Дождь окончился. Солнечный свет наконец-то пробился из-за туч, осветив место кровавого побоища. Посреди утренней тишины, которая даже могла показаться умиротворяющей, вдруг раздалась автоматная очередь. Лазарус и Айзек вздрогнули от неожиданности: готовые к нападению аниматусов, их нервы были на пределе.

Сати лежала на руках у Айзека. Ее лицо было безмятежным и спокойным, и только потеки крови на лице напоминали о том, что она пережила и что сделала. Для всех.

Автоматная очередь повторилась. Нет, это было не сопротивление, не одаренные. Стреляли обычные граждане Метрополя, покинувшие, наконец, свои теплые уютные жилища.

— Что они делают? — спросил Лазарус. На его лице было искреннее недоумение.

— Они начинают верить в свои силы, — ответил Айзек, глядя, как один из аниматусов упал как подкошенный. — Протекторий больше не указ им.

Не дождавшись команды от Черной Вдовы, аниматусы оказались дезориентированы и потеряны. Смертоносные и безжалостные по своей природе, без голоса сверху, без хозяина они не способны были принимать решения.

— Теперь мы без труда справимся с ними, — раздался голос Мана. Он и еще пара десяток человек были здесь, а это значит, что обвал удалось ликвидировать.

Взгляд Айзека встретился с глазами Эвридики. Увидев Сати у него на руках, она поняла все без слов.

— Это и было пророчеством Шина? — жестом, наполненным невероятной любовью, Эвридика убрала мокрые волосы со лба девушки. Ее тело, еще недавно источающее жар, сейчас было холодным как камень.

— Да, — Айзек больше не сдерживал слез.

— Ты понимаешь, что она спасла всех нас? — Эвридика обняла голову Сати и пара слезинок упали на высокий лоб девушки. — Принеся себя в жертву.

— Нет, это не жертва, — Айзек медленно зашагал в сторону метро, неся Сати на руках. Теперь, когда аниматусы больше не могли атаковать, он знал, что его люди справятся без него. — Она — герой. Она наш символ свободы.

***

— Неужели ничего нельзя сделать? — в который раз спросил киборг.

— Я знаю, что признать это очень тяжело, Айзек, — Атли сокрушенно вздохнула; все же произошедшее затронуло душу каждого в сопротивлении. — Но Сати умерла. Ее регенерация не работает, как и ее сердце.

Айзек сжал кулаки до хруста.

— А ребенок? — со слабой надеждой спросила Эвридика. — Может быть…

— Не может, — Зои отрицательно покачала головой. — Мне очень жаль, но плод погиб вместе с ней.

Доктор Атли развернулся монитор КТГ и показала ровную линию, говорящую о том, что маленькое сердце тоже не бьется.

Это была слишком большая цена за их победу.

— Я скажу Ойтушу, — добавила Атли.

— Нет, — Айзек кулаком вытер слезы. — Я сам ему скажу, когда он будет готов.

— Я перевела его из реанимации в обычную палату, — заметила доктор. — Он готов, если ты об этом.

Эвридика закусила губу: она даже представить не могла, как скажется на Ойтуше известие о смерти Сати.

Но как она и ожидала, первым было отрицание.

Вначале реагирует тело, затем мозг. Рвота, острая нехватка воздуха, удушье, приступы агрессии — все эти симптомы Ойтуш переживал снова и снова, на протяжении нескольких часов.

Когда Эвридике становилось слишком тяжело выносить это, она в слезах выбегала из бокса, и с Ойтушем оставался Айзек.

Судя по звукам, они дрались, точнее, Ойтуш методично избивал Айзек всем, что могло подвернуться под руку. Главе ничего не оставалось, как терпеть и постараться не убить офицера в ответ.

— Где ее тело, где?! — орал Ойтуш не своим голосом. — Одаренность проснется, надо просто ждать!

Айзек мычал в ответ что-то невразумительное, и тогда снова были слышны звуки ударов. Пару раз Ойтуш падал с кровати, обрывая провода капельниц, и Айзек был вынужден звать Атли.

— Тебе еще нельзя ходить, Ойтуш! — пыталась вразумить его терпеливая доктор. — Протез может отторгнуться, и тогда…

— Мне плевать!!! — от его голоса по телу Эвридики бежали мурашки. — Это все Нойманн! Юджин Нойманн! Это он все подстроил! Это он внушил нам, что на станции произошел обвал! Чтобы мы не вернулись, и я заключил сделку!

Через десять минут Зои тоже не выдержала и покинула бокс.

— Он бредит, — прокомментировала она. — Все винит какого-то Нойманна. Я дала ему седативное.

День закончился тем, что Айзек оглушил Эвери ударом по голове.

— На мне уже живого места нет, — сказал он, вытирая кровь из разбитого носа. — Завтра ты пойдешь дежурить, — кивнул он, глядя на Томаса. — Иначе я прибью его.

Ночью история повторилась, вот только от людей вымышленных Ойтуш перешел к вполне настоящим.

— Я верил тебе, Айзек! Я доверил тебе ее жизнь! — каждое свое слово Ойтуш сопровождал ударом по черепушке киборга. — Ты поклялся, что сбережешь ее! Ты поклялся мне, мать твою!

Держать Ойтуша взаперти дольше было опасно. Удостоверившись, что биоимплант ноги функционирует нормально, Атли выписала его под ответственность друзей и коллег. Точнее, предоставила его самому себе.

— Приглядывайте за ним, ладно, — попросила она Томаса и Мэгги, которые со смерти Сати практически не разлучались. — И постарайтесь все же дать успокоительное.

Но успокоить Ойтуша могла только Сати.

Если днем он еще мог держать себя в руках, то с приходом ночи отправлялся бродить по тоннелю в полном одиночестве.

— Нойманн! Нойманн!!! — орал он, стоя где-то посреди заброшенных веток метро. Крик эхом отражался от стен, да так, что с них сыпался камень. — Верни мне ее, слышишь! Иначе я уничтожу тебя, найду и уничтожу во всех воплощениях!

От угроз он переходил к бессильной мольбе.

— Бери кого хочешь: Томаса, Айзека, сестру… Только отдай мне Сати! Мне нужна она, слышишь? Я без нее не могу.

Но лишь тишина была ему ответом.

***

Ойтуша пустили к Сати не сразу. Перед тем, как сжечь ее тело, ему разрешили проститься с ней, взяв клятву, что он постарается вести себя адекватно.

Ойтуш поклялся. Но увидев бледно-голубое лицо Сати, безмятежное и прекрасное, он снова проделал весь путь от отрицания до противоестественного смирения.

— Привет, любимая, — Ойтуш опустился на колени и погрузил пальцы в лед, в котором она лежала. После он машинально проверил дыхание, поднеся ладонь к ее рту. Чего он ожидал? С момента ее смерти на площади прошло уже три дня.

— В нужный момент меня не было рядом, — Ойтуш едва заметно покачал головой, а затем положил ладонь на живот девушки. Когда-то там тоже была жизнь.

В какой-то момент он понял, что ни Айзек, ни Нойманн не виноваты в смерти Сати в той степени, в которой был виноват он сам.

— Меня не было рядом, — тупо повторил он. Еще мгновение — и глухие рыдания сотрясли его тело.

«Шайло… Шайло».

Это слово, точнее, имя, возникло в голове Ойтуша так внезапно, что его разуму пришлось на секунду вынырнуть из черного омута боли.

«Шайло...»

Он слышал это имя раньше. Но кто это?

Ойтуш уселся рядом с ледяным контейнером и принялся вспоминать. Нет, это точно не сопротивленцы, их солдат Эвери знал, как облупленных… А что если он из команды Лазаруса? Ну конечно!

Ойтуш вскочил на ноги, пораженный своей догадкой. Шайло был акушером, точнее, акушеркой из штаба Лазаруса. Если невозможно было спасти тело Сати, то, может быть, можно спасти ее душу? Откуда бы не пришла к нему эта мысль о Шайло, она была как никогда кстати!

Ойтуш сделал несколько порывистых шагов, окрыленный внезапной идеей.

— Нужно срочно найти Шайло, — сказал он вслух, словно боясь, что Сати встанет и уйдет.

Но эйфория длилась недолго.

По его просьбе акушерка пришла в бокс, где лежало тело Сати, а вместе с ней пришли Айзек, Эвридика, Томас, Мэгги и Зои. Предложение Ойтуша было невероятным, но проверить все же стоило.

Однако спустя десять минут работы с телом, Шайло вынесла неутешительный вердикт.

— Мне очень жаль, Ойтуш, — бритоголовая девушка сочувствующе покачала головой — должно быть, приносить подобные вести было для нее привычным делом.

Эвридика тут же заняла позицию человека, готового оказать экстренную психологическую помощь, но Шайло продолжила:

— Я могу заставить душу Сати вернуться, насильно привязать ее к новому телу, — сказала акушерка. — Вот только это будет не совсем гуманно.

Еще несколько часов назад Ойтуш был согласен на все, но сейчас, после таких слов…

— Нет, я никогда не заставлю тебя сделать это, — произнес он.

Атли удовлетворенно кивнула: в этот момент Ойтуш перестал быть для нее неизлечимым психбольным. Он признал смерть Сати, а значит, отпустил ее.

— Но у меня есть и другая новость, — добавила Шайло совсем иным тоном. — Душа вашей дочери все еще здесь. Она растеряна и не знает что делать. Если бы у нас было тело ребенка…

— Что? — на лице Ойтуша вновь появилась жизнь. — Ты сказала, дочери?

— Ты уверена, Шайло? — засомневалась Эвридика. — Сати говорила, что это мальчик…

Казалось, известие о девочке было не менее шокирующим, нежели сама возможность трансплантации ее души.

— Я определенно чувствую существо женского пола, — твердо сказала Шайло.

— Я могу подтвердить, — заметила Атли. — Во время УЗИ я пыталась сказать об этом Сати, но она была уверена, что ждет мальчика. Я не стала ее переубеждать.

Шайло взглянула на Ойтуша.

— Если для тебя это проблема…

Но тот боялся поверить в то, что слышал. Дочь, его дочь можно было спасти!

— Шайло, умоляю, если ты сможешь вернуть ее, пожалуйста, сделай это, — казалось сейчас Ойтуш упадет на колени к ее ногам.

— Как я уже сказала, для души нужно тело… — Шайло была бы рада помочь, но кое-какие обстоятельства зависели не от нее.

— Серафина, — вдруг сказала Мэгги. — Та дочка сваами, Сати рассказывала о ней… Она в коме уже долгое время.

По лицу акушерки было понятно, что она уже рассматривала этот вариант, как возможный.

— Официально у Серафины есть мать, — заметила она.

— Но может быть можно что-то сделать? — вмешалась Эвридика. — Поговорить с ней, убедить. Мало шансов, что Серафина поправится…

В этот момент Ойтушу стало очень стыдно за то, что он готов был принести Эвридику в жертву.

— Я попробую, — наконец сказала Шайло.

Неизвестность действовала на Ойтуша словно зубная боль. Ситуация не зависела от него, а упиваться надеждой, чтобы потом получить жесткое разочарование… упиваться ею было прекрасно.

***

Мэгги собирала вещи. Теперь, когда все кончилось, когда без Сати подземка стала совсем холодной, она чувствовала себя здесь еще более чужой.

— Куда-то собираешься? — не спросил, скорее, констатировал очевидный факт Томас.

— Мог бы не спрашивать, — Мэгги украдкой вытерла слезы.

Признаться, она понятия не имела куда идти. Прато-Гаммы, ее дома и ее карьеры больше не существовало, как наверняка и прежней жизни для всех представителей Второго класса. Сейчас Мэгги как никогда могла пойти на все четыре стороны и делать то, что захочет.

— У меня идея, — сказал Томас. — Идем вместе.

— Куда? — Мэгги усмехнулась, не взглянув на него.

— Неважно, главное, что вдвоем, — впервые со смерти Сати Томас Кэлвин-Смит улыбнулся искренне. — Один раз я дал тебе уйти. Больше я этого не сделаю.

Мэгги подняла на него глаза. Она ждала от него этих слов, и совсем не спешила отказываться.

***

Превращение было окончено.

Серафина сидела к нему спиной и о чем-то беседовала с Шайло. Из-за ширмы виднелся кусочек ее волос — тяжелых, густых и темных, как ночь.

Ойтуш напомнил себе слова акушерки:

«Ты не получишь свою дочь в чистом виде. Эхо души Серафины будет влиять на ее характер, так или иначе. Ты никогда не узнаешь, какой бы она выросла, если бы все сложилось естественным путем. Но это большее, что я могу сделать. Это лучше, чем ничего».

Это не просто лучше. Это замечательно. Это то, ради чего стоит жить.

— Ойтуш, — наконец позвала Шайло.

Чувствуя, как его трясет от волнения, Ойтуш поднялся на ноги. Одна из них, бионическая, теперь была создана по макету Мэгги, а он совсем забыл сказать ей спасибо. Ничего, еще будет время. Теперь времени у них предостаточно.

Мужчина вошёл в палату. Водопад черных волос колыхнулся, и девочка лет десяти, все это время сидевшая к нему спиной, наконец обернулась.

— Привет, — тупо произнес он. — Я… Ойтуш.

Такая красивая и такая чужая. Сможет ли он стать для нее хорошим отцом? Сможет ли полюбить ее — родную дочь в чужом теле?

— Привет, папа, — просто сказала девочка и улыбнулась. — А меня зовут Серафина.

«Папа». Ойтуш почувствовал, как на душе его теплеет. И как только он мог сомневаться?

***

После того, как аниматусы были пленены и уничтожены, а действующий режим пал, сопротивлению больше не было необходимости оставаться в заброшенном метро. И все-таки, уезжали не все. Для кого-то подземка была домом, роднее которого не будет — те продолжали жечь костры в канистрах и пить чай, сидя возле своих палаток.

— Куда ты теперь? — спросил Ойтуш у бывшего главнокомандующего. Серафина стояла рядом и держала его за руку.

— Наверх, — ответил Айзек. — Работы еще много. Нужно помочь другим регионам сбросить классовый режим… Так что сопротивление все еще живо.

Киборг усмехнулся и кивнул на ногу Ойтуша.

— Как тебе? — спросил он. — Уже нашел преимущества?

Эвери скептически взглянул на свою конечность. По правде сказать, он еще не успел оценить ее по достоинству — столько всего навалилось.

— Хорошо, что не обе левые, — вздохнул он и протянул руку своему товарищу. — Я буду скучать, Айзек.

Это было правдой. За все время, проведенное Ойтушем в подземке, Айзек стал для него не просто лидером и бессменным ангелом хранителем, но и лучшим другом.

— Все верно, — Айзек крепко пожал его руку. — Незачем тебе с нами. Иди, покажи дочери мир.

Именно этим семья Эвери и собиралась заняться. Пусть в Метрополе до сих пор было небезопасно, Ойтуш больше не мог сидеть на месте. Пора было увидеть, каким стал этот мир без классов.

— Меня с собой не захватите? — к ним шла Эвридика.

— Тетя Эвридика! — Серафина кинулась к ней на шею. Та ей определенно нравилось, хотя во многом подобная реакция была обусловлена инфантильностью девочки.

Лата, как и другие сваами, не спешила наверх.

— Здесь остается много стариков, мы позаботимся о них, — сказала она Ойтушу, когда они пришли попрощаться.

К великому облегчению Ойтуша, Серафина ни разу не назвала ее мамой, хотя фактически так оно и было. Так и Лата старательно делала вид, что Серафина для нее всего лишь милый ребенок.

— Береги ее, Ойтуш, — негромко сказала она, глядя как девочка с интересом рассматривает свои старые игрушки. — Теперь у нее другая жизнь.

— Как и у всех нас, — кивнул офицер. — Я обещаю, Лата. И еще раз спасибо. За нее.

Лата улыбнулась и незаметно вытерла глаза рукавом платья. В этой войне не один человек принес себя в жертву ради счастья других.

— Серафина! — позвал Ойтуш. — Идем, а то опоздаем на поезд.

Новая жизнь ждала их. Новая жизнь за которую сражались Катокин Рид, Карен Гравано, Протон Ситис, Ривал и Энже и многие другие. За которую сражалась и умерла Сати Эвери. Ойтуш имел тысячу причин чувствовать себя несчастным, но вопреки всему сегодня он был счастливым.

— Папа, смотри, это солнце! — крикнула Серафина, когда поезд поднялся на поверхность.

— Ты увидишь еще много всего, — ответил Ойтуш и взглянул на Эвридику. Она закрыла глаза и подставила лицо солнечному свету. Он знал, что и ее мучают ночные кошмары. Об аниматусах, кислотных утилизаторах, реках крови и горящих заживо телах. Ойтуш знал, что в эти смутные времена, Серафину трудно будет оградить от ужасов войны, но все-таки он попытается. Он будет очень стараться сделать ее счастливой.

Эпилог.

— Как ваши дела?

— Осваиваюсь, — ответила девушка. — Отличий пока не нашла.

— И не найдете. Эта реальность на девяносто девять процентов совпадает с той, откуда Вы пришли.

— Хорошо, — девушка удовлетворенно отпила из кружки. — Вы подумали насчет Эмиля Гебхарда?

— Да, и мой ответ отрицательный, — сказал мужчина. — Мы закроем шунт между этой вселенной и всеми остальными. Совершать сделки, подобной той, которую заключили Вы и мистер Эвери, очень опасно. Равновесие не должно быть нарушено.

— Жаль, — без всякого сожаления произнесла Дана. — Я обещаю, что буду беречь свою жизнь, раз уже она так дорого обошлась.

— Две жизни по цене двух жизней, — пожал плечами мужчина в шляпе. — Нойманн слукавил, когда поставил на кон женщину с еще нерожденным плодом, но закон не нарушил. Однако, для этого мира таких транзакций достаточно.

— Почему? — спросила Хатт. — Что такого страшного можете случиться?

— Однажды, в результате таких переходов, откуда-то с окраин в наши с Вами вселенные пришли первые одаренные. Кто знает, что еще может произойти? Чудовищные неизлечимые болезни? Катаклизмы? Гибель цивилизации?

— Нет никого чудовищнее людей, — Дана поставила на стол пустую кружку. — Нойманн получил свое вознаграждение?

— Да, мы передали всю сумму одному из его воплощений, — мужчина взглянул на часы. — Я не могу больше задерживаться, леди Хатт…

— Да, да, я знаю, — Дана быстро улыбнулась. — Я тоже спешу.

— Один вопрос, пока Вы не ушли, — спросил собеседник. — Чем займетесь теперь, когда протектория больше нет, а Остров одаренных опустел?

— Вступлю в сопротивление, — Дана пожала плечами. — Для разнообразия.

КОНЕЦ