Во всех направлениях, насколько хватало взгляда, простирались Плоские Земли — чего и говорить, плоские, однообразные, и то, что они находились недостаточно высоко над уровнем моря, уюта тоже не прибавляло. Поля будто только и ждали, чтобы превратиться в болота. Кое-где ожидание подошло к концу. Обветшалые деревянные заборы, отделявшие один клочок нездорового вида земли от другого, местами повалились. Каменные стены тоже долго не простояли — утонули. В трёх направлениях было трудно разглядеть границу между серой землёй и серым небом. В четвёртом, постепенно исчезая в отдалении, тянулась земляная насыпь.

Тоскливое, угнетающее место, и Кабал очень удивился, внезапно там оказавшись. На миг он испытал унижение, оттого что в попытках осознать, почему он больше не в Аду, крутился на месте, будто зашёл не в тот туалет. Наконец заключив, что его бесцеремонно переместили, он сопроводил это открытие грязным ругательством на языке, мёртвом уже восемь тысяч лет, тем самым умудряясь быть исключительно эрудированным сквернословом.

Кабал поставил свой кожаный саквояж на землю, выбил шляпой остатки серного дыма из одежды и открыл папку. Пролистав несколько страниц, он обнаружил карту местности, вытащил её и папку закрыл. На то, чтобы сориентироваться, ушло несколько секунд. Без компаса или видимого солнца карта Плоских Земель была похожа на одну из тех картинок, что выглядят совсем иначе, если их перевернуть вверх тормашками. Правда в этом случае, картинка, как её ни крути, не изменялась вообще.

Он увидел несколько дорожек, ведущих прямо, пока тот, кто их проектировал, в какой-то момент не смирился с мыслью, что по ним всё равно никто ходить не будет, и поспешно не закончил их странными маленькими завитушками, будто так и задумал с самого начала. Только земляная насыпь выделялась на фоне однообразного пейзажа, но её, к сожалению, вроде бы не было на карте. Наконец, несколько раз раздражённо и чуть наигранно вздохнув, Кабал заметил на карте блёклую пунктирную линию, подписанную «Предлагаемое ответвление». На линии был нарисован красный крест, который, как он понял, и был пунктом назначения, но линия была такой тонкой, что сначала он её попросту не увидел.

Должно быть, это она, заключил он. Карта была старая, ветку достроили. Насыпь оказалась железнодорожной. Всё просто. Довольный этим выводом, он развернулся, чтобы подобрать саквояж и обнаружил, что уже не один.

Два типа, которых Кабал застал за попыткой незаметно к нему подкрасться, имели жуликоватую наружность. Думается, если открыть иллюстрированный словарь и найти в нём слово «жуликоватый», под ним будет изображение одного из них. А может, и обоих. Даже если у первого не найдётся какого-нибудь незначительного признака, говорящего о преступных намерениях, у второго он несомненно обнаружится. Один был низенький и весь лоснился. Другой — повыше, и по виду таков, будто мать его в своё время испугали — и испугали неслабо — у него были струпья и напоминал он стервятника. Они ухмыльнулись. Кабала утомляла убогая предсказуемость происходящего. Лучше поскорее с этим покончить.

— Чем могу помочь, джентльмены? — сказал он без намёка на иронию.

— Ничё се, он нас «жентельменами» назвал. Слыхал, Деннис? — сказал коротышка.

— Гы-гы. Жентельмены. — ответил высокий, Деннис. Такое чувство, что Кабал не бандитов повстречал, а парочку комедиантов.

— Это ведь очень культурно? Очень культурно, вне всякого сомнения. Во как. Г оворю прям как жентельмен.

— Жентельмен, гы-гы. Да, Дензил. Очень культурно. — закивал Деннис, демонстрируя плачевное состояние своих зубов.

Кабал почувствовал раздражение. У него был плотный график, и он просто жаждал, чтобы они поторопились на него напасть.

— Значит так, — сказал Дензил, мозг операции, — нам тут стало интересно, заплатил ли ты пошлину, смекаешь?

— Ну конечно, — сказал Кабал, который, если того требовала ситуация, говорил как прирождённый бессовестный враль. — Я её на заставе заплатил.

Деннис и Дензил растерялись. Они неделями планировали это преступление: со схемами на доске и фигурками: оловянным индейцем Сиу, маленьким медведем с парой металлических тарелок и ламой — которые изображили их самих и жертву соответственно. О таком повороте событий почему-то не подумали.

— Нету здесь никакой заставы, — пробормотал Дензил.

— Да ну? Значит и пошлин никаких быть не может, — сказал Кабал, умышленно пойдя на иррациональность, которая была противна его сугубо рациональному уму. Он знал, что пожалеет об этом утром, просто хотел как можно быстрее с этим разобраться.

Деннис медленно качал головой, прокручивая в голове план непредвиденных действий. Его они не составили, поэтому времени на это ушло немного. Они собрались было сесть за его составление, как вдруг им пришла в голову мысль, что в процессе можно и выпить. Если бы они всё же придумали запасной план — хотя по всему выходило, что нет — где-то на десятой пинте они бы его уже забыли. Не велика потеря: до этого они обходились без плана Б. По правде говоря, они обходились и без плана А, надеясь хоть кого-нибудь встретить в унылых и скупых на путешественников Плоских Землях. Если неожиданно появлялась настоящая жертва из плоти и крови, зияющие дыры в их схеме быстро становились очевидны.

Деннис снова покачал головой, но как только его мыслительный процесс запустился, ощущение было такое, словно черви копошатся в банке из-под джема, и ему тут же захотелось это прекратить. Положение спасли Дензил и его смекалка.

— Ну и пусть нет никаких пошлин. Мы тебя по-любому грабим.

Он вытащил короткий ржавый нож и толкнул локтём Денниса, чтобы тот достал свой. Вот теперь они почувствовали себя увереннее. Прошлые убийства каким-то чудом сходили им с рук. Если этот доходяга сию же минуту не выложит деньги, они вновь рискуют оказаться на виселице — ну и плевать они хотели. Кабал пожал плечами.

— Денег у меня нет, — честно сказал он.

Дензил указал на саквояж.

— А там тогда что?

Порой тонкие нити судьбы, что сплетаются в клубок и удерживают нас над неизвестностью, начинают растягиваться и кое-где рваться. Для Денниса и Дензила этот момент только что настал. Когда Кабал нагнулся за саквояжем, клубок истончился и поредел.

— Вам это ни к чему. Я учёный. Там вещи для моей работы.

— Учёный? — простонал Деннис. Он положил руку Дензилу на плечо. — У него нет денег. Пойдём, Дензил.

Клубок стал толще, нити вновь начали сплетаться между собой. Дензил, однако, решил, что ему ой как не нравится Кабал. Пусть у него нет ничего нужного — Дензил твёрдо был намерен отобрать всё. Он сердито стряхнул руку Денниса.

— Неважно, что там у тебя, бледнолицый ты ублюдок! Мне нужно всё! Открывай сумку, а не то прирежу!

Нити стали тонкими как стенки мыльного пузыря и натянулись как кожа на барабане. Кабал поджал губы и открыл саквояж. Все нити разом порвались. Хотя Деннис и Дензил ещё не ознакомились с фактами, они уже были обречены.

Кабал протянул руку и вытащил человеческий череп. Дензил и Деннис сделали шаг назад. На миг Кабал задумался, как бы в двух словах объяснить, зачем ему таскать с собой череп банковского клерка, и решил вовсе не начинать.

— Это memento mori, — сказал он вместо этого. Он понял, что они сейчас скажут: «Нет, это череп», и быстро добавил, — напоминание о смертности. Что все мы прах. Что все мы умрём. — Последнее было сказано многозначительно, но грабители были слишком заняты, тараща глаза на череп, чтобы обращать внимание на нюансы. Он вернул череп на место и достал небольшой кожаный чехол. Он открыл его и показал блестящие скальпели и хирургические зонды. — Это мои инструменты.

— Так ты доктор, значит? — спросил Дензил, прикидывая, сколько инструменты могут стоить. Кабал убрал их назад в сумку.

— Не совсем так. Это, — продолжил он, извлекая обитую чем-то мягким коробку размером с футляр для бинокля, — фиалы, которые содержат опытный образец номер 247. — Он сдвинул защёлку большим пальцем и открыл коробку, показав горлышки нескольких пробирок, каждая из них была запечатана воском. Впечатлительному человеку могло показаться, что на воск нанесены странного вида символы.

Дензил уже понимал, что после этого дела почивать на лаврах им не доведётся.

— Так скока это стоит?

Кабал закрыл футляр и убрал его.

— Если не знать, как ими пользоваться — нисколько. И наконец, — сказал он, роясь в глубине саквояжа. — Веблей 577-ого калибра.

Кабал вытащил самый большой пистолет, какой Дензилу с Деннисом доводилось видеть. Деннис приободрился.

— Ну уж эта штука чего-нибудь да стоит? А, Дензил?

Он обернулся и увидел, что Дензил убегает так быстро, как только позволяли ему его короткие ноги. Глубоко в рептильной части мозга Деннис почувствовал, что дело плохо. Пуля, что врезалась ему в спину, это ощущение не уменьшила. Не успел ещё Деннис упасть, а и без того мизерная активность его мозга сойти на нет, как Кабал уже аккуратно наводил револьвер на удаляющуюся фигуру Дензила. Первая пуля попала в камень у самых его ног. Кабал прицелился чуть выше и выстрелил снова. Дензил упал как подкошенный.

* * *

Чтобы отыскать, где можно пробраться через раскидистую, но чахлую живую изгородь, что росла вдоль насыпи, ушло некоторое время. Ещё несколько минут потребовалось на подъём сквозь колючий кустарник. Как он и предполагал, это было то самое отмеченное на карте «предлагаемое ответвление». «Сколько же карте лет?» — подумал Кабал, отметив скверное состояние путей: рельсы были покрыты непрерывным толстым слоем ржавчины, шпалы гнили под плесенью и грибами, вдоль всего участка дороги росли сорняки и молодые деревца высотой по пояс. Он снова сверился с картой. Со своей точки обзора он наконец смог разглядеть то, что, хотя бы в данном случае, сойдёт за ориентир: пруды, болота, дорожные развилки. Он поворачивал карту то под одним, то под другим углом, пока не понял, где находится. Затем, развернулся лицом к северу и посмотрел вдоль дороги в то место, что на карте было отмечено загадочным знаком «Х». Деревья там были куда более рослыми. Спускаясь по склонам насыпи, линию поглотила густая роща. «Наверняка, это здесь», — с надеждой подумал он.

Он решительно направился к деревьям, но, сделав пару шагов, остановился — что-то рухнуло на рельсы у него за спиной. Он обернулся и гаркнул:

— Пошевеливайтесь! Времени в обрез!

Дензил, глядя на него, медленно моргнул, затем опустил взгляд на Денниса, который пытался подняться, но угодил ногой под гнилую шпалу. Вскоре до Дензила дошло, что можно помочь Деннису, если несколько раз пнуть его по ступне, пока та не выскочит. Он медленно, аккуратно прицелился, со всей силы махнул ногой, промазал и очутился на спине. Он непонимающе моргнул, уставившись в серое небо. Мертвецом, оказывается, быть гораздо сложнее.

Кабал вытащил из кармана чёрную записную книжку, достал карандаш из её корешка и записал: «Опытный образец номер 247, судя по всему, действует быстро, однако улучшению координации не способствует». Задним числом он подумал, что, наверное, стоило попытаться забрать у них души на более формальной основе, сделав их первыми донорами из ста. Он не стал, отчасти потому, что не знал, как вообще следует приниматься за сбор душ на более формальной основе, но в основном, потому что они вывели его из себя.

— Я буду вон там, — он указал в направлении рощи и убрал блокнот. — Догоняйте, когда сможете.

«То есть, — с сожалением подумал он, — нескоро».

Подойдя к роще, Кабал увидел её истинную величину — около четверти мили в длину. Что само по себе подозрительно, так как поблизости растительность подобными размерами не отличалась. Вокруг, по всей видимости, ничего, кроме зубочисток, вырасти не могло. А в роще, выделяясь на фоне окружающего пейзажа, словно нарисованные чёрными чернилами, росли громадные чудища со скрюченными стволами. Голые ветки цеплялись за небо, а в бугристой коре люди с богатым воображением могли бы разглядеть застывшие в муках человеческие лица.

— Похоже, я на месте — негромко сказал он. — Здесь всё так театрально.

На близстоящее дерево — до того, как его регулярно начали поливать ЛСД, это был, вероятно, вяз — уселась чёрная ворона и с интересом уставилась на Кабала. Она наклонила голову и насмешливо каркнула. Затем, увидев Денниса с Дензилом, что плелись по шпалам в сотне ярдов позади него, ворона, преисполненная надежды и аппетита, полетела посмотреть на них поближе.

Кабал миновал несчастный вяз, перешагнул через корни ведьминого ореха, который будто вытащили из безумного сна, и столкнулся нос к носу с Монстром.

Кабал резко выдохнул. На мгновение его обычно бледное лицо приобрело неприятный серый оттенок. Кабал взял себя в руки. Он стоял, не шевелясь, стараясь не дышать, не дать огромному чёрному Монстру узнать о своём присутствии. Затем он глубоко, судорожно вздохнул, сделал шаг вперёд и положил руку ему на лицо.

Однако чтобы дотянуться, пришлось встать на путеочиститель.

Такого произведения инженерного искусства он в жизни не встречал, а повидал он немало. К этому огромному локомотиву, пусть заброшенному и стоящему без дела с давно остывшей топкой, невольно возникало уважение. Путеочиститель, дымовая труба с рифлёным оголовьем — в нём чувствовалась некая вычурность Дикого Запада; а вот корпус, скорее в духе Старого Света, выполненный в грубой квадратной форме, казалось, мог протянуть за собой все вагоны мира, отсюда и до самого Ада. Возможно, он и вправду был на это способен. Кабал одобрительно кивнул: он, конечно, не был инженером, но первоклассную работу узнавал сразу.

По всей видимости, все животные в округе тоже это прекрасно понимали: несмотря на то, что птицам, страдающим недержанием, на локомотиве места нашлось бы вдоволь, кроме слоя странной почерневшей ржавчины, которая как копоть большими кусками прилипала к пальцам, грязи на нём не было. Кабал осторожно её понюхал, и в памяти сразу же всплыло воспоминание о суетливых вечерах в подвале, когда он спешно распиливал улики и бросал их в печь до приезда полиции. Он надвинул на нос свои тёмные очки и задумчиво моргнул. На чём вообще работает эта штука? Хорошо бы на угле или дровах — так было бы гораздо практичнее.

Он обернулся, услышав какую-то возню. Ворона устроилась у Дензила на голове и пыталась чем-нибудь из этой головы поживиться. Из глазницы, если быть точным. Несчастный покойник, наклонив голову и раскинув руки, неуклюже бегал по кругу в попытках прогнать птицу. Бесполезно, ворона будто прилипла к нему. От Денниса тоже не было никакого прока — он пытался ударить птицу хилым деревцем, которое выдернул из земли. Удары, обрушившиеся на спину Дензила, от цели были далеки, а с корней во все стороны летела почва.

— Прекратите комедию ломать! — рявкнул Кабал. И мертвецы и ворона ломать комедию тут же прекратили. Дензил попытался спрятать деревце за спиной. — Эй, ворона. Лети-ка сюда.

С огромной неохотой ворона отцепилась от Дензила, рванула вниз и, почти коснувшись земли, снова взлетела на высоту человеческого роста. Беззаботно пронёсшись меж попадавшихся на пути деревьев, она приземлилась Кабалу на плечо. Кабал развернулся и зашагал вдоль огромного локомотива к грузовым и пассажирским вагонам, что тянулись за ним.

— Скоро тебя накормят, птица, так что давай без глупостей. — Ворона моргнула. — И кстати, вздумаешь нагадить мне на плечо, оглянуться не успеешь, как окажешься на витрине у таксидермиста. Ясно?

— Кар, — сказала ворона, что могло означать «Да, хозяин», а могло и «Сначала догони, голубчик». Как бы там ни было, сфинктеры она сжала крепко.

Кабал медленно шёл вдоль поезда — тот состоял из нескольких пассажирских вагонов, платформ, на которых штабелями лежали некогда ярко раскрашенные доски, и немалого числа крытых товарных вагонов в хвосте. Он подошёл к первому и остановился перед большой раздвижной дверью длиной в четверть вагона. Он как раз размышлял о том, как попасть внутрь, когда дверь, отвратительно скрипя ржавым металлом, открылась сама собой.

— А, — сказал Кабал без особого восторга, — это ты.

Старикашка, о котором Кабал говорил в Аду, управившись с дверью, посмотрел вниз.

— Он самый, юный Кабал. А ты не спешил.

Кабал поставил ногу на металлическую ступеньку, схватился за поручень у края двери и подтянулся. Ворона слетела у него с плеча, приземлилась на столб неподалёку и принялась с любопытством глазеть по сторонам.

— Тебе повезло, что я вообще пришёл. От карты было мало толка, — сказал Кабал, стряхивая ржавчину с рук и плеч там, где задел дверную раму. Он посмотрел на старика. — Я надеялся, Сатана пришлёт что-нибудь другое. А не тебя, упрямого старого ублюдка.

Тот рассмеялся. Смех его напоминал бульканье.

— Мы же с тобой давние друзья, Йоханнес. Его Всемогущество подумал, что знакомое лицо тебя обрадует.

Кабал осматривал погружённый во мрак вагон.

— Дыра в нём меня бы обрадовала, — бесцеремонно ответил он.

Старикашка, человеком, в обычном понимании этого слова, не был. Но без всякого сомнения был очень и очень стар. Он принял облик эдакого стереотипного старого чудака: кепка, седая борода, булькающий смех; он крутил свои собственные зловонные папиросы, а когда был в хорошей форме, даже убедительно пускал слюни. Именно из-за таких как он, совершенно не хочется стареть. Также он был одним из многочисленных аватаров Сатаны: осколков его личностей и случайных мыслей, которые приняли форму в мире смертных. Они помогали Сатане поддерживать элементарное зло в мире на неизменном уровне, пока он в Аду занимался вещами поважнее. Например, игрой в криббидж. До недавних событий Старикашка был единственным посредником в делах между Кабалом и Сатаной. Именно этому существу он продал свою душу много лет назад, и именно оно своим своевольным вмешательством свело на нет больше научных исследований, чем Кабалу хотелось бы вспоминать.

Старикашка сидел на ящике и наблюдал, как Кабал исследует тёмные углы.

— Мне больно это слышать, Йоханнес, — сказал он весело. — После всего, через что мы прошли.

Завершив беглый осмотр вагона, Кабал подошёл к нему.

— Всего, через что мы прошли? Надо понимать, всего того, через что ты меня заставил пройти? Если бы ты не купил мою душу, и не доставлял бы столько неприятностей после, во всём этом, — он обвёл жестом весь поезд, — не было бы необходимости.

Старикашка пожал плечами.

— Я всего лишь делал свою работу. Не надо ждать альтруизма от одного из маленьких помощников Сатаны.

Кабал вздохнул.

— Послушай, я бы очень хотел сказать, что рад твоим успехам, и встреча с тобой меня приободрила, но я бы солгал.

— Я знаю.

— Так может, разделаемся с этим побыстрее, и ты уберёшься наконец с глаз моих? У меня, в конце концов, довольно плотный график.

— График, — сказал Старикашка, подняв указательный палец. — Как хорошо, что ты напомнил. Тебе понадобится вот это.

Он сунул руку в своё замызганное старое пальто и вытащил песочные часы чуть более фута в высоту. Однако вместо песка они оказались наполнены невероятно мелким порошком. Крошечные частицы пробивались из верхнего сосуда в узкое горлышко и каскадом падали вниз. Несмотря на постоянный поток, дно нижнего сосуда едва запылилось.

— Они показывают, сколько времени у тебя осталось. Ты ведь понимаешь принцип, верно? — Кабал красноречиво на него посмотрел — Ещё бы, такой головастый парень, и не поймёт. Короче, как только все песчинки упадут на дно, время вышло. Всё просто. Ах да, нужно помнить ещё вот о чём. Настоящие часы — в преисподней, у моего альтер эго. Это лишь повторитель, передатчик. Что бы ты с ними не делал, это никак не повлияет на оставшееся время. Видишь? — Он перевернул часы. Песчинки начали падать вверх. Старикашка поворачивал их под разными углами, на порошок внутри это не влияло. Время шло, и песчинки всё падали непрерывным противоречащим законам гравитации потоком. — Ловкий трюк, а? На вечеринках показывать — самое то, ты уж мне поверь.

— Да ну? — сказал Кабал, взяв часы. — Надо будет званый вечер устроить — друзей удивить.

— Нет у тебя никаких друзей.

— Званых вечеров я тоже не устраиваю. Ты что, сарказм не понимаешь? Итак, ещё чем-нибудь увлекательным со мной поделишься, или я уже могу поддаться желанию вышвырнуть твою дряхлую оболочку из поезда?

Старичок фыркнул.

— Как грубо.

— Твой… — Кабал пытался найти правильное слово, — «создатель» дал мне задание отправить сто душ на вечные муки. Откровенно говоря, не думаю, что мне удастся прослыть добряком.

— В этом ты прав. — Старикашка покопался в своём просторном бесформенном пальто и достал тонкую коробку глубиной в дюйм для листов бумаги стандартного размера. Он развязал тонкую чёрную ленту вокруг неё, снял крышку и показал содержимое Кабалу. Внутри была пачка бланков, напечатанных на бледно-жёлтом пергаменте. Кабал наклонился вперёд и прочитал верхнюю строчку:

— Бланк Добровольного Проклятия. Заполняется проклятым. ЕАГХ/И. — Он выпрямился. — Вижу, Артур Трабшоу приложил к этому руку.

— Именно так, — ответил Старикашка, завязывая ленту. — Чуть меньше, чем через год ты должен сдать сто полностью заполненных бланков. Справишься, а, Йоханнес? — Он отдал коробку Кабалу. Тот подержал её в руке и посмотрел по сторонам.

— Не уверен. Я принял этот вызов на условии, что у меня будет Ярмарка Раздора. Пока что мне дали только передвижную лавку старьёвщика. Передай Сатане — без ярмарки сделке конец.

— Без ярмарки? Как без ярмарки? Вот же она! Вперёд и с песней! Как в фильме «Величайшее шоу мира». Где твоё воображение?

— Воображение? Да только страдая галлюцинациями, я поверю, что эта развалюха — величайшее шоу мира.

Старикашка встал с ящика и подошёл к задней стенке, качая головой и бормоча что-то о нынешней молодёжи. Прислонённые к стене и наполовину скрытые брезентом, там лежали деревянные доски.

Кабал, наверное, в жизни не видел такого жалкого театрального движения, каким Старикашка сорвал брезент, показав, что доски — это неновые и потрескавшиеся вывески.

— Вот они. Вот твои представления. «Узрите! С таинственного востока! Загадочная Клеопатра! Три тысячи лет в гробнице и всё ещё самая красивая женщина в мире!» Неплохо, да? А это что? «Подивитесь мальчику с лицом летучей мыши! Прямиком из самых тёмных джунглей!» Жутковато, не находишь?

— Огромное количество восклицательных знаков пугает само по себе.

— Всего лишь дань традиции. «Вы ахнете! Девочка с невероятно длинными рогами!» Наверно, здесь какая-то ошибка, — он потрогал отслоившуюся краску. — Уверен, там написано «ногами». А, нет. Тут в самом деле «рога». На неё будут ходить толпами, — он доверительно кивнул Кабалу.

Кабал устал от болтовни Старикашки. Он стоял у открытой двери, без особого интереса наблюдая за крайне медлительным продвижением Денниса и Дензила вдоль железнодорожного полотна.

— О да, — сказал он через плечо, — со всей округи сбегутся. «Подходите, подходите. Узрите крупнейшую в мире коллекцию допотопных вывесок. У вас перехватит дыхание от их древности. Изумитесь синтаксическим оборотам. Зрелище, которое по увлекательности сравнится лишь с ватой у вас в пупке». Палкой придётся отгонять.

Старикашка прищурился, обдумывая услышанное.

— Это сарказм, да?

Кабал снова выглянул наружу. Ему уже стало всё равно. Всё это — ещё одна полоумная шутка Сатаны. Он не мог понять, почему это его беспокоит.

— Да, — ответил он, — это сарказм. — Он повернулся и подошёл к вывескам. — Это предприятие бессмысленно без персонала. У меня никого нет.

Они обернулись на шум у двери. Деннис добрался до неё и как раз обдумывал, как лучше забраться наверх, когда Дензил — который уже более-менее приноровился к ритму ходьбы, но ещё не осознал, сколько сложностей таит в себе процесс остановки — врезался в товарища. Они оба пропали из виду. Через мгновение стали слышны звуки медленной сосредоточенной борьбы.

— Эти не в счёт, — уточнил Кабал. — Если мне не дадут людей, чтобы попытаться хоть что-то сделать из этого бардака, то можешь забрать эти бланки прямо сейчас.

Старикашка снова забулькал от смеха.

— Как ты можешь так говорить, Йоханнес? Разве ты не любишь трудности? Где твоя страсть к приключениям?

— Её затмило чувство, что меня дурачат.

— У тебя уже есть люди. Вроде того. Посмотри вокруг.

Кабал огляделся. Он по-прежнему находился в одной лишь сомнительной компании Старикашки посреди жалкой груды мусора.

— Смотрю, но кроме кандидатов на свалку, ничего не вижу. К чему ты клонишь?

Старикашка встал посередине вагона и обвёл руками всё, что лежало вокруг. Такой драматический жест был бы к месту разве что в мюзикле. Дешёвом мюзикле.

— Твои люди вокруг тебя.

Он сунул руку в ящик и вытащил кость, в которой Кабал сразу же признал бедренную кость человека.

— Вот тебе монтажники.

Он бросил кость на пол и достал клок волос из мешка.

— Вот тебе зазывалы.

Он положил руку на то, что по виду напоминало рулоны ткани в углу.

— А вот продавцы в торговые палатки. Вся твоя ярмарка здесь. Просто используй немного, — он постучал по виску, — воображения.

Кабал подошёл посмотреть на один из рулонов.

— Что ты имеешь в виду? — Он внимательно присмотрелся к нему и только тогда понял, что это был за материал. — Это, — сухо сказал он, — человеческая кожа.

Ответа не последовало. Он поглядел по сторонам, но Старикашка уже исчез.

«Прекрасно, — подумал Кабал, — даже инструкции нет».

Он достал из кармана маленький чёрный предмет и нажал кнопку на рукояти. Высунулось зловещего вида лезвие. Он развернул немного «ткани» из тёмного свёртка и отрезал длинную полоску. Затем взял небольшой клок волос из мешка, тряпку из бочки, а потом кость. Он аккуратно привязал волосы к кости с помощью куска ткани.

— Тряпка, кость, волос моток, — тихо произнёс он, оборачивая то, что получилось, полоской кожи. Он рассматривал свою работу, презрительно качая головой. — Терпеть это не могу.

Найдя свободное место на полу вагона, он произнёс: «Заклинаю тебя!» — и бросил туда неаккуратный свёрток.

Чёрный шар крови в Аду незначительно уменьшился в размерах.

Свёрток развалился ещё в воздухе, и с силой, явно превышающей естественную, его компоненты ударились об пол. Кость, упав первой, резко остановилась, встав аккурат по вертикали. Кожа налетела на неё и туго обернулась вокруг — так туго, что через мгновение её краёв уже не было видно. Кость дёрнулась, и из неё начали вылезать и расти новые кости. Стоило одной появиться, как её тут же обволакивало кожей. Клок волос приземлился на верхушку растущей массы органического материала, не удержался и отвалился. Он неоднократно пытался вернуться на место, но, похоже, был обречён на провал. Тряпка без остановки крутилась вокруг формирующегося тела, да так быстро, что глаза Кабала за ней не успевали, однако создавалось стойкое впечатление, что она меняет цвет. Из тазовой кости вырастал позвоночник — появление каждого позвонка сопровождалось неприятным щелчком. Будто спицы зонтика, из завершённого грудного отдела вырвались рёбра. Кожа ползла вверх по туловищу, словно уровень жидкости в стакане, скрывая из виду, как подобно пузырям, в туловище надувались внутренние органы. Внезапно, с быстротой лезвия пружинного ножа, выпрыгнули кости рук — это напомнило Кабалу убрать свой собственный нож в карман. Тряпка прекратила своё вращение и начала выписывать сложный узор над поверхностью тела, и в местах, где она пролетала, появлялась одежда. Жутким тостом из шеи выскочил череп и маниакально оскалил зубы так, как это обычно делают черепа. Даже когда его обернуло кожей, он продолжал до неприличия весело скалиться. Кожа захлестнула кремового цвета череп, как прилив — валун на пляже, добралась доверху и сомкнулась.

Перед Кабалом стоял человек, минуту назад не существовавший: ростом немного ниже него, чёрный, болезненно тощий; одетый в чёрные брюки, белые туфли, чёрные гетры, белую рубашку и блестящий жилет с чёрными и белыми вертикальными полосами. В руке у него была соломенная шляпа с жёлтой лентой. Человек нахлобучил её на голову, тем самым помешав волосам устроиться на его совершенно лысом черепе. Несколько волосков нырнули ко лбу и мгновенно сплелись в брови, но остальные, сиротливо покачавшись на верхушке его шляпы, безжизненно упали на пол. Человек смотрел на них с возрастающим беспокойством. Он поднял шляпу, потрогал череп и, к своему разочарованию, обнаружил, что лыс как бильярдный шар.

— О нет, — простонал он, — блин, — и наконец, уже со злостью, — вот ведь дерьмо! — Он осмотрел своё тело, запястья, вытаращился на Кабала так, будто крыша только что обвалилась, и принялся бегать по вагону. — Зеркало, приятель! Здесь должно быть зеркало! — Кабал наблюдал, как он носится. Человек нашёл большой кусок грязного посеребрённого стекла, который, наверное, когда-то откололся от зеркала, и поднёс его к лицу. Не веря своим глазам, он потёр его поверхность. Это не помогло.

— Глянь на меня, — причитал он. — Не, ну ты глянь. Твоими стараниями я теперь самый тощий человек в мире!

— Ничего подобного, — раздражённо сказал Кабал. Все такие придирчивые. — Я тебя призвал. Вот как ты появился. Не вздумай обвинять меня за любые физические недостатки, которые можешь в себе обнаружить.

— Но, но… — Человек положил зеркало и подошёл к Кабалу, сопровождая каждое слово взмахом рук. — Ведь ты отбирал составляющие, приятель. Где мой жир?

— Жир? — Кабал осознал, что совершил небольшую оплошность. — Тряпка, кость, волосы. Это традиционная формула. О жире никто никогда не говорил.

Худощавый в недоумении замахал руками. Он быстро оглядел вагон и направился в угол длинными, угловатыми шагами. Он схватил какой-то ящик и вытащил его в центр вагона. Сбоку под трафарет было выведено одно единственное слово «Жир».

— Нужно-то было всего ничего, приятель! Получился бы солидный мужчина. А так я просто мешок с костями.

Он умоляюще посмотрел на Кабала. Кабал посмотрел на него с полным безразличием.

— И чего ты от меня ждёшь, мистер… эээ… Костинз? Чтобы я тебе топлёного масла внутривенно влил?

— Думаешь, сработает? — спросил Костинз с жалобной надеждой.

— Ничуть. Послушай, меньше чем через год, всё это, — он указал на всё, что было вокруг, — исчезнет, и ты, мой самовлюблённый друг, обратишься в то, из чего я тебя создал. Поэтому, попытайся понять одну простую вещь. Через год тем, что от тебя останется, даже собаку будет не занять. Вот почему плевать я хотел, как ты выглядишь, и тебе должно быть всё равно. Наша непосредственная задача — поставить ярмарку на рельсы. Так что, ты будешь мне помогать, или мне нужно избавиться от тебя как от результатов неудачного эксперимента и повторить попытку?

Костинз упёрся руками в бёдра и ссутулился, приняв развязную позу — получилась эдакая высокомерная долгоножка.

— Ты здесь босс. Знамо дело, этот тупой засранец твой, помыкай как хошь.

— Отлично, — невозмутимо ответил Кабал. — Теперь, подойди сюда.

— Это был сарказм, — сказал Костинз своим нормальным голосом — размеренный тон, акцент по большей части американский, может, с оттенком французского — он растягивал гласные и слегка картавил — подойдя к Кабалу, который присел у стопки вывесок.

— Это была глупость. Взгляни-ка сюда.

— Выставки уродов, безумные трюки, восьмые чудеса света. Вполне стандартный набор, как по мне.

— Какие из них самые зрелищные? На что люди съедутся со всей округи? Мне нужно знать.

Костинз вопросительно на него посмотрел.

— Меня-то зачем спрашивать, босс? Ты здесь главный, у тебя должен быть план, — он внимательно посмотрел на Кабала, тот продолжал перебирать доски, пытаясь раскрыть тайну. — У тебя ведь есть план?

Кабал встал, отошёл в сторону и принялся сверлить вывески глазами.

— Я не понимаю. Зачем кому-то тратить своё время на такую глупость? Это же просто мусор! Липовые экспонаты, выставки человеческих уродств, обман! Всё это ненастоящее! Всё это ничего не стоит! Это лишь… — Кабал поник. Он уже давно не чувствовал себя таким бесполезным, — фикция. Не понимаю.

Костинз сам кое-чего не понимал.

— Но ты же пошёл на это добровольно, так? Не мог же Тот-что-там-внизу просто всучить тебе такое задание ни с того ни с сего?

— Это… пари.

— Спор? — даже если за пять минут, что Костинз стоял с открытым ртом, он прожил бы несколько поколений, ничего не смогло бы удивить его больше. — Ты поспорил с Ним? Да ты спятил! Никто никогда не выигрывал у Него! Он… — Костинз попытался придумать убедительную метафору. У него не получилось. — Он это ОН, приятель!

Глаза Кабала, скрытые тёмными очками, снова загорелись огнём.

— На этот раз он не выиграет.

— Ты сам в это не веришь! — проворчал Костинз, не скрывая пренебрежения. — Только в сказках люди побеждают Его Сатанинское Люциферство. Мне неприятно это говорить, но тебя надули, друг.

Кабал не ответил. Он снова смотрел на вывески.

— У меня ограниченный бюджет, и я не могу запустить всё сразу. Мне нужно решить несколько организационных моментов: что взять, а что оставить. Некоторые аттракционы будут полезны; другие — просто трата ресурсов. Мне нужен совет. Мистер Костинз, куда мне инвестировать?

Костинз с сожалением покачал головой.

— Я не могу помочь тебе, босс. В конце концов, я просто ходячая пыль. Только ты тут настоящий человек. Тебе решать.

— Я не могу, — решительно ответил Кабал. — Я тоже не понимаю людей. Мне нужно ещё с кем-нибудь посоветоваться. — Он надолго уставился вдаль. Глубоко вдохнул. — Думаю, я знаю нужного человека. — Он пошёл к выходу и спрыгнул на пути. Дензил и Деннис сидели рядом с поездом и бросали камни в ворону. Ни один даже близко не пролетел, но она всё равно с живейшим интересом наблюдала за их трудами. — Эй, вы, — резко сказал он, — до моего возвращения следуйте указаниям мистера Костинза.

Они подняли головы — Костинз высунулся из вагона прямо над ними и ухмыльнулся.

— Салют!

Они вяло улыбнулись и помахали в ответ.

— Ворона! Сюда! — приказал Кабал. Ворона, не мешкая, полетела к Кабалу и приземлилась ему на плечо. — Пойдёшь со мной. Так я буду уверен, что ты не напакостишь.

— Кар! — самодовольно ответила та.

Костинз прислонился к стенке вагона.

— Так что нам с покойничками делать в твоё отсутствие, шеф?

Кабал указал на паровоз.

— Я не знаю, как долго меня не будет. Может быть, несколько дней. Тем временем, вычистите локомотив и соберите немного топлива. Ты знаешь, на чём он ездит?

— Да почти что на всём.

— Хорошо. Загрузите топливный вагон древесиной и наполните котёл водой. Здесь много прудов и ручьёв. С этим проблем не будет. Затем посмотрите, можно ли расчистить путь до главной линии. Как только укомплектуем ярмарку, нужно отправляться в путь.

Костинз посмотрел на деревья и поджал губы. Задание было не из лёгких.

— Всё или ещё что-нибудь?

Кабал задумался. Костинз тяжело вздохнул — и кто только тянул за язык?

— Да, если останется время, я хочу, чтобы название ярмарки было написано на первом же крытом вагоне, с двух сторон. Умеешь рисовать вывески?

— Умею, конечно. Я вообще многое могу, стоит только мозгами пораскинуть. Как хочешь назвать его, босс?

Кабал ответил.

Костинз одобрительно присвистнул.

— Да ты полон сюрпризов, приятель.