По барам и пабам я хожу с пятнадцати лет, с 1971 года. Тогда паспортов не спрашивали, и если ты выглядел достаточно высоким (более пяти футов), то тебя без проблем обслуживали. Первым баром, в котором я побывал, был Church, находящийся в Солфорде. Мы ходили туда с Терри Мейсоном, моим старым школьным приятелем, которого я знал с восьми лет и которому довелось некоторое время побыть менеджером Joy Division.

Мы тогда были сьюдхедами (постскинхедовская субкультура). Я пришёл в бар и, дрожа от страха, заказал пинту пива.

«Вам горькое или помягче?»

«Нет, просто пива».

Хрен знает, что он мне налил, но я убрался в сопли с одной пинты. Выйдя из бара, я поскользнулся и упал на кучу собачьего дерьма, что стало отличным началом моей дружбы с алкоголем. Между прочим, весьма символично: начинаешь пить — будешь в дерьме, ха-ха!

С Бернардом Саммером я познакомился еще в школе. Мы стали лучшими друзьями и оставались таковыми многие годы. После окончания школы я работал в Манчестерской ратуше. Именно там я исполнил свой первый ди-джей-сет: ставил музыку во время празднования Рождества сотрудниками нотариального отдела ратуши в 1975 году. Просто не верится!

Мы с Барни ходили во все клубы Манчестера. Обычно публика состояла из девочек в туфлях на каблуках и юношей в белых рубашках и пиджаках. Для нас эта публика была одета слишком цивильно. К 1977 году панк-рок уже существовал, но играли его только на отдельных концертах, после которых жизнь возвращалась в прежнее русло. Ребятам вроде нас было некуда пойти и продемонстрировать свой внешний вид, — не было регулярных мероприятий. Мы нуждались в Хасиенде даже тогда. Идеи по поводу клуба зародились именно в то время.

После концерта Sex Pistols в Lesser Free Trade Hall в 1976 году мы с Барни создали группу. Сначала она называлась Warsaw, а затем — Joy Division. В том составе я играл на басу, Барни — на гитаре, а Йен Кёртис пел. После двух неудачных попыток мы нашли барабанщика Стива Морриса. Он откликнулся на объявление, которое я разместил в музыкальном магазине в Маклсфилде.

Будучи группой, мы уже могли посещать разные мероприятия и играть там в своё удовольствие. Нам это очень нравилось, но всё равно клубная музыка Манчестера нас не устраивала. Моим любимым местом в то время был клуб Rafters. Барни, Терри и я ходили туда на концерты, которые устраивала контора Мартина Хэннета Music Force. Сам он играл на басу в группе Greasy Bear и совместно с парнем по имени Алан Уайз владел концертным агентством в Манчестере. Мартин имел незаслуженную репутацию самого быстрого промоутера в северной части Англии из-за своей привычки быстро удирать с деньгами, ха-ха! Совместно с Аланом Эразмусом (местным актёром и менеджером группы) он устраивал концерты по всему городу. Карьера Мартина началась именно тогда, ещё до того, как он стал продюсировать альбомы Joy Division.

Потом Алан Эразмус совместно с представителем Granada TV Тони Уилсоном занялся организацией клубных концертов, которые проходили под названием «the Factory». На этих концертах выступали и Joy Division.

Клубный концерт от Factory был проведён в заведении на восемьсот человек в клубе Russel, в Халме, или, если верить неразборчивой надписи на постере легендарного дизайнера Питера Сэвилла, «в клубе Russell, Ройс-роуд, Мосс-Сайд». На первом концерте выступали The Durutti Column и Jilted John. Joy Division впервые играли девятого июня этого же года, а на следующих концертах выступали Игги Поп и UB40, что говорило о высоком статусе мероприятий. Позднее в этом же году Factory Records выпустили четырёхтрековый миньон под названием «A Factory Sampler», cnpoдюсированный в основном Мартином Хэннетом, который стал известен благодаря продюсированию ключевого миньона группы Buzzcocks «Spiral Scratch». На записи были треки от Joy Division, The Durutti Column, Джона Дауи и Cabaret Voltaire. В каталоге запись значилась под инициалами FAC 02 (номер FAC 01 был по настоянию Питера Сэвилла задним числом закреплён за постером, что положило начало своеобразной системе каталогизации). В доме Алана Эразмуса по адресу Палатин-роуд, 86, в Манчестере на первом этаже была создана контора Factory Records, состоящая из Эразмуса, Тони Уилсона и Сэвилла. В течение первого же года существования в качестве партнёров к конторе присоединились Греттон и штатный продюсер Мартин Хэннет.

Factory была создана двумя Аланами, Тони, Джоном Бриерли (владельцем студии Cargo в Рочдейле) и дизайнером Питером Сэвиллом. Джон отошёл от дел быстро, предпочтя своей доли разовую выплату. Роб Греттон, который был диджеем на большинстве мероприятий в Rafters, стал нашим менеджером. Это было очень маленькое и замкнутое сообщество.

О семье Тони я знал с детства, ещё задолго до того, как встретил его. Его отец работал в табачном магазине на Ре-гент-роуд в Солфорде. Моя мама покупала там сигареты. Мне было около трёх лет, но даже тогда я понимал, насколько необычно выглядел мистер Уилсон по сравнению с остальными. Он носил кричаще броские галстуки-бабочки и костюмы, чем очень выделялся в Солфорде пятидесятых годов. Я был шокирован, когда узнал, что Тони — его сын.

Среди прочих людей из телевизора Тони был настоящей белой вороной. У него были длинные взъерошенные волосы, и он резко отличался от своих очень правильных коллег. При этом он имел успех благодаря своей экстравагантности. У них с Мартином Хэннетом было много общего — схожие манеры и внешность. Оба одевались необычно, как ранний Доктор Кто.

Тони был религиозным человеком, что не вязалось с его поведением. Он был немного старше нас, и мы относили его к другому поколению. Для нас он был выше по статусу, как босс, и часто именно он руководил нашими делами. Время от времени он проведывал нас, интересовался, как дела у группы, а мы даже немного робели перед ним из-за его успеха на телевидении. Он был очень влиятельным человеком, а мы представляли собой кучку задротов пролетарского происхождения из Солфорда. Много раз именно он воодушевлял нас продолжать работать. Он был полон энтузиазма и всегда упорно работал над проектами, в которые верил. У него были свежие идеи, но, как я позже понял, он любил приукрашивать вещи. Идеи отягощали его и со временем надоедали, не давали переключиться на новый проект, что расстраивало его. Это означало, что проект он запускал, после чего оставлял его воплощение другим, не всегда убедившись, что эти люди могут выполнить работу качественно. Ежедневное управление Factory он оставил Алану, но, в отличие от Тони, тот не очень ладил с людьми. Мне кажется, что они хорошо компенсировали недостатки друг друга.

Наш менеджер Роб Греттон оказался одним из наиболее важных людей в моей карьере. Когда мы начали работать вместе, он снимал комнату в Чорлтоне и был на мели. Вырос он в большой семье из рабочего класса в Уайтеншо. У Роба были ещё сестра и два брата. Семейные отношения очень много для него значили. На протяжении всей жизни ему было важно находиться рядом с близкими людьми. Отличительной чертой Роба была преданность, а ещё он обожал Манчестер. Город и работа на его благо были его страстью.

Роб ненавидел свою прежнюю работу в манчестерской страховой компании Eagle Star Insurance. Деньги никогда не могли заменить ему свободу и развлечения. Ему не нравилось, когда ему указывали, что делать, поэтому он всегда сам искал возможности реализоваться. Первые концерты он устраивал в Oaks, в Чорлтоне. Я ходил туда, чтобы послушать Siouxsie and the Banshees и до сих пор храню билет с того раза. Позже Роб основал свой лейбл, чтобы выпустить сингл Panik. Забавно, что он украл нашего тогдашнего барабанщика Стива Бразердейла. Помимо этого, он работал тур-менеджером группы Slaughter and the Dogs, создал и продюсировал их фэнзин.

Некоторое время Роб и Joy Division вращались в одних кругах ещё до того, как он решил сотрудничать с группой. Если что, это мы пришли на его сцену, а не наоборот; когда мы только начинали играть, Роб уже всерьёз работал в манчестерской музыкальной сфер*е. Действительно, это было настоящее сообщество. Мы играли ради великой цели, были полны надежд поделиться с миром знаниями и изменить его к лучшему. Мы были бунтарями и ощущали желание сопротивляться системе.

Роб, как и все почти, кто был связан с Factory, был воспитан в католической семье. Лишь мы с Бернардом росли в протестантских семьях, что служило поводом для многочисленных шуток. Роб не особо рассказывал о своей духовной жизни, но было дело, что он и его девушка Лесли Гилберт работали в израильском кибуце. Для этого он даже оставил все дела на год, но в конце концов ему надоела пугающая и недружелюбная обстановка, ровно как и необходимость носить с собой винтовку. Он вообще не ладил с механизмами и не любил оружие. Удивительно, что он случайно не застрелил Лесли или себя.

Мы не много сотрудничали с Лесли. В первую очередь из-за того, что Роб очень старался разделять свою карьеру и личную жизнь. Он не любил, когда музыканты приводили на концерты своих девушек или жён (как было с Йеном).

В его понимании то, что происходило за кулисами, должно было там же и оставаться. А многое плохо сочеталось с семейной жизнью. Роб организовал всё так, что в дороге мы оказывались совсем другими людьми, как в повести «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда».

Насколько я помню, мы все время искали место для выступления. В 1979 году на концерте Factory в канун нового года Joy Division выступали вместе с Distractions и группой Section 25, также подписанной на лейбле.

Ранее этим утром Тони отправил Роба купить пиво в банках, чтобы продавать их за 50 пенсов каждую.

И во время выступлений Роб стоял за барной стойкой в надежде заработать таким образом. Разумеется, ни у кого не было наличности без сдачи, а про то, чтобы устроить кассу, он даже не думал. В конце концов он процедил: «Да пошло всё к черту, давайте просто раздадим банки». Что и было сделано.

Мы часто ходили в Ranch к друзьям владельца этого заведения — Фрэнка «Foo Foo» Ламара. Милый парень, который играл женские роли еще до Лили Сэвидж. Сотрудничая с Ranch и Metz, он был одним из владельцев клубов, которые стояли у истоков гей-квартала (Gay Village). Каждый четверг там проходили панк-концерты. Собирались ребята из Buzzcocks, Slaughter and the Dogs, Drones, Manicured Noise и все прочие, игравшие панк в Манчестере. Нужно было быть осторожными, поскольку неизвестно откуда могли заявиться «правые» тедди-бои и поджидать нас. Пабы и клубы были опасными местами независимо от убеждений, которых вы придерживались.

Joy Division тоже выступали в Ranch. Однажды мы даже попробовали себя на конкурсе талантов в отеле Stocks в Уолкдене, недалеко от моего дома в Литтл-Халтоне. Это был один из тех концертов, когда группа выступает перед «жюри» (в нашем случае перед чуваком, который владел агентством, и его друганом). Эти люди решали, есть ли у группы потенциал. Перед нашим выходом Йену посчастливилось по ошибке зайти в гримёрную к вокалистке и увидеть её сиськи. Чему он был весьма рад.

Парень, который объявлял нас, типичный матёрый конферансье, спросил, как нас представить.

«Нуу, это...» — пробормотали мы и переглянулись.

«Хорошо, на что похожа ваша музыка?»

«Ээээ...»

Не получив от нас внятного ответа, он выдал гениальную фразу: «Если вы любите Deep Purple, вам точно понравятся эти ребята». Мы неуклюже вышли на сцену и сыграли две песни. Электричество периодически выключалось, поскольку мы перегружали аппаратуру. Туристическая группа пожилых дам из Фарнворта зажимала уши руками. Мы порвали зал, в этом не было никаких сомнений. Само собой, жюри не увидело в нас «потенциал», и контракта с агентством мы не заключили. Мы были очень напряжены в тот вечер. Но как только мы сложили наши инструменты в багажник моего старенького «ягуара», Йен сказал: «Да ладно вам! Ranch же открыт. Пойдёмте, сыграем там».

Так мы и сделали. Нам дали возможность выступить, и мы раскачали зал как следует. Хорошее было время!

Несмотря на закрытие Electric Circus в октябре 1977 года, к 1978 году панк-рок уже был достаточно популярен, и концерты проходили постоянно. Единственное, что мешало нам посещать их каждый день, — нехватка денег. Мы могли позволить себе один или два концерта в неделю. Когда возможность пойти появлялась, у нас был богатый выбор мест: выступления в Rafters, Ranch, вечеринки Factory в Russel. Концерты проводились во всех уголках города. В одном заведении, которое называлось Squat, прочно засели хиппи. Панки тоже ходили туда — любая группа могла туда вписаться и выступить. На тот момент это было здорово, площадка была действительно хороша, но в течение следующего года они разошлись и с Ranch, и с Rafters и перестали приглашать исполнителей панк-рока.

Но нами двигали амбиции, мы хотели расширять географию выступлений. Joy Division довольно быстро сделались успешной группой, и концерты стали проходить не только в Великобритании, но и в Европе. Нам очень нравилось быть востребованными публикой, мы принимали любые приглашения выступить. Позже, когда более крупные концертные агентства начали нас звать и предлагать большие гонорары, мы смогли уволиться с рабочих мест. Казалось, что всё складывается максимально удачно: Роб организовывал нашу работу, Мартин Хэннет продюсировал наши записи, а Пит Сэвилл работал над их оформлением (он искренне полагал, что пластинки покупали благодаря его оформлению, а не из-за музыки). Лейбл Factory издавал наши записи, мы ощущали, что движемся в верном направлении.

К началу восьмидесятых уже шла подготовка американского тура. Мы выпустили альбом «Unknown Pleasures» и записали «Closer».

Всё оборвалось, когда Йен покончил с собой прямо накануне отлёта в Америку. Мы были в смятении, и как группа начали с чистого листа. Можно догадаться, что нам было очень нелегко, но это уже другая история.

Как бы то ни было, вместе с Барни и Стивом мы собрались с духом и решили продолжать играть. Мы назвали группу New Order. Барни стал основным вокалистом. Мы ездили с концертами втроём, играя песни с альбома, который должен был называться «Movement». Спустя некоторое время в качестве сессионного музыканта к нам присоединилась девушка Стива Джиллиан Гилберт, которая подыгрывала нам на гитаре и клавишных.

Если вы любили некоммерческую, андеграундную и нестандартную музыку в восьмидесятые, скорее всего, вы читали музыкальные еженедельники и слушали записи Джона Пила. Именно Джон Пил, оказывавший большую поддержку Joy Division, первым объявил на всю страну о смерти Йена Кёртиса. У еженедельников Melody Maker и New Musical Express были проблемы с персоналом (14 июня NME вернулся к своей деятельности после шестинедельного молчания, опубликовав на обложке фотографию Йена Кёртиса). Таким образом, за единственную своевременную (спустя почти две недели) публикацию некролога в музыкальной прессе отвечал Дэйв Маккалоу из журнала Sounds. Сообщение заканчивалось строками, выдержанными в высмеиваемом в то время высокопарном стиле: «Этот человек заботился о вас, этот человек умер за вас». В этой фразе отражалось то огромное влияние, которого сумели достичь Joy Division за относительно короткий срок. Они хотели вывести группу на более широкую аудиторию, выпустив «Love Will Tear Us Apart' сразу после смерти вокалиста Йена Кёртиса — эта идея нравилась руководству NME и Пилу. То обстоятельство, что вокалист покончил с собой, оставив потрясающую песню, добавило остроты: песня поднималась вверх в чартах синглов и попала в сетку дневного радио, вернув альбом «Unknown Pleasures' в хит-парады альбомов. В январе 1980 года песня прочно обосновалась в новых независимых чартах. В августе того же года она достигла 71-й позиции, а выход в июле альбома «Closer», занявшего шестую строчку, сильно повлиял на продажи записей.

Конечно же, интерес к обоим альбомам был вызван смертью Йена Кёртиса и несколько неоднозначным оформлением альбома, в котором Питер Сэвилл использовал фотографию гробницы семьи Аппиани. Некоторые расценили это как безвкусную отсылку к суициду. Ошеломлённый такими выводами Сэвилл заявил, что завершил работу над оформлением альбома ещё до смерти Йена Кёртиса.

По прошествии года популярность группы Joy Division была выше, чем когда-либо. Продажи обеспечивали финансовую поддержку для Factory, и уже можно было говорить о проектах масштаба Хасиенды.

В тот год случился захват иранского посольства в Лондоне, в Йоркшире орудовал серийный потрошитель, веяло угрозой ядерной войны, произошло убийство Джона Леннона. Это был мрачный год, унёсший столько жизней...

***

КЛУБЫ МАНЧЕСТЕРА, ВДОХНОВИВШИЕ НАС НА СОЗДАНИЕ ХАСИЕНДЫ

THE OASIS CLUB

Находился на Ллойд-стрит. Oasis представлял собой самое большое кафе с танцевальной площадкой на севере города. Клуб существовал в начале шестидесятых, в нём проходили концерты всех известных групп того времени, включая, разумеется, Beatles. К концу шестидесятых публика стала предпочитать клуб Twisted Wheel. Позже заведение стало Sloopy's, а затем — Yer Father's Moustache.

THE TWISTED WHEEL

Изначально, в 1963 году, Twisted Wheel был открыт на Брэзен-нос-стрит. Там играли R&B и музыку из хит-парадов. В 1966 году клуб переехал на Уитворт-стрит, после чего получил репутацию лучшего клуба, в котором исполнялась музыка соул. В клубе проводились ночные концерты и выступления звёзд жанра того времени, включая Эдвина Старра и Бена Кинга. Клуб был настолько уникальным, что сформировал жанр «северный соул». Так или иначе, в 1971 году из-за торговли наркотиками клуб был закрыт. В 1999 году он вновь открылся на Уитворт-стрит.

PIPS

Находился на Феннел-стрит. В лучшие годы (конец семидесятых) имел шесть танцевальных площадок и был местом выступления многих музыкантов, чьи имена впоследствии стали известными в Манчестере. Здесь можно было встретить Питера Хука, Барни Саммера, Йена Кёртиса, Моррисси, Питера Сэвил-ла и Джона Мара. Были и клоны Дэвида Боуи и Брайана Фер-ри — их привлекала «Рокси рум», где можно было слышать, как диджей Дэйв Бут из Garlands ставит музыку Дэвида Боуи, Лу Рида, Игги Попа и Kraftwerk. Позже, в январе 1978 года, здесь прошёл первый концерт Joy Division под этим названием. В начале восьмидесятых клуб был закрыт, но вскоре открылся снова как Konspiracy. Однажды после концерта Roxy Music в Belle Vue в клуб не пропустили Брайана Ферри на том основании, что он был в джинсах.

THE RENO

Первый постоянный диджей Хасиенды Хьюэн Кларк делал первые шаги в музыке, играя джаз/фанк в Reno на Принсесс-роуд. Он находился рядом с Nile, в котором исполняли регги. Оба эти клуба имели не очень добрую славу, они отличались от городских клубов Rafters и Rufus, где играла более мейнстримо-вая музыка. Преимущественно темнокожая публика отдыхала в клубе до пяти-шести утра. В воздухе витал густой дым от выкуренной травы, а танцы были до упаду. Позже Кларк присоединился к Fevers, где был замечен музыкантами A Certain Ratio и Тони Уилсоном.

LEGENDS

Находился на Принсесс-стрит. Клуб пришёл на смену Pips, став его главным конкурентом в Манчестере, особенно по четвергам. Однако по вечерам среды площадку в клубе занимал диджей Грег Уилсон, который впоследствии сыграл главную роль в формировании музыкальной политики Хасиенды. Он предложил публике новый, изысканный звук городского клуба, предназначенный вывести музыку из тупика жанра диско, — элек-тро. Но про него далее.

ELECTRIC CIRCUS

После концертов Sex Pistopls в Lesser Free Trade Hall в июне и июле 1976 года клуб стал одним из главных мест проведения панк-концертов наряду с Ranch и Rafters. В Electric Circus на Кол-лихёрст-роуд Sex Pistols сыграли два концерта, вдохновив местные группы. Именно в этих манчестерских заведениях, главным образом благодаря группе Buzzcocks, появился жанр, который позже назовут постпанком (но в то время все называли эту музыку просто «панк»). Ярлык получил распространение благодаря журналистам Джону Сэвиджу, Полу Морли, Мику Миддл-су и деятельности лейблов Rabid, Factory и New Hormones. Роб Греттон был частью этой сцены. Впервые он услышал Warsaw, когда работал диджеем в Rafters, а позже услышал ту же группу, но уже под названием Joy Division, после чего позвонил Барни из телефонной будки в Манчестере и предложил свои услуги в качестве менеджера группы. Предложение было принято. Electric Circus закрылся в октябре 1977 года, однако популярными местами проведения панк-концертов оставались Rafters, Ranch и находящийся в Чорлтоне Oaks.

THE FACTORY

Уилсон и Эразмус проводили вечеринки Factory в клубе Russell или в PSV в Халме с мая 1978 по апрель 1980 года, еще до того, как возникла идея о создании Хасиенды. Будучи ведущим So It Goes на канале Granada TV, Уилсон мог заманить в передачу участников концертов Factory. Передача сопровождалась интереснейшими биографическими данными об известных исполнителях, включая Public Image Limited, Pere Ubu, Magazine, Suicide, Игги Попа, Stiff Little Fingers, The Pop Group, The Specials и Dex/s Midnight Runners. Публика с любовью вспоминает Red Stripe, пирожки с козьим сыром и музыку регги, которую ставил штатный диджей между выступлениями групп. Отмечают также, что музыкальное сообщество в клубе развивалось.

По правде говоря, на стадии проекта многие ожидали, что Хасиенда будет похожа на PSV, в котором было довольно темно и душно. В клубе были низкие потолки, и можно сказать, что он соответствовал расхожим представлениям о музыкальном клубе. Но задачей Хасиенды было сломать эти стереотипы и создать новые стандарты, что впоследствии и удалось.