Балаганы и ярмарки по сути своей глубоких переживаний не приносят. Они существуют для того, чтобы веселить и развлекать население, чем-нибудь неординарным разбавлять их серую будничную жизнь. Огни ослепляют, представления изумляют, аттракционы будоражат кровь, игровые павильоны расстраивают — но чувства эти приятны. Балаган — это весёлый карманник и харизматичный мошенник. Деревенщины и простофили — проще говоря, посетители — прекрасно знают, что их кошельки и бумажники потихоньку худеют каждую секунду, проведённую на ярмарке, но посетителям, то есть, простофилям и деревенщинам, другого и не надо. Они не против того, чтобы их «прокатили», лишь бы было весело. Такова суть балаганов и ярмарок.

А вот «Ярмарка братьев Кабалов» была местом необычным. Особенным. Ни на что не похожим. Тогда как рядовой балаган приносил поверхностные, кратковременные впечатления, вытаскивая обывателей из повседневной жизни и внушая им мысль — на время, пока те готовы в это верить — что веселье и вправду разъезжает по городам и сёлам, принося людям смех и радость, ярмарка Кабала лишь притворялась рядовой. Копировалась при этом только внешняя сторона. За широкой радушной улыбкой скрывалась ловушка, искушающая желаниями и чудесами, удовольствиями и попкорном, наслаждениями и хот-догами сомнительного происхождения. Сатана, будучи как-никак экспертом в вопросах соблазна, совершенно справедливо заметил, что переступив порог балагана, люди теряют бдительность. Сюда приходят, чтобы развлечься, и каждый готов рано или поздно быть обворованным. Ярмарка Кабалов отличалась лишь масштабами потерь.

Но всё это теория. Примеры куда полезнее.

* * *

— Мы пришли повеселиться, — это было сказано с намёком то, что в противном случае кое-кому разобьют губу.

Рейчел надеялась, что до этого не дойдёт. Губа только зажила после прошлого раза.

— Мне весело, — сказала она и улыбнулась. Улыбка вышла не очень убедительная, зато демонстрировала покорность ровно настолько, чтобы Тэд разжал неосознанно стиснутый кулак. Руки в кулаки он сжимал часто.

Он посмотрел по сторонам. Взгляду открывалась ярмарка — хаотичный круговорот многообещающих звуков, запахов, огней. Звуки каллиопы, неоновый свет и аромат свежего попкорна создавали новый мир, где царила атмосфера чудес, азарта и веселья. Да, истинным её назначением было подстрекать к соперничеству, богохульству, ссорам и душегубству, но можно было и кокосы выиграть.

Он разглядывал всё это с кислой миной человека привыкшего к разочарованиям, который обычно борется с ними, отправляя виновника в больницу. Он протянул руку Рейчел, та тут же взялась за неё, позволяя протащить себя в ворота на территорию ярмарки. По дороге они прошли мимо фермера, на чьей земле она размещалась.

Довольный собой, он стоял, заткнув большие пальцы в карманы жилетки, улыбаясь и кланяясь каждому, кто останавливался купить билеты, как будто ярмарка тоже принадлежала ему. На самом деле он вёл подсчёт посетителей, отчасти, чтобы убедиться, что его не надули с арендой, но в основном ради удовольствия производить в уме нехитрые арифметические операции над постоянно растущим числом и наслаждаться внушительной суммой, которая вырисовывалась по правую сторону от знака «равно». Несомненно он не был бы так счастлив, если бы знал, что ждало его в скрытом завесой будущем, вскоре после того как он оставит смертное ложе. Если ему казалось, что министерство сельского хозяйства помешалось на ненужных документах, первая же встреча с Артуром Трабшоу покажет, что то были ещё цветочки.

Тэд и Рейчел шли по широким дорожкам между аттракционами. Любопытный наблюдатель, последив за ними пару минут, сразу и не понял бы, зачем эта парочка вообще пришла.

Рейчел видела будто бы другую, цензурированную версию ярмарки. Большую часть времени она выглядела взволнованной и настороженной. Даже если время от времени что-то и привлекало её взгляд, радость на её лице тут же вытеснялась отработанным неопределённым выражением. Она давно забыла, что значит иметь собственное мнение, но если у неё вдруг возникало такое, при Тэде она старалась его не высказывать. Он ведь мог с ним и не согласиться. Неопределённость распространилась и на её внешний вид — достойная, но безнадёжная попытка понравиться Тэду и быть невзрачной для других мужчин. В конце концов она просто превратилась в подобие женщины в хорошей, но непривлекательной одежде, приятных, но тусклых цветов. На ней было слишком много косметики: тени для глаз и маскирующий карандаш, которые скрывали её природное очарование и кое-что ещё.

Цели Тэда тоже не были ясны. Он на ярмарке, но не веселится. У него есть подружка, но они не друзья. Он с ней не гулял, скорее пас подобно злобной овчарке, следя как бы кто не покусился на его собственность. Он разрывался между желанием выставить её напоказ и страхом, что на неё действительно посмотрит какой-нибудь мужик. Если бы любопытный наблюдатель продолжил слежку чуть дольше, то непременно оказался бы нос к носу с Тэдом — тот был одет по-воскресному и неудачно подстрижен — который выпучив глаза и тяжело дыша, потребовал бы объяснить, чем это его девушка так заинтересовала любопытного наблюдателя.

Они бродили между киосками, он — преисполненный подозрений, она — не зная, чего опасаться — даже не догадываясь, что и вправду были объектами внимания любопытного наблюдателя.

За ними наблюдал Хорст Кабал, которого смогли бы увидеть лишь наиболее тонко чувствующие из кошек и самые подозрительные из собак. Способность быть незаметным для людей и животных — один из маленьких трюков, которым он научился, едва стал чуть мертвее остальных — наряду со скоростью, силой, и (если понадобится) гипнозом. Проницательным взглядом и чутким сердцем он, однако, обладал всегда. Хорст наблюдал и слушал их неестественный разговор — его безапелляционные заявления, её уклончивые ответы — и сделал выводы.

Он подождал, пока они не скрылись из виду, снова перетёк в видимое состояние, и молча стоял с выражением глубокой задумчивости на лице. Затем он растворился в воздухе — и снова вокруг никого.

* * *

Йоханнес Кабал как раз заканчивал свою первую смену в качестве зазывалы, когда его нашёл Хорст. Он выпрыгнул из ниоткуда прямо на глазах у нескольких посетителей, которые от неожиданности в едином порыве подскочили и вскрикнули.

— Это мой брат, — объяснил им Кабал. Он улыбнулся со всей теплотой игрушечной духовки.

— Весьма одарённый фокусник.

Он подождал пока поутихшая и не до конца убеждённая толпа рассосётся, и рассерженно повернулся к Хорсту.

— Ты что творишь? Ничего не стоит распугать этих овечек.

Хорст вручил ему бутылку, которую подобрал где-то по дороге сюда. Что примечательно, её содержимое выдержало такую быструю перевозку.

— Вот выпей, — сказал он, не обращая внимания на злость Кабала. — Тебе нужно сохранить голос для следующей смены.

Кабал с недовольством взял бутылку и хлебнул. За один миг раздражение на его лице сменилось испуганным отвращением. Он выплюнул жидкость в траву, как сделал бы человек, невнимательный при работе с пипеткой и концентрированной азотной кислотой. Кабал свирепо смотрел на Хорста, сняв очки и протирая слезящиеся глаза.

— Чистящее средство? Ты мне чистящее средство даёшь?

Хорст, сначала удивившись, теперь развеселился.

— Это шипучка, Йоханнес. Ты шипучку никогда не пил?

Кабал подозрительно посмотрел на брата, затем на бутылку.

— Люди это пьют?

— Да.

— Не в лечебных целях?

— Верно.

Кабал покачал головой, явно не поверив:

— C ума посходили.

Он осторожно поставил бутылку на землю, но продолжал следить за ней краем глаза, как будто боялся, что она сама заставит его себя выпить.

— Так чем ты занимался?

— Наблюдал.

Он замолчал, подождал, пока тишина не заставит брата буквально вскипеть от злости, и только тогда продолжил:

— Мне кажется, сегодня тебе может повезти.

На лице Кабала мелькнул проблеск надежды, который встревожил Хорста, но он быстро сменился подозрением.

— Я думал, ты не одобряешь.

— Не одобряю. Я лишь сказал, что сегодня тебе может повезти. Я не говорил, что сделаю для этого что-нибудь.

Кабал задумался.

— И…

Внезапно он остался один. Тяжело вздохнул. Злиться едва ли стоило: он понимал, ради этого Хорст и исчез таким образом. Йоханнес Кабал посмотрел на бутылку шипучки и решил, что тоже не прочь оказаться где-нибудь в другом месте. Если есть шанс, что сегодня ярмарка получит свою первую настоящую жертву, ему не терпелось это увидеть. При необходимости он сам приложит к этому руку. А учитывая, какая именно инстанция поручила ему на время управление ярмаркой, необходимость, наверное, существовала. Впрочем, сначала нужно найти кого-нибудь на замену.

— Ты! — он щёлкнул пальцами и повелительно на кого-то указал.

Проходивший мимо десятилетний мальчик в круглой шапочке, футболке в красную и белую полоску с бумажным пакетом свежего жареного арахиса вытаращился на Кабала. Он неуверенно ткнул себя в грудь:

— Я, сэр?

— Да, ты! Сюда. Подойди сюда. Поднимайся, вставай за трибуну. Хотя, наверное, нет — тебя отсюда никто не увидит. Сбоку встань. Снимай свою дурацкую шапочку. А вот эту дурацкую шапочку надевай. Вот так. Будешь рекламировать павильон, пока я не вернусь.

Кабал уходил, а мальчика в непомерно большой соломенной шляпе охватила паника.

— Как это делается? — крикнул мальчик ему вслед, но ответа не получил.

На самом деле, Кабал был столь же не уверен в том, что ему делать дальше. Несмотря на тщательные поиски, чего-то вроде инструкции по применению ярмарки не нашлось.

Кабал брёл в толпе в поисках вдохновения. Вокруг болтали обычные люди — самые обычные и крайне болтливые. Вряд ли будет трудно, рассуждал он. Эта ярмарка — отросток Преисподней, её форпост, зал ожидания для претендентов на вечные муки. Каждой своей клеткой это место должно стремиться завладеть душами ничего не подозревающих людей. Поэтому, размышлял он, требуется лишь слегка подтолкнуть естественный ход вещей. Кабал остановился — мрачная скала посреди людского потока. Он не совсем представлял, с чего следует начать, чтобы слегка подтолкнуть ярмарку. Возможно, он, помыслить противно, чересчур раздумывает над этой проблемой. Возможно, следует довериться инстинкту. Он сознавал, что это непросто — его первым инстинктом всегда было прибегнуть к разумному размышлению. Но, возможно, хотя бы на этот раз, ему следует прислушаться к интуиции.

Он пытался очистить свой разум, пытался утихомирить тысячи жужжащих мыслей, наполнявших его сознание, пытался не обращать внимания на шум толпы. Он продолжал попытки собраться и сосредоточиться, пока не осталось ничего.

Вообще ничего.

Уж точно ничего полезного. Он раздражённо фыркнул и позволил своему разуму, возмущённому даже несколькими мгновениями бездействия, заработать с прежней силой.

Недовольный тем, что эксперимент не удался, Йоханнес Кабал посмотрел прямо перед собой и увидел зал игровых автоматов. Он был удивлён, когда Хорст настоял на том, чтобы добавить его в комплект аттракционов. Но, как и всегда, его брат разбирался в том, что нравится людям. Было непохоже, что автоматы сыграют большую роль в сборе душ, зато они вроде как выполняли превосходную работу по сбору мелочи у тех, кто мог их себе позволить и раздаче её тем, у кого заканчивались деньги. Замысел был в том, чтобы шоу размещались там, где шансов было побольше; в тёмных уголках да мрачных палатках — вот где обсуждаются и заключаются сделки, честность которых сомнительна с богословской точки зрения. Зал игровых автоматов, напротив, по большей части задумывался, как центр перераспределения денежных средств, поскольку общеизвестно, что непросто вводить людей в искушение, если они за вход заплатить не могут. Всё это Кабалу объяснял мистер Кости, пока двое из самых причудливых выдумок Хорста — господа Косяк и Щебень — строили зал. Как на ходулях расхаживали они на своих чересчур длинных, чересчур тонких ногах, размахивая своими не менее длинными и тонкими руками. Они были в чёрных костюмах и тёмных очках, с волосами противного жёлтого цвета, густыми как пряжа. Глядя на то, как они семенят взад-вперёд и тявкают друг на друга на своём одним им понятном языке, Кабал всё больше убеждался, что они были задуманы как уродливая пародия на него самого, но не желал реагировать на оскорбление, высказываясь вслух. Как-никак, они знали своё дело, соединяя в хаотическом вихре железо, дерево, стекло, краску и лак, давая на выходе игровые автоматы, механических скаковых лошадок и багательные столы — скрупулёзно продуманные и бережно выполненные. Кабал любил скрупулёзность и бережность, и потому проникся теплотой к Щебню и Косяку, но опять же, не желал высказываться об этом вслух. Это доброе чувство разгорелось в нём при созерцании зала игровых автоматов — результата их трудов. Ему захотелось испытать здесь удачу.

В помещении толпился народ. У одноруких бандитов какой-то человек постоянно проигрывал, а рядом другому, одетому победнее, в это время шла удача. Оба не знали о марксистских нравах игровых автоматов. В другом конце металлические обезьянки карабкались по металлическим пальмам. На стрелковом стенде в окнах мрачного дома появлялись призраки и тут же получали град пулек. Рядом раздавала предсказания, сидя в прочном застеклённом ящике, механическая цыганка.

Цыганку, согласно надписи на вывеске в верхней части автомата, сделанной оранжевой, жёлтой и чёрной красками, звали Госпожа Судьба. Она приняла облик молодой женщины в головном платке, с серьгами в виде колец и с умопомрачительным декольте. Она сидела, неподвижно держа руки над хрустальным шаром и молча ожидала, пока группа подростков, которые собрались перед её автоматом, не перестанут пялиться ей на грудь и сопровождать это непристойными замечаниями. Наконец, под крики товарищей один из них запихнул монетку в прорезь. Госпожа Судьба мгновенно пришла в движение и послушно заглянула в хрустальный шар. В его глубине кружились и мерцали причудливые цвета. Подростки притихли, в воздухе повисло напряжение — слишком реалистично для дерева или гипса двигались руки механической цыганки, а пальцы её гнулись без всяких видимых шарниров.

Она вдруг задрожала и тут же замерла, свет в хрустальном шаре потух, и к пацанам вернулась былая храбрость. Затем сработал пружинный механизм, звук которого несколько секунд отражался от стенок автомата, и в прикреплённый под стеклом лоток упала карточка. Ухмыляясь замечаниям товарищей, парень взял её и начал читать. Казалось, на то чтобы прочитать эти несколько строк, ушла целая вечность, но уже после первых слов его глаза немного округлились, а улыбка медленно сползла с лица, словно её стёрли невидимые пальцы. Он вернулся к началу и снова перечитал до конца. Лицо у него побледнело, он развернулся и, шатаясь, вышел из зала, а его внезапно обеспокоенные друзья стали спрашивать, что случилось.

Кабал мрачно посмотрел им вслед. Он подошёл к Госпоже Судьбе, сделал вид, что ищет монетку в кармане и наклоняется, чтобы опустить её в прорезь. Как только они оказались лицом к лицу по обе стороны стекла, он прошептал:

— Тебе, без сомнения, очень весело, но такое вряд ли на пользу нашим планам. Смысл в том, чтобы завлекать их, а не распугивать как кроликов.

Одному Кабалу было видно, как Госпожа Судьба подняла тонко очерченную бровь. По автомату снова разнёсся звон, и в лоток упала новая карточка, хотя монетку не опускали. Он прочитал её, не поднимая.

ГОСПОЖА СУДЬБА ВСЁ ВИДИТ И ВСЁ ЗНАЕТ.

И ПРАВДА ОЧЕНЬ ВЕСЕЛО. НАДО ЖЕ МНЕ КАК-ТО РАЗВЛЕКАТЬСЯ.

СОВЕТ ГОСПОЖИ СУДЬБЫ:

ЕСТЬ ДОБЫЧА ПОЛУЧШЕ

Несмотря на непочтительный тон, новости были хорошие, и Кабал порадовался тому, что Госпоже Судьбе, похоже, известно минимум об одном возможном клиенте.

— Добыча получше… Где именно?

Глаза Госпожи Судьбы поворачивались в глазницах, пока её взгляд не остановился прямо на нём. Секунду она пристально смотрела на Кабала, затем вновь уставилась в хрусталь. Внутри шара загорелся странный свет. Скрипя шестерёнками, она нежно водила пальцами над поверхностью шара, не касаясь его. Щелчок, звон, и ещё одна карточка упала в лоток, накрыв предыдущую. Кабал взял обе, опустил первую в карман, посмотрел на вторую. Карточка гласила:

ГОСПОЖА СУДЬБА ВСЁ ВИДИТ И ВСЁ ЗНАЕТ.

СОВЕТ ГОСПОЖИ СУДЬБЫ:

ПОЗАДИ.

Кабал обернулся. Перед ним был вход в зал. Снаружи бушевал поток снующих туда-сюда людей. Ни одного приметного лица, ни одна фигура не привлекла его внимания. Кабал нахмурился.

— Бесполезно, — сказал он вполголоса, зная, что Судьба всё равно услышит. — Чтобы найти клиента, мне нужно что-то поточнее, чем… — Его взгляд метнулся вниз, чтобы перечитать карточку, и он запнулся. Сейчас на ней значилось:

ГОСПОЖА СУДЬБА ВСЁ ВИДИТ И ВСЁ ЗНАЕТ.

СОВЕТ ГОСПОЖИ СУДЬБЫ:

ВПЕРЕДИ.

В качестве эксперимента он попробовал повернуть карточку на девяносто градусов. Совет Госпожи Судьбы претерпел метаморфопсихотическую трансформацию и гласил теперь: СЛЕВА.

Кабал слегка кивнул — недурно! Учитывая, что по существу она была наполовину манекеном, небольшим шкафчиком с винтиками и шестерёнками, которых бы хватило на довольно точные каминные часы, от неё определённо была польза. Бережно держа предсказание, будто картонный компас, Кабал отправился на поиски жертвы.

Он стремительно ворвался в толпу и, по своей природе и своему обыкновению не обращая внимания на жалобы тех, кому он наступал на ноги и рассыпал арахис, он продолжил сближение с целью. Первым делом с помощью грубой триангуляции он вычислил приблизительное направление и расстояние. Затем, он опустил голову и, сея вокруг недовольство, начал прокладывать путь сквозь людскую толщу. ВПЕРЕДИ, — гласила карточка, — ВПЕРЕДИ.

Стремительную погоню Кабала внезапно оборвала упакованная в воскресный костюм недвижимая скала. Он поднял взгляд — над ним, выглядывая из-под скверной стрижки, нависал чей-то лоб. Кабал тут же сверился с картой. СОВЕТ ГОСПОЖИ СУДЬБЫ на этот раз был:

ЭТО ОН. ИЗВИНИСЬ. ЖИВО.

Кабал убрал карточку гадалки в грудной карман и тронул край своей шляпы.

— Добрый вечер, сэр! — сказал он здоровяку. — Мне ужасно жаль, что налетел на вас вот так. Мои глубочайшие извинения.

Мужик пристально посмотрел на него, его руки незамедлительно сжались в кулаки, он побледнел.

Кабал знал более чем достаточно о тонкостях эндокринной системы, чтобы понять, что люди, от гнева бледнеющие, распускают кулаки куда охотнее тех, что краснеют. Свободная рука Кабала непроизвольно легла на трость, крепко сжав серебряный череп набалдашника, и медленно поворачивала его до тех пор, пока не щёлкнул затвор. Хорст наверняка считает, что протыкать посетителя вкладной шпагой — это плохое обхождение, но по мнению Кабала, выражение «Клиент всегда прав» становится чисто теоретическим в тот момент, когда клиент заносит кулак.

— Тэд, пожалуйста, не надо! — с наветренной стороны этого человека-горы появилась женщина. Как и здоровяк — его звали Тэд — она была бледна, но по другим причинам. Её тёмный макияж подчёркивал белизну кожи. — Пожалуйста, он того не стоит!

Кабал, которого в разное время преследовали толпы селян, толпы горожан, полиция, армия, две Инквизиции и прочие заинтересованные граждане, был более чем уверен, что уж он-то того стоит. В её устах, однако, фраза уже давно стала звучать как готовое заклинание, чары, удерживающие Тэда от крайностей. В связи с этим Кабал был готов простить ей такую наглость. К Тэду же у него появилась сильная неприязнь, а те, к кому Кабал испытывал сильную неприязнь, редко жили долго и счастливо.

— Позвольте представиться, — сказал Кабал, отпустив набалдашник трости и положив освободившуюся руку на грудь. Этот жест также подтвердил, что один из контрактов Трабшоу, сложенный и готовый к использованию, лежит во внутреннем кармане его пиджака.

— Меня зовут Йоханнес Кабал, я совладелец этой ярмарки.

Кабал заметил, что Тэд удивительно быстро успокоился. Очевидно, робеет перед власть имущими. Его неприязнь к Тэду усилилась.

— Разрешите ещё раз извиниться за мою недавнюю неловкость. С вашего позволения, я бы хотел как-нибудь загладить вину. Могу я предложить вам бесплатно пройти на какой-нибудь аттракцион или представление? Может, на выставку?

Взгляд Тэда бегал из стороны в сторону — очевидно, он обдумывал, что бы выбрать. Выражение его лица не давало гарантий, что он примет решение в ближайшее время.

— Или в один из игровых павильонов?

— Ты ведь любишь стрелять, — тихим голосом осторожно заметила женщина.

Тэд задумался, а потом кивнул.

— Он любит стрелять по мишеням, — сказала женщина Кабалу.

— Я застрелил её собаку, — добавил Тэд.

Кабалу потребовалось усилие, чтобы ничем ни выдать своей реакции.

— Прошу сюда, сэр, — нейтральным тоном сказал он, указывая дорогу к тиру.

Тир, наряду с остальными аттракционами, представлял собой тщательно продуманный сплав всех видов тира, которые только стояли или будут стоять на ярмарках — некий архетип, среднее значение функции. Там предоставлялась возможность пострелять по вырезанным из жести человечкам, стоящим по стойке «смирно», карикатурным уточкам и курительным трубкам, которые двигались и крутились на фоне испещрённого следами от пуль задника. Из оружия предлагались пневматические винтовки 22 калибра с переломным стволом. Кабал слегка удивился, обнаружив, что это были уже не новые «Веблей», того же производства, что и «Боксер» калибра.577, в данный момент лежащий в ящике его стола. Прицелы на них были искусно испорчены так, чтобы толку от них было чуть более чем никакого. В награду за умение поразить движущуюся мишень из еле дышащей винтовки был шанс получить безнадёжно больную золотую рыбку, бесстыжую куклу «Кьюпи», безвкусную декоративную безделушку сомнительного качества или непропорционально сделанное чучело павиана из ваты.

Кабал шёл за Тэдом, который пробивал себе дорогу сквозь толпу, подобно угрюмому ледоколу. За ними, опустив голову, семенила подружка Тэда, Рэйчел, извиняясь перед всеми, кто выглядел так, словно им чем-то обязаны. Кабал тихо объяснил смотрителю тира, что Тэду полагается пять бесплатных сеансов и любой приз, который он сможет выиграть, как будто он заплатил. Поклонившись слишком скованно, чтобы это выглядело по-настоящему подобострастно, Кабал удалился на безопасное расстояние и стал наблюдать.

Тэд оказался отличным стрелком даже со сбитым прицелом. Он открывал ружьё с треском, как будто оно его оскорбило, запихивал в него пулю, с шумом закрывал, и едва подняв к плечу стрелял, пока не истратил все пять пуль и не сбил двух несчастных жестяных уточек, двух жестяных человечков и одну жестяную трубку. Смотритель показал ему, какое барахло тот уже может забрать в качестве приза, но Тэд отмахнулся от столь незначительных соблазнов. Он был намерен собрать все пять жетонов за пять сеансов и уйти домой с чем-нибудь посолиднее — из барахла на самой верхней полке.

Кабал был в замешательстве. Он полагался на то, что злодейское предназначение ярмарки даст о себе знать неким тайным, незаметным способом, очевидным лишь для внимательного и сведущего наблюдателя, хотя бы потому, что такова его природа. Вместо этого он лицезрел какого-то олуха, который отлично справлялся с демонстрацией собственного физического превосходства. С тем же успехом можно было наблюдать за профессиональными спортсменами. Короче говоря, если только ярмарка не похищает души настолько тайно и незаметно, что даже Кабал ничего не видит, остаётся лишь заключить, что придётся взяться за дело самому.

Вся ярмарка в конце концов был предназначена для того, чтобы забирать ничего не подозревающие души. Это факт. Поэтому, как ни странно, даже тир должен быть на это способен. Кабал не знал каким образом, но смотритель-то уж наверняка знает. Роль Кабала как владельца ярмарки сводилась к тому, чтобы принять решение, подать сигнал, отойти и смотреть, как петля затягивается вокруг шеи добычи. Ну, решение-то он принял, теперь, стало быть, следует подать сигнал. Пока Тэд наносил всё больший урон жестяным фигуркам, Кабал привлёк внимание смотрителя и сделал движение, которым надеялся намекнуть тому, что пора бы забрать у Тэда душу. Смотритель тупо уставился на Кабала.

Кабал попробовал снова, но смотритель только наклонил голову набок, глядя на него с выражением глубокого недоумения. Кабал применил магический жест для похищения души, затем ещё один.

Внезапно подул лёгкий ветерок и рядом с ним появился Хорст. Он взглянул на Тэда.

— Значит, нашёл его. Молодец!

Кабал не ответил брату, продолжая попытки знаками показать тиру, чего он от него хочет.

— Йоханнес, — понаблюдав некоторое время за братом, сказал Хорст — что ты делаешь?

— Подаю сигналы, — сказал Кабал, не отвлекаясь от своего занятия.

— Вот как? — Хорста это явно удивило. — Очень хорошо.

Кабал не ответил. Хорст проследил взглядом до тира — смотритель как раз выдавал Тэду очередную горсть пуль 22-го калибра, с любопытством поглядывая на Кабала.

— И с кем именно ты пытаешься связаться с помощью этих…

— Сигналов.

— Точно. Сигналов.

Кабал перестал жестикулировать, отчасти потому, что это, по всей видимости, не помогало, а отчасти потому, что у него начало сводить руки.

— Пытаюсь заставить того идиота в тире сделать что-нибудь дьявольское и получить подписанный контракт. Вроде не получается.

— Я так понимаю, инструкции нет?

— Никакой.

— Вообще-то, брат мой, это был камень в твой огород — тебе недостаёт смекалки и воображения.

Кабал переключил внимание с Тэда на Хорста, Хорст — с брата на Тэда.

— А он отлично стреляет. Думаю, возьмёт один из главных призов. Подожди-ка.

Снова подул ветер — Кабал остался один, ещё раз — Хорст вернулся, и не с пустыми руками. Он держал один из главных призов — куклу, изображавшую не по годам развитую девицу, бюст и зад которой, несоизмеримо крупные по сравнению с остальным телом, не выглядели так уж неуместно благодаря столь же несоизмеримо крупной голове. На лице у куклы — голова её была из пластмассы, а тело из ткани — застыло кокетливое выражение. Хорст наклонил куклу, и она подмигнула Кабалу. Её откровенность, в целом, производила отталкивающий эффект. Когда Хорст протянул её ему, у Кабала не было никакого желания до неё дотрагиваться.

— И что мне с ней делать? — сказал Кабал, осторожно взяв её указательным и большим пальцами.

В ответ Хорст погрозил ей пальцем и напустил на себя важный вид.

— Неужто ты сигналы ей подаёшь? — поинтересовался Кабал.

Хорст вздохнул.

— Дьявольской силы, к которой можно воззвать, ещё полно, не так ли? — Он указал на куклу кивком головы. — Используй немного на кукле.

— Использовать?.. Да ты в своём уме? Посмотри на него! — Он указал на Тэда. — Этот мужик, наверное, газонокосилкой бреется!

Хорст посмотрел на предполагаемую жертву.

— Волосы он точно ею стрижёт, — признал он.

— Какая польза от куклы, есть в ней сила или нет, когда имеешь дело с таким человеком, как он?

— Интересуешься психологией? — спросил Хорст.

— Нет, конечно, — ответил Кабал. — Я учёный.

— Как пренебрежительно. Используй силу на Трикси, а затем позволь мне продемонстрировать.

— Трикси? — спросил Кабал, решив, что ему послышалось.

Хорст нетерпеливо хмыкнул.

— Сделай это и всё, а? Он уже почти собрал свои пять жетонов!

Кабал понимал это, как и то, что идей получше у него нет. Держа куклу на расстоянии вытянутой руки, он полушёпотом пробормотал:

— Заклинаю тебя.

У него возникло смутное ощущение, что через его тело проходит зло — чувство среднее между тоской и зубной болью, с которым он познакомился во время создания ярмарки, но ничуть к нему привык. Дело было сделано. Он тут же отдал куклу Хорсту — она, чего доброго, отрастит себе клыки и нападёт, однако она и не собиралась.

— Отлично, — только и сказал Хорст, исчезая в никуда.

Кабал увидел, как он, внезапно снова став видимым, стоял возле стены тира. Куклы у него больше не было; она вернулась на среднюю полку в верхнем ряду.

Хорст идеально рассчитал время — Тэд как раз получил пятый жетон. Он посмотрел на призы, но на кукле его взгляд не задержался.

— Смотри какая кукла, — сказала Рейчел. Тэд смерил её взглядом, полным едкого презрения.

— Приз мой, — сказал он. — Мне и выбирать.

— Вот повезло, — сказал Хорст, внезапно появившись на другом углу тира. — Мне бы очень хотелось получить эту куклу, но у них, похоже, всего одна.

Не обращая внимания на Рейчел, Тэд обернулся и посмотрел на Хорста.

— Бабская же кукла! — сказал он тоном, который свидетельствовал о том, какие выводы он сделал о сексуальных предпочтениях Хорста, что он считает их недостойными и омерзительными, а стало быть, и о Хорсте у него мнение соответствующее.

— Именно, — ответил Хорст, оплачивая пять сеансов.

— Это моей девушке. Какой смысл делать что-то хорошо, если некому похвалиться?

Он зарядил винтовку.

— Выиграю эту куклу, отдам ей, расскажу, как непросто было её выиграть, насколько я хорош.

Прицелился.

— И она моя.

Выстрелил.

Жестяной человечек поймал пулю прямо между глаз и перевернулся. Хорст опустил винтовку и улыбнулся Тэду:

— Это всё психология.

Тэда психология не волновала, даже когда в ней так явно не хватало логики. А вот вопросы собственности его интересовали.

— Я возьму куклу, — сказал он смотрителю.

— Вот как, — Хорст убедительно изобразил разочарование, когда Тэд взял куклу и сунул её Рейчел в руки, даже не взглянув на подругу. Он зашагал прочь, Рейчел, прижимая куклу к груди, за ним.

Пока Хорст смотрел, как они исчезают в толпе, к нему подошёл Кабал.

— И это психология?

— Да. Не то, что я сказал, а то, что я с ним сделал. — Он искоса посмотрел на брата. — Ты ведь понимаешь, что произошло?

— Я не совсем болван. Вижу, когда люди поступают назло. Но кое-чего я не понимаю.

— Да ну?

— Зачем это тебе так явно мне помогать. Ты открыто заявил, что тебе не нравится то, что здесь происходит и настоял, что не хочешь напрямую участвовать в… скажем так, основном бизнесе. С чего это ты передумал?

Хорст задумался.

— Значит так, Йоханнес, всё потому…

Тишина затянулась, и Кабал обернулся, чтобы услышать продолжение. Хорст исчез. Кабал вспомнил древнее ругательство, в котором речь шла о половом сношении одного вымершего племени с одним вымершим биологическим видом. И что теперь? Он порывался проследить за Тэдом и его несчастной подружкой — он не мог не признать, что ему любопытно, как кукла может заставить человека продать душу. Однако, с величайшей неохотой он решил, что ходить за ними по пятам будет, наверное, неэффективно. Они с Хорстом приняли личное участие, потратили ещё немного сатанинской крови. Если нужно было приложить больше усилий, то это подождёт до следующего раза, а эксперимент с Тэдом можно считать неудавшимся.

Кабал пошёл обратно к «Палате физиологических уродств», чтобы забрать свою соломенную шляпу у маленького мальчика.

* * *

Внешне Рейчел в присутствии Тэда была так счастлива, как только можно, но внутри её одолевали противоречивые мысли. С одной стороны, Тэд оказал ей любезность, выиграв для неё куклу, хотя и сделал это, по её подозрению, только чтобы досадить тому симпатичному молодому человеку у тира. Тот факт, что это было только её подозрение, а не уверенность, говорил о том, каким коконом из иллюзий она окружала себя.

Тэд, по её искреннему мнению, был хорошим, порядочным человеком. Да, у него были свои заскоки: его частая несдержанность во время размахивания кулаками, его совершенно оправданное желание четыре дня в неделю бывать пьяным, его мужская склонность видеть во всём подряд насмешку или оскорбление, при которых его кулаки опять становились несдержанными, да что уж там — безудержными в своём желании слиться с чужими подбородками и скулами, — но у какого мужчины их нет?

У многих, как оказалось, но её поезд ушёл. Тэд стал для неё мерилом мужских качеств, поэтому она инстинктивно сознавала, чуяла нутром, что её вера в него не напрасна. Она убедила себя, что он достаточно хороший человек — не идеал, но она была уверена, что силой своей любви сможет изменить его в лучшую сторону.

На смену вере пришло отчаяние. Неслучайно, фразу «нужно полюбить плохого парня» с огоньком в глазах произносят те же женщины, что — позже, когда плохие парни, которых они полюбили и впустили в свою жизнь, оказываются распоследними ублюдками — жалуются, дескать, «все мужики — козлы». Учитывая, что этот вывод основывается на необъективной выборке, его едва ли назовёшь удивительным или достоверным.

Её наивную склонность ценить любое самое ничтожное проявление доброты со стороны Тэда— например, когда он не бил её, не относился к ней наплевательски, не лапал при ней её лучшую подругу — перевешивало отчётливое чувство, что с самой куклой что-то не так. На полке в тире с ней вроде было всё в порядке, хотя сейчас, задумавшись, Рейчел и вспомнить не могла, чем кукла так привлекла её внимание. Однако, единственным, что не давало ей сейчас всучить её какому-нибудь ребёнку или даже выбросить в урну, была уверенность в том, что Тэд разозлится. Ей было не по себе держать куклу в руках — такое чувство, что это и не кукла вовсе. Чувство непонятное, неоднозначное, и неопределённость эта беспокоила сама по себе.

Вдруг Рейчел издала сдавленный испуганный стон и уронила куклу. Та приземлилась на задницу, усевшись на утоптанной ярмарочной траве так аккуратно, как будто её усадили. Тэд крутанулся на месте — он, конечно же, шёл на три шага впереди — бросил взгляд на Рейчел, потом на куклу.

— Что с тобой? — спросил он, схватив игрушку.

— Она меня… — Рейчел замолчала, поняв, как глупо прозвучит то, что она хотела сказать. — У неё внутри что-то острое, — сказала она вместо этого. — Я укололась.

Она посмотрела на свой палец. Капелька крови собиралась из нескольких красных точек, расположенных полукругом. Она взяла палец в рот и с опаской взглянула на куклу, которая висела у Тэда в руке. Рейчел была уверена, что она не улыбалась так раньше. Да, улыбалась, но не так. До этого она не показывала зубы.

Тэд сердито посмотрел на Рейчел, словно пораниться об игрушку для неё — обычное дело. Посмотрел на куклу. Это была красивая молодая женщина с чёрными кудрявыми волосами, одетая в короткое красное платье. Наверняка персонаж какого-нибудь мультфильма или комикса, но кто именно, он так и не понял. Что-то острое внутри? Да ладно! Всё потому что это дешёвое безвкусное барахло, сделанное где-нибудь в подвале — так он думал. Он сжал куклу, чуть ли не желая, чтобы острый кусочек металла, который несомненно был где-то внутри, вылез и вонзился бы ему в руку, может даже пошла бы кровь. Он только того и ждал. Это дало бы ему оправдание вернуться в тир и врезать смотрителю.

Он сжал, но в руку ничего не вонзилось. Совсем наоборот; кукла казалась мягкой и податливой, и это было приятно. Он снова сжал её, крепко, но не грубо. Развалившись у него в руке, кукла томно ему подмигнула. Он уставился на неё, и, казалось, она тоже уставилась на него — этот момент длился бесконечно. Наблюдая за ним, Рейчел сначала нервничала, что он вдруг поранится и обвинит в этом её, затем стала ещё больше нервничать, когда он этого не сделал. Он просто стоял и смотрел на куклу.

Она была тёплой на ощупь. Под красным платьем он ощущал изгибы кукольного, нет — живого женского тела. К ней было приятно прикасаться. Такой и должна быть женщина: мягкой, тёплой, с пышными формами.

Рэйчел вздрогнула, когда он поднял голову и бросил на неё враждебный взгляд — не из тех, к которым она успела привыкнуть. Он снова начал рассматривать куклу. Увидев, как его толстые, мощные пальцы медленно ощупывают её, Рейчел почувствовала внезапную ревность и незнакомый привкус страха.

Тэд пожалел, что не пришёл на ярмарку один. Теперь ему приходилось мириться с присутствием Рейчел, которая прилипла, как банный лист, и следовала за ним повсюду. Он никогда не мог повеселиться. Если бы у него была такая же девушка, как эта кукла, всё было бы иначе. Она хорошо выглядит, она отлично одета, к ней приятно прикасаться. Он почти поверил, что может найти такую женщину здесь, на ярмарке. Он бы приударил за ней, поболтал о том о сём, спросил бы, как её зовут.

Я Трикси.

«Трикси, — подумал он, — красивое имя».

Спасибо. А тебя как зовут, сладкий?

— Тэд, — ответил он.

— Что? — спросила Рейчел.

Он бросил на неё ещё один нехороший взгляд, развернулся и пошёл дальше. Рейчел подождала немного, размышляя, не сделала ли она чего не так. Потом пошла за ним.

Тэд шагал вперёд, толпа расступалась перед ним и смыкалась позади. Он едва понимал, куда идёт. Едва ли это имело значение.

Она не любит тебя.

Он всегда это знал. Конечно, знал. Он не понимал, зачем кому-то хотеть кого-то любить. Одно дело верность, но любовь…

Ты ей даже не нравишься.

Ему и в голову не приходило, что у Рейчел может быть собственное мнение. Он остановился в тени Спиральной Горки, над ним раздавался радостный визг несущейся вниз детворы. Он смутно слышал и визг, доносящийся из-под земли, уже не такой радостный. Несмотря на прохладный вечерний воздух, он потел, его лихорадило. Что-то шевельнулось у него в руке.

А мне ты нравишься, Тэд.

Он смотрел на яркие лампочки, бегущие вдоль Спиральной Горки, свет, струящийся потоками красного, синего и зелёного. Из-за музыки, болтовни, смеха и криков он с трудом мог соображать. И уж конечно, он не слышал, как сказал: «Ты мне тоже нравишься, Трикси.»

Со временем, я, может, даже полюблю тебя.

Одно дело верность, но любовь…

— Тэд? Всё нормально? — Он обернулся как пьяный. На него смотрела какая-то баба, она явно переборщила с макияжем. — Ты ужасно выглядишь! У тебя больной вид, Тэд!

Это она ужасно выглядела, а не он. Голова слишком маленькая. Красного платья нет.

— Тебе надо домой, ты что-то подхватил!

Он сказал нечто вроде: «Отвали от меня!», но слоги вываливались изо рта будто гнилая картошка. Он не понимал что происходит, голова кружилась так, что не осталось сил злиться. Он повернулся к женщине спиной и помчался прочь. Люди в толпе, кто с широко раскрытыми глазами, кто широко улыбаясь, не смотрели на него, но расступались шумными призраками.

«Кое в чём женщина права», — думал Тэд, — «надо идти домой. Вместе с Трикси».

Прижимая куклу к груди, он полушёл, полубежал к выходу. За аркой воздух посвежее. В голове прояснится. Он будет счастлив. Он будет любим. Трикси приятно прижималась к груди, прямо как настоящая женщина, даже лучше. Та баба (Кто она вообще такая? Рейчел? Знакомое имя.) — настоящая женщина, но всё в ней было не так. Её уже не исправишь. У неё своя жизнь, свои потребности, а теперь у неё, оказывается, ещё и своё мнение есть. Он вспомнил каково было сжимать Трикси в первый раз, когда он ждал, что нечто металлическое вонзится ему в руку. Он представил как сжимает таким образом Рейчел, сжимает так «настоящую женщину»; представил как колючая проволока её жизни и прошлого, её желаний и мыслей — ненужных, необязательных — впиваются ему в руки, и кровь хлещет из ран, заливая красным её платье; представил всю боль и разочарование. С такой он счастлив не будет.

Он чувствовал прикосновение Трикси, крепко прижимая её к себе. Любовь и счастье. Он прошёл под аркой.

И тут всё пропало.

Он сразу же остановился как вкопанный, взрослый мужик с куклой в руках. Он посмотрел на неё, взяв обеими руками. Его охватил шок и страстное влечение к тому, чего едва ли захотел бы несколько минут назад. Он сжимал эту женщину, сжимал эту куклу, но она так и оставалась игрушкой. Он потряс её, но от этого всего лишь с щелчком открылся и закрылся её подмигивающий глаз.

Он обернулся и поднял глаза к арке. Пройдя под ней, он как будто бы щёлкнул выключателем. Внутри/Снаружи: Трикси/Кукла. Он попытался вернуться, но турникет не двигался с места. Он безрезультатно толкал стальные планки, пока не заметил человека в кабинке, который злорадно улыбался, похлопывая по табличке с надписью «Повторный вход оплачивается».

Тэд сунул руку в карман брюк и бросил всю свою мелочь на небольшую металлическую стойку. Он не знал сколько заплатил, ему было плевать. Как и человеку в кабинке: даже не посчитав, он запустил механизм, и красный как семена спелого граната билет появился из прорези в стойке. Тэд схватил его как утопающий соломинку и вновь бросился на турникет. Человек в скрытой тенью кабинке дал ему побиться об него добрых секунд пять прежде чем, всё с той же злорадной улыбкой, открыть проход, и Тэд зашагал обратно на ярмарку.

Трикси мгновенно снова стала сама собой. Он, сжимая её в руках, пребывал в экстазе, и в то же время его ужасала мысль, что когда ярмарка уедет, вместе с ним исчезнет и его счастье. Возможно, ему удастся спрятаться где-нибудь здесь, за кулисами, провести денёк-другой в тёмном уголке в обнимку с Трикси. Охваченный ужасом от мысли о неопределённом будущем, он бежал, потеряв счёт времени и не разбирая дороги.

Остановившись, он обнаружил, что находится вдали от аттракционов, ближе к железной дороге и поезду. Там стоял человек. Тэд узнал его — этот человек наткнулся на него и предоставил пять сеансов в тире. Как во сне, Тэду казалось, что человек ждёт именно его; и как во сне, это выглядело совершенно логичным и естественным.

Тэд двинулся вперёд, сняв шляпу и смяв её свободной рукой. В другой, нежно прижимая к себе, он держал Трикси.

— Мистер, — он запнулся, — сэр…

— «Ярмарка братьев Кабалов» благодарит Вас за проявленный интерес, — сказал человек с лёгким немецким акцентом, — но сейчас у нас нет вакансий.

— Но… — Тэд понял, что человек знал о его желании получить там работу ещё до того, как он сам это понял. Прекрасно. Может, начать настаивать? Или умолять?..

— Нет… вакансий. — Блондин сдвинул соломенную шляпу со лба. Это был странный выбор головного убора, учитывая, что в остальном он был одет, как владелец похоронного бюро. Кивком головы он указал на Трикси. — Вам нравится кукла?

Тэд покровительственно обнял её. Человек покачал головой со сдержанным скептицизмом.

— Пигмалионизм. Чудесам нет конца. Я должен извиниться перед братом.

Человек засунул руку во внутренний карман и извлёк сложенный лист бумаги. Развернув его лёгким движением запястья, он вытащил ручку из того же кармана.

— Думаю, мы сможем договориться.

Тэд не слушал, что ему говорили. Чувствуя лишь, как в руках ёрзает Трикси, слыша её голос в голове, он потянулся за ручкой.

* * *

Позже, когда Хорст зашёл к Кабалу в вагон-контору, тот с выражением полного удовлетворения разглядывал подписанный контракт.

— Не ожидал, что будет так легко, — сказал он, держа в руках бумагу так, чтобы Хорст смог увидеть неаккуратную подпись Тэда.

Хорст сел по другую сторону стола, откинувшись в кожаном кресле.

— Я тоже, — немного мрачно ответил он. — Возможно, и Сатана не ожидал. Нужно быть осторожнее.

— В моей профессии именно осторожность отделяет успех от провала.

— Ха! А почему ты думаешь, что так уж преуспел, Йоханнес?

— Потому что я не привязан к столбу, стоя по колено в костре. — Он нахмурился; Хорст портил его маленькую победу. Кабал решил сделать попытку польстить ему. — Хотя ты был прав. Я не понимал, каким образом дьявольский дух, помещённый в куклу, приведёт к нам взрослого мужчину, но всё получилось. Он практически умолял подписать контракт. Кое-что этим вечером я, однако, не понял.

Хорст устало на него посмотрел.

— Тебе всё надо понимать?

— Конечно, — сказал Кабал, отмахиваясь от такого глупого вопроса. — Во-первых, что именно там произошло? Кукла ожила или же она каким-то образом вызвала парафилию у… — он взглянул на подпись, — Эдварда… какого-то. Ужасный почерк.

— Пара-что? Парафилию? Откуда ты берёшь эти слова? Что такое парафилия?

— Фетиш. Что именно кровь Сатаны сделала с куклой? На неё наложили проклятие или в неё вселился демон? Мне интересно.

— Понятия не имею. Может быть, и то и другое. Наверное. Это так важно?

— Может оказаться, в некоторой степени. Мне нужен однозначный ответ на другой вопрос. — Он подождал, пока Хорст не посмотрит на него, и продолжил, — На тот, что я задал тебе ранее.

Хорст откинулся в кресле и уставился в потолок.

— Я его не помню, — сказал он, хотя было очевидно, что это не так.

— Я спросил, — сказал Кабал, сохраняя криогенное спокойствие, — почему ты решил посодействовать, после того, как дал вполне ясно понять, что не будешь помогать мне с этим, — он махнул рукой на договор. — А потом, почти при первой же возможности, помогаешь. Я бы очень хотел получить чёткий и честный ответ, и чтобы ты не улетучился, как предвыборное обещание на следующий день после выборов. Итак?

Несколько секунд Хорст выглядел так, словно он вообще не заговорит. Затем он вздохнул и сказал:

— Ну, он бы по-любому отправился в Ад, так почему бы не сделать это официально прямо сейчас и не ставить его в неловкое положение, когда Святой Пётр даст ему поворот от ворот. Только представь, стоишь в очереди, за тобой — одни монашки, и тут Святой Пётр говорит, что тебя нет в списке, и ты не можешь войти.

— Не уверен, что это работает именно так, хотя, видел я их загробную бюрократию, так что, может, ты и прав. Как бы там ни было, ты явно юлишь. Сегодня здесь наверняка было пруд пруди подходящих кандидатов в грешники, но тебе приглянулся именно этот человек, прямо как… как какая-нибудь более-менее привлекательная девушка на вечеринке.

Хорст поднял брови.

— Боже, ты всё ещё злишься из-за того случая на вечеринке у Конрада, да? Я уже раз десять за это извинился. Я всего лишь пошутил.

— Ты намеренно унизил меня, но давай не будем отвлекаться. Почему он?

Хорст выпрямился.

— Из-за его подружки.

— Что? Из-за этой серой мышки? Совсем не твой тип. И слишком много косметики.

— Косметика, — медленно сказал Хорст, — скрывала синяк под глазом.

Кабал сел.

— Синяк? Хочешь сказать… этот человек… Эдвард… как там его?

— Я почувствовал в нём запах насилия, даже несмотря на его дешёвый лосьон после бритья. Я знаю таких как он. Однажды он сделал бы что-нибудь гораздо хуже. Я решил, что надо его остановить.

— Вот так взял и решил? — Кабал сурово посмотрел на брата.

— Взял и решил. Я хорошо знаю таких как он, Йоханнес. Видел не раз. Его подруга значит для него не больше, чем игрушка, с которой он играет время от времени. И он из тех, кто ломает игрушки. Поэтому я решил, что он заслужил такую игрушку, которая для разнообразия поиграет с ним.

Он замолчал, его взгляд устремился вдаль.

— Может быть, теперь она сломает его, — холодно добавил он.

Наступило молчание. Наконец, Кабал заговорил.

— Смерть сделала тебя менее человеколюбивым, чем раньше.

Хорст пожал плечами.

— Раньше моим девизом всегда было «Живи и дай жить другим». В теперешних обстоятельствах мне нужен новый.

Кабал посмотрел на контракт.

— Сейчас, когда ты рассказал, почему помог мне получить подпись, это немного подпортило впечатление. Мы должны выполнять работу дьявола, а ты превратил это в доброе дело. Думаю, ты не совсем понял, что значит быть посредником дьявола.

— Ещё не вечер, Йоханнес. — Хорст встал и потянулся. — Аппетит приходит во время еды.

Краткий количественный и качественный анализ использования сатанинской крови для создания и эксплуатации Ярмарки Раздора, известной также как «Ярмарка братьев Кабалов».

Диаметр шара сатанинской крови, предоставленного в качестве «бюджета» ярмарки, ровно 365 мм. Шар, в исходном состоянии студенистый, а следовательно, до некоторой степени способный менять форму, быстро превратился в идеальную сферу, гладкость которой превышает гладкость поверхности нейтронных звёзд, доселе считавшейся наиболее идеальной сферой во вселенной.

Из уравнения V=4/3nr3, где r — радиус, а V — объём, находим, что объём сферы — приблизительно 23 624 кубических сантиметра (миллилитра) дьявольской крови, или 23,624 литра. Или, почти что 5,2 британских галлона.

Расход «бюджета» измеряется в кубических сантиметрах (см3). Примеры приведены. Следует отметить, что затраты на два созданных таким способом объекта могут быть неодинаковыми, даже при их функциональной идентичности. Возможно, вследствие того, что сам Ад по своей природе хаотичен.

Затраты на персонал:

• Низкого качества, например, монтажники — 20 см3

• Среднего качества, например, зазывалы — 25 см3

• Высокого качества, например, Шпулькинз — 35 см3

• Уникальные образцы, например, Костинз, Лейла — 50 см3

Затраты на постройки:

• Торговая палатка — 30 см3

• Павильон — 50 см3

• Аттракцион — 80 см3

Затраты на исполнение желаний практически невозможно подсчитать в связи с огромными различиями в масштабе запрашиваемых желаний. Некоторые грандиозные затеи потребляют до 200 см3, иные желания удовлетворяются без применения шара крови, за счёт обильных доходов ярмарки или уже существующих объектов. Кстати говоря, ни одно желание не исполнилось так, как получатель того хотел. В подобных сделках это дело принципа.