К вечеру они подошли к гостинице. Здесь Мартин намеревался разузнать, куда им двигаться дальше. Мимо них по сельской улочке с грохотом проехала карета, запряженная двумя лошадьми, и остановилась у ворот. Раздались крики и возгласы. Конюхи из конюшни поспешили к лошадям. Сам хозяин вышел из дома и встал у дверей кареты, чтобы поприветствовать своих гостей. Слуги бросились разгружать чемоданы. Надо всей этой суетой, гордо скрестив на груди руки, восседал кучер в ливрее. Из кареты вышел пожилой господин и галантно подал руку своей даме. Вся процессия, состоящая из гостей, хозяина и слуг, проследовала в гостиную, где в камине мягко горел огонь. Конюхи взяли лошадей под уздцы, кучер натянул поводья и экипаж отправился в конюшни.

Все это наблюдали два утомленных долгой пешей дорогой путника. В суматохе и сутолоке их никто не заметил. Они молча направились к задней части дома. Когда они проходили мимо тускло освещенного окна, Мартин быстро огляделся по сторонам, подбежал к окну и заглянул в него. По-видимому, он не нашел того, что искал, потому что вернулся хмурый. Они направились в противоположную от конюшен сторону и опять их никто не заметил. Мартин повторил свой маневр и у второго окна, и у третьего, но опять остался недоволен. Он помрачнел еще больше. Наконец, они подошли к окну, в котором свет горел ярче. Мартин приблизился к нему с особой осторожностью. Он пригнулся к самой земле, потом медленно поднял голову и одним глазом заглянул в комнату. Внутри ярко горел свет. В комнате стоял шум, гам и суета. Мартин пробыл под окном довольно долго, то опуская голову, то вновь заглядывая внутрь. Когда он вернулся, мрачное выражение на его лице сменила улыбка.

— Она там, — прошептал он. — Теперь мы на верном пути — никаких скал или подводных камней.

Он завернул за угол и подошел к двери, ведущей на кухню. В конюшнях горел свет и было слышно, как там громко разговаривают люди. Дверь в кухню оставалась приоткрытой и оттуда доносился звон посуды и запах готовящейся пищи. Хозяйка громко раздавала указания, и служанки суетливо исполняли их.

С беспечным видом и заискивающей улыбкой Мартин подошел к двери, постучал и немного подождал. На его: стук никто не отреагировал. Улыбка на его лице вновь сменилась угрюмостью. Он постучал еще раз, сильнее. Во дворе раздался какой-то шум. Несколько мужчин пошли к воротам конюшни посмотреть, в чем дело. Звуки на кухне затихли и послышались приближающие шаги. Чья-то рука уверенно распахнула дверь. На пороге появилась женщина:

— Что тебе надо? Честные люди заходят с парадного входа, а не подкрадываются сзади.

На секунду Мартин нахмурился, но потом снова заулыбался:

— Здесь два господина, хозяйка, и, если вам будет угодно, они хотели бы поговорить с Нэлли Энтик.

— Господина!? Ха-ха! — загоготала она. — Да эти господа оберут бедную девушку до нитки и глазом не моргнут.

Из конюший вышли двое мужчин. Служанки на кухне оставили работу и хихикали. Мартин не нашелся, что ответить, и покраснел еще больше, чем раньше. Хозяйка заметила это и заорала так, что было слышно в другом конце дома:

— Нэлли Энтик! Нэлли! Черт бы побрал эту девку! Она что, оглохла? Нэлли Энтик, здесь в кухне один господин. Он хочет поговорить с тобой. У него такая красная физиономия, что хоть прикуривай от нее.

Из кухни раздался дружный смех, а из конюшни — грубый хохот. Филип Маршам решил отойти в тень. Ему не хотелось быть замеченным рядом с человеком, который навлек на себя столько насмешек. Мартин, в свою очередь, гордо и хвастливо выступил вперед. В это время на лестнице послышались быстрые, легкие шаги и из кухни вышла девушка. На ее лице было явное раздражение, но, как ни странно, оно придавало ей особую прелесть.

— Где этот негодяй? — она вышла на порог и лицом к лицу столкнулась с Мартином.

— Так это ты? — она ухмыльнулась. — Я так и думала! Ну… — Она вдруг замолчала, заметив Фила. Он стоял в тени, чуть поодаль. — Кто это? — спросила девушка. Хозяйка вернулась на кухню. Девушки опять принялись за работу, а мужчины скрылись в конюшне.

— Он такой же негодяй. — Мартин разозлился и схватил ее за руку. — Так-то ты встречаешь старых знакомых? Мне грубишь, а ему мило улыбаешься!

Она выхватила руку и дала ему такую пощечину, что он закачался. Нельзя сказать, что ему это понравилось, но он сдержал ярость.

— Ладно, цыпочка, — начал он заискивающе. — Забудем старое. Скажи лучше, не протянет ли он руку помощи своему брату?

Девушка рассмеялась.

— Последний раз, когда он вспоминал о тебе, он сказал, что сам заплатит могильщику, чтобы тот выкопал для тебя яму, и сделает это с большим удовольствием. Когда же все будет кончено, он даже камня не поставит на том месте. И если весь свет забудет о тебе так же скоро, как и он, то тем лучше для света.

— Нет, он не мог говорить это серьезно.

— Говорил же.

Мартин грубо выругался. Из кухни раздался голос хозяйки:

— Нэлли Энтик, Нэлли! Бездельница! Заканчивай!

— Иди в конюшню, — прошептала девушка. — Скажи им, что я велела тебе подождать там. Через час она успокоится. Может быть, я даже смогу провести тебя внутрь.

Она еще раз быстро взглянула на стройную фигуру Фила, улыбнулась и скрылась в кухне.

Фил и Мартин вошли в конюшню и сели на скамью у стены. Никто из находившихся там не удостоил вниманием двух незнакомцев в поношенных сюртуках и запыленных ботинках. Люди в конюшне были преисполнены такой гордости, как если бы служили во дворце. Они вели разговоры о скачках, охоте и ярмарочных базарах. Лошади мирно жевали овес. Все было пропитано конским запахом. В это время из гостиницы пришел кучер в ливрее. Вид у него был важный, холеный и надменный. Это вызывало уважение конюхов и они закивали ему головами и поприветствовали его. Он вальяжно уселся среди них и завел разговор о погоде и дорогах. Он чувствовал себя расковано, как человек, который знает свое место в обществе. Конюхи смотрели на него как на важную персону и ему хотелось быть великодушным с ними.

— Издалека приехали? — спросил его морщинистый старик.

— Да, из Ларвуда.

— Лошади хорошо перенесли дорогу? Все-таки день пути.

— Да, лошади отличные. Но многое зависит от умелого возничего. Важно, кто держит поводья. — Он покровительственно окинул взглядом собравшихся. — Да, возничий и кормежка. — Он кивнул одному из мужчин. — Очень важно, чтобы вечером лошадей хорошо накормили. Насыпьте им в кормушку отборной ячменной соломы или пшеницы и оставьте их. Увидите, для них нет ничего более полезного, чем сытная еда и хороший отдых. Отдых и кормежка — все, что им нужно, чтобы завтра снова отправиться в путь.

Раздались дружные возгласы одобрения.

— Далеко едите? — опять спросил кто-то.

— Да, в Линкольн.

По конюшне прошел удивленный шепот. Уважение к кучеру выросло еще больше.

— Давно в пути?

— Да, ровно шесть недель.

— Нужны немалые деньги, чтобы так путешествовать.

— Да, да. — Он снисходительно улыбнулся. — В Англии найдется мало священников, которые могут позволить себе поездку на остров Уайт. Преподобный доктор Маршам может. Он не из тех, кто станет скупиться, когда его жена больна. Он посетил немало известных домов и я повидал много почтенных господ, пока мы были в пути.

Фил поднял глаза и спросил:

— А где живет этот доктор Маршам?

Бесцеремонность, с которой молодой человек обратился к такой могущественной персоне в ливрее, возмутила всех присутствующих. Больше всех это задело, пожалуй, саму персону. Кучер презрительно поднял брови и ответил с таким видом, чтобы показать всем, что он выше всяких условностей.

— Он прибыл из таких мест, молодой человек, о которых вы, наверняка, и слыхом не слыхивали, поскольку не высовываете нос дальше своего дома. Из Литтл Гримсби.

Мартин посмотрел на Фила:

— У вас, кажется, одна фамилия. Ты когда-нибудь был в Литтл Гримсби?

— Никогда.

На этом они забыли о Филипе Маршаме. Во всяком случае, они вели себя так, как если бы его не было вовсе.

— Мало кто из священников ездит в собственной карете, — сказал один из присутствующих с преувеличенным подобострастием, чтобы снискать к себе благосклонность кучера.

— Да, очень немногие, — ответил тот, улыбаясь. — У доктора Маршама хорошие связи. Несколько лет назад один его дальний родственник оставил ему приличное состояние, хотя оно у него и без того было одним из самых больших в стране. В его жилах течет самая благородная кровь Англии. Вы удивитесь, если я вам назову те семьи, с которыми он состоит в родстве.

Разговор продолжался в том же духе. В этот момент из темноты появился мальчик. Он нашел Мартина, тронул его за плечо и сделал знак рукой. Мартин, который давно подавлял в себе негодование, встал.

— Пора. Давно пора.

Шатаясь, он протиснулся сквозь кучку сидящих к выходу, но тут заметил, что потерял Фила, и обернулся. Фил продолжал сидеть на скамье и пристально смотрел на сбрую, висевшую напротив него на стене.

— Давай же, — закричал Мартин, — давай, поторапливайся! Ты что, голову потерял?

Фил быстро очнулся, встал и вышел вслед за Мартином из конюшни. Он был настолько поглощен своими мыслями, что не видел ничего вокруг себя и слепо следовал по пятам за Мартином. Не слышал он и того, как дружно рассмеялись конюхи ему вслед.

Мальчик привел их на кухню. Там на широком столе уже стояли тарелки. Нэлли Энтик была одна и поджидала их. Мартина она встретила холодно, а вот на Фила посмотрела с нескрываемым любопытством. Юноша сел в углу рядом с камином, где еще недавно на вертеле жарилось мясо. Нэлли поставила перед ними кувшин с пивом и все, что осталось от пирога с олениной.

Мартин жадно набросился на еду. При этом он что-то вполголоса нашептывал девушке. Она отвечала ему коротко и сухо. Мартин вышел из себя, отставил в сторону пиво и зарычал:

— Ведьма! Смотришь на него!? Он опять витает в облаках.

Фил поднял голову и встретил прямой взгляд девушки. Она была хороша собой. Фил откинулся на стуле и улыбнулся.

— Те двое гостей, что приехали сегодня в карете, уже легли спать? — спросил он.

— Откуда мне знать?

Его вопрос озадачил ее. Она взглянула на него из-под длинных ресниц, как будто искала какой-то скрытый смысл в его словах. Она прекрасно знала, что глаза — ее самое меткое оружие, которое бьет прямо в цель. Она не ошиблась и на этот раз.

Фил снова посмотрел на нее и отметил красивую посадку ее головки, изгиб шеи и плеч, полную грудь и обнаженные руки. Но мысли его были все время направлены на другое.

— Я хочу увидеть их, но так, чтобы никто об этом не узнал, даже они. Только ты и я, — сказал он тихо.

Он принял правила игры, предложенные ею, хотя и не получал от этого большого удовольствия. Он улыбнулся про себя.

Она снова взглянула на него из-под длинных ресниц.

Он ответил ей тем же.

— Пойдем, — прошептала она.

Мартин оторвался от пива и недовольно запыхтел. Нэлли нетерпеливо отмахнулась от него, вышла из кухни и направилась вперед по длинному коридору. Фил неотступно следовал за ней. Она остановилась, прижала палец к губам, неслышно открыла дверь и указала ему внутрь. При этом она глазами умоляла его двигаться как можно тише.

Фил прошел через дверь. Пол под ним слегка заскрипел. Вторая дверь вела в гостиную и была приоткрыта. Он увидел седобородого старика с длинными белыми волосами. Годы наложили свою печать на его лицо. Возможно, это были годы разочарований и волнений. Его глаза были закрыты. Он дремал. По другую сторону от камина, на стуле, сидела дама. Через приоткрытую дверь Фил мог видеть лишь подол ее дорогого платья.

В душе у него было полное смятение. В горле стоял комок. Все произошло так неожиданно, так странно, что Филу казалось, что это случилось не с ним. Он дотронулся до стены, чтобы проверить, не сон ли это. Если бы он остался в школе, как того желал отец, и вернулся потом в Литтл Гримсби, что бы из этого вышло? Кто знает? Но нет! Сейчас он нищий бродяга, скитающийся по дорогам Англии. В душе у него происходила борьба. Ему то хотелось все рассказать старикам, то провалиться сквозь землю. Его веселого, никогда не унывающего отца уже не было. Он был один в целом мире. Его спасло только случайное знакомство на дороге. И еще неизвестно, что лучше — полное одиночество или такой приятель. Он смотрел на доброе лицо дремлющего старика и думал о том, какое безумие увело Тома Маршама из родного дома. Может быть, за этим стояло нечто большее, чем просто каприз? Может быть, образ жизни сельского священника настолько претил ему, что довел до отчаяния? Фил вспомнил о Мартине, который сейчас пил на кухне, и в нем вспыхнуло отвращение. Но, в конце концов, его отец тоже водил такие компании, хотя сына приучал к более достойным делам. Несмотря на благие намерения, неугомонная и безрассудно смелая кровь его отца толкала мальчика на извилистые тропки. Комок подступил к горлу Фила и мешал ему дышать, но тут в нем проснулась отчаянная гордость за своего отца. Он прекрасно понимал, что у Тома Маршама были свои недостатки. Даже такие, за которые перед ним закрылись двери родного дома в Литтл Гримсби, но он был хорошим человеком и его сын был ему предан.

Девушка уже начала волноваться. Она яростно потянула Фила за рукав, боясь произнести слово. Он бесшумно отступил назад и закрыл дверь. В этот мир он только что мог войти и сам не захотел этого. С собой он унес ту тайну, которая могла принести успокоение двум одиноким сердцам. Пусть даже печальное и горестное успокоение.

В коридоре он остановился, девушка — рядом с ним. Вокруг никого не было. Он поцеловал ее, и она охотно приняла его поцелуй. Чувства его смешались. На первом месте были еще мысли о доме в Литтл Гримсби и погибшем отце, но, несмотря на это, он уже думал о том, как вернется сюда и женится на девушке. С того самого момента, как он закрыл дверь в мир, куда не пожелал войти, его заветной мечтой стало обрести пристанище, где он мог бы укрыться в трудные дни. Ему понравилась эта девушка и она ответила ему взаимностью. Он в точности повторил судьбу отца и пал жертвой прекрасных глаз служанки как раз в тот момент, когда Литтл Гримсби был как нельзя ближе. Они снова вернулись на кухню и старались делать вид, будто ничего не случилось. Мартин заметил их порозовевшие щеки и усмехнулся.

— Переночуешь на сеновале, — прошептала она и обернулась к Мартину. — Я скажу ему утром и передам тебе, что он ответил.

Они снова пошли за мальчиком на задний двор к конюшням. Там они забрались по лестнице на сеновал и легли на стог. Каждый думал о своем. Внизу конюхи продолжали разговаривать о своих делах. Лошади нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Мальчик побежал передавать сообщение.