Первый урок. Я вхожу в класс и сразу же вижу за последней партой Брекина во всём его ярко-розовом великолепии. И как я вчера не заметила эти розовые туфли и воткнутого в них парня?

— Привет, чудо, — говорю я, усаживаясь за свободную парту рядом с ним.

Беру из его руки стакан с кофе и делаю глоток. Брекин не сопротивляется — ещё недостаточно меня знает, чтобы спорить. Или опасается, что ему придётся туго, если он осмелится помешать самопровозглашённой кофеманке.

— Вчера узнал про тебя много интересного, — сообщает мой новый друг. — Плохо всё-таки, что твоя мама запрещает тебе интернет. Дивное место, там можно раскопать о себе такое, о чём ты даже не подозревал.

— А хочется ли мне раскапывать? — со смехом откликаюсь я, запрокидываю голову и допиваю остатки кофе. Потом протягиваю стакан своему соседу. Тот заглядывает в пустой стакан и вставит его на мой стол.

— Так вот, — продолжает Брекин. — Как можно узнать из Фейсбука, в пятницу вечером ты встречалась с неким Дэниелом Уэсли, и дело чуть не кончилось беременностью. В субботу у тебя был секс с типом по имени Грейсон, после чего ты его вышвырнула. А вчера… — Он барабанит пальцами по подбородку. — Вчера после школы люди видели, как ты бегаешь с парнем по имени Дин Холдер. Это меня немного беспокоит, ведь ходят слухи, что он недолюбливает мормонов.

Иногда я благодарю судьбу за то, что не могу выйти в интернет, как иные прочие.

— Давай-ка посмотрим. — Я мысленно пробегаю перечень сплетен. — Понятия не имею, кто такой Дэниел Уэсли. Суббота… да, заявился Грейсон, но ему ничего не обломилось, я сразу выпинала эту пьяную задницу. И, да, вчера я бегала с парнем по фамилии Холдер, но я его не знаю. Просто так получилось, что мы решили побегать примерно в одно время и живём недалеко друг от друга, ну вот и…

Наверное, зря я обесцениваю пробежку с Холдером. Даже чувствую себя виноватой. Но что поделаешь? Я его пока не разгадала, и не уверена, что готова впустить третьего в наш с Брекином едва возникший альянс.

— Если от этого тебе станет чуть лучше, вчера от цыпочки по имени Шейна я узнал, что отвратительно богат — просто набит «старыми деньгами», — хвастает он.

— Отлично. Значит, ты не обеднеешь, если будешь каждый день приносить мне кофе, — смеюсь я.

Открывается дверь. Мы с Брекином обращаем к ней взгляды в ту же секунду, когда в класс входит Холдер, одетый с белую футболку и синие джинсы. Едва завидев его, я снова ощущаю знакомые симптомы: бабочки в животе, жар и всё такое прочее.

— Чёрт! — бормочу я.

Холдер подходит к столу мистера Маллигана, кладёт допуск, шествует в конец комнаты, вертя в руке телефон, и садится за стол перед Брекином. Меня он так и не заметил. Отключает звук в телефоне и убирает его в карман.

Я настолько потрясена его появлением, что даже забываю его поприветствовать. Неужели я каким-то образом заставила его передумать? И чувствую ли я себя от этого счастливой? Вообще-то я чувствую только одно — сожаление.

Входит мистер Маллиган, кладёт на стол портфель, поворачивается к доске и пишет своё имя, затем дату. Интересно, он думает, что мы со вчерашнего дня забыли, как его зовут, или просто желает подчеркнуть, какие мы тупые, по его мнению?

— Дин, — говорит он, всё ещё глядя на доску. Потом поворачивается и смотрит на Холдера. — С возвращением, пусть и на день позже. Я правильно понимаю, в этом семестре ты не станешь чудить?

У меня отваливается челюсть. Ничего себе заявочки с места в карьер! Если именно с такой пакостью Холдеру здесь приходилось сталкиваться, неудивительно, что он не хотел возвращаться. Меня хотя бы закидывают дерьмом только ровесники. Плевать на них, но учитель не должен отпускать уничижительные замечания. Если есть какая-нибудь инструкция для учителей, пусть это запишут как первое правило. А правило второе: учителям не позволяется писать свои имена на доске, если ученики старше третьего класса.

Холдер, отодвигается и отвечает мистеру Маллигану так же колко:

— Я правильно понимаю, мистер Маллиган, вы этом семестре вы не скажете ничего такого, что подвигнет меня на чудачества?

Итак, закидывание дерьмом — процесс двусторонний. Пожалуй, следующий урок, который мне нужно преподать Холдеру (раз уж я за это взялась и убедила его вернуться в школу) — научить его уважению к авторитетам.

Мистер Маллиган опускает подбородок и сердито пялится на Холдера поверх очков.

— Дин, почему бы тебе не выйти вперёд и не представиться одноклассникам? С тех пор как ты нас покинул, появились новенькие.

Холдер не возражает, а ведь наверняка мистер Маллиган именно этого от него и ждал. Мой партнёр по бегу внезапно вскакивает со стула и устремляется вперёд, да так стремительно, что учитель отшатывается. Холдер поворачивается к классу, всем свои видом демонстрируя уверенность и непрошибаемость.

— С радостью, — заявляет он, впиваясь взглядом в учителя. — Я Дин Холдер. Можно просто Холдер. — Он отворачивается от мистера Маллигана и теперь обращается к классу. — Я учился в этой школе с девятого класса, за исключением полутора лет творческого отпуска. И, по мнению мистера Маллигана, я неприятный чудак, так что приготовьтесь — в этом классе будет весело.

Несколько учеников смеются над последним замечанием, но я не нахожу в нём ничего забавного. Я и раньше сомневалась в Холдере, исходя из всего, что я о нём слышала, а тут он предстал во всей своей красе. Он открывает рот, чтобы продолжить, но видит меня в дальнем конце комнаты, и на лице его вспыхивает улыбка. Он подмигивает, и я сгораю от желания сползти под парту и спрятаться. Я выдавливаю из себя беглую улыбку и утыкаюсь взглядом в столешницу, потому что остальные ученики начинают вертеть головами, чтобы разглядеть, на кого он уставился.

Полтора часа назад он ушёл от меня в раздражении, а теперь радостно скалится, будто впервые за долгие годы узрел лучшего друга.

Н-да, ну и тараканы у него в башке!

— Что это было, чёрт возьми? — шепчет Брекин, наклоняясь ко мне.

— За ланчем расскажу, — отвечаю я.

— Это вся мудрость, которой ты намерен был с нами сегодня поделиться? — интересуется мистер Маллиган у Холдера.

Тот кивает и возвращается на своё место, не отрывая от меня взгляда. Садится и, вывернув шею, продолжает на меня пялиться. Мистер Маллиган начинает урок, и внимание присутствующих обращается на учителя. Всех, кроме Холдера. Я опускаю взгляд на книгу и пролистываю до нужной главы, в надежде, что он сделает то же самое. Но, подняв глаза, вижу, что он по-прежнему смотрит на меня.

— Что? — спрашиваю я беззвучно, вопросительно поднимая ладони.

Он, прищурившись, некоторое время молча наблюдает за мной. Наконец отвечает:

— Ничего.

Отворачивается и раскрывает книгу.

Брекин стукает кончиком карандаша по костяшкам моих пальцев, пронзает меня инквизиторским взглядом, потом возвращается к учебнику. Если он ждёт объяснений, то будет разочарован, потому что я не в состоянии их ему дать. Я и сама не понимаю, что тут произошло.

В течение урока я несколько раз украдкой поглядываю на Холдера, но тот больше не оборачивается. Когда звенит звонок, Брекин подскакивает и барабанит пальцами по моему плечу.

— Я. Ты. Ланч, — чеканит он, задрав бровь, и выходит из класса. Я смотрю на Холдера — тот провожает Брекина тяжёлым взглядом.

Похватав вещички, выскакиваю за дверь, не дав Холдеру шанса завести разговор. Конечно, я очень рада, что он решил вернуться, но сбита с толку тем, как он на меня смотрел — словно на лучшего друга. И ещё не хочу, чтобы Брекин или кто-то другой решил, что я не имею ничего против выходок Холдера. И лучше бы никто не подумал, что нас с ним что-то связывает, но, боюсь, у него может оказаться другое мнение на сей счёт.

Подхожу к своему шкафчику, чтобы поменять книги. Сейчас английский, интересно, узнает ли меня Шейна/Шейла? Возможно, нет, ведь прошло аж двадцать четыре часа — вряд ли в её мозгу достаточно места, чтобы так долго хранить информацию.

— А вот и ты.

Я трусливо зажмуриваюсь. Не желаю оборачиваться и любоваться на него — стоит там, небось, неотразимо прекрасный.

— Значит, ты решил вернуться?

Я укладываю книги и всё-таки оборачиваюсь. Он улыбается и облокачивается о соседний шкафчик.

— Умытость тебе к лицу, — заявляет он, окидывая меня взглядом с головы до ног. — Хотя в потном виде ты тоже ничего.

Ему умытость тоже к лицу, но я не намерена ему об этом сообщать.

— Ты здесь, чтобы преследовать меня, или просто вернулся?

Он озорно ухмыляется и барабанит пальцами по шкафчику.

— И то, и другое.

Пора бы уже прекращать все эти шутки про преследование. Они казались бы смешнее, если бы я не думала, что он и правда на это способен.

Я оглядываю опустевший вестибюль.

— Пора на урок. С возвращением.

Он сощуривается, словно чувствует, как мне неуютно.

— Ты сегодня какая-то странная.

Я закатываю глаза. Да что он понимает, чтобы судить? Он же меня совсем не знает. Я отворачиваюсь, пытаясь скрыть истинные мысли, которые стоят за моей «странностью». Мысли типа: почему его прошлое не так уж меня пугает? Почему он такой бешеный — избил того бедного парня в прошлом году? Почему он отказывается от своего привычного распорядка, чтобы бегать со мной? Почему он обо мне расспрашивал? Вместо того, чтобы выпалить вопросы, вертящиеся в голове, я лишь пожимаю плечами и выдаю:

— Просто удивилась, увидев тебя здесь.

Он качает головой.

— Нет, тут что-то ещё. Что случилось?

Я вздыхаю и облокачиваюсь о свой шкафчик.

— Тебе честно сказать?

— Я всегда жду от тебя одной только честности.

Я поджимаю губы и киваю.

— Ладно. — Прижимаюсь плечами к шкафчику и смотрю на своего собеседника. — Мне бы не хотелось, чтобы ты всё неправильно понял. Ты флиртуешь со мной, и из твоих слов я могу сделать вывод, что у тебя на мой счёт есть намерения, на которые я не смогу ответить взаимностью. И ты… — я умолкаю в поисках подходящего слова.

— Что я? — спрашивает он, пристально глядя на меня.

— Ты… вечно на взводе. И угрюмый. И немножко меня пугаешь. И есть ещё одна вещь… — говорю я, но не уточняю. — Просто не хочу, чтобы ты неправильно понял.

— Какая вещь? — спрашивает он так, словно знает, о чём я, но хочет услышать от меня.

Испускаю вздох и прижимаюсь спиной к шкафчику, глядя себе под ноги.

— Сам знаешь, — говорю я, не желая заходить в обсуждении его прошлого дальше, чем он сам готов зайти.

Холдер кладёт ладонь на шкафчик рядом с моей головой и наклоняется ко мне — он очень близко, в каких-то шести дюймах.

— Я не знаю. Ты ходишь вокруг да около. Как будто что-то против меня имеешь, но боишься сказать. Выкладывай.

Чувствую себя в ловушке, и в груди нарастает паника — как в тот раз, когда он ушёл после нашей последней стычки.

— Я в курсе, что ты натворил, — решаюсь я. — Знаю, что ты избил какого-то парня. И что тебя отправили в колонию. За ту пару дней, что мы знакомы, ты и меня перепугал до чёртиков по крайней мере три раза. И раз уж мы выкладываем всё начистоту, ты обо мне расспрашивал, значит, наверняка в курсе моей репутации, а это и есть самая вероятная причина, почему ты подбиваешь ко мне клинья. Жаль тебя разочаровывать, но я не пытаюсь вскружить тебе голову. Я не хочу, чтобы ты думал, что между нами что-то может быть, кроме того, что уже было. Мы вместе бегаем. И это всё.

Холдер стискивает зубы, но выражение его лица не меняется.  Он убирает руку и отступает назад, давая мне возможность снова дышать. Не понимаю, почему каждый раз, когда он вторгается в моё личное пространство, я оказываюсь совсем без воздуха. И ещё меньше понимаю, почему мне это нравится.

Прижав книги к груди, я собираюсь уходить, и вдруг чьи-то руки обхватывают мою талию и тянут назад. Оглянувшись, вижу Грейсона, меряющего Холдера взглядом. Хватка вокруг моей талии становится всё крепче.

— Холдер, — сухо произносит Грейсон. — Я не знал, что ты вернулся.

Но тот не обращает на него никакого внимания. Он неотрывно смотрит на меня, отвлёкшись только на мгновение, чтобы взглянуть на лежащие на моей талии руки Грейсона. Едва заметно кивает и улыбается, как будто о чём-то догадался, и возвращается взглядом ко мне.

— Ну да, вернулся, — резко бросает он, не глядя на Грейсона.

Это что ещё такое?! Откуда, чёрт его побери, взялся этот тип, и почему он сжимает мою талию? Помечает территорию?

Холдер отрывает от меня взгляд, поворачивается, чтобы уйти, но вдруг останавливается.

— Приём в легкоатлетическую команду по четвергам после уроков, — роняет он. — Приходи.

И удаляется.

Жалко, что он, а не Грейсон.

— Ты в субботу занята? — спрашивает навязчивый ухажёр, прижимая меня к себе.

Я вырываюсь из его объятий и говорю раздражённо:

— Отстань! Кажется, я всё ясно дала понять.

Захлопываю шкафчик и удаляюсь тоже, размышляя на ходу: и как оно так получается? Всю жизнь успешно избегала драм, а теперь за два дня огребла их столько, что хватило бы на целый роман.

* * *

Брекин садится напротив и толкает ко мне банку с колой.

— Кофе у них нет, но кофеин я раздобыл.

— Спасибо тебе, самый-самый лучший на свете друг, — улыбаюсь я.

— Не благодари, я купил её с коварными намерениями. Это взятка, чтобы выудить из тебя все грязные подробности твоей любовной жизни.

Я смеюсь и открываю банку.

— Ты будешь разочарован. Нет у меня никакой любовной жизни.

Он открывает свою колу и ухмыляется.

— Сомневаюсь. Там один плохой парень скоро дырку в тебе взглядом протрёт. — И кивает вправо.

Через три стола от нас сидит Холдер и действительно прожигает во мне взглядом дырку. Его окружают ребята из футбольной команды, которые, кажется, в восторге от его возвращения — хлопают его по плечам, болтают, не замечая, что он не участвует в разговоре. Всё так же глядя на меня, он делает глоток, резко ставит банку на стол, дёргает головой вправо и встаёт. Смотрю вправо — там выход из столовой. А Холдер уже идёт к двери, явно ожидая, что я последую за ним.

— Хм-м, — бормочу я скорее себе, чем Брекину.

— Вот именно, хм-м. Сходи узнай, чего ему надо, потом доложишь.

Я отпиваю немного колы и ставлю банку.

— Есть, сэр!

Тело моё поднимается и тащится к выходу, но сердце остаётся на столе — я совершенно уверена, что оно выпрыгнуло в тот момент, когда Холдер велел мне следовать за ним. Я могу сколь угодно убедительно прикидываться перед Брекином, но чёрт меня забери совсем, мои собственные органы мне уже не подчиняются.

Холдер в нескольких футах передо мной распахивает дверь, проходит, и створки закрываются за ним. Я кладу руку на дверь и колеблюсь, прежде чем её толкнуть. Если бы меня поставили перед выбором: побеседовать сейчас с Холдером или остаться в наказание после уроков, я бы предпочла последнее. Внутренности мои завязываются в такое количество сложных узлов, что любой бойскаут обзавидовался бы.

Оглядываюсь по сторонам, но Холдера не вижу. Делаю несколько шагов, дохожу до шкафчиков, поворачиваю за угол. Ага, вот он — опирается спиной о дверцу одного из них, одна ступня прижата к нижнему шкафчику. Руки скрещены на груди, а в голубых глазах — едва скрываемый гнев.

— Ты встречаешься с Грейсоном?

Я закатываю глаза, становлюсь напротив Холдера и тоже облокачиваюсь поудобнее. Я уже устала от его скачущих настроений, а ведь мы только-только познакомились.

— А это важно?

И вообще, какое его собачье дело?

Он молчит —  я уже заметила, что такие паузы он делает почти всегда перед тем, как что-то сказать.

— Он засранец.

— Ты тоже иногда ведёшь себя как засранец, — быстро откликаюсь я, уж мне-то не нужно много времени, чтобы придумать ответ.

— Он тебе не подходит.

— Ты, что ли, подходишь? — с раздражённым смехом возвращаю удар. Если бы мы сейчас вели подсчёт баллов, полагаю, было бы два — ноль в мою пользу.

Он опускает руки, поворачивается к шкафчику и бьёт по нему раскрытой ладонью. Звон эхом откликается по всему вестибюлю и заодно где-то внутри моего организма.

— Причём тут я? — говорит он, снова поворачиваясь ко мне. — Я говорю о Грейсоне. Ты не должна с ним встречаться. Ты понятия не имеешь, что он за тип.

Я смеюсь. Не потому что он сказал что-то забавное, а потому что он серьёзен. Этот парень, которого я едва знаю, будет указывать мне, с кем встречаться, а с кем нет? Я откидываю назад голову, словно бы сдаваясь.

— Два дня, Холдер. Я знаю тебя всего два дня. — Отталкиваюсь от шкафчика и шагаю к собеседнику. — За эти два дня я увидела пять разных граней твой личности, и только одна показалась мне привлекательной. Ты думаешь, у тебя есть хоть какое-то право оценивать мои решения? Это бред. Ты смешон.

Играя желваками и скрестив на груди руки, Холдер продолжает смотреть на меня. Потом с вызовом делает шаг навстречу. В глазах его такой мрак и холод, я что начинаю думать: а не столкнулась ли я сейчас с шестой его личностью. Самой злобной и властной.

— Он мне не нравится. И когда я вижу такое… — Он подносит руку к моему лицу и невесомо проводит пальцем по синяку. — А потом вижу, что вокруг тебя ошивается Грейсон, прости, если я становлюсь немного смешон.

Кончики его пальцев скользят по моей скуле, и я снова перестаю дышать. Приходится бороться с собой, чтобы держать глаза открытыми и не прижаться щекой к его ладони, но я собираю в кулак всю свою волю. Я становлюсь невосприимчивой к этому парню. Ну или… пока только пытаюсь. В любом случае, такова моя новая цель.

Я понемногу отстраняюсь до тех пор, пока его пальцы уже не касаются моего лица. Он сжимает кулак и роняет руку.

— Ты думаешь, мне надо держаться подальше от Грейсона, потому что он слишком вспыльчивый? — Я склоняю голову набок и сощуриваюсь. — А тебе не кажется, что это двойные стандарты?

Понаблюдав за мной несколько секунд, он вздыхает и едва заметно закатывает глаза. Отворачивается, встряхивает головой и хватает себя за загривок. Ещё несколько секунд стоит спиной ко мне. Потом медленно поворачивается обратно, не отрывая взгляда от пола, и снова скрещивает на груди руки.

— Он тебя ударил? — спрашивает он без единой интонации в голосе. Не поднимает головы, но посматривает на меня сквозь ресницы. — Он когда-нибудь тебя бил?

Ну вот опять. Как легко он добивается от меня покорности — всего лишь сменив повадку.

— Нет, — отвечаю я тихо.  — И нет. Я же говорила, это был несчастный случай.

Мы смотрим друг на друга в полном молчании, пока не звенит звонок на второй ланч, и вестибюль заполняется школьниками. Я первая, кто отводит глаза. Возвращаюсь в кафе и не оглядываюсь назад.