Уважаемый Григорий Корзун,Тони Хоукс.
Мне жаль, что Вы считаете всех иностранцев миллионерами и что Вы построили отель у черта на куличках. Я также сожалею, что не смогу никого в Англии убедить потратить около 200 долларов за ночь в Ваших роскошных, но совершенно безвкусных номерах, но, боюсь, я не знаю больше таких тупиц, как Вы. Более того, я разочарован тем, что Ваша мелочная месть за мое нежелание стать Вашим деловым партнером и возить туристов в одно из самых дерьмовых мест на Земле выразилась в отказе позволить Сергею Строенко сыграть со мной в теннис.
Вам следует знать, что я нарек Вас «Вселенской задницей», и это прозвище Вы постоянно оправдываете. (Кстати, если не знаете, что значит «задница», загляните в словарь, где говорится: «задница – человек, который платит 25 фунтов за пиво и сэндвич в Манчестере».) Из-за Вашего тупорылого упрямства я признаю, что проиграл пари, и теперь должен сказать об этом семнадцатилетнему мальчику, чья вера в лучшее будущее каким-то образом неразрывно связана с успехом моего проекта. Вы подвели не меня, а, скорее, одного из Ваших молодых соотечественников. И я не удивлюсь, если он далеко не первый.
Я не желаю Вам зла, но надеюсь, что однажды Вы как следует ударитесь пальцем ноги об угол своей кровати и, хотя бы недолго, Вам будет дико больно. Пожалуйста, вспомните обо мне, когда это произойдет.
Искренне Ваш, с манчестерским пивом и сэндвичем в руках (стоимостью 3,90 фунта),
Я не отправил это письмо, отчасти потому, что не хотелось морочиться поисками марок, а отчасти потому, что Юлиан сказал: вероятность того, что оно дойдет до адресата – 50 на 50, настолько причудливой была почтовая служба Приднестровья. Тем не менее его написание было сродни катарсису, и для собственного успокоения мне требовалось это сделать. Я сразу почувствовал себя лучше. Мне еще предстояло рассказать о своем провале Григору, Дине, Адриану и Елене, и мысль об этом не доставляла никакого удовольствия.
Вина за провал лежала не только на Григории Корзуне. Вскоре после его отказа мне позвонили из другого приднестровского клуба, «Шериф», и сообщили, что они тоже не позволят своим игрокам участвовать в сверхурочных занятиях теннисом; тем самым Сергей Рогачев оказался полностью недоступен. Приднестровье не слишком хорошо ко мне отнеслось.
Хватаясь за то, что осталось от боевого духа, я сделал уставшему Юлиану еще одно предложение.
– Может, наш друг вратарь Денис Романенко поможет? Может, он знает номера этих двух игроков, и мы сможем обойти упрямые клубы.
Через два часа мы выяснили, что номера Строенко у Дениса нет, а номер Рогачева принадлежал его родителям, и они сказали, что он проживает в спортивном комплексе и связаться с ним можно только через официальных лиц.
Конец игры.
– Юлиан, пора заняться шопингом, – сказал я. – Будем покупать мне билет домой.
– Ребята, это финал, – робко произнес я за ужином. – Пари проиграно. Я испробовал все, но достать двоих игроков из Приднестровья я просто не могу.
Когда Адриан перевел, Григор и Дина озадаченно переглянулись. Как и при нашей первой встрече, когда я рассказывал, что намереваюсь сделать. Все это время я был упорно оптимистичен, и им оказалось сложно понять, что я смирился с поражением. Брови поползли вверх, еле заметное пожатие плечами сопроводили короткие замечания на румынском, оставшиеся без перевода. Настроение сделалось мрачным.
– Прости, Адриан, – сказал я, вставая после ужина из-за стола.
– Ничего, – ответил он. – Думаю, это не ваша вина.
Вероятно, да, не моя, однако нам было от этого не легче, и неприятный вечер завершился удрученными пожеланиями спокойной ночи.
В своей комнате я изо всех сил пытался отогнать мрачные мысли, твердя себе, что я молодец, ведь я одержал победу над семерыми футболистами, когда был на грани того, чтобы сдаться, не сыграв ни с кем. Я сделал интересные открытия в новой и загадочной стране и в каком-то роде стал членом теплой и чудесной семьи. Но не смог стать их Тони чел маре. Это было ужасно.
Было утро четверга, ближайший рейс в Лондон значился в субботу, так что – ого-го! – у меня было два выходных. В первый из них я решил еще раз попытаться покорить Старый Орхей, но на этот раз избрал способ попроще – попросив Юлиана заказать такси.
– А что такое вообще этот Старый Орхей? – спросил я Юлиана, когда машина ехала по серо-черному городу в мягкую хмарь осенней сельской местности. – Я никогда раньше не спрашивал. Хотел устроить себе сюрприз, когда я туда приеду.
– Это монастырь, построенный в скалах.
– А как он выглядит?
– Не знаю, я никогда там не был.
Об этом месте, которое находилось всего в 45 минутах езды от Кишинева, столько говорили, а Юлиан ни разу не утруждал себя поездкой туда! Подозреваю, мечтой Юлиана было не искать красоту в своей стране, а найти способ из нее выбраться. Мне такой образ мыслей казался неправильным. Разве не лучше искать то, что ты хочешь, там, где ты есть, а не в каком-то другом месте? Тем не менее Юлиану, вероятно, было больно всего за день до этого наблюдать, с какой легкостью я купил билет домой. Может, надо было вести себя более чутко и сделать это одному?
Пока такси увозило нас все дальше от людей по грязным тропинкам вместо дорог, я начал понимать, насколько безумной была идея попытаться приехать сюда одному на общественном транспорте. Старый Орхей был не городом и не поселком, как я думал, а крохотной церквушкой, взгромоздившейся на вершине утеса над плодородной долиной реки. Однако я не был разочарован, настолько эффектным выглядело ее расположение – отдаленный уголок цивилизации, ненадежно балансирующий на краю дикого, каменистого и продуваемого ветрами ландшафта.
Мы остановились у одиноко стоящего дома у подножия утеса, и Юлиан заказал для нас услуги Лилии, нашего личного гида всего за десять леев, что равнялось 1 фунту. Ее продолжительная экскурсия была интересной, информативной и… на румынском. Если бы я приехал сюда один, несколькими днями ранее, и со мной не было Юлиана, готового перевести слова гида, я бы так никогда и не узнал потрясающую историю. Люди жили в этих местах со времен пещерного человека, а позже племена Дакии построили внизу, в долине, большой город, который ныне полностью погребен под развалинами и отходами последующих веков. Лилия провела нас по древнему каменному комплексу, который был для жителей Дакии священным местом, где они поклонялись бесчисленным богам. Она объяснила, что каждые пять лет старейшины поселения приводили сюда самого образованного и уважаемого члена общества и приносили его в жертву богам, толкая с края утеса на копья, воткнутые в землю в долине. Умереть таким образом считалось огромной честью. По мне, побудительные мотивы этой программы продуманы неважно. Если награда за успех – быть проткнутым копьями, то, простите, разве большинство не позвонит и не скажет, что заболели и на этой неделе на работу не выйдут?
Самым запоминающимся объектом экскурсии был пещерный монастырь, который действительно вырезан в известняке в тринадцатом веке православными монахами, искавшими уединения в попытках приблизиться к Богу и желавшими избежать гонений. Около десяти монахов отсиживались там, в самых стесненных условиях, у каждого из них не было ничего, кроме крошечной кельи для сна. Сознательно избрать такую жизнь – тут нужна либо исключительная вера, либо абсолютная тупость – либо то и другое сразу. День за днем, ночь за ночью они страстно молились в попытках постичь Божество и услышать Его голос, голос, который почти наверняка говорил:
– Слушайте, вам не обязательно через все это проходить. Съешьте пиццу и расслабьтесь.
В тот вечер семья была в оживленном настроении. Я не мог представить, отчего они так развеселились.
– У моей мамы идея, – объявил Адриан за столом. – Сегодня днем она ехала в машине с крестной одного из игроков национальной сборной, и эта женщина говорила об отборочном матче чемпионата Европы. Они будут играть в Белфасте с Северной Ирландией всего через несколько недель.
– Да. И что?
– Ну, и я с родителями как раз говорил…
– И я тоже! – обиженно пропищала Елена.
– Да, и Елена тоже, – продолжил Адриан. – Мы подумали – а что если вы поедете в Белфаст и сыграете с футболистами там, раз не можете сделать этого здесь?
Я был потрясен. Великолепная идея, которая просто не приходила мне в голову.
– Фантастика! – вскричал я, с трудом сдерживая дикий восторг. – Дина, спасибо огромное. Спасибо всем вам. Спасибо. Спасибо.
– Мой папа говорит, что мы должны выпить молдавского шампанского, потому что с сегодняшнего вечера ваше пари снова в силе.
И мы выпили. Устроили небольшое празднование в честь этого события. Откуда-то появилась видавшая виды гитара, и Григор запел и заиграл с неожиданным мастерством. Когда он запел старую русскую балладу, я заметил блеск в глазах Дины, что навело меня на мысль, что эта песня была для них обоих особенной, той самой песней, которая, вероятно, сыграла важную роль на их свиданиях много лет назад. Они обменялись взглядами – и на какой-то миг снова стали студентами-медиками, молодыми и влюбленными, а их потомство и чудаковатый гость-англичанин были всего лишь зрителями, которым выпала честь наблюдать воочию ту особенную силу, которая связала их вместе и поддерживала все эти годы. Когда было достаточно выпито, я откинулся на стуле и окинул взглядом происходящее. Трубадур Григор и его красавица жена, окруженные двумя чудесными детьми.
Их объединяло нечто особенное, и на мгновение мне захотелось иметь то, чем обладали они. Немного удивительно. Не думал, что скажу такое о ком-то из Молдовы.
И только когда я наконец упал на кровать, до меня дошло все значение того, что произошло этим вечером. Дело не только в том, что семейный план снова направил меня к намеченной цели; впервые за все время моего пребывания в Молдове кто-то проявил инициативу. До настоящего момента предложения всегда выдвигал я, изобретая дикие схемы или бросаясь из крайности в крайность. И вот кто-то другой что-то придумал, и его идея была чертовски хороша. Странно, что этот миг настал, только когда я полностью сдался. Может, это потому, что я впервые оказался беззащитен и нуждался в помощи, а как раз такому молдаване могли посочувствовать. А может, помощь подоспела, потому что они не хотели, чтобы я проиграл, а не хотели они этого потому, что им было не все равно.
Вернув к жизни пари, мне предстояло снова окунуться в работу, и мой последний день стал повторением первого. Я отправился с визитом в Молдавскую футбольную федерацию. Андрей, переводчик команды, похоже, был рад меня видеть.
– Как дела? – спросил он. – Как справляешься?
– Хорошо, спасибо, – гордо ответил я. – Кое-чего удалось достичь. Угадай, со сколькими футболистами мне удалось сыграть за три недели?
Андрей задумался и помедлил с ответом.
– Ну, думаю, – осмелился высказаться он, – ты сыграл с семерыми.
– Невероятно. Андрей, ты совершенно прав, откуда ты узнал?
– Я не знал. Просто подумал, что за это время можно было бы такого добиться.
Досадно – он попал в точку. Это даже немного омрачило мою радость.
Я рассказал Андрею о своих планах в Северной Ирландии, и он познакомил меня с Василием Ватаману, директором по связям с общественностью, который был крепок телом и остер на язык. Это лишь предположение, но у меня создалось впечатление, что за все годы жизни он, возможно, ни разу не отказался от лишнего стакана водки.
– Господин Ватаману говорит, – переводил Андрей, – что тренер команды любит такие причуды, и думает, что мы сможем помочь тебе в Белфасте.
Необычный поворот – оказывается, мое желание сыграть с футболистами в теннис можно назвать «причудой». Господин Ватаману постоянно решает подобные вопросы? Если так, мое предположение о том, что он неравнодушен к водке, вскоре может окрепнуть.
Лучшей новостью было то, что мои недосягаемые приднестровцы Строенко и Рогачев оба были в команде, выезжающей на матч, как и Александр Куртиян, парень, который играл в России за «Зенит» из Санкт-Петербурга. Если в Белфасте все пойдет по плану, то я одолею всех футболистов, кроме одного – Марина Спыну, который выбыл из национальной команды после матча на «Уэмбли» и теперь играл в Израиле. Возможно, придется совершить поездку в Святую Землю, чтобы подвести спор к успешному завершению.
Выбрав короткий путь, предложенный Юлианом, я добрался до Центра журналистики, когда все, кроме Большого Джима, который продолжал работать на ноутбуке, уже разошлись по домам.
– Терри, я слышал, ты улетаешь завтра, – сказал он, отвернувшись от экрана. – Я так понимаю, теперь ты едешь в Ирландию, а потом в Израиль.
– Да, план такой.
– Что ж, должен воспользоваться этой возможностью, чтобы пожелать тебе огромной удачи. Может, позвонить Тони Блэру и попросить тебе помочь?
– Думаю, у него есть пара более важных дел.
– Что ж, знаешь, как говорят: «Не попросишь – не получишь».
Пока Джим развивал идею о том, чего можно достичь, если очень постараться, я поставил в центр кабинета флип-чарт и крупными буквами написал:
Всем до свидания и спасибо.
Тони чел Маре
Может, такой способ прощания и был слегка холодным, но я не стал из-за этого переживать. За исключением Коринны, которая уехала по делам в Румынию, я не произвел особого впечатления на ребят в этом офисе, так что был рад выскользнуть без свидетелей.
– Ты бы переписал, – предложил Джим. – Там «Терри», по-моему, выглядит как «Тони».
– Сойдет, – сказал я, так и не открыв ему правду.
– Ну, дело твое. Что ж, до свидания, Терри.
– До свидания, Джим.
Крепкое рукопожатие.
– Заглядывай в гости, если будешь в Миннесоте.
Вероятно, загляну.
Для человека, который не слишком любит прощаться, этот день был не самым приятным. Остановка макси-такси на бульваре Штефана чел Маре стала сценой очередных прощаний. Счастливчик Юлиан наконец-то мог от меня избавиться. Он стоял передо мной, а я чувствовал странное оцепенение – невозможность понять, какие эмоции я должен ощущать. Мы работали рука об руку и разделили немало радостей и разочарований, но тем не менее отношения между нами не стали слишком теплыми. Мы уважали друг друга, и только. Мне хотелось думать, что Юлиан будет вспоминать время, проведенное с сумасшедшим англичанином, с нежностью, и что какая-нибудь моя позитивная идея надолго останется у него в памяти, однако почему-то сомневался. Юлиану нравилось, когда его не трогали. Ему не нравилось, когда кто-то появлялся и учинял беспорядок.
– Удачи, – сказал он, пожимая мне руку.
– Удачи, – сказал я, пожимая его руку в ответ.
Она была нужна нам обоим, но один из нас уже получил добрую порцию – просто по месту рождения. Больше я не воспринимал это как должное.
Это было довольно трогательно. Семья в честь меня устроила праздничный ужин, главным блюдом была огромная рыба, которую, как я предположил, специально выловили какие-нибудь пациенты, а в гости – приятный сюрприз – пришли Коринна и ее муж Аурел, только что вернувшиеся из Румынии.
– Значит, в своем прогнозе я ошиблась лишь на одного, – сказала Коринна, начав обсуждение последних событий. – Я говорила, что ты сыграешь с шестерыми, а, как я слышала, ты сыграл с семерыми. И выиграл!
– Конечно, выиграл, – скромно ответил я. – Как ты могла во мне сомневаться?
– Прости, – рассмеялась она. – Но ведь семерых недостаточно. Разве ты еще не проиграл пари?
Я рассказал ей о том, что собираюсь поехать в Белфаст и Израиль.
– А ты действительно настроен выиграть, – почти с недоверием заметила она.
– Думаю, да. Настроен.
У меня были на сей счет небольшие сомнения, но кто мог меня обвинять? После всего, что мне пришлось пережить, совершенно не хотелось новых проблем, вроде необходимости воспользоваться ракетками на дороге в Белхэм.
Ужин был замечательным, и если вино текло быстрее, чем разговор, то лишь из-за языкового барьера. Мы обменялись подарками; я подарил Дине цветы, а всем остальным футболки из Уимблдона и брелоки. Мне же надарили огромное количество молдавского шоколада и вина. Григор поблагодарил меня за влияние, которое я оказал на его детей, а я его – за доброту и поддержку семьи.
– Думаю, мы отлично поладили, – передал я через Адриана.
Дина и Григор кивнули. И я, и они знали, что отношении лучше и быть не может.
В полночь, веселый во всех смыслах этого слова, я поднимался к себе в комнату, когда услышал голос Адриана снизу.
– Тони, мне кажется, наш дом без вас опустеет, – тихо и искренне сказал он.
Я был сражен и не смог подобрать нужных слов.
– Спасибо, Адриан, – только и сумел произнести я. Этого было недостаточно, но нужно было сказать хоть что-то.
Несмотря на то что такси заехало за мной в пять утра, все семья встала, чтобы меня проводить. Я обнял всех по очереди, чувствуя в каждом объятии искреннее тепло. Неважно, выиграю я или проиграю это пари, объятий на пороге дома было достаточно, чтобы оно того стоило.
Когда такси разворачивалось, отъезжая от дома, фары осветили семью, машущую мне вслед. Они были очаровательны. Это вполне мог быть финальный кадр оскароносного фильма.
Если не считать того, что опускать занавес еще рано.