Прошло десять лет…

С трудом припарковав маленькое авто на запруженной машинами парковке у площади, Мирослава вышла из машины, захлопнула дверцу, пликнула сигнализацией и неторопливо пошла вперед, цокая каблучками по мостовой. Петляя между фасадами старинных домов, минуя узенькую улочку, она вышла на площадь и смешалась с толпой туристов. Девушка любила здесь бывать. Ее, как и десять лет назад, завораживало зрелище Астрономических часов, она часто бывала в храме перед Тыном, интерьер которого считался одним из самых богатых и красивых в Праге. Именно отсюда начинались конные прогулки по Праге. Лавочки, рестораны, кафешки, магазинчики, палатки и киоски, торгующие всякой всячиной, окружали площадь. Площадь была огромной, и на ней всегда толпилось много народу, ведь она являлась историческим центром Старого города. Мира шла вперед, размахивая маленькой сумочкой. Легкий ветерок трепал ее белокурые волосы.

Время близилось к вечеру, но июльские сумерки не торопились опуститься на город и небо над головой оставалось синим-синим. Мире иногда казалось, что только в Праге оно имеет такой яркий, насыщенный цвет.

Девушка жила по другую сторону Карлова моста, но здесь бывала часто. В одной из узких улочек, примыкающих к площади, в старинном доме помещалось кафе, в котором трудились Ирина Войде и ее подруга Леся. Настя, как и предполагала когда-то Ира, уехав в Россию, назад не вернулась. Родители сделали все возможное, чтобы удержать дочь дома, и она осталась… Мира тогда очень хотела занять ее место, но вышло все по-другому…

— Мира! — услышала девушка громкий окрик и обернулась.

Вынырнув из арки, ведущей в очередной дворик или улочку, ей навстречу бежала Ирина. Белокурые кудряшки развевал ветер, как и короткое шифоновое платьице, перехваченное атласной лентой.

Войде махнула ей рукой, и Мира, улыбнувшись, ответила тем же.

Обнявшись, девушки обменялись поцелуями. Ира, конечно же, оставила на щеках Миры след от вишневой помады, которую обожала, и сама же его стерла.

— Привет, дорогая! Ух, я думала, этот день никогда не закончится! Ну что, идем в «наше» кафе?

«Наше» кафе — это уличная кафешка под тентом, огороженная деревянными кадками с разноцветным буйством петуний и украшенная тонким ажуром кованых фонарей, с удобными столиками и плетеными креслами. Здесь подавали вкуснейшее мороженое со свежими ягодами и фруктами и кофе с пенкой, их девушки обожали. Да и кухня считалась неплохой. Мира и Ирина часто сиживали здесь или, как в их первую встречу, спускались на Кампу. В Праге вообще насчитывается великое множество уютных местечек, где можно приятно посидеть, отдохнуть, поговорить. Как-то не принято у чехов встречаться в квартирах, и подруги эту традицию у них переняли. К тому же Мирин муж был дома, а он не особенно жаловал Войде, впрочем, взаимно. Ира же жила с Леськой и еще одной девушкой, и стеснять их своим приходом Мирославе не хотелось.

Проходившие мимо мужчины оборачивались и провожали их взглядами, по достоинству оценивая плавную уверенную походку и стройные ножки, до невозможности удлиненные высокими каблуками, короткие облегающие платьица и белокурые шелковистые волосы, в которых отражались блики света. Ирина смеялась, поражая мужчин ослепительной улыбкой и синевой прекрасных глаз, а Мира лишь сдержанно улыбалась, наблюдая реакцию прохожих. Своей легкостью, почти детским озорством и кукольной внешностью Ира Войде сражала мужчин наповал, и, может быть, на ее фоне Мирослава казалась еще более сдержанной, серьезной, неулыбчивой…

Стоило лишь взглянуть в лицо Миры, красивое, непроницаемое, задумчивое, чтобы понять, как далека она от озорства. За десять лет жизни в Праге желающих познакомиться с девушкой было хоть отбавляй. Но тех, кто все же осмеливался подойти, заговорить с ней и попросить телефон, были единицы. Что-то было в ее глазах такое, что останавливало мужчин. Они смотрели на нее издалека и чаще всего задавались одним и тем же вопросом: «Неужели эта красивая девушка совсем не умеет улыбаться?..»

В этой неприступной, уверенной в себе, ухоженной блондинке с трудом можно было узнать прежнюю девочку Миру, которая десять лет назад покинула Беларусь, оборвав все связи с родными и воспоминаниями, и приехала в Чехию, чтобы начать новую жизнь.

От той сломанной жизнью девочки почти ничего не осталось. Прожитые годы придали ей зрелости и внутренней силы. Сдержанность характера и уверенность в себе, которую она обрела уже здесь, добавили ее облику некоторой высокомерности. В совершенстве владея английским и чешским языками, она чаще всего и разговаривала на одном из них, с едва заметным русским акцентом.

Когда-то, стоя у Карлова моста, Мира чувствовала, что не сможет прижиться здесь: уж слишком тяжел был груз, тянувший ее обратно в прошлое. Так она думала до знакомства с Ирой Войде, вследствие чего смогла оставить прошлое и начать другую жизнь, новую.

Иногда девушка задумывалась, какой бы стала ее жизнь без Ирины, Леси, их многочисленных друзей и знакомых, старой сувенирной лавки, куда устроилась работать, окончив курсы продавца-консультанта. И пусть за прошедшие годы по-настоящему сблизиться с людьми Мира не смогла, не смогла даже Ире рассказать, что случилось с ней в семнадцать лет и вообще о прежней жизни, не это было важным. Она стала мерить жизнь их мерками, доверяя им больше, чем себе…

Было время, когда Мира не смотрела на витрины модных магазинов, теперь же знала их все. Когда-то такое понятие, как «маникюр», понимался ею как аккуратно подстриженные ногти, теперь стал целым ритуалом, и его конечный результат — ухоженные руки и ногти. Раз в месяц Мира стабильно посещала салон красоты, где подкрашивали, подстригали и укладывали в модную прическу волосы, и spa-салон. Да и бриллианты, вкрапленные в белое золото, которыми любил побаловать Миру муж, уже не казались девушке чем-то особенным. Несколько лет назад она окончила курсы вождения и Поляков, который к тому времени уже стал начальником отдела программирования в корпорации, подарил ей маленькое «Пежо» цвета мокрого асфальта. Раз в год, в отпуск, она ездила на море с мужем, а уж с Ириной где только не побывала. Войде, не теряя надежды все же заполучить жениха-миллионера, таскала Миру и в Карловы Вары, и на многочисленные горнолыжные курорты. Богатые красавцы отчего-то пока не торопились бросить к красивым ножкам Ирины свои сердца и деньги, зато за эти годы она вполне смогла насладиться красотами и бьющей через край роскошью самых престижных горнолыжных курортов Чехии.

Десять лет пролетели как одно мгновение, и сейчас, оглядываясь назад, Мирослава даже поверить не могла, что прошло столько времени. Эти годы не были богаты на какие-то особые события, разве что Миру изменили совершенно.

Была ли счастлива Мира? Возможно, да, если счастье можно измерять материальными благами, а может, и нет, душа ее по-прежнему оставалась пуста. Где-то глубоко внутри она чувствовала, знала, что проживает чуждую ей жизнь, чужую, словно ее душу и сердце переместили в другого человека, совершенно на нее не похожего. Складывалось впечатление, будто та Мира, семнадцатилетняя девочка с разбитым сердцем, затерявшаяся где-то в дымке лет, так и осталась в прошлом. А эта Мира, холодная и утонченная красавица, к тому прошлому не имела никакого отношения.

За все десять лет Мирослава ни разу не приезжала в Беларусь.

Она могла бы поехать, безусловно, такая возможность у нее была, в отличие от желания. Не хотела она возвращаться, не хотела видеть родителей, окончательно скатившихся вниз. И даже бабушку. Не могла Мира пересилить себя и снова оказаться в Старых Дорогах, ее страшило пережитое. Она боялась: то, что не раз возвращалось к ней во снах, оживет, станет реальностью. Мира скучала по бабушке, чувствовала свою вину перед ней, но…

Поляков, конечно, бывал в Беларуси. Раз в год он неизменно летал в Минск и жил у родителей пару недель. Наведывался он и к бабушке, встречался с университетскими друзьями. Заезжал и к бабе Нине, передавал подарки и приветы от внучки, изобретая всевозможные причины ее отсутствия, скрывая истинное нежелание Миры вернуться на родину. А потом бабы Нины не стало, через несколько лет после нее умерла и Лешина бабушка. В Старые Дороги он больше не ездил. Мирины родители не особенно интересовались судьбой дочери. Они жили сами по себе, как умели, как хотели, как могли. Помнили, что где-то на этом свете у них есть дочь. Иногда, напившись и вспомнив о ней, могли пролить слезу, но чаще, конечно, жаловались соседям и собутыльникам на ее неблагодарность и жестокость…

Взявшись за руки, подруги пересекли улицу и направились к кафе. Устроившись за столиком, заказали мороженое, кофе, фрукты и по коктейлю. Сделав заказ и подождав, пока отойдет официант, посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— Не могла дождаться конца смены! — пожаловалась Ирина, когда принесли коктейль. Она сдула с лица непослушную прядь волос и сделала маленький глоток. — И почему перед отпуском особенно четко понимаешь, как на самом деле осточертело это кафе и его посетители! — продолжила она. — Как подумаю, что уже завтра вечером буду гулять по берегу Адриатического моря, так и хочу бросить поднос и бежать оттуда без оглядки. Я устала уже работать. Одиннадцать лет, как проклятая, а ради чего?

— Ну… — протянула Мира неопределенно.

— Да, ты права, ради всего этого… Но я устала. Честно — хочу замуж. Знаешь, иногда завидую тебе! Хоть Лешка твой и зануда, но все равно… Он любит тебя, заботится, и тебе ведь на самом деле никогда не нужно было работать. Необходимости в этом не было.

Да, Мира знала это. Поляков хотел и очень надеялся, что в Праге, вдали от Старых Дорог, все постепенно забудется. Мира привыкнет к новой жизни и к роли жены. Ей действительно можно было не работать. И когда Мира изучала английский, потом чешский, Леша надеялся, что она устанет от курсов и учебы, ей все это надоест… Но Мире не надоедало. Она упорно шла к своей цели. Выучила английский, потом чешский. Однажды, гуляя по исторической части города, в одной из сувенирных лавок она увидела объявление. Требовался продавец. Образования у нее не имелось, но она все равно зашла и спросила о работе. Хозяйкой лавки оказалась немолодая женщина. Раньше с ней работала дочь, но вышла замуж и уехала, а женщине одной было тяжело. Они разговорились и… Мира осталась у нее работать. Параллельно, по вечерам она посещала курсы. Окончив их, стала дипломированным продавцом-консультантом…

Мирослава пожала плечами.

— А мне нравится работать. Госпожа Новак — хорошая женщина и очень привязана ко мне. Она сказала, что будет скучать!

— Она по тебе всегда скучает!

— Просто она одинока. А работать… Ну не ты ли твердила, что в наше время независимость превыше всего?

Ира засмеялась.

— Я и сейчас так считаю, просто я уже устала! Ты же знаешь…

— Знаю! Вчера ты чуть не стукнула посетителя подносом по голове, потому что он был так навязчив и все пытался потрогать твою попу!

Девушки рассмеялись и, чокнувшись, допили коктейль.

— Да, нам определенно нужен отдых. И мы его заслужили! Ты уже чемодан собрала? — спросила Войде. — Купальников сколько взяла? — Не дожидаясь Мириного ответа, продолжила. — Я четыре! Позавчера с Леськой попали на распродажу, а там купальников столько было, что просто пипец! Я не смогла устоять и прикупила себе еще вишневое бикини! Такое потрясающее, как раз под цвет моей помады!

— Я отложила кое-что из вещей, которые возьму с собой. А купальников у меня два, вот их я и возьму. Один закрытый и бикини, — сказала Мира, отодвигая недопитый бокал с коктейлем. Выбрав в тарелке кусочек манго, стала есть. — Помнишь, в прошлый раз, когда мы летали на Родос, мне вполне их хватило. Ты же знаешь, загорать по-человечески я не умею. Так что, в любом случае, я либо проваляюсь под тентом на шезлонге, либо получу солнечные ожоги и промучаюсь весь отпуск. Вот за что я люблю горнолыжные курорты…

— Глупости! Там же нет возможности блеснуть в полуобнаженном виде и продемонстрировать мужчинам все свои прелести! — перебила ее Войде.

Чаще всего свои отпуска девушки делили на две части. Летом летали на море, зимой ездили на горнолыжный курорт.

— Ну разве только это! — улыбнулась Мира.

Теплый летний вечер, опустившись на город, принес наконец долгожданную прохладу. Предзакатное солнце заливало все вокруг золотисто-червонным светом, глубокие тени пролегли на мостовой, и где-то рядом цветущая жимолость источала неповторимый, сладковатый аромат…

Подруги еще немного посидели в кафе, выпили кофе с мороженым, поболтали и отправились к парковке.

Получив права, Мира быстро освоилась на пражских дорогах. Девушке нравилась ее машина и нравились те ощущения, которые она испытывала, садясь за руль.

Подождав, пока Ирина усядется и пристегнется, Мирослава повернула ключ зажигания, вырулила с автостоянки и покатила по запруженным машинами и общественным транспортом улицам. Даже сейчас, вечером, оживление на дорогах не стихало. Но девушка чувствовала себя за рулем уверенно и спокойно. Садясь за руль, она всегда была собрана и сосредоточена, не допускала разговоров по мобильному, да и вообще разговоров. Ира это знала, поэтому помалкивала, опершись о дверцу машины. Высунувшись в открытое окно, она наслаждалась бьющим в лицо воздухом, который развевал ее кудряшки, улыбалась и махала рукой проезжающим мимо автомобилям.

Мира довезла подругу до дома, обменялась с ней прощальными поцелуями, пообещав позвонить завтра с утра, чтобы, не дай бог, Войде не проспала самолет. Ира вышла из машины, легким жестом захлопнув дверцу, перекинула сумочку через плечо и танцующей походкой направилась к своему подъезду. Мирослава улыбнулась ей и поехала домой.

Сбросив скорость, она неторопливо ехала по городу, любуясь знакомыми улицами, успевшими стать родными, и чувствовала себя спокойной и умиротворенной. Рабочий день закончился, завтра у нее начинался двухнедельный отпуск, который она собиралась провести у моря, а сегодня ее ждал тихий семейный вечер наедине с мужем.

Первые несколько лет семейной жизни Мира старательно избегала близких отношений с Поляковым, не интимных, а душевных. В этом плане работа в сувенирной лавке стала для нее настоящим спасением, а когда Леша уезжал в Беларусь или в командировку, и вовсе испытывала облегчение. Но потом, по прошествии нескольких лет, стена отчуждения, воздвигнутая Мирой, стала ослабевать. Она взрослела, привыкала, узнавала. Свыкнувшись с мыслью, что Прага и Леша навсегда вошли в ее жизнь, смогла оценить Полякова как человека. Хорошего, умного, интеллигентного.

Говорят же, можно привыкнуть ко всему, и Мира привыкла. К тому же Поляков был абсолютно не требователен. Казалось, ему вполне хватало того, что Мира ему давала, не так много, конечно, всего лишь свое присутствие в его жизни. Она так и не стала идеальной женой и хозяйкой. Да и полюбить мужа тоже не смогла, даже не старалась, хоть и понимала, теперь понимала, что он заслуживает и ее любви, и благодарности. И если на второе она не поскупилась, то первое оказалось не в ее власти. Может быть, она и хотела бы полюбить мужа, но сердце, одевшись в ледяной панцирь, продолжало молчать. Однако, несмотря на это, все десять лет брака они прожили вполне сносно. Никогда между ними не возникало никаких ссор и недопонимания, никаких бытовых проблем и неурядиц. Мира вообще могла довольствоваться малым, она никогда ни в чем не нуждалась. Принимала подарки Полякова с благодарностью, но сама никогда и ничего у него не просила, хоть всегда знала: что бы ни попросила — муж достанет ей все. Алексей же редко ее о чем-то просил, но если просил, Мира не отказывала.

Войдя в квартиру, девушка положила ключи и сумочку на комод в прихожей и, сбросив босоножки, босиком прошла в комнату. В квартире царила тишина. Заглянув в спальню и не обнаружив в ней мужа, Мира зашла в ванную, вымыла руки, тщательно вытерла их и прошла в кухню. Отсутствие в квартире Полякова показалось ей странным, кажется, утром, когда они оба собирались на работу, он не говорил, что может задержаться. Он знал, что завтра она улетает…

Включив в кухне электрочайник, Мира вернулась в прихожую, достала из сумочки мобильный телефон, набрала номер мужа. Его мобильный отозвался трелью где-то в глубине квартиры. Слегка недоумевая, Мирослава прошла в гостиную и увидела мужа. Тот сидел в эркере, откинувшись на спинку стула. Возможно, он читал или работал, а может, просто задремал и не услышал, как она пришла. Пройдя немного вперед, Мира заглянула ему через плечо. Поляков сидел на стуле, задумчиво глядя в какую-то одну точку. Он даже не услышал ее шагов… Вглядываясь в его лицо, девушка только сейчас заметила, каким изможденным и усталым оно выглядит. Под глазами четко обозначились темные круги, губы плотно сжаты, брови сосредоточенно сдвинуты, лоб прорезали глубокие морщины… Только сейчас она увидела, что он заметно постарел, а ведь ему не было еще и тридцати пяти. Какое-то непонятное чувство тревоги коснулось души, но Мира поспешила прогнать его, решив, что у Полякова наверняка какие-то проблемы на работе, такое иногда случалось, но с этим Алексей всегда справлялся, не зря его ценили в компании, уважали и сделали начальником отдела.

— Леш, — окликнула мужа.

Поляков поспешно обернулся и улыбнулся жене. Только улыбка не отразилась в его голубых глазах, они по-прежнему оставались печальными.

— Привет! А я и не услышал, как ты пришла!

— Привет! У тебя что-то случилось? — спросила она, подходя ближе.

— Нет, все в порядке! — ответил он, поднимаясь со стула и легко касаясь губами Мириной щеки. — С чего ты взяла?

— Не знаю, когда я вошла, ты показался мне задумчивым каким-то, даже печальным! О чем ты думал? — допытывалась девушка, пытаясь заглянуть мужу в глаза, но тот упорно отводил взгляд.

— Мира, у меня все хорошо, на работе небольшие неприятности. Не бери в голову. Ничего серьезного, и это не впервые. Вот не хватало еще, чтобы перед отпуском ты беспокоилась о всякой ерунде! Расскажи лучше, как прошел последний рабочий день? Как вообще дела в лавке? Как поживает госпожа Новак? Расстроилась, как всегда? Как поживает твоя Ирина? Готова покорять побережье Адриатики? Передай ей, что, если она и в этот раз не найдет себе мужа, я точно сосватаю ее кому-нибудь из нашего отдела! — Леша как бы нарочно переводил тему разговора, и Мирослава это понимала, но настаивать на своем не стала. Она никогда ни на чем не настаивала и не очень-то интересовалась делами компании мужа.

Девушка засмеялась.

— Не получится у тебя ничего. Ты же знаешь, Ира считает ужасными занудами твоих коллег.

— Ну да. И меня в том числе.

— Вот-вот! — кивнула Мирослава. — Но я так не считаю! — серьезно сказала и, наклонившись, легко коснулась губами его губ.

— Правда?

— Правда.

Они стояли рядом и смотрели друг другу в глаза. Отчего-то Мире захотелось сказать Леше то, что она ни разу не сказала ему за все прошедшие десять лет: ни дня за все годы она не пожалела, что вышла за него замуж.

— Значит, я самый счастливый человек на свете! — с улыбкой сказал Поляков.

Мира опустила глаза, отступила на шаг и стала рассказывать мужу о лавке, она знала, что ему интересно. Он был знаком с Радой Новак лично и очень тепло относился к этой пожилой женщине. Пока Мира не стала водить машину, он часто заходил в лавку, чтобы пообщаться с хозяйкой и посмотреть на сувениры, которые та собирала со всех уголков Чехии. Как и Мире, Леше нравилась уютная атмосфера этого заведения.

Мило болтая, они прошли в кухню. Мира собралась было нарезать салат и разогреть пиццу, но Леша от ужина отказался, сославшись на деловой обед, на котором ему пришлось присутствовать. Есть не хотела и Мира. Поэтому они просто выпили чаю с жасмином, обсуждая дела насущные и, в первую очередь, конечно, Мирину поездку в Черногорию. А потом, так как спать ложиться обоим не хотелось, решили погулять и отправились бродить по улочкам Малой Страны.

Взявшись за руки, они неторопливо шли по булыжной мостовой, проходя мимо бесконечно прекрасных зданий, светящихся витрин и кованых фонарей, пока не вышли к Карлову мосту.

Ночь уже опустилась на город, у реки повеяло прохладой, зажглись фонари, включилась подсветка мостов. Дневная суета стихла. Мост опустел.

Взойдя на мост, Мира с Лешей прошли немного вперед и остановились в тени одной из статуй. Оперлись о каменный парапет и стали смотреть вдаль. Подсвеченные золотистым светом, здания Кампы отражались в воде. Мимо них, о чем-то споря, прошла парочка молодых людей. Леша пододвинулся к Мире и взял ее за руку. Девушка склонила голову на плечо мужа, а он, в свою очередь, наклонился и коснулся губами ее волос. Они молчали, но слова были не нужны. Вряд ли можно выразить словами то, что оба чувствовали.

Домой возвращались не торопясь, по пустынным улочкам. Они уже почти дошли до дома, когда Леша вдруг остановился и взял Миру за руку.

— Мира, мне надо поговорить с тобой, — сказал он.

Сердце девушки испуганно дрогнуло. Что-то случилось! Не зря ей сегодня показалось… У Леши неприятности, и они возвращаются в Беларусь! Почему-то только это пришло в голову и показалось ужасным.

— Что-то все же случилось? — спросила она, чувствуя, как начинают дрожать руки.

— Нет, ничего особенного… Да ты не волнуйся, просто, пока ты будешь в Черногории, я пройду в клинике обследование. Что-то неважно себя чувствую…

— Леш, у тебя что-то болит? — забеспокоилась девушка, испытывая, однако, невероятное облегчение.

— Да нет, ничего особенного, желудок дает о себе знать, ерунда, в общем. Просто я вдруг вспомнил, что уже тысячу лет не был у врача. Но ты не волнуйся…

— Я не волнуюсь, — и это было действительно так.

Да, в последнее время Леша выглядел уставшим, но Мира списывала это на работу. И не волновалась. Поляков был молод, они жили в Европе, и, разумеется, Мирослава даже мысли не могла допустить, что здесь с ее мужем может что-то случиться! Только не в этой стране, где медицина на высшем уровне! Конечно, Леше надо пройти обследование, а еще лучше отдохнуть. Должность в корпорации выматывала его, требуя слишком много сил. Ему бы отдохнуть месяц-другой, отвлечься от всего…

— Я не волнуюсь, но, может быть, мне все же лучше остаться дома? Если ты плохо себя чувствуешь, будет как-то неправильно, если я буду отдыхать, а ты здесь болеть.

— Мира, девочка моя, я уже сказал, в этом нет никакой необходимости. У меня просто болит живот. Сдам анализы, проверюсь, выпишут лекарства, какую-то диету, вот и все дела. Пока ты приедешь из Черногории, я буду совершенно здоров! Вот увидишь! — Поляков чмокнул жену в нос и потянул за собой к подъезду, тем самым считая разговор оконченным.