— Как ты об этом узнала? — спросил Эдам нарочито спокойным голосом и тоже отставил чашку с кофе в сторону.

— Я нашла ежедневник отца с расписанием деловых и личных встреч.

— И обнаружила там упоминание о том, что за несколько часов до своего рокового полета твой отец завтракал с неким Э. Делафилдом?

— Да. — Рэчел в упор посмотрела на него. — Почему ты ничего мне не сказал?

Эдам набрал полную грудь воздуха.

— Потому что… потому что тогда ты могла бы начать задавать мне вопросы, на которые я не был готов отвечать. Я не мог сказать тебе ничего, пока у нас не было доказательств.

— Доказательств? Доказательств чего? И у кого это — «у нас»?

Эдам предпочел ответить только на ее последний вопрос.

— У нас — это значит у меня и у Ника.

— Разве Ник тоже был с папой в тот день?

— Нет. Но он сразу поверил мне, когда я пришел к нему и рассказал о своих подозрениях. С тех пор мы начали работать вместе. Мы искали доказательства…

Рэчел заерзала на сиденье.

— Какие доказательства? — снова спросила она.

— Доказательства того, что катастрофа самолета, который пилотировал твой отец, не была случайностью.

— Папиного самолета? Ты хочешь сказать, что кто-то намеренно подстроил эту аварию? — По спине Рэчел пробежал холодок. — Ты в своем уме, Эдам? Кому понадобилось убивать моих родителей?

— Только мистера Дункана, Рэчел. Твоя мать погибла случайно. Она не должна была никуда лететь в тот день, и я до сих пор не знаю, как она оказалась в самолете.

— Она иногда летала с папой, когда у нее было желание. Но, Эдам, комиссия Федеральной авиационной службы установила причину катастрофы. По их сведениям, случайная электрическая искра воспламенила пары бензина. Это был несчастный случай!

— Я слышал об этом.

— Тогда почему ты думаешь,что эксперты ошиблись?

— Потому что эта катастрофа произошла у меня на глазах, Рэчел. Я был в аэропорту и ждал своего рейса, чтобы вернуться в Калифорнию, когда твой отец взлетал по резервной полосе, предназначенной для частных машин. Я видел, как его самолет оторвался от земли, а потом — взорвался в воздухе. Через несколько дней мне удалось побывать на месте его падения, и я все как следует осмотрел. Эксперт Федеральной авиационной службы должен был прийти к тем же выводам, что и я, но в его отчете почему-то оказалось записано, что причиной несчастного случая явилась «неисправность электрических цепей». Я не знаю, был ли он некомпетентен или просто подкуплен, но факт остается фактом: катастрофа была подстроена. Я в этом убежден, потому что нашел кое-что среди обломков.

— Что? Что ты нашел?!

Эдам слегка наклонился вперед.

— Я неплохо разбираюсь в электронике, Рэчел. И я лучше многих профессиональных пилотов знаю, какое оборудование должно находиться на борту самолета того или иного типа. На месте катастрофы я обнаружил какие-то странные детали, которые сразу показались мне подозрительными. Я не знал, что это такое, — взрыв уничтожил почти все, — но был уверен, что это не может быть штатный прибор. Мне удалось установить также, что он был подключен к альтиметру. Несомненно, этот прибор — назовем его таймером — и несколько унций мощной взрывчатки, размещенные возле топливных баков, и привели к тому, что, достигнув определенной высоты, самолет твоего отца превратился в пылающий огненный шар.

— Но ты ведь не знаешь наверняка, правда?

— Нет, не знаю, но я уверен, что моя догадка правильна. К тому же детали, которые я нашел, хранятся у механика, обслуживавшего самолет твоего отца, и он вполне со мной согласен — эти фрагменты не имеют никакого отношения к стандартному самолетному оборудованию. Механик готов подтвердить это под присягой, но сейчас это ничего нам не даст. Сначала надо найти новые доказательства, а главное — найти того, кто за всем этим стоит.

— Но почему ты не обратился в полицию?

Эдам на мгновение смутился.

— Дело, видишь ли, в том, — начал он неуверенно, — что… Словом, я боялся, что там не сумеют довести дело до конца. Да, я мог предъявить обломки этого устройства и доказать, что самолет твоего отца был уничтожен намеренно. Но я был совершенно убежден, что по этим деталям невозможно установить личность злоумышленника. Если бы я обратился в полицию, я бы только спугнул его; узнав, что находится под подозрением, он затаился бы, и тогда его никто никогда бы не разоблачил. Словом, я подумал, что если мы с Ником будем на первых порах действовать самостоятельно, то у нас будет больше шансов застать этого негодяя врасплох. Что же касается нашей компетентности в таких делах, то нам с Ником уже приходилось заниматься подобными расследованиями, и я уверен, что мы способны добиться успеха быстрее, чем копы.

Рэчел внимательно слушала, стараясь убедить себя в логичности того, что говорил Эдам, но ей это плохо удавалось. Сама исходная посылка казалась Рэчел безумной.

— Кому могло понадобиться убивать отца? — перебила она Эдама.

Эдам опустил голову.

— Нам пока не удалось это выяснить, — сказал он и, немного помолчав, добавил: — В тот день, когда мы завтракали вдвоем, Дункан показался мне озабоченным, даже встревоженным. Раза два он даже не услышал моего вопроса, и я спросил, что его так беспокоит. Но Дункан ответил, что он несколько озабочен обстоятельствами одной недавней сделки, которую он заключил с человеком по имени Уолш.

Рэчел обратила внимание, что Эдам впервые назвал ее отца просто Дункан, не прибавив к имени непременного «мистер». Интересно, почему, подумала она. Значит ли это, что на самом деле они были гораздо более близкими друзьями, чем Эдам хотел показать?

Но спросить об этом Рэчел не решилась.

— Джордан Уолш? — уточнила она.

— Мы так думаем. Это был единственный след,по которому мы могли пойти, единственная зацепка, которую дал нам твой отец.

— Значит, ты знал про Уолша еще до того, как мы нашли папин блокнот с зашифрованными материалами по его частным инвестициям?

— К этому времени мы с Ником следили за Уолшем уже несколько месяцев, но ни один из нас не знал, что он должен твоему отцу пять миллионов. Когда благодаря тебе это обстоятельство открылось, наши подозрения еще больше усилились, но — увы! — это по-прежнему всего лишь подозрения. Ничего конкретного мы пока сказать не можем.

— Но, Эдам, если у вас нет ничего, кроме подозрений, не лучше ли все же обратиться в полицию? В конце концов, у полиции могут быть какие-то сведения, которых нет у вас. Да и возможностей у полиции больше.

— В чем-то ты, конечно, права, но бывают ситуации, когда простая уверенность значит больше, чем самые выверенные, многократно подтвержденные доказательства. Наше с Ником преимущество перед полицией заключается в том, что мы можем действовать свободнее, а главное — быстрее реагировать на любое изменение ситуации. Пока мы только следим за Уол-шем, рано или поздно он проявит себя, и тогда мы сможем взять его в оборот. И все же, прежде чем это случится, он может натворить немало бед. У Джордана Уолша наверняка есть связи в преступном мире, к тому же он умен и богат и вряд ли станет действовать через подставных лиц. Так, полиция подозревает, что он имел отношение к нескольким громким убийствам, происшедшим в последние несколько лет, но не может этого доказать. ФБР подозревает, но не может доказать, что Уолш участвует в операциях по отмыванию миллионов долларов для нью-йоркского преступного синдиката.

Разумеется, полиция не откажется от расследования обстоятельств смерти твоего отца, однако нам пока не хватает улик, чтобы это расследование могло стать сколько-нибудь серьезным. Нет, если обратиться к властям сейчас, это ничего не даст, а Уолш будет предупрежден.

— Но, Эдам, я не понимаю! Если Джордан Уолш действительно преступник, который связан с мафией, то… Отец никогда бы не стал иметь с таким человеком никаких дел.

Эдам кивнул.

— Мы с Ником в этом убеждены. Однако ты сама видела — в записной книжке, которую мы нашли, черным по белому написано, что Джордан Уолш все же получил пять миллионов от твоего отца, и это-то как раз и есть самое странное. Правда, в те времена, когда твой отец одолжил ему деньги, Уолш вел свои сомнительные дела довольно далеко от округа Колумбия, так что его репутация не могла вызывать серьезных сомнений. Даже если бы твой отец стал наводить справки, он скорее всего немного бы узнал — для того, чтобы вызнать всю подноготную Уолша, надо копать долго и глубоко. Кроме того, в комментариях мистера Дункана по поводу этой сделки упоминается о том, что Уолша ему рекомендовал какой-то «старый друг». Это могло оказаться решающим фактором.

— Ты хочешь сказать, что отец мог сначала дать Уолшу деньги, положившись на рекомендацию близкого друга, и только потом ему стало известно, что за тип этот Уолш?

— Совершенно верно. И этому другу мистер Дункан безусловно доверял. — Эдам немного помолчал. — Ник ничего об этом не знал — твой отец не советовался с ним по поводу Уолша, однако не стоит забывать, что эти деньги он передавал частным образом и, следовательно, ему вовсе не обязательно было спрашивать мнения своего компаньона. Он никогда и не спрашивал, поскольку твой отец скрывал свою частную инвестиционную деятельность. Мой случай был, наверное, единственным; мистеру Дункану было известно, что мы с Ником знакомы уже много лет, вот он и обратился к нему, чтобы узнать, что я за птица… Но мистер Дункан Мог поступить и иначе, — добавил Эдам после непродолжительной паузы. — Если бы у него возникли сомнения в моей благонадежности, он мог обратиться к Услугам не связанного с банком частного детектива, такого, например, как этот Джон Элиот, о котором упоминалось в его записке.

— А Элиот что-нибудь обнаружил? — спросилаРэчел.

Эдам пожал плечами.

— Может быть. В любом случае мы этого не узнаем до тех пор, пока он не свяжется с нами.

— Значит, на данный момент нам известно только одно: отец одолжил деньги Джордану Уолшу по просьбе своего старого друга?

— Да, именно так.

— И кто же этот друг?

Эдам внимательно посмотрел на нее.

— Понятия не имею, — сказал он негромко. — А ты?

Рэчел задумалась. Но сколько она ни перебирала в уме имена старых знакомых отца, ни одно из них не вызвало у нее ни малейшего подозрения.

— У папы было много знакомых, — сказала она наконец. — Здесь, в Ричмонде, в округе Колумбия, по всей стране —во всем мире наконец. Я даже не знаю их всех.

— Этого я и боялся.

— Но, от кого бы ни исходили эти рекомендации, — размышляла вслух Рэчел, — ты уверен, что именно Уолш виновен в папиной смерти. Так?

—Да.

— И в… покушениях на меня замешан тоже он?

— Это весьма вероятно. Никаких других вариантов у нас, во всяком случае, нет.

— И все равно это очень странно… До тех пор, пока я не нашла папины записные книжки, я вообще не знала о существовании Джордана Уолша. Но даже после этого какую опасность я могла для него представлять? Ведь нельзя же потребовать возвращения долга на основании шифрованных записей отца! Уолш прекрасно это знает.

— Да, тут ты права. К сожалению, мы с Ником тоже не знаем, чем ты ему помешала. И все же сомневаться не приходится: ты представляешь для него серьезную опасность — в противном случае Уолш вряд ли решился бы на подобные меры. Уолш или кто-то другой. Как видишь, даже этого мы пока не можем сказать наверняка. Против него говорит только одно обстоятельство: Уолш появился в Ричмонде вскоре после твоего возвращения из Нью-Йорка. И именно тогда с тобой начали происходить всякие вещи.

Рэчел немного помолчала.

— А как именно вы с Ником все это расследовали? — спросила она наконец.

Эдам улыбнулся.

— Осторожно. Тщательно и осторожно. Вскоре после похорон мистера Дункана мне пришлось вернуться в Калифорнию; у Ника тоже был хлопот полон рот, ведь ему приходилось заниматься наследством своего компаньона. Впрочем, попутно он переворошил все банковские отчеты, все балансовые документы, благодаря чему мы узнали, что официально мистер Дункан не вел с Уолшем никаких дел. Исходя из того, что мистер Дункан когда-то сделал для меня, мы заключили, что и в данном случае имело место нечто подобное. И твоя находка блестяще подтвердила нашу правоту — твой отец занимался частными инвестициями, хотя я бы скорее назвал это благотворительностью — ведь со своих миллионов он не получал ни цента дохода. Но, как бы там ни было, эта сторона его деятельности оставалась для нас белым пятном. Чтобы изобличить Уолша — то есть не изобличить, а хотя бы получить представление о том, что связывало его с твоим отцом, — нам необходимо было получить доступ к личным бумагам твоего отца.

Рэчел судорожно вздохнула.

— Понятно… И кому из вас, тебе или Нику, пришла в голову эта блестящая идея — воспользоваться твоим сходством с… с Томасом?

— Рэчел!..

— Что — Рэчел? Ведь в этом заключался ваш план? Ты должен был втереться ко мне в доверие и получить доступ к личным бумагам отца, не так ли?

— Быть может, это так выглядит, но на самом деле…

— Брось, Эдам! Разве не в этом заключалось твое задание? О, это было очень умно: рассказать мне про Деньги, которые ты получил от отца, заставить меня сомневаться и тем самым вынудить меня начать поиски соответствующих документов и записей. В конце концов все вышло по-вашему, и даже быстрее, чем вы могли надеяться при любом другом раскладе. И после этого ты станешь отрицать, что никто не поручал тебе разговаривать со мной об отце, помогать мне разбирать его письма, рыться в его столе? А записная книжка, которая оказалась в кармане твоей куртки? Ты уверен, что действительно положил ее туда случайно?

— Рэчел, ты только не волнуйся!

— А я спокойна, — ответила она, с удивлением отметив, что ее голос и вправду почти не дрожит. — Да и какие у меня основания сердиться, расстраиваться, волноваться? В конце концов, вы с Ником просто хотели отомстить за смерть моего отца.

— И защитить тебя.

— Но началось-то все с расследования гибели папы, верно?

Эдам упрямо наклонил голову.

— Я многим ему обязан. И Ник тоже.

— А мне вы не обязаны ничем… Что ж, я вас понимаю!

— Рэчел, пожалуйста… Я не хотел сделать тебе больно. И я никогда тебя не обманывал. То, что между нами произошло…

— Между нами ничего не было, Эдам, — перебила его Рэчел. — И не могло быть.

На щеке Эдама дернулся мускул.

— Тебе виднее.

— Не скажи… — Рэчел негромко усмехнулась. — В каком-то смысле Грэм был прав — все это с самого начала было надувательством, чудовищным обманом… — В голосе ее неожиданно задрожали слезы. — Я доверяла тебе, была с тобой откровенна, а ты мотал все на ус и упорно искал отцовские бумаги!

— Но Рэчел!..

Рэчел встала и шагнула к двери.

— Мне пора домой. До свидания.

Эдам одним прыжком оказался возле нее. Схватив Рэчел за руку, он заставил ее повернуться и посмотреть ему в лицо.

— Нет, подожди! Ты должна меня выслушать.

— А что ты можешь мне сказать? Придумаешь новую ложь? Нет, с меня довольно!

Кровь отхлынула от лица Эдама. Он побледнел, а пальцы его с такой силой сжали руку Рэчел, что ей стало больно.

— Хорошо, не слушай, — сказал он резко.

В следующую секунду он обхватил ее за плечи и, крепко прижав к себе, впился в ее губы поцелуем.

Рэчел могла бы возразить, что она слишком рассержена и уязвлена, чтобы отвечать желанием на его животный порыв. Она могла бы припомнить, что этот человек еще не объяснил ей слишком многого. Наконец, она могла сказать, что не может стать любовницей человека, которого едва знает.

Но во всех случаях она бы ошиблась,

Жгучий чувственный голод, отблески которого она несколько раз замечала в его глазах, запылал во всю силу, и его тело дрожало как в лихорадке. Эдам целовал ее с такой ненасытной жадностью, словно был совершенно уверен, что этот раз — последний и что он больше никогда ее не увидит. Он прижимал Рэчел к себе крепко и страстно, словно боялся, что кто-то может отнять ее у него. Это могучее, всепоглощающее желание было взрывоопасным, гибельным, но оно же несло с собой обещание райского блаженства. Оно проникало ей в душу со странной легкостью, и у Рэчел не нашлось ни сил, ни решимости противостоять ему.

Ее тело, не повиновавшееся более голосу рассудка, подалось навстречу Эдаму, а руки обвили шею со страстью, которую Рэчел даже не пыталась скрывать. Единственным ее желанием в эти минуты было дать ему то, что он хочет.

И она тоже этого хотела.

Эдам негромко застонал, не отрывая губ от ее рта. На мгновение он прижал ее еще крепче, но потом отпустил, отстранившись ровно настолько, чтобы прошептать:

— Скажи, что ты готова, Рэчел… Скажи, что хочешь меня.

— Я хочу тебя. — Быстрым движением она расстегнула его рубашку, спустила с плеч и приникла губами к его мускулистой груди.

— Ты уверена? — прерывисто спросил он.

—Да.

И он поверил ей. Он отчаянно нуждался именно в таких словах.

В комнате царил серый предрассветный сумрак, и было так тихо, что Рэчел казалось, будто в целом мире не существует ничего и никого, кроме них двоих. Даже опасность, грозившая ей, вдруг потеряла какое-либо значение и отступила, растворяясь в жаре их тел и сердец.

Они вели себя так, словно уже давно были любовниками, которые не колеблются и не стесняются друг друга. Каждый из них настроился на душевную волну другого с такой легкостью, словно они были вместе уже не в первый раз. Каждое прикосновение, каждый поцелуй были неторопливыми, ожидаемыми и оттого — вдвойне желанными, а отсутствие видимой поспешности — оно, впрочем, было только кажущимся, ибо ни один из них не владел собой вполне — лишь сильнее разжигало их страсть, которая была сродни буре, бушующей за окном и готовой каждую минуту ворваться в дом.

И вот стекла треснули и разбились, и неистовый ветер ворвался в комнату.

Когда Рэчел проснулась, солнце поднялось уже вольно высоко, и вся комната была освещена его теплыми розоватыми лучами.

— Наверное, мне нужно позвонить домой, — проговорила Рэчел, увидев, что Эдам тоже приоткрыл глаза. — Иначе Фиона поднимет на ноги всю полицию, к которой ты так не хотел обращаться.

— Позвони, — согласился он. — Кстати, можешь заодно предупредить свою домоправительницу, что не придешь домой обедать.

— Это еще почему? — удивилась Рэчел.

— Я надеюсь уговорить тебя побыть еще немного со мной. Мы закажем обед в номер. Кухня здесь очень неплохая, так что ты ничего не потеряешь.

— А что приобрету?

— О, все, что захочешь.

Ей пришлось перелезть через него, чтобы добраться до телефона, стоявшего на ночном столике. И все время, пока она разговаривала с Фионой, Эдам всячески отвлекал ее, щекоча ей спину и ягодицы. Сначала он просто гладил ее, но потом начал целовать, и Рэчел не выдержала. Быстро закончив разговор, она положила трубку на рычаг и обернулась к нему.

— Откуда у тебя столько сил, Эдам?

— Понятия не имею. А ты знаешь, что у тебя кожа — как бархат?

Рэчел только пожала плечами в ответ. Она и сама чувствовала непонятный прилив сил и, не стесняясь, тоже отправила в разведку свои руки и губы.

И сразу же наткнулась на шрамы.

— Не надо… — неуверенно сказал Эдам, заметив, что ее глаза наполнились слезами. — Это пустяки.

И хотя Рэчел почти поверила ему, она все же постаралась сделать все, чтобы воздать ему сторицей за перенесенные мучения. Она собрала всю свою нежность и страсть и отдала их ему щедрым жестом женщины, чье сердце проснулось для любви. Рэчел хотелось, чтобы все страдания, которые выпали на его долю, были забыты.

Когда им, наконец, удалось оторваться друг от друга и выбраться из постели, чтобы принять душ и заказать в номер завтрак (или, вернее, обед), Рэчел заметила на лице Эдама какое-то новое выражение, которого она еще никогда у негоне видела.В его глазах светились спокойствие, мир и довольство человека, который наконец-то обрел то, что долго искал и уже отчаялся найти. Эдам часто смотрел на нее, старался лишний раз прикоснуться к ней, и даже голос его звучал теперь мягче и тише.

Рэчел не знала, что это может означать, и это беспокоило ее гораздо сильнее, чем радовало, однако она не решалась задавать Эдаму вопросы. Для нее было вполне достаточно просто быть с ним, и они болтали о пустяках, старательно делая вид, будто все, что произошло и происходит, совершенно естественно.

В глубине души Рэчел действительно не сомневалась, что его страсть, его желание были подлинными. Это, впрочем, отнюдь не означало, что Эдаму ничего больше от нее не нужно и что она может полностью ему доверять.

— Мне кажется, нет никакого смысла продолжать притворяться, будто мы уже решили все вопросы, сказала Рэчел после того, как они поели и выпили по чашке кофе.

— Какие вопросы ты имеешь в виду? — отозвался Эдам. — Мы с тобой только и делали, что болтали всякой всячине. Я считал, что мы поговорили буквально обо всем, включая иракский кризис и проблему абортов в католических странах.

— Ты прекрасно понял, что я имею в виду, — сказала Рэчел.

Эдам помолчал, потом кивнул неохотно.

— О'кей, допустим. Дело есть дело, не так ли?

Рэчел слегка отодвинулась от маленького столика за которым они завтракали.

— Мы все равно не сможем жить спокойно, пока выясним, кто убил папу и маму.

Эдам беспокойно пошевелился.

— Кстати, ты почти ничего не рассказывала мне о своей матери. Почему?

— Мы никогда не были особенно близки, — ответила Рэчел. — Разве только в детстве, да и то… Нет, мы не ссорились, не конфликтовали, просто мы были очень разными. И вообще, к нашему делу это не имеет никакого отношения, так что давай не отклоняться от темы. Скажи мне, что вы с Ником сделали, чтобы добыть улики против Уолша?

Эдам поморщился.

— Ты умеешь задавать трудные вопросы, Рэчел. Что ж, я постараюсь ответить, хотя это не так просто. Ник распустил слух, будто компания «Дункан и Росс» готова сделать крупные инвестиции под солидные проценты. У него есть… определенные связи, так что этот слух должен был непременно достичь Уолша.

— То есть вы притворились, будто готовы пойти на рискованную сделку? Быть может, даже не совсем законную?

— Совершенно верно. И, по нашим сведениям, Уолш готов клюнуть на эту приманку. Но пока он только примеривается.

— Он считает, что имеет дело лично с Ником или с банком в целом?

— С банком. Ник блефует, делая вид, будто у него достаточно полномочий, чтобы контролировать все активы компании. — Эдам пожал плечами. — Сначала мы строили свой план, исходя из твоего намерения уступить Нику свою долю акций. Если бы ты сделала это, он действительно оказался бы полновластным владельцем фирмы, и ему не пришлось бы просить разрешения на эту сделку у совета директоров.

— Если бы Ник объяснил мне, в чем дело, это можно было бы как-нибудь устроить, — вставила Рэчел.

— Я знаю, — кивнул Эдам. — Несколько раз я сам заговаривал с ним об этом, но Ник категорически не хотел привлекать тебя к этой опасной затее. И у меня есть такое подозрение, что Ник собирается подкрепить этот блеф своими собственными деньгами. Если он наскребет хотя бы пять миллионов, то оставшиеся пять он может взять в банке без предварительных консультаций с тобой или с кем бы то ни было.

— Значит, если Уолш в конце концов решится, он должен будет обратиться к Нику с каким-то фальшивым проектом, якобы требующим финансирования. Но на самом деле он добивается другого… Чего же?

— Мы считаем, что Уолш готовит крупную аферу отмыванию преступных денег. Обычно на подобные вещи обращают мало внимания и даже не считают серьезным преступлением, но на самом деле мафия может без этого существовать. Торговля оружием или наркотиками и легализация доходов от этой деятельности — это две стороны одной медали.

Рэчел нахмурилась.

— Допустим, все это так. Но каким образом Ник собирается получить доказательства того, что Уолш подстроил катастрофу самолета? Или того, что это он стоит за попытками убить меня?

— Если Нику удастся завоевать доверие этого гангстера, то очень возможно, что ему удастся каким-то образом втиснуться в разработанную им схему обращения капиталов. И тогда в доказательствах недостатка не будет. У Ника в этих делах большой опыт.

— А сколько времени на это потребуется, если, конечно, ваш план сработает? — спросила она с тревогой. — Несколько месяцев? Год? Больше?..

Эдам пожал плечами.

— Трудно сказать.Но ты права — такие вещи в два дня не делаются.

— Но это может быть опасно!

— Очень опасно, — подтвердил Эдам.

— Что же делать? Есть у нас какой-нибудь другой выход?

— Пожалуй, нет, если только мы не найдем какие то новые документы в бумагах твоего отца. Надо искать. — Эдам покачал головой. — Ах, если бы знать почему Уолш стремится убрать тебя с дороги! Тогда, думаю, многое бы прояснилось. Пока же у нас нет даже никаких предположений.

— А ты уверен, что именно Уолш пытается расправиться со мной?

Эдам задумался. Было видно, что он колеблется, но Рэчел смотрела на него таким пристальным и вместе с тем — умоляющим взглядом, что он, наконец, решился.

— Пожарные нашли в магазине детали взрывного устройства, — сказал он. — У меня в Ричмонде есть один хороший знакомый, который… имеет некоторое отношение к полиции. Я обратился к нему, и он показал мне эти остатки. Так вот — это был профессионально сделанный искрогенератор с дистанционным управлением, который поджег скопившийся в помещении газ. Очень похожий прибор был установлен в самолете мистера Дункана — их явно собирала одна и та же рука.

— Ты… уверен?

— Я разбираюсь в электронике, Рэчел, и я уверен.

Эдаму удалось убедить ее, и Рэчел внутренне похолодела.

— Тогда нам действительно нужно побыстрее разобрать бумаги отца.

Эдам перегнулся через столик и крепко сжал ее руку.

— Ты должна быть осторожна, Рэчел.

— Не только я, Эдам. Ты уже дважды помешал Уолшу. Что, если он решит, что для того, чтобы разделаться со мной без помех, он должен будет сначала убрать тебя?

— Ну, это будет не так-то просто. Я всегда настороже, так что обо мне не беспокойся.

— Не беспокоиться? А почему тогда папа писал, что ты склонен подвергать себя опасности без особой нужды? Да и ты сам как-то сказал, что не всегда выбирал самый безопасный путь.

— На этот раз я буду очень осторожен, Рэчел. Теперь у меня есть для чего жить.

Его пальцы сильнее сжали руку Рэчея, и она мысленно пожелала, чтобы Эдам исполнил свое обещание. Не в его характере было спокойно стоять в стороне и наблюдать за тем, как будут разворачиваться события. На деле Эдам был способен броситься в самое пекло, лишь бы спасти… ее.

Эта мысль неожиданно успокоила Рэчел. Правда, она по-прежнему твердила себе, что они с Эдамом ничем друг другу не обязаны, и что она — взрослая женщина, способная сама о себе позаботиться, однако одного его присутствия рядом было достаточно, чтобы Рэчел чувствовала себя в безопасности.

— Вот и еще одну машину мне пришлось бросить, — неуверенно улыбаясь, промолвила Рэчел, когда они ехали в усадьбу в автомобиле Эдама.

— Ничего страшного, — ответил он. — Служащие прокатной фирмы заберут ее, а тебе пригонят другую. Они на этом только выигрывают.

— Я не об этом… Ну почему я должна прятаться, скрываться, менять машины… Ведь я же ничего не сделала!

— Мы и не прячемся, — рассудительно сказал Эдам. — Мы просто проявляем элементарную осторожность, которой, кстати, ты требовала от меня всего несколько минут назад. Эти люди умеют пользоваться взрывчаткой, Рэчел, а ты бросила свою машину на самом виду, у входа в гостиницу, и даже не заперла дверцу. Впредь я просил бы тебя не садиться ни в одну машину, если ты не уверена, что это безопасно.

Рэчел тяжело вздохнула.

— Хорошо, ты прав. Наверное, мне следовало взять такси.

— Пожалуй, это наилучший выход, — одобрил Эдам. — Пусть это станет твоей привычкой, пока все не кончится. А может, тебе лучше уехать куда-нибудь на время? — неожиданно предложил Эдам ровным голосом.

Рэчел удивленно посмотрела на него.

— Ты этого хочешь?

— Нет, — честно ответил Эдам. — Откровенно говоря, я не уверен, что ты будешь в безопасности, даже если тебя запрут в самую крепкую камеру, которая только найдется в наших тюрьмах. Единственный способ решить эту проблему — остановить Уолша.

— Я тоже так считаю, так что…

Он улыбнулся.

— Значит, ты никуда не поедешь?

— Нет. Ведь ты сам сказал,что это ничего не решит. — Рэчел взяла его за руку. — Идем, попробуем найти ответы на наши вопросы.

В большом уютном доме было тихо и спокойно. Дарби Ллойд и ее люди, на протяжении двух недель таскавшие мебель с чердаков и из подвала, работали сегодня в своем магазине и на складе. Что касалось дяди Камерона, то, как сообщила Фиона, он еще утром ушел в сад, чтобы сделать несколько набросков с натуры.

— Слава богу, он снова стал рисовать! — воскликнула Рэчел. — Кэм не притрагивался к кистям и краскам с тех пор, как погибли папа и мама. Еслион вернулся к своим занятиям живописью, значит, дела пошли на лад.

Фиона фыркнула.

— Быть может, теперьон наконец-то уедет в свой Сан-Франциско.

Услышав эти слова, Рэчел не сдержала улыбки.

— Но это и его дом тоже, Фиона.

Экономка снова усмехнулась.

— Как скажете, мисс.

— Так и скажу, Фиона. Мне никто не звонил?

— Никто.

Экономка, бросив на Эдама взгляд, значение которого он затруднялся истолковать, ушла.

Эдам подошел к Рэчел и, заключив ее лицо между ладонями, с чувством поцеловал.

— Знаешь, что со мной делается, когда ты улыбаешься мне так? — спросил он. Рэчел заморгала.

— Нет. А что?

Вместо ответа он снова поцеловал ее. А может, это и был ответ.