Внутренний диалог (отношения с собой)

Известно: на то, как складывается жизнь человека, как он ощущает себя в этом мире, существенно влияет его отношение к себе (самоотношение), его самооценка.

Отношение к себе обычно включают в Я-концепцию и рассматривают как эмоционально окрашенное формулирование человеком своих достоинств, способностей, осознание их значимости для окружения.

Если большинство своих качеств человек оценивает положительно, то можно сказать, что он относится к себе позитивно, воспринимает себя как личность, достойную уважения. В противном случае можно говорить о наличии негативного самоотношения. Понятно, что это полярные варианты, между которыми существуют и промежуточные, в том числе неустойчивое самоотношение.

Есть три основных варианта понимания термина «самоотношение», каждый из которых отражает разные теоретические подходы:

– любовь к себе;

– самопринятие;

– чувство компетентности.

Любовь к себе рассматривается как самое глубинное, в какой-то степени «мистическое» состояние. В самопринятии подчеркивается сознательность или хотя бы предсознательность суждений, которые лежат в основе самоотношения. В понимании самоотношения с точки зрения компетентности акцент делается на оценивании, то есть на сравнении событий, качеств с некими эталонами. При этом основой переживания является чувство уверенности в себе и своих силах.

Выделяют общее самоотношение как интегральную характеристику оценки человеком самого себя и частные его аспекты, которые связаны с оценкой различных характеристик его личности. Иногда говорят о структуре самоотношения. Например, В.В. Столин (1983) полагает, что в основе самоотношения лежат самоуважение, аутосимпатия, самоинтерес, которые объединяются в общее чувство положительного или отрицательного отношения человека к себе.

Качество самоотношения человека

Недостаток самоуважения препятствует формированию устойчивой Я-концепции. Такие люди имеют сильную зависимость от внешних оценок. Боязнь отрицательных оценок приводит к развитию повышенной ранимости, мнительности, трудностям в социальных контактах. Есть мнение, что многие из людей с негативным отношением к себе в качестве компенсаторной реакции уходят в виртуальный мир, в том числе в компьютерные игры. Некоторые исследователи соотносят негативное самоотношение с асоциальным поведением.

Если негативное самоотношение имеет тяжелые последствия и его соотносят с низкими социальными способностями, депрессией, иногда враждебными реакциями, то позитивное самоотношение оказывает на человека благотворное влияние. Так, даже нереалистичное позитивное самоотношение и оптимизм относят к признакам душевного здоровья.

Р. Бэрон, Д. Бирн, Б. Джонсон приводят данные о существовании физиологических реакций, зависящих от самоотношения человека. Если человек попадает в условия, когда его отношение к себе ухудшается, то его иммунная система ослабевает и, как следствие, повышается его уязвимость болезням. А улучшение самоотношения увеличивает уровень серотонина в крови. Таким образом, можно заключить, что любой фактор, влияющий на самоотношение, будет обладать биохимическим эффектом.

Позитивное самоотношение имеет и важнейшее психологическое значение. Р. Бэрон, Д. Бирн, Б. Джонсон описывают эксперименты, свидетельствующие о том, что позитивное отношение к себе коррелирует с низким страхом смерти. Если согласиться с этим мнением, то можно сделать вывод, что хорошее отношение к себе существенно улучшает качество жизни человека. Что же влияет на самоотношение и его динамику?

Имя как индикатор отношения к себе

Имя – это способ предъявления человека в социальном пространстве. Это первое слово, которое произносится при встрече, это слово, которым человек представляется окружающим, стремясь произвести на них определенное впечатление. Поэтому восприятие своего имени в любом возрасте является важным показателем отношения к самому себе.

В зрелом возрасте происходит окончательное формирование «узкого» и «широкого» имени. Под узким понимается то имя, каким обычно называют человека близкие родственники и друзья. Как правило, оно является неполным именем человека или производным от него, например, Ваня, Катя, Туся и т. п. Широким именем человека называют на работе. В зависимости от принятых норм оно состоит из полного имени, иногда имени и отчества или фамилии, например, Надежда, Надежда Петровна, Иванова и т. п. Широкое имя постепенно становится носителем социальной роли и статуса, а иногда и половой роли. Действительно, руководящий работник требует обращения к себе с использованием широкого имени, а подчиненного, даже старшего по возрасту, он считает вправе называть узким именем. Или, к примеру, если взрослая женщина при знакомстве представляется Светланой, возможно, она хочет подчеркнуть свою молодость. Из-за отождествления имени с социальной ролью становится достаточно трудным переход от длительного называния человека широким именем к называнию узким. То же самое относится к обращению на «ты» и «вы».

«Не зовите меня на “вы”. Мне же не 50 лет. Когда мне “выкают”, кажется, что я какая-то старая. В общем, чувствую себя некомфортно». Ж., 37.

«Я работала 17 лет в школе, а потом перешла в фирму. Самое необычное было то, что народ растерялся и не знал, как меня называть – то ли по имени, то ли по отчеству. А я тоже растерялась. В школе меня звали по имени и отчеству. А тут… Но потом я разрешила, чтобы сократить немного дистанцию, называть себя Ириной. Хотя в первое время было немного некомфортно». Ж., 45.

Особое значение в зрелом возрасте приобретает детское имя человека, то имя, которым его ласково называли родители. Оно становится хранителем значимого позитивного или негативного опыта. В первом случае его употребление вызывает актуализацию детских положительных эмоций. Во втором случае оно чаще всего вытесняется, а попытки его восстановления могут вызвать агрессию в отношении называющего.

Помимо личного имени, в зрелости большое значение имеет форма обращения к человеку незнакомых людей – «девушка» или «женщина», «молодой человек» или «мужчина», – а точнее, ее восприятие самим человеком. Соответствие предпочитаемой формы календарному возрасту человека можно считать оптимальным. Стремление слышать обращение к себе с использованием формы, не соответствующей возрасту, свидетельствует о тревоге, связанной со старением.

Автономизация самоотношения

Рассмотрим основную динамику самоотношения в зрелости. Можно сказать, что основной предпочитаемой линией является постепенная автономизация самоотношения от мнения окружающих, социальных стереотипов и реализации притязания на признание. Автономизация предполагает постепенный переход на свою систему ценностей, критериев оценки. Понятно, что она осуществляется неравномерно в разных жизненных сферах человека – в тех, где он более уязвим, зависимость от внешних источников сохраняется дольше. То же самое характерно и для любых значимых для человека жизненных сфер.

Стоит заметить, что автономизация не отменяет социальное сравнение как один из механизмов формирования самоотношения. Социальное сравнение – это сопоставление каких-либо аспектов своего характера, своих поступков с аналогичными аспектами характера или поступков других людей. В нем выделяют эффект контраста – нахождение в окружающих худших (или лучших) качеств, чем у самого себя. А также эффект ассимиляции – нахождение в похожем человеке хороших качеств. Социальное сравнение предполагает внутреннюю переработку итогов сравнения самим человеком на основе собственных критериев, а не является механическим перенесением в структуру самоотношения внешних оценок, то есть функционирует независимо от наличия или отсутствия автономизации.

Автономизация как процесс осуществляется не постоянно. Остановки или спокойные периоды сменяются трудными ситуациями, которые подталкивают человека к осознанию себя и своих потребностей во внешних оценках, поиску ресурсов внутри самого себя и, как следствие, к дальнейшему повышению автономности.

Стоит отметить, что автономизация не всегда является поступательным процессом. Стрессы, утомление могут привести к регрессу, иногда долговременному, поиску в качестве поддержки позитивных оценок окружающих.

Интересно, что в процессе автономизации само понятие «отношение к себе» уходит из поля зрения. Человек перестает задумываться о том, какой он, искать источники подтверждения положительного самоотношения. Более того, даже ошибки не являются теперь угрозой для его ухудшения. Они воспринимаются спокойно как опыт, жизненное богатство.

«Когда я начинала работать, то многое делала для того, чтобы убедиться в собственной состоятельности. Работала на подтверждение своей профессиональной успешности. Теперь же я основную энергию направляю на то, чтобы хорошо делать свое дело». Ж., 28.

Автономизация существенно влияет на коммуникативную сферу, на общение с другими людьми. Контакты человека, у которого нет обязательной потребности в одобрении, становятся более свободными от страха, злости, дают возможность принимать «инаковость» другого, непохожего на тебя. Таким образом, автономизация не означает выключение из сферы человеческих взаимоотношений. Наоборот, дает возможность более полного «бескорыстного» включения в них.

То же самое относится и к отношениям в браке. Автономизация ведет к большей независимости от партнера, большей свободе в отношениях, не зависящей от происходящих событий, к большей глубине.

Влияние социальной успешности на отношение к себе

Идея автономизации не входит в систему культурных ценностей современного общества. Более того, средства массовой информации активно способствуют закреплению зависимости человека от внешних оценок. Поэтому важнейшим фактором, влияющим на отношение к себе, для большинства людей является притязание на признание окружающих. В зрелости основным становится признание социального успеха и сексуальной привлекательности.

Показатели социального успеха в основном внешние, они меняются в зависимости от культуры и экономического положения страны. В наше время для многих людей показателями социального успеха являются профессиональная роль и денежный эквивалент ее исполнения. Критериями успеха становятся экономический статус роли, степень публичности роли (больше публичности – выше успех), доступ к власти и руководству другими людьми, наличие общественно принятых «маркеров успешности» (ученых званий, степеней и т. п.). Профессиональная роль используется в качестве показателя социального успеха в основном у людей, имеющих хорошее образование. У других она – средство достижения целей в тех областях, которые являются для человека показателем его социального успеха, необходимым для поддержания положительного самоотношения. Для многих, к примеру, социальная успешность заключается в постройке большого загородного дома, приобретении машины определенной марки. В последнее время в нашей стране появился такой показатель социального успеха, как обучение детей в дорогих частных школах или престижных гимназиях.

Социальный статус изначально был более значим для мужчин, однако в последнее время он становится все более важным и для женщин. Хотя для них сохраняется значимость и семейной роли, однако ее реализация нередко оценивается через наличие социально успешного мужа.

Ориентация на такие показатели социального успеха лишает людей ощущения собственной ценности, приводит к слиянию с ролью. Может лишить удовольствия от тех аспектов жизни, которые не связаны с достижением социального успеха.

Наиболее остро зависимость от внешних оценок, а, следовательно, и стремление к публичному социальному успеху, проявляется у людей, имеющих с детства негативное самоотношение. Социальный успех в этом случае является временным средством улучшения отношения к себе, играет роль «местной анестезии». Чтобы внешние источники сохраняли свою эффективность, то есть позволяли бы поддерживать нормальную самооценку, их качество должно меняться, а количество возрастать – человеку нужно будет все больше и больше успеха, денег, карьерного роста, предметных атрибутов успеха (машин, телефонов, курортов, ресторанов и т. п.).

Сексуальная привлекательность и самоотношение

В зрелом возрасте сохраняется значимость сексуальной привлекательности. У женщин она во многом основывается на привлекательности их внешности.

С возрастом меняются зоны тела, влияющие на оценку женщиной ее внешности. Уменьшается значение фигуры как показателя внешности за счет повышения роли лица. Поэтому порой женщины перестают следить за фигурой, уделяя большое значение косметике, прическе и т. п.

«Недавно была в парикмахерской. Удивилась, когда увидела женщину средних лет очень толстую, размера, наверное, 58-го, которой выщипывали и красили брови. Подумала: а зачем ей это?» Ж., 38.

Интересно, что при эмоционально позитивной оценке своей внешности степень полноты субъективно недооценивается, при негативной – переоценивается. Кроме того, существует зависимость между успешностью самореализации и удовлетворенностью телом. Успешной самореализации соответствует более высокое удовлетворение своим телом, более высокая его оценка, чем у человека, имеющего трудности в самореализации.

Итак, для женщины фигура является существенным фактором, влияющим на самоотношение. Физиологические изменения в зрелом возрасте нередко приводят к существенному увеличению веса, поэтому важно подробнее остановиться на проблеме избыточного веса и ее психологических последствиях.

Эту проблему можно считать социально-культурной, поскольку она во многом определяется представлениями и образами, в которых воспринимает, оценивает, осмысливает и нормирует наружность и здоровье индивида данная культура. Действительно, на протяжении веков возникали не только негативные, но и позитивные стереотипы, связанные с полнотой тела. Позитивные стереотипы были особо распространены во времена нехватки продовольствия и отражали идеалы изобилия, плодородия и богатства. По сей день в соответствии с некоторыми, в большей степени национальными, стереотипами, упитанность и хороший аппетит считаются признаками здоровья. Полнота, в особенности у мужчин, может являться символом солидности, престижа и власти: люди, имеющие «вес», выглядят больше, шире, сильнее и импозантнее. Многообразие и противоречивость телесного символизма даже в рамках одной культуры обусловлены историей развития каждого общества. Так, на примере развития европейской культуры можно проследить существенные изменения эталонов женской красоты и, соответственно, отношения к полноте тела. В Древней Греции, где большое внимание уделялось физической культуре и символом прекрасного считались гармония и соразмерность, эталоном красоты были мягкие и округлые формы, правильность пропорций тела, высокий рост, развернутые плечи, небольшая грудь, тонкая талия, расширенный таз, вертикальная линия живота и стройные ноги. Особо пристальное внимание уделялось женской красоте в эпоху Возрождения, эталоном считалась роскошная, пышущая здоровьем женщина, воплощающая идею изобилия, плодородия и материнства. Поэтому в эпоху Ренессанса предпочтение отдавалось женщинам с пышными формами. Для идеала женской фигуры в XVII веке была характерна очень тонкая талия, порой затягивающаяся с помощью корсета до 40 см. В эпоху абсолютизма началось расхождение идеалов красоты в различных слоях населения: простолюдины продолжали считать красивым крепкое тело, в то время как для аристократов, идеализировавших неспособность к труду, образцом являлось грациозное тело. В России до проникновения европейской моды красивой считалась женщина, обладающая полной фигурой и высоким бюстом. В русском языке слово «худеть» (от слова «худо» – зло) изначально предполагало изменение в негативную сторону.

В начале XX века новая мода, освободившая дам от корсетов, побудила их больше внимания уделять своей фигуре. Мода начала меняться очень быстро. Если во времена Первой мировой войны расхожим был образ самостоятельной «женщины-мальчика», то в 50-е годы возник один из самых женственных образов: верхом совершенства стала считаться фигура с пышными формами и тонкой талией. Идеал женского тела заметно «похудел» в конце 60-х – начале 70-х годов прошлого века: уменьшились в размерах девушки с обложек модных журналов и участницы различных конкурсов красоты. А в популярных женских изданиях появилось огромное количество статей, посвященных диетам. Тем не менее, пока средства массовой информации навязывали всем идеал стройного женского тела, средний вес женщин, как показали исследования, увеличился.

Таким образом, понятно, что красивые картинки в журналах и на телевидении сильно искажают факты и не отображают истинного разнообразия женских фигур. Нереально тонкий идеал женской фигуры в сочетании с увеличением веса в общей популяции являются главными факторами развития неудовлетворенности своим телом среди женщин. Многочисленные исследования показывают, что женские образы в СМИ вызывают чувство неадекватности у большинства девушек и женщин, в той или иной степени склонных к полноте, разжигают у них ненависть к собственному телу и формируют нездоровые и негуманные установки по отношению к питанию, собственной привлекательности и худощавости. Таким образом, в современной культуре, где доминируют достаточно жесткие стандарты физической привлекательности, идеализирующие спортивное, худощавое телосложение, и тучность считается очень большим недостатком, люди с избыточным весом сталкиваются с негативными оценками окружающих. Такие характеристики, как «ленивый», «глупый», «унылый», «безобразный», «слабовольный», «неуклюжий», приписываются просто на основании размера и формы тела. Люди с избыточным весом испытывают дискриминацию в школе, реже поступают в вузы, с меньшей вероятностью получают некоторые профессии и зарабатывают меньше, чем люди с другими физическими особенностями. По данным некоторых исследований, полных женщин считают менее активными, трудолюбивыми, успешными, спортивными и популярными по сравнению с более стройными, мужчины реже предпочитают их в качестве партнерш по браку, а врачи называют слабовольными и неуклюжими.

Итак, проблема избыточного веса является порождением современных социокультурных условий. Но насколько она дифференцируется среди социальных слоев внутри общества?

В Германии и англосаксонских странах ожирение чаще возникает у женщин из низших социальных слоев. Отметили зависимость распространенности ожирения от принадлежности к определенному социальному классу и в США: чем выше социальный слой, тем стройнее, по наблюдениям исследователей, его представители. Тем не менее, именно у них обнаруживается более высокий уровень неудовлетворенности телом, искажения образа тела и самоограничения в питании. Прослеживается также влияние социального класса на выделение приоритетов: в высших слоях общества часто придается больше значения физическому облику (с предпочтением более стройного идеала женского тела) и меньше – благополучию семейной жизни. Исследователи заключили, что отношение между социальным классом и озабоченностью весом опосредуется ценностями этих классов. Немалое значение имеет и материальная сторона вопроса питания и культуры тела. Малообеспеченные слои населения, как правило, потребляют дешевую, но калорийную пищу: хлеб, картошку, макароны, при этом не имеют финансовых возможностей для занятий спортом и ухода за собственным телом. Образованные люди больше информированы о вреде избыточного веса, причинах развития ожирения и умеют грамотно использовать различные методы коррекции массы тела. Таким образом, среди социокультурных факторов, связанных с распространенностью ожирения, можно выделить семейные и национальные привычки, условия цивилизации, материальное положение, образовательный и профессиональный уровень.

Помимо эстетического, существует и медицинский аспект ожирения. В современную эпоху происходит формирование символического значения ожирения как признака нездоровья. Как же влияет избыточная масса тела на снижение самооценки?

Избыточная масса тела и ожирение, деформируя внешность, изменяя походку, мимику, пластику человека и другие экспрессивные характеристики, достаточно часто приводят к изменению образа физического Я, имеющего различное происхождение и сложную структуру. Так, выделяют следующие составляющие образа тела:

1) актуальное субъективное восприятие тела как внешности и как способности к функционированию;

2) интернализованные психологические факторы, являющиеся результатом собственного эмоционального опыта индивида, так же как и искажения концепции тела, проявляющиеся в соматических иллюзиях;

3) социологические факторы, связанные с тем, как родители и общество реагируют на индивида;

4) идеальный образ тела, заключающийся в установках по отношению к телу, в свою очередь, связанных с ощущением, восприятием, сравнением и идентификацией собственного тела с телами других людей.

Иными словами, психологические механизмы и условия формирования образа физического Я определяются как социальными детерминантами, так и самоощущениями индивида.

При увеличении массы тела и изменении его пропорций человек испытывает новые для себя ощущения, но оценивает их позитивно или негативно, опираясь на оценки других людей и стереотипы общества, которые, как правило, негативны. Как следствие, отношение к образу физического Я ухудшается. А, как мы уже говорили, для женщин образ физического Я коррелирует с сексуальной привлекательностью, является важным фактором формирования самоотношения, в особенности при низкой автономности их от внешних оценок.

Говоря об образе физического Я, необходимо также отметить следующее. В зрелости вследствие постоянного напряжения одних и тех же мышц формируется мышечный панцирь как на теле, так и на лице, устанавливается привычное выражение лица за счет разработки преимущественно тех мускулов, которые чаще задействованы. Поэтому общепринятым является мнение о том, что во второй половине жизни человек сам отвечает за красоту и выразительность своего лица. Считается, что мышечный панцирь во многом формируется вследствие тех или иных вытесненных побуждений: гнева, страха, сексуального возбуждения. К примеру, систематическое подавление гнева и сексуальности приводит к формированию напряженного таза, как бы отставленного назад.

На самоотношение женщин в поздней зрелости оказывает влияние вступление в климактерический период. Как проходит этот процесс – во многом зависит от отношения к происходящим с женщиной изменениям, которое существует в обществе. Так, некоторыми исследователями менопауза приравнивается к потерям: способности к рождению, сексуальности, женственности. По мнению некоторых психоаналитиков, женщина в менопаузе утрачивает все, что получила в пубертате. Этот период называют психической регрессией, частичной смертью. Такое восприятие менопаузы является отражением отрицательного отношения американского и европейского обществ к старению в целом и к старению женщины в частности. И оно не может не привести к тем или иным искажениям в половой идентификации женщин, ухудшению отношения к себе. В то же время в культурах, где существует позитивная установка на климактерий, достигая его, женщина наоборот приобретает дополнительные привилегии. Например, женщины из индийского штата Раджастан по достижении менопаузы получают возможность свободного общения с посторонними мужчинами, женщинам племени банту в Южной Африке дозволяется есть мясо барана. Здесь искажения половой идентификации у женщин не происходит, самоотношение остается стабильным.

Таким образом, динамика половой идентичности определяется сочетанием индивидуальных факторов жизненного пути и существующими в обществе представлениями о том, какой эта динамика должна быть.

У мужчин восприятие своей половой идентичности еще более, чем у женщин влияет на самооценку. Как отмечал С. Кратохвил, с возрастом происходят изменения в половой активности мужчин и женщин. Если же люди плохо информированы о возможных изменениях, у них может возникнуть неправильная оценка действий партнера. А у мужчин – страх неполноценности. Так, существует мнение, что страх стать сексуально неполноценным обычен для мужчин после 40 лет, и во многом ответственны за него средства массовой информации, рекламирующие разные средства от импотенции. Понятно, что этот страх является угрозой стабильности самоотношения. Даже небольшие отклонения от привычной сексуальной активности вызывают у мужчины тревогу, мнительность, стремление «прислушиваться» к сигналам своего организма, что действительно может несколько снизить активность. А это добавляет мужчине беспокойства, которое реально может привести к импотенции.

Следует отметить еще одно явление, касающееся в основном мужчин, – это стремление компенсировать через секс несексуальные потребности. Имеется в виду, что нередко уходом от переживания кризиса середины жизни является поиск сексуальной близости с молодыми девушками. Это явление нельзя назвать приобретением современной культуры, оно существует давно. В традиционных обществах внутренние психологические социально-возрастные переживания мужчин часто связаны с возрастом женщин, являющихся их сексуальными партнерами. Именно поэтому в позднем возрасте мужчины стремятся иметь в качестве таких партнеров молодых женщин. Мужчины же, обладающие высоким социально-политическим статусом, гораздо чаще, чем представители низших классов, вступают с такими женщинами в брак (Бочаров, 2001). Любопытно, что и в современном обществе к браку с молодыми женщинами прибегают прежде всего мужчины, имеющие высокий статус. В частности, это явление широко распространено среди российских бизнесменов.

Отношение к настоящему, прошлому и будущему и самоотношение

Понятно, что проживание возрастных кризисов сказывается на самоотношении. В более широком контексте можно говорить о влиянии на отношение к себе восприятия человеком времени: прошлого, настоящего, будущего.

Как уже говорилось ранее, в юности человеку необходимо научиться одновременно жить настоящим, опираться на богатство своего прошлого и устремляться в будущее. Однако достижение такой гармонии является непростой задачей. У многих сохраняется подростковая устремленность в будущее, то есть установка на то, что человек все еще готовится к жизни, а сама жизнь еще не началась, она впереди. Время не ценится, оно уходит на пустяки, потому что кажется, что его еще очень много. Но в какой-то момент человек начинает понимать, что будущее преобразовалось в прошлое, а возможность настоящего потеряна. В этом случае достаточно рано может появиться ощущение законченности жизни, сожаление о несделанном, в результате отношение к себе ухудшается.

«Иногда мне кажется, что жизнь прошла не то чтобы впустую, а как-то не так. Оглядываешься назад, о многом жалеешь, хочешь изменить. Иногда хочется бросить все и начать новую жизнь». Ж., 37.

При этом появляется желание быть моложе, выглядеть моложе.

«Мне сейчас 26 лет (все время хочется сказать 25). Наверное, на эту цифру я больше согласна, и на ней мне хочется остановиться». Ж., 26.

«Чувствуешь себя уже не на 20 лет, но лет на 30–35. Это чувствуется, когда о будущем задумываешься. Не очень весело становится. В принципе глубоко влезать в это не хочется». Ж., 39.

«А ведь я еще и бабушка. Ну какая же я бабушка в 43 года? Хотя, конечно, я очень рада. Да, сын мой уже отцом стал. Как неумолимо время!» Ж., 43.

Как нам кажется, экзистенциальный кризис середины жизни предоставляет человеку возможность еще раз обратиться к поиску гармонии между отношением к прошлому, настоящему и будущему: ретроспективно взглянуть на свое прошлое, увидеть ошибки и ценности, определить желаемые цели на будущее, и главное, встретиться со своим настоящим или, как любят говорить психологи, научиться жить здесь и сейчас. Недаром начало каждого кризиса обычно сопровождается снижением самооценки, а успешное его прохождение – повышением.

Удовлетворенность настоящим проявляется во внимании человека к своему внешнему виду, в частности, к стилю одежды. Как известно, именно одежда позволяет человеку выражать свое Я, его ценностные аспекты. Поэтому динамику мироощущения человека в разные жизненные периоды можно наблюдать в смене предпочтений стиля одежды.

«Я долгое время проработала в школе, и когда ушла оттуда, появилось желание носить только джинсы. Этим, как я потом поняла, я подтверждала появившееся чувство свободы. Потом пришлось делать карьеру. И на смену джинсам явились строгие костюмы. Сейчас же я хочу просто жить и получать удовольствие от жизни. В этом мне помогают яркие жилеты и блузки». Ж., 44.

Отсутствие контакта с настоящим может привести к появлению искаженных единиц измерения времени. У мужчин такой единицей часто является количество достижений. У женщин – взросление детей. В этом случае будущее для первых сливается с последующими достижениями, для вторых – с будущим детей. Однако позднее, когда новых достижений уже не будет, а дети вырастут и начнут строить свою жизнь, у таких людей возможна полная потеря будущего и настоящего. Взамен этого разовьется устремленность в прошлое, сопровождающаяся глубокими негативными переживаниями.

«В моем окружении есть люди, достигшие в жизни большего, чем я, но, с другой стороны, есть и те, кто добился меньшего. Смотришь на людей младше себя (25–30 лет) и размышляешь, в чем они тебя догонят. Смотришь на тех, кто старше (40–45 лет), и пытаешься на их примере понять, что ждет тебя впереди». М., 34.

«Каким я вижу свое будущее? Петечка скоро окончит школу, ему как раз год остался. Мне бы хотелось, чтобы он стал военным. Потом лет через 5–6 женится на какой-нибудь красавице». Ж., 34.

«Дочка растет. Наверное, изменения во мне во многом определяются ее взрослением. Она теперь воплощение того нового, чего я ждал. Она делает меня моложе». М., 36.

Будущее видится определенным – не будет ничего нового, интересного.

«Я знаю, что будет сегодня, чем я займусь завтра, послезавтра, через год, в конце концов. Нет ничего нового». М., 36.

* * *

Итак, при наличии у человека слабой автономии, ориентации преимущественно на внешние источники поддержания позитивного самоотношения, существует риск ухудшения отношения к себе в зрелости – временного в момент прохождения возрастных кризисов или постоянного при существенных изменениях во внешней привлекательности или сексуальной активности. В этом случае ухудшение самоотношения может наблюдаться в любой стрессовой ситуации, нарушающей привычное стабильное состояние. Однако резкий скачок в снижении самоценности у таких людей можно ожидать в старости, после выхода на пенсию, когда человек будет почти лишен влияния внешних источников. Поэтому имеет смысл помогать человеку искать внутренние ориентиры в оценке самого себя, своей уникальности и ценности, то есть способствовать его автономизации от внешних факторов и оценок окружающих.

 

Диалог со второй половиной (динамика супружеских отношений)

Прежде чем говорить о динамике супружеских отношений, необходимо определить, что подразумевается под этим понятием, поскольку сейчас существуют альтернативные формы брака. В последнее время широкое распространение получило такое явление, как сожительство без официальной регистрации брака. Однако и оно бывает различным. Возьмем, к примеру, сожительство без взаимных обязательств. И хотя оно может быть достаточно долговременным, его стоит скорее назвать «пробным браком», поскольку партнеры проверяют, насколько они подходят друг другу. Впоследствии такие отношения либо прерываются, либо заканчиваются браком, который нередко инициируется зачатием ребенка. Именно поэтому сейчас растет количество женщин, выходящих замуж в период беременности. В то же время встречается форма сожительства, практически ничем не отличающаяся от брака, кроме отсутствия правового оформления, которое не осуществляется по различным причинам. Под супружескими мы будем понимать отношения, основывающиеся на взаимной ответственности партнеров друг за друга, то есть существующие при наличии реального брака вне зависимости от его правового оформления.

Динамика супружеских отношений в зрелости определяется многими факторами. Среди основных следует назвать рождение детей и их взросление, развитие супругов в течение жизни и особенности проживания ими возрастных кризисов, родительское программирование. Однако если условно выбрать наиболее значимый фактор, то, по нашему мнению, это рождение и взросление детей. Действительно, в современной семье дети играют огромную роль: они существенно влияют на динамику отношений, вызывают их кризисы. Поэтому рассмотрим сначала этот фактор, а затем – все остальные.

Кризисы, связанные с рождением и взрослением детей

Основываясь на кризисах, вызванных рождением и взрослением детей, можно выделить следующие периоды в супружеских отношениях:

1) от заключения брака до зачатия первого ребенка;

2) до рождения первого ребенка;

3) до 2—3-летнего возраста первого ребенка;

4) до достижения последним ребенком подросткового периода;

5) до создания семьи последним ребенком;

6) после создания семьи последним ребенком.

Рассмотрим последовательно психологическую атмосферу и типичные проблемы, кризисы, символизирующие переход к следующей стадии супружеских отношений.

Первый период жизни молодой семьи обычно бывает достаточно противоречив. С одной стороны, он осуществляется на фоне влюбленности, обретения независимости от родителей, возможности обустраивать «семейное гнездо», то есть на фоне позитивных эмоций. Именно в этот период наиболее частыми являются сексуальные контакты. С другой стороны, его можно назвать адаптационным, со всеми вытекающими из этого сложностями.

Действительно, партнеры должны прийти к разделению хозяйственных функций в семье и согласию в приоритетах в экономических отношениях – на что предпочтительнее тратить деньги. Также договориться, как строить режим дня (когда есть, когда ложиться спать и т. п.), чем питаться (преимущественно мясными, овощными продуктами и т. п.), как относиться к порядку и чистоте в квартире. Важная проблема, которую придется решить молодым партнерам, – лидерство в браке: кто в каких сферах будет лидером, и как он будет действовать. Вопрос о времяпрепровождении также может вызывать споры и необходимость приспосабливаться друг к другу. Какая часть свободного времени должна проводиться вдвоем, какая – с друзьями, чем будет наполняться совместное время, – сферы, по которым придется договариваться.

Здесь очень важна не только способность каждого из партнеров договориться и прийти к компромиссу, но и манера его поведения при этом – преимущественно-поощряющая (поддерживаются те формы поведения партнера, которые приятны) или игнорирующая (игнорируются формы поведения партнера, которые не нравятся). Как считают многие исследователи, для налаживания сотрудничества в семье первый вариант предпочтительнее, поскольку позволяет партнерам узнать истинные потребности друг друга.

Некоторые исследователи утверждают, что в данный период брака для молодых людей характерным является конфликт между желанием независимости и потребностью в близости. А если один или оба партнера росли в семьях с гиперопекающими родителями, не приобрели опыта независимой жизни и ощущение свободы является для них большой ценностью, то этот конфликт может быть очень острым.

Помимо этого в первые годы может возникнуть конфликт ожиданий от брака, если у партнеров они различны. С. Кратохвил (1991) описывает следующие варианты ожиданий партнеров:

– ожидание равноправия;

– ожидание «романтических игр»;

– ожидание «родительской» или «детской» позиции партнера;

– ожидание товарищеских отношений;

– ожидание возможности сохранять независимость и эмоциональную дистанцию.

Некоторые партнерские позиции могут быть разными, но тем не менее подходить друг другу, например, «родительский» партнер – «детскому». Однако другие варианты конфликтны, например, «романтический» партнер и «независимый».

Ожидания могут быть осознанными и неосознанными. Второй вариант встречается чаще и подразумевает, что ожидания не обсуждаются партнерами, а это повышает вероятность конфликтов.

Помимо разницы в ожиданиях конфликты в этот период могут быть вызваны различными «мифами» о браке, которые имеются у партнеров. С. Кратохвил приводит описание нескольких наиболее распространенных мифов, которые осложняют отношения между супругами:

– миф о вечной любви: он должен любить меня всегда и всякую;

– миф о волшебной силе любви: главное – любить, а остальное решится само собой;

– миф «око за око»: если он не делает мне хорошо, и я не буду;

– миф «он должен сделать меня счастливой»: он отвечает за мое внутреннее благополучие.

Следует помнить, что молодой семье необходимо также строить новые отношения с родителями и другими близкими родственниками. Родители в течение долгих лет заботились о своих детях, находились в так называемых комплементарных отношениях. Теперь необходимо перестроить эти отношения в симметричные, то есть партнерские. Однако это бывает трудно в силу того, что комплементарные отношения существовали долго, зафиксировались, их трудно изменить. Тем более что стареющие родители иногда становятся эмоционально зависимыми от детей и пытаются всеми силами сохранить комплементарные отношения. В этом случае возникает возможность появления коалиционных отношений. Например, свекровь вступает в коалицию с сыном, требуя от невестки полного приспособления к его желаниям, что сохраняет комплементарные отношения между ней и сыном.

Сложнее, если члены родительской семьи имеют какие-либо патологические комплексы, которые делают практически невозможными установление симметричных отношений без вмешательства специалиста. С. Кратохвил приводит пример, который называет «обезьянья мать» и считает почти безнадежным. У такой матери сформировалась глубокая обида на отца, все внимание в течение жизни было направлено на сына, он был ее символическим партнером. При появлении у сына жены она, с одной стороны, откажется «отдавать партнера», а с другой – из-за обиды на весь сильный пол бессознательно будет мешать ему как мужчине быть счастливым в браке.

Однако каждому из молодых людей необходимо не только суметь полностью преодолеть зависимость от собственных родителей, но и установить доброжелательные отношения с родителями своего партнера. Последнее может осложняться нежеланием отца и матери устанавливать симметричные отношения с собственным ребенком. В этом случае родители приписывают его партнеру те или иные негативные качества, провоцируют конфликты, чтобы иметь основания обидеться и не устанавливать доброжелательные отношения.

Если люди ценят дружбу, в адаптационный период происходит выстраивание дружеских отношений с окружением партнера. Однако встречаются ситуации, когда один из супругов не любит приятелей другого, и наоборот. Перед супружеской парой встают две задачи. Первая – сформировать общий круг друзей, соединив друзей каждого из партнеров, либо на основании круга друзей одного из них. Вторая – договориться о времени общения с теми из друзей, которые кому-то из партнеров не нравятся. Важно также научиться общаться друг с другом в компании, то есть распределять внимание между партнером и друзьями, а также соблюдать конфиденциальность – неразглашение внутрисемейной информации. Иногда один из супругов жалуется, что в компании партнер не уделяет ему достаточного внимания, критикует или рассказывает присутствующим подробности семейной жизни, которые он считает интимными.

На основании вышеизложенного можно заключить, что в первый период существует большая вероятность конфликтов между супругами, несмотря на их взаимное влечение. Поэтому очень важно осознанное отношение партнеров к конфликтам, понимание их как нормального явления, присущего процессу адаптации двух людей друг к другу. Вместе с тем нельзя снижать их значимость, поскольку в это время формируются стереотипы реагирования партнеров на конфликты, которые будут использоваться и в следующих периодах брака. Поэтому важно, чтобы сложившиеся стереотипы удовлетворяли обоих партнеров.

Однако это бывает непросто. Супруги воспитывались в разных семьях, там учились исполнению своей роли, и у них уже сложилось представление о способах разрешения конфликтов. Поскольку первое время они основываются именно на уже имеющемся опыте, то стоит обратить внимание на осознание этого опыта и выработку собственного. В противном случае возможны следующие варианты нарушенного коммуникативного поведения супругов в конфликте (С. Кратохвил):

– взаимное уклонение от обсуждения, долгое сохранение обиды, нарушение коммуникации;

– взаимное обвинение, открытые деструктивные ссоры;

– требование и уклонение: один требует, настаивает, другой отмалчивается, уклоняется.

Подводя итог обсуждению супружеских отношений в первый период брака, отметим, что в это время складывается основная модель взаимоотношений между супругами. Поэтому от них требуется большая осознанность, открытость предъявления своих чувств и способность приходить к компромиссу в спорных ситуациях. В этот период возможно возникновение конфликтов, связанных с необходимостью приспособления друг к другу, а также являющихся следствием неосознанных родительских переносов.

Второй период супружеских отношений начинается с момента зачатия первого ребенка. Это вызывает на первый взгляд незаметный, но достаточно важный кризис, обусловленный появлением внутриличностных кризисов у обоих будущих родителей. В это время сильно меняется эмоциональное состояние обоих партнеров.

У женщин часто появляется повышенный невротический фон, выраженный в личностной тревожности, сниженных стрессоустойчивости и самоконтроле, эмоциональной нестабильности и большом количестве волнений и страхов, связанных с предстоящими родами. Повышается потребность в поддержке со стороны мужа. Некоторые исследователи называют это невротическим синдромом беременности. Нейрофизиологическую его основу составляют повышенная эмоциональная лабильность и восприимчивость женщины, вызванные гормональными изменениями. Социальную основу – наличие огромного количества негативной информации о патологии беременности, а также стереотипное восприятие беременной как больной.

Однако не только женщина во время беременности меняет свое эмоциональное состояние, но и ее муж. Многие исследователи отмечают, что при высокой включенности мужчины в процесс беременности у него может появиться физическое недомогание: в первые месяцы – это тошнота и головокружения, позднее – боли в спине. Некоторые мужчины во время беременности партнерши сильно прибавляют в весе. Таким образом они как бы подстраиваются под ее новое состояние и чувствуют свою сопричастность к происходящему.

Важно также иметь в виду, что мужчина, так же как и женщина, проживает так называемый перинатальный личностный кризис. Начало его связано с появлением беспокойств и страхов. Выделяют следующие наиболее характерные для этого периода страхи:

– страхи, связанные с выполнением ряда функций, возложенных на мужчину (к примеру, обеспечение материального благополучия семьи);

– страхи, связанные с безопасностью жены и ребенка;

– страх перед изменениями во взаимоотношениях с женщиной;

– экзистенциальные страхи.

И если первые три группы понятны, то экзистенциальные страхи понять и принять труднее. Один из наиболее распространенных экзистенциальных страхов – страх смерти. Становясь отцом, мужчина отступает на поколение назад, то есть приближается к смерти. Страх смерти может проявляться как излишнее беспокойство за здоровье жены и ребенка или же как сокращение любых контактов с беременной, «уход в работу». Возможный механизм защиты – вытеснение. В этом случае мужчина продолжает жить так, как будто никакого ребенка не предвидится.

Один из основных страхов в период перинатального кризиса у мужчин – страх потерять свободу. Беременность женщины вызывает у мужчины страх перед утратой независимости, и тогда ему кажется, что он еще не готов стать отцом.

Важный аспект перинатального кризиса – одиночество мужчины. Практически во всех работах, посвященных периоду беременности и родительству, отмечается, что мужчина может испытывать одиночество и отверженность. Это связано с погруженностью беременной женщины в ее собственные переживания. Есть исследования, свидетельствующие о том, что беременная женщина нередко бессознательно обвиняет мужа в недостаточном внимании к себе и будущему ребенку, боится, что не будет понята мужем, не найдет в нем необходимой опоры. Она испытывает раздражение, которое нередко переходит в агрессию, направленную на окружающих и в особенности на мужа. Традиционно считается, что в поддержке нуждается будущая мама, а муж при этом, как правило, остается без внимания.

Итак, мы рассмотрели некоторые аспекты внутриличностного кризиса, который проживает муж беременной женщины. Трудности протекания данного кризиса могут привести к повышению конфликтности во взаимоотношениях партнеров, а также к тому, что мужчине впоследствии будет трудно найти свое место в отношениях «мать – дитя – отец». Это часто и наблюдается, когда отец начинает проявлять свои чувства только к подросшим детям.

Третий период супружеских отношений начинается с кризиса, вызванного рождением первого ребенка. Появление малыша является серьезным испытанием на прочность взаимоотношений его родителей. Если до родов основное внимание партнеры уделяли друг другу, то теперь значительная часть этого внимания направлена на ребенка.

Если к тому же молодые супруги, только что вырвавшиеся из-под родительского крыла, не успели насладиться свободой, ребенок заставляет их почувствовать, что они опять попали в зависимость. Как следствие, возникает активное желание избавиться от нее, партнеры начинают перекладывать друг на друга обязанности по уходу за ребенком, конфликтовать по этому поводу.

Кроме того, рождение ребенка может вызвать серьезные внутриличностные кризисы у обоих партнеров.

Многие мужчины, наблюдая, как жена ухаживает за младенцем, подсознательно ощущают травматическое повторение потери любви, если они сами пережили это чувство в детстве в связи с рождением брата или сестры. Иногда забота жены о младенце обостряет ненасыщенную потребность мужчины в безграничной материнской любви. Тогда жена становится объектом не всегда осознанной агрессивности, которая когда-то была направлена на мать.

Личностный кризис мужчин, связанный с переходом к отцовству, как и любой другой, может разрешиться полной адаптацией к роли отца, что станет мощным стимулом развития во всех жизненных областях, а также укрепления внутрисемейных взаимоотношений. Но может затянуться и исчезнуть только после рождения второго ребенка, иногда – только внука. Но возможно, роль отца внутренне не будет принята мужчиной никогда. Следует отметить, что важнейшее условие позитивного разрешения этого кризиса – наличие реального отделения мужчины от своей родительской семьи. Если отделения от родительской семьи не произошло, то протекание кризиса может осложниться. Оставаясь в первичной семье в роли «ребенка», трудно стать «родителем» в новой семье, особенно если собственные мать и отец оказывают сопротивление этому переходу.

У матери также могут актуализироваться нереализованные детские потребности. Если из собственного детства она вынесла тревожную привязанность, которая до рождения ребенка компенсировалась как стремление «укрыться» за партнера, находиться в роли его дочери, то теперь женщина получает возможность компенсировать ее через слияние и гиперопеку ребенка. Можно сказать, что женщина перекладывает роль своего «эмоционального костыля» с мужа на ребенка. При этом мужчина резко оказывается в стороне, что неблагоприятно сказывается на взаимоотношениях супругов.

Четвертый период супружеских отношений начинается с кризиса, который может проявляться в тот момент, когда ребенок начинает самостоятельно ходить. В это время появляется необходимость почти постоянного присмотра за малышом, поскольку он начинает активно изучать окружающий мир. При этом он старается все схватить, потрогать, бросить, что заставляет родителей беспокоиться о его безопасности и порядке в квартире. К этому времени мать устает от пребывания дома и ухода за ребенком. У нее может возникнуть желание пообщаться с друзьями или хотя бы частично реализовать свою профессиональную активность. Кроме того, у малыша появляется потребность в общении с отцом, что необходимо для его нормального развития. Поэтому отцу в этот период (после года) нужно активно включаться во взаимодействие и заботу о ребенке. Супруги должны договориться, как это будет происходить.

В это же время родителям требуется перейти от преимущественного ухода за ребенком к его воспитанию. Здесь начинают проявляться отличия в представлениях партнеров о желаемом поведении малыша (целях воспитания), о способах его реализации, то есть о поощрениях и наказаниях. Каждый из партнеров основывается на собственном детском опыте, либо принимая его за образец, либо отторгая.

Кроме того, супруги могут неодинаково смотреть на распределение обязанностей по воспитанию ребенка и по-разному определять, сколько времени необходимо с ним проводить. Этот кризис не слишком острый и обычно быстро разрешается. Далее наступает длительный и достаточно стабильный период супружеских взаимоотношений, на который, однако, может повлиять начало посещения ребенком детского сада и школы.

Когда ребенок отправляется в детский сад, мама чаще всего возвращается к своей профессиональной деятельности. У нее меньше времени остается на домашнее хозяйство. В семье возникает необходимость перераспределения обязанностей. У мужа это может вызвать сопротивление.

Помимо обязанностей иногда возникает необходимость перераспределения семейного бюджета, поскольку женщина начинает больше следить за своей внешностью, одеждой.

Совмещение профессиональной деятельности и воспитания детей особенно в большом городе является для женщин физически и эмоционально трудным. Как следствие, она может меньше внимания уделять мужу, что не всегда находит у него понимание.

С поступлением ребенка в школу часто меняются и взаимоотношения партнеров друг с другом. Способы коммуникации между ними к этому времени часто становятся стереотипными, и определенные их структуры могут быть не приспособлены к ситуации долгого пребывания ребенка вне дома. Особенно это бывает заметно в тех семьях, где жена не работает и все время уделяет воспитанию ребенка.

Начало обучения ребенка в школе приносит родителям новые обязанности: нужно следить за выполнением уроков. Даже если ребенок посещает группу продленного дня, часть заданий родителям все равно приходится с ним делать вечером дома после работы. Организовать ребенка на приготовление уроков нередко бывает очень трудно, что вызывает у уставших родителей сильные негативные чувства. Помимо выполнения домашнего задания родители несут ответственность за успешность обучения и поведение ребенка в школе. В случае возникновения у ребенка трудностей маму или папу приглашают в школу, побуждают к изменению воспитательных воздействий.

«Суета и труд, труд, труд. Твои дети – твоя жизнь отныне. Опять школа, и все сначала, только почему-то совсем не так, как было у тебя. Твой ребенок самый лучший, самый талантливый, самый-самый. Ну как он может плохо учиться? Такого просто не может быть. Ты бьешься, нанимаешь педагогов и даже не успеваешь заметить, что ребенок очень быстро взрослеет». Ж., 32.

В этот период существенно уменьшается количество времени, которое супруги могут посвятить друг другу. Основной темой для общения становятся успехи ребенка в школе. А иногда на почве недостаточной учебной успешности ребенка у родителей возникают конфликты, стремление переложить друг на друга ответственность за положение дел.

Пятый период супружеских отношений начинается, когда ребенок становится старшим подростком. В отношениях может наблюдаться кризис, который совпадает по времени с кризисом эмоционального отделения ребенка от семьи. Однако в начале подросткового возраста супруги чаще объединяются для того, чтобы «затормозить» это отделение. Когда же оно реально произойдет, подросток приобретет самостоятельность, меньше будет находиться дома, партнеры первый раз после рождения ребенка встретятся «лицом к лицу». Появится время для того, чтобы уделить внимание друг другу. Однако некоторые супруги уже отвыкают от открытого общения. Им необходимо научиться по-новому, без участия ребенка, структурировать свободное время, что не всегда удается. Возрастает возможность конфликтов.

Супружеский кризис, знаменующий начало последнего (шестого) этапа отношений, обычно происходит, когда последний в семье ребенок «вылетает из гнезда», то есть становится взрослым и приобретает самостоятельность. Он может создать свою семью, приобрести экономическую независимость и т. д. – все это лишает родителей возможности какого-то контроля над выросшим ребенком.

Если рассматривать отношения между самими супругами, то стоит сказать, что для некоторых пар этот период становится критическим. Родительская функция уже выполнена, возникает необходимость переключения на новые дела и интересы. Для женщин, занятых в основном воспитанием детей, обостряется проблема структурирования времени.

Кроме того, общение теперь осуществляется напрямую, без опоры на детей. В парах, утративших к этому времени эмоциональную близость, такое общение затруднительно.

Однако многие пары, отпускающие детей, довольно легко справляются с ситуацией. Более того, у супругов наблюдается обновление отношений, их интимизация, появляется желание пожить для себя, насладиться свободой.

«Я ощущаю сейчас самое лучшее время за последние 20 лет. Дочь уже выросла, живет со своим бойфрендом, а внуки пока не появились. Последние 4 года я начала заниматься собой. Учу несколько языков, освоила вождение машины. Иногда получаю немыслимое удовольствие, когда еду по пустой дороге и ни о чем не думаю. Хожу в тренажерный зал, занимаюсь танцами. Я прекрасно исполняю латинские танцы. Я получаю колоссальное удовольствие от жизни именно сейчас». Ж., 41.

«Дети выросли. Сын учится в институте, работает, практически не бывает дома. Дочка оканчивает школу, у нее свои дела. Все чаще вечерами мы с мужем остаемся вдвоем. И я вдруг начала понимать, что, несмотря на годы в браке, мы не надоели друг другу, нам очень интересно вместе. Когда дети выросли, отдалились от нас, и им уже не нужна была такая забота как раньше, у меня не появилось чувство одиночества и ощущение того, что наша семья рушится. Это хорошо. Со мной мой муж, которому я нужна и который нужен мне. Честно говоря, я даже рада, что у детей больше своих интересов. У нас с мужем появилось время друг для друга, которого раньше, когда дети были маленькими, нам всегда не хватало». Ж., 45.

Рассмотрев динамику отношений между супругами, вызванную взрослением детей, обсудим другие аспекты внутрисемейного общения.

Другие факторы, влияющие на динамику супружеских отношений

На динамику супружеских отношений в зрелости может сильно влиять так называемое родительское программирование. Оно может проявляться в формировании еще в детстве и молодости установок в отношении развития семейных отношений или же в текущем влиянии на супругов позиции их родителей.

«От меня ушел муж. Теперь, правда, вернулся, его та, другая, выгнала, после того как ей мои девочки позвонили. А ведь раньше мы с ним жили душа в душу. Все даже завидовали: “Ну сколько вы за ручку ходить будете?..” Но потом все изменилось…

Вообще-то у меня мама состранностями. Она почти каждое утро мне звонит и говорит: “От тебя муж уйдет, он от тебя гуляет. Ты никому не нужна”, и тому подобное. Я, конечно, завожусь, всякие мысли в голову лезут. Мужу расскажу про звонки, он сердится. Но мама всегда была такой. Она и в детстве нас с сестрой ругала: “Кому вы нужны? И замуж вас никто не возьмет”. Наш отец был военным, он нас любил, но все время пропадал на работе. Сестра старше меня на пятнадцать лет. У моих девочек такая же разница в возрасте. У сестры тоже двое детей – девочка и мальчик, муж военный, но отношения… Мама и ей названивает. Мой первый муж тоже был военным. Старшая девочка от него. И второй муж раньше служил, теперь в милицию ушел. Мама может иногда сказать о папе: “Да надоела мне эта деревня”. Это оттого что он у нас не из Москвы. Но и наши с сестрой благоверные не москвичи, поэтому воспринимают ее слова на свой счет. А сейчас и я начала мужа “деревней” называть, как-то само вырывается». Ж., 42.

Влияние родительского программирования чаще рассматривается применительно к детям. Однако оно сохраняется до момента действительного отделения от родителей и нахождения своего самостоятельного пути. Если этого не происходит, родительское программирование может сохраняться у человека до глубокой старости, даже и после смерти родителей. При этом совершенно неважны физическое присутствие родителей и возможность частых контактов. «Руководство» жизнью взрослых детей происходит и на расстоянии. В зрелости, особенно в период экзистенциального кризиса, появляется, можно сказать, последняя возможность пересмотреть свои позиции и добиться фактического отделения от родительской семьи. Как правило, следствием такого отделения становится установление новых, более глубоких связей с родителями и улучшение внутрисемейных отношений.

«Мама прожила всю мою жизнь со мной и все 44 года поучала меня. А после того как я потеряла мужа, стало совсем невыносимо.

Когда он умер, мне исполнилось всего лишь 26 лет. У меня остался сын Васька. Мать не отпускала меня ни на шаг. С работы сразу домой, если опоздала – крики, ор. Моя мать очень властная женщина, у нее такое воспитание. Но я же живой человек, у меня есть коллеги, с которыми мне приятно общаться, знакомые, школьные друзья». Ж., 44.

«Моя мама живет далеко. Но как она меня всегда держала! Я без нее шагу ступить не могла. Смотрела и на мир, и на свою семью ее глазами. Мама говорила, что надо радоваться солнцу, и я радовалась, хотя сама люблю дождь. Себе и своим поступкам я мысленно давала оценку тоже от лица мамы. Не знаю, как мне удалось порвать эту узду. И оказалось, что я не умею сама радоваться, я во всем привыкла слушать маму. Но я научилась. Теперь я такая, какой сама хочу быть. Я по-новому почувствовала собственную семью. Поняла, что так же как и мама, пыталась манипулировать своими детьми и отпустила их. Теперь я испытываю радость просто от того, что живу. Смешно: чтобы понять это, мне нужно было дожить до 50 лет». Ж., 50.

К родительскому программированию можно отнести не только прямое воздействие на жизнь своих взрослых детей, но и косвенное. Последнее подразумевает влияние на выбор партнера отцовских или материнских детских переносов. Дж. Холлис (2008) называет это проекциями Внутреннего ребенка. С. Кратохвил (1991) описывает несколько механизмов действия этих проекций. Первый – это стремление партнера в браке вернуться к неразрешенным до конца детским конфликтам, связанным с недостаточной удовлетворенностью тех или иных потребностей. В этой ситуации выбирается партнер, с которым возможно повторение конфликтов. На него и возлагаются надежды, оставшиеся несбывшимися.

Другой вариант – это неосознанная тенденция супругов к повторению модели семьи своих родителей. Считается, что человек обучается супружеской роли через идентификацию с родителем своего пола. Хотя образ родителя противоположного пола не менее важен. Итак, если роль родителя своего пола положительна, это считается предпосылкой супружеской гармонии. Если отрицательна, то человек ищет партнера с противоположными характеристиками, но нередко неосознанно выбирает внутренне похожего на родителя, что приводит к конфликтам. Понятно, что и в том и в другом случае динамика супружеских отношений в зрелости будет, вероятнее всего, негативной.

«Зачем выходить замуж? Чтобы постоянно орать друг на друга? Я уже и так наслушалась, как у меня дома родители каждый день отношения выясняют. Я так не хочу быть на них похожей». Ж., 19.

Отношения между супругами могут также изменяться вследствие различий в динамике и характере развития каждого из них. Муж и жена находятся постоянно вместе, а потому они какое-то время могут не замечать изменений. Тем более что учащение ссор часто не рассматривается людьми как сигнал необходимости пересмотра взаимоотношений. Наличие конфликтов, так же как и отсутствие семейной коммуникации и поддержки, является определенным общественным стереотипом семейной ситуации: «все так живут», «это нормально». Когда же изменения станут заметными, может наблюдаться отказ одного или обоих супругов принимать эти изменения и стремление продолжать общение с «фотокарточкой в день свадьбы». Это сопровождается постепенным эмоциональным отдалением вплоть до полного отчуждения.

«Муж стал какой-то не такой. Раньше мы и в кино, и в театр ходили, а теперь этого нет. А он считает, что все у нас нормально, что я все придумываю. Я беспокоюсь, нервничаю, мечусь, а он – как ни в чем не бывало». Ж., 37.

«Она живет своей жизнью, а я – своей. Мы с ней совершенно чужие люди, объединяет нас только ребенок. Я даже сам не понимаю, как все произошло. Жили хорошо, была любовь, взаимопонимание, а сейчас – как будто всего этого и не было. Она совершенно перестала понимать меня. Мне кажется, что она запомнила меня 25-летнего. Не хочет признавать, что все меняется и я не могу оставаться прежним. А она не принимает меня теперешнего, а хочет видеть рядом того молодого человека, каким я был раньше. Но я-то не собираюсь им быть, я просто не могу!» М., 33.

«Чувствую себя достаточно одиноко. В семье в общем-то все в порядке. Дочь радует. С друзьями видимся почти регулярно. Но в то же время понимаю, что каждый человек все-таки одинок». М., 35.

На кризис супружеских отношений часто влияет вступление одного или обоих супругов в кризис середины жизни. Может возникнуть непонимание причин происходящих с партнером изменений – частой смены настроения, ухода в работу, замкнутости и т. п. Отношения становятся формальными или агрессивными.

«Да он зачем-то все ищет смысл жизни, какие-то цели ставит. Видимо, ему не нравится, как он живет. Он в последнее время очень агрессивным стал и все о чем-то думает, размышляет. Очень часто у него настроение меняется. А еще он думает, что любви у нас не осталось, хотя, по-моему, все в порядке. Депрессия у него какая-то, кризис, наверное». Ж., 45.

«Я стала более раздражительной. Мне кажется, что в последнее время мы с мужем перестали понимать друг друга, как-то отдалились. Он тоже изменился. Стал менее внимательным к проблемам семьи, с головой погрузился в работу. Вот приходит домой и сразу садится перед телевизором. А раньше он был просто идеальным мужем». Ж., 41.

«С мужем я не могу разговаривать. Как только подхожу к нему, чтобы просто спросить, как дела на работе, он начинает ворчать, мол, денег у него нет, он не миллионер. Говорит, что мне в любом случае не подойдет та кофточка, которую я собираюсь купить, ведь я растолстела уже до необъятных размеров и мне уже ничего не поможет, поздно». Ж., 42.

«Мужу ничего не нужно. Диван и телевизор – его лучшие друзья. Единственное, что делает – это гуляет с собакой. И раз в две недели пылесосит». Ж., 42.

«Она думает, что самая умная, постоянно учит меня, как жить. Надоело. Лучше бы последила за своей фигурой: растолстела невероятно». М., 41.

«Ей кажется, что я мало зарабатываю. Говорит мне часто: “Ты ничего не можешь”. А я действительно могу только то, что могу. И еще постоянная борьба за лидерство. А главное – она не умеет признавать своих ошибок. Всегда права она». М., 44.

На возникновение кризиса отношений влияет изменение половой активности супругов, связанное с возрастом. У мужчин в зрелом возрасте постепенно снижаются интенсивность и настоятельность полового инстинкта, затрудняется эрекция, ослабляется уверенность в наступлении адекватной эрекции. Если в первой половине жизни психические стимулы легко и быстро вызывали эрекцию, то теперь они перестают быть действенными. У мужа может появиться страх импотенции, у жены – подозрения о существовании внебрачных связей.

Кроме того, на динамику супружеских отношений могут влиять такие явления, как ролевое напряжение и ролевые конфликты. Ролевое напряжение – это тревога, вызываемая избыточными требованиями в рамках какой-либо роли. Ролевое напряжение связано с тем, что супругам приходится иметь дело одновременно с различными системами ролей: семейными и профессиональными. Возникает необходимость установления приоритетов расходования времени и энергии. В результате могут возникнуть ролевые конфликты, вызванные тем, что на работе и дома к человеку часто предъявляются противоположные требования. У некоторых женщин возникает чувство вины перед семьей и домом. Оно полностью субъективно и выражается в различного рода самообвинениях (например, что муж обделен лаской и вниманием, дети мало ухожены из-за того, что работа отнимает у женщины много времени и сил). При этом объективная картина жизненной ситуации может быть во многом иной или даже противоположной.

Различные в динамике развития, ролевые конфликты супругов приводят к проявлению кризиса отношений. Однако, помимо внутриличностных, на него влияют и социальные факторы, например, один из основных – стереотипное представление о близости в браке, которое присутствует в нашей культуре. Оно определяет и ожидания от брака. У нас принято рассматривать близость как растворение партнеров друг в друге, как взаимное слияние. Найти супруга означает «найти свою половинку» и «вместе составить единое целое». Получается, что житейская психология призывает людей вступать в брак для компенсации каких-либо проблемных зон. Тогда, вступая в брак, человек бессознательно возлагает на партнера определенные надежды, о которых тот и не догадывается.

Стереотипной идеей нашей культуры, также способствующей возникновению кризиса, является убеждение, что человека можно и нужно изменить, поскольку «я лучше знаю, как надо правильно жить». Действительно, у нас большинство людей считают, что знают, как лечить, как учить, как воспитывать, как управлять государством. Когда партнер отказывается меняться, другой объясняет это неэффективностью используемых методов и пробует другие. Наконец, выясняется, что изменить партнера невозможно.

«Муж с работы приходит и заваливается газету читать. И что меня больше всего раздражает, когда я прошу его бросить это занятие, он как будто не слышит. Уткнется в буковки и даже не смотрит на меня. Я спрашиваю: “Ты слышишь меня?” Отвечает, что слышит, и дальше читает. Вот пока не вырву вообще у него эту газету – не отреагирует». Ж., 36.

Нередко кризис супружеских отношений приводит к тому, что партнеры обращаются к внебрачным связям.

«Муж стал холодным и равнодушным, а у самой сил не хватает на сохранение домашнего очага. Но тут на помощь пришел человек, который водит меня по театрам, консерваториям, музеям. Муж о нем не знает. У меня возникла забытая тяга к новым знаниям. Пытаюсь модно одеваться. Стараюсь выглядеть счастливым человеком». Ж., 42.

Иногда это может стать предвестником развода.

«Мы прожили вместе 34 года. Последние 1,5 года стали постоянно ругаться. А раньше такого не было. Охладели оба друг к другу, да и приелись сильно. Я однажды в запале сказала мужу, что чем так жить, лучше пусть уходит и не мотает нервы, ведь ругаемся постоянно, до драк доходит. Развестись решили внезапно, сгоряча». Ж., 53.

Однако кризис супружеских отношений в зрелом возрасте нельзя считать фатальным. При достаточной личностной зрелости партнеров он проходит практически незаметно, поскольку его смягчает растущая с течением жизни мудрость супругов, которая заключается в умении принимать другого таким, каков он есть.

«У нас прекрасные отношения с женой. Мы с ней знакомы уже 30 лет. Хотя, конечно, не всегда была только радость, разное случалось. Жена стала неотъемлемой частью моей жизни. Моя жизнь без нее – не моя». М., 51.

* * *

Подводя итоги, можно заключить, что динамика внутрисемейного общения в зрелости определяется, с одной стороны, стадиями развития семьи в целом, связанными с рождением и взрослением детей (каждая стадия характеризуется своими задачами, типичными проблемами и требует от супругов перестройки, отказа от некоторых прежних принципов и моделей поведения). С другой стороны, личностным развитием каждого из супругов. Непонимание того, что супружеские отношения не могут оставаться неизменными, подчас приводит к серьезным трудностям и конфликтам.

И то и другое определяет динамику отношений, воздействуя через «призму» социальных факторов – стереотипов восприятия супругов, семьи, детей.

 

Диалог с ребенком (динамика родительско-детских отношений)

На качество жизни огромное влияние оказывают взаимоотношения с детьми. Даже если другие стороны жизни вполне удовлетворяют человека, проблемы во взаимоотношениях с детьми могут сделать его несчастным. Однако чаще детско-родительские отношения, их динамику и возможные нарушения принято рассматривать исключительно в аспекте развития ребенка. Забывается, что в этих взаимоотношениях участвуют по крайней мере два субъекта и на них обоих сказывается качество этих отношений.

Многие даже не подозревают, что родительство необходимо рассматривать как «школу личностного роста» и что только развивающийся родитель может выстроить гармоничное отношение с ребенком во всех возрастах.

Для начала нужно выяснить, какое отношение к ребенку будем называть гармоничным. Понятно, что оно исторически и культурно обусловлено и определяется в первую очередь основными функциями семьи и потребностями, которые человек удовлетворяет с ее помощью.

До недавнего времени основной функцией семьи была экономическая поддержка, однако в последнее время это уже не так. Сейчас супруги часто бывают финансово независимыми друг от друга. Современная индивидуалистическая культура возлагает на семью в основном задачу удовлетворения потребностей в любви и принятии, которые реализуются как через отношения между супругами, так и через отношения с детьми. И в основе отношений с ребенком лежит прежде всего потребность любить другого, заботиться о нем и одновременно ощущать себя любимым и нужным.

В основе отношений с детьми всегда лежит потребность любить и быть любимым, при этом, естественно, в ходе взросления ребенка меняются формы проявления любви. Прежде чем рассматривать, как это происходит, остановимся на главным условии реализации этой потребности – человек должен быть cnoсобен к любви, он должен уметь любить. Эту способность трудно определить точно, но можно выделить в ней несколько необходимых умений:

– умение осознавать ценность, уникальность ребенка вне зависимости от его качеств и поступков;

– умение проявлять любовь вербально и невербально;

– умение создавать среду, способствующую личностно-познавательному развитию ребенка.

Как правило, способность к любви у человека формируется в процессе опыта получения любви от своих родителей в собственном детстве, реже – в результате индивидуального личностно-духовного развития.

Если способность к любви у родителей присутствует, общение с ребенком даст возможность удовлетворить потребность любить и быть любимыми, отношения будут в целом гармоничными. Если эта способность нарушена, то с помощью ребенка родители будут удовлетворять какие-то другие свои потребности – чаще во власти, контроле и престиже. А их отношения с детьми назвать гармоничными будет уже сложно.

Опишем наиболее частые случаи подобной дисгармонии:

• Родители или один из них не имеют иного смысла жизни, кроме воспитания ребенка.

• Один из родителей, чаще мать, эмоционально неустойчив, не считает себя очень значимым и ценным. В этой ситуации ребенку отводится роль «эмоционального костыля»: он рассматривается родителем как часть себя, а его успехи и неудачи воспринимаются как свои собственные.

• В семьях с нарушенными эмоциональными отношениями между супругами ребенок часто воспринимается по крайней мере одним из них как «символический партнер», обеспечивающий близкие отношения и психологическую поддержку.

Во всех трех ситуациях очень вероятно развитие симбиотических отношений, осложняющихся в те возрастные периоды, когда ребенок будет сепарироваться от родителя – в раннем (от 1 года до 3 лет) и подростковом возрасте. Особенно остро будет проживаться его замужество или женитьба. Внешне отношения будут приобретать форму гиперопеки, полной заботы об интересах ребенка. Внутренне – иметь характер сверхконтроля, то есть стремления подчинить ребенка своей воле и желаниям. Причем такой контроль будет существовать вне зависимости от возраста ребенка.

Как гармоничные, так и дисгармоничные отношения по мере роста и взросления ребенка меняют свою форму, поскольку, как уже говорилось, на них влияют задачи развития, которые решает ребенок на том или ином возрастном этапе. Рассмотрим специфику отношений родителей с детьми разных возрастных периодов. При этом ограничимся описанием взаимоотношений с одним ребенком, хотя на самом деле, безусловно, на их динамику влияет вся семейная система, то есть характер общения как между супругами, так и между братьями и сестрами.

Младенчество (период от рождения до 1 года)

Еще до появления у ребенка «комплекса оживления», то есть до того момента, как он начинает реагировать на обращение взрослых, родители гладят его, берут на руки, говорят ласковые слова, делая это вовсе не для малыша, а для самих себя, получая от этого удовольствие. Любящие родители радуются, наблюдая за ребенком, за его совершенно обычными действиями.

«Наш мальчик уже проявляет зачатки трудолюбия – так старательно сосет, даже пыхтит при этом и потеет. А после кормления так дрыгает ручками и ножками, что личико краснеет. И еще высовывает язычок, я по язычку понимаю, что он наелся. Я не могу на него спокойно смотреть, каждый раз удивляюсь, как он спит, ручки раскинув. Просыпается он очень смешно – прижимает ножки к животику, ручки тянет кверху и морщится, морщится, ротик кривит. А еще у него появились такие круглые “девочковые” щечки». Ж., 31.

Кроме того, с первых дней родители ощущают свою нужность, значимость для ребенка, испытывая гордость за умелое обращение с ним, например, за возможность быстро успокоить. И напротив, могут чувствовать легкую ревность к партнеру, если у него это получается лучше. Поскольку матери обычно проводят с ребенком больше времени, они чаще оказываются более умелыми, что может вызвать у отцов чувство родительской неполноценности, скрывающееся за нежеланием укладывать ребенка спать, купать его и т. п. Многих педагогов, психологов и социологов сегодня беспокоит проблема слабой включенности отцов в воспитание малышей, от чего возникает риск нарушения как родительско-детских, так и детско-родительских отношений. В связи с этим стоит вспомнить опыт включения отца в жизнь ребенка в традиционной культуре, которое осуществлялось через обряд, называемый «кувада», то есть символические роды.

Кувада – это французское слово, в буквальном переводе означает «вынашивание, высиживание». В этнографии этим словом обозначается совокупность правил и норм поведения отца, связанных с рождением ребенка.

Обряды, связанные с кувадой, могли совершаться по-разному. Можно выделить четыре основных варианта.

Первый предполагает добровольную идентификацию с женой через имитацию ее действий. Муж, к примеру, мог изображать родовые схватки, принимать поздравления или же вести себя так, как будто от его действий зависит здоровье ребенка: соблюдать диету, не пользоваться колющими предметами. Иногда при этом муж переодевался в женское платье. Так, на островах Адмиралтейства муж, «находящийся в семейной хижине, иногда сам изображает родовые муки – стонет, корчится от воображаемой боли. Своим поведением он как бы доказывает факт своего отцовства» (Этнография детства…, 1983. С. 70).

В другом варианте мужа идентифицируют с женой через причинение ему страданий помимо его воли. Причинять боль мужчине может либо сама жена, либо повитуха. Приведем примеры из жизни полесских семей. «Измученная схватками жена просит мужа передать ей валёк, но вместо того чтобы положить его под спину, как она собиралась делать вначале, она дубасит им мужа. На вопрос обескураженного супруга, не рехнулась ли она часом, женщина отвечает: “А табе больно? Мне больно, хай и табе также буде!” (Родины, дети, повитухи…, 2001. С. 110). Можно спорить по поводу разумности подобных действий, но согласимся, что в ситуациях, когда роды проходили с осложнениями, и женщина испытывала непереносимую боль, такой способ отвлечения от боли и направления сознания на роды был вполне оправдан.

Муж мог осуществлять идентификацию с женой и по-другому: через выполнение с ней тех или иных символических действий. Например, поить ее изо рта, переступать определенным образом.

И наконец, четвертый вариант кувады предполагал идентификацию мужа с ребенком. В этом случае мужчина ложился рядом с малышом, питался, как он, а в случае болезни новорожденного пил такие же лекарства.

Интересно, что в некоторых культурах обряд кувады сохранился почти до нашего времени. Например, в начале XX века обычай кувады был очень распространен у югославов. Так, один исследователь был свидетелем того, как в селах Северной Долмации во время родов рядом с женщиной ложился ее муж, считая, что он сможет своей мужской силой помочь ей. В Боснии существовал обычай, согласно которому за 2–3 дня до родов муж ложился в постель и имитировал роды – стонал, кричал, пил те же снадобья, которые дают роженице. В другом варианте муж сразу после родов жены ложился в постель, и, когда к супругам приходили соседи, отец, лежа в постели, сообщал им о рождении ребенка. О подобном случае, произошедшем в Югославии в 1956 году, поведал очевидец. Он попросил стакан воды в доме у дороги, ему принесли стакан вина и рассказали, что хозяин празднует рождение ребенка, хозяин же в это время лежал в постели, стонал и принимал поздравления от соседей, которые спрашивали, как прошли его роды.

Кувада вызывает особый интерес, потому что она являлась не изолированным обычаем, а была распространена во всех частях света. В Америке она практиковалась почти повсюду: от Гренландии до Огненной земли. Часто встречалась в Азии. Сравнительно редко – в Африке и Австралии. В Европе следы кувады отмечали в Англии, Франции, Болгарии, на территории Югославии.

Ученые предлагали различные объяснения кувады. Но наиболее распространена гипотеза, предложенная в 1861 году Бахове-ром и поддержанная Тэйлором, о том, что зарождение кувады относится к переходному периоду от материнского рода к отцовскому. Она являлась формой признания отцом ребенка своим, общественным закреплением родства.

Поскольку в основе всех этих обрядов лежала идентификация мужчины либо с женой, либо с ребенком, причем все это сопровождалось сильным эмоциональным проживанием ситуации рождения, то понятно, что отношения «мать – дитя – отец» устанавливались равновесные. И проблема включения отца в воспитание ребенка просто не возникала. Конечно, мы не можем механически переносить куваду в современную жизнь, но, наверное, стоит подумать о ее новых формах, которые имели бы аналогичное содержание.

Вернемся к обсуждению динамики родительско-детских отношений в младенчестве.

С появлением «комплекса оживления», когда ребенок начинает улыбаться взрослым и «гулить» в ответ на ласковое обращение, родители получают внешнее подтверждение того, что ребенок их любит, хочет быть с ними рядом. Еще большую гордость они начинают испытывать при появлении признаков роста и развития ребенка.

«Сегодня у нас большое событие. Сыночек стал удерживать приподнятую головку, лежа на животике, несколько секунд. Раньше он просто дергал головой вверх, а сегодня пытался держать ее. И так пыхтел при этом, так старался.

Вообще он стал совсем большим – очень внимательно смотрит и слушает, когда с ним говорят, и так хорошо улыбается своим беззубым ртом». Ж., 24.

Новый этап в динамике отношений родителей с ребенком начинается, когда малыш начинает понимать обращенную к нему речь, то есть с конца первого года жизни. Речь становится важным средством общения.

«Сын (10 месяцев) уже многое понимает, например, умеет давать. Что давать, он не понимает, дает то, что есть в руке. Когда слышит “иди ко мне” – тянет ручки. А в ответ на фразу “идем кушать” машет руками и кричит радостно: “А-а-а”». М., 33.

Когда у ребенка развивается активная речь, общение еще более опосредуется ею.

«Я ем сушку. Сын (1 год 3 месяца) просит: “Пс-с”. Дала ему тоже и сама продолжаю жевать. А он сушку переложил в другую руку и опять правую тянет: “И-и-и”, дай, мол, еще. Говорит уже многое: “ба” – яблоко, “ма” – машина, “ка” – коляска, “бе” – собака Белка. Очень любит возиться в воде. Когда видит приготовления к купанию, радуется: “Па-па”. Очень сердится, когда его достают из ванночки». Ж., 27.

К сожалению, даже при наличии у родителя способности любить, дисгармонию в отношения с ребенком может вносить внутренний запрет на проявление негативных чувств. Дело в том, что в житейской психологии считается недопустимым не только проявлять, но и чувствовать раздражение, злость в отношении тех людей, которых любишь, в частности, ребенка. Однако малыш, помимо того что дает возможность реализовывать потребность в любви, требует от родителей еще и много внимания, физических сил, может лишать родителей удовлетворять другие важные для них потребности, например, не дает высыпаться, иметь сексуальные контакты. Поэтому нормально, если у кого-то из родителей, чаще у матери, иногда возникает негативное чувство в отношении ребенка. Если оно ею осознается и принимается как нормальное, то это не приводит к дисгармонии в отношениях. Если негативное чувство осознается, но мать стесняется его, чувствует себя виноватой, то свое чувство вины она компенсирует гиперопекой, а это приводит к некоторой дисгармонии. Если же негативные эмоции вытесняются, то это может привести к выплескам неосознанной агрессии, например, мать может нечаянно уронить ребенка.

«Настолько разительно все изменяется с появлением ребенка. До ребенка – жизнь только для себя. Интересная любимая работа, материальная обеспеченность, увлекательные занятия, друзья, путешествия. После рождения ребенка наступает кратковременная депрессия. Во-первых, еще не знаешь, как с ним обращаться. Кажется, он всегда будет таким маленьким, беззащитным, будет всегда плакать, а ты постоянно будешь не высыпаться. Во-вторых, теперь ты не принадлежишь сама себе. Ты не можешь уйти, куда надо, не можешь делать то, что хочешь. Но скоро привыкаешь к своей новой роли мамы и начинаешь находить в этом только положительные стороны». Ж., 30.

Искажение отношения к ребенку возможно не только у матери, но и у отца (в молодых семьях), особенно если мать полностью перенесла свою любовь на малыша, а отец чувствует себя отвергнутым. Тогда, сам того не осознавая, отец может проявлять к ребенку агрессию, хотя выражаться это может не прямо, а косвенно – например, отец может требовать строго соблюдать режим, кормить его точно по часам, не брать на руки и пр.

Если же родители не умеют любить, то отношения с младенцем будут лишены теплоты, нежности, телесных прикосновений. Они могут быть либо формальными и сводиться только к уходу за ребенком, либо скрыто агрессивными. Иногда родители устраняются от общения с младенцем, поручая уход за ним третьим лицам (бабушкам, няням).

Если же родители понимают, что происходит с ребенком и с ними, и позволяют себе быть «неидеальными», то они могут избежать личностных кризисов, вызванных неизбежными сложностями, которые привносит в их жизнь ребенок, а напротив – наполнить ее новыми красками и чувствами.

Ранний возраст (от 1 года до 3-х лет)

По мере того как ребенок растет, даже гармоничные отношения с ним проходят «испытания на прочность», поскольку он начинает проявлять агрессию, причем именно в отношении тех людей, которых любит, прежде всего, в отношении матери. Кроме того, в это время начинается первичная социализация ребенка через освоение норм и правил, требований. А ребенок раннего возраста активно сопротивляется первым попыткам взрослых социализировать его, требует немедленного исполнения своих желаний.

«Когда мы провожали внука с дачи в Москву, был очень жаркий день. Электричка задерживалась, но мы не могли уйти с платформы в тень, потому что внук буквально тянул нас обратно со словами: “Биби! Биби!” – так он называл поезд и выражал свое желание покататься на нем». Ж., 50.

Понятно, что от родителей в этот период требуется способность осознавать свои негативные чувства, вызванные подобными действиями ребенка и отделять их от отношения к самому ребенку. Кроме того, очень важно найти какие-то социально-приемлемые способы выхода детской агрессивности, к примеру, через игры с песком, водой, бумагой, крупами.

Интересно проанализировать особенности социализации ребенка в сравнении с тем, как проходил этот процесс в традиционной культуре.

Если сейчас первые достаточно определенные нормы, с которыми сталкивается ребенок, связаны с приучением к опрятности, то в традиционной культуре первые нормы, которые осваивал ребенок, были обусловлены необходимостью обеспечения его собственной безопасности. И это понятно, так как ребенок рос в непосредственной близости от природы.

Н.А. Бутинов так описывает освоение норм безопасности детьми племени манус: «Постепенно у ребенка манус вырабатывается “понимание дома”, то есть умение ползать и ходить по полу, не проваливаясь в воду (пол состоит из отдельных балок). Вырабатывается понимание “огня” (огонь может обжечь, может сжечь)» (Этнография детства…, 1983. С. 70).

А вот опрятности, как правило, специально не обучали. «Аборигены специально не учили детей отправлять естественные потребности принятыми в обществе способами. Они считали, что со временем ребенок этому сам научится, глядя на взрослых. Если малыш уже хорошо ходил, но все еще испражнялся на стоянке, это никого особенно не волновало. За ним убирали и разве что посмеивались, что он уже большой, а ведет себя как маленький» (Этнография детства…, 1983. С. 28).

Похожим образом происходило приучение к опрятности у малайцев. Первое время ребенок облегчался там, где он в данный момент находился. При этом чаще всего он бегал голым. Потом он начинал наблюдать за старшими детьми, которые позволяли себе иногда дразнить младшего. Через какое-то время и он приучался отправлять естественные потребности в определенном месте, после чего получал постоянную одежду.

Таким образом, обучение туалету не связывалось с неприятными переживаниями.

Важно отметить, что в традиционной культуре даже в этом возрасте дети активно взаимодействовали между собой. Они были включены в процесс совместной деятельности не только в своей семье, но и внутри детского сообщества. Поэтому они осваивали нормы не только индивидуально, но и как члены определенной возрастной группы: соблюдение норм детьми свидетельствовало об их принадлежности к группе, нарушение – означало сначала негативное выделение из группы, потом отторжение.

В современной культуре первый ранний тип отношений – это отношения принуждения. Они осваиваются в ситуации ребенок– взрослый и построены на одностороннем уважении (повинующийся обязан уважать принуждающего). Это означает, что правила поведения предписываются ребенку извне, и он их принимает не потому, что убедился в их разумности и необходимости, а из-за чувства привязанности и уважения к взрослому. Действительно, нормы опрятности, которые осваиваются ребенком в первую очередь, по его мнению, ему совсем не необходимы и более того – неприятны. Поэтому критерием моральной оценки на данной стадии является не собственная этическая ценность поступка, а то, как поступок оценивается взрослыми.

Истинно моральные суждения у детей появляются лишь тогда, когда ребенок окончательно включается в группу сверстников и соответственно во взаимоотношения кооперации, построенные на равноправии и взаимном уважении всех участников. Только после этого меняется понимание детьми происхождения правил. Они начинают оформляться в сознании детей как внутренне необходимые и добровольно принимаемые.

В традиционной культуре, как уже говорилось, ребенок изначально осваивал нормы, нужные ему самому. Неумение соблюдать их приносило ребенку физические неудобства, иногда – боль. Можно сказать, что он на практике убеждался в их разумности и необходимости. Поэтому выделенный для современной культуры первый тип отношений в чистом виде тогда отсутствовал.

Кроме того, как уже отмечалось, ребенок рано включался в отношения кооперации. Причем какое-то время он уже проводил только в детской группе без участия взрослых, которые могли вмешаться и помочь нарушителю групповых норм. Поэтому социальные нормы в традиционной культуре усваивались детьми быстрее и были более прочными, чем в современной.

Можно предположить, что именно уход от традиций является причиной многих осложнений в отношениях с ребенком даже у родителей, умеющих любить.

При нарушении же у родителей способности любить отношение к ребенку может стать открыто агрессивным и сопровождаться физическими наказаниями.

При гиперопеке особое место во взаимодействии родителя с ребенком занимает приучение к опрятности. «Горшок» становится основной «ареной», на которой разворачивается борьба между ребенком, который стремится к самостоятельности, и родителем, стремящимся прежде всего к контролю. В наиболее сложных случаях, то есть при слишком сильном контроле, ребенок «сдается» без борьбы – он либо быстро приучается к горшку, либо остается «памперсным». При гиперопеке и кормление сохраняет свое значение как средство контроля над ребенком, а ребенок понемногу учится сопротивляться насильственному кормлению – выплевывает пищу, зажимает рот и т. п.

К концу раннего возраста ребенок проживает так называемый «кризис трех лет», который обычно рассматривается в русле становления его самостоятельности. У ребенка могут усилиться агрессивные проявления: он может ломать предметы, бить посуду, рвать книги, бумаги, демонстрировать протестное поведение.

«Знаю, что дочка любит делать то, что не разрешают. Играю с ней так. Приношу молоко и говорю: “Не пей молоко, я не разрешаю”. И ухожу. Она хитро улыбается и тут же его выпивает. Я должна вернуться, в шутку “отругать” ее, иначе ей не будет это интересно». Ж., 23.

«Дочка очень любит все разрезать. Порезала скакалку. Спрашиваю: “Зачем ты это сделала?” Молчит. А недавно подрезала кисти у новой скатерти. Я очень огорчилась». Ж., 29.

У родителей, в особенности тех, кто не позволяет себе чувствовать и проявлять агрессию, может проявиться обостренная реакция на детский негативизм и непослушание. Можно выделить два основных варианта такой реакции. Первый – родитель долго терпит выходки ребенка, не проявляет недовольства, потом резко взрывается, уже не контролируя себя. Для ребенка это очень тяжелая ситуация, потому что он не может предсказать, как поведет себя мама, если он, к примеру, залезет на кресло от компьютера. Часто дети в таких семьях начинают болеть. Другой вариант – болеть начинает сама мама. Хотя он встречается реже.

Дошкольный возраст (от 3-х до 7 лет)

В дошкольном возрасте общение ребенка с родителями становится личностным, поскольку ребенок приобретает способность разговаривать на темы, касающиеся жизни людей. Его начинают интересовать человеческие отношения, происходящие с людьми события. В этом возрасте ребенок уже становится собеседником взрослого, разговаривать с ним – огромное удовольствие.

Однако и в этот жизненный период возможны осложнения в отношениях, определяемые объективными законами развития ребенка.

Прежде всего, надо понимать, что одной из основных задач этого возраста является освоение детьми социальных норм и правил, что дается им с трудом в силу их возрастных особенностей (недостаточная произвольность и саморегуляция). Положение усугубляется тем, что родители, особенно молодые, часто ведут себя не только неэффективно, но часто и травмирующе.

Например, одной из довольно распространенных реакций на непослушание является угроза уйти от ребенка, сдать его в детский дом и т. п. Ребенок хотя умом и понимает, что этого не произойдет, но в конкретный момент времени верит сказанному. Ситуации мнимого ухода родителей являются настоящим горем для ребенка, травмируют его, и иногда надолго.

«Я могу рассказать один случай, который врезался в мою память очень четко и ясно. Я до сих пор помню все пережитые тогда мною ощущения.

Мне было три года. Мама забирала меня из детского сада. Помню, что это происходило зимой, так как на мне была тяжелая шуба.

Мы шли с мамой домой, стоял солнечный морозный день. Как вдруг мама стала от меня убегать. Она так со мной играла. Но в тот момент я подумала, что мама убежит и никогда не вернется. Я помню, как попыталась догнать ее, но сделать это в зимней шубе оказалось сложно. От страха стало трудно дышать. Я начала громко плакать и кричать: “Мама, подожди!”. Я бежала. Падала, но все равно вставала и еще громче плакала. Наверное, это длилось секунды, но мне показалось, что целую вечность. Мама остановилась, взяла меня на руки, стала успокаивать… Дальше я уже ничего не помню. Но пока писала, этот эпизод все стоял у меня перед глазами, как будто это было вчера». Ж., 19.

«Когда я привела трехлетнюю дочку первый раз в детский сад, была зима. Не успела я ее раздеть, как она тут же пошла со всеми знакомиться. Я поговорила с воспитательницей, и та, увидев, что ребенок увлекся игрой, посоветовала мне незаметно уйти. Когда через два часа я вернулась, то застала горько плачущую дочку и растерянную воспитательницу. Последняя рассказала, что через пять минут после моего ухода малышка стала искать меня и, не обнаружив в раздевалке, расплакалась, постоянно повторяя при этом: “Мама быва, быва и ушла. Забыва Дашу…” И так продолжалось все два часа, пока я не появилась. Мне пришлось просить прощения у дочки за то, что ушла не попрощавшись». Ж., 28.

Понятно, что неумение родителей эффективно социализировать детей приводит к тому, что они начинают испытывать к ребенку разнообразные негативные чувства – гнев, разочарование, вину, усталость. В этом случае родители не могут дать ребенку то, что ему в этом возрасте жизненно необходимо, – безусловную любовь.

«Мы долго играли с Леночкой (3 года 8 месяцев), потом я задала ей самый сокровенный вопрос:

– Лена, а кого больше всего на свете любит твоя мама?

Лена тихим голоском прошептала:

– Это большой секрет. Ты не знаешь?

– Нет, – ответила я.

Тут девочка с широкой улыбкой поделилась со мной своим секретом:

– Больше всего на свете мамуля, конечно, любит меня – свое сокровище». (Рассказала детский психолог.)

Но бывают ситуации, когда в силу тех или иных объективных причин родители не всегда могут быть рядом, давать необходимое ребенку тепло и уделять ему достаточно внимания.

«Первое, что сказала сестра, увидев меня: “Я же хотела братика. А нельзя ее отвезти в роддом и поменять на мальчика?”

Когда у родителей завязался спор о моем имени, Таня авторитетно заявила, что раз уж ей обещали братика, а подсунули сестру, пусть меня хотя бы назовут по ее воле Наташкой.

У меня была тяжелая родовая травма, поэтому родителям приходилось огромное количество времени уделять моему здоровью. И у Тани сложилось впечатление, что она никому не нужна. Подобное перенесение родительского внимания сильно отразилось на ней. Ведь ей самой было всего три года.

Сейчас мне 18. Ей – 21. Но ревность ко мне проявляется у нее до сих пор не только относительно родителей, но даже в плане друзей». Ж., 18.

Не получая от родителей достаточно любви и внимания, ребенок стремится к этому разными способами, часто не соответствующими социальным нормам. Обычным вариантом является демонстративность, привлечение к себе внимания всеми доступными средствами: от нарушения поведения до требования индивидуального внимания на занятиях. Иногда это дополняется «прилипанием» к тому или иному взрослому при отторжении других.

«Ване 5 лет. Мама занимается своей жизнью, передоверила его няням. К одной из них он привязался, у них свои отношения. В детском саду первый год и никак не адаптируется. Правила выполнять отказывается. Не спит, не ест. На занятиях, правда, работает, потому что воспитательницу принял, ей он доверяет и следует за ней “хвостиком”. От нее ни на шаг. Ни к психологу, ни к логопеду не идет, начинает громко кричать». (Рассказала детский психолог.)

Этот случай иллюстрирует «цепную реакцию». Неэффективные методы социализации ребенка, применяемые родителями, вызывают нарушение ребенком норм, за этим следует гнев родителей. В этой ситуации малышу кажется, что его не любят. Он начинает привлекать внимание плохим поведением. Это вызывает у родителей еще большее раздражение, поскольку ребенок не соответствует желаемому образу.

Кроме этого, важно понимать, что родители для дошкольника – образцы для подражания. Они могут даже не внушать ребенку какие-то истины, ценности, а просто следовать им. Ребенок в этом возрасте – «губка», он быстро и глубоко впитывает их.

«– Здравствуй, как тебя зовут?

– Саша (6 лет).

– Чем ты любишь заниматься?

– Смотреть телевизор: мультики разные. Но больше всего мне нравится фильм “Бригада”. Мы с папой его смотрим. Такой классный во-о-ще. Я когда в школу пойду, тоже себе таких друзей хочу. Мы вместе всех мочить будем.

– А что значит мочить?

– А это значит бить. А еще я пистолет у папы возьму, ну это когда из армии вернусь, он уже старый будет, ему не нужно.

– Ты хочешь быть похожим на этих мужчин? Почему?

– Конечно, хочу, они сильные. Что захотели, то и берут. Им все можно.

– Разве нельзя получить то, что хочешь, не применяя силы?

– Нет, папа говорит – нельзя. Побеждает везде самый-самый сильный, у кого пистолет есть. Пистолета все боятся, и папу боятся.

– А ты папу боишься?

– Да».

(Рассказала детский психолог.)

Получается интересный эффект. Ребенок, подражая родителю, часто проявляет поведение, которое последнему совсем не нравится. Более того, оно может раздражать, вызывать чувство гнева, поскольку ребенок как бы «зеркалит» образ родителя, отражая все его недостатки, в которых никому не хочется признаваться.

Еще одна сложность, которая может наблюдаться в это время в отношении родителей к ребенку, заключается в следующем. Ребенок в этом возрасте активно осваивает речь и нередко придает словам совсем не те значения, что взрослые. Кроме того, дошкольники еще не умеют (и не должны уметь) скрывать свои чувства и открыто выражают их окружающим. Родители, не понимая этого, пресекают проявления так называемой «детской непосредственности», которая отображает процесс творческой переработки ребенком впечатлений от окружающего мира и соответственно является залогом его будущей познавательной активности.

«Папа замечает:

– Посмотри, какая у нас мама красавица, верно?

Сын с хвастовством:

– Да, мама – красавица. Я – тоже красавица. Папа… – Оценивающе смотрит на папу и с огорчением: – Папа не красавица». М., 26.

«Как-то услышав, что сын (4 года) хочет борща, говорю:

– Вот скоро приедет бабушка, она сварит тебе борщ, а пока кушай супчик.

Через две недели я сообщаю, что приезжает бабушка. Вместо выражения радости слышу деловитое:

– Варить борщ?» Ж., 29.

«Как-то раз заболела маленькая дочь, и пришлось посылать в магазин сына. Я стала объяснять ему:

– Вот тебе деньги, отдашь их тете, возьмешь хлеб, а тетя даст тебе сдачу.

Он посмотрел на меня обиженными глазами, ничего не понимая. После того как я объяснила ему все три раза, он заплакал:

– Почему мне тетя даст сдачу, ведь я ее не бил». Ж., 31.

«Однажды сын (5 лет) подходит ко мне и спрашивает:

– А что такое синева? Я это в песне услышал?

Объясняю:

– Вот, допустим, синева моря, неба. Когда мы долго смотрим издалека на воду или воздух, то они кажутся нам синими.

Продолжаю мыть посуду и слышу:

– Мама, а почему ты не синеешь? Я же долго на тебя смотрю и издалека, а ты все не синеешь». Ж., 30.

Часто родители не понимают, что нормальный дошкольник живет в мире фантазии, и она для него так же истинна, как и реальность. Истинными любые придумки ребенка делает его желание верить в них. Поэтому можно наблюдать парадоксальные ситуации, когда ребенок сам себе противоречит. Родители иногда считают, что ребенок врет, называют фантазии детей враньем, сердятся на них и наказывают. А они всего-навсего разрешают себе верить в то, во что захотят и насколько захотят.

«Однажды моя сестра попросила забрать из детского сада ее дочь Олю (5 лет). Когда мы возвращались домой, девочка, увидев трамвай, спросила:

– Почему трамвай бегает туда-сюда? А искры у него отчего?

Я решила поиграть с ней и ответила:

– Он бегает, потому что живой. А искры оттого, что он сердится. Он хочет спать, а его заставляют бегать.

– Это неправда, неправда! – закричала Оля. – Он не живой и не умеет сердиться. Там такая машина есть. Мне сам папа сказал. Я знаю.

Я была сбита с толку и замолчала. Через некоторое время я услышала, как Оля поучает свою подругу:

– А ты разве не знаешь, что трамвай живой? Если бы он не был живой, он не смог бы бегать взад и вперед». Ж., 21.

* * *

В заключение отметим, что общение родителей с ребенком-дошкольником может положить начало их близким доверительным отношениям при условии, если родители понимают потребность ребенка в безусловном принятии, умеют эффективно формировать у него социальные нормы, а также понимают его возрастные особенности и возможности. Тогда этот период жизни взрослого человека будет наполнен разнообразными впечатлениями, эмоциями и открытиями, которые подарит им ребенок-дошкольник.

Младший школьный возраст (7–11 лет)

Когда ребенок идет в школу, его отношения с родителями изменяются. Образно говоря, в этот период ребенок встречается с «новым родителем», поскольку взаимоотношения с ним теперь опосредуются школой.

Ребенок-школьник для родителя – это демонстрация родительской компетентности. Можно сказать, что начало обучения в школе расценивается родителями как «экзамен» по эффективности воспитания ребенка. Успешное обучение говорит о хорошем выполнении родителями воспитательной задачи. Неудачи ребенка в школе расцениваются как «двойка», полученная родителями в процессе воспитания и вызывающая у них чувство стыда, вины, а в отношении ребенка – гнева, обиды за то, что он не сумел оправдать их ожиданий.

Поэтому на данном этапе отношения между ребенком и родителями нередко становятся более конфликтными, чем раньше.

«– Здравствуй, Миша! (7 лет)

– Здрасьте!

– Чем занимаешься?

– Уроки делаю. Надоело. Я не успеваю прийти из школы, как меня все уже ругают и заставляют целый день сидеть над учебниками.

– А ты не хочешь?

– Я хочу гулять с мальчишками во дворе. Хочу играть в футбол. Я хочу стать футболистом. Но из-за этих уроков… – Миша заплакал и убежал в другую комнату». (Рассказала детский психолог.)

«…Ненавижу, когда бабушка с мамой заставляют меня делать уроки. Прихожу домой, хочу спать. А они требуют, чтобы я все сделала. Иногда плачу из-за этого». (Девочка, 8 лет.)

Следует также иметь в виду, что некоторые современные родители, в особенности достигшие больших успехов, ставят очень высокую «планку» и для своего ребенка. Соответственно, ребенок обязан «взять эту планку», чтобы выполнить ожидания родителей.

«…Я недавно получила двойку по контрольной. Мама со мной поссорилась. Я в последнее время стала часто приносить двойки! Мы с мамой как бы удаляемся друг от друга, потому что наши отношения зависят от того, как я учусь. Если я получу «пять», мы с ней разговариваем, гуляем вместе с собакой. А если получу «два», мы становимся будто чужими. Мне бывает обидно, ведь хотелось бы, чтобы у нас всегда были дружеские отношения». (Девочка, 9 лет.)

Кроме того, вспоминая собственный школьный опыт, родители часто переносят его на жизнь своего ребенка. Часто у них актуализируются собственные страхи, связанные со школой. Корни этих страхов лежат в коллективном бессознательном, так как в древности появление учителей на социальной арене было знаком того, что родители не всемогущи и их влияние ограничено.

Получается, что нередко ребенок вынужден жить желаниями своих родителей, а не своими. Ситуация осложняется еще больше, если требования родителей не соответствуют возможностям ребенка. Последствия этого могут быть различны, но всегда являются фактором риска нарушений психологического здоровья – как детей, так и родителей.

Родители разочаровываются, потому что ребенок не соответствует их эталону, начинают стыдиться его, а потом эмоционально отдаляются.

«Ну, будем считать, что он – мой неудачный проект. Что делать… Если лучше учиться не будет, рожу другого». Ж., 34.

На взаимоотношения родителей с детьми может влиять усталость детей от больших нагрузок, которая приводит к регрессиям в поведении. Дети начинают вести себя как маленькие, отвечают агрессивными выпадами или требуют телесных нежностей. Как правило, подобное поведение вызывает раздражение и гнев. Именно поэтому очень важно не злиться, а пытаться понять состояние детей. Если родители не проявляют чуткости и, не задумываясь о причинах регрессивного поведения детей, эмоционально отдаляются от них, то регрессии могут стать привычными. В таком случае они перестают выполнять свою защитную функцию, а закрепляются и ведут к патологическому развитию личности.

* * *

Подводя итоги обсуждению взаимодействия родителей с детьми младшего школьного возраста, можно сказать следующее. К сожалению, отношения взрослых и детей в этом возрасте слишком сильно зависят от успешности ребенка в школе и потому нередко бывают формальными, конфликтными. Если же родители не воспринимают своего ребенка только сквозь призму школьных достижений и не сводят все взаимодействие с ним исключительно к обсуждению его успехов или неуспехов, то жизнь обогатиться новыми чувствами и опытом – ведь в этом возрасте дети еще столь же непосредственны и доверчивы, как дошкольники, но в то же время с ними уже можно обсуждать гораздо более широкий круг вопросов.

Подростковый возраст (11–17 лет)

Безусловно, наибольшим испытаниям детско-родительские отношения подвергаются, когда дети вступают в подростковый возраст. Часто в этот период отношения их становятся кризисными. Многие называют этот кризис «отделением подростка от семьи» (и семьи от подростка), результатом которого должно стать качественное изменение отношений между родителями и ребенком – они становятся партнерскими. На смену поучениям и наказаниям должно прийти диалогическое общение. Это очень трудное время для родителей, но и хорошая возможность выстроить с ребенком близкие дружеские отношения.

«Сын стал резко меняться в 15 лет. Я понимала, что он мальчик и должен стремиться к самостоятельности, старалась ему не мешать. Это было нелегко. Он стал грубить, всячески показывая мне, что требует независимости. Я не закатывала истерик, не кричала на него – все прощала. И наутро он затевал разговор, искал во мне поддержки. В 16 лет он устоялся в своем поведении. Он уважает меня, свою мать. Он мой сын, я его люблю. И я верю в него, в его силу, здравый смысл и любовь ко мне». Ж., 35.

«Мы с сыном очень близки. Ему сейчас 23. Периодически он подсовывает мне книги, которые в дальнейшем оказываются важны для моего профессионального и личностного роста. Он же часто советуется со мной в своих вопросах. Мое мнение для него многое значит. А в праздники они с женой приглашают меня и ее родителей, а также свою студенческую братию к себе в гости. Мы с радостью поем песни, танцуем, дурачимся». Ж., 41.

Если подростковый кризис не пройден, то впоследствии отношения родителей со взрослым уже ребенком становятся источником множества разнообразных сложностей и проблем – и для родителей, и для детей. Можно ожидать либо полного эмоционального отстранения молодого человека от своей семьи, либо установления довольно мучительной амбивалентной связи: отделяюсь – чувствую вину – присоединяюсь обратно – чувствую гнев – отделяюсь и т. п.

«Общение с родителями? Конечно, по праздникам встречаемся. Ну, там подарки всякие. Но вообще-то я живу уже своей жизнью и помощи ни у кого не прошу». М., 22.

«Я устаю от долгого общения с родителями. Стараюсь скорее уехать в Москву в общежитие. Потом через какое-то время мне становится стыдно, что я их забываю. Я приезжаю домой. Пеку для них блины. Немного побуду и опять рвусь в Москву. Довольно тяжело так жить». Ж., 19.

Процесс отделения ребенка от семьи редко протекает без осложнений. Характер этих сложностей определяется либо особенностями семьи и внутрисемейных отношений, либо особенностями самого подростка. Хотя, безусловно, они взаимосвязаны. Если говорить о семье, то можно отметить, что чаще всего родителям довольно трудно отпустить ребенка, то есть допустить начало процесса отделения. Это может происходить по разным причинам.

Во многих семьях ребенок является для матери смыслом жизни. Забота о нем составляет ее основные радости. Отделение ребенка от семьи делает ее жизнь бессмысленной, ей некого опекать, соответственно незачем жить. В особенности это характерно для неполных семей, в частности состоящих из матери и сына.

«Сын взрослеет. Слишком быстро это происходит. Я еще не успела насладиться своим материнством. Не могу себе представить, как он будет встречаться с девушкой, обнимет кого-то кроме меня. А если заглянуть вперед, то совсем страшно становится. Женится, кто-то будет заботиться о нем, а не я». Ж., 37.

Помимо возможной компенсации проблемы смысла жизни через ребенка, за повышенной заботой о нем могут крыться стремление к контролю и власти, поиск любви и привязанности, удовлетворение потребности в социальном престиже. Последнее сегодня особенно актуально. Достаточно часто можно встретить семьи, в которых негласно присутствует требование к ребенку быть первым, причем желательно во всех возможных видах деятельности. Это проявляется в повышенном внимании к его оценкам, успехам в культурно-массовых и спортивных мероприятиях.

«Иногда чувствую в себе родительское тщеславие. Пытаюсь его подавить, но порой оно все-таки прорывается: мои должны быть лучше. Если у них ребенок на “пианинах” играет, то и моего надо в “музыкалку”. Ах, фигурное катание, а мой-то ножку тянет выше. Это надо в себе давить. Это плохое чувство. Детей надо любить такими, какие есть, а не за то, что ножку тянут». Ж., 35.

Чаще такая сверхтребовательность присутствует у родителей, которые сами обладают высоким социальным статусом.

«Мне непонятно, почему у моей девочки (14 лет) “четверка” по русскому. Дома мы с ней пишем диктанты, у нее все в порядке. Я сама окончила школу с золотой медалью, у мужа два высших образования. У нее тоже должно быть все хорошо». Ж., 37.

Иногда же родители могут возлагать на подростков обязательства по «исправлению» их собственных жизненных ошибок, то есть ожидать от детей, что они выполнят то, что не удалось самим.

«Моя мечта, чтобы Катя окончила школу с золотой медалью. Я-то сама училась с тройками, после школы в институт поступала и не поступила, пошла работать. Учиться начала, только когда дочке было три года. Со старших классов я занималась вокалом, мечтала петь, но получилось по-другому. Дочка тоже занималась музыкой, но быть музыкантом отказалась наотрез. А я так ее уговаривала! Ладно, я была предоставлена сама себе, поэтому совершила много ошибок. Катеньке будет легче, она их не сделает». Ж., 33.

Иногда ребенок компенсирует своим присутствием проблему нарушенных взаимоотношений между родителями. Понятно, что в подобной ситуации подросток не дает себе права на отделение, чтобы избежать разрушения семьи.

Затруднено отделение и в том случае, если в семье имеются нарушения структурно-ролевого характера. Наиболее частый вариант этого – проигрывание ребенком роли отсутствующего или плохо исполняющего свою «партию» члена семьи. Например, в семье с эмоционально-отстраненным отцом мать подключает на его роль сначала старшего, а после его отделения – младшего сына.

В неполной семье мать и дочь могут поменяться ролями. Соответственно, находящаяся в детской позиции мать отчаянно сопротивляется отделению дочери, служащей ей опорой.

«Ты представляешь, что она сделала? Уехала на Новый год со своим молодым человеком в Санкт-Петербург. Это значит, что я Новый год буду встречать совсем одна. Что я буду делать одна в пустой квартире? Как она могла себе это позволить?!» Ж., 36.

Можно сказать, что причин возможного нарушения отделения подростка от семьи так много, что только в очень редких случаях это проходит бесконфликтно. Опишем этапы этого отделения.

Первый этап (11–12 лет) характеризуется наличием у подростка конфликта между потребностью в зависимости и стремлением к автономии. Трудность его состоит в том, что подросток противоречив в своих ожиданиях. Он, с одной стороны, сопротивляется проявлениям родительской заботы и ласки, а с другой – выражает желание, чтобы его баловали. Подросток перестает быть таким послушным и вежливым, каким был раньше. В то же время некоторые подростки могут демонстрировать совсем детское поведение: стремятся полежать рядом с мамой, покапризничать.

Понятно, что труднее всего на этом этапе будет тем родителям (соответственно и их детям), которые преувеличивают слабость и беззащитность своего ребенка, находятся в постоянной тревоге за его безопасность, здоровье и т. п.

«Обожаю своего ребенка. Подростка? Нет. Ребенка. Ему всего 12 лет. Всегда ужасно боюсь, что с ним что-то случится. Спокойна только когда знаю, что он здоров, сыт, в хорошем настроении». Ж., 36.

Второй этап – когнитивная реализация отделения

(трудно указать возраст, так как переход к этой стадии может затянуться на всю жизнь). Подросток доказывает всем: миру, родителям и самому себе – собственную независимость. Чаще всего это происходит через уход в оппозицию, критику всего того, что делается и говорится родителями. Бурные реакции родителей только усиливают у подростков стремление к эмансипации. Длительность этой стадии определяется временем, необходимым родителям для принятия факта взросления подростка.

«Раньше она была ласковой со мной. А сейчас злиться стала, может ни с того ни с сего крикнуть. Я думаю, что это у нее такой возраст – самое тяжелое время. Но мы его переживем. И все будет хорошо. Ведь родители у дочки хорошие, значит, и она такой будет». Ж., 39.

В этот период подростки особенно остро относятся к советам родителей, которые воспринимаются ими как попытки ущемления собственной самостоятельности и взрослости. Понятно, что все, даже здравые советы немедленно отторгаются. В ответ на это родители часто обижаются.

«Дочка сильно изменилась. Стала агрессивной, перечит, игнорирует мои советы и замечания. Вернее, не просто игнорирует, в штыки принимает». Ж., 36.

«Терпеть не могу, когда она начинает давать советы, которых я не просила. Я стараюсь промолчать, но все равно злюсь и срываюсь. Она с детства меня ни на шаг не отпускает, я так не могу». Девочка, 12.

Третий этап – эмоциональные реакции на отделение . Здесь могут возникать чувство вины, гнев, депрессивное состояние, взаимный страх потери любви. И необходимо помочь родителям взращивать в себе чувства гордости и радости от достижений взрослеющего ребенка.

«Мать смирилась с тем, что я сам принимаю решения, но теперь мне ее стало даже жалко. Она работает в двух местах. Устает. А я сам по себе. Но я уже не могу иначе». Мальчик, 15 лет.

«Я очень люблю свою дочь и горжусь ею, о чем не устаю никогда ей повторять». Ж., 39.

Четвертый этап – поиск образцов идентификации . Пребывая в новом для себя поле взрослой жизни, подросток ищет людей, которые могли бы выступить для него в качестве образцов для подражания, своеобразных ориентиров для построения собственной идентичности. Эта стадия порой недооценивается взрослыми, поскольку внешнее буйство и чрезмерная ранимость подростка исчезают и кажется, что он повзрослел и не требует поддержки. Однако это не так – поддержка по-прежнему необходима ему, но только в другой форме. Для успешного обретения подростком эгоидентичности очень важно, чтобы среди значимых для него взрослых были те, которых можно назвать цельными аутентичными личностями, живущими в гармонии с собой. Если таких образцов не найдется, подросток сам вероятнее всего не достигнет интегрированного состояния, то есть удовлетворенности собой и своей жизнью, будет испытывать страх перед будущим, неуверенность в своих силах и возможностях.

«Конечно, я хочу поступить в институт. Но вряд ли я поступлю туда. Кто угодно, но не я. Я хочу учиться, но не могу, меня даже тошнить начинает, когда я сажусь за учебники. И в классе не могу слушать учителя. Сижу на уроке, а мыслями в небесах летаю. Все думаю о маме. Сейчас еще ничего, а раньше, когда она уходила в запой, шлялась со своими дружками непонятно где и возвращалась домой пьяная, падала около двери, я плакала, закрываясь в комнате. Понимала, что ничего не могу с этим сделать. Да, с мамой у меня не получилось ничего. И в жизни поэтому из меня ничего не получится». Девочка, 15 лет.

Наиболее сложны ситуации, в которых подросток полностью отторгает родителя своего пола как образец для идентификации, старается быть непохожим на него, демонстрировать полную противоположность в поведении и взглядах. Однако при внешних отличиях он имеет внутренние психологические характеристики отвергаемого родителя. К примеру, девочка, которая всячески стремится быть непохожей на эмоционально-холодную, маскулинную мать, в своем общении со сверстниками противоположного пола на самом деле повторяет ее мужское поведение. Интересно, что такая схожесть, хорошо заметная практически любому внешнему наблюдателю, чаще всего не видна членам семьи. Иногда это явление называют «трансляция семейного сценария».

«Я вообще думаю, что ей наплевать на меня и на все мои проблемы. Меня бабушка и дедушка и то больше любят. Беспокоятся, покупают мне что-нибудь вкусненькое. Бабушка, когда я маленькая была, уроки со мной делала. А мама только результат и оценки проверяет. Какие у них между собой отношения? Как у мамы с дочкой – прохладные. В общем, не теплые отношения. Праздники все вместе справляем. А так – каждый живет своей жизнью». Девочка, 15 лет.

«Самое страшное, что мне, как и бабушке, которая меня воспитала, нельзя иметь семью. В нашем роду все дочери ненавидят своих матерей, то есть моя тетка и мать ненавидят бабку. А я очень похожа на бабушку: по характеру, по приоритетам и даже внешне. Она ведь меня воспитала. И я ее очень люблю. А моя мать ненавидит ее, кажется, из-за какого-то конфликта либо потому что сама – точная копия бабушки.

Каковы отношения у меня с нею? Я уже выработала концепцию поведения: пофигизм, ожидание в засаде возможности послать ее. Она как командир воинской части. Командир в юбке. А мы все должны ее слушать. Всех выстроила по рангу: сначала брат, потом отец, потом работа, потом я. Я не хочу быть такой как мать. Я вижу, как это неудобно. Хочу, чтобы меня признавали женщиной.

Может быть, поэтому мне трудно с парнями. Парни меня боятся. У меня агрессивное поведение, мужской тип. Это с самого детства, и я хочу изменить ситуацию. Иногда хожу по квартире в туфлях и длиннющей юбке, но пока мало помогает». Девочка, 16 лет.

Важно отметить, что для подростка значимым образцом для идентификации является не только родитель своего пола, но и противоположного. Именно он во многом определяет то, как подросток будет реализовывать себя в отношениях с партнером.

«Мой муж не так давно вернулся из тюрьмы. Понятно, что после пережитого он стал жестче, агрессивнее. Но дело не в этом. С его возвращением сильно изменилась дочка. Она стала к людям по-другому относиться, с Лешей (это ее друг) жестоко себя ведет. Странно, но муж стал для нее каким-то эталоном, мужским идеалом. Ей нравится то, что мужчина умеет поставить всех на место. Из-за этого ее отношения с Лешей поменялись. Ведь он совсем другой, он очень добрый юноша». Ж., 41.

«Да, я часто бываю грубой. Но я всегда пытаюсь сдержаться, просто не всегда получается. Мне очень жалко мать, и я не хочу доставлять ей неприятности. Мне кажется, когда я начинаю орать, то становлюсь вылитый Столяров – мой отец. Я его ненавижу. Не хочу быть на него похожей. Меня просто бесит, что я его дочь в полном смысле этого слова, то есть даже веду себя как он. Когда я осознаю это, то сразу затыкаюсь». Девочка, 15 лет.

Родителям подростка, находящегося на этой стадии, необходимо понять, что только обратив внимание на себя и на свой образ жизни, можно помочь своему взрослеющему ребенку.

Завершением формирования у подростка целостного позитивного отношения к себе как к взрослому заканчивается процесс отделения подростка от семьи. К этому времени у родителей и выросшего ребенка должны установиться новые отношения – отношения, основанные не на принуждении, а на партнерстве.

«Для меня уже отпала необходимость отстаивать свои права. Теперь я только сообщаю родителям, что собираюсь делать, и они к этому адекватно относятся. Все чаще я теперь советуюсь именно с мамой. А семейные праздники уже не кажутся мне занудной необходимостью. Просто с моим мнением считаются. У меня спрашивают совета». Девочка, 17 лет.

Однако чаще всего процесс отделения затягивается на долгие годы и заканчивается лишь в молодости. А иногда «бои» продолжаются и далее, вызывая обиды и разочарования как у самих молодых людей, так и у их родителей.

«У меня в молодости были грандиозные планы: поступить в академию, реализоваться как профессионал. Но я только и делала, что сидела дома и воспитывала детей. А от них никакой благодарности. Дочке уже 21 год, и я устала с ней бороться. Приходит домой поздно. Всегда огрызается. Чтоб я так разговаривала со своими родителями!» Ж., 43.

Кризис отделения подростка от семьи часто вызывает у родителей много чувств и проблемных переживаний, влияя на их мироощущение и психологическое состояние.

Довольно часто у родителей возникает неосознанный страх перед подростковой субкультурой: их лексикой, модой, музыкой и т. п. Появление в жизненном пространстве взрослых нового и непривычного– слов, одежды, песен – ярко свидетельствует об их собственном старении и напоминает о конечности их жизни.

«Их музыка – полная чушь. Как можно это сутки напролет слушать?! И слов не разобрать. Вот у нас песни были другие: хорошие и добрые». Ж., 36 лет.

«Не знаю, но мне почему-то жаль, что не вернуть того розовощекого мальчугана, который гонял на велосипеде по двору. В последнее время чувствую, что старею рядом с ним: он такой молодой (17 лет), у него увлечения, которых я не понимаю. Но я рада, что он растет порядочным молодым человеком. Мы все-таки воспитали в нем чувство ответственности за свои поступки, привили ему нравственные идеалы». Ж., 38 лет.

Порой у родителей актуализируется ощущение собственной сексуальной неполноценности, особенно, если они не удовлетворены этой стороной своей жизни. Внешне это проявляется в резких агрессивных реакциях на проявления подростковой сексуальности.

«Ужас, как-то пришла домой пораньше, а там моя Ленка (16 лет) с парнем целуется. Ну, я их обоих вышвырнула. Как я могу терпеть распутство в собственном доме?! Мы такими не были. Мы даже когда спектакли в школе ставили, через платочек целовались. Все было как-то целомудренно, а теперь кругом разврат». Ж., 41.

Часто этот период совпадает с приближением кризиса середины жизни, сопровождающегося депрессивными настроениями. Родители, переживающие этот кризис особо остро, проецируют его на своего ребенка-подростка, приписывая последнему причины своего настроения. Таким образом, они просто своеобразно перекладывают на подростка ответственность за собственные эмоциональные трудности.

«Устала, ничего не радует. Как вол работаю. А от сына (15 лет) никакой благодарности. Не понимает, с каким трудом я его поднимаю. Из-за него из сил выбиваюсь». Ж., 39 лет.

Иногда на подростка родители проецируют свои нарушенные отношения с партнером. Чаще это случается, если ребенок напоминает его внешне или какими-либо чертами характера.

«Мама ругает меня постоянно, даже если я не виновата, а моих старших сестер – никогда. Мне кажется, что она меня не любит. Почему? Потому что я похожа на папу. Вот старшая Настя похожа на обоих родителей. Но больше всего мама любит среднюю Сашку, похожую на нее. А я напоминаю папу, и мама как будто винит меня в том, что его нет с нами». Девочка, 13 лет.

Подростки часто вызывают у родителей раздражение и гнев. Вернее, родители наконец-то позволяют себе проявлять свои агрессивные чувства. Дело в том, что, с одной стороны, в нашей культуре злиться на маленького ребенка считается неприличным, а по отношению к взрослым это нормально. С другой стороны, став подростком, ребенок перестает умилять и радовать своей «маленькостью». В его внешности пропадают детские черты, которые инстинктивно вызывают у взрослых желание защитить, прижать к себе, проявить нежность. Чем меньше ребенок, тем больше он привлекает внимание и умиляет окружающих. У подростка же последние внешние проявления детскости сходят на нет.

Однако появившееся у родителей не всегда осознанное чувство гнева может вызвать их эмоциональное отстранение от ребенка. Иногда это приводит к отчуждению самого подростка от родителей.

«Они оставляют мои проблемы только мне. Однажды я подслушала разговор своей матери с подругой по телефону… Она (мать) сказала, что я для нее обуза. В этот момент я хотела умереть, но в итоге ничего ей говорить не стала». Девочка, 16 лет.

* * *

Итак, период отделения подростка от семьи труден как для него, так и для окружающих. А существовал ли он ранее, в традиционной культуре?

Нет, поскольку в традиционной культуре детский и взрослый статусы были, как правило, четко разделены и точно определены, а переход от одного к другому происходил достаточно резко. Существовали обряды, оформляющие этот переход, получившие название обрядов инициации. Можно сказать, что инициации являлись своеобразными формами проверки – способен ли подросток выполнять необходимые данному обществу социальные функции взрослого человека?

В разных культурах обряды инициации сильно различались и по срокам проведения, и по форме, и по содержанию. Более того, инициация могла быть однократной или двукратной, когда ребенка сначала посвящали в юношеское состояние, а потом, с использованием уже других обрядов, – во взрослое. Однако структура инициационных обрядов была общей. В них всегда присутствовало первоначальное символическое лишение входящего в новую взрослую реальность человека признаков прежнего состояния, а затем наделение его новыми признаками. Практически во всех подростковых обрядах была задействована символика смерти (и нового рождения), а также символика сексуального и священного. Рассмотрим сначала специфику проявления этих таинств в инициациях мальчиков.

Мальчики обычно ждали инициаций с нетерпением и отвагой. А взрослые относились к этим обрядам с глубокой серьезностью, воспринимая их как ответственную и важную часть жизни общества. Во время испытаний, однако, мальчики вели себя по-разному. «…Большинство держалось стойко, но некоторые кричали и плакали или даже пытались убежать и скрыться в лесу. (Известны случаи, когда ненадолго это удавалось.) Некоторые проявляли апатию, что, кстати, также могло быть воспринято как слабость» (Этнография детства…, 1983. С. 52). Однако, несмотря на страхи, все подростки обычно принимали участие в инициациях, потому что не пройти их означало не получить статус взрослого и лишиться соответствующих прав.

У народов яо (Мозамбик), к примеру, мужчина, не прошедший инициации, не имел права участвовать в разговорах взрослых, в похоронах, в определенных танцах, а женщины отказывались выходить за него замуж. Имя Вангаумбала – «человек, не прошедший инициации» – являлось у яо страшным оскорблением.

В любой инициации, как уже говорилось, присутствовала символика смерти и нового рождения. Применительно к подростковой группе эта символика проявлялась следующим образом. Обычно любая инициация подростка начиналась с его отделения от семьи и уединения в хижине или в лесу, как правило, ночью. Лес при этом символизировал потусторонний мир, а хижина и темнота – зародышевый тип существования не только на индивидуальном, но и на космологическом уровне. Подразумевалось, что через отделение происходит символический возврат подростка к состоянию первичного хаоса, отсутствию формы.

Символика смерти проявлялась и в придании подростку внешнего сходства с покойником: натирании его черным или белым порошком, укладывании в свежевырытые могилы или ритуальном оплакивании матерью. К примеру, мальчики шли в хижину, откуда выбрасывались разные тряпки, сыновья громко кричали, а матери их оплакивали.

Как правило, в инициации включались те или иные физические испытания, например, нанесение повреждений (татуировок, надрезов), ампутация кусочков пальцев, зубов и т. д.

Символика нового рождения также присутствовала в различных формах, например, в придании мальчикам сходства с новорожденными. Подростков могли кормить как младенцев, заворачивать в шкуры животных. Нередко мальчикам давали новые имена, что символизировало их перерождение, знаменовало вступление в новую социальную роль. Иногда в обрядах присутствовало даже празднование «нового рождения».

Приведем пример инициации мальчиков на Соломоновых островах (Северо-Западная Меланезия). Мальчиков, достигших половой зрелости, изолировали в специальной постройке рядом с мужским домом. Они проводили там несколько дней, постоянно подвергаясь различным испытаниям. В течение всего времени им постоянно закрашивали зубы черной краской, сделанной из смеси земли с соком определенного дерева. В самом конце периода изоляции каждому мальчику давали имя, которое полностью теперь заменяло предыдущее.

У славян символика рождения и смерти присутствовала в праздничных драках с участием молодых людей предбрачного возраста. Эти драки также можно считать ритуальными, поскольку они разыгрывались по определенным правилам и носили характер испытаний. Кроме того, они символизировали приобретение мужских прав, в частности, права на осуществление насилия.

Например, хорошо был проработан этот момент в Псковско-Новгородском сценарии. «Парни специально подпаивали подростков лет 10 и пускали на гулянье впереди своей партии. Подростки кривлялись, сквернословили, делали непристойные жесты, задевали встречных парней из другой компании – это называлось ломаться или подлезать, а сами подростки назывались ломальщики, или хайки <…> Подростки в больших драках не участвовали, их роль – провоцировать больших парней» (Антропология насилия. С. 146).

Драки заканчивались, как правило, в критический момент с помощью девушек. В этом и заключался ритуал завершения: каждая девушка выводила из драки своего парня, когда возникала ситуация, опасная для жизни.

Как видно, праздничные драки были своеобразным испытанием умения юноши не только побеждать и терпеть боль, но и умения сдерживать, контролировать себя, то есть выходить из состязания в тот момент, который соответствовал установленным правилам. То есть праздничные драки являлись испытанием юношей на способность подчиниться общественному контролю. Для тех же, кто не умел этого делать, существовала общественная санкция: снижение брачного статуса – привлекательности как будущего мужа.

Обряды инициации всегда вызывали у посвящаемых сильные переживания, и в этом, безусловно, есть важный психологический смысл. Прежде всего, инициации помогали четко обозначить переход в новое взрослое состояние, тем более что многие ритуалы включали символический разрыв с матерью. В процессе инициации как бы отмирали старые детские качества и рождались новые – взрослые.

В процессе инициации происходило активное включение молодых людей в культовую жизнь общества. Подростки обучались использованию ритуальных инструментов, овладевали техникой разрисовывания тела, постигали значение множества тайных символов. И это понятно, поскольку посвященный – это не только рожденный в новом качестве, но и тот, «кто знает», кому открыты откровения метафизического порядка. Можно сказать, что посвящение в тайную жизнь общества было равноценно духовному возмужанию мальчиков, приобретению ими внутренней зрелости.

Итак, мы рассмотрели обряды перехода во взрослое состояние у мальчиков. Посмотрим, чем отличались ритуалы инициации у девочек. Они менее изучены, может быть, потому, что в чистом виде встречались реже, были хуже разработаны и детализированы. Кроме того, они сильно варьировали в различных социокультурных условиях.

Как правило, начало их приурочивалось к первой менструации, которая служила сигналом переориентации девочек в психологическом и социальном плане к созданию семьи и материнству. Чаще всего этому соответствовало ритуальное изолирование девочки. Например, ей не разрешалось выходить на улицу, иногда ее помещали в специальную хижину (либо в темный угол ее же дома) или уводили в джунгли. Она должна была принимать неудобную позу и избегать солнечных лучей, никто не должен был прикасаться к ней. Изоляция девочек аналогична символизму смерти в посвящениях мальчиков. Главное отличие состоит в том, что с девочками этот обряд производился чаще всего индивидуально.

В качестве примера можно привести ритуалы инициации, которые существовали в Мозамбике.

Первая часть ритуала включает в себя навыки соблюдения личной гигиены, стирки белья и т. д. В это время девочка не выходит на улицу, за ней присматривают мать и тетка. На пятый день готовят снадобье из соли, золы и воды, которое дают ей выпить, произносят имя дзау и заставляют скакать вокруг дома. На этом первая часть ритуала заканчивается.

После этого события все родственники девочки продолжают обычную жизнь. Девочка примерно еще неделю сидит дома, не встречается со взрослыми девушками.

Затем появляются женщины, которые говорят с ней и дают советы, касающиеся взаимоотношений с мужчинами. Кульминацией ритуала становится омовение в реке, переодевание в новые одежды и сам праздник, к которому семья готовится заранее (забивает скотину, приготавливает угощение для гостей и т. п.). Все действо сопровождается танцами, предназначенными для данного момента, имеющими защитные функции. Праздник предваряет ритуальное питье из смеси воды и муки во имя предков. В конце праздника один из братьев девушки преподносит ей в подарок деньги и одновременно бьет прутьями.

Однако у многих народов, в том числе и славянских, не существовало инициаций девочек в чистом виде. Хотя имелись некоторые посвятительные обряды, включающие, прежде всего, таинство сексуального. В качестве примера можно привести обряд, называемый Лазарки (Болгария, Македония). Девушка должна была три года подряд принимать участие в лазарских обходах, в процессе которых посещались дома, где живут потенциальные женихи. По завершении трехлетнего цикла девушка могла принимать ухаживания парней, особым образом заплетать волосы, носить венок и девические головные уборы и получала возможность выходить замуж. Этим обходам предшествовало длительное обучение девушек обрядовым песням.

Итак, мы рассмотрели обряды инициации мальчиков и девочек, целью которых являлось достижение качественно нового состояния – мужчины и женщины.

Как видим, в традиционной культуре проблемы родительско-детских отношений в подростковом возрасте не существовало. Не было конфликтов между подростком и взрослыми, основой которых является неопределенность прав и обязанностей подростка, стремление его отстаивать права, пренебрегая обязанностями.

Поэтому наличие столь трудного периода в отношениях между родителями и детьми сегодня можно считать следствием утраты традиций и обращать особое внимание на необходимость гармонизации этих отношений.

Какое общение между родителями и подростками можно считать оптимальным и возможно ли оно вообще?

Как нам представляется, оптимальным можно назвать не бесконфликтность отношений родителей и детей, которая скорее свидетельствует о задержке процесса отделения подростка от семьи. Оптимальным является общение кризисное, если понимать кризис как дуальное явление, представляющее, с одной стороны, опасность, трудность движения и развития, с другой – пробуждение новых возможностей, раскрытие новых внутренних измерений. Однако если рассматривать общение подростка с родителями как кризисное, то необходимо ожидать отражения в нем первого этапа любого кризиса – периода разрушения. В это время происходит ломка привычных стереотипов общения, его форм, содержания. Понятно, что никакое подлинное созидание невозможно без разрушения старого, без символической смерти прошлого опыта. Но старое, хотя и не приносящее удовлетворения сегодня, часто кажется надежней и безопасней нового. Кроме того, в отличие от древних культур современное общество построено на отрицании смерти, то есть о ней не принято думать, говорить, помнить. Человек живет так, будто он убежден в своем бессмертии. Но когда происходит ломка, отмирание некоторых естественных способов видения мира, познания самих себя и отношения к окружающему – это порой весьма схоже со смертью. Возможно, отрицание смерти культурой в целом приводит к тому, что людьми недооцениваются и периоды разрушений. Э. Йоманс говорит: «Нам необходимо понять, что маленькие смерти необходимы, они являются неотъемлемой частью жизни и неотделимы он нее».

Большинство современных родителей и подростков пытаются построить, казалось бы, новые взаимоотношения, оставаясь на старых позициях: подросток – на детской, родитель – на опекающе-запретительной. При этом подросток отстаивает свои взрослые права, используя инфантильные средства: крики, плач, обиды и т. п. Родители продолжают применять те же воспитательные воздействия, которые были эффективными в прошлом. Таким образом, обе стороны должны разрешить старым формам общения символически «умереть», несмотря на то, что этот процесс может быть достаточно тяжелым и болезненным. И тогда общение приобретет новое качество. Оно станет действительно свободным, полным любви, а не скрытой или открытой ненависти. Родители смогут получать от подростка поддержку и стимул к дальнейшей жизни и развитию.

Заканчивая обсуждение отделения подростка от семьи, стоит заметить, что во многих семьях полностью этот кризис не разрешается никогда. Его «хвосты» тянутся и тянутся даже тогда, когда ребенок вырастает и приобретает самостоятельность, с которой уже невозможно бороться.

«Она как будто вырвалась на свободу. Гуляет напропалую, дома почти не бывает. Я за ней бегаю, пытаюсь заставить учиться, да и думать вообще хоть иногда. Но она постоянно закатывает истерики, когда я пытаюсь что-то объяснить. Совсем не слушает. А когда бывает все-таки дома, закрывается в своей комнате и включает музыку». Ж., 42.

Юность

Если подросток должен отделиться от семьи психологически, то наступает время, когда молодой человек должен уйти из семьи реально, то есть начать жить самостоятельно и устраивать свою индивидуальную взрослую жизнь. В отличие от подросткового возраста, которому свойственен негативизм, повышенная критичность, оппозиция родителям, для юности характерно обособление и даже временное отстранение от семьи, после которого эмоциональный контакт восстанавливается на более высоком уровне. Отношения становятся действительно партнерскими, в которых и взрослый ребенок, зачастую уже имеющий собственную семью, и родители просто помогают друг другу.

«Интересными стали отношения с родителями. Вдруг возникло такое ощущение, что тебя пустили за ширму кукольного театра или дали рецепт сказочного пирога. Теперь ты узнаешь, как все делается. Ты видишь все возможности и трудности». Ж., 19.

«С дочерью у меня великолепные дружеские отношения. Интересуемся любимой нами тяжелой музыкой, много разговариваем. Нам вместе очень интересно». М., 44.

Однако часто к реальному отделению от семьи не всегда бывают готовы ни родители, ни сами выросшие дети. Причиной этому является неразрешенность основных задач юности: формирования социальной зрелости и личностного самоопределения. Но чаще основное сопротивление оказывает семья, которая не может отпустить молодого человека.

«Несмотря на то, что я приобрела больше доверия, я не получила желанной свободы. По-прежнему я должна во всем зависеть от родителей. Иногда мне кажется, будто все, что я делала или делаю в своей жизни, я делаю только ради них. Даже живу только ради них. В какой-то степени это так. Я обязана им всем. Но так хочется разрезать эту пуповину и стать собой, а не их тенью». Ж., 22.

«Общение с родителями стоит у меня на третьем месте. Хотя съедает оно едва ли не половину времени, отведенного мне на земле. Мои родители относятся к категории тех людей, которые никак не хотят предоставить самостоятельность своим детям, невзирая на их возраст. Постоянно контролировать каждый мой шаг, отслеживать мою жизнь по телефону, а также периодически обыскивать мои вещи – их хобби. Все мои попытки призвать родителей к здравому смыслу и нормальному поведению не увенчались успехом, поэтому мои отношения с ними становятся все более формализованными и обостренными. Хотя очень хочется, чтобы все было не так». Ж., 21.

В особо трудной ситуации оказывается молодой человек, выросший в неполной семье, поскольку его отделение может во многом лишить мать смысла существования. Страх отпустить от себя ребенка возникает задолго до наступления этого периода.

«Я боюсь, что сын вырастет и покинет меня. Я, конечно, понимаю, что у него будет своя семья, дом. Но мой самый страшный сон, что я сижу в своей квартире и праздную Новый год одна. Это мне часто снится. И каждый раз я вскакиваю в страхе. Я отдала сыну столько любви и так боюсь, что он бросит меня». Ж., 38.

Труднее может происходить отделение у младших детей, если родители болезненно пережили отделение старших. Осложняют ситуацию и возрастные кризисы родителей. В этот период их мучают вопросы о собственной нужности, о смысле жизни, и отделение от семьи выросшего ребенка эти вопросы еще более обостряет.

«“Ты у меня одна”, – это не песня, это приговор, который объявил себе папа. – “И ничего у меня больше нет, и разговоры с людьми в основном о тебе”. Здесь-то и разверзается яма, куда падает папа и тянет за собой меня. Любовь у него переросла в привязку, он повесил на меня ярлык смысла жизни, и чуть было меня им не раздавил… “Ты у меня одна”, – далеко ли уйдешь с грузом такой ответственности?!» Ж., 23.

Иногда родители проецируют на детей свое внутреннее неблагополучие, приписывают им ответственность за свое состояние.

«Дочь выросла. Ей 18 лет. До меня ей нет никакого дела, у нее одни мальчики на уме. Я так устала с ней бороться. Отсюда и все болячки на нервной почве. Она точно меня в могилу сведет». Ж., 40.

В особенности тяжело переживают уход детей из семьи женщины, пожертвовавшие ради семьи карьерой.

«Мне уже под пятьдесят. Дети подросли. Им не нужны мое ежедневное внимание и опека. Они хотят самостоятельности, хотят сами принимать решения. Они теперь не любят разговаривать со мной, рассказывать о своих заботах, спрашивать моего совета. Если я пытаюсь вникать в их дела, они снисходительно, на ходу разъясняют мне что-то нетерпеливо и быстро. А то и вовсе слышишь: “Зачем тебе это?” Мне очень больно и обидно. Я бросила работу, отвергла карьеру. Я все время посвящала только им и мужу. Они были для меня всем миром…» Ж., 49.

Можно выделить три основных варианта неконструктивного отделения.

Первый — это отделение, сопровождающееся полным эмоциональным разрывом и формализацией отношений родителей и детей. Такая ситуация возможна не только при отсутствии глубокой привязанности между детьми и родителями, но и напротив, при наличии ранее очень близких отношений. В этом случае нередка ревность родителей к партнерам своего ребенка.

«Папочка, ты не можешь мне простить того, что я выросла. Мы почти не разговариваем. Но я тоже не могу по-другому. У меня своя жизнь: любовь, друзья, учеба, работа. Я редко бываю дома. Ты не разговаривал со мной год, когда у меня появилась серьезная привязанность. Ты ревновал, считал неблагодарной… Папочка, я же так люблю тебя, я не могу без твоего ласкового “Машуня”». Ж., 21.

Второй вариант – сохранение слияния семьи и взрослого уже ребенка, его личностная несамостоятельность. В таком случае очень вероятны сложности в построении молодыми людьми своих собственных семей, конфликты как в отношениях с партнером, так и в отношениях между молодой семьей и родительской.

Третий вариант – установление амбивалентных, противоречивых отношений родителей и детей. Выглядит это примерно так: отделение, появление вследствие этого чувства вины, возращение в семью, возникновение раздражения в связи с этим, отделение и т. п.

Кроме того, если родители стремятся всеми силами сохранить контроль за уже выросшим ребенком, то возможен ранний уход его из семьи – официальный или гражданский брак. По-другому справиться с грузом родительской опеки ребенок не может. Обычно этому сопутствует или полный разрыв отношений, или их серьезная формализация на время, которое необходимо выросшему ребенку для утверждения своей самостоятельности.

Следует иметь в виду, что даже при благоприятном отделении молодого человека от семьи существует период некоторой изоляции его от родителей, что внешне родителями может расцениваться как формализация отношений, потеря ощущения собственной нужности.

«Она живет в каком-то отдельном мирке. Как в раковине, куда нас с отцом не пускают. А ведь она наш единственный ребенок. У меня такое впечатление, что мы ей больше не нужны. Но ведь я отдала ей всю свою жизнь, всю молодость посвятила». Ж., 43.

Однако если отношения родителей и детей действительно близки, то чаще всего дети изолируются от родителей, но только на какое-то время, которое необходимо им для достижения самостоятельности. Впоследствии же эмоциональный контакт восстанавливается.

Существенно влияет на родительско-детские отношения вступление детей в брак. Некоторые родители даже после этого пытаются сохранить хотя бы частичный контроль над своими детьми: они требуют регулярных звонков, приездов, дают рекомендации и проверяют их выполнение.

Трудной задачей для многих родителей является установление отношений с партнерами своих детей. Многие родители видят их исключительно с негативной стороны, ревнуют.

«Дети выросли… Нужно помогать, они без тебя не могут, конечно, не могут. Ты внушаешь себе это бессонными ночами, когда ждешь: “Где, где? Ведь уже поздно. Кто-нибудь может обидеть, а меня не будет рядом, чтобы помочь”. Умом понимаешь: “Она взрослая”. А сердце отвечает: “Ребенок”.

И тут появляется совсем чужой человек, который, оказывается, дорог твоему ребенку. Да и ребенок, оказывается, совсем взрослый. Обида! Как же это? Я же самый родной человек!» Ж., 46.

«Чувствую, что в душе поселилась обида, она гложет, иногда подкатывает комок к горлу – проблема со старшей дочкой. Наверное, мы с женой никогда не сможем принять ее мужа. Он значительно старше нашей девочки и долго не женился на ней. И когда он был ее любовником, он учил меня уму-разуму. Прошло уже много времени, но отношения с ним не наладились. Да и с дочерью – прохладные». М., 51.

Для установления позитивных отношений с партнером ребенка необходимо, чтобы родители сумели его принять со всеми достоинствами и недостатками так же, как принимают собственного ребенка.

«Отношения с детьми у меня очень хорошие, доверительные. Один из сыновей женат, другой еще нет. Очень теплые отношения сложились и с невесткой – такие, наверное, могли бы быть с дочерью, которой у меня нет. Мы видимся с ними редко, они живут в Калининграде. Но каждый день перезваниваемся и переписываемся по SMS». Ж., 55.

«Отношения у меня с сыном хорошие. Он скучает по мне, когда долго не видит. Вот тут прибежал ко мне: “Пап, дай хоть посмотреть на тебя”». М., 53.

Появление внуков меняет взаимоотношения с выросшими детьми. Это может происходить по-разному. В случае успешного отделения ребенка от семьи отношения, как правило, становятся еще более глубокими и гармоничными. Если же связанные с отделением проблемы не были проработаны, отношения становятся более конфликтными, родители начинают спорить с детьми по поводу воспитания внуков, проецируют на них свои проблемы во взаимоотношениях с детьми и т. п.

Таким образом, можно сказать, что существует две основных линии развития отношений между родителями и взрослыми детьми.

Первая линия – постепенное развитие отношений от комплементарных (опекающих, заботящихся, контролирующих) к симметричным (партнерским). Отношения становятся все более близкими, способствующими взаимному самораскрытию, приносящими обеим сторонам радость и чувство удовлетворения.

Вторая линия – сохранение комплементарных отношений. Причем они могут быть не всегда осознаны и не всегда выражены в поведении. Если, к примеру, ребенок проживает в другом городе, родитель явно не проявляет к нему заботы и внимания, но при этом все равно существует взаимная несвобода, зависимость, отсутствует доверительное общение. Отношения приносят родителям в основном негативные чувства: обиду, вину, гнев, одиночество. На ребенка может проецироваться внутреннее неблагополучие, вызванное различными причинами: трудностями проживания возрастных кризисов, неудовлетворенностью в семейной или социальной сфере.

* * *

В целом же нужно помнить, что отношения родителей с детьми развиваются в течение всей жизни. Не нужно бояться этого, цепляться за уже изжившие себя формы контактов. Стоит позволить себе строить отношения с выросшими детьми, основываясь на собственных часто интуитивных позициях, не оглядываясь по сторонам – а как там у других. Не слушая доброжелателей: «сын не звонит каждый день, значит не уважает». Любит, уважает, нуждается в своих родителях ребенок любого возраста, даже если сам уже стал отцом или матерью. Ему нужна безусловная принимающая любовь родителей и их мудрость.

Накапливать в себе любовь и мудрость – главная задача родителей, которые стремятся быть близкими со своими взрослыми детьми, оставаться для них важной духовной опорой.

 

Диалог с другом (динамика дружеских отношений)

Дружеские отношения основаны на взаимной привлекательности. Во все времена и во всех культурах они представляли большую ценность для человека. Для многих людей по значимости они сопоставимы с семейными отношениями.

«Счастье для меня – это семья, родные, друзья, их счастье и здоровье». М., 46.

Люди радуются, гордятся, когда имеют друзей, и в большинстве случаев сожалеют об их отсутствии.

«Вроде людей в округе много, а по-настоящему и поговорить не с кем. Хочется, чтобы тебя выслушали, что-то посоветовали, а все как-то не получается. Не хватает мне хорошей, доброй и неэгоистичной подружки. Я так воспитана, что не могу на каждом перекрестке и каждому встречному рассказывать о своих неприятностях». Ж., 38.

«В общении с друзьями у меня не все получается. Нет друга, с которым можно поговорить. Есть только товарищи и коллеги». М., 44.

Наличие друзей нередко повышает ценность человека в собственных глазах, может влиять на самоотношение.

«Я думаю, что я хороший друг. В трудную минуту помогу друзьям. И я уверен: случись что, они мне тоже помогут». М., 46.

Дружба и основные потребности человека

Как нам представляется, такая большая значимость дружеских отношений определяется тем, что они во многом позволяют удовлетворять базовые потребности, выделенные А. Маслоу. Рассмотрим подробнее, как это происходит.

Но сначала сделаем небольшую ремарку о роли дружеских отношений в традиционной культуре. Оказывается, там признавалась необходимость наличия у человека большого количества близких отношений. Поэтому искусственно расширялось число родственников через различные механизмы родства. Действительно, в традиционной культуре, помимо кровного, существовали другие виды родства, например, по воспитанию.

Один из наиболее важных видов родства – родство детей по кормлению. В традиционной культуре вообще совместному принятию пищи придавалось особое значение в плане установления родственных связей. Можно вспомнить широко распространенный ритуал первого кормления ребенка другой женщиной, которая потом считалась его молочной матерью, а ее дети – молочными братьями и сестрами.

Оказывается, иногда совместное принятие пищи взрослыми людьми также являлось свидетельством установления родственных отношений между ними. Так Н.А. Бутинов рассказывает об обычаях племени бонгу и папуасов: «Братство по еде» (на языке бонгу – «нгама») создается следующим образом: двое, стоя рядом, едят по очереди один плод, например, плод дерева огаль, и после этого им следует называть друг друга Огаль. Нечто похожее отмечено и у папуасов мелпа: человек ест банан, дает половину сидящему рядом и говорит ему: «Будем называть друг друга “Банан”» (Этнография детства…, 1983. С. 69).

Помимо совместного принятия пищи как символа родственных отношений родство могло устанавливаться по совместному труду. К примеру: «…Меланезийцы и папуасы племен бусама, бенабена, хули, добу и т. д., если они совместно трудились, считали себя братьями и сестрами» (Этнография детства…, 1983. С. 9).

Источниками родства также являлись взаимная помощь, совместное прохождение обрядов инициации, внесение платы за невесту, то есть все, что сближало людей.

Важнейшим видом родства считалось родство по предку. Во многих культурах считалось, что с рождением ребенка в мир возвращается один из предков, то есть младенец является воплощением кого-то из умерших. Поэтому родству по предку придавалось особое значение. Правда, передавалось оно по-разному: где-то по отцовской, где-то по материнской линии.

Как можно заметить, в основе всех видов родства присутствует совместность: принятия пищи, трудовых или каких-либо еще действий. Но совместность не механическая, а та, в основе которой лежит сотрудничество и взаимная помощь. Это ключевой фактор. Действительно, практически любое сотрудничество символизировало переход к родственным отношениям. Но важно и другое. Окончание сотрудничества могло вести к разрыву отношений. Получалось, что любые родственные отношения – это не только права на получение помощи, но и взаимные обязанности. Такие отношения требовали от человека, в том числе и ребенка, усилий для их поддержания.

Соответственно, ребенку с ранних лет не только говорили о важности связей по родству, но одновременно предупреждали: веди себя с родственником правильно – если будешь вести себя неправильно, он откажется от родства.

Посмотрим, что давало человеку такое множественное понимание родства в традиционной культуре. Очевидно, количество родственников его было явно бо́льшим, чем если бы учитывалось только кровное родство. Можно предположить: человек жил с пониманием того, что может в любую минуту от кого-либо получить помощь. Это содействовало формированию у него чувства безопасности, защищенности или, говоря словами А. Маслоу, удовлетворению потребности в безопасности.

Такие расширенные родственные связи, принятые в традиционной культуре, на наш взгляд, вполне сопоставимы с современными дружескими отношениями, которые также основываются на идее взаимной помощи и позволяют человеку чувствовать себя защищенно. Следует отметить, что человеку важно не то, сколько раз он реально обращается за помощью к друзьям, а наличие самой возможности попросить о помощи. Именно это дает человеку ощущение покоя и уверенности.

«Есть друзья старые, проверенные, которые понимают с полуслова. Ведь настоящий друг – это поддержка и опора в тяжелое время. Остальных жизнь постепенно отсеяла». М., 54.

Интересно, что чувство защищенности придают человеку не только длительные и глубокие дружеские отношения, но и профессионально-дружеские. Они могут существенно увеличивать привлекательность профессиональной деятельности.

Как отмечал А. Маслоу, после того как потребности уровня безопасности достаточно удовлетворены, актуализируется потребность в любви, привязанности, принадлежности, и мотивационная спираль начинает новый виток. Человек как никогда остро может ощущать нехватку друзей, отсутствие любимой (любимого), жены (мужа) или детей. Он жаждет теплых, дружеских отношений, ему нужна социальная группа, которая обеспечила бы его такими отношениями, семья, которая приняла бы его как своего. Возможно, высокая значимость для человека потребности в принадлежности и любви обусловлена современными особенностями общественных отношений – отмиранием межпоколенной семьи и утратой значительной части родственных связей, углублением пропасти между поколениями, стремительной урбанизацией, разрушением традиционного уклада жизни.

«Я испытываю большую радость от общения с друзьями, очень счастлива, когда удается посидеть, попить чайку с близкими по духу людьми, за интересной беседой обсудить всевозможные темы, поделиться своим взглядом на вещи и услышать что-то новое о событиях в мире». Ж., 30.

«Конечно, приятно, что есть близкие друзья, что с ними можно чем угодно поделиться, и они поймут движения твоей души». Ж., 60.

Многие люди считают, что хороший друг должен обладать одним важным качеством: принимать своего товарища со всеми его достоинствами и недостатками, то есть безусловно. Некоторые это качество называют бескорыстностью. Уверенность в полном принятии друзьями дает человеку возможность достаточно глубокого самораскрытия.

«Я радуюсь, что в моей жизни есть друзья, и не просто друзья, а Друзья с большой буквы. Это люди, которые доверяют мне, и я им доверяю. Они принимают меня такой, какая я есть, и я принимаю их плюсы и минусы». Ж., 39.

Помимо потребности в любви и принятии, каждый человек (за редким исключением, что связано обычно с патологией) постоянно нуждается в признании, в устойчивой и, как правило, высокой оценке собственных достоинств. Каждому из нас необходимы и уважение окружающих, и возможность уважать самого себя. Как говорил А. Маслоу, потребности этого уровня подразделяются на два класса. В первый входят желания и стремления, связанные с понятием «достижение». Человеку необходимо ощущение собственного могущества, адекватности, компетентности, ему нужны чувства уверенности, независимости и свободы. Во второй класс потребностей включаются стремление к хорошей репутации или престижу (уважению окружающих), желание добиться высокого статуса, внимания, признания, славы.

Потребность в признании, равно как и следующая высшая потребность в самоактуализации, удовлетворяется через дружеские отношения только частично. Однако если не принимать во внимание людей публичных профессий, для человека огромное значение имеет его признание (авторитет) в дружеских отношениях, поскольку именно в них оно наиболее эмоционально окрашено, более интимно и личностно выражено и способствует дальнейшему получению признания в профессиональной, социальной и других областях.

Более того, признание в дружеской группе имеет свою самостоятельную функцию – позволяет человеку избегать идентификации со своей профессиональной ролью, осознавать себя развивающейся личностью.

«Когда я что-то сотворю дома или на даче, мне всегда хочется это показать кому-то из друзей. Приятно, когда они хвалят то, что я сделал. Вроде бы я и сам знаю, что хорошо получается, но мнение друзей тоже хочется послушать». М., 43.

Удовлетворение потребности в оценке, уважении порождает у человека чувство уверенности в себе, собственной значимости, силы, адекватности, чувство, что он полезен и необходим в этом мире. Неудовлетворенная потребность, напротив, вызывает у него чувства униженности, слабости, беспомощности, которые, в свою очередь, служат почвой для уныния, запускают компенсаторные и невротические механизмы.

Как считал А. Маслоу, даже в том случае, если все вышеперечисленные потребности человека удовлетворены, мы вправе ожидать, что он вскоре вновь почувствует неудовлетворенность оттого, что занимается совсем не тем, к чему предрасположен. Человеку хочется быть тем, кем он может быть. Человек чувствует, что он должен соответствовать собственной природе. Эту потребность можно назвать потребностью в самоактуализации. Имеется в виду стремление человека к актуализации заложенных в нем потенциальных ресурсов, возможностей.

Можно поспорить с тем, что самоактуализация человека всегда осуществляется в дружеской группе. Действительно, она возможна в различных жизненных сферах. Но найти свое место среди людей, не являющихся кровными родственниками, как нам представляется, необходимо. Это позволяет реализовать глубинную природу человека как существа социального, стремящегося быть среди людей и вносить свой вклад в развитие человеческого сообщества.

Итак, мы рассмотрели основные потребности, которые удовлетворяются через дружеские отношения в паре или группе. Однако так бывает не всегда. В том случае, если на друга проецируются отношения кровных родственников, которыми человек не удовлетворен, то возникают так называемые компенсаторные отношения. И они служат для возмещения потребностей, не удовлетворенных родителями, супругом, детьми. По механизмам, которые лежат в их основе, они похожи на отношения в компенсаторном браке: если партнеры (друзья) соответствуют ожиданиям друг друга, то отношения могут быть достаточно долговременными и удовлетворяющими обоих, в противном случае можно ожидать конфликтов и прерывания отношений. Важно отметить, что ожидания бывают осознанными, но чаще – неосознанными.

«Когда мне исполнилось 10 лет, отец и мать развелись. Мне было хорошо и спокойно, когда родители жили вместе, и стало плохо, когда они расстались. Я замкнулась в себе.

В детстве я мечтала только об одном – иметь верного и преданного друга, который никогда не предаст и всегда будет со мной. Со временем я пришла к выводу, что таким другом может стать только собака. И я стала мечтать о собаке. Подруг у меня не было никогда. Они считали меня гордячкой и недотрогой. Дружила в основном с мальчишками. Потом они начали признаваться мне в любви, и я поняла, что никакой дружбы нет.

Сейчас в свободное время я люблю читать книги. Одна и в тишине». Ж., 40.

Причины возникновения дружеских отношений

Почему же возникают дружеские отношения? Они «запускаются» двумя важными факторами. Первый – пространственный, связанный с местом жительства и взаимодействием людей. Имеется в виду, что для начала дружеских отношений необходимо, чтобы люди имели возможность встретиться. Второй фактор – ролевой. Подразумевается, что большинство контактов обусловлено социальными ролями, в которых человек выступает, – семейными, профессиональными. Действительно, многие отношения завязываются или в свободное время – на отдыхе с семьей, или во время профессиональной деятельности – на работе.

Помимо социологических факторов, на возникновение дружбы влияют социальные и культурные стереотипы. Один из них отражает пословица: «Старый друг лучше новых двух». Имеется в виду, что наиболее крепкие дружеские отношения завязываются в молодости, в зрелости это делать труднее.

На сегодняшний день в психологии нет единого мнения по поводу механизма образования дружеских отношений. Как нам представляется, наиболее точно возникновение дружбы можно описать через модель сходства: люди завязывают дружеские отношения на основе сходства ценностей, стиля и содержания общения или каких-либо других жизненных аспектов.

«Мы работали вместе и сдружились на почве музыки. Потом оказалось, что у нас есть и другие общие интересы. Прошло много лет, мы уже не слушаем ту музыку, но, наверное, общим осталось отношение к жизни». М., 53.

Типология дружеских отношений

С точки зрения глубины самораскрытия и аксиологической ценности можно выделить три основных типа дружеских отношений – ситуативные, стойкие отношения и дружба.

Ситуативные отношения. Их появление определяется ситуацией совместного пребывания людей где-либо. Они основываются на взаимной симпатии и возникают, когда люди имеют возможность систематически общаться друг с другом без приложения дополнительных усилий, например, на работе или на даче. При изменении ситуации, то есть при невозможности систематического общения, такие отношения чаще всего распадаются. Но иногда они перерастают в более глубокие.

Эти отношения ценны для человека именно в той ситуации, в которой они возникли. При ее изменении ценность их пропадает.

«Мы с ней всегда ходим обедать. Обсуждаем попутно все новости. Знаю, что могу ей довериться, она никому ничего лишнего не скажет. Когда ее нет на работе, я и обедать позже хожу, не так тянет». Ж., 42.

«Интересно, приезжаем на дачу после зимы, полгода друг друга не видели, а близость осталась. Какая-то сложилась там общность именно дачная. А в Москве мне и звонить никому не хочется, хотя телефоны есть». Ж., 48.

Уровень самораскрытия в таких парах и группах, как правило, невысок. Основные темы для общения, а также взаимная помощь связаны с конкретной ситуацией, например, с работой или дачей.

Однако роль таких дружеских групп достаточно велика. Если говорить, к примеру, о ситуативных отношениях на работе, то, с одной стороны, они могут придать ей дополнительный смысл, особенно если она малооплачиваемая или не предполагает профессионального роста. С другой стороны, такие отношения могут стать источником дополнительной эмоциональной поддержки. Это очень важно для женщин, но еще больше – для людей, недостаточно удовлетворенных семейной жизнью. У последних они могут принимать характер «посиделок», где женщины жалуются друг другу на мужей, свекровей, обсуждают их недостатки.

Для людей, работающих в коммуникативных профессиях, дружеские отношения на работе могут служить профилактикой эмоционального выгорания. Оказывается, ощущение эмоциональной поддержки от коллег, чувство принадлежности к общности, которую можно назвать «Мы», снижают риск эмоционального выгорания. К примеру, в результате ряда исследований выяснилось, что уровень «психического выгорания» у менеджеров в Израиле ниже, чем в Америке, хотя жизнь в Израиле считается более стрессогенной, чем в США. Этот факт объясняется степенью эмоциональной близости людей на работе. У израильтян она выше, нежели у американцев.

Стойкие отношения . Они могут «вырастать» из ситуативных, но в отличие от последних для них характерен более высокий уровень самораскрытия, существуют достаточно длительное время.

Можно выделить несколько видов стойких дружеских групп, традиционно объединяющих людей зрелого возраста.

Достаточно часто группы образуются для совместного отдыха в выходные и во время отпуска. Они бывают, как правило, однородными по своему составу – семейные пары с детьми, семейные пары без детей, только мужчины или только женщины (в них может входить и один из членов семейной пары, что не всегда благоприятно сказывается на внутрисемейном общении). Такие группы имеют общие темы для общения и одинаковые условия для организации отдыха. Количественно они не очень большие. Человек может ограничиваться принадлежностью к одной или входить в две или несколько подобных дружеских групп. Группы могут иметь четкие или диффузные границы. В первом случае группы являются достаточно закрытыми. А во втором допускают вход или выход из них отдельных членов для пересечения или объединения на время с другими группами.

«Мы постоянно тусуемся с друзьями. В основном это мои одногодки, товарищи по школе и институту. У нас общие интересы, но многие уже живут в паре, а некоторые состоят в официальном браке. Но все тусовки похожи друг на друга, и это уже приедается и не дает желаемого кайфа». М., 30.

Похожие группы образуются на основе каких-либо хобби, например, рыбалки, туризма. Они отличаются от выделенных ранее тем, что в них может входить только один из членов семейной пары без риска ухудшения внутрисемейных отношений. Такие группы многочисленнее, чем первые, их состав меняется чаще.

В нашей стране достаточно распространенными являются группы, которые условно можно назвать терапевтическими. Здесь в общении с друзьями гасятся негативные чувства, вызванные семейными или профессиональными конфликтами. Друзья в этом случае необходимы, чтобы выслушать и поддержать, поэтому хотя бы один из них должен уметь слушать другого.

Постепенно у зрелых людей складываются семейно-дружеские группы, то есть группы на основе родственной принадлежности. Мы считаем возможным отнести их к дружеским, поскольку родственная принадлежность не является основной причиной общения (в группы входят не обязательно близкие родственники). Она скорее дает возможность познакомиться и узнать друг друга.

Дружба. Разделяя точку зрения С. Московичи, дружбой мы будем называть отношения, которые, с одной стороны, имеют для человека самую высокую аксиологическую ценность из всех видов дружеских отношений, с другой – вызывают глубокие интимные переживания, сконцентрированные вокруг одного или нескольких смыслов: смысла самоутверждения, смысла взаимного осуществления и обогащения, исповедального смысла.

* * *

Итак, мы рассмотрели основные типы дружеских отношений. Теперь попробуем ответить на вопросы. Почему кому-то необходимо много друзей, а кто-то прекрасно себя чувствует и в одиночестве? Из чего складывается способность к дружеским отношениям? Почему одни люди устанавливают их легко и испытывают удовлетворенность ими, а для других – это большая проблема?

Оптимальное количество дружеских связей обусловлено индивидуальными особенностями человека и, прежде всего, его потребностью в эмоциональной стимуляции, которая зависит от такого параметра темперамента, как активность. Активность определяет энергетический уровень поведения человека и, в частности, уровень возбуждения, необходимый для эмоционального благополучия. Высокоактивным людям требуется много эмоциональных социальных контактов, низкоактивным – значительно меньше.

Кроме того, на стремление иметь много друзей влияет социальный интерес. Те, кому любопытны люди и их внутренний мир, как правило, имеют больше дружеских отношений, чем те, кому интересны объекты техногенного характера, например, компьютеры.

«Несмотря на возраст, у меня много друзей и подруг. Я очень люблю, когда ко мне приходят гости, да и я частенько навещаю своих друзей. Соседки по квартире, женщины моего возраста, всегда обращаются ко мне за помощью. Я даже иногда хожу в магазин по их просьбе». Ж., 65.

Потребность в аффективной стимуляции и социальный интерес определяют оптимальное для человека количество дружеских отношений. Однако способность устанавливать и поддерживать эти отношения зависит, скорее, от степени доверия к окружающему миру и эмпатии.

«Полгода назад мой муж погиб в автокатастрофе. Жизнь у меня сломана. Я стала другой, и мне уже никогда не вернуться назад…

Что мне помогает? Я считаю, что у меня есть одна уникальная способность – любить. Она дается не всякому. А мне близки слова Экзюпери: “Самая большая роскошь в жизни – это роскошь человеческого общения”. И я общаюсь! Близких друзей немного, а приятелей и добрых знакомых – масса. Вместе с ними мы разговариваем о жизни, анализируем друг друга. Взгляд со стороны помогает понять любую сложную ситуацию. Вообще друзья занимают и всегда занимали важное место в моей жизни. Я чувствую дискомфорт, если несколько дней не разговариваю с ними». Ж., 44.

Доверие к окружающему миру является необходимой предпосылкой установления дружеских отношений, иначе любой человек будет казаться враждебным, представляющим опасность. Самораскрытие станет невозможным, так же как и принятие друга со всеми его достоинствами и недостатками.

Роль эмпатии для дружеского общения очевидна. Не умея почувствовать эмоциональное состояние другого человека, понять его точку зрения, очень тяжело сохранять дружеские отношения долго.

«Мне 27 лет. Учусь, воспитываю маленького ребенка. У меня очень много знакомых, а близкой подруги, которой можно поплакать в плечо и рассказать в деталях о своих проблемах, у меня нет (а раньше была). Я считаю, что не должно быть подруг, которые знали бы о тебе все. Есть подруги, с которыми можно поговорить ”о своем, о женском”». Ж., 27.

Динамика дружеских отношений

Рассмотрим следующий вопрос: какова динамика дружеских отношений в зрелости и какие факторы на нее влияют?

Общепринято считать, что с возрастом круг друзей сужается, а количество времени, которое отводится на общение с ними, уменьшается.

Казалось бы, с этим можно согласиться. Это обусловлено как объективными, так и субъективными причинами. С одной стороны, в зрелости много энергии тратится на воспитание детей, упрочение карьеры, поэтому на дружеское общение подчас не хватает времени и сил. С другой стороны, существует миф, что в зрелом возрасте уже невозможно приобрести близких друзей, тесные отношения завязываются только в молодости. Такая установка порождает недоверие к людям, с которыми удается познакомиться.

Кроме того, эмоциональные, ценностные изменения, происходящие в человеке с течением времени, а также перемены в его образе жизни зачастую приводят к тому, что какие-то друзья, приобретенные в молодости, перестают представлять интерес. Теряется та общность, на основе которой происходило установление дружеских связей. Например, у одного акцент интересов сместился в материальную сферу, другой увлекся туризмом.

Однако если у человека есть способность к установлению дружеских отношений, о которой говорилось ранее, то возможность приобретения новых друзей сохраняется, причем отношения с ними могут быть даже более зрелыми и глубокими, чем в юности. Получается, что некоторое сужение круга общения у этих людей компенсируется глубиной и интимизацией имеющихся дружеских отношений.

«Диапазон общения расширяется. Можно общаться на равных и с 20-летними, и с 40-летними, и с 70-летними». Ж., 44.

«У меня сейчас нет боязни непризнания. Я уверена: чтобы получить признание, не надо ничего изображать, можно просто быть самой собой. Я хороша, я интересна и приятна людям. Это не самоуверенность. Об этом говорит большое количество умных и хороших людей, которые в течение всех этих лет дарят мне свою любовь, дружбу». Ж., 44.

Если человек не обладает достаточными способностями для установления дружеских отношений, то приобретенный им в течение жизни негативный опыт общения сводит эти отношения к минимуму.

«Какая разница между 25 и 49 годами? Никакой разницы. Прибавился лишь отрицательный опыт, злость, я стала нервной. Раньше я была более лояльна к окружающим. Сейчас они меня раздражают.

Я стала более недоверчиво относиться к людям. В юности я не подозревала их в хитрости, жадности, предательстве. Теперь я обозлилась. Раньше такого не было, тому, кто нравился, хотелось помочь. Сейчас круг близких людей стал очень узким и ограниченным». Ж., 49.

Помимо способности к дружеским отношениям, на их динамику в зрелости влияют возрастные кризисы. Если они проходят трудно, то возможно проецирование на окружающих внутреннего неблагополучия, а это приводит к формализации любых отношений.

Если способность к установлению отношений присутствует, и кризисы разрешаются успешно, в зрелости можно предполагать некоторое сужение круга общения при увеличении глубины и интимности отношений.

Нарушение способности к установлению дружеских связей и трудности в преодолении кризисов влекут за собой существенное сужение круга общения, формализацию отношений.

«Создается впечатление, что с возрастом количество друзей уменьшается, поэтому возникают не очень радостные мысли об одиночестве и старении. Все труднее заводить новые знакомства, находить точки соприкосновения, общие интересы. Да и не всегда есть желание поддерживать какие-то новые отношения. Возможно, раньше было больше друзей, потому что хотелось общаться, это было легче и проще. С возрастом люди отдаляются, дистанцируются друг от друга, начинают бояться близких отношений». М., 32.

«Друзья у меня какие-то… Школьные – самая крепкая дружба – отдалились. Судьбы разошлись, общаться нет возможности. Серьезных, хороших друзей на работе нет. Сложно. Один-два человека, с которыми близко общаюсь. Остальные – второстепенные люди». Ж., 28.

«Общение с одними и теми же людьми переходит в разряд бытовухи. Чего-то яркого хочется, чтобы всколыхнуло в тебе положительное или отрицательное. Хочется чего-то нового. Я часто вспоминаю, как не мог отойти от телефона, столько было звонков. Тогда думал, что я всем нужен. А сейчас куда все делись? Да никуда не делись, просто все достигли определенного возраста и разошлись. Надо радоваться, что нас, друзей, хоть десяток остался, иначе жили бы каждый в стенах собственной квартиры». М., 38.

«Сейчас я отношусь к окружающим более избирательно, если так можно выразиться, потому что мудрее стала, да и опыт общения с людьми уже выше крыши». Ж., 42.

«Становишься более тяжелым на подъем. В молодости меня невозможно было застать дома, у меня было много друзей. А с возрастом быт заедает. Друзей все меньше. Общаемся в основном по телефону. Видимся с ними редко, потому что все время какие-то заботы, проблемы». Ж., 51.

«Ты спрашиваешь, уменьшается ли с возрастом круг друзей? Ну, это зависит от человека. Я по натуре человек общительный. Но я бы не сказал, что у меня в юности было много друзей. Друг – это человек, которому доверяешь как себе. А вот число приятелей изменилось. В институте их, так скажем, было больше. Я не особо реагирую – больше, меньше приятелей.

С возрастом я стал более открытым, поэтому легче схожусь с людьми». М., 39.

«Друзей у меня было и есть очень и очень много: школьных, институтских (мы до сих пор общаемся) и просто встреченных мной по жизни. Наш дом всегда открыт для них. Сейчас добавились друзья моей дочери, которые приходят к нам в любое время. А когда наступает период затишья, мы с мужем ищем повод, чтобы опять собрать всех вместе.

Стремление к обществу передалось мне от родителей. Нас (детей) в семье было пятеро, и каждый имел кучу друзей, и всех можно было приводить в дом или даже приглашать к себе на каникулы». Ж., 50.

«Однажды в метро мне пришлось оттаскивать мужчину, который пытался ударить женщину за то, что она назвала его “козлом”. Я пыталась ему объяснить, что есть другие способы выяснения отношений, можно обругать ее, в конце концов, руку-то поднимать зачем? Я у него спросила: “А если бы она что серьезное сделала, чего от вас надо было ждать?” И тут вдруг мимо проходящий мужчина лет 65 бросил: “Убил бы!” Я удивляюсь и не понимаю, как можно так относиться к людям». Ж., 50.

В заключение можно сказать, что динамика дружеских отношений в зрелости коррелирует с изменением отношения к людям в целом. Если с возрастом у человека накапливается враждебность к окружающим, это ведет к последующему сужению круга его друзей и формализации дружеских отношений. Если же человек в процессе жизни достиг зрелости, если он открыт для окружающих, способен принять в свой внутренний мир другого человека, то круг его друзей расширяется, общение становится более интимным, не требующим постоянных встреч для поддержания близости. В то же время и ситуативные отношения приобретают характер дружеских, поскольку человек проявляет высокий уровень открытости и теплоты к людям. Можно сказать, что каждый человек для него теперь – это Встреча.