ВЭЙН ЗАСЕК ДЕВИЦУ, СИДЕВШУЮ НА ПРОТИВОПОЛОЖНОМ от него конце Бургер-бара, и решил, что она ему нравится. Керр понимал, что Кандида навсегда исчезла из его жизни. Брат Колин настаивал на исключительно духовном общении. Гей-групповуха в офисе «Восьмиконечной звезды» никогда больше не повторится. Оставались конечно же сестра Сьюзи и Дженет Тек. С этими двумя буддисточками Керр с большей или меньшей регулярностью встречался в течение года. Если оценить вещи объективно, Вэйн осознавал, что не любит ни одну из них. Просто они замещали Кандиду в ее отсутствие. Оценив расклад со всех углов, Керр пришел к выводу о необходимости обзавестись новой птичкой.

— Могу я сесть к тебе? — крикнул Керр телке, на которую таращился.

— Разумеется, — последовал ответ.

— Меня зовут Вэйн, — сообщил он, переставляя чашку кофе на ее столик.

— Арадия, — кивнула она.

— Необычное у тебя имя, — закинул удочку Керр.

— Мне кажется, родители назвали меня так с целью компенсировать фамилию, — отвечала Арадия, — Смит.

— Гляжу, ты запал на нашу юную гостью, — произнес грек, подавая Вэйну заказанную еду.

— Да, — признал Керр, — она такая милая.

— Милая, — повторил грек, отворачиваясь и направляясь в дальнюю часть помещения.

— Ты часто здесь бываешь? — спросил Керр, откусывая от вегетарианского сандвича.

— Нет, — покачала головой Арадия, — случайно проходила мимо. Я живу на другом берегу, на Льюишэм-уэй.

— А мой дом чуть пониже отсюда, — предложил Керр, — как ты насчет взять несколько банок пива и двинуть туда?

— С удовольствием, — согласилась Арадия.

Керру пришлось занять у Смит деньги на выпивку. После этого он, оставив последние сомнения, потащил девушку и банки пива Stella домой. Дом №199 на Гроув-роуд напомнил Арадии мусорную кучу. Штукатурка настолько облетела со стен, что, если бы на террасе не было мебели, она бы заключила, что Рейчел Уайтред потрошит здание, перед тем как превратить его в «произведение искусства».

— Это что, сквот? — спросила Арадия, бабахаясь на кушетку.

— Жилищный кооператив, — гордо ответствовал Вэйн, открывая банку Stella.

— И сколько ты платишь? 20 пенсов в неделю? — усмехнулась Арадия.

— Сорок пять фунтов.

— За целый дом?

— С каждого. Нас тут трое.

— Бог ты мой, должно быть, это самый дорогущий кооператив в Лондоне. Сорок пять в неделю! Сущая обдираловка за такую хату.

— Без разницы, — последовала беззаботная реплика Вэйна, — за все платит Благотворительная жилищная служба.

— Этот дом, наверно, проклят! — с отвращением произнесла Арадия.

— Так и есть, — заверил ее Керр, допивая со дна остатки пива и открывая новую банку, — проклят с тех пор, как сюда попала бомба во время воздушного налета в 1942 году. Однако стоит до сих пор, потому что у совета руки никак не дойдут дать ордер на снос. Но на ремонт денег больше не тратят.

— Елки-палки, я снимаю угол в гораздо лучшем районе, плачу четыре с половиной фунта в неделю за целый дом. Места там полно, со мной живут две подруги. Твой кооператив на тебе только так наживается.

— Да, денег они гребут прилично.

— И тебя не волнует, что тебя грабят?

— Ни капельки. Мы буддисты, на эти деньги существует наш орден.

— Но нелегальные доходы? Ведь если кооператив зарегистрирован как благотворительная организация, предполагается, что доходов он с этого не имеет.

— Ну, обойти правила несложно, — заявил Вэйн, — кооператив нанимает членов нашего ордена на разную халтурку. Рабочие получают на порядок выше установленных ставок, а потом, по уставу, отдают девяносто процентов своего заработка Тевтонскому Ордену Буддистской Молодежи.

— Много про вас слышала, — удивленно присвистнула Арадия, — в газетах писали, что вы буддистский аналог Церкви Муны.

— Только не говори, что ты веришь всему, что пишут в газетах! — возмутился Керр.

— Проехали, — кивнула Арадия.

— Кстати! — воскликнул Вэйн. — У меня тут фантастическая кровать, я сам смастерил! Хочешь заценить?

Предметом мебели кровать Керра можно было назвать с большой натяжкой. Ее сделали из нескольких досок разной длины, которые, прежде чем заделаться плотником-любителем, Вэйн поленился зашкурить, а потом сколотил под совершенно немыслимыми углами. Хотя сооружение отличалось устойчивостью, на первый взгляд казалось, что попробуй на нее возлечь, как она рухнет в ту же минуту.

— Ты что делаешь? — спросил Керр у раздевающейся Арадии.

— Раздеваюсь. Зачем попусту таращиться на кровать. Ее надо опробовать.

Вэйн не заставил дважды себя звать. В считанные секунды он освободился от футболки и кожаных джинсов. Полюбовался изящной фигуркой прыгающей на койку Арадии, стащил носки и пристроился сзади нее. В том, что произошло потом, не было ничего утонченного. Да и зачем. Оба читали в движениях друг друга не требующее отлагательства желание. Арадия взяла в ладонь набухший символ мужественности Вэйна и направила в свою тайную ложбину.

— Из тебя только так хлещет, — усмехнулся Керр.

— Иди ко мне, солнышко! — простонала Арадия, — сунь мне свой большой и толстый член!

— Ты сука грязная! — сквозь зубы прошипел Вэйн. Он понимал класс ритуального обмена оскорблениями. Посылка и ответ.

— Шалунишка, — хихикнула Арадия и посадила зад на керрову промежность.

Речи смолкли. Вэйн принялся отбивать в топях незамысловатый ритм. Скачка разгоралась по мере того, как сжимались одна за другой мышцы тела, результирующее напряжение разбегалось на положительный и отрицательный полюса полнозаряженного любовного аккумулятора. Партнеров одновременно вскинуло на приливе сексуальной энергии, оба жаждали немедленного удовлетворения. Трах не для неженок. Быстро и по делу.

Как и подразумевало волшебное имя Арадии, она была достаточно чувственна, чтобы ощутить брызнувший в нее любовный сок Вэйна. Он кончил в нахлынувшей волне оргазма. На ней они взлетели до настолько высокой точки, что спуститься оттуда мужчине и женщине одновременно не суждено.

АДОЛЬФ КРАМЕР ЗАКАЗАЛ ПИНТУ Tavern и устроился в темном углу «Руки дубильщика». Удобно расположенный на Ньюингтон-хайстрит паб любили наиболее яркие анархистские элементы из Хэкни. Если хиппово-панко-сквоттерский контингент предпочитал не столь знатные заведения, то члены Федерации Классовой Справедливости и разномастные синдикалисты, бакунинцы и импоссибилисты стекались именно сюда.

Адольф подавил смешок, услышав беседу лидеров Классовой Справедливости. Они обсуждали, следует ли обязать каждого члена их организации ежемесячно распространять установленное количество экземпляров партийной газеты. Итак, скинхед-бригада изо всех сил готовит революцию, а КС до сих пор блуждает в политических дебрях, и издание газеты для них важнее начала социальной войны. В прессе регулярно появлялись заметки, выставлявшие Классовую Справедливость угрозой обществу. Крамера тошнило от этих дурачков. Если Классовая Справедливость добьется успеха, вместо традиционно социально опасного движения от анархизма останутся пустые высокопарные речи да экзерсисы в области саморекламы.

В другой стороне заведения два ситуациониста рассуждали об эстетике подрывной деятельности. Крамер начал было читать их разговор по губам, но вскоре, разгневавшись, оставил это занятие. Эти мудозвоны не догоняют, что создание революционной ситуации есть последняя надежда маргинала. Святая простота не в курсе, что, в то время как леттристский и ситуационистский интернационалы применяют метод политического хэппенинга с целью мобилизовать сторонников ультралевого движения по всей Европе, Лига Имперских Лоялистов пользуется скандалом для распространения реакционной пропаганды. Крамер не находил особой разницы между леттристом, который нарядился священником и объявил на пасхальной службе в Нотр-Даме: «Бог умер», и Остином Бруксом из Лиги Имперских Лоялистов, проникающим на встречи международных структур под видом архиепископа Кипра, чтобы выступить перед попами с декларацией, что ООН готовит «антибританский заговор».

Мысленно обозвав ситусов безнадежными, Адольф обругал себя за трату времени на подслушивание идиотского трепа секты кретинов. Но, поразмыслив, заключил, что К. Л. Каллан не ошибался, подчеркивая важность сотрудничества даже с наименее вероятными союзниками. На раннем этапе революционного подъема поддержка со стороны бесчисленных небольших, но хорошо организованных группировок может сыграть решающую роль в достижении пролетарских целей. Но что касается различных левацких фракций, хотя их и допустят к участию в массовом восстании, однако не позволят распространять собственные теории. Без проверенных данных о партиях — потенциальных союзников или противников, воинствующим нигилистам не удастся установить в революционных массах гибкую дисциплину.

Пока Крамер вслушивался в разговор группы синдикалистов, в паб зашел брат Колин вместе с Ноэлем Уайтлоком — лидером местной социалистической ячейки. Он заказал напитки и поставил их на столик, находившийся в пределах слышимости Адольфа.

— Итак, вы точно сумеете обеспечить нам эти голоса, если мы предоставим вам жилищную субсидию? — спросил Уайтлок.

— Разумеется, — заверил его брат Колин, — наше движение сосредоточено в Хэкни и Тауэр-Хемлетс. Мы обеспечим вам три сотни голосов. Может, это на первый взгляд и немного, но большинство наших последователей живут как раз в одном из ваших пограничных округов, потому они существенно повлияют на ситуацию. В наших рядах царит строгая дисциплина. Гарантирую, что наши члены проголосуют так, как мы им скажем.

— Ну, думаю, с голосами вашей организации да еще нескольких группировок, кому мы обещаем субсидии, я думаю, выборы мы выиграем, — заявил политик.

Адольф окинул взглядом бар. Только что зашел Феллацио Джонс и заказывал напитки. Крамер давно знал, какими средствами «Восьмиконечная звезда» и местные власти устраивают дела жилищного сообщества. Слушать беседу дальше ему нужды не было, и он двинул туда, где стоял его товарищ.

— Вот так встреча! — пропел Крамер. — Не ждал тут тебя увидеть!

— Адольф! — проревел, оборачиваясь, Феллацио. — Что будешь пить?

— Пинту Tavern.

— Это Мэлоди, — сообщил Джонс, тыкая в какую-то девчонку. — Мэлоди, это Адольф. Я тебе о нем рассказывал. Товарищ, с которым мы изучали произведение Каллана.

— Очень приятно познакомиться, — обрадовалась Мэлоди, взяла Крамера за руку и оживленно потрясла ее.

— Две пинты Tavern и одну порцию «100 волынщиков» с тоником, — прогрохотал Феллацио перепуганной барменше.

— Я хочу организовать Коллектив Проституток Сохо, на нигилистских принципах, — объяснила Мэлоди Крамеру. — Феллацио нанимает меня сниматься в своем порножурнале, мы обсуждаем его стратегию. Я была заинтригована тем, что он нигилист. Руки чешутся заполучить копию книги Каллана. Феллацио обещал дать мне почитать свою ксерокопию, если я схожу с ним пропустить по кружечке. И вот мы здесь!

— Спорим, ты удивилась, узнав, что издание журнала «Пёзды» является частью радикально-революционной тактики? — свистнул Адольф в ухо Мэлоди.

Паб стремительно заполнялся. Различные анархисты, горстка троцкистов и даже один пожилой сталинист, словно обезумев, толкались за Tenners. Впрочем, оставалось еще время на пару кружек. Воздух потемнел от сигаретного дыма, Мэлоди приходилось орать, чтобы ее услышали среди гама подогретой алкоголем болтовни.

— Да, — ответила она, — нетрудно предугадать реакцию среднего класса. Ханжи, называющие себя феминистками, станут атаковать проституток на улице. Нам понадобится организованная бригада из рабочего класса для защиты.

— Мы пойдем еще дальше, — рявкнул Феллацио, — мы нападем на антисексистскую программу. Теперь, когда демонстрации в Центральном районе Лондона запрещены, необходим повод для протеста, который соберет в Сохо тысячные толпы. Такого рода проекты провоцирования женщин среднего класса на явно незаконные действия себя уже оправдывали.

— Ага, — хохотнул Адольф, — когда ханжи начнут совершать диверсии и бить окна, мы развернем армию радикалов для охраны пролетариев пизды и уничтожим эту срань.

— Гляди, что за козлодой! — зарычал Феллацио, указывая на Ноэля Уайтлока.

— Давай его сделаем, — предложил Адольф.

Скинхеды двинулись, раздвигая толпу уродов, отделявшую их от цели. Феллацио вместо кастета зажал в кулаке столбик монет, дабы возросла сокрушительность удара. В сортире Уайтлок и пара сторонников Классовой Справедливости выстроились вдоль мочеприемников. Феллацио промаршировал социалисту за спину и направил кулачище ублюдку в затылок. Раздался смачный хруст.

— Вот тебе, реформистская жопа! — взвыл Джонс, когда физиономия Уайтлока расплющилась о стильно подобранную облицовку из белого и цветастого кафеля.

Социал-предательский нос оставил след кровавых подтеков, пока его владелец сползал по стенке. Уайтлок погрузился в беспамятство, и его голова осела на дно писсуара. Адольф с Феллацио выпустили приборы и обмочили серый щегольской костюм ревизиониста.

— Отличная работа! — одновременно воскликнули два члена Классовой Справедливости. — Ублюдку досталось по заслугам!

Феллацио воздержался от комментариев насчет того, что будь эти двое верны исповедуемой ими идеологии, они разобрались бы с Уайтлоком самостоятельно, не дожидаясь, пока воинствующие нигилисты настругают мудака ломтями. Но вместо лекции Джонс предпочел дать одному из анархистов у себя отсосать. Парнишка обработал ладонью основание инструмента Феллацио и вскоре вызвал у нигилиста оргазм. Джонс высвободился из анархических уст и забрызгал любовным соком лицо малого. Мальчик слизал малафью с губ и проглотил жидкую генетику, словно сладчайший из нектаров.

— Пошли отсюда, — сказал Феллацио, застегивая ширинку.

Крамер и Джонс направились к выходу, а юнцы принялись утюжить Уайтлока фирменными дубинками Классовой Справедливости. Сторонники Федерации КС не ахти как проявляли себя в деле, зато умело наживались за счет революционных актов, совершенных тысячами невоспетых героев рабочего класса.

Адольф, Феллацио и Мэлоди пробежались по Строук-Ньюингтон-хайвей, потом заскочили в проезжающий автобус. Поездка домой сопровождалась увлекательной и оживленной беседой.

— Подъезжаем, — рявкнул Адольф и нажал кнопку звонка, давая водителю понять, что он хочет сойти на следующей остановке.

Феллацио и Мэлоди последовали за ним сквозь зашипевшие при открытии двери, когда автобус прибыл на место. Пересекли улицу, резво взбежали по невысоким ступенькам и, спустя несколько секунд, Мэлоди очутилась внутри дома №199 по Гроув-стрит. В тусклом коридоре на стенах проглядывалась минимум дюжина слоев обоев. Будто некий сбрендивший последователь нового реализма растерзал помещение, превратив его в дегенеративное прибежище упадочнической эстетики.

— Адольф только начал обдирать стены, — объяснил Феллацио, — но вскоре выяснилось, что местами обои являются единственной перегородкой между нами и внешним миром, и тогда он предпочел оставить все, как есть.

— Удивительно, насколько ленивы бывают люди, — вмешался Крамер, — гляди, каждый новый жилец просто наклеивал обои на то, что было до него. За сто лет, пожалуй, никто не сподобился ободрать стены перед ремонтом.

— Не дом, а помойка! — воскликнула Мэлоди, присаживаясь за кухонный стол.

— Я знаю, — не стал спорить Адольф, — и эта одна из причин, почему я полон решимости устроить революцию. Едва скинхед-бригада захватит власть в Восточном Лондоне, я реквизирую себе хороший дом с двойными рамами и центральным отоплением.

— Вот нытик, — промычал Феллацио, указывая на друга пальцем, — а ведь отхватил самую лучшую чертову комнату. Он второй князь Залески — с той разницей, что мы проходим сквозь разрушенную бомбой террасу вместо прогнившего особнячка, когда надо попасть в шикарную комнату нашего героя.

— Я много трудился над переделкой этой комнаты, — запротестовал Адольф.

— Ну да, — фыркнул Джонс, — и твоими трудами она захламлена больше остальных.

— У входа кто-то есть? — спросил Крамер.

— Я ничего не слышал, — уверенно проговорил Джонс.

Адольф вышел из кухни и вернулся с предвыборным номером республиканской газеты. Она предупреждала избирателей о планах социалистов по созданию комитета борьбы за равноправие, комитета этнических меньшинств и комитета борьбы за права женщин. Хотя у Адольфа не хватало времени разбираться с проблемами социалистов, его невероятно разгневало то расистское дерьмо, которое республиканская газета Spotlight; навязывала его родине. Немало слухов ходило о том, что некоторые из этих уебков состояли в Национальном Фронте, пока организованное фашистское движение не распалось после выборов 79 года.

— Нам подкинули агитку, — кричал Крамер, сотрясая воздух номером Spotlight, — сейчас догоню того, кто сунул нам это под дверь, и сопли вышибу.

— Козлы нацистские! Мы обязаны… — пообещал Феллацио, но Адольф исчез раньше, чем он закончил фразу.

Выбежавшего на улицу Крамера остановил один из остолопов, купивших дорогущую квартиру в отремонтированном доме через дорогу.

— Видите ли, — начал яппи, — когда я приобретал квартиру, агент по недвижимости пообещал мне, что дома на вашей стороне в ближайшее время снесут и на их месте разобьют парк. К настоящему моменту я прожил на Гроув-роуд уже два года, и, к моему прискорбию, этого не произошло. Вы получали повестку о выселении? Вам известно время сноса вашего дома?

Адольф съездил кулаком яппи в зубы. Порадовался звуку треснувшей кости, а ублюдок отшатнулся назад, харкая кровавыми сгустками и отплевываясь обломками зубов.

— Ты, пизда с ушами! — взвизгнул Крамер. — Еще один вопрос, и тебя мама родная не узнает!

Адольф крутанулся на пятках и продефилировал обратно в дом №199. Феллацио как раз вскипятил чайник и нес его наверх. Вслед за Джонсом в накренившуюся под немыслимым углом дверь зашла Мэлоди. Комната Крамера оказалась просторной, чистой и консервативно отделанной. Белые, оттенка яичной скорлупы, стены украшали репродукции абстрактных картин. Старомодный, но, несомненно, дорогой ковер устилал пол. Музыкальный центр пятнадцатилетней давности, чуть более старшего возраста телевизор и сотни записей теснились на фабричном стеллаже. Дубовый книжный шкаф заполняли популярные романчики, подпольно изданные комиксы и труды по политическим теориям. В качестве уступки интеллигентским вкусам Адольф ввел в коллекцию «Медовый месяц со смертью» Бриджит Пенни и «Тень сомнения» Линн Тилман.

— Клево, — выдохнула Мэлоди, усевшись на кровать. Крамер и Джонс разместились на полу. Адольф пересказал случай с яппи, а Феллацио согласился, что им следует взорвать весь дом с буржуйскими квартирами.

— А вы не можете пару дней повременить? — полюбопытствовала Мэлоди. — Как-никак, я пришла сюда за Калланом, а уже поздно.

Ребята признали ее правоту, и в следующие мгновения Феллацио извлек из шкафа Адольфа замусоленную ксерокопию работы «Маркс, Христос и Сатана объединяются в общей борьбе». Пока они втроем читали первую главу, выяснилось, что в соседней комнате ебутся Вэйн с Арадией, и почему-то подобный расклад очень способствовал созданию обстановки. Керр являл наглядный пример того, почему каждому — мужчине/женщине — необходимо развивать в себе совокупность трех типажей, определяемых К. Л. Калланом как фундаментальные основы человеческой природы. По природе своей Вэйн тяготеет к архетипу Сатаны, однако Тевтонский Орден Буддийской Молодежи старается изжить в нем данный аспект его личности, заменяя его христосо-подобными атрибутами. Фанатики ТОБМа не имеют ни малейшего представления, каким образом и почему стихии Сатаны и Христа надо интегрировать на основе марксистских принципов. Как следствие этого непонимания, из невротического девяностофунтового слабака буддисты превратили Керра в изуродованный, мазохистски настроенный и невероятно задерганный клубок заблуждений.

— Пора дрыхнуть, — зевнул Джонс, — Мэлоди, ты можешь ложиться либо со мной, либо с Адольфом, либо на полу. Как правило, я трахаюсь с мужчинами, но тем не менее мне нелегко удержаться и не облапать соседа по койке. Адольф гетеросексуал, но славится умением противиться плотским соблазнам. На твой выбор.

— Ну, на полу я не лягу, — оборвала его Мэлоди, — и на сегодня я вполне натрахалась, так что посплю с Адольфом.

АРАДИЯ СМИТ ЗАВАРИВАЛА ЧАЙ, когда в кухню вполз Адольф. Крамер был незнаком с девушкой, но подумал, что это, по видимости, та самая пташка, мешавшая ему спать. Когда Керр проникал в ее самые сокровенные глубины, она издавала вопли экстаза, способные разбудить даже мертвого. Адольфа изумляла сила ее крика, равно как и выносливость: ведь протрахавшись добрую часть ночи она сохранила свежесть ромашки.

— Я Адольф, — буркнул Крамер.

— Арадия, — отвечала нимфа, — зови меня Ари.

Арадия осмотрела Крамера и осталась довольна увиденным. Керр неплохо проявил себя между простынями, правда, через первые пару часов ей пришлось пустить в ход все женские ухищрения своего арсенала, лишь бы он не обмяк. Так или иначе, она пыталась разобраться, хочет ли увидеть Вэйна снова. Оценив Адольфа с головы до пят, Смит страшно загорелась побывать на Гроув-роуд, не обязательно с целью перепихнуться с Керром. Решила довериться интуиции. При необходимости начнет водить Вэйна за нос ровно столько, сколько нужно, чтобы узнать его приятеля получше.

— Какие планы на утро? — спросила, наливая чай, Арадия.

— Кое-какие дела в городе, — ответил Адольф, — скучные, но страшно важные.

— Обидно, — вздохнула Арадия, — я бы прогулялась по Ист-Энду. Я тут не очень-то ориентируюсь. Надеялась, что кто-нибудь устроит мне экскурсию.

— Только не жди, пока Вэйн проснется! — засмеялся Крамер. — Обычно он валяется в кровати до полудня.

— Догадываюсь. И чтобы не заблудиться, до метро пройдусь с тобой. Мне в общем-то есть, чем заняться.

— Мне очень скоро выходить, — сообщил ей Вэйн, — нельзя опаздывать.

— Ладно.

Адольф осушил чашку чая, и Арадия отыскала пальто. Как только Крамер облачился в летную куртку, Ари взяла его под руки, и таким образом обнявшись, они потопали к станции метро «Майл-Энд». «Симпатичная цыпочка», — подумал Адольф, когда они вместе зашли в вагон поезда да, идущий в центр. Они опустились на сиденья, и Арадия прижалась ногой к крамерскому бедру. Адольфу было жаль сходить на Бэнк-стейшн. Разводку и первый петтинг он любил гораздо больше, нежели непосредственно еблю.

Городская Закусочная Компания состояла из одного человека. Джон Бреди открыл предприятие три месяца назад, и оно шло в гору. Вскоре он позволит себе нанять работников, на которых переложит всю работу, а сам, рассевшись в кресле, станет наблюдать, как, словно на дрожжах, растут его прибыли. Гениальная догадка, что так часто осеняют великих, озарила его, когда он мотался по городу с корзиной сандвичей. Потребитель согласен дорого заплатить за здоровую пищу, доставленную ему прямо в офис. Такая удобная услуга даст пройдохам возможность работать и во время обеда, от чего компания получит максимум дохода.

Адольф толкнул щеколду и, крадучись, проник на территорию Городской Закусочной Компании. В крохотной приемной слышалось, как кто-то весело рубит салат. Бреди стоял к Адольфу спиной, когда тот прокрался в кухню. Адольф поднял над головой железный прут, со свистом рассек воздух и с тошнотворным звуком врезался в череп закусочника. Крамер невольно вздрогнул от отдачи удара. Не прошло и секунды, как Бреди осел на пол бесформенной кучей, его скрутило, словно психа-паралитика, из черепушки хлынул фонтан крови. Адольф решил, что остановка стрелок в часовом механизме этой жизни — одно из самых мерзких зрелищ, виденных им за весь его богатый опыт.

На письменном столе Крамер разложил дюжину рыбок фугу. Дьявольски хохоча, измельчил дары моря и добавил деликатесные ломтики в готовые закуски. Сотни японцев ежегодно умирают, случайно отравившись сильнодействующим ядом данного изысканного продукта. Адольф адски жаждал, чтобы число погибших от яда рыбы фугу среди лондонцев догнало и перегнало соответствующие показатели в Юго-Восточной Азии. В отличие от японских поваров, обязанных получить государственную лицензию, прежде чем готовить это блюдо, Адольф даже не думал удалять отраву из сотен кусочков, которые он доставит ничего не подозревающим заказчикам.

Разделавшись с фугу, Адольф небрежно раскидал ломтики поганок и ядовитые части паслена в искусно приготовленные Бреди порции. Затем Адольф справился по книге заказов. Согласно составленному Бреди реестру распределил для каждой фирмы необходимое количество салатов и сандвичей. Потратил почти час, но в конце концов почувствовал, что работа близится к завершению. Оставалось лишь разнести семьдесят три свертка по адресам. Ах да, и не забыть забрать заказы на завтра. Если он этого не сделает, заподозрят неладное. Козлы типа Бреди ни за что не примут на работу помощника, не убедившись, блин, сперва, что он не допустит ни единой ошибки.

Перемещаясь по городу, Крамер остановился купить три выпуска общенациональных газет. Пробежался по ним на предмет убийства Форта, однако ничего не нашел. Расстроился, хотя понимал, что гондона могли и не обнаружить, пока готовился номер. Адольф утешил себя мыслью, что в вечерних газетах что-нибудь да появится. В 11.37 Крамер отнес последний сверток и по пути к «Бэнк-стейшн» приобрел утренний выпуск Chronicle.

Поезд центральной линии вез Адольфа домой. Он прочел газету и его чуть не хватил удар, когда он увидел, что убийству Форта уделили всего пять строк. Передовицу и значительную долю основного материала составляли специально организованные опросы, по итогам которых главный редактор ликующе объявлял доказанным, что в предстоящих выборах местных органов власти победа достанется тори. Крамер с негодованием выкинул газетенку, и вскоре его размышлениями завладела взбесившая давеча листовка. Идея, что так часто осеняет великих, не замедлила озарить и его. Сварганить поддельный выпуск республиканского издания. Несложно обставить все так, что это покажется нечестным способом социалистической агитации. Если Адольфу повезет, правые просто изойдутся говном.

Замыслы мелькали в голове Крамера один за другим, пока он добирался до Гроув-роуд от Майл-Энда. Он выхватил вчерашний выпуск Spotlight. из помойного ведра, отрезал логотип, приклеил его в верхнем правом углу чистого листа А4. Заправил бумагу в электрическую печатную машинку и забарабанил по клавишам. Закончив работу, перечитал свой маленький шедевр:

SPOTLIGHT борется за ваши права!

Замучили соседи? Республиканцы не оставят в беде!

При социалистах многие чиновники думали, что им удастся утаить свои делишки. Теперь, когда у власти республиканцы, они разберутся с отдельными личностями, не желающими пользоваться правом покупать законодательную власть и нарушать жилищные соглашения. Познакомьтесь с программой республиканцев, против которой выступают всякие воинствующие социалисты:

1 Держатели собак в своих квартирах будут преследоваться по всей строгости закона, а их животные будут изъяты и уничтожены.

2 Любители громкой музыки будут выселены, а их квартиры проданы интеллигентным семьям, что оздоровит атмосферу жилого дома.

3 Матери-одиночки будут отправлены на специальные баржи, которые затем пришвартуются вдоль берегов Темзы. Это часть программы по удалению падших женщин, чтобы они не загрязняли город миазмами своей безнравственности.

4 С жильцов, развешивающих на балконах оскорбительную для хорошего вкуса одежду, в особенности кричащих цветов рубашки и вещи с изображением этнических орнаментов, будет взыскиваться штраф.

ВОЕННЫЕ МОНУМЕНТЫ: республиканский совет обязуется снести часть городских монументов, пытающихся увековечить память о ненужных войнах из-за международной плутократии. Две мировые войны явили собой бессмысленную резню, в которой мы сражались против наших братьев из Северной Европы. Нас втянула в бойню всемирная банковская система, поживившаяся на этих безосновательных конфликтах. Взамен военных памятников республиканцы планируют провести ряд мероприятий, способствующий укреплению наших тевтонских связей. Лидеры немецких патриотов уже получили приглашения на организованную правительством встречу, которая состоится в нынешнем году. Ее тема — «Нет братоубийственным войнам!»

ВЕРФЬ КЭНЭРИ: поскольку в программу республиканцев входит сохранение традиционных ценностей, совет обратился к администрации Лондонского портового района с просьбой переименовать верфь Кэнэри в верфь имени Освальда Мосли.

Мы находим, что необходимо добиться официального признания заслуг этого несправедливо опороченного патриота и гуманиста перед отечеством. Выбор республиканской программы есть разумный выбор. Вы знаете, во что превратили социалисты ваш квартал и ваш район: город замусорен, тысячи фунтов уходят в карман каким-то непонятным группировкам, которые и палец о палец не ударят, чтобы принести пользу своему округу, и еще большие суммы потрачены на их политическую пропаганду.

Итак, 24 марта голосуйте за республиканцев!

Оставшись доволен творением, Адольф отправился на автобусе в Центр анархического сообщества в Хэкни, там размножил на ксероксе триста листовок. Через два часа он пристроил последнюю агитку и с удовольствием предвкушал неизбежную бурю.