Кот останавливает меня на нижних ступеньках лестницы, по-хозяйски взяв за плечо. Нас ловко обходит стриженый, прочищает горло и в голос орёт:
- Слушайте сюда все! Сегодня у нас есть тут чуточку веселья! Сегодня у нас прен-тен-дент! - он проговаривает именно так, выделяя каждый слог. Заметно, что стриженый весьма доволен своей ролью глашатая. - Свеженький, новенький прен-тен-дент! Спешите видеть!
В мою сторону поворачивается множество лиц. Ёжусь под взглядами - изучающими, оценивающими, равнодушными.
В дальнем углу начинается шевеление, и навстречу выходит троица. Впереди - главарь, это очевидно. Теперь я понимаю, что Кот - только старший группы, а сейчас я удостоился внимания вожака всей банды.
Он уже в возрасте. Не слишком высок, но внушителен - иначе и не скажешь. Вальяжен. Но больше всего привлекают внимание глаза. Такие ледяные глаза нечасто встретишь.
Впрочем, на меня он не смотрит - смотрит на Кота.
- Точно, - подтверждает Кот. - Собеседование я уж провёл. Думаю, можно пробовать.
Теперь глаза-свёрла буравят меня. Непроизвольно переступаю с ноги на ногу, отчётливо ощущаю себя голым.
- Экзамен, - соглашается главарь, и общество радостно шумит.
Меня выпихивают в центр зала.
Откуда-то сбоку передают по цепочке настоящее кресло, ставят у стены; главарь усаживается, закидывая ногу за ногу, и подпирает подбородок рукой.
Начинается суета - народ делает ставки. Я вижу, как делаются записи, считаются проценты, переходят из рук в руки разнокалиберные купюры. Какой-то тотализатор, только я пока не понимаю, в чем суть. Ставят "на дерьмо", "на виску". Подмечаю, что "на дерьмо" ставок заметно больше.
Наконец мне объясняют правила игры. Чтобы стать членом банды, я обязан сдать "экзамен". Экзамен своеобразный: мне предоставляется выбор - съесть миску дерьма или провисеть всю ночь, до рассвета, подвешенным за руки к потолочной балке.
Чёрт, чёрт, чёрт! Но деваться некуда - мне нужна эта банда. Конечно, подошла бы и любая другая, но вряд ли в остальных условия либеральнее. А здесь я хоть "собеседование" уже прошёл.
Поясняют: если я выберу "виску" - могу прекратить её в любой момент. Но тогда все равно придётся есть дерьмо, даже если я не довишу до установленного срока несколько минут.
Ещё раз чёрт.
Называю "виску". Своё дерьмо пусть едят сами.
В зале заметно оживление. Опять гуляют по рукам купюры. Снова гудит базар тотализатора; теперь угадывают, сколько продержусь.
Никогда не мечтал стать клоуном в цирке.
Ко мне подходят с верёвкой. Протягиваю руки.
- Не так, дружочек, - радостно сообщает конопатый бандюган, скалясь во всю ширь своей необъятной рожи. - Руки за спину, милок. Вот так-то.
Наверное, я изменился в лице, потому что вокруг довольно зароготали, и опять замелькал хоровод купюр.
- Ну как? Не передумал?
Издевательский хохот давит на уши.
- А говнецо мы тебе спроворим свеженькое, душистое! - кричит кто-то.
Я сжимаю зубы.
И поворачиваюсь спиной.
***
Когда за связанные за спиной руки меня вздёргивают к балке, я ору дико, так, что кажется, сейчас от крика лопнут глаза; я уверен, что плечи уже выскочили из суставов и отрываются, уже почти оторвались от тела. Ноги судорожно дрыгаются в поисках несуществующей опоры.
Снизу мне тоже что-то орут, но я их не слышу, не понимаю, чего от меня хотят.
- Спускать? - добредает наконец до сознания вопрос. - Будешь дерьмо жрать?
Не могу перестать кричать, только трясу головой. Надеюсь, что это похоже на знак отрицания.
Боль невозможная, я и не подозревал, что бывает такая боль.
Я уже согласен жрать дерьмо, но я знаю, я уверен, что нельзя сдаваться сразу. Может быть, меня хватит хотя бы на пару минут. Если руки не оторвутся.
Ещё нельзя, ещё нельзя, ещё нельзя.
Боже, как это долго.
Дыхания не хватает, и я судорожным всхлипом задавливаю крик.
Как я только мог думать, что возможно провисеть так всю ночь?
- Спускать? - снова спрашивают у меня.
Ждут ответа, улыбаются.
Ненавижу, как же я ненавижу эти рожи.
Молча трясу головой. Сам себе не верю - вроде бы, я уже решил, что с меня достаточно. В конце концов, что такого страшного в миске дерьма?
Ладно, ещё немного. Начинаю отсчитывать секунды, где-то на двенадцатой понимаю, что не бывают секунды такими длинными. Целая жизнь вложится в такую секунду. Минута тянется века, нет, - тысячелетия.
Продолжаю считать, непроизвольно ускоряя темп. Губы трясутся.
Похоже, внизу у меня появились болельщики. Краем сознания отмечаю, что деньги снова пошли по рукам.
- Не дёргайся ты, как лягушка! - советуют болельщики. - Расслабься. Просто виси.
Это у них шутки такие?
Пытаюсь следовать совету. Тело перестаёт раскачиваться, становится чуть-чуть легче - и я решаю, что смогу продержаться десять минут, чтобы не показаться совсем уж слабаком.
Тупо отсчитываю время.
Десять минут прошли, и я решаю, что смогу продержаться полчаса.
***
Вишу.
Если бы выбрал дерьмо, то сейчас уже все было бы позади. От меня бы отстали, мог бы просто лечь на пол...
Вишу.
По лицу текут слезы, они скапливаются на подбородке, а потом обрываются каплями на бетонный пол. Я уже не считаю минуты - сбился. Обидно, что слезы текут сами по себе.
- Эй, парень, оно тебе надо? - спрашивают снизу. - Все равно ведь не довисишь. Зачем зря мучиться?
Они совершенно правы. Почему-то мотаю головой.
***
Чувство времени потеряно совершенно. С тех пор, как я перестал считать, прошла вечность. Мне вдруг начинает казаться, что рассвет вот-вот наступит, я жду его с секунды на секунду, нетерпеливо ловлю признаки отступающей тьмы, уже почти вижу, как светлеет за окошками. Страшно боюсь недовисеть несколько минут, сдаться и обнаружить, что победа была так близка.
У стены высокий чернявый парень противно хрустит пакетиком с чипсами. Он так же хрустел, когда я ещё вёл свой бессмысленный счёт. Неужели это тот самый пакетик?
Внезапным откровением наваливается понимание, что ещё только вечер, что прошли минуты, а не часы. Это как удар в лоб, и я бессильно мычу сквозь сжатые зубы и трясу головой, а слезы продолжают течь.
Нельзя думать о рассвете, или я свихнусь. Я не собираюсь висеть всю ночь, я же не идиот. Я провишу ровно столько, чтобы не было стыдно сдаться.
Интересно, сколько это?
Ну, может быть, ещё чуть-чуть.
***
Все, не могу больше. Это выше моих сил, это невыносимо. Чтобы освободить руки, я готов сожрать хоть тонну говна, я готов купаться в нем, плавать и нырять. Только я не стану звать своих мучителей сам. Я дождусь, пока снова спросят. И тогда уже сдамся. Теперь точно.
Жду. Не идут. Да что ж такое?
Больно!!!
Наконец-то, дождался. Привычный уже вопрос:
- Спускать, что ли?
Мотаю головой.
Что я наделал? Кому это надо, зачем?
Какая бессмыслица.
Почему-то не могу окликнуть их, исправить ошибку.
***
Вишу.
В глазах темно, в душе тоже.
Слышу разговор:
- Глянь, Ржавый, а чего он все время головою трясёт? Может, он не в себе уже, а мы тут ждём у моря погоды?
- Это мысль, - соглашается Ржавый. - Могло и замкнуть.
Ржавый - тот самый конопатый бандюган, что связывал мне руки. Он запрокидывает голову и орёт:
- Эй, парень! Ты дай знать-то, тебя снимать или как. Чётко дай знать, слышь, а то мы не разберём. Ты хоть понимаешь, чё я говорю? Кивни, если понимаешь.
Киваю.
- Порядок, - радуется Ржавый. - А сказать что-нибудь осилишь? Ну, напрягись, давай!
Выдавливаю из себя короткое ёмкое словцо.
- Ой, молодца!
Самое смешное, мне кажется, что Ржавый искренне за меня переживает.
- Теперь скажи, спускать тебя? Да или нет? Ну!
Молчу.
- Скажи "да", - советует второй. - Мы тебя сразу же снимем. Ты же хочешь, чтобы все прекратилось. Просто скажи "да".
- Эй, Конь, нечестно играешь! - возмущается кто-то со стороны. - Хорош его уговаривать!
- Ему ведь больно, - объясняет Конь, усмехаясь краешком рта. - Тебе ведь больно, парень? Хочешь вниз? Ну, скажи же "да".
- Нет, - выжимаю из горла.
Конь раздосадовано хекает и отходит. Вижу, как он отдаёт кому-то деньги.
Странно, кажется, Ржавый тоже расстроен. А я-то думал, он ставил на меня.
***
Сам не заметил, когда я начал потихоньку подвывать. Звук идёт откуда-то изнутри, помимо моей воли, такой противный и жалкий, совсем не похожий на мой голос. Постепенно звук становится громче - я просто регистрирую этот факт.
Боль отдалилась, она парит в пространстве, как живое, самодостаточное существо. Я могу смотреть на неё со стороны. Она багровая, а по краям оранжевая, и дразнится остренькими огненными язычками. Совсем не страшная, только слишком большая. Боль висит вместо меня, она мой друг.
Если бы ещё не приходилось возвращаться, чтобы отвечать на вопросы.
Я хотел бы, чтобы этот ноющий звук прекратился.
В углу на матрасе занимаются любовью. Девушка красива, у неё острые груди с торчащими сосками. Она оседлала партнёра, потное тело отблёскивает в свете люминофор. Выгибаясь в экстазе, она смотрит на меня, и наши глаза встречаются. Ей нравится, что я её вижу. Посылает мне воздушный поцелуй.
Спасибо, киска. Мне уже почти хорошо.
Опять Ржавый со своим вопросом. Отстал бы ты от меня, Ржавый. Отстали бы вы все. Я уже провисел столько, что могу сам решать, когда это закончить. Скоро, Ржавый. Скоро. Но ещё не сейчас.
***
Темно. Мысли путаются, и я с трудом вспоминаю, почему мне больно. Какой-то дурацкий экзамен. Что за глупость, не было в программе таких экзаменов. Или это мне за то, что не сдал остальные?
Нет, я в Норе. Я должен висеть и периодически отвечать "нет". Почему должен, не помню. Почему "нет", не помню тоже.
Я так решил, кажется.
Я в пространстве. Почему я не понял этого раньше? Конечно же, я в пространстве. Разлит в чернильной тьме космоса, а вокруг сияют звёзды. Звёзд много, и все такие яркие. Наверное, я в центре галактики. Звезды подмигивают мне, и я лечу к ним. Я лечу.
Что за дрянь сковала мне крылья?
На меня обрушивается водопад. Ледяная вода хлещет в лицо, забирается в ноздри, не даёт дышать. Я пытаюсь глотать её, но не могу проглотить всю. Я тону!
Поток стихает. Промаргиваюсь и вижу, как Ржавый скручивает шланг. А-а. Я, наверное, потерял сознание. Видимо, это не полагается по условиям игры.
Оказывается, меня отливали, чтобы задать все тот же вопрос. Достали, изверги. Мне было так спокойно. Даже грезилось что-то. Теперь начинай всё сначала.
***
Темно.
Снова вода, в который уж раз. Я не могу говорить. Могу только мотать головой - влево-вправо, влево-вправо, как заводной болванчик. На все вопросы - влево-вправо. Так правильно.
Темно.
***
Толчком возвращается сознание.
Какая-то сволочь дёргает верёвку, на которой я вишу. Закаменевшее тело моментально вспыхивает огнём, и я срываюсь в крик. Я воплю, протестуя, дрыгаюсь, захлёбываясь новыми волнами боли. Сколько же можно, почему они не хотят просто оставить меня в покое?!
Не сразу доходит, что меня отвязывают. Люминофоры потушены, а из окон струится бледный утренний свет.
***
- Ну ты и псих, - сказал мне Ржавый, когда я отлежался настолько, что снова мог воспринимать действительность. - Настоящий придурок. Ты первый, кто прошёл "виску".
- Что же, все дерьмо жрали? - удивился я.
- Ну и чё? - пожал плечами мой собеседник. - Подумаешь, дерьмо. Нос зажал - и вперёд. Ну, подавишься немного. Водки следом дают, запить. Нет, ты не подумай, вообще-то "виску" многие выбирают, это вроде как престижно. Потерпеть ради уважения - нормально. Потом и говно веселее есть.
- Я не знал, - проговорил я серьёзно.
Ржавый кивнул.
- Ничо, - успокоил он меня. - Зато я на тебе кучу денег срубил. А ты теперь сразу в "бойцы" проскочил, тоже нехило.
Так я узнал, что в банде бытует своеобразная, но строгая, почти армейская иерархия.
Низший ранг - "огрызки" - это как бы разнорабочие на подхвате, почти рабы, ими командовать могут все, кому не лень. Со временем - если ни в чём не напортачишь - можно заработать "служивого". Это уже серьёзней, это полноценный член банды. А вот "бойцом" стать непросто: тут уже стажем дело не обходится, тут надо выделиться, как-то себя показать. Ещё выше стоят "лейтенанты", их немного, и они руководят действиями групп. "Мастеров" в банде всего трое - сам главарь и двое его ближайших подручных. Естественно, чем выше положение, тем больше у члена банды привилегий, больше и доля в общаке; правда, соответственный при случае и спрос.
Когда создавался "устав" - а было тут и такое, - в правила вписали, что новичок, прошедший "виску", сразу получает ранг "бойца". Вписали, в общем-то, скорей озорства ради, чтобы добавлять стимула несчастным "висякам". За давностью и отсутствием прецедентов о правиле забыли, и спохватились уже после того, как сняли меня с балки.
Главарь признал мой ранг, хотя многие считали, что хватило бы и "служивого".
Вообще, забегая вперёд, скажу - в банде все довольно честно. Что заслужил, то получаешь. Мелкие ловилки не в счёт. Банда очень жестока - это я не из-за экзамена говорю, настоящую жестокость я увидел намного позже - но своих диких, подчас совершенно нечеловеческих законов держится железно. Но, повторюсь, это я узнал позже.
А в тот день я выяснил ещё, что сразу после экзамена новичок непременно проходит "крещение" - ему присваивают кличку, под которой он и будет известен в банде. Прежнее имя, равно как и биография, никого не интересует. Я своё "крещение" принял в бессознательном состоянии. Главарь нарёк меня Птахой - уж не знаю, за комплекцию ли мою или за идиотскую готовность висеть на жёрдочке.