дурная кровь. Он вышвырнул меня прямо на улицу, да еще и ребра пересчитал.

Невин даже рот открыл от изумления, услышав это торопливое возмущенное признание.

– Отец Уинни тебя ударил?

Легко было понять его удивление, ведь Невин стал свидетелем того, как Кинан разделался с Диго и его приятелями.

– Меня держали его лакеи, – добавил Милрой, но увидел, что эта подробность не произвела на Дрейка должного впечатления. – Поэтому я и позволил старику себя поколотить. Это меньшее, что я заслуживаю.

– Значит, непревзойденный Безрассудный Милрой не так неуязвим, как кажется, – беззлобно поддразнил его Невин.

– Никто не совершенен.

– Полиция подозревает ограбление, – продолжал Дрейк, потеряв интерес к тому, чтобы провоцировать Милроя.

Кинан нахмурился.

– А ты что об этом думаешь?

Обхватив рукой подлокотник, Невин вздохнул.

– Это похоже на правду, учитывая то, что карманы отца были пусты. Свидетелей не нашли, потому эта версия возможна, как и любая другая.

– Ты винишь меня в его смерти?

Казалось, этот дерзкий вопрос потряс Дрейка. Он вздрогнул.

– Отец уехал, ничего не объяснив ни мне, ни матери. Никто, даже ты, не знал, когда он вернется. Кроме того, вчера вечером мы с тобой были вместе.

Кинан решил рискнуть.

– Хозяйка «Серебряного змея» сказала, что Рекстер спрашивал обо мне. Он был трезв и играть не садился.

Невин наводил справки о прошлом Кинана и знал об отношениях, которые связывали его с Бланш Шаббер. И Дрейка заметно встревожило сообщение о том, что последнее, чем занимался его отец на этом свете, – разыскивал своего непризнанного сынка.

– Но вы так и не встретились.

Кинан пристально вглядывался в лицо Невина, ожидая увидеть на нем тень подозрения. И с облегчением заметил, что брат не усомнился в его словах.

– Нет. Я догадываюсь, зачем он искал встречи со мной. – Кинан помолчал. Как только он в этом признается, их шаткому перемирию придет конец. – Рекстер проматывал фамильное состояние. Всем известно, что ты продал почти все активы. Можешь не отрицать, Невин, ибо разнюхивать твои секреты стало моим хобби. На некоторых из них я неплохо заработал.

Сдержанности Невина как не бывало.

– Ты его шантажировал?

– Тихо, тихо! Лестного же ты обо мне мнения, братец! Отвечаю на твой вопрос: нет. Зачем мне что-то вымогать у герцога, если он разорялся и без моей помощи?

– Черт побери, я пытался сдерживать его! Он понимал, что поставлено на карту. Отец велел мне: женись на богатой невесте. Как будто моя женитьба махом решила бы все проблемы! Он мог бы не играть, но не хотел остановиться.

«А вот это вряд ли!» – подумал Кинан.

– А теперь послушай меня, Невин. Рекстер никогда не бросил бы играть. Он просто менял игру и ставки. Ты пытался не давать ему денег, да? Наверное, он был вне себя от гнева. Настолько, что захотел…

– Что? Что? Говори же!

– Рекстер уверял, что был женат на моей матери. Что это я настоящий наследник. Предположительно у него были доказательства. Когда от него забеременели обе, и жена-актриса, и любовница-аристократка, семья бросилась исправлять его ошибки. Какая, в конце концов, разница? Подумаешь, разрушили жизнь бедной актрисы-ирландки! У герцога даже наследников оказалось двое – выбирай любого. – В голосе Милроя отчетливо слышалась горечь.

– Я… Ты лжешь! – прохрипел Невин. Он стал белым как полотно, его губы посерели. – Зачем? К чему эти тайные заговоры?

– Совершенно ни к чему! – громогласно заявил Кинан. – Всякий раз, как только ты выставлял на аукционе свои драгоценные акции, я их тут же скупал. В конце концов всё будет моим. Я терпеливый.

Невин встал. Его худшие подозрения подтвердились.

– Всё, кроме благородного происхождения и титула! Этого ты не купишь, поэтому и решил украсть.

– Рекстер и сам готов был мне все отдать, – усмехнулся Кинан. – У него два сына: одного он предал, другой предал его. Когда ты пригрозил лишить его денег, он решил пойти ва-банк, полагая, что я тут же ухвачусь за его предложение и в обмен дам ему деньги. Остуди свой гнев и подумай. Одной семьей герцог уже пожертвовал. Ради денег. Почему бы ему не пожертвовать другой?

Невин пошатнулся и потянулся за креслом, с которого встал. Тяжело опустился в него, сжал ладонями виски.

– Что ты говоришь… Поверить не могу.

– Я тоже не мог в это поверить, – признался Милрой. – Я сразу же раскусил герцога и вышвырнул его из дома.

Это была их последняя встреча.

– Думаешь, когда на него напали, бумаги были у него с собой? – Губы Невина вновь порозовели.

– А зачем еще он меня искал бы?

Невин вздрогнул и засмеялся – холодным, ироническим смехом.

– Милрой, теперь ты понимаешь, что это означает?

Не зная, на что именно намекает Невин, Кинан медленно покачал головой.

– Это означает, братишка, что у меня была более веская причина убить нашего отца, чем у тебя.

* * *

Уинни с пером в руке сидела за столом, пытаясь написать письмо брату. Она уже полчаса смотрела на одно и то же предложение. Как ему обо всем рассказать, чтобы он не вернулся в Англию и не вызвал Кинана Милроя на дуэль? Ведь, кроме Типтона и отца, защитников ее чести хоть отбавляй.

Она поступила так, как поклялась себе никогда не поступать: поверила человеку, который не способен оценить ее душу. Как она ошиблась! Уинни всегда гордилась собственным благоразумием, она была истинной леди – такой, какой хотела видеть ее мама. Если бы не мамин портрет у отца в спальне, ее лицо стерлось бы из памяти Уинни. Как грустно! На глаза девушки с завидным постоянством наворачивались слезы. Единственное, что она помнила о маме, – это ее запах: от Анны Бидгрейн всегда пахло ее любимой клубничной водой.

Уинни яростно вытерла непрошеную слезу. Она всех подвела. Приличные девушки не бывают замешаны в скандалах. Но как же это было чудесно – слушаться своего сердца, а не следовать правилам приличия! Мгновения, проведенные вместе с Кинаном, были исполнены романтики и волшебства. Слишком много любви, слишком много надежды – она отдалась ему безоглядно, делала шаги ему навстречу. А он всегда отступал. Но Уинни не винила его в этом. Он всегда был таким. Изменились только ее планы на будущее.

– Мисс Бидгрейн, – окликнула ее служанка Милли, отвлекая от грустных мыслей. – К вам леди А’Кур.

Уинни отвернулась, тайком утерла слезы.

– Я же просила тебя – никаких посетителей.

Она и так прекрасно знает все, что ей скажут.

– Да, мисс, прошу прощения за свою дерзость, но графиня выглядит еще несчастнее, чем вы. – Пятясь из комнаты, Милли добавила: – Что само по себе неслыханно. Я провожу ее в гостиную.

И служанка закрыла дверь, опасаясь взбучки.

Уинни выдвинула ящик стола и спрятала недописанное письмо. Она закончит его как-нибудь в другой раз. Интересно, что же случилось с Брук? Скорее всего, ничего серьезного. У ее приятельницы идеальная жизнь. Она вышла замуж за человека, который ее любит, и теперь носит в чреве его наследника. Трудно сочувствовать женщине, у которой есть все, о чем Уинни только мечтает. Девушка решила, что муж запретил Брук видеться с ней, и поникла.

* * *

Милли ничуть не преувеличила: Брук действительно выглядела неважно. Она даже не потрудилась встать, когда услышала шаги приближающейся Уинни, а продолжала сидеть с поникшей головой, сжав руки на коленях. Обычно очень опрятная, Брук сейчас была в измятом платье, на подоле – темное пятно. И одета она была не по погоде.

– Брук, дорогая, ты задохнешься в этом наряде! – воскликнула Уинни, но тут же запнулась.

Ее напускной веселости как не бывало, когда она заметила, что ее подруга дрожит.

– Позвать дворецкого, чтобы он принес тебе попить?

– Нет, спасибо, мне просто холодно.

Уинни прикоснулась ладонью к щеке Брук.

– Ты горячая. Тебе следовало бы лежать в постели, а не ездить по гостям.

Брук обхватила Уинни руками, задрожала и стала раскачиваться.

– У меня не было выбора, понимаешь? Что мне оставалось?

Сбивчивая речь и странный вид приятельницы озадачили Уинни.

– Ты заболела. Я пошлю кого-нибудь за лордом А’Куром.

– Нет! – Брук вскочила, ее лицо исказила гримаса панического ужаса. – Я… я… – Она задыхалась, хватая воздух ртом. Затем обхватила живот руками и рухнула без чувств.

– Брук!

Уинни присела рядом с ней и непослушными пальцами стала поспешно расстегивать золотую брошь, которая скрепляла полупрозрачный шарф и накидку. Что же так расстроило ее подругу? Сейчас она расстегнет ее одежду, Брук станет прохладнее, будет легче дышать…

Когда Уинни сняла шарф, она невольно вскрикнула – вся шея Брук была в синяках.

– Нет, нет, нет!

Это немыслимо! Девушка взяла обмякшую руку подруги. Пятно крови, расползающееся на юбке, подтолкнуло Уинни к действиям. С криком выбежав из комнаты, она позвала Гара. Уинни уже знала, кто сможет помочь Брук.

* * *

Все оказалось намного хуже, чем она себе представляла.

Типтон со своим дворецким Спеком прибыли несколько часов назад, по ошибке решив, что пострадала Уинни. С облегчением узнав, что она жива-здорова, ее зять с невероятной силой сжал ее в объятиях, а потом отправился к больной.

Все время до приезда Типтона Брук не приходила в сознание. Она едва пошевелилась, когда он осторожно ее осматривал. Пострадавшую перенесли наверх, в одну из спален. Там с помощью Милли ее раздели, сняли корсет.

Уинни поняла, что выбор платья был не случаен и не имел к удобству никакого отношения. От запястья до плеча руки Брук были в синяках, от желтых до багровых. Справа на плече виднелся воспалившийся укус. Еще несколько укусов было на груди. На окровавленной юбке виднелось ужасное пятно. Пока Уинни любезно предлагала Брук напитки, ее подруга истекала кровью. От вида и запаха крови девушке стало дурно, и ее стошнило.

Типтон, удостоверившись в том, что на руках у него только одна больная, выставил Уинни из комнаты. Девушка, смущенная собственной слабостью, поставила у закрытых дверей стул и стала ждать.

Наконец двери распахнулись. Типтон вздрогнул от неожиданности, неодобрительно вздохнул и присел рядом с ней на корточки.

– Я же велел тебе идти отдыхать.

– А разве можно устать, сидя на стуле? – возразила Уинни, пресекая его возражения. – Скажи правду: она совсем плоха?

Зять секунду смотрел на нее, потом неохотно кивнул. Похоже, увиденное его убедило.

– Синяки, пусть и выглядят ужасно, не представляют опасности. Укусы воспалились, поэтому у леди А’Кур поднялась температура.

– А ребенок? – прошептала Уинни и заметила в глазах Типтона сожаление.

– Ребенка она потеряла. Мне очень жаль, Уинни. Знаю, она твоя подруга… Кто-то непростительно жестоко с ней обошелся.

– Не кто-то, а лорд А’Кур, ее супруг. Человек, который должен о ней заботиться. Он… он… – При воспоминании об избитом теле Брук голос Уинни сорвался. – Я не отпущу ее домой. В следующий раз он ее просто убьет.

– Ты слишком увлеклась, Уинни, и не можешь рассуждать здраво, – произнес Типтон, понизив голос, чтобы их разговор не услышали за дверью. – У этого человека есть права – наши желания никого не волнуют.

Глаза девушки наполнились слезами.

– Права! – воскликнула она. – А как же права Брук? Права ее нерожденного ребенка?

Какой ужас! А она еще завидовала подруге, ее идеальному браку с любимым человеком, не замечая ее отчаяния и страданий.

Типтон вновь усадил свояченицу на стул, но Уинни вскочила, собираясь бежать.

– У тебя истерика. Я пошлю Спека за Девоной.

Уинни вырвалась из цепких рук зятя, продолжая всхлипывать.

– Нет, нет…

Типтон вновь обнял Уинни и прижал ее к себе.

– Тихо-тихо. Если будешь плакать, навредишь ребенку.

Девушка замерла. Она негодовала из-за того, что именно он узнал ее секрет.

– Как ты догадался?

– Тоже мне тайна! Ты не первая, кого я наблюдаю в деликатном положении.

Уинни почувствовала себя полной дурой. Еще и года не прошло с тех пор, как Девона родила первенца. Учитывая профессию Типтона, ему полагалось быть проницательнее остальных.

– Милрой отец ребенка?

Слезы Уинни высохли. Она кивнула. Заметив зловещий блеск в глазах зятя, девушка поспешно добавила:

– Что ты на меня так смотришь? Когда ты встретил Девону, ты тоже не смог удержаться… Это мой выбор, Типтон. И тебя он не касается. – Она горделиво вскинула голову.

Как громом пораженный, Типтон вновь присел на корточки.

– Ты его защищаешь? Смотри, сломаешь шею.

– Не лезь не в свое дело! Ты еще хуже, чем Брок, – пробормотала Уинни.

– Милрой тоже горд, Уинни. Ни один настоящий мужчина не прячется за женскую юбку. И твоя жалость ему не нужна.

Девушка поджала губы: ее зять, сам того не ведая, встал на сторону Кинана. Но лучше так, чем убийственная ненависть, которую она заметила в глазах Типтона.

Уинни поднялась и прошла мимо него. Приоткрыла дверь, взглянула на спящую Брук. Благодаря успокоительным, которыми напичкал ее Типтон, с ее лица исчезли боль и страх.

– Кое-кто предпочитает прятаться за женскими спинами, – негромко протянула Уинни, гадая, как скоро лорд А’Кур явится к Бидгрейнам.

Из лихорадочного бормотания Брук Уинни узнала, что ее подруга отпустила экипаж и пошла пешком, чтобы запутать следы. Что бы там ни говорил Типтон, она не отпустит подругу к мужу.

– Черт, вот упрямица! – выругался виконт, понимая, что Уинни никакими угрозами нельзя заставить не защищать тех, кого она любит. – Ты меня слушаешь?

Девушка подалась назад, прикрыла дверь. Решив, что он имеет в виду Кинана, Уинни ответила:

– Да-да, слушаю. Но ты ошибаешься. Женщины тоже презирают жалость – возможно, даже больше, чем мужчины. И уж точно я не выйду замуж из жалости.

* * *

Вечером Милли разбудила Уинни и сообщила ей, что внизу ее ждет лорд А’Кур. Взглянув на небольшие часы на камине, девушка отметила, что час уже поздний. Долго же он разыскивал свою жену!

Уинни стала не спеша одеваться – пусть лорд А’Кур подождет. С помощью служанки она надела скромное платье из бледно-голубого муслина с небольшим шлейфом. Кружева, которыми было задрапировано декольте, скорее скрывали грудь, чем обнажали ее. Собранные в прическу волосы хозяйки Милли покрыла кружевным белым платком, украшенным бисером. На шею Уинни надела мамин золотой крестик с жемчугом. Довольная тем, как выглядит, она стала спускаться. Сознание того, что от ее убедительности зависит будущее Брук, придавало девушке сил и уверенности в себе.

– Милорд, – приветствовала она графа и сделала знак Гару, чтобы тот не уходил далеко. – Нашу семью часто называют эксцентричной, но наносить визиты в такой час… даже нам не приходило в голову.

Лорд А’Кур ухватился за протянутую руку с измученным выражением лица. Уинни почувствовала, что он дрожит.

– Мисс Бидгрейн, сожалею за столь поздний визит. Прошу меня простить, но мне сейчас не до правил приличия. Моя жена пропала.

Уинни прижала руку к сердцу.

– Бедняжка Брук! – запричитала она, не кривя душой. – Вы должны мне все рассказать.

На глаза гостя навернулись слезы.

– В последнее время меня все чаще задерживали дела, поэтому я уделял жене мало времени. Я вспылил, мы поссорились. Я заперся в кабинете, она ушла: наверно, решила пройтись по магазинам. Не подумав, она отпустила экипаж. Домой Брук так и не вернулась.

– Какой ужас! Надеюсь, вы отправили людей на поиски?

Во взгляде А’Кура на мгновение блеснуло раздражение.

– Конечно, конечно. Моя жена исчезла, как туман на рассвете. – Он вытер слезы.

«Следует вести себя осторожно, – напомнила себе Уинни. – Этот человек непредсказуем». Если бы она сама не видела синяков и укусов на теле Брук, она поверила бы в искренность его переживаний.

– Очень любезно с вашей стороны лично сообщить мне эту печальную новость. Я люблю Брук как сестру. Наша семья чем-то может вам помочь?

– Несомненно, мисс Бидгрейн. Скажите мне, где моя жена, – настаивал лорд А’Кур.

Уинни отступила подальше от гостя, когда в его голосе зазвучала сталь.

Она нахмурилась, изображая замешательство.

– Милорд, вы же только что сами сказали: Брук исчезла во время похода по магазинам. Отчего вы решили, что мне известно, где она?

– Отчего я так решил? – повторил он, угрожающе надвигаясь на Уинни, но тут же остановился, когда заметил, что будет иметь дело с дворецким, если хоть пальцем тронет девушку. Сбросив маску притворства, лорд А’Кур в бессильной ярости сжал кулаки. – А куда же еще могла сбежать эта глупая корова, как не к жалостливому ангелу-спасителю всех угнетенных? А теперь говорите, где она.

Уинни была потрясена. Лорд знал о том, что она занимается благотворительностью. Может быть, Брук о чем-то догадывалась и по наивности поделилась своими подозрениями с мужем? А возможно, он просто выбил из нее признание. Уинни пыталась унять дрожь. Если представится возможность воспользоваться этой информацией против нее, этот жестокий человек сделает это без колебаний.

– Ничем не могу вам помочь, милорд. Гар вас проводит.

Лорд А’Кур бросился к Уинни и схватил ее за руку, изумив всех своей дерзостью. Гар накинулся на него сзади, но граф оказался невероятно сильным. Пока дворецкий пытался оторвать его от хозяйки, лорд А’Кур заламывал ей руку. Уинни слышала, как у нее за спиной всхлипнула Милли, пытавшаяся оттянуть ее назад. Покрывавший голову платок соскользнул и упал на пол.

– Убирайтесь! – взревел Гар и ударил лорда А’Кура в ухо.

Тот закричал и отпустил руку Уинни. Они разлетелись в разные стороны, упав на руки слуг.

– Вам больно, мисс? – плакала Милли, помогая Уинни подняться.

Та в ответ отрицательно покачала головой, пытаясь восстановить дыхание.

– Значит, вот как вы обходитесь с женщинами! В таком случае я ничуть не удивлена, что ваша жена сбежала! – Уинни до сих пор не могла прийти в себя после внезапного нападения. – Гар, проводи его светлость. Выведи его из дома. У лорда А’Кура нет времени на любезности.

– Послушай меня, праведная стерва, мне нужна моя жена! Ты не сможешь долго прятать ее от меня. Я обязательно ее найду! – пригрозил граф, вновь пытаясь наброситься на Уинни. Но Гар крепко держал его за шейный платок. – И, как только я ее найду, я вернусь сюда. – Он так и брызгал слюной, пока дворецкий тащил его к выходу. – Ты еще пожалеешь, что вмешалась в это дело!

По крайней мере, Уинни услышала именно это. Дворецкий придавил лорду А’Куру шею, и тот захлебнулся своей угрозой. Еще один толчок – и его выставили за дверь.

По телу Милли бегали мурашки.

– Этот человек не шутил. Что будете делать, мисс?

– Ничего. Он не сможет доказать мою причастность.

Уинни вцепилась в балюстраду, чем выдала свое волнение. Она не впервые встречалась с грубиянами и не боится угроз. Кроме того, Уинни была уверена: как только Типтон и ее отец узнают о том, что граф ей угрожал, ему придется бежать из города, а не мстить. Это было слабое утешение. Сегодня ночью ей точно не уснуть.

 

Глава 19

– О чем вы думали, когда приглашали в дом этого человека?

Дрейк многозначительно посмотрел на стряпчего, мистера Тибала, но призывать мать к благоразумию в ее нынешнем возбужденном состоянии было бессмысленно.

– Мама, пожалуйста, избавь меня от истерик! Мы слишком много внимания уделяем одному-единственному проступку, да и времени потворствовать твоим капризам у меня нет.

Бледная после утреннего кровопускания герцогиня опустилась на небольшой диванчик. Она выглядела такой хрупкой, такой болезненной.

– Нужно что-то делать. Теперь, когда нет Рекстера, чтобы нас защитить, этот ублюдок лишит нас всего, что по праву принадлежит нам.

Ее докучливые причитания прекращались лишь тогда, когда она принимала успокоительное и удалялась в свою спальню. К сожалению, принимать очередную порцию лекарства еще не время. Невин отложил в сторону гроссбух и произнес:

– На сегодня с делами покончено. Мистер Тибал, вы можете быть свободны. Примите мою благодарность.

– А вы – мои соболезнования, ваша светлость, – ответил стряпчий, мельком взглянув на вдову.

Он поспешно собрал бумаги в портфель и удалился.

– Тибал хороший человек. Он обязательно помешает Милрою.

– В чем именно, мама? – Дрейк развел руками. – Забрать этот дом? Или наши имения? Тогда ему придется иметь дело с кредиторами, которых мне пока что удается сдерживать. Отец умудрился промотать почти все фамильное состояние. Благодари Бога за то, что случилось. Проживи он еще один день – мы лишились бы и этого дома.

Вдова хмуро посмотрела на сына. Давно она так на него не смотрела.

– Очернять отца ниже твоего достоинства, Дрейк. Я тоже не слепая… И все-таки мой муж был эгоистом. Нищеты он бы не вынес.

– Я старался изо всех сил, наполняя семейную казну деньгами, в то время как он сорил ими направо и налево. Вместо того чтобы искать себе девушку по сердцу, я гонялся за приданым, словно жадный охотник за богатыми невестами. И все ради спасения семьи.

Под напором его заслуженного негодования герцогиня отвела взгляд.

– Я не хотела приуменьшать твой вклад. Ты всегда защищал имя и честь Рекстеров.

– Ты права, мама, когда говоришь, что мой отец был эгоистом. Он пошел бы на все, чтобы защитить свои интересы. Милрой уверяет, что Рекстер намеревался представить ему доказательства того, что он рожден в законном браке. И я ему верю!

Герцогине было явно не по себе. Она обхватила руками маленькую подушечку.

– Ложь, все ложь!

Дрейк закрыл глаза, чтобы не видеть мать. Она такая же эгоистка, как и отец. Невин не сомневался, что она никогда не признается во лжи.

– Если бы, мама, ты говорила правду! Но в ту ночь, когда Рекстер умер, он действительно искал Милроя, и можно только предположить, какие документы оказались в руках убийцы.

* * *

– Лорд А’Кур исчез, – сообщил Уинни сэр Томас, негодуя из-за того, что графу удалось сбежать. – Слуги не видели его уже два дня.

Уинни последовала за отцом наверх, в его спальню – ее совершенно не радовало, что у него есть пистолет. Девушка очень нервничала, когда видела оружие в руках своего вспыльчивого отца. Это была его третья попытка выследить графа. К огромному облегчению Уинни, даже с помощью Типтона и слуг сэр Томас так и не нашел его. Пусть лорд А’Кур вовсе не возвращается. Уинни не хотела, чтобы с ним встречались Брук или члены семьи Бидгрейнов.

– Вероятно, он уехал из города.

Старик бросил пистолет на кровать и прорычал в открытую дверь, чтобы слуга принес ему халат.

– Маловероятно, доченька. Между ним и его женой встала ты. Лорд А’Кур захочет заполучить ее назад, да и с тобой поквитаться. Но у него не будет такой возможности. – Сэр Томас тяжело вздохнул. – Нужно обладать завидной смелостью, чтобы бросить ему вызов. Можешь назвать мне хотя бы одну причину, почему я тебя еще не отшлепал?

Пришло время сказать правду.

– Потому что я ношу твоего внука.

От этой новости старик выпучил глаза.

– Веская причина, ничего не скажешь. – Он нахмурился, заметив слугу. – Чего ты тут околачиваешься? Принеси мне выпить, – приказал сэр Томас, поспешно отсылая его.

Девушка подошла к камину, на котором стоял мамин портрет. Уинни сильно походила на свою мать.

– Ты, наверное, не рад…

– Что ты забеременела раньше, чем вышла замуж? Не ты первая… – угрюмо произнес сэр Томас. – Я же видел, как Милрой смотрел на тебя. Ничто не могло помешать ему обладать тобой, даже страх смерти.

– Я тоже хотела этого, папа. – Призвав на помощь мужество, которым, по словам сэра Томаса, она обладала, Уинни посмотрела на отца. Вместо злости, которую она ожидала увидеть, на его лице читалось удивительное смирение. – Хочу, чтобы ты поклялся, что не станешь гоняться за ним с пистолетом.

– Это зависит от того, когда будет объявлена помолвка. – Кустистые седые брови нахмурились, сине-зеленые глаза прищурились. – К черту клятвы! В сложившейся ситуации этот мерзавец обязан жениться на тебе!

– А меня кто-нибудь спросил?

Видя, что дочь сердится, сэр Томас нахмурился.

– По моему разумению, малышка, ты уже сказала «да», когда легла в ним в постель. – От неуместности этого разговора он помрачнел.

– Я не могу выйти за него, – призналась Уинни, – что бы ни случилось.

Но отец не отступал.

– Нет, ты выйдешь за него! – взревел он. – А будешь ты его женой или вдовой, зависит от того, как он себя поведет!

– Нельзя заставить меня стать его женой. Это никому не принесет счастья.

– А кто сказал, что браки бывают только счастливыми? – возмущенно ответил сэр Томас. – Большинство моих знакомых с трудом выносят собственных жен. Половина из них заводит любовниц, а у другой половины даже любовниц нет.

Неужели и ей уготована такая судьба? Уинни с запинкой произнесла:

– А-а-а как же вы с мамой? Ты тоже терпеть ее не мог? И искал утешения в объятиях любовницы, когда она умерла?

– Ты забываешься, девчонка! – обиделся сэр Томас. – Ни одна женщина не могла бы заменить мне мою любимую жену. Она была для меня всем. Когда она умерла, я сам едва не умер!

Боль от утраты была такой же сильной, как будто Анна умерла только вчера, а не несколько лет назад. Старик схватил с подноса, принесенного слугой, бокал и, коротко кивнув, отпустил прислугу.

– Знаю. Беру свои слова назад. – Уинни прикусила нижнюю губу, испугавшись, что опрометчиво вырвавшиеся слова всколыхнули его бесконечную скорбь. – Неужели плохо, что я не согласна на меньшее?

– Нет, – угрюмо признал сэр Томас. – Ты хочешь сказать, что этот Милрой тебя не любит?

На его лице было написано недоверие. Оба вспомнили последний визит Кинана, когда его пришлось выводить с помощью силы.

– Он охотился за мной потому, что я нравилась лорду Невину. А уже потом я стала для него чем-то бо́льшим, чем безликой пешкой. Сомневаюсь, что Милрой разобрался в своих чувствах. В отличие от меня.

– Я своего мнения не изменил: Кинан Милрой тебя недостоин. – Старик положил руки дочери на плечи. – Всю жизнь этот парень преследовал своего дьявола-старика, сам не ведая, обнимет его или убьет, когда загонит в угол. Может быть, после того как Рекстера убили, злоба Милроя утихнет. Дай ему шанс испытать не только ненависть и желание отомстить.

Уинни обернулась к отцу.

– Герцога убили?

У нее закружилась голова. Она ухватилась за руки отца, чтобы не упасть. Ей в голову прокралась коварная мыслишка о том, что Кинан может быть виновен в смерти герцога. Впрочем, в глубине души она в это не верила.

– Убийцу поймали?

– Нет. – Старик понял, что тревожит Уинни, и черты его сердитого лица смягчились. – Уинни, Уинни, девочка моя… Как бы мне ни хотелось вычеркнуть из твоей жизни молодого Милроя, даже я понимаю, что он не из тех людей, которые будут прятаться в тени и убивать безоружного.

Слова отца немного успокоили девушку, и она спросила:

– Значит, по-твоему, он не способен на убийство?

– Не совсем так, – уклончиво ответил сэр Томас. – Если такой, как Милрой, захочет кого-то убить, он не станет прятаться ночью в глухом переулке. Он прямо подойдет к своему обидчику, и его намерения будут предельно ясны.

– Ты говоришь так, как будто хорошо знаешь его.

Старик прижал дочь к груди и нежно покачал ее, как делал, когда она была маленькой и искала у него утешения.

– Знаю. Любой, кто заявляет права на мою дочь, требует пристального внимания.

– Ему досталось от жизни, – произнесла Уинни, вспоминая рассказы Милроя о детстве.

– Да уж. У каждого есть свои черные дни. Однако этому человеку удалось крепко встать на ноги. А это говорит о многом.

Уинни удивленно взглянула на отца.

– Милроя можно вышвырнуть из дома на улицу, но он обязательно вернется.

* * *

От прикосновения Типтона Брук проснулась. И тут же ужаснулась, когда заметила, что лежит в одном белье.

– Леди А’Кур, вам ничто не угрожает. Вы знаете, кто я?

Ощупав бинты на своем теле, женщина медленно кивнула.

– Да, вы – лорд Типтон.

– Прошу прощения, что разбудил вас. Вы так долго спали, и я испугался, что проглядел какую-то шишку у вас на голове.

Взгляд молодой женщины прояснился. Она хотела было встать, но Типтон удержал ее за плечи, укладывая назад на подушку.

– Я должна идти.

– До сих пор вы доверяли мне заботу о своем здоровье, леди А’Кур. – О том, что она была не в состоянии этому воспротивиться, он упоминать не стал. – Вы помните, кто с вами это сделал?

На голубые глаза Брук навернулись слезы.

– Меня избил… м-мой муж.

На щеках Типтона заходили желваки. Этой бедной женщине и так досталось от руки мужчины. Не хватало ей снова стать свидетельницей жестокости, пусть даже драться будут ради нее самой.

– Как давно он вас бьет?

– Муж не бьет меня, милорд. Но у него есть право меня воспитывать, – монотонно, как по писаному, произнесла Брук. – Я всегда была импульсивным, своенравным ребенком. Мне очень повезло, что лорд А’Кур сделал меня графиней, что я ему не безразлична и он исправляет меня, когда я допускаю ошибку. – Она уже не могла сдерживать слез, и они заструились по щекам.

«Как же она запуталась, если верит в подобную чушь!» – с досадой подумал Типтон.

– Что ж, мадам, ваш муж едва не убил вас, когда последний раз давал наставления.

Брук тыльной стороной ладони вытерла слезы.

– Это случайность. Обычно он очень осторожен и не оставляет следов. Понимаете, он очень разозлился.

– Мне все предельно ясно, леди А’Кур.

По шрамам на ее спине и на животе Типтон подозревал, что супруг жестоко обращался с ней чуть ли не со дня свадьбы. И не все раны были видны невооруженным глазом. Типтона тревожило душевное состояние молодой женщины: она явно была не в себе, если искренне полагала, что заслужила такое бесчеловечное обращение.

– Как больно! Я должна думать о ребенке. Мне пора. Уинни приснилась мне?

– Нет. Вы приехали к Бидгрейнам и упали без чувств. Уинни незамедлительно вызвала меня.

Рука Брук скользнула на живот.

– Малыш… С ним все в порядке?

Типтон не знал, как поделикатнее преподнести ей правду.

– Мне очень жаль. Ваш ребенок не выжил. Травмы оказались… – Он умолк, когда Брук повернулась к нему спиной. До него донеслись горькие рыдания.

– Это я виновата… я… – снова и снова повторяла она.

Типтон с растерянным видом держал ее за руку, позволяя выплакаться. Ее телесные раны он мог залечить, а вот сердечные был не в силах. Типтон решил сосредоточиться на том, в чем он мог помочь. Его невеселые мысли вернулись к неуловимому лорду А’Куру. Высечь бы его плетью! Пока графа не найдут и не посадят в клетку, как животное, каковым он и являлся, Типтон должен быть уверен в том, что он никогда не доберется до его пациентки.

* * *

– Мистер Милрой, вы слишком добры, поэтому потакаете причудам старухи, – щебетала тетушка Молли, когда они прогуливались по Кинсингтон-гарденс.

Кинан улыбнулся спутнице, намеренно не спеша шагая рядом с пожилой дамой, которая одной рукой опиралась на трость, а другой – на крепкую руку Милроя.

– Мадам, буду предельно честен: ваше приглашение для меня – королевский подарок. Я и мечтать о нем не смел.

Молли недоверчиво фыркнула.

– Меня не обманешь, сэр. Если вы смущаетесь, значит, таким способом хотите получить желаемое.

– Тогда перейдем сразу к делу. У нас с вами одна цель, и вы с самого начала оказывали мне поддержку.

– Речь идет о моей племяннице, – произнесла тетушка Молли, обрадовавшись, что можно говорить прямо. – Вы оказались самым упрямым ее поклонником, мистер Милрой.

Тут же в памяти Кинана всплыл образ Уинни, ее упрямо вздернутый подбородок. Она отослала его прочь, полагая, что притязания на наследство для него гораздо важнее, чем она. Раньше он бы с ней согласился.

– Тогда мы в расчете. Потому что я еще никогда не встречал такой настойчивой дамы.

Старушка остановилась, любуясь горизонтом.

– И какой у вас план?

Кинан поддел носком ботинка камешки, которыми была усыпана тропинка. Судя по тому, что тетушка Молли была настроена вполне дружелюбно, Уинни еще не рассказала ей о ребенке, которого носила под сердцем.

– В последнее время все усложнилось. Лучше я пока отойду в сторону. Если я посмею приблизиться к дому Бидгрейнов, сэр Томас прикажет меня застрелить.

Тетушка Молли подняла изящную, затянутую в перчатку руку и потрепала его за ухо. И довольно ощутимо – ухо Кинана покраснело.

– За что? – спросил он, потирая воспаленное ухо.

– За то, что так легко отступили. Вы должны преодолеть все трудности, но добиться руки моей племянницы.

– Она не согласится, – с горечью произнес Милрой.

– Уинни гордая и своенравная, она не даст себя в обиду. Добивайтесь ее, мистер Милрой. Покажите, как много она значит для вас.

– А я в ее жизни что-нибудь значу, тетушка Молли? Я не тот человек, за которого Бидгрейн готов выдать свою драгоценную дочь. Если честно, деньги у меня есть. Уинни не будет ни в чем нуждаться. Но, несмотря ни на что, я навсегда останусь внебрачным сыном герцога Рекстера. Люди станут судачить о нас. Как долго, по-вашему, Уинни выдержит косые взгляды и шепот за спиной? В конце концов она возненавидит меня за это. А наши дети? Мой позор запятнает и их.

Заметив движение ее руки, Кинан благоразумно отступил в сторону.

– Вы недооцениваете Уинни, если полагаете, будто она бросила вас из-за сплетен. А вы что же? Как вы докажете, что вам нужны не только ее имя и тело?

Если бы подобный вопрос задал мужчина, он тут же получил бы в зубы за свою дерзость.

– Я пошел в клуб и избил пятерых негодяев, посмевших порочить ее имя. Враги, которых я нажил, скорее всего, жаждут моей смерти. Я спрашиваю вас, как еще мне доказать серьезность своих намерений?

Тетушка Молли почувствовала, что он волнуется, и подбодрила:

– Не отступайте.

* * *

После встречи с тетушкой Молли Кинана так и подмывало увидеться с Уинни. Но все же он вернулся домой в экипаже (очередное недавнее приобретение). Несмотря на заверения тетушки Молли о том, что сэра Томаса больше заботит счастье дочери, нежели его происхождение, Милрой сомневался, что получит благословение старика.

Женитьба…

Кинан сам удивился ходу своих мыслей. Одна встреча с чудаковатой тетушкой Молли – и он уже витает в облаках, мечтая о несбыточном. Его возлюбленная ему не верит, а ее отец открыто жаждет его смерти. Многообещающее начало! Кинан слишком много повидал в этой жизни, чтобы надеяться на счастливый конец.

– Сэр, можно вас на минутку? Пожалуйста!

Погруженный в невеселые мысли, Милрой не заметил подошедшего мальчишку. Тот был в лохмотьях, серьезный, настороженный – так в его возрасте ребенок выглядит только тогда, когда он испытал много боли, – он напомнил Кинану его самого.

– Ты голоден?

– Я не милостыню прошу, сэр. Меня наняли, чтобы я передал вам послание. – Парнишку так и распирало от собственной важности.

Спустившись с козел, Кинан отдал лакею вожжи и велел позаботиться о лошадях.

– Что ж, послушаем…

Паренек почесал щеку, пытаясь вспомнить точные слова, за которые ему обещали заплатить.

– Я должен передать, что у одного джентльмена есть для вас бумаги чре… чрезвычайной важности. Если хотите их заполучить, вам придется раскошелиться.

Чего-то подобного Кинан и ожидал, прекрасно понимая, какой это соблазн – пропавшие бумаги Рекстера. Тем не менее это могла быть ловушка.

– И сколько же они стоят?

– Тридцать фунтов, – ответил мальчик и кивнул, подтверждая свои слова, когда Кинан удивленно вскинул бровь. – Встреча назначена на десять вечера, в Ковент-Гарден. Он предупредил, чтобы вы приходили один. Никакой полиции. Если нет, он передаст бумаги другому.

Место выбрано верно – по ночам в Ковент-Гардене опасно, это место кишит ворами, проститутками и азартными игроками. Услышав выстрел или отчаянный крик, там никто и глазом не моргнет.

– Можешь передать своему нанимателю, что я обязательно приду.

– Нет нужды, сэр. Этот малый не сомневался в вашем ответе.

 

Глава 20

Вся семья ополчилась против нее. После сегодняшнего горячего спора с тетушкой Молли сэр Томас неохотно согласился с тем, что, если Уинни будет продолжать избегать светского общества, она даст повод для новых слухов о себе, Кинане и некой шайке джентльменов, имеющих разного рода увечья, но по какой-то причине держащих язык за зубами. Девушка не желала избегать конфликта таким образом, но к ее мнению никто не прислушался.

Только когда отец напомнил ей о том, что речь идет не только о ней, Уинни вынуждена была уступить. Брук также нуждалась в защите. Лорд А’Кур мог сколько угодно выдвигать обвинения, но у него не было доказательств, что мисс Бидгрейн причастна к исчезновению его жены. Странно, что человек, уверенный в том, что именно Уинни известно местонахождение его супруги, так и не поделился своими подозрениями с полицией. Вероятно, он боялся того, что она может рассказать, если на нее надавить. Несмотря ни на что, Уинни была уверена, что граф следит за ее домом. Из-за этого она решила воздержаться от визитов к подруге, которая до сих пор находилась в постели. Так было безопаснее, и потом – Уинни верила, что Типтон и его слуги смогут защитить Брук.

– Оказывается, смерть Рекстера не повлияла на количество гостей, хотя, по моему мнению, мало кто оплакивает его по-настоящему, – заметил сэр Томас, хмуро оглядывая зал, заполненный людьми. Он всегда чувствовал себя неловко, когда вокруг было столько женщин в роскошных нарядах. – А вот и моя принцесса! – И он раскрыл объятия младшей дочери.

– Добрый вечер, папа. – Девона приветствовала отца поцелуем. Затем перевела взгляд на сестру. – Уинни, ты выглядишь чудесно. Это платье очень тебе идет!

Этот дежурный комплимент был сказан нарочно для любопытных. Наклонившись, Девона быстро поцеловала Уинни в щеку и прошептала:

– Типтон уверяет меня, что его пациентка чувствует себя хорошо. Не волнуйся.

Услышав эту новость, Уинни не скрывала восторга.

– Пока твой муж отсутствует, развлекать тебя будем мы.

Все трое шли по коридору, не обращая внимания на изумление, которым сопровождалось их появление.

– Жаль, что здесь нет Айрин. Она бы посоветовала нам, как вести себя в такой неловкой ситуации.

Девона спрятала улыбку за веером, когда отец сердито посмотрел на младшую дочь.

– Оставьте Айрин в покое! – грозно произнес он. – Разве она может соперничать с вашими острыми язычками?

Сестры обменялись изумленными взглядами, но все же выполнили просьбу отца, хотя подтрунивать над сестрой было интереснее в его присутствии.

– А вот и Эмара. – Девона кивнула подруге. – И ее ужасная мамаша.

Обмахиваясь веером, она заметила, как леди Клег удержала дочь, не давая ей подойти к ним и поздороваться. Девушка виновато переглянулась с Уинни и прошептала извинение.

– Леди Клег презирает меня, – сказала Девона сестре. – Не обижайся на Эмару. Ее мать – истинная леди, она никогда не простит тебе родства со мной.

Прекрасно сознавая, что пришлось вынести Брук за закрытыми дверями своего дома, Уинни гадала, какую цену заплатила за свою непокорность Эмара.

– Жаль, что наша с Эмарой дружба только отягощает ее и без того непростое положение.

– Вздор! – воскликнул сэр Томас. – Мисс Клег ценит твою дружбу выше нареканий своей мамаши. Кроме того, она девушка умная. А провоцировать леди Клег на ссору с нашей семьей было бы неразумно, никто от этого не выиграет.

– Ты прав, папа, – прошептала Уинни, заметив, что справа к ним приближаются лорд и леди Ламли.

Если кто-то надеялся застать ее рыдающей в темном углу после того, как ее имя было всячески измарано сплетнями, он был разочарован. С высоко поднятой головой Уинни уверенно шагнула навстречу семейной паре.

* * *

Часы пробили десять. Кинан бродил по Ковент-Гардену. Он был здесь не единственным. Фейерверк на площади привлек внушительную толпу зевак. Торговцы, проститутки и карманные воры сновали в шумной толпе, надеясь «поймать клиента» или «подрезать» кошелек у какого-нибудь простака. Облокотившись на каменную балюстраду, Кинан наблюдал за происходящим. В воздухе висел тяжелый запах пороха и жирной пищи, а дым от салюта застилал все вокруг. Вдалеке слышались праздничная музыка и смех, и от этого возникало жутковатое ощущение – ведь ему предстояло встретиться с убийцей Рекстера.

– Чудный вечер!

Кинан хотел повернуться, но уткнувшееся ему в спину дуло пистолета не давало возможности делать резких движений.

– Вы опоздали.

Незнакомец хмыкнул.

– Держи одну руку на камне, а другую за спиной, чтобы я видел. – Голос звучал мягко, почти женственно, но при этом как-то неестественно. – Кулаки Безрассудного Милроя следует уважать. Как и мое оружие.

Кисть, лежавшая на балюстраде, напряглась и сжалась в кулак.

– Это ты предложил встретиться.

– Ну да. Деньги с тобой?

Кинан ухмыльнулся:

– Со мной? Глупо было бы их брать, учитывая, что ты держишь меня на прицеле.

Незнакомец выругался, еще теснее прижимая дуло к спине Милроя.

– Тебя бы здесь не было, если бы ты не хотел прийти. Где деньги?

– Недалеко.

Кинан смотрел прямо перед собой. Он был уверен, что похож на зеваку, глазеющего на фейерверк. Все вокруг были слишком поглощены созерцанием огня и дыма, чтобы обращать внимание на двух джентльменов, занятых серьезным разговором.

Стараясь не отвлекаться на шум, Кинан сосредоточился, пытаясь запомнить незнакомого соперника в мельчайших подробностях. Рука, стиснувшая его кисть за спиной, была грубой, совершенно не похожей на руку джентльмена. Кинан почуял запах алкоголя и пота, но незнакомец не выглядел пьяным. Судя по всему, мужчина был выше и, возможно, тяжелее Милроя. Ни то, ни другое не смущало Кинана. Его беспокоило лишь прижатое к его спине дуло и растущая нервозность незнакомца.

– Не люблю, когда разговор заходит в тупик, – предпочитаю всегда выходить победителем.

– Отдай мне мои тридцать фунтов – и мы оба уйдем отсюда более богатыми, чем пришли, – заявил мужчина. Его голос становился глубже по мере того, как нарастало волнение.

Кинан прищурился, размышляя.

– И это говорит мне незнакомец, который направил на меня пистолет.

– Послушай, твои кулаки могут наделать дел. Разве ты стал бы меня слушать, если бы я пришел с пустыми руками?

Да уж, действительно. Милрою очень хотелось, чтобы это чертово оружие не превратило его спину в бесполезные куски мяса.

– Я пришел, потому что мне интересно, что ты хочешь мне сказать. Если мы молча простоим здесь даже всю ночь, денег ты не получишь.

Человек застыл в нерешительности. Кинан почувствовал это и улыбнулся, представляя заслуженное возмездие, которое ждет наглеца.

Довольная улыбка на лице боксера не осталась незамеченной. Какая-то темноволосая женщина заметила ее тень. Ошибочно приняв ее за приглашение познакомиться, она уже мысленно подсчитывала барыши, развязной походкой приближаясь к Кинану.

– Милорд, какой вы силач! – проворковала она, выставив грудь вперед, чтобы он мог рассмотреть ее. Когда женщина заметила человека, стоявшего у него за спиной, ее глаза алчно заблестели. – Можешь тоже поучаствовать, голубчик. Или ты предпочитаешь смотреть?

Смутившись, мужчина сделал шаг назад, пытаясь спрятаться глубже в тень. В ту же секунду, когда дуло пистолета чуть-чуть отодвинулось, Кинан развернулся и нанес удар кулаком, угодив противнику в челюсть. Тот покачнулся и выстрелил в землю. Проститутка завопила. Не давая наглецу сбежать, Кинан в ярости схватил мужчину за лодыжки. Пытаясь вырваться, тот ударил Кинана, чуть было не попав ему в горло. Удар пришелся на ключицу.

Милрой охнул. Похоже, у него была сломана кость. Он встал и помчался за убегавшим мужчиной, вилявшим, как заяц, в толпе. Всё вокруг казалось размытым препятствием. Кинан наткнулся на небольшой костер, не обращая внимания на сердитые крики греющихся возле него людей. Пульс у Милроя участился, сердце готово было вот-вот взорваться. Он двигался, повинуясь скорее инстинкту, чем зрению.

В пылу погони Кинан оказался на Кинг-стрит. Пот обжигал глаза, и Милрой резко остановился. Острым, как у кошки, взглядом он окинул улицу, загроможденную маленькими пустыми лавками и жилыми домами. Вниз по улице прогрохотал экипаж, вероятно направляясь к таверне. Две женщины ссорились, их голоса доносились из открытого окна у него над головой. На противоположной стороне улицы трое мальчишек рассматривали убитых ими же крыс. Если преследуемый им человек и был здесь, звуки его шагов утонули в шуме ночного города.

Слегка задыхаясь, Кинан протер воспаленные глаза краем липнувшей к телу батистовой рубашки. На этой улице была сотня мест, где можно было бы спрятаться. Он просчитался, решив, что сможет справиться с этим человеком в одиночку. Расстроенный неудачей, Милрой сплюнул на землю. И выкрикнул то ли угрозу, то ли обещание:

– Мы еще встретимся!

* * *

– Никогда бы не подумала, что буду чувствовать себя в долгу перед таким человеком, как Рекстер, – призналась Девона несколькими часами позже, когда они ускользнули в дамскую комнату.

Уинни пригладила непослушные локоны сестры и снова заколола их. Она понизила голос, чтобы другие дамы в комнате не подслушали их разговор.

– Раз Миддлфелл и остальные не говорят о том, что произошло, остальные потеряли к этому интерес. Да и вообще, заключалось ли это пари? Или это просто сплетни? Кроме того, как может простой домысел соперничать с известием об ужасном убийстве герцога?

Уинни заколола волосы Девоны еще одной шпилькой. Несмотря на внешнее спокойствие, она едва не лишилась чувств от облегчения. И все благодаря Кинану. Власти, которую эти люди имели над ней, – или, скорее, поправила себя Уинни, власти, которую она обеспечила им своим молчанием, – больше не существовало. Убийство Рекстера дало повод для новых разговоров. Кое-кто вспоминал его старые скандальные выходки. Другие обсуждали бесчисленных врагов герцога. Все были поражены тем, что человека с титулом убили таким ужасным образом.

– Нужно его позвать.

– Кого?

– Твоего мистера Милроя. Даже папа оценил его помощь.

Закончив укладывать Девоне волосы, Уинни села на место сестры, чтобы теперь та поправила ей прическу.

– Тут все сложнее, чем просто невысказанные слова и непрошеные чувства, Девона, – возразила она, жалея, что так мало похожа свою живую, энергичную сестру.

Только смерть могла разлучить Девону с человеком, которого она любила. Уинни завидовала такому пылкому проявлению чувств. Ей же мешала гордость. Кинан был прав: она была трусихой.

Девона встала с места, даже не притронувшись к прическе сестры.

– Красота! Лучше, чем есть, не сделаешь.

Разочарование, которое она заметила во взгляде Уинни, странным образом задело Девону. Уинни смотрела вслед младшей сестре: та позаботится об отце, пока она будет приходить в себя.

Поднявшись, Уинни взглянула на других дам. Четыре из них в расслабленных позах делились забавными историями о своих поклонниках. Никто не обращал на нее внимания. Однако Уинни чувствовала невидимую грань, разделявшую ее и этих дам, и все гадала: была ли эта изоляция вынужденной или это ее сознательный выбор.

Не найдя ответа, она прошла мимо дам, вежливо кивнула им и вышла из комнаты. Уинни столкнулась с одним из гостей и начала извиняться, но затем застыла на месте. Лорд Миддлфелл стоял так близко от нее, что она почувствовала запах белого рейнвейна. Отступив назад, Уинни заметила рядом с ним лорда Лотбери. У обоих были крупные синяки и ссадины, оставленные кулаками Кинана.

– Лотбери, кажется, дама вот-вот лишится чувств. Может, нам проводить ее в отдельную комнату и открыть окно? Вы просто не представляете, как у меня чешутся руки ослабить кружевные завязки на ее корсете!

– Не приближайтесь ко мне! – предупредила Уинни ледяным голосом, помня в мельчайших подробностях, что угрожал сделать этот человек, если когда-либо окажется с ней наедине.

Понимая, что они не дадут ей пройти, девушка развернулась и тут же остановилась – сзади путь ей преграждал мистер Терри. На нем был желтый жилет в зеленую полоску. На лице блуждала мерзкая улыбка.

– А где же остальные? Похоже, трусы нападают стаями.

Губы виконта искривились в презрительной усмешке, а сломанный нос не позволял скрыть истинные намерения за показным шармом.

– Диго, слабак, уехал из Лондона. Он заявил, что его раны требуют успокаивающих вод Бата. – Выражение лица Миддлфелла показывало, что он думает о подобной ерунде. – Что касается Эстилла, Невин переломал ему несколько костей. Надеюсь, вскоре будущий лорд Оттен все же встанет с постели. Как любезно с вашей стороны поинтересоваться нашим здоровьем!

Если бы их унесла чума, мир стал бы лучше, но Уинни посчитала неуместным высказывать эту мысль вслух.

– Джентльмены, я никогда не считала вас глупцами и буду и дальше придерживаться этого мнения, если вы позволите мне пройти.

Лорд Миддлфелл подошел к девушке сбоку и взял ее за локоть. Он наклонился так, что его дыхание щекотало ей ухо.

– Я всегда считал вас высокомерной стервой. Вам казалось, что вы слишком чисты для таких, как я, но этого чертового ирландца вы сочли вполне подходящей парой, не так ли? Вопрос в том, будете ли вы все еще любить его, мисс Бидгрейн, после того, как я его кастрирую?

Уинни выдержала его жесткий взгляд и поняла, что игры закончились. Этот человек намеревался устроить над ними самосуд.

– А где же мольба о пощаде? Я мог бы помиловать его после нашей приватной беседы.

– Милорд, вам не удастся меня напугать. Мистер Милрой наказал всех вас. Трудно представить, что такой человек, как он, станет молить о пощаде. Да и от меня вы ни слова не дождетесь.

Это звучало вызывающе, но в глубине души Уинни верила в собственные слова. Она верила, что в честной борьбе Кинан победит любого противника. Девушка боялась нападения из-за угла. Несмотря на разногласия между ней и Милроем, мысль о том, что он может пострадать, была для Уинни невыносима.

Пальцы лорда Миддлфелла впились ей в руку.

– Ах ты мерзкая…

– Вот вы где, мисс Бидгрейн! – послышался радостный и простодушный голос Эмары Клег. – Снова собрали вокруг поклонников, в то время как многие дамы жаждут внимания этих джентльменов.

Ее улыбающиеся губы дрогнули, когда она заметила, как виконт вцепился в руку Уинни. Словно в шутку, Эмара легонько стукнула закрытым веером из слоновой кости по его пальцам. Он ослабил хватку – скорее от удивления, чем от боли.

– Лорд Миддлфелл, бессовестный! Как не стыдно флиртовать с дамой, чье сердце уже занято?

Онемев, Уинни и не заметила, что ее отпустили, пока Эмара сама не взяла ее за руку.

– Лорд Лотбери, что за манера встречать старых друзей? Возмутительно!

Маркиз виновато переглянулся с дружками. Откашлявшись, он неловко произнес:

– Мисс Клег, позвольте принести вам свои извинения во время танца.

Эмара опустила ресницы и казалась польщенной приглашением. Только Уинни заметила не свойственную подруге горечь.

– Милорд, я с удовольствием их приму.

Этот ничего не значащий диалог разрядил обстановку, как и рассчитывала Эмара. Лорд Миддлфелл никогда бы не посмел напасть на Уинни в присутствии свидетелей.

– Извините, господа, мне нужно найти отца. Никогда не понимала, почему некоторые джентльмены чувствуют себя на таких балах в не своей тарелке.

Мужчины поклонились, провожая дам, но Уинни еще долго ощущала на себе взгляд виконта, пока они с Эмарой не исчезли из их поля зрения.

– Мисс Клег, вы были великолепны! – Уинни обняла подругу за талию. – Лучшего выступления я еще не видела. Надеюсь, ты сурово накажешь глупца, посмевшего назвать тебя трусихой.

Эмара вспыхнула: она сама была этим глупцом.

– Я увидела их вместе, Лотбери и Миддлфелла. И поняла, что виконт не сможет удержаться от того, чтобы не загнать тебя в угол, раз уж с мистером Милроем им не справиться.

– Ты меня обижаешь! Разве ты не заметила, что с ними справилась я?

Эмара даже не улыбнулась – ей было не до смеха. Она пожала плечами.

– Я заметила, что их слишком много, а ты одна. К тому же я отчасти виновата в случившемся, – призналась она.

– Как? – Уинни остановилась, а затем направилась подальше от бального зала, чтобы они могли спокойно поговорить. – Ты здесь ни при чем. Это мне следует молить тебя о прощении за то, что я толкнула тебя в объятия этого мерзавца, лорда Лотбери.

– Ты не понимаешь. Мне льстило внимание маркиза. Он дал мне возможность почувствовать… – Эмара сделала паузу, пытаясь справиться с эмоциями. – Он так всем интересовался. Меня никогда не смущал его ненавязчивый интерес к тебе. Я и подумать не могла, что мои откровения он использует для того, чтобы унизить тебя и мистера Милроя.

– Ох, моя дорогая подруга! Какая мы с тобой замечательная пара! У нас обеих есть что скрывать. Ты ни в чем не виновата. Любая вина, которую ты за собой знаешь, была прощена в тот момент, когда ты пришла мне на помощь.

Но, похоже, мисс Клег было сложно избавиться от угрызений совести. Эмара страдала, ее сердце болело. Первым желанием Уинни было проучить этого наглеца маркиза. Однако, видя, как повела себя ее подруга, когда она оказалась в беде, Уинни подозревала, что Эмара вполне способна и сама дать отпор обидчику.

– Держу пари, леди Клег придется воспользоваться нюхательной солью, когда она узнает, что ты оставила ее, чтобы защитить кое-кого из Бидгрейнов.

Напряженный изгиб губ Эмары смягчила озорная улыбка. Ее мать славилась своими обмороками.

– Да уж, представляю себе!

* * *

Кинан нашел Голландца в начале первого ночи. Он побывал уже в пяти тавернах, прежде чем обнаружил его одиноко сидящим у двери в заведение, в которое Милрой даже днем не вошел бы без оружия.

– Безрассудный Милрой. – Приятель в знак приветствия поднял кружку пива, неуклюже его расплескивая. – Присоединяйся. Терпеть не могу напиваться в одиночестве.

– Как твоя рука?

– Болит. Видать, чертова погода меняется. Садись… садись.

Кинан сел и взял пиво, поставленное перед ним на стол пышнотелой официанткой. Женщина плюхнулась ему на колени – она сама была навеселе, как и посетители. Никак не реагируя на ее заигрывания, Кинан сидел с мрачным видом, обдумывая переделку, в которую попал. Для него существовала только одна женщина, которой он хотел бы обладать, но она отказала ему. Официантка захихикала и прижалась к Кинану грудью. Он бесцеремонно стряхнул ее с колен. Официантка упала на пол. Голландец и несколько других посетителей рассмеялись, когда она принялась громко проклинать Милроя. Не обращая внимания на суматоху, Кинан одним глотком осушил кружку, пристально глядя на заинтригованного приятеля.

– Если ты так нежно обращаешься со слабым полом, неудивительно, что твоя дама тебе отказала! – поддразнил его Голландец.

– Уинни будет моей, даже не сомневайся.

Голландец приподнял брови, услышав подобное откровение. Он покачал головой.

– А тут еще эта печальная история со стариком герцогом…

Внутри у Милроя что-то кольнуло.

– Я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать Уинни, а в надежде узнать правду. Бумаги у тебя с собой?

Голландец допил оставшееся пиво.

– Бумаги? Нет у меня никаких бумаг.

Кинан начал понимать, что взглянуть правде в глаза гораздо сложнее, чем просто о ней подозревать. Поставив локти на стол, он уже жалел о том, что начал это расследование.

– Это ты его убил, правда?

Ошеломленный обвинением, Голландец зашевелил губами, пытаясь вразумительно ответить.

– Ты рехнулся? Я никого не убивал.

– Лжешь, – отрезал Милрой, и это слово прозвучало как удар кнута. – Его бумаги у тебя, Голландец! Ради нашей дружбы не отрицай очевидное. Неужели ты и вправду думаешь, что я тебя сегодня не узнал?

Голландец отвел глаза. Он наблюдал за тем, как отвергнутая официантка флиртует с моряком. Заметив его взгляд, девушка усмехнулась и поцеловала своего нового ухажера.

– Как ты догадался?

– Это произошло не сразу, – сказал Кинан, уставившись на распухший синяк на челюсти приятеля. Он согнул руку. Костяшки все еще болели от удара. – Даже изменив голос, ты не смог скрыть свою нервозность. Надеялся, что я приму тебя за хлыща Диго или одного из его мрачных подхалимов?

– Возможно, – признал Голландец. – Ты ведь не упустил бы шанса снова с ними встретиться?

Нет, черт возьми, не упустил бы! По отношению к этим людям Кинан не мог вести себя благоразумно. Они причинили Уинни боль. Будь на то его воля, они бы до конца дней расплачивались за свои грехи.

– Ты не убийца.

Чувствуя, как собеседник теряет терпение, Голландец решил, что тот заслуживает знать правду.

– Мы давно с тобой дружим, стали почти родными, как братья.

Кинан столько лет потратил впустую, думая о том, как уничтожить Рекстера. Он не ценил людей, которые всегда были рядом с ним. Зависеть от них – значило доверять им, а эту способность он, казалось, утратил в то холодное утро, когда нашел неподвижное тело своей избитой матери.

– Несладко бы тебе пришлось, Голландец, с таким младшим братом.

– Это точно! Золотые слова! – согласился мужчина со смесью нежности и сожаления на лице. – С тобой постоянно нужно быть начеку: ты все время лезешь в драку.

– С этим покончено.

– Ты боксер, Безрассудный. А любой боксер и за пределами ринга все равно остается боксером. – Голландец замолчал и повертел кружку в своих крупных, покрытых шрамами руках. – Старый герцог никогда бы не признал тебя своим сыном.

– И поэтому ты его убил? Если бы я хотел, чтобы он умер, я бы и сам с этим справился. – Кинан несколько лет рисовал это в своем воображении.

– Все вышло случайно. Я проследил за ним до «Серебряного змея», зная о его намерениях. Герцог был в отчаянии. Он готов был бросить одного сына ради другого. Зачем, спрашивал я себя. Вряд ли им двигала любовь или сожаление об ошибках молодости. Рекстер хотел использовать тебя, парень. Ты был так ослеплен розовыми мечтами, что он просто уничтожил бы тебя – ты бы и понять ничего не успел.

– Ты читал бумаги, которые забрал у него? Они вроде бы доказывают, что я его наследник.

– Долго ли ты смог бы оставаться его законным наследником? Этот коварный змей вырыл бы тебе яму руками Невина. Или ты полагал, что парень просто так откажется от титула и всех благ? А уж его-то высокомерная мамаша, так или иначе, ни за что бы не допустила подобного. – Голландец так сжал деревянную кружку, что она треснула. – Я не мог позволить им обидеть тебя. Герцога надо было остановить. Я всего лишь хотел треснуть его по башке и выкрасть бумаги, клянусь! Этим бы все и закончилось – он потерял бы свое проклятое доказательство. – Голландец прерывисто вздохнул. – Я ударил его доской. Но голова у мерзавца оказалась слабая. Он с первого же удара рухнул на землю. Мои руки действовали помимо моей воли. Я бил герцога снова и снова. Уже не помню, что заставило меня остановиться. Может, какой-то шум? Я забрал бумаги и побежал.

Кинан равнодушно выслушал Голландца, не сожалея ни о смерти Рекстера, ни о жестокости, с которой его убили. Он решительно потянулся к карману за тридцатью фунтами.

– Тебе придется уехать из города. – Милрой сам не узнавал своего напряженного голоса.

Дружеская привязанность Голландца привела к убийству, и все из-за него. Прав он был или нет, но Милрой намеревался спасти друга. Он швырнул на стол кожаный кошелек, набитый монетами.

Голландец взял кошелек и заткнул его за пояс. Затем вытащил бумаги из сюртука и протянул их Кинану. Измятые документы были в каплях засохшей крови.

– Это твое.

– Они мне не нужны.

– Титул твой по праву.

Кинан смотрел на протянутые бумаги и думал о разбитом черепе Рекстера.

– Но не такой ценой! Она слишком высока!

Бросив документы на стол, Голландец встал.

– Так навсегда и останешься благородным ублюдком, – добродушно упрекнул он, кладя руку на плечо Кинана. – Воспользуешься ты ими или сожжешь – герцога уже не воскресишь.

И Голландец ушел в ночь.

Кинан положил ладонь на документы и спрятал их во внутренний карман. Прощальный подарок Голландца давал ему возможность разрушить семью Рекстера. Несмотря на одолевавшие Милроя сомнения, искушение воспользоваться этой возможностью не давало ему покоя.

 

Глава 21

Леди Клег решила повеселить гостей и лишилась чувств, когда заметила, что дочь не послушалась ее и все же заговорила с Бидгрейнами. К счастью, флакон с нюхательной солью был у леди Клег с собой. Несколько лакеев помогли отнести стонущую женщину в отдельную комнату, где она смогла окончательно прийти в себя. Обменявшись понимающими улыбками с Уинни и Девоной, Эмара пошла успокаивать свою расстроенную матушку.

Довольная тем, что Эмара вполне может справиться с матерью сама, Уинни извинилась перед родными. Ей нужно было увидеться с Кинаном. В ушах девушки звенели угрозы лорда Миддлфелла. Возможно, с ней он закончил свою игру, но Уинни боялась, что началась игра более опасная – с жизнью ее любимого.

Как только сэр Томас узнал, что на балу присутствуют лорд Миддлфелл, лорд Лотбери и мистер Терри, он постарался удалить дочь под любым предлогом. Они сошлись на том, что на балу останется Девона. Ни одна из дочерей не могла предсказать реакцию отца, если кто-то из этих негодяев отважится показаться ему на глаза. Сэр Томас все еще негодовал из-за того, что не он, а Кинан Милрой вступился за честь Уинни, – старику самому не терпелось проучить подлецов.

– Пойдешь к нему? – спросила Девона, провожая сестру из бального зала.

Уинни обиженно произнесла:

– У меня это что, на лице написано?

– По-моему, да. Ты простила его?

Уинни глубоко вздохнула – она торопилась.

– Сестренка, у меня нет времени это обсуждать.

Заметив их фамильный герб на одном из экипажей, девушка звонко поцеловала сестру в щеку и побежала к нему.

Открыв дверцу кареты, Уинни назвала кучеру адрес Кинана. Не оглянувшись, тот что-то проворчал, давая понять, что понял приказ. Озадаченная тем, что кожаный верх экипажа был поднят в такой погожий вечер, девушка села. И тут же замерла, когда ей в грудь уткнулся холодный металл.

– Поедемте вместе, мисс Бидгрейн. Не бойтесь, я не намерен стрелять, – пообещал лорд А’Кур. – Пистолет нужен просто для убедительности, на случай, если вы недооцените мои навыки обращения с женщинами. – Затянутые в перчатки руки ухватили Уинни за плечо и толкнули вглубь экипажа.

Лорд А’Кур приказал трогать и захлопнул дверцу. Лошади понеслись, подгоняемые кучером.

– Наших слуг нельзя подкупить. Что вы сделали с моим кучером?

– Мне противны эти бесполезные разговоры о простолюдинах. Давайте я научу вас вести учтивые беседы.

– Все, что мне нужно, – чтобы вы немедленно остановили карету! – ответила Уинни прежде, чем подумала, а не поторопилась ли она. Видя только укутанную в плащ тень, она не знала, направлен ли на нее пистолет.

На несколько мгновений ее ослепила обжигающая боль. Уинни согнулась пополам, пытаясь мыслить здраво. Лорд А’Кур снял перчатку и дал ей пощечину. Перстень поранил девушке щеку. Пылающая царапина горела нестерпимо, это было больнее, чем сам удар.

Уинни, злясь на себя за то, что так глупо попалась, дерзко заявила:

– Видимо, бить женщин – единственное, что вы умеете. Вы ничтожество! Если рядом нет жены, для этого подойдет любая беззащитная представительница слабого пола.

От следующего удара у нее из глаз посыпались искры.

«Глупец», – подумала она, хватая воздух ртом. Прикрыв рукой раненную щеку, Уинни замолчала. На нее никто никогда не поднимал руку. От вмешивающихся не в свое дело братьев Уинни научилась защищаться при помощи слов. Сейчас А’Кур мог избить ее до беспамятства еще до того, как они прибудут на место.

Задыхаясь от сдерживаемой ярости и ликования, лорд А’Кур постучал по крыше кареты.

– Значит, я оказался прав: ты все-таки прячешь ее. Я думал, она убежала к матери. Однако в последний раз, когда Брук осмелилась к ней явиться, моя дорогая теща была так добра, что вернула мне мою жену. Жаль, что ты не желаешь мне помочь…

Уинни прикрыла глаза, чувствуя то же отчаяние, которое, должно быть, испытывала Брук. Как могла мать отправить собственную дочь назад к человеку, который над ней издевался? Рука девушки скользнула на живот, как бы защищая его. Уинни боялась за ребенка. Человек, который избил собственную жену так, что у нее случился выкидыш, не пощадит и чужое дитя.

Молчание затянулось, и ее тревога росла. Утонув в сиденье, Уинни напряглась всем телом, ожидая следующего удара. Она считала А’Кура неуравновешенным человеком, и он своими действиями подтверждал ее мнение. Почему он не спросил ее, где Брук? Этот вопрос не выходил у Уинни из головы, пока его случайно брошенная фраза не подтолкнула ее к неприятной догадке.

– Вы не были уверены, известно ли мне что-нибудь о Брук. Однако вы все же напали на моего кучера и похитили меня. Вы сильно рисковали, хотя и непонятно, в чем вы меня обвиняете.

– Люди, обладающие столь выдающимся умом, должны понимать, что приличные дамы не раскрывают рта без разрешения. – И лорд А’Кур пнул Уинни ботинком в правое колено.

Она задохнулась от боли, едва не закричав, чтобы он прекратил. Девушка кусала нижнюю губу. Она не хотела, чтобы этот извращенец наслаждался ее болью. Теснота экипажа играла ему на руку. Провоцируя его, можно было отрезать себе путь к бегству. Поэтому Уинни отодвинулась подальше от графа и решила использовать то, что оценил даже А’Кур, – свой ум.

* * *

Кинан пробирался через толпу.

Он, разумеется, приехал без приглашения, однако хозяйка дома, почувствовав приближение бурного скандала, чуть ли не силой затащила его через парадный вход.

Милрой с раздражением думал: неужели остаток жизни ему суждено гоняться за неуловимой упрямицей Уинни? Сначала он целый час потратил на то, чтобы прорваться в особняк Бидгрейнов, потом, убедившись, что ее там нет, попытался узнать, где она.

И только потом ему пришло в голову, что об этом может знать ее тетушка – если та вообще окажется дома. Небольшое вознаграждение дворецкому и посудомойке – и Кинан узнал, куда отправилась старушка. Терпение Милроя было уже на пределе, но он надеялся, что его поиски подходят к концу.

В бальном зале было невыносимо душно, там толпилось много народу. Нелегко в таких условиях отыскать нужного человека.

Кто-то из гостей схватил Милроя за руку. Кинан остановился, повернулся. И, узнав наглеца, дотронувшегося до него, прорычал:

– Лотбери, ты опять напрашиваешься на скандал?

Прежняя обида на приятеля снова всколыхнулась в душе Милроя.

Маркиз, явно чувствуя неловкость, ответил:

– Обстоятельства не дали мне возможности найти тебя раньше. Не думаю, что когда-нибудь заслужу твое прощение, но я искренне сожалею о том, что разрушил нашу дружбу.

Кинан стряхнул с себя его руку:

– Сожалеешь о том, что потерял друга? А о том, что сделал, – нет?

– Но, Милрой, кого ты винишь? Только меня? Мы оба прекрасно знаем, что ты ухаживал за мисс Бидгрейн не из благородных побуждений. Ты ее соблазнил. А я просто поспорил на это.

– Неправда, – возразил Милрой. – Ты объявил войну невинной девушке. К несчастью для тебя, в боксере-простолюдине благородства оказалось больше, чем ты ожидал. Если ты дорожишь своим смазливым личиком, попридержи коней!

И Кинан ушел, даже не взглянув на бывшего друга. Через минуту кто-то снова коснулся Милроя. Он повернулся, сжав руку в кулак.

– О боже, мистер Милрой! С вами страшно здороваться! – заметила леди Типтон, наслаждаясь его смущением. – Наверное, у моей сестры, когда она с вами общалась, было ощущение, будто она дразнит тигра.

– Она здесь? – спросил Кинан, невольно сравнивая сестер.

Графиня была эффектной женщиной с огненно-рыжими локонами и голубыми глазами. Однако она не могла затмить красоту старшей сестры. Кинана манила несравненная блондинка с мечтательным взглядом, тающая от одного его прикосновения.

– Нет, она отправилась к вам.

Кинана охватила радость. Уинни не отреклась от него! Он взял руку графини и галантно поцеловал ее. А затем, широко улыбнувшись, побежал к выходу.

Восхищаясь манерами Милроя, Девона медленно выдохнула, обмахиваясь веером.

– Дорогая сестричка, – прошептала она, – ты обладаешь не только смелостью, но и умением держать себя в руках.

* * *

«Это всего лишь страшный сон!» – уговаривала себя Уинни. Лорд А’Кур заломил ей руку за спину, толкая к дому. В прошлый раз она была здесь ночью. Тогда шел дождь. Острое желание, связавшее ее и Кинана, волшебным образом превратило ту ночь в ночь любви и открытий.

Теперь ее привез сюда граф. В горле Уинни пересохло от страха. Она беспомощно наблюдала за тем, как мерцающий свет внутри дома приближается на стук.

Дверь открылась. Слуга в ночной сорочке уставился на них воспаленным глазом.

– Уходите! Хозяина нет дома. – Кислое выражение его лица сменилось удивлением. – «Волосы серебристые, словно лунный свет, – говорил мне мой хозяин, – а глаза, словно тихие летние озера». Так вы и есть его возлюбленная? Мисс Бидгрейн?

Уинни подняла голову. Стала заметна царапина на ее лице. Слуга поднял свечу, чтобы получше рассмотреть прибывших.

Лорд А’Кур толкнул Уинни прямо на озадаченного слугу. Налетев на него, девушка ухватилась за Уиггета, и оба едва не упали. Дворецкий отпрянул, чтобы пламя свечи не перекинулось на ее одежду. Огонек опасно задрожал, от него в гипнотическом танце клубился дымок.

– Будьте как дома, дорогая леди, – насмешливо произнес граф и направил пистолет в сердце слуги. – Теперь твоя очередь. Когда вернется твой хозяин?

Дворецкий медлил с ответом.

– Если ты меня обманешь, мисс Бидгрейн заплатит за все!

– Не знаю. Я его дворецкий, а н-н-не надзиратель!

Лорд А’Кур покачал головой.

– Жаль. – Он взглянул на Уинни, ища поддержки. – Держу пари, в таком огромном доме хватает слуг. Сколько вас здесь?

– Не понимаю, какое… Всего десять человек, сэр, – запинаясь, произнес дворецкий, когда дуло пистолета переместилось на девушку.

Граф одобряюще улыбнулся.

– Отлично. Теперь, если вы будете столь любезны показать мне их комнаты, мы начнем.

Дворецкий повернулся и повел их к лестнице. Лорд А’Кур серебряной рукояткой пистолета ударил его по затылку.

Уинни вскрикнула и бросилась к потерявшему сознание слуге. Она осторожно осмотрела кровоточащую рану, начинавшую распухать.

– Что вы за чудовище?! Нападаете на женщин и слуг! Вы могли убить его!

Граф наклонился и, схватив ее за шею, поставил на ноги. Если бы он сжал пальцы немного сильнее, то задушил бы ее.

– Мне наскучил этот разговор, Уинни. Вам напомнить, как сильно я ненавижу скуку?

– Не нужно! – прошипела она, встав на цыпочки, чтобы было не так больно.

– Вот и умница! – Лорд А’Кур прижался губами к ее щеке. Его зубы царапнули кожу. – Приберегите свою жалость для Милроя.

Было видно, что граф все тщательно продумал, а не действовал спонтанно. В дверях появился кучер с веревкой. Связав находившегося в бессознательном состоянии дворецкого, он по приказу графа оттащил его в гостиную. Как заявил А’Кур, этот слуга будет гарантией хорошего поведения Уинни.

Как только разожгли огонь в камине, кучер исчез. Уинни предположила, что он пошел проверить комнаты слуг. Несмотря на то что он действовал в одиночку, не оставалось сомнений, что он вполне может справиться с десятком спящих людей.

Свернувшись калачиком в огромном кресле, Уинни пыталась сосредоточиться не на расхаживающем перед камином человеке, а на переменах, которые произошли в гостиной. За время ее отсутствия комнату обставили мебелью. Стены и потолок с лепниной в стиле рококо были окрашены в бледно-зеленый цвет, с потолка свисала золотая люстра. Уинни подняла голову, разглядывая круглый орнамент вокруг нее. Повернув голову, девушка поняла: то, что она вначале приняла за абстрактные завитки, на самом деле было переплетенными инициалами. Глаза Уинни наполнились слезами: она была не в силах справиться с охватившим ее чувством нежности. Кинан решил увековечить ее имя.

Он украшал эту комнату специально для нее.

Уинни торопливо смахнула слезы, с облегчением отметив, что лорд А’Кур ничего не заметил. Он метался по комнате, словно тигр по клетке. Пистолет граф сунул за пояс. Несмотря на его заверения, он был способен выстрелить в любой момент. Бедный дворецкий лежал на полу без сознания. Он не двигался и не подавал признаков жизни.

– Кинан вам не поможет. Он не знает, где прячется Брук, – промолвила Уинни, пытаясь понять мотивы, которые двигали графом.

Лорд А’Кур повернулся к ней спиной, снял небольшую рамку со стены.

– Когда я решу узнать, где находится моя жена, уверен, что вы мне сами все расскажете, – ответил он со спокойной уверенностью, которая напугала Уинни еще больше, чем его неконтролируемый гнев.

Посмотрев на нее, граф повернул рамку так, чтобы девушка видела, что именно привлекло его внимание. Это был ее силуэт.

– Это вы. Работа, выполненная наспех на ярмарке, обычно не отличается хорошим качеством. Однако Грейли со Стренда – выдающийся мастер своего дела, как вы считаете?

Уинни выпрямилась на стуле.

– Откуда вам известно о ярмарке? – Внезапная догадка заставила ее похолодеть, несмотря на тепло, исходившее от огня в камине. – Вы были там! Следили за нами.

Девушка зажала рукой рот, внезапно почувствовав подступившую тошноту. Под его насмешливым взглядом даже невинные действия неожиданно стали казаться постыдными.

– Я не просто наблюдал за тем, как вы кокетничали, пока ваши поклонники гадали, кто вы – глупая невинная девица или разбитная потаскушка с Сенной площади. – Осклабившись, лорд А’Кур переступил через распростертое тело дворецкого. Нависнув над Уинни, он прижал дуло пистолета к ее колену. – В тот день я даже прикоснулся к вам. Может, вы до сих пор мечтаете встретиться со мной наедине?

Уинни тут же поняла, о чем он говорил. Страх навсегда запечатлел в ее памяти ту картину.

– Львы… – еле слышно прошептала она. Ее голос потерял силу, но взгляд пылал чистым зеленым огнем. – Это вы толкнули меня к этим полуголодным животным!

– Вы надеялись, я все забуду? Вы еще не расплатились…

Уинни была уверена: он что-то путает.

– О чем вы? Я не сделала вам ничего плохого!

Пощечина настигла ее, как удар грома. Задыхаясь, Уинни изо всех сил старалась не лишиться чувств.

– Лгунья! – взревел лорд А’Кур. Его рука с пистолетом задергалась. – Уже через минуту после нашего знакомства я хотел, чтобы вы стали моей женой. Вы оказались в окружении десятков поклонников, ваши глаза молили о спасении. Наши руки встретились – и я совсем потерял голову! – Он закрыл глаза, двигаясь в такт какой-то забытой музыке из прошлого.

Уинни закусила губу, пытаясь унять дрожь. Она не могла вспомнить их первую встречу. В течение многих лет она принимала приглашения графа потанцевать. Да, он ухаживал за ней, как и большинство других джентльменов, и даже сочинил парочку стихов в честь ее красоты. Это было так безобидно…

– Д-думаю, вы путаете меня с Брук. Это была она…

– Нет! Нет! – Лорд А’Кур негодуя затопал ногами. – Такая милая и в то же время холодная… Вы напоминали персиковое мороженое. В комнате могли находиться сотни людей, но вас я находил мгновенно.

– Милорд, я и не подозревала о ваших чувствах.

Его лицо превратилось в ужасную маску. Уинни вздрогнула, не сводя глаз с его свободной руки и ожидая очередной пощечины. Граф покачал головой.

– Вы боялись. А я слишком медлил с признанием. Вы сомневались в моих чувствах.

– Я представила вас своей лучшей подруге Брук, – мягко напомнила Уинни, беспокоясь о том, что спровоцирует еще один приступ гнева. – Вы оба были влюблены друг в друга без памяти. Обо мне даже речи не было.

– Брук была после, – парировал граф, указывая на Уинни пальцем. – Что мне оставалось делать? Я приходил к вашему отцу просить вашей руки. Я был готов отдать все. И знаете, как обозвал меня ваш наглец папаша?

– Не знаю.

Отец никогда не упоминал о визите лорда А’Кура. Видимо, он решил оградить ее от того ужаса, свидетельницей которого она сейчас стала.

– Заносчивым и слишком нервным. А его разборчивой дочери нужен мужчина сильный. Я хотел сделать вас своей графиней, а он дал мне от ворот поворот и вышел из комнаты. Помните, что сделали вы, когда я подошел к вам тем вечером на балу?

«Каким вечером? – судорожно размышляла Уинни. – На каком балу?»

– Н-н-не припомню.

– Вы расстроились, что лорд Невин не приполз к вам на коленях, а вместо этого увлекся вашей младшей сестрой. Вы отказались принимать от меня знаки внимания и целый вечер завлекали Невина в свои порочные объятия.

Граф говорил о вечере, который состоялся несколько лет назад, так, словно это произошло вчера. Неужели она была настолько слепа, что не замечала его обиды, или это всего лишь плод его больного воображения? Да, когда-то лорд Невин проявлял интерес к Девоне. Но Типтон решительно помешал развитию их отношений.

– Лорд Невин просто друг. Я бы никогда не приняла его ухаживаний.

– Как и любого другого, – презрительно бросил лорд А’Кур.

– Даже если я невольно поступила жестоко, вряд ли за это убивают.

На сей раз пощечина не была неожиданной – Уинни ее спровоцировала.

– Расплата, – напомнил ей граф. – Во-первых, я женился на вашей лучшей подруге и дал ей то, чем вы пренебрегли.

Брук каждый день терпела издевательства и побои, шрамы от которых останутся на ее теле на всю жизнь.

– Я не мог долго оставаться вдали от вас. Особенно когда мои сыщики раскрыли ваши ухищрения.

– «Союз милосердных сестер»? Ваши сыщики ни на что не годятся, милорд. Я занимаюсь благотворительностью уже несколько лет.

– Вы быстро заглотили мою наживку, – ухмыльнулся он. – Юная мисс Дженни Иггер. Несчастная овечка, с которой собирались так грязно обойтись.

Уинни не смогла скрыть удивление.

– Так все это было подстроено?

– Участь девочки меня нисколько не заботила. Иггер должен был схватить вас. У него был приказ немного вас проучить, а потом продать в публичный дом. И тем же вечером я должен был стать вашим первым клиентом.

К горлу Уинни подступила тошнота.

– Кинан спас меня!

– Мистер Милрой скоро узнает всю полноту моего гнева, не волнуйтесь. – По его лицу пробежала тень – А’Кур жаждал смерти Кинана.

Воспоминания одно за другим сменялись в памяти Уинни, словно перед ней тасовали колоду карт.

– Что дальше? Вы неделями следили за мной. В чем же заключается расплата, милорд? – поинтересовалась девушка.

Опьяненный чувством собственного превосходства, он не расслышал сарказма в ее голосе.

– У меня есть несколько вариантов. Сперва я хотел оставить вас на откуп Миддлфеллу, чтобы он и его дружки с вами позабавились. Вы бы так красиво страдали… К несчастью, мистер Милрой еще раз помешал мне растоптать вас. За это он тоже поплатится. И вот мы здесь, ждем вашего мерзкого любовника. – Постукивая дулом пистолета по щеке, лорд размышлял. – Представляю себе, как он разъярится, когда узнает о том, что его возлюбленная потаскуха выбрала его единокровного братца и выходит за него замуж.

Уинни вздрогнула. Ей стало стыдно. Кинан мог быть жестоким, но ее бы ни за что и пальцем не тронул.

– Он никогда в это не поверит!

Граф злорадно усмехнулся.

– Мертвые уже не могут возразить, Уинни. И сейчас разъяренный мистер Милрой опробует на вас свои хваленые кулаки. Понимаете – измену он простить не сможет! – пояснил лорд А’Кур. – Раньше я хотел, чтобы он задушил вас в безумном порыве, но потом передумал. Ведь он же боксер, и характер у него бойцовский. Как только вы будете мертвы, Милрой, конечно, станет сожалеть о своей жестокости и… – Он продемонстрировал пистолет. – Лишит себя жизни! Избавляя сэра Томаса от возмездия. Что скажете? Мне нравится.

Шум у входной двери заставил его замолчать.

Граф и Уинни взглянули на дверь. Кинан вернулся домой. Лорд А’Кур напрягся, готовясь напасть на него.

Девушка начала действовать еще до того, как заметила движение у своих ног. Она толкнула графа. Очнувшийся дворецкий встал на колени, и вместе они сбили А’Кура с ног.

Уинни бросилась к двери. Выкрикивая имя Кинана, она отодвинула засов. Лорд А’Кур громко протестовал, пытаясь сбросить с себя слугу. Торжествовать было рано. Этот безумец требовал от нее расплаты за выдуманные преступления. Если она побежит к Кинану, его могут застрелить.

Внизу замелькали огни. Сверху падал тусклый свет канделябра. Через секунду выбор был сделан – и Уинни бросилась вверх по лестнице. На бегу она пыталась предупредить Кинана. Ее ноги путались в дорожке, небрежно брошенной на ступеньки. Уинни упала, но затем, оттолкнувшись ладонями, поднялась и продолжала подниматься. Она поняла, что этот этаж еще не достроен. Наконец девушка оказалась на этаже, заваленном строительным мусором.

– Уинни!

Девушка так сильно запыхалась, что не могла определить, кто ее звал. Она продолжала подниматься, держась потной рукой за перила. Вдруг они резко закончились. Перед ней зиял провал.

– Черт бы тебя побрал, женщина! Да ответь же мне! – закричал снизу Кинан.

– Берегись, у него… – Уинни осеклась, испуганная шумом слева.

Из темноты появился лорд А’Кур. Из его ноздри капала кровь. Завидев Уинни, он бросился вперед. Граф повалил девушку на пол, что-то крича ей в ухо. Они качались на досках, взметая в воздух пылинки, похожие на испуганных маленьких привидений. Борясь за жизнь, девушка вцепилась лорду в грудь и трясла его до тех пор, пока не стала задыхаться. С криками они упали в проем. Кто-то заорал. От удара в результате падения у Уинни перехватило дыхание. Они рухнули на леса с полутораметровой высоты; перекладина была слишком узкой для них обоих. Граф упал на самый край, увлекая Уинни за собой.

Ее ноги свесились вниз, но тело оставалось на лесах. Уинни изо всех сил, стиснув зубы, пыталась удержаться на краю. Ее правая рука инстинктивно вцепилась в перекладину справа. Лорд А’Кур ухватился за талию девушки и теперь висел в воздухе. Она была не в силах его удерживать. В отчаянии Уинни зацепилась ногой за противоположную перекладину. Планка врезалась ей в грудь, словно разрезая ее пополам. Девушка больше не могла держаться…

– Уинни! – крикнул Кинан. Его голос, исполненный ужаса и решимости, шел откуда-то сверху. – Держись, я уже иду!

– Не выйдет! – выдохнул граф. – Она никогда не будет твоей, Милрой!.. – воскликнул он.

Его голос оборвался, пальцы соскользнули с девичьей талии. А’Кур пытался ухватиться за платье Уинни, но шов разошелся и граф соскользнул еще на несколько сантиметров.

– Как романтично! Мы умрем вместе.

Уинни хотела откатиться от края, но пальцы графа крепко вцепились в ее платье. Она ударила его кулаком по руке. Он застонал, но пальцев не разжал.

Девушка пыталась нащупать что-нибудь у себя за спиной, чем можно было бы ударить А’Кура по рукам, но ничего не находила. Не желая сдаваться, Уинни пошарила над головой. Кинан звал ее – или бранился, – но она старалась его не слушать. Палец девушки наткнулся на кирпич. Она потянулась за ним, превозмогая тяжесть вцепившегося в ее юбку графа. Очередная попытка оказалась удачной – кончиками пальцев Уинни удалось подтащить кирпич поближе. Наконец, схватив кирпич, она прижала его к груди.

– Слишком поздно! – крикнул лорд А’Кур, раскачиваясь всем телом и намереваясь закинуть ногу на деревянные леса.

Если бы ему это удалось, Уинни упала бы через край. Под ними скрипели доски, и Уинни пронзила боль. Но это только придало ей решимости.

Она замахнулась кирпичом и натолкнулась костяшками пальцев на что-то твердое. Не обращая внимания на крик за спиной, она изо всех сил ударила кирпичом графа по локтю.

Лишь позднее Уинни смогла воспроизвести происходившее. Сначала она увидела удивление на лице лорда А’Кура, тут же сменившееся ужасом. Затем его пальцы разжались. Он сорвался, и мрак поглотил его смертельное падение. Темнота скрыла кровавое месиво на мраморном полу, но звук падающего тела навсегда врезался девушке в память.

Кинан успел схватить ее как раз в тот момент, когда ее ослабевшие пальцы разжались, и привлек ее к себе. Он что-то нашептывал, успокаивая девушку. Уинни закрыла глаза, наслаждаясь теплом его тела. Она так замерзла!

– Боже, Уинни, я думал, что потеряю тебя! – Кинан дрожал, прижимая ее лицо к своей груди, где бешено колотилось сердце. – Я полночи искал тебя, чтобы уладить между нами все недоразумения. И где же я тебя нахожу? В собственном доме, в лапах безумца.

– У меня не было выбора, хотя именно здесь я и хотела бы быть. – Уинни зарылась лицом в его шею. Сжала его руки. – Граф был не один. Его сообщник…

– Он больше не страшен, – оборвал ее Кинан. – Слуга лорда напал на меня на лестнице. Он помешал мне подняться к тебе раньше. – Не обращая внимания на то, что его рука была испачкана кровью, Кинан коснулся лица девушки. – Ты позвала меня, и я увидел, как этот мерзавец погнался за тобой. Почему же ты не побежала в мою сторону?

Он был слишком расстроен и не скрывал обиды.

– Это была ловушка. Лорд А’Кур привел меня для того, чтобы убить тебя. Я так боялась, что он может… он м-м-может…

– Тише-тише, – утешал девушку Кинан, обо всем догадавшись. – Чертовы аристократы! – хмыкнул он, размазывая кровь по лицу. – Это еще один приятель Лотбери?

– Нет, не совсем. – Высвободившись из его объятий, Уинни вздрогнула. – Долго рассказывать. Может, найдем сиденье помягче?

– Конечно, – согласился Кинан, смутившись из-за того, что сам не подумал о ее удобстве.

Подхватив девушку на руки, он встал. Заметив стоявшего в стороне в ожидании приказов Уиггета, Милрой кивнул:

– Эй, приятель, помоги-ка мне!

Девушка потянулась к дворецкому.

– Больно, Уиггет? – прошептала она. Уинни была благодарна ему за то, что он помог ей спастись.

– Нет, мисс. Что же это за голова, если она не может выдержать пару ударов?

Уиггет протянул свою сильную руку хозяину.

Кинан вышел на свет, и Уинни пришлось ухватиться за балюстраду, когда она увидела его увечья. На его правой щеке была свежая царапина. Нос распух и представлял собой сплошной синяк. Под глазами были кровоподтеки. Тыльной стороной ладони Кинан постоянно утирал кровь, но она все не останавливалась.

Драка с кучером была бесчестной и жестокой. Но Кинан ни словом не обмолвился о том, что пострадал.

– Глупый, почему ты не сказал мне, что тот человек тебя ранил? – спросила Уинни.

Кинан с обиженным видом вытер лицо рукавом, коснулся носа и поморщился.

– Да он едва коснулся меня пальцем, женщина, – прорычал Милрой, и в его темно-синих глазах вспыхнула ярость. – Это ты разбила мне нос, черт побери, этим проклятым кирпичом!

Прошло два часа с тех пор, как первые лучи рассвета прогнали тени из дома Милроя. Полиция увезла тело лорда А’Кура несколькими часами ранее, и ловкие работники Кинана ликвидировали следы его страшной кончины. Однако Кинану до сих пор было не по себе – ведь на мраморном полу могло лежать неподвижное тело Уинни.

Ее рассказ о лорде А’Куре потряс Милроя до глубины души. Чувствуя, что Уинни нуждается в поддержке родных, но не желая отпускать ее от себя ни на шаг, он послал за Бидгрейном и Типтонами. Семья захлопотала вокруг девушки, ограждая ее, насколько это было возможно, от вопросов полиции.

Они считали ее слишком хрупким созданием. Уинни и правда выглядела беззащитной, свернувшись калачиком возле спящей сестры: прическа была испорчена, платье порвано, под глазами от усталости залегли темные круги. С другой стороны, Кинан сам видел, как она сильна, когда борется за жизнь. Ее храбрость и восхищала, и пугала его. Эта женщина была готова рисковать. Меряя шагами гостиную, он гадал: а оправится ли Уинни когда-нибудь после ужасов этой ночи?

– Вы уже успокоились? Дайте-ка я взгляну на ваш нос, – произнес стоявший за его спиной Типтон.

Его показания о состоянии Брук отбросили подозрения полицейских об умышленном убийстве. Подручный графа, находившийся теперь под арестом, окончательно развеял их сомнения.

– Да бросьте вы! – пробормотал Кинан, но продолжал сидеть, пока хирург ощупывал его лицо. – Нос сломан. Что поделаешь! Срастется. – Он мельком взглянул на Уинни.

Его раздражение почему-то позабавило девушку. Впервые за много дней она улыбалась. Милрой не мог продолжать злиться.

– Ну же, Кинан, – утешала его Бланш. – Было бы хуже, если бы тебе сломали нос на ринге.

– О да, – кисло ответил он. – Такой низости я бы не пережил!

Уинни настояла на том, чтобы послали за Бланш, и рассказала ей о случившемся. Кинан упирался, не желая беспокоить женщину по пустякам. И уступил только после настойчивых просьб Уинни – он не мог ей отказать. Бланш с порога кинулась ему в объятия, рыдая от страха и тревоги. Странным образом ее присутствие подействовало на Милроя успокаивающе.

– Как по мне, А’Кур слишком легко отделался! – кипятился сэр Томас, не в силах оправиться от нового потрясения.

Кинан понимал, что мучило старика.

– Честно говоря, Уинни, если бы я раньше знал о гнилом нутре А’Кура, он бы и пальцем не посмел до тебя дотронуться. Я считал его бесхребетным мямлей. Помню, как он расплакался, когда получил от меня отказ. – Старик не мог вспоминать о случившемся без содрогания.

– Здесь нет твоей вины, папа, – заметила Уинни охрипшим от многочасовых показаний голосом. – Если А’Кур и был безумцем, то очень хитрым. Он так ловко притворялся. Никто ни о чем не догадывался – кроме его жертв. – Она задумчиво смотрела перед собой, размышляя о себе и Брук.

В комнату вошел Уиггет и объявил:

– Сэр, тут…

Появление Невина нарушило все формальности. Дворецкий удалился.

– Ага, вижу, тут только свои. Можешь не извиняться, братишка, что забыл меня позвать.

Дрейк подошел к Уинни, опустился перед ней на колени, коснулся ее раненной щеки.

– Он ударил вас?

– Скорее напугал, – ответила Уинни, преуменьшая ужас случившегося и не желая, чтобы ее жалели. – Примите мои соболезнования по поводу смерти вашего отца.

При упоминании о Рекстере Кинан напрягся. Невин продолжал говорить, но брат уже не слушал его. Страх за Уинни заставил его забыть о том, зачем он разыскивал ее ночью. Кинан невольно коснулся документов, спрятанных во внутреннем кармане его сюртука.

Невин произнес:

– Вынужден признать, что личность убийцы так никогда и не будет установлена, как и мотивы, по которым было совершено это преступление.

Сэр Томас неловко похлопал Бланш по руке, когда женщина зарыдала в платок.

Уинни встретилась с Кинаном взглядом. Застывший в ее глазах вопрос говорил о том, что она заметила его нерешительность. У него не было времени рассказать ей о Голландце и о бумагах. Пальцы Кинана вцепились в отворот сюртука. Он смотрел на любимую женщину, которая ободряюще улыбалась ему, излучая любовь и веру, – и не мог молчать.

– О мотиве могу рассказать я. Он стоил мне тридцать фунтов.

Когда все присутствующие повернулись к нему, Кинан вытащил бумаги.

– Вот доказательства.

– Доказательства чего? – спросил сэр Томас.

Невин взял протянутые бумаги, но даже не взглянул на них. Его чело омрачила покорность судьбе.

– Думаешь, справедливость восторжествовала?

– Нет, просто партия проиграна.

Кинан выхватил документы из руки брата и бросил их в горящий с утра камин. Огонь вспыхнул, жадно пожирая тонкую бумагу. Некоторые из присутствующих ахнули.

Невин наклонился, намереваясь вытащить бумаги из огня, но Кинан остановил его. Дрейк отдернул руку и неожиданно разозлился:

– Ты с ума сошел? Это же твои доказательства! Подумай, ведь ты от всего отказываешься!

Кинан повернулся спиной к огню. Подошел к Уинни, протянул ей руку. Девушка встала и вложила свою руку в его ладонь.

– Не от всего, Невин. – Кинан подхватил Уинни на руки. – Мне нравится быть незаконнорожденным. Титул твой.

Никто и опомниться не успел, как он с Уинни выбежал из комнаты.

* * *

Уинни заливисто засмеялась, когда Кинан отстранил ее, чтобы иметь возможность запереть дверь комнаты, которую можно было бы называть музыкальным салоном, если бы она была обставлена надлежащим образом.

– Думаешь, простой замо́к станет для них преградой?

За дверью, казалось, началась суматоха.

– Да нет, просто мы выиграем время. Невин справится.

Кинан прижал Уинни к себе и застонал, когда его тело отреагировало на ее близость.

Она в ответ обхватила его за шею, полагая, что он заслужил эту пытку.

– Ты действительно швырнул в огонь свое право на герцогский титул?

Чувствуя себя неуютно под ее пристальным взглядом, Милрой пожал плечами и отстранился.

– На этих документах кровь Рекстера и моей матери. – В его горле заклокотал нервный смешок. – Это слишком высокая цена. Понимаешь?

«Отчасти», – подумала Уинни.

– Понимаю. Невин – член твоей семьи.

Кинан рассмеялся:

– Боже, спаси нас обоих! Не достаточно ли того, что при встрече мы не бросаемся друг на друга с кулаками?

– Это только начало, – предположила Уинни. Ее ресницы затрепетали. – Нашему ребенку нужен дядя.

Положив руку на ее живот, Кинан взволнованно поинтересовался:

– Как там наш малыш? С ним все в порядке?

Ей захотелось коснуться лица возлюбленного. Однако, учитывая его раны, она решила, что лучше пока воздержаться от ласк.

– Типтон уверяет, что наш ребенок здоров и развивается, как положено. Он тоже будет ему дядей.

Кинан хотел было чертыхнуться, но неожиданно улыбнулся и тут же поморщился.

– Тебе придется выйти за меня замуж, Уинни.

Она искоса посмотрела на него:

– Почему?

Темно-синие глаза лукаво заблестели.

– Ты только что назвала две веские причины. Оба дяди моего будущего сына – ужасные личности.

– Этого недостаточно, – ответила Уинни, делая шаг вперед и радуясь его осмотрительности.

– Сжалься, женщина! Я отказался от титула. Твой отец утопит меня в Темзе за этот идиотский поступок.

– Папа уже давно никого не убивал, – заверила его Уинни, наслаждаясь этой игрой. – Придумай что-нибудь получше.

– Если ты будешь растить моего ребенка одна, ты погубишь свою репутацию, – сказал Милрой. Из его глаз исчез лукавый огонек. – Я не вынесу, если из-за меня тебе будет еще больнее.

– Почему же? – Уинни схватила его за сюртук, не давая шанса ускользнуть от ответа.

Лицо Кинана смягчилось.

– Это же очевидно. Я люблю тебя, Уинни Бидгрейн. Выходи за меня замуж.

Уинни вскрикнула и бросилась в его объятия. Оба уже не обращали внимания на стук в дверь.

– Тебе нужно было только попросить об этом, любовь моя.

Уинни поцеловала его в губы и прошептала извинения за нечаянно разбитый нос.

 

Об авторе

Александа Хоукинз любит все, что связано с Англией. Еще будучи подростком, она открыла для себя любовные романы. Уже тогда она знала, что станет писателем. Ее книги пронизаны любовью к истории Англии, к мифологии и романтике. Александра создает свои произведения в надежде достучаться до сердец читателей. Она живет в штате Джорджия с мужем и тремя детьми. Посетите ее сайт www.alexandrahawkins.com.

Ранее роман публиковался под именем Барбары Пирс.