Из воспоминаний

…В 1998 году Николаю Гавриловичу Латышеву исполнялось 85 лет. И родилась идея по окончании сезона организовать турнир по мини-футболу «Золотой свисток» в память о том, что наш советский арбитр судил финальный матч чемпионата мира 1962 года в Чили. В первый и единственный раз. Арендовали манеж «Спартака». Участников, а приехали команды из большинства бывших союзных республик, я разместил в пансионате «Союз» МИДа РФ. Сам тоже играл за команду «Арбитры ФИФА». Турнир прошел на ура, после его окончания, как полагается, банкет. Николай Гаврилович тогда уже немного прихрамывал. На лацкане его пиджака красовался орден ФИФА. Мы ввели его в манеж, усадили в кресло, играющие команды остановились, а по громкой связи прозвучало поздравление юбиляру. Дед аж прослезился. А я в этот момент вспомнил первую его фразу, обращенную ко мне в далеком уже 1983 году в Химках на матче дублеров «Динамо» и «Спартака»: «Сереженька, а вот там на четвертой минуте желтую карточку почему не дал?» И все не надо больше ничего, никаких тирад, объяснений. Одно, короткое, по делу замечание, а все остальное, значит, правильно. Когда турнир закончился, мы сели в автобусы и поехали на банкет. Пришли почти все ветераны нашего судейского цеха: Павел Казаков, Валентин Липатов, Сергей Беляев, Юрий Савченко, Валерий Бутенко, Микелис Рубенис, Анатолий Иванов, Владимир Зуев, Виктор Лушин, Юрий Звягинцев и другие. И начались воспоминания. К слову, мне в этом плане повезло больше других, так как посчастливилось общаться с великими, не побоюсь этого слова, людьми, которые делились своими мыслями, наблюдениями. И сколько же из них безвозвратно сегодня потеряно! Ведь до сих пор так и не появилось учебника Павла Николаевича Казакова, а он мог много чего рассказать, многим поделиться. То же касается и Ивана Ивановича Лукьянова, Царство ему Небесное. Ну хорошо, Николай Гаврилович Латышев успел издать «Практику футбольного арбитра», но мемуаров не оставил. А они, уверен, были бы так же интересны, как, скажем, мемуары Андрея Петровича Старостина. Но мне в этом плане, повторюсь, повезло. Помню, как Павел Николаевич Казаков, когда только-только назначили Вячеслава Ивановича Колоскова, с горечью говорил мне (мы сидели с ним вечером одни на кафедре футбола): «Да, Вальку съели. Представляешь, Сережа, когда за рубежом, на каком-нибудь конгрессе объявляли: «Вице-президент ФИФА Валентин Гранаткин», весь зал вставал и аплодировал. Ты не поверишь, такая гордость была за нашу страну, слезы на глаза наворачивались. Он ведь и в футбол играл на высоком уровне. А сейчас?! Хоть Колосков и закончил кафедру футбола, кандидат наук и прочее, но это все, понимаешь, не то…» – и он махнул рукой, не закончив фразы. Вот и на том чествовании Латышева мы сидели, слушали их воспоминания, как вдруг Николай Гаврилович подзывает меня и говорит шепотом на ушко: «Сереженька, я тебе так благодарен. У меня никогда не было такого Дня рождения». Я говорю: «Николай Гаврилович, да это вам за все спасибо, за доброту вашу, за внимание, за ваши советы бесценные». И это не было дежурной фразой. Если вдуматься, он представлял нашу страну в очень непростое время, в тяжелые послевоенные годы – годы изоляции Советского государства. И как представлял! Впоследствии, когда я сам стал судить матчи за рубежом, тоже пришлось столкнуться, если и с не изоляцией, то, по крайней мере, с негативным отношением к России, которую считали и, наверное, до сих пор некоторые считают страной-поработительницей. Особенно это ощущалось в матчах с участием восточно-европейских стран: венгров, чехов, поляков, югославов. Они ведь практически все знали русский язык, и я не раз слышал отборные ругательства в свой адрес, естественно, за спиной. В такие моменты хотелось сказать им: «Ребята, а мы-то здесь при чем? Это было в другой жизни, в другой уже истории. Мы-то сейчас совсем другие люди, мы открыты для общения, так давайте строить их на совершенно других основах».

В связи с этим вспоминается мой международный дебют на уровне сборных в 1989 году. Квалификация к чемпионату мира 1990 года. Встречаются Румыния и Болгария. Мне помогают Мирослав Ступар и Иван Тимошенко. Бухарест, режим Чуашеску, полный стадион, в девять вечера гасят свет. Прием на уровне бухарестского «Динамо», читай МВД, КГБ. День игры, шикарная по нашим меркам цековская гостиница «Бухарест». Мы сидим втроем в холле, разговариваем и ждем представителя федерации, чтобы поехать вместе с ним на завод за… автопокрышками. Да, не удивляйтесь, такова была тогда жизнь, сплошной дефицит. Но дело прошлое, расскажу. Тимошенко был заядлым автолюбителем. Как только мы прилетели, он говорит мне: «Серега, у них тут под Бухарестом есть завод, на котором они делают покрышки для немцев из высококачественной резины. Давай попросим нам по комплекту». Я в свою очередь спрашиваю: «Вань, а как мы все это повезем?» – «Да, ничего, – отвечает он, – как-нибудь довезем. Я следующую игру сужу в Москве «Торпедо – «Днепр», значит, на самолет – и порядок». «А я, – говорит Мирослав, – поеду на поезде, мне тут до Ивано-Франковска рукой подать, доберусь». В общем, договорились мы с представителем федерации съездить туда. Расположились в холле, ждем его и разговариваем. А недалеко от нас сидит какой-то мужчина уже в возрасте и, видно, внешне это всегда заметно, прислушивается к нашему разговору, скорее даже внимательно слушает, так как понимает русскую речь. На нем блестящий костюм и вообще одет очень хорошо. И вдруг он обращается к нам на нашем родном языке: «Ребята, вы из Союза?» – «Да» – отвечаем мы. Он подсаживается к нам и рассказывает свою историю. Сам он тоже из Союза, сейчас живет в Израиле. Тогда у нас еще не было прямых отношений с этой страной, только-только пытались их установить на уровне консульств. По национальности он еврей, прошел всю войну, брал Берлин, а когда война закончилась, бежал в США. Сейчас живет в Тель-Авиве, держит мясную лавку. Говорит, что там вообще много русских проживает. А потом спрашивает нас: «А как у вас живут ветераны войны? У меня, знаете ли, есть мечта (сам-то из Нижнего Новгорода) вернуться в Россию, купить домик и доживать последние дни на родине. А вот жена консула, она еврейка, не советует мне возвращаться. Почему она так сказала, не знаете?» Мы, естественно, поддержали разговор, поведали ему, что наши ветераны войны получают праздничные пайки, куда входит то-то и то-то. «А какая у них пенсия?» – снова спрашивает он. Сколько выработали, такая и пенсия, в среднем столько-то. «Да, – задумчиво произнес он. – А вот я, как участник войны, получаю 600 долларов. Кроме того, имею право без очереди взять машину, но только для себя, перепродать ее кому-то я не могу. У меня двухэтажный дом общей площадью 380 квадратных метров. На перовом этаже – мясная лавка, на втором – мы всей семьей живем». Далее он рассказал, что на войне был капитаном и, когда стало известно, что всех евреев после войны, прежде чем дадут возможность вернуться домой, еще через наши лагеря пропустят, решил бежать на Запад, в зону, контролируемую американцами. Вот такая была история и встреча с нашим соотечественником.

Но вернемся к игре. Хозяева выигрывали 1:0 и, естественно, тянули время. Где-то минут за семь до конца, после свистка, когда было зафиксировано положение «вне игры», румынский нападающий Лэкетуш демонстративно выбивает мяч куда подальше. Я подбегаю к нему и готовлюсь предъявить желтую карточку. Лезу в карман, а он стоит передо мной и совершенно спокойно, можно сказать внаглую, ухмыляется и сквозь зубы говорит мне на ломаном английском: «I’m Lacatush», – намекая на то, что он такой известный футболист, звезда мирового футбола, царь и бог, а значит, неприкосновенная личность на поле, тем более у себя на родине. А стадион, полная чаша, ревет, улюлюкает. Я достаю наконец карточку и говорю ему по-русски: «Очень приятно, а я Хусаинов, вот вам желтая карточка за откидку мяча после остановки игры». Румыны тот матч довели до победного конца и завоевали путевку на ЧМ-90. После игры заходит в раздевалку куратор из местного КГБ: «Ребята, спасибо, у нас всех такая радость, у болельщиков праздник, мы в финале чемпионата мира, это для нас большой успех. Спасибо за четкое и объективное судейство». Я в ответ благодарю его и бросаю халат на спинку стула, собираясь одеваться, а Тимошенко спрашивает меня: «Серег, а чего ты так халат-то небрежно бросил?» – «Как чего, это их все, и халат, и полотенце». Раньше-то мы полотенце из гостиницы брали и нас всякий раз предупреждали, чтобы не забыли их в раздевалках и обязательно привезли обратно в гостиницу. Теперь уровень обеспечения международных матчей вырос, все нужное выдается прямо здесь, на стадионе. А представитель Румынской федерации футбола Василис услышал наш разговор и говорит: «Нет-нет, это все вам, это подарки, сувениры, вы можете все брать». – «Как брать?» – спрашиваю я. И Ваня Тимошенко тоже переспрашивает: «Это можно все брать?» – «Да-да, можно, все берите, это подарки, сувениры вам на память об этом матче». Вот такие иногда бывают забавные, анекдотичные ситуации.

Днем до обеда в день матча мы все-таки съездили на завод, пообщались с его директором. Он окончил химический факультет нашего родного МГУ и, когда мы объяснили ему, зачем приехали, тут же сказал: «Ребята, конечно все вам сделаем», – и выносит четыре комплекта, в каждом из них по четыре резины. – Это вам в подарок от нас». Вот так мы получили еще один презент.

В связи с этим сделаю маленькое отступление и расскажу одну из баек Ивана Ивановича Лукьянова на эту же тему. Он судил в Ереване матч «Арарата». Разместили их как обычно в номере «Люкс» – две полновесные кровати и третий ассистент, который, как правило, судил матч дублирующих составов, на диванчике. Получалось все равно экономно, поскольку платила принимающая сторона. А помощником у него был Евграфов, и они решили вместе с Лукьяновым подшутить над третьим ассистентом из Москвы. После обеда он приходит в номер и так, как бы невзначай, говорит, обращаясь к Лукьянову: «Иван Иванович, а чего же мы с этим-то будем делать?» Иван Иванович ему подыгрывает: «Я даже не знаю». А третий, которого разыгрывают, вдруг забеспокоился и спрашивает: «А что такое, в чем дело?» – «Да вот, – говорит Евграфов, – армяне сказали, можете все вплоть до мебели забирать, это, мол, все ваше, подарок». – «Как забирать? – вконец разнервничался ассистент. – А как же мы это все повезем?» – «Ну не знаю, – вновь говорит Евграфов, – они сказали это ваше, хотите, загрузим в контейнер и отправим, куда скажете». – «Да вы что! – не унимался ассистент. – Но как же мы довезем? Это же надо по железной дороге везти, нет, это не реально». Пришлось успокоить разволновавшегося ассистента и признаться, что пошутили. Вот такие бывали шуточки. Но, если говорить серьезно, то отношения футбол – команда – республика и судья были именно такими, это была жизнь. То есть судья исподволь загодя возводился в ранг такого человека, который действительно мог повлиять и влиял на результат игры. Одно неосторожное, неверное решение могло стоить тренеру его места, а футболистам премиальных. В масштабе же республики это могло отразиться и на дотациях, что влекло за собой куда большие последствия, чем разовое неполучение денежных призов и премий.

Однако вернемся в Бухарест. На следующий день утром сидим завтракаем. Вместе с нами за столом был второй тренер сборной Италии, специально приехавший в Румынию посмотреть в деле возможных соперников по финальному турниру чемпионата мира. Итальянцы, как хозяева, были освобождены от отборочных игр, а потому их представители разъезжали по всему миру, просматривая все сборные. А также Василис и инспектор матча, делегат ФИФА доктор Вацлав Ира из Праги. И вот этот итальянец берет руками марципан, разламывает его, обмакивает кусочек в чашку с кофе и отправляет в рот, смачно при этом чмокнув. Тимошенко тихонько толкает меня локтем в бок и говорит: «Ты видел, а, видел? Капиталисты – вилка, ножик?! Куда там, руками, как босяк. Ну и что они нас все учат, как жить, как вести себя за столом». Иван Иванович Тимошенко, казачок такой, я его звал русским патриотам, не преминул воспользоваться случаем, чтобы лишний раз не постоять, как он думал, за честь русского человека. Закончили мы кушать и тут доктор Вацлав, а он по-русски очень хорошо говорил, шепчет мне на ухо: «Сергей, пойдем отойдем в сторонку». Мы уселись за один из соседних столиков. Была такая обязательная процедура, обмен мнениями. Он, как делегат ФИФА, должен был побеседовать с главным арбитром по игре, обсудить какие-то отдельные моменты, дать общую визуальную оценку судейства. И он спрашивает меня: «Это какая у тебя игра по счету?» – «Первая», – отвечаю я. «Да ты что, правда? Молодец, поздравляю. – А потом продолжил: – Ты такого Латышева Николая знаешь?» – «Николая Гавриловича? Конечно, это наш Патриарх» – «Что он, как, чем занимается?» – «Да он на пенсии, но продолжает работать в президиуме всесоюзной коллегии судей». – «А ты знаешь, кто я?» – «Да, вы доктор Вацлав, делегат ФИФА». – «Хм-м», – усмехнулся он и рассказал мне следующую историю.

– В 1962 году я был главным тренером сборной Чехословакии, которая в финале чемпионата мира в Чили играла против сборной Бразилии. А судил тот матч Николай Латышев, заметь, мой хороший друг. Бразилия была великолепная команда, но этого мало. В футболе, тем более на высшем уровне, каким является чемпионат мира, надо быть сильнее и лучше своего соперника в день проведения матча и именно в то время, когда проводится игра. Все остальное не в счет. У меня тоже была очень хорошая команда, и мы вели 1:0. В одном из эпизодов в штрафной площади бразильцев был пенальти. Но Латышев его не назначил, и мы проиграли 1:2. Но это была великая команда, даже без травмированного Пеле. У меня остались хорошие воспоминания. Увидишь Николая Латышева, передавай привет.

Я, естественно, пообещал обязательно передать привет, но так получилось, что никак не мог с ним встретиться и только на банкете в честь его дня рождения рассказал ему об этой встрече. Вот ведь как бывает, велика наша планета, столько в ней разных мест и стран, а встретились мы с доктором Вацлавом именно в Бухаресте с тем, чтобы он вспомнил эту давнюю историю и передал привет своему другу Николаю Латышеву. И я благодарен футбольному богу, что он предоставил мне возможность познакомиться с этим человеком, узнать его и пообщаться…

 

Правило 7

Продолжительность игры

Игровое время

Продолжительность игры – два равных тайма по 45 минут (если судья и две команды – участницы матча не согласовали иного варианта). Любая договоренность об изменении продолжительности игрового времени (к примеру, о сокращении каждого тайма до 40 минут из-за недостаточности освещения) должна быть достигнута до начала игры и должна отвечать правилам соревнований.

Перерыв между таймами

Игроки имеют право на перерыв между двумя таймами.

Перерыв между таймами не должен превышать 15 минут.

В регламенте соревнования должна указываться продолжительность перерыва между таймами. Продолжительность перерыва между таймами может изменяться только с согласия судьи.

Добавленное время

К продолжительности любого из обоих таймов добавляется все время, ушедшее на:

• замену (замены);

• оценку серьезности травм игроков; транспортировку травмированных игроков с поля для оказания помощи;

• умышленное затягивание времени игры; любые иные причины.

Продолжительность добавленного времени определяет только судья.

11-метровый удар

Для выполнения 11-метрового удара, назначенного в конце любого из таймов основного или добавочного времени, выделяется дополнительное время.

Добавочное время

В регламентах соревнований может содержаться положение о двух дополнительных таймах равной продолжительности. В этих случаях следует руководствоваться требованиями Правила 8.

Недоигранный матч

Недоигранный матч переигрывается, если в правилах соревнования не содержится иного положения.

Комментарии

Еще одно добавление к правилам, принятое не так давно, – это компенсированное время. Его количество определяет только главный арбитр. Все, из чего складываются эти минуты, перечислено выше, повторяться нет необходимости. Но нюансы, конечно, существуют. Так, например, на каждую замену необходимо добавить тридцать секунд, но по факту на нее уходит гораздо больше времени, иногда до минуты и более. Футболист, как правило, покидает поле медленно, пешком, по пути всем жмет руки, всех благодарит и так далее. Поэтому арбитр должен своими действиями побудить игрока как можно быстрее уйти с поля. Если он не прислушивается, то судья вправе сказать ему: «Сколько будете уходить, ровно столько я и прибавлю времени». Но делать это нужно обоснованно, желательно заранее, можно до начала матча предупредить игроков, что вы будете поступать именно таким образом. Нелишним будет и продемонстрировать футболистам секундомер: «Вот видите, он шел две минуты, ровно столько я и добавлю на эту замену, а не полагающиеся тридцать секунд». По методическим рекомендациям ФИФА арбитр должен активно, с минимальными игровыми затратами времени производить все действия на поле. Связано это с тем, что зрители приходят смотреть футбол, и судья должен способствовать тому, чтобы игра протекала в высоком темпе, с как можно меньшим количеством остановок, а они в матчах случаются сплошь и рядом. Например, установка стенки – мы как-то на сборах специально проводили хронометраж – отнимает иногда до трех минут игрового времени. Конечно, обидно получать гол в свои ворота в компенсированное время, но что делать: игра есть игра. У меня, кстати, был интересный случай, точнее, конфликтная ситуация, связанная с этим. Судил я матч «Зенит» – «Балтика». А надо сказать, что все дополнения к правилам, нововведения вступают в силу с 1 июля текущего года. Но поскольку в это время наш чемпионат был в самом разгаре, никто не обратил на эту поправку внимания. Николай Толстых, а тогда у нас была еще ПФЛ, сказал, что нужно придерживаться сроков, установленных Международным советом по правилам, и вводить их с 1 июля. И вот в матче «Зенита» с «Балтикой» происходит такой эпизод. Питерцы забивают мяч. Я его отменяю из-за очевидного положения «вне игры». Зрители недовольные моим решением, стали бросать в сторону скамейки запасных гостей банки из-под пива, «Кока-Колы» и прочее. Длилось это безобразие семь с половиной минут. Я просто остановил игру, благо секундомер позволяет это сделать, а когда матч возобновился, вновь его запустил. Причем подозвал капитанов команд и показал им, что время было остановлено. Естественно, эти минуты перешли в компенсированное время, в которое питерцы пропустили мяч, и встреча завершилась вничью. Тут-то все и началось. Президентом «Зенита» тогда был Виталий Мутко. До игры, кстати, он возил меня по городу, посвящал в разные частные подробности – вот это, мол, мой ресторан, это Собчак продал тем-то, и так далее, и тому подобное. Короче, недвусмысленно давая понять, что он очень сильно старается для «Зенита» и неплохо было бы и сегодня в игре арбитрам матча отдать «симпатии» хозяевам. Но все изменилось после окончания матча. Инспектор ставит мне 7,5. Это считается положительной оценкой, не отличной, но нормальной. Я вообще никогда, в отличие от некоторых моих коллег, не выпрашивал себе высоких оценок, не просил повысить их. Однажды такая моя щепетильность помешала мне установить своеобразный рекорд. Коротко расскажу об этом. Был период, когда у меня подряд шли матчи с оценкой в 9 баллов. Предстояла игра в Камышине. Инспектировал встречу Николай Сергеевич Жихарев, ветеран «Торпедо», работавший одно время помощником генерального директора ЗИЛа, председателем спортивного клуба, известный в прошлом судья. Он мне поставил 8,5. В спорткомитете же тогда работал начальником ВУСа торпедовский болельщик Эрнест Дмитриевич Николаев и, когда я на следующий день пришел в офис на Лужнецкую, он чуть ли не с порога мне говорит: «Серенький, а чего тебе Жихарев 8,5 поставил?» Я отвечаю: «Ну и что, поставил и поставил, хорошая оценка». – «Чудак, – всплеснул он руками, – да если бы ты получил 9,0, она была бы у тебя десятой, это же абсолютный рекорд! Почему ты не попросил Жихарева?» – «Да я и не знал об этом, а потом вы же в курсе – я никогда ни одного инспектора не просил повысить мне оценку. Что заслужил, то и ставьте». Но Эрнест Дмитриевич на этом не успокоился, он, видимо, переговорил с Николаем Сергеевичем, и тот, встретив меня через несколько дней, с участием спросил: «Сергей, а чего же ты мне не сказал, что идешь на рекорд, я бы поставил 9,0, тем более что отсудил ты на своем обычном высоком уровне?» Оказалось, что на тот момент инспекторам дали установку – поменьше ставить девяток. Вот так я и не смог стать рекордсменом. Но вернемся к матчу «Зенит» – «Балтика». После матча Виталий Мутко накатал на меня телегу, в которой утверждал, что Хусаинову предлагали деньги за обеспечение нужного результата. А аргумент был один – необоснованно много добавлено времени, мол, играли до гола, судья дожидался, когда гости сравняют счет. Нормально? На основании этого меня отстранили от судейства. Я подал апелляцию. Кречетов Виталий Павлович, тогдашний генеральный директор ПФЛ, помню, спросил меня: «А чего ты, 7,5 хорошая оценка» «Нет, – ответил я, – на мой взгляд, она занижена». В общем, заплатил я деньги за подачу иска. Потом мне их вернули, поскольку апелляцию я в итоге выиграл. Было установлено, что никаких действий, которые были описаны в рапорте, я не совершал и все мои решения на поле признаны правильными. Единственный вопрос ко мне был: «Почему так много времени переиграли?» – «А потому, – объяснил я, – что согласно международным правилам, с 1 июля текущего года вводится так называемое компенсированное время, затраченное на замены, остановки игры и прочее». К сожалению, наши судьи редко добавляют много, как правило, стандартные три минуты. А вот в Европе арбитры не скупятся и компенсируют столько минут, сколько было потрачено впустую. Поэтому не редкость, когда к основному времени матча приплюсовывается по пять, семь и более минут. Например, в игре сезона 2010/11 года английской премьер-лиги в матче «Ньюкасл» – «Арсенал» было добавлено в общей сложности двенадцать минут: к восьми добавленным изначально судья прибавил еще четыре, поскольку и в компенсированное время были остановки. Да, тренер «канониров» Арсен Венгер очень возмущался этим, поскольку «сороки» именно в эти добавленные четыре минуты забили мяч и сравняли счет, но что делать, правила есть правила и можно только восхищаться таким принципиальным арбитражем. Вот бы и нам научиться этому, а не добавлять автоматически стандартные три минуты.