Оливия опаздывала уже на двадцать минут.

Торн не привык ждать дам. Тем не менее Оливия Лидалл, казалось, была решительно настроена доказать, что она – исключение из правил, которым он следовал всю жизнь, избегая душевных травм, так часто получаемых от женщин его друзьями. Если она думает, что может наказать его за какие-то вымышленные прегрешения, он разубедит ее в этом.

«Если кто-то и должен негодовать, то это я».

Шорох платья среди живой изгороди и приглушенное ругательство дали ему знать о появлении девушки. Слишком поздно он понял, что забыл сказать ей, где именно будет ждать ее в саду. Шея и плечи его немного расслабились. Она, скорее всего, ждала его у фонтана или ближе к арендованному дому отца.

Когда она появилась, запыхавшись, ее кудри немного растрепались.

– Вот вы где, – сказала она, подходя к нему. – Знаю, что опоздала. Но вы не сказали точно, где мы встретимся.

Он не стал обращать внимание на ее обличительный тон, поскольку сам был во всем виноват.

– Тогда я был расстроен, – протянул он ей руку.

Оливия подошла ближе и увидела расстеленное на земле одеяло.

– А это что?

Вместо того чтобы уводить ее в глубь лабиринта, он выбрал потаенный уголок, где изгородь имела форму башенок замка. По всему периметру тянулась посыпанная гравием тропинка, а посредине находилась травяная лужайка.

– Поздний ужин, – объяснил Торн, а она мысленно отметила масляные лампы, которые он зажег, чтобы рассеять темноту, и все еще не разобранную корзинку с едой. – Я решил, что вы будете голодны после целого вечера, проведенного в театре.

– Очень предусмотрительно с вашей стороны, – похвалила она, пряча глаза. – И когда вы только успели?

– Это не я, – коротко бросил он. – Пока мы были в театре, мой повар приготовил для меня корзинку. – Он глубоко вздохнул. – Вы раздосадованы из-за леди Миллисент.

Оливия повернулась к нему лицом, он едва не попятился. Девушка была все себя от ярости. Ее васильковые глаза блестели в свете лампы.

– И чего мне расстраиваться? – с притворной сладостью протянула она. – Уверена, я не первая невеста, которая вынуждена сидеть и наблюдать, как ее жених у всех на глазах флиртует с другой дамой.

Внутри у него все сжалось. Если смотреть на это с такой стороны, то он бессердечный подлец. Тем не менее Торн оскорбился тем, что она могла так плохо о нем подумать. Он подошел к девушке.

– А что скажете о своем поведении, мисс Лидалл? – возразил он. – Я пригласил вас к себе в ложу, но вы отказались, а в ложе леди Грисдейл с вами рядом почему-то оказался господин Чонси.

– Вы еще смеете меня обвинять? – закричала она. – У меня не было выбора – только вернуться с графиней. Без моего ведома отец пригласил господина Чонси. И что мне оставалось делать?

Он притворно улыбнулся ей:

– Я видел, как сильно вы страдали в обществе этого джентльмена.

Оливия ткнула пальцем ему в грудь.

– А что скажете о себе… двуличная свинья! Вы полвечера провели с леди Миллисент, сидя настолько близко, что она, казалось, усядется вам на колени.

Торн вспомнил о том наполненном безнадежной любовью взгляде, который Чонси бросал на Оливию, и ему захотелось разорвать его голыми руками.

– Ревнуете, моя любимая?

– Не больше, чем вы, когда увидели меня с господином Чонси, – прошипела она. – Что-то аппетит пропал. Я возвращаюсь в дом.

Он обхватил ее рукой за талию, рывком прижал ее спиной к своей груди.

– Отпусти меня!

– Прекрати вырываться и послушай меня, черт побери! – воскликнул он, прижимая ее все крепче, пока она не ахнула. – Должно быть, тебя ослепила ревность, когда ты увидела меня с леди Миллисент. Знаешь, откуда я знаю? Потому что именно так чувствовал себя я, когда увидел сидящего рядом с тобой Чонси. Если бы я встретил его, то схватил бы за грудки и вышвырнул из ложи.

Оливии расхотелось спорить, она обмякла у него на груди.

– Нет причин ревновать к господину Чонси.

Торн ослабил хватку, чтобы развернуть Оливию к себе лицом. Васильковые глаза застилали слезы, и он уже пожалел, что накричал на нее.

– Леди Миллисент убедила себя, что я стану ей сносным мужем. – Он заметил неожиданный огонь в глазах Оливии. – Однако я обручен с тобой.

Оливия поджала губы:

– Учитывая скоротечность нашей помолвки, сомневаюсь, что леди Миллисент это волнует.

– Так не терпится от меня избавиться, да? – фыркнул он.

Она попыталась вырваться.

– Да!

– Тогда почему бы мне не искать утешения в объятиях другой дамы? – поддразнил он, прижимая ее все крепче. Пока она вырывалась, он злился все сильнее, и злость его переросла в страсть. – Той, которая хочет меня. Той, которая жаждет моих поцелуев.

Оливия захлопала ресницами:

– Вот и прекрасно! Ступайте к ней. Мне плевать!

Несколько слезинок скатилось по ее щекам.

Не обращая внимания на ее возражения, Торн прижал ее к груди.

– Оливия… Оливия, – вздохнул он. – Перестань бороться с неизбежным.

Она подняла голову, чтобы взглянуть ему в глаза.

– С чем это?

– С нами. – Торн обхватил ее лицо руками и поцеловал.

Оливия пыталась отстраниться, но Торн был решительно настроен одержать верх в этом споре. Его губы скользнули по ее губам, дразня и заставляя раскрыться для него. Это была молчаливая битва двух характеров. Она думала, что сможет противостоять ему, потому что он столько лет возводил между ними стену. А он сломал все одним-единственным словом.

«Неизбежное».

«Разве можно сопротивляться судьбе?»

Торн пригласил ее на пикник в полночь в сад с одной мыслью – очаровать ее. Поухаживать за ней. Он ощущал возникшую между ними страсть и в душе признавал, что жаждет большего.

Собственная ревность и ее сопротивление сломили выдержку Торна. С неохотой он отстранился от ее губ.

– Меня не интересует леди Миллисент. И никогда не интересовала. Я тебя хочу.

Оливия задумчиво наблюдала, как Торн снимает свой сюртук. Он сбросил его и стал расстегивать пуговицы жилета.

– Подожди… ты же не можешь раздеться… прямо здесь.

Он усмехнулся:

– Почему нет? Нас никто не увидит.

– Дело не в этом, Торн. – Оливия закрыла лицо руками, когда он стал вытягивать рубашку из бриджей. – Ой, нет. Поверить не могу, что ты это делаешь.

Торн развязал шейный платок, который сдавливал ему горло. Длинный льняной платок упал на одеяло.

– Иди сюда, – позвал он, хотя и сам шагнул вперед и стал убирать руки с ее лица.

– Больше никакого обмана, Оливия. – Он склонил голову и поцеловал ее в шею. – Можешь доверить мне свои секреты, – прошептал он, осыпая поцелуями изгиб ее шеи и плечо. – Признайся, что хочешь меня так же сильно, как и я хочу тебя.

– Торн, – застонала она, словно он мучил ее. – Мы не должны… – Она прижалась лицом к его плечу.

– Отрицание укрепляет разум, – согласился Торн, подхватывая ее на руки. Она обвила руками его шею. Ему нравилось держать ее в своих объятиях. – А потакание полезно для тела и души.

С величайшей осторожностью он встал на колени и уложил ее на одеяло. Ее каштановые волосы блестели в свете масляной лампы, а рубиновые целованные губы были влажными и манили его вновь прильнуть к ним. Ее бледная кожа была такого цвета, словно Оливия купалась в лунном свете. Она потянулась к нему.

Торн положил одну ее руку себе на грудь. Он еще никогда не встречал такой красивой женщины, как Оливия Лидалл. Он был очарован ее ореховыми глазами. Ночной воздух был теплым, в нем витал аромат цветов, пахло землей и травой. Сад так и был пронизан энергией их взаимного желания.

Торн опустился ниже, опираясь на ладони, чтобы не переносить весь вес своего тела на Оливию. Он наклонил голову, и она потянулась к нему, чтобы встретиться с его ненасытными губами. Новое напряжение пронзило его тело – ему так хотелось прикоснуться к ней вновь.

Их губы слились, Оливия целовала его с неожиданной и волнующей дерзостью. Не раздумывая, он опустил ее руку ниже и молча подтолкнул ее исследовать все растущую возбужденную плоть. Она вздрогнула, когда ее рука коснулась его плоти, он ощутил жар ее тела сквозь бриджи.

– Неужели это все твое? – прошептала она, немного напуганная размером его члена.

– А почему ты спрашиваешь? – поддразнил он, целуя ее в нос.

– Однажды я подслушала, как одна из моих гувернанток рассказывала одной из служанок, что ее любовник подкладывает в бриджи вату. Она сокрушалась, что он весь был из ваты, а не…

Он поцеловал ее, не давая закончить.

– Ты слишком юна, чтобы слушать такие бесстыдные разговоры.

Оливия положила руку ему на член и погладила. Его непослушная плоть затвердела.

– Вы так и не ответили на мой вопрос, лорд Кемпторн.

Эта хитрая чертовка мучила его, и он молился, чтобы она не останавливалась.

– Продолжай гладить мой член, и ты увидишь его истинный размер, любимая.

Еще никогда Оливия не испытывала такого острого желания, исходящего из самой глубины ее естества.

Когда отец велел извозчику отвезти ее домой, чтобы самому продолжить вечер с леди Грисдейл, Оливия решила в полночь встретиться с Торном, чтобы расспросить его о леди Миллисент.

Она ожидала, что вспыхнет ссора, которая и положит конец их помолвке.

Оливия совершенно не была готова к той страсти, которая вспыхнула у нее внутри.

И хотя разделся Торн, именно Оливия ощущала себя нагой и уязвимой.

– Это безумие, – сказала она, не желая отпускать эту затвердевшую плоть, которую он пригласил ее потрогать. – Я так зла на тебя, Торн.

– А я на тебя, – ответил он, потершись бедрами о ее руку. – Видишь, как я злюсь?

Оливия захихикала.

– Видишь? – Торн переместил свой вес так, чтобы освободить правую руку. Он потянулся рукой к пуговицам жилетки и расстегнул их. Следующими он расстегнул те две, которые держали гульфик. Не успела она убрать руку, как он схватил ее пальцы и ее рука коснулась его члена. – Ты держишь доказательство моего желания в своих руках.

Она никогда не думала, что будет держать в руках столь интимную часть тела и так жаждать ее. Плоть была шелковистой, горячей и крепкой. От одного ее поглаживания у нее разболелась грудь, а одежда начала неимоверно сковывать. Внутри зрело любопытство, а ноги постоянно двигались, пока она гадала, как его плоть будет скользить внутри нее. Такая развратная мысль. Если Торн ждет, что она разденется перед ним, то она, скорее всего, сбежит и спрячется в доме.

Но Торн стыда не испытывал. Его блаженное выражение лица говорило о том, что он наслаждается ее ласками. Он закрыл глаза и позволил ее пальчикам исследовать его член. Она провела рукой по его телу, он задрожал. Круговыми движениями она стала поглаживать головку его члена. Из отверстия выступило несколько капелек жидкости – еще один знак его возбуждения. А у нее между ног становилось все более влажно.

Когда он отпрянул, с ее губ слетел тихий стон.

Торн улыбнулся, наклонил голову и потянулся к ее юбке.

Оливия тут же вспомнила ночь, когда он ласкал ее в экипаже. Ту безумную, дикую ночь, которая закончилась их поспешной помолвкой. Она задрожала и нетерпеливо заерзала, вспомнив, что его пальцы касались ее плоти так же интимно, как сейчас ее пальцы касаются его.

Ночной ветерок танцевал на ее чулках и обвивал ее голые бедра, когда Торн обнажил ее ноги, задрав юбки. Он немного переместился, расположившись между ее ногами.

– Жду не дождусь, когда раздену тебя, – хрипло произнес он. Рукой он властно провел по ее правому бедру. – Хотя я сомневаюсь, что тебе понравится лежать обнаженной под ночным небом.

Оливию распирало от нервного смеха.

– Нет. – Она наклонила голову, когда ее неожиданно осенило. – Ты проделывал такое и раньше?

Он медленно покачал головой.

– Мы рискнем в другой раз, когда никому из нас не придется беспокоиться о том, что твой отец застанет меня, когда я буду ласкать его дочь, сверкая голым задом.

– Отец отослал меня домой одну. У них с леди Грисдейл другие планы, – призналась она, дыша быстро и прерывисто.

– Хвала небесам!

Когда Торн переместил ее выше, она почувствовала, как скользнула по ней его плоть, и немного потерлась о внутреннюю сторону бедра. И эта возбужденная плоть подрагивала, когда он накрыл ее своим телом.

Торн одной рукой обхватил ее затылок.

– Какая ты красавица! – прошептал он. Его темно-зеленые глаза всматривались в ее лицо, и ему нравилось то, что он видел. – Не знаю, почему я сразу этого не разглядел.

– Ох, – вздохнула она. Только граф мог обидеть и сделать ей комплимент одновременно.

– Я обидел тебя, – задохнулся он от смеха.

Оливия извивалась под ним, но замерла, когда головка его члена скользнула в гнездышко волос у нее между ногами. Она задрожала. Торн прильнул к ее губам и страстно поцеловал.

– Есть разная красота, Оливия. У тебя лицо, которое мужчина может изучать каждый день и каждый день открывать что-то новое, чем можно восхищаться, – произнес он между поцелуями. – Под разными углами… в разном настроении. Если бы у меня были талант и терпение художника, я бы с удовольствием нарисовал тебя.

– Ты мне льстишь, – ответила она, радуясь и чувствуя неловкость от его комплимента.

Его лицо посуровело от ее небрежного тона.

– Нет. Я лестью добивался того, чего хотел от других женщин. Тебе я говорю чистую правду, Оливия. Моя невеста.

– О, – выдохнула она, тронутая его словами.

Торн склонил голову и с благоговением ее поцеловал. Она коснулась кончиком языка его языка, а он только этого и ждал. Рука, почившая на ее бедре, переместилась к корсажу. Один решительный рывок – и ему удалось освободить ее грудь. Он опустил голову, поймал ее сосок и начал ласкать его.

Удивительное ощущение разлилось по ее телу, подобно теплому меду, и потекло вниз, к ноющей плоти у нее между ног. А жар и нежное прикосновение его члена к теперь уже увлажнившейся расщелине лишь усиливало ее чувствительность. Ей хотелось свести колени, чтобы облегчить боль.

– Торн, – простонала она. Ее голова металась из стороны в сторону, когда он освободил ее грудь. – Это уже слишком.

Он озорно засмеялся, и ей стало щекотно от его дыхания, когда он заметил «гусиную кожу» у нее на руках и груди.

– Мы еще не начинали.

Граф медлил. Он понимал ее тело лучше, чем она сама, и Оливии не хотелось даже думать о том, где он поднаторел в этом. Десять минут спустя он дразнил и мучил ее, доводя до пика наслаждения, но всегда отстраняясь. Ныл каждый сантиметр ее тела, и ей хотелось укусить его от разочарования.

Торн, должно быть, понял ее мрачные мысли, потому что выбрал момент и направил свою плоть ей между ног, а потом прижал ее к нежной расщелине. Она была настолько мокрой, что эрегированная головка его члена вошла глубже.

– Торн.

– Ты готова для меня, Оливия, – пробормотал он в ее горячую плоть. И тогда она поняла, что попытка подарить ей наслаждение поставила под угрозу умение графа сдерживаться. Он сдерживался ради нее, и это стоило ему немалых усилий.

– Да! – прошептала Оливия, жаждая освободить себя и Торна.

Он двигал бедрами, и давление возрастало, когда его член с каждым рывком погружался все глубже в ее влагалище. Неожиданно ее тело перестало сопротивляться и он полностью вошел в нее. Она поморщилась от этой неожиданной наполненности, было немного неприятно.

Торн что-то бормотал. То ли ругался, то ли восхищался.

И не успела Оливия вздохнуть, как граф еще крепче вцепился в нее и стал двигаться быстрее. Бедра двигались быстро, когда он полностью входил в ее лоно и выходил из него, а ее затвердевшие соски терлись о его льняную сорочку. Она вцепилась пальцами ему в плечи – ей казалось, что она всюду чувствует Торна. Губами он пожирал ее рот. Покрывал поцелуями ее плечо и грудь. Его пальцы путались у нее в волосах, сжимали нежную, податливую округлость груди, а вторая рука ласкала бедро. Бескомпромиссная возбужденная плоть врывалась, пытаясь достичь самой глубины ее нежного лона снова и снова, пока ей не начало казаться, что все ее тело пылает огнем.

– Торн! – воскликнула она, когда мышцы ее влагалища сжали его плоть.

Торн одновременно с ней выкрикнул ее имя и вонзился в нее настолько глубоко, что Оливия ахнула. Он зарылся лицом в ее плечо, и через несколько секунд ее наполнил пульсирующий влажный жар. Он застонал в ее объятиях, прижался бедрами к ее бедрам, его трепещущая плоть должна была наполнить каждую клеточку ее тела.

Ночной ветерок уже охладил ее влажную кожу, когда Торн поднял голову. Его взгляд блуждал, но он нагнулся ниже и нежно поцеловал ее в губы. Он криво улыбнулся, когда его тело вздрогнуло в последний раз.

– Какой чудесный конец моему целибату, – произнес Торн, прежде чем его губы вновь прильнули к ее губам.