После окончания первого класса меня отправили в пионерский лагерь под Наро-Фоминском. Во время войны здесь происходили жесточайшие сражения. Все леса в округе были усеяны осколками бомб, снарядами, гильзами и покореженной военной техникой. Детей в лес по этой причине не пускали. Мальчишки очень любили собирать небезопасное добро, тащить в лагерь и прятать под кроватями. Людей в лесу тоже было мало, поэтому в начале лета все было покрыто коврами ландышей.

Нас водили гулять по краю леса, и мы возвращались в палату с охапками цветов. Все тумбочки и подоконники были заставлены букетами ландышей. Воздуха не было, был один удушающий и в то же время успокаивающий дух цветущего леса. Никому в голову не приходило, что такое обилие цветов может быть вредно для здоровья. Все радовались и поэтому чувствовали себя прекрасно.

Однажды мы нашли крошечного котенка, неизвестно как попавшего в лес. Ближайшая к лагерю деревня была через речку Переплюйку. Переплыть сам он не смог бы. Наверно, думали мы, его подбросили. Мы принесли котенка в лагерь. Поселили в палате. Кормили остатками еды из столовой. Так прошло дня три, пока слух не дошел до врача. При обходе котенок был извлечен из-под кровати, и нам было приказано убрать его с территории лагеря в течение дня.

Я и моя ближайшая подруга Галя стали думать, куда бы деть котенка. Лучше всего, думали мы, отнести его поближе к деревне. Может быть, он прибьется к какому-нибудь дому. Мы пошли в сторону Переплюйки. Хоть речка была и узкая, но на переправе, где лежали скользкие камни, она текла довольно быстро.

Взяв котенка на руки, я двинулась по камням. Мне было страшно, ноги в кожаных сандалиях скользили. Конечно же, я не удержалась и растянулась, бултыхнувшись одной ногой в воду. Котенок когтями и зубами вцепился мне в руку. Я начала отрывать его от себя и окончательно села в воду, больно ударившись о камни задом. Котенок вылетел из моих рук, и его понесло по течению.

Галя с трудом добралась до меня и стала помогать вылезти. За котенком никто из нас не бросился. Я вытирала сопли, кровь с руки и слезы, а Галя просто испугалась.

Речка уходила за поворот, там были кусты. Когда мы вылезли на берег и побежали вдоль реки по течению, котенка нигде не было видно. Мы решили, что он утонул.

Из руки текла кровь. Мокрые мы вернулись в палату. Руку я перевязала носовым платком, но Галя все говорила, что надо смазать рану йодом, как бы не получилось заражения. Мама у нее работала медсестрой, и Галя относилась ко всему, что связано с медициной, очень серьезно. Она уговорила меня пойти в медпункт.

Вот тут всё и началось. Пришлось во всём признаваться. Врачиха орала, что котенок бешеный и что нужно срочно сделать мне укол. Ребят отправили на поиски животного, а меня посадили в машину и повезли в наро-фоминскую поликлинику, где сделали укол в живот и сказали, что, если котенок не найдется, придется делать еще тридцать девять уколов от бешенства.

Мне было уже всё равно. Мало кто знает, какие болезненные уколы в живот. Но самое страшное было то, что я невзначай «прославилась» на весь лагерь. Кроме как «бешеная», меня уже никто не называл.

Через пять дней котенка нашли. Он был совершенно здоров. Я же все пять дней страдала от уколов, а больше всего – от нездорового (или очень здорового) интереса ко мне. Потом все об этом позабыли, а я помню до сих пор.