— Если ты еще раз назовешь меня миссис Килбурн, — прошептала Кэрри, — я завизжу.

Они лежали на диване. Одежда их была разбросана по полу. Только ее плащ защищал обоих от ночной прохлады, но им не было холодно.

Брент крепче прижал ее к себе.

— Я не хотел этого. Ты ведь понимаешь, правда? Но что мне оставалось?

Кэрри молчала. Ее горячее дыхание щекотало его шею. Наконец она сказала:

— Я понимаю, тебе надо выяснить, кто убил Питера. И понимаю, что у тебя появились вопросы, которые нужно было задать мне. И мне кажется, что я даже понимаю, почему ты задал мне эти вопросы перед всей семьей. Потому что знал: в этом доме, при всех, я отвечу на них. Ты знал, что мне придется отвечать.

Брент тяжело вздохнул.

— Мы стали любовниками почти год назад, Кэрри. И за все это время разве ты рассказала мне хоть что-нибудь о своем браке? Вообще рассказывала о том, что для тебя важно в жизни? Нет, ты приходишь ко мне… как привидение. Иногда мне кажется, что я вижу тебя во сне. Проходит час — и ты словно растворяешься в воздухе. А мне остается только вспоминать о тебе.

— Я не хочу говорить, когда я с тобой, — прошептала она. — Я просто хочу… чувствовать. Это плохо?

— Плохо, что ты не подпускаешь меня к себе, не позволяешь стать к тебе ближе. Не позволяешь мне любить тебя.

Брент все еще не мог к этому привыкнуть. Все началось неожиданно. Он встретил Кэрри на новогоднем приеме, который устраивала Эмили Килбурн. Это было пышное мероприятие для избранного круга: присутствовали только друзья и важные персоны. Брента больше поразила необыкновенная застенчивость жены Питера Килбурна, чем ее шрамы, скрытые под макияжем. Хотя к тому времени Кэрри была замужем за Питером уже более двух лет, она нигде не появлялась с мужем. Брент же пропустил несколько новогодних вечеринок Эмили, поэтому он увидел Кэрри впервые.

Даже сейчас он не мог объяснить, как это случилось. Брент знал только одно: он нашел ее в оранжерее; она пряталась от гостей и казалась глубоко несчастной. Он дотронулся до ее лица, не понимая, что делает. Коснулся ее левой щеки, изуродованной шрамами. И ему вдруг показалось, что именно здесь сосредоточилась вся ее боль. Она посмотрела на него своими ореховыми глазами — и упала в его объятия.

Это был странный, безумный секс, секс стоя. Расстегнутые брюки, задранная юбка. И со всех сторон огромные листья экзотических растений. Когда все было кончено, они так ослабели, что им пришлось некоторое время простоять, поддерживая друг друга. Ни слов, ни планов, ни обещаний. Кэрри оправила на себе одежду и молча выскользнула из оранжереи. Брент отпустил ее, потому что не знал, как удержать.

Кэрри позвонила ему через неделю. Сказала, что собирается в город, и с робостью в голосе спросила, смогут ли они встретиться. Брент пригласил ее к себе. И все было как в первый раз: жадность голодных, у которых отнимают пищу. Кэрри оказалась поразительно неискушенной, особенно для женщины, которая два года была замужем за Питером Килбурном. Но она была такой открытой и с такой готовностью отдавалась ему, что у него заныло сердце.

Одеваясь, Кэрри спросила Брента, будут ли они и в дальнейшем встречаться. Нежная и ранимая, она задела в его сердце такие струны, о существовании которых он даже не догадывался. И хотя «вопросы и проверки» стали его второй натурой, он ни о чем не спросил Кэрри. Просто сказал «да».

Сначала они встречались раз в неделю, в его квартире. Но ей было сложно выезжать в город, поэтому, когда потеплело, она предложила встречаться в центре лабиринта в саду Килбурнов. Для нее не составило труда сделать копию ключа, хранившегося у садовника, и Брент проходил в заднюю калитку. Что касается безопасности, то Кэрри, видимо, считала, что присутствие офицера полиции могло только усилить охрану имения Килбурнов. Лабиринт не был виден из дома, вернее, только из одного или двух окон. Хорошо просматривалась только крыша беседки. Поэтому она была почти уверена, что их не увидят, ведь они встречались глубокой ночью.

Проходило время, и Брент узнал кое-что о Кэрри. Узнал, что она необыкновенно чувственна, а ее кожа настолько чувствительна, что Кэрри загорается от одного прикосновения. Что она очень умна и наблюдательна. И, несмотря на свою застенчивость, обладает чувством собственного достоинства. Изредка Бренту удавалось разговорить ее; так он узнал, что она прекрасно формулирует свои мысли. Кэрри изголодалась по нежности. И искренне считала, что уродлива.

Однажды ночью Брент попросил ее развестись с Питером и выйти за него замуж. Кэрри очень удивилась, и он увидел, что ей приятна его просьба.

— Брент, я не позволю тебе связать жизнь с уродливой женщиной, — проговорила она с горечью в голосе.

— Что?!

Она объяснила:

— Я прекрасно знаю себе цену. Тощая, бледная, невзрачная… Кроме того, изуродованная в автокатастрофе. Однажды утром ты бы проснулся рядом со мной и понял, какую ошибку совершил.

— Ты не права, — пробормотал обескураженный Брент.

Неужели Питер заставил ее чувствовать все это? Неужели его пренебрежение — причина отчаяния Кэрри?

— Я уверена, что права. Я смотрюсь в зеркало и вижу свое отражение.

И что бы Брент ни говорил, как бы ни уверял ее, что она прекрасна и необыкновенно сексуальна, Кэрри только качала головой и улыбалась. Она верила, что его к ней влечет, но полагала, что это — чисто физическое влечение. И была убеждена, что уродлива.

Его руки снова обвились вокруг ее талии. Он сказал:

— Я никогда не спрашивал тебя, потому что ты ясно дала понять, что не хочешь говорить о нем, но все-таки… Это из-за Питера ты не позволяешь мне любить тебя? Он очень обидел тебя?

Кэрри оперлась на локоть, чтобы видеть его лицо.

— Если нам придется говорить о нем, то я хотела бы сначала одеться, — ответила она.

Брент спросил:

— Обещаешь, что, когда оденешься, не ускользнешь от меня?

Кэрри едва заметно улыбнулась.

— Обещаю.

Он не до конца поверил ей, но все же разжал объятия. Они быстро оделись, поеживаясь от ночной прохлады. Кэрри не села ни на диван, ни в кресло. Она говорила, расхаживая по беседке, тщательно избегая его взгляда.

— Когда я встретила Питера, мне было девятнадцать. Я жила с отцом в Атланте. Папа как раз встретил женщину, на которой женился через несколько месяцев. Но тогда они еще не поженились, и ему нравилось, когда вокруг него много людей. Особенно молодых людей. Питер познакомился с моим братом во время игры в покер, хотя тогда я этого не знала, и Лоренцо пригласил его к нам на пикник у озера. После этого Питер часто приходил поплавать, как и все остальные друзья Лоренцо, но в отличие от остальных он проводил почти все время со мной.

Кэрри умолкла. Лицо ее приобрело задумчивое выражение.

— Наверное, Питер просто не мог не очаровать женщину, — продолжала она. — Или девушку. Для него это было так же естественно, как дышать. А я жила замкнуто, была как бы отгорожена от жизни. Почти все время или читала, или занималась музыкой. У меня совсем не было друзей. Он был первым мужчиной, который обратил на меня внимание. Говорил мне комплименты. И он был такой красивый… — Она снова умолкла.

Брент молча ждал продолжения. Кэрри беспомощно пожала плечами.

— Ты, конечно, и сам можешь догадаться, что случилось. Я влюбилась в него. И мне не удалось скрыть свои чувства. Каждый мог видеть их, особенно Питер. И он был… добрым ко мне. Продолжал говорить комплименты, обращал на меня внимание, позволял мне мечтать. Но когда через несколько недель он сделал мне предложение, никто не удивился больше меня.

Кэрри повернулась к Бренту, опираясь спиной на стену беседки. Губы ее тронула улыбка.

— Он говорил то, что и следует говорить в таких случаях. И делал то, что следовало. Хочешь узнать, как он лишил меня невинности в ночь накануне свадьбы?

— Не особенно, — признался Брент.

Кэрри утвердительно кивнула.

— Но ты хочешь узнать все остальное. Ладно. В общем, он женился на мне. И привез меня сюда — познакомить со своей семьей.

— Ты не была знакома с его семьей? — удивился Брент.

— Нет. Это была скоропалительная свадьба, если можно так выразиться. Мы просто зарегистрировались в конторе мирового судьи через два дня после того, как он сделал мне предложение. Так что у меня не было времени познакомиться с его родными.

Кэрри снова пожала плечами.

— Должна признать, что Килбурны с достоинством пережили этот удар. Когда Питер привез меня сюда, они могли бы устраивать сцены… но нет, они всегда относились ко мне с пониманием.

— Я знала, что мы с Питером должны жить в этом доме, но не знала, что у нас будут разные спальни. Впрочем, не имело значения, потому что Питер обычно спал в моей постели. Но, к сожалению, все реже и реже. Он не извинялся и никак не объяснял причину, просто уходил вечером к себе в комнату и больше не появлялся. Через полгода после нашей свадьбы мне приходилось умолять его прийти ко мне в постель.

Брент сжал зубы, чтобы заставить себя молчать.

Кэрри уставилась куда-то в пространство — она глядела в прошлое.

— Он был всегда… очень вежлив. Если я сама приходила к нему, он всегда занимался со мной любовью. Но однажды утром, после того как я упросила его прийти ко мне, я проснулась и увидела, как он смотрит на меня. Питер сразу же улыбнулся, но… я уже увидела выражение его лица. И после этого никогда больше не просила его заниматься со мной любовью. И он больше не приходил ко мне.

— Какого черта ты не бросила этого подонка? — не выдержал наконец Брент.

Кэрри быстро взглянула на него. Непроизвольно поднесла руку к щеке и дотронулась до своих шрамов.

— Папа был уже женат и переехал в Калифорнию. Я знала, что моя мачеха не обрадуется, если я приеду к ним. Сестра тоже была замужем, у Лоренцо — своя жизнь. Мне было девятнадцать. И никакой профессии. Плюс уродство. В общем, некуда было ехать…

Она поежилась, словно от холода.

— А этот дом не хуже других, а во многих отношениях даже лучше. Никто не требовал, чтобы я что-то делала, куда-нибудь ездила. Меня оставили в покое — наедине с музыкой и книгами. Питер по-прежнему был вежлив, даже добр, особенно после того как понял, что я не ожидаю, что он вернется в мою постель, и не собираюсь возражать против его связей с другими женщинами. Иногда я думаю, что он был мне даже благодарен: когда какая-нибудь из его возлюбленных становилась слишком требовательной, он всегда мог посверкать перед ней обручальным кольцом и рассказать о жене, которая никогда не даст ему развод.

— Кэрри…

— Моя жизнь могла быть намного хуже, — сказала она убежденно. — И мое замужество могло быть намного хуже.

Брент с сомнением покачал головой.

— Господи, неужели Питер только из-за этого женился на тебе? Чтобы иметь жену, которая готова оставаться дома и не устраивает сцен?..

Кэрри посмотрела на него с какой-то странной улыбкой.

— Брент, разве ты еще не догадался?

— Догадался — о чем?

— Почему Питер женился на мне. — Ее глаза блестели, но слез не было. — Мой отец купил его мне.

Брент с минуту молчал, потрясенный услышанным. Теперь ему многое открылось. Кэрри тем временем продолжала:

— Питер задолжал в клубе кучу денег. Лоренцо открыл ему кредит, потому что он Килбурн. Ни брат, ни отец не знали, что Питер не имеет доступа к состоянию Килбурнов, а он старался держать их в неведении как можно дольше, очаровывая и осыпая обещаниями. Как и все игроки, Питер был уверен, что удача наконец повернется к нему лицом. Поэтому продолжал играть. И продолжал проигрывать.

— К тому моменту, когда отец узнал, что Питер не сможет заплатить свои долги, я уже была влюблена в него. У папы, как я говорила, появилось новое увлечение, и он решил, что подвернулась удачная возможность сбыть меня с рук и одновременно получить кое-что взамен долговых расписок Питера. Тогда отец поставил Питера перед выбором: или он передает расписки Эмили и Дэниелу, или рвет их, а Питер за это женится на мне и будет добр ко мне.

Кэрри немного помолчала, потом добавила:

— Возможно, это единственное обещание, которое Питер сдержал.

Брент тяжело вздохнул.

— А когда ты узнала все это?

— Когда была в Калифорнии. Питер явился к Лоренцо в клуб и рассказал очередную историю… О том, что он якобы скоро получит большую сумму. И Лоренцо позволил ему играть, если он не будет заходить слишком далеко. До тех пор неукоснительно выполнялось следующее правило: Питер мог платить только наличными, а когда они кончались, он выходил из игры. Но в тот вечер ему как-то удалось уговорить Лоренцо, и тот снова предоставил ему кредит. Питеру не повезло, и он проиграл триста с лишним тысяч долларов, но ты это уже знаешь. Лоренцо вышвырнул его из клуба и велел не возвращаться, пока он не отдаст долг. Но брат не надеялся, что удастся вернуть эти деньги, поэтому позвонил отцу, чтобы все ему рассказать. Папа пришел в ярость и выложил мне правду о том, что произошло четыре года назад.

— И тогда ты позвонила Питеру?

Кэрри кивнула.

— Наверное, я надеялась, что он станет отрицать это. Скажет, что женился на мне, потому что я была ему нужна, даже если потом все изменилось. Но нет. Он рассмеялся и сказал, что я должна быть польщена, поскольку моим приданым были расписки на полмиллиона долларов.

— Подонок, — пробормотал Брент сквозь зубы.

Помолчав, Кэрри добавила:

— Я положила трубку. Это был наш последний разговор. Я не знаю, кто его убил, Брент, но знаю, кто его не убивал. Ни отец, ни Лоренцо не имеют к этому ни малейшего отношения. Свои убытки они списали на неблагоприятные обстоятельства. У нас говорят: обманешь меня один раз, стыдно станет тебе, обманешь второй раз, стыдно станет мне. Питер обманул их дважды. Но из-за этого они не стали бы делать меня вдовой.

Брент кивнул и пробормотал:

— Я и так не представлял себе Лоренцо с ножом в руке. Пистолет ему больше подходит.

Кэрри улыбнулась.

— Ты ничего не знал о моей семье, когда мы начали встречаться, верно?

— Нет, ничего, — ответил Брент.

— Я никогда не участвовала в делах отца и брата.

— Ты могла бы мне этого не говорить.

Брент подошел к ней и положил руки ей на плечи.

— Кэрри, неужели ты думаешь, что я тебя совсем не знаю? Ты действительно думаешь, что все это время я встречался с тобой только потому, что мне нужно твое тело?

Она молча смотрела на него. Затем тихо проговорила:

— Когда ты нашел меня в оранжерее тем вечером, я спряталась, потому что увидела, как Питер повел в свою спальню хорошенькую манекенщицу. Я знала, что у него есть другие женщины, но мне стало так больно, что я просто не смогла оставаться на людях. А потом пришел ты и посмотрел на меня так, будто тебе стало жаль меня. И когда ты погладил мои шрамы…

Кэрри тихонько вздохнула.

— Брент, ты сделал меня счастливой. Заставил меня почувствовать то, что я никогда не смогла бы почувствовать без тебя. Я хочу, чтобы ты знал: я всегда буду тебе благодарна…

Брент, нахмурившись, перебил ее:

— Перестань! Мне не нужна твоя благодарность.

Кэрри пристально смотрела ему в глаза.

— Не нужна? Но как же я могу не быть тебе благодарной?.. Ты, Брент, заставил меня почувствовать себя женщиной.

— Ты и была ею. Прекрасной, сексуальной, волнующей женщиной, которую я полюбил всей душой.

Ее нижняя губа задрожала, на глаза навернулись слезы.

— Как замечательно ты говоришь, — пробормотала Кэрри.

Брент застонал и уткнулся лбом в ее лицо. Потом поцеловал ее, и в этом поцелуе не было ни жалости, ни нежности. Только желание. Когда их поцелуй прервался, у обоих дрожали колени.

— Послушай меня, Кэрри, — проговорил Брент с хрипотцой в голосе. — Я на двенадцать лет старше тебя. У меня были другие женщины, другие связи. Я знаю, чего я хочу и что я чувствую. Я люблю тебя. Поверь мне. Привыкни к этому. Я заставлю тебя поверить. И я собираюсь жениться на тебе.

— Но…

Он снова поцеловал Кэрри.

— Нет. Никаких но. Если ты хочешь соблюдать приличия, мы можем подождать до весны или даже до лета, но ты выйдешь за меня.

Брент не оставил ей времени на возражения — еще раз поцеловал ее и вышел из беседки.

Было уже около трех утра. Кэрри медленно шла в сторону дома по дорожкам сада. Шла, погрузившись в раздумья. Даже если бы маленькие фонарики горели ярче, она, наверное, не заметила бы под деревянным мостиком странный предмет, наполовину погрузившийся в воду.

Лаура очнулась от тяжелого сна и открыла глаза, не понимая, где находится. Но это длилось всего лишь мгновение. Дэниел приподнялся на локте и, наклонившись, нежно поцеловал ее.

— Доброе утро, — прошептал он. Лаура улыбнулась, тотчас же забыв о дурном сне.

— Доброе утро.

— Наверное, я мог бы к этому привыкнуть, — с серьезнейшим выражением лица сказал Дэниел, глядя на сверкающие в утреннем свете пряди волос и алебастровые плечи на фоне темно-зеленых шелковых простыней. — Господи, утром ты еще прекраснее.

Лаура засмеялась.

— Спасибо. Ты еще долго собираешься удивлять меня?

— Разве я тебя удивляю?

— Я совершенно не ожидала… Мне казалось, что не в твоем характере говорить такие вещи.

Дэниел снова поцеловал ее. Не сей раз с улыбкой.

— Ты не ожидала, что я назову тебя прекрасной? Ты не веришь, что я не в силах удержать свои руки, которые все время стремятся трогать, гладить, ласкать…

Его рука потянулась к груди Лауры.

— Ты не веришь, что я постоянно хочу тебя?

Даже когда так измучен любовью, что не могу дышать… И мне нравится, что ты так быстро отвечаешь на мои ласки. Особенно когда я делаю вот так…

Лаура вскрикнула и прижалась к нему всем телом.

— Почему бы тебе не перебраться ко мне? — спросил Дэниел, провожая Лауру в ее комнату, чтобы она могла одеться к завтраку. Душ они приняли вместе, и она была в его купальном халате.

Лаура с сомнением посмотрела на Дэниела.

— Я пока еще не знаю, остаюсь ли я в доме. Я каждый вечер думаю о том, что мне пора уезжать.

— Так перестань думать об этом, — улыбнулся Дэниел.

Но Лаура пока еще не собиралась сжигать за собой все мосты, поэтому сказала:

— Я буду готова через несколько минут. — И скрылась в своей спальне.

Девушка ждала, что Дэниел последует за ней, но он остался в гостиной. Она надела простенькие джинсы и большой уютный джемпер.

Несмотря на воскресенье, никто из членов семьи не собирался в церковь. Дэниел вообще не посещал службу, как он объяснил Лауре, не излагая причин. Остальные также не были религиозны. И Лауру это вполне устраивало.

Сидя на кровати, Лаура уже надевала носки, когда вдруг увидела в зеркале над комодом отражение Дэниела. Он стоял у журнального столика и смотрел то ли на ее папку с рисунками, то ли на бронзовое зеркало. На лице Дэниела застыло какое-то странное выражение.

Неожиданно он наклонился, взял в руки зеркало и о чем-то задумался. Затем покачал головой и положил зеркало на место.

Лаура дождалась, когда он отойдет от журнального столика, и только после этого окликнула его:

— Дэниел! Я уже почти готова.

— Отлично, я умираю от голода, — ответил он.

Лаура вышла из спальни, завязывая на шее шарф.

— Это ты попросил Питера выкупить у меня зеркало, Дэниел? — проговорила она вполголоса.

Он ответил с той же странной улыбкой:

— Да, я.

Лаура не ожидала, что он признается, — Дэниел опять ее удивил.

— Зачем? — спросила она.

— Позволь мне задать тебе вопрос. Ты рассказывала мне, что пытаешься узнать историю этого зеркала с помощью подруги-студентки. Вы продолжаете свои изыскания?

Лаура кивнула.

— Мы дошли до двадцатых годов нашего века. Дана скоро снова мне позвонит.

— Когда вы узнаете все, мы с тобой поговорим об этом, согласна?

— Но почему мы должны ждать?

Дэниел подошел к ней и положил руки ей на плечи.

— Потому что я прошу тебя об этом.

Лаура прижалась щекой к его груди. Потом подняла голову и спросила:

— Ты нарочно мучаешь меня? Дэниел…

Он приложил палец к ее губам.

— Прошу тебя, Лаура. Это очень важно для меня.

Она нехотя кивнула.

— По крайней мере, ты уже не лжешь мне. Не говоришь, что это — старый хлам, который валялся на чердаке.

— Прости меня, — сказал Дэниел и взял ее за руку. — В тот момент мне не пришло в голову ничего другого.

Они вышли из комнаты.

— Мне кажется, что это зеркало интересовало меня и раньше, — проговорила Лаура, сама удивляясь своим словам.

— Скоро ты получишь ответы на все свои вопросы. Обещаю тебе.

Она спросила:

— Но ты ответишь мне сейчас хотя бы на один вопрос? Это зеркало имеет какое-нибудь отношение к убийству Питера?

— Не представляю, какая здесь может быть связь.

— А не существует ли связи…

— Лаура! Мы не играем в «двадцать вопросов».

Она вздохнула:

— Но попытаться все же стоило бы.

Дэниел фыркнул. Когда они спустились на первый этаж, он неожиданно спросил:

— Тебя ночью не мучили кошмары?

— Не знаю. А почему ты спрашиваешь?

— Ты очень беспокойно спала. Один раз я даже хотел тебя разбудить, но потом ты успокоилась.

Лаура задумалась. Пожала плечами.

— Я помню… что было что-то неприятное. Но больше ничего не помню. Извини, что помешала тебе спать.

— Ты не помешала мне. Я смотрел, как ты спишь. Так что же тебе снилось?

Лаура смутилась, но, слава Богу, в этот момент они уже подошли к дверям столовой, так что ей не пришлось отвечать. За столом сидели только Алекс и Джози.

— А где все остальные? — спросила девушка.

— Кэрри еще спит, — ответила Джози. — Она всегда долго спит по воскресеньям. А Эмили, как обычно, встала на рассвете и сейчас в своей комнате пишет письма. Энн все еще среди пропавших без вести. А Мэдлин, наверное, уже позавтракала и гуляет в саду.

— Вот что мне снилось этой ночью, — выпалила Лаура. — Сад.

— Интересный был сон? — с улыбкой поинтересовался Алекс. Она рассмеялась.

— Извините меня. Просто мы с Дэниелом говорили о снах, я никак не могла вспомнить, что мне снилось. А когда Джози упомянула про сад, меня осенило.

— Так что же ты видела? — спросила Джози, делая глоток кофе.

Лаура задумалась. Потом нахмурилась.

— Это был… один из тех странных снов, когда все представляется в искаженном виде. Странные формы, неестественные ракурсы, что-то призрачное… Я заблудилась в саду, потому что все время попадала в тупики. Куда бы я ни пошла, передо мной вставали непролазные заросли или другие преграды. Тропинки становились все уже, и я понимала: если я быстро не найду дорогу, они исчезнут совсем.

— И что произошло? — спросил Дэниел.

Лаура вспомнила — и почувствовала, что краснеет.

— Кто-то позвал меня и показал дорогу.

Дэниел ничего не сказал, но они оба поняли, что это его голос освободил Лауру от кошмара. Ей показалось, что Алекс и Джози тоже догадались об этом, судя по взглядам, которыми они обменялись.

— А мне снились русалки… — сказал Алекс. — Интересно, что это значит?

Лаура и Джози понимающе переглянулись. Алекс, изображая возмущение, воскликнул:

— Это был совсем не такой сон!

— Когда мужчинам снятся русалки, — заявила Джози, — это всегда именно «такой» сон.

Они все еще обсуждали этот вопрос, когда Дэниел и Лаура закончили завтракать и вышли из столовой. По молчаливому соглашению они направились к оранжерее.

Когда они проходили мимо портрета Эмили, девушка сказала:

— Я должна еще поработать над ним.

— Эмили не рассчитывает на то, что ты будешь работать в воскресенье, — заметил Дэниел.

Лаура хотела сказать, что сама не прочь поработать. Но ей не хотелось объяснять Дэниелу, что у нее какое-то странное предчувствие… Только вот какое именно? Лаура знала только одно: она нервничает даже больше, чем в первый день в этом доме. И была уверена, что у нее осталось очень мало времени.

Я должна поторопиться. Я должна закончить портрет.

— О чем ты думаешь? — спросил Дэниел, когда они вышли в сад и ступили на тропинку, ведущую к лабиринту. Он обнял Лауру за плечи и привлек к себе.

— Не знаю.

Казалось, она внимательно рассматривает тропинку у себя под ногами.

— Что случилось, Лаура. О чем ты задумалась?

— Не знаю, я просто чувствую…

Когда показался горбатый деревянный мостик, переброшенный через ручей, она неожиданно остановилась.

— Лаура?

Она отступила на шаг. Виновато посмотрев на Дэниела, сказала:

— Я не могу. Что-то не так с этим мостиком. Я боюсь подходить к нему.

К ее удивлению, Дэниел не стал настаивать.

— Постой здесь, — сказал он.

Лауре захотелось убежать в дом и закрыть дверь на все засовы, но она совладала с собой. Стояла и смотрела, как Дэниел идет по тропинке к мосту. И чем ближе он к нему подходил, тем больше она волновалась. Еще немного — и Лаура закричала бы, умоляя Дэниела не переходить мост.

Но он и не стал переходить его. Ступив на мост, Дэниел взялся за перила и наклонился, чтобы взглянуть на бетонную опору. И вдруг замер. Он стоял футах в тридцати от нее, не более, но девушка увидела, что его лицо побелело. Дэниел простоял на мостике довольно долго. Наконец повернулся и зашагал обратно.

— Что там? — спросила Лаура.

Дэниел положил руку ей на плечо.

— Это Энн. Мертвая.

После долгого молчания Лаура пробормотала:

— Мне всю ночь снились тупики.

Дэниел обнял ее и прижал к себе.

— Это был несчастный случай? — спросила Джози у Брента Ландри. — Она просто упала? Поскользнулась и упала?

Алекс обнял Джози за плечи.

Брент покачал головой.

— Перила моста расположены слишком высоко, чтобы она могла перекинуться через них, если бы поскользнулась. Ее толкнули. И довольно сильно.

— И все-таки это мог быть и несчастный случай, — возразил Дэниел. — Возможно, ссора перешла в драку. На мосту — мокро, она поскользнулась…

— Возможно, — согласился Брент. — Но где же второй участник этой ссоры? Подошел бы ко мне и объяснил, что это был несчастный случай.

— Ты же не думаешь, что это кто-то из нас? — спросил Алекс.

Все собрались в парадной гостиной. Все, кроме

Эмили и Мэдлин, которые ушли в свои комнаты после того, как Дэниел рассказал им о смерти Энн. Дэниел и Лаура сидели на диване у окна, Кэрри — напротив, а Алекс и Джози — в огром-ном кресле, которое обычно занимала Эмили. Брент Ландри стоял у холодного камина.

Тело Энн уже увезли. С ним уехали полицейские и техники, которые собирали улики. Остался только Брент.

Ландри пристально посмотрел на Алекса:

— Мы кое-что узнаем после вскрытия. Но и сейчас уже можно сделать вывод: Энн умерла вчера между шестью вечера и полуночью. Садовники закончили работу и ушли, из прислуги в доме остались только кухарка и горничная. Ворота были закрыты, и возле них дежурил охранник. Задняя калитка тоже была закрыта. На ней нет никаких следов взлома. И ни один из детекторов системы безопасности ничего не обнаружил. Так что объясни мне, Алекс, — каким образом в сад мог проникнуть посторонний?

— Никто из нас не убивал Энн, — вполголоса проговорила Кэрри.

Брент посмотрел на нее — и тотчас же отвел глаза.

— Действительно, на мосту могла произойти ссора, как сказал Дэниел. Если эксперты подтвердят эту версию и второй участник ссоры признается в содеянном, то прокурор, возможно, квалифицирует это как несчастный случай или непредумышленное убийство. Он помолчал и добавил:

— Все знали, что Энн очень вспыльчивая особа. Так что могла сама затеять ссору. Она не была вчера чем-нибудь расстроена? Может, разозлилась на кого-то?

Джози и Лаура переглянулись. Но Бренту ответил Дэниел:

— Вчера она злилась на всех. Кроме Лауры, Она устроила за обедом безобразную сцену.

— А именно? — спросил Ландри.

— Всем стало очень неприятно… — Дэниел пожал плечами.

Брент смотрел на него, ожидая объяснений. Когда же стало ясно, что объяснений не последует, он перевел взгляд на Джози.

— На кого Энн разозлилась?

Джози развела руками.

— Понятия не имею. Она была не в себе с того вечера, как ты рассказал нам о ее связи с Питером. Но потом, казалось, она успокоилась и попыталась помириться со всеми. А за обедом вдруг взорвалась…

— Как это произошло?

Джози вопросительно посмотрела на Дэниела. Тот понял и ответил за нее:

— Она оскорбила всех. Но для Энн это в порядке вещей.

Брент со вздохом проговорил:

— Дэниел, я знаю: ты защищаешь свою семью, и я отношусь… к твоей миссии с уважением. Ты считаешь, что произошедшее за обедом меня не касается. Но это не так. Я должен выяснить, как и почему умерла Энн Ралстон. Думаю, что вы все так же хотели бы это узнать. Каковы бы ни были причина и обстоятельства ее смерти. В отличие от Питера Энн умерла не в мотеле на другом конце города. Она умерла здесь. И все находившиеся в доме могут быть заподозрены. Кто-то из вас знает, как и почему умерла Энн.

Последовало продолжительное молчание. Дэниел посмотрел на Джози и кивнул. После чего Джози с безучастным видом повторила все высказывания Энн за обедом и добавила:

— И после того как Энн высказала все это, она уже не могла взять свои слова обратно. Какой смысл кому-то из нас убивать ее за это?

— Кроме того, — сказал Алекс, — мы все были заняты весь вечер. В шесть часов мы находились в гостиной, чему ты и сам был свидетелем. Потом — ужин. Затем почти все вернулись в гостиную, и мы играли в бридж.

— Почти все?

— Джози, я, Кэрри и Эмили. Мэдлин, кажется, смотрела фильм по телевизору.

— И сколько времени вы провели здесь вместе?

Алекс пожал плечами.

— По-моему, мы закончили играть вскоре после десяти.

— И разошлись?

— Да, пожалуй. Эмили сказала, что ей нужно написать несколько писем. Мэдлин хотела почитать. Кэрри пошла в музыкальный салон, и мы с Джози слышали, как она играет, — мы еще немного посидели в гостиной. Затем пошли наверх. В мою комнату.

Брент молча делал заметки в своей записной книжке. Потом повернулся к Дэниелу и спросил:

— А ты?

— Мы с Лаурой пошли наверх, — ответил Дэниел. — В мою комнату. Вместе.

— Вы были вместе весь вечер?

— И всю ночь, — дополнил свои показания Дэниел.

Брент снова кивнул и продолжал записывать.

Затем задал следующий вопрос:

— Кто-нибудь из вас заметил… что-нибудь необычное?

В первый раз за все время заговорила Лаура. С сомнением в голосе она сказала:

— Я кое-что видела, но это было после полуночи, так что это, наверное, не важно?..

— Что именно вы видели?

— Я выглянула из окна и увидела, как кто-то вышел из оранжереи. Этот человек был закутан в плащ, и я не узнала…

— Это была я, — перебила ее Кэрри. — Я час-то ночью гуляю в саду. — Она посмотрела на Брента и чуть покраснела. — Я дважды переходила мостик, но ничего не заметила.

Ландри молча кивнул и снова сделал запись в своем черном блокноте. Затем он обратился к Дэниелу:

— Сомневаюсь, чтобы у Эмили хватило сил столкнуть Энн с моста. Тем не менее я обязан поговорить с ней. И с Мэдлин.

Дэниел нахмурился и покачал головой:

— Не сегодня. Они обе очень расстроены. Из-за Энн. И мама приняла успокоительное.

— Хорошо, завтра. — Брент внимательно оглядел всех присутствующих. — Но они могли что-нибудь слышать или видеть, Дэниел. Я должен поговорить с ними.

— Не жди, что мне это понравится.

— Я никогда не жду чудес. — Брент улыбнулся и закрыл свой блокнот. — Мы оградили место происшествия, и я прошу вас не заходить за ограждение. Через несколько дней я пришлю человека, и он все уберет.

— Не возражаю, — кивнул Дэниел. — Да… Никаких новостей об убийстве Питера?

— Пока нет… Начальство снимет с меня скальп за эти слова… Но мы, возможно, никогда не узнаем, кто убил Питера. Пока все следы ведут в никуда. Расследование, естественно, продолжается, но мне не хочется кривить душой. В данный момент у нас нет ничего определенного…

— Но ведь прошло всего две недели, — подала голос Джози.

— Знаю, — кивнул Брент. — Я же сказал: расследование продолжается. На убийство нет ограничения сроков, но обычная практика показывает: если убийство не раскрывается быстро, оно не раскрывается вообще. Я просто хотел, чтобы вы были готовы к такому исходу.

— Отлично… — пробормотал Алекс.

Брент посмотрел на Дэниела:

— Я приеду завтра, во второй половине дня. Хочу поговорить с Эмили и Мэдлин.

Дэниел кивнул, и Брент добавил:

— Если кто-нибудь из вас что-то вспомнит, дайте мне знать.

После ухода лейтенанта надолго воцарилось молчание. Первой заговорила Кэрри:

— Мне никогда… не нравилась Энн, но я не желала ей зла. Как вы считаете, ее смерть как-то связана со смертью Питера?

Алекс нахмурился:

— Каким образом?

— Не знаю. Но два убийства в одной семье за две недели — не слишком ли?… Даже для Килбурнов.

Не ожидая ответа, Кэрри вышла из комнаты.

— Знаешь, а она ведь права, — сказал Алекс, взглянув на Дэниела.

— Это и мне приходило в голову. Но будь я проклят, если представляю себе, какая тут может быть связь, кроме… их связи, прошу прощения за неуместный каламбур.

Джози поднялась и сказала со вздохом:

— Надо готовиться к похоронам — вот все, что я знаю. Так что я, пожалуй, начну прямо сейчас. Попробую разыскать в Европе Филиппа Ралстона. Нужно ему сообщить о смерти Энн.

— Приятная новость в воскресный день, — пробормотал Алекс, тоже вставая. — Надеюсь, мы его отыщем. Я помогу тебе, дорогая.

Джози ничего не сказала, но ее рука была в его руке, когда они выходили из комнаты.

— Рад, что они наконец рассекретили свои отношения, — заметил Дэниел. — Давно пора.

Лаура положила голову ему на плечо.

— Дэниел, ты считаешь, что Энн умерла из-за чего-то… связанного со смертью Питера?..

— Мне самому очень хотелось бы это знать.

Она помолчала.

— Я должна уехать. Должна вернуться домой. Эмили не захочет сейчас позировать для портрета, и…

Дэниел положил ей руки на плечи.

— Лаура… Я, конечно, не имею права просить тебя остаться, особенно после того, что случилось сегодня. И я не стану тебя осуждать, если ты сочтешь, что нужно держаться от нашей семьи подальше… Но я все-таки прошу тебя остаться. Мне нужно, чтобы ты была рядом.

Лаура могла бы задать ему много вопросов, но в этот момент ни один из них не казался ей по-настоящему важным. Она кивнула и обняла Дэниела.

Было уже довольно поздно, когда Алекс и Джози в конце этого долгого дня поднимались по лестнице. Ужин прошел в молчании. Никто не позаботился о том, чтобы переодеться, и даже Эмили не стала притворяться, что не произошло ничего особенного. Вскоре после ужина она вернулась в свою комнату, как и Мэдлин; Кэрри же, напротив, приказала подать машину и без всяких объяснений уехала в город. Дэниел и Лаура ненадолго задержались внизу. Потом ушли в спальню к Дэниелу.

— Ну и денек, — пробормотал Алекс.

— Завтра будет не намного лучше, — напомнила ему Джози. — Вопросы, звонки — и не забывай о журналистах.

Алекс застонал.

— Блеск. И я буду рыскать в поисках сейфа номера два.

— Какого сейфа номера два?

Он обнял ее за талию.

— Питер продолжает издеваться надо мной — даже из могилы.

— Это имеет какой-то смысл?

— Может, и нет. Забудь об этом, детка. Давай лучше скажем, что я без оптимизма смотрю в будущее. По крайней мере, ближайшие несколько дней нам не доставят удовольствия.

— Согласна.

Они подошли к ее спальне, которая была первой в этом крыле, и Джози застенчиво посмотрела на Алекса.

— Может, ты сегодня останешься у меня?

Он посмотрел на закрытую дверь, доступ за которую для него всегда был закрыт, затем на Джози.

— Потому что у нас был трудный день?

Она покачала головой:

— Потому что я хочу, чтобы ты был со мной.

Алекс ждал.

Джози знала, что он хочет услышать:

— Я обещаю, что мы будем с тобой только вдвоем. Фотография, которая стояла на комоде, сейчас в альбоме вместе с фотографиями моих родителей и моими детскими и школьными снимками. Воспоминания о прошлом…

Алекс улыбнулся.

— И давно пора, будь я проклят. С какой стороны постели ты предпочитаешь спать, дорогая?