Пятью минутами позже они ехали в его очень большом, очень желтом хаммере, направляясь к мосту на материк. Райли пришлось согласиться с оценкой Гордона крайне заметного появления крайне заметного средства передвижения Эша. Кроме того, очень низкое ограничение скорости движения на острове позволял людям, расположившимся на своих верандах и палубах или прогуливающимся по аллеям вдоль дорог, не только получить хороший обзор машины, но и узнать того, кто в ней едет.

Люди махали руками и выкрикивали приветствия им обоим: и ей, и Эшу. Он нигде не останавливал автомобиль, что, к счастью, позволило Райли просто улыбаться и махать рукой в ответ на все эти «привет» и «здравствуйте» от незнакомцев.

«Ну, по крайней мере, вокруг отношений никогда не было ничего секретного. Пожалуй, пару баллов он за это заслужил».

Но очевидно тайны были в отношениях, так как она не сказала ему правды о том, почему предыдущей ночью ей было нужно, чтобы он ушел пораньше. Или же он знал и лгал насчет этого…

«Не выдумывай проблем, черт возьми. Ему неизвестно, что ты потеряла память. Значит, он не лжет. Во всяком случае, об амнезии. Но здесь происходит что-то еще. Так как ты, по-видимому, не назвала ему истинную причину, по которой попросила его рано уйти, и не знаешь, почему не стала этого делать».

И опять же, может быть, ей действительно просто хотелось немного времени для себя, и тот факт, что позднее явно что-то произошло, был чистой воды совпадением.

Нет. По правде говоря, она не верила в совпадения.

— Ты очень тихая, — заметил Эш.

— Эта сцена в лесу сегодня. — Райли передернула плечами, с грустью узнавая эти профессиональные разговоры, которые быстрее всего приходили ей на ум, всякий раз, когда ей нужно было заполнить чем-то молчание или паузы. — Я видела намного хуже, но… легче не становится.

— Я надеялся, что никогда больше не увижу ничего подобного, — произнес Эш. — Я насмотрелся на сцены убийств в Атланте более чем достаточно.

Из чего Райли сделала вывод о том, что он, несомненно, жил и работал в большом городе. Скорее всего, конечно, адвокатом какого-то профиля. Интересно то, что сейчас он находился здесь. Карьерная неудача или обдуманный выбор?

— Убийства совершаются везде. К сожалению.

— Абсолютно верно. Но такого рода убийство? Ты всерьез полагаешь, что мы могли столкнуться с какой-то оккультной ерундой, происходящей здесь? С ритуальным убийством?

— Я полагаю, что так оно выглядит. На первый взгляд.

Эш нахмурился:

— У тебя все еще есть какие-то сомнения, не так ли? Несмотря на то, что ты сказала сегодня.

Райли посомневалась, затем медленно заговорила, стараясь тщательно взвешивать каждое слово и размышляя над тем, не совершает ли она огромную ошибку, сообщая что-либо этому человеку, пусть даже он и был ее любовником.

Может быть, из-за того, что он был ее любовником.

— Я думаю — я знаю — что настоящие оккультные ритуалы, особенно оканчивающиеся смертью или фактическим жертвоприношением любого другого типа, очень-очень редки. Особенно, часть с жертвой. Намного более редки, чем хотели бы некоторые средства масс-медиа. Редки настолько, что практически не существуют.

Эш кивнул, сдвинув брови:

— Я помню. Ты говорила, что подавляющее большинство оккультных групп совершенно безвредны.

«Так мы об этом разговаривали. Отлично. Кажется».

— Точно. Их обряды и церемонии — просто… внешние атрибуты их религиозной веры. Большая часть подобных ритуалов вполне безобидная, предназначенная для прославления жизни и природы.

— Но те, которые не безобидны?

— Очень редки.

— Понял. И?

— И включают в себя реальное поклонение Сатане и веру в магию, веру в то, что некий особенный ритуал или ритуалы могут заставить сверхъестественные силы выполнить желания или просьбы адепта. Но даже те редко содержат физические жертвоприношения или убийство.

— Я так понимаю, что никто не умирает. Как правило.

— Я серьезно, Эш.

— О’кей. Итак, оккультные ритуалы, хоть и могут быть противны ортодоксам, редки и в основном безвредны.

— Да. Что происходит гораздо чаще (хотя все равно является, черт возьми, редкостью) — так это когда кто-то заимствует внешние атрибуты, обряды и ритуалы. Чтобы придумать что-то своё в оккультизме. Он может иметь или не иметь мистической веры. Он может считать, что верит, но не до конца понимать ритуалы, которыми он пытается воспользоваться. Или это просто может оказаться трюком и не иметь ничего общего с верой или убеждениями. Он мог обставить сцену убийства, примешав сюда сатанизм или другой тип оккультизма, чтобы запутать следствие или направить его по ложному пути. Он мог намеренно использовать то, что, как он знал, напугает и посеет панику среди его соседей.

— Чтобы скрыть свои следы.

— Такое и раньше бывало.

— Думаю, я бы скорее поверил в это, чем в почитателей Сатаны, проводящих кровавое жертвоприношение в лесу в миле от города.

— Неправдоподобно звучит, не так ли? — размышляла Райли. — Это беспокоит меня больше всего: близость к людям, выбор места, где собакам позволено свободно бегать, что они часто и делают. Где почти каждый день проходят люди. Как долго, по мнению этих неизвестных, их предполагаемая тайна останется таковой?

— Не все группы скрытны, — заметил Эш. — Собственно говоря, дальше по пляжу от тебя, расположилась одна из них.

Исключительно по тону его голоса, Райли, слегка сомневаясь, предположила: он не ожидал, что она уже это знает. Поэтому она рискнула спросить:

— Что за группа? Культ? Ковен?

— Они не называют себя ни тем, ни другим, насколько мне известно. Просто компания друзей-единомышленников арендовала дом Пирсона на остаток лета. Но они запросили разрешение развести костер на пляже в ночь на пятницу в полнолуние, и им позволили. И они задавали вопросы, настоятельно подразумевая, что, по их мнению, в районе существует оккультная активность, и они дали всем понять, что исповедуют …альтернативную религию.

— Были ли они более конкретны? К «альтернативному» относят слишком многое в наши дни.

— Ничего такого я не слышал. Пока во всяком случае. Но люди, конечно же, всякое болтают, особенно учитывая то, что происходило этим летом.

«Иисусе, хотела бы я вспомнить, сколько из всего этого мы уже обсуждали.»

— Людям рты не заткнешь, — рискнула заметить Райли.

Он послал ей еще один взгляд, поднимая темные брови.

— Когда разговоры похожи на панику, самое время попытаться. Или, по меньшей мере, предложить им для обсуждения рациональное объяснение. Я думал, здесь мы с тобой согласны, Райли?

— Да, — произнесла она. — Я помню.

«За исключением того, что не помню».

Холодное, тошнотворное ощущение под ложечкой усилилось, и не потому, что ей требовалась еда.

— Звонки уже поступают, — сказал Эш. — Пока не от СМИ, но это, вероятно, только из-за того, что их внимание приковано ко всему тому дерьму, что происходит в Чарльстоне.

«Какого еще хрена происходит в Чарльстоне?»

Райли сделала еще одну попытку уцепиться за обрывок хоть какого-нибудь воспоминания, но та снова оказалась тщетной. У нее не было ни малейшего понятия о том, что происходило в любом городке в окрестностях Касла, неважно какого размера.

— И все же, я готов к тому, что меня скоро попросят о каком-нибудь официальном заявлении, — продолжал он. — Особенно после сегодняшнего. Что ты предлагаешь мне сказать для печати?

— Что… ведется расследование убийства.

— Это не остановит разговоры.

— Нет. Но ничего другого я предложить не могу, Эш, пока нет. Мне нужно время. Время, чтобы получше разобраться в том, что здесь происходит.

— Мне не нравится, что ты работаешь над делом в одиночку.

— Джейк и его люди…

— Такое не осилят. Мы оба это знаем. Почему ты не хочешь сделать свое пребывание здесь официальным, Райли? Почему не позвонить твоему шефу и не попросить его прислать какую-нибудь помощь?

— Численность отдела сейчас очень мала, — откровенно призналась Райли. — Кроме того, Джейк сказал, что официальное присутствие здесь ФБР будет бросаться в глаза, и он прав. Возможно, в том, что я — агент ФБР, нет никакой тайны, но я, по крайней мере, не буду светить значком или пистолетом и допрашивать людей. А это две большие разницы, Эш, это меняет реакцию людей даже на случайный вопрос, а на целенаправленный тем более. Если я смогу сделать свое присутствие малозаметным, я скорее выясню… что-то.

— Да, — согласился он. — Вот этого я и боюсь.

Был вечер понедельника, но для прибрежного городка и окрестностей это также был еще и разгар сезона, поэтому у ресторана на окраине Касла, который выбрал Эш, дела шли бойко. Для Райли хорошие вести заключались в том, что основная масса посетителей состояла из отпускников, большая часть которых не знала друг друга.

«Знание или воспоминание?»

Она не была уверена. Пропади оно все пропадом!

В любом случае, даже если люди, пришедшие в ресторан этим вечером, и знали, что всего лишь в двух милях отсюда был обнаружен труп, не похоже, чтобы это мешало им наслаждаться тихой музыкой и превосходными блюдами из морепродуктов.

Райли, тем не менее, поймала как минимум пару взглядов и улыбок, предназначавшихся им, пока ее и Эша усаживали в практически скрытую от глаз кабинку в дальнем углу ресторана, а затем оставили наедине с их меню. Она пробормотала;

— Никто не выглядит чрезмерно паникующим.

— Пока, — ответил он. — Но можешь не сомневаться, что вести о сегодняшней находке распространяются. К утру отпускники встревожатся, некоторые настолько, что начнут паковаться раньше времени. Местные забеспокоятся и будут требовать ответов. Звонков в мой офис станет больше, это уж наверняка. Но я не завидую Джейку, так как главный удар придется на него и его команду.

— Это часть работы.

— Вероятно, все-таки не та часть, на которую он подписывался. Не в округе Хазард.

— Полагаю, как и ты.

— Да, — ответил Эш через некоторое время. — Я тоже на это не подписывался.

Райли смотрела в свое меню, но на самом деле не читала его. Что-то другое не давало ей покоя.

— Джейк сказал, что никто не заявлял о пропаже человека.

— Да. Ты думаешь, то, кем является — или являлся — убитый, может быть более важным, чем то, как его обнаружили?

— Без сомнений, по меньшей мере, так же важно.

— А бывают случайно выбранные ритуальные жертвы?

— Мне придется провести кое-какие изыскания, — сказала она, перестраховываясь, так как не знала, что именно известно Эшу о ее подготовке. — Но навскидку, я не могу представить себе ритуал черной магии, основанный на приношении жертвы, выбранной наобум или только потому, что несчастный оказался в нужном месте в неудачное время. Ритуалы чаще всего бывают очень контролируемыми, очень специфическими. Особенно, когда они включают в себя нечто столь экстремальное, как кровавое жертвоприношение.

— Таким образом, я полагаю, что все городские легенды о пропадающих бездомных, используемых в сатанинских обрядах или как часть черного рынка органов для пересадки, именно этим и являются. Городскими легендами.

Это был полувопрос-полуутверждение, и Райли, встретив его пристальный взгляд, кивнула в ответ.

— Подавляющее большинство подобных историй не более реальны, чем лепреконы. Несколько лет назад Бюро проводило всестороннее расследование, когда, казалось, полстраны уверовало в то, что на каждом углу можно наткнуться на дьяволопоклонников, и не нашло ни крупицы доказательств в поддержку жутких заявлений о ритуальных человеческих жертвоприношениях во время черных шабашей.

— И все же, подлинные сатанинские обряды проводятся.

— Даже подлинные сатанинские обряды не включают в себя убийство. Тебе придется выйти за пределы… традиционного… сатанизма и по-настоящему на задворки общества, чтобы обнаружить такого рода вещи.

— Серьезно? И за пределами сатанизма есть крайности?

— Еще какие, ты бы удивился, — у него действительно были самые поразительные глаза. Она никогда не видела глаз такого бледного оттенка зеленого. Человеческих глаз, во всяком случае.

— Итак, если у нас здесь имеется оккультная активность, которая включает себя ритуальное убийство, не похоже, что ответственные — сатанисты.

— Некоторые маргинальные группы называют себя сатанистами. Так что, это все еще возможно. Или это какая-то другая группа, называющая себя как-то иначе. Или это дымовая завеса, чтобы скрыть убийство, — Райли вздохнула. — А, кроме того, все эти слухи и домыслы, и люди с их собственными скрытыми целями, которые продолжают нагнетать страсти и из кожи вон лезут, лишь бы ухватиться за искорку правды и раздуть из нее костер проблем.

— Например?

Она покачала головой:

— Однажды, я открыла дверь, и обнаружила перед собой молодую женщину, пытавшуюся собрать деньги для своей церкви. Суть ее болтологии заключалась в том, что нашим детям угрожают почитатели дьявола, и ее церкви нужны деньги для борьбы с этой армией зла. Она говорила об этом абсолютно серьезно. Дело было в милом маленьком городке, где самое плохое, что я видела — это обстрел нескольких домов яйцами на Хэллоуин, а та бедняжка шарахалась от любой тени и представляла себе, что демоны прямиком из ада вот-вот схватят ее малышей.

— Люди поверят в дьявольские происки.

— Особенно, если представители власти скажут им, что кое-что реально.

— Вот почему, — сказал Эш, — я по-прежнему считаю, что для нас наилучшим выбором будет относиться ко всему этому как к серии хитроумных мистификаций.

— Даже к убийству?

— Ты сказала, что убийца мог использовать внешние атрибуты культа просто ради того, чтобы сбить нас со следа.

— Я сказала, что это возможно. И так оно и есть. Но пока мы не узнаем, кем был этот убитый, мы не сможем выяснить, кто мог желать ему смерти.

— Ты собираешься посоветовать это Джейку?

У Райли снова появилось смутное ощущение скрытых эмоций, некоего рода долго нагнетаемого напряжения между Эшем и шерифом, но не могла достаточно сосредоточиться на этом, чтобы определить: дело касалось личного или профессионального.

Тем не менее, что-то было. Определенно что-то было. И сильное, если она заметила это даже при своих барахлящих чувствах.

Она спокойно заметила:

— Думаю, Джейк достаточно коп, чтобы знать основы без необходимости напоминать ему об этом.

Эш снова перевел взгляд в свое меню.

— Джейк — политикан.

— Я не могу указывать ему, как выполнять его работу, Эш.

— Нет, полагаю, не можешь.

Его напряженность никуда не делась. Она могла ощущать ее.

С трудом.

«Где мое ясновидение, когда оно мне необходимо? Черт, да где хоть какое-то из моих чувств?»

Они по-прежнему были приглушенными, смазанными, словно она смотрела и слушала, и прикасалась, и обоняла окружающий ее мир через тонкую вуаль. Ощущение было странным, холодящим и пугающим, это чувство удаленности от мира.

Разъединенности.

Она была одна, это она могла чувствовать.

И что еще более странно, у нее снова болела голова, но не одним из знакомых ей образом. Не тупой болью напряжения или усталости, не редким «похмельем» агонии, выводящей ее далеко за пределы собственных возможностей, а резкими короткими вспышками, следующими одна за другой каждые несколько секунд в случайных точках от области прямо над глазами через макушку и до затылка.

У Райли как-то болел зуб, боль была именно такого рода, как будто пульсировал один или несколько нервов.

В ее зубе нерв погибал.

Она опасалась даже думать о том, что могло происходить внутри ее мозга.

И вот она, посреди запутанной ситуации, которую не помнит или не понимает, мучительно сознающая, что на свободе гуляет убийца, или убийцы, почти наверняка чертовски лучше неё осведомленный о том, что происходит.

Будучи независимой и убежденной в своих силах, Райли никогда не чувствовала такой неуверенности в себе. Она была мастером по разыгрыванию ролей, что являлось одной из ее сильных сторон, но это? Здесь шла очень, очень опасная игра в жмурки, и игроку с повязкой на глазах — ей — вдобавок заткнули уши ватой и зажали нос прищепкой.

Она не знала, кому доверять, за исключением Гордона, а самое большее, что он мог предложить — это моральная поддержка, так как даже если она и пришла к каким-то выводам или сформировала некие теории с тех пор, как приехала сюда, то с ним ими не поделилась.

Что до другого мужчины, с которым она была интимно близка…

— Райли? Готова заказывать?

Она посмотрела поверх меню на этого светлоглазого незнакомца, с которым, по всей видимости, делила постель, и, проигнорировав холодный узел под ложечкой, спокойно ответила:

— Готова.

Она произнесла это уже второй раз за последние пару часов. Ей лишь оставалось надеяться, что это правда.

Три года назад

— Ты понимаешь, что это будет означать? — спросил Бишоп.

Слегка развеселившись, Райли ответила:

— Ты телепат, тебе известно, что я понимаю, что это будет означать.

— Я серьезно, Райли.

— А ты когда-нибудь бываешь другим? — она уловила внезапный проблеск в волнующих голубых глазах на удивительно красивом лице, в одно мгновение осознав, кто была эта женщина и что она значила для Бишопа, и ее вопрос внезапно уже не казался таким забавным.

— Неважно, — сказал он. — У нас у всех свои призраки. А между телепатом и ясновидящей не так уж много секретов.

— Ты должно быть и в самом деле веришь, что мы можем помочь, — медленно произнесла она. — Чтобы… с готовностью раскрываться всем нам.

Он бесстрастно ответил:

— Я не продумал это до конца.

Райли не удержалась от смеха, но потрясла головой и перевела разговор на прежнюю тему:

— Я действительно понимаю, о чем ты меня просишь. Я знаю, что на это могут уйти месяцы. И, вероятно, уйдут.

— И тебе придется работать в одиночку, судя по всему.

— Ну что же, если ты прав насчет того, как этот убийца выбирает свои жертвы, и прав в том, что первый же признак присутствия опергруппы или внимания полиции заставляет его менять города, тогда единственный способ выследить его — отправиться туда одной и неофициально. Допустим, я могу это сделать.

— Я верю, что сможешь. Я верю, что ты лучше кого бы то ни было в отделе подходишь для того, чтобы выследить убийцу. И убедиться, что он попался. Но, Райли, не подходи слишком близко. Поняла?

— Он убивает только мужчин.

— Пока. Но загнанное в угол животное может убить любого, в ком увидит угрозу. И он умен. Он очень, очень умен.

— Поэтому я сольюсь с окружением. И не буду угрожать ему.

— Вот именно.

— Это получается у меня лучше всего, — заверила его Райли.

Настоящее время

В маленьком уголке ее мозга, не заполоненном напряжением притворства, что все нормально, Райли старалась найти подходящий предлог для того, чтобы по окончании этого свидания оказаться в своем пляжном доме в одиночестве. За исключением выкладывания Эшу всей правды — что она по-прежнему не готова была сделать — казалось, ничто не может сработать, не вызвав у него подозрение или гнев.

Пусть ее чувства и отправились в самоволку, но вспышка воспоминания, произошедшая ранее, и ее женские инстинкты говорили ей, что он имел все основания ожидать провести ночь с ней, и, несмотря на его спокойное и почти бесстрастное поведение во время их свидания, вполне определенно имел желание так и сделать. И все же, вплоть до того момента, как они вошли в дом, и он закрыл за ними дверь, Райли верила, что все еще сможет найти разумный, приемлемый предлог.

Она собиралась предложить кофе или алкоголь, но шанс ей так и не представился.

Эш подхватил ее на руки и понес в спальню.

Абсолютная неожиданность этого поступка, не говоря уже о его деспотизме, должна была вызвать в Райли какую-нибудь негативную реакцию. Она почти не сомневалась, что должна была. Вместо этого, она ощутила ошеломляющее чувство узнавания и первый прилив чувственного жара, захлестнувший ее тело.

Было что-то невероятно соблазнительное в точном осознании, что мужчина не просто хочет тебя, а хочет сию же минуту, смутно поняла Райли, не имея терпения для короткого разговора или прочих светских тонкостей. Его не интересовали кофе или беседа, его интересовала она, и он не оставил ей ни малейшего сомнения в этом факте.

Эш был лишь немного грубоват, более чем немного настойчив, и Райли обнаружила, что такой комбинации невозможно сопротивляться.

Поэтому она и не пыталась.

И она не пыталась притворяться, что отвечает ему, потому что ей не пришлось. Кем бы он ни был или мог быть, Эш Прескотт был искусным любовником, а ее тело помнило его прикосновения, даже если не помнил ее разум.

Она оставила лампу тускло гореть на прикроватной тумбочке, но глаза держала закрытыми, потому что единственные ощущения, которые имели значение, это те, которые вызывал он. Впервые с тех пор, как она проснулась после полудня, не было пелены, не было отдаленности и не было вопросов.

Не об этом.

Их одежда, казалось, просто испарилась. Поставленная на ноги возле кровати, Райли почти тут же ощутила эротическое потрясение от прикосновения плоти к плоти, а затем прохладу простыней под собой. Она понятия не имела, кто из них отбросил покрывало, и ей было на это наплевать.

Его тело было поразительно твердым, с плотными мышцами мужчины, который был весьма спортивным, или генетически одаренным, или и то, и другое вместе. Его кожа под ее пальцами была гладкой и горячей, а густые упругие волоски на его груди дразнили ее груди с тонкой чувственностью, что только усиливало растущий в ней жар.

Его губы, прижавшиеся к ее губам, раздували это пламя, такое же сильное, как и его тело, такое же настойчиво требующее, как и руки, ласкающие ее тело. Эта «губы-к-губам» связь была больше чем поцелуем, скорее похожая на слияние, поглощение. И к ней пришло смутное понимание, что именно поэтому она и упала в постель с относительным незнакомцем.

Потому что он им не был. Они не были.

Их тела прижались друг к другу, чтобы стать ближе, чем были, ближе, чем могли бы быть, и она услышала, как издает иступленный звук, который удивил бы ее, если бы она была в состоянии об этом задуматься. Но времени думать или удивляться чему-нибудь не оставалось, а было только наслаждение, возраставшее до невероятной высоты, и ошеломляющая волна эмоций, которых она не знала прежде, и не смогла бы описать.

Когда все было кончено, Райли почувствовала себя одновременно обессилевшей и необычайно потрясенной. Что сейчас произошло? Это было больше, чем секс или, по крайней мере, то, что она считала сексом. И она совсем не была уверена, что сможет притвориться, что это не так. Но она постаралась изо всех сил.

Когда он приподнялся на локте возле нее, она, наконец, открыла глаза и пробормотала:

— Вау. Хорошо, что я съела тот второй десерт.

Эш рассмеялся:

— Ты никогда не говоришь то, что от тебя ожидают, не так ли?

— Вероятно, нет. Это плохо?

— Нет, что касается меня, — он перегнулся через нее, чтобы натянуть простыню на их остывающие тела, задержавшись, чтобы коротко потереться об изгиб ее шеи.

Райли почувствовала, что начинает закатывать глаза от этой приятной ласки, и поспешно прикрыла их.

— М-м-м-м.

— Если ты заснешь, я тебя просто разбужу, — предупредил он.

Ее смех закончился зевком:

— Тебе некого винить, кроме самого себя.

— Открой глаза и поговори со мной.

— Я думала, что после мужчины всегда хотят поспать, — мягко пожаловалась она, открывая глаза.

Он слабо улыбался:

— Тебе бы уже пора понять, чтобы не стоит валить меня в одну кучу с другими. Ни ты, ни я в стае не бегаем.

«Опа, и какого же черта он хотел этим сказать?»

Конечно, спросить она не могла.

Вместо этого, она сказала:

— Ну а тебе пора бы знать, что я или поспала бы после, или перекусила. Топливо, помнишь? Бак пуст, приятель.

— О’кей. Обещаю тебе полночный омлет. Как насчет этого?

Райли повернула голову, чтобы посмотреть на будильник на прикроватном столике:

— До того момента еще больше часа, — она позволила своему голосу жалостливо ослабеть. — Я могу не дотянуть.

Прежде чем она успела повернуть голову обратно, Райли почувствовала его пальцы на своем затылке.

— Что это?

Она почувствовала боль от прикосновения к этому месту, только теперь осознав, что что-то там не в порядке.

— А на что похоже? — спросила Райли, придерживаясь сонного бормотания, хоть и была сейчас совершенно бодрой.

Он очень нежно потер ее кожу:

— Возможно ожог?

Прямо на линии волос у основания ее черепа, в том месте, которое обычно прикрыто ее короткими волосами. Место, которое она зрительно не проверила, когда осматривала себя этим полднем. И болезненная точка, которая вероятно была одновременно спрятана ее волосами и замаскирована головной болью, мучившей ее почти постоянно, с тех пор как она проснулась.