In the morning of the day after that on which I swore my oath against the Six (на следующее утро после того дня, когда я принес клятву против Шестерых; to swear an oath), I gave certain orders, and then rested in greater contentment (я отдал соответствующие приказания и после отдыхал с большим удовольствием) than I had known for some time (чем когда-либо за последнее время: «чем я знал в течение некоторого времени»). I was at work; and work, though it cannot cure love, is yet a narcotic to it (я был занят делом; а /любое/ занятие, хоть и не может излечить от любви, все же отвлекает от нее; narcotic – наркотик; усыпляющее, облегчающее боль средство); so that Sapt, who grew feverish, marvelled to see me sprawling in an armchair in the sunshine (так что Сэпт, находившийся /последнее время/ в возбужденном состоянии, диву давался, видя меня растянувшимся в кресле на солнышке; to grow – расти, увеличиваться; делаться, становиться; feverish – лихорадочный; возбужденный, взволнованный; to marvel – дивиться, изумляться; sunshine – солнечный свет), listening to one of my friends who sang me amorous songs in a mellow voice (слушающим одного из моих друзей, который сладким голосом пел мне песни о любви; mellow – мягкий, сочный; сладкий) and induced in me a pleasing melancholy (вызывая во мне приятную меланхолию). Thus was I engaged when young Rupert Hentzau, who feared neither man nor devil (вот чем я был занят, когда юный Руперт Хенцо, который не страшился ни человека, ни дьявола), and rode through the demesne – where every tree might hide a marksman, for all he knew (и ехал через поместье – где, как он /прекрасно/ понимал, за каждым деревом мог скрываться стрелок; for all – хотя, несмотря на; mark – метка, знак; цель, мишень) – as though it had been the park at Strelsau (так, будто это был парк в Стрелсо), cantered up to where I lay (галопом прискакал к /тому месту/, где я лежал), bowing with burlesque deference, and craving private speech with me (поклонился с шутовским почтением и пожелал личной беседы со мной; speech – речь; разговор, беседа) in order to deliver a message from the Duke of Strelsau (чтобы передать послание от герцога Стрелсо). I made all withdraw, and then he said, seating himself by me (я приказал всем удалиться, и тогда он сказал, усаживаясь возле меня; to make – делать, изготавливать; заставлять, вынуждать /кого-л. делать что-л./; to withdraw – отнимать, отдергивать; уходить, удаляться):

“The King is in love, it seems (кажется, король влюблен; to be in love with smb. – любить кого-л., быть влюбленным в кого-л.)?”

In the morning of the day after that on which I swore my oath against the Six, I gave certain orders, and then rested in greater contentment than I had known for some time. I was at work; and work, though it cannot cure love, is yet a narcotic to it; so that Sapt, who grew feverish, marvelled to see me sprawling in an armchair in the sunshine, listening to one of my friends who sang me amorous songs in a mellow voice and induced in me a pleasing melancholy. Thus was I engaged when young Rupert Hentzau, who feared neither man nor devil, and rode through the demesne – where every tree might hide a marksman, for all he knew – as though it had been the park at Strelsau, cantered up to where I lay, bowing with burlesque deference, and craving private speech with me in order to deliver a message from the Duke of Strelsau. I made all withdraw, and then he said, seating himself by me:

“The King is in love, it seems?”

“Not with life, my lord,” said I, smiling (но не в жизнь, милорд, – сказал я с улыбкой).

“It is well,” he rejoined (это хорошо, – отозвался он; to rejoin – отвечать, возражать). “Come, we are alone, Rassendyll (ну, что ж, мы одни, Рассендил) – ”

I rose to a sitting posture (я приподнялся: «поднялся до сидячего положения»).

“What’s the matter?” he asked (в чем дело? – спросил он).

“I was about to call one of my gentlemen to bring your horse, my lord (я собираюсь позвать кого-то из моих дворян, чтобы он привел вашу лошадь, милорд). If you do not know how to address the King (если вы не знаете, как обращаться к королю), my brother must find another messenger (то моему брату придется найти другого посыльного).”

“Why keep up the farce?” he asked (к чему продолжать эту комедию? – спросил он; to keep up – продолжать/ся/, не прекращать/ся/; farce – грубый юмор, фарс; комедия, фарс /театр./), negligently dusting his boot with his glove (небрежно смахивая пыль с сапога своей перчаткой).

“Because it is not finished yet; and meanwhile I’ll choose my own name (потому что она еще не закончена; а пока я сам выберу себе имя).”

“Oh, so be it (о, пусть будет так)! Yet I spoke in love for you (до сих пор я говорил с вами полюбовно); for indeed you are a man after my own heart (поскольку вы мне и вправду по душе; to be a man after one’s own heart – быть кому-л. по душе).”

“Saving my poor honesty,” said I, “maybe I am (если не считать моей несчастной честности, возможно, я и был бы /вам по душе/; poor – бедный, нищий; жалкий, ничтожный /часто ирон., шутл./). But that I keep faith with men, and honour with women, maybe I am, my lord (за исключением того, что я честен с мужчинами и храню верность женщинам, возможно, так и есть, милорд).”

He darted a glance at me – a glance of anger (он метнул в меня гневный взгляд).

“Not with life, my lord,” said I, smiling.

“It is well,” he rejoined. “Come, we are alone, Rassendyll – ”

I rose to a sitting posture.

“What’s the matter?” he asked.

“I was about to call one of my gentlemen to bring your horse, my lord. If you do not know how to address the King, my brother must find another messenger.”

“Why keep up the farce?” he asked, negligently dusting his boot with his glove.

“Because it is not finished yet; and meanwhile I’ll choose my own name.”

“Oh, so be it! Yet I spoke in love for you; for indeed you are a man after my own heart.”

“Saving my poor honesty,” said I, “maybe I am. But that I keep faith with men, and honour with women, maybe I am, my lord.”

He darted a glance at me – a glance of anger.

“Is your mother dead (ваша мать умерла)?” said I.

“Ay, she’s dead (да, она умерла).”

“She may thank God,” said I, and I heard him curse me softly (она может благодарить Бога, – сказал я и услышал, как он тихо проклял меня). “Well, what’s the message?” I continued (ну, что за послание? – продолжал я).

I had touched him on the raw, for all the world knew (я задел его за живое: «коснулся его больного места», поскольку все на свете знали) he had broken his mother’s heart and flaunted his mistresses in her house (что он разбил сердце свой матери, таская в ее дом своих любовниц; to flaunt – реять, гордо развеваться /о знаменах и т. п./; щеголять, афишировать; mistress – хозяйка /дома/; любовница); and his airy manner was gone for the moment (и его веселость: «веселая манера» исчезла в один миг; airy – воздушный, легкий; веселый).

“The duke offers you more than I would,” he growled (герцог предлагает вам больше, чем это сделал бы я, – буркнул он). “A halter for you, sire, was my suggestion (петлю /на шею/, сир – таким было мое предложение; halter – повод, недоуздок; веревка с петлей на виселице). But he offers you safe-conduct across the frontier and a million crowns (но он предлагает вам гарантию неприкосновенности /для перехода/ через границу и миллион крон).”

“I prefer your offer, my lord, if I am bound to one (я предпочту ваше предложение, милорд, если буду вынужден /принять/ одно /из них/).”

“You refuse (вы отказываетесь)?”

“Of course (конечно).”

“I told Michael you would (я говорил Михаэлю, что вы /откажетесь/);” and the villain, his temper restored, gave me the sunniest of smiles (и мерзавец, вновь обретя самообладание, подарил мне свою самую радостную улыбку; sunny – солнечный; веселый, радостный). “The fact is, between ourselves,” he continued (дело в том, что – между нами, – продолжал он), “Michael doesn’t understand a gentleman (Михаэль не понимает джентльменов).”

“Is your mother dead?” said I.

“Ay, she’s dead.”

“She may thank God,” said I, and I heard him curse me softly. “Well, what’s the message?” I continued.

I had touched him on the raw, for all the world knew he had broken his mother’s heart and flaunted his mistresses in her house; and his airy manner was gone for the moment.

“The duke offers you more than I would,” he growled. “A halter for you, sire, was my suggestion. But he offers you safe-conduct across the frontier and a million crowns.”

“I prefer your offer, my lord, if I am bound to one.”

“You refuse?”

“Of course.”

“I told Michael you would;” and the villain, his temper restored, gave me the sunniest of smiles. “The fact is, between ourselves,” he continued, “Michael doesn’t understand a gentleman.”

I began to laugh (я начал смеяться).

“And you?” I asked (а вы? – спросил я).

“I do (я понимаю),” he said. “Well, well, the halter be it (ну ладно, пусть будет веревка).”

“I’m sorry you won’t live to see it,” I observed (жаль, вы не доживете, чтобы на это взглянуть, – заметил я).

“Has his Majesty done me the honour to fasten a particular quarrel on me (неужели его величество оказали мне честь, затеяв со мной личную ссору; to fasten a quarrel upon smb. – затеять ссору с кем-л.; particular – особый, особенный; индивидуальный, частный)?”

“I would you were a few years older, though (я бы так и сделал, будь вы хоть несколькими годами старше).”

“Oh, God gives years, but the devil gives increase,” laughed he (о, Бог дает возраст/годы, а дьявол – развитие, – рассмеялся он; increase – увеличение, возрастание, рост). “I can hold my own (я могу постоять за себя).”

“How is your prisoner (как ваш пленник)?” I asked.

“The K —?”

“Your prisoner (ваш пленник).”

“I forgot your wishes, sire (я забыл о вашей просьбе, сир; wish – желание; просьба). Well, he is alive (ну, он жив).”

He rose to his feet; I imitated him (он поднялся; я последовал его примеру; to imitate – подражать, имитировать). Then, with a smile, he said (потом он сказал с улыбкой):

“And the pretty princess (а прекрасная принцесса)? Faith, I’ll wager the next Elphberg will be red enough (клянусь честью, я побьюсь об заклад, что будущий Эльфберг будет рыженьким; enough – достаточно; весьма, довольно /усил./), for all that Black Michael will be called his father (хотя Черный Михаэль будет зваться его отцом).”

I began to laugh.

“And you?” I asked.

“I do,” he said. “Well, well, the halter be it.”

“I’m sorry you won’t live to see it,” I observed.

“Has his Majesty done me the honour to fasten a particular quarrel on me?”

“I would you were a few years older, though.”

“Oh, God gives years, but the devil gives increase,” laughed he. “I can hold my own.”

“How is your prisoner?” I asked.

“The K —?”

“Your prisoner.”

“I forgot your wishes, sire. Well, he is alive.”

He rose to his feet; I imitated him. Then, with a smile, he said:

“And the pretty princess? Faith, I’ll wager the next Elphberg will be red enough, for all that Black Michael will be called his father.”

I sprang a step towards him, clenching my hand (я подскочил к нему на один шаг, сжимая руку /в кулак/). He did not move an inch, and his lip curled in insolent amusement (он не сдвинулся ни на дюйм, и его губа искривилась в наглой улыбке; amusement – развлечение, забава; удовольствие).

“Go, while your skin’s whole!” I muttered (убирайтесь, пока цела ваша шкура! – пробормотал я). He had repaid me with interest my hit about his mother (он с лихвой отплатил мне за выпад насчет его матери; to repay with interest – отплатить с лихвой; to pay – платить; interest – интерес; проценты /на капитал/; hit – удар, толчок; выпад, саркастическое замечание).

Then came the most audacious thing I have known in my life (потом произошло самое дерзкое событие, какое я испытал в своей жизни; to know – знать; испытать, пережить). My friends were some thirty yards away (мои друзья были ярдах в тридцати). Rupert called to a groom to bring him his horse (Руперт крикнул конюху, чтобы привел его лошадь), and dismissed the fellow with a crown (и /после/ отпустил парня, /дав ему/ крону; to dismiss – отпускать, распускать). The horse stood near (лошадь стояла рядом). I stood still, suspecting nothing (я спокойно стоял, ничего не подозревая; still – неподвижный, спокойный). Rupert made as though to mount; then he suddenly turned to me (Руперт сделал /вид/, будто собирается сесть на коня, потом вдруг повернулся ко мне): his left hand resting in his belt, his right outstretched: “Shake hands,” he said (его левая рука покоилась на ремне; протянув /мне/правую, он сказал: «Пожмем руки»).

I bowed, and did as he had foreseen – I put my hands behind me (я поклонился и сделал так, как он и рассчитывал: «предвидел» – спрятал руки за спину; to put one’s hands behind one’s back – закладывать руки за спину). Quicker than thought, his left hand darted out at me (быстрее, чем я смог сообразить: «быстрее мысли» его левая рука метнулась в мою /сторону/), and a small dagger flashed in the air (и в воздухе мелькнул маленький кинжал); he struck me in the left shoulder (он пронзил мне левое плечо; to strike – ударять, бить; поражать) – had I not swerved, it had been my heart (не отклонись я в сторону, он попал бы мне в сердце). With a cry, I staggered back (с криком я отпрянул назад).

I sprang a step towards him, clenching my hand. He did not move an inch, and his lip curled in insolent amusement.

“Go, while your skin’s whole!” I muttered. He had repaid me with interest my hit about his mother.

Then came the most audacious thing I have known in my life. My friends were some thirty yards away. Rupert called to a groom to bring him his horse, and dismissed the fellow with a crown. The horse stood near. I stood still, suspecting nothing. Rupert made as though to mount; then he suddenly turned to me: his left hand resting in his belt, his right outstretched: “Shake hands,” he said.

I bowed, and did as he had foreseen – I put my hands behind me. Quicker than thought, his left hand darted out at me, and a small dagger flashed in the air; he struck me in the left shoulder – had I not swerved, it had been my heart. With a cry, I staggered back.

Without touching the stirrup, he leapt upon his horse and was off like an arrow (не касаясь стремени, он вскочил на коня и унесся прочь во весь опор: «как стрела»), pursued by cries and revolver shots – the last as useless as the first (преследуемый криками и выстрелами из револьверов, – последние были так же бессмысленны, как и первые) – and I sank into my chair, bleeding profusely (я, истекая кровью, опустился в кресло; profusely – обильно, изрядно), as I watched the devil’s brat disappear down the long avenue (наблюдая, как это дьявольское отродье исчезает в конце длинной аллеи). My friends surrounded me, and then I fainted (мои друзья окружили меня, и тут я потерял сознание).

I suppose that I was put to bed, and there lay, unconscious, or half conscious, for many hours (думаю, меня положили в постель, и я пролежал там в бессознательном или полубессознательном /состоянии/ много часов); for it was night when I awoke to my full mind, and found Fritz beside me (потому что была ночь, когда я полностью пришел в себя и увидел Фрица, /сидящего/ рядом со мной; to awake – будить; просыпаться, очнуться от сна; mind – ум, разум; память). I was weak and weary, but he bade me be of good cheer (я был ослабевшим и уставшим, но он просил меня не расстраиваться: «быть в хорошем настроении»), saying that my wound would soon heal, and that meanwhile all had gone well (сказав, что моя рана скоро заживет, и что тем временем все шло хорошо; to heal – вылечивать, исцелять; заживать), for Johann, the keeper, had fallen into the snare we had laid for him (потому что лесничий Иоганн попал в капкан, который мы на него поставили), and was even now in the house (и как раз теперь /находится здесь/, в доме).

Without touching the stirrup, he leapt upon his horse and was off like an arrow, pursued by cries and revolver shots – the last as useless as the first – and I sank into my chair, bleeding profusely, as I watched the devil’s brat disappear down the long avenue. My friends surrounded me, and then I fainted.

I suppose that I was put to bed, and there lay, unconscious, or half conscious, for many hours; for it was night when I awoke to my full mind, and found Fritz beside me. I was weak and weary, but he bade me be of good cheer, saying that my wound would soon heal, and that meanwhile all had gone well, for Johann, the keeper, had fallen into the snare we had laid for him, and was even now in the house.

“And the queer thing is,” pursued Fritz (и странная вещь, – продолжал Фриц), “that I fancy he’s not altogether sorry to find himself here (я полагаю, что он в общем-то не жалеет, что оказался здесь). He seems to think that when Black Michael has brought off his coup (он, похоже, думает, что когда Черный Михаэль осуществит задуманное: «свой переворот»; to bring off – спасать; успешно выполнять), witnesses of how it was effected – saving, of course, the Six themselves (свидетели того, как все это происходило – за исключением, конечно, самих Шестерых) – will not be at a premium (не очень-то будут в почете; premium – награда, премия; at a premium – пользующийся большим спросом, в большом почете).”

This idea argued a shrewdness in our captive (эта мысль свидетельствовала о дальновидности нашего пленника; to argue – спорить; служить доказательством, свидетельством) which led me to build hopes on his assistance (что и давало мне основания возлагать надежды на его содействие; to lead to – склонять /к чему-л./, заставлять; to build – строить). I ordered him to be brought in at once (я тут же приказал привести его; to bring). Sapt conducted him, and set him in a chair by my bedside (Сэпт, сопровождавший его, усадил его в кресло у моей постели). He was sullen, and afraid (он был угрюм и напуган); but, to say truth, after young Rupert’s exploit, we also had our fears (но, сказать по правде, после выходки: «подвига» юного Руперта у нас тоже были свои опасения), and, if he got as far as possible from Sapt’s formidable six-shooter (и, если он держался как можно дальше от грозного шестизарядного револьвера Сэпта), Sapt kept him as far as he could from me (то Сэпт /старался/ держать его подальше: «так далеко, насколько мог» от меня). Moreover, when he came in his hands were bound (более того, когда он вошел, его руки были связаны), but that I would not suffer (но этого я не мог позволить = но я приказал развязать его; to suffer – страдать; позволять, допускать).

“And the queer thing is,” pursued Fritz, “that I fancy he’s not altogether sorry to find himself here. He seems to think that when Black Michael has brought off his coup, witnesses of how it was effected – saving, of course, the Six themselves – will not be at a premium.”

This idea argued a shrewdness in our captive which led me to build hopes on his assistance. I ordered him to be brought in at once. Sapt conducted him, and set him in a chair by my bedside. He was sullen, and afraid; but, to say truth, after young Rupert’s exploit, we also had our fears, and, if he got as far as possible from Sapt’s formidable six-shooter, Sapt kept him as far as he could from me. Moreover, when he came in his hands were bound, but that I would not suffer.

I need not stay to recount the safeguards and rewards we promised the fellow (мне нет нужды останавливаться на перечислении гарантий и наград, которые мы обещали этому парню) – all of which were honourably observed and paid (все из которых были честно соблюдены и выплачены), so that he lives now in prosperity (though where I may not mention) (так что теперь он живет в полном достатке (хотя где, я не могу = я не буду упоминать); prosperity – процветание, преуспевание); and we were the more free inasmuch as we soon learnt (и мы стали еще более щедрыми, поскольку вскоре узнали; free – свободный; щедрый) that he was rather a weak man than a wicked (что он был скорее безвольным человеком, нежели безнравственным; weak – слабый, хилый; слабовольный; wicked – злой, злобный; безнравственный), and had acted throughout this matter more from fear of the duke and of his own brother Max (и принимал участие: «действовал» в этом деле больше из страха перед герцогом и своим братом Максом) than for any love of what was done (чем из любви к тому, что происходило). But he had persuaded all of his loyalty (но он убедил всех в своей преданности); and though not in their secret counsels (и хотя /он/ не /присутствовал/ на их тайных советах), was yet, by his knowledge of their dispositions within the Castle, able (/но/, однако, зная их расположение в замке, смог) to lay bare before us the very heart of their devices (раскрыть перед нами самую суть их замыслов; to lay bare – обнажать, раскрывать; heart – сердце; суть, сущность). And here, in brief, is his story (вот вкратце его история):

Below the level of the ground in the Castle (внизу, под основанием замка: «ниже уровня земли в замке»), approached by a flight of stone steps which abutted on the end of the drawbridge (с ведущей /к ним/ каменной лестницей, которая начиналась у края подъемного моста; to approach – подходить, приближаться; flight – полет; лестничный пролет; to abut – примыкать, граничить; end – конец, окончание; край, граница), were situated two small rooms, cut out of the rock itself (располагались две маленькие комнатки, вырубленные в самой скале).

I need not stay to recount the safeguards and rewards we promised the fellow – all of which were honourably observed and paid, so that he lives now in prosperity (though where I may not mention); and we were the more free inasmuch as we soon learnt that he was rather a weak man than a wicked, and had acted throughout this matter more from fear of the duke and of his own brother Max than for any love of what was done. But he had persuaded all of his loyalty; and though not in their secret counsels, was yet, by his knowledge of their dispositions within the Castle, able to lay bare before us the very heart of their devices. And here, in brief, is his story:

Below the level of the ground in the Castle, approached by a flight of stone steps which abutted on the end of the drawbridge, were situated two small rooms, cut out of the rock itself.

The outer of the two had no windows, but was always lighted with candles (во внешней из двух окон не было, но /она/ была всегда освещена свечами); the inner had one square window, which gave upon the moat (во внутренней имелось одно квадратное окошко, выходящее в ров; to give upon – выходить /об окне, коридоре и т. п./). In the outer room there lay always, day and night, three of the Six (во внешней комнате постоянно, день и ночь, находились трое из Шестерых; to lie – лежать; находиться, быть расположенным); and the instructions of Duke Michael were, that on any attack being made on the outer room (и указания герцога Михаэля были такими, что при любом нападении на внешнюю комнату), the three were to defend the door of it so long as they could without risk to themselves (эти трое должны защищать вход в нее так долго, как только смогут без риска для себя). But, so soon as the door should be in danger of being forced (но как только появится опасность, что дверь сломают; to force – заставлять, принуждать; взламывать), then Rupert Hentzau or Detchard (for one of these two was always there) (тогда Руперт Хенцо или Дэтчард (потому что один из этих двоих всегда там)) should leave the others to hold it as long as they could (должен оставить остальных удерживать ее как можно дольше), and himself pass into the inner room, and, without more ado (а сам пройти во внутреннюю комнату и без дальнейших раздумий; without more ado – без долгих пререканий, не долго думая), kill the King who lay there, well-treated indeed (убить короля, находящегося там, с которым, кстати, очень хорошо обращаются; indeed – в самом деле, действительно), but without weapons, and with his arms confined in fine steel chains (но /держат/ безоружным, с руками, скованными крепкими стальными цепями), which did not allow him to move his elbow more than three inches from his side (которые не позволяют ему отодвинуть от себя локоть больше, чем на три дюйма; side – сторона; бок /туловища/). Thus, before the outer door were stormed (таким образом, прежде чем начнут штурмовать входную дверь), the King would be dead (король будет мертв). And his body (а его тело = а что делать с телом)? For his body would be evidence as damning as himself (ибо его тело будет такой же убийственной уликой, как и он сам; damning – влекущий за собой осуждение /юр./; гибельный, убийственный /разг./).

The outer of the two had no windows, but was always lighted with candles; the inner had one square window, which gave upon the moat. In the outer room there lay always, day and night, three of the Six; and the instructions of Duke Michael were, that on any attack being made on the outer room, the three were to defend the door of it so long as they could without risk to themselves. But, so soon as the door should be in danger of being forced, then Rupert Hentzau or Detchard (for one of these two was always there) should leave the others to hold it as long as they could, and himself pass into the inner room, and, without more ado, kill the King who lay there, well-treated indeed, but without weapons, and with his arms confined in fine steel chains, which did not allow him to move his elbow more than three inches from his side. Thus, before the outer door were stormed, the King would be dead. And his body? For his body would be evidence as damning as himself.

“Nay, sir,” said Johann, “his Highness has thought of that (нет, сэр, – сказал Иоганн, – его высочество подумали об этом). While the two hold the outer room, the one who has killed the King (пока двое удерживают входную дверь, тот, который убил короля) unlocks the bars in the square window (they turn on a hinge) (открывает решетку в квадратном окне (она поворачивается на петлях); bar – брусок; прут; bars – решетка). The window now gives no light (теперь это окно не дает света), for its mouth is choked by a great pipe of earthenware (потому что к нему подсоединена огромная глиняная труба; mouth – рот; отверстие, выход; to choke – душить; заглушать, закупоривать); and this pipe, which is large enough to let pass through it the body of a man (и эта труба, будучи довольно широкой, чтобы через нее могло пройти: «чтобы позволить пропустить сквозь себя» тело человека), passes into the moat, coming to an end immediately above the surface of the water (выходит в ров, внезапно оканчиваясь над поверхностью воды), so that there is no perceptible interval between water and pipe (так что между водой и трубой нет заметного промежутка). The King being dead, his murderer swiftly ties a weight to the body (к телу мертвого короля убийца быстро привязывает груз; weight – вес, масса; тяжесть, груз), and, dragging it to the window, raises it by a pulley (и, оттащив его к окну, поднимает при помощи блока) (for, lest the weight should prove too great, Detchard has provided one (о котором позаботился Дэтчард на случай, если вес окажется слишком велик; lest – чтобы не, как бы не; to provide – снабжать; предусматривать)) till it is level with the mouth of the pipe (пока он не окажется вровень с горловиной трубы; level – ровный, плоский; находящийся на одном уровне). He inserts the feet in the pipe, and pushes the body down (он вставляет /тело/ в трубу ногами /вперед/ и толкает его вниз).

“Nay, sir,” said Johann, “his Highness has thought of that. While the two hold the outer room, the one who has killed the King unlocks the bars in the square window (they turn on a hinge). The window now gives no light, for its mouth is choked by a great pipe of earthenware; and this pipe, which is large enough to let pass through it the body of a man, passes into the moat, coming to an end immediately above the surface of the water, so that there is no perceptible interval between water and pipe. The King being dead, his murderer swiftly ties a weight to the body, and, dragging it to the window, raises it by a pulley (for, lest the weight should prove too great, Detchard has provided one) till it is level with the mouth of the pipe. He inserts the feet in the pipe, and pushes the body down.

Silently, without splash or sound, it falls into the water (тихо, без всплеска или шума, оно падает в воду) and thence to the bottom of the moat, which is twenty feet deep thereabouts (а потом /опускается/ на дно рва, который примерно двадцати футов глубиной; thence – отсюда, поэтому). This done, the murderer cries loudly, ‘All’s well!’ (сделав это, убийца громко кричит: “Все в порядке!”) and himself slides down the pipe (и сам скользит вниз по трубе); and the others, if they can and the attack is not too hot (а остальные, если могут, и если натиск не слишком силен; hot – горячий, жаркий; напряженный, интенсивный), run to the inner room and, seeking a moment’s delay (бегут во внутреннюю комнату и, пытаясь выиграть время: «ища минутное промедление»; to seek – искать, разыскивать; стараться, стремиться; moment – мгновение, момент; определенное время; delay – отсрочка, задержка), bar the door, and in their turn slide down (запирают дверь на засов и, в свою очередь, соскальзывают вниз). And though the King rises not from the bottom (и тогда как: «хотя» король не поднимается со дна), they rise and swim round to the other side, where the orders are for men (они поднимаются /на поверхность/ и плывут вокруг к другой стороне, где слугам приказано: «где приказы имеются для слуг») to wait them with ropes, to haul them out, and horses (ждать их с веревками, чтобы вытащить их /из воды/, и с лошадьми). And here, if things go ill, the duke will join them and seek safety by riding (и здесь, если дела пойдут плохо, к ним присоединится герцог, и /они/ будут искать спасения в бегстве: «безопасности посредством верховой езды»; to ride – ехать верхом); but if all goes well, they will return to the Castle (но если все пойдет хорошо, они вернутся в замок), and have their enemies in a trap (и поймают своих врагов в ловушку). That, sir, is the plan of his Highness for the disposal of the King in case of need (вот, сэр, каков план его высочества избавиться от короля в случае необходимости; disposal – расположение, размещение; устранение, удаление). But it is not to be used till the last (но его не применят до этой /крайней/ необходимости; last – последний; вышеупомянутый); for, as we all know, he is not minded to kill the King (поскольку, как мы все знаем, он не намерен убивать короля) unless he can, before or soon after, kill you also, sir (пока не сможет, раньше или чуть позже, убить также и вас, сэр; soon – скоро, вскоре).

Silently, without splash or sound, it falls into the water and thence to the bottom of the moat, which is twenty feet deep thereabouts. This done, the murderer cries loudly, ‘All’s well!’ and himself slides down the pipe; and the others, if they can and the attack is not too hot, run to the inner room and, seeking a moment’s delay, bar the door, and in their turn slide down. And though the King rises not from the bottom, they rise and swim round to the other side, where the orders are for men to wait them with ropes, to haul them out, and horses. And here, if things go ill, the duke will join them and seek safety by riding; but if all goes well, they will return to the Castle, and have their enemies in a trap. That, sir, is the plan of his Highness for the disposal of the King in case of need. But it is not to be used till the last; for, as we all know, he is not minded to kill the King unless he can, before or soon after, kill you also, sir.

Now, sir, I have spoken the truth, as God is my witness (теперь, сэр, я сказал правду, Бог тому свидетель), and I pray you to shield me from the vengeance of Duke Michael (и я молю вас защитить меня от мести герцога Михаэля); for if, after he knows what I have done, I fall into his hands (потому что, если, после того, как он узнает, что я сделал, я попаду в его руки), I shall pray for one thing out of all the world (мне нужно будет молиться лишь об одном; out of all the world – из всего мира /зд. употр. для усил./) – a speedy death, and that I shall not obtain from him (о скорой смерти, которой мне от него не получить)!”

The fellow’s story was rudely told (рассказ парня звучал сбивчиво; rudely – грубо, оскорбительно; примитивно, приблизительно), but our questions supplemented his narrative (но мы своими вопросами дополнили его повествование). What he had told us applied to an armed attack (/то/, что он нам рассказал, требовало вооруженного нападения = после того, что мы от него узнали, у нас был только один выход – вооруженное нападение; to apply – обращаться с просьбой, просить /о чем-л./); but if suspicions were aroused (но если бы возникли подозрения), and there came overwhelming force – such, for instance, as I, the King, could bring (и туда = к замку подошло бы сильное войско, такое, к примеру, какое я /как/ король мог бы привести; overwhelming – несметный, огромный; force – сила; вооруженный отряд) – the idea of resistance would be abandoned (/то/ мысль о сопротивлении отпала бы: «была бы оставлена»; to abandon – покидать, оставлять; отказываться от /чего-л./); the King would be quietly murdered and slid down the pipe (короля бы тайком умертвили и спустили вниз по трубе; to slide – скользить; quiet – спокойный, тихий, бесшумный; тайный, скрытый, укромный). And – here comes an ingenious touch – one of the Six would take his place in the cell (и – еще одна интересная деталь – кто-то из Шестерых занял бы его место в темнице; ingenious – изобретательный, остроумный; touch – касание, прикосновение; штрих, деталь; cell – ячейка; тюремная камера), and, on the entrance of the searchers, loudly demand release and redress (и, когда ворвутся нападавшие, громко выражал бы свое возмущение и требовал освободить его; entrance – вход, доступ; searcher – лицо, производящее обыск, досмотр; to search – искать; обыскивать; redress – возмещение /ущерба/, удовлетворение /за оскорбление/); and Michael, being summoned, would confess to hasty action (а Михаэль, будучи призван /к ответу/, сознался бы, что действовал опрометчиво; hasty action – поспешные действия), but he would say the man had angered him (и сказал бы, что этот человек навлек на себя его гнев) by seeking the favour of a lady in the Castle (this was Antoinette de Mauban) (ища благосклонности одной дамы, /гостящей/ в замке (это – Антуанетта де Мобан)) and he had confined him there, as he conceived he, as Lord of Zenda, had right to do (и что он заточил его там, поскольку считал, что как хозяин /замка/ Зенды имеет право это сделать; lord – владыка, повелитель).

Now, sir, I have spoken the truth, as God is my witness, and I pray you to shield me from the vengeance of Duke Michael; for if, after he knows what I have done, I fall into his hands, I shall pray for one thing out of all the world – a speedy death, and that I shall not obtain from him!”

The fellow’s story was rudely told, but our questions supplemented his narrative. What he had told us applied to an armed attack; but if suspicions were aroused, and there came overwhelming force – such, for instance, as I, the King, could bring – the idea of resistance would be abandoned; the King would be quietly murdered and slid down the pipe. And – here comes an ingenious touch – one of the Six would take his place in the cell, and, on the entrance of the searchers, loudly demand release and redress; and Michael, being summoned, would confess to hasty action, but he would say the man had angered him by seeking the favour of a lady in the Castle (this was Antoinette de Mauban) and he had confined him there, as he conceived he, as Lord of Zenda, had right to do.

But he was now, on receiving his apology, content to let him go (но теперь, приняв его извинения, он был склонен позволить ему уйти = освободить его), and so end the gossip which, to his Highness’s annoyance (и таким образом положить конец слухам, которые к досаде его высочества), had arisen concerning a prisoner in Zenda (возникли касательно пленника в замке Зенды), and had given his visitors the trouble of this enquiry (и причинили его гостям /столько/ хлопот в связи с этим дознанием; enquiry = inquiry – расследование, следствие; дознание). The visitors, baffled, would retire (гости удалились бы в недоумении; to retire – удаляться, уходить, /воен./ ретироваться), and Michael could, at his leisure, dispose of the body of the King (и Михаэль смог бы не спеша избавиться от тела короля; at leisure – в свободное время; не спеша; to dispose – располагать, размещать; удалять, избавляться).

Sapt, Fritz, and I in my bed, looked round on one another (Сэпт, Фриц и я, /лежа/ в своей постели, оглядывались друг на друга) in horror and bewilderment at the cruelty and cunning of the plan (в ужасе и замешательстве от этого жестокого и коварного плана). Whether I went in peace or in war (приди я с миром или с войной), openly at the head of a corps, or secretly by a stealthy assault (открыто во главе /целого/ корпуса, или хитростью /взяв крепость/ штурмом; stealth – хитрость, уловка), the King would be dead before I could come near him (король был бы мертв, прежде чем я смог бы подобраться: «подойти ближе» к нему). If Michael were stronger and overcame my party (если бы Михаэль оказался сильнее и одолел бы мой отряд), there would be an end (это был бы конец). But if I were stronger, I should have no way to punish him (но если бы сильнее оказался я, то у меня не было бы ни способа покарать его; way – путь, дорога; способ), no means of proving any guilt in him without proving my own guilt also (ни способа доказать его вину, не доказав /при этом/ также свою собственную). On the other hand, I should be left as King (с другой стороны, меня должны бы были оставить королем) (ah! for a moment my pulse quickened (ах! на мгновенье мой пульс участился)) and it would be for the future to witness the final struggle between him and me (и будущее стало бы свидетелем решающего поединка между ним и мною; final – конечный, заключительный; окончательный, решающий; struggle – борьба).

But he was now, on receiving his apology, content to let him go, and so end the gossip which, to his Highness’s annoyance, had arisen concerning a prisoner in Zenda, and had given his visitors the trouble of this enquiry. The visitors, baffled, would retire, and Michael could, at his leisure, dispose of the body of the King.

Sapt, Fritz, and I in my bed, looked round on one another in horror and bewilderment at the cruelty and cunning of the plan. Whether I went in peace or in war, openly at the head of a corps, or secretly by a stealthy assault, the King would be dead before I could come near him. If Michael were stronger and overcame my party, there would be an end. But if I were stronger, I should have no way to punish him, no means of proving any guilt in him without proving my own guilt also. On the other hand, I should be left as King (ah! for a moment my pulse quickened) and it would be for the future to witness the final struggle between him and me.

He seemed to have made triumph possible and ruin impossible (казалось, он все предусмотрел: «он сделал победу возможной, а поражение невозможным»; ruin – гибель, крушение). At the worst, he would stand as well as he had stood before I crossed his path (в худшем случае его положение осталось бы таким, как и было до того, как я перешел ему дорогу; to stand – стоять; находиться, быть в определенном положении) – with but one man between him and the throne, and that man an impostor (с одним всего лишь человеком между ним и троном, и этот человек /был/ самозванцем); at best, there would be none left to stand against him (в лучшем – не осталось бы никого, кто противостоял бы ему). I had begun to think that Black Michael was over fond of leaving the fighting to his friends (/раньше/ я подумывал: «начинал думать», что Черный Михаэль предпочитал поручить всю борьбу своим друзьям; to be fond of – любить /что-л., кого-л./; to leave – оставлять; предоставить, поручить; fighting – бой, сражение; борьба); but now I acknowledged that the brains, if not the arms, of the conspiracy were his (но теперь я сознавал, что если не оружие, то идеи в этом заговоре принадлежали ему; brain – мозг; умственные способности, интеллект, ум).

“Does the King know this (король знает об этом)?” I asked.

“I and my brother,” answered Johann, “put up the pipe (мы с братом, – ответил Иоганн, – приделали ту трубу; to put up – поднимать; строить, возводить), under the orders of my Lord of Hentzau (по приказу милорда из Хенцо). He was on guard that day, and the King asked my lord what it meant (в тот день он стоял на страже, и король спросил милорда, что это значит). ‘Faith,’ he answered, with his airy laugh (клянусь честью, – сказал он со своей беззаботной усмешкой), ‘it’s a new improvement on the ladder of Jacob (это новое усовершенствование лестницы Иакова), whereby, as you have read, sire, men pass from the earth to heaven (посредством которой, если вы читали, сир, люди поднимаются от земли до неба). We thought it not meet that your Majesty should go (мы подумали, что негоже вашему величеству идти; to meet – встречать; подходить, соответствовать), in case, sire, you must go, by the common route (на случай, сир, если вам придется идти, общим для всех путем).

He seemed to have made triumph possible and ruin impossible. At the worst, he would stand as well as he had stood before I crossed his path – with but one man between him and the throne, and that man an impostor; at best, there would be none left to stand against him. I had begun to think that Black Michael was over fond of leaving the fighting to his friends; but now I acknowledged that the brains, if not the arms, of the conspiracy were his.

“Does the King know this?” I asked.

“I and my brother,” answered Johann, “put up the pipe, under the orders of my Lord of Hentzau. He was on guard that day, and the King asked my lord what it meant. ‘Faith,’ he answered, with his airy laugh, ‘it’s a new improvement on the ladder of Jacob, whereby, as you have read, sire, men pass from the earth to heaven. We thought it not meet that your Majesty should go, in case, sire, you must go, by the common route.

So we have made you a pretty private passage (поэтому мы сделали для вас персональный проход) where the vulgar cannot stare at you or incommode your passage (где мужичье не сможет пялиться на вас или мешать вашему путешествию; the vulgar – простонародье, чернь; vulgar – грубый, вульгарный; народный; to incommode – беспокоить; мешать). That, sire, is the meaning of that pipe (вот, сир, каково назначение этой трубы).’ And he laughed and bowed, and prayed the King’s leave to replenish the King’s glass (он засмеялся, поклонился и попросил у короля разрешения снова наполнить его стакан) – for the King was at supper (потому что король /как раз/ ужинал). And the King, though he is a brave man, as are all of his House (и король, хоть он и храбрый человек, как и все в его роду), grew red and then white as he looked on the pipe (то краснел, то бледнел, когда смотрел на трубу) and at the merry devil who mocked him (и на этого веселого дьявола, который насмехался над ним). Ah, sir” (and the fellow shuddered), “it is not easy to sleep quiet in the Castle of Zenda (ах, сэр, – и парень вздрогнул, – нелегко спать спокойно в замке Зенды), for all of them would as soon cut a man’s throat as play a game at cards (потому что все они так же охотно перережут человеку горло, как сыграют партию в карты; soon – скоро, вскоре; охотно, с готовностью); and my Lord Rupert would choose it sooner for a pastime than any other (а милорд Руперт охотнее предпочел бы это развлечение любому другому; pastime – приятное времяпровождение; развлечение, забава) – ay, sooner than he would ruin a woman, though that he loves also (да, охотнее, чем он обесчестил бы женщину, хотя это он любит тоже).”

So we have made you a pretty private passage where the vulgar cannot stare at you or incommode your passage. That, sire, is the meaning of that pipe.’ And he laughed and bowed, and prayed the King’s leave to replenish the King’s glass – for the King was at supper. And the King, though he is a brave man, as are all of his House, grew red and then white as he looked on the pipe and at the merry devil who mocked him. Ah, sir” (and the fellow shuddered), “it is not easy to sleep quiet in the Castle of Zenda, for all of them would as soon cut a man’s throat as play a game at cards; and my Lord Rupert would choose it sooner for a pastime than any other – ay, sooner than he would ruin a woman, though that he loves also.”

The man ceased, and I bade Fritz (Иоганн: «человек» замолчал, и я приказал Фрицу; to cease – прекращать; останавливаться, переставать) take him away and have him carefully guarded (увести его и не спускать с него глаз: «тщательно его охранять»); and, turning to him, I added (и, повернувшись к нему, я добавил):

“If anyone asks you if there is a prisoner in Zenda (если кто-нибудь спросит вас, есть ли = содержится ли в Зенде узник), you may answer ‘Yes’ (можете ответить «да»). But if any asks who the prisoner is, do not answer (но если кто спросит, кто этот узник, не отвечайте). For all my promises will not save you (потому что все мои обещания не спасут вас) if any man here learns from you the truth as to the prisoner of Zenda (если кто-то узнает от вас правду об узнике /замка/ Зенды). I’ll kill you like a dog if the thing be so much as breathed within the house (я убью вас, как собаку, если /вы/ хотя бы шепнете кому-нибудь в доме = если хоть одна душа в этом доме узнает об этом деле)!”

Then, when he was gone, I looked at Sapt (после того, как он ушел, я взглянул на Сэпта).

“It’s a hard nut (трудная задачка: «крепкий орешек»)!” said I.

“So hard,” said he, shaking his grizzled head (настолько трудная, – сказал он, качая своей седой головой), “that as I think, this time next year is like to find you still King of Ruritania (что, как мне кажется, в это время в следующем году вы, весьма вероятно, все еще будете королем Руритании; like – похожий, подобный; /разг./ возможный, вероятный)!” and he broke out into curses on Michael’s cunning (и он разразился проклятиями по поводу коварства Михаэля).

I lay back on my pillows (я откинулся на подушки; to lie).

“There seems to me,” I observed (мне кажется, – заметил я), “to be two ways by which the King can come out of Zenda alive (что есть два способа, посредством которых король может выйти из замка Зенды живым). One is by treachery in the duke’s followers (один /из них/ – измена /кого-то/ из сторонников герцога).”

“You can leave that out (можете забыть об этом; to leave out – пропускать; не принимать во внимание),” said Sapt.

“I hope not,” I rejoined (надеюсь, что нет, – возразил я), “because the other I was about to mention is – by a miracle from heaven (потому что другой /способ/, о котором я собирался упомянуть, – это чудо, /посланное/ с небес)!”

The man ceased, and I bade Fritz take him away and have him carefully guarded; and, turning to him, I added:

“If anyone asks you if there is a prisoner in Zenda, you may answer ‘Yes.’ But if any asks who the prisoner is, do not answer. For all my promises will not save you if any man here learns from you the truth as to the prisoner of Zenda. I’ll kill you like a dog if the thing be so much as breathed within the house!”

Then, when he was gone, I looked at Sapt.

“It’s a hard nut!” said I.

“So hard,” said he, shaking his grizzled head, “that as I think, this time next year is like to find you still King of Ruritania!” and he broke out into curses on Michael’s cunning.

I lay back on my pillows.

“There seems to me,” I observed, “to be two ways by which the King can come out of Zenda alive. One is by treachery in the duke’s followers.”

“You can leave that out,” said Sapt.

“I hope not,” I rejoined, “because the other I was about to mention is – by a miracle from heaven!”