Прошёл уже почти месяц с того дня, как мы с Холдером объявили себя парой. И за всё это время мой бойфренд не выкинул ни одного финта, от которого у меня могла бы поехать крыша. Наоборот, некоторые его милые привычки вызывают у меня всё большее восхищение. То, каким изучающим взглядом он подчас на меня смотрит; как играет желваками в раздражении; как облизывает губы, когда смеётся. Очень сексуально. А уж ямочки… нет, лучше вообще не начинать, иначе не остановлюсь никогда.

К счастью, с того момента, как он проник в мою спальню и мою постель, со мной всё тот же Холдер. Ни намёка на Холдера мрачного или бешеного. На самом деле, мы с ним всё глубже настраиваемся на один лад, звучим в унисон, и чем больше времени мы проводим вместе, тем лучше я начинаю понимать его, почти так же глубоко, как он понимает меня.

Поскольку Карен никуда не уезжает на выходные, у нас с очень мало возможностей побыть наедине. Мы вместе за ланчем, а по выходным ходим на свидания. По какой-то причине он не хочет появляться в моей спальне, пока Карен дома, и когда я пытаюсь заманить его, вечно придумывает какие-нибудь отговорки. Так что мы посмотрели уже кучу фильмов и периодически тусуемся с Брекином и его новым бойфрендом Максом.

В общем, мы с Холдером развлекаемся как можем, но этим развлечениям не хватает главного. Мы оба досадуем из-за отсутствия подходящего места, где можно было бы вдосталь пообжиматься. Его машина маловата для таких целей, но за неимением лучшего… По-моему, он, как и я, уже считает часы до отъезда Карен в ближайшие выходные.

Я сажусь за стол к Брекину и Максу, жду, пока Холдер принесёт нам обоим еду. Макс и Брекин встретились в местной галерее искусств, даже не зная, что учатся в одной школе. Я счастлива, что Брекин нашёл себе пару — мне кажется, он чувствовал себя третьим лишним, хотя никакой он, конечно, не лишний. Мне нравится его общество. Но теперь, когда он весь сосредоточен на собственных отношениях, общаться стало намного проще.

— Вы с Холдером заняты в эту субботу? — спрашивает Макс, когда я устраиваюсь за столом.

— Кажется, нет. А что?

— В центре города есть галерея, они устраивают выставку местных художников, там будет и моя картина.

— Круто, — говорит Холдер, усаживаясь рядом со мной. — А что ты собираешься выставлять?

— Пока не знаю, — пожимает плечами Макс. — Выбираю между двумя работами.

Брекин закатывает глаза.

— Я знаю, какую работу тебе нужно выставить, но среди этих двух её нет.

Макс впивается взглядом в бойфренда.

— Мы живём в Восточном Техасе. Сомневаюсь, что картина на гейскую тему соберёт много поклонников.

Холдер переводит взгляд с одного из собеседников на другого.

— А  какая к чёрту разница, что думают другие?

Улыбка Макса меркнет.

—  Для моих родителей есть разница.

— Они знают, что ты гей? — спрашиваю я.

— Да, — кивает он. — По большей части, они меня поддерживают, но всё-таки надеются, что их друзья по церкви ничего не проведают. Не хотят, чтобы их жалели —  как же, их дитя проклято и попадёт в ад.

Я качаю головой.

— Если Бог из таких парней, если он готов проклясть тебя только за то, что ты кого-то любишь… я бы не хотела провести подле него вечность.

— Ставлю что угодно — в аду вовсю жарят «воронку», — смеётся Брекин.

— Когда закрывается выставка? — спрашивает Холдер. — Мы придём, но на вечер у нас со Скай свои планы.

— Открыта до девяти, — отвечает Брекин.

Я смотрю на Холдера.

— У нас есть планы? И какие же?

Он широко улыбается, обнимает меня за плечи и шепчет на ухо:

— В субботу вечером мамы не будет дома. Мечтаю показать тебе свою спальню.

По моей спине пробегает холодок, а перед глазами встают видения, совершенно неуместные в школьной столовой.

— Покраснела-то как! Даже не спрашиваю, что он там тебе нашёптывает, — хохочет Брекин.

Холдер переносит руку на моё бедро. После небольшой паузы я спрашиваю у Макса:

— А какой дресс-код для этой выставки? Я собиралась в субботу надеть одно платьице, но оно довольно открытое…

Холдер сжимает моё бедро, и я весело скалюсь, прекрасно понимая, какие образы заронила сейчас в его голову.

Макс открывает было рот, чтобы ответить, но тут парень за нашими спинами говорит что-то Холдеру — я не услышала, что именно. Внимание Холдера мгновенно переключается, он разворачивается лицом к парню и окидывает его недобрым взглядом:

— Ты не мог бы повторить?

Я сижу прямо. И видеть не хочу этого типа, который за какую-то пару секунд разбудил Холдера Бешеного.

— Наверное, я выразился недостаточно чётко, — отвечает парень, повышая голос. — Я сказал: если ты не можешь забить их до смерти, то с тем же успехом можешь к ним присоединиться.

Холдер не вскакивает сразу, что само по себе неплохо — у меня появляется время, чтобы положить ладонь ему на щёку и переключить его на себя.

— Холдер, — велю я твёрдо, — не обращай внимания. Пожалуйста!

— Да, наплюй, — вмешивается Брекин. — Он просто хочет тебя взбесить. На нас с Максом постоянно валится это дерьмо, мы привыкли.

Холдер играет желваками и размеренно дышит через нос. Выражение его лица постепенно смягчается, он берёт меня за руку и, не взглянув на обидчика, поворачивается обратно к нам.

— Я в порядке, — произносит он, скорее, для себя, чем для нас. — Я в порядке.

Но тут сидящие за столом c тем парнем разражаются смехом на всю столовую. Плечи Холдера напрягаются, я кладу руку на его бедро и стискиваю, стараясь успокоить.

— Как мило! — продолжает всё тот же настырный тип. — Твоя шлюшка не даёт тебе… защитить новых друзей. Наверное, в отличие от Лес, они не очень-то для тебя важны. Иначе мне пришлось бы так же плохо, как Джейку, когда ты ему приложил.

Я сама огромным усилием воли сдерживаю порыв вскочить и вломить этому парню — до того он меня разозлил, а значит, Холдер уж точно за гранью бешенства. Он начинает разворачиваться — медленно, страшно, словно каменный, с застывшим, ничего не выражающим лицом.  Сейчас произойдёт что-то ужасное, и я понятия не имею, как это предотвратить. Но прежде чем он поднимется и вышибет из обидчика дух, я делаю нечто, что повергает в шок меня саму — изо всех сил бью Холдера по лицу. Он хватается за щёку и ошарашенно смотрит на меня. Но мне, кажется, удалось его отвлечь — уже хорошо.

— В вестибюль, — решительно заявляю я, выпихиваю его со скамьи, кладу ладони ему на спину и толкаю к выходу из столовой. Проходя по вестибюлю, он впечатывает кулак в первый попавшийся шкафчик, и с моих губ срывается вскрик. На металлической поверхности остаётся глубокая вмятина. Какое счастье, что парень из столовой не попал под этот кулак.

Холдер весь клокочет, лицо багровое. Никогда  прежде не видела, чтобы он настолько выходил из себя. Он шагает дальше по коридору, притормаживает и устремляет взор на двери столовой. Не уверена, что он не кинется обратно, поэтому решаю увести его как можно дальше.

— Пойдём к твоей машине, — говорю я, толкаю его к выходу, и он подчиняется. По дороге к автомобилю он молчит, всё так же внутренне кипя. Садится за руль, я устраиваюсь на пассажирском сиденье, и мы оба захлопываем дверцы. Возможно, он всё ещё на грани, вот-вот вылетит из машины, ворвётся в школу и устроит драку, которую пытался начать тот засранец. Но я сделаю всё, что в моих силах, чтобы удержать его здесь, пока его гнев не утихнет.

А потом происходит то, чего я совсем не ожидала. Он прижимает меня к себе и начинает безудержно трястись. Плечи его содрогаются, и он стискивает меня, зарываясь лицом в мою шею.

Он плачет.

Терпеливо жду, пока он выплеснет всё, что так долго в себе подавлял. Он сажает меня к себе на колени, я поворачиваюсь лицом к нему обхватываю ногами его бёдра и легонько целую в висок, снова и снова. Он не издаёт ни звука, а если что-то и вырвалось, то приглушено моим плечом. Представления не имею, почему его переклинило, но видеть его таким очень тяжело — это надрывает мне сердце. Я целую его в висок, поглаживаю ладонями его спину, пока он не затихает, всё так же крепко держа меня в объятиях.

— Поговорим об этом? — шепчу я, расчёсывая пальцами его волосы. Отстраняюсь, он откидывается на спинку и смотрит на меня. Глаза его красны, и в них столько боли, что я не могу его не поцеловать. Я мягко целую веки Холдера и снова отстраняюсь, ожидая, когда он заговорит.

— Я соврал. — Эти слова вонзаются в моё сердце, как острый нож, и я в ужасе от того, что могу услышать дальше. — Я сказал тебе, что сделал бы это опять: снова надрал бы задницу Джейку, если бы представилась такая возможность. — Он кладёт ладони на мои щёки. — Нет, я бы этого не сделал. Он не заслужил того, как я с ним обошёлся, Скай. А этот сегодняшний парнишка? Он младший брат Джейка, ненавидит меня и имеет на это полное право. Он имеет грёбаное право поливать меня дерьмом, я это заслужил. Только по этой причине я не хотел возвращаться в школу. Знал — кто бы на меня ни наехал, что бы ни ляпнул, он будет прав. Но я не мог позволить ему говорить такое о тебе и Брекине. Пусть бы он раздолбал меня или Лес, мы это заслужили, но вы — нет.

Его глаза затуманиваются, и он с отчаянием умирающего сжимает в ладонях моё лицо.

— Всё в порядке, Холдер. Ты не обязан никого защищать. И ты этого не заслужил. Джейку не следовало оскорблять память твоей сестры, и его брату тоже не следовало говорить то, что он сказал.

Он качает головой, не соглашаясь.

— Джейк был прав. Да, ему не следовало такое говорить, а уж мне точно не следовало на него набрасываться, но он был прав. В поступке Лес не было ни благородства, ни храбрости, ни отваги. Только эгоизм. Она даже не попыталась бороться. Она не подумала обо мне, о родителях. Она думала только себе и плевать хотела на нас. И я ненавижу её за это. Я устал от ненависти, Скай. Я так устал ненавидеть её, потому что это разрывает меня на куски и превращает в человека, которым я не хочу быть. Она не заслужила ненависти. Это я виноват в том, что она натворила. Я должен был ей помочь, но не помог. Я не знал. Я любил эту девчонку больше, чем кого бы то ни было, но понятия не имел, что ей настолько хреново.

Я стираю катящуюся по его щеке слезу и делаю единственное, что могу сейчас сделать, ибо слов у меня нет. Я целую его. Целую отчаянно, стремясь забрать себе его страдание единственным доступным мне способом. Я никогда не переживала смерть близких и даже не пытаюсь понять, что он чувствует. Он зарывается пальцами мне в волосы и целует с такой силой, что это причиняет боль. Мы целуемся, пока постепенно его напряжение не спадает.

Я отстраняюсь и заглядываю ему в глаза.

— Холдер, ты имеешь полное право ненавидеть её за то, что она сделала. Но ещё ты имеешь полное право по-прежнему любить её несмотря ни на что. Единственное, на что у тебя нет никакого права — винить во всём себя. Ты никогда не поймёшь, почему она так поступила. Прекрати терзать себя за то, что у тебя нет ответов на все вопросы. Она сделала выбор, который сочла для себя наилучшим, даже если ошиблась. Но ты должен помнить одно: это её выбор. Не твой. Она не смогла рассказать тебе, как ей плохо. Но ты в этом не виноват. — Я целую его в лоб и снова заглядываю в глаза. — Ты можешь оставить себе ненависть, любовь, даже горечь. Но избавься от чувства вины. Это оно разрывает тебя на куски.

Он смежает ресницы и притягивает мою голову к своему плечу, испуская дрожащий вздох. Я чувствую, что он кивает и понемногу успокаивается. Целует меня в висок, и мы обнимаем друг друга в молчании. Какое бы взаимопонимание ни установилось между нами раньше, оно не может сравниться с тем, что происходит сейчас. Неважно, как дальше повернётся наша жизнь — это мгновение соединило наши души. Оно останется с нами навсегда, и знать это —  большая отрада.

Холдер смотрит на меня, выгнув бровь.

— Какого чёрта ты отвесила мне оплеуху?

Я со смехом целую ударенную щёку. Следы моих пальцев едва видны, но всё-таки…

— Прости. Мне просто нужно было увести тебя оттуда, и я не придумала ничего лучше.

— Похоже, сработало, — улыбается он. — Вообще не представляю, что можно было сказать или сделать, чтобы выдернуть меня из этого состояния. Спасибо, что знаешь, как со мной управляться, потому что я сам иногда не владею собой.

Я мягко целую его.

— Честно говоря, я понятия не имею, как с тобой управляться, Холдер. На этот раз получилось, и я учусь.