Получается, Брекин стал сегодня моей спасителем… и он на самом деле мормон. У нас с ним много общего, при этом мы оба не вписываемся в общество, отчего Брекин становится для меня ещё более привлекательным. Его тоже усыновили, но он поддерживает близкие отношения со своей биологической семьёй. У Брекина два брата, которых не усыновляли, и они не геи, так что приёмные родители примирились с его гейством (его словечко, не моё) — прежде всего потому, что он с ними не одной крови. Он говорит: они надеются, что это как-нибудь само пройдёт, если чаще молиться и закончить вуз. Но сам он считает, что «это» только расцветает всё больше и больше.

Он мечтает в один прекрасный день стать звездой Бродвея, но поскольку лишён слуха и голоса, а также актёрских способностей, то снизил свои притязания и думает поступать в бизнес-школу. Я поделилась, что хотела бы, в основном, заниматься литературным творчеством, то есть сидеть дни напролёт в позе йоги и только и делать что писать книги и есть мороженое. Он спросил, в каком жанре я собираюсь писать, а я ответила:

— Какое значение имеет жанр, если книги будут хорошие?

Думаю, этот ответ окончательно связал воедино наши судьбы.

Сейчас я еду домой и размышляю, отправиться ли мне к Шесть, чтобы сообщить ей обо всех горько-сладостных событиях первого дня, или сначала заскочить в магазин, восстановить уровень кофеина в организме перед ежедневной пробежкой.

Невзирая на всю мою любовь к Шесть, побеждает кофеин.

Минимальная часть моих домашних обязанностей — еженедельные походы за продуктами. Вся еда в доме без сахара, без углеводов и без вкуса, благодаря оригинальному веганскому стилю жизни Карен, так что за продуктами я предпочитаю ходить сама. Я беру упаковку колы и самый большой пакет крохотных шоколадок, который удаётся найти, и бросаю их в тележку. У меня в спальне есть отличное местечко для заначки. Большинство подростков ныкают сигареты и травку — я ныкаю сахар.

За кассой я вижу девушку, с которой встречалась сегодня на втором уроке, на английском. Точно помню, её зовут Шейна, но на табличке на её груди значится «Шейла». Шейна/Шейла воплощает собой предел моих мечтаний. Высокая, чувственная блондинка с золотистой от солнца кожей. Я едва дотягиваю до пяти футов трёх дюймов в лучшие свои дни, и моим каштановым волосам явно чего-то не хватает — может, стрижки, может, мелирования. С ними чертовски трудно управляться, учитывая их количество. Патлы у меня длинные, дюймов на шесть ниже плеч, но из-за влажной южной жары я чаще всего поднимаю их наверх.

— А мы случаем не в одном классе на естествознании? — интересуется Шейна/Шейла.

— На английском, — поправляю я.

Она меряет меня покровительственным взглядом и отвечает с вызовом:

— А я и говорю на английском. Спрашиваю: мы в одном классе на естествознании?

Ох, чёрт возьми! Наверное, такой блондинкой я всё-таки быть не хочу.

— Нет, — растолковываю я, — когда я сказала «на английском», я имела в виду: в одном с тобой классе не на естествознании, а на английском.

Секунду она тупо смотрит на меня, потом смеётся.

— А!

Кажется, дошло. Она обращает взор на экран и читает вслух сумму моей покупки. Я запускаю руку в задний карман, достаю кредитку, в надежде быстренько извиниться и отчалить, а то, боюсь, эта приятная беседа затянется.

— О, боже мой! — тянет кассирша тихо. — Смотрите-ка, кто к нам вернулся…

Она пялится на кого-то за моей спиной, у соседней кассы.

Нет, не так. Она пускает слюнки на кого-то за моей спиной, у соседней кассы.

— Привет, Холдер, — игриво приветствует она этого кого-то и улыбается пухлыми губами.

Она что, взмахнула ресницами? Ага. Совершенно точно, взмахнула ресницами. Честно, я думала, так делают только персонажи мультфильмов.

Я оборачиваюсь: любопытно, что это за Холдер такой выбил почву из-под ног самоуверенной Шейны/Шейлы? Парень узнаёт её и кивает, но, кажется, без особого интереса.

— Привет… — он опускает взгляд на табличку с именем, — Шейла, — и отворачивается к своему кассиру.

Он её игнорирует? Одна из самых хорошеньких девиц в школе практически открыто завлекает его, а он реагирует на неё как на досадную помеху? Он вообще человек, не инопланетянин? Парни, которых я знаю, повели бы себя совсем по-другому.

— Шейна, —  обиженно поправляет она, злясь на то, что  он не помнит её имени. Я поворачиваюсь обратно и провожу кредиткой через сканер.

— Извини, — отвечает он. — Но ты же в курсе, что на твоей табличке написано Шейла?

Она опускает взгляд на свою грудь и поворачивает табличку, чтобы увидеть имя.

— Хм, — роняет она и сдвигает брови, явно одолеваемая какой-то очень глубокой мыслью. Впрочем, такой ли уж глубокой?

— Когда ты вернулся? — снова обращается она к Холдеру, окончательно забыв обо мне. Я только что провела кредиткой, и почти уверена — кассирша со своей стороны должна что-то с этим сделать. Но она, похоже, слишком увлеклась, мысленно планируя свою свадьбу с этим парнем, чтобы вспомнить о покупательнице.

— На прошлой неделе, — отрывисто бросает он.

— И как, тебе позволят вернуться в школу? — интересуется она.

Даже я со своего места слышу, как громко он вздыхает.

— Неважно, — сухо откликается он. — Я и сам не вернусь.

Последнее заявление немедленно возвращает Шейну/Шейлу в реальный мир. Она закатывает глаза и вспоминает обо мне.

— Вот жалость-то, такое тело — и ни капельки мозгов, — шепчет она.

«Кто бы говорил», — с иронией замечаю я про себя.

Она, наконец, начинает стучать по клавишам, чтобы завершить транзакцию, и я воспользовавшись этим, снова оглядываюсь назад. Ужасно любопытно ещё раз посмотреть на парня, которого, похоже, раздражают длинноногие блондинки. Он изучает содержимое своего бумажника и смеётся над чем-то, сказанным его кассиром. Как только мой взгляд падает на незнакомца, я немедленно обнаруживаю следующее:

1) Ровные белые зубы за соблазнительной улыбкой.

2) Обаятельные ямочки около уголков губ.

3) Меня определённо обдаёт жаром.

Наверное, я подхватила простуду.

А ещё, кажется, в животе запорхали бабочки.

Незнакомое, необъяснимое чувство. Ничегошеньки не понимаю. Что такого особенного в этом парне? Что вызвало первую в моей жизни нормальную реакцию на представителя другого пола? Впрочем, не уверена, что я раньше встречала хоть кого-то подобного ему. Он красив. Не в смысле «милый мальчик». И не в смысле «крутой чувак». Просто идеальная смесь того и другого. Не слишком крупный и не слишком худой. Не слишком грубый и не слишком совершенный. Одет в джинсы и белую футболку, ничего особенного. Волосы растрёпаны — такое ощущение, что он вообще сегодня не расчёсывался. И ему, как и мне, не помешала бы хорошая стрижка. Прядь волос впереди достаточно длинная, чтобы он мог, отбросив её с глаз, взглянуть на меня и поймать на подглядывании.

Чёрт!

По-хорошему, как только я встретилась с ним глазами, мне следовало бы отвести взгляд, но что-то странное в его реакции буквально приклеивает к нему моё внимание. Его улыбка мгновенно гаснет, он наклоняет голову. В глазах его появляется пытливое выражение, и он встряхивает головой с недоверием… или отвращением? Не понимаю, что это, но что-то явно неприятное. Я оглядываюсь за спину: может, это неудовольствие не имеет отношения ко мне? Когда я снова обращаю взор на незнакомца, он всё ещё глазеет.

На меня.

Расстроенная, если не сказать больше, я быстро поворачиваюсь к Шейле. Или Шейне. Как бы там её ни звали. Так, нужно собраться. Непонятно каким образом за одну минуту этому парню удалось сначала довести меня до беспамятства, а потом испугать до смерти. Этот шквал эмоций не полезен моему обескофеиненному организму. Лучше бы незнакомец отнёсся ко мне так же равнодушно, как к Шейне/Шейле. Я выхватываю чек у этой-как-её-там и засовываю его в карман.

— Погоди! — При звуке его глубокого и требовательного голоса я моментально перестаю дышать. Не знаю, к кому он обращается: ко мне или к этой-как-её-там, поэтому подхватываю свои пакеты, в надежде добраться до машины раньше, чем незнакомец расплатится.

— По-моему, он с тобой говорит, — замечает кассирша.

Не обращая на неё внимания, я хватаю пакет и с наивозможной скоростью устремляюсь к выходу.

Добежав до машины, я выдыхаю и открываю дверцу багажника, чтобы уложить покупки. Чёрт побери, да что со мной такое?! Симпатичный парень пытается привлечь моё внимание, а я удираю? Я не чувствую себя неуютно с парнями. Я даже слишком с ними раскована, может быть, зря. Впервые в жизни я почувствовала что-то похожее на интерес в парню и сбежала?

Шесть меня убьёт.

Но этот взгляд… Что-то в нём выбило меня из колеи. Я в замешательстве, смущена и одновременно польщена. Я совсем не привыкла к таким переживаниям, тем более когда они наваливаются всем скопом.

— Постой!

Я замираю на месте. Сейчас он, без всяких сомнений, обращается ко мне.

Уж не знаю, что у меня там за бабочки в животе и что за простуда сотрясает мой организм  при звуках этого голоса. Я заторможено оборачиваюсь, внезапно ощущая, что нет во мне и капли той уверенности, которую, по идее, предполагает мой богатый опыт общения с парнями.

В одной руке он держит пакеты с покупками, а второй потирает загривок. Эх, сюда бы сейчас тот дождь, что лил во время ланча  — что угодно, лишь бы этот тип не стоял передо мной. Он останавливает на мне взгляд, и обнаруживается, что презрительное выражение исчезло с его лица, сменившись улыбкой, которая кажется мне слегка натянутой, учитывая всю неловкость ситуации. Теперь, взглянув на него поближе, я понимаю, что нет у меня никакой простуды.

Всё дело в нём.

И только в нём. В растрёпанных тёмных волосах, строгих голубых глазах, в этих ямочках, накачанных плечах, к которым мне так хочется прикоснуться.

Прикоснуться? Скай, ты чего? Держи себя в руках!

Это из-за него мои лёгкие отказываются работать, а сердце, наоборот, колотится как безумное. У меня такое чувство, что если бы он улыбнулся мне а-ля Грейсон, мои трусики оказались бы на земле с рекордной скоростью.

Когда мне наконец удаётся оторваться от созерцания его превосходных физических данных и вернуться к его глазам, он отпускает свою шею и перекладывает пакеты в левую руку.

— Я Холдер, — сообщает он, протягивая мне ладонь.

Бросив взгляд на его руку, я, так и не пожав её, делаю шаг назад. Я выбита из колеи и не готова ему поверить. Ишь, напустил на себя невинный вид, знакомится как ни в чём не бывало. А ведь может быть, если бы он не пронзил меня взглядом в магазине, я бы не стала настолько восприимчивой к его физическому совершенству.

— Чего тебе? — Я старательно изображаю подозрительность, лишь бы скрыть трепет.

Снова появляются ямочки, на сей раз вместе с торопливым смешком. Он встряхивает головой и отводит взгляд.

— Хм-м, — тянет он, и эта нервная запинка совсем не вяжется с его уверенной маской. Он окидывает взглядом парковку, словно ищет возможность сбежать, и вздыхает, прежде чем опять встретиться со мной взглядом. Он что, решил окончательно низвергнуть меня в ад этой своей непоследовательностью? Сначала демонстрирует отвращение к моей персоне, потом мчится за мной следом. Я неплохо разбираюсь в людях, но если бы мне пришлось сделать какие-то выводы о Холдере, основываясь на двух последних минутах, проведённых нами наедине, я бы решила, что у него раздвоение личности. Его внезапные переходы от беспечности к напрягу ужасно нервируют.

— Наверное, банально, — наконец решается он, — но твоё лицо мне кажется знакомым. Не возражаешь, если я спрошу, как тебя зовут?

Действительно, банальнее некуда — типичная фразочка из арсенала съёма. Меня охватывает разочарование — он из тех парней. Ну, вы понимаете. Тех невероятно ослепительных парней, которые могут заполучить любую, в любое время и в любом месте, и сами это знают. Из тех парней, которым достаточно сверкнуть улыбкой или ямочкой, спросить у девушки её имя, и она уже растекается тёплой лужицей у их ног. Тех парней, что по субботам развлекаются, влезая в спальни через окна.

Я страшно разочарована. Закатываю глаза и, вытянув назад руку, берусь за ручку.

— У меня есть парень, — вру я, быстренько поворачиваюсь, открываю дверцу и сажусь в машину.

Потянув дверцу на себя, я чувствую, как что-то мешает ей закрыться. Поднимаю глаза — Холдер схватил дверцу сверху и тянет её на себя. В глазах его такое отчаяние, что по моим рукам пробегает холодок.

Холодок?! Ну это уже вообще никуда!

— Твоё имя. Это всё что мне нужно.

Я раздумываю, не объяснить ли, что моё имя никак не поможет разведать обо мне побольше. Более чем вероятно, я единственный семнадцатилетний человек в Америке, не присутствующий в интернете. Судорожно держась за ручку, я выстреливаю в своего преследователя предупреждающим взглядом.

— Не возражаешь?  резко спрашиваю я, указывая глазами на его ладонь, мешающую мне закрыть дверцу. Мой взгляд скользит вниз и останавливается на татуировке: маленькие буквы, тянущиеся поперёк его  предплечья.

Безнадежно

Ничего не могу с собой поделать — разражаюсь внутренним смехом. Всё-таки карма определённо вознамерилась мне сегодня отомстить. В кои-то веки встретила парня, которого сочла привлекательным, а он — недоучка, бросивший школу, и на руке его написано: безнадежно.

Вот теперь я от смеха перехожу к раздражению. Снова тяну на себя дверцу, но он не сдаётся.

— Твоё имя. Пожалуйста.

Отчаянное выражение глаз, которым сопровождается «пожалуйста», внезапно поднимает во мне волну сочувствия, и это уже не лезет ни в какие ворота.

— Скай, — бросаю я, неожиданно для себя сострадая боли, прячущейся в глубине этих голубых глаз. Лёгкость, с которой я пала перед одним-единственным взглядом, разочаровывает меня саму. Я оставляю дверцу в покое и завожу машину.

— Скай, — повторяет он, на секунду задумывается и отрицательно качает головой, словно я дала неправильный ответ. — Ты уверена?

Чего-чего? Он принимает меня за Шейну/Шейлу и полагает, что я не знаю собственного имени? Я закатываю глаза, приподнимаюсь на сиденье, достаю из кармана удостоверение личности и выставляю его перед лицом Холдера.

— Кому как не мне знать собственное имя.

Я уже собираюсь убрать удостоверение, но мой непредсказуемый собеседник отпускает дверцу и, выхватив карточку из моей руки, подносит поближе к глазам. Несколько секунд осматривает, щёлкает по удостоверению пальцем и возвращает мне.

— Извини, — говорит он, отступая от машины. — Ошибся.

Теперь он с непроницаемым выражением лица наблюдает, как я засовываю удостоверение обратно в карман. Я глазею на него в ожидании продолжения, но он молчит, лишь желваки играют на скулах.

Он так легко сдастся? Правда что ли? Я кладу пальцы на ручку двери, ожидая, что он снова не даст её закрыть и продолжит кадрёж.  Но этого не происходит, Холдер отступает ещё дальше, и я захлопываю дверь, охваченная страхом. Если он и правда пошёл за мной не для того чтобы снять, тогда что, чёрт возьми, тут произошло на самом деле?

Он пробегает рукой по волосам и что-то бормочет себе под нос, но из-за закрытой двери я не слышу, что именно. Разворачиваю машину и, не отрывая глаз от Холдера, качу по парковке. Он остаётся неподвижным и смотрит на меня всё время, пока я маневрирую. Оставив его за спиной, я поправляю зеркало заднего вида, чтобы взглянуть на него в последний раз перед отбытием. И вижу, как он, разворачиваясь, чтобы уйти, впечатывает кулак в капот ближайшей машины.

Круто, Скай! Вот же бешеный.