«Всё должно решиться именно сегодня», - подумала она.
Вечернее свидание в лучах малинового заката и он с букетом хризантем на остановке в ожидании троллейбуса, слегка на взводе, потому, что она задерживается, специально, чтобы сказанные им слова звучали более проникновенно.
«Выходи за меня…»
«И это всё?»
«Я люблю тебя!»
«Правда?!»
«Да…»
«Но мы так мало знаем друг друга. Мне только восемнадцать…»
«Я, кажется, старше тебя…»
«Всего-то на три месяца…»
«Нам нужно чаще встречаться и разговаривать, чтобы узнать друг друга лучше».
По подоконнику забарабанили капли дождя; ветер и кусты серебристой акации в повелительном наклонении случайно заглянули в её окно. Она была уже почти готова. Оставалось достать новый плащ, срезать бирку мейд ин чина и в предвкушении любви выбежать на свидание. Тем временем малиновый закат давился свинцовыми облаками. Молодые пары одетые по-весеннему бродили по городу.
Он ждал её, как и договаривались, на остановке, до которой лёгким шагом – всего-навсего пять минут. Их виртуальный роман, где ретушированные портреты говорили сами за себя, а в набитых на клавиатуре словах преобладали банальные штампы, - был гораздо длиннее по времени. Потому что она просто исчезала. И ему долго приходилось ждать, этого прекрасного момента, когда в лучах ягодного заката, будто протёртой малины в сахаре, они наконец-то по-человечески встретятся. И долго будут потом смеяться, потому что, как потом выяснится, жили они совсем рядом.
Она старалась подойти незаметно, он это видел и, чтобы подыграть ей, потупил взгляд.
- Здравствуй, - она тронула его за плечо.
- Ты! – притворно удивился он.
- Конечно я…
- Это тебе…
Она взяла букет и улыбнулась.
К остановке подъехали два троллейбуса, у которых оказывается один и тот же маршрут; возможно, сегодня день всех влюблённых, потому что первым троллейбусом управляла девушка, а вторым – юноша. Она шлёт ему (из окна) воздушный поцелуй. Пассажиропоток в замешательстве; девушка-водитель просит не толкаться и уступать места многодетным матерям. А юноша отказывается сажать футбольных фанатов с диаметрально противоположными призывами. Пассажиры под мухой напоминают всем, что сегодня Прощёное воскресенье. Реплики с мест выражают общее удовлетворение. Многодетные отцы из-за принципа показывают фи и отказываются передавать за проезд. В тесноте, да не в обиде. Троллейбусы трогаются. Он так крепко держит её за талию, что она чувствует дрожь его тела.
- Я люблю тебя!
«И это всё?»
- Выходи за меня замуж…
- Я согласна… только…
- Что?
Вопрос повисает в воздухе. Сейчас она счастлива. Он это чувствует и больше не переспрашивает. Сказанный вслух вопрос может разрушить их хрупкое счастье.
«Где мы будем жить?»
«Я сниму квартиру».
«Как мы будем жить?»
«Я буду работать за троих».
- Следующая остановка «Театральная».
- Нам выходить… - шепчет он.
- Почему здесь? – спрашивает она.
- Я купил билеты в театр на пьесу Ионеско…
- Неужели «Носорог»?
- Да. «Носорог».
Кассы театра закрыты табличками «Все билеты проданы». Кто-то в конце подрисовал угловатую стрелку. Возможно, там за углом спрятались бедные спекулянты.
У входа в театр шум и столпотворение. Толпа гудит, словно растревоженный улей.
- Добавьте ещё одну билетёршу!
- Аншлаг у них понимаете, а мне отдавили ногу.
- Простите… ещё раз простите…
Людской поток вносит их в двусветное фойе. Очередь в буфет, очередь в гардеробную.
- Займи очередь в буфет, - приказывает он. – А я в гардероб. Давай мне свой плащ.
Очередь в буфет движется быстрее. Он старается не потерять её из виду; какой-то парень помогает ей нести тарелки. За стойкой у колонны пока есть свободное место.
- Бинокль будете брать? – спрашивает гардеробщик. – Потом подойдёте без очереди.
- Что? – переспрашивает он. – А-а-а, нет, не буду. Повести на один номерок. Спасибо.
Звенит первый звонок. Он поторапливается.
- Ты взяла красную икру? – удивляется он.
- И шампанское… - усмехается она.
«Чёрт. Это же так дорого».
«Смотря для кого».
«Билеты. Цветы. Шампанское. Икра. Чтобы тратить деньги их нужно вначале заработать».
«Не очень-то свежее замечание. А ты оказывается скряга».
Звенит второй звонок и вдогонку третий.
- Пойдём… - говорит он и протягивает руку.
Зрительный зал, словно муравейник. Суета сует. Словно в театре день открытых дверей и зал заполнился безбилетными зрителями, у которых одна цель найти лучшие места под солнцем. Они протискиваются между кресел. На их местах уже кто-то сидит.
- У вас какое место? – спрашивает он у пожилого мужчины.
Мужчина сидит без движения: лицо бледное, глаза закрыты.
- Простите, - обращается он к его спутнице. – Но вы сидите на наших местах. Вот посмотрите наши билеты.
Пожилая женщина сидит без движения: лицо бледное, глаза закрыты.
- Эй, очнитесь! – требует он и трогает мужчину за плечо.
У мужчины падает голова.
- Ой-ой-ой! Он кажется…
- Умер! Зачем ты его тронул?
Диктор объявляет:
- Уважаемые зрители выключите мобильные телефоны. В театре фото и видеосъёмка запрещена.
Вытирая на ходу слёзы, она попятилась назад.
- Куда ты?!
- А-а-а! Я, кажется, забыла в плаще телефон. Нужно срочно звонить в 03. Может быть, ещё можно его спасти.
- Подожди! Номерок у меня…
Пожилой мужчина поднимает голову. Открытые глаза блестят холодным расчётом.
- Марта, взгляни, как я их объегорил, - говорит он свой спутнице.
Она по-прежнему сидит с закрытыми глазами.
- Ну, хватит прикидываться… они уже ушли, - говорит он и трогает её за плечо.
У Марты падает голова.
От слабеющего в зале света смолкают голоса. В первых аккордах прелюдии здесь доминирует труба. Бурные аплодисменты настраивают всех на определённый лад. Пьеса Ионеско. «Носорог». Тишина. Занавес. На сцене уже актёры.
Он догоняет её у выхода, потому что она не смогла распахнуть массивную дверь.
- Твой порыв. Ты уверена? – спрашивает он.
- Я по-другому не могу… - её решительный взгляд, её решительный жест. – Помоги мне открыть дверь!
«Зачем нам чужие проблемы?»
«Нам? Ты хотел сказать мне».
«Я думал, ты меня любишь».
«Причём здесь это. Нужен поступок, а не твои слова».
Он распахнул дверь в фойе, и она очутилась в зеркале. В бесконечном пространстве, где каждое движение скопировано: шаг направо повторяет шаг, взмах руки – один в один, только лицо с испорченным макияжем, словно чужое лицо постороннего человека, у которого может быть другое мнение. Когда случается беда, люди должны думать одинаково.
- Куда ты? Наш гардероб там…
В это время гардеробщик, как ни в чём не бывало, пьёт с вареньем чай.
- Что, что с вами?! – вскрикнул гардеробщик, увидев их помятый вид. – На вас лица нет.
- Скорей! – вскрикнула она. - Дайте мой плащ. Вот номерок… тридцать три…
- Как, вы уже уходите?! – удивился гардеробщик. – Такой спектакль! Зрителей полон зал. Может, вы всё-таки передумаете?
- Нам нужно срочно позвонить! - подхватил он. – Дедушка в зале, по всей видимости, умер.
- Примите мои соболезнования, - доставая платок, сказал гардеробщик. – Смерть в театре об этом только можно мечтать. О-хо-хо. Сколько ему было?
- Кому? – переспросил он.
- Вашему дедушке, - гардеробщик отхлебнул чаю. – А чёрт, горячий.
- Это посторонний дедушка! – возмутилась она. – Он просто сидел на нашем месте…
- И вы его того… придушили. Ха-ха-ха. - Гардеробщик ехидно засмеялся. – Ну ладно, ладно не горячитесь… я пошутил. Дедушка не ваш, тогда зачем понапрасну суетиться. Спектакль кончится. Приедут санитары. И всё…
- Как всё?
- Вынесут…
- Гардеробщик, вы чёрствый человек, - сказала она. – Дайте мой плащ я всё равно буду звонить.
- Ну хорошо… сейчас… сейчас… ваш номерок… тридцать три. – Гардеробщик развернулся и, бубня себе под нос, исчез среди верхней одежды… - Как они будут звонить? Связи-то нет…
В эту волнительную минуту он хотел быть как можно ближе к ней, поэтому и обнял за талию. Она, естественно, не сопротивлялась.
Гардеробщик наконец вернулся и, положив на прилавок куртку и шубу, вежливо добавил:
- Пожалуйста.
- Что это?!! – восстала она.
- Шуба… - спокойно сказал гардеробщик.
- Какая шуба? Я была в плаще! – не унималась она.
- По всей видимости, норковая… кх-кх-кх. А ваш плащ… не знаю, не знаю. Вы мне дали номерок тридцать третий? Тридцать третий. А там куртка и… шуба.
- Я вам не позволю издеваться над моей девушкой! - заступился он. – Только дура может одеть весной шубу.
- Зря вы так, - обиделся гардеробщик. – У меня здесь в гардеробе ещё одна женская шуба висит.
- Не смейте её сюда приносить! - предупредила она.
- Да. Нет. Конечно… я не об этом… - успокоил гардеробщик. – С хозяйкой той шубы я знаком лично. Она умница, ведущая специалистка гидрометцентра. Может, холодный фронт надвигается.
Как бы подтверждая свою версию, гардеробщик указал на верхний ряд окон, где в тусклом свете фонарей кружились белые хлопья, похожие на гагачий пух.
- Что же нам делать? – она посмотрела наверх и на её глазах снова выступили слёзы.
- Ждать, когда закончится спектакль, - в очередной раз успокоил гардеробщик. – Зрители разберут свои польта… но и тогда… ваш плащ… возможно, и найдётся. Хотя я и не очень-то в это верю.
«Разве ты не видишь, он над нами издевается?»
«Вижу. Его бессмыслицу, глупость, чушь».
«Так останови его. Сделай что-нибудь, если ты меня по-прежнему любишь».
«Я люблю тебя! Поэтому готов на всё».
Его дыхание сделалось глубоким; сердце подхваченное порывом решимости бешено застучало. Почувствовав неладное, гардеробщик двинулся задом.
- Где кабинет директора?!! – завопил он.
- Директора нет… - парировал гардеробщик. – Он в командировке.
- Мне плевать… - не унимался он. – Так, где же?
- Наверху… по лестнице направо…в тупике.
- Жди меня здесь, я сейчас!
В его беге ощущалась лёгкость. Только избранным судьбоносные решения приходят сверху.
- Пока его нет, вы бы надели шубу, - попросил гардеробщик. – А то от лежания мех портится.
«Почему бы нет», - подумала она и надела шубу.
Гардеробщик хотел выдать витиеватый комплимент, но не успел. Его привлек шум зрительного зала. По зеркалу, словно предчувствуя будущий хаос, пробежала еле уловимая рябь. Двери под напором распахнулись и из зала, давя друг друга и толкаясь, высыпалась очумелая публика.
- Бомба!! – ревела она. – В зале заложена бомба!
- Диктор сказал: взрыв через десять минут!
Гардеробщик в этот момент оказался главным действующим лицом при исполнении, потому что на него остервенело набросились.
- Быстрей… мою куртку!
- Пальто давай!
- Пустите меня я с биноклем!
- Пошёл в жопу!
- Сам пошёл!
- Берите же плащ! Ещё плащ! Два плаща! Куртка! Два пальто! Чья шинель?
- Не лапайте меня! Двубортное пальто моё! Куда вы суёте руку?! Это моя шляпа! У-у-у, шляпа! Сам ты шляпа! Перестаньте обнимать мою любовницу! Хам! Я тебе сейчас все зубы пересчитаю! Помогите, меня, кажется, насилуют! Не дождетесь…
Любое безумие, когда-нибудь кончается и приходит тишина, пусть ненадолго, но её бывает достаточно, чтобы сделать верный шаг или сказать опошленному нами же миру доброе слово.
- Простите меня. - Она смотрела на пустой гардероб. - Я была не права плаща действительно нет.
По лестнице послышались шаги.
- Вот и ваш молодой человек идёт, - сказал гардеробщик. – Вам пора…
Он взял её под руку, и они пошли к выходу. На улице падал снег.
«Интересно сколько может стоить эта шуба?»
«Всё равно я её не буду носить, потому что она чужая».
«Неужели эта история так закончится?»
«Я думаю, нет. Ты должен что-то придумать».
- Тебе не холодно? – спросил он.
- Так. Чуть-чуть… - сказала она и сунула руки в карманы. – Ой, здесь что-то есть. Смотри записка.
- Записка! Давай сюда к свету. Ну же читай.
- Отель «Марриотт», тридцать третий номер, в двадцать один ноль-ноль.
Они стояли как раз напротив отеля «Марриотт».
- Ну же смелее… - напутствовал он.
- Только ты идешь первым… - резонно заметила она.
В дорогих отелях всегда царит особая атмосфера. Даже воздух здесь пропитан искрящимся блеском.
- Пожалуйста, пройдите сюда, - подсказал швейцар.
Он толкнул дверь тридцать третьего номера и вошёл, как к себе домой. Она полностью полагалась на него, поэтому от её нерешительности не осталось и следа. Номер «люкс», в которой они вошли, говорил сам за себя. Она прикрыла дверь и подошла к нему.
- Поцелуй меня, - попросила она.
Губы хранили вкус детства. Возможно, поэтому поцелуй получился сладким.
В дверь кто-то постучал.
- Войдите, - разрешил он.
Пропуская вперёд собаку, вошёл полицейский в форме капитана.
- Простите меня служба, - сказал капитан. – Я быстро…
- Сколько мне светит? – спросил он.
- Вы молодец, что позвонили. Ваша девушка может вами гордиться. Только благодаря вам мы смогли обезвредить бомбу, которую террористы заложили в театре.
- Это мой будущий муж, - сказала она.
- Вот держите, - сказал капитан и протянул ему конверт. – Здесь ваша премия. Купите будущей жене… Хотел сказать шубу, но шуба уже есть. Тогда купите ей ещё что-нибудь ценное. Желаю вам счастья.
- Спасибо товарищ капитан.
- Спасибо…