У отца были руки, которые умели делать все, да еще с двадцатикратным запасом прочности. В делах он был очень аккуратным и основательным, никакой халтуры не допускал.

Отец самостоятельно сделал для новой квартиры мебель: шкаф, буфет и трельяж. Фанеровка была из нескольких пород дерева и вдобавок с инкрустацией. Конечно, ему помогал Филин, но его помощь ограничивалась строганием и вытачиванием на станке всяких там замысловатых штуковин для украшения мебели, а тонкую отделку и полировку поверхностей отец ему не доверял, считая, что вкус имеет лучше, чем у Филина.

Я помню, как отец специальным сапожным ножом вырезал узоры и цветы из тоненькой фанеры, а затем каким-то чудом всё это было врезано и вклеено в основную фанеровку и отполировано до зеркального блеска.

Кто-то подарил отцу старинный стол с ободранной столешницей. Стол оказался затейливым: у него были витые толстые ноги, заканчивающиеся непонятно чьими лапами. Между лап, расползающихся в разные стороны, располагалась подставка для ног, а в ее середине торчала высокая, резная шишка как ананас, которую я вытаскивала, когда хотела ею поиграть. Столешница была вытянутой, восьмиугольной формы. Отец восстановил и отполировал ее, а нижнюю часть стола очистил, зашкурил и заморил под цвет красного дерева. Стол получился великолепный.

Когда пошла мода на собирание транзисторных приемников, отец преуспел и в этом деле. Все свободное время он проводил за паяльником. Приемников была тьма, и все работали.

Он любил вышивать. До сих пор на даче «живут» вышитые болгарским крестом подушки, очень качественные и красивые. Но этой работы он стеснялся и, когда занимался ею, запирался, чтобы кто-то из посторонних его не увидел.

И все же любимым занятием было рисование. Он писал маслом копии с известных картин, пользуясь альбомами с художественными иллюстрациями. Правда, картины выходили больше любительские, чем профессиональные, но кто не понимал, тот восхищался. Мы отца не обижали. Говорили, что все замечательно.

Однажды одна из племянниц отца выпросила у него в подарок большую картину с дубами и речушкой, очень похожими на Холщевские пейзажи. Каково же было удивление отца, когда, приехав в гости к этой племяшке, он обнаружил свое творение на балконе рядом со всякой рухлядью, случайно выйдя покурить. Главное, что картина была совсем не плохая. Вот только места на стене среди ковров для нее не нашлось. Отец тогда страшно обиделся, отобрал свою картину и полгода восстанавливал.

Отец еще был заядлым рыбаком. Когда он с мамой уехал работать за границу, даже там в свободное время пропадал на озерах. Мы с Ларисой часто вместо «тряпок» получали в посылках вяленую рыбу и были очень довольны.

Одно время отец по какому-то тайному рецепту гнал самогонку. Она выходила у него чистейшая и восьмидесятиградусная. И это не оттого, что не было денег на спиртное, а просто из удовольствия пить саморучный напиток. Денег, кстати, уходило на это дело гораздо больше. Кроме того, аппарат для самогонки был изготовлен из домашней посуды. В дело шли даже материны хрустальные вазы, которых отец потрескал несметное количество под слезы своей супруги. Мать это дело ненавидела и отца преследовала как могла, пока он сам не сдался из-за своего больного сердца.

Отец самостоятельно построил на садовом участке довольно крепкий дом. Рядом находился участок Филина. Строились одновременно, помогали друг другу ставить крыши. Внутри дом обит списанными чертежными досками, доставшимися отцу от какого-то КБ за ненадобностью, то есть по причине исколотости поверхностей кнопками. Так он объяснял этот подарок. Досок была целая машина.

Да и в ремонтных работах отец был мастак. Он мог починить всё. Особенно мне нравилось смотреть, как он подшивает валенки или ремонтирует обувь. Я удивлялась, как у него хватало терпения вытачивать крошечные деревянные гвоздики, которыми он подбивал к ботинкам кожаные подошвы после их приклеивания. И держалось потом все очень крепко. Когда-то давно у отца было кожаное пальто, старое и потертое. Так, он умудрялся красить его какой-то очень вонючей краской, и после этого оно выглядело как новое. Хотя у отца и не было технического образования, он мог отремонтировать практически все бытовые приборы. Ковырялся даже в телевизоре, но мать упросила не рисковать. Все же вещь дорогая.

Всю свою жизнь отец фотографировал. Фотография была частью его основной профессии и одним из любимых занятий. Он неоднократно занимал призовые места в профессиональных выставках, устраиваемых на его работе. С первых дней своей жизни я была любимым объектом отцовых съемок.

С малых лет наблюдала я за всем его «рукотворчеством». Он иногда просил чем-то помочь, но работать с ним я не любила. Он был очень требовательным, не терпел неумения, и, как правило, не был доволен результатами моей работы. Он хотел, чтобы я делала все так, будто с малолетства являюсь профессионалом, а на обучение у него не хватало терпения. Он сразу начинал орать, что все вокруг бестолковые. Характер у него был еще тот.