11:00 утра

ТИ ДЖЕЙ МАККАРИ ЗАКОНЧИЛА ОПРЫСКИВАТЬ пол вокруг платформы, на которой стояла кровать, и скомандовала:

— Вырубите свет.

Они уже занавесили высокое окно, поэтому, когда напарник Ти Джей, Дастин Уолл, отключил в комнате освещение, они все увидели призрачное зеленовато-белое свечение.

— Оп-ля, вот оно! — вполголоса сказал Дастин и начал фотографировать улику.

Ти-Джей заметила:

— Шеф, здесь полно крови. Есть более старые пятна в других местах комнаты, особенно вокруг кровати, но это единственное место, где из кого-то хлестало, как из недорезанной свиньи.

— Достаточно, чтобы умереть?

В свечении люминола  круглое лицо Ти Джей выглядело странно мрачным. Она пожала плечами и оглядела пол, покрытый старым линолеумом.

— Кто-то здесь неплохо почистил, но ты же видишь, как сильно реагирует люминол. Готова поспорить, что, когда мы сдерём покрытие, мы найдём ещё больше крови, впитавшейся в цемент под ним. Это покрытие старого типа, оно настелено как плитки, а не сплошным листом; кровь должна была проникнуть во все щели.

— Ти Джей, здесь кто-то умер?

— Ты же знаешь, что я не могу быть абсолютно уверена, шеф. Но если тебя интересует моё мнение как специалиста, то я думаю, что да. Либо это, либо много людей проливали здесь кровь понемногу в разное время — что, учитывая явное предназначение этой комнаты, тоже вполне возможно. Мы разберемся с этим, определим группу или группы крови, ДНК, если тебе нужно.

— Мне нужно. Особенно с учётом того, что трупа у меня нет.

Дастин заметил:

— В криминалистической лаборатории штата есть собаки — ищейки трупов, если ты хочешь поискать.

— Пока нет. Пока у меня не будет больше информации. Город и так на взводе, вот уж что нам точно не нужно сейчас, так это чтобы по нему рыскали люди с собаками в поисках тела. Если только мы будем совершенно уверены, что оно где-то там есть, — Рэйф ничего не сказал про помощь экстрасенсов и не смотрел на Холлис, которая стояла меньше чем в метре от него. — Ти-Джей, ты можешь сказать мне, идёт ли кровавый след из этого места?

— Я посмотрю. Дастин, ты сделал снимки? Тогда давай включим свет снова, чтобы видеть, что делаем.

Рэйф оставил её заниматься этим, про себя признав, что ему стало спокойнее, когда свет зажёгся снова. Он и до этого видел люминол в действии и всегда находил это жутковатым. Невидимая глазу, пока люминол не прореагирует с ней, кровь была молчаливым, призрачным обвинением.

Он присоединился к Холлис, спрашивая:

— Я не перейду границы допустимого, если предложу, чтобы Изабелл на сегодня закончила и поехала обратно в гостиницу?

— Верю, что ты мог бы аргументировать своё предложение, но она не поедет, поэтому вряд ли это важно.

Он вздохнул.

— Вы ужасно упрямый народ.

Холлис не стала спрашивать, кого он имел в виду — агентов ФБР или экстрасенсов. Она и так знала ответ и лишь заметила:

— В спецподразделении всего несколько человек, способных руководить группой, агентов, которым Бишоп доверяет возглавлять расследование. Изабелл — одна из них и была с самого начала.

— Ты сказала, что это чудо, что она не сошла с ума, — Рэйф говорил тихо.

— Да. Но она не сошла с ума, в этом-то всё и дело. Она очень сильная дама. Она живёт этой жизнью и делает своё дело, чего бы это ни стоило. То, что случилось с ней здесь, редкость, но подобное случалось и раньше. Это не останавливало её в прошлом, не остановит и сейчас. Если уж на то пошло, сильная связь, вероятно, только укрепит в ней решимость разобраться во всём и достать убийцу.

— Он уже два раза ускользал от неё, — Рэйф говорил скорее себе, чем Холлис.

Но она кивнула.

— Да, это задевает лично её. Да иначе и быть не могло. Десять лет назад он убил её лучшую подругу, если ты этого не знал. Изабелл и Джулия Кинг выросли вместе, почти как сёстры. Изабелл был всего двадцать один год, когда это случилось, она училась в колледже и пыталась решить, что делать в жизни. Брала совершенно удивительный набор предметов — классическую латынь, компьютеры, ботанику. Всякую заумь, — Холлис пожала плечами. — Плыла по течению, главным образом. Получала хорошие оценки из-за способностей, а не из-за усилий. Как будто… замкнувшись в себе, отстранившись, не участвуя ни в чём. Судя по тому, что мне рассказывали, убийство Джулии полностью изменило её.

— Но не это… включило её способности экстрасенса? — на самом деле это даже не было вопросом.

— Нет. К этому времени они уже проснулись, — Холлис не собиралась делиться подробностями.

Рэйфа это не удивило.

— Но с убийства подруги в определенном смысле началась её карьера полицейского.

— Можно сказать и так. Вначале она просто хотела выяснить, кто убил Джулию. У неё появилась цель в жизни, которая изменила и её тогдашнюю жизнь, и её будущее. К тому времени, как убийца через пять лет объявился в Алабаме, у неё за плечами был диплом по криминологии и пять лет работы в полиции штата Флориды. Она, очевидно, время от времени проводила поиск по базам данных полиции в своё свободное время, ждала, когда убийца ударит снова. Как только он убил вторую свою жертву в Алабаме, Изабелл взяла отпуск и объявилась там. Тогда она и встретилась с Бишопом.

— И сменила свою бляху штата на федеральную.

— Ага, примерно так.

Рэйф глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

— И теперь она использует свои знания, умения и экстрасенсорные способности, чтобы выслеживать убийц. Особенно этого убийцу. Холлис, ответь мне на один вопрос. Сколько раз ещё она сможет пережить такое, как сегодня здесь, прежде чем это сломает её?

— По крайней мере, ещё один раз, — Холлис поморщилась, увидев выражение его лица. — Я знаю, это звучит жестоко. Но это же правда, мы проходим это… по одному случаю за раз, и никто из нас не может знать, когда придёт конец. Или как.

— Минуточку. Ты хочешь сказать, что вы знаете, что это всё когда-нибудь вас убьёт?

— Я бы назвала это радикальной интерпретацией текста, — пробормотала она.

— Холлис.

— Я вижу, что не только мы ужасно упрямы.

— Ответь на вопрос.

— Я не могу, — она пожала плечами, её нетерпение стало явным. — Рэйф, мы не знаем. На самом деле, никто не знает. Мы все проходим медосмотр после заданий, и доктора заметили некоторые изменения у некоторых агентов. Они не знают, что это значит, мы не знаем, что это значит. Может быть, и ничего.

— Или что-то. Что-то смертельное.

— Послушай, всё, что я могу тебе сказать, это то, что некоторые из нас вынуждены расплачиваться за использование своих способностей. Некоторые, как Изабелл, почти постоянно испытывают боль, обычно, головную. Некоторые так выматываются за время задания, что им требуются недели на полное восстановление. Я знаю, что одна из девушек во время расследования постоянно ест, «постоянно» в буквальном смысле; как будто её экстра-способности заставляют её обмен веществ переходить на максимальную скорость, и она должна заправляться непрерывно, чтобы работать. Но есть и другие агенты, на которых то, что они делают, кажется, физически никак не сказывается. У всех по-разному. Поэтому — нет, я не могу сказать тебе, что использование наших способностей в один прекрасный день нас убьёт. Потому что мы просто не знаем.

— Но вероятность есть.

— Да, наверное, есть. Но точно так же есть вероятность — больше, чем просто вероятность, на самом деле, — что нас убьют во время выполнения задания самой обычной пулей или ножом, или ещё как-нибудь. Эта работа предполагает риск. Поверь, мы все знаем о возможных опасностях. Бишоп очень тщательно следит, чтобы мы понимали, чем, возможно, мы рискуем, даже если это только теоретическая возможность. В любом случае, Изабелл приняла решение — и только ей было решать это — использовать свои способности таким образом. Она занимается этим уже не первый год и знает предел своих возможностей.

— В этом я не сомневаюсь. Но я сомневаюсь, что она остановится, когда достигнет этого предела.

— Она отдаёт делу все силы, — только и ответила Холлис.

— Ага, это я понял.

— В твоей работе тоже есть риск. Почему же ты не бросаешь её?

Рэйф не ответил, только потряс головой и сказал:

— Ти Джей и Джастин будут заняты здесь ещё некоторое время, а тебе и Изабелл здесь больше нечего делать. Или есть что?

На этот раз Холлис уклонилась от прямого ответа.

— Мы можем вернуться в отделение, поработать там, пока вы с ребятами закончите здесь. Вывесить информацию о двух предыдущих сериях убийств на доску.

— Хорошая мысль, — сказал Рэйф.

Холлис позвонила при первой же возможности, которая представилась ей примерно через час, когда Изабелл вышла из конференц-зала, чтобы сделать копии со стопки бумаг.

Она ещё не запомнила номер, но телефонная книга на её сотовом была тщательно запрограммирована, поэтому найти номер и позвонить было легко.

Как только ей ответили, Холлис сказала:

— Мне это не понравилось. Это её дело. Она бы не стала обсуждать меня за моей спиной, во всяком случае, мою частную жизнь.

— Ему нужно было узнать, — сказал Бишоп.

— Тогда Изабелл сама должна была сказать ему.

— Да, но она бы не сказала. Или, по крайней мере, не сказала бы ему прямо сейчас. Ему нужно было узнать сейчас.

— И почему это, о мудрый Йода?

Бишоп хохотнул:

— Похоже, ответ «потому что я так велел» тебя не удовлетворит.

— Даже мой отец не мог этим отделаться; ты уж точно не сможешь.

— Ладно. Тогда я скажу тебе правду.

— Благодарю. И что есть правда?

— Правда состоит в том, что некоторые вещи должны случиться в определённом порядке, если мы желаем предотвратить катастрофу.

Холис моргнула.

— И мы знаем, что впереди нас ждёт катастрофа, потому что…?

— Потому что некоторые из нас время от времени могут заглянуть в будущее, — вздохнул Бишоп. — Холлис, мы не можем исправить всё. Мы не можем сделать будущее прекрасным и сияющим только потому, что мы узнаем о проблемах и трагедиях, которые ждут нас впереди до того, как они случатся. Лучшее, что мы способны сделать, самое лучшее, это осторожно проложить путь где-то между плохим и ещё худшим.

— И этот путь требует, чтобы я рассказала Рэйфу часть истории Изабелл.

— Да, требует. На этот раз. В следующий раз тебя могут попросить сделать что-нибудь другое. И ты это сделаешь. Не потому, что я так велел, но потому, что ты можешь быть уверена в том, что мы с Мирандой никогда не сделаем ничего, что бы повредило или предало кого-нибудь из членов команды — даже для спасения будущего.

Холлис вздохнула.

— Хотела бы я, чтобы это было преувеличением, но поскольку я знаю историю отдела и кое-что видела сама, боюсь, что это чистая правда. Про спасение будущего, я имею в виду.

— Мы должны сделать то, что в наших силах. Редко этого достаточно, но иногда правильное слово или правильная информация в нужный момент может чуть-чуть изменить события. Немного сдвинуть равновесие в нашу пользу. Когда мы можем сделать хотя бы это. Иногда мы совсем не можем вмешиваться.

— Скажешь, откуда вы узнали, что в этот раз можно вмешаться?

— Миранда видит будущее и берёт меня с собой в попутчики. Иногда мы видим варианты будущего; тогда мы знаем, что мы можем как-то повлиять. Иногда мы видим лишь одно будущее. Мы видим неизбежное.

— И тогда вы знаете, что ничего сделать нельзя.

— Да.

— И что за будущее я сейчас изменила, рассказав Рэйфу кое-что о прошлом Изабелл?

— Будущее, в котором он умрёт.

— А почему её оператор не сообщил, что она пропала? — спросила Изабелл Дану Эрли.

— Наверное, ему было стыдно. Очевидно, она велела ему подождать в микроавтобусе, пока она сходит проверить что-то. Он утверждает, что не знает, что именно. Так вот, не прошло и десяти минут после её ухода, как он заснул. И продрых до тех пор, пока Джоуи и я не постучали в дверь микроавтобуса, примерно полчаса назад.

— Неплохо соснул.

— Говорит, что недосыпал все эти дни. Наверное, это правда; многие из наших техников увлечены своими игрушками, и режим дня у них самый безумный, какой только можно представить.

Изабелл нахмурилась:

— Вы позвонили в её студию и поговорили с другими репортёрами на этой же улице?

Дана кивнула:

— Ну да, конечно. В последний раз Черил видели перед самым наступлением темноты, вчера вечером. Чёрт побери, я предупреждала её, чтобы была поосторожнее, даром, что она брюнетка.

— Почему?

— Потому что я думаю, что такое повышенное внимание к такому маленькому городку, как Гастингс, может оказаться крайне неудобным, и я бы не удивилась, если бы маньяк напал на журналиста, просто для того, чтобы мы убрались отсюда.

Изабелл оперлась бедром на угол свободного стола, рядом с которым они разговаривали.

— Неплохая теория, если считать, что он ещё способен рассуждать логически. Это не для печати.

Дана снова кивнула, на этот раз нетерпеливо.

— И я не судебный психолог, но я бы подумала, что он бы напал на кого-нибудь, кто не соответствует типу его предыдущих жертв, просто для того, чтобы показать, что он имеет в виду.

— Я тебя не хочу, но ты мешаешься. Не думай, что ты вне опасности, — пробормотала Изабелл. — Уходи прочь.

— В этом есть свой смысл, правда?

— К сожалению, да. Спасибо за то, что подали заявление, мисс Эрли.

— Если я могу хоть чем-то помочь в поисках бедняжки…

— Вы лучше всего поможете ей да и нам, если избежите попадания в наш список пропавших. Никуда не ходите одна. Совсем никуда, если только это не закрытая комната, про которую вы прекрасно знаете, что там безопасно. И передайте тот же совет другим журналистам, хорошо?

— Хорошо.

— И женщинам, и мужчинам, — добавила Изабелл.

Дана коротко кивнула и вышла.

Изабелл не двигалась несколько минут, хмурясь неизвестно на что. Она устала. Очень устала. И она беспокоилась.

Если этот ублюдок схватил журналистку-брюнетку, если он был настолько зол, чтобы изменить своим предпочтениям, почему Изабелл этого не почувствовала? «Что не так?» — пробормотала она. Ответа не было, разве что ощущение, что что-то таится в темноте. Наблюдает. Ждёт.

Когда Рэйф вошёл в конференц-зал почти в четыре пополудни, он не был особо рад обнаружить, что вместе с Изабелл там сидит Алан Мур.

— Холлис и Мэллори уехали, проверяют пару ниточек, — сказала она Рэйфу, не вдаваясь в подробности. То, что случилось в секретной комнате Джейми Брауэр, никак не сказалось на её внешнем виде, но по глазам можно было понять, что она всё ещё страдает от ужасной головной боли.

Рэйф кивнул, ничего не сказав ни по поводу её информации, ни о своей догадке, и обратился к Алану:

— Пожалуйста, убеди меня в том, что у тебя есть причины быть здесь помимо праздного любопытства.

— Моё любопытство никогда не бывает праздным.

— Я должен был предупредить тебя, Изабелл. Можно верить только половине того, что он говорит. В лучшем случае.

— Вот видишь, что случается, когда ты растёшь вместе с парнем, а он становится полицейским, — сказал Алан. — Он превращается в подозрительную скотину прямо у тебя на глазах.

— Не без причины, — парировал Рэйф. — Ты был вместо шила в моей заднице с самого моего назначения.

— Это моя работа.

Изабелл вмешалась, прежде чем они начали перечислять прежние обиды, сказав:

— Алан вчера получил по почте нечто неожиданное.

Рэйф уставился на Алана:

— И ты только сейчас принёс это?

— Я был занят.

— Алан, когда-нибудь ты зайдёшь слишком далеко. Считай это предупреждением.

Несмотря на спокойный тон, Алан прекрасно понимал, что его друг детства абсолютно серьёзен. Он кивнул, и ему даже не пришлось изображать виноватый вид:

— Я понял.

Никак не комментируя перепалку мужчин, Изабелл вручила Рейфу листок бумаги в прозрачном пластиковом пакете для вещественных улик.

— Я его уже проверила. Отпечатков нет, только Алана.

На листке жирно, чёрными прописными печатными буквами, но при этом неразборчиво, было написано:

МИСТЕР МУР, КОПЫ ВСЁ ПЕРЕПУТАЛИ. ОН УБИВАЕТ ИХ НЕ ПОТОМУ, ЧТО ОНИ БЛОНДИНКИ. ОН УБИВАЕТ ИХ ПОТОМУ, ЧТО ОНИ НЕ.

— Не блондинки? — спросил Рэйф, посмотрев на Изабелл.

— Угу; но они блондинки, — заметила она. — По крайней мере, Джейми и Триша были натуральными блондинками; Эллисон Кэррол красила волосы.

— Но у неё… — он прервался.

Изабель закончила за него:

— Цвет волос наверху и внизу совпадает. Но результаты лаборатории уже готовы, и они говорят, что она использовала краску для волос. Женщины не так уж редко красят волосы на лобке, особенно когда разница с натуральным цветом так велика и они в том возрасте, когда главная цель — хорошо выглядеть обнажённой. Как бы то ни было, от природы волосы у Эллисон были очень тёмные.

Рэйф, встретившись с заинтересованным взглядом Алана, обронил:

— Это не для печати, ты это понимаешь?

— Да, Изабелл уже предупредила меня. Огромное красное федеральное предупреждение с флагами, штампами, сургучом, подписками о неразглашении, и соответствующими угрозами быть вывезенным в район 51 и превратиться в подопытную свинку.

Изабелл улыбнулась, но ничего не сказала.

— И так, просто на заметку, — добавил Алан. — Черил Бейн — брюнетка.

— Черил Бейн, — отрезала Изабелл, — пропала. К сожалению, список пропавших довольно велик. Пока у нас нет сведений, что с кем-нибудь из них что-нибудь случилось.

— Пока.

— Пока, — согласилась она.

Алан смерил её взглядом, потом продолжил:

— В любом случае, когда всё это закончится, и вы его поймаете, я оставляю за собой право известить общественность, что убийца связывался со мной.

— Именно убийца? — негромко произнесла Изабелл.

— Третье лицо, — отметил Рэйф, разглядывая записку. — Он убивает их не потому, что они блондинки. Это могло быть написано кем-то, кто знает убийцу. Знает, что он делает.

— Или, — предположил Алан, — он шизофреник и верит в то, что на самом деле не он убивает всех этих женщин.

— Тебе просто хочется, чтобы это был убийца, — рассеянно сказал Рэйф.

— Ну да. Эта история могла бы стать моим Уотергейтом .

Изабелл поджала губы:

— Нет. Твоим Тедом Банди или Джоном Уэйном Гейси. Но не Уотергейтом.

— Она могла бы сделать мне карьеру, — настаивал Алан.

— Правда? — Изабелл, казалось, проявляла вежливый интерес. — А помнишь ли ты имя журналиста, к которому, как считают, обращался Джек Потрошитель ?

Алан состроил недовольную гримасу:

— Разбиваешь в прах мечты человека, да?

— Вспомнил?

— Это было сто лет назад!

— Самый известный серийный убийца современности. О нём написано бессчётное количество книг. Сняты фильмы. Бесконечно обсуждаются теории, кем же он всё-таки был. И, тем не менее, имя того журналиста не вертится на языке, не правда ли?

— А ты его помнишь? — попытался парировать Алан.

— Конечно. Но серийные убийцы — это моя специальность. Более или менее. Все, кто этим занимается, изучают дело Потрошителя. Это, можно считать, предмет «Основы убийства» в курсе по наукам о поведении в Квантико. Каждому хочется распутать его.

— Тебе тоже?

— О, я не думаю, что оно когда-нибудь будет разрешено окончательно. И, пожалуй, оно и не должно. Некоторые вещи должны оставаться тайной.

— На самом деле ты так не считаешь.

— Нет, считаю. Мы никогда, ни за что не должны думать, что у жизни — или у истории — нет больше тайн. Это ведёт к высокомерию. Высокомерие же ослепляет нас, не давая увидеть правду.

— Какую правду?

— Любую. Всю правду, — голос её был торжественен.

Алан вздохнул и поднялся на ноги.

— Хорошо, ухожу, пока вы не начали обзывать меня зелёным недоучкой , неспособным ломать руками доски, но при этом пытающимся пробить лбом стену.

— Я уверена, что можно найти здесь где-нибудь пару кирпичей, если ты хочешь остаться и проверить, как хорошо это у тебя получается, — всё так же торжественно сказала Изабелл.

— Почему-то мне кажется, что мне не хватит быстроты, — в голосе Алана звучала нотка неподдельного сожаления. Он отсалютовал им обоим, прощаясь, и покинул конференц-зал, закрыв за собой дверь.

— У тебя отлично получилось отвлечь его, — похвалил Рэйф.

— Может быть. Похоже, следующие несколько часов он потратит на поиск информации по Джеку Потрошителю в Интернете или в библиотеке, и всё только для того, чтобы суметь назвать мне при следующей встрече имя того журналиста. Это займёт его мысли ненадолго, — она откинулась в кресле и, слегка хмурясь, потёрла рукой затылок.

— Головная боль так и не прошла?

— Она накатывает волнами. Пока не удалось обнаружить никаких следов Черил Бейн; её станция добавила к заявлению о пропаже человека, поданному Даной Эрли, ещё одно, уже их собственное. А Холлис и Мэллори проверяют остальные здания, принадлежавшие Джейми Брауэр.

— Ты всё ещё хочешь найти ту коробку фотографий.

— Я хочу найти то, что там есть. Кстати о находках, я так понимаю, что криминалисты подтвердили, что в комнате развлечений Джейми есть кровь. Много крови.

Он кивнул.

— Да, ты была права. И слабый кровавый след, ведущий к двери. Ти Джей считает, что тело завёрнули в пластик. Я думаю, что его вывезли куда-то на машине. Сейчас они перепроверяют автомобиль Джейми, но мы ничего не нашли, когда проверили его от и до после её убийства.

Изабелл помотала головой:

— Она не стала бы паниковать, и была слишком умна, чтобы перевозить тело в собственном автомобиле. Она должна была бы воспользоваться машиной партнёра. И, держу пари, потом она от неё избавилась. Как следует избавилась. Типа, утопила ее на дне одного из окрестных озёр. С трупом или без трупа внутри.

— Вполне вероятно, — согласился Рэйф. Чуть поколебавшись, он спросил: — Ты ничего не почувствовала, разговаривая с Аланом?

— Нет, он очень закрыт. С журналистами так бывает нередко; как правило, они хранят множество секретов. Их трудно прочесть большинству из нас, даже телепатам.

— Думаешь, он прав, предполагая, что убийца — шизофреник?

— Думаю, что такое ничуть не менее вероятно, чем любая другая из наших теорий. Может быть, даже более вероятно, — она вздохнула и зачастила. — Есть теория, что существует четыре различных типа серийных убийц: подчиняющиеся галлюцинациям, исполняющие миссию, гедонистические и контролирующие. Исполняющий миссию пытается истребить специфическую группу, которая, по его мнению, недостойна жить. Обычно жертв убийцы такого типа легко классифицировать: проститутки, бездомные, душевнобольные. Или водопроводчики.

Рэйф моргнул.

— Водопроводчики?

— Это просто для примера. Исполняющие миссию убийцы нападают на членов определённой группы. И если только наш приятель не намерен убить всех женщин, или, по крайней мере, всех женщин, добившихся успеха — задача, которая должна показаться невыполнимой даже сумасшедшему, — то я не верю, что он «исполняет миссию».

— Логично. Что дальше?

— Убийца-гедонист убивает, чтобы испытать волнение, удовольствие во время убийства. Он может получать кайф от самого убийства, от возбуждения и удовлетворения того, что, собственно, есть жажда убийства; или он может наслаждаться планированием, преследованием жертвы. Или он может получать удовольствие от последствий убийства, если, например, он добивается некоей свободы, убивая семью или людей, которых он воспринимает как ограничивающих его.

— Контролирующий тип?

— Его фишка — это власть, которую он имеет над жертвой, особенно власть над жизнью и смертью. Если он насилует, то для подчинения и господства, не для оргазма. И, как правило, убийца этого типа не убивает своих жертв сразу. Он любит помучить, как физически, так и психологически. Он хочет растянуть удовольствие, насладиться своей властью над жертвами, видеть их беспомощность и ужас.

— Тебе, должно быть, снятся жутчайшие кошмары.

Она посмотрела на него с полуулыбкой.

— Как это ни странно, нет. Мои кошмары приходят ко мне, когда я бодрствую.

Рэйф немного помолчал, давая ей возможность продолжить, но было очевидно, что она не собирается больше говорить о себе.

— Значит, наш приятель не похож на контролирующий тип, или, по крайней мере, не это его основной мотив, потому что он убивает свои жертвы, не теряя времени. И подчиняющийся галлюцинациям тип серийного убийцы — это как раз то «яблочко», в которое и угодил Алан?

— Ммм… Алан и записка, которую ему прислали, — Изабелл постучала ярко-красным ногтем по пластиковому пакету с запиской, который Рэйф положил было на лежащую перед ней стопку бумаг на большом столе. — Она заставляет задуматься, в самом деле. Если это не просто диверсия, рассчитанная на то, чтобы сбить нас со следа — и нам следует полагать, что это тоже возможно, — тогда эта записка может многое рассказать нам об убийце. Кстати, мне нужно сделать копию для нас и отослать оригинал в Квантико. Эксперты по почерку, возможно, смогут нам помочь. Что же до содержания записки…

— Он хочет, чтобы мы остановили его?

— Если считать, что записка — не диверсия, и написана убийцей, то да, какая-то часть его хочет этого. Та, что в своём уме, — Изабелл остановилась, хмурясь. — Самый редко встречающийся тип серийного убийцы — это подчиняющийся галлюцинациям, тот, кто видит образы или слышит голоса, приказывающие ему убить.

— Как Cын Сэма .

— Да. Он обычно приписывает голоса Богу или какому-нибудь демону и чувствует, что не способен противиться им. Голоса управляют им. Они велят ему убивать, кого убивать, когда убивать. Могут говорить, почему этих конкретных людей надо убить. Убийца может слышать голоса с детства, или у него может быть внезапно возникший психоз, спровоцированный стрессом или травмой. Некоторые считают, что виной всему химические изменения в мозге, но, как я уже говорила, мы слишком многого не знаем о том, как на самом деле работает мозг.

— В любом случае, галлюцинирующий убийца чувствует, что им управляет что-то чуждое, что-то, не являющееся частью его самого. Иногда он игнорирует голоса или видения, годами сопротивляется, прежде чем они подчинят себе его волю. Но в итоге, он марионетка, и кто-то другой — или что-то другое — дёргает за верёвочки.

Холлис просматривала сделанные записи и подняла голову в тот момент, когда Мэллори остановила полицейский «джип» у края дороги.

— Ладно, это должно быть оно. Последнее здание из списка принадлежавших Джейми.

— Как ты думаешь, что здесь можно найти? — поинтересовалась Мэллори, оглядывая заколоченные окна того, что годы назад было заправочной станцией. — Если верить брокеру Джейми, она собиралась продать это место.

— Да, но он же сказал, что сначала она планировала по-другому. Она купила это место, собираясь снести заправку и построить милое небольшое здание, которое хорошо вписалось бы в ряд бутиков, открывающихся в этом конце города. Стоимость участка от этого бы сильно возросла. А потом она внезапно решила просто продать его.

— Но она решила продать и несколько из тех участков, которые мы уже осмотрели. И брокер не говорил, что решение было внезапным, он сказал, что оно было несколько неожиданным.

— Несколько неожиданное решение, принятое около трёх месяцев назад. Изабелл говорит, что это совпадает по времени; как раз в это время Джейми начала проявлять нервозность. Решение избавиться от такой значительной части собственности практически одновременно и, возможно, даже себе в убыток нехарактерно для неё, а когда люди делают что-то, что для них не характерно, у них на это обычно есть очень хорошая причина.

— Такая, например, как нечаянное убийство любовника. Но что она собиралась делать, распродав участки? Получить столько наличных, сколько она сумеет, чтобы покинуть город?

— Может быть. Изабелл думает, что это вполне вероятно.

— Тогда зачем мы проверяем все эти места? Она не спрятала бы коробку со снимками — или какие угодно другие «сувениры» — в том месте, которое собиралась продать. Не думаешь же ты, что мы можем найти здесь тело?

— Ну, ты знаешь не хуже меня, что криминальная полиция штата выдала список как минимум трех женщин подходящего возраста, которые пропали в окрестностях примерно в то же время, как Джейми занервничала. В каждом из случаев полиция округа верит, что ни одна из женщин не уехала по собственной воле, что делает убийство, по крайней мере, вероятным. И… если в одной из маленьких игр Джейми что-то пошло не так, ей нужно было что-то сделать с трупом.

— Спрятать его в принадлежащем ей здании, которое она собиралась продать?

— Я бы не назвала это умным ходом. Если только она не придумала способ полностью уничтожить тело или спрятать его так, чтобы оно не было найдено даже при сносе здания. Или если она не планировала быть далеко отсюда и жить под другим именем или что-то в этом роде к тому времени, как хоть что-нибудь будет обнаружено.

— Интересные возможности, — согласилась Мэллори. — Ладно. Бери фонарик, и давай проверим здание.

Изабелл повернулась и посмотрела на информационные доски на другом конце комнаты, на которых, обратил внимание Рэйф, появилось нечто, выглядящее, как занавеси, которые легко было опустить, если в комнате находились лица без доступа к делу.

Сейчас доски были занавешены, вероятно, потому, что в комнате только что был Алан.

Изабелл сказала рассеянно:

— Мэллори подумала, что занавески могут пригодиться, поэтому она прикрепила их. Мы можем держать доски закрытыми большую часть времени, и открывать их только когда работаем здесь. Меньшая вероятность утечки информации.

— Изабелл? Может ли убийца, подчиняющийся галлюцинациям, подавлять голоса годами, между сериями убийств? Может ли он жить нормально в это время?

— Это было бы… необычно.

— Но вообще возможно? Могло случиться? Не имеем ли мы дело с убийцей, которые на самом деле не отвечает — во всяком случае, по закону, — за то, что он делает?

— Это может зависеть от «детонатора» и от причины или причин, которые вызвали всё это.

— Что ты имеешь в виду?

— Что сознание человека, психика человека — очень сложная штука. Вообще говоря, она умеет защищать себя, свои наиболее уязвимые места. Если убийце являются голоса или видения, которые приказывают ему делать что-то, совершенно чуждое его натуре, тогда, конечно, он может забывать о них в ту же секунду, как голоса или видения исчезают.

— На годы?

— Может быть. А потом в его жизни случается что-то, что провоцирует этот психоз, и его больное и извращённое альтер эго вступает в игру.

— На шесть недель. Шесть женщин. Шесть убийств.

— И число, и период времени, они оба должны иметь отношение либо к какому-то событию в его прошлом, либо к его психозу. К его голосам.

— К чему, как тебе кажется?

Изабелл на мгновение задумалась, потом ответила:

— К детству. Большинство травм, которые сильнее всего влияют на нас, случается в детстве. В детстве мы наиболее уязвимы.

— Как насчёт того, что он шизофреник?

— Есть шизофреники, которые способны нормально функционировать, с помощью лекарств и другой терапии. Ни одна аптека в радиусе ста миль не продавала лекарства того типа, которое потребовалось бы в этом случае.

Рэйф вопросительно поднял брови:

— Уже проверили?

— Ну, в психологическом портрете отмечалась вероятность шизофрении, поэтому это показалось разумным. Запрос от Бюро обычно воспринимается серьёзно, и, поскольку мы не запрашивали информацию о конкретном пациенте и не требовали идентификации, все аптеки были рады помочь.

— Хорошо. То есть мы можем быть вполне уверены, что он не лечится от шизофрении.

— Что не исключает того, что он ею страдает. Или что он получает психиатрическое лечение без медикаментов. Мы не опрашивали врачей.

— Потому что они не дали бы эти сведения.

— Добровольно не дали бы. Они обязаны сообщать, если они считают, что пациент совершил или готов совершить серьёзное преступление, но при таком лечении могут потребоваться годы, пока врач начнёт по-настоящему понимать своего пациента.

— И понимать, что голоса вынуждают его делать.

— Именно. В любом случае, мне кажется, что наш приятель никак не лечится. Знает ли он о том, что болен, неясно; знает ли он о том, что он сделал, тоже. Из того, что нам удалось пока выяснить, узнать это просто невозможно.

— Ты как-то упоминала, что в некоторых из шизофреников в буквальном смысле вселяется другой человек, другая душа, пытающаяся занять тело. Возможно ли такое в нашем случае?

Изабелл покачала головой.

— Пока мы ни разу не встречали человека в таком состоянии, который не находился бы уже в заведении для душевнобольных, связанный или загруженный лекарствами до состояния ступора. Мы не верим, что такой человек может нормально функционировать хоть как-нибудь — тем более он не способен на что-нибудь подобное этому случаю. Слишком большому насилию подвергается сам мозг, чтобы допустить хотя бы видимость нормальности.

— А наш убийца выглядит нормальным.

— Да. Каким бы страшным ни было его детство, сколько бы он ни слышал голосов, внешне он всегда был способен вести себя нормально.

Подумав минутку, Рэйф сказал:

— Кажется, я бы предпочел злого убийцу, который точно знает, что делает, как это ни ужасно звучит. По крайней мере, это было бы…

— Проще, — мрачно согласилась она. — Чёрное и белое, без оттенков серого. Никаких мучительных раздумий над тем, кого и что на самом деле винить. Без причин сомневаться или сожалеть. Но ты не хуже меня знаешь, что редко бывает так легко.

— Да. Как сказала Холлис, кажется, мироздание никогда не желает играть по этим правилам. Послушай… мы не говорим об убийце-экстрасенсе, нет же?

— Боже, надеюсь, что нет, — вздохнув, она снова посмотрела ему прямо в лицо. — Рэйф, настоящие галлюцинирующие убийцы — сумасшедшие. Они верят в то, что слышат голоса демонов или голос Бога. Им приказывают делать нечто, что они обычно не стали бы делать, по причинам, которые здравомыслящие люди посчитали бы совершенно безумными. Они не экстрасенсы; то, что они чувствуют, существует не в действительности, а только в их извращённом сознании.