— Осторожней, саиб, осторожней! — грозя пальцем и еле шевеля губами, прошептал потэль; его глаза беспокойно бегали. — У вора слонов глаза и уши, как у самого Хати, и если заговорит из джунглей его ружье, то первое его слово будет обращено ко мне, ко мне, предавшему его. Если саиб разрешит, я лягу на дно лодки, чтобы он меня не увидал!
Слова эти были обращены к белокурому молодому человеку, сидевшему на корме маленькой лодочки, Дику Лотиану. Он сидел, сдвинув шлем на затылок, и внимательно вглядывался в берега. Сидел он совершенно спокойно, его не пугали страхи седого старосты одной из маленьких соседних деревушек, сопровождавшего его. Дик только усмехнулся, когда тот быстро свернулся калачиком на дне лодки, мягко рассекавшей зеленый сумрак тенистых лесов, обрамлявших Брамапутру.
Медленно проплывали мимо него зеленые заросли прибрежных кустов. С криком пронесся над головой испуганный попугай, пронесся, как яркий, цветной, огненный луч. Из глубин джунглей изредка доносился слабый звук словно испорченной трубы — отдаленный крик слона. Только этот долго звучащий в жарком воздухе крик прерывал временами тишину, царившую в джунглях. Джунгли молчали.
— Что же, ты думаешь, он следит за нами с берега? — спросил Дик.
Его сердце невольно забилось сильнее.
— Кто может угадать, где могут быть Дженнисон-саиб и его черные воры-товарищи, — ответил старик, пожимая плечами и вопросительно подняв свои седые брови. — Дженнисон — сама ртуть. Он действует быстрей, чем рука ярмарочного жонглера, его появления таинственнее и неожиданнее, чем появление самого слона Рваные Уши, слона-великана, который может сегодня убить человека в маисовых полях Гурипура, а завтра уже будет топтать и разорять деревни в Дуне, за сто миль от Гурипура. Одно только могу сказать, что последний его лагерь был где-то здесь. В этих лесах много слонов — здесь и должен быть вор слонов, Дженнисон-саиб. Может быть, мой саиб хочет пристать теперь к берегу?
Дик Лотиан был помощником главного лесничего. Он много слышал о знаменитом браконьере, знал, что его ищут все лесничие Дунской провинции, знал, как он поступит с этим огромным бледнолицым американцем, который разбойничал в заповедных лесах, добывая драгоценную слоновую кость. Он так часто мечтал о поимке браконьера, что даже во сне его часто преследовала та же мысль, и теперь он не был уверен, что то была явь, а не сон. Казалось невероятным, чтобы именно на его долю выпала честь напасть на след знаменитого браконьера. Он знал, что Дженнисон, будучи настоящим браконьером, был тем не менее образованным человеком, прекрасно знающим жизнь и привычки слонов, лучше многих старых индийских охотников, и, кроме того, человеком, не боящимся никого и ничего на свете. Правительство хотело даже организовать целую экспедицию для розыска Дженнисона, и вот теперь он, Дик Лотиан, самый младший из всех лесничих Севаликских холмов, был в нескольких шагах от лагеря знаменитого браконьера Если бы только ему удалось его поймать! А на след он напал так: во время одного из объездов отдаленных деревушек Дик спас маленького сынишку деревенского старосты, уложив одним метким выстрелом огромного волка, уносившего ребенка в лес. В благодарность за спасение сына потэль обещал Дику отвезти его к тайному месту лагеря браконьера, и вот теперь они были у цели.
— Приставай к берегу! — скомандовал Дик, и рука его крепко сжала рукоятку револьвера.
Но как раз в тот момент, когда он произнес эти слова и весло потэля коснулось воды, чтобы повернуть нос лодки к тенистому берегу, — как раз в этот момент что-то произошло.
Там, где деревья низко спускались над водой и омывали свои ветви в струях Брамапутры, а болотные цветы яркими пятнами горели на темной поверхности воды, — вдруг раздался сильный шум и треск ломающихся ветвей. Над водой появился огромный хобот, за ним — большая массивная серая голова с двумя маленькими серыми глазками, появилась и на минуту застыла неподвижно; только мигающие глазки внимательно разглядывали лодку и людей, сидящих в ней.
— Слон! — воскликнул Дик. — Но не дикий, могу держать пари.
Потэль как-то странно заклохтал и так быстро заработал веслом, что лодка мгновенно очутилась на середине реки, и при крутом повороте Дик, стоявший в лодке, чуть не опрокинулся через борт в воду.
Еле переводя дыхание, потэль прошептал:
— Да ведь это Рваные Уши. Сумасшедший слон с рваными золами! Садитесь, саиб, а то еще упадете в воду и он вас схватит.
Медленно опустился Дик на сиденье лодки, ни на минуту не спуская глаз с огромного животного, стоявшего теперь во весь рост среди прибрежных деревьев.
Дик Лотиан прекрасно сознавал опасность, грозящую человеку при встрече со слоном-бродягой, слоном-одиночкой. Не раз он видел ужасные картины разрушенных деревень и изуродованных трупов людей на пути таких слонов-бродяг. Он знал, что если старого стона, бывшего вожаком своего стада, молодые прогнали из стада и он принужден вести одинокую скитальческую жизнь в чаще джунглей, то он превращается обычно в опасного хищника, хитрого, как лисица, и жестокого, как тигр.
Слон, стоявший и смотревший на них, был огромных размеров — такого большого Дик никогда еще не встречал. Он стоял неподвижно, как изваяние, и только его огромная голова немного покачивалась да дрожали красные ноздри на конце длинного хобота. Его большие висящие уши были все изодраны и зазубрены по краям, и их вид напомнил Дику большие листья, наполовину изъеденные гусеницами.
— Счастье наше, что мы не успели выйти на берег! — засмеявшись, сказал Дик. — Брось весло, мы ведь теперь на середине реки и в безопасности. Черт возьми! Какой чудесный слон!
Потэль тоже не спускал глаз со слона, и голос его заметно дрожал, когда он заговорил:
— Много-много лет тому назад он носил на своей спине магараджу, — сказал он. — Он познал хитрость людей и хитрость жизни джунглей, куда он вернулся, и поэтому в нем сидит сам черт. Он и плавать умеет — ну вот посмотрите, он собирается плыть за нами, я этого ждал! — Голос потэля оборвался от ужаса.
Огромный слон с внезапным громким ревом вошел в воду, поднимая вокруг себя облака грязных брызг у берега и вспенивая дальше чистую воду реки. Войдя по плечи в воду, он остановился было, но потом, снова громко взревев, тотчас же быстро поплыл по направлению к лодке.
Дик быстро выхватил свой револьвер. Его рука не дрогнула, когда он целился в маленький свирепый красный глаз слона, но лодка как раз в момент выстрела накренилась, и пуля провела только серую черту по широкому лбу животного.
— Спасайтесь, саиб! — кричал потэль. — Плывите! Он сейчас опрокинет лодку!
Дик снова стал целиться, когда потэль прыгнул в воду. Никогда в жизни Дик не видел такого ловкого прыжка! В это же время слон вытянул свой огромный, подвижный, как змея, хобот и схватил им борт лодки; Дик инстинктивно схватился за противоположный. Слон со злорадством, казалось, пищал и булькал. Дик сильно побледнел; но еще раз прицелился в маленький свиной глазок, мигавший на расстоянии одного фута от его руки. Но вода в этот миг быстрым потоком захлестнула накренявшуюся лодку, и, чтобы не упасть вперед, Дик должен был схватиться обеими руками за поднявшийся борт. Выстрел раздался, но пуля пробила дырку в дне лодки, не задев слона. Дик увидел, как изо всех сил плывет к острову на середине реки потэль; тогда и сам он, наконец набрав возможно больше воздуха в легкие, прыгнул в воду и поплыл к берегу.
Рваные Уши оглушительно затрубил и, поворачиваясь, вспенил воды Брамапутры.
Вынырнув из-под воды и через плечо оглянувшись назад, Дик увидел, что морщинистый серый хобот, тянувшийся за ним, был только на расстоянии нескольких метров от него. Он снова глубоко вздохнул и нырнул в коричневую воду, намеренно бросаясь под прямым углом под водой то в одну, то в другую сторону. Пробивая себе путь в мутной воде, он напрягал все силы своего молодого, тренированного тела…
Дик поднялся на поверхность воды только тогда, когда стал задыхаться от недостатка воздуха. Он был уже возле берега, а слон барахтался сзади, в реке, и с явным и комичным удивлением, которое при других обстоятельствах могло бы даже вызвать смех, ворочал свою огромную, нелепую голову во все стороны, тщетно отыскивая скрывшегося человека. Но в тот момент, когда Дик уже схватился за ветку дерева, чтобы прыгнуть на берег, слон увидел его и с диким ревом бросился за ним, рассекая воду могучей грудью.
Дик уже был на берегу, когда над ним взвился хобот слона. Было одно мгновение, когда Диком овладело полное отчаяние. Разъяренное животное старалось подняться на крутой берег, обдавая водяные лилии и другие прибрежные цветы потоками жидкой грязи. Вокруг простиралась темная непроходимая чаща джунглей. Револьвер Дика — единственное, хотя при встрече со слоном вряд ли надежное оружие, — покоился уже на дне реки. Мокрое, облипающее тело платье делало всякую попытку бегства немыслимой. Спасение можно было найти, только вскарабкавшись на одно из высоких деревьев.
Дик бросился к одному из больших тиковых деревьев и обхватил его гладкий ствол руками, но тотчас же понял всю бессмысленность своей затеи: самая низкая ветка дерева была на высоте по крайней мере четырех метров над ним. А огромный слон взбирался уже на берег, мокрый и грязный. Дик, крепко обхватив руками и ногами ствол дерева, закрыл глаза и не мог с горечью не подумать о том, что через несколько минут он должен погибнуть такой плачевной смертью — быть уничтоженным, как букашка, слоном-бродягой.
Рваные Уши обвил хобот вокруг его туловища и легко оторвал Дика от дерева, хотя он изо всех сил цеплялся за ствол; вся кожа на руках была ободрана, боль была сильная, но остаток хладнокровия и рассудительности не покидал человека Дик вспомнил, что Рваные Уши когда-то повиновался воле человека, и он решил попробовать последнее средство спасения:
— Брось, Хати! Брось! Стань на колени!
Ему самому стало смешно, когда он услышал свой хриплый голос. Слон держат его высоко в воздухе, злобно клохча и булькая.
Хобот, державший его в воздухе, стал медленно раскачиваться и приближаться к стволу одного из деревьев. Дик совершенно ясно понял намерение слона — он хотел разбить его о ствол, как пустую яичную скорлупу.
Б-6-а-а-х! Б-б-а-а-х!
Два оглушительных выстрела последовали один за другим. Судорога пробежала по телу слона-бродяги. Дик почувствовал едкий запах пороха в тот момент, когда крепко державший его хобот вдруг ослабел и выпустил свою жертву. Дик тяжело упал на землю. А слон закачался, как пьяный, и свалился на землю, но вновь поднялся на ноги и, дико трубя, помчался в чащу джунглей.
Но этого Дик уже не видел. Падая с высоты, он ударился головой о ствол тикового дерева и лежал теперь недвижимо, без сознания, в густой мягкой траве. А над ним, склонившись, стоял человек с дымящейся еще винтовкой в руках. Он вышел из сумерек лесов и, посмеиваясь, стоял и смотрел на лежащего молодого человека.
Уже стемнело, когда Дик Лотиан пришел в себя. Голова его сильно болела. Он лежал на каменном полу помещения, половина которого, как ему показалось, была в тени, другая же половина была залита ярким светом луны. Запахом тления и ветхости веяло отовсюду. Оглянувшись, он увидел полуразрушенную стену. Через большое окно в помещение вливался голубой свет луны. Виднелись остатки арки, полуразрушенный колодец. По-видимому, он находился в развалинах какого-то древнего лесного храма.
В дверях стоял большой широкоплечий человек, засунув руки в карманы. Посмеиваясь, он спросил Дика, когда тот открыл глаза:
— Как чувствует себя господин лесничий?
— Благодарю, лучше, — ответил Дик, — я знаю, вы спасли мне жизнь. Могу я узнать ваше имя?
— Пожалуйста, — смеясь, сказал тот, подставляя свое бледное лицо под лунный свет, — я — Дженни сон! Ведь вы, кажется, искали встречи со мной, так вот и я!
— Дженнисон! — медленно повторил Дик. — Браконьер! Мне очень жаль, но я не имею права забывать свой долг. Я вам обязан жизнью, но долг приказывает мне вас арестовать.
Насмешливое выражение мгновенно исчезло с лица Дженнисона, оно сделалось холодным и мрачным.
— Сумасшедший мальчишка! — крикнул он. — Ни с места! Вот посмеялся бы я над тем, кто рискнул бы прийти арестовать меня. — Он два раза топнул ногой, и при каждом стуке, как из-под земли, вырастало по одному маленькому гурке, до земли кланяющихся своему повелителю. — У меня таких молодцов здесь двенадцать человек, и каким бы храбрым вы ни были, вам не удалось бы проникнуть через их ряды ко мне в лагерь, а тем более уйти из него. Поэтому я советую вам примириться со своей судьбой, так как вам придется погостить у меня денька два-три. К сожалению, мне некогда занимать вас сказками и разговорами…
Насмешливые огоньки в щелочках глаз американца вывели Дика из себя. Он сжал кулаки и бросился на него. Поступок был неразумный, он это сознавал, но ему казалось, что пощечиной он даст достойный ответ на нанесенное ему оскорбление. Но едва он подскочил к Дженнисону, как что-то оглушило его. С яркими кругами перед глазами, почти без сознания, он повалился на пол.
Он попытался было встать, но в одно мгновение, при первом же движении его, у него на груди оказался один из гурков, который прижал его к полу. Дженнисон тоже подошел к нему и с горящими глазами, быстро, прерывисто стал говорить ему:
— Неужели вы думаете, что из-за того, что какой-то беленький мальчишка, едва выползший из детских пеленок, пришел и сказал мне, что нельзя стрелять слонов в лесах, принадлежащих правительству, — неужели вы думаете, что я послушаюсь и прекращу свою охоту? Не одну тысячу пудов слоновой кости вывез я, сыночек, из-под самого вашего носа. И чтобы я бросил это дело тогда, когда сказка должна превратиться в явь, когда я на пути к открытию слоновьего кладбища, куда сходятся все слоны со всех Севаликских холмов, когда они почувствуют приближение смерти! Наверное, и вы слышали рассказы о таких кладбищах и мечтали о них, но даже я не знавал ни одного человека, который мог бы похвастаться тем, что видел своими глазами что-либо подобное, а вот завтра я буду там. И старый бродяга Рваные Уши, чуть не убивший вас, тоже будет там. Там же лежат и все слоны, которые когда-либо, за все истекшие столетия, умирали в Севаликских холмах. Их кости и клыки лежат там, за ними-то я и пойду туда! Правда, африканская слоновая кость ценится выше, чем индийская, но тут ее зато столько, что хватит на то, чтобы сделать богатыми тысячу человек. С завтрашнего дня «вор слонов», как его называют, не будет больше «воровать»; он будет только переправлять готовые запасы, а затем, когда захочет, и сам уйдет навеки из этой проклятой страны!
Дику показалось, что глаза говорившего слишком неестественно горели и блестели лихорадочным светом. Высокий американец дрожал — от возбуждения ли, от лихорадки, от того и другого вместе. Дик подумал, что было начало апреля, первого малярийного месяца, и что, наверное, и ему не избежать злой лихорадки после сегодняшней ночи…
— А теперь надо еще немного пострелять перед сном. Вам же придется провести ночь тут. На вашем месте я не попытался бы бежать: Рэм-Дас еще не превзойден в умении владеть ножом, да и джунгли ночью не очень приятное место для прогулок. Этот, старый храм менее опасен, хотя, конечно, вам, может быть, и придется познакомиться с одной или двумя кобрами — они любят старые брошенные храмы, ха, ха, ха! — С этими словами Дженнисон исчез в темноте леса.
«Ну, попал же я в ловушку!» — подумал Дик.
Оба гурки сидели на полу, у входа в храм, недвижимы, как изваяния, как идолы. Снаружи постепенно просыпалась ночная жизнь джунглей. Слух Дика уловил протяжный вой шакалов и отдаленное «аургх-х!» рассерженного тигра, упустившего свою добычу. Слоны трубили вдали. Повеял легкий ветерок и зашелестел в стенах развалин.
«Несчастный! — думал Дик. — Лихорадка уже схватила его, через день-два он будет уже лежать пластом!»
Он все больше убеждался, что Дженнисон говорил с ним, будучи уже в бреду. Ведь не мог же здоровый человек говорить о том, что им найдено одно из слоновьих кладбищ. Их, по слухам, по всей Индии было не больше двенадцати, и никто из седоголовых охотников на слонов ни разу не видел их, не видели тех кладбищ и их деды… О них рассказывали только шепотом, сидя у костра. Однажды, вспомнил Дик, один из старых карнаков — погонщиков слонов рассказывал, что умиравший уже от старости слон разорвал цепи, вырвался и убежал в джунгли, чтобы умереть на своем кладбище. Все охотники знали, что тяжело, смертельно раненные слоны всегда скрываются в дебрях джунглей, и их никогда потом нельзя найти. Но чтобы Дженнисон нашел такое кладбище… Нервы Дика были напряжены так, что он слышал малейший шорох, чувствовал малейшее колебание воздуха. Сзади у стены стояло полуразрушенное изображение Будды. У Дика сердце дрогнуло, когда он разобрал на полу тени двух больших кобр. Он видел, как блестели их маленькие бисеринки-глаза, как переливались их черно-зеленые шкуры. Одна из них поползла около самой нога Дика, и, когда он инстинктивно отдернул ногу, змея поднялась и злобно зашипела, но двинулась еще дальше. За первыми двумя появились еще три, потом еще и еще. Весь освещенный луной пол храма как будто ощетинился поднятыми головками кобр. Они были так близко от Дика, что он ясно видел дрожание их молниеносно высовывающихся раздвоенных языков, видел их раскачивающиеся тела. Им начало овладевать бессмысленное, как он это сам понимал, желание броситься вон из храма, прочь от этих зачаровывающих глаз кобр. Но он знал, что при малейшем намеке на движение ядовитые зубы кобр вопьются в его тело. И поэтому он сидел неподвижно, чувствуя, что члены его немеют, что судорога начинает сводить ногу, около которой свернулась змея. Он, казалось, чувствовал холод ее тела через толстую кожу сапога.
Один из гурков в это время обернулся и вскочил с криком дикого ужаса В ту же секунду ближайшая к нему кобра вытянулась, как струна, и стрелой метнулась к нему. Он высоко подпрыгнул, и она пронеслась под самой его босой ногой. В один миг в храме не стало ни одного гурка — оба удрали со всех ног.
Странный шелест наполнил храм, когда зашевелилось рассерженное гнездо кобр. Этот шелест и биение собственного сердца были единственные звуки, доносившиеся до слуха Дика. Все тело его ныло. В горле мучительно пересохло и как-то странно щекотало. Капля нота медленно стекала по щеке и обжигала кожу, как огнем. Он боялся закрыть глаза, чтобы не быть неожиданно укушенным коброй.
Снаружи в это время раздались тяжелые шаги и треск и шум ломающихся ветвей. Что-то тяжелое прокладывало себе дорогу по джунглям и было уже у самого храма. Еле заметно повернув голову, Дик стал смотреть в окно. Луна уже высоко поднялась на небе и заливала землю ярким, холодным сиянием.
Из темной чащи леса, на глазах у Дика, вышел огромный слон и тяжелым, грузным шагом, пошатываясь, прошел по открытой поляне к водоему. Прислонившись к арке храма, как бы ища опоры, стояло огромное животное у колодца и жадно пило свежую воду. Потом, набрав полный хобот воды, оно с тихим стоном обдало струей воды свой левый бок. Дик видел, что вода, стекающая по его ноге, была пунцовой. В то же время он заметил, что уши слона были изорваны.
— Да ведь это Рваные Уши, — прошептал он.
Очевидно, раненный Дженнисоном слон не побежал, как тот думал, умирать на кладбище, а остался тут же, в джунглях, и бродил по лесам, обмывая свои раны у лесных водоемов и ручьев.
В течение нескольких минут слон стоял у колодца, но потом, со свойственным для всех слонов любопытством, он медленно направился к разрушенному храму, где сидел с кобрами Дик Лотиан.
Недовольно помахивая хоботом, он постоял у входа; его нежные розовые ноздри беспокойно вздрагивали, втягивая в себя воздух. С пересохшим горлом, воспаленными глазами смотрел на него Дик. Кровь ручьем текла из раны слона, и он пошатывался как пьяный, и потому ли, что он был одурманен потерей крови, или просто по слишком большой самонадеянности он решил идти вперед, несмотря на то что кобры зашевелились и зашипели.
Тяжелым шагом вошел Рваные Уши в древний храм. Одна из кобр бросилась к нему, укусила ногу и отпрянула в тень, остальные тоже быстро скрылись за статую Будды. Две из них скользнули по колену Дика в паническом бегстве.
Дик еле поднялся на своих одеревенелых ногах и, стараясь оставаться в тени, стал тоже отступать к идолу. Слон же стоял посреди храма, покачиваясь, помахивая хоботом, трогая и обнюхивая им все выступы и неровности стен и пола. Каждый раз, когда морщинистый хобот слона протягивался к нему, Дик отступал, затаив дыхание, дальше в тень. Слон не мог видеть его в темноте, но глазки его подозрительно всматривались, и хобот настойчиво ощупывал все, что было ему досягаемо. И раз как-то Дик почувствовал на одну долю секунды его прикосновение к своей руке.
Рваные Уши затрубил так, что задрожали и проснулись джунгли, откликнулось эхо разрушенного храма.
Дик быстро окинул взором статую Будды. Колени сидящего бога были только на одну треть выше его головы, а затем метра на полтора выше простиралась вперед единственная уцелевшая рука идола. Она могла, может быть, выдержать тяжесть его тела, но там могли быть и кобры. Однако при мысли, что слон снова может схватить его хоботом, Дик решился.
Быстро и бесшумно вспрыгнул он на покрытые пылью колени деревянного идола, пошатнувшегося под неожиданной тяжестью. Хобот слона взвился за ним, но Дик так же быстро взобрался выше, на протянутую руку Будды. Однако рука эта не выдержала и, как подшившая ветка, сломалась. Дик, с остановившимся от ужаса сердцем, упал… Но он не растерялся и, отчаянно барахтаясь и изгибаясь во время падения, успел кое-как встать на колени идола. Сам идол качался. Дик не мог удержать равновесия и упал на что-то массивное, жесткое, но теплое. Он с отчаянием вцепился в эту массу руками и ногами, когда почувствовал, что она под ним колышется.
С изумлением увидел он, что попал прямо на спину огромного слона. Как кавалерист-новобранец, посаженный впервые на спину лошади, растерянно и комично цепляется за уши, за гриву коня, так и Дик имел в этот миг необычайно смешной вид. Но ему было не до смеха.
Вдруг слон обернулся и быстрым шагом вышел из храма прямо во мрак джунглей. Дик инстинктивно прижимался и цеплялся за него, а Рваные Уши мчался рысью, как всегда бегают слоны, но с быстротой галопирующей лошади.
Одно мгновение Дик подумал о том, чтобы спрыгнуть со слона, но потом удержался от этого и, задыхаясь, мчался по джунглям, тщетно стремясь увернуться от листьев и веток, хлеставших по лицу. Над его головой смыкался черным куполом лес; дикий виноград, зацепил его ногу так, что едва не стащил вниз; высокие травы били его по ногам, когда слон прокладывал через них путь, скрываясь в их зарослях; с криком ударилась о голову Дика вспугнутая птица; как-то раз Рваные Уши споткнулся, и Дик со всего размаха растянулся на широком лбу животного, но, к счастью, не скатился на землю.
Широкой размашистой рысью бежал слон, прижав уши и свернув кольцом хобот. Очевидно, он забыл о существовании Дика на его спине. Дыхание со свистом и клокотанием вырывалось из его могучей груди; он явно куда-то спешил Вдруг Дик понял, куда спешил его необычайный конь. «Он умирает! — чуть не вскрикнул Дик. — Бежит теперь на слоновье кладбище!»
Сердце Дика сильнее забилось при этой мысли, а слон в это время выбежал на широкую, ярко освещенную лунным светом долину. Впереди под деревьями носились серо-голубые полосы тумана. Очевидно, где-то там, в лесу, была вода. Рваные Уши стал слегка пошатываться, дрожь пробегала по его спине, и Дик знал, что, кроме пули Дженнисона, яд укусившей слона кобры работал теперь в огромном теле животного.
Несколько минут отдыхал слон на вершине холма, издавая жалобные стоны, но потом опять помчался дальше, вниз по долине, к лесу и воде. Он бежал так, как будто за ним гнались заклятые враги. Земля дрожала под его тяжелыми шагами. В зарослях травы приютился тигр, выслеживавший стадо антилоп. С глухим рычанием отпрянул он в сторону перед огромной махиной, мчавшейся прямо на него. Злыми зелеными огоньками блеснули его глаза в окружающей темноте. А Дик, обессилевший, как во сне, цеплялся за каждую складку шеи слона и покачивался, как в лодке в бурную погоду на море.
У Дика болела голова, в ней шумело, и впечатления, сменявшиеся с необычайной быстротой, мгновенно притуплялись и забывались.
Они снова мчались по густому лесу, и снова их хлестали свисающие ветки. В лесу они попали в самую середину стада диких слонов, но даже они с ревом и недовольными трубными звуками расступились и дали дорогу Рваным Ушам. Через пол минуты они уже оставили стадо слонов далеко позади.
Лес тоже был уже за ними, а перед их глазами сверкала серебром широкая, тихая река. С тихим стоном остановился слон у берега, ноги его подкосились, и он мягко опустился на землю. Дику уже показалось, что пришел конец, и он был готов спрыгнуть на песок, как вдруг, с новым притоком сил, умирающее животное поднялось, секунду постояло, пошатываясь, хрипя, и, шагнув, оказалось в воде. Волны и пена чуть не смыли Дика с его спины. Два раза посреди реки силы, казалось, были готовы покинуть Рваные Уши. Дик слышал, как громко и с перебоями бьется сердце огромного животного. Пленка покрыла маленький красный глазок. Взбираясь на низкий противоположный берег, слон стонал и задыхался, словно в агонии. Немного отдышавшись на берегу, весь мокрый, шатаясь и спотыкаясь, со слабеющим ревом слон зашагал дальше, к лесу.
«Ну, теперь скоро конец», — подумал Дик. Сам он был весь изорван, исцарапан и весь в крови, но ничего не чувствовал. Он все время ждал, что вот-вот очнется от своего малярийного бреда и все окружающее его сейчас рассеется, как дым.
Рваные Уши слабо затрубил и ускорил шаг. Подняв хобот и вытянув хвост, он быстро шагал вниз, по каменистому склону внезапно открывшейся в джунглях долины. Свет луны сюда не проникал через каменные высокие склоны ущелья. Едкий, дурманящий запах несся им навстречу. Дик понял, что то была долина смерти слонов всей Дунской области. Крики хищных птиц доносились до его слуха. Над крепко утоптанной ногами тысяч умиравших здесь слонов тропой взвивались черными тенями стаи крупных пернатых хищников.
Дальше ущелье расширялось и открывалось широкое поле, покрытое белеющими костями, свежими и очень древними, начинающими уже крошиться и рассыпаться. Над всей долиной смерти навис тяжелый запах тления и разложения.
Рваные Уши опустился на передние ноги и замер. Медленно сполз с его спины Дик Лотиан. Ноги его дрожали, и лунный свет мигал перед глазами.
Только через два дня нашли оборванного, измученного и израненного Дика вышедшие на поиски туземцы во главе с потэлем. Он же узнал, что Дженнисон лежит в соседней деревне в жесточайшем бреду. Во время одного из приступов малярии, в полубессознательном состоянии, появился из джунглей американец, бормоча что-то несвязное. И только через месяц после всего случившегося Дик Лотиан, главный лесничий, и Дженнисон, «вор слонов», прибыли наконец в Каупур. Дженнисон был слаб, как ребенок, а Дик ухаживал за ним, как настоящая сиделка.
Через несколько месяцев была снаряжена экспедиция во главе с Диком Лотианом для отыскания долины смерти слонов. С большим трудом добрались они до знаменитого сказочного кладбища Тысячи пудов слоновой кости были вывезены потом оттуда.
