Я познакомился с ней на вокзале, случайно встретившись под часами, которые показывали без четверти девять. До отправления нашего поезда оставалось пятнадцать минут; целый вагон времени, если сравнить с мгновением, например, для мотылька – это беспосадочный полёт длиною в жизнь. Я натужно удивился, потому что ожидал её увидеть на перроне в условленном месте. Утро постепенно теплело и от возникшей паузы становилось невмоготу. После банальных слов приветствия, типа «Доброе утро», я не придумал, что сказать, словно наполнил рот водой, возможно, мешала субординация. Нахлынувшее волнение препятствовало вспомнить её отчество и должность.
«Ольга, кажется, Петровна. Майор госбезопасности».
Словно в ответ, как знак хорошего расположения ко мне, она протянула руку, и я тут же понял, что нашему шапошному знакомству подходит естественный конец.
- Напомните, как вас зовут? – пожимая мою ладонь, спросила она.
- Лейтенант Певзнер, - глядя ей в глаза, ответил я.
- Как так, Певзнер?! – удивилась она.
- Так точно, Юрий Певзнер, московский уголовный розыск, если коротко МУР! – добавил я, пытаясь понять её удивление.
- Мур-мур. Бывают же совпадения… - ухмыльнулась она, и в её глазах забрезжил огонёк неподдельного ко мне интереса.
Такие служебные командировки, как конвоирование осужденных из пункта цивилизации «а» в местность не столь отдалённую «б», для меня были обычным делом; мне приказали я, не задумываясь, с удовольствием выполнил. Особенно сегодня, в компании с Ольгой Петровной, которая считалась в управлении непревзойдённой интеллектуалкой, а это, как говорил известный мультяшный персонал, подходящая компания, где можно будет расслабиться, слушая её, и что-нибудь взять для себя на карандаш, чтобы при удобном случае козырнуть этим в кругу сослуживцев.
Женщину лучше изучать сзади, так проще. Поэтому я немного тормозил, катя следом её трёхколесный дорожный чемоданчик. Моя сумка, пристроенная сверху, составляла с ним единое целое, поэтому всё своё внимание я переключил на, идущую величавой поступью, майоршу. Словно чувствуя мой пристальный взгляд, Ольга Петровна напряглась, как натянутая струна, каждый новый шаг раскачивал её широкие бёдра.
Пройдя полупустой перрон, мы оказались в хвосте поезда, где нас уже поджидала троица. Двое крепко сбитых мужчин, сопровождающие, передавали нам по этапу третьего, приговорённого, который ни чем особо не выделялся, если не считать марлевой повязки на лице, просунутую ветровку между сцепленными наручниками руками, да модной стрижке под ноль.
- Ну, наконец-то, - передавая Ольге Петровне папку, сказал один из сопровождающих.
- Вы с этим Певзнером поаккуратней, тот ещё жучила, - добавил другой сопровождающий. – Особо опасный преступник…
«Чем больше преступников сядет за решётку, тем будет лучше нашему обществу, - когда сопровождающий произнёс мою фамилию, я думал о высоких материях. – Чистота во всём - залог здоровья и развития государства».
- Что, что… - машинально вырвалось у меня.
После подписания акта приёма-передачи Ольга Петровна как-то странно на меня посмотрела: то ли искала в моём лице сочувствие, то ли просто давала понять, чтобы я уже показал своё «я», потому что приговорённый уже несколько минут находился в зоне нашей ответственности.
- Пожалуйста, пройдите в вагон, - вежливо попросил я приговорённого, беря его за руку.
- Юра, ни пуха не пера… - сказал один из сопровождающих.
- Эх, Певзнер, Певзнер… - тяжело вздохнув, выдал другой сопровождающий и панибратски похлопал приговорённого по плечу.
Меня от этих реплик передёрнуло, внутри что-то щёлкнуло и загудело, словно самопроизвольно включилась морозильная камера, и от этого по спине пробежал волнительный холодок.
«Так приговорённый тоже Юрий Певзнер! - мой мозг производил несложные, логические действия. – Тогда почему сопровождающий дважды назвал фамилию? Значит, он имел в виду и меня. Нет, нет. Случайная оговорка».
- Проходите же вы быстрей, - услышал я голос Ольги Петровны. – Наш «люкс» номер шесть.
«Вы! Так она уже поставила между нами знак равенства, - крутилось у меня в голове. – Вот сучка».
В коридоре вагона, перед тем как войти в наше люксовое купе, я чуть задержался, стараясь сопоставить свой рост с ростом приговорённого. На первый взгляд мы были одинаковые.
Ольга Петровна уселась на кожаный диван, а в моих действиях случились разногласия, потому что в голове крутился вопрос «Какое отчество у этого Певзнера?» Да, я нервничал. Поэтому, забыв препроводить приговорённого в его комнату, я зачем-то занёс наши вещи в туалет, затем включил радио и машинально опустил наполовину окно.
- Сядьте! – приказала Ольга Петровна.
Пока я суетился приговорённый уже сидел напротив майорши, как бедный родственник, поэтому мне ничего не оставалось, как подсесть к этому неудачнику.
- Хорошо сидим, - сказала Ольга Петровна и, некрасиво показав на меня пальцев, добавила: - А теперь, товарищ лейтенант, сделайте всё так, как прописано в инструкции.
Я в обратном порядке исправил свои неправильные телодвижения. Взял приговорённого за руку и, сдерживая бурлящую внутри нетерпимость, как можно вежливее выдал:
- Пожалуйста, пройдите в свою комнату.
На мой взгляд, пришло время сделать некоторые пояснения: почему именно так, а не иначе, мы этапировали приговорённого. Почему именно купе «люкс» стал временным прибежищем этого бандита с большой дороги, а, например, не «чёрный воронок» с тупорылыми костоломами, у которых на заключённых особый, собачий нюх. Всему виной принятые наверху показушные решения, которые в этом году, возможно, по разнарядке получили правозащитники. Проще говоря, за годом «поддержки материнства и детства» был объявлен год «российских правозащитников», которые тут же, словно по команде (из-за бугра) бросились выявлять у нас многочисленные нарушения, в том числе и в этапировании приговорённых. Содержание их, кормление и т. д. и т. п. Поэтому в особых случаях, чтобы скрыть явные недостатки, от всевидящего ока правозащитников, приговорённых помещали в лучшие условия, добавив в компанию к ним образованный персонал, и любимую до слёз приставку «спец»: спецсодержание, спецобслуживание, спецпитание.
В его комнату из нашего «люкса» вела дверь с электронным замком. Здесь было всё: один в один, - как и в нашем «люксе», такой же интерьер. Диваны, телевизор, туалет и душ. Даже пуленепробиваемое окно ни чем особо не отличалось.
Под марлевой повязкой, как я и предполагал у приговорённого оказался рот, заклеенный серебристым скотчем, который я ловко отлепил, потому что давно хотел спросить.
- М-м-м, как ваше отчество?
- Львович, кх-кх-кх… – выдавил из себя приговорённый и сухо кашлянул.
- Я так и знал, - в моих словах прозвучала обречённость. – И я Львович. Совпадение?
- Что? О чём вы? – приговорённый выставил вперед сцепленные руки. – Я есть хочу и пить.
- Скажите: ваш отец родом из Весьегонска? – снимая наручники, спросил я.
- Я ничего не знаю! Отставьте меня в покое…
- Ну, я прошу вас, скажите. Ведь я вас где-то видел…
- Юрий, почему вы там так долго?! – голос Ольги Петровны прозвучал как гром среди ясного неба. – Идите же сюда быстрее…
Оставив приговорённого в полном покое, так как его комната была звукоизолирующей: поэтому кричи здесь, не кричи, - всё тщетно. Я быстро вернулся, понимая, что майорша подслушивала наш разговор через устройство громкой связи.
«Отлично, - подумал я. – Наши интересы уже совпадают».
Поезд под перестук колёс, накручивая километры, набирал ход. В окне, словно в фильме с излишним натурализмом, сменялись кадры загородной жизни.
Ольга Петровна увлечённо сервировала столик. Пахло вкуснятиной. Отдельно на диване стоял приготовленный поднос с едой.
- Как он там? – спросила она.
- Нормально…
- Вот это отнесите ему.
Я взял поднос.
- А апельсиновый сок? – спросил я.
- Есть только гранатовый, - предложила она.
- Но в инструкции прописан «апельсиновый», - упирался я.
- Обойдётся!
Когда я снова вернулся, сервированный столик украшала пузатая бутылка коньяка.
- Сейчас выпьем на брудершафт за знакомство. Затем перейдём на «ты», - Ольга Петровна вся сияла. – И я разрешу за собой ухаживать.
- Я… - сказал я и запнулся. – Мне нельзя… у меня от алкоголя это… аллергия. Лёгкие сдавливает, словно в тиски. Я… я задыхаюсь.
- Кх-кх-кх… - громкая связь выдала кашель приговорённого. – Кх-кх-кх…
- Ну и что ты мне предлагаешь? – перейдя на «ты», Ольга Петровна повысила голос. – Пить в одиночку?!
Я в смущении пожал плечами.
- Кх-кх-кх, - его кашель послышался снова.
- Перед тем, как ехать в командировку Сергей Сергеевичу ты что говорил? На собеседование, а-а-а, вспомни? – убавляя звук громкой связи, Ольга Петровна смотрела на меня в упор. – Может ты ещё и девственник?
- Я… я попробую… м-м-м… выпить… и это… чуть-чуть… за знакомство, - сказал я и посмотрел на Ольгу Петровну глазами преданной собаки.
Она кокетливо дёрнула плечами, возможно, давая мне последний шанс, чтобы понравиться. Разлив коньяк по рюмкам я подсел к Ольге Петровне, потому что любое питьё на брудершафт имеет в виду не только дружеский поцелуй, но и дальнейшей разговор, который, я рассчитывал, потечёт в нужном мне русле.
После выпитой рюмки поцелуй получился не таким горьким, как казался вначале, возможно, горечь незаметно исчезла в его продолжительности. Лицо Ольги Петровны покрылось румянцем. Она опрокинулась на диван и потянула меня за собой, как тянут, например, стёганое одеяло, чтобы согреться.
- Я пить хочу. – Так как громкая связь была приглушена, приговорённый говорил слабым голосом. - Дайте мне ещё сока.
- Лежи! – приказала майорша.
- Я так не могу, - сказал я и встал.
- Этот Певзнер начинает меня…
Лицо Ольги Петровны выражало полное неудовольствие; моё - искреннее любопытство, замешенное на извечном вопросе: «Какой Певзнер начинает, этот или тот?» Хотя если закончить её предложение словом «напрягать», станет ясно, что это относится к двум Певзнерам, которые находились (пока) по разные стороны изменчивой судьбы.
- Хорошо, - согласилась майорша. – Отнесите ему ещё сока. Потом ещё сока, потом ещё…
- Хорошо, хорошо, - согласился я и неожиданно для себя сухо кашлянул. – Кх-кх-кх…
Приговорённый стоял у двери и смотрел на меня с подозрением, возможно, предполагал, что сок разбавленный, потому что я, чтобы не ходить туда-сюда принёс сразу три стакана. Первый стакан он выпил залпом. А я глядел на его стриженую голову, полагая, что у него, как и меня, русые волосы.
- Скажите: сколько вам дали? - спросил я.
- Вам-то какое дело? - огрызнулся он. – Кх-кх-кх.
- Я хочу вам помочь, - настаивал я.
- Мне дали высшую меру наказания. Кх-кх-кх.
- Как?! Пожизненный срок!
- Нет. Кто-то настоял, и они заменили пожизненный срок смертной казнью.
- Кх-кх-кх. – Во рту запершило и я кашлянул. - Как смертной казнью?!
- Так. Меня расстреляют или повесят, а-а-а, мне уже всё равно.
- Кх-кх-кх. Чёрт кашель… - прикрывая рот рукой, сказал я. – Ну что вы такого сделали?!
- Юрий, почему ты там так долго?! – Ольга Петровна, естественно, подслушивая, снова усилила громкую связь. – Иди же сюда быстрее…
Когда я вернулся, майорша закусывала; её глаза как-то неестественно блестели, возможно, она прикладывалась к рюмке без меня, впрочем, меня это только подхлестнуло к действию, и я спросил:
- За что приговорили Певзнера?
- Был такой французский писатель Андре Бретон, - Ольга Петровна жестом предложила мне сесть.
Проглатывая каждое её слово, я сел напротив.
- Так вот все свои сны он затем переносил на бумагу, получалась такая интересная бредятина. Вот ты сейчас находишься во сне, и чем быстрее ты вернёшься сюда, в реальность, тем будет лучше для тебя. Потом какое тебе дело до того Певзнера?
- Но я тоже Певзнер! Юрий Львович, как и он…
- И что?!
- Могу я знать, за что его собираются расстрелять. Может он мой родственник! У нас же запрещено расстреливать. Ведь так?
- А кто тебе сказал, что его собираются расстрелять, а-а-а?
- Я это… случайно узнал…
- Запомни! Нет никакого расстрела. Понял? Лучше вспомни нашу задачу. Тем более ты давал подписку о неразглашении. Завтра мы его привезем в назначенное место и передадим другим сопровождающим. Ты получишь старшего лейтенанта, а я - подполковника. Ты знаешь, я некогда не была под… подполковником. А мне так хочется быть под… ним… ха-ха… вернее над ним. А-а-а, ты сам всё понимаешь. Так что давай разливай за тобою тост. Ведь ты же обещал за мной ухаживать.
- Я не буду больше пить.
- Значит брезгуешь? Женщина к нему с чувством а он… Зря ты так со мной лейтенант. Ой, зря. Всё, я принимаю душ и ложусь, а ты можешь идти подтирать сопли тому Певзнеру. Стой! М-м-м, нет! Я тебе запрещаю, я приказываю больше к нему ни ногой. Я сама, если понадобится, его обслужу. Ты понял меня, Певзнер?!
- Да.
- Не слышу?!
- Так точно, товарищ майор!
- Вот так хорошо. Теперь принеси мои вещи и приготовь постель. Да и убери со стола.
«В её сумке должен лежать приговор», - крутилось у меня в голове.
- Много света. - Майорша раздавала команды налево и направо. - Опусти защитный экран.
«А спину тебе не потереть?» - чуть не вырвалось у меня.
Я выкатил её чемоданчик и, демонстрируя полное равнодушие, отправился в соседнее купе за спальными принадлежностями, которые были (мне везло) заранее для нас приготовлены. Чтобы успеть покопаться в её вещах, мне пришлось пороть горячку. Тюк с постелью не слушался рук, и всё время пока я суетился, выпадал под ноги, но его величество случай был сейчас со мной заодно. Пока она резвилась в ванной, я потрошил её чемоданчик. На мытьё крупных фигур, а Ольга Петровна была действительно крупна, всегда требуется дополнительное время, так необходимое мне, чтобы найти папку с документами. Впрочем, я сделал это быстро. Нужный документ лежал сверху и я шёпотом, словно заговорщик выудил из него убийственные для приговорённого строчки:
- Закрытое заседание… Согласно УК РФ часть II глава 29 статья 278 Насильственный захват власти… Приговорить Певзнера Юрия Львовича к высшей мере наказания расстрелу…
- Юра, я забыла полотенце! – крикнула майорша, плескаясь, как тюлень, невидящий полгода воды. – Ой, вода пошла холодная.
- Иди в жопу… - прошептал я вполне удовлетворённый тем, что копаться в чемоданчике мог уже официально. – Сейчас!
Возможно, Ольга Петровна хотела произвести на меня впечатление, выйдя из ванной в лёгком пеньюаре или без него, используя другой легкомысленный аксессуар, например галстук-бабочку. Но я вовремя опустил защитный экран. Заставив её сесть на любимого конька.
- Почему так темно?! – возмутилась она.
- Вы же сами сказали: затемнить окно, - как мог, защищался я.
- Я думала, ты это сделаешь позже…
- Приказ начальства закон для подчинённого! - отчеканил я и шмыгнул в ванную комнату.
Контрастный душ лучшее средство собраться с мыслями, потому что приговорённый не давал мне покоя.
«Что он мог захватить? – думал я. - Этот невзрачный человек. Власть! Так она у нас расписана на века. Если он кому-то стал неугоден, можно подобрать другую статью. На придурка он не похож. Тем более, зачем этот процесс: этапирование, расстрел? Может быть, у него был свой план по замене авторитарного режима на демократическую власть, которая так нужна нашему народу. Нужно связаться с правозащитниками. Но как? Мобильная связь отсутствует, потому что нет телефона. Я должен ему помочь».
Промокнув капельки воды казённым полотенцем, я надел пижаму и как мышка-норушка юркнул в свою постель.
- Юра, ты слышишь шуршание? – спросила Ольга Петровна. – Это мыши. Я их боюсь. Иди сюда.
Я держал паузу, но как назло запершило в горле.
- Кх-кх-кх…
- Ты идёшь?!
- Товарищ майор, я сплю.
- Ладно, сучёнок, спи. Только не проспи…
Я наконец погрузился в сон. Монотонный стук колёс уносил с собой встречный поезд, случайно встретившийся в пути. А наш, потерявшийся в пространстве состав, словно остановился и сделался «спальным». Сколько прошло времени не знаю, потому что сны, в которых есть хоть какие-то действия, я видел редко. Я очнулся от смеха, который, по всей видимости (хотя было темно), вылетал из устройства громкой связи.
- Ха-ха-ха. Укуси меня. Да ни суда… А-а-а…
Послышалась возня, томные вздохи, чмоканье похожие на поцелуй, чей-то стон. Всё мигом стихло, словно кто-то по просьбе трудящихся выключил эту эротичную радиопостановку. Глаза привыкли к темноте, и я мог сделать естественный вывод: майорши в постели не было, следовательно, она находилась в комнате приговорённого.
«Хотела его обслужить. Вот и обслужила. Сучка».
Я боялся, что пытка звуком продолжится, но наступившая тишина позволила мне снова провалиться в сон. Я проснулся от подлого удара ниже пояса. Свернувшись от боли калачиком, я хлопал глазами, пытаясь сфокусировать расплывающиеся предметы в свете дежурного освещения.
- У-у-у, - застонал я. – Что разве станция?
- Вставай! – цыкнула Ольга Петровна. – Какая-то сволочь сообщила правозащитникам о нашем прибытии. Так что на станцию назначения, нельзя! Быстро собираемся.
- Но как вы узнали? – спросил я, радуясь этой маленькой победе.
- Мне позвонили, – одарив меня подозрительным взглядом, изрекла Ольга Петровна. - Так что не вздумай что-нибудь отчубучить. У меня всё под контролем.
- Я?!
- Ты!
- Ну, Ольга Петровна… Оля…
- Давай, Юрий Певзнер, быстрей. Поезд стоит пять минут.
Из-за помятого вида наша троица походила на распоясанных туристов, которых за пьяный дебош выгнали с насиженного места. Следуя друг за другом: впереди майорша со своим недовольством, затем приговорённый с её чемоданчиком и я, как самый бедный родственник, - мы обменивались обрывками междометий, словно искали на бытовом уровне без вины виноватого.
«Если кто-то сообщил правозащитникам, - размышлял я. – Значит, и я смогу позвонить. Интересно, где спрятан её мобильник?»
Выйти из вагона оказалось непросто, и мы суетились в тамбуре, потому что утренний туман, доходивший до подножки, закрывал видимость. Верхушки крон, походившие на зелёную волну, обрывались за горизонтом. Внизу, по всей видимости, нас ожидала пропасть.
- Певзнер, вперёд! – приказала Ольга Петровна.
- Есть, - согласился я и чтобы как-то сориентироваться бросил в туман свою сумку.
Услышав шорох гравия, я, как пловец, погружающийся в бассейн, стал погружаться в туман.
«Певзнеру нужно бежать», - впервые подумал я.
- Спускайтесь!
Придерживая Ольгу Петровну за ягодицы, я помог ей сойти.
- Эй, Певзнер, давай быстрее! – приказала майорша.
- Возьмите чемоданчик, - попросил приговорённый.
Словно зная маршрут, Ольга Петровна шла впереди.
- Вам нужно бежать, - сказал я.
- Нет, - ответил он.
- Вы должны закончить начатое дело, - настаивал я.
- Не хочу, - ответил он.
- Ну, вас расстреляют. Вы это понимаете? – спросил я.
- Как же вы? – спросил он.
- Мне ничего не будет. Она главная ей и отвечать, - сказал я.
- Что бежать прямо сейчас? – спросил он.
- Конечно, - сказал я.
- Певзнер! – крикнула Ольга Петровна.
- Что?! – ответили мы одновременно.
- Ко мне!
Мы вышли на дорогу. На обочине стоял автомобиль с включённой аварийной сигнализацией. Всё делалось для того, чтобы привести приговор в исполнение.
- В машину! – приказала она.
- Я поведу? – спросил я, пристраивая вещи в багажник.
- Нет, я сама, - сказала она. – Садись к нему назад.
Я сел. Приговорённый посмотрел на меня каменным взглядом.
«Наконец-то решился, - подумал я. – Остаётся за малым, придушить Ольгу Петровну».
В движении автомобиля активное участие принимал навигатор, сообщая команды неприятным, сиплым голосом.
- Через триста метров повернуть направо.
Автомобиль свернул на просёлочную дорогу.
- Впереди мост, - сказал навигатор. – Проехать нельзя.
- Что?! – воскликнула Ольга Петровна. – Как нельзя!!
Мы стояли и смотрели на деревянный мост, сердцевина которого была кем-то разобрана.
- Ну что смотрите? - сказала майорша. – Давайте работать.
Мы подкатывали разбросанные брёвна к зияющему провалу. Когда работа была закончена, он спросил:
- Так я побежал?
- Конечно, - сказал я. – Давно пора.
- Прощайте, спасибо вам за всё, - сказал он и, махнув рукой, удалился.
- Не за что… - сказал я ему вслед.
Только сейчас я заметил, что рядом стояла Ольга Петровна.
- Покажи руки, - попросила она.
- Зачем? – спросил я и протянул вперёд руки.
- Надо, - сказала она и защёлкнула на моих запястьях наручники.
- Что вы делаете?! Вы не имеете право…
- Садись в машину, - сказала она и подтолкнула меня в спину.
На заднем сиденье лежал приготовленный заранее скотч и марлевая повязка.
- Вы не имеете право! – кричал я.
- Ну-ка, тихо! – приказала она. – А-то я вколю тебе пять кубиков снотворного и погружу в багажник.
- Му-у-у!! – скотч приклеился намертво, и мне оставалось лишь мычать, потому что мысль, которая крутилась на языке, уже вряд ли кого-то интересовала.
- Певзнер, родственник, борец за идею… - в руках Ольги Петровны жужжала машинка для стрижки волос. – Его дед Кузнецов Лев Борисович, чтобы бежать из Советского Союза в Израиль, поменял фамилию. Так что приговорённый Певзнер, совсем не Певзнер. Ну-ну, успокойся…
Ольга Петровна промокнула текущие по моим щекам слёзы. Машина тронулась. Вытянув шею, я смотрел вниз, но ничего не видел, потому что там была пропасть.