Подмосковный Калининград. — Шрамы эвакуации. — Грабин: «Есть ли надежда получить капусту?» — Постановление ГКО. — Вынужденный прогульщик. — Тепло дают паровозы. — Взрыв на соседнем заводе. — У нас — авария! — Конструкторы на заготовке дров. — Молодежные бригады. — Ваше ЦАКБ гонит только бумагу! — Запчасти со свалки. — Новая пушка для Т-34 принята на вооружение — «Сотка» прошла испытание. — Богатырь без меча — не богатырь. — «Убеждениями не торгую». — «Зверобоев» изготовят ленинградцы. — Парторг ЦК — Долгожданная Победа.

1942 год. 20 августа. Четверг

Последний летний месяц жаркий и тревожный. Гитлеровские войска в верховьях Дона. Вражеские бомбардировщики беспокоят и наш город. Новосормовцы все озабочены охраной своего завода. Мы уже целый год изучаем приемы борьбы с вражеским авиадесантом. Наш истребительный батальон теперь под командованием Олега Ивановича Меркулова по первому приказу генерала готов выступить на защиту родного города.

21 августа. Пятница

Василий Гаврилович утром вернулся из Москвы. Ознакомившись со сводкой показателей завода за четыре дня, остался доволен. Пристально посмотрев мне в глаза, он вдруг спросил:

— Андрей Петрович! Как вы посмотрите, если я предложу вам поехать со мной работать в Москву? Поедете?

— Непременно, — ответил не раздумывая.

— А как нам быть с вашей Анной? Ей придется кафедру в институте оставить?…

— Она? Куда я, туда и она.

— Добро! Если вы мне ответили серьезно, готовьтесь в командировку.

— А чем я буду там заниматься?

— Тем, чем и здесь… Вас первого приглашаю на новое предприятие. На должность заместителя начальника планового отдела по сетевому оперативному планированию и контролю. Прорабатывается вопрос о создании Центрального артиллерийского КБ… Все, что в этой области у нас есть хорошего, мы перенесем в новую организацию и будем работать над созданием новых конструкций разных артиллерийских систем для всех видов Вооруженных Сил СССР. На наши изделия будем разрабатывать и технологию с полным ее оснащением применительно к оборудованию завода изготовителя. Больше того, наши специалисты будут отлаживать ее в установленный договорной срок. И так до выхода орудия из ворот предприятия. Работа предстоит сложная и тяжелая. Прошу повнимательнее просмотреть все материалы по модернизации пушек и рациональной технологии… Об этом вам придется докладывать в ЦК. На вас я надеюсь…

25 августа. Вторник

У генерала настроение лучше праздничного. Он чисто выбрит и весел. Особенно хорошо шла ему генеральская форма с Золотой Звездой на груди.

— Ну, дорогой Андрей Петрович! Вчера мне позвонили из Москвы. Нарком Устинов своим приказом № 455 санкционировал создание в системе НКВ — Центрального артиллерийского конструкторского бюро и утвердил план его работы на 1942 год. Собирайтесь в дорогу. Послезавтра вы должны быть у заместителя наркома Николая Павловича Карасева.

Главный конструктор поставил для начала две задачи. Первая — подробно ознакомиться с заводом и особенно с состоянием помещений бывшего объединенного КБ Л. А. Локтева и Г. Д. Дорохина в подмосковном Калининграде. Вторая — подготовить жилье с постельными принадлежностями на 16–18 человек и обеспечить их горячим питанием.

И вот я в пути. В кармане моей гимнастерки письмо от Грабина директору уже действующего завода № 88 полковнику Александру Дмитриевичу Калистратову. Василий Гаврилович его просил оказать мне необходимую помощь.

28 августа. Пятница

За два дня я достаточно полно изучил передаваемое нам предприятие. О чем написал генералу.

…Как выглядело наше будущее детище? В огромном инженерно-конструкторском корпусе, куда бы ни падал человеческий взгляд, всюду видны следы поспешной эвакуации. В рабочих комнатах валялись поломанные стулья и небольшие конструкторские столики без крышек. Все свидетельствовало о горячих и горьких часах вынужденной эвакуации.

В конце здания, в западной его части, в самой большой комнате заводской лаборатории на широком подоконнике с кустиком засохшей в горшке герани забыта замшевая женская перчатка. С потолка беспомощно свисали электрические, телефонные и радиопровода. Около самой выходной двери стояли два ящика с новыми стеклянными колбами и мензурками. В комнате испытаний качества сталей по всему полу рассыпаны пробы. Шлифованные металлические брусочки еще не успели поржаветь. Всюду щемящее до боли сердца безмолвие.

Территория завода в большей своей части расположена в девственном лесу. Здания цехов закамуфлированы под нелепые дубы и орешник. Цоколи строений уже успели зарасти лопухом и крапивой, а на деревьях спокойно прыгали белки. У высоких цехов, задевая срезы крыш, словно стражи, одетые в бронзовые латы, стояли двухсотлетние сосны.

Пошел по цехам. Когда вошел в блок металлургии, дрожь пробежала по телу. Главные ворота разрушены. У кузницы часть стены вырвана фашистской авиабомбой.

Три механических цеха расположены под одной волнообразной крышей. На фронтоне срединного на силикатной кладке красным кирпичом выложена памятка — 1938 год. Выходит, заводу еще не минуло и трех лет, как война разула и раздела его догола. У всех цехов широкие ворота, в которые могли входить железнодорожные вагоны. Они тоже раскрыты настежь. От электропроводки в цехах и следа нет. Силовой кабель от механических цехов до модельной мастерской на днях снят и увезен. Столь непристойной операцией руководил лично заместитель директора завода № 88 Андрей Григрьевич Сидоров.

В истории подмосковного города Калининграда для его главной фирмы — артиллерийского завода имени Калинина — день 19-го октября 1941 года был самым трагическим. Тысячи рабочих, инженеров и служащих, завершив погрузку оборудования предприятия, уезжали на восток. И для Москвы этот день стал критическим: Государственный комитет обороны принял постановление о введении осадного положения в столице и в примыкающих к ней районах.

На заводе не работают ни водопровод, ни канализация. От котельной остались три с половиной стены и труба. Живу в трехкомнатной квартире на четвертом этаже в доме № 11 по улице Коминтерна. Электричество в доме, как и во всем городе, отключено. Благо что на кухне слабенько работает водопровод. Я один в четырехэтажной секции. Ни в одной из квартир, как и в моей, нет ни одного замка.

30 августа. Воскресенье

День моего рождения. И какая же радость охватила необъяснимой лаской и теплом мою душу, когда чем свет в квартиру ввалились земляки! Увидя мою растерянность, заохал и заахал самых шумливый и всегда веселый Николай Евграфович Антипин. Он с ходу «захватил» у балконного окна кровать, заправленную новым байковым одеялом. Как малые дети, наперегонки стали занимать постели бывших «фезеушников» и другие товарищи: А. Е. Хворостин, Ф. В. Копков, Б. Г. Погосянц, И. А. Беда, И. И. Зверев, В. И. Норкин, И. Ф. Привалов, Г. П. Минашин, А. Д. Журавлев, И. А. Перышкин и другие. Всего приехало 19 человек.

Через час веселый кагал молодых людей дружно проследовал на фабрику-кухню. Город пустой. На улице Коминтерна редко встретишь старушку с девочкой или старика с клюкой. В столовой ИТР каждому из гостей первоначально выдали по два талона: на обед и ужин. Завтрак без талона — чуть подслащенный чай. В следующие дни мои друзья получали хлеб по рейсовым карточкам в магазине «Ударник». Сегодня же в виде исключения в столовой им выдали по 700 грамм хлеба. Волжане в завтрак легко справились с большей частью своей «пайки» и сразу задумались об обеде. Через четыре часа его подали в полоскательницах. Тарелок в столовой не уцелело. Часть их уехала с заводом, часть в суматохе побита, часть пошла по рукам.

В меню на стенке значились щи на мясном бульоне. В прозрачной водице плавало с десяток лоскутков капусты, на дне лежало несколько брусочков картофеля. На второе — в той же посудине нам подали «мясную» котлету размером с голубиное яйцо и разрезанную надвое картофелину. После обеда по пути на предприятие вся команда зашла на городской базарчик. Там всегда скучало несколько старушек, продававших козий и коровий варенец. Мы скупили все до последнего стакана и тут же съели.

2 сентября. Среда

Во время работы бригады конструкторов на передаваемом нам заводе растаскивание всего, что можно было увезти и унести, приняло угрожающее положение. Пошли к директору завода № 88 А. Д. Калистратову. «Товарищ директор, как понимать творимое безобразие?» «Восстановление вашего предприятия стоит 50 миллионов рублей, а потерявши голову — по волосам не плачут!» — ответил директор и дал нам понять, что разговор окончен.

На снятие планов рабочих и служебных помещений, на опись их повреждений, на составление заявок на строительные материалы и потребное количество строительных рабочих, на составление ведомостей на необходимое количество механического оборудования, электроматериалов, телефонов ушло восемь дней. Конструкторы работали от темна до темна. 6 сентября сумрачным вечером, под моросящим дождем они отбыли домой на берега Волги.

10 сентября. Четверг

Наступили особенно беспокойные дни по подготовке объекта к восстановительным работам. Предприятие живет согласно распоряжению наркомата вооружения. Юридически мы пока никто. У нас нет ни материалов, ни транспорта.

Грабин, когда я уезжал в Подмосковье, на прощание сказал, что в Москву приехать сможет не раньше второй декады октября. Если встретятся препятствия, посоветовал обратиться в ЦК ВКП(б) к инструктору И. Д. Сербину.

Поехал жаловаться на Калистратова. Иван Дмитриевич встретил меня тепло. При первых его словах я понял: он достаточно осведомлен о делах артиллерийского завода в Горьком. В общей сложности около часа я отвечал на его вопросы, а он что-то записывал в толстую клеенчатую тетрадь.

— Вы всегда можете рассчитывать на мою помощь. Звоните. Приезжайте. А с Калистратовым я поговорю…

После обеда пошел посмотреть рабочий поселок, непонятно за что названный городом Калининградом. У него всего две больших улицы: Коминтерна с каменными домами и Пионерская с бараками до самого леса. В огромном парке из девственного леса между вековых берез под надзором старух и ребятишек пасутся коровы и табунок коз.

15 сентября. Вторник

Из Горького прибыл Борис Николаевич Матвеев. Его обязанность — обустраивать нанятых рабочих. Новичков устраивали в бывшем общежитии ФЗУ в подвалах домов № 18 и 19 по Вокзальной улице. За мной оставалось главное: кормление людей. Потеряй одну хлебную карточку — сам целый месяц стучи по-волчьи зубами. Потеряй десяток — чугунная решетка тебе в награду. А у нас уже 15 рабочих. Вчера приняли на работу начальника отдела капитального строительства Павла Ивановича Клишева. Вместе с ним пришел и табельщик Петр Михайлович Макуличев. Сегодня они уже приступили к ремонту столовой в инженерном корпусе и первого из пяти бараков на улице Сталина. Ежедневно принимаем пять-шесть человек рабочих. Клишев — опытный строитель. Всему, что можно найти на нашей территории, он находил применение. Работать с ним большая наука и большое удовольствие.

В конце сентября пришел наниматься инвалид Великой Отечественной войны Валентин Николаевич Шулаков, в прошлом счетовод. Худощавое, чисто выбритое лицо, серые добрые глаза порядочного и честного человека. Через двое суток передал ему все продовольственные карточки и талоны в столовую фабрики-кухни. Для хранения карточек достали железный ящик и бронзовую печатку. Для надежности его поставили в комнате начальника охраны. Завели журнальчик по приему и сдаче ящика с бесценным сокровищем под ответственность круглосуточного караула.

5 октября. Понедельник

Грабин приехал в Москву в длительную командировку. Он остановился в гостинице «Москва». В Горьком на «Новом Сормове» за него остался Дмитрий Иванович Шеффер. Генералу предстояло принять участие в подготовке проекта решения ГКО. Вопрос об организации нашего предприятия в принципе решен. Теперь наступило время узаконить его на высшем уровне. С Василием Гавриловичем у меня состоялся обстоятельный разговор и выяснилась сложность задуманного дела. В условиях разорительной войны предстояло собрать в единый кулак лучших конструкторов-артиллеристов Европейской части страны, разбросанных всюду в ходе эвакуации. 16 сентября нарком Д. Ф. Устинов приказом утвердил положение о ЦАКБ как самостоятельной организации по проектно-конструкторским работам с подчинением непосредственно руководству наркомата вооружений и утвердил представленные Василием Гавриловичем списки сотрудников. Ядро ЦАКБ составляли 107 «грабинцев» из отдела Главного конструктора нашего завода, а основой производственников должны были стать 211 рабочих и мастеров цеха № 7. Во вторую очередь планировалось прибытие 48 ученых и конструкторов из различных НИИ, а позднее — еще большой группы конструкторов с других заводов НКВ.

Мне подумалось, что если правительство в столь драматический момент, когда гитлеровские войска штурмуют Сталинград, идет на такой рискованный шаг, значит оно уверено, что фашисты больше никогда не будут угрожать Подмосковью…

7 октября. Среда

Сегодня побывал в Москве у Грабина. Обедали в «Арагви». Уральский рассольник с мясом показался мне дьявольской роскошью. Мы много говорили о том, что нам предстоит делать сегодня, завтра и послезавтра. Делать без малейшего промедления.

Докладываю Василию Гавриловичу:

— В нашем распоряжении уже 50 человек. Что мы успели для них сделать? Первое — утеплили общежитие. Обеспечили постельными принадлежностями. Снабдили чугунными печурками и дровами… В этом нам хорошо помог Александр Дмитриевич Калистратов. Павел Иванович Клишев в доме 20 по Вокзальной улице отремонтировал в подвале один отопительный котел и там оборудовали четыре кабины для душа, санпропускник-вошебойку для белья и верхней одежды. В домике бывшего начальника охраны завода почистили трубу, обмели стены, девушки из охраны вымыли полы. Теперь в любую погоду можем принять вас в гости. Домик строители прозвали генеральским.

Грабин молчит. Знаю, память у него светлая. Продолжаю:

— На Сталинской улице из пяти пустых бараков: три общие с нарами, два — комнатные. У большинства из них сорваны двери, побиты окна, а в одном целиком выломан пол. На Вокзальной улице в передаваемом нам жилищном фонде в коммунальных квартирах свободны 40 комнат. В доме гостиничного типа на этой же улице из 150 номеров свободных 105. Хорошо бы нам еще отвоевать на улице Сталина новый пятиэтажный незаселенный каменный дом, в котором 40 двух- и трехкомнатных квартир. Правда, в нем нет электропроводки. Их можно заселять хоть сейчас.

— Об этом доме мне говорил Устинов. Нарком обещал передать его нам. И все равно этого жилья для нас мало… Завтра к вам прибудет Зенин, мой заместитель по общим вопросам. Ему приказано по прибытии выставить свою вооруженную охрану.

Грабин тяжело вздохнул и задумался.

— И все же у нас очень мало жилья! А зима вот-вот постучит в окна. Как только состоится решение, а это не за горами, нам в течение одного месяца предстоит принять около 270 семей конструкторов и технологов из Горького. И примерно столько же конструкторов с семьями: ленинградцев, киевлян-арсенальцев и сталинградцев. В это же время придется нанять и устроить не менее пятисот рабочих. Всех надо обогреть и накормить!

— Василий Гаврилович, извините, я не все вам сообщил… В инженерном корпусе на днях будет готова столовая. Плита отремонтирована.

— На сколько она посадочных мест?

— Примерно на 45. Кстати, в одном цехе мы обнаружили разрушенную большую рабочую столовую.

— А это на сколько мест?

— Мест на триста.

— Это уже неплохо.

— Клишев показал мне на Первомайской улице большой беспризорный барак. В нем, говорят, до войны тоже была заводская столовая. В одну смену она кормила до четырехсот строителей.

— Это уже совсем хорошо.

— Василий Гаврилович, чтобы мне не забыть, нам нужен титан. Без горячей воды, как поют киношники, мы «ни туды и ни сюды».

— Хорошо, что сказали. Вечером я буду у Брейво.

— Кто это такой?

— Начальник главного управления наркомата по снабжению рабочих.

…Приехал в Подлипки в пятом часу вечера. Идет нудный дождь, и уже темнеет. Поспешил на дымок в генеральский домик. Борис стащил с меня брезентовый дождевик и бросил его на пол у порога.

— Смотри! — воскликнул он, показывая на плоскую жестяную банку с помытой картошкой. — На рынке у бабки из Бурнаковки на старые галоши выменял. Полтора ведра не пожалела.

В «галанке» потрескивают дрова. Посудину, наполненную картофелем, Борис поставил в печку на горячие угли. Еще больше поразила другая новость — между окнами висело радио «Рекорд»! И главное — оно говорило.

— Теперь мы заживем, — радовался Матвеев.

Я рассказал ему, о чем в Москве говорил с Василием Гавриловичем. Наевшись горячей картошки с хлебом и солью, мы улеглись спать. Дождались «Последнего часа». Информационное сообщение Совинформбюро о положении на фронтах по радио читал диктор Левитан. Оно оставалось очень тревожным.

5 ноября. Четверг

Поздно вечером в нашей каморке, где при содействии соседнего завода уже завелся телефон, мелодично зазвенели колокольцы. Это Василий Гаврилович. Он сообщил, что сегодня И. В. Сталин подписал постановление ГКО об организации Центрального артиллерийского конструкторского бюро. Начальником и главным конструктором назначен он — Грабин. Его заместителями утверждены: по проектированию — И. И. Иванов, по науке — М. Я. Крупчатников.

Василий Гаврилович поздравил меня с рождением ЦАКБ и предложил:

— Завтра отложите все дела и приезжайте к 14 часам в гостиницу «Москва».

Это сообщение обрадовало меня. Мы долго ждали его. И вот оно теперь есть!

— Да-а, — спохватился Василий Гаврилович, — скажите, как у вас сложились отношения с Дорохиным?

— С Григорием Дмитриевичем? Конструктором? Нормально.

— Неясно.

— Работаем дружно. Как депутат Московского областного Совета, он много помогает. Без него мы вряд ли могли что-нибудь сделать. На днях по его инициативе к нам поступило три вагона картофеля. На разгрузку мобилизовали всех строителей и восемь человек из охраны. Сами тоже как могли принимали участие. Дорохин честно выполняет данное вам обещание. Как депутату Московского областного Совета ему широко открыты двери как в ГлавУРСе, так и в московских областных организациях. Пока у Григория Дмитриевича нет работы по зенитной артиллерии, он помогает по снабжению продовольствием.

— Еще какие новости?

— Павел Иванович Клишев сегодня закончил ремонт тамбуров и дверей овощехранилища, чинит вентиляцию. Заведующим овощехранилища назначили местного товарища, инвалида войны Дмитрия Федоровича Андреева.

— Молодцы! — похвалил генерал. — Есть ли у вас надежда на получение разнарядки на капусту?

— Имеем от Мытищинского районного исполкома твердую гарантию. Правда, заготавливать ее придется своими силами. Колхоз от нас недалеко — в девяти километрах. Людей-то мы найдем, но у нас не хватит транспорта.

— На днях к вам прибудут еще две газогенераторные машины. Скажите, были какие-нибудь осложнения с 88-м заводом, когда занимали овощехранилище?

— Нет. И не могло быть. Отдали его без звука. Оно находится в нашей зоне. Да, и им хватит вполне тех хранилищ, что расположены на их территории.

6 ноября. Пятница

Снег тонким слоем покрыл землю. Провели митинг, поздравили рабочих с 25-й годовщиной Октября. Сообщил нашим строителям о рождении долгожданного Центрального артиллерийского конструкторского бюро, подчеркнув главное:

— У нас, дорогие товарищи, теперь будет гарантированное снабжение всеми строительными материалами и мы будем иметь положенное нам питание. Нам предстоят большие дела по укреплению мощи нашей Родины…

В Москву приехал вовремя. Улыбающийся Василий Гаврилович крепко пожал руку и пригласил сесть за круглый стол. Стулья с мягкой подушечкой. За окном по-праздничному ясный день. Крыши домов в снегу. Им покрыта Манежная площадь. В номере гостиницы уютно и тепло. К войне привыкли. В Сталинграде идут жесточайшие бои, а столица живет, как и прежде, будто ничего не происходит: улицы наряжаются в праздничный наряд, люди оживленно снуют по улице Горького и площади.

— После праздника, — заговорил генерал, — на площадку ЦАКБ прибудут два паровоза марки СУ. Ими будем обогревать инженерный корпус и, возможно, часть цеховых бытовок. Числа десятого Бориса Николаевича сменит в качестве начальника найма и увольнения товарищ Снопов. Вместо Дорохина начальником отдела рабочего снабжения я назначил Василия Васильевича Бабакина. Григорию Дмитриевичу Дорохину передайте от меня за все его заботы большое партийное спасибо! Назначен и начальник отдела снабжения — Сергей Алексеевич Чудаков. Ваша командировка закончилась. Прошу ввести в курс всех ваших дел товарища Зенина. Вы с сегодняшнего дня начальник информационного отдела ЦАКБ. Мне и Илье Ивановичу придется пока пожить в Москве. Материальные ресурсы, хотя они и оговорены в приложениях к постановлению ГКО, сейчас получить не так-то просто. Пока в дела снабжения придется вмешиваться мне самому. Да-а. Прошу вас передать Зенину мою просьбу — устроить с жильем Бабакина и Чудакова. Теперь наиглавнейшая наша задача: как можно быстрее подготовить для конструкторов рабочие помещения, питание и тепло. Проектные работы начнем в тот же день, как только у нас появятся первые конструкторы.

— Нас будет сдерживать отсутствие производственной базы.

— На первых порах будем кооперироваться с родственными заводами. Пока другого выхода нет. На создание своего завода нам потребуется не меньше полугода.

С приездом конструкторов из Сибири я немедленно поручу разработку и составление тактико-технических требований на 85-мм для танка Т-34 и 100-мм полевую противотанковую пушки. Таково неотвратимое требование фронта.

— Не будет ли для коллектива непосильным проектирование новых орудий и одновременное возрождение завода?

— Я никогда не искал легкой жизни. Наши конструкторы способны на большее, чем то, что мы успели сделать в Горьком. К тому же к нам вольются превосходные специалисты с Ленинградского и Сталинградского заводов.

Я вновь удивился феноменальной памяти генерала. Он называл десятки фамилий конструкторов: А. Г. Гаврилов, М. М. Розенберг, Е. Г. Рудяк, Б. С. Коробов, Л. Г. Драпкин, Д. Е. Бриль, И. И. Иванов, Г. И. Сергеев, Р. Ф. Черкасов, Б. И. Жидков, Г. И. Шабаров, СМ. Колесников, С. М. Теплых.

— Моим первым заместителем по проектированию назначен Илья Иванович Иванов.

— Это известный Герой Социалистического Труда?

— Да. Очень эрудированный человек. Науку возглавит Крупчатников. Он тоже Герой Социалистического Труда. Организация опытного производства ляжет на плечи Шифрина, бывшего директора завода. Так что скоро соберется такая семейка, которой все будет по плечу…

Из Москвы я возвращался в хорошем настроении. Скоро закипят такие дела, только успевай поворачиваться.

9 ноября. Понедельник

В ЦАКБ прибыли С. М. Колесников, Б. И. Жидков и С. М. Теплых — конструкторы из КБ И. И. Иванова. Всем предоставили по комнате в доме гостиничного типа. В этот же день приступил к работе начальник жилищного и коммунального отдела Яков Филиппович Егоров. Я сдал ему ключи от санпропускника и душевой. Вместе с ним облюбовали помещения под прачечную, сапожную и пошивочную мастерские.

…Начальник рабочего снабжения Василий Васильевич Бабакин где-то уже приобрел котлы для малой столовой. Слесари будущего сборочного цеха, которым пока нечего делать, изготовляют мелкую утварь для кухни. Павел Иванович Клишев день и ночь трудится в доме № 20 по Вокзальной улице на отделке продуктового и промтоварного магазинов.

12 ноября. Четверг

В ЦАКБ первое партийное собрание. Присутствует 12 членов и 1 кандидат в члены ВКП(б). Мытищинский горком ВКП(б) прислал к нам своего инструктора. Василий Гаврилович не смог быть на собрании. Его непредвиденно вызвали в Госплан. Я сделал небольшую информацию о ЦАКБ и перспективе его развития. По предложению Г. Д. Дорохина коммунисты избрали меня секретарем.

На другой день Василий Гаврилович поздравил меня с избранием секретарем первичной партийной организации ЦАКБ. При этом сообщил, что в ближайшие дни по основной работе в мое распоряжение прибудет Василий Иванович Шелков с женой. Он возглавит пока не существующую техническую библиотеку. За ним вскоре прибыли Борис Иванович Губченков — комплектатор библиотеки и Борис Иванович Жуков — переводчик с английского языка. Эти двое из местных. С ними все обошлось без особых забот. Павел Иванович Клишев помог привести в порядок комнату под библиотеку и сколотить несколько стеллажей для книг.

19 ноября. Четверг

Вечер. Грею чай. Борис в командировке. Вдруг Левитан торжественно сообщил по радио, что под Сталинградом разгромлена немецкая 6-я армия генерала Паулюса. Взято в плен много солдат и офицеров. Остаток войск окружен. Гитлеровцы в котле. Техника в большей степени разгромлена. В котле! Только бы удержать в нем оккупантов, а затем разгромить. Такого еще не было даже в сражениях под Москвой.

27 ноября. Пятница

В нашем домике, похожем на позабытую в заволжских лесах скитскую часовню, полумрак. Рядом с домиком тропа, за ней густой ельник, в котором свистит ветер. Из последних сил мечется по заводскому двору промокший от дождей и продрогший от ветров ноябрь. Мы с Борисом убрали со стола тускло горевшую самоделку из парафина и легли спать. Молчим и думаем. У Бориса случилась большая неприятность. Мне искренне жаль товарища, с которым три месяца делил все тяготы неустроенной жизни. Теперь он ждет помощи, чтобы выбраться из положения прогульщика. Я верю, что в прогуле Матвеев не виноват, но от фактов не убежать. С тех пор как Матвеева направили в командировку, прошло две недели. Грабин поручил ему лично выехать на газогенераторной полуторке в город Дзержинск на Оке и привезти оттуда карбид. Задание простое. На командировку отводилось трое суток. Борису разрешалось заехать в Горький, забрать имущество, жену и сына.

Все шло хорошо. Борис Николаевич торопился. Он и мысли не допускал не выполнить задание начальника ЦАКБ.

Уж очень остра была нужда в карбиде! И все-таки он опоздал, да еще как! В Горьком его задержал Горшков. Завтра встреча с генералом. Чем она для него кончится, ни он, ни я не знаем.

28 ноября. Суббота

Раннее утро. Мороз слегка подпудрил зеленую траву по обе стороны тропы. Ново и красиво вокруг. Но солнце к обеду снимет это украшение. Мы с Борисом уже в приемной. Ждем генерала. Из Москвы он приедет электричкой. Квартиры Грабину и Иванову еще не готовы.

Мы знаем — настроение у Грабина плохое. Он вчера отстранил от работы заместителя по быту Зенина. Тот не выполнил его распоряжение и не выставил охрану к пятиэтажному дому. В позапрошлую ночь служба быта завода № 88 самовольно заселила лучшую его половину своими людьми.

Войдя в приемную, Грабин пригласил нас в кабинет и холодно сказал:

— Борис Николаевич, докладывайте.

— В Дзержинске по вашему письму мы в тот же день получили две бочки карбида. К вечеру приехали в Горький. С шофером решили, что ночуем и завтра раненько обратно домой. Машину мы почистили, проверили движок и на ночь загнали к Антипину в опытный цех. Николай Евграфович велел подготовить для нас побольше топлива. Мы с Виктором березовыми чурками заправили машину и пошли ночевать. Утром чем свет приходим в цех, смотрим — на месте нашей машины нет. Бочки с карбидом сгружены и стоят у стены. Дождались начала работы. Николай Евграфович сказал, что Иван Андреевич «газушку» угнал за картошкой. Я к Горшкову и говорю ему: «Как же это можно?» А он: «Так картошка для конструкторов сейчас дороже всего… А ЦАКБ без машины пока обойдется. Все равно вам без нас там ничего не сделать!»

— А чего смотрел Дмитрий Иванович? — спросил Грабин.

— Когда я сказал ему об этом, товарищ Шеффер только пожал плечами… А потом все же пригласил к себе Горшкова. Он и ему сказал: «Дмитрий Иванович, не вы, а я буду отвечать перед Грабиным».

Василий Гаврилович покачал головой и тяжело вздохнул.

— Иван Андреевич надеялся, что машина быстро обернется, — продолжал докладывать Матвеев. — Ан нет… Потом выяснилось, закупщиков картошки на полпути накрыл сильный дождь. Проселок раскис. Липкий чернозем крепко заклепал колеса автомашины. Она побуксовала, побуксовала и села намертво. Что делать? Степь, кругом ни деревца. Вот они и куковали на дороге, пока ее не подморозило. Но им бы все равно не выбраться из плена, если бы не подоспел колхозный трактор. Топором обрубили с колес замерзший чернозем. Разожгли генераторы и пустую машину пригнали на завод. Председатель колхоза ходокам картофеля не продал, дескать, колхозникам зимой самим кроме картошки есть нечего. Война…

— Надеюсь, карбид уже в цехе?

— Да…

— Спасибо вам за службу, Борис Николаевич. Вы свободны.

Грабин что-то написал на маленьком листке бумаги и подал его Матвееву.

— Сейчас же зайдите к Бабакину, — сказал он, — и получите у него талон на дополнительный сухой продуктовый паек. Устраивайте свою семью…

Матвеев ушел. Главный долго смотрел в окно на заросший чертополохом заводской двор, на здравпункт без окон и крыши. На левом виске его могучей, гладко бритой головы заметно билась синяя жилка. О чем он думал в эти минуты, не знаю. Я пытался понять и Горшкова. И все же его поступку не находил оправдания.

Грабин и Горшков — друзья по трудной конструкторской судьбе в начале 30-х годов. Иван Андреевич в первый год на заводе ведал небольшим опытным цехом. Ему показалось это непрестижным. Он ушел от Грабина в начальники ОТК завода. Но бесхарактерность и неумение организовать вверенное дело начисто его подвели. Бывают в природе люди, даже высокой грамотности, как слепые — ни шагу без поводыря. На новом месте Горшков не выдержал напряжения. Заболел. Василий Гаврилович подал руку другу. После выхода из больницы взял его обратно в КБ начальником подотдела. Его избрали секретарем партийного бюро… И вот на тебе!

— Верится мне и не верится, все ли точно нам рассказал Борис Николаевич? Вам предстоит командировка в Горький. На месте разберитесь, так ли было. Это между делом. А главное, обсудите с Дмитрием Ивановичем Шеффером ход подготовки к переезду в Подмосковье. Меня это очень тревожит. Постановление ГКО может оказаться невыполненным, если не принять энергичные меры. Будет необходимость по поводу разнарядки вагонов, похлопочите сами в горкоме ВКП(б). Вас там хорошо знают. Я надеюсь, Михаил Иванович Кузин в помощи нам не откажет.

30 ноября. Понедельник

Горький. Дмитрия Ивановича я застал в бывшем кабинете Грабина. Он встретил меня радушно и тепло. Шеффер заметно похудел. Вижу, тяжела для него шапка главного, но он держится молодцом. Завершение внедрения в производство всех разработок по рациональной технологии легло на его плечи.

На заводе знали, что грабинцы скоро уедут, и не все относились к Шефферу и его указаниям с пониманием и должной ответственностью… А сколько Дмитрию Ивановичу приходилось терять времени на разговоры с начальством железной дороги. Перевезти из Горького в военное время конструкторов и технологов с семьями и домашним скарбом — задача нелегкая. Для этого потребуется железнодорожный состав, а может быть, два.

Вечером я вновь встретился с Шеффером. Он только что побывал у начальника железной дороги и привез от него письменное решение о выделении нам в январе 1943 года необходимого количества товарных и пассажирских вагонов. День подачи состава под погрузку будет сообщен отдельно.

Шеффер, со свойственной ему точностью, подробно рассказал о жизни коллектива ОГК и подготовительных работах по переезду. Он даже пожаловался:

— Кроме Муравьева и Мещанинова никто не помогает. А работы уйма. Надо учесть объем и вес конструкторского оборудования и дополнительно передаваемых станков. А каков будет объем и вес имущества и продуктов переезжающих? Всего этого мы еще не знаем. А это надо знать, и точно… А как же иначе?

В этот момент дверь кабинета распахнулась и широким шагом, с вытянутой вперед рукой, улыбающийся, двинулся к нам Иван Андреевич Горшков. Он поздоровался с нами и тут же со свойственной ему ребячливостью взял меня за бока.

— Ну, доложи, отчитывайся, какие вы там в Москве с Василием Гавриловичем крепости берете? Что нового? Нас не забываете?

— Да нет. Недавно генерал вас вспоминал и хотел знать, по какому праву вы гоняли газогенераторку за картошкой?!

— Слушай, не смеши людей. Решил ведущих конструкторов на зиму обеспечить вторым хлебом. И что в этом дурного?

— Вы мне скажите одно: кто распорядился полуторку угнать за двести километров?

— Я — как секретарь партийной организации. И буду за это отвечать перед генералом.

Наступила неловкая тишина, которую нарушил звонок. Заводская телефонистка сообщила Шефферу: «Междугородный». То звонил Грабин. Генерал поговорил с Дмитрием Ивановичем о том, как идут дела с подготовкой к переезду, и узнав, что я у него, попросил передать мне телефонную трубку.

Поздоровавшись, он сухо спросил меня:

— Скажите, вы разговаривали с Горшковым?

— Да. Сообщение Бориса Николаевича подтвердилось полностью. Кстати, Иван Андреевич сидит против меня.

— Передайте ему трубку…

Я не знаю, что сказал ему Грабин, только вижу, Иван Андреевич побледнел и дрожащей рукой передал телефонную трубку Шефферу.

— Слушаю, — сказал Шеффер.

Дмитрий Иванович стиснул обеими руками седые виски красивой головы и, бросив локти на стол, закачал ею.

— Ну что ты наделал, Иван Андреевич! Что ты наделал? — простонал он.

— Что, что? Я ему письменно все объясню… Надо же понимать, в какое мы время живем!..

— Иван Андреевич, генерал приказал мне исключить тебя из списков переезжающих в Подлипки.

Горшков вышел, не попрощавшись. По-моему, он так и не понял, что недопустимо бравировать дружеским расположением Грабина. И коли уж была длительная задержка, то прими меры по розыску людей и машины, сообщи руководству о случившемся. Я вынул из кармана пачку папирос.

…Вечер, у меня в запасе еще три дня. Хотя я и соскучился по друзьям из «Нового Сормова», мысли о ЦАКБ не покидали меня. Завтра обязательно в дорогу. Надо встретить из далекого сибирского местечка, мало кому известной Юрги, первую группу конструкторов с семьями, ценнейших специалистов крупнокалиберной морской и полевой артиллерии. Недавно мы уже приняли в наш коллектив пять «бездомных» конструкторов-минометчиков из киевского «Арсенала».

4 декабря. Пятница

Грабин и его первый заместитель Иванов, приехав из Москвы на электричке, прошли прямо в инженерный корпус в кабинет нового заместителя по общим вопросам Г. А. Мендзержицкого. Гавриил Аронович в комнате уже поставил наскоро сколоченный стол и два стареньких дубовых кресла.

Вчера в его кабинете появилась «чугунка». На скамье, сбитой плотником С. И. Копчиковым, как мужики в сельсовете, уже сидели рядом главный механик и фактический хозяин завода А. И. Казаков, начальник ОКСа П. И. Клишев, комендант служебных помещений М. И. Рейзен и начальник пока еще не существующей котельной В. И. Матвеев. От нее остались половина крыши и три неполных стены.

В кабинет вошел Алексей Васильевич Батин, который до войны здесь работал и знал все подземные коммуникации. Мендзержицкий расстелил перед ним на столе большой чистый лист миллиметровки и попросил Батина проверить свою память. Алексей Васильевич не растерялся. Вынув из кармана рабочей стеганки кусочек карандаша, мастер уверенно вычертил прежде всего все строения предприятия, вплоть до ограды. А затем стал проводить линии с изломами — это разводки коммуникаций. Батин докладывал:

— Это — наша канализация. Она бездействует. Около кузницы в плывун просел колодец. Коллектор — около километра — забит фекалиями и мусором от сточных вод. Требуются большие работы, а у нас нет ни техники, ни цемента хорошего качества. Перед Октябрьским праздником мы подсоединили к уличной электросети мотор уцелевшего насоса в будке нашей артезианской скважины. В главном здании промыли водопровод и отопительную систему. Повреждений не обнаружили. Да, я забыл сказать: поскольку канализацию нам не пустить до весны, Павел Иванович Клишев уже построил уборные с выгребными ямами.

— Павел Иванович, — Грабин обратился к начальнику ОКСа, — скажите, на каком расстоянии туалеты от инженерного корпуса?

— Метров на пятьдесят. Они достаточно хорошо маскируются елями и подлеском.

— Александр Иванович, — Грабин обратился к главному механику, — скажите, насколько будет надежным снабжение водой завода, прежде всего столовых? Меня особенно тревожит столовая за территорией предприятия — на Первомайке.

— Там уже ведутся сварочные работы по замене труб. В ближайшие дни попробуем дать электроосвещение в комнаты конструкторов… Позавчера за кустами акации у забора мы обнаружили будку с уцелевшим трансформатором мощностью 100 киловатт.

— Тогда прежде всего подайте электричество в первый механический цех.

— И это мы имеем в виду. И завтра после обеда мы приглашаем вас, Илью Ивановича и всех присутствующих на опробование парового отопления паровозами «СУ».

— Вы уже готовы?

— Вполне. Шуровку одного паровоза завтра начнем с утра.

— Добре…

При отсутствии чертежей на подземные коммуникации схема Батина со всеми переходами, люками и колодцами приобрела право служебного документа. Мне хорошо известно, что она ни разу не подвела ни сантехников, ни строителей. Схема оказалась бесценными подарком…

5 декабря. Суббота

Обед в ЦАКБ не шел ни в какое сравнение с теми, что нас кормила фабрика-кухня. Мендзержицкий доволен. Той же компанией, что и вчера, разгоряченные щами и котлетами, мы вышли на заснеженный двор завода.

Паровоз, как рабочий конь на подъеме в гору, дышал всей грудью. Казаков представил генералам старого кочегара И. А. Дребезгова. Тот и другой пожали ему руку.

— Здравствуйте, Иосиф Андреевич, как вы себя чувствуете?

— Терпимо, Василий Гаврилович…

— Ну вот и отлично. Нам сказали, у вас уже все готово?

— Только осталось открыть вентиль…

— Ну что же. Мы просим вас…

Наступила торжественная минута. Мы услыхали легкий шорох и шипение. Пар поступил в отопительную сеть. Тепло! Нет слов, чтобы передать чувство моей радости. Среди нас не было человека, у которого бы не сияла на лице улыбка! Тепло! Как долго мы его ждали.

Казаков и Батин обещали генералу после Нового года подать пар в механические цеха и поднять в них температуру не меньше чем до 14–15 градусов.

Паровозы — рабочий, дымивший вовсю, и резервный, будто не довольный своим бездельем — казалось, подпирал друга. Пар уже дошел до чугунных радиаторов инженерного корпуса. Время от времени раздавались звуки, напоминавшие отдаленную стрельбу из пулемета. Это пар пробивался через сплетение труб.

10 декабря. Четверг

Встречать людей из Сибири Грабин поручил Мендзержицкому. Парторганизация в помощь выделила четырех коммунистов: из сталинградцев капитана-артиллериста Сергея Матвеевича Колесникова и конструктора Рашата Фомудорахмановича Черкасова, из ленинградцев — главного механика Александра Ивановича Казакова и начальника модельного цеха Александра Иосифовича Дарьина. Волнуюсь, хочется, чтобы все было хорошо. Но в живом деле, тем более таком большом, как наше, предусмотреть все невозможно. Спешу проверить временное жилье в инженерном корпусе. На улице Вокзальной из подвалов трех каменных домов уже выведены печные трубы. Дежурные чугунные печурки с полночи согревают общежития. Колотых дров завезено на четверо суток.

Заглянул в будущий ремонтно-механический. Столовая на триста посадочных мест готовит первый обед на 250 человек. А вдруг людей приедет больше? Заведующая столовой Мария Васильевна Ягодкина заверила, что она быстро изыщет возможность накормить до трехсот человек. Спешу на Первомайку. В достраивающейся столовой меня встретила ее хозяйка — коммунистка Клавдия Георгиевна Руднева… Седая голова ее заметно выделялась из женщин-строителей. Срочность работ всем очевидна. В бараке дым и пар застлали окна. Пахнет сырой глиной. Рабочим помогают конструкторы и технологи. Они отделывают кухню.

Зашел за Мендзержицким. До прихода электрички осталось двадцать минут. Спешим. По дороге Мендзержицкий передал мне, что Василий Гаврилович звонил ему и просил передать, чтобы я лично встретил Михаила Михайловича Розенберга.

Точно в одиннадцать электричка плавно остановилась на станции Подлипки. Началась высадка «юргинцев». На деревянную платформу полетели тяжелые узлы с бельем и одеждой, чемоданы и саквояжи. Небывалое оживление, которое необычно в нашем по-деревенски тихом городке.

По рассказам Василия Гавриловича я сразу узнал Розенберга. Он одиноко и неподвижно возвышался над толпой радостно голосивших людей. В левой руке у него небольшой сверток, у ног мешок с вещами. Он безуспешно пытался из обрывка старой газеты свернуть папиросу. Одет не по сезону в ветхое серого драпа пальто. Его высокая и тонкая шея наспех замотана в старую шаль. Неопределенного цвета острая бородка, глаза светлые и холодные. В них нет живого блеска. Я представился ему и предложил знаменитому конструктору артиллерии «Беломор». Он с удовольствием взял папиросу и, прикуривая от моей зажигалки, молча улыбнулся. От помощи нести его узел Михаил Михайлович отказался.

— У меня есть кому помочь, — отшутился он. — Знакомьтесь! Это супруга Евгения Ивановна и сын Олег.

Худая и до предела изможденная женщина чуть заметным кивком головы поприветствовала меня. Олег — паренек лет пятнадцати — с интересом рассматривал каменные дома за постройками путейцев и завод с высокой бездействующей трубой.

После санпропускника я проводил Розенбергов в комнату. Это угол в первом этаже инженерного корпуса, отгороженный куском брезента. В нем уже стояли три койки с соломенными матрацами и подушками. Они заправлены старыми хорошо простиранными простынями и новыми байковыми одеялами. У стены ящик вместо стола и топчан из сосновых реек. Я попросил Розенбергов располагаться и чувствовать себя как дома.

Бухгалтер Валентин Николаевич Шулаков — хранитель продуктовых карточек — пришел заменить рейсовые карточки на местные постоянные.

Питание в нашей столовой «юргинцы» посчитали роскошным. Вечером при свете свечей весь нижний этаж инженерного корпуса ожил и заговорил, превратившись в цыганскую веселую стоянку. Зашел навестить Розенбергов. Они и их соседи — семья Бориса Коробова — вместе пили чай. У новоселов претензий нет. Встречей, жильем и питанием все довольны. На какие-либо неудобства никто не пожаловался. Паровоз хорошо грел помещение. Наше жилище, как мне говорили первые поселенцы, было куда чище и главное — теплее, чем общежитие в Юрге.

Вскоре к нам в ЦАКБ стали обращаться полуживые рабочие и конструкторы соседнего завода — знаменитой «восьмерки», вернувшиеся к своим семьям из Молотова, Свердловска и Красноярска. При приеме их на работу перед нами встал не терпящий никакой проволочки вопрос о немедленной организации в доме № 16 на Вокзальной улице специального общежития с больничным режимом и питанием повышенной калорийности. Среди дистрофиков были особо ценные слесари автоматического оружия Павел Николаевич Мешков, Валентин Ерастович Давиденко, конструкторы Александр Георгиевич Орсков, Евгений Иванович Старостин, Федор Иванович Зудилов, Александр Павлович Баринов и многие другие.

Коробов и Теплых получили предписание генерала Грабина на выезд завтра в Юргу за оставшейся частью сталинградцев и ленинградцев.

1943 год. 3 января. Воскресенье

Все идет хорошо. Нам даже удалось организовать елку для ребятишек ЦАКБ. Детям были преподнесены скромные подарки. Из Сибири уже давно прибыла последняя группа конструкторов с семьями. Готовимся к встрече основных кадров — грабинцев из Горького.

На днях успешно завершили заготовку капусты. Заквасили 12 тонн. Коммунисты обратились с призывом к работникам коллектива ЦАКБ — за счет собственных книг создать библиотеку предприятия. В этом благородном деле приняло участие более 400 человек. Наш небольшой коллектив собрал в фонд сталинской артиллерии 250 тысяч рублей деньгами и облигациями.

В инженерном корпусе тепло и светло. Конструкторы работают с увлечением. Меня радуют паровозы. Они надежно обогревают не только конструкторов, технологов и ученых, но и рабочих механических цехов.

5 января. Вторник

Грабин и Иванов со своими семьями переехали в Калининград. Для них приспособили временное жилье в бытовках бездействующей заводской пожарной части. Исправили печное отопление, подвезли наколотых дров. Лучшего желать пока нельзя. Весь город отапливается чугунными «буржуйками». Выведенные в окна трубы, дымившие днем и ночью, — примета не только нашего города. Их можно было видеть и на окраинах Москвы. Спешим закончить кладку печей для семей генералов в постоянных для них квартирах и в доме № 7 по улице Сталина.

11 января. Понедельник

Поступила правительственная благодарственная телеграмма за собранные в фонд артиллерии деньги. Мы все были очень рады. Собрались в инженерном корпусе в бывшей комнате парторганизации. Товарищи попросили еще раз прочитать телеграмму, ведь она подписана Сталиным.

Я успел только произнести первые слова, как в это мгновение наше трехэтажное здание вздрогнуло и тут же раздался огромной силы громовой удар. Все вскочили со своих мест. Вижу, вот-вот упадет на нас оконная рама.

— Ближе к стене! — командую людям. Успели. Как в нашей, так и в соседней комнате вовнутрь вывалились трехметровой ширины рамы. Звенит и брызжет разбитое стекло.

Такой же треск и грохот и в других комнатах первого этажа восточной стороны. Выбегаем в проходную комнату. Навстречу выходят Грабин, Иванов и Мендзержицкий. Они не менее, чем мы, удивлены. Из недоумения нас вывел командир подразделения военной охраны. Капитан, запыхавшийся от бега, доложил Грабину, что взорвался Мытищинский силикатный завод!

Окна западной стороны первого и второго этажей почти все разрушены. Пошли посмотреть завод. От места взрыва не меньше двух с половиной километров. У нас он повалил 15 столетних сосен. В цехах выбил около трех тысяч квадратных метров стекла. Взрывная волна прошлась и по городу Калининграду. Выбиты окна у многих домов улицы Коминтерна.

Василий Гаврилович распорядился немедленно разобрать в первом цехе пристройку из фанеры и приступить к ремонту окон. Он тут же от руки написал коротенькую записку наркому о постигшем ЦАКБ бедствии. Начальник первого отдела Василий Михайлович Михалевский лично доставил пакет в канцелярию наркома.

…Совещание руководства ЦАКБ окончилось за полночь. Мы встали. Василий Гаврилович не успел выключить настольную лампу, как заверещал телефон.

— Грабин слушает! — устало отозвался генерал.

— А-авария!.. — даже я слышу возбужденный голос Антипина.

— Что, что?! — глухо спросил его Василий Гаврилович и тут же выключил свет.

Мы не идем, а бежим. В первом механическом непроглядный туман. Около станков вспыхивают и гаснут голубые сполохи. Слышатся голоса рабочих. У стены между механическим и сборочным цехами зверем рычит и хлещет пар в стену и под крышу. К месту аварии подойти невозможно… Николай Евграфович побежал в поселок за Батиным. Алексей Васильевич не заставил себя ждать. Его неопределенные ответы на вопросы Грабина говорили одно: «Свершилось непоправимое».

Возвращаемся в инженерный корпус. Едкий туман заполнил все коридоры. Трубы для водяного отопления и здесь не выдержали давления пара. Они полопались во многих местах.

Конструкторы прекратили работы. Инженерный корпус передали под усиленную охрану воинской части. По приказу Грабина пар из котла паровоза стравили. Промозглый январь крепко схватил нас за горло.

12 января. Вторник

Мороз десять градусов. У начальника ЦАКБ с утра собралось все руководство предприятия. Разговор короткий.

Все пришли к выводу — надо немедленно класть печки-«галанки».

Работники отдела капитального строительства подсчитали — для 355 печей нам потребуется минимум 60 тысяч красного кирпича. Вторая забота: где в январе добыть нужной глины? Василий Гаврилович выехал в Москву. Госплан выделил кирпич на одном из подмосковных заводов, но где взять транспорт под такую уйму кирпича?

15 января. Пятница

Мороз восемь градусов. В 13 часов в Калининград на запасной путь прибыл железнодорожный состав из Горького. Он доставил 276 семей грабинцев. Я с радостью обнял жену и сына.

На станции оживление и приятный людской гул. Среди приехавших большинство моих знакомых. Радостные встречи, горячие рукопожатия, обмен новостями. Запомнилось, что даже в суматохе встречи грабинцы с гордостью рассказывали, что на заводе «Новое Сормово» дела идут успешно и выпуск продукции нарастает ежемесячно. За прошедший 1942 год на фронт отправлено 25 113 дивизионных и танковых пушек, что более чем в 18 раз превышает довоенный выпуск.

Семьи с детьми младше пяти лет устраивалась в подготовленных комнатах в доме № 20 на Вокзальной улице и в доме № 17 гостиничного типа. Родителей с детьми постарше поселяли в бывших общежитиях ФЗУ в полуподвалах домов № 18 и № 19 по той же улице. Кое-кого пришлось поселить и в бараках.

Горьковчане, в отличие от сталинградцев и ленинградцев, летом имели свои огороды. Большинство из них, в том числе и моя семья, привезли ящики с картофелем, свеклой, луком… Никого не удивляли привезенные с берегов Волги поленья дров, связанные веревками в аккуратные пакеты. С разгрузкой из железнодорожного состава не было ни одного недоразумения, с размещением тоже.

К приезду горьковчан мы открыли столовую на Первомайской улице. Завком организовал строгий рабочий контроль за получением продуктов на складе и при закладке их в котел. Дежурные работали круглосуточно.

Завтра открываем продуктовый магазин для отоваривания карточек семей работников ЦАКБ. Через неделю в том же доме № 20 начнет работать промтоварный магазин. Первые заказы получили прачечная и мастерские по ремонту и пошиву одежды и по починке обуви. В нашу парторганизацию ежедневно вливаются новые и новые коммунисты и с ходу включаются в черновую работу, чтобы быстрее начать проектирование орудий.

В механическом цехе без наличия мостового крана коммунист В. Ф. Копков установил прибывшие из Горького пять станков. Растем, братцы, растем!

19 января. Вторник

В помещении партийной организации двери не закрываются. В комнате секретаря настоящий муравейник. Одни докладывают о выполнении задания, другие просят помощи подтолкнуть какое-нибудь начальство. Сталинградцы и ленинградцы докучают насчет белья, одежды и обуви. Они самые обездоленные. Надо провести решение оргбюро завкома: 70 процентов товарных фондов распределять между ними. Задачи и требования к секретарю растут. Да, число коммунистов, стоящих на учете, перевалило за сотню. Из кузницы позвонил секретарь партийной организации Кузьма Захарович Клочков:

— Приходите к нам. Сегодня с Урала прибыли три воздушно-пневматических молота. С ними приехал знаменитый с бывшей «восьмерки» кузнец Илья Иванович Булычев.

В то же время меня приглашал к себе в цех Антипин посмотреть, как его механик Копков без подъемных средств вкатил в цех и установил на место последний большой фрезерный станок.

После обеда за мной зашел П. И. Клишев. Старику ни в коем случае отказать нельзя. Пошел с ним на Первомайку. Он сдает Я. Ф. Егорову готовый новый 8-квартирный дом под заселение. Это второй из пяти недостроенных домов, которые Калистратов отдал Грабину в зачет двадцати квартир, самовольно заселенных в пятиэтажном доме на улице Сталина. Конфликт разрешился мирно. Добрые отношения между соседями полностью восстановлены. Приятно.

21 января. Четверг

Мороз двенадцать градусов. Туман. Кладка печей набирает силу. Сооружение «галанок» в ЦАКБ собственными силами один остряк назвал «эпопеей». Пожалуй, он не ошибся! При январском холоде и снежных буранах это непривычное дело всей тяжестью легло на плечи сотрудников КБ…

Сегодня побывал в будущем ремонтно-механическом цехе, встретился и поговорил с жестянщиком Акимом Егорычем Уваровым. У него еще много работы с трубами, главное с задвижками. Обещал управиться. Он день и ночь стучит по листам кровельного железа. Поспит часок-другой где-нибудь недалеко от жаровни, заправленной коксом, и опять за молоток. Ни разу не намекнул мне об усталости и отдыхе.

Прошел в инженерный, заглянул в одну из комнат отдела лафетов. Непривычным делом здесь со своей бригадой занимался партийный группорг Николай Иванович Зрелов. Тряхнув копной приметных черных кудрей, он с еще большим рвением продолжил мокрой тряпкой гладить стенки готовой печи. Тут же рядом пустая железная бочка, поставленная на попа. На ней лист трехмиллиметрового железа и таган. Под ним горят дрова: греется вода. В половине другой бочки, разрезанной вдоль автогеном, замешена глина.

«Галанка» поначалу закапризничала, недовольно попыхтела, попыхивая в комнату терпким дымком, а потом, вроде бы одумавшись, загудела, напоминая приятный звук под смычком контрабаса. Дым из комнаты потянулся в жерло печи. Строители бросились к ней погреть свои синюшные руки.

23 января. Суббота

В печах сжигаем сырой торф. Дров в ЦАКБ пустячные запасы и только для приготовления пищи.

Топка печей в инженерном корпусе начиналась в 5 утра. Из более чем 50 труб, выведенных в форточки окон, во все стороны черными клубами валил дым. Он сливался в одно густое облако. В пасмурные дни оно закрывало все здание до самого фундамента. Не было видно ни окон, ни входных дверей. Людям, проезжавшим по Ярославскому шоссе, ЦАКБ до самой весны казалось злодейским пожарищем. В конструкторских комнатах хотя и было угарно, зато тепло. Большего никто и не требовал. Понимали — война. У всех на устах один девиз: «Работать, работать, работать насколько хватит сил, для победы над коварным врагом».

24 января. Воскресенье

Сегодня партийное собрание. Присутствуют 202 члена и 9 кандидатов в ВКП(б).

Отчетный доклад не был ограничен временем. Я уложился в 15 минут. Сообщил, что в последние две недели мы были заняты созданием цеховых партийных организаций, осталось создать партийные группы. Секретарями избраны: в комплексе Д. И. Шеффера — зенитной артиллерии — В. Тюрин, в комплексе И. И. Иванова — морской и полевой крупнокалиберной артиллерии — М. Г. Землянский, в комплексе наук И. К. Покровского — И. А. Беда, в комплексе А. Г. Гаврилова — полевой и танковой артиллерии — С. Кусмарцев, в блоке литейно-кузнечных цехов — К. Клочков, в первом и втором механических цехах — М. Н. Александров, в ремонтно-механическом и инструментальном цехах — А. Соловьева, в плановом отделе коммерческой части и первом отделе — Э. Ридман, в жилищно-коммунальном отделе — Л. Черняева. В отделе рабочего снабжения, бухгалтерии и отделе материально-технического обеспечения — Т. Ютанова.

По отчетному докладу состоялись прения. Работу секретаря признали удовлетворительной. Собрание тайным голосованием избрало партийное бюро в составе: Грабин, Антипин, Худяков, Тулупов, Зайцев.

Собрание утвердило название газеты предприятия — «Сигнал». Главным редактором избран Борис Иванович Житков. Председатель завкома С. Я. Зайцев информировал коммунистов о подготовке к весенней посевной.

На заседании партийного бюро меня вновь избрали секретарем.

26 января. Вторник

Наш быт еще и наполовину не устроен. Но Грабин даже в таких условиях не отказался от своей практики в проектировании артиллерийских систем.

Сегодня он создал две группы конструкторов по подготовке материалов для проектирования новых более мощных пушек. По первому проекту 100-мм противотанковой пушки С-3 генерал назначил ведущим конструктором Александра Евгеньевича Хворостина, по второму проекту 85-мм пушки С-53 для перевооружения и усиления огневой мощи танка Т-34 назначил ведущим инженером Георгия Ивановича Сергеева.

Противотанковую пушку С-3 Грабин находил очень перспективной и многообещающей. Для ствола он решил использовать прекрасную баллистику морской зенитки Б-4, разработанной в КБ ленинградского завода «Большевик» и запущенной в серию перед войной. Принципиально важным он считал наличие отработанной для нее технологии и освоенного производством выстрела унитарного заряжания. Требовалось дополнить боекомплект только бронебойным снарядом. Главный конструктор рассчитывал, что новое орудие будет иметь бронебойность до 185 миллиметров на дальности 1000 метров при угле встречи снаряда с броней в 30 градусов от нормали. За счет мощного дульного тормоза и других усовершенствований планировал снизить вес орудия и не выходить за пределы 3,5 тонны. Артиллерийских систем с таким весом и такой заданной мощностью ни у нас, ни за рубежом еще не существовало. Мощность С-3 позволяла решать задачи, выходящие за рамки чисто противотанкового средства, и она могла пополнить части корпусной артиллерии. Малый для такого типа пушек вес допускал возможность беспередковой буксировки грузовиком или быстроходными гусеничными тягачами. Это было новинкой. Также впервые в отечественной практике для систем такого веса Грабин применил способ торсионного подрессоривания, сохранив применяемость автомобильных серийных колес, но в спаренном варианте. Производство пушки предусматривалось развернуть в двух вариантах — как буксируемом, так и для установки в танк или артсамоход.

Кроме А. Е. Хворостина задание получили многие конструкторы, которые прошли школу Грабина в Горьком. Ствол-моноблок с вертикальным клиновым затвором проектировал И. С. Грибань. «Люлькой» занимался Б. Г. Ласман. Противооткатные устройства и уравновешивающий механизм разрабатывал Ф. Ф. Калеганов. Верхний станок — А. П. Шишкин, нижний — Е. А. Санкин. За прицельные приспособления отвечали П. Ф. Муравьев, Б. Г. Погосянц и В. Б. Тизенгаузен.

Каждый конструктор получил конкретный срок выполнения задания и очень жесткий, без скидок на неустроенность и бедность. Однако опыт прошлых лет по скоростному проектированию вселял оптимизм, и Грабин верил в успех коллектива конструкторов.

Сдерживающим фактором могло стать слабое обеспечение ЦАКБ производственной базой. Это вынуждало заказывать важные комплектующие детали и узлы на иных заводах, которые и так были загружены своей продукцией. Поэтому рабочий день наш генерал начинал с вопроса: что сделано за сутки для создания своей производственной базы?

Большое внимание Грабин уделяет сборочному цеху. Там на сборке нового образца миномета, созданного конструкторами киевского «Арсенала», как в зеркале видны наши достижения и недостатки.

1 февраля. Понедельник

Обычное трудовое утро. Порученец Грабина по телефону сообщил мне, что генерал и Шеффер в 11 часов едут в Мытищинский горком, приглашают и меня. Первый секретарь ГК ВКП(б) Николай Федорович Соловьев принял нас в просторном, но плохо освещенном кабинете. Вторые рамы окон, видимо, с начала войны не открывались, стекла не мылись.

После небольшого разговора с Грабиным о том, как ЦАКБ устроилось в Подлипках, Соловьев пригласил на чашку чая. Была и водка и хорошая закуска. Все это смущало, и я не мог себе объяснить, чем вызвано такое поведение моего партийного начальства.

Хозяин оказался гостеприимным, разговорчивым и предупредительным. В дружеской беседе он молодцевато обещал Грабину всяческую поддержку и помощь. Вскоре приехал секретарь Мособлсовета Л. Перламутров, который, отказавшись от чая и угощения, предложил Соловьеву и Грабину поехать в Тарасовский, ныне бесхозный, дом отдыха. Облисполком предложил ЦАКБ взять его временно в аренду.

Поехали. День солнечный с бодрящим морозом. Вот и дом отдыха. Безлюдье и запустение. У многих помещений двери открыты, комнаты для поваров, снабженцев, садовника и дворников пусты.

Василий Гаврилович осмотрел комнаты бывшего директора дома отдыха и как бы между прочим проговорил:

— Добрый домик… — И помолчав немного, добавил: — На лето здесь поселим Илью Ивановича с семьей.

После осмотра всех строений мы вернулись домой. Грабин в пути продолжал рассказывать Перламутрову о назначении ЦАКБ, создаваемого в столь сложное время, просил помощи и благодарил за дом отдыха.

2 февраля. Вторник

В партийном бюро раздается звонок за звонком… Заведующие трех столовых и заведующие девяти общежитий требуют дров. Я и без их подсказки знал, что у предприятия дров всего-навсего на несколько дней и только для кухонь. Норма расхода всюду урезана до самого некуда. Москва обещает, а что-то медлит! Да и где ей набрать столько дров? У нее самой большая часть жителей обогревается «буржуйками».

В цехах и отделах ЦАКБ начались нездоровые разговоры. Некоторые рабочие при встрече зло выговаривают:

— Вы думаете о людях или нет?…

3 февраля. Среда

На 18 часов назначил внеочередное заседание партийного бюро. На повестке дня один вопрос: «О топливе».

Докладывает член бюро Грабин. Он сообщил, что две недели тому назад около Хотькова Московской области для ЦАКБ выделена лесная делянка и на заготовке дров уже работает бригада из конструкторов и технологов. Тяжело и больно слушать, но что делать? Некоторых специалистов из отделов науки тоже пришлось оторвать от разработок очень нужных для дела методик.

За неделю бригада нарезала немного дров, а вывезти их не на чем. За морем телушка — полушка, да рупь перевоз! По телеграмме завтра ожидаем прибытие с фронта нескольких трофейных автомашин. Надо немного продержаться. Грабин приказал увеличить суточный сухой паек каждому лесорубу на 150 грамм мяса, 100 грамм гречневой крупы и 25 грамм растительного масла. Это уже кое-что!.. На другой день отпущенные продукты были доставлены по назначению.

7 февраля. Воскресенье

Послезавтра будут сожжены последние поленья дров. У Грабина я застал главного механика предприятия Казакова. Оба возбуждены и раздражены до предела. Генерал недоволен. Его указание о переходе на использование в топках плит солярки до сих пор не выполнено. Механики долго возятся с изготовлением и испытанием горелок. Разговор между ними очень горячий и, видимо, долгий. Я нашел предлог и пошел в общежитие.

В подвале дома № 18 на улице Вокзальной рабочие ночной смены спали одетыми. Они с головой накрылись кто чем мог — матрацами, одеялами и пальто. Намерзшись в цехах, люди согревались теплом своего тела. Они спали так крепко, что их не могли разбудить ни грохот военных эшелонов, проходивших недалеко от домов, ни назойливый гул патрульного самолета над поселком.

Только в конце коридора общежития в угловой комнатке, видимо без двери, слышалось хлюпанье воды. Подхожу к отгороженному тесом углу. Молодая женщина стирает белье. Около нее на узенькой железной кровати сидел плачущий лет двух мальчик. Сестренка с синим лицом сунула ему в руки безголового розового голыша. Мать прикрикнула на него и опять принялась за стирку белья.

— Здравствуйте, хозяйка! — как можно мягче поздоровался я.

Прачка вдруг взмахнула тощими руками и, подхватив за бортик корыто, вылила воду на меня.

— Что вы делаете?…

— Ходют тут всякие!.. Всю неделю комиссия комиссию проверяет!.. Вы разве не видите, люди от холоду погибают? Мне третий день дров дают по три лучинки. Есть у вас совесть али нету? Был бы с нами наш кормилец, да где его теперь возьмешь? Он еще в сорок первом под Волоколамском сложил свою головушку.

Женщина заплакала навзрыд. Понял, что ей никакие слова не помогут. Тяжесть жизни затмила ей разум. А сделать для несчастной женщины что-то надо. Что?…

Когда вышел на воздух, на мороз, пришла наконец счастливая догадка. Мне вспомнился первый день знакомства с заводом. Тогда я где-то видел кладовочку со старыми моделями. Начальник будущей модельной, ленинградец А. И. Дарьин понял меня с полуслова. Мастеру цеха С. И. Копчикову приказал открыть кладовку. Он и отобрал несколько небольших простеньких моделей. Мы с Сергеем Ивановичем на цеховых санках доставили дровишки солдатке. Когда мы втащили их в общежитие, надо было видеть лицо женщины, чтобы понять ее радость. Она стыдливо посматривала на нас, хватала крашенные суриком деревянные чурки и прятала их под кровать, за сундук. Всхлипывая, она утешительно говорила сквозь слезы:

— Вот мы сейчас, мои милые крохотули, разогреем нашу чугунку. По картошке сварю вам. И будет у нас тепло-тепло, как летом…

…Главный конструктор Грабин окончательно потерял веру в снабженцев. К доставке дров он подключил своего порученца Г. Ф. Шевлякова. К вечеру третьего дня на нашу площадку прибыло шесть вагонов дров. Шесть вагонов — бесценное богатство! Не было человека, который бы, глядя на дрова, не вздохнул с облегчением…

13 февраля. Суббота

У ЦАКБ, говоря языком рабочих, была «запарка». Новое предприятие росло не по дням, а по часам. Недавно прибывшие конструкторы и рабочие из Горького, с «Нового Сормова» сразу изменили весь ход нашей жизни. В отделах день и ночь кипит работа конструкторов и технологов. Чисто и уютно в комнатах, светло от выстроенных рядами кульманов.

В тематическом плане ЦАКБ на 1943 год — первый полный календарный год на новом месте — значилось более 50 основных тем. В число разработок входили полевые и зенитные орудия, пушки для танков и самоходных установок, для вооружения долговременных огневых точек, надводных кораблей и подводных лодок. Планировалось сконструировать минометы различного назначения. Причем один из них — калибром 240 миллиметров — Грабин считал очень перспективным и не имеющим аналогов в мире. В число разработок входили и авиационные пушки — как «классической конструкции», так и динамореактивные калибром 76 миллиметров. План предусматривал доработки уже существующих артиллерийских систем, решение многих вопросов унификации, применения новых материалов, исследование различных схем создания перспективных орудий.

Однако эта палитра тем вскоре претерпела изменения. На первое место вышли срочные работы по проектированию противотанковой артиллерии. Грабин предвидел, что гитлеровцы будут вынуждены искать пути усиления брони и вооружения танковых соединений после больших потерь на Восточном фронте. Ход событий подтвердил логику борьбы. Фашистское командование сняло с производства легкие танки, а средние — модернизировало, усилив броню. Кроме того, оно организовало выпуск новых тяжелых танков: T-V («пантера») с лобовой броней до 85 миллиметров и T-VI («тигр») с лобовой броней около 100 миллиметров. В начале 1943 года захваченные в ходе боев тяжелые танки отправили на полигон. Опытные стрельбы помогли определить их наиболее уязвимые места и сильные стороны.

Государственный комитет обороны потребовал от наркоматов внести конкретные предложения по усилению противотанковой борьбы. Грабин направил обоснованные развернутые предложения в наркомат вооружения, а на имя И. В. Сталина — короткую докладную записку, в которой писал: «Для надежной борьбы с тяжелыми танками врага предлагаю: немедленно восстановить производство 57-миллиметровых пушек ЗИС-2. Во-вторых, срочно создать 85-миллиметровую танковую пушку, перевооружив ею все средние танки Т-34 (взамен имеющихся у них 76-миллиметровых пушек), не меняя при этом конструкции башни. В-третьих, для усиления противотанковыми средствами корпуса и армии создать для них 100-миллиметровую пушку, которая по своей мощности орудий будет превосходить все, что есть в этом виде артиллерии».

Мне довелось быть свидетелем сцены, когда наш генерал получил результаты опытных стрельб по тяжелым немецким танкам.

Адъютант Ольшевский, пройдя к столу, четко доложил:

— Товарищ генерал! К вам с танкодрома Кубинка прибыл капитан с особым поручением.

— Пригласите офицера.

В кабинет вошел рослый, словно отлитый из бронзы, артиллерист. После приветствия он открыл полевую сумку и вынул из нее синий пакет. Генерал расписался за него.

— Товарищ Ольшевский, — сказал Грабин. — Сопроводите капитана в столовую. Организуйте для него завтрак.

Срезаны сургучные печати. Из жесткого конверта главный конструктор извлек письмо и две фотографии. На снимках немецкий танк T-VI. Фото без цифр и пометок Василий Гаврилович передал И. И. Иванову. Сам же, со свойственным ему вниманием, углубился в сопроводительное письмо.

Илья Иванович протянул фотографию мне:

— Полюбуйтесь на мертвого «тигра». Дырок много, а смертельных пробоин даже в бортовой броне нет. Его можно отремонтировать даже в ближайшем тылу…

Василий Гаврилович, передав письмо генералу, сказал;

— Горько за упущенное время. Большая ошибка, что ЗИС-2 сняли с вооружения. Тогда считали, что она слишком мощная.

— Как же это произошло? — спросил Иванов. — Кто инициатор такого решения?

Грабин задумался, как бы взвешивая — стоит ли вспоминать и говорить о прошлом, а потом рассказал:

— Примерно в середине декабря 1941 года мне позвонил Сталин и спросил, нельзя ли укоротить ствол ЗИС-2 на метра полтора. «Чем это вызвано?» — поинтересовался я. «Это вызвано тем, что пушка очень мощная. Для нее нет целей — соответствующих танков, — объяснил Сталин. — Она пробивает немецкие танки насквозь. А меткость пушки очень высокая». «Кто рекомендовал укоротить ствол?» «Говоров». «Он ошибается». «Нет, — возразил Сталин. — Он хороший артиллерист». Я попытался объяснить свою точку зрения: «Укорачивать ствол нерационально, так как пушка потеряет свои высокие боевые качества как противотанковое орудие и в этом случае легко может быть заменена 76-миллиметровой дивизионной пушкой. А укороченная ЗИС-2 не сможет заменить дивизионную, так как у нее очень слабый фугасный снаряд. Укоротив ствол, мы только испортим орудие. А я убежден, что именно в таком виде, как она создана, пушка эта армии еще понадобится». «Значит, вы не согласны укоротить ствол?» — спросил Сталин. «Да, я считаю это нецелесообразным». «Тогда мы снимаем ее с производства».

Грабин снова задумался и с грустью добавил:

— Казню себя, что не сумел тогда более решительно отстаивать свою точку зрения и убедить Сталина. Сейчас уверен, что наши предложения будут приняты и ЗИС-2 скоро появится на фронте. Она усилит огневую мощь противотанковой артиллерии.

18 февраля. Четверг

Совещание у Грабина закончилось за полночь. В машине по дороге домой я в третий раз высказал ему свое недовольство работой заведующего гаражом Снесарева. Беседа не клеилась. Константина Львовича в завгары пригласил лично Василий Гаврилович. И отменять свое решение ему не хотелось. Он верил в Снесарева.

— Василий Гаврилович, мне надоело ежедневно терять время на разбирательство жалоб Бабакина и Чудакова. Один продукты со складов полностью не вывез, другой дрожит за материалы для производства. Да и дрова из леса не можем полностью вывезти. Тогда для чего все мы старались? И смех и грех получается!..

— Снесарев опытный гаражник, — вновь возразил Грабин. — До эвакуации завода имени Калинина у него в гараже были сотни машин. А на то, что, как вы говорите, у него проявляются нотки барского отношения к руководящим работникам, ему как коммунисту следует указать. На днях я его приглашу к себе… То, что он требует от вас ездить в наркомат и выколачивать ему какие-то детали, беспросветная глупость! Об этом я ему скажу. И все же ему надо помочь. Пригласите к себе Константина Львовича и Николая Евграфовича Антипина. Пусть они составят список необходимых деталей для ремонта машин. Главным образом тех деталей, которые мы сами сможем изготовить. Я подпишу график их изготовления. Снять с работы Снесарева мы всегда успеем…

3 марта. Среда

Сбылась наша надежда. Партийная организация ЦАКБ пошла в рост. Теперь не проходит ни одного партийного собрания без приема рабочего или конструктора в ряды партии большевиков. Позавчера были рассмотрены заявления старшего мастера Ивана Степановича Мигунова, слесаря-лекальщика Николая Федоровича Крючкова и токаря Василия Георгиевича Жирова. В папке к заседанию бюро лежат новые документы о вступлении кандидатами в члены ВКП(б) молодых конструкторов: Александра Евгеньевича Хворостина, Игоря Георгиевича Иванова… С каждым из них предстоит провести предварительную беседу. Хочу, чтобы она была доверительной и откровенной…

У комитета комсомола тоже появились первые успехи. После трех неудачных секретарей его возглавила инструктор местного горкома, худенькая и быстрая, как ласточка в полете, Валя Гнилова. Она легко нашла общий язык с молодыми рабочими. По ее инициативе были созданы «военные производственные молодежные бригады».

Бригаду слесарей в составе Александра Анисимова, Бориса Мигунова, Александра Плискова возглавил слесарь-лекальщик Александр Фомичев. Умелец на производстве, истинный молодежный вожак — он делал такие вещи, которые по плечу не каждому даже бывалому рабочему. Фомичев уже соревновался с таким же умельцем, как и он сам, с Николаем Федоровичем Крючковым. Тот и другой имели личные клейма качества. Они сами себе отдел технического контроля! Доводка до требуемой точности новых прицелов и других приборов, особенно по управлению огнем зенитной артиллерии, была только их хлебом. Фомичеву немногим больше двадцати двух лет, но его сообразительность и мастерство в изготовлении разных механизмов и приборов, идущих в производство, удивляли специалистов самой высокой квалификации. Во время отладки муфты «Дженни» для зенитной пушки к нему часто приходил сам начальник отдела Дмитрий Емельянович Бриль. Он часто восхищался работой Фомичева и его бригады.

Крутолобый, с крупной головой и острым взглядом серых глаз, Александр Фомичев на работу приходил всегда гладко выбритым, в костюме и чистой сорочке. В его рабочем халате в нагрудных карманах неизменно присутствовали дорогие его сердцу мелкой насечки рашпилечки и наждачный брусочек. Они, как ничто другое, говорили о его специальности и неудержимом увлечении.

Молодой рабочий выглядел мощным и статным. Часы отдыха Александр отдавал спорту. Он уже давно занимал высокие места по стрельбе из мелкокалиберной и боевой винтовок как на областных, так и на республиканских состязаниях. По устному уговору его бригада вступила в соревнование с бригадой электриков Петрова. Тихий и мудрый Николай, так же как и Фомичев, стал любимцем своих дружков по работе Вани Пескарева и Ивана Димарчука. Они тоже холостяки и всюду вместе, всегда втроем. За ними потянулись и фрезеровщики. Их бригадир Титов — самый высокий из друзей. И если в честь его бригады вывешивалась «Молния», он с удовольствием спешил к цеховой доске гласности. Все молодежные бригады имели производственные показатели не ниже 180–200 процентов.

Задор комсомольцев в любом деле, если он искренний, от души и сердца, тем более в опытном производстве, где все вновь и впервые, — бесценный материальный и нравственный капитал. Партийное бюро поддержало инициативу комсомола.

Цеховые «военные производственные молодежные бригады» вызывали оживление и в конструкторских отделах. Молодежные бригады появились и среди младших конструкторов-деталировщиков и чертежниц. Почин цеховников поддержали копировщицы мастерской Т. И. Бякиной и А. И. Назаровой. Девичьи бригады вскоре стали самыми результативными. Они мастерски освоили копирование чертежей не только на обычную кальку, но стали недосягаемы во всем нашем регионе по копированию чертежей с очень жесткими требованиями на полотняную кальку для микрофильмирования. Небольшая бригада светокопировальной мастерской сестер-сталинградок Евдокии и Таисии Текутовых бесперебойно обеспечивала производство чертежами-синьками не только по артиллерии, но и по всем службам главного механика завода и строительства. Недавно копировальщицы помогали в изготовлении чертежей и родственному нам заводу № 88.

«Военные производственные молодежные бригады», как дрожжи в хлебном затворе, заставили забродить соревнование между рабочими на заводе. За ними потянулись конструкторы, технологи и работники науки.

4 марта. Четверг

Сегодня Василий Иванович Шелков закончил передачу Елене Николаевне Дарской уже достаточно большой технической библиотеки. Старый человек, когда-то очень известный конструктор, перешел в конструкторский отдел на менее суетливую работу, к известнейшему русскому пушечному конструктору Сергею Евграфовичу Рыковскому. Главный конструктор ЦАКБ высоко ценил опыт ветеранов и берег их…

У нас сегодня день траура — мы похоронили замечательного конструктора Василия Сергеевича Иванова. В сложнейших условиях первых месяцев Великой Отечественной войны он создал унифицированный затвор для всех 57- и 76-миллиметровых противотанковых и танковых пушек. Полуавтоматический клиновой затвор стал типовым. Он использовался на 85-миллиметровой танковой пушке ЗИС-3–53 и 100-миллиметровой противотанковой пушке БС-3. Иванов по заданию руководства ЦАКБ с группой конструкторов выезжал на Калининский фронт для оказания помощи полевым мастерским по ремонту артиллерийских систем. Возвратясь из командировки, он заболел сыпным тифом. Врачи оказались бессильны.

6 марта. Суббота

Присутствую на объединенном собрании рабочих механического, сборочного, ремонтного и инструментального цехов. Собрание ведет секретарь партийной организации первого цеха М. Н. Александров. Обсуждалось обращение конструкторов комплекса Д. И. Шеффера. Они призывали всех членов коллектива ЦАКБ с установлением тепла во внеурочное время безвозмездно отработать по 20 часов на уборке территории завода и рытье котлованов под фундаменты вагранки, пневматических молотов и электропечей, траншей под отопительные сети как на предприятии, так и в поселке к домам Вокзальной и Первомайской улиц.

Обращение взволновало рабочих. Первым выступил с призывом помочь ЦАКБ слесарь Тулупов. Его поддержали председатель цехового комитета профсоюза Майоров, механик цеха Копков, слесарь Белов и другие.

Молодежь «военных производственных бригад» на своих собраниях выдвинула перед руководством ЦАКБ требование: определить конкретные участки работ и обеспечить рабочих инструментом и материалами. «Работать так работать! Ни одной минуты простоя!» — сказал бригадир электриков Николай Петров.

14 марта. Воскресенье

Начальник гаража Снесарев не выдержал тягот восстановления завода, попросил отставку. Василий Гаврилович Грабин не стал больше возражать и запросил согласие партийной и профсоюзной организаций на его увольнение.

Прошло несколько дней.

Решили остановиться на кандидатуре персонального шофера генерала Иванова — Федора Ивановича Моисеева. Выше среднего роста, крепко сложенный, он держался с достоинством. И ростом, и кудрявой головой с открытым лицом, и мягким с чудинкой взглядом он напоминал широкоизвестного киноактера Михаила Жарова. На предложение возглавить гараж Моисеев не задумываясь ответил согласием.

— Илья Иванович, мне бы не хотелось уходить от вас. За два года у нас с вами как будто все было хорошо… Но коль надо, я готов помочь ЦАКБ.

Так и сказал: «Готов помочь», и никаких условий! Так берутся за дело сильные люди.

Не прошло и двух недель, как четыре машины «ЗИС-5» были отремонтированы и вышли из ворот завода. Жалобы снабженцев и строителей начисто прекратились. Федор Иванович на работе выкладывался без остатка! Он не восседает, как Снесарев, в кабинете, не стучит карандашиком по столу, а постоянно помогает слесарям и шоферам, не гнушается даже промывать в керосине детали трофейного автомобиля. Его острый глаз видит, какая помощь требуется израненной автомашине.

Как-то в конце смены я зашел к Моисееву. Застал его в кладовой и замер от удивления. Почти до самого потолка на стеллажах лежали автомобильные покрышки и собранные колеса от разных машин. У боковой стены несколько ящиков со всевозможными автодеталями, болтами и гайками.

— Федор Иванович! Откуда у вас такое богатство? — вырвалось у меня.

— Откуда? Со свалки, — спокойно ответил он. — У Мытищинского силикатного завода в старый карьер сгружается фронтовой трофейный скарб. Меня надоумили туда пойти мальчишки. Они там после учебы каждый день пропадают. Теперь с ними наперегонки промышляем. Там валяется такое богатство — глаза разбегаются. Теперь мы живем!.. Запасных авточастей хватит для многих ремонтных работ. Вы зайдите к нам недельки через две, мы вам еще не то покажем.

Бывший фезеушник старейшего Сормовского завода, Моисеев показал себя достойным сыном рабочего класса. Из брошенных деталей в гараже он наладил не только текущий ремонт, но и сборку дорогостоящих автомобилей.

16 апреля. Пятница

Сегодня стало известно, что ГКО принял 15 апреля постановление «О мероприятиях по усилению противотанковой обороны». Все предложения Грабина приняты. Наркомату вооружений предписывалось предоставить в десятидневный срок в Главное артиллерийское управление соображения по разработке обоих орудий — С-3 и С-53. Противотанковая 57-миллиметровая пушка ЗИС-2 вновь запускалась в производство и получала второе рождение.

Генерал Иванов, рассказывая мне об этом, сообщил, что несколько предприятий боеприпасов начинают выпуск новых, так называемых подкалиберных и кумулятивных (бронепрожигающих) снарядов, у которых бронепробиваемость значительно больше, чем у штатных бронебойных снарядов.

— Теперь наша 57-миллиметровая противотанковая пушка сразу на 45 процентов увеличит бронепробиваемость, когда поразит цепь подкалиберным снарядом, а еще больше — кумулятивным.

Мы шли не торопясь домой. Хорошая погода, хорошие новости, хорошее настроение. Все сразу вместе — редкость в суровые дни войны.

19 апреля. Понедельник

Предмайские солнечные дни. Каждый день после дневной смены сотни людей идут в ЦАКБ на работу по подготовке мест для установки тяжелого оборудования, на рытье котлованов. Общественная работа спорилась. Отказов бесплатно трудиться не было. Все работали сознательно и в меру своих сил.

В конструкторских отделах идет горячая завершающая работа по выпуску чертежей, уже рассчитанных на серийное производство, орудий С-53 и С-3, но ведущие конструкторы этих пушек Г. И. Сергеев и А. Е. Хворостин сегодня отрабатывают свои часы. Они роют котлованы под фундамент электропечей. Равные им по квалификации В. Ф. Козлов и И. И. Зверев ломами и лопатами прокладывают в тяжелом глинистом грунте траншеи под теплопроводы. Рядом с ними с таким же жаром трудятся конструкторы Б. Г. Ласман, А. П. Шишкин и И. Ф. Привалов, рабочие — братья Иван и Николай Царевские. А вон на очистке помещения котельной от битого кирпича и мусора трудятся старейшие конструкторы-артиллеристы России: Михаил Михайлович Розенберг и его брат Владимир Михайлович, а также Александр Гаврилович Гаврилов.

Вчера главный механик предприятия Александр Иванович Казаков сообщил мне, что 10 июля прибудет первый котел для котельной. Всех это радует. В день прибытия на объект котла необходимо выпустить специальную «Молнию». Об этом событии должны знать все без исключения…

В ЦАКБ все идет нормально, в пределах наших возможностей. Люди из разных КБ постепенно начали «притираться», ближе узнавать друг друга. Появились ростки взаимопонимания и дружбы. А это самое главное!

1 мая. Суббота

Возвращаемся из Мытищ с демонстрации. На душе празднично. Опасения, что в колонне будет мало людей, оказались напрасными. Даже и сейчас она, длиной в полкилометра, выглядит мощно и красиво. Жаль, что с нами не было Грабина. Он в Москве на гостевой трибуне Красной площади.

Ко мне подошел Федор Иванович Моисеев. Подавая руку, проговорил:

— Давненько вы не были у нас, товарищ секретарь! Нам бы хотелось кое-что показать вам.

Когда я на другой день вошел в гараж, меня поразил обшарпанный черный ящик на колесах.

— Что это за тюремный шарабан? — удивился я.

— Это? Автомобиль «Линкольн». По внутренней отделке, которая хорошо сохранилась, видно, что принадлежал он знатному господину. Вон у стены еще один. Тот похуже.

— А это что за машина?

— Это? «Дейч». Трофейная. С ее дизелем две недели возился с двумя слесарями. Зато мы получили сильную и надежную лошадку. Загляните вот сюда. Здесь скоро оборудуем карбюраторную и рядом вулканизационную мастерскую. Прошу помочь нам надежным снабжением электричеством. Из-за него задерживается зарядка аккумуляторов. Жму на Казакова, а он плохо поддается. Александр Иванович говорит: «Ты, Моисеев, и с времянкой пока поживешь». Вот, видите целехонький токарный станок? Его нашли за свалкой механического цеха в кустах. Оттуда же на листе железа мы приволокли и бракованный казенник зенитной пушки. Пусть послужит нам, пока не раздобудем настоящую наковальню.

В гараже уже работало 5 водителей и 11 слесарей. Федор Иванович был не только прекрасным механиком, но и талантливым организатором. Он к середине 1943 года поставил на колеса 40 автомашин. На «Линкольне» мы ездили в Кремль за наградой ЦАКБ — орденом Ленина. За годы войны Моисеев восстановил железнодорожную ветку, создал конный парк из нескольких повозок. К концу войны наш гараж имел на ходу 70 советских и иностранных машин 18-ти марок. В те времена многие шутили: «как у наших у ворот машин целый хоровод».

5 мая. Среда

Глубокой ночью закончилось заседание Государственного комитета обороны, а утром, как и обычно, Василий Гаврилович пришел на работу. Мы встретились с ним по пути к его приемной. Выглядел он усталым, невыспавшимся, но был доволен:

— Ну, дорогой партсекретарь, я привез с ГКО хорошие новости. Нам выделены дополнительные средства на улучшение условий работы и для обеспечения жильем сотрудников. Да, еще выделен значительный премиальный фонд. Так что живем!

На ГКО было принято решение о создании грабинских пушек, определены заводы-изготовители опытных образцов и установлены предельно жесткие сроки. Так, наше ЦАКБ должно было представить чертежи для производства 100-мм пушки к 30 мая, а знаменитая «Мотовилиха» на Урале обязывалась изготовить один экземпляр орудия к 15 июля и 1 августа представить его в ГАУ для полигонных испытаний.

Закончил разговор наш генерал своей крылатой фразой:

— Как видите, с пушками надо спешить!

Уже в середине дня все ведущие конструкторы, технологи, чертежники и копировщики получили уточненные сроки заданий. Сомнений в том, что они нереальны, ни у кого не было. С этого дня все больше и больше окон светилось поздно вечером в конструкторском корпусе.

27 мая. Четверг

В клубе комсомольцы второй вечер наводят домашний порядок. И откуда только все взялось? И метлы, и лопаты, и лоскуты старого брезента, и ведра с подогретой водой… Окна расшторены. Двери настежь. Ребята обметают пыль с потолка, со стен, с карнизов и лепных украшений. Желтеет пол сцены. Он уже выскоблен и вымыт. После обеда в клуб пришли цеховые художники Петр Баровитин и Миша Шайхулин. Они решили украсить стены. Уже висит «Березовая роща» — задник сцены.

29 мая. Суббота

В клубе вместо довоенных кресел — топчаны из деревянных реек, принесенные из бомбоубежищ. На собрание пришло более шестисот человек. Молодежь соскучилась по встрече. Некоторым не хватило места, пришлось стоять. Из полутьмы в белом платье, с красной папкой в руке к столу шагнула секретарь комсомольского комитета. И в этот миг за бюстом Сталина над фанерной Кремлевской стеной брызнул радужный свет звезды метровой величины. В зале стало непривычно светло. В этом было что-то живое и близкое каждому человеку. Люди дружно встали с мест и громко захлопали в ладоши. Разноцветные лампочки загорались так по нескольку раз. Новые и новые аплодисменты. Рад-радешенек электрик Коля Петров. Лицо его светилось неподдельной радостью.

Электричество позабыто в домах, где уже почти два года господствует парафиновая свеча или коптилка — фитиль в блюдце с соляркой. А тут такой свет. Выдумка комсомольцев напомнила людям, как красива и безмятежна мирная жизнь.

— Не выключайте звезду! — прокричал кто-то из задних рядов зала.

Слова попросил начальник первого механического цеха Н. Е. Антипин и огласил приказ Грабина. В нем отмечалась стахановская работа «военно-производственных молодежных бригад», объявлялась благодарность отличившимся молодым рабочим.

Закончив читать приказ, Николай Евграфович сказал:

— Валентина Михайловна, а теперь вам слово. Комсомольский секретарь умела говорить страстно, минутная речь была зажигательной. Затем она открыла папочку с конвертами. Она называла имя, отчество и фамилию и просила товарища подняться на сцену. Отличившемуся в соревновании секретарь вручала пакет с тысячью рублей. Премиями были отмечены 17 молодых рабочих. Бригадиры Фомичев, Петров и Титов заслуженно получили самые высокие награды — по две тысячи рублей.

Всякий раз, когда победителю соревнования вручался конверт с деньгами, вспыхивала звезда. Дядя Гриша — инвалид войны, на аккордеоне исполнял туш, тем самым придавая торжеству особую важность… Организационная, часть, к удивлению всех, была завершена акробатическим этюдом девушки со стаканом на голове. Чего только не делала с ним Люба Любянская — сестра служащей ЦАКБ! Перерыв. Участники вечера дружно и быстро передвинули топчаны к окнам и глухим стенам зала. Заведующая клубом Маша Корсакова принесла ведро с водой, веник и быстренько сбрызнула пол. И десяти минут не прошло, как дядя Гриша развел лиловые меха аккордеона. Начались танцы.

Перед концом вечера, около трех часов ночи, токарь Лебедев, тоже отмеченный премией в тысячу рублей, после горячей пляски попросил слова. Дали без звука.

— Товарищи! Я недавно по ранению вернулся с фронта. Мои друзья в Свердловске, но я все равно приветствую вас и говорю: вы все герои. Я видел, как ваши пушки били и бьют фашистов. Видел, как взлетают в воздух их доты и горят танки! Я ушел добровольно воевать с фашистами, когда наш завод эвакуировали на Урал… Извините, что я помешал вам танцевать! Но мне очень захотелось сказать об этом и напомнить: близок день, когда раскаты грома нашей артиллерии услышат и в Берлине. А сейчас нам надо не покладая рук работать и, как на фронте, дружить! Ну-ка, дядя Гриша, нажми-ка покрепче на басы! Ребята, дайте мне еще отбить и матросскую чечетку. После госпиталя еще не плясал…

Вечер кончился под утро и удался на славу. Чего бы еще нужно душе? Но, как бы я ни старался, снять напряжение мне не удалось. Из головы не выходит возмутительное невежество секретаря горкома Соловьева. Он зазвал меня в свой кабинет.

— Садись, бумагомаратель! — начал он. — Колхозные мастерские делают гранаты, а ваше ЦАКБ гонит только одну бумагу…

— Николай Федорович, нам без бумаги нельзя. Мы — проектная организация.

— Нам от этого ни тепло, ни холодно! Вы хотя бы немного шатунов для тракторов подбросили. Все не было бы стыдно за вас перед районом.

Думаю: «Соловьев или глуп, или просто неумело хитрит. Он пытается сделать меня податливее. Видно, я уже давно его не устраиваю. А своего поставить — повода нет».

— Что молчишь?

— Думаю, как поправить наши дела.

— Мы давно слышим твои обещания посмотреть и разобраться. Я не советую тебе обострять отношения с горкомом. А Грабина ты поприжми.

— У нас, Николай Федорович, пока свободных мощностей, чтобы изготовливать запасные части для МТС, нет, и драться с Грабиным не вижу причины. Он взял на свои плечи тяжелейшую ношу — в самые короткие сроки создать целую серию более мощных полевых, танковых и зенитных орудий.

Соловьев не ответил. Он — непробиваемая бетонная стена.

— Давай исправляйся, — сказал он. — Завтра же запускай в производство шатуны для тракторов области… Мы всегда тебе поможем.

Партийный руководитель района пока еще не отрешился от требований октября сорок первого года. Он считает: его указания — закон… А если немного поразмыслить, так всюду. Будем ждать конца войны.

26 мая. Среда

Звонил Иван Дмитриевич Сербин, просил завтра приехать в ЦК к 11-ти часам. Знаю, он встретит приветливо и тут же откроет громыхающий сейф. Отыщет в нем тетрадь в клеенчатой обложке и дотошно начнет расспрашивать про ЦАКБ: что да как?… Записки брать с собой запрещено. Все должен знать наизусть и сообщать устно.

Генерала Грабина нашел у конструктора Георгия Ивановича Сергеева. Они вместе с технологом Петром Ивановичем Ивановым обсуждали металлоемкость некоторых деталей и балансировку ствола 85-миллиметровой танковой пушки С-53. Ей суждено сменить в танке Т-34 76-миллиметровую пушку Ф-34. Василий Гаврилович к моему сообщению о вызове в ЦК отнесся без особого интереса. Он только сказал:

— После возвращения позвоните мне.

27 мая. Четверг

Бегу на станцию. Подошла электричка. В вагоне, прикрыв глаза, проверяю в уме все важные дела в отделах, на заводе и на стройке жилья. Вновь начинаю вспоминать цепочку дел: конструктор Иосиф Матвеевич Радзилович разработал технический проект авиационной 100-миллиметровой автоматической пушки, Лев Абрамович Локтев со своим отделом конструкторов приступил к разработке 57-миллиметрового зенитного автомата С-60, Владимир Иванович Норкин разрабатывает проект 100-миллиметровой динамореактивной безоткатной пушки. В отделе Д. И. Шеффера завершилась разработка чертежей опытного образца 100-миллиметровой зенитной пушки С-25 и платформы с механизмами для управления огнем. В сборочном цехе уже идет сборка 76-миллиметровой тумбовой пушки с круговым обстрелом для кораблей Дунайской военной флотилии и морских транспортов.

Далее: И. А. Беда и его заместитель В. М. Земцов на территории заводского полигона с группой рабочих под непрерывными дождями без специальной техники вырыли траншею, глубиной шесть, шириной восемь метров. На днях из двухметровых бревен будет выложена мишень. И в любой час суток можно будет отстреливать новые пушки. Для испытаний уже построено помещение и установлены измерительно-испытательные приборы. Конструкторы С. Г. Перерушев, В. А. Рождов и С. А. Пашков, прибывшие в ЦАКБ с Мытищинского вагонного завода во главе с Евгением Васильевичем Синельщиковым, начали разработку башен для тяжелых танков и самоходных орудий.

Напоследок доложу, что все основные силы конструкторов и технологов в ЦАКБ сосредоточены на подготовке чертежей опытных 85-мм танковой и 100-мм противотанковой пушек. Первые орудия заказываем изготовить на смежных заводах.

Сербин встретил меня широкой улыбкой. Позвонил по телефону: нам принесли по стакану сладкого чая и по два печенья. В ходе беседы он подробно интересовался широким кругом вопросов. И вот тут-то, как мне показалось, и наступил тот час, которого я ждал с момента моего избрания секретарем партийной организации.

— Иван Дмитриевич! — начал я без какой-либо дипломатии. — Помогите мне уйти с партийной работы. В ЦАКБ мне очень тяжело. Вы знаете, я не инженер…

— Стоп, стоп! — остановил меня Сербин. — В ЦАКБ есть надежный инженер Грабин. А ваша обязанность — помогать ему… Да я вас и не избирал! Кстати, сколько коммунистов голосовало за вашу кандидатуру во время выборов в партийное бюро?

— Восемьдесят семь процентов.

— Вот видите!.. Сейчас моя обязанность для такого предприятия, как ваше, добиться у секретариата ЦК согласия в виде исключения создать партийный комитет и получить согласие Мытищинского горкома на утверждение вас парторгом ЦК, причем получить его скорее.

Я не ожидал такого поворота разговора и понял, что доводы по поводу здоровья также не будут приняты во внимание.

— А почему вы в таком виде? — вдруг с необычной суровостью спросил Сербин. — Вы куда приехали?

Моя гимнастерка из зеленого материала, стиранная и не раз глаженная чугунным утюгом, напоминала выцветший военный брезент. Поначалу я растерялся. Но, взяв себя в руки, спокойно ответил:

— Черная гимнастерка из шевиота, в которой я был прошлый раз, нисколько не лучше… А другого у меня ничего нет.

— И вы всюду бываете в этом шутовском наряде?

— Всюду, Иван Дмитриевич.

Взгляд Сербина смягчился. Он тотчас же позвонил Устинову:

— Дмитрий Федорович! С завода вашего наркомата парторги и секретари приезжают в ЦК оборванцами. На днях у меня побывали товарищи из Подольска и Зарайска. На них стыдно смотреть. А сейчас у меня сидит секретарь парторганизации ЦАКБ. Представьте: Грабин и Иванов в генеральской форме и рядом секретарь в затрапезной гимнастерке. Да, да… Хорошо.

Прощаясь, Сербин сказал:

— На досуге напишите в повествовательной форме подробную автобиографию и привезите ее мне.

8 июля. Четверг

Сегодня Совинформбюро и все центральные газеты сообщили: гитлеровские войска при поддержке сотен бомбардировщиков, моторизованных частей — главным образом танков и огромного количества артиллерии — начали атаки на Поныри. К чему это приведет, никто из нас не знал. Наши работники стали более сосредоточенными. Ни шуток, ни беспредметных разговоров. Пришел к Грабину на техническое совещание. У него И. И. Иванов. Ждем гостей из Москвы.

Первым прибыл представитель артиллерийского комитета генерал-майор П. М. Попов. Задерживался Э. А. Сатэль — председатель технического совета наркомата вооружения. Генералы заговорили о событиях на Курской дуге. Особо ожесточенные бои развернулись на Центральном фронте, которым командовал К. К. Рокоссовский. Генерал Попов на вопрос Грабина, как в Москве оценивается начавшееся наступление немцев на Поныри, ответил однозначно:

— По всему видно, гитлеровцы хотят взять реванш за Сталинград. Стараются вырвать стратегическую инициативу из рук командования Красной Армии.

Тяжелой поступью в комнату отдыха начальника ЦАКБ вошел Э. А. Сатэль. Генералы встали и уважительно поприветствовали старика. Грабин искренне и тепло относился к нему. Он часто говорит: «Эдуард Адамович — умнейший человек. Его голова, что губка — содержит огромный запас технической информации. Но он отдает ее медленно и с трудом».

Порученец Г. Ф. Шевляков доложил:

— Василий Гаврилович! Приглашенные уже собрались.

Мы все прошли в зал заседаний. О выполнении графика по изготовлению чертежей для опытных образцов доложили ведущие инженеры-конструкторы А. Е. Хворостин, Г. И. Сергеев, П. Ф. Муравьев. Рассмотрение этого вопроса заняло более часа. Все, кто пожелал, выступили. Грабин в своем коротком слове сказал:

— Соответствие готовой детали чертежу любого механизма пушки было и остается законом в конструкторской работе. Без этого правила мы неизбежно превратимся в кустарей самого низкого сорта…

Обнаружившиеся некоторые погрешности в оформлении чертежей, неточное указание размеров отдельных допусков побудили главного конструктора создать специальную комиссию по контролю над всей технической документацией. Ее потом возглавил молодой конструктор Лев Дмитриевич Большаков. Отдельно был рассмотрен вопрос о перспективности применения для орудий вместо пружинного подрессорования торсионных подвесок балансирного типа. По этому вопросу выступил М. М. Розенберг.

— Наши расчеты, — сказал Михаил Михайлович, — подтверждают, что подрессорование такого типа гарантирует мягкий ход пушки даже по резко пересеченной местности на любых дорогах и во все времена года.

Все понимали, что с пушками надо торопиться, но знали и другое: главное в них — качество и безотказность в работе.

13 июля. Вторник

Прошел месяц, как самолетом ответственный представитель ЦАКБ инженер-конструктор П. А. Тюрин улетел на Урал. Ему Грабин приказал лично сопровождать комплект секретной документации для завода по пушке С-3. Подписывая 4 июня сопроводительные документы, Василий Гаврилович с удовлетворением заметил:

— На шесть дней раньше, чем требует ГКО, отправляем чертежи. Так-то.

Петр Александрович сообщил, что коллектив знаменитой «Мотовилихи» — старейшего артиллерийского предприятия — оперативно приступил к выполнению заказа. Однако на месте, как он докладывал позже, пришлось часть чертежей перерабатывать под конкретные возможности завода, потребовалось освоение новых материалов и технологий. И здесь «мастера пушечных дел» — пермяки внесли немало предложений. Но заказ они выполнить в срок не успеют, хотя люди сутками не выходят из цехов.

14 июля. Среда

В пределах наших возможностей ЦАКБ становится разносторонним научно-конструкторским предприятием. Его опытный завод дает уже широкие возможности конструкторам по созданию не только орудий, но и разного ряда измерительных приборов и даже машин гражданского назначения.

ЦАКБ посетил Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов. Его сопровождал начальник Главного артиллерийского управления генерал-полковник Н. Д. Яковлев. Грабин и мы с Я. А. Шифриным — заместителем начальника по производству — пошли в цеха показать им оборудование.

День солнечный. Маршал — в шерстяном плаще защитного цвета нараспашку. Фуражка, полностью закрывавшая лоб, придавала его лицу угрюмость и излишнюю строгость. Даже тогда, когда он подходил к станку и приветствовал рабочего, лицо его по-прежнему оставалось без тени душевного движения.

Время от времени он по-учительски о чем-то спрашивал Грабина. Тот отвечал в тон ему коротко и четко. У меня не укладывалось в голове, что я вижу того, о ком так много сказано и напечатано. Маршал невысок. Фигура плотная. Плечи крутые. Шея короткая, розовая. Человек как человек, ничего такого особенного. А в народе — любимый герой!

Пришли в демонстрационную комнату инженерного корпуса, где обычно проходит обсуждение технических проектов артиллерийских систем, испытательных стендов, приборов и другого оборудования.

Клименту Ефремовичу показали плакаты с общими видами перспективных полевых, танковых, самоходных и зенитных орудий. Были показаны и общие виды технических проектов крупнокалиберных пушек и гаубиц. Маршал больше всего заинтересовался будущими 76- и 57-миллиметровыми автоматическими зенитными пушками. Рядом с ними была картинка общего вида динамореактивной 100-миллиметровой пушки. По ней уже шла первоначальная конструкторская проработка. Ознакомившись с характеристиками одной из автоматических пушек, равных которым не было ни у нас, ни у противника, Климент Ефремович воскликнул:

— Товарищ Грабин! Это же огневой меч!

Он стал подробно расспрашивать о ней главного конструктора. После того, как маршал ознакомился с перспективными работами ЦАКБ, Василий Гаврилович представил меня. Климент Ефремович подал небольшую, но достаточно крепкую руку и, пожав мою, улыбаясь по-отечески, пожелал успехов в партийной работе.

После посещения Ворошиловым ЦАКБ через несколько дней прибыл батальон солдат. Саперы очень хорошо помогли в оборудовании полигона.

3 августа. Вторник

Отправили вторую партию подарков бойцам Красной Армии на двадцать тысяч рублей. В райисполком с посылками поехали составители подарков Т. И. Бякина, А. И. Назарова, Е. Ф. Текутова и секретарь комитета комсомола В. М. Гнилова. В каждой посылке конфеты, домашней выпечки печенье, четвертинка водки, зажигалка — подарок слесарей, носовой платок, варежки, портянки и письма от наших девушек.

В приемной Грабина черная тарелка репродуктора стояла на столе. По радио предупредили, что в пределах 30 минут будет передано важное правительственное сообщение — первое за два года войны.

— Пригласите сюда Иванова, Шеффера, Муравьева, Шифрина и Мендзержицкого, — приказал генерал порученцу.

Ждем. В таких случаях минуты ожидания кажутся часами. И вдруг все наши предположения и догадки смешал уверенный и рокочущий голос Левитана:

— Приказ Верховного Главнокамандующего!!!

В нем сообщалось: освобождены города Белгород и Орел! Далее указывались разгромленные соединения немецко-фашистской армии, перечислялись трофеи. С особым подъемом диктор называл фронты, участвовавшие в боях с коварным врагом; Центральный — командующий генерал армии К. К. Рокоссовский, Воронежский — командующий генерал армии Н. Ф. Ватутин, Степной — командующий генерал-полковник И. С. Конев, Западный — командующий генерал-полковник В. Д. Соколовский, Брянский — командующий генерал-полковник М. М. Попов, Юго-Западный — командующий генерал армии Р. Я. Малиновский.

Не знаю, как у других, но у меня душа от каждого слова приказа ликовала от радости. В 24 часа в Москве загремел первый в истории Великой Отечественной войны артиллерийский салют 12-ю залпами из 124 орудий.

Мы все вышли на балкон. В стороне Москвы край неба высоко вспыхивал пожарищем и густой гул от орудий докатывался до нас. Вся Первомайская улица всполошилась, редкие автомобили на шоссе останавливались. Мальчишки на крышах жилых домов «во всю ивановскую» кричали: «Ура-а! Ура-а! Ура-а!» Народ всем сердцем воспринял радость разгрома ненавистных захватчиков.

После салюта вся компания пошла домой. Всем было по пути, так как жили в одном доме на окраине города. По дороге, конечно, было о чем поговорить. Василий Гаврилович сказал:

— Когда я слушал и смотрел салют, мне вспомнился октябрь сорок первого года. Москвичи и их машины запрудили все Горьковское шоссе. Над столицей нависла смертельная опасность. Ее защитники выпрашивали у Верховного хотя бы несколько десятков пушек и танков! Мы же в это время, помните, ночей не спали, спешили с модернизацией дивизионных и танковых пушек. Другого пути увеличить отправку орудий на фронт не было. За ней была «рациональная технология» — технология военного времени. Я горжусь тем, что наш конструкторско-технологический коллектив помог заводу насытить Красную Армию орудиями. Если в начале войны возьмем выпуск пушек в день за единицу, то в июле 1942 года этот показатель возрос до шестнадцати. Представьте себе, на каком-то участке передовой перед наступлением вражеских танков стоит одна пушка? От одной такой мысли сердце леденеет. Другое дело, если на том же участке стоит шестнадцать орудий!.. Тогда у артиллеристов, естественно, и уверенности в победе больше. Такова реальность. Все это дает право нашему коллективу гордиться — в победе под Курском и Орлом есть и наш вклад.

29 августа. Воскресенье

Мы почувствовали, что жизнь нашего коллектива теперь улучшилась. Народ повеселел. А как же? Недавно пережили первый салют в Москве в честь победы на Курской дуге. На душе у всех стало гораздо легче и спокойнее. Победа уже засветилась первым проблеском майской утренней зари. К тому же и стол рабочих и инженеров ЦАКБ обильно украсился дарами огородов. Свой картофель, морковь, свекла, малосольные огурчики, капуста. Михаил Михайлович и Владимир Михайлович Розенберги на своих участках вырастили хороший урожай фасоли. А это же белок! Сосед по дому А. Е. Хворостин законно гордился урожаем картофеля, выращенного рассадой из клубневых глазков. Грабин угощал меня выращенными им сахаристыми помидорами и салатом из черной редьки со своих грядок.

7 сентября. Вторник…

Неожиданно в ЦАКБ приехал нарком Дмитрий Федорович Устинов. Его, хромающего, с палочкой из органического стекла, я застал с Грабиным в котельной. Их сопровождал главный механик предприятия А. И. Казаков.

Дмитрий Федорович без головного убора. Голова в крупных локонах светло-рыжеватых волос. Одет по-будничному в серый, не первой свежести, шерстяной костюм, сорочку без галстука и черные туфли. Потом мне рассказывали, что народный комиссар — любитель гонять на мотоцикле с ветерком — где-то слетел с седла и серьезно повредил себе ногу. Он только что из госпиталя.

По дощатому трапу мы поднялись на рабочую площадку котельной. Дмитрий Федорович нетерпеливо спрашивал Казакова, когда он даст ЦАКБ и рабочему поселку тепло. Александр Иванович и Грабин заверили его, что в середине октября первый котел обязательно даст горячую воду в теплосеть.

— Товарищ секретарь, — обратился ко мне Устинов, — прошу вас взять котельную под строгий партийный контроль. Иметь тепло для вашего коллектива — неотложная и жизненно важная задача.

Затем мы прошли в металлургический блок. В кузнечном отделении уже стучали два пневматических молота. Каменщики-футуровщики выкладывали огнеупором пол и стены термической печи. Рядом отлаживали земледелательную и формовочную машины. Вагранка уже выдала первый серый чугун.

Выведены на положенный уровень фундаменты под электрические печи. Из узкого проема в стене слышится стук ломами о бетонный пол — это идут работы в отделении цветного литья. А рядом с ним Грабин показал наркому будущее пружинное отделение.

Посетили и сборочный цех. Здесь уже стояли первые 76-миллиметровые турельные пушки для вооружения Дунайской флотилии и морских транспортных судов. В первом механическом цехе площадь более чем на 70 процентов свободна. Оттого и тяжко на душе. У нас нет станков для обработки крупных деталей орудий — моноблоков, верхних и нижних станков для лафетов.

Пройдя мимо уже смонтированного мостового крана, который осталось поднять под крышу и поставить на рельсы, мы вышли немного подышать чистым смолистым воздухом. За обедом нарком вооружения подписал заявки на первоочередные поставки оборудования и разных материалов. Устинов пребывал в веселом и добродушном настроении.

Однако мне бросилось в глаза то, что на общем фоне доброжелательности общения Грабин и Устинов обращались друг к другу строго официально, даже за столом. Я понял, что личные отношения у них не наладились и по-прежнему остались неважными.

Одной из особенностей характера Василия Гавриловича являлось своеобразное для того сурового и тревожного времени понимание взаимоотношений между начальником и подчиненным. Он выделялся как руководитель тем, что всегда терпеливо выслушивал возражения и даже критику, кем бы они ни высказывались. Но в то же время в любом разговоре или споре становился непримиримым даже с высоким начальством, отстаивая свою точку зрения, особенно по принципиальным вопросам. Так было, когда он доказывал порочность «универсализма артиллерии», когда защищал свое утверждение «танк — это лишь повозки для пушки», когда обосновывал преимущества рациональной технологии.

Его непримиримость не была сродни упрямству или стремлением сохранить авторитет любой ценной. Нет. Если оппонент приводил убедительные доводы, то Василий Гаврилович охотно соглашался и не видел в этом ущемления самолюбию. На мой взгляд, именно это качество вкупе с талантом инженера-конструктора создавало в коллективе, руководимом им, творческую атмосферу. Подчиненные не скрывали своих ошибок, не боялись услышать упрек или окрик при докладе Грабину и знали, что встретят доброжелательное отношение, получат дельный совет или аргументированный отказ без намека на непрофессионализм.

К высокому руководству и начальникам Грабин относился с уважением, но без подобострастия и низкопоклонства, всегда держался с достоинством. В царящей тогда атмосфере, суть которой можно выразить словами «начальник всегда прав», самостоятельность суждений и действий главного конструктора многие расценивали как вызывающие и даже высокомерные. Многие в наркомате вооружения знали, что Сталин считался с мнением Грабина, высоко его ценил. Некоторые завистники и перестраховщики ошибочно думали, что покровительство первого лица партии и государства является основой столь очевидной независимости и самостоятельности Грабина. Они не понимали, что у Василия Гавриловича всегда на первом плане стояли интересы дела, которому он посвятил жизнь. Он не задумывался над последствиями острых споров с руководством для себя лично. Главное — двигалось бы дело, а все остальное приложится.

Думаю, что неприязнь Устинова к нашему генералу зародилась в первый день войны, когда Грабин, находясь в его кабинете, стал свидетелем глубокой растерянности 32-летнего наркома вооружения. В присутствии своих замов, сидя за столом, бледный и беспомощный Устинов закрыл лицо руками и растерянно повторял:

— Что же делать? Что же делать?

Это была тяжелая сцена. Грабин подошел к нему и тронул за плечо.

— Дмитрий Федорович, откройте сейф, там мобилизационные планы…

10 августа 1941 года после памятного звонка Сталина в Горький Устинов ночью вызвал к телефону Василия Гавриловича, и у них состоялся такой разговор.

Устинов: «Мне звонил товарищ Сталин… Вы обещали ему в ближайшее время резко увеличить выпуск пушек. Он спрашивал меня: «Выполнит ли Грабин свое обещание?» Я был захвачен врасплох… Понимаете ли вы, в какое положение поставили меня? Я ему ответил: «Раз товарищ Грабин обещал, значит выполнит». Почему я об этом ничего не знаю?»

Грабин: «Дмитрий Федорович, как я мог вам говорить о том, о чем вы меня не спрашивали».

Устинов: «Вы, прежде чем обещать товарищу Сталину, черт вас побери, хотя бы по долгу службы поставили бы директора и меня в известность!»

Грабин: «Передо мной был поставлен вопрос неожиданно и прямо в лоб!.. Кстати, Амо Сергеевич сидел рядом. Разговор с товарищем Сталиным происходил из его кабинета. И не мне судить, почему Генеральный секретарь ЦК не пожелал разговаривать с ним».

Молодой нарком, еще ни разу не побывавший на нашем заводе, в резкой форме выразил свое недовольство и, не попрощавшись, положил телефонную трубку.

По-человечески можно понять состояние Грабина, который был старше Устинова на восемь лет. Его, признанного главного конструктора, генерала, отчитали как провинившегося подростка, и не по сути дела, а за нарушение субординации. И кто отчитал? Бывший директор завода «Большевик», который не успел еще своей работой доказать соответствие высокой должности наркома, который не знал истинных возможностей грабинского КБ в производстве пушек.

В дальнейшем Василий Гаврилович часто встречался с Устиновым, но отчуждение друг к другу у них не только сохранилось, но и усилилось. Еще перед войной Сталин разрешил Грабину обращаться к нему напрямую, и Василий Григорьевич в срочных случаях в интересах дела так и поступал. Это сильно раздражало Устинова, и однажды он пригрозил, что «сотрет в порошок» Грабина, если тот будет и дальше решать вопросы, минуя НКВ, через голову министра. И жизнь показала, что это были не пустые слова…

1 ноября. Понедельник

Месяц с первого дня сухой, ветреный и на редкость холодный. Но нам теперь он не страшен. Заводская котельная с новой и более мощной трубой бесперебойно подает тепло в инженерный корпус и цеха, а также в каменные дома на Вокзальной и Первомайской улицах. Идет монтаж котла-дублера. Тепло будет подано в пределах полной довоенной нормы и в механические цеха. С питанием проблем нет, все три столовые работают в две смены. Контроль за качеством обедов обеспечивают сами рабочие и инженеры. Готовимся к праздничной демонстрации в Мытищах.

16 ноября. Вторник

И все же «Мотовилиха» не выполнила заказ в срок, установленный ГКО, хотя люди старались сверх сил. Только 14 сентября, с опозданием на месяц, орудие отправили на Софринский полигон даже без малых заводских контрольных испытаний стрельбой. Наркомат путей сообщения оперативно обеспечил срочную перевозку орудия и боеприпасов.

Первые стрельбы «сотки» подтвердили высокую расчетную начальную скорость полета бронебойно-трассирующего снаряда — близкую к 900 метрам в секунду. Энергии снаряда, получаемой при такой скорости, вполне достаточно для пробивания брони до 160 миллиметров с дистанции 1000 метров. Но в то же время выявились два серьезных недостатка. Во-первых, оказалась неудачной конструкция крепления литого дульного тормоза при помощи втулки, которую разорвало после нескольких выстрелов. Дульный тормоз пришлось срочно менять на штампованный. Во-вторых, при стрельбе орудие сильно «прыгало», что делало действия наводчика небезопасными и сбивало прицел. Это же, в свою очередь, приводило к уменьшению темпа прицельной стрельбы — качества, очень важного для противотанковой пушки.

Ознакомившись с результатами стрельб, Грабин создал конструкторскую группу во главе с П. М. Назаровым и поручил подготовить комплекс мероприятий для устранения недостатков с соответствующей переработкой чертежей. Вопрос «прыгучести» стал предметом специального обсуждения на техническом совете наркомата вооружения. И вновь Тюрин собрался в дорогу. С чертежами опытного доработанного образца «сотки» он кружным путем добрался в блокированный Ленинград. По решению ГКО заводу «Большевик» было поручено готовиться к выпуску опытной серии пяти пушек, не дожидаясь результатов повторных полигонных испытаний. Это редчайший случай в практике создания артиллерийских систем. Коллектив завода «Большевик» еще до войны освоил технологию выпуска базовой 100-миллиметрой системы, имел хорошие станки для обработки длинных стволов. «Сотка» имела длину ствола 5,6 метра. Подготовка серийного производства новых орудий в осажденном городе явно свидетельствовала об уверенности, что в ближайшие месяцы Ленинград будет окончательно деблокирован.

19 ноября. Пятница

Справили первую годовщину Дня сталинской артиллерии. В клубе присутствовало более 600 человек. В торжественном вечере приняли участие гости из Москвы. Артист Большого театра Максим Дормидонтович Михайлов исполнил арию «Ты взойди, взойди, моя заря» из оперы «Иван Сусанин». Затем были и народные песни «Много песен слыхал я в родной стороне», «Вдоль по Питерской…». Артистка Малого театра Елена Николаевна Гоголева эмоционально прочитала рассказ Горького «Страсти-мордасти»… Торжество получилось радостным и веселым.

У руководителей предприятия настроение было особо приподнятым. Завод «Большевик» приступил к выполнению заказа. Унаследовав индекс «Б» завода-изготовителя, «сотка» впредь стала именоваться БС-3. По этому случаю в отделах ЦАКБ и цехах опытного завода в обеденный перерыв состоялись митинги. Мы понимали — гитлеровская Германия терпит поражение за поражением, но она еще далеко не побеждена. И с противотанковой пушкой надо торопиться.

1944 год. 9 января. Воскресенье

Улеглась и успокоилась ночная волчья пурга. День открылся ясный и тихий. Ныне на работу пошел в десятом часу. По косой тропе, по которой мы обычно ходим мимо заборов и дряхлеющих дач, не пройти. Снегу по пояс, утонешь. Вышел на улицу, на Куракинское шоссе. Тут меня окликнул генерал Иванов. Мы часто вместе шагаем на работу в ЦАКБ.

— Андрей Петрович! У вас есть какие-нибудь вести из Горького?

— Пока нет, Илья Иванович.

— Что ж там случилось? — забеспокоился генерал.

— Если что и стряслось, то там сам Василий Гаврилович. С ним Сергеев, Норкин…

Иванова беспокоил исход решающего испытания 85-миллиметровой пушки С-53 для танка Т-34, над проектом которой он давно шефствовал. Правда, нам уже было известно, что после первых предварительных испытаний ушла под ковер 85-миллиметровая танковая пушка ЦАКБ С-50 В. Д. Мещанинова, A. M. Баглевского и П. А. Тюрина. Так же потерпела неудачу и вышла из конкурентной борьбы пушка завода-изготовителя ЛБ-1. Однако директор завода А. С. Елян, располагая огромными производственными возможностями, чтобы спасти конструкцию своего главного конструктора А. И. Савина, изготовил усовершенствованный образец ЛБ-2. К тому же на подходе новый образец 85-миллиметровой танковой пушки Уральского КБ Ф. Ф. Петрова. Так что у Ильи Ивановича была причина тревожиться Хотя наша С-53 и выдержала предварительные испытания, заминка с доводкой ее до полной кондиции может испортить все дело. Генералу и Герою Социалистического Труда, понятно, стать победителем в столь престижном соревновании — дело личной чести.

В Горький на завод им. Сталина для немедленного решения вопроса о запуске в валовое производство 85-миллиметровой пушки для среднего танка Т-34 выехали нарком вооружения Д. Ф. Устинов, нарком танковой промышленности В. А. Малышев, начальник ГАУ Н. Д. Яковлев, нарком боеприпасов Б. Л. Ванников, командующий бронетанковыми и механизированными войсками Я. Н. Федоренко.

Беспокойство Ильи Ивановича передалось и мне. Но оно оказалось напрасным. Не прошло и часа, как принесли шифротелеграмму на имя генерала Иванова: «Илья Иванович! Сердечно поздравляем вас и весь коллектив конструкторов, работавших под вашим руководством, с серьезной победой. С-53 принята на вооружение и в ближайшее время под индексом завода-изготовителя и ЦАКБ — ЗИС-С-53 начнет поступать на танковые заводы. Грабин».

На шифровке вижу роспись генерала Иванова. Как положено, расписался и я. Позвонил Илье Ивановичу. Поздравил его с большой победой.

— Спасибо, сегодня уйду с работы пораньше. Надо же когда-то немного отдохнуть и почитать Пушкина.

Илья Иванович лишен воинской выправки и больше похож на учителя гимназии. Тонкий психолог и дипломат, всегда улыбается, когда с кем-либо говорит. Он не был могучим, как Грабин, и ходил гражданской походкой, хотя его узкие плечи и легкую фигуру невысокого роста облегала генеральская форма. Тонкий нос, серые глаза, их загадочный прищур всегда обвораживали слушателя. Илья Иванович никогда, сколько я знаю, ни на кого не повышал голоса. Последний раз пришлось встретиться с ним в наркомате вооружения в конце 1946 года. Под моим руководством небольшая бригада в составе А. Егоровой и Б. Андронова по поручению Д. Ф. Устинова обследовала информационную и секретную службы только что начавшей жить фирмы С. П. Королева.

11 января. Вторник

Из Горького Грабин приехал довольный и веселый. А как же? Исполнение задуманного всегда человека радует и побуждает к новой деятельности. В этот же день в зале заседания собрался весь руководящий состав ЦАКБ.

— Товарищи!.. — заявил Грабин. — Прошу вас передать нашу благодарность всем коммунистам, комсомольцам и беспартийным большевикам, участвовавшим в создании пушки ЗИС-С-53. Несмотря на сложнейшую бытовую и производственную обстановку прошлой зимы, коллектив ЦАКБ создал хорошую и весьма нужную Красной Армии танковую пушку. Еще раз большое спасибо всем вам! Танк Т-34, вооруженный пушкой ЦАКБ, как нас заверил директор завода Амо Сергеевич Елян, уже в начале марта большим потоком пойдет на фронт. Наши конструкторы, технологи и научные работники проявили подлинный советский патриотизм и по-сыновьи помогли своему Отечеству. За это им трижды спасибо!

Думаю, что всех обрадует сообщение о том, что наш родной завод в Горьком, где в конце апреля получила второе рождение ЗИС-2, выпустил до конца года около двух тысяч орудий. На фронте, в боях они доказали, что являются сильным средством борьбы с тяжелыми танками врага. И за это всем трижды спасибо!

3 марта. Пятница

Снова полыхало салютное зарево над столицей. Войска Ленинградского, Волховского и 2-го Прибалтийского фронтов во взаимодействии с Краснознаменным Балтийским флотом разгромили немецко-фашистскую группу «Север» и полностью сняли блокаду Ленинграда, которая длилась 900 дней. Кончились варварские бомбардировки, муки голода и голодных обмороков. Выстояли, выдержали и не сдались врагу!

Все сотрудники ходили в приподнятом настроении — успехи на фронтах грели душу, придавали сил, укрепляли надежду на скорый конец войне. Но особенно счастливыми и радостными были наши «моряки». Так в обиходе называли сотрудников конструкторского отдела морских вооружений (КОМВ). Их можно понять. В этом отделе после многоэтапной эвакуации были собраны виднейшие специалисты двух ленинградских КБ, профессионалы высочайшего класса. Свое пребывание в Подлипках они считали временным и не без основания надеялись вернуться в родной город на Неве. Забегая вперед, следует сказать, что так и случилось. Первоначально в Ленинграде создали филиал ЦАКБ под руководством И. И. Иванова, который через некоторое время оформился в самостоятельное морское КБ. Этому во многом способствовал наш генерал, который с пониманием относился к запросам «моряков» и их стремлению создать самостоятельную организацию. Характерный штрих — планы ЦАКБ по приказу Василия Гавриловича составлялись из двух направлений: разработок собственно «грабинского» коллектива и тематики КОМВ, а разработка образцов морских вооружений, в отличие от «грабинской фирмы», получила свой индекс «СМ».

18 марта. Суббота

Весь февраль на ленинградском полигоне продолжались испытания четырех 100-мм орудий из опытной серии. Они шли по плану, и ничто не предвещало крупных неприятностей. И вдруг 24 февраля пришло сообщение, что у пушки № 1, выпущенной заводом «Большевик», на 89-м выстреле при рутинном ведении огня на кучность оторвало тыльную часть казенника. Такого давно не случалось! Хорошо, что обошлось без жертв в орудийном расчете. Обломок угодил в стенку одного из строений на полигоне. Нужно ли говорить о реакции на этот случай в ЦАКБ?

Грабин приказал немедленно проверить расчеты на прочность всех командных деталей, и особенно связанный с зоной разрыва. Причина разрушения тыльной части казенника была непонятна, поскольку опытный образец, по документации которого этот казенник изготовлен, уже выдержал значительное количество выстрелов и замечаний по прочности не было. Металлографический анализ не показал отклонений в марке и структуре металла. Проведенный перерасчет подтвердил четырехкратный запас прочности. Василий Гаврилович со свойственной ему методичностью лично все перепроверил и пришел к выводу, что на заводе нарушили требования технической документации. Но директор завода А. И. Захарьин аргументированно отклонил эту претензию. Казалось, круг замкнулся.

Пока суть да дело, чтобы не терять время, Грабин дал задание ведущему конструктору А. Е. Хворостину увеличить толщину стенок казенника и подобрать другую марку стали. Однако вскоре на заводе нашли причину происшествия.

Хворостин, ходивший темнее тучи, повеселел. При встрече он объяснил мне:

— В конце концов выяснилось вот что. После станочной обработки рабочие вручную производили доводку, что привело к появлению в казеннике зон концентрации напряжений в углах затворного гнезда.

— Как я понял, теперь казенник усиливать не надо?

— Правильно. В чертежи мы внесли требование обязательного соблюдения радиуса в зоне сопряжения плоскостей. Проблема казенника отпала сама собой. Окончательно решен вопрос с дульным тормозом. Наш генерал согласился на его изготовление литьем из высококачественной стали марки «БРО». Испытания стрельбой «дульник» выдержал. Теперь будем готовиться к войсковым испытаниям. Вышли на финишную прямую.

Карие глаза горят, на губах сдержанная улыбка. Немного подрезанный непокорный чуб волос придавал лицу Хворостина юношеское независимое выражение. В коричневой пилотской тужурке — подарке наркома — Александр Евгеньевич выглядел богатырски мощно. Лицом и статностью он напоминал моего земляка Валерия Чкалова. От избытка силы его движения замедленны. Из-за большого роста по привычке нагибает голову, чтобы не удариться о дверной переплет.

— Это очень хорошо, — не удержался я.

— Зато и досталось нам, конструкторам! Помните первые месяцы зимы на подмосковной земле? Ноги к подошвам ботинок примерзали. Не знаю, в чем тогда душа держалась, когда я с утра до поздней ночи танцевал у кульмана! Теперь все видят в БС-3 много нового и необычного. В работе над ней всегда чувствовал поддержку Василия Гавриловича.

— А как вы расцениваете «перепалку в верхах», которая недавно вновь произошла между Грабиным и Малышевым? Будто Василий Гаврилович в сердцах повторил свое мнение: «Ваши танки — повозки для наших пушек»?

— Наверное, нарком танковой промышленности оскорбительно задел самолюбие нашего главного конструктора. Я с Василием Гавриловичем согласен, хотя и признаю танк как боевую машину-крепость! Этот факт отрицать тоже нельзя. Пушка хотя неизмеримо меньше танка, но и относиться к ней неуважительно тоже несправедливо.

— Вы правы, Александр Евгеньевич! На днях на совещании в МК ВКП(б) один товарищ, родом из-под Казани, с гордостью рассказывал мне о своем земляке Герое Советского Союза, командире танка KB лейтенанте Семене Васильевиче Коновалове. KB вооружен нашей 76-миллиметровой пушкой Ф-32. Так вот этот Коновалов только в одном бою вблизи хутора Нижнемитякин, во время наступления фашистов на Сталинград, уничтожил 16 вражеских танков. Из них пять KB подбил, сам находясь в недвижимом состоянии. В таком положении героический экипаж еще уничтожил 2 бронеавтомобиля и 8 автомашин с автоматчиками. А не будь у Коновалова надежной пушки, что бы тогда стало с танком?

Хворостин улыбнулся:

— Богатырь без меча, естественно, не богатырь!

— Довольно образное сравнение, Александр Евгеньевич, — заметил я.

— И коли мы начали говорить сравнениями, то сейчас танкисты получат в руки не просто меч, а меч-кладенец. Наша пушка ЗИС-С-53, которой вооружают средние танки Т-34–85, поражает тяжелые «тигры» и «пантеры» с дистанции 600–1000 метров. А раньше поражающий огонь «тридцатьчетверок» с 76-миллиметровой пушкой составлял в среднем только 500 метров. Как видите, у богатыря рука стала длиннее, а кулак увесистее. Ну, мне пора.

Мы дружески обнялись.

16 апреля. Воскресенье

Вчера начались войсковые испытания батареи из четырех пушек С-3, изготовленных серийно на заводе «Большевик» согласно директиве командующего артиллерией Красной Армии Главного маршала артиллерии Н. Н. Воронова. Они проводились в Гороховецком учебном артиллерийском лагере. Отличительной особенностью испытаний было то, что программа предусматривала натурные стрельбы по трофейной бронетехнике — по тяжелому танку T-VI «тигр» и штурмовому орудию «фердинанд».

Орудийные расчеты опытной батареи скомплектовали из личного состава учебного артполка, на изучение новой техники им отвели всего три дня. Это обстоятельство несколько настораживало. Смогут ли эти артиллеристы при столь коротком обучении показать расчетную скорострельность — важнейший компонент оценки противотанковой пушки? Представителем ЦАКБ на войсковые испытания Грабин направил начальника отдела Константина Константиновича Ренне.

26 апреля. Пятница

Весь коллектив ЦАКБ с напряжением ждал известий из Гороховецких лагерей. Беспокоил постоянный вопрос: «Как там наша «сотка»? Примут или еще придется дорабатывать?» Наконец — гора с плеч. 26 апреля Ренне прислал телеграмму: «Василий Гаврилович, докладываю вкратце. По подвижным целям результаты хорошие. По «тигру» с 500–1000 метров и 1300 метров, под углом 30 градусов в лоб и 60 градусов в борт, проколачиваем без труда. Кучность и меткость не оставляют теперь сомнений…»

4 мая. Суббота

Вернулся Константин Константинович Ренне усталый, но довольный. Он подробно доложил Грабину о ходе испытаний, которые завершились 2 мая. «Сотка» успешно их выдержала, но по-прежнему проявили себя органические для данной системы недостатки. «Прыгучесть» уменьшить в ходе доработок не удалось. Наводчик при выстреле на небольших углах возвышения ствола не мог удерживать глаз у окуляра прицела. Однако артиллеристы сумели быстро приспособиться к этому неизжитому пороку пушки. Наводчики научились вовремя уворачиваться от скачущей оптики прицела и избегали сильного удара. Докладывая, Константин Константинович, не удержался от улыбки и сказал:

— Наводчика в солдатском строю сразу определишь — по синяку под глазом.

Как серьезный недостаток комиссия отметила появление сильной вспышки, образование облака дыма и пыли при стрельбе на небольших углах возвышения и настильных траекториях, что ослепляло расчет и демаскировало позицию батареи. Но это была неизбежная цена для достижения наименьшего веса пушки: все ж таки мощный дульный тормоз поглощал 60 процентов энергии отката. Другие обнаруженные дефекты, как например, поломка в ходе испытаний кулачков полуавтоматики затвора, были комиссией отнесены к временным производственным недоработкам непринципиального характера.

В акте войсковых испытаний комиссия записала общий вывод — пушка С-3 может быть рекомендована как тяжелое противотанковое орудие для комплектования отдельных дивизионов и полков в составе отдельных артиллерийских противотанковых бригад. Вместе с тем ее можно использовать и в качестве корпусного орудия в дополнение к 122-миллиметровым системам А-10 образца 1931/37 года.

Василий Гаврилович поздравил весь коллектив ЦАКБ с успехом и с большой теплотой отметил заслуги А. Е. Хворостина, И. С. Грибаня, Б. Г. Ласмана, Ф. Ф. Калеганова, А. П. Шишкина, Е. А. Санкина, П. Ф. Муравьева, Б. Г. Погосянца и В. Б. Тизенгаузена.

В заключение он сказал:

— Теперь будем ждать решение ГКО о принятии нашей «сотки» на вооружение.

10 мая. Пятница

Ждать долго не пришлось. Невольное восхищение вызвала удивительная оперативность Государственного комитета обороны. Уже 7 мая он принял постановление о принятии на вооружение Красной Армии «100-миллиметровой полевой пушки образца 1944 года» с присвоением ей наименования БС-3. В постановлении определялись сроки и объемы производства орудий. Завод «Большевик» в мае приступал к плановым поставкам БС-3 в войска. С августа их выпуск начинал завод «Арсенал» им. Фрунзе в кооперации с другими ленинградскими предприятиями. Постановление обязывало оба завода до конца 1944 года довести суммарный выпуск пушек до 335 экземпляров.

28 мая. Воскресенье

К внеочередному партийному собранию все дела уже были завершены. ЦК партии, придавая большое значение нашей организации, разрешил горкому в виде исключения, при наличии 550 коммунистов, создать в ЦАКБ вместо партийного бюро партийный комитет. А цеховые и отдельческие организации преобразовать в первичные партийные организации со всеми правами и обязанностями.

Собрание прошло хорошо. Были серьезная критика и дельные пожелания. В прениях выступил Н. Ф. Соловьев. Он рассказал об успехах предприятий района и, конечно, сказал о своих заботах:

— Я прямо скажу, вы в большом долгу перед Родиной. По изготовлению запасных частей для машин сельского хозяйства в списке района вы сидите в отстающих. Новому парткому следует в ближайшее же время устранить эти недостатки и добиться решительного перелома. И еще у вас много людей живет в бараках, но в них, как мне докладывали, в комнатах отдыха нет зеркал, диванов, на окнах занавесок.

Собрание активно обсудило кандидатуры, выдвинутые для тайного голосования. На первом заседании партийного комитета по предложению Соловьева меня избрали секретарем.

28 июня. Понедельник

Сегодняшняя «Правда» нарасхват у сотрудников института. В ней опубликована большая статья прославленного авиационного конструктора А. С. Яковлева «Конструктор и война», в которой поднимались актуальные вопросы непрерывного совершенствования боевой техники и роли КБ в увеличении выпуска военными заводами серийной продукции. В статье упоминалось, какую высокую оценку нашему генералу дал И. В. Сталин.

Яковлев писал: «Меня послали на один серийный завод, которому предстояло увеличить выпуск истребителей «ЯК». Товарищ Сталин сказал о том, как это надо сделать, и заметил:

— Улучшать конструкцию хорошо, но сейчас нам важно максимально увеличить выпуск машин. Конструктор заинтересован все время в том, чтобы улучшать машины, но делать это надо с умом — иначе можно и завод замучить, и фронт замучить. Вот в этом отношении Грабин молодец. Он конструктор и хороший технолог. Он только конструкцию усовершенствовал, но сделал это так, что качественное усовершенствование оружия дало одновременно возможность увеличить выпуск. Конструктор должен быть технологом.

Выслушав это, я сказал;

— Товарищ Сталин, я понимаю свою задачу и постараюсь заслужить такую же оценку, какую вы дали Грабину…»

Перед обедом Василий Гаврилович вернулся из Москвы с заседания какой-то комиссии. И сразу к нему потянулись сотрудники с поздравлениями, словно речь шла об официальной награде. В кабинете скоро собралось много народу, как перед большим совещанием. Генерал выглядел именинником и не скрывал, что ему приятна оценка И. В. Сталина.

— Друзья мои, спасибо за добрые слова. Но их надо отнести ко всему нашему прежнему отделу Главного конструктора, который сумел поднять многотысячный коллектив Горьковского завода на трудовой подвиг и резко увеличить выпуск орудий для фронта. Теперь нам необходимо преуспеть и здесь, в Калининграде…

Не только я, но и другие понимали, что, бесспорно, ему, и никому иному, принадлежит приоритет по техническому перевооружению завода «Новое Сормово», но все с удовлетворением отметили, что генерал подчеркнул заслуги всего коллектива.

24 июля. Понедельник

Двадцать три часа. Собираюсь идти домой. Болен сынишка. Телефонный звонок вернул меня с порога кабинета.

— Еду к тебе ужинать, — с неподдельным дружелюбием в голосе проговорил секретарь горкома, — надеюсь, что-нибудь найдешь?

Позвонил в командирскую столовую. Наша добрая повариха Аннушка домой еще не ушла. Она обещала обжарить картофель с луком в растительном масле, отпустить двести граммов хлеба, баночку американской тушенки и, конечно, чай с сахаром. Примерно через полчаса приехал Н. Ф. Соловьев. Стол накрыт. Аннушка ушла, предупредив, чтобы мы не забыли захлопнуть дверь.

— Мы вдвоем? — почему-то спросил гость.

— Вдвоем, — ответил я.

Садясь за стол у стены, Соловьев вынул из кармана галифе бутылку вина «Айгешат». Выпили.

— Ты знаешь, зачем я к тебе приехал?

— Ужинать, Николай Федорович, — ответил я, хорошо зная, что еда для него не проблема.

— Спасибо, конечно, за хлеб-соль, за чаек! Но я изыскал время для другого. Надумал поговорить с тобой по душам, по-товарищески. Рассчитываю на взаимность. Надеюсь, мы поймем друг друга. У вас предстоит награждение орденами. Ты знаешь об этом?…

— Пока не знаю.

— Говорю точно. Мой источник информации заслуживает полного доверия…

Маленькая заминка Соловьев наливает чаю в свою чашку. Хлебнул глоток. Обжегся. Оставил чашку в покое. Пусть чай немного остынет.

— Да, я человек открытый. Прямой. Только между нами. Говорю тебе без дипломатии. Даруй мне орден!

— Как это понять?

— Просто по-человечески. У меня есть орден «Веселые ребята». Ваши соседи гарантируют мне «Трудовик», а ты для комплекта давай «Ленина».

— Вы шутите?!

— Какие могут быть шутки. Говорю серьезно. Если ты захочешь внести меня в список для награждения и его подпишет Грабин, дело будет верное. Против воли Василия Гавриловича никто не посмеет пойти.

Я беспомощно пожимаю плечами. Буквально не знаю, что сказать. Этот неожиданный разговор ошарашил меня. В моей голове не укладывается услышанное. Покоробило и жаргонное название наград.

— Николай Федорович, прошу меня правильно понять. Я не ожидал такого разговора. Что касается вашей просьбы, отвечаю коротко — нет.

— Почему? Неужели я у ЦАКБ как руководитель района не заслужил награды?

— Не мне об этом судить. Вообще считаю наш разговор неправомерным.

— Я в долгу не останусь. Запомни, нам не все время торчать в районе.

— Извините меня, Николай Федорович, но я партийными принципами не поступлюсь, убеждениями не торгую.

— Тогда будь здоров!

Соловьев по привычке машинально сунул свою руку. Его горячая ладонь была влажной и липкой. Проводил его за проходную. Открылась дверца «эмки». Он легко нырнул в нее.

27 июля. Четверг

Телефонный звонок заведующего орготделом Мытищинского ГК ВКП(б) Серова разыскал меня на заводском полигоне. Испытывалась 100-мм динамореактивная пушка В. И. Норкина.

— Слушаю вас, Иван Иванович.

— В горкоме принято решение — тебе отремонтировать пять паровозов с Лосиноостровского железнодорожного узла. За срок ремонта отвечаешь персонально.

Два дня звонил Соловьеву. Он согласился принять меня в субботу.

29 июля. Суббота

Реденький дождь. Спешу на электричку. Вот и она, уже совсем пустая. В Москве скоро наступит комендантский час.

Знакомый кабинет первого секретаря горкома. Мы молча пожали друг другу руки. Сижу. Наконец Соловьев собрал бумаги в папку и, захлопнув ее, недовольно пробурчал:

— Слушаю. Говори, что у тебя случилось? Только не тяни. Я спешу.

— Ваше поручение отремонтировать пять паровозов абсурдно. Я секретарь парткома, а не начальник ЦАКБ!

— Тебе поручает партия! Трудностей испугался? — Соловьев бросил папку на стол и встал. — Завтра звони секретарю узлового парткома, чтобы он немедленно гнал в ЦАКБ паровозы! Все! Решения партии надо выполнять четко. Неделя прошла, а мы палец о палец еще не ударили.

Соловьев доволен. Я обижен и оскорблен. Мы расстались непримиримыми врагами. Бегу на электричку. В нашу сторону она уже последняя. Дождь с ветром, словно мокрым тряпьем, хлещет по разгоряченному лицу.

На другой день утром, не заходя в партийный комитет, прошел к Грабину. Коротко рассказал о переговорах в горкоме партии.

— Не будем с Соловьевым спорить, — сказал генерал. — Поступим так. Позвоните в узловой партийный комитет. Спросите секретаря, когда железнодорожникам будет удобно прибыть ко мне с дефектной ведомостью на паровозы. Если ремонт небольшой, мы, конечно, им поможем… Их нарком Ковалев нас много раз выручал.

Удивительно, но в этот же день перед вечером получил строгую телефонограмму из МК ВКП(б) от В. В. Фильчева. Он сообщил об увеличении задания по изготовлению шатунов для тракторов машинно-тракторных станций области. Выходит, опять идти к Грабину?

В конце третьей недели железнодорожники приехали без всякого предупреждения. Позвонил Грабину. Он распорядился пропустить гостей на территорию завода без установленных формальностей. Генерал каждому подал свою могучую руку. Попоил чаем. Прежде чем смотреть опись предстоящих работ, пригласил делегацию пройти по механическим цехам. Железнодорожникам показали станочное оборудование и рассказали о его возможностях. В зале заседания нас уже ждали заместитель начальника по производству А. Я. Шифрин, заместитель начальника по коммерческо-финансовой части В. М. Зак, заместитель начальника планового отдела Т. М. Рощина.

Представитель паровозного хозяйства подробно доложил о предстоящих работах по возрождению паровозов. Получалось, что наш опытный завод должен заниматься только паровозами и больше ничем другим. Василий Гаврилович, не открывая делового разговора, уведомил докладчика:

— Сторонние работы такого масштаба я брать неправомочен. В данном случае прошу вас обратиться за разрешением в наркомат вооружения.

Гости поблагодарили генерала за внимание и уехали. Потом ни мне, ни Василию Гавриловичу о ремонте паровозов больше никто не напоминал.

31 июля. Понедельник

Иван Дмитриевич Сербин поздравил меня с назначением парторгом ЦК. Вместе прошли в Управление делами ЦК ВКП(б), где мне были вручены удостоверение парторга и пропуск «на право беспрепятственного передвижения по Москве позже 01 часа».

Удостоверение парторга стало моей охранной грамотой от самодурства Соловьева. Теперь и в ЦК, и в МК ВКП(б) буду ходить без пропуска и предварительных переговоров. С этого времени я перешел на полное содержание партийного бюджета. Эти радостные для меня дни оказались и грустными. Мы провожали в Ленинград конструкторов морских отделов. Проводы были теплыми. Б. Н. Матвеев, Л. Г. Драпкин, А. И. Дарьин и многие другие приглашали после окончания войны приезжать к ним в гости. Выходит, мы сделали для них что-то хорошее и памятное.

5 августа. Суббота

Указом Президиума Верховного Совета СССР «За выдающиеся заслуги в области создания новых и усовершенствование существующих образцов артиллерийского вооружения» 49 работников ЦАКБ были награждены орденами и медалями СССР. Я, как начальник отдела и секретарь партийной организации предприятия, был удостоен ордена Красной Звезды. Для меня это событие было ошеломляющим. Послал письмо отцу — гренадеру первой империалистической. Отец ответил, что они с матерью никак не могут понять, за что меня наградили. У меня не было привычки, да и условия работы не позволяли говорить им о «почтовом ящике» и каким делом в нем занимаются.

24 сентября. Воскресенье

На небе ни облачка. Солнце греет по-летнему. Цекабисты дружно откликнулись на наш призыв. На воскресник вышли целыми семьями. Молодежь огораживает заводской полигон колючей проволокой. Пожилые люди и женщины строят склады и помещения для электронной и пиротехнической лабораторий. Более сотни человек, главным образом девушки и женщины, готовят к зиме фруктовый сад. Между рядов яблонь, груш и вишен хозяева огородов уже роют и убирают картофель. Ребятишки провожают лето кострами, в горячей золе пекут картошку. Настроение у людей праздничное. Из Тарасовки приехал Грабин. Не торопясь мы прошли с ним по всему периметру заводского сада площадью 19 гектаров. Увиденным генерал остался доволен. По привычке держа руки за спиной, он подолгу беседовал с огородниками-конструкторами. Василий Гаврилович задерживался около рабочих П. Д. Ионова, В. И. Белова и Д. И. Румянцева. Каждого из них он давно знал и искренне уважал за бескорыстие и классную работу. Они вместе многие годы радовались успехам и поровну делили печаль, когда конструкторов постигала неудача.

Грабин шел вдоль ряда стройных деревцев и вслух радовался:

— Через десять лет мы обеспечим яблоками на всю зиму не только семьи наших работников, но и сотни семей города. Завалим сладкими плодами городской рынок. Держись тогда, спекулянт!..

Через все поле не идет, а бежит к нам небольшого росточка садовник С. Н. Максимов. Вскинув руку под широкий козырек драповой кепки и запрокинув голову назад, он бойко затараторил:

— Товарищ генерал, докладываю вам, все яблоньки хорошо прижились и сегодня будут полностью подготовлены к зимовке. Останется одна беда — зайцы! Надо бы назначить охрану сада с ружьями. Другого спасенья от них я не знаю…

— Подумаем, Сергей Никифорович! — Грабин успокоил старика, дружески пожал его руку, а про зайцев велел сказать начальнику охраны ЦАКБ Ф. В. Цыганкову.

31 октября. Вторник

Вечер. Василий Гаврилович пригласил поехать и посмотреть его жилье в Тарасовке. Уютный уголок. Лес, а главное — воздух. Хозяин угостил меня горячим отварным картофелем и чудесными сладкими помидорами. После чая вышли на улицу. Около палисадника сели на скамью. Привалившись к ее спинке, Грабин заговорил первым:

— Наш уважаемый Зак закупил 600 буковых стульев… Топчаны на днях из клуба уберем. К Первому мая будем иметь и свой духовой оркестр. Я дал Борису Михайловичу согласие продать заводу — изготовителю духовых инструментов непригодные артиллерийские гильзы. Москва такой обмен разрешила. А вот некоторые обвиняют меня в беззаботности, — добавил Василий Гаврилович и засмеялся… — А пригласил-то вас я по другому делу… Позавчера ко мне как к депутату Верховного Совета РСФСР из Краснодара приехал ходок. «Меня, — говорит он, — послали к вам колхозники, как к депутату и нашему земляку». «Чем могу послужить родному краю?» — спрашиваю. «Не можете ли вы, дорогой Василий Гаврилович, изобрести для нас небольшой трактор?… К нему бы неплохо иметь и плужок с бороной. Война обезлюдила станицы. Пусто в наших куренях. А нам подоспело виноградники восстанавливать. Как бы нам помог такой пахарь на наших нагорных склонах». «Мы все можем спроектировать и изготовить, — отвечаю ему. — Только был бы заказ через наш наркомат». Попили с земляком чайку. Поговорили о разрухе на Кубанщине. Уехал он домой изыскивать средства. Шустрый казак! Но вряд ли что-нибудь ему удастся!

Наш наркомзем надеется на большой урожай зерна. Для него тракторишки мелочь. А того не понимает, что одним зерном ни село с его животноводством, ни город нам не прокормить. Плохо думают о еде наши ученые. Сельское хозяйство требует глубоких знаний — оно во много раз сложнее, чем любая отрасль промышленности. Будет большая беда, если мы не решим вовремя сельский вопрос. Мой земляк возбудил много мыслей. Конец войны не за горами. На проектирование военной техники ГАУ, естественно, резко сократит ассигнования. Нам тоже надо подумать, как дальше жить.

— Василий Гаврилович, может быть, действительно уже настала пора по этому вопросу посоветоваться с нашими людьми и пошевелить наркомат?

Грабин не ответил на мой вопрос. Но, немного подумав, с горечью сказал:

— Вы же хорошо знаете, каких трудов нам стоило доказать наркому необходимость иметь в ЦАКБ свою небольшую аэродинамическую трубу. Теперь же все убедились, что без нее комплексное проектирование новых орудий и заряда к ним — патрона со снарядом — беспросветная старина. После первой же продувки моделей зенитного снаряда Леонид Георгиевич Драпкин сказал: «Нами получены такие характеристики и данные, о которых мы раньше и не мечтали! Мы выросли технически на целую голову!» Группа рабочих и инженеров из комплекса науки, как вы знаете, — продолжал Грабин, — завершает изготовление и монтаж силового пола.

— Это во втором цехе?

— Да-да… Для него в бытовке уже создана электронно-измерительная лаборатория. Как-нибудь зайдите к Александру Степановичу Хуртину и посмотрите новую аппаратуру… Она интересна еще и тем, что ее создали наши работники из отдела Вадима Васильевича Киценко. Силовой пол сохранит нам десятки тысяч снарядов разного калибра, которые расходуются на испытаниях пушек стрельбой. Он может «ломать» любой лафет всякого орудия… Мы за много месяцев заранее будем знать сильные и слабые стороны пушки и любого ее агрегата. Точнее, мы будем знать лучше, чем когда-либо, правильное распределение металла в конструкции.

Василий Гаврилович, как всегда, вел разговор на языке, доступном моему пониманию.

— Что же касается частичного перехода на проектирование машин для производства мирной продукции, то при первом же упоминании об этом все работники наркомата встанут на дыбы. «Тракторишки проектировать?» Скажут: «дисквалификация кадров и вообще это дело не для нас».

В начале октября, — продолжал Василий Гаврилович, — я пригласил к себе подполковников Астаповича и Покровского, полковников Михневича и Горохова, ученых Дейча и Гончарова. Я их спросил: «Что мы будем делать, если завтра кончится война?» Мои друзья просто переглянулись, а кое-кто пожал плечами. Делового разговора у нас не получилось.

— И когда вы все же думаете опять собрать их?

— В ближайшее время. Я знаю, они будут говорить о новых проектах орудий. Причем не сообразуясь ни со временем, ни с потребностями армии.

— Я думаю, Василий Гаврилович, вы недавно на заседании партийного комитета правильно заметили о необходимости проектирования мирной продукции. Мощности у нашего завода большие, а используются всего лишь на 70–80 процентов!..

— Правильно… Нам скоро понадобятся и свои огромные деньги, — продолжал рассуждать Грабин. — А знаете ли вы, для чего они будут нужны? Для максимального оснащения ЦАКБ новой испытательной техникой, стендами и электроаппаратурой разного назначения, для организации новых лабораторий. Лаборатория Киценко работает над созданием электронных приборов. В ближайшее время в механическом цехе мы создадим приборное отделение. Это, возможно, тоже даст нам деньги. Но все же это полностью не решит вставшей перед нами задачи. У меня на рабочем столе лежит подготовленный проект приказа о создании КБ специального назначения. Мы обязательно будем проектировать машины для народного хозяйства. Для вашего сведения — я более двух месяцев выбивал согласие у наркома на сторонние работы. Наконец-то вчера оно получено.

— И кого вы намерены назначить начальником КБ?

— Матвея Борисовича Гендлера. Человек он достаточно грамотный, а главное — исполнительный.

Василий Гаврилович был в хорошем настроении и охотно делился планами. Он сказал, что в новое КБ будут направлены думающие конструкторы Е. З. Каплан, А. П. Игнатова, Е. Г. Рожков, И. И. Солянов, а также высококлассные технологи В. П. Долбилов и П. П. Блохин.

— У нас теперь надежное техническое руководство заводом. Главный инженер Борис Васильевич Маршев — опытный организатор производства. Меня обнадеживает и начальник ремонтно-механического цеха Лев Григорьевич Чернявский. Он не только опытный начальник, но и компетентный конструктор… Общее руководство началом проектных работ по мирной продукции возложим на Константина Константиновича Ренне. А потом он возьмет постоянное шефство над КБ Гендлера. На такой шаг меня окончательно натолкнул представитель наркомата строительных материалов. Я как коммунист и депутат не мог не отозваться на бедственное положение России и всей страны. Мы с Казаковым решили помочь ему и дали согласие спроектировать машину для вытяжки оконного стекла. Изготовить ее в нескольких экземплярах, отладить и установить на одном из стекольных заводов страны. Кто же поможет безглазым домам деревень и городов России, Белоруссии и Украины, если не мы? И вообще в стране огромная нужда в стекле. Даже трудно себе представить, сколько его нужно людям!

Стрелки часов уже подходили к полуночи, а разговору, казалось, не будет конца. Задерживаться дольше в гостях становилось неудобно. Но Василий Гаврилович времени не замечал и с подъемом рассуждал:

— На днях для нашего отдела науки мы получили рентген. В стадии организации находится и физиологическая лаборатория. Ее руководители врачи Суслов и Горфункель уже прибыли. Мы будем точно знать воздействие артиллерийского огня из опытных пушек на здоровье расчета. Такая лаборатория нам особо нужна при испытаниях динамореактивных орудий и противотанковых ракет… Мне и вам с Пименовым — всем вместе надо решительно преодолеть появившуюся инертность в некоторых отделах науки. Там и некоторые коммунисты стали бесстыдно плохо работать. Одному Покровскому с ними не справиться. На разработку только методики создания высокостойкого клея химики у Михаила Константиновича запросили три месяца. Это же чудовищно! А пока они разворачивали паруса и ковырялись в книгах, Борис Иванович Губченков из отдела информации без особых хлопот привез из Москвы рецептуру такого клея. Всем ученым надо поставить в пример Георгия Георгиевича Слезова. Его маленькая лаборатория дульных тормозов разработала и экспериментально отладила решение девяти проблем. Или взять, например, кинооператора Георгия Николаевича Николаева. Его лаборатория с высокоскоростной съемочной камерой, дающей до 30 тысяч кинокадров в секунду, теперь позволяет видеть нам подлинную динамику подвижных деталей самых сложных механизмов любых машин и орудий во время их работы. Особенно ценна эта камера в проектировании автоматических пушек.

Была уже поздняя ночь. По пустынному Ярославскому шоссе «виллис» быстро домчал меня в город до дома.

11 ноября. Суббота

Ныне Иван Дмитриевич Сербин про мою одежду ничего не сказал. Я приехал в ЦК ВКП(б) одетый по-праздничному — в тройке из «бостона». Она, естественно, сковывала меня, зато в костюме было тепло.

Сербин, как всегда, полез в железный шкаф за толстой клеенчатой тетрадью. Он заказал чай с печеньем. Угостил папиросой «Казбек». Дал прикурить из пистолета-зажигалки — поделки тульских мастеров. И сколько у него этих зажигалок в форме браунингов, снарядов, цилиндров — одному богу известно! Сербин вынул из нагрудного кармана двубортного пиджака «вечную» ручку и приготовился писать.

— Рассказывайте об основных итогах работы ЦАКБ за два года.

Я вытащил из кармана жилетки маленькую книжечку, нашел нужное место с точками, запятыми и цифрами, понятными только мне. И доложил, что за истекший период от начала создания ЦАКБ в ноябре 1942 года мы полностью восстановили завод, оснастив его необходимым оборудованием. За это же время спроектировали 12 артиллерийских систем разного назначения. Из них: ЗИС-С-53 для перевооружения танка Т-34, БС-3 противотанковая пушка, С-35 76-миллиметровая пушка на турели для кораблей Дунайской военной флотилии. Все они с весны текущего года воюют. 100-миллиметровую противотанковую пушку после первых же боев с тяжелыми немецкими танками солдаты назвали «зверобоем». От «сотки» нет спасения даже королевским «тиграм». Кроме этих спроектирован еще целый ряд пушек. Опытные образцы 100-миллиметровой зенитной пушки С-25 и 57-миллиметровой облегченной противотанковой пушки С-15 проходят испытания. На днях начнутся испытания многозарядного автоматического огнемета, а в ближайшие месяцы — 100-миллиметровой газодинамической безоткатной пушки…

Записав в тетради все 12 систем с подробными характеристиками, Сербин, не скрывая удовлетворения, встал с кресла, прошелся по комнате и улыбаясь воскликнул:

— Молодцы!

— Иван Дмитриевич, это не все. Нам с Василием Гавриловичем хотелось бы знать ваше мнение о намерениях загрузить группу конструкторов проектами гражданского машиностроения.

— Хорошо, хорошо, — пробурчал Сербин. — Но это не главное… Хотя если у вас есть возможности, думаю, ЦК возражать не будет. Передайте Василию Гавриловичу, что 18 ноября, в канун второй годовщины Дня сталинской артиллерии, будет опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении ЦАКБ орденом Ленина.

Кого не обрадует такое сообщение? Я понял, что приглашение в ЦК было вызвано подготовкой документов для представления ЦАКБ к награде. Иван Дмитриевич был приветлив, но на этот раз торопился и не так дотошно расспрашивал о наших делах. И я ему не успел сообщить о том, что Грабин создал мозговой центр для разработки новых проектов по всему спектру артиллерийского вооружения Красной Армии. В его составе: Е. А. Сайкин — железнодорожная дальнобойная артиллерия; П. И. Дребезгов — крупнокалиберные полевые пушки; Р. Ф. Черкасов — крупнокалиберные пушки-гаубицы; А. Е. Хворостин — дивизионная артиллерия; В. И. Норкин — противотанковая и динамореактивная безоткатная артиллерия; В. Ф. Козлов — автоматическая и зенитная артиллерия; В. А. Рождов — танки и самоходные орудия.

1945 год. 25 января. Четверг

Срединный месяц зимы пожаловал к нам снежным и лихо холодным. Но мы этого уже не замечали. Нас грели не только котельная, но и ожидания скорой Победы. Даже зачерствевшие скептики, и те перестали сомневаться.

Поздний вечер. Калининград продолжал дышать своими трубами, высунутыми из затемненных окон. Что и кто за ними? Кто-то, видимо, после работы на железной «буржуйке» греет чай или бесстрашная мать только что вернулась из леса с вязанкой хвороста за плечами и варит своим малышам долгожданную картофельную похлебку.

Ночь темна и глуха. Город будто вымер и растворился в безмолвной тишине. Редко увидишь человека, тяжело бредущего с работы. Скорбь и страхи пережитых лет с бомбами над головой, эвакуация завода с сопутствующими ей суматохой и преступлениями корыстолюбцев иной раз полоснут болью в сердце, тут же угаснут. Теперь у каждого человека молодого города, как у всех советских людей одна мечта, одно желание — скорей бы конец войне.

1 Мая. Вторник

Василий Гаврилович поздравил с праздником по телефону. И спросил, много ли работников ЦАКБ участвовало в демонстрации в Мытищах? Когда я сказал: «По мощности наша колонна была второй», — ему это очень понравилось.

Василий Гаврилович попросил вечером часа два побыть на объекте. Сам он собирался ехать в Кремль на правительственный прием.

9 Мая. Среда

Три часа ночи. Дежуривший на подоконнике открытого окна «Рекорд» разбудил меня. Юрий Левитан громоподобно и торжественно возвестил народам всей планеты о безоговорочной капитуляции фашистской Германии!..

Все люди глубоко вздохнули. Наконец-то наступил мир. В окнах большинства домов Калининграда, получивших к майскому празднику электричество, засветились огни.

Как мальчишка, бегу на завод. Здесь уже теплится запах родной земли и распустившихся листьев ольхи и березы. Влетаю в кузницу. Не успел перевести дыхание, как ко мне подбежали две пожилые женщины. Они бесцеремонно целуют меня. Одна из них, со сморщенным лицом, заплакала в голос. За ней и другая ударилась в рев. Их плечи тряслись от радостных рыданий. Одна сдернула с головы черный платок и стесняясь закрыла им лицо. Поздравив женщин с Победой, я поспешил в механический цех. Рабочие улыбаются, молча приветствуют, поднимая вверх руки. Гудят станки, гремят и грохочут только им присущими звуками мостовые краны… И в этот миг ожил заводской радиоузел. Он на всю мощь заговорил и загремел под крышей цеха. Музыка Победы брала за душу и сердце, распирала грудь.

Утром комнаты парткома распахнули все три окна. На подоконник поставили радиолу. На утрамбованной земле у проходной завода начались танцы. В партийном комитете было людно, как в день приезда в ЦАКБ сталинградцев и горьковчан. Видеть веселые лица — ни с чем не соизмеримое удовлетворение сопричастности к делу, которое совершено этими людьми.

Члены партийного комитета попеременно были среди пляшущих и голосивших разные песни людей. Так продолжалось до праздничного салюта из тысячи орудий.

10 мая. Четверг

День выдался сухим и теплым, готовимся к весенней посевной. Перекапываем огороды. Через неделю начнем посадку картофеля.

Шумит городской базарчик. Закупаю семена. Один наперсток репы — пять рублей, каждые две чайные ложки моркови, укропа, свеклы, огурцов по десять рублей. Горох, бобы по семь рублей порция. Цены, конечно, бешеные, а куда ты денешься. Семена во всем городе продает одна старушка. Только бы взошли!..

Толкучка в клетушке рынка так бродит от белых платков и панам, картузов и кепок, что в глазах рябит. Кое-где мелькают и солдатские пилотки. Чего только не продают в толпе! Вон молодой парень предлагает килограммовый, а то и потяжелее, бронзовый подсвечник с бывшего купеческого стола, а залихватского вида мужик не к сезону продает тулуп. Просит сто рублей. Чудак, кому он нужен теперь? А он надеется его сбыть.

Всякого тряпья и всякой ветоши без счета. Тут и старинные брюки с подтяжками, и довоенные голубые и бордовые крепдешиновые и креп-сатиновые платья с юбками-«шестиклинками». Довоенное мужское белье с тесемочками на руках и ногах. Попадаются бахилки-мокроступы, склеенные из старых автомобильных камер. Но самым ходовым товаром оказались мягкие и теплые сапожки-стеганки. Они очень хороши для стариков и инвалидов. Многие женщины продают облигации государственных займов разных лет. За довоенную сторублевку второго займа «За индустриализацию» просят пять рублей. Можно сторговаться и подешевле. Однако на них нет охотников. А вот краны для водопровода, иглы для шитья только дай. Многие спрашивают дверные замки. Но они встречаются редко и дороги. А куда деваться, коль на ночь дверь нечем запереть. Мне посчастливилось купить сыну Сереже пуншевую конфету в бумажной обертке. Конечно, пришлось постоять в очереди.