Ночь выдалась холодной. Для меня это был новый тип холода – сухой, более пронизывающий, пробирающий до костей. И приятнее не становилось, поскольку центральная отопительная система дома, как выяснилось, пребывала в постоянном простое. Несколько дней назад Григор провел меня в заднюю часть дома и показал бойлер. Было непонятно, пытался ли он рассказать о неизбежности ремонта или просто гордился тем, что у него есть бойлер, и был рад им похвастаться, не важно – работал тот или нет. Тепло, как я понял, в Молдове было роскошью.

Дрожа в постели, я вспомнил, как Анита в Сороке сказала, что школа, в которой она преподавала, как-то закрылась на три месяца, потому что не было отопления, а температура упала настолько, что казалось сущим безумием проводить уроки в классах, где было не теплее, чем в холодильнике. Для меня тепло, как свобода и еда, разумелось само собой. Его регулируешь по желанию, а не так, как я сейчас – количеством надетых свитеров или наброшенных сверху одеял.

Мне не хотелось выбираться из кровати. Снаружи было холодно. Не хотелось видеть за завтраком оживленное личико Елены, которая поглядывала бы на меня с вопросом, обыграл ли я приднестровских футболистов. Я не был готов признаться, что мне удалось только съездить туда и вернуться обратно. Я не собирался признавать, что провалился. Снова. Короче, выбраться из кровати означало погубить мое единственное за всю поездку настоящее достижение, а именно – что под одеялами я наконец согрелся.

Была и еще одна проблема – я не знал, чем мне сегодня заняться. Я бы договорился встретиться с Юлианом в Центре журналистики, но беда заключалась в том, что какие-либо идеи по поводу того, что нам делать, когда мы встретимся, начисто отсутствовали. Идеи попросту закончились, кровать казалась вариантом куда лучшим, нежели попытки что-то придумать. В голове крепла мысль, что, возможно, сегодня я добьюсь большего, оставшись под милыми и теплыми одеялами, чем если пойду встречаться с Юлианом. Он ведь не станет возражать, если я на время о нем забуду; ему, вероятно, до смерти надоело помогать безумному чудику в безнадежном преследовании футболистов. У него были другие, более интеллектуальные занятия.

От одержимости кроватью и уныния меня спасла идея, причем довольно дерзкая. Если предположить, что президенты местных футбольных клубов по характеру похожи на Григория Корзуна, существует подход, способный привлечь их внимание. Самолюбие. Это было рискованное предприятие, но у него имелась важная особенность – у меня появилась причина выбраться из постели.

В Центре журналистики я рассказал о своей идее Юлиану.

– Я не уверен, что это сработает, – моментально возразил он.

Разочаровывающий ответ, и, боюсь, я впервые начал терять терпение.

– Конечно, не уверен, – процедил я, едва скрывая раздражение. – Я тоже не уверен. Но если бы мы всегда делали то, в чем уверены, мир был бы довольно скучным местом.

Молдова, в частности.

– Ну же, Юлиан, – продолжил я, – давай попробуем. Давай позвоним Зеленому.

Валерий Ротару был президентом ФК «Конструкторул», клуба, в котором мне требовался один игрок – Олег Шишкин. Все знали Ротару по прозвищу – Зеленый, а его команда играла в ярко-зеленых футболках. По словам спортивного журналиста Леонида, у этого человека была аховая репутация. Неизвестно, как насчет деловых отношений, но в мире футбола ходили слухи, что он избивал арбитров, чьи решения ему не нравились. Правда это или нет, Леонид не знал, но Зеленый определенно пользовался огромным влиянием. По крайней мере, вы знали, как с ним общаться – стоять от него как можно дальше. Он был не из тех, кого называют душой компании, этот президент, владелец, менеджер и тренер «Конструкторула», а в те редких случаях, когда заболевал, он передавал бразды правления своей дочери. Кому еще он мог доверять, как не своей кровинке? Зеленый явно отличался безмерным самолюбием и потому был именно тем, кого я искал. Я, несомненно, выжил из ума, но, оказавшись так близко к провалу, я был готов на все. Этот человек будет моим кроликом для опытов. Пора браться за выполнение плана, который подразумевал толику вранья.

– Это поразительно, – сказал Юлиан, повесив трубку, – он согласился встретиться с тобой прямо сейчас, потому что потом он едет на тренировку.

– Черт, а ты сказал ему то, что я просил?

– Да, думаю, потому он и хочет встретиться с тобой сейчас. Пошли.

Юлиан схватил пальто и бросил мое мне. Так быстро здесь еще никогда ничего не происходило. Новый план сработал на славу.

Мы выбрались из переполненного макси-такси у офиса ФК «Конструкторул», у офиса, где от нас отмахнулись и ничем не помогли во время первого визита – в мое второе утро в этой стране. Теперь все было по-другому – мы пришли как гости большого босса. Тем не менее я немного замешкался, когда мы подошли к дверям.

– Что такое? – спросил Юлиан.

– Я просто пытаюсь продумать, о чем буду его спрашивать. Нервничаю немного.

– Я тоже. Постарайся его не злить.

– Ладно.

Охранник, чья решительная угрюмость выдавала в нем человека, просто созданного для этой работы (успеха в шоу-бизнесе он бы точно не добился), проводил нас наверх, на один пролет лестницы. Нас ввели в светлый просторный кабинет и попросили подождать. Я уселся в одно из черных кожаных кресел и начал репетировать вопросы, пока Юлиан устанавливал на штатив камеру.

Через несколько волнительных минут за дверью послышался громкий разговор на русском, а потом в кабинет вошел крупный человек лет пятидесяти с пивным брюшком и морщинистым лицом. Зеленый. Слегка вспотевший Юлиан быстро представил нас друг другу.

– Господин Ротару – Тони Хоукс.

Мы пожали друг другу руки, и этим мгновенно смешали два совершенно разных образа жизни. Мой – мягкий и творческий, его – категоричный и агрессивный. Чувствуя себя слегка беспомощно, я так старался изобразить твердое рукопожатие, что все закончилось искривлением моих лицевых мышц, отчего я стал похож на человека, которого сейчас хватит сердечный приступ. Возможно, это было самое твердое рукопожатие, которое я только мог изобразить, и все же моя рука была раздроблена силой Зеленого, который, без сомнений, имел больше опыта в искусстве приветствия соперников. Для меня это был новый опыт. Я никогда раньше не встречал таких людей. Вряд ли вы встретите много подобной публики во время записи шоу на «Радио 4» или подписывая книги в Чиппин-Нортоне.

Хозяин клуба прошел к своему рабочему столу, демонстрируя фигуру, которая смотрелась бы лучше в смокинге, чем в тренировочном костюме. Я внезапно задумался, почему люди с избыточным весом носят тренировочные костюмы? Им кажется, что так они выглядят подтянутыми и спортивными? Если да, то они занимаются бесконечным самообманом. У них может быть огромный живот, зато тренировочный костюм подтверждает, что они не забывают о своем теле (даже если уже месяц не видели собственные гениталии), а еще они знают, что до спортзала можно доехать на такси. Господин Ротару поразил мое воображение – будучи в тренировочном костюме, он закурил сигару. И что это означало? Вероятно, что он был владельцем спортзала.

– Камера включена? – спросил я Юлиана, который кивнул в ответ. – В таком случае приступим.

Юлиан занял место переводчика, я откашлялся и задал первый вопрос президенту ФК «Конструкторул», который наблюдал за происходящим с неким подозрением.

– Господин Ротару, вы тренер и президент клуба в одном лице. Сложно совмещать обязанности?

Юлиан перевел.

– Да, – сказал господин Ротару.

– Хорошо. А правда, что два года назад вы выиграли чемпионат?

И снова Юлиан перевел вопрос, на который мы получили прямолинейное «да».

– Хорошо. Вы гордились победой?

Еще одно «Да». Как-то слишком лаконично.

Господин Ротару заерзал в кресле и стал ворошить бумаги на своем столе. Потом пыхнул сигарой. Мы, похоже, собираемся испытывать его легендарное терпение? Я воспользовался мгновением, чтобы посмотреть в камеру, тихо жужжавшую за моей спиной. Она казалась совсем крошечной. И это камера, которую Би-би-си способна выделить для съемки документального фильма о футболе в Молдове? Я надеялся на невежество Зеленого в области телевизионных технологий, а также на собственный апломб, способный скрыть, что я вовсе не являюсь ведущим телевизионным экспертом в области спорта. Но пока ни то, ни другое, похоже, не работало. Нить, которую мы сучили, могла вот-вот распуститься. Второй день подряд мне приходилось терпеть неприятное и чреватое последствиями общение с молдавским предпринимателем. Оно сильно отличалось оттого, через что я ожидал пройти, чтобы выиграть пари. Я-то думал, что поймаю веселых полупрофессиональных футболистов по пути с работы домой и договорюсь сыграть с ними в теннис, а потом пойду ужинать с их семьями и друзьями. Но нет. Все шло ужасно неправильно.

– Господин Ротару, – продолжил я с показной резкостью, которая говорила о том, что на самом деле я жутко боялся. – Стало ли для вас завоевание титула огромным личным достижением?

К моему облегчению, я услышал новые звуки, не только скупое «да», которое до сих пор изрекал герои интервью. По какой-то необъяснимой причине этот вопрос вызвал более восторженную реакцию, и Зеленый заговорил страстно и с такой скоростью, что Юлиан с переводом едва за ним поспевал. Ворота шлюза распахнулись, и нас внезапно окатило потоком самолюбования – да, победа в чемпионате была его личным достижением, в конце концов, он организовал клуб всего пять лет назад, полностью на свои деньги. Это единственный частный клуб в Молдове, и, когда он смотрел, как парни играют в Европе после победы в чемпионате, его сердце наполнялось гордостью. Пусть они проиграли «Галатасараю», но здесь нечего стыдиться, потому что в одном из последних раундов этот турецкий клуб обыграл «Манчестер Юнайтед».

– Как вы думаете, вам удастся победить в чемпионате в этом году? – спросил я с энтузиазмом, продиктованным не искренним любопытством, а ощущением того, что наживка проглочена.

Зеленый засыпал нас фактами и статистикой предстоящего сезона, видимо, наконец-то решив, что это настоящее интервью и что британская публика должна увидеть, какой он потрясающий человек. Ему понравилось нежиться в лучах софитов, несмотря на то, что их у нас не было. Лжесъемочные группы редко ими пользуются.

В какой-то момент я оборвал его хвастливые разглагольствования, спросив, сколько он платит своим футболистам, и он гордо ответил, что они получают по 3 тысячи долларов в месяц. Щедро, учитывая, что средний месячный заработок в Молдове равняется 30–40 долларам. Большую часть этой суммы, как оказалось, составляли бонусы, которые команда получала, если выигрывала, хотя Зеленый имел свое представление о бонусной системе. Если его футболисты проигрывали матч, который, как он считал, они должны были выиграть, он штрафовал их точно на такую сумму, какую составлял бонус. Как человек, который вырос при коммунизме, он остро, практически прямолинейно понимал какими должны быть стимулы. Он не мотивировал своих игроков призывами к командному духу, а, скорее, позволял говорить деньгам. Победитель получает все. Очевидно, у него и миссис Тэтчер много общего, помимо того, что им обоим не слишком идут спортивные костюмы.

– Как вы платите футболистам, – спросил я, – если нет ни доходов от зрителей, ни спонсорских контрактов, ни продаж прав на телетрансляцию?

Ответ Зеленого был бесстыдно честным. Он платил из собственного кармана отмытыми деньгами. В этой стране заявил он, официально заработать невозможно, потому что все теряешь на налогах. Шокирующее замечание, не потому, что оно сообщило что-то новое, о чем я и не подозревал, а потому, что он заявил это в камеру для трансляции по всей Великобритании. Никакой осторожности, никакой вины, ни страха, ни совести. Он был слишком влиятелен для всей этой чепухи. Этот парень мог поступать, в общем-то, как захочет. Он был представителем нового правящего класса Восточной Европы, класса, чей успех, похоже, основывался на переиначивании законов в свою пользу.

Зазвенел телефон, и Зеленый, извинившись, ответил на звонок, причем поистине стремительно. Я постарался не задумываться о том, какое беспринципное действие он только что совершил, и вместо этого занялся составлением следующего вопроса. Главного вопроса. Объясняющего причины того, почему я оказался в этом кабинете.

– Помимо съемок телевизионной программы, – произнес я довольно робко, – я также приехал в эту страну, чтобы попытаться выиграть пари. Вы ничего не слышали об этом?

– Нет, – последовал лаконичный ответ.

– Что ж, я позволю Юлиану объяснить.

Я посмотрел на Юлиана и кивнул. Бедный Юлиан. Вот и свежий материал для ответа на вопрос: «Какой была ваша худшая работа?»

Зеленый внимательно выслушал, в какой-то момент рассмеялся, видимо, после упоминания о пении голышом молдавского гимна. Затем его лицо снова обрело серьезное выражение и вернулось к настройкам суровой несокрушимости от производителя. Он вновь зажег сигару, которая не пережила длинных речей о величии его футбольного клуба, и молча застыл в кресле. Меня начало беспокоить отсутствие какой-либо реакции. Вдруг он раскусил мои мотивы? Я почувствовал, что должен нарушить тишину.

– Конечно же, пари – это просто повод узнать больше о Молдове и местном футболе.

Я терпеливо ждал, пока он отвечал по-русски, не давая мне ни малейшего шанса угадать, как он теперь ко мне отнесется.

– Господин Ротару говорит, – перевел Юлиан, – что в Молдове рады твоему приезду и что в этой стране умеют и встречать, и провожать гостей.

Это звучало неплохо, хотя меня немного напрягла двусмысленность последней фразы. Как господин Ротару провожает своих гостей? Особенно тех, кто ему не нравится? Мне доведется об этом узнать?

Он изрек еще что-то по-русски, после чего оставалось лишь с нетерпением дожидаться разъяснений моего застенчивого наемного работника.

– Господин Ротару говорит, – наконец сказал Юлиан, – что разрешает тебе сыграть в теннис с его полузащитником Шишкиным и что ты можешь сделать это когда угодно, после того, как состоится матч с «Ромой» из Бельцев.

На меня накатило огромное облегчение, а затем прозвучали еще более добрые вести. Господин Ротару счел, что для Шишкина теннисный матч в один из выходных дней будет полезным упражнением, и перед нашим уходом дал нам номер домашнего телефона футболиста, чтобы мы могли созвониться и договориться о поединке.

Более того, нас пригласили на матч с клубом «Рома», который должен был состояться на следующий день, и после него я мог, если захочу, встретиться с Шишкиным. Я откинулся в кресле, не удержавшись от самодовольной ухмылки. Подумать только – этим утром я собирался сдаться.

Я выходил из офиса Зеленого, неожиданно и беспричинно полюбив владельца клуба. И не потому, что этот человек дал мне то, что я хотел. Он был в своем роде обаятелен. Когда расслабился, он оказался веселым и остроумным, и уже трудно было себе представить, что у него имеются жестокие и суровые черты характера. Потом мне пришло в голову, что обаяние – обязательный инструмент для завоевания власти. Беспощадный диктатор должен уметь манипулировать, заговаривать зубы потенциальным врагам с фальшивым спокойствием, а это проще сделать за завесой учтивости.

Все безжалостные диктаторы владеют этим мастерством. Взять Саддама Хусейна. Когда бы его ни показывали по телевизору, он всегда меня поражал – у него внешность довольно мягкого парня, даже, можно сказать, приятного. Он молодец. Он может быть радушным хозяином, а через минуту поднять телефонную трубку и приказать кого-нибудь убить. От хорошего к плохому за 6,4 секунды. Именно поэтому он сейчас там, где он есть. У того, кто постоянно старается быть злым, на самом деле никогда ничего не выйдет. Этот мир несправедлив, верно?

Ужин с семьей принес новые доказательства этой теории. Из обсуждения, во время которого я упомянул чрезвычайную разницу между зарплатами, которые получали футболисты Зеленого, и месячным заработком среднего молдаванина, я узнал, что для тех, кто работал на государство, настоящей проблемой был даже не размер заработной платы, а тот факт, получат они ее вообще или нет. Дине не платили с мая. В это было сложно поверить, так как уже стоял октябрь. Григор не получал зарплату два месяца.

– Но на что же вы живете? – спросил я.

– Пациенты помогают папе и маме, – объяснил Адриан.

Я узнал, что здесь развита примитивная и неофициальная социальная структура, в рамках которой пациенты приносят подарки продуктами или деньгами всякий раз, когда идут к врачу. Им приходится это делать – государство могло предложить лишь пустые обещания, а на них не проживешь. Иногда государство платило рабочим не деньгами, а товарами. Мама Дины, пенсионерка, живущая в деревне, получала вместо денег сахар, рис или муку. Как-то она даже взяла ковер вместо пенсии за полгода. Для рабочих на заводах было привычно получать зарплату товарами, которые они производили, будь то обувь, стремянки или лампочки. Мне рассказали, как один бедняга по имени Виталий, который работал на заводе, изготавливающем насосы для велосипедов, в конце каждого месяца получал сотни этих адских изобретений, и ему приходилось идти с ними на рынок. Как ни ужасно, его выживание зависело от инфляции.

Я пошел спать, чувствуя себя немного виноватым за свою жизнь. Мои хозяева были хорошими и добрыми людьми, работали не покладая рук в полуразрушенных, почти нефинансируемых больницах, а им даже не платили за их труд; я же слонялся по этой стране, тупо пытаясь доказать свою правоту и выиграть пари для младенцев. Пока я лежал в кровати, погружаясь в сон, мой разум атаковали вопросы, на которые не было ответов. Что вообще происходит? Кто обращается с нами так по-разному? Правильно ли Он перетасовал карты? Чем все это может закончиться? Стоит ли мне купить здесь несколько велосипедных насосов и взять их с собой в Англию? Столько вопросов, и только «хр…» могло ответить на все.

– Хр-р… хр-р-р-р…

Уже не в первый раз сон приходил мне на помощь.

Сегодняшний день с Юлианом был последним перед четырехдневным перерывом в его работе. Он с самого начала сообщил мне, что у него договоренность – перевод на конференции, – а я совершенно об этом забыл.

– Интересно будет посмотреть, как я без тебя справлюсь, – сказал я, пока мы шли к республиканскому стадиону. – За последние две недели ты стал моими голосом и ушами.

– Да, интересно.

Республиканский стадион был естественным выбором для проведения домашних матчей клуба из Кишинева. Потому что он был в Кишиневе. Вот здесь-то ФК «Зимбру» явно дал маху. Им, вероятно, не хватило тех навыков убеждения, какими владел Зеленый, которому удалось заполучить стадион, на котором играет национальная сборная, для проведения домашних матчей своей команды. Мы с Юлианом не смогли найти вход на трибуны и оказались возле туннеля, по которому игроки выходят на поле.

На мгновение меня охватил тот же трепет, который должен охватывать игроков, когда они шагают рука об руку к ожидающему их волшебному зеленому ковру. У меня разыгралось воображение, и, когда мы вышли из туннеля, я уже был готов махать предполагаемой толпе, которая с нетерпением ждала многообещающее выступление вундеркинда Хоукса, но тут из громкоговорителей заревела бодрая музыка, и настоящие игроки выбежали в центральный круг и начали махать толпе. Если бы там действительно была толпа, все это выглядело бы не так трагично. Но места вокруг нас пустовали. Только маленькая кучка, около дюжины фанатов «Конструкторула», причем они подозрительно смахивали на фанатов, которых я уже видел и которые всего пару дней назад кричали речевки в поддержку ФК «Зимбру». Мне стало интересно, может, в Молдове всего десяток футбольных фанатов, и потому им приходится маскироваться, меняя по необходимости свои привязанности? Может, их нанимают, и они болеют за того, кто больше платит, и сегодня Зеленый воспользовался их услугами? Может, он еще оштрафует их за то, что они скандировали не слишком громко.

«Конструкторул» в ярко-зеленых футболках начал игру неплохо, многообещающими атаками, которые, к сожалению, быстро сошли на нет.

– Господин Ротару надеется сегодня на крупную победу, – сказал Юлиан. – Если что пойдет не так, он не обрадуется.

Я посмотрел на скамейку «Конструкторула», где сидел большой босс, на лице которого отражались все эмоции. Он пытался одновременно со злостью кричать на свою команду и пускать клубы табачного дыма, в общем, вел себя так, что это вряд ли способствовало снижению кровяного давления. Возникло ощущение, что в любую минуту он может схватиться за сердце и умереть. Это могло стать проблемой, не будь у меня телефонного номера Шишкина.

Футбольный матч оказался ровно таким же ужасным, какой я уже наблюдал несколько дней назад. Когда бессобытийная игра подошла к концу, до меня дошло, что два с лишним часа я смотрю молдавский футбол, но еще не видел ни одного гола. На восемнадцатой минуте право забить предоставили Шишкину, которого опознали три маленьких мальчика. «Конструкторулу» присудили довольно сомнительный пенальти, и для удара выбрали Шишкина – гибкого, темноволосого и симпатичного. Это было неудивительно, потому что в этой игре он был выше классом всех остальных футболистов. Его работа с мячом и умные пасы куда лучше смотрелись бы на других стадионах. Он заслуживал того, чтобы его игру наблюдали толпы восторженных зрителей.

Шишкин вышел вперед. Вратарь запрыгал на линии дергаясь, как марионетка на ниточке, а Шишкин сосредоточился. А потом сделал то, чего, как я подозревал, не делал уже много лет. Этот олух промахнулся. Мяч просвистел вдали от левой штанги. Как и я, Шишкин повесил голову. Я повернулся к Юлиану.

– Невероятно, черт его дери.

– Да, не слишком здорово.

Как говорят, футбол – веселая древняя игра, хотя сегодня веселой я бы ее не назвал. Скорее, я бы назвал ее выводящей из себя. После промаха с пенальти Шишкин продолжал активно участвовать в игре, и хотя после случайного гола на последней минуте «Конструкторул» выцарапал победу 1:0, атмосфера матча вряд ли способствовала плодотворному общению. Несмотря на это, я настоял, чтобы мы с Юлианом подождали снаружи, у раздевалки «Конструкторула», в надежде встретить Шишкина и сообщить ему, что мы позвоним, однако через сорок долгих и холодных минут я признал свое поражение. Разговор Зеленого с игроками после матча длился дольше, чем позволяла отопительная система моего организма. Может быть, разговор длился так долго, потому что он никак не мог решить, выдать своим футболистам бонус за победу или оштрафовать их за то, что они играли как тупицы. В любом случае, они вряд ли выйдут из раздевалок с чем-то большим, чем велосипедный насос.

– Желаю удачи на конференции, – сказал я Юлиану, прощаясь с ним на автобусной остановке. – Увидимся в понедельник. Ты же обещаешь позвонить Шишкину?

– Если будет время, я буду очень занят в ближайшие несколько дней.

Честное слово, надо же было связаться с тем, у кого есть своя собственная жизнь.

– Покажи им там.

– Хорошо.

И он исчез в бескомпромиссной темноте молдавской ночи. Был вечер среды, и у меня не осталось ни малейшей надежды сыграть с каким-нибудь футболистом, по крайней мере до понедельника, особенно теперь, когда я потерял переводчика. Я столкнулся с новой и в некоторой степени судьбоносной проблемой.

Мне выпали четыре выходных дня.