Габриель несколько часов бесцельно бродил по городу. Потом нашел интернет-кафе на Гудж-стрит, рядом с Лондонским университетом. Заправляла заведением группка дружелюбных корейцев, почти не говорящих по-английски.

Купив карточку для оплаты, Габриель отправился вдоль рядов. Кто-то из посетителей лазил по порносайтам, кто-то покупал дешевые авиабилеты. Габриель сел за свободный компьютер. Рядом подросток-блондин играл в онлайн стрелялку — его аватара засела в здании, убивая любого, кто появлялся в зоне видимости.

Включив компьютер, Габриель посетил несколько чатов, пытаясь найти Линдена. Спустя два часа безуспешных поисков он оставил сообщение на сайте коллекционеров старинных мечей: «Г. в Лондоне. Нужны деньги». Заплатив корейцам за время, Странник отправился в Лондонский университет и провел остаток дня в читальном зале. В семь часов библиотека закрылась. Габриель вернулся в интернет-кафе — на сообщение никто не ответил.

На улице было холодно, изо рта шел пар. Мимо пробежала стайка смеющихся студентов. В кармане оставалось меньше десяти фунтов. Габриель решил, что переночевать на улице не получится, а в метро — камеры наблюдения. Тогда он пошел мимо ярко освещенных витрин магазинов радиоэлектроники и компьютерной техники. Майя говорила, в Западном Смитфилде есть лобное место, где казнили еретиков, бунтовщиков и Арлекинов. Она называла его немецким словом «Blutacker [8]земля крови (нем.)
». Изначально так именовалось кладбище близ Иерусалима, купленное на Иудино серебро. Позднее этим словом стали обозначать любое проклятое место, землю, пропитанную кровью. Может, в Западном Смитфилде окажется точка, где Арлекины оставляют сообщения, и там есть подсказка, как найти помощь?

Габриель повернул на запад, спрашивая по пути дорогу, но ему попадались либо пьяные, либо те, кто сам потерялся. Один мужчина в ответ на просьбу принялся размахивать руками, словно бы отгоняя мух.

Наконец Странник вышел на Гилтспер-стрит к больнице Святого Варфоломея. Там он увидел памятник предводителю шотландского восстания Уильяму Уоллесу, а в нескольких футах дальше — мемориальную доску, рядом с тем местом, где сжигали католиков. «Blutacker», — вспомнил Габриель. Однако Арлекинских знаков не обнаружил.

Отвернувшись от памятников, он направился к маленькой норманнской церкви Варфоломея Великого. Серые каменные стены обкрошились и потемнели, а кирпичная дорожка была покрыта грязью. Пройдя под аркой, Габриель оказался на погосте и встал у деревянной двери, которая вела в церковь. Здесь он и увидел надпись — черным фломастером по краю двери кто-то вывел: «НАДЕЖДА НА СТРАННИКА».

Была ли церковь убежищем? Габриель постучался в дверь, а потом и вовсе принялся колотить кулаками. Никто не ответил. Кому-то нужен Странник. Но что, если Странник замерз, устал и сам нуждается в помощи? Габриелю вдруг захотелось вырваться из тела, покинуть его, уйти в иной мир навсегда.

Майкл прав, битва окончена. Табула победила.

Он уже собрался уйти с кладбища, но тут вспомнил, как Майя оставляла сообщения в Нью-Йорке: каждая черточка, каждая закорючка в букве несла в себе какую-то информацию. Опустившись на колени, он присмотрелся. Слово «НАДЕЖДА» было подчеркнуто, а на конце черты имелась зазубринка. Может, тут рука художника дрогнула, однако закорючка чертовски походила на стрелку.

Габриель отошел к арке и, присмотревшись, увидел, что стрелка — если это, конечно, стрелка — указывает прямо на Смитфилдский рынок. Мимо прошел крупный мужчина в белом мясницком фартуке. В руках он нес сумку с банками консервированной баранины.

— Прошу прощения, — позвал Габриель. — А где тут… «Надежда»? Это какое-то место?

Мясник не засмеялся, не назвал юношу дураком. Только мотнул головой в сторону рынка:

— Иди прямо по дороге, парень. Здесь недалеко.

Габриель пересек Лонг-лейн и вышел к мясному рынку. Веками этот район был одним из опаснейших. По узким улочками гнали на бойню скот, текла людская река. На те же улочки выходили на промысел попрошайки, шлюхи, карманники. По канавам, дымясь на морозе, струилась горячая кровь. В воздухе кружили стаи воронов — птицы ныряли вниз, дрались из-за мяса.

Те времена давно прошли. Теперь на главной площади стояли рестораны и книжные лавки. Однако ночью, когда все закрывалось и люди уходили по домам, возвращался дух старого Смитфилда. Место было дурное: здесь обитали тени, нашла пристанище смерть.

На центральной площади между Лонг-лейн и Чартерхаус-стрит располагались в основном двухэтажные лавки, которые обеспечивали мясом весь Лондон. Размером рынок был в несколько жилых кварталов и пересекался четырьмя улицами. Вокруг здания установили плексигласовый навес, защищавший во время дождя грузчиков. В стенах имелись белые каменные арки, но проходы заложили лондонским кирпичом. С каждого края в здание рынка врезали массивные желтые ворота, окрашенные в пурпурный и зеленый.

В поисках надписи Габриель дважды обошел рынок. Бред какой-то. Искать «Надежду» в таком месте? Зачем человек в фартуке указал этот путь?

Наконец он устало опустился на бетонную скамейку в парке через дорогу от рынка и, согревая руки дыханием, огляделся. Парк находился на пересечении Коукросс-стрит и Сент-Джон-стрит. Единственное открытое заведение — паб с деревянным фасадом — Габриель заметил футах в двадцати от того места, где сидел. А прочтя название, рассмеялся впервые за несколько дней.

«Надежда». Так назывался паб.

Поднявшись, Габриель пошел к теплому свету конусовидных фонарей. Присмотрелся к знаку над входом: грубое изображение, на котором двое моряков, потерпевших кораблекрушение, цепляются за плот посреди бушующего моря; оба отчаянно машут руками проплывающему вдали кораблю. Еще один знак сообщал, что на втором этаже расположен ресторан «Филе», но он закрылся час назад.

Габриель вошел в паб, предвкушая великий момент. «Добро пожаловать домой», — поздравил он себя с разгадкой, однако… Однако к гостю обернулись только хозяин, который стоял, почесываясь, да угрюмая барменша. Девушка протирала стойку. Сзади на верхней полке рядом с пыльными бутылками шампанского примостился стеклянный ящик с чучелами фазанов.

В пабе оказалось всего несколько посетителей: супружеская пара средних лет (муж с женой о чем-то спорили шепотом) и одинокий старик, взглядом гипнотизирующий пустой бокал. Взяв пинту пива, Габриель удалился в кабинку с мягким сиденьем и стенами, обшитыми темным деревом. Алкоголь быстро притупил чувство голода. Закрыв глаза, Странник сказал себе: «Минуту, не больше». Но усталость взяла свое — он быстро уснул.

В пабе что-то переменилось. Час назад было холодно, пусто, и вдруг зал будто согрелся, ожил. Послышался смех. С улицы повеяло холодом — открылась и вновь закрылась входная дверь.

Открыв глаза, Габриель обнаружил, что зал битком набит народом — его ровесниками. Парни и девушки приветствовали друг друга так, словно не виделись очень давно. Время от времени кто-нибудь ссорился, но не злобно, по-доброму. Все передавали деньги молодому человеку в плотно прилегающих к лицу солнцезащитных очках.

Может, это футбольные фанаты, решил Габриель. Ведь англичане — страстные поклонники футбола. Парни были одеты в джинсы и балахоны. У некоторых из-под воротников выглядывали замысловатые татуировки на шеях. Ни одна девушка здесь не носила ни платья, ни юбки — все одевались по-мужски, стриглись коротко или же собирали волосы назад, словно амазонки.

Присмотревшись, Габриель заметил одну общую деталь — на всех посетителях были кроссовки. Но не обычные — не для игры в баскетбол или пробежек по парку, — а яркие, с причудливой шнуровкой и рельефной подошвой, подходящей для экстремального бега.

Снова повеяло холодом — вошел новый гость. Смеялся он громче всех, да и дружелюбием (а заодно габаритами) превосходил остальных посетителей. На сальные черные волосы толстяк нахлобучил вязаную шапочку со смешным белым помпоном, нейлоновую куртку носил распахнутой, открывая объемное брюхо и футболку с рисунком: перечеркнутая красным камера видеонаблюдения.

Толстяк взял пинту пива и отправился в кабинку, по пути пожимая руки и хлопая по спинам. В его глазах Странник уловил напряжение. Уединившись в кабинке, обладатель шапочки с помпоном достал телефон и набрал номер. Когда ему не ответили, оставил сообщение: «Догзбой! Это Джаггер, мы тут все в „Надежде“. Команды собрались, ждем тебя. Перезвони».

Закрыв и убрав телефон, толстяк наконец заметил Габриеля.

— Ты из Манчестера?

Габриель покачал головой.

— Из какой ты команды? — спросил тогда Джаггер.

— Что за команды?

— А, прилетел из Штатов? Я — Джаггер. А ты?

— Габриель.

Джаггер указал на собравшихся.

— Это — Свободные бегуны. Сегодня здесь три команды из Лондона плюс одна из Манчестера.

— Кто такие Свободные бегуны?

— Да ладно! У вас в Штатах они тоже есть, я знаю. Появились-то они во Франции — двое парней забавлялись тем, что лазали по крышам, перепрыгивали с одной на другую. Это такое мировоззрение, когда город для тебя — одно большое препятствие. Перелезаешь через стены, прыгаешь с крыши на крышу. Освобождаешься. Такова наша суть, понял?

— Это вид спорта?

— Для кого-то — да. Но сегодня здесь собрались подпольщики, настоящие фанаты. Мы бегаем где хотим. Для нас нет границ, нет правил. — Джаггер заговорщицки огляделся, будто собираясь открыть секрет. — Слышал когда-нибудь о Большом Механизме?

Габриель хотел было кивнуть, но сдержался.

— Нет, а что это?

— Компьютерная программа, которая следит за нами через сканеры и камеры наблюдения. Свободные бегуны не желают становиться частью Большого Механизма. Наш бег — вне Системы.

Габриель взглянул на дверь — вошла еще одна группа Свободных бегунов.

— Вы, значит, здесь каждую неделю встречаетесь?

— Не просто встречаемся, приятель. Сегодня собрались для забега по прямой. Догзбой — тоже из наших, но он что-то задерживается.

Тем временем подтянулась команда Джаггера: Льдинка — девушка лет пятнадцати-шестнадцати — миниатюрным телосложением, жестким выражением лица и нарисованными бровями напоминала юную гейшу. Роланд, который говорил медленно, растягивая слова, прибыл из Йоркшира. Себастьян оказался вольным слушателем в колледже, таскал в карманах заношенного дождевика книги в бумажных обложках. Ребята признавали Джаггера вожаком, но всегда были рады подколоть его по поводу лишнего веса и шапки с помпончиком.

Габриель с трудом вникал в суть разговора бегунов. Все же американский и британский английский здорово отличаются: британцы иначе называют грузовики, картофельные чипсы; у них даже есть особое слово для обозначения бокала пива.

Кроме чисто британских слов, Габриеля смущал сленг. Команда болтала о каких-то обезьяньих кувырках, кошачьих прыжках, пробежках по стенам. Никто не говорил «взобраться на стену» — это называлось «убить» стену или «сожрать».

Ребята то и дело вспоминали о лучшем члене команды Догзбое, но тот все не появлялся. Наконец зазвонил сотовый Джаггера, и тот знаком попросил всех молчать.

— Ну, где ты? — спросил Джаггер. Услышав ответ, он разозлился: — Ты обещал, приятель. Мы команда. Ты подвел нас… Оставь эти сказки для детей… Нельзя же… Проклятие!

Закрыв телефон, Джаггер разразился потоком ругательств, из которых Габриель понял едва ли половину.

— Из вышесказанного, — уточнил Себастьян, — я делаю вывод, что Догзбой не придет.

— Гад, сказал, у него нога болит. Ерунда, поди, ничего серьезного. Просто ему влом из постели вылезать.

Ребята принялись поливать предателя грязью. Тут подошел парень в солнцезащитных очках, и они замолчали.

— Это Мэш, — прошептал Габриелю Роланд. — Он сегодня принимает ставки.

— Где ваш бегун? — поинтересовался Мэш.

— Только что ему звонили, — ответил Джаггер. — Он… никак не может такси поймать.

Мэш хмыкнул. Сразу понял, в чем дело.

— Если через десять минут он не появится, вы потеряете свои ставки плюс доплатите сотню сверху.

— У него… похоже… что-то с ногой.

— Правила вы знаете: не представите бегуна — платите штраф.

— Тупой ублюдок, — пробормотал Джаггер.

Мэш тем временем вернулся к бару, и толстяк оглядел команду.

— Ну, кто побежит? Есть добровольцы?

— На мне техника, я не бегаю, — ответила Льдинка. — Сам знаешь.

— А я что-то простудился, — сказал Роланд.

— Да ты уже три года простуженный!

— Почему бы тебе самому не пробежаться, Джаггер?

В детстве Габриель обожал лазать по деревьям и стропилам в амбаре. Перебравшись в Калифорнию, не перестал испытывать себя: занялся мотокроссом, парашютным спортом. Но еще больше его силы возросли, когда они с Майей в Нью-Йорке стали заниматься кэн-до. Дрались не на бамбуковых имитациях, а на настоящих клинках: Майя своим, Габриель — мечом-талисманом. Только во время этих поединков, после которых оба, тяжело дыша, насквозь мокрые от пота, падали от усталости, могли они открыто любоваться друг другом. В безжалостной схватке выражались их самые глубокие, крепкие чувства.

Габриель прошептал Джаггеру:

— Я побегу. Выступлю за твою команду.

— А ты вообще откуда такой? — вскинулась Льдинка.

— Это Габриель, — быстро произнес Джаггер. — Свободный бегун экстра-класса. Из Америки.

— Если за вас никто не выступит, потеряете сотню, — настоял Габриель. — Уж лучше заплатите эту сотню мне. А я попытаюсь оправдать ваши ставки.

— Ты хоть знаешь, на что подписываешься? — спросил Себастьян.

Габриель кивнул.

— Нужно пробежать дистанцию, вскарабкаться на стену-другую.

— Бежать придется по крышам Смитфилдского рынка — до старой бойни, потом спуститься на улицу и дальше бежать до кладбища при церкви Святого Гроба Господня, — сказала Льдинка. — А сорвешься с крыши — до земли лететь двадцать футов.

Настал решающий момент. Габриель еще мог изменить решение, но ему казалось, будто он тонет в реке и вдруг появляется лодка. А чтобы ухватиться за эту лодку, есть всего несколько секунд.

Едва приняв окончательное решение, Габриель почувствовал, будто он — среди лучших друзей. Стоило заикнуться о еде, как Себастьян пулей сгонял к бару за плиткой шоколада и пакетиком чипсов. Странник мигом проглотил угощение. Силы тут же вернулись. Джаггер хотел купить пива, но от алкоголя Габриель отказался.

Толстяк с важным видом прогуливался по бару. Толпа шумела, но было слышно, как он объявляет, мол, у него новый человек в команде. Скоро весь паб знал: к Джаггеру по старой дружбе приехал известный американский бегун.

Съев еще шоколада, Габриель вышел в уборную сполоснуть лицо холодной водой. Когда Странник вернулся, Джаггер позвал его с собой во внутренний дворик.

— Мы тут одни, — сказал он снаружи. Самоуверенность и бахвальство исчезли, остались застенчивость и неуверенность. Перед собой Габриель видел Джаггера-толстяка, каким того, должно быть, знали и дразнили в школе. — Скажи честно, Габриель, ты раньше этим занимался?

— Нет.

— Подобные вещи — не для обывателей. Это прямой и быстрый путь к смерти. Хочешь, быстренько смоемся через задний ход?

— Я не собираюсь убегать, — заверил Габриель. — Я справлюсь…

Дверь резко распахнулась. В проходе стояли Себастьян и остальные трое членов команды.

— Он здесь! — прокричал кто-то из них. — Быстрее! Время идти!

Когда они вышли из паба, Джаггер растворился в толпе. Но рядом осталась Льдинка. Крепко сжав руку Габриеля, она прошептала:

— Гляди под ноги, но не смотри вниз.

— Понял.

— Когда карабкаешься по стене, не обнимай ее. От стены надо слегка отталкиваться — так легче поднимать центр тяжести.

— Что еще?

— Испугаешься — дальше не беги. Оставайся на месте, и мы тебя снимем с крыши. Когда человек пугается, он обязательно падает.

На улице не было никого, кроме Свободных бегунов. Некоторые уже начали красоваться — делали сальто назад с бетонного ограждения проезжей части. Освещенный фонарями, Смитфилдский рынок казался огромным храмом из камня и кирпича, помещенный кем-то в центр Лондона. Холодный ветер колыхал пластиковые шиты, закрывающие стальные двери погрузочных платформ.

Мэш повел бегунов вокруг рынка, по пути объясняя маршрут: забравшись на крышу, участники пробегут по всей длине здания и по металлическому навесу переберутся на заброшенную бойню. Там как-то должны будут спуститься на улицу и бежать вверх по Сноу-Хилл до кладбища при церкви Святого Гроба Господня. Победит тот, кто первым перелезет через кладбищенский забор.

По пути к месту старта Льдинка указала на остальных бегунов. Каттер — в дорогих кроссовках и красном спортивном костюме — был известным лидером команды Манчестера. Ганджи — стройный, атлетического сложения эмигрант из Персии лет двадцати-двадцати пяти — выступал за Лондон. Четвертого бегуна звали Мэллой — небольшого роста, мускулистый, со сломанным носом; он на полставки работал барменом в лондонских ночных клубах.

Все вместе — участники и толпа — достигли северной окраины рынка. Встали у мясной лавки, где продавался ливер. Голод отступил, чувства обострились: Габриель слышал смех и разговоры, чувствовал слабый запах чеснока из тайского ресторана ниже по улице. Булыжная мостовая блестела, будто выложенная обсидианом.

— Забудь о страхе, — словно заклинание, повторяла Льдинка. — Забудь о страхе… Забудь о страхе…

Здание рынка возвышалось перед Свободными бегунами массивной стеной. Габриель увидел, что сначала предстоит взбираться по ажурным воротам. Потом — на голый плексигласовый навес в тридцати футах над мостовой, и уже с него — на крышу по металлическим стержням под углом в сорок пять градусов, которые держали тот самый навес.

Внезапно сделалось очень тихо. Все смотрели на четырех бегунов. Подойдя к Габриелю, Джаггер передал ему полуперчатки.

— Надень, — сказал он. — Железо по ночам становится чертовски холодным.

— Отдашь деньги, когда я закончу.

— Не бойся, приятель, обещаю — получишь. — Джаггер похлопал Габриеля по плечу. — Ты парень зубастый, своего не упустишь.

Подошел Каттер. Его костюм шелковисто поблескивал в свете фонарей.

— Ты из Штатов? — кивнув, спросил он у Габриеля.

— Верно.

— Знаешь, что значит «шлеп»?

Джаггер засуетился.

— Ладно тебе. Еще ведь даже не начали.

— Я только помогаю, — ответил Каттер. — Хочу просветить брата из Америки. «Шлеп» — это когда не знаешь, что делать и падаешь с крыши — ШЛЕП!

Стоя неподвижно, Габриель посмотрел в глаза Каттеру.

— Но и ты не застрахован. Вопрос в том, учитываешь ли ты сам такую возможность? Или — способен ли отвлечься от этой мысли во время забега?

У Каттера дернулся уголок рта, но бегун подавил страх и только сплюнул на землю.

— Ставки сделаны, — объявил голос.

Толпа расступилась, пропуская Мэша.

— Мы собрались сегодня, потому что Манчестер бросил вызов командам Лондона. Пусть победит сильнейший, ну и так далее. Однако мы встретились не только ради забега. Многие из вас это знают. Стены и заборы нас не остановят, Большой Механизм не может нас отследить. Мы создаем свою карту города.

Подняв правую руку, Мэш начал считать:

— Один, два…

Каттер бросился через улицу, остальные — за ним. Узор на воротах изображал цветы и виноградную лозу. Упираясь в него ногами, Габриель полез вверх.

Наверху Ганджи змеем проскользнул между навесом и стеной. За ним — Каттер, Габриель и Мэллой. Навес задрожал. Габриель ухватился за один из стержней, который оказался тонким, как веревка, и держаться за него было трудно.

Перебирая руками, Габриель достиг конца стержня и увидел, что кромка фасада — на высоте еще трех футов. «Как же забраться по голой стене?! — поразился Странник. — Летать-то я не умею».

Соперники уже вовсю штурмовали опасную высоту. У Мэллоя руки и плечи были сильнее. Он, как на турнике, сделал подъем с переворотом, присел на стержне, глядя вниз. Затем подпрыгнул, зацепился за край крыши, но пальцы не выдержали. Бегун сорвался, но вовремя ухватился за край навеса — не упал.

Забыв о соперниках, Габриель сосредоточился. По примеру Мэллоя, сделал подъем с переворотом, встал на стержень. Сгорбившись, распределил вес на обе ноги и подпрыгнул. Выступ был совсем небольшой, но Габриель сумел удержаться. Вложив в рывок всю силу, подтянулся и перебросил себя через край.

Крытая шифером крыша Смитфилдского рынка протянулась темно-серой дорогой. Небо было ясное, и звезды светили голубовато-белыми огоньками. Реальность вдруг предстала, словно изображение на экране, и Габриель понял, что видит дистанцию глазами Странника.

Мимо промчались Каттер и Ганджи. Вернувшись в настоящий момент, Габриель побежал за ними. Шифер клацал под ногами. И вот — первое препятствие, тридцатифутовый промежуток между зданиями. Внизу проходила дорога, а над ней бетонные арки держали фибергласовый настил. Фиберглас выглядел хрупким, поэтому Габриель, как канатоходец, пошел по бетонной полосе. По ту сторону Каттер с Ганджи уходили в отрыв. Странник взглянул на небо: ему показалось, что даже звезды уносятся прочь — в темные просторы космоса.

Добежав до следующего промежутка, Габриель увидел, что там и листов фибергласа-то нет — одни голые арки. Вспомнив, что говорила Льдинка, сосредоточился на ногах, стараясь не глядеть на столпившихся внизу особенно любопытных болельщиков.

Габриель расслабился. Шел свободно, однако гонку проигрывал. У третьего промежутка он увидел, что Каттер с Ганджи добрались до наклонного металлического настила над Лонг-лейн. Взобравшись по нему, бегуны окажутся на крыше заколоченного досками здания бывшей бойни.

Каттер, широко расставив ноги, уже взбирался по настилу. Ганджи отстал на несколько футов. Решив обогнать лидера, он ступил на левый край навеса, пробежал три шага, потерял равновесие с криком покатился вниз. В следующий миг Ганджи перевалился через край, но успел ухватиться за водосточный желоб. Его команда собралась внизу, крича, чтоб потерпел, подбадривая, мол, сейчас помогут слезть.

Но Свободный бегун в помощи не нуждался. Слегка подтянувшись, он перебросил через край крыши ногу, потом и все тело. Когда Габриель пробегал мимо, Ганджи, лицом вниз, отталкивался пальцами ног и, вытянув вперед руки, поднимался, отползая от опасного края.

— Помочь? — спросил Габриель.

— Не думай обо мне! Беги! За честь Лондона!

На плоской крыше бойни Каттер потерял преимущество. Он метался из стороны в сторону, ища пожарную лестницу. Наконец в южном углу он перелез через невысокую стену и, ухватившись за водосточную трубу, перекинулся через край.

Подбежав к тому же углу, Габриель глянул вниз: Каттер скользил по трубе, дюйм за дюймом, притормаживая внутренней стороной подошв. Заметив соперника, Свободный бегун крикнул:

— Прости за слова перед стартом! Я хотел, чтоб ты занервничал…

— Я понял.

— Ганджи был к тому близок. Как он?

— Нормально.

— Лондон вырулил, приятель. Но побеждает Манчестер!

Следуя примеру Каттера, Габриель стал спускаться по водосточной трубе. Манчестерский бегун продирался через какой-то вечнозеленый кустарник — раздвигал ветки руками, пока наконец не достиг земли.

В тот миг, когда Каттер оказался внизу, Габриель решил рискнуть. Отпустив трубу и оттолкнувшись от стены, он прыгнул — с высоты двадцать футов. Кусты под ним затрещали, но Габриель, сгруппировавшись, ухитрился приземлиться на ноги.

Свободные бегуны, не отставая, слетелись к этому месту, будто наблюдали марафонский забег. Каттер красовался: пробегая через автомобильную стоянку, запрыгнул на капот автомобиля; два шага — и он на крыше, затем прыжок с багажника — и бегун уже на другой машине. Сработала сигнализация. Резкий звук эхом отразился от стен близлежащих домов. Победно вскинув руки, Каттер прокричал: «Манчестер — вперед!»

Габриель молча преследовал его. Каттер не видел соперника, и потому расстояние между ними начало сокращаться. Оба участника сейчас были в самом начале Сноу-Хилл, узкой улочки, ведущей к кладбищу и громадному зданию уголовного суда Олд-Бейли. Перепрыгнув через машину, Каттер обернулся, увидел Габриеля и, удивленный, прибавил ходу. Когда до церкви оставалось около двухсот ярдов, он поддался страху, стал то и дело оглядываться. Забыл обо всем, кроме соперника.

В этот миг на улицу вырулило такси. Заметив красный костюм бегуна, водитель ударил по тормозам. Каттер попытался перепрыгнуть через машину, но задел ногами лобовое стекло и отлетел на дорогу, будто соломенное чучело.

Такси остановилось. Команда Манчестера собралась возле своего лидера, но Габриель бежал дальше. Достигнув ограды, он перелез через ворота с шипами наверху и спрыгнул в пустой двор церкви Святого Гроба Господня. Странник уперся руками в колени, силясь отдышаться.

Теперь он был Свободным бегуном Лондона.