— Я не помешала тебе, дорогая? — приятный женский голос, раздавшийся в телефонной трубке, был бесстрастен и невыразителен, однако некоторые нотки выдавали личность сильную и волевую. В этом голосе было что-то магическое, завораживающее, и Мэгги была не в силах противостоять ему.

— Нет, тетя Джулия, я одна.

Тетя Джулия никогда не вмешивалась в личную жизнь Мэгги и никогда не задавала лишних вопросов, но казалось само собой разумеющимся, что ее редкие звонки могли помешать бурным занятиям сексом, характерным для нынешней молодежи. Особенно с тех пор, как она взяла в привычку звонить поздней ночью.

Мэгги приподнялась на локте и протерла глаза, прежде чем взглянуть на часы на прикроватной тумбочке. Конечно же, как обычно, ее тетя звонила в два часа ночи.

— Одна? В твоем-то возрасте? Мэгги, ты и в самом деле не уделяешь этому должного внимания. Это, конечно же, твое личное дело, но все эти опасности, с которыми молодым людям приходится сталкиваться в наши дни… Я полагаю, что ты достаточно мудра, чтобы постараться избежать их.

— Да, тетя, — ответила Мэгги вежливо, — я только хочу, чтобы вы, наконец, поняли, что за моей дверью не толпится очередь из нетерпеливых поклонников. Еще в десятилетнем возрасте я сказала вам, что собираюсь ждать мистера Совершенство, и до сих пор не переменила своего решения. Может быть, с моей стороны и глупо быть идеалисткой, но такая уж я есть, и с этим ничего не поделаешь.

— Ты еще не нашла его, я правильно поняла?

— Едва ли. Вокруг меня постоянно ошивается огромное количество мужчин, но ни один из них не подходит на эту роль. Вы позвонили только, чтобы справиться о прогрессе в моих сердечных делах?

— Ты же знаешь, я никогда не вмешиваюсь.

Мэгги тихо рассмеялась.

— Да, знаю. Вы также никогда не обращаете внимания на часовые пояса — у нас сейчас два часа ночи, тетя Джулия.

— Мне очень жаль, дорогая, но, боюсь, у меня плохие новости.

Поднимаясь, чтобы сесть в кровати, Мэгги спросила:

— Это не дядя Сайрус?

— Нет, нет. Это твой кузен Мерлин.

Мэгги помнила своего весьма необычного кузена, хотя прошло несколько лет с тех пор, как она видела его в последний раз, как, впрочем, и остальных родственников. Члены ее огромной старой семьи были рассеяны по всему миру, очень редко собирались вместе, и это было, по личному убеждению Мэгги, не так уж плохо. Сказать, что большинство ее родственников были необычными людьми, значит, сильно приуменьшить этот факт. Разнообразие их характеров простиралось от несколько эксцентричных до, бесспорно, безумных, хотя, как Мэгги было известно, никто из них не был по-настоящему опасен.

Неоспоримыми главами клана являлись тетя Джулия и дядя Сайрус, и оба были… необычными. Совершенно необычными. Более юные члены семейства называли их дядей и тетей, но истинные родственные узы оставались неясны. Мэгги не знала ни их возраста, ни чего-либо более конкретного о них. Когда в один прекрасный день она попыталась исследовать свою родословную, то забралась в своих изысканиях почти до самого начала века. К этому моменту корни родословной расходились в стороны с таким огромным количеством ярких характеров и пикантных историй, что она, наконец, решила: ей совсем не хочется знать, как же это все началось на самом деле.

Мерлин был ее взаправдашним кузеном, правда, она не знала точно, с какой именно стороны. Его имя — Мерлин — было подлинным; доставшимся от его романтически настроенной матери. И он его вполне оправдал. Выступая в бродячем цирке, Мерлин демонстрировал самые изумительные фокусы. Сколько же лет назад? Мэгги подумала, что ей, должно быть, было около шести, когда она впервые увидела его, и уже тогда он был достаточно стар.

— Сколько Мерлину лет? — спросила она внезапно.

— Я не думаю, что теперь это имеет какое-то значение, дорогая, потому что он умер, — просто ответила тетя Джулия.

— О, мне очень жаль. Когда поминки? — В ее клане были не столь уж сильны ирландские традиции, просто они очень любили вечеринки и все, без исключения, ненавидели траур.

— Послезавтра. Ты, конечно же, будешь на них присутствовать?

— Конечно. А где именно? — В последний раз их семья справляла поминки в Новом Орлеане, тогда, как помнила Мэгги, было устроено торжественное шествие под звуки труб.

Тетя Джулия глубоко вздохнула, и впервые за все время разговора в ее голосе прозвучало раздражение:

— Он пожелал, чтобы его пепел был развеян над Диснейлендом, но власти даже и слышать об этом не захотели. Сайрус попытался уговорить их, но и он ничего не смог поделать. Мы остановились на Ниагарском водопаде, это, конечно, не так хорошо, но Мерлин много раз говорил, что хотел бы спуститься по нему в бочке.

Мэгги восприняла это все без тени удивления.

— Ну что ж, водопад — почти так же хорошо, как и Диснейленд. Я постараюсь попасть туда. Отчего он умер?

— Полиция расценивает его смерть как несчастный случай, Мэгги, но это просто смешно. Он был убит, — тетя Джулия высказала свое мнение тем же безапелляционным тоном, каким бы сказала, что идет дождь, находясь посреди грозового фронта, — тоном абсолютно непогрешимой инстанции. Бесполезно было даже пытаться возразить ей. Только дядя Сайрус, как каждому было известно, мог успешно оспаривать ее категоричные утверждения.

— В самом деле? — удивилась Мэгги. — Члены нашего семейства обычно умирают естественной смертью.

Ее странная семейка, пожалуй, побила все рекорды по долголетию своих членов, отменному здоровью и удивительно малому числу врагов.

— Мы не настолько глупы, чтобы поверить в несчастный случай. У тебя ведь только начались летние каникулы, правда? После поминок, может быть, ты съездишь в «Страну Чудес» и посмотришь все там хорошенько? Нам необходимо знать правду, дорогая, для успокоения совести и для бедного Мерлина, конечно, тоже. Он будет несчастен, если его душа не сможет найти покоя и оставить то место, где с ним это случилось.

Мэгги отнеслась к этому заявлению философски, так как смутно помнила, что кузен Мерлин, действительно, верил в призраков и в то, что дух человека, погибшего при загадочных обстоятельствах или насильственной смертью, оказывается прикованным к месту своей безвременной кончины до тех пор, пока загадка не будет разрешена или убийцу не постигнет заслуженная кара. Она не была особенно удивлена предложением своей тетушки. За последние несколько лет Мэгги стала кем-то вроде детектива, расследуя запутанные семейные дела, и, разумеется, убийство кузена относилось к их числу.

— Хорошо, тетя Джулия, вы введете меня в курс дела, когда я прибуду на место. Я постараюсь вылететь завтра.

— Чудесно, дорогая, тогда до встречи.

Джулия повесила трубку и стала что-то задумчиво рассматривать на большом письменном столе.

— Ты удивил меня, Сайрус, как никогда. Втянуть этого слабого, нежного ребенка в такую потенциально опасную ситуацию да еще к тому же одну…

Тот мягко рассмеялся.

— Нежного? Слабого? На первый взгляд, конечно, это так и есть, но Мэгги далеко не хилый цветок, дорогая. У нее удивительно ясное здравое мышление, особенно принимая во внимание ее воспитание. От всех нас, своих предков, она унаследовала воистину величайшее терпение, прекрасно развитое чувство абсурда и по-детски непосредственное восприятие мира. В сочетании с острым интеллектом эти черты характера делают ее довольно грозной молодой женщиной. И я совсем не удивляюсь тому, что она до сих пор еще не встретила мужчину, способного покорить ее.

— Ну и? — вопросительно произнесла Джулия.

— Я нашел-таки одного для нее, — закончил Сайрус.

— Ты пошлешь его в «Страну Чудес»?

Живые темные глаза Сайруса сверкнули острым, озорным умом.

— Как в свое время Алиса, он должен свалиться в кроличью нору. Если он сможет разобраться в Мэгги, то сразу увидит, что та собой представляет.

После секундного замешательства Джулия слабо улыбнулась.

— Для него это будет ужасно. Бедный мальчик.

— Он перенесет это, — Сайрус снова засмеялся, на этот раз громко. — Он даже может кое в чем преуспеть.

— Мы ему поможем?

— Возможно. По крайней мере, будем готовы прийти ему на помощь. Ну и, как обычно, будем постоянно наблюдать за ними.

Джулия кивнула и криво улыбнулась:

— Я полагаю, ты знаешь, что делаешь.

— Всегда, сладость моя, всегда.

Мэгги совершенно не была удивлена тем, что владельца «Страны Чудес» по рождению назвали совершенно невероятным именем — Балтазар Банди. Она знала и гораздо более странные имена, особенно среди своих родственников.

Когда на пятый день рождения она отказалась откликаться на собственное имя, внесенное в свидетельство о рождении, ее все понимающий отец предложил «Мэгги» как разумный компромисс.

Ее также совершенно не удивило, когда Балтазар немедленно и настойчиво предложил ей присоединиться к своей бродячей труппе фокусников, клоунов и актеров. Она постаралась одеться и вести себя подобающим образом, а ее утверждение, что она — дрессировщик зверей, было бы, несомненно, доказано, если бы только хозяин потребовал от нее демонстрации своего умения.

Что поразило ее, как нечто совершенно неожиданное, так это изложенная в вежливой и убедительной форме просьба Балтазара стать менеджером его цирка, пока он отлучится в Африку для поимки носорога.

— Но почему именно я? — спросила Мэгги с любопытством, в то время как тот рассовывал разноцветные костюмы в битком набитые дорожные чемоданы.

Она обдумала и отбросила за ненадобностью вопросы о реальной возможности не только обнаружить и изловить носорога, но и о том, каким образом его можно доставить из Африки в Америку в обход многочисленных законов. По своему опыту она уже знала, что Балтазар относится к тому типу мужчин, которые отвергают подобные вопросы, считая их совершенно бессмысленными.

Балтазар изобразил на лице комичное удивление.

— Ну, моя дорогая, никто больше не способен это сделать, кроме вас.

У Мэгги был достаточно большой опыт в обращении с дружелюбными сумасшедшими, чтобы задавать какие-то вопросы. А так как она уже нашла для себя несколько разумных доводов в пользу того, что уже ничего не поделать с «несчастным случаем» кузена Мерлина, то даже и не пыталась противиться событиям и просто подчинилась их ходу. Единственное, что ей удалось сделать, это задать с полдюжины или около того вопросов, относящихся к ее теперешним обязанностям, стоя у него на пути, пока он не удосужился дать на каждый удобоваримые ответы. Мэгги приняла из его рук ключ от казначейского сундучка, который находился (и это было, видимо, его постоянное место) на полу в бывшей клетке удава, и пообещала чувствовать себя в его фургоне, как дома.

Затем она сделала ему ручкой некоторое подобие прощального жеста, когда он в лучах заходящего солнца садился в кадиллак 1958 года.

Глухой стук позади нее заставил Мэгги подпрыгнуть. Она обернулась и посмотрела на кровать. Та откинулась от стены и упала на пол, что должно было произойти только в том случае, если ее открепить. Балтазар предупреждал мимоходом, что крепление не вполне надежно. Мэгги посмотрела на роскошное покрывало из красного бархата и подушки с золотыми кисточками, а затем с ужасом оглядела то, что осталось в фургоне после Балтазара. Внутри было не так уж много места, особенно, если кровать была разложена, как сейчас.

Вокруг ножек кровати была ясно видна дорожка вытертого пола, которая показывала, что Балтазар не заботился о том, чтобы поднимать кровать, когда та падала, и уж тем более не ползал под ней, когда она стояла на полу. Изумрудно-зеленый бархатный, очень удобный на вид маленький диван вклинился между дверью и обшарпанным деревянным столом, на котором стояла керосиновая лампа. Гардероб, ныне опустошенный Балтаза-ром, накренился набок, подобно пьяному матросу, из-за отсутствия двух ножек, сразу за ним располагался люк, ведущий к месту водителя этого фургона, оставшееся пространство занимал полированный круглый стол с гнутыми ножками, его ящики под самую крышку были забиты пожелтевшими от времени бумагами.

Мэгги расслышала собственный вздох, что само по себе уже было удивительно. Она снова обернулась и окинула взглядом все это, показавшееся ей помесью цыганского табора, старого цирка и прибежища для сумасшедших на колесах.

— Весьма занятное местечко для того, чтобы провести каникулы, — пробормотала она и отважилась пройти вперед, чтобы познакомиться с обстановкой жилища как следует.

Самое странное в этой истории было то, что она и в самом деле чувствовала себя, как дома.

— Боюсь, что я не могу сама этого объяснить, сударыня, — сказала Алиса, — потому что в данный момент я — это не совсем я. Видите ли…

— Не вижу, — сказала Гусеница. — Приседай в реверансе, пока думаешь, что сказать. Это экономит время.