КАРЕН ЭЛИОТ ПОСМОТРЕЛА на часы у кровати. Полседьмого утра. Пускай Джонни Махач ещё полчасика понежится в кровати. Приняв душ и вытеревшись, Карен вернулась в постель. Она разбудила Джонни, поигрывая его яйцами.

— Сколько времени? — буркнул бутбой.

— Семь, — ответила хозяйка.

— В такую рань не до секса, — пробурчал Ходжес. — Это ж воскресное утро, Боже ж мой!

— Ну же! — воскликнула Элиот, дёргая скинхеда за утренний стояк. — Я хочу с тобой поразвлечься. Ты безработный, ты можешь отсыпаться в любой день недели! Потом будет некогда, у нас сегодня куча дел!

— Я устал, — пожаловался Джонни. — Надо было трахаться вчера вечером, мне больше нравится заниматься этим по ночам.

— Ебаться совсем не обязательно, любимый! — хихикнула Карен, садясь скинхеду на лицо. — Я ж говорю, что хочу поразвлечься — давай, лижи!

Ходжес понял, что от него не отстанут, пока он не удовлетворит запросы Элиот, и его язык забегал по её клитору. Карен прижала клитор средним пальцем и принялась нежно его тереть. Джонни жадно сосал половые губы. Элиот откинулась и бешено застонала.

— Как оно на вкус? — спросила она.

— Как мыло, — ответил он. — Ты, наверно, помылась перед тем, как меня разбудить.

— Ты доволен? — спросила Элиот.

— Аха, — прошепелявил Ходжес, — хотя я и не большой фанат пиздятины.

После этого короткого разговора Джонни снова принялся работать языком. Скинхеду не надо было делать ничего оригинального, у него не было пространства для манёвра, учитывая, как его распялила Карен. Он просто двигал языком в её дырке. Через полчаса лизания пизды Ходжес вырвался на волю и перевернул Карен на живот. Настал момент обработать другую дырку — очко девушки.

— Щекотно, — хихикнула Карен, когда Джонни пробежался языком по её попке.

Ходжес усилил нажим, и Элиот прониклась его действиями. Колечко было чистым, с привкусом косметического масла, совсем как её пизда. Джонни не был любителем говна, поэтому такое положение дел его более чем устраивало. Если честно, он всегда убеждался в чистоте этого места, прежде чем подарить девушке такую ласку Ходжес раздвинул щёчки попки Карен, чтобы проникнуть в глубины её дырочки. Его партнёрша удовлетворённо вскрикнула. Через пару минут Джонни перестал лизать и потянул вверх спину Элиот — он хотел взять её раком.

— Нет! — жёстко сказала Элиот. — Я же сказала, я просто хочу поиграть, ебаться я не собираюсь!

Ходжес издал разочарованный хрип и плюхнулся на кровать. Карен развернулась и взяла его хуй в правую руку, плотно охватила его пальцами и принялась обрабатывать в ровном темпе. Скоро стоны удовольствия стали резче, а Элиот всё увеличивала скорость. Ходжес почувствовал, как любовный сок вскипает у него в паху. Через долю секунды молофья выплеснулась из генетического насоса и разбрызгалась по животу и груди скинхеда.

Тёлки, которых ТК с Самсоном подцепили в «Питомнике», жили вместе на квартире в Брикстоне. Ребята в эту ночь спали мало — зато развлекались вовсю! Теперь же скинхеды шли домой. Им предстояла нудная поездка в метро утром в воскресенье, с пересадкой на «Виктории», а потом длинный перегон по «Дистрикт» до «Бромли-Бай-Боу».

— Как тебе твоя? — спросил ТК, пихая дружбана локтем.

— Ващще улёт! — воскликнул Самсон. — Она вытворяла в постели такое, что и не снилось даже специалисту по Кама Сутре!

— Моя тоже зажигала! — засмеялся ТК.

— Есть мнение, что из-за твоей тёлки весь Брикстон не мог уснуть, сроду не слыхал таких воплей! — рявкнул Самсон.

— Готов спорить, ты был не прочь оказаться на моём месте! — похвастался ТК.

— Отвали, — проворчал Самсон. — Меня не подловишь, этот прикол уже был. Можешь сразу переходить к заявлению, что, мол, ты в постели ураган, в твоих бы руках и моя тёлка вопила не тише.

Интерес бутбоев к разговору резко угас, когда на «Эмбанкмент» в вагон вошёл бритоголовый. На нём были мартена до колен, грязные джинсы и кардиган поверх драной лонсдейловской водолазки. Пацан оказался просто панком с бритой головой. Самое обидное, народ в массе не понимал, что «Рейдеры» не имеют ничего общего с этим ничтожеством. Ни слова не говоря друг другу, ТК и Самсон встали и подошли к мудаку.

— Слышь, чувак, — выплюнул ТК. — Сколько уже ходишь в скинах?

— Лет пять уже! — прикинул дурик.

— Если ты не первый день в тусовке, — взревел Самсон, — почему у тебя нижняя пуговица на кардигане застёгнута?

— В смысле? — спросил бритоголовый.

— Скинхеды оставляют нижнюю пуговицу на кардиганах расстёгнутой, тупорылый пиздюк! — завопил Самсон, вбивая кулак под дых слабосильного подростка.

— Ты не скинхед! — прокомментировал ТК, со всей дури впечатав ботинок в яйца парня. — Ты просто вырядился под крутого пацана!

Бритоголовый скорчился, Самсон сложил руки замком и врезал ему по шее. Парень тут же рухнул на пол. ТК пнул мудака пару раз — но эта забава быстро ему наскучила, потому что противник отрубился после пары ударов по голове. Потом «Рейдеры» его раздели. Вскоре парень остался в одних в трусах с потёками мочи и белых спортивных носках.

Самсон с ТК прошли в следующий вагон, такой же пустой, как и только что покинутый. Они открыли окно и выпихнули туда голимые сапоги, джинсы и водолазку. Самсон примерил кардиган, оказалось, он неплохо сидит. Вот мама его постирает, будет совсем как новый.

— Держи, — сказал ТК Самсону, отдавая ему красные подтяжки бритоголового. — Тебе шмотьё, я нашёл двадцать фунтов у него в джинсах, это моя доля добычи.

— Нечестно! — захныкал Самсон. — Я бы лучше деньги взял.

— Кардиган мне не подойдёт! — отрезал ТК. — Стоит сорок фунтов, и почти не ношеный! Я считаю, тебе досталась лучшая часть добычи.

— А, шут с ним, — угрюмо согласился Самсон.

Карен Элиот на кухне варила кофе и жарила оладьи. Джонни Махач перекинул ноги через край двуспальной кровати и потопал по толстому ковру к книжному шкафу. Он пробежался взглядом по полкам, выбирая, чего бы почитать. Там стояло много философских работ и богатая подборка политических текстов. Здесь был полный набор, от «Антибольшевистского Коммунизма» Пола Мэттика и кучи книг Маркса, до «Основ Британского Патриотизма» Эсме Уингфилд-Стратфорд и «Аристодемократии» сэра Чарльза Вальденстайна. Одна полка была целиком отведена под теорию заговоров, начиная со «Свидетельств Заговоров» Джона Робертсона 1798 года, включая Несту Уэбстер, и вплоть до недавних работ вроде «Невидимой Руки» А. Ральфа Эпперсона. В коллекции Элиот попадались такие неожиданные вещи, как «Не в ногу: события двух жизней антиеврейского верблюжьего ветеринара» Арнольда Спенсера Лиза, M.R.C.V.S. и «Признания Капиталиста» Эрнеста Дж. П. Бенна. В конце концов, его взгляд остановился на романе К. Л. Каллана под названием «Мы не позеры». Скинхед раскрыл книгу, и тут же снова захлопнул, потому что Карен Элиот вошла в комнату. Она поставила поднос, нагруженный фрагментами завтрака, на прикроватный столик, подала Ходжесу кофе, потом залезла в кровать.

— Здорово, — вздохнула Карен. — Завтрак в постели с настоящим живым парнем! Давненько у меня так не получалось.

— Это потому что ты обычно отсылаешь своих ухажёров домой на такси, стоит тебе удовлетворить похоть! — ответил Ходжес. — Знаешь, мне кажется, ты оставила меня на ночь исключительно для того, чтобы я с самого ранья получил сегодняшние инструкции. Ты просто одержима организацией тайного общества!

— К этому вопросу вернёмся попозже, — ответила Карен и тут же сменила тему, добавив: — Что читаешь?

— Называется «Это не поза», роман про скинхеда, — прошипел Джонни и подобрал книгу с пола. — Я в неё не въехал, кусок, который мне попался, был эдакой помесью сцены секса и социалистической газеты.

— К. Л. Каллан один из моих любимых писателей, — прощебетала Элиот. — Это такая таинственная фигура, никто толком о нём ничего не знает, но он пишет вдобавок к художественным и теоретические книги. Каллан совмещает высоко- и низколобый стили писания в попытке отрицать мировую культуру в целом. Он хочет стереть гуманистические банальности с лица земли, чтобы новая культура начала сходить с конвейера современной жизни!

— Я в таких вещах фигово разбираюсь, — признался Ходжес. — Наверно, «Это не поза» — не совсем моя книга.

— В ней хватает вещей, которые тебе понравятся, — попыталась убедить его Элиот, взяв книгу из рук Джонни и зачитав отрывок. — Послушай: «Скинхед однажды встретился с шизофреником, который издевался над людьми, предлагая им вылить горячий кофе ему на голову. Психиатр, получающий пятьдесят фунтов в час за решение проблем парня, в этом случае прогресса не достиг, но Блейк привёл избалованного пацана в чувство буквально за несколько секунд. Когда сумасшедший подросток попросил его вылить „капучино“ ему на башку, бутбой сделал ему одолжение. Шизофреник никогда больше не приставал к Блейку…»

— И впрямь здорово, — засмеялся Ходжес. — Правильная позиция! Мировые проблемы можно решить за пару недель, если только всякие правозащитники снимут белые перчатки и разберутся со злом в том же ключе, в котором любой уважающий себя скин разбирается со своими противниками!

Стивен Смит чувствовал, как бабочки трепещут в желудке, когда выбирал место посреди улицы. Смит закатал одну штанину и завязал глаза. Он отчаянно хотел пробиться в художественный мир и горячо надеялся, что этот жест покорности понравится «Зодиаку». Конечно, может оказаться, что товарищ, подходивший к Смиту на «Полуночном Хепенинге», просто прикололся, и нет никакого тайного общества, готового превратить его в арт-звезду в обмен на беспрекословное подчинение некоему неясному делу. В таком случае запишем эту акцию в ценный опыт. Но Стивен отчаянно верил, что Хирам был подлинным агентом тринадцати коммерсантов, которые, по слухам, раз в месяц надевали балахоны, а потом сидели в тускло освещённой комнате где-то в Сити и решали судьбы мира.

— Привет, Стивен, — затараторила Аманда Дебден-Филипс. — Здорово, что ты пришёл. Тебе надо зайти ко мне в офис подписать контракт. Это у тебя перформанс в честь того, что ты вот-вот начнёшь работать с «Флиппер Файн Артс»?

— Можно и так сказать, — выпалил Смит, снимая повязку с глаз. — Ты знаешь Хирама или ещё кого из «Зодиака»?

— Боюсь, не понимаю, о чём ты говоришь, — вздохнула Аманда, отпирая дверь в галерею.

— Тишок, молчок, ага? — засмеялся Стивен. — Не переживай, я тоже умею хранить секреты, знаешь ли. У тебя есть для меня инструкции?

— Единственная инструкция, — ответила Дебден-Филипс, проводя художника в кабинет, — просмотреть контракт и подписать две копии.

— Обязательно, — согласился Смит. — Но, может, ты научишь меня всяким там тайным рукопожатиям и прочим знакам?

— Нет, — сурово сказала Аманда, присаживаясь за стол и протягивая художнику два контракта.

Стивен вчитывался в документ, который ему сунули. Дебден-Филипс перебирала бумаги. Она удивлялась, что же такое задумала эта Элиот. Очевидно, Смиту забили баки каким-то бредом. Аманда решила, что размышлять на эту тему без толку. Её работа — удержать Элиот во «Флиппере», и если галерея должна предложить контракты паре второсортных художников, чтобы звезда была счастлива, значит, так тому и быть. Стивен подписал бумаги и протянул их через стол.

— Один экземпляр тебе, — объяснила Дебден-Филипс, протягивая художнику его копию контракта.

— Благодарю! — воскликнул Смит, схватил документ, сложил его и сунул драгоценную бумажку в карман. — Что дальше?

— Я зайду к тебе на студию завтра, — уточнила Аманда. — Заберу те работы, которые мне понравятся, и отнесу в галерею. Мы используем как минимум одну в каждой групповой выставке, и где-то раз в полгода будем делать твою личную. Всё просто и однозначно.

— Понятно, — захохотал Стивен, — стать арт-звездой так просто! Ты уверена, что не хочешь научить меня паролям или послать в опасную миссию?

— Хватит тупить! — взорвалась Дебден-Филипс. — Это художественная галерея — не фронт и не сеть секретной службы!

— Ясно! — воскликнул Смит, одновременно постукивая себя по носу указательным пальцем.

Карен Элиот проговорила с Джонни Махачем все возможные варианты, прежде чем послать его домой к Стивену Смиту. Учитывая, что стояло воскресное утро, скорее всего художник вернётся домой сразу после подписания контракта с «Флиппер Файн Артс». Скинхеду всего-то и надо было вломиться в квартиру Смита, и, когда художник появится, передать ему инструкции от «Зодиака».

— Нужна травка, мужик? — спросил хиппи у Ходжеса, когда тот шагал по двору, откуда открывался доступ к домам и постройкам, составляющим здания «Грейз Инн».

Джонни пихнул троглодита в удачно подвернувшуюся стену и правым кулаком заехал ему в челюсть. Ходжесу сразу захорошело, когда его костяшки отскочили от носа и рта волосатика. Ничто так не восстанавливает баланс атавистически настроенной системы бутбоя, как небольшое проявление жестокости. В слепой ярости Джонни вновь и вновь бил хиппи — пока рожа мудака не стала цветом и фактурой напоминать сырую котлету. Голова пушера болталась, врезаясь в кирпичную кладку и отлетая вперёд на долю секунды, пока кулак Ходжеса не отправлял её обратно. Пацифист соскользнул бы на землю, если бы Джонни не придерживал его в вертикальном положении. Как обезумевший боксёр-профи, Ходжес продолжал нападение, нанося правые хуки в челюсть противника, который давно молил бы о пощаде, если бы был в сознании. Наконец скинхед успокоился, пнул отброса по яйцам, и бессознательное тело скомканной массой обрушилось вниз.

Долю секунды спустя Джонни доставал из карманов дилера две дюжины пятифунтовых пакетов травы, двенадцать промокашек и тридцать фунтов наличкой. Ходжес не был противником наркотиков. Его просто оскорбило, что какой-то ублюдок считает его достаточно тупым, чтобы покупать пакеты дерьма у незнакомого чувака. У Джонни были постоянные поставщики, которые не кидали его, если он хотел чуток пожить без башни — кроме того, траве он предпочитал спид. Ходжес стянул с неандертальца грязные джинсы. Как он и подозревал, ублюдок прятал деньги в штаны. Вытащив ещё 300 фунтов бумажками, Ходжес оставил волосатика на исторической родине — в канаве.

Стивен Смит жил на верхнем этаже. Перед дверью лежал половичок — и Ходжес нашёл под ним ключ. Скинхед вошёл в квартиру. Пол в гостиной был выкрашен в серый. Хата была небогато обставлена комплектом чёрной мебели из трёх предметов и кое-чем ещё. Пол в спальне покрыт чёрным ковром, матрас скатан у одной стены, и на нём сверху валяется пуховое одеяло. Ходжес заглянул в гардероб, не обнаружив там ничего интереснее курток, брюк и рубашек. Та же история повторилась, когда он пошарил в комоде. В том же духе на кухне не хватало холодильника, а из посуды был необходимый минимум. В одном конце тесного помещения стоял стол, а над ним полка с книгами. Ходжес пробежал названия, но они ничего ему не сказали — «Состояние постмодерна», «Руководство по теории литературы постструктурализма для начинающих», «Хрестоматия Фуко» и так далее. Здесь не было ничего, что бутбой хотел бы почитать, сплошь высоколобый стиль, ни единого романа!

Джонни снял ключ с крючка и выскользнул из квартиры. Он попробовал открыть дверь без номера. Как он и подозревал, это оказался совмещённый санузел. Ходжес проверил корзину для белья; под кипой аккуратно сложенных простыней нашлась подборка дрочильных журналов. Скинхед утащил их с собой в квартиру. Пока ждёт, он будет развлекаться старыми номерами «Больших Сисек» и «Пятьдесят Плюс».

Пенни Эпплгейт убрала кухню, пропылесосила и вытерла пыль в гостиной, вытерла каждый выключатель в квартире и теперь готовила завтрак. Когда кофе процедился, а тосты были намазаны маслом, она отнесла еду Дональду Пембертону, который ещё лежал в кровати.

— Просыпайся, Дон, — сказала Пенни, нежно тряся своего любовника. — Я принесла тебе кофе.

— Я пылающий гений, — пробурчал Пембертон. — Мне надо разрешать спать весь день.

— За обедом мы встречаемся с ребятами, помнишь? — настаивала Эпплгейт. — Тебе скоро надо уже вставать.

— Но я же пылающий гений! — повторил Пембертон, отворачиваясь. — Публика ожидает, что я буду лежать в кровати минимум до двух. Они охуеют, если узнают, что я вёл себя, как простолюдин.

— Я убралась дома, — сказала Пенни, меняя тему. — Может, дашь мне денег на ту новую одежду?

— Сначала я как следует проверю качество уборки, — категорично ответил Пембертон. — Ты уверена, что сделала всё?

— Да, — пролепетала Эпплгейт.

— Включая туалет? — вопросил Пембертон.

— Про толчок ты ничего не говорил, — захныкала Пенни.

— Ты не получишь новую одежду, пока не уберёшь сортир! — отрезал Дон. — И не спорь со мной, я великолепен, и меня надо оставить в покое. Однако можешь передать мне мой кофе, ибо сон мой нарушен, благодаря твоим бесконечным приставаниям.

— Эй! — забормотала Эпплгейт, решив, что пора снова сменить тему, иначе она новой одежды вообще не получит. — У меня идея! Эта фишка с Неоизмом, похоже, идёт на прорыв, так что мы можем воспользоваться модой и устроить выставку «Эстетики и Сопротивления» под названием «Новый Неоизм»!

— Восхитительно! — закричал Пембертон. — И почему лучшие идеи приходят ко мне, когда я или засыпаю, или просыпаюсь? Наверно, потому что я столь одарён от природы!

— Ну что, может, дашь денег на одежду? — спросила Пенни.

— Отстань ты со своей одеждой! — проревел Дон. — Господи, я только что придумал «Новый Неоизм», а ты пытаешься растрясти меня на шмотьё! Забей на одежду или войдёшь в историю как идиотка, прерывающая меня во время творческого излияния, и тем лишившая мир кто знает скольких бесценных культурных сокровищ! Боже, я понимаю, как должен был чувствовать себя Кольридж, когда торговец пришёл требовать деньги по счёту!

— Может, съешь тост? — спросила Эпплгейт, в очередной раз пытаясь сменить тему.

— Пожалуй, — кивнул Пембертон. Потом, как следует вгрызаясь в ломоть, добавил: — Вот это куда лучше, меня надо холить и лелеять, а не пилить и пинать.

Джонни Махач неуверенно листал дрочильные журналы Стивена Смита. Не то чтобы у Ходжеса были проблемы в плане либидо, просто он не разделял вкус художника на баб — особенно одержимость громадными сиськами! Сначала Джонни недоверчиво пялился на выставленные напоказ буфера — они были противоестественно раздуты, уродливы от природы! Но скоро зрелище начало его утомлять. Ходжес предпочитал худых девушек на высоких каблуках, в кожаных мини-юбках и с яркой губной помадой. На идее же трахнуть подругу с пятидесятидюймовыми сиськами он повёрнут не был. Кроме того, он подозревал, что такие груди будут мешаться во время работы.

— Привет, ты где делся? — яростно накинулся Джонни на Смита, когда художник наконец вернулся домой.

— Я не знал, что ты будешь ждать меня здесь! — выпалил парень.

— Ты оставил ключ под ковриком! — кипел Ходжес. — Ты наверняка знал, что я приду!

— Где ты взял эти журналы? — спросил Стивен, когда Джонни бросил выпуск «Больших Сисек» на пол.

— В корзине с бельём, — ответил бутбой. — У тебя нету телека, а мне надо было чего-нибудь почитать, оказалось, больше тут развлечься нечем.

— Это материал для исследования, — соврал Смит. — Я готовлю серию пейзажей, основанных на женских грудях.

— Ага, конечно, — лениво засмеялся Ходжес. — Ладно, где ты держишь остальные свои вещи?

— У меня есть студия в Стратфорде, — объяснил Стивен, — и я снимаю ещё одну квартиру в Ислингтоне, где и хранится большая часть моего добра. Кстати, почему ты решил, что у меня есть ещё что-то кроме того, что в этой квартире?

— Это очевидно, — процедил Джонни. — Эта квартира — просто минималистическая выставка твоего артистического образа жизни. Лишённая мусора, скапливающегося у любого человека, квартира создаёт впечатление полной подделки. Если кого-нибудь из твоих друзей эта хата может обмануть, то он полный идиот! К тому же, всё это уже неважно, потому что у тебя теперь есть контракт, и я пришёл поговорить с тобой на эту тему!

— Ага, — воскликнул Смит. — У меня в кармане официальная бумага, утверждающая, что я являюсь членом элитной группы художников, выставляющихся во «Флиппер Файн Артс». Не терпится рассказать друзьям! Куча народу охренеет от того, что я уже вхожу в арт-истэблишмент, а они ещё ждут шанса поймать удачу за хвост!

— В таком случае, — подколол Ходжес, — проблем с выполнением приказов «Зодиака» у тебя не будет! Тебе надо найти пару художников, отчаявшихся заключить контракт с галереей, и сформировать из них Ложу. Тот факт, что ты теперь работаешь с «Флиппером», демонстрирует могущество моих господ. Всем остальным в твоей Ложе придётся доказать способность служить великому делу, которое я представляю, прежде чем мы потянем за ниточки и они попадут в столь же потенциально выгодную ситуацию, как ты сейчас!

— Ладно, Хирам, — воскликнул Стивен. — Мне всё ясно, я выполню это задание для тебя и «Зодиака»!

— Конечно, — проворчал Джонни. — Нам надо набрать в твою Ложу ещё двенадцать человек. Я позволю тебе выбрать десять из них, ещё двое известны как «Эстетика и Сопротивление». Твоё дело, как к ним подобраться, но ни в коем случае не говори им про «Зодиак». Твоя Ложа будет называться Фронт Семиотического Освобождения. Члены должны знать только это название. Ты, может, потом ещё узнаешь кое-что о «Зодиаке» — но только если докажешь, что достоин этого знания. Твоя Ложа будет изучать Неоизм и делать всё, на что способна, для рекламы этого движения. Ещё мои господа хотят, чтобы ты начал кампанию по надругательству над статуями и скульптурами. Я хочу, чтобы ты начал работать над этими проектами немедленно. Когда «Зодиак» будет удовлетворён твоим прогрессом, ты получишь инструкции по посвящению тебя в высшие таинства.

Джонни Махач не только выполнил все инструкции Карен Элиот. Он ещё добавил от себя изгибов и поворотов. Хотя Элиот и считала ответственной за эту работу себя, скинхед был достаточно умён, чтобы понять: пока она остаётся на заднем плане, именно он контролирует операцию. А посему Ходжес не видел причин, почему бы и не использовать эту конкретную аферу к своей вящей пользе. Карен даже не узнает, что он сделал, пока не станет слишком поздно что-либо исправлять! Пользуясь метафорой, Карен была главным акционером, владеющим «Корпорацией Зодиак», — но именно Джонни, администратор-управленец, держал в руках истинную власть!

Карен Элиот и доктор Мария Уокер пошли вместе выпить во время ланча в «Вид на Уитби». При таком расположении — на берегах Темзы на Уэппинг Уолл — в прежние времена в паб часто заглядывали пираты. Про море и морское отребье рассказывали страшные истории — по большей части, занимались этим гиды местной исторической ассоциации, потому что в наши дни контрабандисты работают в основном через Гатуик и Хитроу. Надо сказать, в «Вид» ходило столько туристов, что это придавало ему интернационапьную атмосферу лондонских аэропортов.

— Ну скажи мне, — уговаривала Мария Карен, — что сейчас происходит на современной арт-сцене?

— Сейчас ничего особенного, — ответила Элиот. — В том, что обсуждают в СМИ, не хватает содержания. Если ты почитаешь арт-прессу, то увидишь большой шум вокруг новых течений, но ни один из рассматриваемых художников не сможет изменить направление нашей визуальной культуры. Однако неуклонно растёт интерес к арт-движению восьмидесятых под названием Неоизм. Неоисты развивали авангардную традицию, которая тянется от футуризма и дадаизма, через сюрреализм до ситуационистов и флексуса. Они были новаторами — и настолько опередили своё время, что люди только сейчас начинают осознавать значение этой группы. Потребовалось десять лет, чтобы средний художественный подёнщик осознал, что провозглашал Неоизм, но сейчас, когда это происходит, последствия получаются революционными. Сейчас всего несколько личностей — включая меня — черпают вдохновение из наследия Неоистов, мы работаем над распространением культурных прорывов, созданных движением.

— Класс! — воскликнула Уокер. — Неоисты — звучит потрясающе — расскажи мне про них ещё!

— Наверно, проще всего начать сначала, — с умным видом заявила Карен. — Неоизм был придуман в 1977 году группой художников, собравшихся вокруг Эла Акермана, Дэвида Зака и Мариса Кундзиньша в Портленде, Орегон. Изначально движение называлось просто ИЗМ и Не-Изм. Однако, в 1979 году, вирус распространился до Монреаля в Канаде, и ИЗМ превратился в Неоизм. В 1982 году Неоизм пересёк Атлантику и по всей Европе и Северной Америке начали происходить важные события.

— Я ещё не очень поняла, что представляет или представлял собой Неоизм, — вздохнула Мария. — Мне правда очень хочется узнать об этом движении, чтобы потом поразить своих друзей-медиков детальным знанием современного искусства.

— Понять смысл Неоизма, — промолвила Элиот, — всё равно что пытаться удержать воду в руках. Неоизм избегает любых формалистических попыток классификации, его смысл выскальзывает при каждой попытке установить его. Как любой авангард, Неоизм допускает множество толкований. Возможно, то, что создали Неоисты, вообще не искусство, но критика мировой культуры в целом! Неоизм похож на реку, что течёт, и течёт, и течёт. Это альфа и омега Западной Цивилизации — и поэтому Неоизм размечает все границы, внутри которых вынужден работать художник, он будет постигнут человечеством, лишь когда пройдут годы и годы. Чтобы понять Неоизм, нам надо повыше поднять лампу и отбросить дурака. Может, пройдут сотни лет, прежде чем достижения каждого конкретного Неоиста будут до конца оценены!

— Восхитительно! — воскликнула Уокер. — Но что ты вообще имеешь в виду под этим «повыше поднять лампу и отбросить дурака»?

— Лампа, — объяснила Элиот, — это свет знаний, дурак же — подлый мозг, высвобождаемый сексом, кислотными трипами, страхом и кучей других вещей, — Неоизм был формой техно-атавизма! Поскольку с движением связано много символизма, я не хочу смущать тебя, рассказывая сразу слишком много. Давай пока забудем про Неоизм, лучше закажем ещё выпить. Потом можно потрепаться про то, что Джонни Махач вытворяет в постели. После вернёмся ко мне домой, у меня много материалов Неоистов, мне будет куда проще объяснять, если ты кое-что посмотришь.

— Сбегаю за выпивкой! — сказала Мария, вставая. — С тобой так интересно общаться. Как меня заебали бестолковые разговоры с занудами-медиками и попытки разобраться, что не так у очередного люмпена-пациента, который мычит в ответ на любой вопрос!

Лондонский арт-мир — это крошечный микрокосм нашего общества отчуждения — и слухи перемещаются по этой жалкой «сцене» со скоростью света. Жизнь художников, критиков и администраторов состоит из постоянных попыток угнаться за паровозом моды и запрыгнуть в вагон победителей. Сегодня в почёте абстракционизм, завтра все решают пить исключительно болгарское вино. За пару часов выпускной выставки студент из «правильного» колледжа может обнаружить, что его картины оцениваются в телефонных номерах — через пару месяцев рынок насыщен и ничто скромнее суицида не остановит внезапного падения интереса к работам юной звезды.

Карен Элиот была одним из редких современных художников, кто пережил колебания моды и стал величиной большой и постоянной в кругах международных галерей. Едва разнеслась весть, что один честолюбивый арт-критик засёк этого культурного гиганта, встречающегося тет-а-тет с Амандой Дебден-Филипс в «Бургер Кинге» на Оксфорд-Стрит, все культурные мудаки, желающие преумножить свой культурный капитал, принялись обжираться в этом говнохавочном раю. Ничего удивительного, что Стивен Смит, «Эстетика и Сопротивление», Рамиш Патель, Росс Макдональд, Джозеф Кэмпбелл и группа многообещающих юнцов, вьющихся вокруг них, решили проводить свои обычные воскресные ланч-сборища в этом пронизанном китчем заведении.

— Мои визуальные работы потрясают! — ревел Дон Пембертон, долбя кулаком по пластиковому столу. — И я говорю, претензии сделали эту страну Великой!

— Слушай, — пробормотал Рамиш Патель, вставая из-за стола. — С тобой приятно спорить по вопросам империализма — но у меня важная встреча в ИИК, боюсь, мне надо бежать.

— Пока, Рамиш.

— Не забудь прислать мне приглашение на открытие в ИИК!

— До следующей недели.

— Обязательно покажи тому критику слайды, что я тебе дал!

— Удачи.

Рамиш улыбнулся своим друзьям, помахал и ушёл. Стивен Смит облегчённо вздохнул, Патель хороший парень, но ему вряд ли будет интересно то, что Стивен хочет предложить — организовать Ложу тайного общества, чтобы обеспечить каждому присутствующему контракт с крупной галереей. У Рамиша устоявшаяся карьера, ему не нужна помощь «Зодиака»!

— Как я говорил, — пророкотал Пембертон, — я величайший из живых художник в мире, и Британии нужен такой человек, чтобы её культура не выродилась в кашу-малашу из поп-клише!

— Забей, — грохнул Смит. — Я недавно подписал контракт с «Флиппер Файн Арт» и все вы можете заключить договор с крупной галереей, если послушаете, что я скажу.

— Но я пылающий гений! — возразил Дон. — Я говорю…

— Заткнись! — пропели в унисон все присутствующие. — Давай послушаем Стивена!

— Не верю, что он договорился с «Флиппером»! — огрызнулся Дон.

Смит развернул копию своего контракта, и её начали передавать из рук в руки, словно это один из Свитков Мёртвого Моря или каменные скрижали, что Моисей принёс с горы. Есть такое специальное благоговейное поверье, что жаждущему стать арт-звездой надо коснуться пачки бумаг, заверенных подписью Аманды Дебден-Филипс.

— Класс!

— Здорово!

— Чёрт побери!

Последнее замечание исходило от Дональда, озверевшего от того, что народ из «Флиппера» умудрился не заметить его явный талант, а со всякими придурками вроде Смита вовсю подписывают контракты. Стивен тщательно сложил бумаги и убрал обратно в карман. Атмосфера наэлектризовалась, все ждали, когда Смит заговорит. Он извлёк из ситуации максимум, выдержав паузу, чтобы увеличить драматический эффект. С минуту посверлив друзей взглядом, последняя находка «Флиппера» нарушила тишину.

— Ко мне обратился человек по имени Хирам, он сказал, что если я успешно завершу ряд заданий, меня признают его господа, и в виде вознаграждения я получу контракт с галереей. Я согласился, и почти сразу подписал контракт с «Флиппером». Теперь, когда я посвящён в таинства организации, которую представляет Хирам, его господа просят меня организовать новую Ложу Фронта Семиотического Освобождения, завербовав двенадцать доверенных друзей в это древнее и благородное братство. Каждый, кто присоединится и успешно пройдёт испытательный срок, получит контракт с крупной галереей. Это шанс для всех и каждого из вас стать величиной в арт-мире, всё, что нужно, — дать клятву в слепом подчинении моим господам.

— Я в деле!

— Я тоже!

— Я сделаю всё, чего хочет ФСО. Господи, я вырву внутренности ребёнка и сожру их, если это гарантирует мне контракт с галереей!

— Я убью всю свою семью!

— Я заодно с ФСО!

— И я!

Без долгих разговоров было решено, что все присутствующие присоединятся к только что образованной Стивеном Смитом Ложе Фронта Семиотического Освобождения, и с этого момента вождь их ячейки будет известен под кодовым именем Спартак. Прозвучали клятвы верности, вместе с глухим бормотанием о происхождении по прямой линии от Баварских Иллюминатов. Были изложены планы по изучению Неоизма и уничтожению скульптур. Минервалы страстно желали удовлетворить своих неизвестных господ — акты вандализма разразятся сразу же!