- 1 -

   Алина сидела в крошечной подсобке, приспособленной под укрытие предусмотрительной поварихой, и размышляла.

   Обстановка в каморке, собственно, к размышлениям располагала. Здесь было мало места - от застеленного одеялами матраса под широкими полками до противоположной стены, заставленной щетками и швабрами, можно было сделать два крошечных шажка. Мало света - совсем чуть-чуть пробивалось через полукруглую, размером с кулак, прорезь над дверью. Еще у принцессы были свечи, но Су строго-настрого приказала без особой нужды их не жечь; впрочем, и смотреть-то здесь было не на что, и делать нечего, а о том, чтобы спать, Алина не могла пока и думать. Поэтому принцесса просто уселась на матрас, подобрав под себя ноги - в такой позе она почти задевала макушкой струганую доску полки - и принялась перебирать в памяти все, что случилось с ней после того, как жизнь ее так круто переменилась.

   В одном Алина не сомневалась - случись ей делать выбор заново, она прошла бы этот путь еще раз. И еще, и еще, включая кошмарный спуск из дворцового окна, и поездку в соломе, и постоянный страх, и даже те жуткие часы, когда она погибала от горя, считая Барса мертвым - только он был жив, и был рядом, как могла она тогда этого не почувствовать? И эти дни в замке, где ее принимали за дешевую деревенскую шлюшку, снова в страхе - все время в страхе, что что-то случится, никогда за всю свою прежнюю жизнь она не боялась столько. Ни одной, ни одной минуты из этого времени она не отдала бы ни за какие блага мира, да что минуты - ни одного мгновения бы не отдала. Потому что он был рядом. ``Так вот как это бывает, - подумала девушка. - Я столько об этом читала, слышала столько... А все совсем не так. Все очень просто. Вдруг обнаруживаешь, что не можешь существовать без другого человека - и никаких тебе сомнений, мучений, колебаний, а попросту не можешь, и все. Как без воздуха. Можно ли сомневаться, что любишь воздух?'` Оттого, что она произнесла - хотя бы и про себя - это таинственное слово, Алину бросило в дрожь; но слово понравилось, оно было вкусное, оно ложилось на язык, как глоток свежей воды в летний зной, и в то же время содержало жар, как стручок жгучего перца. Слово понравилось, и она повторила - ``люблю'`, потом - ``я люблю его'`, и еще раз, и сказала это вслух, сложив ладони ковшиком перед ртом, словно боялась, что слово, вылетев, прогремит над замком и окрестностями, оповестив весь мир: вот здесь, в пропахшей мокрыми тряпками кладовке, пятнадцатилетняя принцесса Арсании, надежда и будущее государства, совершила самое важное в своей жизни открытие. И плевать ей на все и всех - потому что принцесса первый раз в своей жизни полюбила.

   От мысли, что она может свою любовь потерять, у Алины холодели конечности и останавливалось сердце. И совершенно невыносимым делалось сидение в тесной вонючей каморке.

   Еще девять дней назад она бы знала, как поступить. Еще девять дней назад она бы и вовсе прятаться не стала, вооруженная непоколебимой уверенностью в правильности мироустройства и верой в высшую справедливость, которая всегда служит наградой натуре деятельной. Лишь бездействие принцесса всегда осуждала, с бесжалостным юношеским презрением относясь к людям, готовым сложить лапки перед ударами судьбы. Девять дней, эти бесценные девять дней изменили многое, внеся в рассудок Алины смуту неуверенности, неожиданную разновидность страха - страха принять неверное решение. Впрочем, если бы принцессе сказали, что она просто повзрослела, она бы, наверное, не поверила.

   Каждый раз, как только Алина начинала мысленно составлять план действий, ей вспоминались нездешние, отчаянно безумные глаза Барса тогда, в подвале, когда он принял решение покинуть замок. Это напугало ее в тот раз и пугало снова, стоило только представить, что любое ее неудачное или неразумное действие могут подтолкнуть его к этому шагу. Интуитивно она чувствовала, что не будь здесь ее, рыцарь предпочел бы что угодно - смерть, любые физические мучения, все, чего может страшиться обычный человек - тому неведомому, что грозило ему в случае нарушения Клятвы; что это за неведомое, принцесса понять не могла и знания этого боялась, и все же за последние несколько дней она не раз пыталась навести Барса на разговор об этом. Рыцарь переводил разговор на другую тему, неловко отшучивался или просто отмалчивался, и в конце концов Алина прекратила свои попытки. Но теперь она особенно остро ощутила, насколько связаны ее руки этим таинственным обстоятельством. Она не могла, не могла позволить себе допустить его гибель; но оказаться виновницей чего-то несравнимо худшего?

   Один вывод напрашивался здесь столь очевидно, что принцесса далеко не сразу допустила его в свое сознание. Она должна покинуть замок. Покинуть - и помочь рыцарю извне, даже если для этого придется пойти на ложь и подлог. В конце концов, слово принцессы еще чего-то стоит в этом государстве? Помочь так, чтобы ей лично опасность не угрожала, тогда она не спровоцирует Барса на опрометчивый поступок; следовательно, помочь ``сверху'`. Сможет ли она это сделать? Над Барсом все еще висит обвинение. Опровергнуть его быстро не удастся.

   Есть другой путь. Стоит всего лишь заявить, что Деим похитил ее, принцессу. Честность прекрасна, когда и с тобой поступают честно. Если на то пошло, она будет права по сути, и ее совесть будет спокойна. Приняв решение, Алина заколотила в дверь каморки.

   Толстуха откликнулась почти сразу. Дверь скрипнула, открываясь, и повариха появилась на пороге, заняв своим массивным телом весь проем.

   - Ну и чего стучишь? - Спросила она недовольно. - Приперло, что ли? Я ж тебе бадейку поставила на такой случай, забыла? А вот коли б хозяин зашел? Он, между прочим, любит иногда кухню инспектировать.

   - Су, ты бы хотела разбогатеть? - Деловито поинтересовалась Алина. - Так разбогатеть, чтобы никогда больше не пришлось работать? Купить себе симпатичный домик, позабыть об этом замке и его обитателях?

   - Эк тебя завернуло. - Хмыкнула толстуха. - Сиди вот тут и мечтай втихомолку, я-то тебе зачем?

   - Я серьезно спрашиваю, Су. Ну, скажи, хотела бы?

   - Если так уж желаешь знать, совсем не работать я никогда не хотела - что б я тогда делала бы, а? А вот что бы мне действительно понравилось - так это заиметь трактирчик в бойком месте, такой, знаешь, небольшой, но и не совсем уж бросовый, чтоб кухня была приличная, зал так человек на двадцать... Мужичка б себе нашла в помощники, половчее, чем старый Жур, да и помоложе. Девчонку взяла б в подавальщицы, а то и двух. Продукты где договориться закупать - это специалиста лучше меня не сыщешь, и повариха я не последняя, могу для простых готовить, могу - для господ. Скажу без хвастовства, дело бы пошло.

   - Ты получишь свой трактир, Су. Получишь, если сделаешь то, что я скажу.

   Повариха нехорошо как-то прищурилась.

   - То ли ты шутишь неудачно, девонька, то ли умом рехнулась... Только вот я гляжу - глазки-то как у тебя сверкают, и говоришь нынче так, будто всю жизнь привыкла людьми командовать. Так я вот что тебе отвечу. Ты вроде пошутила, я вроде посмеялась, и разошлись, поняла? Хочешь - сиди здесь дальше, раз уж напросилась, не хочешь - вали отседа, мне дела нет. Я тебя знать не знаю, вникаешь?

   Вот тут Алина испугалась.

   - Подожди, Су, - заторопилась она, выскакивая из кладовки и хватая за рукав демонстративно отвернувшуюся повариху. - Подожди, ты все неправильно поняла. Я не шпионка какая-нибудь, и я не подкупаю тебя, просто... Я попала в беду, серьезную беду, понимаешь? И только ты можешь мне помочь. И еще - у меня действительно есть, что тебе предложить. Давай сделаем так: ты сходишь в башню, в ту верхнюю комнатку, где мы жили; там в восточной бойнице, слева, вынимается одна плитка, под ней - тайничок. Достань оттуда сверток, посмотри, что в нем. Если захочешь - просто заберешь все себе, остановить тебя будет некому, сама понимаешь. Ну, а если решишь все же поговорить... Тогда я жду тебя здесь. Мне очень, очень нужна твоя помощь!

   - Отстань. - Пробурчала толстуха и дернула плечом, высвобождая рукав из пальцев Алины. - Вот прилипла, надоеда. Тоже мне, жалостливую нашла. А что там, в свертке?

   - Сходи посмотри. - Сказала принцесса чуть тверже.

   - Еще чего. Лазать по этим проклятущим ступенькам. А если напорюсь на кого? Как я объясню, что мне там понадобилось?

   - Придумай что-нибудь. Или договорись с Румой, если доверяешь ей. Только если крепко доверяешь.

   - Руму я к себе в помощницы взяла бы, - задумчиво проговорила повариха. - В трактир-то. Она проворная, исполнительная, и верна тем, кто к ней с добром.

   - Вот и отлично, ты...

   - Не жми, не жми на меня, - внушительным жестом отмахнулась Су, прерывая Алину на полуслове. - Полезай-ка пока в свой угол, а я подумаю. И за то спасибо скажи, что над твоими бреднями думать согласилась.

   - Спасибо. - С облегчением сказала принцесса. Похоже, все сошло удачно: любопытство заставит толстуху проверить, есть ли в ``бреднях'` какой-то смысл, а совесть - по крайней мере, Алина на это очень надеялась - не позволит взять драгоценности за так.

   В тайничке лежали именно драгоценности: те самые, что принцесса распихала по карманам, убегая из дворца, вернее, значительная их часть. Судя по реакции, которую они вызывали у людей - Алина вспомнила студента и тюремщика - их должно было хватить, чтобы поразить воображение немолодой деревенской бабы, всю жизнь проторчавшей на кухне и пахавшей на хозяина. Вот только поторопилась бы она - теперь девушка просто физически чувствовала, как утекает драгоценное время, но понукать упрямую повариху все же не решилась и устроилась в своем закутке, в который уже раз придя к выводу, что ожидание - самое тяжкое из испытаний.

   К счастью, любопытство Су оказалось, видимо, подстегнутым достаточно, так что характер она выдерживала не очень долго. Едва утихла обеденная суета, как дверь каморки распахнулась, и тяжело дышащая повариха втиснулась в тесную кладовку. Плотно прикрыв и подпихнув для надежности плечом дверь, толстуха села на перевернутое ведро, перевела дух.

   - Дело я провернула, пока те обедали. - Сообщила она заговорщическим шепотом. - Теперь рассказывай. Они что, краденые? У кого?

   - Не краденые, клянусь. - Спокойно ответила принцесса. - Все рассказывать слишком долго, Су, да и не надо тебе этого знать. Но они не краденые.

   - Да ведь паленые наверняка. - Недоверчиво покачала головой толстуха. - Может, фальшивые? Или с покойницы сняты? Во что ты влипла, детка? Ну говори, не бойся, чего уж теперь.

   - Драгоценности чистые. - Голос у Алины зазвенел от напряжения. - Жизнью клянусь, можешь их смело продавать - после того, как я вернусь в Умбру.

   - После того как... Что-о?

   - Мне нужно попасть в Умбру. Как можно скорее.

   - Да ты что, детка! Об этом уж сколько раз говорено, ты ж знаешь...

   - Послушай, Су. - В голосе принцессы появились вкрадчивые нотки. - Ты ведь большой человек в этом замке. Ты, может, об этом прежде не думала, но посуди сама: на тебе здесь и продукты, и запасы, и хозяйство - кто может лучше тебя знать, когда нужно делать какую-то закупку? Кто, кроме тебя, обнаружит, что неожиданно закончился какой-нибудь очень важный припас? Разве за все время твоей работы такого прежде не случалось?

   - Бывало, не спорю, - задумчиво протянула толстуха. - А сейчас как раз самое время репсовые почки закупать; у нас, правда, с прошлой весны еще бочажок остался, да только с ним неприятность могла случиться - подмокнуть, скажем, мог... А хозяин на хлеб без репсовых почек и глядеть не станет...

   - Ну вот, Су! Так все просто!

   - А ты хитра, детка, - покачала головой повариха, глядя на Алину со странной смесью уважения и подозрительности. - Даром что малолетка. Ох, втравишь ты меня в историю, чует мое сердце.

   - Трактирчик. - Мечтательно произнесла принцесса. - Где-нибудь на выезде из города, почти у самых ворот. Уютный зальчик с камином, просторная кухня. Несколько работников. И ты - хозяйка.

   - Ох, хитра. А вот скажи, зачем это мне шею подставлять, тебя вытаскивая, если побрякушки и так у меня?

   - Не вытащишь меня - не сможешь их спокойно продать. - Жестко сказала Алина. - Хозяйка драгоценностей - я. А меня уже наверняка ищут.

   - Эк завернула. Придумала бы что попроще.

   - Как хочешь, Су. Только я гарантирую: вывезешь меня - и ты богата. Без всяких неприятностей.

   Грустно вздохнув, повариха сообщила:

   - Влипла я. Купила ты, пройдоха малолетняя, старую Су с потрохами. Ладно. Ради такого и рискнуть не стыдно. Жди здесь, а я пойду все устраивать.

   - Только не тяни, Су, время дорого. Нет, постой, еще два слова. Скажи, ты о нем что-нибудь знаешь?

   - О нем? - Нахмурилась Су. - А, о благородном твоем? Ну, как же. Обедал с хозяином, теперь вино в библиотеке пьют.

   - В библиотеке? - Дрогнувшим голосом переспросила Алина.

   - Ну. - Повариха, прищурившись, присмотрелась к девушке и вдруг добавила ворчливо, совсем тихонько:

   - Не потей раньше времени, детка. Вино они пьют, Рума в щелку подсмотрела.

   - Спасибо. - Так же тихо сказала Алина.

   - Ладно. Кстати, имей в виду: если соберешься еще и его вытаскивать, я тебе тут не помощница. Это уж без вариантов.

   - Нет. - Замотала головой принцесса. - Нет. Я одна уйду.

   - Вот и разумница.

   - Скажи еще, Су. Твой хозяин - Ставрадар Деим, ведь верно?

   - Верно. Советник Деим, пес пожри его черное сердце.

   - Поторопись, Су.

   - Жди.

   Алина снова осталась одна в сумраке кладовки, но на этот раз ожидание было уже не таким тягостным.

 

- 2 -

   - Туз мне разрешение дал. - Говорила толстуха Алине некоторое время спустя. - Хорошо, конечно, что начальник охраны нынче он, а не Карам; с тем и вовсе не договориться было. Только... Карам ведь нездешний был, некоторых вещей словно и вовсе не понимал, а вот Туз... Хитрющий он мужик. И подлый. Ухмылочка его мне не понравилась. Он ведь про тебя знает, и где ты прячешься, догадывается, надо полагать; дальше-то два и два сложить нетрудно. В замке-то, да при хозяине, он сделать ничего не сможет - у самого руки связаны, ему ведь за тебя влетит поболее, чем кому другому. А вот снаружи где-нибудь... Сдается мне, детка, он то ли глаз на тебя положил, то ли зол за что-то. Или то и другое. Еще сдается, ему на руку, чтоб мы тебя за стены вывезли; ох, зря мы с тобой это затеяли, девонька! Может, пересидишь здесь все-таки, а?

   - Ну, пересижу, а дальше что? - Спросила Алина мрачно. Она видела, что Су откровенно трусит, и это ее очень беспокоило, поскольку ставило под удар всю затею. - Хозяин уедет рано или поздно. Барс... Ну, кто знает, где он тогда будет? А я что? Останусь в распоряжении Туза, а? Кто меня защитит, ты, что ли? Или он тогда вдруг подобреет?

   - Может, и подобреет, когда хозяин-то уедет, - проворчала Су. - Может, и обойдется; времени-то у тебя поболе будет, глядишь, и подластишься к нему...

   - Нет. - Решительно оборвала ее Алина. - Не собираюсь я к нему подлащиваться, и не жди. А вижу я тут единственный выход: придется мне его подкупить. Драгоценности-то мои и ему, пожалуй, понравятся, верно?

   Повариха забеспокоилась, заерзала на своем неудобном сиденье.

   - Не выйдет из этого ничего, и не думай, - горячо зашептала она. - Он и камушки-то заберет, и тебя закопает, подлый он, говорю ж тебе, не верь ему!

   - Тогда придумай, как меня вытащить. - Напористо предложила девушка. - Если я попаду в лапы к Тузу, он ведь узнает про побрякушки, ты ж понимаешь. Тебе их тогда не удержать.

   - А ты меня не пугай. - Вдруг осклабилась повариха. - Ишь, пугает она. Я ведь тебя и сама прикопать могу, и никаких проблем. И побрякушки мои. Что скажешь?

   Первый раз Алина поблагодарила судьбу за сумрак в кладовке - по крайней мере, толстуха не увидит цвета ее лица. В том, что оно побледнело, принцесса не сомневалась. Ее словно окатило холодной водой; не от того даже, что так испугалась угрозы - скорей оттого, что такая возможность, до ужаса логичная и действительно с точки зрения Су решающая все проблемы, вовсе не была Алиной предусмотрена. Просто в голову не пришла. В глубине души она уже привыкла считать повариху ``хорошей'` - ну, трусоватой немного, ну, затюканной жизнью, но ``хорошей'` - а разве ``хорошим'` героям приходят в голову такие мысли?

   Однако надо было отвечать - быстро, уверенно, ни в коем случае не показав страха, и Алина сказала холодно, очень постаравшись, чтобы голос ее ни в коем случае не дрогнул:

   - Попробуй, если сумеешь. Только имей в виду: побрякушки после этого ты можешь выбросить в ближайшую реку. Попытаешься продать - кончишь жизнь на виселице.

   - Ха-ха. - Отреагировала толстуха на это заявление. - Ха. Ты мне еще расскажи сейчас, что ты и есть наша пропавшая принцесса.

   ``Была не была,'` - решила Алина и добавила очень спокойно:

   - Вот видишь. Ты и сама обо всем догадалась.

   - Скорбный дом по тебе, детка, плачет. - Сообщила повариха, слегка отодвигаясь от девушки. - Вроде раньше не замечала за тобой. Или ты от страха умом двинулась?

   - А ты от страха ум не растеряла, Су? - Поинтересовалась Алина. - Или ты полагаешь, у каждой деревенской шлюшки такой сверточек припрятан - на черный день?

   - Ну-ну, - неопределенно протянула толстуха, и Алина прибавила:

   - Хочешь оказаться замешанной в государственном преступлении, Су?

   - Не дави на меня, - неожиданно огрызнулась та. - Дай подумать.

   Несколько минут в кладовке царила тишина; Су молчала тяжело, сумрачно, иногда принцессе казалось, что она слышит, как каменными глыбами ворочаются мысли в голове поварихи. Когда толстуха наконец заговорила, Алина вздохнула с облегчением - просто потому, что это неприятное молчание кончилось.

   - Значит, так. - Сказала Су, шлепнув себя по колену широкой мясистой ладонью. - Тех слов ты не говорила, а я не слышала; может, ты так шутишь неудачно, знать об этом не хочу. Ну и я неудачно пошутила тоже, уж прости. А поскольку мне тебя, дурочку деревенскую, жалко, то помочь я тебе помогу, раз уж так сложилось. Не хочу, чтоб меня на старости лет совесть мучала. Так что как нам Туза обдурить - давай вместе кумекать, раз уж ты такая ушлая; а все, что от меня зависит, я сделаю.

   - Вот и отлично. - Улыбнулась Алина, подметив между делом, что Су нынче избегает поднимать на нее взгляд. - Давай кумекать.

   ***

   В свою комнату Барс вернулся заполночь. Разговор с советником решили продолжить на следующий день; сегодня рыцарь ответил на три весьма объемных и непростых вопроса Деима, но справедливо полагал, что к самому интересному, тому, ради которого была затеяна вся эта сложная комбинация, они еще не подобрались. Пока все выглядело вполне благопристойно: Деим был неизменно вежлив и доброжелателен; Барс, в свою очередь, не скупился, отвечая на вопросы не формально, а развернуто и достаточно подробно; Бьорн при беседе не присутствовал. Если бы рыцарь не видел той страшной подвальной комнаты, у него бы, наверное, вновь могло появиться искушение поверить в добрые намерения советника.

   Однако комната была, и существовали рыцари Пламени, отважные ребята, которые попали туда однажды и не сумели выйти обратно. Сколько их было? Рыцари Пламени - одиночки по сути своей, многие из них иногда на годы исчезают из поля зрения. Сколько из тех, о ком Замок давно не получал вестей, окончило свои дни в этом подвале? Имеет ли Замок представление о том, что происходит? Случайно ли Барса подставили Деиму? Или пожертвовали им, как пешкой, чтобы выиграть слона?

   Что можно сделать, чтобы жертва не оказалась напрасной? И еще Алина. Барс старался не думать о ней, но она незримо присутствовала, стояла за каждой его мыслью, оценивала каждое действие. Она влипла в эту историю из-за него, самоотверженная девочка, и вот ею-то он не был намерен пожертвовать - ни при каких обстоятельствах, даже если весь мир будет валиться в тартарары. Только не упускает ли он момент, погнавшись за двумя зайцами?

   Вопрос, вот в чем здесь соль. Вопрос Деима, ответ на который он так жаждет получить. Не упустить его, этот вопрос, суметь уловить настоящий интерес за напускным. Вовремя уловить, чтобы не глотнуть в следующий момент яда и не очнуться в железных перчатках. Есть ли риск, что Деим даст зелье заранее, зелье с отсроченным действием? Над этим Барс сегодня уже ломал голову. Решил - вряд ли, слишком трудно рассчитать время. Отказываться же от угощения - рискованно, вызовет подозрения; советник относительно безопасен, пока они играют в доброжелательность. И все же... Начеку, все время быть начеку; ловить нюансы интонаций и настроения, замечать взгляды, непроизвольные движения... Особенно завтра. Недаром сегодня Барс был так расточительно многословен.

   Голова гудела от множества роившихся в ней вопросов, и даже тело устало так, словно рыцарь целый день махал мечом. Барс повалился на кровать, не раздеваясь; не думал он, что можно быть таким выжатым не после хорошей драки, а после разговора. И даже уснуть ему не удалось. Стоило закрыть глаза, как воображение начинало подбрасывать натруженному сознанию сцены, тревожные и отвратительные, одна отвратительнее другой. В этом полусне-полубодрствовании реальность мало отличалась от вымысла, а вымысел - от реальности, подспудные страхи выплывали на поверхность и становились явью. Промучившись так некоторое время, рыцарь поднялся, нетвердым шагом дошел до столика, на котором стоял кувшин с водой, отпил немного. Поразмыслив, вылил остаток себе на голову. Это слегка помогло. И вот тут-то Барс услышал на лестнице робкие, несмелые шаги.

   Визитера рыцарь встретил уже готовым к мгновенному действию, хотя с волос еще и стекала ручейками холодная вода. Однако это оказалась всего лишь Рума; увидев, что Барс не спит, она первым делом прижала палец к губам предостерегающим жестом, потом поманила его за собой. Мертвея, рыцарь спросил беззвучно: ``Что-то с Аной?'` - уже на ходу, поспешно устремляясь к лестнице. Однако Рума ухватила его за рубаху, обращая на себя внимание, покачала головой, успокаивающе помахала руками. Снова прижала палец к губам, изобразила крадущегося на цыпочках человека, указала на Барса. Опять поманила за собой.

   - Я понял, - кивнул рыцарь. - Нужно тихо, ты меня проведешь. Скажи, с девушкой все в порядке?

   Рума подняла вверх большой палец.

   ``В таком случае, безумие нам встречаться'', - подумал Барс, уже спускаясь вслед за служанкой по лестнице. Безумие, но... Она звала его, или не так?

   Рума вела рыцаря очень осторожно. Всякий раз проверяла путь, возвращалась, снова манила его за собой. Наконец Барс оказался в кухне. Здесь была только Толстуха Су; горела лишь половина светильников, отчего углы кухни терялись во мраке.

   - Постой на стреме. - Сразу скомандовала Су Руме. - А вы, господин хороший, если кто сюда зайдет, скажете - проголодались среди ночи. Горячего захотелось. Вот, держите миску.

   Барс неловко принял выщербленную глиняную емкость, полную какой-то отвратительной на вид размазни.

   - Где Ана? - Спросил он хрипло.

   - А вы ешьте, не кривитесь, - буркнула толстуха. - Это вкусно, между прочим. Я бы вас сюда ни в жизнь не пригласила, но очень уж она настаивала. Так что я свое слово держу. А больше с меня взятки гладки, что могла - я сделала.

   - Она - это Ана? - Уточнил Барс, и вовсе переставая уже что-либо понимать.

   - Ну. Если ее и впрямь так зовут.

   Рыцарь помотал головой, бездумно сунул в рот ложку замазки, но вкуса не ощутил.

   - Где она? - Снова попытался выяснить он. - На чем настаивала? Да говори ты, в конце концов, не тяни кота за хвост!

   - Она покинула замок. - Деловито сообщила повариха. - Так что где она сейчас, не знаю, но все сошло гладко. А настаивала она, чтобы я об этом вам сообщила непременно. А зачем, это не моего ума дело, вы уж сами разбирайтесь.

   - Когда? - Выдавил Барс, чувствуя, как почва уплывает из под ног. - Когда она ушла?

   - Давно уж; часов пять али шесть. Да вы, господин, не бледнейте и по бедру не шарьте, не при шпаге вы нынче. Нормально все, говорю вам. Никто не засек, никто ее и не ищет покамест.

   Мир, пошатнувшись, вернулся на свое место.

   - Рассказывай. - Велел рыцарь. - Все подробно.

   Выходило из рассказа Су следующее. Когда повариха по наущению девушки выбила из Туза разрешение для поездки завтра на рынок, она заподозрила, что нынешний начальник охраны ожидает попытки вывезти Ану из замка, и ожидает вроде даже с нехорошим нетерпением. Посовещавшись, заговорщицы решили эти ожидания подстегнуть, и Су развила бурную деятельность по приготовлениям к завтрашней поездке: велела снарядить самую большую телегу, увязывать бочки и корзины, взять неимоверное количество мешков. Туз подошел даже глянуть на эту суету, хмыкнул и ушел, ухмыляясь. А ввечеру старый Жур погнал лошадей на перековку к кузнецу.

   - Всего только и взял с собой, что крохотную тачку двухколесную, - говорила Су. - Жур верхом уж много лет не садится, спина не гнется у него, вот тачку и берет. Под эту тачку мы ее и спрятали. Вы, господин хороший, не поверите; ребенок ведь, от горшка два вершка, так вот она под этой тачкой часа два на ремнях провисела и не пикнула. Жур, когда уж к дороге выехали, ее стал оттуда вынимать - говорит, закоченела вся, дрожит, а зубы сжала - и ни звука. Серьезная девочка.

   - Дальше что? - Выдавил из себя Барс.

   - Жур ее оттер маленько, согрел. Ну и подвез до поста ближайшего. Это она сама так захотела.

   - До какого еще поста?

   - Ну, нынче ж, вы слыхали, военное положение объявлено. На дорогах - посты, разъезды гвардейские; все принцессу ищут...

   Последние слова повариха произнесла как-то уж очень отстраненно, но взгляд, который она искоса бросила на рыцаря, был хитроватым и испытующим. ``Знает. - Подумал Барс. - Или догадывается. Впрочем, если это все правда, то какая уж теперь разница?'`

   - Это правда? - Спросил он сквозь зубы.

   - Что? - Удивилась толстуха. - Что принцессу все ищут?

   - Нет. Эта история. Эта поездка безумная, и все остальное. Ты ее не сочинила часом? Может быть, с ней на пару?

   - Зачем бы это? - Совершенно искренне изумилась повариха. - Странные вы, господин, вещи говорите. Ну, если хотите - Небесами клянусь, так все и было.

   - Ладно, - кивнул рыцарь, пытаясь переварить услышанное. - Ладно. Дальше говори.

   - А дальше-то и говорить нечего. Направилась она сразу к гвардейскому десятнику, сказала ему что-то. Ну, они там все засуетились разом... Жур тогда предпочел за лучшее подальше отъехать, а то, того и гляди, попадешь под горячую руку. Уже после слышал - поскакали, всадников, наверное, с десяток, вроде в сторону столицы. Он себе к кузнецу и подался.

   - Жур когда вернулся?

   - Уж давно на конюшне храпит. А он еще ждал, пока лошадей подкуют.

   - А Туз где?

   - Туз здесь, не выходил сегодня. А час назад бойцы из внешнего патруля сменились, Рума им прислуживала. Бьет себя в грудь, что все спокойно. Так что никто ни сном ни духом.

   - Я хочу поговорить с Журом.

   - Это уж как вам заблагорассудится. Только на конюшню тогда сами идите.

   - А почему вдруг ты взялась так активно ей помогать, а, Су?

   - Да так... - Уклончиво протянула повариха. - Привела она мне один довод, показался он мне убедительным. Только вам, господин хороший, это знать не надо, это наше, женское.

   - Что за довод? - Нахмурился Барс.

   - А не скажу. - Заявила Су, упирая руки в боки. - Сами ведь просили - помоги, помоги, - а нынче недовольны. Ну, а она получше попросила, значит. Теперь вы узнали, что хотели - и отправляйтесь-ка к себе, нечего вам тут делать. Отдавайте миску. Так пренебрежительно к моему горячему щербету еще никто не относился.

   Барс вернулся в башню с полным сумбуром в голове и еще долго сидел на кровати, осмысливая происшедшее. Снаружи моросил мелкий нудный дождь; порывы ветра то и дело бросали сквозь бойницы горсти водяных брызг, и тогда пламя факела плевалось и шипело, как рассерженный ворчливый старик, и неверные порывистые тени отплясывали на стенах странный дикарский танец. Барс сидел и снова и снова прокручивал в голове все, что узнал за последний час.

   Он побывал-таки на конюшне и потолковал с Журом - после того, как старика ценой серьезных усилий удалось разбудить. История подтвердилась; Жур добавил разве что несколько незначительных деталей. Рыцарь посмотрел тачку - это была примитивная одноосная тележка, при взгляде на которую трудно было поверить, что под ней можно спрятать человека. Однако если подвесить снизу самодельный ременной гамачок, в нем действительно можно было проехаться - не комфортно, но без членовредительства... Еще Барс осмотрел колеса и зачем-то - копыта коней; он и сам толком не знал, что ищет - любую деталь, которая противоречила бы рассказанной истории, или, быть может, Ее неосязаемый след? Покинув конюшню, он поднялся на стены и перекинулся парой слов с клюющим носом караульным. (Не спится? - Позавидовал тот. - Мне бы так.) Он прошелся по коридорам и послушал посвистывающий храп Туза. И, наконец, поднялся к себе, так и не решив, что же ему со всем этим делать.

   Наверное, он должен был бы испытывать облегчение - ведь принцесса, судя по всему, благополучно выбралась из этой истории. Однако пока в груди была лишь пустота, сосущее чувство незаполненности, не-цельности. ``Свинство с твоей стороны, дорогуша. - Сказал себе рыцарь. - Она в безопасности. Она пережила это и вернулась к себе. Ты свободен''. Тем не менее свобода как-то не ощущалась. Ощущалась все та же гнетущая пустота. И еще - восхищение смелостью отчаянной девчонки; и еще - запоздалый испуг, что было бы, пойди что-то не так... И - немножко, совсем чуть-чуть обиды, оттого, что пятнадцатилетняя девочка решила проблему намного проще и эффективнее, чем это мог сделать Барс... И откуда-то из глубины, с самого дна сознания поднимался непрошенный вопрос: ``В самом ли деле так необходимо было перестраховываться, задерживая ее здесь прежде? Только ли ее безопасность волновала тебя, рыцарь?'` Впрочем, эта мысль хоть и мелькнула, но не задержалась надолго. Нет, глупости. В это он не верил.

   А потом - словно задули свечу в темной комнате - все это ушло куда-то, и остались вопросы простые и конкретные: исчезающие рыцари Пламени и пыточная комната в подвале замка, королевский советник Деим со своим заветным вопросом и прирожденный палач Бьорн с черным кинжалом в руках, нечистоплотные обвинения и полученная с помощью провокации Клятва. Нет - простые, конечно, не то слово, нельзя было назвать эти вопросы простыми, и все же... Это было то, с чем нужно работать. С чем нужно разобраться раз и навсегда, искоренить мерзость. Иными словами - уничтожить нечисть. И это было привычно и понятно, это было - нормально.

   Освобожденный - действительно освобожденный - от тумана, навеянного страхом за принцессу, мозг заработал четко и ясно. Несколько возможностей, которые он раньше просто не рискнул бы проверять, пришли на ум, сложились в примерный план действий; несколько вероятностей еще требовали проверки... Опасность? А когда это наличие опасности мешало рыцарю Пламени сделать то, что требуется? Малозначащая деталь на заднем плане, которую нужно учитывать, но которой нельзя руководствоваться. Снова - как перед боем - пришло это чувство, знакомое каждому, привыкшему махать мечом не в тренировочном зале: веселая, радостная злость схватки за правое дело.

   Через час рыцарь уже спокойно спал, растянувшись прямо в одежде поверх одеяла. И если бы кто-нибудь в эту ночь сумел застать Барса спящим, он бы несомненно удивился: во сне рыцарь улыбался.

 

- 3 -

   В скромной придорожной гостинице, и так, судя по всему, едва сводящей концы с концами, нынче не было постояльцев. Не было их всю последнюю неделю, и хозяин, коренастый мужик с широким рябым лицом, к которому будто навсегда приклеилось неприятное хитровато-простецкое выражение, недовольно ворчал всякий раз, входя и выходя из комнаты. Его жена, тощая высохшая женщина, помалкивала, но взглядывала нелюбезно, и эти недружелюбные взгляды были выразительней ворчания хозяина.

   Причиной неудовольствия хозяев служили, помимо прочих, два обстоятельства: во-первых, из-за объявленного военного положения поток путников, и без того на этой дороге не слишком богатый, совсем оскудел; во-вторых, гостиницу зарезервировала под командный пост гвардейская часть, а поскольку действовали гвардейцы тоже по нормам военного времени, то ни за постой, ни за питание они не платили. Где-то впереди маячила, правда, надежда получить впоследствии компенсацию от Короны, но душу она не грела, поскольку когда это случится и покроет ли сумма компенсации все убытки, было неизвестно.

   Алина сидела у камина, протянув к огню озябшие руки с грязными обломанными ногтями - последствия путешествия под тележкой - и сумрачно молчала, поскольку в кои-то веки не знала, что еще сказать. Все доводы, казавшиеся ей убийственными, уже были выслушаны и легко отметены лощеным гвардейским лейтенантом.

   А так хорошо все шло сначала! Десятник, к которому она обратилась на дороге, заявив, что имеет очень срочную и важную информацию по делу о похищении принцессы, долго не рассуждал: в сопровождении солидного эскорта она была доставлена в эту гостиницу, где находился командный пост гвардейской части. Здесь ее тоже приняли хорошо: предложили умыться и даже сменить разорванную одежду, угостили горячим чаем с толикой вина, вежливо поинтересовались, не желает ли она поесть прежде, чем приступить к разговору. Да, обхождение здесь было на уровне, оттого-то она и расслабилась. И, расслабившись, совершила ошибку.

   Командовал здесь лейтенант - из аристократов, но, похоже, не столичных. Впрочем, есть такая категория провинциальных снобов, которые сто очков вперед дадут любому придворному, поскольку все, что в столице одобряется, превозносится ими стократно, все, что не одобряется, стократно же презираемо. Они хотят быть более городскими, чем завзятый городской житель, и более аристократами, чем сам Король. О таких ходит множество анекдотов: говорят, например, стоит их убедить, что в столице начали укорачивать брюки, и они скоро выйдут на улицу в подштанниках; слыхала Алина и гораздо более грубые шутки. Однако здесь, в крошечной гостинице, нынче рождался, похоже, самый курьезный из анекдотов.

   Лейтенант был отменно вежлив и предупредителен, а если учесть, что считал он, что беседует с девушкой простонародной - пусть даже и важной свидетельницей - то вежливость его и вовсе не знала границ. Начал он с вписанных в этикет, но давно не употребляемых заверений в благорасположенности к собеседнику, выраженных весьма витиевато. Слегка удивленная, Алина припомнила уроки гувернантки и ответила соответственно. Лейтенанта, как ни странно, это не проняло - уже потом принцесса подумала, что он, видимо, приехал из провинции совсем недавно и искренне считает, что в столичном округе все так разговаривают. А тогда она потеряла бдительность, размягченная обхождением - вот уж не подумала бы прежде, что ей когда-нибудь будет приятно вспомнить придворный этикет! И позабыла о своей внешности, изрядно подпорченной поездкой меж тележных колес, о том рванье, в котором изначально явилась в гостиницу, о сбитых в комок грязных волосах и обломанных ногтях. А главное, позабыла о том, что есть люди, для которых все эти внешние признаки намного важнее самого человека. Так что когда лейтенант наконец счел возможным поинтересоваться, какое именно важное дело привело ее к нему, она просто объявила, что она и есть принцесса и требует немедленно доставить ее во дворец.

   Вот тут-то доверие лейтенанта и было утеряно раз и навсегда - вместе с его благорасположенностью. Принцесса со свежими синяками и ссадинами на всех частях тела, включая лицо? Ха! Даже то, что она, по общепринятой версии, была похищена, офицера не смутило. Королевская кровь неприкосновенна; разве дама столь высокого положения может позволить себе иметь столь непрезентабельный вид? Да никогда, ни при каких обстоятельствах - принцесса выше обстоятельств! И разве можно убедить такого твердолобого чурбана, что выспренная эта фраза никакого реального смысла не имеет? Легче научить свинью читать! Алина поинтересовалась даже, не считает ли лейтенант, что, если король порежется столовым ножом, у него не пойдет кровь? Король не может быть порезан столовым ножом - насмешливо возразили ей.

   Нет, он не спорил с Алиной - это было ниже его достоинства. Он даже толком не выслушал ее. Никакого портретного сходства с принцессой он в Алине тоже не углядел. Он посмеялся - просто посмеялся! И посоветовал придумать лучшую легенду. Тем не менее, свой долг он выполнил: объявил девушке, что она арестована ``до выяснения'` и будет доставлена в столицу вместе с другими арестованными обычным порядком - а значит, завтра или послезавтра, когда придет арестантская телега. Правда, он был любезен до конца - видимо, пожалел деревенскую дурочку-помешанную - и не отправил принцессу в кутузку, под которую здесь был приспособлен подвал, а разрешил посидеть у камина. Даже как арестованную он не воспринимал ее всерьез.

   И вот Алина грелась у камина, наслаждалась теплом и бесилась от злости. Теперь, задним числом, она понимала, как нужно было строить беседу - надо было быть таинственной и интригующей, говорить намеками и загадками; ввернуть что-нибудь о покровительстве высоких лиц и дать понять, что она владеет информацией, которую может изложить только человеку очень высокопоставленному. И подстегнуть его честолюбие, предположив, что информация - а равно и тот, кто способствовал ее получению - будут восприняты благосклонно на самом высоком уровне. Намекнуть на важность и конфиденциальность, дать почувствовать причастность к государственной тайне... Это имело шансы на успех - прежде, но теперь было поздно: после того опрометчивого заявления доверия к ее словам не будет, что бы она ни говорила.

   Тем не менее, принцесса сделала еще одну попытку. Собравшись с духом и тщательно прорепетировав свою речь, она сообщила дежурным гвардейцам, что ей необходимо срочно увидеть лейтенанта; она требовала, приводила доводы, унизилась до того, что стала их умолять... Отдыхает, не велено беспокоить - таков был неизменный ответ, сопровождаемый снисходительными улыбками.

   Кипящая в Алине злость перемежалась обидой; девушку трясло, ей то до дрожи хотелось броситься на гвардейцев и расцарапать их скалящиеся физиономии, то - горько разрыдаться. ``Так нельзя. - Сказала себе принцесса, обнаружив, что уже в который раз с наслаждением представляет себе во всех подробностях, как полосует ногтями лощеное лицо лейтенанта. - Так свихнуться можно. Нужно успокоиться, взять себя в руки. И придумать выход''.

   Ждать до завтра или послезавтра, тащиться в город в арестантской телеге, оказаться в столичной кутузке и потерять неизвестное количество времени там - все это было совершенно неприемлемым. Более, чем невыносимая унизительность положения, Алину пугала потеря бесценных часов или даже дней - когда Барсу там, в замке, нужна срочная помощь, нужно вытаскивать из переделки упрямого рыцаря, похоже, твердо собравшегося умереть. От мысли о том, сколько времени уже прошло с тех пор, как она покинула замок, у принцессы внутри все холодело; картины одна страшнее другой бередили воображение. Видение Барса в том самом жутком кресле в подвале, истекающего кровью, беспомощного, с запертой внутри невероятной силой, ищущей и не находящей выхода... Нет, ждать нельзя. Если она опоздает, она не сможет с этим жить.

   Вариант оставался один - бегство, снова бегство. Вроде бы, очень пристально ее не охраняли. У двери стояли на карауле двое гвардейцев, но можно, к примеру, попроситься в уборную - Алина уже знала, что это заведение здесь расположено во дворе. Снаружи, конечно, есть еще постовые, и разъезды на дорогах... Нужно быть очень осторожной. Но вот что делать дальше? Украсть лошадь? На лошади, безусловно, быстрее, но и вероятность встретиться с патрулями выше. Бежать пешком? Да, пожалуй, пешком надежнее, хотя и дольше. К утру она уже будет в окрестностях Умбры, а там придумает что-нибудь.

   Приняв решение, Алина почувствовала себя уверенней - настолько, что даже смогла немного поесть, убедив себя, что силы ей еще понадобятся. Выждала некоторое время, чтобы не вызвать подозрений излишней поспешностью. Начала даже устраивать себе местечко для сна - подгребла изрядный ворох соломы, застелила его большой хозяйкиной шалью. Шаль придется оставить, а жалко - она теплая, а одета Алина для сырой промозглой ночи не слишком подходяще. Ну да ничего. На бегу не замерзнешь, пусть лучше гвардейцы как можно дольше пребывают в убеждении, что девушка вот-вот вернется.

   Когда принцесса робко попросилась в уборную, караульный, подпиравший спиной дверной косяк, лишь лениво кивнул. Двор гостиницы освещался только небольшим масляным светильником, подвешенным на крюк под козырьком крыльца. Порывистый ветер раскачивал светильник, и круг желтоватого неровного света танцевал по двору, выхватывая из темноты то стену сарая, то козлы для пилки дров, то нетесаные слеги примитивной коновязи. Ветер шумел и посвистывал в кронах старых вязов, окружавших гостиницу. За пределами круга света лежал мрак столь непроглядно-чернильный, что казался непроницаемой стеной, окружившей последний островок человеческого тепла. В довершение картины начинал накрапывать мелкий моросящий дождик.

   Алина поежилась, когда первые брызги холодного дождя упали ей за воротник. Зато для побега такая ночь подходила идеально - уже на противоположной стороне двора караульный на крыльце полностью терял девушку из вида, да и постовому можно было попасться, разве что налетев на него в темноте. Принцесса не стала медлить. Нырнув в тьму под шепчущими и покрехтывающими вязами, она обогнула подъездную аллейку, делая безопасности ради приличный крюк, почти наощупь выбирая направление. Вскоре чуть-чуть посветлело - вязы кончились, впереди лежало вспаханное чернеющее поле. Подобрав полы длинноватой домотканной юбки, девушка припустила по бездорожью, оскальзываясь на предательски расползающихся под ногами комьях земли, проваливаясь по щиколотку в грязь - туда, где, по ее представлениям, лежала дорога на Умбру.

   На дорогу Алине удалось выбраться просто-таки чудом. Когда принцессе уже стало казаться, что мерзкое поле никогда не кончится и ей предстоит брести, падать, подниматься и снова брести в этой грязюке до конца своих дней, земля вдруг уплыла из-под ног, и девушка мягко съехала по глинистому откосу в глубокую канаву, неожиданно оказавшись по колено в пронзительно-ледяной воде. Проклиная все на свете канавы в выражениях, которые принцессе знать вовсе не подобало (слышал бы ее сейчас тот лейтенант!), Алина выкарабкалась на противоположный берег, на четвереньках, вымазавшись в грязи с ног до головы. И обнаружила, что стоит на твердой укатанной почве, а в обе стороны от нее тянется среди темных полей чуть белесоватая полоса дороги. На мгновение радость сменилась паникой - когда принцесса поняла, что не может с уверенностью выбрать направление на Умбру. Но то ли глаза ее слегка привыкли к темени, то ли стало чуть светлее (дождь, который на протяжении всего этого времени то усиливался, то прекращался, сейчас как раз попритих) - Алина разглядела чуть позади чернеющие купы вязов, скрывающие покинутую ею гостиницу. Совсем близко, она и не ожидала, что прошла так мало! Сориентировавшись и определив направление, принцесса торопливо зашагала по дороге, на ходу стряхивая приставшие к башмакам и подолу комья грязи. Вода в промокших башмаках противно хлюпала, но холода Алина не чувствовала. Решив, что движется слишком медленно, она побежала, неловко прижимая локти к бокам, и бежала, пока бешено колотящееся сердце не переместилось куда-то в горло, не позволяя дышать. После бега шаг показался еще более медленным - словно сам воздух сгустился и упорно не пускал принцессу вперед, да и в боку противно кололо. Вдобавок вдалеке послышался топот копыт, пришлось снова нырять в канаву и прятаться, прижавшись всем телом к откосу. Опять заморосил мелкий противный дождь. Природа к Алине явно не благоволила.

   Дождь то утихал, то барабанил в полную силу, пару раз в разрывах туч робко проглядывал молодой месяц и тут же поспешно прятался, словно то, что он увидел внизу, ему не понравилось. После нескольких экспериментов принцесса нашла наконец оптимальный ритм передвижения: по ровной местности она быстро шла, стараясь ступать широко и размашисто, под горку бежала, считая шаги на вдохе и на выдохе - это помогало не сбиться с дыхания. Неприятней всего было идти на подъем. Поля вдоль дороги сменились лесом, потом зарослями кустов, потом опять потянулись поля. Порой сгустками черноты появлялись обочь дороги дома - в таких местах принцесса бывала особенно осторожна. Еще несколько раз ей приходилось прятаться, заслышав топот копыт или голоса на дороге, пару раз - делать крюк, обходя стороной дорожные посты. Она не знала, вышла ли уже из зоны, курируемой частью того недоброй памяти лейтенанта, и проверить это возможности не видела, а потому предпочитала не рисковать.

   В конце концов к Алине пришло некое странное состояние, описывать которое она не взялась бы, да и не задумывалась над этим. Она не шла, она парила над дорогой, едва касаясь ее пальцами ног, а та стелилась перед ней услужливой лентой, и принцесса захихикала, представив, как торопливо будет менять направление дорога, если ей, Алине, вдруг придет в голову резко свернуть. Скорость движения тоже, наверное, изменилась: во всяком случае, вон та деревенька только что маячила далеко впереди, а нынче вот она, прилепилась сбоку на косогоре. Небо отчетливо посветлело - Алина не успела заметить, когда, и осталась недовольна - зачем ей свет, когда дорога и так сама ложится под ноги? В какой-то момент ей захотелось пить, девушка запрокинула голову и долго стояла с открытым ртом, ловя капли дождя. Вода почему-то оказалась отвратительно теплой. Вообще было ужасно жарко - и почему это прежде она замерзала? Снова почему-то стало темнеть. ``Безобразие. - Подумала Алина. - Вот уже вечер. А день что же, отменили?'` Смутно она помнила, что этот день был чем-то важен, что-то она должна была успеть - но думать было отчего-то больно, и Алина махнула рукой. Все, что надо, она и так успеет, зачем волноваться, когда так хорошо?

   Потом вдруг исчезла дорога. Алина обиделась - это было неправильно, несправедливо, что ее послушная дорога куда-то исчезла. Но подумала: ``Зачем мне дорога, если я летаю?'`. И полетела дальше, раскинув руки, навстречу бездонному небу, одетому серыми купами облаков, таких близких, мягких... Почему-то рядом были какие-то люди, и это было неправильно - откуда люди в небе? Слышались голоса:

   - Кто это? - Говорили они.

   - Не знаю, какая-то нищенка. Посмотри, у нее жар.

   - Не трогай, вдруг это заразно.

   - Вряд ли. У меня семеро детей, и все переболели. Но если ее тут оставить, она загнется, точно тебе говорю.

   - Ох, и горячая. Разве люди бывают такими горячими?

   - Бывают, когда концы отдают. Помоги лучше ее в телегу положить.

   - И куда мы ее?

   - В городе есть приют для таких. Хоть без пригляда не останется.

   - Ладно. Глянь-ка, она вроде говорит что-то?

   - Бредит. Не обращай внимания. Воды бы вот ей дать.

   - На, плесни из фляги.

   - Угу.

   Широко улыбаясь непослушными губами, Алина пыталась выговорить то, что ей казалось важным поведать людям.

   - Я принцесса. - Шептала она. - Я научилась летать.

 

- 4 -

   - Мой следующий вопрос будет такой. - Сказал Деим.

   Лицо его было бесстрастным, но Барс заметил короткий судорожный вдох, сделанный советником - словно перед нырком в воду. ``Вот оно, - подумал он. - Вот главный вопрос. Теперь держись, рыцарь''.

   - Такой. - Повторил Ставрадар . - Я хочу знать секрет вашего бессмертия.

   Брови рыцаря изумленно поползли вверх.

   - Бессмертия? - Переспросил он. - Но мы не бессмертны. Я не могу отвечать на некорректно поставленный вопрос.

   Деим нетерпеливо отмахнулся.

   - О том, что вас можно убить, я знаю. - Сварливо произнес он. - Но вы не стареете и не умираете естественным путем, как обычные люди. Вот секрет этого я и хочу знать.

   - Это заблуждение. - Мягко возразил Барс. - Мы стареем и умираем, только этот процесс, м-м-м... Скажем, растянут во времени - по сравнению с обычной продолжительностью жизни. Мы просто живем дольше, советник - но не вечно.

   - Эту вашу ``продолжительность'` вполне можно сравнить с вечностью, Барс. У меня есть сведения - ох, они мне дорого достались! - о Магистрах, живущих по семьсот-восемьсот лет; дальнейшая информация просто теряется во мраке веков, так что они могут быть и вдвое, и вдесятеро старше. Продолжительности жизни известных мне рыцарей скромнее, но заметьте - никто никогда еще не видел старого рыцаря.

   - Это как раз просто объяснить, советник. Старых рыцарей не бывает. Они выживают только, если становятся Магистрами. Или погибают.

   - Мы спорим о терминах, Барс, а в данном случае это не столь существенно. Хорошо, я согласен перефразировать вопрос. Меня интересует секрет вашей беспрецедентной ``продолжительности жизни'`, коль скоро вы предпочитаете это так называть. И не увиливайте, рыцарь - помните, вы поклялись!

   - Я отвечу, советник. - Грустно улыбнулся Барс. - Только как бы вам не разочароваться. Весь секрет здесь - в Башне и в магии, и нет ничего такого, что вы смогли бы использовать.

   - Говорите. - Буркнул Деим. - Дальше уж я сам разберусь. Да говорите же, вы поклялись!

   - Не стоит так часто напоминать мне об этом - я не забыл. Итак. Вначале о магии.

   Многие, очень многие люди рождаются с заложенной в них толикой магической силы. Мы называем это ``искрой'`. Иногда она чуть больше, иногда - чуть меньше, но всегда слишком мала, чтобы найти хоть какое-то практическое применение. Если ее вовремя не развить, она со временем затухает, и зрелый человек с ``искрой'` ничем не отличается от своих соплеменников - продолжительностью жизни в том числе. Единственный способ развить ``искру'` - в нужный момент войти в Башню. Теперь о Башне.

   Я уже объяснял вам кое-что о ней, когда вы спросили, что ждет меня, если я нарушу Клятву. Все это бледные слова, советник. Описать Башню невозможно, как невозможно и представить, что вас там ждет. Она отнимает больше, чем дает, поверьте. Впрочем... Не это вас интересует, и не об этом сейчас речь. Башня каким-то образом сообщает нашим телам определенные свойства - в частности, умение как бы накапливать ту магическую силу, что дает нам ``искра'', собирать ее - и использовать, когда необходимо. Накопление магии происходит непрерывно, и каждый Рыцарь - а равно и Магистр, все они тоже прошли Башню - носит в себе этот, если хотите, клубок силы, еще говорят - очаг Пламени. Носит на протяжении всей жизни. Вот этот-то огонь - или эта сила, если вам так проще понять - и делает нашу жизнь долгой, возможно, тем более долгой, чем больше сила. Что еще? Да, к Башне нужно долго готовиться - обычно подготовку начинают с детства, а входит в нее уже взрослый человек. А вы думали, нас там только драться учат? Нужно обладать недюжинной силой духа, чтобы в Башню войти - и еще большей, чтобы из нее выйти. Я вам говорил, что выходят оттуда не все?

   Вот, собственно, и все, что можно рассказать по этому вопросу, советник. В Башне нет входа, она сама впускает в себя того, кого считает нужным - или не впускает, и тогда с ней не поспоришь. Например, категорически не впускает женщин, хотя и они бывают носителями ``искры''. Не впускает людей без ``искры'', как ни пытайся. Не впускает опоздавших, с погасшей ``искрой''. Иногда не пускает кого-то без видимой причины. Бывает, люди не могут войти в нее годами, а потом все-таки входят. Или не входят. Вот и все.

   Нет никаких рецептов, советник, и никаких заклинаний. Я не могу подарить вам секрет долгой жизни, поскольку такого секрета не существует. Для вас, по крайней мере. Если у вас будет сын с ``искрой'', отправляйте его в Замок - если вы и вправду считаете, что продолжительность жизни может сделать человека счастливым. Я закончил.

   В библиотеке воцарилась тишина, в которой потрескивание масла в светильниках раздавалось раскатами отдаленного грома. Деим сидел, прикрыв лицо ладонью; он молчал так долго, что Барс уже начал думать, не хватила ли советника кондрашка от разочарования. Когда Ставрадар наконец заговорил, голос его звучал поначалу очень тихо - даже чуткий слух рыцаря едва различал слова.

   - Я старею, Барс. - Сказал Деим, почти не шевеля губами. - Вам не понять этого. Вам не понять, что ощущаешь, когда твое тело, прежде сильное и выносливое, начинает подводить тебя, и в каждый момент ты сознаешь, что уже не можешь на него положиться. Каждая частица твоего организма начинает предавать тебя - предают глаза, они крадут у тебя красоту мира, и ты знаешь, что это уже никогда не вернется. Предают ноги, отказываясь дарить тебе радость движения. Предает память, подергивая пеленой лучшие моменты твоего прошлого. Предают даже пальцы рук, роняя пустячок, безделушку - но и это кусочек твоей жизни, который ушел и не вернется. Жизнь воруют у нас медленно, по частям, вот что страшно, Барс, не знаю ничего страшнее, куда уж там вашей Башне. Наконец предает сердце, оно приносит темный страх смерти, небытия; ведь с нами исчезает целый мир, Барс, вы никогда не задумывались об этом? Мир, который я всегда любил, разве он будет существовать, когда меня не станет?

   Деим поднял голову, голос его зазвучал громче, уверенней.

   - Скажите, что вы пошутили, Барс. Скажите, и мы забудем об этом маленьком недоразумении. Вы ведь пошутили, верно?

   Барс промолчал, и Деим продолжил, распаляясь:

   - Или вы обманули меня? Эта ваша Клятва, которая не позволяет обманывать - может быть, такая же ложь? Вы надули меня, Барс? Эта сказка, что вы рассказали - я уже слышал ее прежде, и я не верю в нее, слышите? Она беспомощна и нелепа! Отчего, какое право вы имеете скрывать секрет, который мог бы осчастливить человечество? Вы - преступники, рыцарь! Вы совершаете преступление уже одним своим существованием, вы, не нелюди - люди, забывшие о своем происхождении! Как смеете вы... Как вы можете? Вы хуже нечисти!

   Деим снова прикрыл лицо ладонью - Барсу показалось, что до него донеслось сдавленное всхлипывание - и сидел так несколько минут, молча, сокрушенно, и рыцарь не знал, что сказать, потому что перед ним был враг, одержимый, - и к этому одержимому врагу Барс испытывал сейчас острую, пронзительную жалость. Все заготовки рыцаря, все его построения и планы стали ненужными - потому что за обширной паутиной интриг против Ордена не оказалось ни мирового заговора, ни объединения враждебных интересов. Был только один совершенно сумасшедший стареющий паук, защищающийся бурной деятельностью от самого извечного человеческого страха - страха смерти.

   Когда Деим поднял голову, он снова стал прежним - остроумный и изящный Королевский советник, неизменно доброжелательный, с достоинством несущий богатое серебро седины в буйной ухоженной шевелюре. Он даже улыбнулся Барсу, немного виновато, словно ненароком допустил бестактность в разговоре.

   - Извините, друг мой, - сказал он примиряюще. - Я разнервничался, на меня такое иногда находит - издержки работы, понимаете ли. Я, разумеется, не имел в виду всего того, что наговорил здесь - собственно, я даже смутно помню, что говорил. Так на чем мы остановились в нашей беседе?

   - Все, что я рассказал - правда, советник. - Тихо произнес Барс. - Мне очень жаль. Простите.

   - Конечно, конечно, дружище. Я не сомневаюсь. Что-то я себя сегодня неважно чувствую; не выпить ли нам еще вина? И покончим на сегодня с вопросами. Я устал.

   - Может, в таком случае не стоит пить вино? - Поинтересовался Барс, внимательно наблюдая за лицом советника. - Пожалуй, вам лучше прилечь.

   - Ничего, один бокал не повредит. - Отозвался тот; в лице его не дрогнул ни один мускул. - Бьорн! Эй, Бьорн!

   Появился северянин. Двигаясь с медвежьей грацией, он, тем не менее, ловко и быстро разлил вино. Ничего подозрительного Барс не заметил, но и это еще ни о чем не говорило. Протянув руку за кубком, рыцарь сделал неловкое движение - кубок опрокинулся, вино потекло на пол.

   - Ох, извините, - смущенно выговорил Барс. - Вот мне, похоже, сегодня действительно нельзя больше пить.

   - Ерунда, не смущайтесь. Бьорн сейчас быстренько все уберет. А знаете, Барс, я давно собирался показать вам одну вещь. Она спрятана у меня в потайном месте. И, между прочим, напрямую касается вашего Ордена. Может быть, даже для вас это будет новостью. Хотите посмотреть?

   ``Неужели поведет в подвал? - Удивился рыцарь. - Вот так, на дурачка? Видимо, у него действительно совсем нет времени''.

   - Почему бы нет? - Сказал он вслух. - С удовольствием.

   - Это что же, книга? - Спросил Барс, когда они углубились в лабиринт стеллажей. Деим шел впереди, Бьорн сзади, почти наступая рыцарю на пятки.

   - Книга. - Подтвердил советник. - Очень древняя. Но она не на полке, разумеется. Она в моей сокровищнице. Хотите побывать в моей сокровищнице, Барс?

   - А там много красивых побрякушек? - Улыбнулся рыцарь.

   - Там нет никаких побрякушек. - Серьезно ответил Деим. - Моя сокровищница - источник тайных знаний.

   - Тем интереснее. - Согласился Барс.

   Вскоре рыцарь уже смотрел, как медленно поворачивается тяжелый стеллаж, отползая вместе с массивной, полтора локтя толщиной, плитой пола, как открывается неширокий проем с ведущими вниз крутыми ступеньками. Бьорн, держась чуть-чуть поодаль, откровенно пас рыцаря - видимо, на случай непредвиденных осложнений. Барс решил не доставлять ему беспокойства.

   - Надо же, - заметил он, легко спускаясь в проем вслед за Деимом. - Я думал, таких местечек уж нигде не сохранилось.

   - Здесь сохранилось, как видите, - отозвался советник. - Правда, пришлось изрядно повозиться с механизмом, чтобы привести его в нормальное состояние.

   - Я удивлен, как вам это удалось. - Уважительно произнес Барс, останавливаясь на ступеньках и внимательно наблюдая, как спустившийся за ним Бьорн манипулирует расположенным в боковом пазу неприметным рычажком, как становится на место толстая неповоротливая плита.

   Дальнейшее произошло мгновенно: наверное, быстрее, чем Деим успел один раз растерянно моргнуть. В тот самый момент, когда плита с глухим чавканьем встала на место, Барс прыгнул вверх, нанося Бьорну резкий рубящий удар чуть повыше поясницы, по почкам; северянин хакнул, выгибаясь и теряя равновесие - ненадолго, надо отдать ему должное, но рыцарю этого хватило. Черный кинжал уже был у Барса в руках. Бьорн еще обтирал спиной шершавый камень стены, пытаясь удержаться на ногах, когда рыцарь одним мощным ударом по самую рукоятку вогнал клинок в замок поворотного механизма. Ни один кинжал, кроме черного, не выдержал бы такого удара - черный выдержал, спасибо крови неизвестного Рыцаря, некогда выковавшего его. Не удовлетворившись этим, Барс резко повернул рукоятку, обламывая лезвие.

   Когда Бьорн с медвежьим рыком бросился на рыцаря, сгребая его в охапку, когда они кубарем покатились по лестнице, считая ступеньки незащищенными боками, когда градом посыпались жесткие удары - квалифицированные, по болевым точкам - Барс не сопротивлялся. Он сделал все, что мог, не нарушив Клятву, пройдя по тонкой грани - и больше рисковать не хотел. Он потерял сознание в конце концов, но и это было неважно - свою задачу он выполнил.

   Очнулся рыцарь в том самом кресле и в тех самых перчатках - как, впрочем, и следовало ожидать. Глаза полностью не открывались - наверное, Бьорн забыл под конец о своей квалификации и просто и откровенно отвел душу. Однако Барс сумел рассмотреть обескураженное лицо Деима и искаженное злобой - Бьорна.

   - Ну и что вы натворили? - Как-то потерянно спросил советник, заметив, что рыцарь пришел в себя. - Зачем вы это сделали? Как же ваша хваленая Клятва?

   Разбитые губы опухли и болели, тем не менее Барс улыбнулся - вполне удовлетворенно.

   - Я не нарушил Клятву. - Хрипло выговорил он. - Я не причинил вреда ни вам, ни вашим людям. А об имуществе мы не договаривались. И я не применял магии - только физическую силу.

   - Не причинили вреда? Мы не можем выйти отсюда. Это не вред, по-вашему?

   Барс пожал плечами, насколько это позволили оковы.

   - Вы живы и здоровы, советник. Когда вы умрете здесь от жажды или голода, это может, конечно, быть следствием учиненной мной порчи имущества, а может - нерасторопности ваших слуг, не позаботившихся вовремя о хозяине. У них ведь есть время вас найти. В любом случае это будет естественный процесс, вызванный комплексом причин.

   - Никто не знает об этом тайнике. Никто его не найдет. И я не уверен, что его вообще можно теперь вскрыть.

   - Честно говоря, на это я и рассчитываю, - признался Барс. - Но какое отношение это имеет к Клятве?

   - Разрешите, я ему кишки вырежу! - Взвыл Бьорн, угрожающе надвигаясь на рыцаря.

   Советник отстранил его предостерегающим жестом.

   - Растяжимое же понятие эта ваша Клятва, - заметил он.

   - Растяжима не Клятва, Деим. Растяжимы слова, в которых она выражена. - Барс откашлялся и постарался говорить внятно. - Невозможно составить формулировку столь подробную, чтобы учесть все случаи жизни. Поэтому обычно, когда мы клянемся Пламенем, мы оговариваем основополагающие моменты, добавляя: ``По букве и по духу'`. Что означает ``по духу'` - это уже дело совести каждого рыцаря. Конечно, нужно иметь определенное доверие к рыцарю, чтобы удовлетворится этим; тем не менее, это всегда срабатывает. Вы же потели час над формулировкой, исписали десяток листов, а этой деталью пренебрегли. Но я вас понимаю. Вы не доверяете нам.

   - И правильно, как я теперь убедился. - Вздохнул советник. - Ну что ж. Если вы продолжаете придерживаться вашей Клятвы, то я хочу напомнить вам, что у меня остался еще один незаданный вопрос. Пожалуй, я сформулирую его так: как нам выбраться живыми из этого подвала?

   Этого вопроса Барс ждал. Он был ему нужен, этот вопрос - потому, что рыцарь предпочитал оставаться в живых, пока живы Деим и Бьорн. Так, на всякий случай. Пусть даже маловероятный. То, что этот остаток жизни будет малоприятным, Барса не волновало - ну, не то чтобы совсем, но это было не значимо. Реально убедиться в гибели врага было важнее. Поэтому он сказал:

   - Я мог бы открыть эту дверь.

   И улыбнулся, увидев изумленно поползшие вверх брови Деима.

   - Я мог бы открыть эту дверь при помощи магии. - Пояснил свои слова Барс, насладившись моментом. - Я дал вам Клятву не применять магию в пределах ваших владений, но эта проблема решаема. Скажем, вы подарите эту часть замка Бьорну. Тогда я получу возможность пользоваться своей магией здесь. И смогу открыть дверь. Это несложно. Гораздо сложнее другое.

   Барс снова улыбнулся, облизнул пересохшие кровоточащие губы.

   - Вам придется уговорить меня сделать это. - Весело сказал он.