НАЧИНАЕМ С БУКВЫ А

Всем известно, что А — первая буква в алфавите.

— А-а-а-а! — закричали ребята, когда Елена Васильевна написала на доске букву А.

— Почему вы кричите? — удивилась она.

— Это Егор Тарантин начал кричать, — пояснила Катя Лебедева.

— А я из кубиков умею слова складывать, — раздался чей-то голос.

— И я умею, и я умею! — закричали все наперебой.

— Дети, вы пришли учиться в первый класс, — строго сказала Елена Васильевна. — Начнём с буквы А. Если вы не будете знать букву А, то в дальнейшем не сможете узнать ничего. В алфавите тридцать три буквы, и ни одну из них нельзя выбросить. Даже твёрдый знак.

Егор Тарантин был в унынии. Он никак не ожидал, что ему придётся учить букву за буквой, букву за буквой. Совсем неинтересно.

— Назовём слова на букву А, — сказала Елена Васильевна.

Егору показалось, что буква А, написанная на доске, гордо повела плечами. Подумаешь, воображает, что первая в алфавите. Он показал ей язык.

Елена Васильевна ходила по классу и нараспев произносила слова на А:

— А-а-ист, а-а-рбуз, а-а-ртист…

«Можно и без А обойтись, — думал Егор. — Получится не аист, получится ист, рбуз, ртист… — Ему это понравилось. — Фамилия Тарантин без буквы А была бы… — Егор даже выговорить не смог, какая бы у него фамилия получилась. — И никто бы выговорить не смог, — обрадовался он. — Все бы думали, что в первый класс пришёл иностранец. Я бы купил шляпу, большой портфель и очки. Друг Арканя — и тот бы не узнал. — Кто такой? — спросил бы он. А сам Арканя стал бы Ркней…»

Егор так размечтался, что не заметил, как начал стучать ногой о парту.

— Тарантин, ты и пяти минут не можешь выдержать спокойно, — укоризненно сказала Елена Васильевна.

Егор вздохнул. Он и сам не знал, почему ему не сидится и не стоится долго на одном месте.

— Ты у нас как веретено, — говорила ему бабушка Груня. — В школу пойдёшь — тебя к парте надо будет привязывать.

Из-за этого Егор даже в школу не хотел идти. «Привяжут, да ещё отвязать забудут, — переживал он. — И один сиди в школе. Хорошо, если Арканя придёт и откроет дверь тайным ключом».

Но никто Егора и не думал привязывать. Он был самым маленьким в классе, и учительница Елена Васильевна посадила его на первую парту, прямо перед своим столом. Вместе с ним посадила самую маленькую девочку Катю Лебедеву.

Оттого, что Егор всё время вертелся, у него в первый же день произошла неприятность. Он опрокинул вазу с цветами, которая стояла на столе учительницы. Вода залила всю парту и побежала ручейками на колени Кате и Егору. Елена Васильевна стала вытирать воду тряпкой. Все ребята повскакали с мест, галдёж начался. Друг Егора Арканя Федин даже на окно залез. Елена Васильевна еле-еле всех успокоила. Она сама первый раз пришла в первый класс, ей было двадцать лет, и всю свою сознательную жизнь она собиралась посвятить детям.

— Слов на букву А существует много, — продолжала урок Елена Васильевна. — Какие из них вы помните? — спросила она. — Кажется, нам Тарантин что-то хочет сказать?

— Ничего не хочу.

— Ты не знаешь слов на букву А? Егор подумал и сказал:

— Акеан.

— Не акеан, а океан, — поправила его Елена-Васильевна. — Начинается слово с буквы О.

Буква А, написанная на доске, обиженно пожала плечами. «Так тебе и надо!» — подумал Егор. Хорошо, что нет а-кеана, есть о-кеан. Он большой и шумит. Буква О набежала волной на берег, буква же А утонула. Нет её. И слов на А тоже нет, кругом О. Без буквы А все живут припеваючи.

Егор подогнул под себя ноги, потому что очень устал.

— Тарантин, почему ты на сиденье с ногами забрался? — воскликнула Елена Васильевна. — Сядь правильно: руки — на парту, спина — прямая!

Егор сел: руки на парту, спина прямая. И так десять лет сидеть? Эти десять лет даже вообразить невозможно, потому что столько он ещё и на свете не жил. А всего-навсего первую букву начали изучать.

«Может, мне сразу во второй класс идти? — подумал он. — Зачем учиться в первом классе, если я читать умею, считать умею и писать крупными буквами умею? Поучусь немного во втором, а потом в третий пойду. Быстро школу закончу».

Егор очень обрадовался, что нашёл выход из положения. Он закрыл букварь, застегнул ранец и пошёл.

— Тарантин! Егор! — растерялась Елена Васильевна.

— До свидания, — сказал Егор. — Арканя, пойдём! — Он махнул другу рукой.

Арканя с шумом вытащил ранец и побежал за Егором. Он догнал его в коридоре.

— Ты куда?

— Очень долго нас, Арканя, учить будут. Сегодня только с А начали, а в алфавите вон сколько букв! Завтра пойдём сразу во второй класс.

— Я читать не умею, — засомневался Арканя.

— Тарантин! Федин! — Елена Васильевна бежала по коридору. А раз за тобой гонятся, значит, надо убегать, это всем известно.

— Давай в лес! — крикнул Егор, прыгая с крыльца.

Они побежали по знакомой тропинке в лес. Тропинка петляла между домами, огородами, деревьями, но они бы здесь не заблудились даже в самую тёмную ночь.

Егор с Арканей жили в посёлке, который назывался Сосновый бор, потому что всюду росли сосны.

Посёлок стоял на правом берегу Камы. А на левом раскинулся большой город с заводскими трубами, многоэтажными домами. Многие жители посёлка ездили в город на работу.

Улицы посёлка, словно просеки в лесу, даже названий не имели. Дома, которые стояли на самом берегу Камы, считались Первой линией, подальше — Второй, Третьей. Всего семь линий. Последняя, Седьмая, — уже настоящий лес. В этом лесу расположился дом отдыха «Сосновый бор», где работал плотником отец Егора.

Мальчики бежали во весь дух. Самым опасным местом была Четвёртая линия — центральная в посёлке. А на центральной улице, конечно, всегда много народу. Здесь и магазины, и культурные объекты. Из объектов самый значительный — кинотеатр «Луч». Очень трудно перебежать Четвёртую линию так, чтоб тебя никто не увидел и не узнал.

В посёлке вообще все знали друг друга если не по имени, то в лицо. Егор же был личностью довольно известной.

— А, Тарантина сын! — говорили про него.

И Егор не мог понять: хорошо или плохо, что он Тарантина сын? Почему-то ему не нравилось опять же это «А»! Если б просто: «Сын Тарантина», — а то непременно: «А, Тарантина!..»

Пригнувшись, Егор с Арканей побежали через улицу. Егор так низко спрятал голову, чтоб никто его не видел, что неожиданно ткнулся в чей-то живот. И тут же услышал:

— А, Тарантина сын!

Кто-то положил ему руку на плечо. Егор поднял голову. Перед ним стоял дяденька, которого он позавчера видел в доме отдыха «Сосновый бор». Он его сразу узнал по кепочке в горошек. Позавчера он этой кепочкой махал Егору, как будто был его старый знакомый.

— Наш новый затейник, — объяснил отец. — Шутник…

Вначале Егор думал, что отец нарочно так говорит — «затейник», но выяснилось, что вполне серьёзно. Есть такая должность. Слово «затейник» стало для Егора чем-то вроде слова «начальник».

Сейчас Затейник держал его за руку и выглядел очень строгим. А Арканя выглядывал из-за угла дома. Он в живот не ткнулся, рядом пробежал.

— Извините, дяденька Затейник, — попросил Егор.

— А вот не извиню, — сказал Затейник. — В милицию тебя сдам за хулиганство.

— Не надо, — прошептал Егор. — Мы ведь, дяденька, не насовсем из школы убежали.

— Значит, из школы всё-таки убежали, — произнёс тот, не обратив внимания, что «не насовсем». — Пойдёмте-ка со мной.

— Куда, дяденька Затейник, вы меня повели? — спросил Егор.

— Куда надо, туда и повёл, — ответил Затейник.

Арканя нагнал Егора и зашагал с ним рядом.

— Куда тебя ведут? — шёпотом спросил он.

— Не знаю, — так же шёпотом ответил Егор. — Говорят, куда надо. В милицию, наверное.

— Я подсмотрю, где ты будешь сидеть, и спасу тебя. У меня верёвка есть толстая.

— Может, меня в подвал посадят.

— Я решётку ночью распилю, — пообещал Арканя. — Коня где-нибудь достану. Ты прыгнешь на коня — только тебя и видали.

— Если коня не достанешь, то на лодке. Можно до самого моря доплыть.

Мальчики время от времени посматривали на Затейника: слышит или не слышит, о чем они шепчутся? Идёт, насвистывает, но Егора крепко за руку держит.

Они пересекли Вторую линию, а потом свернули на тропинку, которая вела прямо к дому, где жил Егор. Никак не убежишь.

Деревянный дом пристроился на самом берегу Камы. Ещё издали Егор увидел бабушку Груню. Она стояла на крыльце. Это ничего хорошего не предвещало. Когда бабушка сидела на скамеечке и вязала, Егор обычно радостно кричал:

— Ура, бабушка! — и, подстегнув под собой невидимого коня, взмахнув невидимой саблей, мчался к ней красным конником.

Но если она стояла на крыльце — значит, ждала Егора, высматривала.

— Отпустите меня, дяденька Затейник, — жалобно попросил Егор. — Меня бабушка ждёт не дождётся, вон на крыльце стоит.

— Очень хорошо, — ответил Затейник и прибавил шагу.

Непонятно: чего тут хорошего?

Бабушка их тоже увидела. Кто это ведёт Егора? Какой-то незнакомый паренёк. Одет как отдыхающий: кепка в горошек, джинсовая курточка. Она заспешила навстречу.

— Что ты еще натворил? — закричала бабушка.

— Ничего я не натворил.

— Ничего он не натворил, — подтвердил Арканя.

Бабушка махнула на Арканю рукой: мол, молчи, такой же, и до тебя очередь дойдёт.

— Задержан при попытке к бегству, — доложил Затейник.

— Большое вам спасибо, — поклонилась бабушка.

— Мне ничего не стоит, — сказал Затейник. — Я ведь человек с секретом.

— Что же за секрет? — удивилась бабушка.

— А ко мне всех маленьких да удаленьких притягивает.

Егор рот открыл.

— Думаешь, ты случайно мне в живот ткнулся? Это я тебя притянул.

Егор вспомнил: правда, он бежал прямо, а потом вдруг направо зачем-то повернул. Значит, притянуло его?

— А почему меня притянуло, а Арканю не притянуло? — хитро спросил Егор. Затейник думает, что они маленькие и всему верят, а они даже и не собираются верить.

— Его тоже притянуло, — сказал Затейник. — Вспомни, друг, — обратился он к Аркане, — в первую минуту ты хотел убежать, а потом почувствовал, что не можешь.

— Почувствовал, — сознался Арканя.

— А если бы меня бабушка за хлебом послала, тоже бы притянуло? — задал Егор ещё более коварный вопрос.

— Притягиваю только тех, кто не слушается взрослых.

— А до скольки лет? — не унимался Егор.

— Примерно… до десяти, — сказал Затейник и, приподняв на прощанье кепку, удалился.

— Слава богу, слава богу, какой нужный человек в нашем посёлке появился, — обрадовалась бабушка. — Молодой и такой серьёзный, ни разу не улыбнулся.

— Ты что, бабушка, ему поверила? — спросил Егор.

— А как же человеку не верить? Зря говорить не будет.

Ни разу в жизни Егору не приходилось встречать человека, который бы притягивал. Может быть, правда такие бывают, если даже бабушка поверила?

— Притягивает только железо магнитом, — уверенно сказал Арканя. Он ещё что-то хотел добавить, но увидел своего деда Семёна. Тот махал палкой, что означало: иди, поговорим. Арканя пошёл говорить со своим дедом, а Егор — с бабушкой.

 

СЕМЕЙНЫЙ СОВЕТ

Егор не знал, что учительница Елена Васильевна приходила к ним домой. Когда она выбежала из школы вслед за мальчиками, то их нигде не нашла. Понятно: ведь она не прыгала через заборы, не пряталась в чужих огородах. Елена Васильевна решила, что её ученики убежали домой.

Она появилась перед бабушкой Груней запыхавшаяся, взволнованная.

— Где Егор?

— В школе, — удивилась бабушка Груня.

Елена Васильевна ещё больше заволновалась. Она не хотела жаловаться на Егора, но тут ей пришлось всё рассказать. Бабушка Груня, узнав о происшествии, очень расстроилась. Неужели её внук будет нарушителем дисциплины? Она обещала Елене Васильевне очень серьёзно с ним поговорить.

— Садись, — сказала бабушка Егору, показывая на стул.

Голос у бабушка был строгий. Егор сел, печально облокотился на стол.

— Опозорил ты меня, опозорил, — сказала бабушка. — Только начал в школе учиться — и уже учительница приходила. Да какая славная девушка!

— А зачем она приходила?

— Это тебя надо спросить, зачем ты из школы убежал и Аркашку сговорил.

— Мы же, бабушка, временно убежали. Завтра опять придём.

— Чистые разбойники! Что хотите, то и делаете. Я вот когда в первый класс пришла, то боялась за партой пошевелиться. Туфли у меня были новые и скрипели.

Егор улыбнулся. И не потому, что у бабушки когда-то туфли скрипели, — он просто не мог представить, что она была маленькой.

— У тебя что, бабушка, и бантик был?

— А как же! Отец мне голубую атласную ленту купил, ни у кого в деревне такой красивой не было. Это сейчас вас ничем не удивишь, — вздохнула она.

Всё-таки Егор не мог представить, какой была бабушка, когда ходила в первый класс. Наверное, как Катя Лебедева? Значит, Катя тоже бабушкой станет?

— Мы-то посерьёзнее вас были, — сказала бабушка. — Каждый день за три километра в школу бегали. А придём из школы — ещё надо кур покормить да за гусями присмотреть. А у вас какие дела? Вон Тонька Федина в десятый класс пошла, а всё ещё ветер в голове гуляет. Вчера залезла на крышу и сидит.

— Тонька тоже серьёзная, — не согласился Егор. — Она замуж собирается.

Бабушка всплеснула руками:

— За кого?

— Не знаю. Наверное, за какого-нибудь артиста. У неё целый альбом артистов. Ты, бабушка, никому не говори. Она нам с Арканей по секрету сказала.

— Батюшки мои, и школу бросит? — испугалась бабушка.

Егор призадумался. Арканина сестра Антонина ничего им про школу не говорила.

— Не знаю, бабушка. Она только сказала, что замуж собирается, а больше ничего.

Бабушка заахала, заохала, даже про Егора на некоторое время забыла, но потом вспомнила.

— Больно много понимаешь! — рассердилась она. — Иди в угол и стой, пока родители не придут. Они с тобой разберутся, узнаешь, как из школы убегать.

— Ладно, бабушка, постою я ради тебя, чтобы ты не расстраивалась.

Он пошёл стоять в угол.

— Вот и постой, уж недолго осталось, вот-вот из города мать приедет. — Бабушка посмотрела на часы. — Сегодня она в первую смену.

— Я пойду встречать на причал! — обрадовался Егор.

— Да она на автобусе приедет. И нельзя тебе. Ты в углу стоишь!

— Стою, стою! — успокоил её Егор.

— До чего глаза-то хитры! — погрозила бабушка пальцем и тут же схватилась за сердце. — Ох, довёл ты меня сегодня. Неси-ка валерьянку!

Егор сбегал на кухню, принёс валерьянку и воду в стаканчике.

— Двадцать капель? — спросил он.

— Хоть двадцать, хоть тридцать. На глазок лей. Егор и так всегда лил на глазок, потому что считать долго, к тому же он думал: чем больше, тем полезнее.

— Пей, бабушка! — Егор аккуратно закрыл пробочкой пузырёк. — Всё в порядке, бабушка? Ну, я пошёл в угол.

— Иди, иди, безобразник!

Егор снова встал в угол, а бабушка ушла на кухню.

Сначала Егор постоял, потом сел. «Интересно, как там Арканя? — думал он. — Тоже, наверное, в углу стоит. Хорошо, если бы на расстоянии можно было разговаривать. Он — у себя дома, а я — у себя. Он знает то, что я думаю, а я — то, что он. Тогда можно было бы вообще вслух не говорить. Все бы поражались: чего это мы с Арканей такие молчаливые? Слова от нас не добьёшься. А нам к чему разговаривать? И так друг друга насквозь видим. — Тут Егор вспомнил про Затейника. — Может, он тоже насквозь видит? А вдруг к нему правда притягивает? Недавно кино по телевизору показывали: кто-то как прыгнет, кого-то как схватят, а он оказался железный!»

Егор подпрыгнул, как в кино, и схватил того, который оказался железным.

— Стой! — крикнул он. — Не уйдёшь!

Но тот, видимо, всё-таки ушёл. Егор растянулся на полу. «Этих роботов от людей на первый взгляд не отличишь, — подумал он, — попробуй догадайся. Затейник по утрам, может, себя ключиком заводит. Чик-чик-чик! — и завёлся. А вдруг он не робот, а инопланетянин?..»

Егор даже сел — так удивился своей догадке. Ведь он же сам, собственными глазами, видел корабль с другой планеты!

Это было месяц назад, вечером. Только смеркаться начало. Вбежал отец и крикнул:

— Летающая тарелка!

И мама, и бабушка выбежали за отцом. И Егор тоже за ними, хотя понять не мог, про какую такую тарелку сообщил отец и отчего все переполошились.

— Вот! — показал отец в небо.

Над посёлком Сосновый бор медленно проплывало что-то круглое и светящееся.

— Вот! — снова произнёс отец.

И лицо его было такое счастливое, словно наконец-то он дождался того, чего так долго ждал.

Круглое и светящееся неторопливо удалилось в сторону леса.

— Что это? — спросил поражённый Егор.

— НЛО! — гордо ответил отец. — Неопознанный Летающий Объект! Может быть, корабль с другой планеты, — тихо сказал он.

Мать махнула на него рукой:

— Никакой это не корабль и не объект. Выдумка одна. Уже во всех газетах писали.

— Что писали? — спросил отец.

— А то, что это просто атмосферное явление.

Но отец не успокоился. Он долго чесал затылок и весь вечер был сам не свой. Егор же сразу поверил: это корабль с другой планеты. И ничего не могло поколебать его уверенности. Бабушка с опаской посматривала то на отца, то на Егора, но молчала. Мама сначала сердилась, что они верят неизвестно во что, а потом стала смеяться: «Ну, где ваши инопланетяне?»

Досмеялась. Вот он, инопланетянин, и явился. Корабль ночью опустился в лесу, он из него выскочил, надел пиджачок и представился Затейником. Долго ли на баяне научиться играть?

Егор решил, что за Затейником нужно вести наблюдение. Следить за каждым его шагом. Ведь не известно, почему он решил поселиться в посёлке Сосновый бор. Прищурив глаза, Егор пополз под стол, заглянул под кровать, словно Затейник мог там спрятаться. Он дополз до кухни и замер, прислушиваясь: что, интересно, делает бабушка? Но на кухне было тихо. «Неужели она ушла и ничего не сказала?» — удивился Егор.

Он встал, приоткрыл дверь на кухню. Бабушка Груня сидела у окна, сложив на коленях руки. И ничего не делала! Пела. Тихонечко:

Это было очень странно. Она всегда что-нибудь делала!

— Бабушка! Бабушка! — окликнул Егор.

— Что тебе?

— Ты чего так сидишь?

— Как это так?

— Руки на колени и поёшь. Ничего не делаешь…

— Устала, — сказала она. — Я ведь уже старая. Могу посидеть и ничего не делая.

— А почему тогда весёлую песню поёшь?

— Какая же она весёлая?

Пропела бабушка.

— Грустная, — согласился Егор. — А я думал, весёлая. Бабушка, а когда ты молодая была, тоже уставала?

Бабушка засмеялась:

— Я и слова такого не знала! Ноги сами бегали. Как вот сейчас у тебя: на месте не стоят.

Егор потоптался: и правда, не стоят ноги на месте, бегут куда-то.

— Бабушка, а когда я вырасту, тоже устану?

— Устанешь, — вздохнула бабушка.

Егор представил: вот он старый, с бородой, сидит у окна, сложив руки на коленях, и поёт: «Колокольчики мои, цветики степные…» И ноги у него устали, никуда не бегут. И бежать некуда. Егор нахмурился, сжал губы.

— Не тужи, тебе ещё далеко, — успокоила бабушка. — Иди-ка обратно в угол.

Егор поплёлся в угол, снова сел на пол. Это правильно, что он сразу во второй класс решил идти. А то вдруг устанет — и никакая учёба на ум не пойдёт. Торопиться надо.

Стукнула дверь. Егор по шагам услышал: мама. Вот она сняла в прихожей плащ, повесила сумку, причесалась перед зеркалом.

Егор встал лицом к стене, а то ещё подумает, что он просто так сидит в углу, от нечего делать, что очень ему тут весело. А ему совсем не весело, он уже измучился весь, постой-ка три часа не шевелясь, носом в стену.

— Ну, как дела? — спросила мама, заходя в комнату.

— Хорошо, — не оборачиваясь, сказал Егор. — Устал только очень.

— Ах, ты в углу стоишь! — воскликнула мама.

Можно подумать, что она обрадовалась. Пришла бабушка из кухни.

— Признавайся во всём сам, — сказала она внуку.

Егор только открыл рот, чтоб во всём признаться, как пришёл папа.

— Почему тихо? — крикнул он ещё из прихожей, потом заглянул в комнату. — Никак собрание идет?

— Садись! — Мама показала ему на стул.

Отец Егора плотник Иван Игнатович Гарантин был большой, с рыжими кудрями, рыжей бородой, и, когда сидел, стул под ним казался игрушечным.

— И в кого у нас Егорка такой маленький да черноглазенький? — часто удивлялась бабушка. Хотя знала, в кого: в маму. А ему хотелось быть в папу. Волосы у Егора были тёмные и торчали ёжиком. Но он ещё надеялся, что когда вырастет, то будут у него и рыжие кудри, и борода.

— Полюбуйся, — сказала мама, показывая на Егора, который по-прежнему стоял носом к стене.

Отец полюбовался.

— Может быть, ты спросишь, почему твой сын стоит в углу? — обиделась мама.

— Действительно, почему ты там стоишь? — удивился отец. Он подвинул стул и сказал Егору: — Отдохни!

Егор сел. Ему показалось, что он и правда очень устал. Если бы не папа, может бы вообще ноги подкосились.

— Ну какой из тебя воспитатель! — рассердилась мама на папу.

А бабушка промолчала: отец Егора был её родным сыном, значит, она виновата, что из него не получился воспитатель.

Отец Егора опустил голову: он давно знал, что совершенно не умеет воспитывать никого, и Егора тоже.

— Признавайся, что натворил, — сказала мама Егору и тоже села за стол, как будто собиралась вести протокол.

Бабушка тоже села: мол, давай, говори, послушаю.

— Учительница к бабушке приходила, жаловалась на меня, — бодрым голосом сообщил Егор.

— Уже! Только начал в школу ходить! А если десять лет! — Мама даже побледнела и слов не находила, что. дальше сказать. Губы её что-то шептали. Видимо, она считала, сколько раз за десять лет к ним придёт учительница.

— Не буду я десять лет учиться, — успокоил Егор.

— Как не будешь! — воскликнули враз мама и бабушка.

— Я быстрее закончу. Завтра пойду во второй класс, немного поучусь — в третий, потом в четвёртый. Некоторое время все молчали.

— Тоже мне, Ломоносов! — хмыкнула наконец мама.

— Какой Ломоносов?

— Михаил Васильевич! — с уважением сказал отец.

Егор стал соображать, кто такой Михаил Васильевич и почему он должен его знать. Может, родня какая?

— А что, правильно Егор соображает, — сказал отец. — Читать он умеет, считать умеет. Зачем весь год в первом классе сидеть? Михаил Васильевич все премудрости сам одолел.

Мама заплакала и пошла на кухню, сказав, что у папы голова не на месте. Бабушка заспешила утешать маму. Папа был расстроен. Егору его было очень жалко.

— Давай хоть чаю попьём. — Он обнял отца.

— Попьём, — согласился отец.

— А кто такой Михаил Васильевич? — спросил Егор. — Что-то я его не знаю.

— О-о-о! — Отец поднял палец. — Михаил Васильевич Ломоносов — великий русский учёный. Он родился в глухой деревне Холмогоры и всего достиг своим умом.

— А голова у него была на месте или не на месте?

— Голова? — задумался отец. — Голова у него была на месте. Только немножко не на том, где у всех.

 

ЧЕЛОВЕК С СЕКРЕТОМ

На следующее утро бабушка проводила Егора до школы. Хотя провожать необязательно: школа совсем близко от дома, Егор на школьном дворе и раньше играл. Ему казалось таинственным старое кирпичное здание школы, окружённое соснами, и не менее таинственной — развесистая берёза у крыльца, тоже очень старая. На ней жило множество птиц. «Штук сто», — так думал Егор.

Как раз под этой берёзой бабушка Груня давала Егору последние указания:

— Смотри у меня, не балуй! Елену Васильевну не обижай.

— Не буду, — пообещал Егор.

— Аркашку на всякие проказы не сговаривай, всегда-то он из-за тебя страдает.

— Не буду.

Бабушка Груня осталась очень довольна таким послушанием.

В коридоре Егора уже поджидал Арканя.

— Что-то долго ты, — сказал он. — Я уже давно пришёл.

— Бабушка меня провожала, я ей обещания давал. Ну, ты, Арканя, идёшь во второй класс?

— Не-е, — замялся Арканя. — Мне мама не велела. Она меня даже ремнём хотела выдрать. Будет, говорит, тебе второй класс! Ты к нам пока не ходи, она и тебя собиралась выдрать.

— Вечно ты из-за меня страдаешь, — вздохнул Егор. — Ладно, Арканя, ты иди в первый класс. Посидишь там немножко, потом во второй придёшь.

Прозвенел звонок. Егор подал Аркане руку:

— Ну, пока!

Арканя пошёл в первый класс, а Егор во второй.

Во втором «а» классе уже все сидели на местах.

— Здравствуйте! — сказал Егор и огляделся.

Все второклассники Егора знали. Повскакали с мест, замахали руками:

— Егорка пришёл!

— Тарантин, ты заблудился! Здесь второй, а не первый класс!

— Ничего я не заблудился.

— Егор, иди сюда! — закричал с задней парты Гошка Мухин, который сидел один.

Егор с Гошкой часто играли вместе, и хотя Егор был младше на год, Гошка состоял в его команде. Он нисколько не удивился, что его командир пришёл во второй класс.

— Вместе будем сидеть, — обрадовался он.

Вошла учительница Анна Ивановна. Она была седая, в очках, с доброй улыбкой. Раньше Егор всех учителей именно такими представлял.

Анна Ивановна вначале даже не заметила Егора: уж очень он был маленький. Но тут выскочил Димка Фокин. В каждом классе есть выскочки, так Димка Фокин был выскочка второго «а» класса.

— У нас новенький! — заявил он. — Егор Тарантин из первого!

Анна Ивановна очень удивилась, даже не поверила.

— Так ты учишься у Елены Васильевны? — спросила она.

— Да, — сказал Егор. — У Елены Васильевны. А сейчас у вас буду.

— Когда отвечают, нужно встать, — мягко сказала Анна Ивановна.

Егор встал. Он был почти такого же роста, как Гошка, который сидел.

— Чем же тебе не понравилось в первом классе? — спросила Анна Ивановна.

— Очень долго учиться. Весь алфавит надо проходить, каждую буковку. Я читать умею и считать до ста.

— Это очень хорошо, — улыбнулась Анна Ивановна. — Но мы во второй класс тебя взять не можем.

— Почему не можете? — удивился Егор.

— Ты очень маленький. Подрасти тебе надо сначала.

— Я быстро подрасту.

— Вот как подрастёшь, так и приходи.

Егор нахмурился: совсем он не подумал, что по росту не подойдёт. И правда: тут все выше его на голову. Как бы ему поскорее подрасти?

— Пойдём, Егор, провожу тебя в первый класс, — сказала Анна Ивановна.

Ребята засмеялись.

— Вы только на это место никого не сажайте, попросил Егор. — Я как подрасту — и приду.

В коридоре было тихо. Все учились.

Анна Ивановна постучала в первый класс.

— Елена Васильевна, — сказала она. — Тарантин решил вернуться к вам обратно.

Елена Васильевна обрадовалась: она только что хотела идти за Егором, но сомневалась: вдруг это будет непедагогично?

— Ему сначала надо подрасти, — сказала Анна Ивановна.

Егор посмотрел на Арканю, тот покачал головой: понял его положение.

— Садись, садись, Тарантин! — весело сказала Елена Васильевна.

Егор снова сел за свою парту с Катей Лебедевой.

— Ты вредный, — сказала Катя. — Хотел убежать, а мне ничего не сказал. Я на тебя сержусь.

«Ну и сердись, — хотел ответить Егор. — Буду я ещё девчонкам рассказывать». Но не успел, потому что Елена Васильевна его предупредила, чтобы был внимательным. Он ткнул Катю в бок, а Катя — его.

Елена Васильевна написала на доске палочки.

— А сейчас вы попробуйте написать палочки в тетрадях.

Егор даже обиделся: он пришёл учиться, а его палочки заставляют писать. Их кто угодно напишет.

Но когда он стал выводить эти палочки, которые должны быть прямыми, без всяких завитушек и только чуть-чуть с наклоном вправо, они почему-то получились волнистыми и стали прыгать то выше, то ниже строчки, валиться и налево, и направо.

Он заглянул в Катину тетрадь. У неё палочки были гораздо дисциплинированнее, лишь некоторые подпрыгивали туда-сюда, но в общем-то, как солдатики, они выстроились в шеренгу.

— Как это у тебя получилось? — удивился Егор.

— Зато ты быстрее всех пишешь. — Она заглянула к нему в тетрадь и прыснула в ладошку.

Елена Васильевна подошла к Кате, похвалила её за палочки, а когда взяла тетрадь Егора, так и ахнула.

— Тарантин, у тебя палочки такие же непослушные, как ты сам. Напиши ещё одну строчку, только старательно.

Егор снова склонился над тетрадью. Но палочки не желали стоять в строю, каждая из них хотела быть самостоятельной.

Вдруг Егор почувствовал, что у него заболел живот. Закрутило внутри. Может, он отраву какую-нибудь проглотил? Нет, ничего такого не глотал, ничем не травился.

А в животе крутило неизвестно что. Он поднял руку.

— Ну, что тебе, Тарантин? — устало спросила Елена Васильевна.

— Я хочу выйти.

— Куда опять? Сядь на место и пиши палочки!

— У меня, Елена Васильевна, в животе крутит.

— Тарантин, ты нас всех обманываешь. До звонка осталось пять минут, потерпи.

— Не могу.

— Можешь, Тарантин.

Егор оглянулся на Арканю. Тот пожал плечами: тоже не понимал, почему у него в животе крутило.

— Не могу, — сморщился Егор.

— Не может он, — подтвердил Арканя.

— Федин, ты-то что знаешь про его живот? — возмутилась Елена Васильевна.

— Болит у него, — тихо сказал Арканя.

Поднялся шум. Кто говорил, что у Тарантина нарочно болит живот, а кто говорил, что ненарочно.

— Выйди, Тарантин, — сказала Елена Васильевна, чтоб всех успокоить.

Егор пулей вылетел в коридор и помчался в туалет. Но неожиданно в животе крутить перестало. Егор побежал медленнее, пошёл шагом, потом остановился. Похлопал по животу. Нет, не крутит.

И вдруг в окно он увидел Затейника. Тот сидел на скамеечке и вертел прутик.

И тут Егор понял: притянуло! К Затейнику его притянуло! Поэтому и в животе что-то произошло: притяжение началось. Значит, правду сказал Затейник: он человек с секретом.

А Затейник уже увидел его и манил пальцем. Надо было возвращаться в класс, но неведомая сила тянула Егора туда, на скамеечку. Он вышел из школы и с некоторой опаской стал приближаться к Затейнику.

— Ну, садись, — сказал Затейник.

Егор сел на краешек скамейки.

— Не бойся, двигайся ближе.

Егор боялся, но придвинулся.

— Ты почему не на уроке?

«Сам всё устроил, а притворяется», — подумал Егор.

— Понимаю, понимаю, — задумчиво произнёс Затейник. — В туалет, наверное, попросился? Живот, дескать, заболел?

Егор кивнул. Само собой, всё знает, сидит усмехается, вертит в руках прутик.

Затейник вытащил из кармана часы в блестящем футляре, нажал на кнопочку, крышка щёлкнула и открылась. Егор увидел обычный циферблат. Никаких тайных знаков. Но у него тут же заурчало в животе: ур-р-р, ур-рр, ур-рр. Крышка снова щёлкнула, и Затейник положил часы обратно в карман. В животе урчать перестало.

«Секретное устройство! — догадался Егор. — Он как откроет крышку, подаст сигнал и — с приветом, притянуло».

Буквально в ту же минуту, как Затейник подал сигнал, прозвенел звонок с урока. Из школы высыпали ребята.

К их скамейке бежала Тонька из десятого «а», Арканина сестра. Она подпрыгивала на длинных ногах, как коза. Если бы бабушка Груня видела, как Тонька бежит, покачала бы головой: девушка должна ходить степенно, а не махать ногами, как махалка. Так она говорит.

Сначала Егор подумал, что Тонька к нему бежит, улыбается, и тоже ей заулыбался. Но Тонька и внимания на него не обратила, будто не узнала.

— Здравствуйте! — И села рядом с Затейником, и уставилась на него.

Егор обиделся: то «Егорка, Егорка», а то не узнаёт. А Затейник тоже на неё смотрит и чему-то улыбается.

— Будь здоров! — сказал Затейник Егору. — О нашей встрече никому ни звука! — И подмигнул.

— Ага, — кивнул Егор. Он понял, что Затейник — очень секретный человек.

Тонька и Затейник пошли по тропиночке. «Антонину тоже притянуло, — подумал Егор. — Сказал, до десяти лет. А девчонок, может, до двадцати», — решил он.

На улицу выбежал Арканя.

— Ну, как живот?

— Поклянись, Арканя, что никому не скажешь!

— Клянусь, Егорка, никому не скажу.

Егор огляделся, где бы найти укромное местечко для серьёзного разговора. Всюду было шумно: старшие ребята гоняли по лужайке мяч, младшие просто бегали друг за другом, а первоклассники, как горох, рассыпались вокруг школы.

Мальчики сели на траву, под окно.

— Правду нам сказал Затейник: он с секретом, — прошептал Егор.

— Как ты узнал?

— Вот так и узнал! Он часы из кармана достал, крышечкой щёлкнул, сигнал на меня направил — вот живот-то и закрутило. Притянуло! Я выбежал, а он живой вон на той скамеечке сидит, пальцем меня манит.

— Вот это да! — поразился Арканя.

— Он и Тоньку вашу притянул! Она из школы выскочила — и несётся к нему как угорелая!

— Вот это да!

— Я знаю, Арканя, откуда он взялся!

— Откуда?

Егор оглянулся: не слышит ли кто.

— Из летающей тарелки! Я тебе сразу сказал, что это был корабль с другой планеты. А ты всё не верил. Он опустился за лесом, инопланетянин из него вышел, во всё наше переоделся и устроился в доме одыха затейником.

Они и не слышали, как прозвенел звонок. Возле школы опустело, все уже сели за парты.

— А почему он обязательно к нам прилетел? — спросил Арканя. — Земля-то ведь большая… У них на карте, может, нашего посёлка и нет.

— Скажешь тоже! Как это нашего посёлка нет?

— Но почему он не в Москву, а к нам прилетел? — всё-таки никак не мог понять Арканя.

— А может, они везде летают. Поживёт-поживёт, у нас, а потом в другое место взял да полетел.

— А вдруг он шпион? — предположил Арканя.

— Шпион с другой планеты! — догадался Егор.

Елена Васильевна открыла окно;

— Тарантин! Федин! Почему вы не на уроке?

Егор тут же полез в окно.

— Тарантин! В школу ходят через дверь!

 

В ЗАСАДЕ

Егор с Арканей лежали в репейнике. Это было самое лучшее место для наблюдения. Всё было видно как на ладони: и автобусную остановку, и магазин, и кинотеатр. Как раз у кинотеатра притянуло вчера Егора к Затейнику. И сегодня он должен непременно появиться здесь, почему-то они так решили. Только когда? Не очень-то приятно лежать, когда колючки налипли на рубаху мелкими иголочками.

— Егорка, а вдруг он наведёт на нас сигнал — всё в голове перемешается, как и себя зовут забудешь, — сказал Арканя.

— Всё дело в часах. Он ведь не всегда часы достаёт.

Тут он увидел на тропинке Вику Нечаеву — самую красивую девочку из их класса. Она понравилась Егору в первый же день. Ни у кого не было таких жёлтых волос. Егор ткнул Арканю и показал на Вику.

— Подумаешь, разгуливает, как артистка, — пробурчал Арканя.

Вика в синем платьице прошла вдалеке, не ведая, что из репейника, затаив дыхание, на неё смотрят двое.

— Я, Арканя, решил жениться на Вике, — сказал Егор.

— На Вике? — удивился Арканя. — А Катька Лебедева на тебе хочет жениться.

— На мне? А как ты знаешь? Говорила она, что ли?

— Девочки про это не говорят, — рассудительно заметил Арканя. — Только сразу видно, что ни на ком другом она не женится. Когда она узнала, что ты во второй класс ушёл, заныла: «Я хочу тоже во второй!» — понятно: с тобой хочет. Елене Васильевне даже надоело, она ей сказала: «Замолчи, Лебедева!» Ну, она замолчала.

Их разговор прервал треск сухого репейника, раздавшийся за спиной. Они ещё ничего не успели понять, как неизвестно откуда выпрыгнул пёс Шарик. Он был ничейным, но считал своим хозяином Егорку, и Егорка тоже считал его своей собакой. Но это не мешало Шарику жить то тут, то там: кто повкуснее угостит.

Шарик, видимо, долго искал Егора и сейчас от радости лаял и прыгал, осыпая колючки. Не сговариваясь, мальчишки выскочили из засады. Они были в репье с ног до головы. А уж про Шарика и говорить нечего.

— Мы разведчики! Ты соображаешь или нет? — рассердился на него Егор.

Шарик виновато повернул голову набок, повёл ухом: дескать, извини, не сообразил.

Егор с Арканей стали отдирать с Шарика колючки. Это было не так-то просто: шерсть у него лохматая, густая. Шарик не сопротивлялся. Он даже улёгся: что хотите со мной, то и делайте.

Елй-еле они отодрали от него репей, а потом принялись за себя.

— Шарик во всём виноват, — сказал Арканя. — И как он нас нашёл?

— По следам, наверное.

Егор отдирал запутавшуюся в волосах колючку, когда увидел на дорожке Затейника.

Мальчики прижались к земле.

А Затейник зашёл в магазин, купил коробку сахару и пошёл к себе домой.

Егор с Арканей, прячась за деревьями, последовали за ним. А Шарик побежал вперёд.

— Опять нас выдаст, — прошептал Егор.

Шарик догнал Затейника, попрыгал около него. Затейник погладил его и дал кусочек сахару. Шарик сахар немедленно съел и облизнулся.

— Предатель! — погрозил Егор кулаком.

— Может, он решил его отравить? — забеспокоился Арканя.

— Он ведь сахар в магазине купил.

Затейник подошёл к деревянному зданию, которое все называли общежитием. Здесь жили одинокие сотрудники дома отдыха. Отец Егора говорил, что, когда был неженатым, тоже проживал здесь два с половиной месяца.

Затейник вошёл на скрипучее крыльцо, открыл ключом дверь. Шарик вертелся около него и даже хотел проскочить в дом. Но это ему не удалось. Он обиженно тявкнул и вернулся к ребятам.

Они сидели под деревом. Но что толку смотреть на дом, который и так каждый день видишь? А Затейник сейчас, может, самые тайные дела делает.

— Заглянем в окно, — предложил Егор.

— Окно высоко, лестницу надо.

— Скажешь тоже — лестницу! Можно на табуретку встать.

— А где она? — спросил Арканя. — Из дома, что ли, потащим?

— Знаешь что? Давай на поленницу залезем, — обрадовался Егор.

Поленница была сложена у дома, вдоль стены.

— Как ты на неё полезешь? — снова усомнился Арканя. — Она ещё выше окна.

Но Егор уже решил.

— Ты с нами не ходи! — погрозил он Шарику.

Мальчики перелезли через ветхий забор, проползли между грядок и затаились у поленницы.

Поленья были свежие, пахли хвоей, и прозрачные капельки смолы застыли на них слезинками.

— Хорошо бы доску найти, — прошептал Егор, — и по доске забраться на поленницу.

Но доски не было.

— Давай я встану на корточки, а ты мне на спину, — предложил Арканя, — ты лёгкий…

Так и сделали. Егор встал Аркане на спину, подтянулся и забрался на поленницу. Он на четвереньках стал продвигаться к окну. Поленница слегка пошатывалась, и Егору было страшновато. Но вот он улёгся поудобнее, как будто собирался тут долго отдыхать.

— Ну, что? — нетерпеливо прошептал Арканя.

Егор заглянул в окно. Затейник стоял у стола и заваривал чай. Но вдруг он оглянулся, и Егор со страху прижался к стене.

— Ну, что? — снова прошептал Арканя.

Егор сделал страшные глаза, чтоб Арканя молчал, потому что боялся, как бы Затейник не услышал. А Арканя подумал, что Егор там такое увидел, от чего у него и язык отнялся. Может, Затейник с револьвером сидит? А может…

Арканя не успел подумать, что ещё может быть, как из-за угла дома выскочил Шарик. «Ура, нашёл!» — закричал он на своём собачьем языке.

Шарик сначала прыгнул на Арканю, лизнул его в нос, потом встал на задние лапы и стал громко лаять на Егора, чтоб тот немедленно слезал с поленницы, а то он не может его лизнуть.

Затейник открыл окно.

— На кого ты лаешь? — спросил он.

Арканя спрятался за поленницу, а Егору очень захотелось в этот момент стать невидимкой.

Затейник выглянул в окно и увидел Егора.

— Ты зачем туда забрался? — удивился он.

— Так…

— И долго ты собираешься лежать?

— Не очень… — У Егора, казалось, язык отвалился. Он сел. Поленница опять зашаталась. И как он сейчас слезать будет?

— Ты подожди, — сказал Затейник. — А то все дрова рассыплешь!

Он выскочил из дома.

— Ну, давай! — И протянул Егору руки.

Положение у Егора было безвыходное, и он оказался в руках Затейника.

Из-за поленницы выглянул Арканя.

— А, и ты здесь! — рассмеялся Затейник. — Ну, вот что: раз уж вы пришли, пойдёмте пить чай.

Егор с Арканей переглянулись: не зря страдали, уж сейчас-то, когда попадут к нему в дом, выведают все его тайности. Но всё же у Егора мелькнула мысль: может, он нарочно заманивает? Посадит в подполье, и никто не узнает, что они тут?

— Жди нас здесь! — приказал он Шарику.

Они переступили порог. Стол, кровать, тумбочка да две табуретки — вот и вся мебель. Мальчики робко остановились.

— Я люблю чай крепкий и свежий, — сказал Затейник. — Поэтому всегда сам завариваю. А вы какой любите?

— Я тоже крепкий, — почему-то сказал Егор, хотя ему было всё равно, какой чай пить. Он даже просто мог пить кипяток, лишь бы с вареньем.

— И я крепкий, — добавил Арканя.

Он решил, что раз Егор сказал «крепкий», то, значит, так надо.

— Какая у нас славная компания! — сказал Затейник.

Он налил в стаканы чаю, поставил ребятам табуретки, а сам сел на кровать.

Егор пил чай вприкуску, громко сосал сахар, причмокивая и присвистывая. Ему вторил Арканя. А Затейник позвякивал ложечкой и чему-то улыбался про себя.

«Сидим, чай пьём со шпионом», — подумал Егор.

— Надо ещё? — спросил Затейник.

Егор кивнул. Чаю ему уже не хотелось. Но тогда пришлось бы сказать спасибо и вставать, и уходить домой, ничего так и не узнав.

Затейник налил им ещё по стакану. И это они выпили. Посмотрели друг на друга. И чего он улыбается? Хотя бы говорил что-нибудь. Так нет, молчит. Наверное, боится проговориться.

— Спасибо, — сказал Егор.

— Спасибо, — сказал Арканя. Ничего другого им не оставалось.

На столе лежала стопка книг.

— Посмотри, посмотри, — сказал Затейник, заметив, что Егор разглядывает книгу. А разглядывал он её потому, что на обложке был нарисован космический корабль. Круглый, вроде тарелки. Он взял книгу. Губы его долго шептали, прежде чем из слогов сложились таинственные слова: «Существуют ли внеземные цивилизации?»

— Существуют, — произнёс Затейник.

Молчал, молчал — и проговорился! Но Затейник, видимо, понял, что лишнее сказал.

— Извините, дорогие гости, пора на работу!

Он встал.

Вежливо попрощавшись, мальчики вышли на улицу.

Только что было тепло. И вдруг неожиданно похолодало.

Над Северным Ледовитым океаном поднялся поток холодного воздуха. Он взял направление к посёлку Сосновый бор. Егор поёжился.

 

БЫЛО ИЛИ НЕ БЫЛО?

— А я думала, ты сегодня опять во второй класс пойдёшь, — сказала Катя Лебедева и бережно положила на парту букварь.

Егор тоже достал букварь.

— Думала, думала! — передразнил он её. — Захочу и пойду!

— Ну и захоти!

— И захочу!

— Ну так захоти! Чего это ты не хочешь?

— А тебя не спрашивают!

— А тебя во второй класс не берут, потому что маленький!

Егор не успел ей ответить — в класс вошла Елена Васильевна, и начался урок. И всё-таки Егор не утерпел, шепнул Кате:

— Мы с Арканей такую тайну знаем!.. Двое во всём мире. Вот!

— Таких тайн не бывает.

Егор рассмеялся. Знала бы она, кто в их посёлке проживает — по виду такой неприметный, в кепочке с горошком ходит!

Елена Васильевна очень красиво вывела на доске букву Б.

— Какая это буква, ребята? — спросила она.

— Б-э-э! — затянули вразнобой. А Егор дольше всех тянул.

— Тарантин, у нас не урок пения, — сказала Елена Васильевна.

У Кати развязалась ленточка. Егор дёрнул за косу:

— Завяжи!

— Ты нарочно развязал! — сказала Катя.

— Я развязал? Нужно мне очень!

Катя неумело завязала ленточку. Признаться, Егор и сам бы завязал ей бантик, если б никто не видел.

— Тебе, наверное, мама косы заплетает? — спросил он.

— Я ещё не умею.

Егору очень хотелось иметь сестрёнку и заплетать ей косички. Как-то к ним приезжала в гости мамина подруга тётя Галя с дочкой Светой. По утрам тётя Галя расчёсывала Свете волосы и заплетала в толстые маленькие косички. Когда Света уехала, Егор заскучал. Если б она была его сестрёнкой, то всегда бы жила у них дома. Но у неё был свой дом, и брат тоже.

До конца урока ещё оставалось время, а Елена Васильевна уже всё рассказала про букву Б.

— Дети, кто хочет прочитать своё любимое стихотворение? — спросила она.

Все стали смотреть, кто в потолок, кто в окно.

— Разве вы не знаете стихов?

— Я про дядю Стёпу знаю, — робко сказала Катя. — И про Айболита.

И тут сразу все вспомнили свои любимые стихи, подняли руки, и Егор тоже. У него было любимое стихотворение, даже целая поэма — «Мцыри», которую написал Михаил Юрьевич Лермонтов. Отец Егора всегда так говорил, уважительно: «Михаил Юрьевич Лермонтов», а не просто «Лермонтов». Эту поэму Егор слушал с самого раннего возраста, она была для него вроде колыбельной. Когда он содержание ещё не понимал, то засыпал под голос отца. А когда стал понимать, то, наоборот, не мог уснуть, потому что в поэме всё кончалось плохо. Мцыри умирал, а Егорка, отвернувшись к стене, плакал.

— Не забивай ребёнку голову, — говорила мама отцу. — Ему ещё рано.

Но Егор не считал, что ему рано.

Все тянули руки и кричали:

— Я хочу прочитать, я хочу!

Елена Васильевна дождалась, когда стало тихо.

— Иди, Тарантин, прочитай, — сказала она.

Егор вышел к столу, сунул руки в карманы, прищурил глаза.

тихо произнёс он и посмотрел на Елену Васильевну.

Елена Васильевна не поняла, про какие такие года он напоминал, и смутилась.

Егор задумался. Он решил прочитать самое страшное место в поэме: встречу Мцыри с барсом.

произнёс он и оглядел класс; все ли поняли, что ему грозит? Кажется, никто ничего не понял, кроме Аркани, который весь подался вперёд, словно собирался броситься на помощь.

Тогда Егор вытащил из карманов руки, сжал кулаки.

Голос его креп.

По мере того как приближалась встреча с барсом, он говорил всё громче и громче. У него уже мурашки по коже бегали от предстоящей схватки.

крикнул Егор.

В классе была жуткая тишина. Катя сидела, открыв рот.

Бой с барсом кипел вовсю. Егор размахивал руками, приседал, лицо его раскраснелось, глаза горели. Наконец он вытер пот, устало вздохнул. С барсом было покончено.

снова тихо, почти шёпотом, произнёс он и посмотрел на Елену Васильевну.

— Садись, Тарантин, садись, — сказала Елена Васильевна.

Ей было очень смешно, но она это скрывала. Тем более, что в классе всё ещё стояла тишина. Кто-то икнул.

— Ты правда его победил? — прошептала Катя.

Егор кивнул.

— Дети, — сказала Елена Васильевна. — Егор Тарантин нам очень выразительно прочитал отрывок из поэмы Лермонтова «Мцыри». Лермонтов — великий русский поэт. В поэме «Мцыри» рассказывается о том, как пленный мальчик воспитывался в монастыре, вдали от родины. Он был сильный духом и решил бежать из неволи. В лесу он встретился с барсом, о чём и прочитал нам Егор. Мцыри так и не удалось увидеть родину, его вернули обратно в монастырь, где он и умер.

— Так это не про тебя-а! — протянула Катя и обиженно надула губы, словно Егор её обманул.

— Про меня!

— Не про тебя!

— Про меня! — Егор так захотел, чтоб это было про него и чтоб Катя губы не надувала, что сам поверил. Он же видел во сне и Мцыри, и монастырь, и гору Казбек, и по этой горе Мцыри карабкался, а преследователи за ним гнались. В поэме, правда, этого нет, но, может быть, Лермонтов не всё написал. А потом Мцыри сорвался с Казбека и полетел вниз, цепляясь за камни. Так это же не Мцыри падал, а он, Егор. Внизу разверзлась такая бездонная пропасть, что невольно вырвался крик. От этого крика проснулась бабушка, испугалась, давай его будить. А потом он долго не мог уснуть и всё придумывал, как бы ему спастись.

— Не про тебя, — сказала Катя. — Это давно было.

— А может, я жил, потом умер, потом снова родился.

— Так не бывает.

— Нет, бывает!

— Елена Васильевна! — Катя подняла руку. — Разве можно родиться два раза?

— Рождаются и умирают только раз, — неуверенно ответила Елена Васильевна, потому что опасалась, что ещё спросит на эту тему Катя.

— А Тарантин говорит, что он второй раз родился.

Прозвенел звонок, чему Елена Васильевна обрадовалась.

— Не опаздывайте на следующий урок, — сказала она и ушла с журналом под мышкой.

— Посмотри! — Егор повернулся к Кате и расстегнул курточку, потом рубашку. — Видишь следы глубокие когтей? — спросил он, обнажив грудь.

— Ви-и-и-жу! — удивилась Катя.

На груди Егора было два небольших рубчика.

— Хлопаешь глазами — вот и хлопай, — сказал он.

Собрались ребята. Егор всем показывал рубцы. Подошла и Вика Нечаева, покачалась на носочках. На её жёлтые волосы падало солнце, и они сверкали, переливались.

— Ух! — выдохнул Егор в восхищении и даже забыл про свои знаменитые рубцы.

— Тебе операцию делали, — авторитетно заявила она, потому что её мама работала врачом.

— Если бы мне в этом месте делали операцию, я бы умер.

— Он бы умер, — подтвердил Арканя.

Вика снисходительно посмотрела на Арканю.

— Тебе верят только дураки, — сказала она Егору. — У тебя есть папа и мама, зачем тебе в монастыре жить?

Егор вздохнул, застегнул рубаху.

— Я ведь сказал, что не сейчас жил, а тогда, сто лет назад. Потом умер, потом меня долго-долго не было, потом снова родился.

— А где же ты был? — удивилась Катя.

Егор задумался: где же он был все эти сто лет?

— Ты, наверное, спал, потом тебя оживили, — засмеялась Вика. — В сказках ведь оживляют.

— Но это же не сказка! — не унималась Катя. Она всё хотела добиться от Егора правды.

— Он не спал, — сказал Арканя. — Он… — Но что делал Егор, Арканя не мог придумать.

— Не было меня, вот и всё! — твёрдо заявил Егор. — А потом снова стал.

— Ты всех обманываешь! — У Кати навернулись слёзы на глаза. Наверное, на эту самую тайну и намекал ей Егор. Но она ничего не могла в ней понять. — У меня от тебя голова болит!

— Иди домой, раз больная, — посоветовал Арканя.

Катя показала ему язык и выбежала из класса.

Егор и сам почувствовал, что запутался. Второй раз всё-таки не родятся.

— Егорка, брось выдумывать, пойдём на улицу, — потянул его за рукав Арканя.

— Давай через окно, — сказал Егор. — А то пока идём по коридору да двери открываем — и перемена кончится.

На улице было очень хорошо. Синее небо, жёлтые листья, нежаркое солнце. Циклон, поднявшийся над Северным Ледовитым океаном, видимо, изменил свой путь. Лишь через несколько дней, обогнув Уральский хребет, он снова возьмет направление на посёлок Сосновый бор.

Но пока светило солнце. И был самый весёлый день — суббота.

Впереди — воскресенье!

— Мы с папой поедем за грибами, а ты что будешь делать? — спросила Катя на последнем уроке. Она так и не знала: сердиться ей на Егора или не сердиться, верить ему или не верить. А вдруг правда у него тайна? Рассердиться она всегда успеет. — Ты тоже с папой поедешь за грибами?

— У меня поважнее дела есть.

Подумаешь, не хочет говорить! Ну и не надо. А как только звонок прозвенел, он даже не взглянул на неё — схватил ранец и бежать.

А выбежал Егор из класса с необыкновенной скоростью потому, что увидел в окне Затейника. Тот шёл по тропочке, и неизвестно куда ушёл. Когда Егор выбежал — его уже нигде не было.

— Он тебе, наверное, привиделся, — сказал Арканя.

— Я ведь не спал!

— А можно и не спать, а что-нибудь привидится. Дед Семён говорил, что ему однажды привиделся кто-то с рогами, страшный-страшный.

— И что было?

— Ничего. Привиделся, а потом его не стало. Как и Затейника.

— Нет, Арканя, я его по-настоящему видел. Он ещё кепку снял и помахал кому-то.

Они постояли в нерешительности, а потом направились по домам. Целое воскресенье было в их распоряжении. Они решили глаз не спускать с Затейника.

Дома все были в сборе. Всё-таки хороший день суббота. Мама песни напевает, бабушка тесто заводит на пирожки, папа утюг чинит и тоже что-то под нос поёт, но совсем не то, что мама.

У Егора в субботу тоже много разных дел, но папа сказал:

— Идём баню топить!

— Ура! — закричал Егор: топить баню было интересно.

Банька у Тарантиных своя, за огородом, на берегу Камы. Маленькая, с одним окошечком. Зато на крыше — деревянный петух. Куда ветер дунет — туда он и поворачивается. Как в сказке. Это отец Егора смастерил. Он и в доме отдыха «Сосновый бор» всяких деревянных зверей наделал и в аллеях расставил. Жители всего посёлка ходили на них смотреть, а не только одни отдыхающие.

— Вечно этот Тарантин чего-нибудь придумает, — говорили про него.

На бане он придумал деревянного петуха. Его было видно с середины Камы, если ехать на речном трамвайчике или плыть на лодке.

Егорка с отцом взяли вёдра — два больших, одно маленькое — и пошли топить баню.

— Пап, ты с вашим затейником часто разговариваешь? — спросил Егор по дороге.

— А чего мне с ним разговаривать? У него своя работа, у меня — своя.

— И правильно, — сказал Егор. — Он опасный!

Отец рассмеялся:

— Костя Хохолков — опасный?

— А его разве Костя Хохолков зовут? — Егору показалось, что это уж очень простое имя для человека с секретом. Может, он нарочно попроще взял?

— Костя Хохолков, и никак иначе. Студент, — добавил отец.

— Студент? — удивился Егор. — А чего он тогда не учится, а затейником работает?

— Подрабатывает, наверное. Впрочем, я его не расспрашивал.

«Никакой он не студент, — подумал Егор. — Уж мыто с Арканей знаем». Ему очень хотелось рассказать отцу, кто на самом деле тот, который называет себя Костей Хохолковым. Но он прикусил язык. Так бабушка советует: «Прикуси язык, прежде чем сказать».

— Чем же он опасный? — спросил отец.

— Это тайна. К сожалению, я не могу тебе её открыть. Мы с Арканей поклялись.

— Раз поклялись — значит, молчи.

Егор огорчился, что отец расспрашивать не стал. Легко сказать: молчи. А если не молчится? Он снова прикусил язык.

Они подошли к реке. Кама была спокойной. Лишь иногда глубоко вздохнёт — и снова замрёт. Наверное, устала за день, наработалась, как бабушка Груня.

— А река старая? — спросил Егор.

Отец снял ботинки, закатал брюки.

— Река? — Он с наслаждением потянулся, огляделся вокруг, словно прикидывал, сколько реке лет. Ветер шевелил его рыжие кудри и бороду. Он был похож на первооткрывателя, который вступил на неизведанную землю. — Здесь, между прочим, море было, — сказал он.

— Море? — недоверчиво переспросил Егор. — Что-то мне бабушка ничего не говорила. Уж она-то знает.

— Хм!.. Бабушка! Тогда ещё и людей-то на земле не было.

— Не было людей? Ни одного человека в мире? А кто тогда жил?

— Динозавры! Они были огромные, с птичьими головами и ходили на задних ногах.

— А куда потом делись динозавры?

— Вымерли.

— Жили, жили и вымерли? — Егор не мог этого понять. — Почему?

— Точно никто не знает. Возможно, оледенение началось, а они к холоду непривычные были. Остались только родственники в живых — крокодилы, ящеры. Есть версия, что птицы от динозавров произошли!

Егор поднял голову. В небе кружились галки. Расправив крылья, они парили над посёлком Сосновый бор, не помня своего родства с динозаврами.

— А море куда делось? Испарилось, что ли?

— Наверное, испарилось.

— Значит, и река испарится? Она же меньше моря?

— Кто знает, может, и испарится. Жара, скажем, начнётся через миллион лет. А то наоборот — оледенение. Всё время что-нибудь да начинается.

— А что потом будет? — испугался Егор.

Отец не знал, что будет потом, через миллион лет, а баню надо было истопить, пока не стемнело. Он зачерпнул полные вёдра воды. Егор тоже зачерпнул своё ведёрко.

— Что потом? — спросил он.

— На то ответа пока нет, — сказал отец. — Жизнь-то у нас короткая. Не успеешь её понять, а она и кончается.

Они шли по тропинке. Вода плескалась из вёдер, шлёпалась в пыль — шлёп, шлёп, шлёп.

Отец, согнувшись, вошёл в баню. Вылил вёдра в котёл. Егору сгибаться не надо было. Отец перехватил у него ведёрко и тоже вылил туда же, в котёл. Он велел ему подложить в печку дрова, а сам снова пошёл по воду.

Егор открыл поленом горячую железную дверцу, и печка сразу выдохнула жар ему в лицо. Прищурившись, он смотрел на огонь. Разговор с отцом его расстроил. А вдруг они тоже вымрут, как динозавры? Начнётся оледенение… Кругом сплошная мерзлота. Все сидят, дрожат в валенках и шубах. Школа закрыта: батареи перемёрзли. Телевизор не работает. Уже целый год температура воздуха минус сорок, и ожидается дальнейшее понижение.

Егор подкинул в печку дрова, они затрещали, весело заплясали искры. Это было единственное спасение от оледенения.

— Всё в порядке, истопник? — Отец поставил на скамейку ещё ведро воды.

— В порядке! — ответил Егор.

Часа через два, завернув в полотенце чистое бельё, они отправились мыться.

В предбаннике по всей стене висели подсушенные берёзовые веники. Егор разделся, открыл тяжёлую дверь. Каждое бревно в баньке прокалилось, и горячий сухой воздух обжёг тело.

Отец заварил кипятком веник. Берёзовые листья вобрали в себя влагу, стали обманчиво свежи и душисты. Чистый берёзовый запах жарко поднялся на полок, куда уже забрался Егор. Он лежал на животе, вытянув вперёд руки.

Сначала отец чуть слышно прикоснулся к нему веником, поводил над спиной. А потом он начал парить: хлестал жарким веником по спине, по ногам, по попе.

— Ой! — повизгивал Егор и ловил открытым ртом воздух. — Ой, хватит!

Разгорячённый, с прилипшими листочками, он выскочил из бани, помчался к реке и прыгнул с мостика в воду. Жар из тела ещё не ушёл, и он не чувствовал холода, ныряя, как рыба. Ещё не успев окончательно охолодать, Егор побежал обратно.

Отец парился, кряхтел от удовольствия, а потом, как Егорка, тоже выскочил из бани и нырнул в реку.

— А Егор снова сидел на горячем полке и сам хлестал себя веником. Прибежал отец и тоже забрался к нему.

— Хорошо! — вздохнул он. — Как заново родился!

— А можно заново родиться? — спросил Егор.

— Нельзя, — сказал отец. — Уж чего нельзя, того нельзя.

Егор потёр шрамики на своей груди.

— А это у меня откуда?

— Чирьи были, разрезать пришлось. Ты ещё маленький был.

Всего-навсего чирьи! А он-то думал…

Отец окатил его холодной водой, шлёпнул и сказал:

— Одевайся!

Из бани шли медленно — распаренные, блаженно-усталые. Солнце уже село. На реке начали подыматься волны. Деревянный петух на крыше вертелся туда-сюда, предвещая то ли жару, то ли оледенение.

Дома их ждал чай с мёдом. Они сели за стол, а мама с бабушкой ушли в баню. Егор выпил чашку чаю, и ему тут же захотелось спать. Отец уложил его в кровать, накрыл чистым прохладным пододеяльником.

И приснился Егору такой сон. Будто бы по улице гуляют динозавры и щиплют, как коровы, траву. На них никто и внимания не обращает. А у дома отдыха «Сосновый бор», где написано слово «Вход», стоит будто бы стол, а за столом сидит Затейник. К нему выстроилась очередь, а последний в очереди — Егор. Затейник всех по фамилии записывает и каждого спрашивает:

— Ты который раз родился? Ты который?

Кто отвечает — второй, кто — третий, кто — четвёртый. Дошла очередь до Егора.

— Ну, а ты который? — спрашивает Затейник.

— Я второй.

— Ну, ты не ври, — говорит он. — Когда мы были с тобой знакомы, тебе было семь годков. С тех пор прошёл миллион лет. Значит, ты уже двадцать восьмой раз родился.

— Почему двадцать восьмой? — спросил Егор.

— Двадцать восьмой, — повторил Затейник и записал: — «28».

«Как здесь странно считают», — подумал Егор.

— А вы, дяденька Затейник, который раз родились? — спросил он.

— Первый. У нас здесь много раз не рождаются, а уж как родятся, так и живут сколько вздумают.

— А как вы, дяденька Затейник, в нашем доме отдыха оказались и кто вас на баяне научил играть?

— Очень просто, — сказал Затейник. — Наука у нас до всего дошла. Где хочу, там и окажусь. — Он достал часы, постучал пальцем по крышечке, поднёс их к уху. — Идут! — сообщил он и хитровато так рассмеялся. — Вот сейчас переведу стрелки назад, в прошлое, и к первобытным людям с тобой попадём.

— Я не хочу! — испугался Егор.

— Я тоже, — успокоил его Затейник. — Зачем? Жить придётся в пещере, носить шкуру, есть нечего, костёр всё время гаснет. Лучше всего у вас затейником работать. А на баяне, между прочим, я сам научился играть. Со скуки. Здесь ведь делать совсем нечего. Сяду это иногда у моря и играю себе, играю…

Егор оглянулся. За его спиной раскинулось море. А на самом берегу их дом стоит и банька с петухом.

Затейник вытащил из-под стола баян. Сел нога на ногу.

— А чего я-то здесь буду делать? — спросил Егор.

— Как что? В школе учиться, палочки писать.

— Опять в первом классе?

— А ты думал, в каком? Двадцать восьмой раз родился, двадцать восьмой раз в первый класс пойдёшь. Всё заново. Учись, пока оледенение не началось.

Егор почувствовал, что и правда ему стало холодно. Ветер со страшной силой подул с севера. И он проснулся. Одеяло сползло. За окном шёл дождь.

 

НЕУДАЧНИКИ

Тесто, которое завела бабушка Груня с вечера, ночью вылезло из кастрюли и поползло по столу.

Утром бабушка стала себя ругать, что она совсем из ума выжила, всё на свете позабывала.

Егор только что встал и прислушался: кого же бабушка с утра ругает? Не выдержал, в одних трусиках побежал на кухню.

— Ты кого, бабушка, ругаешь?

— Да себя, себя! Тесто убежало, — жалобно сказала она.

— Как это убежало? Что, у теста ноги есть? — рассмеялся Егор.

— И ног нет, а убежало. Видишь, на глазах растёт, только не догляди — опять убежит.

И правда: тесто поднималось над кастрюлей, готовое вот-вот перевалиться через край.

— Бабушка, а почему оно так быстро растёт?

— Дрожжи бродят — вот оно и поднимается. Знаешь такую поговорку: растёт как на дрожжах?

— Не знаю я такой поговорки, бабушка.

— То-то и оно, ничего-то ты ещё не знаешь.

Бабушка насыпала на стол горку муки, вывалила тесто. Оно шмякнулось, как будто кто-то выскочил оттуда. Егор ткнул пальцем в тесто. От пальца осталась вмятина, которая тут же исчезла, заросла. В дверь постучали.

— Кого там спозаранку несёт? — проворчала бабушка. — Открыта дверь, открыта! — крикнула она и сообщила Егору: — Отец с матерью ранёхонько в город уехали.

В дверь снова постучали. Видимо, тот, кто явился спозаранку, не слышал бабушку.

Егор побежал, открыл дверь. Арканя пришёл!

— Здравствуйте, бабушка Груня! — сказал Арканя.

— Здорово, коли не шутишь, — сказала бабушка Груня. — Куда это ты навострился с утра пораньше?

— Дела у меня.

Арканя был очень озабочен. Егор сразу понял: что-то важное произошло. Они закрылись в спальне.

— Затейник опять Тоньку притянул! — сообщил Арканя.

— Когда?

— Вчера вечером. Встал напротив нашего дома, достал из кармана часы. Я своими глазами видел. С цепочкой такие. Наверное, золотые или серебряные. Ужас, наверное, какие дорогие. И опять крышечку открыл. Всё точно так, как ты говорил. И как ветром дунуло: наша Тонька тут же выбежала из дома!

Егор быстро натянул брюки и свитерок.

— Обратно-то она вернулась?

— Вернулась. Часов в двенадцать. Я слышал: мама на неё ворчала. А утром встал — опять её нет. Вот уж я удивился! Она знаешь как поспать любит!

— Куда же она делась?

— Дед Семён говорит, что она за грибами собиралась. Только я знаю: когда она за грибами ходит, то мама её будит, будит, добудиться не может. А тут никто не будил. Я думаю, Егорка, опять Затейник приходил со своими часиками. Вот она и соскочила как ненормальная.

Возможно, Тоньке угрожала опасность. Надо было её немедленно спасать.

— Бабушка, мы побежали! — сообщил Егор.

— Куда без завтрака?

Бабушка насильно усадила их за стол и накормила Манной кашей.

— Мать с отцом к обеду вернутся, не опаздывай, — строго наказала она. — И ты приходи, Аркашка, пироги есть.

— С чем? — спросил он.

— Вам специально с малиной состряпаю.

— Тогда приду.

Они выбежали на улицу. После ночного дождя было ещё влажно. На клумбе отцветали последние астры и хризантемы. На их нежных головках поблёскивали капельки воды.

Егор посмотрел, нет ли поблизости Шарика, а то опять увяжется за ними и всё испортит. Но Шарик где-то бегал по своим делам.

Где же им искать Тоньку? Может, Затейник нарочно её в лес заманил? Так ведь лес большой, если несколько дней идти, то до конца всё равно не дойдёшь. Где она? Прежде всего нужно было выяснить: исчез Затейник вместе с Тонькой или не исчез?

Мальчики побежали к знакомому дому, где они позавчера распивали чай. Но дверь оказалась на замке.

Они пошли к дому отдыха «Сосновый бор». Егор прочитал по буквам «В-Х-О-Д». Ну, точно как во сне: буква «Д» без одной ножки. «Вот войдём в этот вход, а потом не выйдем, — подумал Егор. — Хорошо, Арканя ничего про сон не знает».

Он уже хотел было рассказать Аркане про своё странное сновидение, но тот потянул его за руку:

— Пойдём, Егорка. Что это с тобой: уставился и стоишь? На тебя уже что-то действует?

— Не знаю. Вроде действует.

Они перешагнули за порог, где было неизвестно что. Раньше Егор сюда не раз приходил, но тогда ещё Затейника не было. А сейчас это была его территория.

По асфальтированным дорожкам гуляли отдыхающие. Егор только так и представлял: отдыхать в доме отдыха — значит гулять.

Они свернули в аллею, в ту самую, где стояли различные фигуры, которые сделал отец Егора из высохших деревьев. Их хотели выкорчевать, а ему жалко стало. Он и вырезал зверей, Змея Горыныча, богатыря с бородой.

Мальчики остановились. Тихо-то как вокруг. И отдыхающие почему-то ходят и шепчутся, будто боятся кого-то разбудить.

Неожиданно на голове Змея Горыныча захлопала крыльями ворона и громко закричала: «Кар-р-р!»

Мальчики присели, как будто это сам Змей Горыныч закричал. «Кар-р-р!» — снова раздалось у них над головой. А вдруг Затейник оживил Змея Горыныча? Егору показалось, что и со зверями что-то произошло. Кажись, шевелятся? Волк, медведь, лев…

Егор с Арканей, не сговариваясь, сорвались с места и побежали, будто за ними гнались ожившие звери во главе со Змеем Горынычем.

— Поймаем, поймаем! — кричала вся эта дикая орава. — Поймаем и на костре поджарим!

Добежали до забора. Арканя уже и на забор полез, но Егор его остановил. Сели. Отдышались. Прислушались. По-прежнему было тихо. Только высоко над головой чуть покачивали своими вершинами сосны.

— По-моему, Арканя, у меня опять что-то с животом начинается, — сказал Егор.

— Это у тебя от страха.

— От страха! — обиделся Егор. — Да я и не думал бояться. Это ты вороны испугался!

— Я испугался? Чего я, ворон не видел?

— А зачем тогда побежал?

— А ты зачем побежал?

Они отвернулись друг от друга. Но не очень-то интересно молча сидеть, тем более в животе что-то происходит. Арканя тоже думал про живот Егора. Если у него не от страха, то, значит, опять притягивает. Затейник, значит, где-то поблизости.

— А может, тебе, Егорка, показалось, что у тебя с животом что-то начинается?

Егор приложил ладонь к животу, прислушался: показалось или не показалось? Непонятно что-то.

— Вроде бы не показалось, — сказал он.

— Тогда Затейник где-то здесь. — Арканя полностью доверял животу Егора.

Они пошли, оглядываясь по сторонам. Асфальтированные дорожки кончились. Скамейки попадались всё реже, отдыхающие тоже. Парк стал уже настоящим лесом.

— Тайга! — шёпотом произнёс Егор. Громко говорить он почему-то боялся.

— Вдруг заблудимся? — забеспокоился Арканя. — Никто нас и не найдёт.

— Вертолётами будут искать, сверху увидят.

— Ну да, увидят! Лес-то вон какой густой.

Только они повернули назад, как услышали смех. Да так близко и так громко, что опять чуть ноги не подкосились. Они нырнули под куст. С листьев на них посыпались горошинки воды. Они прижались друг к другу и боялись пошевелиться. Но никто больше не смеялся. Мальчики посмотрели друг на друга: послышалось им, что ли?

— Мужчина смеялся, да ведь? — спросил Егорка.

— Ага.

Они осторожно высунули головы. И увидели такое! Егор даже зажмурился, а Арканя ойкнул. Под сосной сидели Затейник с Тонькой. И целовались!

— Давай уползём! — прошептал Егор.

— Зашуршим, услышат.

Они затаились под кустом. Куст был мокрый, и у Егора по спине потекла струйка воды. Ему очень хотелось почесаться. Потом в носу защипало.

— Ой, Арканя, я чихну!

— Ты нос пальцами зажми, а рот открой.

Егор зажал нос, а рот открыл. Но чихать всё равно хотелось.

— Не-не могу! — прошипел Егор и чихнул на весь лес.

Вслед за Егором, совершенно неожиданно для себя, чихнул на весь лес и Арканя. От страха они закрыли головы руками и замерли в ожидании ужасных последствий.

Сначала они услышали шаги, хруст веток, а потом прямо над ними раздался голос Затейника:

— Так я и знал! А ну-ка, вылезайте!

Посапывая, они вылезли из-под куста. Прибежала Тонька, затрещала:

— Вот я вам покажу, шпионы! Подглядываете! Совести у вас нет!

— Сама сказала: «За грибами пошла», — буркнул Арканя.

— А я ходила, да не набрала! — Она помахала корзиночкой, в которой лежало четыре гриба. — Кто вас просил подглядывать, кто?

— Очень нам нужно подглядывать, — сказал Егор и покосился на Затейника. Тот стоял, скрестив на груди руки, слушал их разговор, будто он тут и ни при чем. — Подожди вот, узнаешь…

— Чего это я узнаю? — перебила его Тонька. — Маме скажете, да?

— Очень нам нужно говорить. — Егор даже обиделся.

— Что мы, маленькие? — сказал Арканя.

— Вот и молодцы. — Затейник положил руку на плечо Егора. — Мужчины должны иметь тайны и хранить их. Но не вздумайте ещё раз подглядывать! — предупредил он. И в глазах его промелькнуло что-то непонятное.

— Мы не подглядывали! — уже довольно решительно заявил Егор.

— Знаю, знаю! — сказал Затейник. — Я всё про вас знаю. А сейчас — марш домой! — Он вытащил из кармана свои часы на цепочке.

«Вдруг сейчас взорвёт нас, — испугался Егор. — Всех до одного». Арканя тоже не отрывал взгляда от часов.

— Не надо, дяденька Затейник, — осмелился Егор.

— Что не надо? — спросил Затейник.

— Мы раз-два — и дома будем, — пообещал Арканя. — Далеко ли тут!

Затейник пожал плечами…

— Так… Одиннадцать тридцать, — произнёс он, глядя на циферблат. — Ровно в двенадцать чтоб вы сидели дома и ели пироги. Пекут у вас сегодня пироги?

— Пекут, — пролепетал Егор. Затейник хлопнул крышечкой часов.

— Вперёд! — приказал он.

И ноги будто сами помчались. Тонька вслед засмеялась. Смейся-смейся. Заплачешь потом, да поздно будет. Утирая слёзы, скажешь: «Зачем я смеялась? Мне бы тоже бежать!» Ничего-то Тонька не знала, похихикивая.

А Егор с Арканей бежали вперёд — по прямой, никуда не сворачивая, и с такой скоростью, что могли бы стать чемпионами. Они перемахнули через забор, перебежали дорогу — всё вперёд и вперёд, через грядки, через лужи. Нигде не останавливались, пока чуть не налетели на Вику Нечаеву. Тут только опомнились.

Если подсчитать, сколько Егор с Арканей ходили шагом, а сколько бегали, то получилось бы, что шагом они почти не ходили. Разве только тогда, когда бежать было уже совсем некуда. Но это случалось очень редко.

— Ненормальные, что ли? — Вика отвернулась от них.

Она сидела на скамейке с третьеклассником Колькой Широковым и болтала ногами. Егор тоже присел на краешек скамейки.

— У меня шнурок на ботинке лопнул. — Он потряс ногой.

Но Вика смотрела кучда-то вдаль. «Сидит и воображает», — подумал Арканя.

Вот она вспорхнула со скамейки и, как птичка, — уселась на качели, которые были привязаны между двух сосен.

Колька разбежался, изо всех сил толкнул руками качели, отпрыгнул в сторону. И Вика победно взлетела над ними. Ее жёлтые волосы распрямились на ветру, как лёгкое крылышко. Колька ещё и ещё раскачивал качели, и мальчишки глядели на Вику как зачарованные.

Качели сами взлетали вверх-вниз, вверх-вниз. И Колька уже был не нужен. Он стоял, подняв руки, словно пытался поймать их. Но каждый новый взлёт качелей становился всё короче и короче. Волосы успокоились и упали на плечи. Она спускалась к ним как будто с небес.

Колька с готовностью остановил качели. Вика небрежно спрыгнула, поправила беленькие гольфы.

— А мы с Колей идём в кино, — сказала она. — На детский сеанс. Будут сразу три мультика.

Егору с Арканей тоже хотелось бы посмотреть мультики, но Затейник приказал в двенадцать часов сидеть дома и есть пироги. Не послушаются, убегут в кино, а он сигнал пошлёт и неизвестно чем всё кончится. Нет, уж лучше не ходить.

— Если бы мы захотели — тоже пошли, — сказал Егор. — Но нам некогда.

— Я бы с тобой всё равно не пошла, — улыбнулась Вика.

— Почему бы не пошла? — опешил Егор.

— Потому что ты меньше всех в классе, — с удовольствием сказала она. — Мальчик должен держать девочку за руку. А если ты меня меньше, то получится, что я тебя за руку держу. Пойдём, Коля!

Коля взял её за руку, и они пошли в кино. Егор наклонился завязать порванный шнурок. Он был очень расстроен и не хотел, чтоб друг это заметил. Но Арканя всё равно догадался. Он осторожно тронул его за плечо:

— Егорка, зачем тебе с ней в кино ходить? Мы ведь уже смотрели этот мультик. То же самое покажут.

Егор ничего не ответил. Ему хотелось тут же, немедленно, на глазах у всех вырасти. Ещё и кино не началось, а он уже большой. Вика сидит в первом ряду, а тут, рядышком, и он подсаживается.

— Эй, кто там длинный! — кричат из зала. — Уходи, ничего не видно!

— Весь экран закрыл!

Егор вежливо встаёт с первого ряда, и тут только Вика узнаёт его, но поверить в это не может.

— Мне надо, Арканя, срочно вырасти. — Егор нахмурился, сжал губы.

— Как ты, Егорка, вырастешь, если не растётся?

— Не знаю. Надо что-то придумать.

— Тут ничего нельзя придумать. Дедушка говорит, что нас природа так устроила: кто — большой, кто — маленький, кто — рыжий, кто — чёрный… Против природы, он говорит, никуда не попрёшь.

— А почему природа решила меня маленьким сделать, а тебя большим, хоть и не очень?

— Не знаю, надо у деда Семёна спросить.

— Дедушка твой старый, устал уже. Сейчас, Арканя, все природу переделывают. Вот так-то!

— Не верится мне, Егорка. — Арканя встал. — Наверное, двенадцать скоро. Пора нам.

Егор тоже встал. Шнурок на ботинке опять порвался. Всё не так сегодня! В хороший день шнурки не рвутся. Егор рассердился, приступил шнурок, чуть не упал, но завязывать не стал.

— Ты догадался, Егорка, почему мы там, в лесу, зачихали? — спросил Арканя.

— Это он устроил, — твёрдо сказал Егор.

— После этого ты хоть раз чихнул?

— Ни разу.

— И я ни разу.

Друзья пришли домой в самый раз. Часы на стене пробили двенадцать. Бабушка Груня доставала из печки пироги.

— Что же это такое, что же это такое! — запричитала вдруг она. — Пироги-то подгорели!

— Не расстраивайся, бабушка, мы и так съедим, — утешил её Егор.

— Даже вкуснее, — сказал Арканя. — Хрустят.

Бабушка смазала пирожки маслом, принесла сметану.

Мальчики молча сели за стол.

— Вы-то что такие невесёлые? — удивилась она.

— Неудачные мы, бабушка, — сказал Егор.

— Почему же это! — всплеснула она руками. Ей очень хотелось, чтоб внук её был самым удачливым человеком на свете — сначала отличником учёбы, потом инженером.

— Под влиянием мы находимся, — неуверенно сказал Арканя и посмотрел на Егора: говорить или не говорить подробности?

Егор покачал головой: не надо говорить подробности, зачем расстраивать?

— Это, бабушка Груня, секретное дело, — пояснил Арканя. — Как мы его раскроем, так и расскажем.

— Не забудьте! — наказала бабушка.

Пирожки с малиной всё-таки были очень вкусными. Нижняя корочка горчила от пригоревшего сиропа, но только чуть-чуть.

Егор макал пирожки в сметану и представлял: вот приходит он завтра в школу, говорит, как всегда: «Здравствуйте!» А Елена Васильевна от изумления в ответ ничего сказать не может. Наконец произносит:

— Тарантин! Как ты вырос за одну ночь! Иди немедленно во второй класс!

А учительница второго «а» класса Анна Ивановна говорит:

— Тарантин! И у нас тебе делать нечего! Поучись недельку — и быстренько в третий «а». Там есть свободное место у окна.

Идёт он в третий «а», садится на свободное место. Задачу задали — запросто решил. Учительница третьего «а» поражена.

Сидит Егор, задачки, как орехи, щёлкает, а в это время под окном Затейник прогуливается. Увидев Егора, достал часики, направил на него невидимый сигнал. А не действует! Никакого притяжения Егор не испытывает. Затейник подходит, через окно протягивает руку и говорит: «Молодец, Тарантин!» — смеётся и испаряется…

Арканя между тем наелся и ожидал, когда Егор поест. Но Егор то жевал, то в потолок смотрел.

— Ну, мне домой пора, — не выдержал Арканя.

Тут Егор вспомнил, что он за столом сидит, пироги с малиной ест. И уже наелся.

Арканя ушёл домой. А Егорка остался в раздумьях. Он послонялся по квартире, у окна постоял, посмотрел на Каму. По реке, оставляя белый след, промчался «Метеор». Он был похож на самолёт, который рвался в небо и никак не мог взлететь. Растревоженная река закачалась тяжёлыми волнами.

Плохое было настроение у Егора. Даже пирожки не помогли. Он пошёл к бабушке на кухню.

— Давай я хоть тебе посуду помою, — предложил он.

— Ты всю перебьёшь, — сказала бабушка. — Прошлый раз мыл — три чашки разбил, а позапрошлый — два блюдца.

— Они скользкие, так сами и выпрыгивают.

— Из моих старых рук ничего не выпрыгивает!

И тут же тарелка выпрыгнула из бабушкиных рук и разбилась вдребезги. Егор засмеялся и стал собирать осколки.

— Сказать ничего нельзя! — возмутилась бабушка. — Прямо сама из рук вырвалась.

— Я же говорил, что они сами выпрыгивают.

— Ничего сказать нельзя! — повторила бабушка. Видимо, она очень рассердилась на тарелку, которая её так подвела. — Всё время надо язык прикусывать! Однажды покойный твой дедушка Игнат сидел в огороде на скамеечке и хвастался. Меня, говорит, ни одна пчела не жалит. У пчелы, говорит, ко мне враждебности нет, а даже наоборот — расположение. Только он произнёс эти слова, откуда ни возьмись — пчела! Зажужжала — да прямо в лоб его и ужалила! Он соскочил, кулаком затряс, давай эту пчелу ругать: «Ты, такая-сякая, не узнала меня али что?» Я ему говорю: «Ты прикуси язык-то, Игнатушка. Не состязайся с природой».

— А потом его жалили пчёлы? — спросил Егор.

— Бывало, если руками сильно махал. Что твой отец, что ты — все в дедушку Игната, больно на язык смелые.

— Я, бабушка, всё время язык прикусываю.

— Ну и ладно, если прикусываешь, — примирилась бабушка и успокоилась. Села на стул, сложила руки и стала смотреть в окно.

«Наверное, бабушка сейчас опять грустную песню запоёт, „Колокольчики мои…“» — подумал Егор. Но бабушка молчала, о чём-то своём думала, вспоминала ушедшую жизнь и где-то в дальней дали видела деда Игната ещё молодого и весёлого.

Егор решил не мешать бабушке: пусть отдохнёт. Он составил в буфет чашки, тарелки, ни одной не разбил. Открыл холодильник, поставил сметану. Электрическая лампочка мрачновато освещала запасы еды. «Как в подземелье», — подумал Егор. Он привстал на цыпочки, заглянул в морозильную камеру. Оттуда повеяло оледенением.

В морозильнике внимание Егора привлекла блестящая коробочка из позолоченной бумаги. Достал её, по слогам прочитал крупные буквы «Дрож-жи». «Как на дрожжах растёт», — вспомнил он бабушкины слова. И тут в его голове родилась невероятная мысль: «А что, если их съесть? И за одну ночь вырасти? Бабушка тесто остановить не могла: оно росло и росло, росло и росло».

Он положил дрожжи в карман, захлопнул холодильник.

— Я, бабушка, всё со стола убрал и тряпочкой вытер, — сказал он. — Посмотри, как чисто!

— Ну и молодец! — Бабушка встала. — Я пойду, полежу немного, — сказала она. — Ноги что-то не держат. А ты без меня не дури, возьми букварь да почитай.

— Почитаю, почитаю, — пообещал Егор.

Бабушка Груня ушла в свою комнату. Егор достал дрожжи, развернул их. В кармане они уже начали согреваться — сверху стали липкие, а в середине ещё замороженные.

Егор лизнул липкое. Сморщился. «Ничего, — успокоил он себя, — не конфета ведь какая-нибудь, а лекарство для роста».

Может быть, вообще он такое открытие сделает, что профессора приедут, на него глядеть будут. А потом даже с собой увезут на самолёте. По телевидению его покажут во весь рост: «Смотрите, это первый человек в мире, который догадался съесть дрожжи и от этого быстро вырос. Берите с него пример!» Все начнут есть дрожжи и станут великанами.

Егор быстро стал разрезать дрожжи на мелкие части. Они отходили от мороза, и та таинственная сила, которая в них заключалась, видимо, начала приходить в движение: из твёрдых они становились мягкими и пахучими. Их надо было как можно быстрее съесть, чтоб совсем не расползлись. Но он вовремя вспомнил, что сначала надо измерить свой рост, сделать на косяке отметку. Потом он всем будет показывать: «Вот видите, какой я был, пока дрожжи не съел».

Отметок на косяке было много. Как только Егор начал ходить, отец его всё мерял и мерял. Он встал спиной, нащупал пальцем последнюю зарубку. Нисколько не вырос. «Ничего, завтра, может, выше косяка буду. Если не нагну голову, так ещё и стукнусь».

Он сел за стол. Дрожжи уже совсем размякли. Егор вздохнул полной грудью, словно собирался в воду нырять, поддел на вилку кусочек — и проглотил! Даже глаза зажмурил, так было противно.

«Хуже керосина», — определил он. Как-то у Егора была сильная ангина, и бабушка заставила полоскать горло керосином. Егор ревел, плевался, но полоскал. С тех пор все лекарства он сравнивал с керосином: противнее или не противнее.

Дрожжи были противнее керосина, потому что керосин он всё-таки не глотал, а дрожжи глотал. Но надо было терпеть. Ведь ради различных открытий люди жизнью рисковали. А он, если даже не вырастет, не отраву какую-нибудь съест, а полезную пищу.

Когда бабушка встала, Егор уже последнюю порцию доглатывал. Он быстро смял обёртку и выбросил в мусорное ведро.

— Почему ты такой бледный? — испугалась бабушка.

— Ничего не бледный, — ответил Егор и почувствовал, что голова начинает кружиться, а в животе бурлит, как в котле. «Расту, наверное», — подумал он.

— Глаза у тебя туманные, — опять испугалась бабушка. — Она потрогала лоб. — Уж не температура ли?

— Нет, бабушка, не температура, — тихо произнёс Егор. Говорить громко не было сил, губы не слушались.

Бабушка не знала, что и делать. Раздела, уложила его в постель. Егор тихо стонал. Живот вздулся, стал упругий, как мяч. Дрожжи там, видимо, поднимались.

— Ой, тошнит!

Бабушка притащила тазик, и его тут же вырвало.

— Да не отравился ли ты чем? — охала бабушка. — Молочка, молочка попей! — Она приподнимала его голову и поила молоком.

В животе так бурлило, что даже бабушка слышала. Перед глазами плыли стены, как будто он был не в своей комнате, а в каком-то шаре, и этот шар медленно вращался.

«Не иначе Затейник притягивает, — догадался Егор. — Не даёт мне расти».

— Ты полежи минуточку один, — сказала бабушка, — а я Аркашку за врачом пошлю. Он мигом слетает.

— Пусть Арканя Затейника позовёт, — прошептал Егор.

— Какого затейника?

— Он знает. Никакие врачи мне, бабушка, не помогут.

— Бредишь ты, видать, Егорушка! — ещё больше испугалась бабушка.

Егора снова начало тошнить. Потом стало полегче. Он в изнеможении закрыл глаза и задремал. Даже не слышал, как приехали с ярмарки весёлые мама и папа, и как ужаснулись, увидев внезапно заболевшего Егора, и как побежали за врачом, хотя за ним «улетел» Арканя.

Пока врач собирался, Арканя уже был у Егора.

— Егорка, это правда, что ты умираешь?

— Правда, Арканя.

— Не умирай, Егорка! — всхлипнул Арканя.

— Не реви, — сказал Егорка. — Я уже, наверное, не умру. У меня опять с животом что-то. Ты позови Затейника, как он притяжение снимет — я тут же поправлюсь.

— Я его недавно видел! Наша Тонька домой прибежала, зыркнула на меня глазами. Говорит: «Во всем лесу всего четыре гриба нашла!» Я в окно глянул, а на углу Затейник прохаживается! Понятное дело: вот живот-то у тебя и подвело, посинел ты сразу.

— Не хочет он, Арканя, чтобы я вырос. Даже дрожжи не помогли…

Но не успел Егор рассказать другу про дрожжи, как он их ел и мучился, — пришёл врач в белом халате, белой шапочке и в очках. Он осмотрел Егора со всех сторон, велел язык показать. Язык ему не понравился. Да и Егор тоже не очень понравился. Доктор так и сказал:

— Он мне не очень нравится.

Мама, папа, бабушка смотрели на врача и ждали, что сейчас он скажет ещё что-нибудь похуже.

— Что ты ел? — спросил врач Егора.

— Пирожки с малиной, — прошептал Егор.

— Мы вместе ели, — подтвердил Арканя.

Бабушка сказала, чтобы Арканя не вертелся под ногами, а шёл лучше домой.

— Егорка, я мигом! — сказал Арканя и убежал.

— Что он ещё ел? — спросила мама бабушку.

Бабушка не знала, что и ответить, как признаться, что она уснула, а когда проснулась, Егор был уже бледный. Но всё-таки она призналась:

— Задремала я, в это самое время что-то и произошло.

— Ну как ты могла! — Мама утёрла слезы.

Бабушка чувствовала себя очень виноватой. И Егору так жалко её стало! Ведь на самом деле она была ни в чём не виновата.

— Не ругайте бабушку! Это я сам…

— Что сам? — спросили все в один голос.

— Сам съел.

— Что?!

— Дрожжи. Чтоб вырасти как на дрожжах.

Папа засмеялся. Мама на него с осуждением посмотрела: ребёнок при смерти, а он смеётся. Бабушка всё поняла и почувствовала себя уж совсем виноватой: это она о дрожжах так неосторожно сказала, она разрешила посуду убирать, сметану в холодильник ставить.

— Нельзя детей распускать, — строго сказал врач. — За ними надо следить да следить. Глаз с них не спускать. Тогда и не будет несчастных случаев. Так-то!

— Дрожжи даже полезны, — сказал папа. — Чирьев не будет. У него бывают чирьи.

— Он керосином горло прополоскал — ангину как рукой сняло, — сказала бабушка.

— При чём тут ваш керосин! — обиделась мама.

Врач укоризненно покачал головой. Он недавно читал лекцию для родителей, на которой было очень мало народу. И вот результат: у мальчика отравление по недосмотру родителей.

— Завтра в школу не пускайте, — сказал он и выписал какой-то рецепт.

Только врач ушёл — появился Арканя, а вслед за ним… Затейник.

— А, это вас зачем-то Егор звал, — вспомнила бабушка Затейника.

— Проходи, Костя, — удивлённо сказал папа.

Затейник старательно вытер ноги, снял кепочку в горошек, сунул её под мышку и пошёл к Егору. Мама на него растерянно посмотрела: что ещё за незнакомый гость?

Затейник присел на табуретку около кровати, внимательно посмотрел на Егора.

— Ну, выкладывай, что с тобой стряслось.

— Дрожжи он съел, — сказала бабушка. — Хотел побыстрее вырасти.

Арканя облегчённо вздохнул: не умрёт Егорка с дрожжей! Затейник прикрыл дверь в спальню. Видимо, секретный разговор будет.

— Не думал я, что ты такой глупый, — сказал он.

— Почему глупый? — Егору это не понравилось.

— Если бы с дрожжей росли, то все бы их ели. С детства бы всех дрожжами кормили.

— Так никто не знал! А я открытие сделал.

— Хочешь, я тебе кое-что по секрету скажу?

Егор кивнул. Ещё бы! Неужели Затейник решил во всём признаться? Арканя придвинулся поближе к Егору: не известно ещё, какой они сейчас секрет услышат.

— С дрожжей не растут, — сказал Затейник. — Но с них ужасно толстеют.

— Толстеют!? — изумился Егор.

Неужели он растолстеет? Придёт в школу — и за парту не влезет. Придётся на ногах стоять или на стуле рядом с партой сидеть. «Тарантин! — воскликнет Елена Васильевна. — Что с тобой? Зачем ты так много ешь?»

— Значит, я толстым стану? — спросил Егор упавшим голосом.

— Тебя ведь вырвало?

— Вырвало.

— Значит, не потолстеешь. Дрожжи не успели подействовать. Кстати, живот больше не болит?

— Не болит, — сказал Егор. — Тут же перестал.

Он не уточнил, когда «тут же». Ясно — как только Затейник явился. Затейнику тоже всё было ясно. Всем всё было ясно и тем не менее ничего не ясно.

Особенно не ясно было маме Егора. Она стояла в соседней комнате и слушала их странный разговор. Не подслушивала, а просто слушала, потому что дверь была неплотно закрыта.

Затейник достал на цепочке часы, щёлкнул крышечкой. Мальчики замерли.

— Ого! — сказал Затейник. — Меня уже ждут. — Снова щёлкнул крышечкой и положил часы в кармашек.

— Ходи в первый класс, пиши палочки! Понял?

Затейник набросил кепочку, подмигнул им и вышел.

— Врач не велел завтра в школу ходить, велел болеть! — крикнул Егор вдогонку.

— Завтра можешь не ходить, — разрешил Затейник. — Только послезавтра не опаздывай!

Мама была в полном недоумении: приходит в дом незнакомый человек, закрывает у неё перед носом дверь в комнату, где лежит больной ребенок, разговоры ведёт какие-то непонятные, указания даёт.

— Что это был за тип? — спросила она папу.

— Костя Хохолков, — ответил папа.

Но мама никакого Хохолкова не знала и поэтому сказала:

— Ну и что с того, что он Хохолков?

— Наш новый затейник Хохолков, — пояснил папа.

— Почему он подмигивает? — спросила она.

— Никогда не видел, чтоб подмигивал! — заспорил папа.

— Ты никогда ничего не видишь!

Вошла бабушка и сказала:

— Какой приятный человек ваш новый затейник!

— Чем же он вам так приятен? — спросила мама, сдерживая себя.

— Егор за ним по пятам ходит, — объяснила бабушка. — Говорит, не надо врача, зовите затейника.

Маму это ещё больше расстроило. Что за странная дружба? Совершенно ясно, что их сын находится под влиянием этого человека, который появился в их посёлке неизвестно откуда.

— У него даже кепка в горошинку, — с возмущением сказала мама.

— При чём тут кепка? — Папа тоже возмутился. — Кепка тут ни при чём! Он играет и поёт. Его отдыхающие уважают.

Мама и сама понимала, что кепка тут ни при чём, но тем не менее она чувствовала, что уж не такой простой гость посетил их дом.

 

ЭКСПРЕСС ИДЁТ БЕЗ ОСТАНОВОК

Утром, как только Егор проснулся, тут же ущипнул себя: не растолстел ли за ночь? Вроде нет. По-прежнему каждое рёбрышко сосчитать можно. И всё-таки он соскочил с кровати и подбежал к зеркалу.

Из зеркала на него глядел кто-то черноглазенький и ушастый. Егор показал ему язык. Тот в ответ тоже язык показал. Егор поморщился — и тот поморщился. «Хорошо, если бы он был настоящий, — подумал Егор. — Весело бы мы жили».

Егор побежал на кухню. Рост на всякий случай тоже надо измерить. Егор встал к косяку и чуть-чуть приподнялся на цыпочках. Но, видимо, раньше он тоже на цыпочках стоял, потому что зарубинка была как раз ему вровень. Никаких изменений в его жизни не произошло. Только и хорошо, что в школу не ходить. А если подумать, то тоже — чего хорошего? Лежи, гляди в потолок. Родители на работе, бабушка тоже куда-то ушла.

И от кого, как не от Затейника, все его несчастья идут! Хорошо, если б часы у него сломались. Егор вспомнил, как однажды папа свои часы в ведро с водой уронил, и они идти перестали. Мама сердилась на папу и говорила, что в механизм вода попала. Папа отвечал, что часы герметические и вода туда никак не может проникнуть. «Почему же они тогда остановились?» — спрашивала мама. На это папа ответить не мог.

Хорошо бы Затейник тоже свои часы в ведро с водой уронил и они бы тоже идти перестали. Он их давай трясти, к уху прикладывать. Бесполезно. Стрелки на месте стоят. Затейник в отчаянии к часовому мастеру бежит. А что часовой мастер с его часами может сделать? Ничего! Они же не простые. Пожимает мастер плечами: «Что у вас за странные часы? Что-то ничего не пойму». Затейник молчит, объяснять не желает. Он мрачно берёт их обратно и усталой походкой идёт в дом отдыха «Сосновый бор».

А навстречу ему Егор весело бежит. «Куда?» — кричит Затейник. «Во второй класс!» — отвечает Егор. Затейник понимает, что ничего с Егором больше сделать не может, и плачет горькими слезами.

Но едва ли Затейник уронит свои часы в ведро с водой. Как бы сделать так, чтоб они всё-таки упали? Играет он, скажем, на баяне, пиджак свой повесил на стул, а в пиджаке часы. Они с Арканей подползают, вынимают секретные часики и бух! — в ведро с водой. Пополоскали — и обратно в карман поместили, уже бездействующие.

Трудно одному весь этот план разработать, скорее бы Арканя из школы приходил.

Егор сел на подоконник, открыл окно. С Камы потянуло влажным воздухом.

По реке еле-еле тащился старенький буксир. На нём было развешано выстиранное бельё, как будто не буксир плыл, а домик — с окнами, печкой, трубой.

Егор представил, что их дом сейчас тоже плывёт, а он не на окне сидит, а на капитанском мостике.

— Лево руля, право руля! Полный вперёд! — закричал он.

— Видать, совсем поправился. Ну и хорошо.

Егор оглянулся: бабушка пришла!

— Учительница Елена Васильевна про тебя спрашивала, — сообщила она.

— В школу велела идти?

— Не велела.

— Как это не велела? — Егор слез с подоконника. — Совсем?

— Как, говорит, выздоровеет окончательно, пусть тогда и приходит. Такой наказ дала.

— Она хоть заревела? — спросил Егор.

— А зачем ей реветь?

— Я ведь болею, бабушка, ей, наверное, меня жалко.

— И не думала она реветь. Учительница всё-таки, хоть и молодая.

Значит, не ревела и в школу не ждёт. А если он совсем не выздоровеет? Ничего не будет есть, истощает и умрёт. Елена Васильевна, выходит, вычеркнет его из журнала и посадит с Катей Лебедевой неизвестно кого. И все забудут, что Егор Тарантин учился в первом классе.

— Бабушка, она хоть спросила, какой я болезнью болею?

— А как же, поинтересовалась. Я сказала, что простыл.

— Ты уж, бабушка, никому про дрожжи не говори. С дрожжей не растут, а толстеют.

— Молчу, молчу.

— А где я, бабушка, простыл? Ведь тепло. Может, я Каму переплывал? Доплыл только до середины, ветер как подул! Как меня с головой накрыло — и прямо на дно! Еле-еле вынырнул.

Но бабушка его уже не слушала. У неё было столько всяких дел, что за весь день не переделаешь. Егору стало скучно. От нечего делать он полежал на кровати, под кроватью, в шкафу посидел, изображая из себя разведчика. Включил телевизор. Но там шла передача о хранении свёклы в зимних условиях.

К радости Егора, появился кот Васька, который гулял где-то целую ночь. Он был страшный задира и драчун.

— Опять с кем-нибудь подрался?

Васька ничего не ответил, хотя Егор и учил его разговаривать. Он лениво улёгся на стуле и замурлыкал. Играть ему совсем не хотелось. Егору ещё скучнее стало. Всё-таки утро тянулось удивительно долго, не то что в школе.

— Бабушка, бабушка! — закричал он.

Бабушка всполошилась, прибежала.

— Я думала, уж не пожар ли. Только на пожаре так кричат.

— Что мне делать, бабушка? Скучно что-то болеть.

— А ты лежи да думай, — сказала бабушка. — Иной раз бы подумал, да некогда. А у тебя и дел-то других нет, думай себе да думай.

— А о чём?

— Что ты за человек, если тебе подумать не о чем?

— Есть мне о чём подумать, даже очень.

— Ну, вот и думай, коли есть. А мне надо обед варить.

Егор лёг на кровать, закрылся одеялом и приготовился думать. В этот самый момент Арканя появился.

— Здравствуйте, бабушка Груня! Что Егорка делает?

— Он думает.

Арканя прошёл в спальню.

— Здравствуй, Егорка. Бабушка Груня говорит, что ты думаешь.

Егор очень обрадовался Аркане, сбросил одеяло.

— Нет, Арканя, я только собрался.

— Вставай скорее, Егорка! Сейчас к тебе Лебедева придёт Катерина.

— Зачем? — испугался Егор.

— Она говорит, что Елена Васильевна поручила ей навестить тебя. Только ничего ей Елена Васильевна не поручала. Это она сама придумала. Я ей сказал, что ты уже совсем здоровый. Она заладила своё: «Нет больной, нет больной!»

— Давай, Арканя, убежим, — предложил Егор.

— Не-е, — замялся Арканя. — Она смирная. Посидит — и всё.

Смирная-то смирная, только Егор не знал, что и делать. В школе понятно: её можно и за косу дёрнуть. А тут в гости придёт! Ещё ни разу ни одна девочка в гости к нему не приходила. Просто так забегали: Маринка, Галка, Наташка. Соседские девчонки. Но Катя Лебедева не просто забежит, она навестить придёт. Почему-то Егор представил, что в её руке будет обязательно корзиночка, а на голове — беленький платочек. И говорить она будет вежливо, на «вы».

— Нет, Арканя, давай убежим! — Егор торопливо стал натягивать свитер.

Но тут раздался тихий стук в дверь.

— Она, наверное. — И Арканя побежал навстречу.

Егор не знал, как и быть: то ли ему ложиться, раз он больной, то ли уж быть совсем здоровым.

— Вот он — жив-здоров! — сказал Арканя.

Катя Лебедева робко вошла в комнату. Вместо корзиночки в руках у неё был портфель: видимо, домой она не заходила.

— Садись, — сказал Егор и подставил стул.

Арканя присел на кровать. Они замолчали. Катя расстегнула портфель. Там у неё лежало большое яблоко, которое мама велела съесть в большую перемену. Но Катя оставила его Егору.

— Кушайте! — сказала она.

Егор взял яблоко. Оно было холодное, тяжёлое, жёлтое, и сквозь жёлтое проступало нежное, розовое.

— С юга привезли? — спросил Арканя. — У нас такие не растут.

— С юга, — подтвердила Катя.

Егор аккуратно разрезал яблоко на дольки. Одну дольку, самую большую, унёс бабушке Груне. А самую розовую и красивую протянул Кате.

Они сидели и хрустели яблоком, не глядя друг на друга.

— На юге зимы не бывает, — наконец сказал Егор. — Всё время лето.

— Вот бы там жить! — вздохнул Арканя. — Мы бы всё время яблоки ели и арбузы тоже.

— И абрикосы там растут, — сказала Катя.

— И море там такое тёплое, что целый день можно купаться. Не замёрзнешь, — произнёс Егор.

— Целый день всё равно не высидишь, — возразил Арканя. — Есть захочется.

— Можно прямо в море есть, — не сдавался Егор. — Лежи на спине и грызи яблоко.

— Ну да! — рассмеялся Аркаря. — Волна поднимется — только тебя и видели.

— А его дельфины спасут, — сказала Катя.

— Дельфины? — Арканя даже встал. — Да как они про него узнают? Дельфины в океане живут!

— Не только в океане, — возразила Катя. — Они прямо у берега плавают, я сама видела.

— Ну, ты и заливаешь! — не выдержал Егор, хотя ему очень хотелось, чтоб его спасли дельфины.

— Где ты их видела? — засмеялся Арканя. — Во сне?

— Что ты смеёшься? Мы с мамой были в Батуми и ходили в дельфинарий. Там они выступают перед публикой, как в цирке.

Мальчики удручённо молчали. Они никогда не были на юге и ещё не видели моря, не то что дельфинов. Даже в городе, на левом берегу Камы, им приходилось бывать довольно редко.

— А я в цирке слона за хобот трогал, — безнадёжно сказал Егор.

— А в меня клоун мяч бросил, — вспомнил Арканя.

Они опять замолчали.

— Пойдёмте на улицу бегать, — предложил Егор.

— Ты же больной, — сказала Катя.

— Я уже выздоровел!

— У тебя опять живот болел? — спросила она.

— Ага. Что-то у меня с ним происходит.

— Аппендицит. Тебе будут операцию делать.

— Никакой у него не аппендицит! — с гордостью произнёс Арканя. Наконец-то и они могли кое-чем поразить Катю. — У него знаешь что? У него такое!..

Катя испуганно посмотрела на Егора.

— Во всём свете только мы про это знаем! — добавил довольный Арканя.

— Про что? — спросила Катя.

— А вот про это! — Мальчишки засмеялись и побежали на улицу. Катя за ними.

Перед домом была лужайка, на которой гуляли куры. Мальчики растянулись на траве, вызвав неодобрительное кудахтанье.

Всё-таки хорошо жить на свете, пока ещё не подул холодный осенний ветер, не заморосил мелкий дождь и низкие серые тучи не закрыли солнце. Ещё можно валяться на траве, бегать босиком, собирать в кучу опавшие листья, жечь в овраге костёр, играть в «чижа». Ещё многое можно успеть за последние солнечные денёчки!

Егор повернулся на спину, закрыл глаза. Катя села рядом с ним на портфель, сорвала травинку и провела травинкой ему по щеке. Егор мотнул головой, подумал, что муха. Катя улыбнулась и снова провела травинкой. Егор снова мотнул головой и открыл глаза.

— Это ты! — рассмеялся он и дёрнул портфель, на котором сидела Катя. Она свалилась на землю и тоже засмеялась.

— Хватит вам, — проворчал Арканя. — Не дадут отдохнуть.

Он лежал на животе, уткнувшись в пожелтевшую траву, и ждал, что Егор с Катей о нём вспомнят и хотя бы дёрнут за ногу, и уже приготовился к тому, что даже и не пошевелится. Но никто его за ногу не дёргал. Они смеялись и толкали друг друга, как будто Аркани тут и не было.

Он встал, отряхнулся. На щеке его отпечатались стебельки травы.

— Ты куда? — всполошился Егор.

Арканя неопределённо пожал плечами. Егор шутливо толкнул его в бок, понял: друг обиделся. И правда, чего это он с девчонкой разыгрался?

— Скука здесь. — Арканя зевнул.

— Пойдём на Седьмую линию за рябиной, — предложил Егор.

— Пойдём, — вяло согласился Арканя.

— А мне пора домой, — удручённо сказала Катя.

— Ну и иди, не задерживаем! — Егор встал на голову и поболтал ногами. Но долго стоять на голове было не очень удобно.

Катя надула губы, готовая вот-вот расплакаться. Слёзы у неё были очень близко. А уж когда она начинала плакать, то они лились рекой.

— Ладно, пусть с нами идёт, — примирился Арканя. — Мы залезем на дерево и будем ей вниз кисти сбрасывать.

— А мне жалко, что ли, — сказал Егор. — Сама заныла, что домой пора.

Кате действительно пора было домой, ведь её ждали из школы, но и от мальчиков отставать не хотелось. И она решила задержаться ещё на полчасика, не больше.

В лес, на Седьмую, вели две дороги, одна — через посёлок мимо автобусной остановки; другая, ближняя, — вдоль оврага. Катя хотела по оврагу, чтоб быстрее, а Егор сказал, что там грязно, Катя туфли оставит. Арканя вспомнил, что в прошлом году он там даже в сапогах завяз.

Пошли через посёлок. У автобусной остановки было много народу. Как раз подошёл автобус и началась посадка.

Вдруг Егор остановился. Среди пассажиров, которые садились в автобус, он увидел Затейника с Тонькой.

— Арканя, посмотри!

Двери автобуса уже закрывались.

— Скорее! — крикнул Егор.

Они запрыгнули в самую последнюю минуту: Егор, за ним — Арканя и Катя.

— Не дети, а сорванцы, — сказала какая-то тётенька с корзинкой. Пассажиры, которые стояли у задней двери, её поддержали.

— Извините, тётенька! Извините, дяденька! — говорил Егор, протискиваясь в угол.

Никто не поверил, что Егор на самом деле извиняется. Тётенька с осуждением качала головой: дескать, ничего хорошего из этого ушастого не получится. Сейчас родители не воспитывают, а потом сами плакать будут.

В углу стояло большое запасное колесо, как спасательный круг. К этому колесу и пролез Егор.

— Куда мы поехали? — спросила Катя.

— Мы-то знаем, куда едем! А тебя кто просил? — Егор и не думал, что Катя прыгнула в автобус, и только сейчас её увидел. — Ты чего за нами увязалась?

— Ты же крикнул: «Скорее!» — и побежал. И Арканя побежал. И я тоже побежала. Ты обманул, сказал: за рябиной пойдём. Обманщики вы оба!

— Ничего мы не обманщики, — сказал Арканя. — Егорку, может, притянуло, вот он и побежал.

— Как это притянуло? — У Кати на глазах слёзы тут же высохли.

— Он сам не знает как. Знал бы, так не бегал.

В автобусе было тесно. Егор вытягивал шею, чтоб увидеть Затейника. Но как он шею ни тянул — всё равно ничего не видел. Не так-то просто жить маленьким. Но Егор не собирался сдаваться. Он заработал локтями и головой и стал пробираться вперёд. Пассажирам это не понравилось. Кто-то предложил остановить автобус и высадить его. Кажется, всё та же тётенька. И не кому-нибудь, а именно ей Егор невзначай наступил на ногу. И опять сказал:

— Извините, тётенька!

После этого тётеньке даже плохо сделалось. Егор хотел ещё раз извиниться. Но тут увидел Затейника. Он стоял и что-то шептал Тоньке на ухо. Тонька слушала Затейника и прыскала в ладошку. И чего ей всё время смешно? Тут Затейник оглянулся. Егор шмыгнул в ноги пассажирам, которые и без того относились к нему плохо. Да и как к нему можно было хорошо относиться, если он сновал то вперёд, то обратно? Может быть, какой-нибудь мелкий карманник? Только и смотрит, что плохо лежит? То-то чёрными глазами стреляет. Тётенька уже молчала, корзинку покрепче придерживала. Зато дяденька в клетчатом плаще взял его за шиворот и грозно сказал:

— Хватит шнырять! А то!..

— Извините, дяденька!

Дяденька его отпустил.

— Егорка, где ты был? — спросил Арканя. — Я уж весь измучился. Хотел за тобой следом, только Катьку одну не оставишь.

— Там они! Стоят, о чём-то шепчутся. Затейник оглянулся — я шмыг обратно!

— Какой затейник? Куда мы едем? — заныла Катя. — Мне надо домой, меня потеряли!

Егор и сердился на Катю и жалел её. Попадёт ей дома, да ещё как. А виноват в этом он. Ведь она пришла навестить его и даже яблоко принесла. Хотя тоже хороша: прыг за ними в автобус. Ни с того ни с сего! Никто её не звал.

— Вот будет остановка — ты сойдёшь, пересядешь на другой автобус и возвратишься домой, — попытался успокоить её Егор.

— А вы? Я без вас обратно не поеду!

— Ишь какая нашлась! — возмутился Егор. — Высадим, и всё!

— А у меня денег нет на билет!

Тут-то Егор и вспомнил, что ни у кого из них денег нет. Поискал во всех карманах. Пусто. Арканя нашёл копейку, которую тут же выронил. Что же сейчас делать? Вот придёт контролёр, поймает их и скажет:

— Без билетов пешком ходят, а не в автобусах ездят, — и напишет письмо учительнице Елене Васильевне, что её ученики в составе трёх человек, в том числе одной девочки, являются «зайцами». И повесят их фотографии на доске «Не проходите мимо!».

Но тут как раз водитель объявил: «Граждане пассажиры! У нас самообслуживание. Будьте сознательными, покупайте билеты!»

— Мы в следующий раз по два билета купим, — нашёл выход Егор.

— Ну да! — обрадовался Арканя. — Всё равно ведь когда платить.

Автобус всё шёл и шёл. Не останавливался. Уже проехали деревню Речную, которая была в пяти километрах от посёлка, въехали в лес.

— Мне до-мо-о-й надо! — снова затянула Катя.

— Скажите, пожалуйста, скоро остановка? — очень вежливо спросил Егор дяденьку, того самого, который поймал его за шиворот, а потом отпустил.

— Доедем до города — тогда и будет, — ответил он. — Это экспресс. Без остановок идёт.

— Совсем без остановок?

— Совсем. А где ваши родители? — подозрительно спросил он.

— Вон там моя сестра Антонина сидит, — кивнул Арканя. — Она уже в десятом учится. В прошлом году у неё ни одной тройки не было.

— Ну-ну, молодцы, — почему-то похвалил их дяденька и отвернулся.

— До города километров двадцать будет, не меньше, — растерянно сказал Арканя.

— И зачем Катерина с нами увязалась… — вздохнул Егор.

— Давай ей всё расскажем, а то она уже ревёт.

— Расскажем, раз уж увязалась, — согласился Егор. — Пусть только поклянётся.

Катя стояла, прижавшись к запасному колесу, и тихо плакала.

— Кать, а Кать, — позвал Егор. — Не реви…

— Не хочу в город! — всхлипнула Катя.

— Давай портфель-то подержим. — Арканя взял у неё портфель.

— Мы тебе нашу тайну откроем, — прошептал Егор. Катя посмотрела на него недоверчиво: опять обманывает? — Поклянись, что никому не скажешь!

— Клянусь.

— Не так. Повторяй за мной, — приказал он. — Чтоб мне на этом месте провалиться, если хоть слово кому-нибудь скажу!

— Чтоб мне на этом месте провалиться! — повторила Катя.

И они поведали ей о человеке с секретом, который в данный момент ехал в этом же автобусе, надвинув кепочку в горошек на глаза. Потрясённая Катя Лебедева не могла слова вымолвить и лишь иногда повторяла:

— Ой, правда? Ой, правда?

— А думала, мы сочиняем, да? — гордо спросил Егор. — Очень нужно!

Катя уже забыла о том, что её ждут дома. Никто и никогда в жизни не доверял ей такой тайны.

Автобус выехал на мост, который соединял правый и левый берег Камы. Ребята перебрались поближе к окну. С высоты моста было видно захватывающее пространство — сразу оба берега, с домами и лесами, а внизу широко и спокойно текла Кама. Там, на правом берегу, за дальним поворотом, находился посёлок Сосновый бор, где стояла банька с деревянным петухом. Но напрасно Егор всматривался, щурил глаза — не видно было их посёлка.

Автобус пересёк мост, выскочил на левый берег и слился с шумом городской улицы.

Пассажиры зашевелились, стали продвигаться к выходу.

— Уйдёт Затейник, мы и не увидим, — сказал Егор. — Нам тоже к дверям поближе надо.

— Сейчас уже не пробраться, — поморщился Арканя. — Ещё ногу отдавят, если полезем.

Но Егор всё-таки полез. Автобус остановился. Раздвинул двери, словно хищник — пасть. И стал выпускать всех, кого проглотил. Егор с Арканей уже вышли, а Катя где-то застряла.

В толпе мелькнула кепочка в горошек. Затейник подхватил Тоньку под руку, и они тут же скрылись за углом.

Катя всё не выходила из автобуса. Егор не мог стоять на месте: что она там делает?

Наконец не спеша появилась Катя.

— У меня туфля расстегнулась, — сказала она. — Я застёгивала, застёгивала, так и не застегнула. — Она снова стала застёгивать ремешок.

— И чего ты копаешься, копуша! — Егор быстро застегнул ей туфлю. — Побежали, может, ещё догоним!

— Мы их должны поймать, да? — спросила Катя, еле успевая за мальчишками.

— Рассказывали тебе, рассказывали, а ты ничего не соображаешь! — рассердился Егор.

— Соображаю!

— Нам надо установить, что он за личность. Понятно тебе? И планы его вызнать!

— Наша Тонька совсем ум потеряла из-за него, — продолжая бежать, сообщил Арканя. — Сидит учит, учит уроки, а потом как засмеётся. Прямо ненормальная.

— И с нами ещё неизвестно что будет, — добавил Егор.

Катя совсем расстроилась. Вдруг она тоже начнёт смеяться на уроках?

Кепочка мелькала где-то далеко-далеко впереди. И в какой-то момент её совсем не стало. Ребята остановились.

— Ну, вот, упустили. — Егор уныло отошёл в сторону. Ему очень хотелось сказать, что во всём Катерина виновата: то в автобусе застряла, то разговорами отвлекает. Но он прикусил язык. «Не ищи виноватого — делу не поможешь», — так всегда говорит бабушка. Но всё равно зря они с девчонкой связались.

— Ты сердишься? — спросила Катя.

— Сердится, — ответил Арканя за Егора. — И я сержусь.

Катя опустила голову и, ни слова не говоря, пошла. Тоже рассердилась.

Мальчишки догнали её.

— Куда идёшь-то? — мрачно спросил Егор.

Катя ничего не ответила и снова пошла — никуда, просто так, раз все против неё. Но тут неожиданно она увидела похожую кепочку.

— Вон он! — закричала она. — Вон за тот дом повернул!

Они бросились вдогонку, забежали в какой-то двор. Но Затейника и след простыл. Куда он ушёл?

— Не найти нам его, — сказал Арканя. — Здесь в каждом доме тыща квартир. Зашёл к кому-нибудь, на диване сейчас посиживает.

— Совсем не тыща, — заметила Катя.

Они пересекли скверик, потом свернули ещё в какой-то двор и вышли на широкий проспект. На углу стоял светофор, словно трёхглазый дракон. Он подмигивал то одним глазом, то другим.

По проспекту мчались машины, спешили незнакомые люди. То ли дело в их посёлке Сосновый бор — все друг с другом знакомы.

— Егорка, где мы находимся? — спросил Арканя. — Что-то я не помню, по которой улице мы бежали.

На той стороне проспекта Егор увидел магазин «Океан» и кафе «Яблонька». Он вспомнил, что здесь они с папой пили кофе. Конечно, если бы сейчас папа был рядом, всё было бы очень просто. Папа знает, куда идти, что делать. А если они одни? Кто может за них решить? Только сами.

— Я хочу домой, — закуксилась Катя.

— Домой, домой, — проворчал Егор. — Сама всё испортила.

— Придётся возвращаться, — с сожалением сказал Арканя.

Признаться, он сожалел уж не очень сильно и был рад поскорее отправиться домой.

— Ладно, идём на автобусную остановку, — принял решение Егор. — Всё равно Затейника уже не найти.

— А где остановка? — спросил Арканя.

— Да близко! — Егор махнул в сторону Камы. Хотя сейчас, покружив по дворам, ему было очень трудно понять, где протекает Кама, но показалось, что течь она должна именно там, куда он махнул рукой. Но Кама там не текла. И автобусной остановки, которая (уж он точно знал!) находилась где-то поблизости, тоже не было.

Они шли, шли и вместо остановки вышли на совсем маленькую улочку. Такую же, как у них в Сосновом бору, — с деревянными домами и палисадниками. И всё-таки это был не Сосновый бор, а незнакомый город. Ребята устало опустились на скамейку у какого-то забора. Тут Катя опять вспомнила, что с утра не была дома, не пила, не ела, а вместо этого сидит далеко-далеко от родных мест, у забора, где растёт крапива. Да и Егор с Арканей приуныли.

А в это время в посёлке Сосновый бор Катина мама с ног сбилась — искала свою дочку. Она узнала, что Катя ушла навестить больного Тарантина. Прибежала к ним. А больного Тарантина нет, Аркани Федина нет и Кати нет. Бабушка Груня вначале хотела успокоить Катину маму: убежали, наверное, в лес, на Седьмую линию, заигрались. Но Катина мама не успокаивалась. И бабушка Груня тоже начала волноваться. Послала ватагу ребятишек во главе с Гошкой Мухиным на Седьмую линию. Ватага вернулась обратно и сообщила, что Егорки, Аркани и Кати нигде в посёлке нет, уж они-то все места знают. Такого известия бабушка Груня не ожидала.

А трое на скамейке сидели, прижавшись друг к другу. Люди шли мимо них, поглядывали: что за славные дети — не шумят, не прыгают, никому не мешают.

— Где же остановка? — спросил Арканя.

— У Камы! — Егор снова махнул куда-то рукой. — Я точно знаю, что у Камы.

— А где Кама?

— Там! — Уж сейчас-то Егор был уверен. Если она в той стороне не течет, то, конечно, в этой. Пошли в эту сторону.

— Давайте спросим, — предложила Катя.

— Да я точно знаю! — Ему показалось, что по этой улице он даже когда-то шёл с отцом. Вон там телефонная будка, они мимо неё проходили. — Надо вот здесь свернуть, — твёрдо сказал Егор.

Свернули. Прошли ещё квартал.

— А сейчас направо!

Они вышли к кирпичному дому с башенкой. Егор обрадовался: правильно идут! Этот дом ему был знаком. И Аркане он тоже показался знакомым.

— Егорка, — неуверенно сказал он, — по-моему, мы туда же пришли.

— Куда это туда?

— Да вот в этот двор мы забежали, когда Катька Затейника увидела!

— Правда в этот! — воскликнула Катя.

— Ничего не в этот, — упирался Егор, хотя уже и сам понял, что в этот.

Они прошли по знакомому маршруту через скверик и снова вышли на проспект. Опять перед ними стоял все тот же светофор и подмигивал то одним глазом, то другим.

— Затейник нарочно нас завёл, — сказал Арканя. — Дед Семён рассказывал, что у них в деревне одного дядьку чёрт по лесу водил и водил.

— Как водил? — не поняла Катя.

— Очень даже просто. Дядька думал, что он в деревню идёт, а на самом деле всё по кругу ходил, целых три дня, и до того обессилел, что упал и лежал ни жив ни мертв, пока его не нашли.

— Мы тоже упадём? — испугалась Катя.

— Не упадём, — сказал Егор, — потому что чертей нет.

— А куда они делись? — недоверчиво улыбнулся Арканя.

— Вымерли все. Чего им сейчас делать?

— Давайте милиционера позовём и скажем, что мы потерялись, — устало перебила их Катя.

— Ну да! Он как засвистит своим свистком, — возразил Егор, — и сразу нас поймает и не отпустит.

— Ну и пусть свистит. — Она была согласна на всё. И вдруг совершенно неожиданно закричала: — Ой, ой, ой! Смотрите!

Таким криком кого угодно можно напугать. Даже прохожие остановились. А у Аркани портфель из рук выпал.

— Я опять его видела! В тот дом зашёл!

— В какой тот? — спросил Егор. — Орёшь как ненормальная!

— На углу! — показала Катя.

Усталость как рукой сняло. Они перебежали улицу и остановились у старого двухэтажного здания, на крыше которого росла берёзка.

— В эту дверь он вошёл, — сказала Катя, но уже не так уверенно.

Над дверями было написано: «Служебный вход». Раз «вход» — значит, можно войти. Они открыли дверь и оказались в небольшом, довольно тёмном вестибюле.

Было странно тихо, как будто здесь никто не обитал.

Они на цыпочках пошли по коридору. Здесь тоже никого не; было. Но на голубой стене почему-то была нарисована красная стрелочка. Она указывала: идти нужно вот сюда, а никуда иначе. Иногда стрелочка перепрыгивала со стены на стену, меняла направление. Ребята послушно шли за ней. Стрелочка приказала: «Вход направо».

Они повернули направо и остановились как вкопанные. Перед ними стоял скелет какого-то огромного зверя.

— Что это? — прошептала Катя.

Первым опомнился Арканя.

— Музей, наверное, — предположил он.

Все облегчённо вздохнули: ну, конечно, музей! И тут же стали разглядывать всё, что их окружало. А поглядеть здесь было на что. Такого нигде не увидишь.

Они подошли к скелету. На нём висела табличка: «Мамонт. Экспонат руками не трогать».

Хорошо, когда умеешь читать, хоть по слогам.

— А если потрогать? — спросила Катя. — Что будет?

— Он оживёт, — сказал Егор.

Они засмеялись, но тут же замолчали: уж очень вокруг было тихо.

Катя дотронулась до скелета сначала одним пальчиком, потом другим. Не ожил!

Егор с интересом разглядывал полукруглый свод, стены зала. Кругом были нарисованы нездешние гигантские деревья, на которых сидели огромные стрекозы. В этих лесах гуляли невиданные животные: каждый в свою эпоху. Один из них был с длинной шеей, маленькой головой, большим тяжёлым туловищем. «Ди-но-завр», — прочитал Егор. Зверь важно стоял на берегу тёплого моря и совсем не собирался вымирать.

«Неужели тогда людей не было? — никак не мог поверить Егор. — Может, хоть кто-нибудь да был?»

Если бы он жил в то время, то построил бы на самом большом дереве шалаш. Прямо бы на ветке лежал и загорал, ел фрукты. Чего не жить?

— Егорка! — позвал Арканя. — Посмотри-ка!

В нише стены был сделан макет деревеньки. Домики прижались друг к другу, словно им было мало места на земном шаре, а над ними в чёрном небе неслось светящееся тело с длинным огненным хвостом.

— Инопланетный корабль! — восторженно прошептал Егор.

— Прочитай! — попросил Арканя.

«Оханский метеорит, — прочитал Егор (значит, не корабль!). — Упал в 1887 году около села Таборы. Передан музею Печуркиным А. И.».

За стеклом лежал камень, упавший на землю из космоса, на вид совсем неприметный. И как его нашёл Печуркин А. И.? И кто он был, этот Печуркин, и как жил сто лет назад? Вон всякие динозавры нарисованы, а облик Печуркина никто не помнит. Хорошо хоть из космоса что-то упало и он подобрал в 1887 году. Сначала, наверное, у себя на полке держал, всё размышлял о тайнах Вселенной, всё чего-то ожидал. Но ничего не происходило, и он скрепя сердце подарил небесный камень музею.

— Вы что там увидели? — спросила Катя неожиданно громко.

— Тише ты! — зашикали на неё ребята.

— А почему в музее никого нет? — вдруг удивилась Катя.

Действительно: почему никого нет? Непонятно что-то. Они так увлеклись, что забыли, зачем сюда пришли.

— Странный музей, — произнёс Егор. — И ещё странно: куда опять Затейник делся? — Он вопросительно посмотрел на Катю.

— И правда: где же Затейник? — всполошился Арканя.

— Он шёл сюда, — пожала Катя плечами.

— Ну, так где он? — снова спросил Егор.

— Куда-то исчез.

— А наша Тонька? — спросил Арканя.

— Тонька? — удивилась Катя. — А её и не было.

— Как это не было?

— Не было. Он один по улице шёл.

— Вот это да! — изумился Арканя. — А куда, по-твоему, он Тоньку дел?

— Не знаю!

— Почему, интересно, ты видела Затейника, а мы не видели? — строго спросил Егор.

— Мне показалось, что это он. Ни у кого такой кепочки нет.

— Нет, нет! А вдруг есть? Так ты видела или показалось? — допрашивал Егор.

Катя совсем растерялась, не знала, что и сказать. Вначале она точно видела, а потом, может быть, не точно. А может быть, и точно. Ну, совсем похожий.

Вдруг они услышали в коридоре шаги. Они гулко раздавались в тишине.

Ребята присели, а потом поползли под пьедестал, на котором стоял скелет мамонта.

— Кто тут? — раздался голос. И в дверях появилась тётенька в синем халате. — Кто тут? — снова повторила она грозный вопрос.

Ответа не было. Она прошла по залу и увидела под скелетом мамонта необычную картину. Там лежало трое детей. Тётенька с удивлением уставилась на них, словно увидела ожившие экспонаты.

— Вылезайте! — приказала она.

Они испуганно выбрались из-под пьедестала.

— Как вы здесь оказались?

— В дверь вошли, — невнятно пробормотал Егор.

— В какую дверь! Сегодня в музее выходной!

— В ту! — кивнул Егор.

— В служебную, значит! — Она подозрительно осмотрела их с ног до головы. — Украсть что-то хотели?

— Не хотели, не хотели, мы не воры! — сразу же осмелели ребята.

— А чего под мамонта спрятались?

— Мы заблудились, — нашлась Катя. — Шли, шли, устали и зашли в музей отдохнуть. Не знали, что выходной.

Егор посмотрел на Катю с уважением: находчивая!

— Десять лет работаю сторожем, но не видела, чтоб под мамонтом отдыхали! Признавайтесь, чего хотели украсть?

Ребята удручённо молчали. Видно было, что грозная тётенька-сторож ни за что им не поверит, что бы они ни сказали. А уж если правду рассказать про Затейника, как он исчез в этой двери, то она решит, что её совсем одурачить хотят.

— Сдам вас в детскую комнату милиции, — сказала она. — Там разберутся. За мной! — И зашагала по коридору, как генерал впереди войска. Но «войско» маршировало за ней не особенно бодро: Егор сердито пыхтел под нос, Арканя спотыкался, а Катя молча глотала слёзы.

Тётенька-сторож открыла толстый потрёпанный справочник, что-то долго искала в нём, потом стала звонить.

— Всё занято и занято, много таких, как вы. — Она бросила трубку. — Ладно, сама отведу. Милиция тут, напротив.

Тётенька вывела их на улицу, закрыла дверь. Егор надеялся, что, может быть, она ещё раздумает сдавать их в детскую комнату. Но тут как тут возник милиционер. Он подошёл к киоску и купил газету.

— Товарищ милиционер, товарищ милиционер! — закричала сторож.

Милиционер, наверное, подумал, что гражданку грабят, и со всех ног бросился к ней. Но тут же понял, что гражданку никто не грабит.

— В чём дело? — спросил он.

— Вот этих, — показала она на «пленников», — надо сдать в милицию. Проникли в музей по служебному входу. Мною, сторожем Ахлюстиной, пойманы!

— Идите на свой пост, товарищ Ахлюстина, — строго сказал милиционер. — Я один управлюсь.

Сторожу Ахлюстиной не хотелось идти на свой пост, но она пошла. За все десять лет охраны музея не было ни одного происшествия. Поговорить не о чем. Она вздохнула и скрылась за дверью, где висела табличка «Посторонним вход воспрещён».

— Где вы живёте? — спросил милиционер.

— В Сосновом бору! — дружно ответили ребята.

Милиционер присвистнул.

— Как же вы здесь оказались?

— Не нарочно, — сказала Катя. — Мы сели в автобус, а он поехал и до самого города не остановился.

Егор снова с уважением посмотрел на Катю: сообразительная!

— Так-так… — задумчиво произнёс милиционер.

— Нас дома ждут. Проводите, пожалуйста, до остановки, а то мы заблудились, — попросила Катя и хотела уже заплакать, но потом передумала.

— В школе учитесь? — спросил милиционер.

— В первом классе! — снова хором ответили ребята.

— И ты учишься? — не поверил милиционер, поглядев на Егора. — Что-то маловат…

Егор сжал губы. Сам милиционер тоже был невысокого роста, меньше всех милиционеров, каких видывал Егор, и при этом толстый. Может, дрожжи ел?

— Под влиянием нахожусь, вот и не расту, — хмуро сообщил Егор.

— Под каким влиянием? — живо заинтересовался милиционер и даже газету под мышку сунул. Может, он тоже всю жизнь мечтал вырасти?

Егор понял, что лишнее сказал, не прикусил вовремя язык, а сейчас кусал, да уж поздно было.

— Это, товарищ милиционер, секрет, его никак нельзя разглашать, — выручил Арканя друга.

Милиционер погрустнел.

— Ладно, пойдёмте со мной, провожу я вас до автобусной остановки, — сказал он.

И сразу город показался добрым и приветливым. Они гордо шагали по проспекту рядом с милиционером, и светофор на углу весело подмигивал им.

— А почему вы в свисток не свистите? — спросила Катя.

— Я в отпуске, — ответил милиционер.

— А почему тогда в погонах и в фуражке? — не унималась она.

— Меня будут чествовать.

— Как это чествовать? — удивился Егор.

— Не знаю, — сказал милиционер. — Объявили: рядовой состав будем чествовать. У кого есть ордена и медали, приказали надеть.

И тут только увидел Егор на груди милиционера орден! В первый момент из-за переживаний он и не заметил. И Арканя только что увидел.

— Вот это да! — восхитился он.

Девчонки — те вообще орденов не замечают.

— А за что? — спросил Егор.

— Было дело, — уклончиво ответил он. — У вас есть секрет, и у меня секрет.

Они подошли к автобусной остановке. Она оказалась близко, только совсем в другой стороне — и не в той, и не в этой — одним словом, в другой. Здесь уже стоял автобус и ждал пассажиров.

— Довезите до Соснового бора этих путешественников, — попросил милиционер шофёра.

— Опять безбилетники, — проворчал тот.

— С билетами, — сказал милиционер.

Он бросил мелочь в кассу, оторвал три билета и отдал Кате:

— Не Потеряйте!

Ребята махали милиционеру руками. Он стоял и улыбался. Маленький, толстенький, с боевой наградой на груди.

И снова автобус пересёк Камский мост. Только сейчас река внизу была совсем тёмная, а лес и дома на правом берегу слились в одно — серое. Тучи низко плыли над рекой. Надвигался вечер.

Егор смотрел в окно и думал о том, что тоже станет милиционером и за геройский подвиг получит орден. Его портрет напечатают в газете, и все будут удивляться:

— Посмотрите, ведь это тот самый Тарантин!

А учительница Елена Васильевна, которая уже будет седая и в очках, улыбнётся доброй улыбкой и скажет:

— Он был самым маленьким в классе, но это не помешало ему стать героем. Человека уважают не за рост, а за душевные качества.

Весело бежал автобус по бетонной дороге. За поворотом уже показался посёлок Сосновый бор.

Именно в это время медсестра в белом халате делала бабушке Груне укол.

— Лежите спокойно и ни в коем случае не вставайте, — уже который раз повторяла она.

Медсестра положила свои инструменты в чемоданчик, села в «скорую помощь» и уехала, оставив в доме запах лекарств.

Автобус, который прибыл из города, остановился на Четвёртой линии и высадил пассажиров. Ребята сразу же увидели Катину маму. Она бросилась к дочери:

— Нашлась!

Стала её обнимать, целовать. Наконец отпустила, посмотрела на мальчиков и сразу посуровела:

— Негодная девчонка, как ты посмела уехать в город! — И, взяв Катю за руку, быстро повела домой, что-то приговаривая по дороге.

— Нам с тобой тоже попадёт, — вздохнул Арканя. — Пожалуй, и ремнём выдерут.

— Меня один раз драли, — признался Егор. — Это когда я Каму хотел переплыть. Мама рассердилась…

— Помню! Ещё отец с надувной камерой тебя спасал. И правильно, что выдрали. Свело бы судорогой ноги — вот и всё.

— Ничего бы не свело.

— Если бы не свело, то силы бы кончились. Кама-то вон какая широкая.

— Ничего бы не кончились. Я бы на спинке отдыхал.

— Тогда бы судорогой свело.

— Не свело бы.

Они остановились у крыльца.

— Не бойся, — уныло подбодрил Арканя. — Поругают, а потом забудут. Сядут телевизор смотреть.

— Я и не боюсь, — так же уныло ответил Егор.

Он медленно поднимался по лестнице. Чего торопиться? Всё равно попадёт. Постоял у двери, прислушался. Тихо. Открыл дверь — и сразу почувствовал запах лекарства.

— Наконец-то! Где ты был? Отец всё ещё тебя ищет, — тихо сказала мама.

Он остановился как вкопанный. Почему мама так тихо говорит? Не шумит, не ругается.

— С бабушкой плохо. Из-за тебя она расстроилась.

Егор рванулся к бабушке:

— Что с ней?

Мама его остановила.

— Тихонько, — предупредила она.

Егор на цыпочках прошёл в бабушкину комнату. Бабушка лежала бледная, с закрытыми глазами. Но как только вошёл внук, приоткрыла веки, чуть улыбнулась.

— Бабушка, что с тобой?

— Ничего… Не пугайся…

— Я больше никогда тебя не буду расстраивать!

— Ну и хорошо, и хорошо.

Егор поправил подушку, одеяло.

— Ничего, бабушка, ты скоро выздоровеешь. Я ведь тоже вчера болел, а сегодня уже здоровый.

— Ты болел без надобности. А мне уже надобно болеть.

— Почему, бабушка? Почему тебе надобно болеть?

— Надобно.

Егор не мог с этим согласиться.

Бабушка снова закрыла глаза. Трудно ей было разговаривать. Егору хоть чем-то хотелось ей помочь, но он не знал чем.

— Хочешь, бабушка, я спою тебе песню? Твою любимую — про колокольчики? — спросил он. — А ты лежи и засыпай. Помнишь, когда я был маленький, ты меня укладывала спать и тоже пела эту песню?

— Как не помнить. Давно ли всё было…

Егору казалось, что очень давно, а бабушке казалось — совсем недавно.

— Что же ты не поёшь?

Егор придвинулся к бабушке и тихонько запел про колокольчики, которые росли средь некошеной травы. И никак он не мог понять, то ли это была весёлая песня, то ли грустная.

Бабушка задремала. Егор, стараясь её не беспокоить, вышел из комнаты.

 

МАЛЕНЬКИЙ, НО ВПОЛНЕ ВЗРОСЛЫЙ

На следующий день, когда Егор пришёл в школу, Арканя сказал ему:

— Наша Тонька говорит, что она ездила в город, чтоб в кино сходить. Забыл, как называется. Про любовь.

— А когда вернулась?

— Да вскоре. На следующем автобусе. И такая неразговорчивая. Всё молчит и в угол смотрит.

— Про Затейника ничего не говорила? — спросил Егор.

— Ни звука!

Они стояли в коридоре, у раздевалки. Здесь было темно, раздевалка ещё не работала, и им никто не мешал.

— А у нас, Арканя, бабушка заболела. Переживала из-за нас, переживала, и с сердцем плохо стало. А ещё она сказала, что ей на-до-бно болеть. Время пришло. Как ты думаешь, Арканя, почему оно пришло?

— Не знаю, Егорка. Дед Семён говорит: «Ты, Аркашка, растёшь, а я старюсь. Дождаться бы мне, когда ты большой станешь, тогда и умирать можно».

— Значит, чем быстрее я вырасту, тем скорее бабушка состарится?

— Так, выходит.

Егор помрачнел.

— Ты бы не думал об этом, — робко сказал Арканя. — Дед Семён говорит: «Много будешь думать, голова будет болеть».

— Пусть болит, — буркнул Егор.

Зачем он ел дрожжи? Зачем во второй класс собирался? Выходит, нарочно хотел бабушку состарить?

Арканя дёрнул Егора за рукав.

— Звонок!

Катя, вся в розовых бантиках, уже сидела за партой.

— Ты чего опаздываешь? — спросила она Егора.

— Ничего не опаздываю.

— Ещё бы чуть-чуть — и опоздал. Ты не выспался, да?

— Что я — засоня?

— А чего хмурый?

— Я хмурый?

— А кто же? Конечно, ты.

Вошла Елена Васильевна. На ней было синее платье с белым кружевным воротничком.

— Как красиво! — восхитилась Катя.

— Тарантин пришёл! — улыбнулась Елена Васильевна. — Поправился?

— Он уже совсем здоровый, — сказала Катя.

Егор покосился на неё: чего выскакивает, врач, что ли?

Елена Васильевна взяла мел, подошла к доске.

— Сегодня мы будем учиться писать новый элемент, — объяснила она.

Учительница вывела палочку, только внизу закруглила её, как крючок. Она сообщила, что без этого элемента ни одна буква не обходится, и если бы его не было, то вся азбука просто бы распалась на отдельные никому не нужные линеечки, крючки, нолики. Елена Васильевна очень гордилась этим неприметным на вид элементом, который держал всю азбуку в строгом порядке.

— Будем писать, не отрывая руки от строчки, — сказала она. — Безотрывно. Одной линией.

Поскрипывая мелом, Елена Васильевна вела линию то вверх, то вниз, то вверх, то вниз. Пока доска не кончилась. Рука её замерла, а потом поставила жирную точку. Хорошо, если б доска была длинной, до самых дверей. Нет, не до дверей, а дальше: выходила бы прямо в коридор, а потом на улицу. Елена Васильевна, ничего вокруг не замечая, всё писала бы неотрывно свою палочку с крючком, потом оглянулась — а над ней берёза растёт…

Ученики старательно выводили новый элемент в тетрадях. Егор тоже писал, но безучастно. Он думал о бабушке. Когда он вырастет большой, она станет старой-старой, а когда он вырастет совсем большой, то вдруг бабушка умрёт. Егор даже зажмурился, так ему нехорошо стало.

Если бы кто-нибудь ему сказал: «Выбирай, Егорка: или ты навсегда маленьким останешься, или бабушка состарится», — что бы он выбрал?

Замечательно, конечно, вырасти большим, смелым, умным. Можно стать капитаном и причалить на корабле к самому дому. Все выбегут встречать. Только бабушки не будет…

Ну, нет. Пусть он навсегда останется маленьким! Пусть… Лишь бы бабушка не старилась, не болела, лишь бы долго-долго жила!

Только как быть? Хочешь быстро расти — не растётся. А не хочешь?.. Всё равно зарубки на косяке не вниз, а вверх ползут. С каждым годом всё повыше и повыше. И ничего тут не сделаешь.

«А Затейник? — осенило Егора. — Он же всё время мешал расти почему-то. Вон как живот закрутило, чуть не умер. „Ходи в первый класс, пиши палочки!“»

Пусть тогда он откроет свои часики, наведёт куда надо стрелки, и Егор уже никогда не станет таким большим, как папа. Зато бабушка будет сидеть на крыльце в синем платочке и ждать его.

Егор и не заметил, как за его спиной остановилась Елена Васильевна. Дело в том, что все уже давно выполнили задание, а Егор продолжал писать палочку с крючком, но получался не строгий элемент, а что-то похожее на разбушевавшиеся морские волны.

Как-то само собой вышло, что появился на «волне» парус. Егор и не хотел рисовать ничего подобного, но рука его действовала совершенно самостоятельно.

— Тарантин, — сокрушённо сказала Елена Васильевна, — ты опять хулиганишь?

Егор опомнился, что находится не где-нибудь, а в классе. Учительница взяла тетрадь.

— Посмотрите, ребята, чем занимается Тарантин!

В классе стало весело.

— Ты путешествие нарисовал, да? — спросила Катя.

— Сама ты путешествие!

— Эх, Тарантин, Тарантин! — вздохнула Елена Васильевна. — А ещё во второй класс собираешься!

— Я уже не собираюсь.

— Как? — Елена Васильевна искренне огорчилась. — То ты, Тарантин, собираешься, то не собираешься!

— А его всё равно не возьмут, потому что он самый маленький! — рассмеялась Вика.

Егор обернулся:

— Может, я раздумал расти!

— Ничего ты не раздумал! — снова засмеялась Вика.

— Тарантин, — спросила Елена Васильевна, — почему все пишут в тетрадях, а ты рисуешь?

Вопрос был простой, но ответить на него было очень трудно.

— Не знаю…

— Ты же под влиянием находишься, — прошептала Катя.

Егор наступил ей на ногу, чтоб молчала.

— Ты, Тарантин, безответственный, — грустно сказала Елена Васильевна.

— Как это безответственный? — обиделся Егор.

— Потому что за свои поступки не отвечаешь.

Елена Васильевна села за стол и пригорюнилась: она не знала, что ей делать с Тарантиным, как его воспитывать, у неё ведь ещё не было никакого педагогического опыта. Но всё равно нужно было что-то делать.

— Останешься, Тарантин, после уроков, — сказала она.

— Зачем? — удивился Егор.

— Как зачем? Будешь учиться писать!

Ещё никого в первом классе не оставляли после уроков. Вначале воцарилась тишина, а потом все зашумели. Почему один Тарантин останется после уроков? Всем хотелось остаться.

— После уроков оставляют в качестве наказания, — пояснила Елена Васильевна. — Есть желающие?

Желающих сразу не стало. И урок кончился.

К Егору подошла Вика.

— Хвастунишка! Хвастался: вырасту, вырасту, во второй класс пойду!

— А тебе какое дело, пойдёт он во второй класс или нет? — спросил Арканя.

Но Вика на него и не посмотрела. Она стояла, как всегда, покачиваясь на носочках, с голубым бантиком в жёлтых волосах.

Егор молчал. Разве можно было вот сейчас, за одну минуту всё объяснить?

— Я в тебе ра-зо-ча-ро-ва-лась! — обиженно произнесла Вика и, повернувшись, застучала каблучками.

— Ну и дура! — сказал Арканя. — А ты на ней ещё жениться собирался.

Егор ничего не ответил. Вика его не понимала и, наверное, никогда не поймёт. И почему-то от этого было грустно.

— Ты иди домой, — сказал он Аркане. — А меня Елена Васильевна ещё долго учить будет.

— Я подожду. — Арканя сел за парту.

В классе было суматошно. Толкали друг друга, кидались ранцами и кричали:

— У Тарантина наказание! У Тарантина наказание!

А потом быстро никого не стало: все убежали домой. Только Катя вернулась обратно. Она тоже села за парту, достала тетрадь.

— А ты чего? — спросил Егор.

— Ничего!

— Иди домой, — посоветовал Арканя. — Тебе вчера и так попало.

Пришла Елена Васильевна.

— Лебедева, Федин, почему вы всё ещё здесь?

Она велела им немедленно отправляться домой. Они неохотно ушли, а Егор остался. Елена Васильевна снова показала, как нужно безотрывно писать палочку с крючком.

— Я скоро приду и проверю, — сказала она.

Только Егор начал старательно выводить крючочки, как в окно постучал Арканя.

— Чего тебе?

— Тонька и Затейник пошли к вам домой! Сам видел!

Егор подбежал к окну.

— Зачем?

— А я откуда знаю? Ты, Егорка, пиши, а я в кустах посижу, покараулю.

Арканя побежал сидеть в кустах. А Егор снова уселся за парту. «И зачем Затейник к нам домой пошёл? — размышлял он. — Что ему надо? Уж просто так не пойдёт…»

Егору не терпелось поскорее увидеть Затейника и сказать ему, что он раздумал расти. Но сначала всё-таки нужно было выполнить задание. Егор начал торопиться, и палочки с крючочком опять стали походить на морские волны.

Не успел он и строчку написать, как снова появился Арканя.

— Тонька вышла из дома и побежала на стадион, у них физкультура! — сообщил Арканя. — А Затейник обратно не выходил!

— Может, ты не заметил?

— Я что — слепой? Из кустов всё видно! А пока ты здесь сидишь, он уйдёт.

Егор мгновение поколебался: нехорошо Елену Васильевну обманывать. Но задание можно выполнить и потом. Если он не будет расти, то всю жизнь, эти палочки писать придётся.

Егор положил тетрадь в портфель, открыл окно и вылез.

— А вдруг он в потайную дверь вышел? — спросил Арканя.

— В какую потайную? У нас всего одна дверь.

— А в коридоре? Обоями оклеена. Забыл, что ли?

— Сам забыл! Чулан там!

Арканя помнил, что там чулан, не раз играли. Ну, а вдруг в чулане ещё дверь имеется незаметная? Хотя зачем Затейник в чулан пойдёт? А чего ему у Егорки дома делать? Никто его в гости не звал.

Они осторожно поднялись по лестнице, словно шли в чужой дом. И под лестницу заглянули: не сидит ли там Затейник? Но Затейник сидел не под лестницей, а за столом, и пил с Егоркиным папой чай.

— Здравствуйте! — бойко поздоровался Егор и бросил ранец на диван, как будто ему всё нипочём. На самом деле он чувствовал себя совсем неуверенно: о чём Затейник с папой говорят? И почему папа так хитро посматривает на них, рыжую бороду покручивая?

А Затейник пьёт крепкий чай, отдувается. И чего он так чай любит?

Арканя тоже поздоровался, только не так бойко, как Егор, и одёрнул пиджачок, словно собирался урок отвечать.

— Вас-то мы и ждём, — сообщил отец.

— Я только к бабушке загляну, — предупредил Егор.

Бабушка по-прежнему лежала в кровати. Увидела Егора, обрадовалась.

— Тебе сегодня веселее? — спросил Егор.

— Веселее.

Егору тоже стало веселее.

— К тебе хороший гость пришёл, — сказала бабушка. — Иди к нему.

— Как ты знаешь, что хороший?

— Догадываюсь.

Затейник всё ещё пил чай, сам себе подливая из чайника.

— Мне пора на работу, — сказал папа. — А вы тут поговорите. — И ушёл, оставив их с гостем.

Затейник отодвинул чашку: видимо, напился.

— Что вы стоите как по стойке? — спросил он.

Ребята присели на диван, как будто они в гости пришли.

А Затейник отошёл к окну, посмотрел на Каму.

— Я зашёл с вами попрощаться, — сказал он.

Мальчики с удивлением уставились на него: как это попрощаться?

— Жалко мне с вами расставаться. — Затейник взял стул и уселся напротив.

— Почему расставаться? — недоверчиво спросил Егор.

— Уезжаю. Я здесь временно работал.

— А сейчас куда? — поинтересовался Арканя.

— Учиться. Я же студент. По болезни отпуск брал.

— Что болело? — деловито спросил Егор.

— Прыгнул и ногу сломал.

— Откуда прыгнул?

— С самолёта. На парашюте, разумеется.

Егор с Арканей понимающе улыбнулись. Понятно, с какого самолёта! С инопланетного! И ещё неизвестно: в институт он сейчас уезжает или обратно возвращается, откуда прибыл. Нога-то зажила, дескать, что тут ещё делать? Надо восвояси собираться. Сядет на «летающую тарелку» — только его и видели. Проплывёт одинокой точкой в тёмном небе и навсегда исчезнет в пространстве.

— Ну, а как вы будете жить, когда я освобожу вас от своего влияния? — спросил Затейник.

— Не освобождайте меня! — торопливо произнёс Егор.

— Почему? — удивился Затейник. — Разве ты не хочешь быть самостоятельным?

— Хочу. Только не хочу расти.

— Ты чего это, Егорка? — расстроился Арканя.

— Погоди, погоди, что-то я ничего не понимаю, — сказал Затейник. — По-моему, совсем недавно ты хотел вырасти и дрожжи ел.

— Хотел. А сейчас не хочу. Сделайте, дяденька Затейник, так, чтоб я больше не вырос!

Затейник был в растерянности.

— Ты что — навсегда хочешь маленьким остаться?

Егор кивнул.

— Почему?! — воскликнул Затейник.

— Чем быстрее я вырасту, тем раньше бабушка состарится, — шёпотом объяснил Егор и оглянулся, чтобы бабушка в другой комнате не услышала. — Не хочу, чтоб она болела и старилась!

Затейник задумался. Снова подошёл к окну, поглядел на Каму.

— Что ж, Егор, молодец, — наконец сказал он. — От мечты своей отказался ради бабушки. Но я ничем не могу тебе помочь. К сожалению, мы не можем дарить время: ты мне — своё, я тебе — своё. Не можем время ни перегнать, ни задержать. Так что всё равно ты, Егор, вырастешь. И ты, Арканя, тоже.

— Значит, бабушка состарится, — нахмурился Егор. — А вы мне помочь не хотите? Зачем тогда притягивали? Зачем свои часики доставали? — Он встал напротив Затейника, как бычок. — Нарочно, да? Думаете, мы маленькие, да? Обманывали нас?

— Что ты, Егор! — У Затейника на щеках даже пятна выступили.

— Перестань, Егорка! — пытался остановить его Арканя.

Но остановить его было трудно.

— Знаю я, вы сейчас скажете, что пошутили!

— Да не хотел я этого! Ну, честное слово! — Затейник разволновался и стал, как школьник, вертеть на пиджаке пуговицу. — Я ведь тоже не всё могу. Да и часы у меня сломались.

Он достал часы, щёлкнул крышечкой, протянул Егору:

— Посмотри.

Егор осторожно взял часы. Подставил к уху. Таинственный механизм молчал.

Он поднёс к уху Аркани.

— Не идут, — подтвердил Арканя.

Стрелочки остановились на цифре 6 и не двигались, словно прожили свою жизнь, отстучали своё время.

— К мастеру надо отнести, — посоветовал Арканя.

— Тут мастер едва ли поможет, — вздохнул Затейник и сунул часы обратно в карман. — Так что кончилось моё влияние. Да и вы повзрослели, сами разбираетесь что к чему. — Он обнял мальчиков за плечи. — Знаете, что самое главное? Хорошим человеком быть! Неважно, сколько тебе лет: семь или семьдесят.

 

СНЕГОПАД

Циклон, поднявшийся над Северным Ледовитым океаном, пробился сквозь Уральский хребет, и теперь ничто не могло задержать его движение в сторону посёлка Сосновый бор.

К вечеру выпал снег. Он неожиданно лёг на неопавшие деревья. Среди ещё зелёной листвы снег выглядел неестественно, словно его кто-то нарочно разбросал.

Егор прильнул к окну. Всюду было белым-бело: и наверху, и внизу. Лишь только тёмной полосой просвечивала сквозь пелену снегопада Кама.

— Уж точно как снег на голову, — сказал папа. Он тоже стоял у окна и смотрел.

— Ещё утром было тепло, — сказал Егор. — А сейчас как в Новый год.

— Ранняя зима будет, — сказала мама.

Егор против ранней зимы ничего не имел. Он с нетерпением ждал и зиму, и весну, и лето. Не любил только осеннюю слякоть, потому что приходилось сидеть дома.

— Я побегу на улицу! — Разве он мог усидеть, когда шёл первый снег?

— Скоро стемнеет, — сказала мама. — Побыстрее возвращайся.

— Мы пойдём ещё Затейника провожать, — предупредил Егор, надевая куртку.

— Опять затейника! — рассердилась мама.

— Он уезжает, — пояснил папа.

— Только приехал и уже куда-то уезжает. Летун какой-то.

— Он навсегда уезжает, — сказал Егор.

— Ну если навсегда… А вдруг опять вернётся? — засомневалась она, но всё же отпустила Егора.

На улице ребятишки уже играли в снежки. Егор тоже голыми руками стал лепить влажные белые шарики и кидать их просто так, куда попало.

Выпавший снег на глазах таял. В земле ещё жило тепло.

— Егорка, скорее! — По тропинке бежал Арканя. — Тонька уже ушла Затейника провожать!

Они заторопились на автобусную остановку.

— Посмотри, какой снег! — радостно сказал Егор, словно он лично устроил этот снегопад.

— А дед Семён ещё утром сказал, что скоро снег выпадет, — сообщил Арканя.

— Как он знал?

— Просто. У него как раненая нога заболит — так и жди снега или всякой непогоды. Иногда по радио объявляют: «Осадков не предвидится!» А дед Семён ногу гладит и ругается: «И чего брешут! И чего брешут!»

— А как нога знает? — спросил Егор.

— Как-то знает…

Они прошли мимо школы. Она стояла непривычно тихая, тёмная. Отдыхала.

— А я перед Еленой Васильевной извинился, — сказал Егор. — И задание выполнил. Целую страницу исписал.

— А она что? — спросил Арканя.

— Сказала, что во мне ответственность пробуждается, — с гордостью сообщил Егор.

— А во мне пробуждается? — спросил Арканя, который тоже хотел, чтоб в нём что-то пробуждалось.

— И в тебе, Арканя, пробуждается, — заверил Егор.

На остановке было безлюдно. В такую непогоду никто никуда не ездил. Только Антонина стояла одиноко, усыпанная снегом.

Автобус уже гудел. То притихал, то снова повышал голос, будто проверял свои силы перед дорогой.

Окна автобуса залепило снегом. Антонина сметала его ладошкой, и тогда из-за стекла проступало лицо Затейника. Его нос, прижатый к стеклу, губы. На нём по-прежнему была кепочка в горошек и легкая куртка. Он снял кепку и стал протирать стекло.

А снег всё падал и падал тяжёлыми мокрыми хлопьями, всё летел с небес.

Автобус напрягся, вздрогнул и тронулся с места. Ребята побежали за ним следом, но он, набирая скорость, быстро оставил их и скрылся в снегопаде.

Платочек на Антонине стал совсем мокрым. Снег таял на её волосах и тоненькими струйками стекал по лицу.

— И волшебник уехал, и лето кончилось, — тихо сказала Антонина.

Они неторопливо пошли домой. Всем было грустно. Расстались молча.

Егор решил ещё сходить на Каму, проверить, какая она стала от снегопада. Сердится, наверное. Он всегда навещал реку во время непогоды, потому что она оставалась совсем одна.

Кама и правда сердилась. Недовольно шумела, на кого-то ворчала. А кругом было пустынно-пустынно, маленькими островками белел на чёрном берегу снег, словно только-только сошёл на земле ледник.

Егор стоял на берегу большой реки. Волны холодными гребешками бежали к его ногам. Ему было семь лет, и жизнь его только-только начиналась и казалась бесконечной.

А на баньке вертелся петушок, который никогда не кричал «ку-ка-ре-ку!».

Художник В. Остапенко