— Тебе кто-нибудь говорил, что ты паршиво выбираешь время? — передернув плечами, спросил Куин. Его голос опять стал обычным, легким и небрежным.

— Только ты, — ответил Джаред, — Но я могу сказать то же самое о тебе. Алекс, в доме сейчас около сотни людей, и если твое предположение верно, то один из них — Паслен. Так что же, черт возьми, ты делаешь, обжимаясь на террасе?

— Мы не обжимались, — с негодованием ответил Куин. — Мы не зашли так далеко, и все благодаря тебе.

У Джареда вырвался короткий смешок, но он не выглядел очень довольным.

— Хоть раз в жизни ты можешь побыть серьезным?

— Я совершенно серьезен.

Куин встал и, разгладив рубашку, аккуратно ее застегнул. Когда он снова заговорил, его голос был гораздо сдержаннее.

— Я должен был поговорить с Морган. Она впервые увидела меня в обществе, и если бы я не сказал ей, под какой личиной я здесь, бог знает, что могло бы произойти. Она может вести себя немножко импульсивно.

— Я знаю, — сухо произнес Джаред.

Куин пожал плечами.

— Так как я понятия не имел, как она отреагирует, казалось более разумным вывести ее сюда.

Джаред не потрудился указать на то, что они не слишком много разговаривали, когда он прервал их.

— Хорошо, но ты не думаешь, что твоя личная жизнь может немного подождать, пока ты разберешься с делом? Ты не можешь по-настоящему изучить гостей, если находишься здесь, на террасе.

— Ночь только началась, — беспечно напомнил Куин.

Джаред слишком хорошо знал, что у него столько же надежды управлять Куином, сколько у любого другого человека надежды контролировать ветер, но это не помешало ему попробовать.

— Ты ведь не планируешь отправиться на маленькую ночную охоту после вечеринки?

— Зависит от того, что я украду здесь.

— Алекс, играть обе роли одновременно — опасно, и ты знаешь это. — Джаред заговорил раздраженно.

Голос же Куина оставался легким.

— Я знаю свой предел — и риск. Я помню, как мельком видел Паслена, непосредственно перед тем, как он стрелял в меня, и если я увижу кого-нибудь сегодня вечером, кто хотя бы двигается так, как он, я не упущу его из виду.

Джаред не сразу ответил, но когда он заговорил, то сделал важное замечание.

— У нас ведь есть несколько женщин в списке, и если ты совершенно уверен, что Паслен — мужчина, то это сужает круг поиска.

— Уверен. Хотя и не могу точно сказать почему. Может, походка, может, что-то ещё. Черт, может я почувствовал запах его лосьона после бритья, перед тем как он выстрелил в меня.

— В любом случае, все, что я могу сейчас — высматривать что-нибудь знакомое и слушать — на случай, если ублюдок выдаст себя как-нибудь.

— Вероятность этого близка к нулю.

— Мысли позитивней, — посоветовал Куин. — Мне всегда помогает. А теперь, ты не думаешь, что нам стоит вернуться на вечеринку, прежде чем тот, кто не надо, заметит что-нибудь лишнее?

Джаред подождал пока Куин не отойдет на несколько шагов, прежде чем позвать:

— Алекс?

Куин полуобернулся и взглянул на него.

— Да?

— У тебя на губах слишком яркая помада. Все же больше пойдет брюнетке.

С низким смехом Куин достал белоснежный носовой платок и удалил свидетельство его свидания с Морган. Потом он махнул Джареду и вернулся в дом.

Джаред подождал несколько минут, чтобы не появиться внутри в одно и то же время с Куином. И если бы кто-нибудь был на влажной, холодной террасе, чтобы слышать что он говорит, то он бы, наверно, удивился тому, что сказал Джаред:

— Интересно, когда все это рухнет?

В течение следующих пары часов Морган мельком видела Куина, но она старалась быть все время чем-то занятой, чтобы не наблюдать за ним. А так как она никогда не испытывала недостатка в партнерах по танцам и была знакома с большинством гостей, ей удалось притвориться, будто она наслаждается вечеринкой и не думает лишь о том, с кем танцевать следующий танец или стоит ли попробовать крюшон.

Но внешность, мягко говоря, обманчива. Морган много думала, пока танцевала и улыбалась. Сидя в дамской комнате, она морально готовилась к неприятностям. И если честно, то не могла вспомнить, когда столько думала за свою жизнь. В какой-то момент вечера ей пришло в голову, что Куин уединился с ней на террасе по нескольким причинам. Да, он хотел поговорить с ней с глазу на глаз, несомненно, потому что должен был удостовериться, что она поняла, почему он вдруг появился на публике. Но, в его живом уме, возможно, был и другой мотив.

Как коллекционер, он, вполне ожидаемо, посетит выставку «Тайны Прошлого», но выглядело бы немного странно, если бы он начал слишком часто посещать музей. А он, видимо, хотел именно этого, чтобы оставаться ближе к приманке в ловушке. Однако, если бы дал всем понять, что его привлекает в музее не коллекция Баннистера, а, например, она, то никто не удивился бы, обнаружив его там. Морган не хотела признавать такую возможность, но это было слишком логично, чтобы просто отбросить ее. В конце концов, до этого вечера Куин вполне определенно давал понять, что он не будет ее любовником. То ли в искренней попытке защитить ее от боли, которую он может причинить, то ли просто в собственном эгоизме хотел уберечь себя от необходимости иметь дело с нежелательной и ненужной проблемой. Дважды они оставались наедине в ее квартире, когда она чуть ли не набросилась на него, и дважды он ушел, даже не поцеловав ее.

Почему тогда он предпочел сырую, затуманенную террасу посреди вечеринки, чтобы внезапно поменять свое мнение? Потому что его вдруг охватило желание? Вряд ли, неохотно подумала Морган. Он хотел ее, да, она была уверена в этом. Когда Джаред прервал их, Куин сильно разозлился.

Но… В некотором смысле, он находился в полной безопасности, оставшись наедине с ней тогда. Независимо от того, насколько страстным стало их совместное уединение, было весьма маловероятно, что они займутся любовью прямо там — обстановка была неподходящей: слишком холодно, сыро и ужасно неудобно, к тому же недостаточно уединенно.

Морган сомневалась, что такого умного человека часто заставали врасплох. Почти десять лет ускользал он от полиции всего мира, так что это вполне очевидно. Совершенно ясно, что он наперед знал, что ничего непоправимого между ними не случится.

Морган сказала себе, что это только предположение, и нет никаких доказательств, что он решил сделать ее частью своего прикрытия. Но когда он вмешался и аккуратно увел ее от владельца галереи, с которым она танцевала, ее подозрения усилились. И, тем более, что он держал ее гораздо ближе к себе, чем во время первого танца: ее руки были на его плечах, а его — у нее на спине.

— Ты игнорировала меня, Моргана, — укорил он ее с улыбкой.

«Интригующий, очаровательный, коварный негодяй», решила Морган с растущим гневом, который она даже приветствовала. Хуже того: бессердечный вор, укравший ожерелье с шеи женщины во время поцелуя ее. Ничего хуже этого и быть не могло.

Морган постаралась завернуться в свою ярость. Это чувство стало для нее такой твердой броней, что девушка даже смогла ему улыбнуться в ответ совершенно непринужденно, словно их близость и прикосновение его теплых рук к ее обнаженной спине на нее не влияли.

— Ну, так как мне не объяснили как надо, то я предположу, что знаю вас. Думаю, это самое подходящее. Мы встретились сегодня вечером, правильно?

— Да. Но у нас просто любовь с первого взгляда, — проникновенно произнес он.

— Понятно.

Морган позволила своим рукам обвиться вокруг его шеи, превращая их танец во что-то гораздо более интимное, чем он планировал. Она прикрыла глаза, опустив ресницы, посмотрела на его искусно повязанный галстук и соблазнительно улыбнулась.

— Ты должен был сказать мне.

Она думала, что и ее голос был таким же чарующим, но, должно быть, тон ее выдал, потому что Куин не купился на эту сцену.

Он притих на минуту, пока они танцевали, потом откашлялся и произнес сухо:

— Ты зла как черт, да?

Ее ресницы поднялись, и она встретила его осторожный взгляд. Она знала, что ее глаза, как он однажды заметил, сверкают от ярости, становясь совершенно кошачьими.

Она тихонько ответила:

— Я была зла как черт примерно час назад. Ты не захочешь знать, какая я сейчас.

— Я действительно рад, что ты не вооружена, — пробормотал он.

Она позволила ему почувствовать, как несколько длинных ногтей осторожно ласкают его чувствительный загривок.

— Не будь в этом слишком уверен.

— Знаю, я говорил это и прежде, но ты великолепна, когда злишься, Моргана.

Он подарил ей улыбку, на вид настоящую, удивленную и немного робкую. И его глубокий голос был необычайно искренним, когда он продолжил:

— Если хочешь, то я прямо здесь, перед Богом и Сан-Франциско, принесу извинения, став на колено. Я — скотина и тварь, и я должен был просить твоей помощи вместо того, чтобы пытаться тебя использовать. Я сожалею.

Это было совершенно обезоруживающим извинением, и Морган не удивилась, когда почувствовала, что ее гнев начинает улетучиваться. Она сказала раздраженно:

— Хорошо, и почему ты не попросил?

— Я думал, ты скажешь нет, — ответил он просто.

Она была так же сообразительна, как и он, так что ей потребовалась всего мгновение, чтобы понять ход его мыслей. Она не заговорила сразу, потому что музыка затихла, и Куин вывел ее из танцевального зала во второй раз. Вместо того, чтобы возвратиться на террасу, он взял ее за руку и повел через особняк в одну из комнат первого этажа. Это была просторная гостиная, где Лео Кэсседи демонстрировал часть своей ценной коллекции произведений искусства. Комната была открыта для гостей, но сейчас пустовала.

Они остановились достаточно далеко от двери, так что их, вероятно, не подслушает никто снаружи. Но, Морган все равно говорила тише.

— Ты хочешь сказать, что думал — я не захочу притворяться, что у нас связь, потому что …

— Потому что я был идиотом и бросил тебя дважды, — закончил он, глядя на нее прямо.

Он вел себя обезоруживающе, но, тем не менее, Морган не чувствовала умиротворения. Она мягко вывернулась из его хватки и повернулась, чтобы стать лицом к нему, не обращая внимания на бесценную картину, висевшую на стене рядом с ними.

— Угу. Значит, ты полагал, что увлечешь меня и начнешь ухаживать, чтобы убедить любого наблюдателя, что влюбился в меня? Чтобы у тебя появилась причина ошиваться в музее?

Куин колебался, рассматривая ее блестящими зелеными глазами. Тогда он вздохнул.

— Что-то в этом роде. Но, я клянусь, мои мотивы не были совершенно эгоистичными.

— Ах, нет?

Он снова заколебался и тихо выругался.

— Ну да, эгоистичные, но не так, как ты думаешь.

— Тогда объясни мне, — попросила она.

Вдруг улыбнувшись, он сказал иронично:

— Я, должно быть, не в своем уме. Моргана, правда состоит в том, что я не могу держаться от тебя подальше. Я уверен, ты заметила это. Хотя моя лучшая половина говорит мне, что я не имею никакого права связываться с тобой, я, кажется, не могу послушать ее. Я продолжаю возвращаться, находя оправдания, даже паршивые, только чтобы быть с тобой.

Морган хотела верить ему, но не желала уступать так легко.

— Правда, Алекс? Может быть. Но я уверена, ты извинишь меня, если я подожду с суждением по этому поводу. Потому что помню, как ты однажды сказал мне, что я разумно полагаю, что тебе нельзя доверять. Я не понимаю, что изменилось с тех пор.

— Тогда я был в маске, — сказал он, — Но не сейчас.

У Морган было странное чувство, что он имел в виду не только свою черную лыжную маску, но и что-то еще, то, что было гораздо труднее определить. Как будто он чувствовал свою уязвимость в ее присутствии. Он вел себя неосторожно. Она изучала его лицо, ища что-нибудь, говорящее ей, что она может доверять ему.

Она с первой встречи запомнила его лицо: худощавое и красивое, с высокими скулами и сильной челюстью. Его глаза были поразительными, редкого бледного оттенка зеленого, обрамленные смехотворно длинными ресницами, очень яркие и выразительные. Брови, немножко с наклоном, и рот, изгибающийся с юмором и чувственностью.

Если бы он был угрюмым или саркастичным, может быть, то ей легче было поверить худшему о нем. Но он был вежливым и благородным, и даже его голос прекрасен. И как женщина должна разобраться?

— Чтоб тебя черти взяли, — пробормотала она.

Его лицо смягчилось.

— Это единственная причина, по которой я продолжал сбегать от тебя, веришь ты этому или нет. Ты не доверяешь мне, а без доверия между любовниками их отношения всегда заканчивается сожалениями. О, ты увлечена, мы оба увлечены. И для некоторых женщин этого было бы достаточно. Но не для тебя. Я знал, что ночью ты следовала за бандой воров в заброшенный дом, чтобы помочь мне.

Она помнила, как в первый раз она увидела его лицо. Той ночью он сказал, что считает, что она разобьет его сердце.

— Я хочу доверять тебе, — медленно проговорила она. — Но каждый раз, когда я думаю, что могу, случается что-то, что заставляет меня сомневаться.

— Это ведь не потому, что я Куин, и мы оба это знаем. Это что-то другое. Что-то более глубинное, основополагающее.

Она тихо кивнула. Хотя она еще не достигла согласия со своими чувствами об этой его стороне, ее не это сейчас беспокоило.

Это вопрос о доверии не к вору, а к мужчине.

Он пожал плечами.

— И что я должен делать — перед каждым замечанием говорить, что это правда? Я не могу сделать даже этого, Моргана. Я лишь притворяюсь, я проживаю роль, играю роль. И иногда я должен лгать всем.

— Тогда, что я должна делать? Ты фактически говоришь мне, что лгал мне и будешь лгать. Как я узнаю что то, что ты говоришь сейчас — правда?

— Никак, — мягко сказал он.

Морган начала отворачиваться, но Куин поймал ее за руку и удержал на месте, не сильно, но твердо.

— Мне жаль, что нет ничего, что я мог бы еще сказать. Я знаю, это нечестно — я прошу, чтобы ты попробовала довериться мне, когда я не дал тебе никаких причин. Кроме одной.

— Какой?

— Я доверяю тебе.

Пристально глядя в зеленые глаза, казавшиеся честными до боли, она знала, что это правда. Он доверял ей. Он доверил ей свою жизнь, придя к ней после того, как в него стреляли. Он доверил ей свою свободу, надеясь, что она не позвонит в полицию или газеты, когда у нее была такая возможность — когда она еще не знала, что он работает с Интерполом.

Это практически свело на нет остатки ее боевого духа.

— И к чему мы пришли?

— Решать тебе, — ответил он успокаивающе, — Мы оба связаны с выставкой, но нам не обязательно взаимодействовать друг с другом.

— Тебе нужна причина бродить по музею, — услышала она себя.

Куин слегка улыбнулся:

— Это был самый легкий план, но не единственный. Кроме того, я очень сомневаюсь, что кто-нибудь посмеет попытаться украсть коллекцию средь бела дня, пока музей отрыт для посетителей и там полно народу. Это произойдет ночью. А ночью я — Куин.

Он все еще держал ее руку, и она опустила глаза со странным чувством того, что она находится на пороге чего-то важного. Это искусная рука, думала она, даже если это искусство было низким. Сильная рука. Он спас ей жизнь однажды, а возможно, и дважды. Как она могла не доверять ему?

Она снова пристально взглянула ему в лицо и осторожно заговорила:

— Ты можешь ответить на один вопрос и поклясться мне, что это правда?

Его улыбка была чуть кривоватой:

— Сначала я должен услышать вопрос.

Она ожидала многого:

— Ты сказал, что не можешь держаться от меня подальше. Не считая того, что ты чувствуешь ко мне, в этом есть что-нибудь, вообще что-нибудь, связанное с коллекцией?

Куин тут же покачал головой.

— Нет, клянусь. И я поклянусь еще кое в чем, Моргана. Я клянусь тебе прямо сейчас, что я никогда не буду снова пытаться использовать тебя или наши отношения в своих целях.

Морган улыбнулась:

— Мне следует проверить голову, потому что я верю тебе.

К ее удивлению, он кротко поднес ее руку к губам.

— Спасибо тебе за это, — сказал он.

Эта неожиданная ласка заставила забиться ее сердце, но она попыталась сохранить твердость в голосе.

— То есть, это означает, что мы собираемся завязать отношения?

Куин положил ее руку на изгиб своей и направился к двери.

— Уже поздно. Почему бы мне не проводить тебя до дома.

— Ответь мне, Алекс.

Он остановился, чтобы посмотреть на нее сверху вниз своими блестящими глазами и сказал:

— Мы были связаны с той ночи, когда встретились. Единственное различие, что теперь мы знаем об этом — и допускаем. И единственный вопрос — сколько это займет времени — убедить тебя доверять мне.

Морган не знала, чувствовать ли себя взволнованной его видимой решимостью или расстроенной.

— Я делаю вывод, что доверие — это необходимое условие, чтобы сделать следующий логический шаг в наших отношениях?

— Естественно. Я говорил тебе, что получается, когда нет доверия между любовниками. Сожаления. Что бы ни случилось между нами дальше, сладкая, но сожалеть ты не будешь. Нет, если я могу высказаться по этому поводу.

Он скользнул в свой образ Дон Жуана, но Морган не возражала.

У нее было чувство, что они оба прошли все эмоциональные тесты, какие могли выдержать за одну ночь. Помимо этого, она наслаждалась Куином во всех его масках, даже когда они раздражали ее.

Послушно идя рядом с ним, когда он направился к выходу, она сказала:

— Если еще нет полуночи, то мы будем первыми ушедшими гостями. Вечеринки Лео известны тем, что затягиваются до утра.

— Сейчас всего лишь чуть больше одиннадцати, — сказал он.

Морган посмотрела на него с любопытством.

— Ты не носишь часов. И я не видела нигде настенных или каких-то еще. Как ты…

— Это один из моих многих талантов. В моей голове есть очень точные часы, они редко сбиваются больше чем на пять минут.

— О, это весьма полезно. Ты не хочешь перечислить другие свои таланты? Только для того, чтобы я не упустила ни одного из них?

Куин тихо рассмеялся:

— Я позволю тебе обнаруживать их один за другим. Это будет гораздо веселее.

У них не заняло много времени забрать свои пальто и выразить благодарность хозяину. Хотя Морган была вынуждена прикусить внутреннюю сторону щеки, чтобы удержаться от смеха над его учтивым удивлением их поспешностью.

Куин произнес доверительным тоном:

— Я хочу заполучить ее только для себя, чтобы я мог сделать предложение.

— Быстрая работа, Алекс, — мягко заметил Лео, — Должен ли я поздравить вас?

— Нет, — сказала Морган, весьма удивленная тем, что она подыгрывала весьма охотно. — Лео, я могу позволить этому человеку отвезти меня домой? Вы уверены, что он не сбежавший сумасшедший или еще кто-нибудь? Он ведет себя очень странно.

— Он коллекционер, — сказал Лео успокаивающе, — Все мы странные, Морган, ты знаешь это.

— Да, но он не опасен?

— Не думаю. Я покупал у него картину приблизительно три года назад в Лондоне. Тогда он, вроде, был в полном порядке.

Морган не смела поднять глаза на Куина. «Вот это наглость!» — думала она, раздираемая весельем и ужасом. Он продал бедному Лео краденую картину?

— Я не опасен для жизни и здоровья, — добродетельно сказал Куин, — а только для сердца. Лео, я влюбился в ее кошачьи глаза. Скажи доброй ночи, Моргана.

Со страдальческим вздохом она сказала:

— Доброй ночи, Лео.

Глаза Лео блеснули:

— Доброй ночи, Морган. Я, наверно, увижу вас завтра на открытии.

Он, конечно, посетил частный показ в предыдущую субботу, но, как и многие коллекционеры, хотел еще раз взглянуть на коллекцию Баннистера.

Морган почувствовал, как ее уводят далеко от парадной двери, а затем и усаживают на переднее сидение спортивной машины, выпущенной в Европе, с низкой посадкой.

Она подождала, пока двигатель не взревел и мощный маленький автомобиль не оставил дом Лео далеко позади, прежде чем сказать своему спутнику:

— Ты так познакомился с Лео? Живопись?

— Да, так, — ответил он бодро.

— Да, наглости тебе не занимать, — сказала она, — Это была краденая картина?

Куин шикнул на нее и сказал:

— Пожалуй, я обращусь к пятой поправке, и не буду отвечать на этот вопрос.

Что ж, этого она и ожидала. Вздохнув, она сказала:

— Ну, по крайней мере, кое-что для меня проясняется. Я знаю, Макс представил Джареда как друга и эксперта по личной безопасности, чему никто не будет удивляться, и знаю, что должность Вульфа как эксперта по безопасности Ллойдс вовсе не тайна. Но когда я увидела тебя сегодня вечером там, все, о чем я могла думать — что один из нас сошел с ума.

— Ну, такая возможность все еще есть, — напомнил он беспечно.

Она взглянула на его профиль, видный ей лишь время от времени в свете уличных фонарей и проезжающих мимо машин.

Проигнорировав его замечание, она сказала:

— Это даже имеет смысл. То, что ты должен был иметь дневную личину все эти годы, и должны были быть люди, которые знают тебя только как Алекса Брэндона. Но я по-прежнему утверждаю, что это было безумием — быть коллекционером днем и вором-домушником ночью. Точнее, это и сейчас безумие.

— На самом деле, в этом есть идеальный смысл, — сказал он.

— Только для сумасшедшего.

— Я постараюсь не принять это на свой счет

Морган рассмеялась и покачала головой слегка ошеломленно.

— Поверь мне, я называла тебя и похуже. Тебе нужно было слышать меня, когда я обнаружила кольцо любовницы.

Теперь была очередь Куина смеяться.

— Наверно, я должен сказать, что сожалею об этом, но я солгал бы, Моргана. Так получилось, что та копия была со мной, и я не смог противостоять искушению. Я знал, что ты узнаешь его, конечно, и знал, что ты будешь в ярости.

Он поколебался и затем произнес:

— Ты не упоминала об этом, когда я жил в твоей квартире.

— Я также не спрашивала, кто в тебя стрелял, и не задала еще несколько логичных вопросов, которые должна была бы задать. Ты, кажется, оказываешь своеобразное влияние на мои мозги.

— Это самая приятная вещь, какую ты когда-либо мне говорила.

Она знала, что должна ответить на это чем-нибудь небрежным, чтобы поддержать легкий разговор, но ее собственные слова напомнили ей, насколько, вероятно, опасен Куин.

С тех пор, как она первый раз встретилась с ним, как с Куином, она очень быстро осознала, что газетные сообщения о его бесстрашии и железных нервах не были преувеличением. Он был, думала она, мужчиной, который всегда будет реагировать на опасность или с невозмутимым спокойствием или с небрежным юмором — смотря, что он счел бы лучше подходящим к ситуации и что увеличивало бы его шансы на успех.

Даже когда встанет вопрос о его выживании, Куином никогда не будут управлять страх или неуверенность. Как только он решает сделать что-либо, даже пуля не заставит его сменить курс. Возможно, это была решительность или только простое упрямство, но, чем бы это ни было, оно сделало его идеальным человеком для любой запутанной и сложной жизни.

Это было нетрудно понять. Кроме того, Морган также было ясно, что Куин наслаждался своей жизнью, даже преуспевал в ней, и вряд ли он изменится. Если Интерпол действительно решил, что он гораздо полезнее, работающий на них, чем томящийся в тюрьме, то он, без сомненья, будет продолжать жить своей опасной двойной жизнью.

То, чего не знала, она чувствовала.

Морган была по натуре импульсивной женщиной, а порой и безрассудной, но далеко не бесстрашной. Если она когда-либо умышленно подвергала себя опасности — как это было, когда она следовала за шайкой головорезов, чтобы помочь Куину — то всегда потому, что она слушала свое сердце и инстинкты, а не разумные причины и острый ум, который у нее тоже был. Она была из тех людей, которые блистают в критической ситуации, только чтобы потом, когда будет время, тихо разваливаться на части.

— Моргана? Ты совсем притихла.

Слегка вздрогнув, она поняла, что они почти добрались до ее многоквартирного дома.

— Извини.

— Что-то случилось? — спросил он спокойно.

Она хотела промолчать и не говорить ему ничего, но что-то в ней восстало.

— Случилось? Не знаю. Я только думала о том, что вы делаете. Все вы, я имею в виду. Макс рискует своей коллекцией. Вульф рискует своей работой. Джаред носит оружие большую часть времени. И в тебя не так давно стреляли.

— Я был небрежен, — сказал Куин легкомысленным тоном, как будто это совсем не имело никакого значения, — И я никогда не совершаю одну и ту же ошибку дважды.

— Значит, я не должна волноваться? Хорошая попытка, но я уже получила хорошее представление о том, что пуля может сделать с тем, кто стоит под дулом пистолета.

Куин притих на мгновение и потом сказал посерьезневшим голосом:

— Все, что мы делаешь в жизни, несет риск, ты же знаешь это.

— Да, но большинство людей не ищут себе неприятности.

— Нет? Мы водим автомобили, летаем на самолетах, и некоторые даже преследуют опасных преступников в заброшенных зданиях.

— Тогда я не мыслила ясно, — пробормотала она уныло, понимая, что он ловко выиграл этот раунд.

Куин не стал заострять на этом внимание, а спокойно продолжил:

— Как тот, кто рисковал последние 10 лет, могу сказать тебе, что гораздо лучше встречать проблемы лицом к лицу, даже если это действительно кажется опасным.

Морган решила пока что оставить эту тему. У нее было чувство, что она не сможет победить в этом споре.

— Я только надеюсь, что ты будешь осторожен.

Он поставил машину перед домом Морган и выключил двигатель.

— Я так и намеревался, — произнес он.

Он вышел из машины и обошел вокруг, чтобы открыть для нее дверь.

— Ты будешь завтра в музее? — спросила она его, в то время как они вместе зашли в здание и поднялись по лестнице к квартире Морган на третьем этаже.

— Конечно. Я коллекционер, помнишь? И, так как я приехал в город уже после частного показа, то у меня не было пока что возможности увидеть коллекцию.

— О, правильно, — сказала она, — Я постоянно забываю.

Он усмехнулся, наблюдая, как она нашла ключ и отперла дверь квартиры.

— Если ты забудешь об этом рядом не с тем, с кем нужно, то у нас у всех будут большие проблемы.

Он не выглядел сильно обеспокоенным, и это понравилось Морган. Ей не раз говорили, что она слишком много болтает, но Куин, очевидно, доверял ей, верил, что она не выболтает все его секреты. Ну, по крайней мере, те, которые она знала.

— Не забуду, — сказала она, открывая дверь квартиры.

— Хорошо. Увидимся завтра в музее.

Морган почувствовала острую боль разочарования, думая, что он собирается уйти, сказав только вежливое «до свидания», но прежде чем эта боль успела овладеть ею, Куин взял ее за плечи, нагнул голову и накрыл ее рот своим.

Это движение было немного неожиданным, но в нем не было ничего грубого, и она, наверно, в любом случае не смогла бы предотвратить свой ответ. Ее тело, казалось, имело собственный разум, безвольно приникая к нему, а ее пальцы беспомощно сжимали отвороты его пальто. Огонек возбуждения, зажженный где-то глубоко в животе, распространился так быстро, что даже ее кожа стала разгоряченной. По ней прокатилась дрожь чистого удовольствия, когда она почувствовала, как его пальцы легонько погладили ее горло и шею. Когда же он, наконец, поднял голову, она не смогла сдержать тихого звука разочарования.

Лицо Куина было немного напряженным, глаза потемнели, но его голос был только слегка хриплым, когда он произнес:

— Спокойной ночи, Моргана.

С огромным усилием она сумела отпустить его пальто и отвернуться. Она зашла в квартиру, где пара ламп проливали гостеприимный свет, и мягко закрыла дверь. Долгое время она стояла, прислонившись к ней, не то чтобы размышляя, но все-таки смутно чем-то обеспокоенная.

Она поняла, что изменилось, когда дотронулась до своего голого горла и обнаружила там свое небольшое рубиновое ожерелье. Он вернул его, подсунув на место так же ловко, как и снял две недели назад.