Эта история могла произойти в любой столице мира. Смотря кто главный герой. Если его имя Хулио – то это, конечно, Мадрид: реальная голубизна неба, бушующая коррида. Если его зовут Джордж – то это, естественно, Вашингтон: в основе афроамериканцы, вечно зелёный доллар. А если он Владимир. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы попасть пальцем в небо. Потому что этот Владимир будет жить наверняка в Москве: холодная река, уходящая в зимнее время. Правда, жить этот Владимир будет до тех пор, пока… не наступит естественный конец… этой соседской истории.
Соседи бывают двух типов: хорошие, - они, как родные (почти) всегда рядом, потому что в сущности своей одиноки. И соседи не очень. Правда, они мало чем отличаются от первых. Просто у них есть семья. А семья, как все знают, закрытая ячейка общества со своим уставом, который гласит: дружить можно, но лучше на расстоянии. О плохих соседей, которые держат за пазухой камень или ходят с кукишем в кармане эта история умалчивает.
Владимир, внештатный журналист различных изданий, недавно отметивший сорокалетие, являлся соседом Якова, обладающего даром стихосложения. Квартира была коммунальная. Если смотреть на неё через призму бытовых удобств: кухни, туалета и ванной, но с особым статусом, потому что, находясь в историческом здании, охранялась государством. Что касается их отношений, то они не замыкались на личных квадратных метрах, а наоборот, как часто бывает у ровесников, их интересы переплетались. Для Владимира и Якова свободное время являлось понятием растяжимым: если на кухню, то вдвоём, затем партия в шахматы, размеренно выкуренные сигареты, спор о политике и литературе, но в определённых рамках. Даже в любовных делах у них не было противоречий; женщина, утверждали они, обязана быть счастливой. И неважно кто она по статусу: официантка, бортпроводница или инженер-конструктор. Женщина обязана быть счастливой! Но, утверждали они, без брачных обязательств.
И вот, как часто бывает в таких историях, друг другу за партией в шахматы…
- Женюсь… - сказал Яков и сделал ход конём.
- Как. Так?! – вскрикнул Владимир, пытаясь контратаковать.
- Ты не представляешь, какая эта тонкая натура, - кажется, Яков для себя уже всё решил. – Она…
- Яша, а-а-а, как же наша дружба? – спросил Владимир.
- Володя, но я не мог её оставить в таком положении... – Яков двинул ладью. – Шах!
- Что, что? Она беременная… я так и знал. – Владимир закрылся слоном. - Мог бы у меня спросить совета.
- Всё получилось как-то нежданно-негаданно, - переходи, попросил Яков, а то я съем.
- Я не представляю, как мы будем теперь сосуществовать, - Владимир задумался. - Ты… она… я. Уговори её сделать аборт.
Затем с обеих сторон последовали быстрые ходы, словно они играли блицтурнир.
- М-м-м, это не возможно.
- Ну почему?
- Ребёнок не от меня.
- Я так и знал. Скажи: она еврейка?
- М-м-м, даже не знаю.
- Не хочешь говорить, значит…
- Ну, причём тут еврейка не еврейка. Она простой психолог.
- А-а-а, тогда мне всё ясно. Поздравляю, тебя банально охмурили.
- Что я конь, чтобы меня охмурять, – Яков показал Владимиру деревянного коня. – Володя, извини, тебе шах и мат.
- Спасибо, за всё тебе, Яша… большое спасибо, - Владимир положил на доску своего короля и на его глазах выступили слёзы.
Полдня Владимир молчал, словно набрал в рот воды. Нужно было вечером сдавать в редакцию очерк, но работа не клеилась. В голову вторгались нехорошие мысли, которые Владимир пытался игнорировать, но они были слишком настойчивы. И ему пришлось в конце концов на чём-то остановиться. Потому что вместо одной нехорошей мысли, лезла другая более нехорошая, которая в свою очередь уступала место совсем нехорошей.
«Во-первых, расстроить свадьбу. Во-вторых, избавиться от этой тонкой натуры. Лучше наоборот. Избавиться от этой тонкой натуры. А свадьба расстроиться сама по себе».
Владимир уже намеревался хлопнуть дверью, чтобы обозначить свой уход, но Яков его опередил, потому что случайно выронил книгу поэта Маяковского. Владимир обернулся и, ожидая необходимое объяснение, посмотрел на Якова.
- Ты в редакцию?
- Да.
- С новым очерком?
- Да.
- М-м-м, вечером…
- Что?
- М-м-м, ты не против… если вечером она придёт?
«Зачем он спрашивает, когда уже всё решил? Я её ненавижу, ты слышишь?!»
- Я буду поздно.
- Она останется у меня.
- Тогда я поеду к Зое. А там Света, ты её знаешь, она будет спрашивать о тебе.
- Я сам ей всё скажу.
- Тогда я ушёл. Пока.
В ожидание троллейбуса Владимир, нервничая, курил уже вторую сигарету. В горле першило. Во-первых, он боялся опоздать. Во-вторых, очерк, который он вёз на суд редактору, был, как говорится, без изюминки. Редактор это сразу почувствует и сделает вывод: нет достаточной глубины. Поэтому в лучшем случае заставит переделать, - от начала и до конца. В худшем – укажет на дверь.
- Мужчина вы едите?
- Что? М-м-м. Куда...
- В троллейбусе...
- Да.
- Тогда разрешите.
- А-а-а…
- Проходим. Проходим.
- Вы будите садиться?
Владимир сел, достал очерк и, находясь под воздействием скверного настроения, стал вставлять уже в готовый, напечатанный текст, между строк, корявые изменения.
«Хуже всё равно не будет», - размышлял он.
В редакции, как обычно, было многолюдно. Претенденты на гонорар сидели, молча, в прихожей. Каждый вход-выход к редактору нагнетал напряжённость, так как получивший протекцию (это было видно по лицу) уменьшал шансы на успех других претендентов, потому что фонды были, естественно, урезаны. Процессом допуска к телу редактора управляла несимпатичная секретарша. В прихожую Владимир вошёл незаметно, словно это не выдающееся поведение могло что-то изменить.
- Где вы ходите? – спросила секретарша.
- Я? – спросил Владимир и указал на себя пальцем.
- Вы. Вы. Хулио Джорджевич вас давно ждёт.
- Но я ведь не опоздал?
- Господа не волнуйтесь он быстро.
- Пожалуйста. Пожалуйста. Пусть проходит.
- Проходите.
««Быстро». Значит всё уже решено», - подумал Владимир и вошёл в кабинет.
- Написали? – спросил редактор.
- Да. Вот. Пожалуйста, - у Владимира от волнения дрожали руки. - Где синей ручкой написано.
- Какой же у вас корявый почерк, - редактор принялся читать. - Так… так. Так! Так!! Неплохо. А это кто написал?
- В смысле?
- Печатный текст.
- А-а-а, тоже я.
- Тоже вы. И как мне теперь быть?
- В смысле?
- Ну что вы заладили?! В смысле, в смысле. Какой текст мне выбрать для печати: первый или второй?
- Так вы берёте?
- Беру. Не беру. Не знаю пока…
- А что если оба?
- Нет, не получиться. Фонды урезали. Два будет сложно пропихнуть. Поэтому сами понимаете. Я вынужден…
- Отказать?
- Да. Нет. Уж слишком хорошо написано. Я подумаю: если что, кину монетку. Орёл или решка… Куда же вы?
- Так вы же сказали, что будите думать.
- Думать… А деньги вам разве не нужны?
- От аванса я бы не отказался.
- Как раз аванс я вам и готов выплатить. Вот здесь распишитесь.
По пути домой, чтобы обдумать дальнейшие шаги, Владимир зашёл в рюмочную.
«Заодно и отмечу», - подумал он.
- Сто пятьдесят «Столичной», - Владимир окинул взглядом пустой зал. - Два бутерброда и сок.
- Какой сок? – спросил бармен.
- Давайте томатный.
Пока Владимир управлялся с джентльменским набором. Из подсобного помещения вышла полная цветочница с корзиной.
- Свежие хризантемы, - пропела она. – Покупаем…
Так как покупатель в зале был один, то она, раскачиваясь, как старая утка, направилась к его столику. Бармен включил лёгкую музыку. Возможно, цветочница была его родственница со стороны отца, и он помогал ей сбывать цветы. Владимир незаметно пересел лицом к стене; хризантемы в его планы не входили.
- Я могу вас поздравить, - сказала цветочница.
Владимир словно не слышал её распевную речь.
- Обычно вы заказывали сто. А сейчас вы взяли сто пятьдесят, - не унималась она. - Значит, есть повод…
- Повод есть всегда. – Владимир причислял себя к интеллигентам, поэтому, вернувшись на старое место, он взглянул на цветочницу. – Я писатель, сегодня получил гонорар, правда, небольшой но…
- Сейчас все писатели. Пишут и пишут. Я вот тоже пишу сестре в Сан-Франциско, - вставила она.
- Вы разрешите?
- Конечно, выпейте.
- Может, вы мне составите компанию? – спросил Владимир.
- Нет. Нет, – цветочница посмотрела на бармена. – Мне ещё работать…
- Ваши цветы… продайте.
- Извините, но они стоят дороговато.
- Ну и пусть. Один раз живём.
Владимир – человек настроения – купил цветы. Значит, одна женщина (цветочница) уже им осчастливлена. Владимир подумал о Яшиной подруге.
«Осчастливить её? Доставить удовольствие другу».
У подъезда своего дома Владимир наткнулся на целующуюся молодежь. Рядом с ними дворник, в роли соглядатая, вхолостую орудовал метлой. Чуть в стороне громоздилась чья-то мебель.
«Свадьба. Уборка. Новоселье».
Судя по мебели, её везли за город.
На лестничной площадке Владимир уловил запах приготовленного ужина. Открыв входную дверь, он принюхался.
«Жареное мясо», - подумал он и прошёл в свою комнату, которая из-за особых отношений с соседом не запиралась. В комнате убиралась незнакомая женщина, одетая по-домашнему; её пышные формы бросались в глаза.
«Да. Какая тонкая натура», - вспоминая слова Якова, подумал Владимир.
- Кто вы?! – удивилась она.
- Я! Владимир. А вы здесь что делаете?
- А-а-а, тот самый сосед… Я, между прочим, убираюсь, - как ни в чём не бывало, заявила она.
- Но я вас об этом не просил, - опуская букет, удивился он.
- А меня просить не нужно, когда я вижу свинство, я...
- М-м-м, подождите, вы… его…
- Да, я его женщина… Элеонора!
- Но его комната там…конечно, мы соседи, но…
- А я там уже была.
- Хорошо. Позовите его, я хочу вам что-то сказать.
- Его нет.
- Как нет? А где же он?
- В командировке…
- В командировке? Но он мне ничего не говорил.
- Я его просила не говорить…
- А-а-а, м-м-м, вот… тогда цветы. Возьмите... Поздравляю…
- Простите, но с чем?
- Как… я… думал… ваше решение…
- Ах, свадьба. Да. Мы так решили. Давайте ужинать, мойте руки и...
- Спасибо, но я не хочу.
- Послушайте, хватит ломаться. Его приглашает беременная женщина, к тому же еврейка, а он, видите ли, не хочет.
В дверь позвонили.
- Это наверно Яша, я открою! – Владимир кинулся к двери.
- Могли бы не открывать, - Элеонора направилась в кухню. – Он в командировке.
На пороге с букетом хризантем стоял возбуждённый сосед.
- На кого ты похож? – спросил Владимир.
Яков приложил к губам палец, словно слова могли помешать прийти в прежнее, нормальное состояние.
- Володя, что мне делать? – Яков осторожно прикрыл за собой дверь. – Тише. Она всё-таки в положении… Я навёл справки и…
- Я это уже где-то слышал.
- Это мой ребёнок. Ты понимаешь? Я уже не хочу… жениться. К тому же она чистокровная еврейка. Ах, как меня развели. Помоги мне…
- Владимир, ну, сколько можно ждать? – спросила Элеонора.
У писателей особый склад ума. Осуществить творческий замысел иногда помогает фантазия, которая падает, как снег на голову.
- Так. Ты Яшин брат близнец. Алексей. Ясно? Следи за моей интонацией, будешь мне подыгрывать.
Яков одобрительно кивнул и глупо улыбнулся.
- Изобрази косоглазие, - попросил Владимир. – Да, иди, иди уже… поздравляй её…
- Куда пройти? – громко спросил Яков.
- Алексей, она в кухне, - сказал Владимир. – Элеонора, брат Якова приехал из деревни… тракторист. Встречай же! Встречай его…
- Кто это?! – всматриваясь в Якова, спросила Элеонора.
- Это Алексей, родной брат Якова. Близнец. Вот приехал поздравить, - Владимир говорил невозмутимым тоном. - Правда, одно лицо?
- Правда, - принимая букет, согласилась Элеонора. – А что у вас с глазами?
- Косоглазие… дефект детства, - пояснил Яков. – А где Яков, где мой любимый брат? Я хочу отметить эту встречу…
- А разве Яков выпивает? – удивилась Элеонора и плюхнулась на стул.
- Ещё как… - вставил Владимир.
- Нельзя сказать: чтобы часто, - успокоил Яков. – Но бывает… для понимания рифм настоящие поэты вынуждены уходить в запой.
- Плохая наследственность… - констатировала Элеонора. - Ваш отец, кажется, умер от водки…
- Нет. Его расстреляли, - чтобы не прыснуть Владимир отвернулся.
- Кто его расстрелял?! – воскликнул Яков.
- Как кто? Израильтяне… - выдал Владимир. – Он был махровым антисемитом… и его на границе с Палестиной за пропаганду…
У Элеоноры на глазах появились слёзы. Она закрыла лицо руками и всхлипнула. Яков посмотрел на соседа и покрутил пальцем у виска. Владимир торжествовал.
- Сука!! – закричала Элеонора. – Передайте этому алкоголику, что я не беременная. Мне нужна была его историческая комната, потому что!..
Элеонора к ужасу слушателей прикрыла рот рукой.
- Что?! – воскликнул Яков.
- Сейчас передадим, - спокойно сказал Владимир. – Яков скорей всего у Светланы. Дайте мне телефон…
- Где, Где? – переспросил Яков.
- А-а-а!! Он у любовницы! – возопила Элеонора. – У этого дурака в комнате зарыт клад, а он с любовницей прохлаждается. Пустите меня! Я буду кричать… Все мужики сволочи!!
Соседская история закончилась тем, что Элеонора одетая по-домашнему убежала прочь и больше не возвращалась.
На дружеском столе давным-давно остыл никем нетронутый ужин.