— Это становится действительно интересным, — сказала Дана в четверг вечером, когда она приехала к Лауре со своим вторым отчетом. — Чтобы не сказать трагическим.

Лаура не сдержалась от шутки:

— Что ты говоришь? Неужели мое зеркало проклято?

Дана, удобно устроившаяся на диване, неопределенно взмахнула рукой.

— Так далеко я бы не заходила. Пока.

Она открыла свои записи.

— Итак. Как я уже говорила тебе, в 1858 году зеркало было куплено у ювелира, который его сделал, девушкой по имени Фэйс Бродерик, той, которая впоследствии вышла замуж за сына этого ювелира. Хочешь узнать их историю?

Лаура откинулась на спинку стула.

— Давай.

— Продолжим. Стюарт Кенли, сын ювелира, родился в 1833 году, Фэйс Бродерик — в 1836-м. Оба жили в Филадельфии, но ни разу не встречались до того дня, когда девушка вошла в магазин его отца. Где и увидела в витрине это зеркало.

— Ты это точно знаешь?

— Абсолютно. Фэйс оставила после себя дневник. Он хранится в архиве в Филадельфии, но любезная библиотекарша скопировала для меня несколько страниц и послала их по факсу. Судя по тому, что там написано, это была любовь с первого взгляда — любовь взаимная. Фэйс очень, поэтично рассказывает об этом, пишет о предопределении судьбы — все в таком роде. Я скопировала для тебя эти страницы, так что сможешь сама потом прочитать.

Лаура молча кивнула.

— Значит, еще одна влюбленная пара, — продолжала Дана. — Сложность заключалась только в том, что девушка была помолвлена, а в те времена помолвка являлась делом серьезным, и ее так просто не разрывали. Тем не менее, она, не тратя зря времени, порвала со своим женихом. В журнале об этом ужасном скандале говорится только, как она страдает, мучается, что приходится причинять боль хорошему человеку. Однако они со Стюартом собирались пожениться через несколько недель после первой встречи. А накануне свадьбы Фэйс получает письмо от бывшего жениха с просьбой прийти к нему. Чувствуя себя по-прежнему виноватой перед ним, она спешит к нему и находит его мертвым. Он повесился, оставив записку, что в своей смерти винит ее.

— Какой подлец! — не удержалась Лаура.

— Да, я подумала то же самое. Он не смог получить ее, но позаботился о том, чтобы она никогда его не забыла. — Дана презрительно пожала плечами. — С другой стороны, может быть, его сердце действительно было разбито и он хотел, чтобы она знала об этом. В любом случае, вот все, что об этом написала Фэйс в своем дневнике: «Как жаль, что ему было не для чего больше жить».

— Она вышла за Стюарта?

— На следующий день состоялась их скромная свадьба, но венчание в церкви пришлось отменить. Они почти сразу уехали из Филадельфии в Вашингтон, округ Колумбия, где и жили, когда началась Гражданская война. Стюарт воевал в армии северян и был убит в сражении в возрасте тридцати лет, в 1863 году. Через пять месяцев, в 1864 году, Фэйс умерла при родах. Ей было двадцать восемь лет. Ребенок тоже умер.

Помолчав, Лаура сказала:

— Как это трагично. Я имею в виду всю эту историю.

Дана кивнула.

— Это уж точно. Единственное, что тут светлого — это любовь, которую Фэйс испытывала к Стюарту, ну и он, наверное, к ней. Она писала… Ну, ты сама об этом прочтешь. Это действительно здорово.

Дана перевернула страницу.

— Ладно. После смерти Фэйс зеркало перешло к ее сестре, которая и владела им тридцать лет, до самой смерти. Ее имущество было распродано в Нью-Йорке с аукциона в 1897 или в 1898 году. Сейчас я добываю информацию об этом аукционе.

Лаура взяла у Даны папку с записями, но не открыла ее, решив, что прочтет все, когда останется одна.

— Я хочу тебе сказать, Дана, ты просто замечательно работаешь. Честное слово, ты чудо.

— Спасибо. Но я уже говорила, нам везет: пока что все владельцы этого зеркала записывали его историю. Например, Фэйс написала в завещании, что оставляет зеркало сестре. А сестра — бездетная вдова, поэтому была составлена опись ее имущества.

Дана задумалась.

— Меня больше удивляет, что мы смогли узнать самую раннюю историю зеркала. Начиная с 1800 года получить информацию о нем и о людях, которым оно принадлежало, — это же настоящее везение. Странно. Как будто…

— Как будто что?

— Ну, как будто именно ты должна была узнать историю этого зеркала. — Дана улыбнулась. — Конечно, я возьму свои слова обратно, если след затеряется на аукционе в Нью-Йорке.

— Я абсолютно уверена, что ты сможешь проследить его до 1997 года и чердака Килбурнов.

Дана встала.

— Я сделаю все, что смогу. А сейчас я отправлюсь домой, потому что завтра у меня экзамен. Я свяжусь с тобой в конце недели скорее всего.

— Спасибо, Дана.

— Не за что.

Оставшись в квартире одна, Лаура открыла папку и принялась за чтение заметок Даны. Снова сухой перечень фактов и дат, на этот раз о молодой паре, прожившей вместе несколько счастливых лет и так рано ушедших. Затем Лаура нашла фотокопии страниц дневника Фэйс и начала разбирать ее витиеватый почерк.

Я не могу объяснить это даже себе. Это зеркало привлекло, как меня всегда влекли зеркала. В зеркале отразился свет, поэтому я обратила на него внимание. Когда я вошла, чтобы узнать цену, и увидела его, это было так, словно судьба устроила нашу встречу. Как еще я могла попасть в этот день в ту часть города, где никогда раньше не бывала? И почему он работал в это время в магазине, ведь он обычно занимался делами в задней комнате? Мы оба чувствовали, что нас соединила судьба.

На другой странице, в другой день:

Мы будто две части одной души, мы спокойны и счастливы только тогда, когда мы вместе. Наша страсть, как языки пламени, полыхающего в ночи, согревающего наши сердца и нашу постель. Если бы мы провели вместе всего одну ночь, одну неделю или одну зиму, это больше, чем нужно человеку для счастья.

Последняя запись датирована 1859 годом. Их первая совместная зима. Кто-то, наверное, добрая библиотекарша, пометил, что это последняя запись в дневнике. Может быть, Фэйс была слишком занята, чтобы ежедневно вести записи, а может быть, сказала все, что хотела сказать, в этих строчках о своем счастье. Через пять лет, в этот день, ее уже не было в живых.

Лаура закрыла папку и наклонилась, чтобы отложить ее на журнальный столик. Еще одна влюбленная пара, руки которой держали ее зеркало. Мужчина и женщина, испытавшие большую любовь. И что же? Что это может значить? И значит ли что-то вообще?

Лаура думала об этом весь вечер, занимаясь своими обычными домашними делами. Она поменяла постельное белье, сходила вниз в домашнюю прачечную, машинально пропылесосила гостиную, приготовила ужин, посмотрела новости по телевизору и, наконец, приняв ванну, легла в постель.

Но она не могла спать. Впечатления этого дня не отпускали ее. Злоба Энн и нестихающее горе Мэдлин. Слишком много вопросов. Как только Лаура закрывала глаза, две эти встречи всплывали в ее воображении, каждая подробность, выражение лиц, интонации. Как будто ее подсознание на всякий случай записало все мельчайшие детали.

Но сколько она ни пыталась анализировать смысл этих встреч, это не приблизило ее к разрешению загадки. Она познакомилась с раздраженной тридцатилетней женщиной, резкие манеры и недовольное выражение лица которой скорее могли бы подходить подростку, и горюющую мать, которая обожала своего младшего сына и казалась совершенно равнодушной к старшему. Она продолжала думать о словах каждой из женщин. Слова Энн о планах Питера и ее уверенность, что он умер из-за того, как в этой семье принято вести дела, и заявление Мэдлин о том, что Питер делился с ней всеми своими секретами. Но все-таки, знает ли кто-то из этих женщин нечто такое, что может помочь раскрыть тайну гибели Питера?

Или же она все усложняет, и произошло обычное убийство из ревности?

С утра в среду дождя не было, не пошел он и в течение дня. Наступил октябрь. Синоптики обещали грозы и неустойчивую погоду. Лаура не могла понять, повлияла ли на нее погода или что-то еще, но к тому времени, когда они закончили с Эмили свои утренние эскизы и присоединились к Джози, чтобы отправиться на обед, она испытывала одно желание — выйти на воздух.

Эмили даже не успела препоручить ее Джози, как делала обычно, девушка опередила ее, сказав, что сегодня она хотела бы побродить по саду одна. Если Эмили не будет возражать, конечно.

Поколебавшись немного, Эмили согласилась:

— Ну, конечно, детка, я не возражаю. Но в любую минуту может пойти дождь, поэтому держитесь поближе к дому.

Лаура согласилась и, когда Эмили вышла из столовой, сказала Джози:

— Я бы хотела побродить по лабиринту.

Джози понимающе улыбнулась, и тень озабоченности исчезла с ее лица.

— Я так и думала. Только не забудьте, в лабиринте действительно негде укрыться от дождя, только в центре, в беседке. Может быть, вы на всякий случай захватите зонтик, он на вешалке в холле.

— Спасибо. Я так и сделаю.

— Отлично. Желаю удачи.

Лаура решила не брать с собой папку с рисунками и оставила ее на диване в оранжерее. В этот день она не видела никого из семьи, кроме Эмили и Джози.

Дождя пока не было, и Лаура не раскрывала своего зонтика, но влажный воздух казался прохладным. Она немного мерзла в своей легкой курточке, и у нее ныла левая рука, как всегда перед дождем. Мать называла Лауру предсказателем погоды и, смеясь, говорила, что она надежнее синоптиков, которым платили за их работу. Считалось, что способность предчувствовать дождь перешла к Лауре от дедушки, у которого ныли кости к перемене погоды. Так или иначе, Лаура знала, что скоро пойдет дождь.

Девушка быстро шла по тропинке, ведущей к лабиринту. У нее было не так много времени: и нависший уже дождь, и Эмили, которая скоро спустится и снова сможет позировать. Нехорошо, если она будет плутать по лабиринту, вместо того чтобы работать.

Она никого не встретила в саду. Было очень тихо, пустынно, и на душе у нее стало неспокойно. Не то чтобы она испугалась, но было оглушительно тихо. Даже птицы куда-то исчезли. Она остановилась на холме, глядя на лабиринт. Лаура не пыталась разгадать его секрет, но хотела запомнить схему. Затем быстро пошла по дорожке вниз к входу.

Она не ожидала, что здесь будет так… мрачно. Кусты, служащие стенами лабиринта, поднимались футов на восемь. Дорожка, вымощенная гравием, заканчивалась у входа. Пространство между стенами шириной в три фута — пол лабиринта — поросло травой. Так что человек был почти со всех сторон окружен зеленью.

Лаура не страдала клаустрофобией. Сейчас это ей пригодилось. И хотя света было достаточно, несмотря на облачный день, но… По обе стороны поднимались зеленые стены, ноги скользили по влажной траве, и стояла непривычная первозданная тишина. Человеку вполне могло показаться, что он попал в ловушку.

Пытаясь избавиться от неприятных ощущений, Лаура сосредоточилась на самом лабиринте. Но уже через несколько минут уперлась в тупик:

зеленая стена, преградившая ей путь, была пострижена в форме симпатичного пуделя, выглядывающего из кустов. Вернувшись к развилке, Лаура выбрала другую аллею, и на этот раз ей удалось пройти дальше.

На некоторое время она полностью сконцентрировалась на выборе пути. Тупики развлекали ее: в конце каждого были смешные фигуры животных. Но когда девушка зашла в лабиринт поглубже, ее ощущение потерянности усилилось, даже началась внутренняя паника. Она заметила, что часто запрокидывает голову, чтобы увидеть кусочек серого неба над зелеными стенами.

Облака сгущались, становилось темнее. Лаура посмотрела на часы и с удивлением обнаружила, что она находится в лабиринте уже больше часа. Она не представляла себе, насколько далеко находится от центра или от входа. Лаура остановилась у очередной развилки. Чувство ориентировки ничего не подсказывало ей. Вдруг она испуганно подпрыгнула: луч света ударил прямо в глаза.

Но когда прошел первый испуг, Лаура рассмеялась. Это загорелись искусно спрятанные в стенах лабиринта лампы. Видимо, освещение включалось, когда темнело и срабатывал оптический элемент.

Свет вернул Лауре бодрость. Но она продвигалась неуверенно, почти жалея, что не взяла с собой хлебных крошек, чтобы отмечать свой путь по примеру мальчика с пальчик. Теперь она уже не надеялась выйти к центру, она просто хотела как-то выбраться отсюда. А ведь сначала, несмотря на предупреждения Джози о том, что ей потребовался год на разгадку лабиринта, Лаура полагала, что ей повезет больше, — раньше она всегда быстро решала головоломки.

«Что же делать? — думала девушка. — Отбросить гордость и звать на помощь или бродить тут, пока Джози не найдет меня?» Лаура прошла еще немного и снова попала на перекресток. Здесь было три дорожки.

— Проклятье, — пробормотала она.

— Лаура?

Голос прозвучал так близко, что она вздрогнула и от испуга не смогла сразу ответить. Затем, кашлянув, спросила:

— Дэниел?

Она была уверена, что это он.

— Стойте там, где стоите, — крикнул он ей. — Я иду к вам.

Дэниел, видимо, был совсем недалеко, так как уже через несколько секунд появился на правой дорожке и подошел к ней. Его суровое лицо было непроницаемо, и на секунду Лауре захотелось убежать, скрыться от него. Как долго они молча ходили по этому лабиринту, он — по знакомым тропинкам, она — пытаясь найти дорогу? Знал ли он, что она здесь? Может быть, он следил за ней?

Он опасный человек, Лаура. Он очень опасный человек.

Правда ли это? Верит ли она Эмили? Или просто в этом отделенном от мира месте неприятно встретить человека, в присутствии которого испытываешь такое напряжение? Она услышала раскаты грома, и ей показалось, что стало трудно дышать.

Его светлые глаза прищурились, но низкий голос звучал ровно:

— Я видел ваши рисунки в оранжерее и решил, что вы, должно быть, в лабиринте.

Лаура растерянно кивнула.

— Я хотела попытать счастья.

— Вы очень близко к центру. Вы знаете это?

— Я потерялась, — призналась девушка.

— Это довольно сложный лабиринт, если не знать его разгадку.

Дэниел взглянул на тяжелые облака. Снова послышались раскаты грома.

— Сейчас пойдет дождь, Лаура. А ближайшее укрытие — беседка в центре. Я провожу вас.

Дэниел протянул девушке руку.

Лаура колебалась, но, встретив его спокойный взгляд, поняла, что его так же тянет к ней, как и ее к нему. Дэниел терпеливо ждал, когда она даст ему руку. Казалось, он готов стоять так весь день, если потребуется.

Держа в одной руке зонтик, Лаура протянула ему другую руку. Ощущение было столь сильным, что ей показалось, будто она дотронулась до оголенного провода. Ни за что на свете она не отпустила бы теперь его руку.

Дэниел слегка улыбнулся и тихо сказал, указав на тропинку слева:

— Нам сюда.

Лаура шла молча. Ей все еще хотелось убежать, но она испытывала покорность судьбе, убеждение, что все происходящее неизбежно.

«Я сошла с ума, — подумала Лаура в отчаянии. — Это все дневник Фэйс. Все ее записи о встрече со Стюартом, все дело в них. Я забиваю себе голову романтическими бреднями».

Но ведь до первой встречи с Дэниелом она не читала дневник Фэйс, но это уже было: и ощущение близости, и чувство полной зависимости от Него. Зачем же бранить Фэйс с ее дневником?

Дэниел тоже молчал, ведя ее по тропинкам и выбирая нужные повороты. Только когда неожиданно для Лауры они вышли в центр лабиринта, он обратился к ней снова:

— А вон и главная достопримечательность, которую скрывает загадка лабиринта. Его жемчужина.

В центре лабиринта располагалась обширная лужайка площадью не меньше шести квадратных футов и клумбы, пестревшие последними осенними цветами. А посреди — милый фонтанчик. Дорожка, заканчивающаяся каменными ступеньками, вела к ажурной белой скамье, где можно было отдохнуть, радуясь разрешению загадки.

Но главным украшением лужайки служила прелестная беседка, увенчанная пагодой в восточном стиле. Восемь колонн поддерживали крышу, семь стенок закрывали ее до середины человеческого роста, а выше развевались белые занавеси, восьмая сторона была открыта.

Внутри беседки, на полу стояли вазы со свежесрезанными цветами, несколько стульев с вышитыми подушечками и большой удобный диван. Изысканность приятно сочеталась с комфортом.

Освещение, должно быть, входило в единую схему лабиринта, так как здесь горел приглушенный приятный свет. Лаура была очарована этим зрелищем.

— Вы правы, — сказала она в восхищении. — Это настоящая жемчужина.

Дэниел, слегка сжав ее руку, ввел Лауру в беседку.

— Войдите, — предложил он, — иначе можете промокнуть.

Когда он отпустил ее руку, она почувствовала себя так, словно потеряла что-то очень важное, жизненно необходимое. Стремясь скрыть от него свое состояние, она поставила в угол зонтик и стала детально рассматривать интерьер. Дэниел остался на пороге, одна нога на ступеньке, другая — на полу беседки, спиной он прислонился к колонне.

Лаура чувствовала на себе его взгляд, но не повернулась к нему, разглядывая обстановку. Первые капли дождя застучали по крыше.

— А кто ухаживает за всем этим? — спросила девушка с любопытством.

— За растениями садовник, а здесь, в беседке, все устроила Кэрри.

Лаура представила себе, как Кэрри устраивает тайное убежище, где ни один нескромный глаз не увидит ее, а она в окружении красоты — полновластная ее хозяйка, — и вдруг почувствовала себя незваной гостьей.

— Она не будет против, — угадал ее мысли Дэниел. — Кэрри совсем не так чувствительна, как кажется.

В его тоне не было бесцеремонности, но Лаура нахмурилась. Ей показалось, что Дэниел пытается объяснить ей что-то очень интимное, чисто семейное. Дождь пошел сильнее, но стук капель по крыше в уюте беседки успокаивал. Лауре очень хотелось продлить это ощущение покоя.

— Не так чувствительна?..

Дэниел кивнул.

— Она выжила после происшествия, в котором вполне могла погибнуть. Получила этот шрам, но внутренне стала сильнее.

— А что с ней случилось?

— Автокатастрофа. Кэрри было около десяти лет. Она сидела сзади, а ее мать вела машину. Другой автомобиль вылетел, не остановившись у знака «стоп», ударил в бок, и они оказались зажаты между этой машиной и деревом. Прежде чем появилась помощь, их автомобиль загорелся. Кэрри успели вытащить из машины, но она получила сильный ожог. Мать спасти не удалось.

Лауре хотелось спросить, как могли пожениться Кэрри и Питер — такие разные люди, но она побоялась, что Дэниел расценит этот вопрос как ее особый интерес к Питеру. Вместо этого она спросила:

— Вам нравится Кэрри?

— Что тут удивительного? Ведь она моя невестка.

Лаура поколебалась, но уточнила:

— Но не жена любимого брата.

Казалось, Дэниела не удивили ее слова.

— Да, — он улыбнулся, глядя на ее реакцию. — Я вас шокирую?

— Не шокируете. Я почему-то чувствую, что это правда. Я только не ожидала, что вы признаетесь в этом, — честно ответила она.

— Ведь мы должны горячо любить всех своих родственников, не так ли? Скажите, Лаура, а вы любите всех своих родственников?

Вопрос застал ее врасплох, и девушка ответила более искренне, чем могла бы в другой ситуации:

— Некоторых я люблю, а некоторых — нет.

— Но вы чувствуете себя при этом виноватой?

— Иногда.

— Напрасно. — Дэниел пожал плечами. — Помните наш разговор за обедом в понедельник? Мы не выбираем свою семью, и иногда наши родные так не похожи на идеал, что бывают просто невыносимы.

— Именно так было у вас с Питером?

Дэниел снова пожал плечами.

— Что-то вроде этого.

Прежде чем успела подумать, Лаура выпалила:

— А где вы находились, когда был убит Питер?

Дэниел слегка напрягся, хотя Лаура не могла бы объяснить, каким образом она это поняла. Но было ясно, что ее вопрос неприятен Дэниелу. Но он спокойно ответил:

— Я был на благотворительном обеде. Обед закончился после полуночи. Более ста человек могут подтвердить мои слова.

— Извините меня.

Девушке стало неловко от своей бестактности, ей захотелось загладить неловкость.

— Извинить за что? За то, что вы спросили, где я был? За то, что вы верите в возможность того, что я убил брата?

Упрямо не отводя глаз от его посуровевшего лица, Лаура сказала:

— Разве только вам разрешено подозревать других? Вы ведь не сказали мне, что верите в мою невиновность.

— Не сказал?

— Вы знаете, что не сказали.

Дэниел кивнул:

— Это правда. Ладно. Я не верю, что вы убили Питера. Я даже сомневаюсь — несмотря на все, что знаю о своем брате, — что вы были его любовницей.

Вместо того чтобы испытать облегчение, Лаура почувствовала раздражение.

— Что же заставило вас изменить свое мнение?

— Я не верю, что вы убили его, потому что понял: вы не способны на убийство. Человек, нарисовавший Кэрри и Энн с таким сочувствием и Эмили — с таким непониманием, не может быть убийцей.

— Вы видели мои рисунки?

Он смущенно кивнул.

Лаура вспомнила о портрете Дэниела, спрятанном за обложку папки, и покраснела. Раз он ничего не сказал о своем изображении, может быть, он его не заметил?

— Я рисовала Кэрри по памяти.

— И с большой симпатией. Поэтому я сомневаюсь, что вы спали с ее мужем.

Некоторое время она думала над его словами, прислушиваясь к равномерному шуму дождя, заглушаемому время от времени раскатами грома.

… и Эмили с таким непониманием.

Что это могло значить? Что она не передала сходство? Но прежде чем ей удалось перебороть себя и отважиться на прямой вопрос, Дэниел отвлек ее внимание от рисунков.

— Я в отличие от вас способен на убийство, конечно, при определенных условиях, — сказал он как-то равнодушно.

Лаура смотрела на него, не веря собственным ушам.

Дэниел улыбнулся ей и добавил:

— Но я не убивал Питера.

— Но вы знаете, кто убил?

— Видимо, загадочная рыжеволосая красавица.

Он снова лжет.

Лаура была в этом абсолютно уверена. Как и тогда, когда он сказал, будто не знает, почему Питер хотел выкупить у нее зеркало. Что бы он ни думал о смерти брата, он не верит в «рыжеволосую красавицу».

Лауру снова переполняло смешанное чувство. С одной стороны, она была рада, что он признал ее невиновной и в убийстве, и в связи с Питером. Но он не сказал ей другого — что он знает или о чем подозревает в связи с этим убийством. Его скрытность глубоко огорчала Лауру. Почему он солгал? Что он знает и почему не хочет говорить ей правду?

— Вы хмуритесь, — мягко сказал Дэниел.

Лаура ответила первое, что пришло ей в голову:

— Я подумала, что Эмили уже ждет меня.

— Я сказал Джози, что иду в лабиринт искать вас, — заметил Дэниел. — Она передаст Эмили, где вы.

Может быть, только это вам и нужно, Дэниел? Вы хотите, чтобы Эмили знала, что вы здесь, со мной. Что мы одни. Но почему? Для чего? Неужели я всего лишь заложница или шахматная фигура в вашей игре с Эмили?

Лаура видела его суровое лицо и непроницаемые глаза. Как такое возможно? Не понимать человека и вроде бы знать о нем все. Как он ходит, как стоит, как держит бокал. Даже этот иронический наклон головы перед тем, как насмешливо возразить собеседнику. Тембр очень знакомого голоса. И ей казалось, что она узнает его даже в темноте, стоит ему прикоснуться к ней. И она знает, когда он обманывает ее.

И все же этот человек ей совсем незнаком. И о чем он думает, она совершенно не знает. Ей неизвестно, доверчив он или осторожен? Легко ли его развеселить? Знает ли он, что мать больше любила младшего брата, чем его? Страдал ли он от этого? Порядочный ли он, в конце концов, человек? Или же скрывает свои пороки под маской благопристойности? Господи, Лаура даже не знала, любит ли он дождь!

— Лаура?

Она вздрогнула, спохватившись, что молча смотрит на Дэниела уже несколько минут, углубившись в свои мысли.

— Прошу прощения, — пробормотала она. — Я была далеко отсюда.

— Вы думали обо мне.

Лаура постаралась собраться с мыслями.

— Вы себе льстите.

— Нет. Вы думали обо мне.

Отрицать было бесполезно. Но и говорить правду девушка также не хотела. Тогда с чувством, что она сжигает за собой мосты, Лаура беззаботно проговорила:

— Хорошо, я скажу вам, о чем думала. Эмили предостерегла меня относительно вас, и я пыталась решить, стоит ли ей верить.

Глаза Дэниела сузились, но он спокойно спросил:

— Она предостерегла вас? А что именно она говорила?

— Эмили сказала мне, что вы опасный человек. Это правда? — Лаура постаралась, чтобы в ее голосе звучало простое женское любопытство, вроде бы она задала праздный и пустяковый вопрос.

— Только для врагов.

Лаура видела, что он говорит правду. На несколько секунд Дэниел задумался, но, когда снова взглянул на девушку, между его бровей залегла морщина.

— Почему Эмили предостерегла вас?

— Я этого не знаю. Может быть, теперь вы захотите в ответ остеречь меня на ее счет. Что происходит между вами?

— Зачем мне предостерегать вас? — В голосе Дэниела слышалось раздумье.

Лауре стало не по себе, и ей захотелось изменить тему разговора.

— Ну, я не знаю. Например, ходят сплетни, что она убила своего мужа — вашего дедушку. Это правда?

— Я всегда думал, что правда, — как-то очень спокойно подтвердил Дэниел.

Лаура выпрямилась и ошеломленно посмотрела на него:

— Вы шутите.

— Нет.

Дэниел пожал плечами.

— Не было свидетелей этого… несчастного случая. И хотя ясно, что его чем-то ударили по голове, не нашли никакого орудия со следами крови рядом с бассейном. Мне все это рассказывал мой отец, так как убийство произошло до моего рождения. Он говорил, что полицейские всегда подозревали Эмили. И мой отец также.

С трудом проглотив комок в горле, Лаура спросила:

— Вы это рассказываете, чтобы поддразнить меня? Потому что я предложила вам остеречь меня? Ведь так?

— Вы полагаете? — Дэниел не улыбался, и его глаза были непроницаемы, как обычно. — В обстоятельствах смерти моего отца тоже есть загадочные моменты. Говорят, что он был случайно застрелен на охоте — друзьями. Но эти друзья на самом деле были друзьями Эмили.

— Но вы же не предполагаете…

— Я ничего не предполагаю. Я всего лишь рассказал вам о странных обстоятельствах смерти моего отца.

Лауре внезапно стало холодно, и она поплотнее закуталась в свою куртку. Он, кажется, говорил серьезно. И не лгал. Но ведь не может он всерьез верить, что его родная бабушка убила своего мужа и организовала убийство сына?

— Вы просто пытаетесь меня запугать, — прошептала она наконец.

После короткого молчания Дэниел сказал более мягким тоном:

— Если я испугал вас, Лаура, то прошу прощения. Вам нечего бояться Эмили, Маловероятно, что вы окажетесь у нее на пути.

— Не могу объяснить почему, но меня это не успокоило, — ответила Лаура.

Девушка почувствовала, что ей гораздо легче поверить словам Дэниела, чем Эмили. Внезапно ей пришла в голову мысль…

— Питер! Не думаете же вы, что она…

Дэниел отрицательно покачал головой:

— Ей уже восемьдесят, и она просто физически не могла убить Питера.

— А у нее есть алиби?

— По ее словам, она до самой полуночи разговаривала по телефону с подругой с Западного побережья. И это подтверждают и сама подруга, и телефонная компания.

— Вы как будто разочарованы, — заметила Лаура.

— Что ж, было бы проще, если бы это сделала она. Одного убийцы в семье вполне достаточно.

Дэниел вдруг замолчал и пристально посмотрел на Лауру.

— В вас есть что-то колдовское, Лаура.

Девушка пропустила его реплику мимо ушей.

— Вы думаете, что Питера убил кто-то из членов семьи? — продолжала допытываться она.

— Я думаю, — сказал Дэниел, взглянув на часы, — что Эмили, наверное, уже ждет вас, а поскольку дождь скоро не кончится, то нам лучше взять зонтик и вернуться в дом.

Лаура машинально поднялась с дивана.

— Но вы уверены все же, что это сделал кто-то из членов семьи. Но кто? И почему?

— Что бы я ни думал, — ответил Дэниел, — у меня нет никаких доказательств.

Он открыл на пороге зонтик и, взяв ее за руку, повел по мокрой аллее. Лаура взглянула на их руки, испуганная тем, как естественно ее пальцы переплелись с его пальцами. Это так потрясло девушку, что она обрела дар речи только через несколько минут:

— Ведь вы не делились своими подозрениями с полицией?

— Нет.

Глядя на его лицо, Лаура пыталась прочесть на нем правду — чему из сказанного можно верить, а что — ложь. Они шли так близко друг к другу, что ее мысли путались. Лаура вся отдалась ощущению их близости. Рука Дэниела была теплой и твердой, и девушка боролась с желанием потереться о нее щекой.

Он слегка сжал ее руку, как будто снова прочитал ее мысли, но вслух сказал только:

— Лаура, не думайте об этом. Делайте то, зачем вы приехали сюда. Пишите портрет Эмили. И оставьте расследование убийства полиции.

— Вам легко говорить. Ведь вас не подозревают в убийстве.

— Но вы же подозревали меня.

Она не собиралась этого говорить, но с удивлением услышала свой голос:

— На самом деле я так не думала.

Он снова сжал ее руку.

— Определенно, вы похожи на колдунью.

— Может быть, я смогу добиться ответа с помощью колдовства. Расскажите мне о зеркале, Дэниел.

На этот раз Лаура не смотрела на него.

— Мне нечего рассказывать.

Он ответил слишком быстро, словно ждал, что рано или поздно она снова задаст этот вопрос.

— Тогда скажите, почему вы ни разу не попросили меня показать его вам.

Дэниел немного помолчал.

— Наверное, я нелюбопытен.

— Знаете, это очень странно. Вы должны были проявить любопытство. Подумайте, незнакомый человек приходит к вам и рассказывает, что за несколько часов до своей гибели ваш брат пытался выкупить зеркало, купленное в этот же день на распродаже в вашем доме. И предлагал за него немыслимую сумму. А вы .даже не захотели взглянуть на это зеркало.

— И что же?

— То, что это выглядит неестественно. Вы должны были проявить любопытство. Почему вам это неинтересно, Дэниел?

— Я только что похоронил брата. И меня не интересуют зеркала.

В его голосе послышалось раздражение.

— Кроме того, все, что мне было нужно, я узнал из списка проданных вещей. Это зеркало не входило в число семейных реликвий Килбурнов, и поэтому оно меня не интересует.

Вы снова лжете мне, Дэниел.

Лауре хотелось продолжить этот разговор, но она видела его бесполезность: он не хочет рассказать ей правду, по крайней мере, пока. Да и она была так переполнена впечатлениями, что не могла ясно мыслить.

Лаура молча шла рядом с Дэниелом, не обращая внимания на извивы лабиринта. Поэтому она очень удивилась, когда заметила, что они оказались в саду.

Вздохнув, Лаура сказала:

— Наверное, я попрошу кого-то рассказать о загадке лабиринта.

— Почему у меня такое ощущение, что вы очень упрямая женщина?

— Почему у меня такое ощущение, что это риторический вопрос?

Она посмотрела на него, увидела, что Дэниел улыбнулся ее словам, и это сделало ее безгранично счастливой.

Дождь не прекращался. Капли равномерно барабанили по зонту. Идя по гравиевой дорожке в направлении дома, они ступили на лужайку, на месте которой когда-то был бассейн, и Лаура не удержалась, чтобы не спросить:

— Вы ведь на самом деле не верите, что она убила вашего дедушку, правда?

Помолчав, он ответил:

— Нет, конечно.

И солгал.

Жалея о том, что задала этот вопрос, Лаура вошла на веранду, а затем в оранжерею. Только тогда Дэниел отпустил ее руку, стряхнул с зонтика капли дождя и поставил его у двери.

— Эмили, наверное, в своей гостиной, — сказал он.

— Да, я тоже так думаю.

Лаура взяла рисунки с дивана, держа перед собой папку, как щит.

— Спасибо, что пришли мне на помощь, — улыбнулась она.

— Не за что.

Дэниел смотрел на нее так, будто хотел сказать что-то совсем другое, но, кивнув головой, скрылся в доме.

Оставшись одна, Лаура открыла свою папку и принялась быстро листать ее, проверяя, все ли на месте. Не хватало одного листа.

Пропал портрет Дэниела. Лист был вырван из папки.

И Лаура не знала, что пугает ее больше — сделал ли это сам Дэниел или кто-то другой?