Степик молчал и, казалось, был полностью погружен в собственные мысли. Но стоило Мире поднять на него глаза, как она тут же встречала его взгляд, тяжелый, напряженный, задумчивый.

И от этого взгляда становилось не по себе. Когда она вернулась, все давно спали, а Степик отсутствовал. Но он знал, Мирослава чувствовала, знал, что ее не было всю ночь не только дома, но и в деревне.

Она отводила глаза, как предательница, и ждала, весь день ждала расспросов. Однако Степик молчал.

А она ни о чем не жалела. Сердце учащенно билось, когда Мира вспоминала Вадима. Его губы, его руки. Всем своим существом она тянулась к нему. Слоняясь без дела по дому, считала минуты и с нетерпением ждала вечера, молясь только о том, чтобы к этому времени Степик ушел к друзьям.

Мира знала, никакая сила в мире не удержит ее дома, но врать ужасно не хотелось, тем более врать и видеть, как на глазах рушится доверие, бывшее между ними. Она не готова была вступать в открытый конфликт со Степиком, но знала, что ради Вадима, если придется, пожертвует всем.

Вадим стал для нее целой вселенной.

Долго тянулся день… Мира изнывала от нетерпения и желания сбежать из дома. Вечерним рейсом уехали мама и тетя Надя, которым уже завтра надо было на работу.

Наконец, когда за окном стемнело, Степик стал собираться. Он ничего не сказал Мире и не предложил пойти с ним, а она, забившись в уголок за грубкой, зажмурилась и на удачу скрестила пальцы. Хлопнула входная дверь, однако девушка не сразу решилась открыть глаза.

— Унучачка мая, мо здарылася што? Чаго ты моўчкі ўвесь дзень сядзіш за грубкай? І не ела нічога! А Сцяпан куды пабег? — баба Нина заглянула за занавеску и присела на край кровати.

— Он к друзьям, наверное… Бабушка, миленькая, у меня все хорошо! Я не хочу есть, и мне нужно уйти сейчас, возможно, на всю ночь! Ты не волнуйся только, со мной ничего не случится, просто мне очень нужно!

Девушка пододвинулась к бабушке и сжала ее загрубевшую, сухую руку обеими ладонями. В голосе ее звучала неприкрытая мольба, а в глазах дрожали слезы.

— Ды што ж такое здарылася з маімі ўнукамі? Куды ж ты на ноч, унучачка?

— Не спрашивай, бабушка! — Мира соскочила с кровати и заметалась по комнате. — И Степику ничего не говори. Я сама скажу. Завтра.

Баба Нина неодобрительно покачала головой, но спорить не стала.

Мирослава оделась и выбежала из дома.

Звенящее безмолвие царило кругом. Снег скрипел под ногами. Мира очень спешила, вспотела, дыхание сбилось, а желание увидеть Вадима с каждым шагом становилось сильнее, превращаясь в жизненную необходимость. Заснеженное поле казалось пустыней, которую ей никогда не перейти. Лес чудился непреодолимым препятствием. И как бы она ни вглядывалась вперед, свет дома на хуторе рассмотреть не удавалось.

Мире казалось, стоит миновать поле и пройти лес, и все в ее жизни изменится, изменится кардинально и навсегда. И никогда, никогда больше она не будет одинокой!

У кромки леса Мирослава увидела мелькнувшую тень. Но не испугалась, как раньше. Теперь она знала, кто это.

Как бывало не раз, сердце кольнуло тревожное предчувствие беды. Мира бросилась бежать, не чувствуя холода и набившегося в ботинки снега.

— Мира! — услышала его голос, сильный и звонкий, разбивший морозную тишину ночи.

Преодолев последние метры, они упали друг другу в объятия. Вадим подхватил девушку на руки и сильно прижал к себе, она обвила руками его шею и уткнулась лицом в воротник его куртки.

Отступали страх, тревоги, беспокойство и угрызения совести. Назад дороги не было. Мира не знала, что ждет ее завтра. Но с ним не страшилась ничего.

— Я боялась, что не найду тебя на хуторе! — прошептала она.

— А я боялся, что ты не придешь! Не смог сидеть и ждать, решил пройтись до твоего дома…

Они замолчали на миг, глядя друг на друга. Мира подняла голову и легко коснулась губами его губ.

— Как там дома дела? — спросил Вадим и опустил ее на землю.

— Кажется, о том, что я не ночевала, никто не знает. Степик пришел позже меня, но…

— Но что?

— Он за весь день не сказал мне ни слова, а ведь мы не ругались. И так смотрел на меня… Кажется, он подозревает что-то! — перешла на шепот девушка. — Я боюсь, Вадим, — честно призналась она.

Мужчина обхватил ее обеими руками за плечи и прижал к себе.

— Чего? Уж не думаешь ли ты, что он способен навредить тебе?

Девушка тряхнула головой.

— Он может сделать что-нибудь тебе.

— Ну, я ведь не маленький, могу за себя постоять! — беспечно произнес Вадим. — Не волнуйся, не думай об этом! Все будет хорошо! Пойдем!

Ничто не нарушало застывшего безмолвия морозной ночи, хоть Вадим оглядывался несколько раз, будто в самом деле опасался увидеть Степика и его друзей.

Значит, Мирин братец все же не дурак и понял, в чем дело! Из достоверного источника Вадим знал, что Степик, Гарик и Леша кое-что подозревали. Знал он также и то, что они не станут сидеть сложа руки. Что-то обязательно произойдет! Вадим был готов к этому. Все к лучшему. Жаль только, времени оставалось катастрофически мало!

В маленьком домике, как всегда, было тепло и уютно. Мира подошла к печке-голландке и, стащив рукавички, прислонила озябшие ладони к горячей стене. Она видела, как Вадим задвинул засов на калитке, а потом и в сенях. Значило ли это, что он воспринял ее слова всерьез относительно Степика? Или это обычная мера предосторожности, ведь хутор отдален от деревни и кругом окружен дремучим лесом?

Мира предпочла бы второе. Она гнала прочь мысли о Степике, пусть и знала, что завтра ей придется что-нибудь рассказывать ему. Вот только что и как? Ох, как же хотелось, чтобы сегодняшняя ночь длилась бесконечно, а завтра не наступило никогда!

— Замерзла? — заботливо спросил Вадим и поставил самовар.

— Да, немного, — девушка застенчиво улыбнулась, наблюдая за его действиями и чувствуя, как покой постепенно воцаряется в душе. Обманчивый покой, завтра от него не останется и следа, но пусть это и будет завтра, а сегодняшняя ночь принадлежит только им двоим. Ни Степику, ни Старым Дорогам, ни целому миру в ней нет места.

— Сейчас я заварю чай, а вообще у меня есть идея получше, — Вадим улыбнулся ей и, оставив самовар, подошел к буфету, открыл дверцу и извлек оттуда початую бутылку настойки.

— За спаивание несовершеннолетних меня, конечно, могут посадить, но… — с сомнением начал он.

Мира рассмеялась.

— Уж не думаешь ли ты, что я никогда не пила спиртного? Я не такой уж и невинный ребенок, каким ты, возможно, меня вообразил! — заявила она.

— Да неужели? — удивленно приподнял бровь мужчина, а в глазах его заплясали веселые искорки. — И насколько же ты искушена во взрослой жизни?

— Ой! — воскликнула девушка, прижав пальцы к губам, не сразу осознав собственную оплошность.

Вадим засмеялся.

— Ах, Мира, Мира! Какой же ты еще ребенок, — без особого сожаления сказал он и налил в два стакана немного настойки.

— Это плохо? — серьезно спросила девушка.

— Нет. Плохо, когда жизнь раньше времени заставляет становиться взрослым. А когда юность цветет в душе и ничто ее не омрачает, это хорошо! — мужчина улыбнулся. — Ну что? Прошу к столу, — произвел пригласительный жест рукой. — Вчера мы не проводили старый год, зато сегодня есть возможность отметить наступление нового.

Мира села на табуретку, а Вадим снова вернулся к буфету и поставил на стол тарелку с фруктами.

— Может, ты покушать хочешь? — спросил он заботливо. — Я сегодня готовил что-то…

Но девушка отказалась. Кажется, с самого утра у нее ни крошки не было во рту, но и сейчас она вряд ли смогла бы что-то проглотить.

Вадим сел на стул и пододвинул Мире стакан с настойкой.

— Ну что, Мира, за Новый год? — улыбаясь, спросил он, поднимая свой стакан.

— За Новый год… — повторила она. — И за тебя, — тихо добавила.

Взгляды их встретились.

Вадим выпил залпом и потянулся к мандаринам.

Мира сделала несколько глотков и взяла очищенную половинку мандарина, которую он протянул ей. Они молчали, то и дело поглядывая друг на друга.

— Вот, блин! — внезапно воскликнул мужчина, нарушая тем самым молчание. — Совсем забыл, у меня же есть подарок для тебя!

— Не надо подарков! — запротестовала девушка. — Это уже не первый, и мне неловко, поскольку я не могу ничего подарить тебе…

— Что за глупости!

Он засунул руку в карман брюк и протянул ей на ладони голубой бархатный футляр. Такой маленький, квадратный, в каких обычно дарят кольца или серьги.

— Ну же, Мира, я обижусь, если ты его не возьмешь!

Девушка взяла коробочку и осторожно открыла ее. На белом атласе красовались серебряные сережки. Бирюза и фианит, закованные в серебро и соединенные между собой почти невидимыми звеньями.

— Знаешь, я все время думал, что такое твои глаза… И почему они мне кажутся столь необычными, а они как раз бирюза и фианит, слившиеся воедино. Я совершенно случайно оказался на днях в ювелирном магазине и, когда увидел эти серьги, сразу вспомнил о твоих глазах. Хочешь примерить?

Мирослава кивнула.

— Вон там есть небольшое зеркало, — указал Вадим ей за спину.

Мира подошла к зеркалу. Легко сняв серебряные кольца, вдела в уши сережки, подаренные Вадимом.

Мужчина подошел к ней вплотную и стал за спиной, любуясь отражением в зеркале. Осторожно убрав за ухо выбившуюся из косы прядь светлых волос, он коснулся пальцами сережек.

— Они удивительно подходят к твоим глазам, — заметил он.

— Спасибо, — Мира улыбнулась.

— Пожалуйста, — улыбнулся Вадим в ответ.

Девушка подняла руку и нерешительно коснулась пальцами его руки, все еще удерживающей сережку.

В зеркальном отражении их взгляды встретились.

Она осторожно погладила его пальцы, и их руки переплелись. Мира прижала его ладонь к своей щеке. Но вдруг улыбка погасла на ее лице, а в глазах отразились печаль и страх. Вадим не мог не заметить этого.

— Не думай ни о чем, Мира, — тихо сказал он и, склонившись, прижался щекой к ее виску. — Хотя бы сегодня забудь обо всех тревогах. Просто будь со мной.

Мира кивнула и, теснее прижавшись к нему, уткнулась щекой в его грудь.

Вадим обнял ее.

— Так хорошо с тобой, — прошептала девушка. — Если бы можно было до конца жизни вот так и остаться в кольце твоих рук…

«Если бы можно было…» — пронеслось в голове мужчины.

«Если бы можно было…» — подумал он с сожалением.

Но это невозможно. Этому не бывать никогда. А между тем, все сильнее сжимая ее в объятиях, он отчетливо понимал, как хотел бы никогда не размыкать их.

Как-то отстраненно Вадим подумал об Ирине.

После университета, вернувшись в райцентр, он устроился на приличную работу. Дед Максим к тому времени умер, и Вадим перестал бывать на хуторе. Студенческие годы, жизнь в столице закрутили его, а потом первые рабочие будни, самостоятельная взрослая жизнь, любовь…

Они с Ириной родились и выросли в одном городе. Она оканчивала университет и собиралась стать юристом. Порядочная, красивая, умная, девушка идеально подходила на роль жены и матери его будущих детей. Однажды выяснилось, что она знает деревню Старые Дороги. Там жила пожилая родственница Ирины, которую иногда навещала она сама или ее родители. О вражде между деревней и хутором девушка ничего не знала и ни с кем из деревенских не была знакома.

Позже Вадим ей рассказал обо всем, и она поверила, что в Старых Дорогах жили люди, заслуживающие наказания. Ирина любила молодого человека и, проникшись его историей, смогла распознать боль и обиду, таившиеся в сердце Вадима, которые он умело прятал за беспечной широкой улыбкой и веселым блеском глаз.

Он думал, что любит Ирину, но та нежность, которую пробуждала в нем Мира, не сравнима ни с чем. Именно она двигала его поступками, которые он не мог объяснить, поскольку в них не было логики, они возникали не по плану. Ему нравилось дарить Мире подарки и радоваться ее детскому восторгу. Он наслаждался ее смехом, забываясь, желая слышать его бесконечно. И прекрасно знал: девушка уйдет из его жизни если не по собственной воле, то по воле своего брата. А он не хотел ее отпускать. И сейчас, находясь рядом с ней, в ее объятиях, готов был со всем примириться, все простить, забыть. Видя глаза девушки, светящиеся любовью, готов был поверить в чудо.

— Поцелуй меня, — попросила она, отрываясь от его груди и поднимая к нему глаза.

Ее губы слегка приоткрылись, обнажая ровные белые зубы, а глаза смотрели в его глаза, не мигая. Вадим прикоснулся губами к ее губам, Мира, привстав на цыпочки, обвила руками его шею и теснее прильнула. Не закрывая глаз, Мира видела улыбку, прячущуюся в уголках его губ. Он дразнил ее, а ее сердце колотилось в груди, как сумасшедшее. Неведомая доселе дрожь желания, пробегая по телу, заставляла коленки подгибаться.

И снова легкий короткий поцелуй…

Игры кончились. Вадим вдруг понял, что теряет над собой контроль. Он держал в объятиях трепещущее юное тело, которое безумно хотел. Обхватив ладонями ее голову, он впился в ее губы страстным, глубоким поцелуем. Его язык, проникая в рот, затевал чувственную игру с ее языком. А она все прижималась к нему и прижималась…

— Мира, — выдохнул мужчина ее имя, обжигая горячим дыханием.

Его руки ласкали ее спину и, поднимаясь вверх, зарывались в волосы. Он успел стянуть резинку, которая удерживала их в косе, и теперь они светлой шелковистой массой струились вдоль спины.

Вадим подхватил ее на руки и отнес на кровать, наполовину скрытую ситцевым пологом. Опустив девушку на горку подушек, снова припал к ее губам.

Пальцы быстро и ловко расстегнули маленькие пуговицы на ее кофте и распахнули полы. Под кофточкой была еще водолазка, но она не остановила мужчину. Приподняв ее, он коснулся пальцами атласной кожи живота, погладил его и скользнул вниз.

Услышав Мирин полувздох-полустон, поднял голову и встретился с ее взглядом.

Стал отстраняться.

Вадим провел рукой по лицу, будто желая прогнать наваждение.

— Извини, Мира, я… Мне не надо было… Я увлекся. Я не должен… — он хотел встать и отойти, но девушка удержала его за руку. Стремительно поднявшись, она прижалась к нему.

— Пожалуйста, ничего не говори, — зашептала ему в ухо. — Тебе не за что извиняться, я не маленькая и меня не обижает то, что ты хочешь меня. Более того, я тоже тебя хочу… Не хочу, чтобы ты останавливался, — коснулась губами его уха. — Не хочу, чтобы ты в чем-то винил себя…

Вадим остановил ее.

— У тебя ведь не было до этого никогда.

Это был не вопрос, а утверждение.

— Я не хочу делать тебе больно.

Мира улыбнулась и медленно сняла с себя водолазку.

— Тогда постарайся, чтобы больно не было… — тихо сказала.

Она стояла на коленях и смотрела на него. Он не смог выдержать ее взгляда. Опустив глаза, Вадим увидел, как под кружевными чашечками бюстгальтера поднимается и опускается ее маленькая грудь. Ее руки безвольно висели вдоль тела, а пальцы подрагивали.

Вадим снял с себя свитер, потом расстегнул рубашку.

Качнувшись к ней, обнял ее, припав губами к шее. Мирослава закрыла глаза, обвила руками его шею, крепче прижимая к себе, и запрокинула голову назад, позволяя ему ласкать ее тело…

Стояла глубокая ночь. За стенами от мороза трещали деревья, одинокий волчий вой нарушал тишину. Наверное, именно он вывел Миру из полусонного состояния, в котором она пребывала. Уставшая, расслабленная, счастливая…

Девушка открыла глаза. Она лежала на той самой кровати за ситцевым пологом, куда Вадим отнес ее, укрытая одеялом. Она не могла вспомнить, когда они успели расстелить постель или погасить свет. В какой-то момент весь мир перестал существовать, поэтому некоторые события напрочь улетучились из головы… Но главное помнила. Помнила по секундам, по мгновениям, по ощущениям…

Мирослава подняла голову. На столе одиноко мерцала свеча. Глубокие тени дрожали на стенах и потолке. И ни движения, ни шороха, ни звука. В какой-то момент Мире показалось, что она одна. Чувство вселенского одиночества пронзило душу, и стало трудно дышать. Вдруг Вадим ушел и оставил ее одну на хуторе, посреди ночи, леса, мира? Девушка резко обернулась и тут же наткнулась на его взгляд. Задумчивый, внимательный, серьезный.

Вадим не ушел, он был здесь же, в постели, рядом с ней. Лежал, подперев голову рукой, и не мигая смотрел на нее.

— Привет, — улыбнулась она и попыталась убрать волосы, ниспадающие на лицо. — Кажется, я слышала волчий вой.

Вадим кивнул.

— Я тоже слышал. Бродят небось вокруг хутора. В лесу есть нечего, вот и подходят к человеческому жилью…

— Бр-р-р! Не хотела бы я сейчас оказаться там, — поежилась девушка и пододвинулась к нему. — О чем ты думаешь? — спросила. — Когда я обернулась, у тебя было такое выражение лица, как будто ты что-то решал для себя. Это связано со мной?

Мужчина улыбнулся.

— Надеюсь, я не причинил тебе боли? — спросил он.

Мира прижалась щекой к его груди.

— М-м-м… — задумчиво протянула она, сосредоточенно сдвинув брови. — Не помню, чтобы мне было больно. Мне было так…

— Как?

— Очень хорошо, — прошептала девушка и потерлась щекой о его грудь. — А тебе? — почему-то ее очень волновало это. И она хотела услышать ответ. — Тебе было хорошо со мной?

— А как ты думаешь?

— Честно говоря, я была в таком состоянии, что вряд ли смогу сказать со всей определенностью. Я… Ну как бы это сказать… — Мира смущенно опустила глаза. — Наверняка у тебя были куда более опытные девушки, чем я!

Он рассмеялся и, откинувшись на подушки, потянул Миру на себя.

— Возможно, — согласился.

Улыбка стала медленно увядать на Мириных губах.

А в глазах мужчины заплясали веселые искорки.

— Но сейчас не могу вспомнить никого, с кем бы мне было так же хорошо, как с тобой! Я и не знал, что так может быть…

Стыдливый румянец выступил на щеках девушки, она опустила глаза.

Несколько секунд Вадим вглядывался в ее лицо, вглядывался так, будто хотел навсегда запомнить его именно таким: юным, смущенным, прелестным, одухотворенным. Он хотел навсегда запомнить особенный свет, льющийся из ее глаз. Свет счастья и любви. Неподдельный, искренний, настоящий. Она любила его! Вадим только сейчас до конца осознал это.

— Мира, поцелуй меня, — охрипшим голосом попросил он.

Девушка склонилась к его лицу и прижалась губами к его губам. Ее грудь коснулась его груди, и желание обладать ею вновь вспыхнуло в нем. Подняв руки, Вадим обхватил ладонями ее бедра и теснее прижал к себе.

Он не хотел, чтобы эта ночь заканчивалась. Пусть бы длилась и длилась много лет… Не хотел отпускать Мирославу теперь. Он хотел, чтобы она осталась с ним до конца дней…

Ночь закончилась внезапно.

Мире пришла пора возвращаться домой. На глаза наворачивались слезы, когда девушка одевалась и приводила себя в порядок, а сердце разрывалось на части. Все внутри протестовало против ухода отсюда, но остаться было невозможно. Они оба знали об этом.

Мира то и дело поднимала глаза на Вадима, но он упорно опускал свои, не в состоянии вынести ее взгляда. Наверное, никогда в жизни ему не было так тяжело, как сейчас…

А ей хотелось смотреть и смотреть на него, чтобы навсегда запечатлеть его образ в своей памяти.

Вадим решил проводить Миру до деревни. Мороз к утру усилился. Все вокруг сверкало, покрытое инеем. Снег скрипел под ногами.

Прекрасен был мир, но Мирослава не замечала ничего вокруг. Слезы ручейками сбегали по щекам. Из-за них она почти ничего не видела перед собой, то и дело спотыкалась, а неминуемое предчувствие беды росло и росло в груди.

Они молча дошли до огородов.

Вадим обнял Миру и крепко прижал к себе.

— Мира, — погладил ее по голове, как маленькую девочку. — Мира, послушай, я не хочу тебя отпускать. Но если ты сейчас не вернешься домой, Степик и его друзья штурмом возьмут хутор. И я очень удивлюсь, если они явятся без милиции. Но мы расстаемся не навсегда. Ты ведь еще не уезжаешь, и я буду здесь, пока ты будешь. Если сможешь прийти сегодня вечером, буду рад. Если не сможешь, я все равно буду ждать тебя. Ничего не бойся, Мира. Ни о чем не беспокойся. Со мной все будет хорошо. И с тобой тоже… А остальное как-нибудь образуется, — говорил и говорил он.

Девушка согласно кивала, а сил оторваться от него все равно не находила.

— Мира, — обратился к ней снова Вадим.

— Да, да! Прости, — она попыталась унять слезы. — Я приду. Как-нибудь я постараюсь все уладить со Степиком. И я приду. Только будь осторожен! — прошептала.

Вадим поцеловал девушку и пошел прочь.

— Я люблю тебя, — одними губами молвила Мирослава.

Она смотрела вслед Вадиму до тех пор, пока его фигура не слилась с темнеющей громадой леса, а потом вытерла слезы и, сгорбившись, словно на плечи ей легла вся печаль мира, двинулась к дому.