Медитативный рассказ
— Честно-честно, там никого не было, ни одного человечка, а только пирожные, мармелад…
— Знаю-знаю: «мармелад и шоколад, и много-много сладкой ваты!». Ах, неужели, в самом деле?.. — покачала головой Марта.
— Правда-правда!
— Тогда пойдем туда прямо сейчас.
И Марта взяла его за руку.
— Ну же… что ж ты встал, как вкопанный, показывай, где твой магазин.
— Нет. Так не получится.
— Ну ты и врун, Жорик! И гляньте на него: даже не покраснел. Не знала, что ты такой врун. Теперь я не приглашаю тебя в гости на бабушкин пирог.
Марта артистично, почти по-взрослому, отвернулась и пошла прочь.
Жорик грустно вздохнул: ему так нравилось, когда они держатся за руки! Но… ничего не поделаешь. Его лучшая подруга оказалась преобыкновеннейшей девчонкой. Такой же, как все.
— Ну и ладно! Раз не верите в мою Тайну, так и живите, как дураки, — громко сказал Жорик как бы вдогонку Марте, которая уж минуту как скрылась за входной дверью своего подъезда и, наверное, уже принялась вместе с бабушкой за её ужасно вкусный малиновый пирог.
А поведать кому-нибудь Тайну так и не перехотелось. Ведь если Её знает только один человек, ему не с кем играть. А когда не с кем играть, жизнь становится скучной и безынтересной, как у взрослых. Тут у Жоры зачесался нос, и в связи с этим, он сунул в ноздрю аж полпальца.
— Ты что это ругаешься, Георгий? — послышался голос за его спиной. Это была, конечно же, мама. Правда, говорила она так, как будто была не мамой, а воспитательницей из садика.
Она почему-то всегда возникала именно в тот момент, когда Жорик ковырялся в носу. Он даже экспериментировать пробовал: ковырнет раз-другой и мама тут как тут. А взрослые говорят, будто чудес на свете не бывает. Впрочем, что им удивляться: взрослые всегда врут.
Правда, на этот раз он вовсе не собирался вызывать маму — наоборот, очень хотелось еще часок-другой погулять. Это вышло у него непреднамеренно. Ох уж этот предательский нос!..
— А я и не ругаюсь. Просто они все глупые, — ответил сын.
— Что ж, раз все глупые, значит, пора домой.
— Да нет же, не все и не всегда. Только вот Марта…
— Так. Значит, Марта глупая. А вчера ты говорил, что она твой лучший друг.
— А я от неё и не отказываюсь. Она просто не верит в мою Тайну.
— Опять какие-то небылицы ей рассказывал?
— И совсем не небылицы…
— Жорик, покажи мне на пальцах, сколько тебе лет… Сколько? Ого, целых шесть! Какой же ты у меня взрослый!
Жора скривился:
— Это неправда. Я не взрослый, не хочу быть взрослым.
— Правда-правда! А взрослым не к лицу называть друг друга дураками. Пообещай мне, что с этих пор ты забудешь это нехорошее слово. Договорились?
И они ударили с мамой по рукам. Но Жора так и не перестал кривиться: мама опять говорила неправду, ведь взрослые — даже по телевизору — порой такие гадости произносят! А дурак — это не гадость, а в большинстве случаев, горькая правда.
— Ну что, рассказывай свою Тайну, — неожиданно сказала мама, и Жора понял, что какое-то мгновение назад он напрочь проговорился.
— Не-а, — лукаво молвил он, тут же юркнул в подъезд и торопливо поднялся по лестнице на второй этаж, где был его дом.
Дома ждал обед. Как всегда, такой сытный, что лопнуть можно.
— Я не буду кушать и сразу пойду спать, — торжественно заявил Жора, конечно же, очень рассчитывая, что мама этому безмерно обрадуется, потому что она всегда говорила, мол, дневной сон — это для него самое главное. Но…
— Георгий, — строго сказала мама, — я настаиваю!
— Ну зачем же мне есть эту невкусную курицу, а тем более, совсем невкусный суп, если… если…
— Если что?
— Понимаешь, мамочка… Ты только не сердись, но ТАМ столько пирожных и конфет!
— Что ты не сможешь попробовать все?!
— Угу, — кивнул Жора, поразившись маминой проницательности.
— Жорик, а где это «ТАМ»?
— В магазине, — ответил он, застенчиво шаркая ногой.
— В заправдышнем?.. Ну же, рассказывай. Все равно ты уже наполовину раскрыл свою Тайну. Честно-пречестно, я никому ее не выдам.
— Конечно же, в заправ… в настоящем, — горячо молвил Жора. Он уже умел читать и знал, что с взрослыми лучше говорить на их, взрослом, языке и по возможности избегать таких слов, как «заправдышний».
— В кондитерском, — уточнил он, — точнее, в кондитерском отделе такого большого-пребольшого магазина.
— Ты туда попадаешь, когда засыпаешь?
— Да, — снова кивнул Жорик и еще больше удивился маминой проницательности, — я делаю вот так… — Жора крепко зажмурил глаза и слегка сдавил пальцами кончики ушей, — и улетаю — далеко-далеко. А потом раскрываю глаза, а кругом пирожные, конфеты…
— …и много шоколада, — продолжила за него мама.
— Ага. Только на ушки давить надо сильно-сильно. И лежать надо в кровати, на спине.
— Понятно. Ну а теперь давай есть суп.
Жора после этих слов чуть было не заплакал.
— Ну, мама, так нечестно!
— Жорик, я тебе верю, правда. Но ты же знаешь, что сладкое едят на десерт, то есть после первого и второго.
В общем, первое пришлось съесть. Зато курицыну ножку удалось сократить почти наполовину. Жорка притворился, будто «так наелся, что больше не в силах глотать», и этот фокус, как ни странно, прошел без задоринки. В Жоркином животе осталось много места для сладостей, и он с радостью отправился в спальню, где лег в кровать, крепко зажмурил глаза, сильно сдавил кончики ушей и через мгновение очутился в заветном магазине.
В кондитерском отделе с момента его последнего визита, казалось, ничего не изменилось. Он глянул на полку слева, где было превеликое множество пирожных — безе, бисквитов, корзиночек с миндальным орехом и трубочек с розовой глазурью, — конечно же, очень вкусных, однако… все это он пробовал вчера. На полке справа были сплошные конфеты: шоколадные, мармеладные, леденцовые и даже шоколадно-мармеладно-леденцовые, но ими Жорка объедался позавчера.
Впереди полки не было, только лишь огромная — шириной на всю стену и высотой, как два папы — дверь из серебристого матового стекла. Что находится за ней, можно было только догадываться.
Однажды Жорик попытался ее открыть, но у него ничего не вышло. А все из-за того, что у двери не было ручки и даже чего-либо напоминавшего ручку. Ох, как это грустно, когда перед вами скользкая стеклянная дверь!
Как вдруг, Жорик увидел ЕЁ… Ах, как же он раньше не замечал эту БОЛЬШУЩУЮ КРАСНУЮ КНОПКУ, как же сразу не догадался, что ОНА существует! А ведь он уже играл в разные-преразные компьютерные игры и знал, что у таких дверей обязательно есть секрет.
Через миг Жорка был у двери. С огромным трудом он дотянулся до кнопки.
И вот, внутри включился свет, дверь вздохнула всей своей пневматикой и плавно скользнула внутрь стены, а за нею обнаружилась большущая холодильная комната с мороженым.
Жорка не стал пробовать обычное мороженое в вафельных стаканчиках. Еще бы, среди этого тайного клада Деда Мороза он обнаружил такое мороженое, от одного вида которого все его недруги из вражеской песочницы в соседнем дворе попадали бы на то самое место, по которому мама с папой шлепают: Жорка держал в руках целый железнодорожный состав аж из пяти… минуточку… теперь — из четырех расписанных разноцветной глазурью вафельных вагончиков и — преогромного! — шоколадного паровоза.
Мороженое во всех вагончиках было разным. В последнем оказался пломбир с изюмом. В четвертом… секундочку, сейчас выясним… фруктовое с мандариновыми дольками. Жорка был почти готов разузнать, какого вкуса мороженое в третьем вагончике, как вдруг, услышал шум из соседнего отдела…
* * *
Нельзя сказать, что мама на все сто поверила Жорику. Но когда она помыла посуду и совершенно уставшая пошла вздремнуть в свою спальню, то вдруг поймала себя на мысли, что было бы совершенно неплохо, если бы то, о чем говорил сын, оказалось правдой. Она крепко зажмурила глаза, сдавила пальцами кончики ушей и тут же ощутила вибрацию по всему телу.
Руки, ноги и туловище задрожали так, будто через маму кто-то пропустил высоковольтный электрический ток. Ей стало ужасно страшно. «Откуда же он взялся, этот неестественный страх», — подумала она, и чуть было не прекратила эксперимент, но тут вспомнила, как радостно улыбался сын, когда поведывал ей Тайну. Эх, была не была! И мама сказала свое веское «нет» страху, и страх тут же невесть куда делся.
Она расслабилась и в сей же миг — телепортировалась.
Раскрыв глаза, мама обнаружила, что стоит посреди огромнейшего продуктового магазина. «The New York City BIG CENTER. Hypermarket», — прочла она на большущем голубом шаре, который крутился-вертелся прямо над ее головой.
«Как бы не упал!» — подумала мама. И тут же сообразила, что в отделе под вывеской «Sausages» она будет чувствовать себя куда безопаснее.
Мама уже не первый год посещала курсы английского, и знала, что New York City — это самый центральный в мире город, BIG CENTER — большой центр самого центрального города, Hypermarket — большой супермаркет, а Sausages… В общем, мама направилась в колбасно-сосисочный отдел самого большого и самого центрального в мире продуктового магазина.
В столице мира была ночь, магазин был закрыт, но свет горел практически в каждом отделе. Не теряя времени на раздумья, мама взяла продуктовую тележку и направилась к ближайшей товарной полке.
Она даже не заметила, как тележка наполнилась товарами до самого верху, хотя мама брала лишь самое необходимое, только из того расчета, чтоб Жора и папа наконец-то насытились и больше никогда не капризничали.
В тележку поместилось пять качалок разносортной колбасы, пара кружочков сыра «Рокфор», с десяток йогуртов, несколько упаковок мюсли, пара пакетов молока и столько же — кефира, индейка, два рулона туалетной бумаги повышенной мягкости, набор кухонной утвари… и все. Двум совсем скромным ведеркам с красной и черной икрой в тележке места не нашлось, но мама решила сейчас не жадничать, а вернуться за морепродуктами второй ходкой. Она зажмурила глаза, сдавила кончики ушей, и…
— Face the wall and don’t move! — услышала она приятный мужской голос, открыла глаза и увидела перед собой двух полицейских.
— О, ребята, вы американцы? Меня зовут мама, — сказала мама и протянула руку для рукопожатия.
— Is it the «R» word? — спросил один полицейский у другого, и почему-то закавычил букву R в воздухе лишь одной, левой рукой. Возможно потому, что в правой держал пистолет.
— Yes. The Russian mafia, — кивнул другой.
— Нет-нет, не «рашн»: Donbas forever! East Ukrainian… I from Ukraine… The «U» word… — улыбнулась мама, «закавычивая» в воздухе букву U. И в этот момент полицейские надели на неё наручники.
* * *
В их маленьком провинциальном городке был только супермаркет. Папа в него совсем не ходил и даже дороги туда не знал. А вот мама с Жориком не раз бывали там на экскурсии.
Работала мама в научно-исследовательском институте, конструктором на полставки. Папа — в том же институте — начальником. Денег папе и особенно маме платили мало. И мама давно уже мечтала уехать в Америку, где научных работников о-го-го как ценят!
Что ж, придется теперь и папе телепортироваться в Нью-Йорк: кому, как ни ему маму из полиции вызволять. Заодно не в каком-то там супер, а в целом гипермаркете побывает.
— Главное, чтобы он поскорее с работы вернулся, — вздохнул Жорка, еще совсем немножко понаблюдал за тем, как маму в наручниках фотографируют вездесущие журналисты, что есть сил сдавил пальцами нос и очутился в своей квартире.
Эх, на нос надо было давить, чтобы обратно вернуться!
Хотя… дело, в принципе, не в этом. Мама хоть и проницательная, но так, к сожалению, и не поняла, что Тайна ведь не в сладостях, и не в том, на что давить. Тайна в том, что все наши желания, какими бы невероятными они ни были, непременно сбываются.
Не поняла мама. Поймет ли папа?