Изучение языка русского устного народного творчества является одной из важнейших задач нашей филологии, С ее разрешением связаны многие вопросы русистики. История русского литературного языка не может быть представлена с достаточной полнотой и ясностью, если не будет освещен вопрос о взаимоотношениях и взаимодействии между устной поэтической речью и литературным языком на разных этапах их развития.
Без изучения языка народного поэтического творчества нельзя решить и многих вопросов в области науки о языке художественной литературы, нельзя правильно понять и осветить проблему народности творчества того или другого писателя. Для исторической грамматики и исторической лексикологии язык устно-поэтических произведений представляет исключительный по своему богатству материал. Наконец, решение многих проблем фольклористики зависит от тщательного и углубленного изучения языка устно-поэтического творчества [3]«Ни мал, ни велик» – ирония, за чем обычно следует определение чрезмерной малости или чрезмерной величины.
.
Понятие «язык устного творчества» принципиально не отличается от понятия «язык художественной литературы», так как и тот и другой – язык словесного искусства, язык художественных произведений. Различие между ними заключается в условиях их возникновения, бытования и развития, в специфике устного и письменного творчества. Как в языке письменной художественной литературы, так и в языке устного народного творчества мы различаем две стороны, неразрывно связанные между собой: 1) сторону грамматическую и лексическую и 2) сторону выразительную, художественную, представляющую собой нарочитое использование тех или иных языковых явлений, а также разработку особых форм в языке, дополняющих и расширяющих возможности выражения различных семантических и экспрессивных оттенков (способы усиления, акцентирования значения, различные тропы и фигуры), [7]Разумеется, речь идёт о хороших вариантах хороших исполнителей. В противном случае все закономерности оказываются сбитыми.
.
Произведения письменности живут в рукописи, в книге, разнообразие их текстов (и вариантов) обусловлено тем, насколько изменялись они при переписке. Сказитель же исполняет произведения многократно, и при каждом исполнении возможны изменения, отступления, вариации, так как, являясь носителем художественной традиции, он, при самом бережном отношении к тексту, ощущает себя и творцом его.
Текст устных произведений, даже самых традиционных жанров, не может быть постоянным в буквальном смысле этого слова не только потому, что он живет в устах большого количества носителей его в каждый данный момент, но также и потому, что произведения, созданные в древнейшую пору в соответствии с идеями и художественными представлениями своей эпохи, переходят в другую эпоху не в качестве окаменелости, а как живые произведения, выражающие мысли и чувства сказителей, певцов и их слушателей на языке живого творимого искусства, и изменения в текстах устных произведений происходят непрерывно [7—8].
Былина в каждую эпоху живет на языке этой эпохи, захватывая более или менее широко предшествующие. Количество архаизмов (лексических, фонетических, морфологических и синтаксических) в былине очень незначительно, и они не так стары, как сама былина, прожившая в устной передаче иногда тысячелетие.
Поэтому былина в записи XVII, XVIII и XIX–XX вв. – в одно и то же время и древнее и современное эпохе записи произведение. В ней нет темных и трудных мест, несмотря на древность ее происхождения, в ней все ясно и не требует перевода. Однако, являясь «современной» моменту записи, она продолжает хранить в себе и многое из того, что было в ней в предшествующие эпохи. Историю языка устной поэзии и устно-поэтических жанров приходится изучать не только от произведения к произведению, но и внутри произведения, так как традиционное произведение, которое живет столетиями, содержит в себе следы различных эпох, преображенных и измененных современностью. Поэтому одной из основных задач является рассмотрение языковых особенностей былины с точки зрения истории русского языка в те эпохи, в которые жила былина [8]Ср., однако, мнение Н.Н. Алексеева об исконно русском характере значительного слоя неполногласной лексики.
.
При сопоставлении различных по времени (от XVII до XX вв.) записей устных произведений обращает на себя внимание близость их по языку, а также крайне незначительное количество архаизмов с точки зрения живого современного языка в целом (т. е. не только литературного, но и диалектного). Словарный состав устных произведений в записях разного времени, их фразеология, часто даже большие куски текста, целые группы стихов близки между собой до полного совпадения. Объяснение этому видели в традиционном характере устной поэзии, а также в том, что роль сказителя заключается либо в воспроизведении усвоенного, т. е. заученного, либо в полном «подчинении преданию относительно размера, напева, способов выражения, начиная от постоянных эпитетов до сложных описаний». Традиция и стремление к воспроизведению заученного, несомненно, играют большую роль, однако если бы только этим определялась твердость, неизменность текста, то вместе с лексикой, фразеологией неизбежно сохранялись бы и все старые формы. Следовательно, должны быть и другие основания сохранности текста.
Поэтому естественно поставить вопрос о том, что остается неизменным и что меняется в произведении, почему при всех изменениях былина остается былиной, а историческая песня – песней. Чтобы иметь возможность судить об этом с большей уверенностью, остановимся на одном примере. Ввиду того, что былина слишком большое по объему произведение и текстологическое ее сопоставление в различных записях заняло бы слишком много места, возьмем для сопоставления песню балладного типа, известную в записи 1699 г., а также в записях середины XIX в, и в записях 1933 и 1942 гг., т. е. на протяжении 250 лет. Запись 1699 г. находится в следственном деле и взята у «рыльского рейтара Савинки Якимова», заключенного под стражу. Она никакого отношения к «делу» не имеет, но внесена в него, так как была обнаружена у Савинки Якимова, когда он находился в заключении. В нашем распоряжении имеется 13 текстов песни в различных записях XIX и XX вв. Приведем текст 1699 г. и четыре текста XIX–XX вв.
При первом взгляде поражает сохранность текста песни, но внимательное рассмотрение записей обнаруживает, что это далеко не так. Приведенные тексты значительно отличаются друг от друга, в них имеются изменения, которые затрагивают все стороны произведения. И хотя песня является одним из устойчивых жанров, потому что ритмическая сторона, напев, мелодия, являясь наиболее твердыми в традиции, поддерживают словесную структуру произведения, именно словесная часть наиболее подвержена изменениям [9—10].
Особый интерес представляет вопрос о лексике и фразеологии произведений устного словесного искусства в их исторических изменениях. Если в отношении к письменным литературным произведениям мы можем (несмотря на утраченные звенья) восстановить первоначальный текст или близкий ему, а также наметить отдельные этапы переделок и таким образом проследить характер лексических и фразеологических изменений, то в устной поэзии это почти невозможно, потому что мы располагаем ничтожным количеством записей по отношению к тому грандиозному по объему поэтическому наследству, которым владеет народ… [11]Подробно об этой песне см. нашу статью «Языковые особенности «песни о рябине» в записи 1699 г. как материал ее локализации» (Уч. Зап. Лен. гос. пед. инст., т. XV, Фак. яз. и лит., 1956. С. 163–181).
.
…Подлинно художественное устное произведение опирается на основной и важнейший лексический состав языка, являющийся также основным и важнейшим для всех говоров языка, а поэтому и наиболее стойким. Поэтому и в тексте 1699 г. почти нет архаизмов даже с точки зрения XIX–XX вв. Только наше советское время состарило и текст 1699 г. и все записи нашей песни XIX–XX вв. как по самой теме, так и по ее выражению.
Совершенно несомненно, что работа художников слова, ищущих наиболее совершенные, точные и для всех понятные формы, приводит к использованию основного, важнейшего лексического состава языка, который в главной и подавляющей своей части является общим для всех говоров языка. Поэтому так незначительны изменения в лексике, раскрывающей главную тему произведений. Изменения, как правило, мы находим в деталях, которые дают больше свободы для внесения местного колорита, конкретного колорита, конкретного, живого быта, а вместе с тем шире, глубже захватывают лексику того или иного говора. Живая деталь, конкретная черта, тот или иной оттенок явления, особенность предмета меняются в зависимости от времени, обстановки, среды, поэтому в обрисовке их шире используется своя, местная, диалектная лексика. Главное, основное, наиболее типическое является и наиболее общим, наиболее твердым, поэтому естественно, что здесь сказитель, певец особенно тщательно отбирает слова, особенно тщательно соблюдает традицию [12]См. таблицу сопоставления. Среди известных нам 13 записей, сделанных в XIX и XX вв., нет совпадающих между собой, но некоторые довольно близки друг другу: например, текст песни, записанный А.С. Машкиным в 1861 г. в Обоянском у., близко стоит к записи С. Чеканова 1880 (см. этот текст в сборнике: Русская баллада. Библиотека поэта. Л., 1936. С. 220–221).
.
Одним из самых острых вопросов в изучении языка устной поэзии является вопрос об отношении его к диалектам, в области распространения которых живут произведения, так как одной из особенностей языка устной поэзии как в записях XIX–XX вв., так и в большей части записей XVII–XVIII вв., является наличие диалектизмов (их отсутствие обычно характеризует того, кто записывал, а не того, кто исполнял, и не само произведение). На протяжении 300 лет в имеющихся записях бесспорно и ярко выступает народный характер устных произведений. Яркие диалектные особенности записей XVII в. – свидетельство, что и в XVII в., так же как в предыдущие и последующие века, истинным творцом и носителем словесного искусства был народ [13]Гильфердинг А.Ф. Олонецкая губерния и ее народные рапсоды // Онежские былины, 1. М.; Л., 1949. С. 57.
.
«Говор», «диалект» населения, живущего на определенной территории, наряду с различными и разнообразными формами речи, заключает в себе обязательно отработанную, «литературную» речь этого говора, находящую выражение в устном творчестве, которое живет в области распространения этого говора: в прозе (сказке, побывальщине) – более свободную, менее выработанную, в поэзии – более совершенную и связанную традицией. Но в создании и разработке устного творчества принимают участие все говоры, взаимно обогащая и дополняя друг друга. Традиция в устном творчестве – не мертвая форма, она усваивается в своих принципах и поэтому раскрывает возможности к творческому развитию и созданию новых форм. Глубокое внимание к слову, уменье ценить его выразительность и меткость характеризуют язык не только художников устного слова, но и рядового представителя того или иного говора. Народ не только пользуется тем, что накопили и передали ему предки, но непрерывно создает новое. «Литературный» характер многих жанров устной поэзии объясняется не только тем, что на больших исторических дорогах, переходя из одной языковой среды в другую, песни «обтирались», приобретали и вырабатывали общие черты, но также и тем, что устное произведение для сказителя, певца – художественное произведение, для которого он выбирает наиболее совершенные и точные формы выражения. Певец творит на своем диалекте, пользуясь своими нормами, но в создаваемом им произведении будет меньше диалектизмов, чем в его обиходной речи, потому что былину, песню и т. д. он создает, опираясь на традицию, которая помогает ему в отборе типических и ярких форм.
Записи устных произведений относятся к XVII–XX вв., т. е. к периоду, когда идет процесс утраты диалектами самобытности и постепенного исчезновения их и растворения в национальном языке. В этих условиях общие, типические черты, объединяющие говоры в один язык, не только становятся все более твердыми, но все более расширяются, поглощая, заставляя исчезать местные особенности. Словесное искусство опирается прежде всего на это общее и типическое, но тем не менее местные особенности, которые (вместе с общими и типическими для всех говоров русского языка) представляют собой «норму» диалекта (в области грамматики, в области словарного состава говора), органически входят в язык устных произведений и составляют особенности языка местной художественной традиции [17]Миклошич Фр, Изобразительные средства славянского эпоса. В кн.: Древности. Труды славянской комиссии Моск. Археол. общества. Т. 1. М., 1895. С. 208–218. Специально на материале русских былин некоторые из этих явлений – повторение предлогов, сочетания однокоренных слов, синонимические сочетания, а также постоянные эпитеты – в плане их поэтических функций исследуются в книге А.П. Евгеньевой «Очерки по языку русской устной поэзии в записях XVII–XX вв.» (М.: Л., 1963).
.
Общая жизнь, общая историческая судьба, общность сознания определяли не только широкое распространение и обмен произведениями, слагавшимися в различных частях страны, но определяли также создание сходных произведений.
Разница между произведениями, сложившимися в местных условиях и «пришедшими» из области другого говора или даже из письменной литературы (например, былины, представляющие собой переработку литературных произведений), могла существовать только в первый момент; кроме того, она была незначительной; далее произведение полностью входило в местную традицию, так как отношение к нему всегда было творческим.
Только путем тщательного анализа языка устных произведений из самых различных областей и в записях разного времени можно дать ответ на вопрос о том, что представляет собой «народно-поэтический язык», причем многие особенности его будут правильно освещены и раскрыты лишь при условии изучения его в связи с теми живыми говорами, в области которых живут и жили устные произведения.
Чрезвычайно важным является и вопрос о традиции в отношении к художественным средствам устной поэзии. Усвоение традиции заключается не в твердом, крепком (и механическом) усвоении формы, а в овладении принципами художественной выразительности. «Словесные» средства художественной и эмоциональной выразительности, опирающиеся на язык и его законы, так же, как и язык, не статичны, не представляют собой раз найденную и навсегда закрепленную форму. Они непрерывно изменяются, развиваются, обогащаются, но изменения эти – медленные, представляющие собой постепенное развитие, распространение новых средств с параллельным постепенным отмиранием, уходом старых. Поэтому нельзя рассматривать, например, эпитеты русской былины в записях XIX–XX вв. как сохранившиеся в полной неизменности и восходящие к моменту создания былины; эпитет, как и другие средства выразительности, претерпевает целый ряд изменений.
Особое значение имеет вопрос о специфике художественных средств устной поэзии, об отличии их от средств художественной письменной литературы.
Слово, его семантика в различных ее оттенках, определяемая изменениями слова (морфологическими, словообразовательными) и его синтаксическими связями, является основой художественных средств устной поэзии, поэтому в ней мало описательных форм, столь характерных для письменной литературы XIX в., поэтому так проста и, на первый взгляд, скупа художественная речь русской устной поэзии.
Художественные средства устной поэзии имеют долгую традицию – от момента возникновения словесного искусства. У них своя история, теснейшим образом связанная с языком и определяемая общественным бытием тех, кому принадлежит устное словесное искусство, историей того общества, которое является его создателем. Реальная история русской устной поэзии, ее языка, ее художественных особенностей не в рабском «сохранении» уже созданного, а в творческом развитии и создании нового в соответствии с изменяющимся художественным сознанием [18—19].
Язык устной поэзии – это живой язык для творцов и носителей ее, а не пришедший извне или «спустившийся сверху» и механически усвоенный и усвояемый. Диалектные черты в нем – не внешняя, позднейшая оболочка, а органическая, неотъемлемая сторона устного произведения, пронизывающая все его стороны, «Система» языка (грамматическая, лексическая) устного произведения – это «система» того говора, в области распространения которого оно живет, но в то же время это, в основных и определяющих чертах, и «система» русского языка в его целом, а диалектные отклонения в ней незначительны.
Отличие языка устной поэзии от обиходной разговорной речи, говора в том, что язык устных произведений – это язык художественной литературы, язык искусства, следовательно, язык отобранный, выработанный, отшлифованный; это язык «традиционный» в том смысле, в каком неизбежно традиционен всякий литературный язык, как письменный, так и устный. Но и традиция при общей основе, определяемой теми же основаниями, имеет свои местные черты (былины северные и южные, а в пределах севера – онежские, беломорские, печорские и т. д.), причем усвоение традиции всегда осознанное («художественное») и в большинстве случаев творческое (в жанрах, где импровизационная сторона может быть значительной, например в причитаниях, былинах, исторических песнях, песнях балладного типа). Настоящий художник всегда выбирает для воспроизводимого и одновременно творимого произведения наиболее точное, наиболее типическое общее и яркое (поэтому наиболее ясное и всем понятное), т. е. то, что представляет собой основные, главные элементы говора как органической составной части русского языка в его целом. Именно в этом и заключается основа той «народно-поэтической koinh», которая характеризует устную поэзию, живущую в областях различных говоров русского языка. Отобранность и выработанность языка, идущая по линии общего, основного и типического, обусловливает не только органическую «усвояемость» при переходе произведения из области распространения одного говора в область распространения другого, но и легкость изменения одной местной традиции на другую.
Несомненно, взаимный обмен и встречи различных устных произведений, которые происходили «на больших исторических дорогах», имели очень большое значение для развития «народно-поэтической koinh», но это был вторичный момент, так как в самой своей основе, в принципе язык устной поэзии содержал в себе наиболее типические и общие черты, «Народно-поэтическая koinh» создавалась естественным, органическим путем и всегда была тесно связана с живой почвой, на которой возникла, – с живыми народными говорами. Поэтому в области каждого говора, в области каждой местной традиции в ней будут свои, местные особенности, определяемые обязательными нормами данного говора (в большинстве случаев, когда в говоре нет сосуществующих форм) [339–340].
В языке устной поэзии мы всегда наблюдаем живое движение, ощущаем современность. Это проявляется в непрерывных изменениях, которые захватывают все стороны языка (как грамматическую и лексическую, так и художественно-выразительную) устной поэзии и связаны с изменениями говора и русского языка в его целом [340].
Русская устная поэзия своеобразна и оригинальна в своих художественно-выразительных средствах. Одной из характерных ее особенностей является внешняя простота повествования, отсутствие описательных приемов в изображении предметов и действий. Но строгая простота повествования русской былины (и других жанров устной поэзии) отнюдь не упрощает содержания и не обедняет смысловых оттенков и деталей.
В устной поэзии полновесно и ярко каждое слово. Внимание художников сосредотачивается на наиболее совершенном использовании и раскрытии семантики слов, на усилении и акцентировании ее в тех случаях, когда это нужно по ходу повествования. В этом отношении они достигают большого мастерства, находят самые разнообразные формы, привлекая различные лексические, синтаксические и морфологические средства. Способы усиления лексического значения разработаны в устной поэзии в синонимии, которая является одним из самых своеобразных ее средств [341].