Вот она. Причина моего пребывания здесь, предел мечтаний, которым я так долго дорожил, и начало невероятного и непредсказуемого путешествия в поисках открытий. Я очутился там, откуда уже не было пути назад. У меня были рюкзак, холодильник и целеустремленность. Ничто не могло меня остановить.

Кроме дождя.

Знаю, звучит неубедительно, но дождь и правда был слишком сильным. Мне показалось неразумным отправляться в путь мокрым и жалким. Ну хорошо, признаюсь, еще я должен был набраться смелости какого-нибудь голландского сорта.

Когда я вкатил холодильник в паб, маленький старичок у барной стойки тут же повернул голову.

— Это холодильник? — спросил он.

— Да, — ответил я.

У меня уже неплохо получался этот ответ.

Последовала пауза, старик задумчиво рассматривал мой багаж.

— Боже ты мой, никогда прежде не видал, чтобы сюда захаживали парни с рюкзаками и холодильниками, — произнес он.

Потом он улыбнулся:

— У тебя там бомба?

Я рассказал ему о пари, и он недоверчиво потряс головой, но затем уступил:

— Очень славный маленький холодильник, такие должны быть у всех.

Я согласился и поднял вопрос о том, есть ли какой-нибудь шанс, что за барной стойкой когда-нибудь кто-нибудь появится и нальет мне выпить.

— Позвони в звонок — и он явится. Он проводит инвентаризацию — считает бутылки, или что-то вроде того.

Я позвонил, и за десять минут, которые ушли на то, чтобы вызвать реакцию со стороны бармена, я узнал почти все, что можно было узнать о жизни этого старика. Его звали Уилли, он жил в Келлее, с 1952 по 1962 год провел в Лондоне, воевал за британцев во Второй мировой войне в Северной Африке, а теперь тратил военную пенсию на одно из своих любимых хобби — виски. А еще в его крови не было филадельфийской хромосомы. Я понятия не имел, что за группа крови у меня, зато уже знал, как обстоят дела у Уилли. Он только что вернулся из Навана, где сдавал кровь, и был горд тем, что в Ирландии не так много людей, у которых в крови нет Ph-хромосомы. Счастливчик, ему повезло родиться особенным, а кому-то приходится таскать за собой холодильник, чтобы получить этот статус.

Наконец из недр собственного паба невозмутимо и без извинений явился хозяин, и я заказал выпить.

— У него лед с собой, — сказал Уилли владельцу, который не понял шутку, потому что еще не видел холодильник у подножия стойки. Но Уилли все равно рассмеялся, и я улыбнулся за компанию.

— У вас будет что-нибудь поесть? — спросил я смущенного хозяина.

Он затряс головой и пробормотал:

— Нет.

— О…

— В будущем году.

— Что?

— В будущем году. Мы начнем готовить в будущем году.

Я не на шутку проголодался и прикинул, что будущий год наступит еще не скоро, поэтому сбегал в магазинчик через дорогу, чтобы купить сэндвич.

Когда я вернулся, народа в пабе прибавилось, все были возбуждены и громко общались. Атмосфера изменилась, не изменился только хозяин, для которого пересчет бутылок был важнее, чем продажа спиртного. Вошли две пары средних лет, и Уилли подверг их строгому перекрестному допросу. Как можно вежливее я пробрался между ними, чтобы спасти свое пиво, и сел послушать, пока не получил достаточно информации, чтобы выяснить, что именно там происходит. Новоприбывшие были сестрами, родом из Келлса, но теперь жили в Канаде со своими канадскими мужьями. Сестры уехали из Келлса в 1959 году и с тех пор больше не приезжали. Каждая встреча с очередным зашедшим местным жителем, которого знал и Уилли, и сестры, сопровождалась восторженными воплями, что заметно начало злить мужей. Они раньше своих жен заметили отсутствие живого бармена. Очередной взрыв восторга последовал после того, как выяснилось, что много-много лет назад мать сестер делала прически матери Уилли. Последовали другие столь же важные открытия, и вдруг атмосферу разорвал громкий и раздраженный голос канадца:

— Откуда вообще здесь берут пиво?

Уилли вежливо объяснил принцип действия, прозвенел звонок, и погружение в прошлое продолжилось, однако на более приемлемом уровне громкости. К тому же появилась новая тема для обсуждения.

— Вы помните маленькую женщину, с рыжеватыми волосами — прекрасно танцевала… Рози… она еще жила у церкви?

— Да, конечно помним.

— Умерла.

— О, боже мой! Ну, она, должно быть, была уже совсем старой.

— Была.

— А ее сестры?

— Умерли.

— А брат?

— Умер.

Следующие двадцать минут выяснялось, кто с 1959 года в Келлее был жив и кто умер. Самым ярким моментом было появление хозяина, которое успокоило нервы канадского контингента и пополнило мою кружку пивом.

А потом леди узнали две важные новости. О том, что в крови Уилли не было Ph-хромосомы, и о том, что я путешествую с холодильником. Сестры посчитали последнее забавным, это даже вызвало некоторое удивление в многострадальном канадском лагере.

— Парень, ты таскаешь за собой на тележке этот холодильник? На кой черт?

Я рассказал им о пари.

— И какой же идиот тебя подвезет?

Я сказал им, что холодильник вполне поместится в четырехдверном седане.

— Ну, удачи, надеемся, у тебя крепкие ботинки и непромокаемый дождевик.

Все развеселились еще больше. Это не добавило мне уверенности. Шутки были добродушными, но все же подрывали мое и без того хрупкое душевное равновесие.

Я посмотрел на холодильник и представил вместо него игрушечный автомат.

Я не ездил автостопом уже лет пятнадцать. И надеялся, что вытянутый большой палец не потерял своих древних магических свойств. Я путешествовал в одиночку по Америке, осознание опасности каким-то образом меня оберегало. В один прекрасный день, я добрался из Ниагара-Фоллс до Нью-Йорка быстрее прямого рейсового автобуса. Я познакомился со многими приятными людьми, и все были ко мне очень добры. Один парень, заметив, что я голоден, настоял и купил мне огромный ланч, а когда я поблагодарил его за его доброту, просто сказал: «Угостишь тоже кого-нибудь». Мне понравилась эта бескорыстная идея — отплати мне, вознаградив кого-то другого щедрой порцией изъявления добра.

Единственный раз в немного щекотливое положение я попал во Франции, когда меня вызвался подвезти один пожилой мужчина, чьим вторым ко мне вопросом было: что я думаю о купании нагишом. Уже сообщив, что я направляюсь в Леон, я тут же изменил направление и настоял на том, чтобы он высадил меня в Шалон-сюр-Сон. Когда я вышел из машины, он сказал что-то по-французски, я не понял что именно, но думаю, что-то вроде «Этот автобус идет в Каван».

Я медленно подтащил свой багаж к подходящему месту на обочине, отметив с некоторым опасением, что автомобили проезжали через подозрительно неравные интервалы времени. В физическом и эмоциональном состоянии, близком к оцепенению, я устроился у дороги и попытался заставить себя думать о приятном. Дождь стих, но с неба все еще капало, и тучи на горизонте наводили на мысль, что довольно скоро придется доставать дождевик. Я осмотрелся и понадеялся, что это место не станет для меня слишком родным, так как заметил, что для начала путешествия выбрал пустынный и негостеприимный отрезок дороги. Не уродливый, но и определенно не привлекательный, просто тоскливый отрезок ирландской дороги. Линии электропередачи, пара полей и обзор оборотной стороны дорожного знака, смотрящего в другую сторону, который, в лучшем случае, гласил: «Никакого зубоскальства над автостопщиками». Я поставил холодильник слегка перед собой и прислонил к нему рюкзак, пытаясь создать ощущение нормальности — холодильник и рюкзак должны быть вместе, — и вытянул большой палец.

Мимо пронесся «форд фиеста». Затем «воксолл кавалье». Дальше «рено», потом красная машина, марку которой я так и не разглядел. Уже четыре автомобиля, и ни один из них не продемонстрировал никаких признаков желания остановиться. Что не так? Может, они не видели мой большой палец? Не были заинтригованы видом холодильника? После «ситроена», большого грузовика, «форда эскорт» и «БМВ» я присел на минуту на холодильник и собрался с мыслями. Проехало восемь автомобилей, и я стоял уже десять минут. Я подсчитал, что это означает менее одной машины в минуту. Я проверил минутную стрелку своих часов и засек минуту. Мама дорогая! Никого. Дела шли все хуже. Уже меньше одного автомобиля в минуту. Я постарался выбраться из этой статистической трясины, ободрив себя беседой, во время которой я решил минут пятнадцать думать о хорошем. Я поднялся с холодильника и попытался принять вид сильного, позитивного человека с налетом эмоциональности, рассчитывая, что это привлечет всех без исключения проезжающих водителей.

От этого у меня свело судорогой мышцы. Поэтому я снова уселся на холодильник и подивился, как можно быть таким наивным и ожидать постоянного потока транспорта по главной дороге. Может, достать кусок картона и написать на нем направление. Или достать кусок картона и написать на нем «Куда угодно». Или надо было вовремя понять разницу между забавной идеей и попытками ее осуществить. Машины проезжали так редко, что об автомобильных пробках оставалось только мечтать. Оцепенение, которое я ощутил вначале, давным-давно прошло, вместо этого мои эмоции бросались из одной крайности в другую. Каждый раз, когда на горизонте я видел легковую машину или грузовик, меня переполняли надежды: «Вот он! Это он!» По мере того как автомобиль приближался, я позволял своим надеждам окрепнуть настолько, что, когда тот проносился мимо, ощущал себя жестоко отвергнутым. Через двадцать минут и семнадцать жестоких предательств я начал чувствовать себя несколько подавленно. Три или четыре недели подобной пытки закончатся для меня дорогостоящими консультациями у психоаналитика. Мои мысли обратились к пари. Я мог бы пережить потерю ста фунтов, а удар по моему самолюбию был бы гораздо легче ежедневной дозы того, что я испытывал сейчас. Мысли о том, чтобы сдаться менее чем через час, совершенно не казались подходящими тому путешествию, на которое я настраивался. Никаких сомнений, я был близок к краху. Точнее, я был в нокдауне, и рефери уже досчитал до шести.

Время от времени мимо проезжали пары, и я даже мог видеть что-то похожее на начало разговора.

— Это холодильник?

— Что?

— Тот парень позади — автостопщик — у него с собой холодильник?

— Ты устал, дорогой. Остановись на минутку, я сменю тебя за рулем.

Про себя я думал: «Хватит болтать, остановись и подбери беднягу! Эгоистичные подонки, у вас в машине полно места. Больше никогда не проеду мимо автостопщика у дороги».

Я стал рассматривать возможность спрятать холодильник и выставить его на обозрение только тогда, когда водитель уже остановится и предложит подвезти. Я подумал, что это не будет мошенничеством, однако к этому способу я прибегну только через пару часов — или если пойдет сильный дождь. Оба условия казались не такими уж невероятными. Я встал. Я пытался улыбаться автомобилям. Это не срабатывало, зато, вероятно, делало меня похожим на душевнобольного. Чтобы снять тоску, я стал тренироваться принимать озадаченный вид, чтобы просто посмотреть, выйдет у меня или нет. Если ты можешь внезапно озадачиться, это говорит о великом актерском мастерстве.

И когда я менее всего ожидал, точнее, когда я тренировался в изображении недоумения, прямо ко мне подъехал грязный красный «форд фиеста». Я не мог поверить, что он останавливается ради меня, и побежал проверить. Взъерошенный старик и его терьер, породы Джека Рассела, изучали меня через открытое окно.

— Я еду только до Карреррерары, — промямлил он. Не пес, а старик.

По крайней мере, мне так послышалось, потому что у него был сильный акцент, и он, очевидно, считал, что разговаривать лучше всего с полузакрытым ртом.

— А далеко Кар…эээ… ерара?

— Вы имеете ввиду Карреклунаррерару?

— Да, Кар… да, именно, далеко до него?

— Карререраоунанррара? Это в трех милях.

О господи! Три мили никого не спасут. По своему опыту я знал, что, когда путешествуешь автостопом, иногда лучше отказаться от предложения, чем принять такое, которое завезет тебя неизвестно куда. Мне не понравилось название «Каррерререррара» и его способность каждый раз звучать по-разному. Я попытался выяснить, будет ли Каррераноунара подходящим местом, чтобы поймать машину.

— Есть ли там где-нибудь место, где бы я…

— Забрасывай, забрасывай, — он показывал на мой багаж.

— Какая там дорога в Карра…

— Забрасывай, забрасывай, — с таким же успехом это могла говорить его собака.

— Простите, просто иногда лучше…

— Слушай, просто забрось эти чертовы шмотки в эту чертову машину, ладно?

Это сработало. Я отреагировал мгновенно и вопреки здравому смыслу стал загружать свои пожитки в обшарпанную машину, чтобы проехать три лишних мили. Ну что ж, я где-то слышал, что путешествие в тысячу миль начинается с одного шага.

Пока я затаскивал холодильник в багажник, и старик, и пес с интересом наблюдали.

— Что там у тебя?

— Холодильник.

— О, никто бы не стал слишком долго разъезжать с холодильником.

Никто не стал бы? Думаю, что нет, не стал бы. Я сел вперед, пес запрыгнул мне на колени, используя меня как приспособление для улучшения обзора из окна.

— Куда вы едете? — просил я.

— На рынок скота.

— Собираетесь купить корову?

— Нет, время убиваю.

Внезапно я почувствовал себя далеко от дома. Я был там, где люди ездят на распродажу скота, чтобы убить время. А потом я заметил кое-что, что все это время было очевидно, но ускользало от моего внимания, настолько я напрягался, чтобы понять, что он говорит. Старик был весь в грязи. Биологи или врачи рассказывают бредни о том, что человек состоит на 90 % из воды, но этот парень состоял, по меньшей мере, на 25 % из грязи. Он выглядел так, будто в ней катался. Вероятно, чтобы убить время. Но странно то, что его пес был чист. Как такое возможно? Собаки гордятся собой, когда пачкаются, и быть чище своего хозяина для них позор. Я решил, что именно поэтому пес так стремится смотреть в окно — чтобы установить местонахождение других собак и не наткнуться на них, сохранив уважение в этом районе.

Мы все приехали в Карреррерару очень быстро. Шесть минут в компании этого покрытого грязью человека и его пса ненадолго отвлекли меня от мысли о том, что я сделал большую ошибку. Путешествие с холодильником возможно. Этот человек остановился и подвез меня и холодильник. Мне просто не повезло в том, что ему надо было проехать всего несколько миль. И просто не повезло в том, что этот Каррерре-хрен-его-знает-как был одним из худших мест для автостопа во всем Северном полушарии.

Когда старик остановился на обочине, его поприветствовали еще три пожилых фермера, тоже покрытые грязью. Они были не такими грязными, как он, но, несомненно, достаточно грязными, чтобы быть членами комитета грязевой партии. Я вышел из машины, забрал свои вещи и попрощался, осознавая, что нахожусь на рынке скота в ирландской глубинке, с рюкзаком, холодильником и слишком тонким слоем грязи, чтобы слиться с местным населением.

Все вокруг меня было сплошной автомобильной пробкой, о которой я мечтал всего несколько минут назад. Грузовики, фургоны, телеги, «рейнджроверы» и старые красные «фиесты» прибывали на рынок и были мне совершенно бесполезны. На деле они являлись огромной помехой, потому что было довольно сложно найти место, откуда бы виднелись проезжающие машины. Я поставил холодильник на тележку, водрузил рюкзак на спину и пошел по дороге. Можно даже не говорить, что она была грязная. Я обернулся, чтобы помахать на прощание, но старик уже ушел, а вместо него на меня пренебрежительно таращился через лобовое стекло его терьер. Интуитивно он, видимо, знал, что дорога, которую я выбрал, была неправильной. Я показал ему средний палец и пошел дальше.

Я шел и слышал быструю, как автоматная очередь, речь ведущего аукциона, которая раздавалась на всю округу. Ради него самого я надеялся, что не вся аудитория состояла из тех, кто пришел убить время. Я все шел и шел. Один фермер уставился на меня. «Что с ним?» — подумал я не сразу сообразив, что он только что видел, как негрязный парень с холодильником показал средний палец терьеру.

Наконец я нашел место, которое показалось наименее неподходящим для того, чтобы ловить машину. Я все еще стоял у припаркованных автомобилей, но подумал, что стоит попробовать. И только я добился максимальной привлекательности, как пошел дождь. Настоящий ливень.

У меня было два выхода. Либо я начинал унизительную борьбу со своим рюкзаком в попытках изъять дождевик, либо отправлялся на поиски укрытия. Проблема со вторым вариантом заключалась в том, что единственным доступным укрытием было здание, в котором проходил аукцион скота, и я побоялся, что в состоянии отчаяния и исступления одновременно предложу слишком хорошую цену за корову. А путешествовать автостопом по Ирландии с холодильником и коровой будет уже слишком.

С немалым беспокойством я взялся за рюкзак. И стоило мне его открыть и начать перебирать одежду в поисках чего-нибудь подходящего для подобных погодных условий, как, слава богу, возле меня остановилась машина. Синий универсал «дацун», «санни», или «черри», или что-то из них — нет, я знаю, что это за модель — это «дацун сэвиор». Я подскочил к пассажирской дверце и распахнул ее.

— Вы далеко едете? — спросил я.

Водитель с ужасом посмотрел на меня.

— Я вообще-то паркуюсь, — ответил он.

О! Я отошел, позволив ему завершить маневр без лишних помех. Впереди остановился и припарковался еще один автомобиль. Я и правда стоял в самом неподходящем месте. Я вернулся к своим придорожным иждивенцам. Автомобиль впереди засигналил. Ему явно было сложно припарковаться. Я в отчаянии снова занялся поисками дождевика. И тогда автомобиль впереди сделал что-то очень странное. Внезапно он дал задний ход и остановился напротив меня. Водитель потянулся, чтобы опустить стекло пассажирского окна, и произнес:

— Я слышал тебя по радио сегодня утром. Думал, ты уже уехал.

После неудачного начала путешествие началось по-настоящему.