Глава 21. ГОРОД ГЛУХИХ

Где-то справа зашуршал покатившийся по склону старой железнодорожной насыпи гравий. Курт вцепился в маленький десантный автомат и сглотнул. На его лбу выступил пот, струйка которого поползла вниз по переносицы. Но снять с автомата руку, чтобы вытереть щекочущие капли он не решился. С этой белой бестией отвлекаться было нельзя. Наслышаны.

Курт медленно, прижимаясь спиной к растрескавшейся кирпичной кладке, начал двигаться к углу древнего блокгауза. При этом сухой ковыль, опоясывающий все здание трещал так, что этот треск было слышно наверное аж у самого молокозавода почившей в бозе компании «Нестле». Но это его не беспокоило. Этот Ворон все равно глухой. Вот то, что его тень появится за углом раньше него самого, Курта действительно волновало.

Ничего, сейчас он неожиданно выскочит и даст длинную очередь от пуза — благо патрон к автомату немеряно. А вот прыгать и перекатываться по спецназовски он не будет. Нафиг. Пока сообразишь где земля, а где небо, тебя и ухлопают.

Курт в два прыжка достиг угла блокгауза и уже заранее начал давить на спусковой крючок. И тут что-то крепко обвило его шею и потянуло наверх. Длинная очередь вспахала почерневший от мазута щебень, а тело наемника стремительно поднялось вверх. Какая-то неведомая сила выдернула его ноги обутые в драные ботинки из пыльного облачка, поднятого автоматной очередью. Сверху донеслись хрипящие и булькающие звуки, и полилась дурно пахнущая жидкость, вслед за которой мешком плюхнулось и бездыханное тело обмочившегося Курта.

Двое его подельников уже отдыхали на солнышке. Один с перерезанным горлом перегнувшись, изучал содержимое проржавевшего мусорного бака, а другой, сидя у колеса цистерны, изучал левую сторону своей груди, из которой торчало оперение короткой арбалетной стрелы. Только свежепредставившийся наемник так ничего об этом и не узнал.

Ворон спрыгнул с крыши блокгауза, поднял с земли автомат и, размахнувшись, запустил его подальше в кусты, потом вздохнул и поплелся его там разыскивать. Все-таки в городе это оружие можно будет обменять на еду и одежду. Вон Корнелла ему уже вторую неделю шмотье за красивые глаза стирает.

Ворон собрал все трофейное оружие в мешок, поставил его на крыльцо перед бывшими билетными кассами и, сев на потрескавшуюся бетонную клумбу, задумался.

А эти-то точно за ним охотились. Если те четверо, которые поджидали его на автовокзале в Винсхотене, вполне могли просто ждать любого возвращающегося из ходки наемника, то эти пришли сюда явно по его душу.

Он достал из кармана вчетверо сложенный листок из плотной бумаги.

Похож.

Ворон расправил рисунок, сделанный явно наспех, но профессионально. Ему даже показалось, что он знает художника. По крайней мере, во всей Фрисландии один лишь Матейс Маст умеет так подчеркнуть индивидуальные черты лица, что кто-то хоть раз видевший нарисованного им человека, сразу узнает его в работе этого художника. На этот раз это был тот самый случай. Определенно Матейс. Надо будет развязать ему язык парочкой кувшинов рапсовой.

Ворон убрал рисунок обратно в карман и завязал горловину мешка бечевкой, которая десять минут тому назад так трагично оборвала жизнь владельца «Инграма».

Неспроста все это, неспроста. Только интересно, кому это я успел перейти дорожку? Нет, конечно, враги у него были. А у кого их нет?

Вот и на него зуб имели многие. Начиная с папаши соседской девчонки, по вполне понятной причине и кончая черными наемниками, у которых он частенько уводил из-под носа ценные трофеи и постоянно сбивал цены, раздавая свои находки практически задаром. А что поделать, если нет у него этой торговой жилки? Да и в их городе порядки были совсем иные. Там, конечно никто не принуждал наемников отдавать свои трофеи задаром, но и культ «золотого тельца» давно забыл к ним дорогу. Поэтому-то черные наемники и обходили Город глухих стороной.

Горд глухих… Вообще-то когда-то давно, еще до войны этот город называли Родесхолом. Да и не город это был по тогдашним мерам. Так городок, расположенный недалеко от пролива Вестер-Эме на самом севере Голландии. Был бы чуть ближе к проливу — наверняка бы снесло его к чертям собачьим гигантской цунами, как, например Харлинген или Ставерен. А так ничего, уцелел. И как-то так получилось, что в Родесхол стали стекаться люди с ограниченным способностями: слабо видящие и совсем слепые, просто глухие и глухонемые, одноногие и однорукие, все они стремились в Родесхол, вероятно по старой памяти, или все они считали, что выжить среди подобных себе будет проще. Ведь слабым и беспомощным в этом новом мире не было места. Выживали только самые хитрые, ловкие, беспринципные, а главное здоровые. Родесхол и раньше был Меккой для таких. Там еще до войны находились крупнейшая в Голландии глазная клинка, ЛОР-центр и центр реабилитации инвалидов. Наиболее активными оказались люди слабослышащие и просто глухие. Именно они организовали первую общину, выйдя из подвалов клиники. Потом к этой общине начали присоединяться и остальные выжившие Родесхольцы. Когда первые отчаянные головы, эти будущие ветераны братства наемников, решившиеся на поход по изувеченной атомом земле, вернулись из Родесхола, они рассказали, что на севере есть город, в котором все, начиная с дозоров и кончая предводителем абсолютно глухие. И общаются между собой знаками. С тех пор за Родесхолом и закрепилось название — Город Глухих.

Теперь-то здесь большинство жителей и слышали и говорили, но почти все они, отщепенцы нового мира, имели тот или иной физический недостаток.

Сам Ворон смутно помнил, как он оказался в Городе глухих, ведь помимо слуха, он еще потерял и память, которая все же постепенно возвращалась к нему в виде кошмарных снов и видений. Иногда он сутками не мог спать после очередного такого озарения — слишком сильны были переживания. В такие часы он будто заново переживал свою жизнь. И каждый раз по-новому.

Вот и сейчас ему надо бы убираться отсюда по добру по здорову. Не ровен час, сюда заявятся друзья этих троих черных наемников, а он все сидел и переваривал нахлынувшие воспоминания. Ему хотелось разобраться в них, чтобы понять, откуда дует ветер. Эти сегодняшние трое были вооружены до зубов, патронов не жалели. Оружие у них все было как новенькое, явно недавно расконсервированное, наверное, с каких-то НАТОвских складов. Но откуда именно? Ворон хорошо знал все близлежащие. Они давно были разграблены и большинство вообще затоплено. На ум приходили только хранилище в Утрехте и Зволле, но они давно и надежно контролировались местными общинами и никак не могли оказаться в руках таких проходимцев. Если только…

Ворон закусил губу.

Если только эти падальщики добрались до «мертвой заводи». Да! Он не был там с того самого дня, а стоило бы. Вот уж где прорва огнестрельного оружия, которое он, Ворон, так не любил. Городу Глухих его еще не на одно десятилетие хватило бы. Только стоит ли тащиться туда через всю страну, если эти твари там побывали. Стоп! Этого не может быть. Если эти оборванцы нашли тот бункер, то они бы не подрядились бы на такое сомнительное дело, да и одеты были бы поприличнее. Не всякий черный наемник рискнет схлестнуться с Вороном. Грохнуть строптивого торговца, вырезать его семейство, а за одно и какую-нибудь маленькую деревушку, или пограбить возвращающихся из ходки, уставших, тяжело нагруженных, потерявших бдительность вблизи родных мест, а порой и раненых наемников — это, пожалуйста. А вот чтоб завалить живую легенду Фрисландии… Только такие жалкие наркоманы, не способные награбить себе даже на дозу и согласятся.

Ворон вообще презирал черных наемников. Обычно их ряды пополняли форменные отбросы. Например, наемники неудачники, которые из-за своего пристрастия к дарам Бахуса уже не были способны ни на дальние ходки, ни на ходки, в которых нужно было хоть немного шевелить своими насквозь проспиртованными мозгами. Становились черными наемниками и те, кто хоть раз срывался и нарушал клятву братства, не устояв пред соблазном поживиться богатым уловом возвращающегося из ходки соплеменника, перерезав ему горло во время ночевки. Все тайное всегда становилось явным, и таких людей, как и алкоголиков с наркоманами, их сообщество в лучшем случае изгоняло, а в худшем просто уничтожало.

Ворон поднял мешок с оружием. Богатый улов! «Инграм», Эф-эновская снайперка и М16. Все с кучей запасных обойм.

Кто же все-таки такой могущественный его заказал, что не поскупился на такое дорогое сейчас вооружение для тройки голодранцев?

В нынешние времена, когда большинство огнестрела из закромов Прежних давно разошлось по городам и весям и в основной своей массе представляло из себя давно изношенные, латаные перелатаные, не отличающиеся надежностью экземпляры, такие новенькие с нерастраченным ресурсом стволы были мечтою любого опытного наемника.

Сам Ворон к огнестрельному оружию относился без должного пиетета, предпочитая ему свой старый добрый арбалет, но жителей Города глухих в их стремлении обзавестись как можно большим количеством нарезного и гладкоствола понимал. В конце концов, именно благодаря оружию город все еще существовал. А как иначе отбиться от постоянно наседающих банд? Но оружия катастрофически не хватало. Банд становилось все больше, а оружия и патронов к нему все меньше. Прав был какой-то известный среди прежних человек, когда пророчески произнес, что четвертая мировая война будет вестись палкой. Ну, палкой не палкой, а арбалет-то Ворон себе всегда сделает. И нож при нем. Проржавеют окончательно все автомобильные рессоры, в ход пойдет дерево твердых пород, обломиться в чьих-нибудь ребрах последний, стальной нож, сделает себе новый из воловьей лопатки. Да в принципе в Городе глухих, например, уже сейчас одноногий кузнец Соерд наладил производство холодного оружия, не уступающего лучшим образцам прежних. А какие замечательные арбалеты делает слепой Иост Вольмет? Ворон поражался, как ему практически на ощупь удавалось создавать эти настоящие произведения искусства. Страдивари мертвого мира. Арбалеты изготавливал не только он один, но именно его, сделанные на заказ служили дольше всех и никогда не отказывали.

Ворон с гордостью посмотрел на свой, изготовленный на заказ арбалет. Дубовое ложе, металлический орех. Пока металлический, но можно поставить и костяной. Он тоже хорош, но быстро истирается. Вот направляющие для стрелы Иост уже сейчас делал из кости Подходящую для этого железяку найти и расточить просто не реально. Что еще? Деревянная, прицельная планка. Опять же прицельное приспособление можно было поставить и с любого огнестрела, но Ворон заглядывая вперед, научился использовать вместо целика сгиб большого пальца, а вместо мушки, наконечник стрелы. Ну и тетива. Жилы, жилы и еще раз жилы. О всяком капроне-нейлоне и прочем дерьме, давно пора забыть. Ах, вот что еще. Наконечники. До костяных и каменных они наверняка не скатятся. Если Соерд кует даже некоторые запчасти к редким в этих местах «Калашниковым», то уж сотню-другую наконечников у него можно заказать всегда. Были бы только байеры. Вот с этим в последнее время дела обстоят еще хуже. Народ по привычке все еще измерял ценность того или иного товара в этих маленьких кругляшах, но сами они в нынешней медицине использовались все реже и реже. Да и было их все меньше и меньше.

Многие, да почти все наемники, да и все в городе скептически относились к скудному, по их мнению, вооружению Ворона. Арбалет, три метательных ножа, да еще один большой, скорее похожий на палаш, чем на нож. Единственное оружие, которое всегда брал с собой из мира прежних Ворон — это взрывчатка. В его профессии без этого просто не обойтись. Не каждую дверь откроешь пинком или топором, не каждый заваленный вход откопаешь саперной лопаткой.

Со скептиками Ворон никогда не спорил. Пусть себе ходят, обвешавшись своими железяками. Не долго еще. Он-то не раз видел, какими беспомощными выглядят люди, израсходовавшие боезапас. Ему это не грозит. Даже если опустеет его безразмерный колчан, он не пропадет. В общем-то, и арбалетом Ворон пользовался редко. Вот и сейчас на троих была израсходована всего одна стрела, да и то только потому, что он знал, что подберет ее. Тот, кто выцеливал его из снайперской винтовки даже понять ничего не успел. Он расслабленно крутил свою самодельную цигарку, сидя на остатках моста через железнодорожные пути и повернув голову на звук камушка, скачущего по частично обрушившимся бетонным ступенькам, умер. Ворон очень часто пользовался таким примитивным, но очень действенным отвлекающим маневром, превращая преимущество слуха обычных людей в их недостаток. Что поделать, ну не любит он, когда на него смотрит черный глазок смерти. Он физически ощущает, когда в него кто-то целится. Вот и сегодня, едва выехав из буйных зарослей бывшего пригородного парка, он почувствовал знакомый холодок на виске и немедленно дернул своего жеребца за ухо. Эзоп среагировал мгновенно и рухнул в спасительную высокую траву одновременно со звуком выстрела. Те, кто охотился на Ворона, посчитали, что дело сделано. В результате стрелок, так и не узнав от чего умер, ухнул с моста вниз, едва не угодив в мусорный бак, где, в общем, ему самое место. Тот, кто должен был, в случае чего, добить жертву засады успел посмотреть в глаза своей смерти. Он шел вдоль прохудившихся цистерн и сгнивших остовов товарных вагонов, положив свою винтовку на плечо. Поразительная беспечность! Появившийся ниоткуда Ворон, вскинул арбалет и короткая стрела, отразившись в расширившихся от ужаса зрачках, тут же пробила его грудную клетку, не позволив вырваться из нее даже предсмертному хрипу. С третьим все было еще проще. Он хоть и почуял неладное, но остатки его боевой смекалки к тому времени покинули черепную коробку и прочно обосновались внизу мочевого пузыря. Можно сказать, он сам себя приговорил заранее. Опять финт с камушками, давно переставший забавлять Ворона, и закономерный результат.

Именно из-за такой манеры ведения боя о нем и стали ходить легенды. Мол, Ворон там порезал двоих, не нарушая тишину подземелья, там завалил пятерых без единого выстрела. Ха! Выстрелом они считают все то, от чего поднимаются в высь птицы со всех деревьев в округе. Пусть так.

Ворон встал, закинул мешок на плечо и свистнул. Не успел он сделать и трех шагов, как на площадь перед станцией выскочил Эзоп. Вот хитрец! С тех пор как Ворон оставил лежать его в поле у железнодорожной ветки, жеребец следил за ходом событий, прячась в кустах в ближайшем переулке. Молодец! И ведь никто не учил его этому!

Наемник взял Эзопа подузцы, подвел к ступенькам перед кассами и принялся привязывать к седлу мешок. Эзоп втянул ноздрями воздух, дернулся и заржал. Ворон закрыл глаза и сосредоточился. Нет, в радиусе трехсот метров ни одной живой души.

Ну что ты, такой большой, а крыс боишься? Или тебя вдруг покойники стали беспокоить, а? Он заглянул Эзопу в глаза и потрепал его по холке.

Раньше я за тобой такого не замечал.

Жеребец словно угадав его мысли, стыдливо потупился и принялся переступать с ноги на ногу.

Когда на горизонте показались почерневшие высотки, расположенные на окраине города, солнце уже висело над самой головой и нещадно жарило и ездока и лошадь. Скорее бы уже добраться до центра и скинуть бронежилет и разгрузку.

Ворон рукавом вытер пот со лба, подумал и снял бандану. Рискованно конечно, но терпеть нет уже никаких сил.

Слабый ветерок ворошил пепельную шевелюру, освобожденную из суконного плена. Так немного легче, но и опаснее. Из-за такой демаскирующей шевелюры Ворону постоянно приходилось что-нибудь одевать на голову. Летом бандану, зимой вязанную шапочку. Он даже одно время хотел постричься на голо, но, подумав, не стал. Во-первых, что лысиной сверкать, что белой шапкой волос, а во-вторых, именно из-за волос цвета вороного крыла его и назвали «Белым вороном». Причем назвали не друзья, а недруги — черные наемники. Пусть боятся! Что боятся, Ворон понял, войдя как-то в бар на окраине Хогевена, в котором обычно и собирались эти любители легкой наживы. Когда он подошел к стойке и показал бармену на бутылку свекольного, сложив при этом вместе три пальца, вокруг него сразу образовалось пустое место, а бармен с перепугу налил ему чарку не на три пальца, а на все пять.

Откуда у Ворона такой цвет волос он не помнил, как не помнил, и как его раньше звали. Ничего еще вспомнит!

А вот и центр Города Глухих. Вернее здесь-то сам город только начинался. Сразу за бульварным кольцом, опоясывающим центр, располагался пустырь, расчищенный от обломков зданий. Жители Города глухих сделали все, чтобы максимально обезопасить себя от постоянных набегов окрестных банд. Для начала они вырубили на бульварах все деревья, потом сравняли с землей все полуразрушенные дома, прилегающих к бывшим бульварам кварталов. В этом им помог вагон с аммоналом, очень кстати обнаруженный в одном из тупиков на железной дороге, и отставной майор инженерных войск, прикативший на своей коляске месяца через три после войны. У майора не было обеих ног, но зато их отсутствие компенсировалось неисчерпаемой, кипучей энергией и опытом войны в Венесуэле в восемнадцатом году прошлого столетия. Благодарные горожане даже поставили ему памятник на одной из площадей Города глухих и назвали эту площадь в его честь.

Теперь расстояние вокруг крепостной стены замечательно простреливалось, и не один злоумышленник не имел возможности где-либо укрыться и вести прицельный огонь по обороняющимся.

Своеобразную крепостную стену тоже построили в первые годы лихолетья. Мудрить не стали, просто заложили подручными материалами все выходящие наружу окна домов стоящих по периметру, а так же перекрыли обломками стен и найденными бетонными блоками все просветы между домами, скрепив конструкцию самодельным раствором. Конечно не шедевр архитектуры, но от пуль защищает, что собственно и требовалось.

По периметру стены на самых опасных направлениях стояли шесть надстроенных смотровых башен с крупнокалиберными пулеметами внутри. За городскими стенами располагалось несколько обычных жилых кварталов, а также городской рынок, мастерские, несколько небольших сельскохозяйственных плантаций, конюшни, две гостиницы, небольшая казарма городской гвардии, баня, бывший спорткомплекс, приспособленный под склады, и даже театр. И в самом центре всего этого — укрепленная не хуже стен, мэрия, представляющая из себя целый комплекс зданий бывшей клиники, с которой-то и начался сам город.

Ворон подъехал к южным воротам и, отсалютовав знакомому охраннику, пригнул голову, чтобы въехать вовнутрь.

— Могли бы и ворота открыть почетному гражданину города, — показал он знаками на универсальном языке глухонемых подоспевшему начальнику смены. — Держи, как и обещал, — Ворон вынул из седельной сумки большие ножницы.

— Да я бы перед тобой, Ворон, не то что ворота открыл, и ковровую дорожку расстелил бы, но ты же знаешь, безопасность, прежде всего! — Нурредин развел руки в сторону, потом, наклонившись, изобразил, что раскатывает дорожку, и тут же встал в стойку стрелка, несколько раз согнув и разогнув указательный палец.

— Да ладно, шучу я. А ты, Нурредин, неисправим. Все будто в своем театре играешь. Я тебя прекрасно и по губам понял.

— Да я не играю. Просто не все из приезжих наш язык знают, вот и приходиться паясничать. Привычка. А ты мне больше ничего не привез?

— Ты не думай, про песочные часы я не забыл. Прихватил тут в одном доме колбу от них, да раскололась она, когда мы с Эзопом в траву плюхнулись.

— Что, опять черные наемники? Это откуда ж такие безумные выискались, на «Белого ворона» нападать?

— Потом за чаркой, другой расскажу, а пока извини, спешу.

— Понимаю, понимаю. Твоя-то, небось, заждалась, пока ты на своем кауром по Фрисландии носишься. Кстати, давно хотел у тебя спросить, почему ты его так странно назвал?

— А ничего странного в его кличке нет. Читал я тут книгу про одного древнего мудреца. Там картинки были, и знаешь, на лице у этого древнего такое точь-в-точь же пятно, как у моего коня. И умный он, зараза, как тот Эзоп.

— Понятно, ну бывай.

— Бывай, — Ворон слегка хлопнул Эзопа по крупу и направился в одну из узких кривых улочек.

Спешившись у бара со смешным названием «Однорукий бандит» (все-таки жителям города не откажешь в чувстве юмора — умеют они посмеяться над самими собой), Ворон снял с Эзопа мешок с трофейным оружием и седельную сумку и, перепрыгнув через канаву с нечистотами, направился к крыльцу. Оставлять свое добро на улице он не хотел. Несмотря на строгие порядки в Городе глухих от мелких воришек не был застрахован даже он, «Белый ворон».

 

Глава 22. МАРИ

В самом баре народу было мало. Ночная смена дозорных уже видела десятый сон. Наемники — эти прожигатели жизни если и подтянутся, то ближе к вечеру, а основной работающий люд вообще сюда заглядывает редко. Вот закончится трудовой день на плантациях, на конюшне, в мастерских и на ферме, которая расположена за пределами крепостных стен, тогда в салон, может быть, зайдет несколько работяг, промочить горло местным пивком, а пока, помимо скучающего за стойкой бармена, да пары забулдыг, похоже едва ли не ночующих здесь, в баре никого не было.

— Приветствую тебя, «Белый ворон», — старый Яап отставил в сторону и без того чистый стакан, который он вот уже полчаса надраивал от нечего делать.

— Ну и ты не хворай, дружище.

— Что будешь пить?

— Как обычно.

— И не стыдно тебе здесь мозги пропивать, пока Мари тебя дома ждет? — к посетителю подошла грузная негритянка. С ней, местной официанткой и по совместительству женой Яапа, Ворон никогда не препирался. Он даже немного побаивался ее. Все-таки почти теща.

Вот и сейчас он не стал спорить, и если бы «почти тесть» не прикрикнул на Смальду, вечер был бы безнадежно испорчен.

— Отвянь от него, Смальда. Не видишь разве, человек с дороги, устал и должен восстановить свои силы.

— Все вы, мужики одинаковы, — Смальда махнула рукой и взялась за веник. — Вам бы только шататься где-нибудь целыми днями, да «горькую» пить.

Ворон расслабился и, отхлебнув из глиняной кружки отменного качества пива, откинулся на резную спинку старинного кресла.

«Почти тестем» и «почти тещей, Яап со Смальдой были потому, что Мари была им не родной дочерью. Вообще об этой истории Ворон мало что знал — его нынешние «почти родственники» о своем прошлом предпочитали не распространяться. Он слышал только, что старый бармен был родом то ли из северного Брабанта, то ли из западной Голландии, откуда и приковылял на своей одной ноге вместе с приемной дочерью. Слышал так же, что там, откуда он пришел в Город глухих, Яап тоже был барменом и ноги своей лишился, когда на его бар кто-то напал. Мари так с тех пор и не говорит. Ни одного слова не проронила. Мари…

Ворон улыбнулся.

Встреча с ней перевернула всю его жизнь. Скажи ему еще пару лет назад кто-нибудь, что он женится, и как примерный семьянин будет возвращаться сразу после каждой своей ходки к одной и той же женщине, (ну или почти сразу) Ворон рассмеялся бы этому человеку прямо в лицо своим беззвучным смехом. А ведь так оно и вышло!

А сколько же ему пришлось за ней бегать? Любая другая была бы на седьмом небе от тех украшений, что приносил понравившейся ему девушке матерый наемник. Любая… А Мари одевала их только для того, чтобы дойти до городской ратуши и отдать их там в фонд новых поселенцев, который организовал покойный ныне пастор Микаэль.

Гордая!

Гордая и неприступная. Ни словечка не промолвит, ни взглядом никого не одарит. Вот только, как ни странно с Вороном-то и заговорила на их языке. А Яап и Смальда и рады радехоньки свою дочу с плеч спихнуть. Хотя мало кто пожелал бы отдавать свое чадо за наемника. Уж слишком опасная профессия. Только свадьбу сыграешь, глядишь, а дочка уже в черном платке. Но засиделась. Другие в тринадцать-четырнадцать замуж выходят, а Мари тогда двадцать три было. Многие к этому времени уже и ласты склеивают.

«Все у вас долгожителей не как у людей», — говорили соседи. Хорошо еще в Городе глухих к долгожителям относились совсем не так, как в других местах. Там-то у молчаливой, «не такой как все» Мари просто не было бы шансов выжить.

Ворон допил пиво и, оставив на стойке бара два винтовочных патрона, вышел на улицу. Пора домой.

Погода испортилась. Набежавший ветер мощными рывками пытался лишить остатков кровли здание, в котором когда-то располагалась администрация клиники. Грохот кусков проржавевшего металла, наверное, был слышен и у северных ворот. По небу на перегонки неслись серые, как и глаза у Ворона, облака, на которые еще час назад не было и намека.

Когда показались первые хижины жилого квартала, Эзоп прибавил ходу, еще издалека учуяв родное стойло.

Мари, закутавшись в теплую шаль из козьей шерсти, стояла на пороге. Каждый раз она словно чувствовала, что он вот-вот появится.

У меня научилась.

Ворон спрыгнул с Эзопа и поймал пытающуюся увернуться от него жену. Когда, наконец он поставил ее на землю, Мари тихонько подталкивая его зашла за Вороном в маленькую уютную комнатку. На столе, дымясь, словно жерло вулкана, стоял чугунок с рагу из баранины, с одной стороны от которого притулилась краюха свежеиспеченного хлеба, а с другой в отблесках пламени камина переливалось теплым рубиновым светом настоящее франкское вино, наполнявшее собой настоящий стеклянный кувшин.

— В честь чего гуляем? — Ворон положил ладони на плечи жены.

Мари показала два пальца и тут же ткнула ими Ворона в живот.

— Два года, — он стукнул себя ладонью по лбу, — а ведь я помнил об этом! Помнил, помнил, да забыл, — Ворон засунул руку за пазуху и извлек оттуда блестящий металлический кругляш.

Мари тут же выхватила подарок из его рук и, взяв за тоненькую цепочку, пристроила кругляш к уху.

— Нет глупая, это не серьга, а часы, — Ворон взял подарок и, повертев его, на что-то нажал. Глядя на приоткрывшуюся крышечку, Мари захлопала в ладоши.

— Они, правда, не работают, но мне говорили, что должна играть какая-то веселая мелодия.

Мари закивала.

— А вообще часы нужны были Прежним, чтобы считать время. Сам я не умею, но вот одна девочка по имени Маша, не помню где, и когда говорила мне… Что с тобой?

Мари изменилась в лице.

— Рууд, — прошептали ее губы.

— Маша, — перед Вороном поплыло неясное видение. Маленькая комнатка в дальнем конце бара-бункера, огромный белый циферблат на стене напротив кровати…

— Боже, — она запустила пальцы в волосы цвета вороного крыла, — что с твоими волосами, Рууд? Они были чернее смоли…

— Маша, — Ворон задыхался, — я так долго тебя искал, Маша. Это я теперь помню.

Они сели прямо на расстеленную на полу козью шкуру. Ворон вдруг, вспомнив еще что-то, засуетился и неловкими движениями извлек из-под нательной рубахи какой-то мешочек на кожаном шнурке. Пальцы его тряслись, и поэтому кожаный узел все никак не поддавался. Мари осторожно взяла у Ворона мешочек, ловко развязала его, и на ее ладонь выкатились две половинки обыкновенного пожелтевшего от времени Байера.

— Ты хранил его эти десять лет?

— Да!

— Дороже подарка у меня никогда не будет, — она взяла одну половинку, а вторую аккуратно положила обратно в мешочек и протянула мужу.

Он взял в свои ладони ее лицо и поцеловал все еще шептавшие что-то губы.

— Но учти! — Мари вскочила. В глазах ее прыгали озорные огоньки, — учти, на этот раз половинкой Байера ты не отделаешься, — она засмеялась и скользнула к балдахину из шкуры огромного белого животного, которого Ворон убил прошлой зимой на берегу пролива Вестер-Эме.

Ворон вскочил и, смеясь, попытался поймать беглянку. Поймав ее, он принялся развязывать многочисленные тесемки. Справился Ворон с ними куда как успешнее, чем минуту назад с кожаным шнурком. Упругая бархатная грудь вмиг оказалась в плену грубой мозолистой ладони.

Рагу придется снова разогревать, — пронеслось в голове, и он завалил сопротивляющуюся Мари на себя.

— Не помню, не помню, не помню, — Ворон опустил тяжелый кулак на столешницу с такой силой, что стоявшая на ней кружка пива подпрыгнула и опрокинулась. Янтарное море разлилось по столу.

— Ничего не помню, — он спрятал лицо в ладонях.

Перед Вороном проплывали какие-то разрозненные картинки. Шипы, проколовшие ткань чьей-то одежды, ослепительно чистые улицы какого-то города, десяток пар волчьих глаз, жадно глядящих на него, комната, стены которой из металлических панелей сплошь усеяны лампочками и светящимися цифрами в черных окнах… И трубы, трубы вокруг. А еще люди, все в одинаковой одежде и говорящие на незнакомом языке. Кажется на русском. Это все, что ему удавалось вырвать из черных глубин сознания.

— Ну не кипятись, — Яап осторожно положил Ворону руку на плече, — вспомнишь.

— Я тоже так думал, а ведь не могу. Вим, Вим… Нет, никак!

— Я постараюсь тебе напомнить, Рууд. Вы с Ван Хогдалемом появились у меня, когда сбежали от «Огненного червя». Он и нас с Мари потом достал. Именно те черные демоны, что он породил, над ней и надругались, а меня вот без ноги оставили. Я расскажу тебе о Виме все, что знаю и немного о тебе и наемниках Роттердама…

— Да бесполезно это. Не помню я никакого «Червя» и Вима не помню. Все, что ты мне рассказываешь, происходило будто не со мной.

— Со временем…

— Со временем все сотрется окончательно. Думаешь, я не пытался вспомнить откуда я родом и как очутился в Дедемсварте? Бесполезно! Помню только старую Катрин, которая ухаживала за мной, как могла, пока господь не призвал ее. А как я ее встретил, не помню.

— Мать, ну хоть ты скажи ему, меня он не слушает, — Яап развел руками.

— Значит так, — Смальда уперла руки в боки, — будешь мне здесь буянить, быстро выволоку за ушко на солнышко. Ишь ты разошелся! — негритянка взяла тряпку и принялась вытирать со стола.

Ворон как-то сразу притих и бочком-бочком стал продвигаться к выходу.

— Гляди у меня, — Смальда погрозила ему вслед тряпкой и отвесила подзатыльник ухмыляющемуся Яапу.

— Так скоро? — Мари отвернулась от окна, в которое все чаще и чаще стучались крупные капли. — Ты же совсем недавно вернулся?

— Понимаешь, Городу нужны боеприпасы. Еще немного и он не устоит под натиском окрестных банд. Я должен идти.

— А почему именно ты? Есть же и другие наемники.

— А потому что именно я помню, где находится одно из неразграбленных до сих пор хранилищ Прежних. Потом я не один пойду, пойдут и другие.

Мари ничего не ответила и вновь отвернулась к окну.

Ворон, конечно, врал своей жене, но себя обмануть он не мог. Ему просто нужно было попасть в те места. Он надеялся, что это ему поможет хоть что-нибудь вспомнить.

— А если тебя сожрет «огненный червь»? — она снова подошла к нему.

— Мы еще посмотрим кто кого! У меня к нему свои счеты, ты же знаешь почему!

— Вим тоже так говорил…

— Вим, Вим! Мне не десять лет…

— Ага, как же! Легенда Фрисландии! Только легенда «Огненного червя» подревнее твоей будет. Сколько народу он загубил? И никто, слышишь, никто не смог с ним справиться!

— А я чувствую, что смогу!

Мари заплакала.

Но женский плач, это безотказное оружие, не трогали его. Гораздо больше его волновал не прекращающийся плач неба. Вымокнет ведь до нитки!

Ворон ехал вдоль бывшего парка развлечений превращенного жителями Города в птицеферму. На ее окраине находился основной продовольственный склад, в котором хранилось выращенные на плантациях зерно, овощи, различные соленья, вяленое мясо и тушки птиц. Под этот склад приспособили так называемую «пещеру ужасов».

Ворон усмехнулся.

Похоже, ужас, вырвавшись из этой рукотворной пещеры, распространился по всему свету, а здесь по иронии судьбы было как раз самое безопасное место. Ведь что главное в этом мире? Еда. А здесь ее было немеряно.

Улыбка постепенно сошла сего лица. Настроение — хуже некуда. Сегодня впервые за все время, когда они были вместе, Мари не поняла его. Обычно они понимали друг друга с полуслова, полувзгляда. Это и не удивительно. Ведь они не могли трепаться часами, как это делают обычные люди. Иногда на кого-нибудь из них накатывало желание пофилосовствовать или излить душу. Тогда они писали друг другу длинные заумные или душещипательные письма. Это было похоже на какую-то игру. Ворон доставал огромный рулон бумаги, принесенный из одной из ходок, и начинал царапать на нем смоченным в самодельных чернилах пером. Мари читала и тут же писала ответ. Он всегда брал с собой в ходку такие свертки, и тогда Мари как будто бы была рядом. Правда она не всегда писала ему в ответ. Когда он спрашивал ее о детстве и о прошлом вообще, Мари бросала перо и бумагу и уходила на кухню или на улицу. Как будто что-то оттуда, из прошлого не давало ей покоя, одновременно запрещая о себе говорить. Даже сейчас ее воспоминания не распространялись дальше того подвальчика, где они познакомились детьми. Ворон иногда тоже прерывал их переписку, но только лишь из-за усталости. В такие минуты он мысленно отчитывал себя за то, что научил эту неуемную Мари, эту разошедшуюся не на шутку «писательницу» грамоте. Конечно, у них были и разногласия. Куда же без этого. Иногда они даже ругались. Выглядело это конечно… Как-то сосед Али-Саид зашел к ним за солью и увидев как они ссорятся, не выдержал и расхохотался. Смотреть на разгневанную Мари, которая отчаянно жестикулируя, носилась за Вороном по всему дому со сковородкой. Сосед тогда подумал, что женушка вознамерилась приложить своего муженька этой кухонной утварью по голове. На самом деле она просто пыталась заставить его помыть посуду, чего тот никак не хотел делать. Он вообще не любил ругаться и поступал во время ссор просто — отворачивался от жены и все. «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу».

Сегодня же Мари расстроила его своим упрямством. Что она там на последок крикнула? Churban besserdechny? Это на каком языке? На своем каком-то восточном?

Ворон вцепился в поводья так, что Эзоп от неожиданности встал на дыбы и, заржав, ударил копытами передних ног в потрескавшийся асфальт.

Чурбан!

 

Глава 23. ВО ЧРЕВЕ

— Блин, Чурбан, ты че делаешь? — мичман Митя отвел рукой алюминиевую кружку с медицинским спиртом от лица мальчика. — Он еле дышит, а ты…

— А за чурбана ща по зубам.

— Да я не в том смысле, Реваз, я в смысле дубина.

— За дубину тоже получишь, Митяй. Вон смотри, твой подопечный глаза открыл, оклемался.

— Все равно не хрена ему спиртягу давать. Ему бы сейчас кашки, какой.

— Ага, во и вари сам свою кашку, тебя же капитан к нему приставил.

— Я…

— Центральный пост. Слушать в отсеках, — прохрипело откуда-то сверху.

Оба спорщика шагнули к овальной металлической двери и замерли на месте. Причем тот, которого звали Ревазом, так резко дернулся, что половина содержимого кружки, которую он держал в руках, выплеснулось на пол.

— По местам стоять к погружению, — опять донеслось из-под потолка, и Реваз, сунув кружку Сереге, принялся крутить штурвал. Это небольшое металлическое колесо было похоже на те, что мальчик видел на дверях в подземных хранилищах. Наверное, и сейчас он находится в одном из них. Только какое-то оно странное. Во-первых, здесь очень тесно, во-вторых, стены сплошь металлические.

— Седьмой отсек обе малый вперед. Набор хода до трех узлов. Дифферент три. Носовые рулевые горелки двадцать градусов. Кормовые товсь.

И Реваз и Митя вцепились в ближайшие к ним стойки коек, и в тот же момент сильно тряхнуло, после чего свет в комнатке слегка мигнул, а в голове у Рууда и вовсе погас.

Когда он вновь очнулся, то чувствовал себя гораздо лучше. Голова почти не болела, и совсем не тошнило. Наоборот очень хотелось есть, и дымящаяся тарелка с кашей в руках у какого-то незнакомого парня была очень кстати.

— На, ешь, — парень сунул ему в руки тарелку и уселся на койку, напротив наблюдая как Рууд обжигаясь, уплетает манку из алюминиевой тарелки.

— Меня зовут Митя, а как тебя зовут, — спросил он.

— Не понимаю, — Рууд замотал головой.

Парень всплеснул руками и вышел из комнаты. Через несколько минут он вернулся, но не один. За ним в комнату протиснулся верзила, одетый в ту же синюю одежду, что и первые обитатели этих тесных катакомб, которых Рууд увидел, едва открыв глаза.

— Давай, Гоша. Ты у нас специалист по общению с местным населением.

— Митя, — вновь пришедший показал пальцем на того, кто принес кашу, — Гоша, — ткнул он себя в грудь, — а ты? — палец переместился к груди Рууда, перевязанной какой-то белой тряпицей. Аналогичным образом было укутано и его левое плечо.

— Рууд, — ответил мальчик, поняв, наконец, что от него хотят.

— Что ты делал в лесу? — медленно произнес Гоша, пару раз заглянув в какую-то книжечку.

— Не помню. В каком лесу?

— Там, где мы тебя нашли.

— Не помню.

— Хорошо, а сам то ты откуда?

— Из Роттердама.

— Эка тебя занесло! А что ты здесь-то делал?

— Я наемник! — Рууд гордо выпятил грудь.

— Кто такие наемники? — Митя повернулся к Гоше.

— Бродяги, которые шатаются по стране в поисках всего, что плохо лежит, — ответил своему товарищу Гоша и вновь повернулся к мальчику. — А где твой напарник? Вы ведь по одиночке не ходите. Верно?

Рууд наморщил лоб. Нет, ничего. В этот раз он так и не вспомнил, как выбирался из подземелий базы «Черного крота». Не вспомнил, как брел по колено в воде по темному тоннелю, прогрызенному этим чудовищем в горе, как утопил рюкзак и винтовку и не в силах искать их в темноте под водой, вышел, наконец, наружу. Потом долго тащился, спотыкаясь о корни больших деревьев и, наконец, вышел к каким-то хижинам. А потом, провожаемый взглядами из-под лобья пятился обратно к опушке.

В некоторых местах чужаку и появляться не стоит. Попасться там на глаза местным означает сразу подписать себе смертный приговор с немедленным приведением его к исполнению. Та деревушка, вероятно и была таким местом.

Рууд не вспомнил так же, как вымотавшись и так и не найдя места для ночлега, заночевал в зарослях сухой травы и еще до рассвета был вынужден отправиться в путь из-за начавшегося проливного дождя. Не помнил, как насквозь мокрый шел по лесу, еле переставляя ноги и дрожа от холода, и вдруг среди деревьев замелькали серые загривки, и как он стоял, прижавшись спиной к дереву и выставив перед собой нож — единственное оружие, оставшееся у него. Возможно Рууд и рассказал бы этим непонятным людям, как большущий вожак стаи, стоящий перед выстроившимися полукругом сородичами вдруг прыгнул на него, даже не почувствовав слабенького укола ножом, и принялся рвать его плечо и грудь. Если бы вспомнил. Вспомнил, как сквозь кровавую пелену увидел, как волки вдруг завыли и шарахнулись в сторону, и в это время задрожала земля, и мальчик, сползая по стволу, заметил, как деревья будто бы разъезжаются в сторону…

Так вот они какие — эти черные демоны. На вид — обычные люди, только разговаривают на заковыристом языке. Только Госща и может что-то сказать нормально.

Что они здесь делают?

— Ну, так, где твой напарник? — продолжал настаивать Гоша.

— Что вам тут зоопарк что ли? — Митя посторонился, пропуская вошедшего в комнату Реваза и еще троих в таких же синих костюмах.

— Ну, ну, ты у меня пошуми еще, салага, — отпихнув локтем Митиного соседа, пробасил Дед, как часто называли боцмана Ивана Федоровича Канарейкина, — вмиг шумелку оторву. Докладывай Георгий, что за птица тут у вас попалась. Откуда путь держит, куда и, вообще кто таков.

— Да не о чем пока докладывать-то засуетился Гоша. — Не может парень пока ничего вспомнить.

— А ты не паникуй. Помнишь поговорку: — «Не можешь — поможем, не хочешь — заставим?»

— Пытать будете? — заулыбался Реваз.

— Ты, Рева, как я погляжу, парень шустрый? — Дед повернулся к Митиному соседу по каюте, — значит картошку, что мы неделю назад под Детинхемом купили, быстро на полсотни душ начистишь? Вот и хорошо, — продолжил боцман, не давая Ревазу открыть рот, — а то кок наш там совсем упарился. Бедный. Ну не получает у нас никто наряды вне очереди. Примерные все, елы-палы, аж тошно.

Реваз весь как-то сразу сник. Конечно боцман — есть боцман, но поперек Деда никто пойти никогда не решался. Говорят, его даже сам капитан побаивается. Именно по этой причине и Гоша не посмел отшить Деда, а терпеливо выслушал его нравоучения.

— Значит так, — развил кипучую деятельность боцман, — ты Митяня дуй к штурману за картой. Посмотрим, что это за наемник у нас. Может толковый и в топографии сечет. А ты, — Дед ткнул Гошу пальцем в грудь, — спроси у него о «Черном кроте». Чем черт не шутит, наемников по белому свету, как тополиный пух носит, может, и слышал чего?

— Так это… Не даст мне штурман карту-то, — замялся Митя.

— Скажешь Дед просит — даст. Ну-ка, Георгий, начинай.

Гоша долго о чем-то говорил с пареньком, и по тому, как тот напрягся при упоминании об американской субтеррине, было видно, что паренек что-то знает.

— Ну что? — Дед хрустнул костяшками пальцев и уселся напротив Рууда.

— Сложно с ним, — развел руками Гоша. — Мало того, что говорит на Фризском, так еще и путается постоянно. Видно, что лишнего сказать боится. А так говорит, мол, знаю про «Огненного червя» не больше других, про «Черного крота» слышать не слыхивал и все в таком роде. В общем, ничего нового.

— М-да. Сейчас Рева с камбуза вернется, мы этому партизану пытку медицинским устроим. Может хоть тогда у него язык развяжется и в голове просветлеет. А, вот и Митяня с картой!

Рууд смотрел на аккуратно расстеленное перед ним полотнище карты. Все обозначения на ней были на каком-то непонятном языке, но окрестности Алпендорна он узнал сразу. Что они от него хотят? Что это за люди? Неужели они…

От страшной догадки лоб мальчика моментально покрылся испариной, и ложка, которую он все еще держал в руках, предательски задрожала.

Вот оно что! Он внутри «Черного крота»! Боже!

Рууд закусил губу.

Сколько всего они с Вимом пережили, стараясь найти это мифическое чудовище, несущее смерть простым людям, и вот надо же, те самые черные демоны только без своих одеяний, которые Вим называл «комбезами», и без «чудо-голов» с названием, которое невозможно запомнить, нашли его сами. Спасли даже! Вот оно как!

Рууд так погрузился в свои не веселые мысли, что не расслышал того, что его говорил ему Гоша. Верзила терпеливо повторил:

— Вот здесь никто из местных жителей ничего про «Черного крота»… Тьфу! Про «Огненного червя» не говорил? — тощий длинный палец скользнул по карте и остановился возле точки, обозначающей Утрехт.

— Нет, мы… я там не был.

— А где вы были? — Дед прищурился и его колючие, похожие на два уголька глаза принялись прожигать насквозь тот хрупкий панцирь защиты, который мальчик едва успел соорудить вокруг себя после ошеломляющей догадки о том, где он находится.

Казалось, еще чуть-чуть, и пронзительный взгляд старика доберется до самых потаенных уголков его, Рууда, сознания, и они узнают все.

— Пей, — Реваз протянул ему кружку, наполненную бесцветной, дурно пахнущей жидкостью. Отрава! Пронеслось у мальчика в голове.

Ну и пусть! Пусть так! Все равно его отсюда живым не выпустят! Все равно силой заставят выпить эту гадость!

Рууд зажмурился и сделал два больших глотка. Дыхание перехватило и «кровь огненного червя», как потом мальчик назвал для себя эту жидкость, оказавшись, как и полагается, тоже «огненной», обжигающей волной устремилась вниз.

— Ты что, не развел, что ли, Рева? — Дед посмотрел на младшего геоаккустика как на сумасшедшего.

— А что продукт портить, и потом ты сам сказал «пытку медицинским».

— Ну и долдон же ты Реваз Вахтангович! Кого мы теперь «пытать-то» будем? Парень, гляди, уже в отключке. Придется отложить допрос до-завтра, а то и до-послезавтра. Развести надо было до известной консистенции. И-и-эх ты, олух царя небесного.

Голова была акая-то пустая и легкая, тело почти не слушалось и постоянно хотелось пить, но пить Рууд боялся, потому, что после первой кружки воды пол снова начал уплывать из-под ног. Наверное, ЭТИ опять туда что-то подмешали. Но почему тогда они не убьют его сразу?

Он облизал пересохшие губы и все-таки потянулся к живительной влаге. Из-за двери доносились едва различимые голоса, но войти никто так и не вошел. Только бы сюда опять не заявился этот черт в полосатой фуфайке.

Рууду ужас как не хотелось видеть этого противного старика. Уж лучше сразу на тот свет.

Несколько часов он провел между сном и явью, а когда окончательно пришел в себя, время начало тянуться как та воловья жила на первом детском арбалете Рууда. Ничего не происходило. О нем словно забыли. За весь день (или ночь? Рууд окончательно потерял счет времени. Ведь в утробе этого монстра невозможно понять день сейчас или ночь) к нему лишь два раза подходил Митя с тарелкой все той же каши, да пару раз забегал Реваз, и тут же, виновато пряча глаза, хватал какую-то нужную ему вещь и выскакивал вон из новой кельи Рууда. Да, эта комната напоминала мальчику его келью в подземельях монастыря. Опять он среди чужих ему людей. Не просто чужих — врагов. И это не важно, что они ему дают еду и воду. Скот перед забоем тоже неплохо кормят.

Через некоторое время в комнатушку зашел еще какой-то парень, которого мальчик раньше не видел, и, пробубнив какую-то свою тарабарщину, завалился на верхнюю лежанку спать.

От нечего делать Рууд принялся рассматривать скудную обстановку комнатки. Помимо четырех лежанок, по две расположенных одна над другой, промеж них стоял маленький шкафчик что ли, а дальний угол весь был забит коробкам и ящичками разного размера. На полках над верхними лежанками тоже были коробки и тюки.

Часть гладкой и прохладной на ощупь стены возле его лежанки была усеяна маленькими желтыми листочками с надписями на чужеродном языке, с картинки на стене напротив ему улыбалась симпатичная светловолосая девушка, чем-то напоминающая Машу. Наверное чья-то родственница. «AEROFLOT», — прочитал мальчик.

— Ну что, оклемался? — не успев войти, пробасил Гоша. — Тогда пошли на камбуз, будешь казенные харчи отрабатывать. Картошка наш друг.

Рууд мало что понял из этого монолога, но одно ему стало ясно — придется отбывать трудовую повинность. Что ж, могло быть и хуже! По крайней мере, к работе ему не привыкать. В монастыре, например, он возвращаясь из леса с дровами, шел на кухню мыть котлы, чугунки и кувшины. С кухни его отправляли обратно в лес по ягоды-грибы, и так день ото дня. То тянешь сети из реки, то рубишь дрова, то таскаешь корзины с сырым бельем за прачками, то чистишь засорившиеся канавы. Да и в поселении наемников у молодого новичка не было отбоя от предложений чего-нибудь принести, разгрузить или почистить. Как говориться: «бери больше, кидай дальше».

Рууд задумался. Те несколько месяцев, что он провел в поселении наемников, были самым счастливыми в его жизни. Дорого бы он дал, чтобы вновь оказаться там среди друзей и рядом с Вимом.

Вим…

Он вытер покатившиеся по щекам слезы рукавом новенькой синей куртки — такой же, как и у всех остальных демонов. Он и не помнил, как она оказалась на нем.

Ну что же, надо как-то жить дальше. И не просто жить, а бороться. Первым делом необходимо как-то выбраться отсюда, а уж потом он придумает как отомстить этим слугам Сатаны за своего напарника.

— Нечего киснуть, на вот примерь, — Гоша протянул ему небольшой сверток.

— Что это?

— Рабочая одежда. Не в кителе же тебе картошку копать. Ща еще за телагой и кирзачами схожу. Уж чего чего, а этого добра у нашего интенданта еще на сто лет вперед запасено.

И штаны и куртка были из простенькой грубой ткани. Рууд положил их на кушетку и принялся стаскивать с себя синюю куртку, выгодно отличающуюся от Roba приятной на ощупь и, наверное дорогой, тканью.

Гоша же, убедившись, что одежда мальчику более менее впору и, что менять ее не придеться, повернулся и шагнул в сторону двери.

Чудовищной силы толчок опрокинул его на пол. Рууд тоже не устоял на ногах и со всего маху приложился спиной о стену напротив двери. Перед тем как наступила кромешная тьма он даже успел заметить, как многочисленные, тюки, ящики и коробки подпирающие потолок кельи пришли в хаотичное движение, будто они — кусочки льда в шейкере, встряхиваемом умелой рукой бармена. Что-то больно ударило его по затылку.

— Вставай, — слабенький луч фонарика с почти выработавшим свой ресурс аккумулятором выхватил из темноты улыбающуюся блондинку по имени Аэрофлот, поиграл на стене тенями от стоек кушетки и уперся Рууду в живот. — Все цело? — перед мальчиком стоял держась за спину Гоша. Вид у него был довольно помятый.

— Вроде бы все, — Рууд потер ушибленный затылок, — а что это было?

— Я бы тоже хотел знать ответ на этот вопрос, — долговязый демон наконец разогнулся.

— Слушать в отсеках. Боевая тревога. По местам, — гаркнуло из-под потолка.

— Черный крот, — прошипел Гоша пред тем как стены опять пришли в движение, — по площадям суки бьют. Сколько же у них ракет?

На этот раз толчок был гораздо слабее и обитатель стального чудовища покачиваясь направился к выходу.

— По каким площадям?

— Потом, — бросил через плечо Гоша и скрылся в дверном проеме.

Толчков больше не было, но зато через какое-то время пол кельи мелко задрожал и потихоньку начал уходить из-под ног мальчика. Все массивное тело подземного монстра напряглось, и как будто совершило прыжок вбок и вниз. Откуда-то сверху снова посыпались коробки. Наконец эта бесконечная свистопляска более менее улеглась, и в келье зажегся свет. Весь пол был усеян смесью сухого гороха, пшена, чая и чего-то еще. Тут и там по этому драгоценному по нынешним временам ковру перекатывались банки разнообразных консервов. Причем это не были консервы Прошлых, с их неизменной трухой внутри. Эти были явно свежими и самодельными. Вместо выцветших наклеек на боку у них было что-то нацарапано на чужом языке, были они довольно тяжелыми, но не гремели как погремушки, набитые гнилью.

Рууд решил немного прибраться (насколько это вообще возможно в тесной келье), и именно за этим занятием его и застал Дед.

— Иди сюда, гаденыш! — боцман больно ухватил его за ухо и выволок в коридор.

— Я не думаю, что их навел мальчонка, — капитан второго ранга Сергей Муромский, а среди своих боевых товарищей по рейдам просто «Мормон», постучал по кончику носа чубуком пустой трубки по кончику носа. Трубку он никогда не курил, ибо в рейде нельзя ничего лучше придумать для демаскировки, кроме как затянуться душистым табачком, а в лодке, ввиду дефицита кислорода, курить и подавно запрещено.

— А каким образом они тогда по-вашему на нас вышли? — старпом перестал барабанить костяшками по столу, стоящему в центре кают-компании и уставился на Мормона. — Этот «мальчонка», как вы изволили выразиться, уже второй десяток разменял, а это по местным меркам уже возраст взрослого воина и охотника. Они здесь в одиннадцать-двенадцать лет женятся, в четырнадцать детей рожают, а в двадцать-двадцать пять богу душу отдают. Вы об этом забываете, товарищь капитан второго ранга!

— Как будто у нас в России по-другому, — буркнул Мормон и уставился в жерло трубки, словно на дне его находились все ответы на вопросы, которые волновали их в данную минуту.

На какое-то время в кают-компании воцарилась тишина. Каждый из присутствующих здесь офицеров мысленно перенесся на Большую землю, где наверняка зарастали бурьяном могилы их давно умерших жен, детей, внуков и правнуков. А может быть кого еще и ждала иссохшая от болезней, немощная подруга жизни. Все-таки по сравнению с загаженной радиацией землей, подлодка была райским уголком, здравницей и санаторием, можно сказать. Но вот у главмеха Михайленко по крайней мере еще в четырнадцатом году была жива сестра. Да. Последний сеанс связи у них состоялся без малого тринадцать лет назад. Потом как отрезало. И сколько затем не пытались связаться подземники со своими, осевшими недалеко от Мурманска, ничего у них не выходило. Мурманск… Капитан Отто Левс потер кончиками пальцев седые виски.

Это этот город — лежбище северного атомного подводного флота был и их родовым гнездом. Сколько шуточек отпускали в отношении друг друга подводники и подземники, когда им доводилось встречаться на каких-нибудь спортивных соревнованиях, в то, еще мирное время.

В Мурманске они и подобрали Мормона, когда он весь в слезах и соплях ползал по развалинам своего родного детдома. Фамилии своей четырехлетний пацаненок конечно не знал — вот и назвали Мурманским, а позднее братишки уже стали звать его Мормоном.

— Маячка на нем нет, мы проверили, — нарушил тишину начальник радиоэлектронной разведки. — Причем ни на одежде, ни под кожей, ни внутри.

— Стопроцентную гарантию даете, товарищь Бельков? — повернулся в его сторону старпом.

— Обижаешь Женька, — глаза главного по тарелочкам, как все звали за глаза начальника радиоэлектронной разведки Геннадия Белькова, превратились в щелочки. — И вообще хорош уже выкать нам всем. Здесь вам не тут. Ишь ты, сердится он.

— И вправду, Саш, хватит уже. Чего вам с Мормоном и Генкой делить? Вместе не один пуд пыли съели.

— Ну ладно, а вы уверены, что этот ангелочек не прицепил маячок к обшивке, когда вы его сюда привели? — уже гораздо мягче сказал пристыженный старпом.

— Не привели, а принесли, — подал голос Мормон. — Он без сознания был и волками весь подранный. Какой там маячок…

При этих словах дверь в кают-компанию открылась, и на пороге возник сначала упирающийся Рууд, а за его спиной и ухмыляющийся Дед.

От такого зрелища всем присутствующим стало неловко, к тому же у всех перед глазами только что промелькнул образ израненного дикими животными мальчика.

— Отпусти его, — капитан сделал знак, молодому стенографисту, чтобы тот уступил парнишке место за столом. — Садись, чайку попьем, — сказал он по-фризски Рууду.

Ничего себе.

Пронеслось у растирающего красное ухо мальчика.

Оригинальный способ приглашения к чаепитию.

— Не бойся, Рууд, здесь все твои друзья. Ты с чем чай больше любишь, с медом или сахаром?

Ага, друзья-демоны!

Подумал мальчик и тут же устыдился этой мысли. Слово «демоны» уже как-то не вязалось с этими обитателями подземного чудовища. Тем более после того, как он кое-что услышал сегодня от гоши. Надо бы поймать его и расспросить обо сем по подробнее.

— Все свободны. Попрошу остаться Али Шамсиева и Семена Берестова для согласования нового курса, а остальные должны занять свои места согласно штатного расписания, — распорядился тем временем капитан. — К вечеру отправляемся путь и пусть земля нам будет пухом.

Штурман и геокартограф в ожидании капитана уселись за отдельным маленьким столиком, а Рууд поудобнее устроившись за центральным столом, взял в руки обжигающую чашку чая.

— Ну вы братцы и даете! — старпом выходя покосился сначала на Рууда, потом на Шамсиева с Берестовым и удалился, что-то ворча себе под нос.

— Сиди, сиди, — положил руку на плечо Рууда Мормон. — Это у нашего старпома шпиономания обострилась по осени. В деревенском пареньке агента «Черного крота» заподозрил, а теперь еще намекает, будто ты и в картах и навигации разбираешься. Чудак человек.

Про агента Рууд ничего не понял, а вот огромных размеров карта его очень даже заинтересовала.

Мормон, тем временем, вышел вслед за остальными, а капитан присоединился к тем двоим, что колдовали над разноцветным полотнищем.

Мальчик же, стараясь ничем не обнаружить свой интерес к тому, что происходит в углу кают-компании, непринужденно болтал ногами и прихлебывал горячий чай.

Смуглый усатый парень по имени Али все все это время производил довольно странные манипуляции с диковинным прибором, похожим на два колеса от телеги вплетенные друг в друга под прямым улом, а по середине этих колес без устали вращался смешной механизм этакий живчик. Была бы Рууда в свое время такая штуковина, он мог бы жить безбедно, собирая с ротозеев на городском рынке Роттердама патроны и байеры за одну только ее демонстрацию.

Ух и интересно же. Посмотрит, посмотрит Али на эту хреновину и что-то запишет в свою маленькую книжечку. Его белобрысый товарищ, косая сажень в плечах, не делал ничего интересного, просто водил дощечкой по карте и тоже что-то записывал. О чем они говорили между собой, мальчик, естественно, понять не мог. А когда Рууду удалось увидеть то, над чем корпел Семен, он и вовсе был разочарован. Эта, с позволения сказать карта, на карту совсем и не была похожа. Так — черточки, черточки и какие-то бурые пятна. Ни речек, ни названия городов.

Наконец, набравшись смелости, Рууд подошел к Али и заглянул через его плечо:

— Что это? — спросил он, показывая на прибор.

— Механический гироскоп, — ответил Али не оборачиваясь. — Электроникой сейчас пользоваться нельзя, иначе нас точно запеленгуют. Вот и приходиться извращатся этим артефактом.

— А что такое гироскоп?

— Иди, мальчик, не мешай. Некогда мне тут лекции читать по инерциальным системам навигации.

— У-у…

— Хочешь прогуляться на свежем воздухе? — капитан наконец отошел от своих подчиненных, продолжавших трудиться в поте лица.

Рууд как-то сразу и не нашелся что ответить. С одной стороны ему порядком надоело сидеть в четырех стенах, а с другой он прекрасно помнил чего ему стоила последняя прогулка. Вернее он думал, что помнил.

 

Глава 24. «DEVIL INCARNATE»

Не особо яркое осеннее солнце клонилось к закату, окрашивая в хищные тона близлежащие холмы и дорогу, уходящую в сторону туманной опушки леса. Запах жженых листьев и свежевспаханной земли буквально сшибал с ног. С непривычки у Рууда закружилась голова. У его спутников любоваться красотами природы времени не было и они, не мешкая, занялись тем, зачем собственно и выбрались наружу.

Понаблюдав какое-то время, как Али возится еще с одним чудным прибором, состоящим из нескольких трубочек, соединенных двумя плоскими дугами, мальчик двинулся вдоль еще дымящегося бока подземного монстра, ставшего ему домом на несколько последних дней. Близко к нему Рууд подходить не решался. И дело тут вовсе не в том, что от титановой обшивки исходил не ослабевающий жар. Дело в другом. Не смотря на то, что вот он, Рууд, вроде бы и сам только что выбрался из плавно отъехавшей дверцы на правом боку чудовища, а поди же ты оно все еще внушало ему благоговейный ужас. Рядом с исполинской тушей мальчик чувствовал себя жалким, никчемным и беззащитным. Он прекрасно помнил сколько бед натворила такая вот штуковина в его родном монастыре и в районе станции «Парквег» в Роттердаме.

Далеко не уходи, — крикнул ему Гоша, поправляя на плече ремень от невиданной доселе Руудом винтовки. Он тоже вышел наружу вместе с другими обитателями подземного исполина. Только в отличие от Семена и Али, невидящих ничего кроме своих хреновин, Гоша и двое его напарников расположились вокруг них и внимательно смотрели в сторону леса и на дорогу.

Пошаманив еще пару минут Али и Семен сложили все причиндалы в маленький сундучок, и небольшая экспедиция двинулась в сторону кормового люка.

Рууд чуть задержался на скользком овальном пороге и обведя взором окрестности, набрал полные легкие свежего воздуха, как будто хотел надышаться про-запас.

Через полчаса о внезапном визите гостей из преисподней напоминала лишь огромная борозда, черным шрамом наискосок пересекшая бесхозное поле.

— Ну вот, еще немного, и обед будет готов, — очередная картоха булькнув, присоединилась к сотне таких же, ожидающих своей незавидной участи на дне огромного чана. Утешает лишь одно, что жариться на адском пламени картофелины будут уже совсем скоро, а у него, Рууда, есть еще какое-то время.

Мальчик вытер со лба брызги, долетевшие до него от чана с картошкой и опять уставился а пляшущее пламя костра.

— Сорри, — Леха, служивший на русской подземной лодке юнгой, поднял правую руку вверх.

— Сорри, это же ведь не русское слово, — Рууд вопросительно посмотрел на сидевшего слева от него Гошу.

— Да, это по-английски. Леха у нас в разведчики готовится, изучает язык противника, хотя я лично считаю, что разведчик должен прежде всего знать язык местного населения. Ну чтобы можно было вербовать осведомителей, узнавать о дислокации противника и вообще получать другую ценную информацию, — затараторил Гоша, слегка запнувшись на слове «осведомители», но видя, что Рууд никак на это не отреагировал, бодро продолжил дальше, — я-то именно поэтому и выучил ваш язык, а у Лехи вообще мать из Северного Брабанта, сам бог велел.

— А я своих мать и отца не помню, — Рууд вырезал глазок из картофелины и аккуратно положил ее в чан. — Мы со старшим братом жили, пока он не умер.

— И у меня вообще никого из родных не осталось. Мама с охоты не вернулась, и папа рано умер, когда ему еще и девяноста не было. Он во время войны радиации на большой земле нахватался, беженцев спасал. У Лехи матери тоже уже в живых нет. Она на нашей ба… в общем как и все местные лишь до двадцати пяти дотянула. Зато отец жив-здоров. Мормона видел? Он у нас отец-герой. У Лехи братьев-сестер по городам и весям полным полно. Он всех их и не знает.

— Скажи ему, что я не обиделся.

— Да ладно, он и так понял, — Гоша взял очередную картофелину.

— А я ведь вас до последнего времени про себя демонами называл, — Рууд улыбнулся.

— Да нам и не привыкать, — засмеялся Григорий. — Знаешь как наша лодка называется по классификации НАТО? «Devil incarnate» — «Исчадие ада». Любят они звучные и страшные названия и своей и нашей технике давать. «Черный ястреб», «Морской волк», «Черный крот»…

Рууд тоже засмеялся. Пламя костра подсвечивая Гошино лицо снизу и впрямь придавало ему какое-то дьявольское выражение. Вон и у Лехи глаза блестят, лицо чумазое — чисто чертенок. Да и сам Рууд, наверное, выглядит не лучше.

— Ну так вот, на чем я остановился? Для разведчика главное слится с местным населением и никак не выделятся… — Гоша глубоко вздохнул, чтобы продолжить свою тираду о разведке и всем таком, но Рууду хотелось узнать совсем о другом и поэтому он рискнул перебит своего единственного собеседника за последние несколько недель. Если конечно не считать капитана. Но капитана с тех пор ему так и не довелось увидеть. Слишком он занятой человек. Еще бы, ведь под его началом почти шестьдесят человек, да и управлять такой махиной как К-251 это совсем не то, что стареньким грузовичком механиков.

— А почему Леха учит язык англов? Ведь сколько я себя помню, ни разу не видел ни одного из них в наших крях. Франки, Готы и даже Пшеки попадались, а Англы никогда.

— Ну какие вы все-таки дикари! Англы Франки, Готы… Совсем истории не знаете. По-английски еще говорят и американцы, а «Черный крот» как раз американская подлодка и есть.

— А почему вы с ними воюете и зачем ваша подлодка вообще здесь?

Эх, — Гоша вздохнул и пошевелил веткой поленья, — за больное задел. Думаешь нам все не охота вернуться домой? Еще как охота. Даже нам с Лехой. Нам, которые Росии и в глаза не видели. Но ведь эти гады не дают. Рассекают, понимаешь тут под землей и время от времени запускают ракету с ядерной боеголовкой по нашим местам. И не спрашивай что это такое, долго объяснять. Я потом тебе как-нибудь расскажу.

— А я и сам приблизительно знаю, мне мой напарник рассказывал, — Рууд вспомнил тот свой первый разговор о войне с вимом в его каморке на «Парквег».

— Ну тем более, раз знаешь, значит тебе и объяснять не надо, почему еще много лет назад наши старейшины приняли решение отправить единственную уцелевшую после войны Субтеррину на поиски «Черного крота». Только вся беда в том, что у нас почти совсем не осталось чем ответить этим засранцам. Пара крылатых ракет с тактическим ядерным зарядом и все. Отстрелялись мы во время войны по полной. А у них полным полна коробочка, вот и шарашат.

— Часто?

— Системы никакой нет. То раз в десять лет, то каждые полгода. Наверное тогда, когда у их капитана случается припадок шизофрении. А представляешь как тяжело все это видеть? То есть я сам вживую ни одного пуска не видел, только на экране георадара. Но ведь знаешь, что через несколько минут, там в России не будет еще одного города, погибнут сотни, а может и тысячи людей, — Гоша спрятал лицо в ладонях.

— Они и здесь много чего натворили, — Рууд присел на ствол поваленного дерева рядом с Григорием. — Я сам видел.

— Ну здесь они, по крайней мере не используют ядерное оружие.

— Ага, только послушникам монастыря Святого Онуфрия и жителям подземки в Роттердаме на том свете от этого не легче. Рууд задумался.

Разве этими словами кого-нибудь сейчас проймешь? У каждого свое горе. И по сути жизнь незнакомого человека ничего не значила в мире, где само существование подобно разлетающимся от костра в разные стороны и моментально гаснущим искрам.

— А вот послушай, как это выглядит, когда ракету запускают? — Рууд взял в руку камушек средних размеров и принялся подбрасывать его и ловить.

— Ну, на фотографии это похоже на огромный застывший огненный столб. Зуб огненного дракона или червя, как говорят все очевидцы.

— Точно, — пробубнил себе под нос мальчик.

— Что?

— Да так… А помнишь, ты тогда сказал, что эти с «Черного крота» бьют по площадям? По каким?

— Да нет, ты все не правильно понял. Тогда они нас каким-то образом вычислили и лупили со всей дури в то место, откуда засекли сигнал. Точно они нас засечь не могут. Видать у самих какие-то проблемы с оборудованием, иначе давно уже нас прищучили. А так уже седьмой десяток в кошки-мышки играем. Вон, когда ты в прошлый раз наверху был, капитан приказал всю электронику вырубить и мы координаты по с помощью секстанта вычисляли.

— Это такая круглая штучка с живчиком внутри? Али по-другому ее называл.

— Да не, это гироскоп механический. Вообще-то положение нашего судна с помощью гирокомпаса вычисляется, и еще кучей всяких прибамбасов подключенных к бортовому компьютеру, но в тот раз только координаты секстантом по солнцу и гироскопом горизонт. Как колумбы какие, ерш твою медь!

— Бр-р, — Рууд замотал головой. Ничего не понятно.

Он вдруг вернулся в то состояние, в котором находился тогда, в монастыре, после той лавины знаний Прежних, обрушившейся на голову маленького деревенского мальчика со страниц книги «Церковь и мир после апокалипсиса». Но если там все было более менее понятно, то теперь для него, уже кое что повидавшего в этом мире не понятно было практически все. «Гирокомпас», «координаты», «секстант», «компьютер». Нет хватит на сегодня!

Он вернулся на свое место и принялся с двойным усердием чистить картошку пока Гоша вкратце пересказывал Лехе их с Руудом беседу.

В этот раз К-251 вынырнула на поверхность в густом лесном массиве неподалеку от деревеньки Вегенло.

В этом глухом поселении, находящемся вдали от бывших промышленных центров и автомобильных магистралей жили в основном охотники, но кое что по мелочи они всеже сажали. Подземники уже давным давно наладили с ними взаимовыгодную торговлю. И хотя продуктов на лодке было предостаточно (об этом напоминала шишка на затылке у Рууда, образовавшаяся в результате более чем тесного знакомства с закромами подземников во время нападения «Черного крота») — свежее мясо и овощи еще никому вреда не приносили (если они были не из кислотных и радиоактивных зон). Долго ведь на трофейных стратегических запасах НАТО не протянешь. Цинга — самое малое, что угрожало им, питайся они только сухпайками, галетами, да вяленым мясом и рыбой из вакуумных упаковок. Да и это был подарок судьбы.

Их боевая машина была предназначена прежде всего для уничтожения уцелевших подземных командных пунктов, баз подводных и подземных лодок, располагавшихся как правило тоже под землей или в прибрежных скалах, а также разнообразных арсеналов и хранилищ стратегических запасов продуктов, техники, топлива и сырья.

Из Мурманска К-251 шла морем. Так быстрее. Но к моменту, когда подземники прибыли в Европу большинство из этих объектов было разграблено местными жителями. Были и такие, которых в базе данных в бортовом компьютере просто не оказалось. Но и их постигла таже участь. Еще не одно десятилетие подземники обнаружив с помощью эхолотов техногенные подземелья, вместо драгоценных трофеев находили в бункерах, соединенных сетью переходов лишь остатки прежней роскоши. Но один раз все было иначе. В самом начале, когда их путь лежал мимо Норвегии, Отто Левс решил, что не заглянуть на Шпицберген, где в горе был построен бункер, называемый «фондом будущих поколений» или «хранилищем Судного дня», было бы настоящим преступлением. И он оказался прав. Из-за высокого радиационного фона ныне живущему поколению хранилище было не доступно. Всему виной база подводных на островах, по которой был нанесен один из первых ударов РВСН России. А ведь был когда-то Шпицберген демилитаризованной зоной. Там, В Баренцбурге русские даже уголь добывали, но потом из архипелага постепенно вытеснили и шахтеров и рыбаков. Как известно, свято место пусто не бывает, и НАТОвские субмарины переместились из-под Бергена поближе к русским берегам. Отто вздохнул.

Вопреки ожиданиям и к радости подземников в «хранилище Судного дня» оказались не только тысячи тонн всевозможных семян, саженцев и спор, но и вполне приличный запас «долгоиграющих» продуктов, которые могли хранится (и хранились ведь!) в этих ледниках не один десяток лет. Только вот замысел устроителей этого грандиозного сооружения так и не осуществился. То есть почти не осуществился. Судный день наступил, а того, кто был бы способен позаботиться о восстановлении утраченных видов и сортов, в живых не оказалось. А если кто из яйцеголовых и выжил, избежал рабства и не сошел с ума, все равно у них не было возможности даже добраться до хранилища, не говоря уже о том, чтобы сеять по миру «доброе и вечное». Все это богатство скорее всего пойдет на прокорм местным дикарям, если конечно к тому времени, когда земля здесь окончательно очистится от испражнений «грязной бомбы» кто-то вспомнит о залежах семян в безымянной скале. Как в том анекдоте, они взяли сколько могли.

Отто не испытывал по этому поводу никакого угрызения совести. Не они, так другие. По крайней мере они-то хоть частично выполняют задуманное создателями хранилища — меняют семена на продукты по всей территории Голландии. Сами тоже что-то пробуют сажать и выращивать на своей временной базе.

Было бы неплохо устроить свою базу прямо здесь, на Шпицбергене и потихоньку перевозить все эти сокровища на большую землю, но во-первых уже упомянутая радиация лишила их этой возможности, а во-вторых нужно было в первую очередь уничтожить «Черного крота». Иначе сажать семена и собирать урожай в России было бы просто некому.

Капитан отрезал кончик сигары, сделанной из великолепного голландского табака, сохранившегося еще из довоенных запасов, и подойдя к одному из костров, прикурил от тлеющей головешки. Вот он — один из редчайших случаев, когда можно вот так посидеть у костра, подумать, покурить, впервые за последние несколько месяцев. Да и то невеселые мысли одолевают, мать их. Не расслабишься.

Отто в душе надеялся, что уцелевшие там, на большой земле, давно ушли прочь из окрестностей больших городов и от бывших военных баз и гарнизонов, и теперь «подарки» «Черного крота» никому больше не причиняют вреда. Но и исключать обратного было нельзя. Ведь осталась же под Мурманском община, с которой они держали связь до четырнадцатого года. И только то, что Мурманчане не вышли на связь задолго до очередного пуска баллистической ракеты с «Черного крота» заставляло надеятся на лучшее. Быть может просто рация исчерпала свой ресурс, или еще что? — капитан посмотрел на ребят, что-то живо обсуждающих возле костра на полевом камбузе и улыбнулся. Скорее бы уже разделаться с этим «Черным кротом» и вернуться на родину, выйти там на заслуженную пенсию и учить вот таких охламонов военному делу, да и просто уму-разуму.

— А как будет по-русски картошка?

— Kartoshka.

— Ха-ха-ха!

— А субтеррина?

— Podzemnaya lodka.

— Ух. Язык сломаешь. А Иесус?

— Iesus и будет.

— Да! Бог, он для всех един. — Рууд перекрестился.

— Не скажи. У басурман, во-первых свой бог, а под Эндховеном и вовсе живут придурки, которые «огненному червю» поклоняются. Дары ему всякие преподносят, на жертвенном камне девственниц убивают и даже детей там оставляют. Говорят дети потом исчезают. Не иначе американцы их себе забирают. Ты чего? — Гоша с удивлением посмотрел на мальчика, который вдруг приложил указательный палец к губам, потом отвел за спину руку с камнем, которым игрался все это время, и застыл в таком положении.

— Ты че…

Рууд еще раз, но уже левой рукой сделал знак (молчи мол) и вдруг резким движением метнул камень в одно из ближайших деревьев.

Глухой звук, и вот из листвы на землю вывалилась невиданная ранее Гошей, не очень крупная лесная птица.

— Зачем ты ее убил, красивая ведь? — Григорий наклонился над тушкой и взял ее в руки. — Да и мяса мы у охотников вон сколько выменяли. Дикарь ты, дикарь и есть.

Рууд только развел руками. Ему и в голову не могло прийти, что всякими птичками там и рыбками можно просто любоваться, особенно когда в винтовке осталось три патрона, а в животе ничего не было со вчерашнего утра. Ну а если у тебя еды в данный момент вдоволь, это не значит, что через неделю ее тоже будет завались. Любое мясо можно подкоптить как следует, засушить, засолить и еще тысячу и одним способом заготовить на черный день. А таких дней у него, у наемника было триста шестьдесят пять в году.

Да! Многому же еще предстоит Рууду удивиться, общаясь с этими необычными людьми. И если еще пару дней назад он размышлял, ка бы выбрать момент и сбежать от этих «демонов», то теперь мальчик решил, что уходить ему отсюда пока не стоит. По крайней мере пока он не узнает кое чего.

 

Глава 25. ИЗ ОГНЯ ДА В ВОДУ

Картинки так внезапно поднявшиеся из глубины прожитых лет, словно пузырьки воздуха со дна бокала игристого вина из запасов Мейно Гусберта (вот еще один призрак из прошлого), как эти самые пузырьки ударяют в нос, ударили в и без того истерзанную душу «Белого Ворона». Вспомнил он, конечно, далеко не все, но и этого хватило бы, чтобы свалить с ног быка-трехлетку, будь он способен что-то вспоминать и переживать. Может быть Ворону было бы даже легче, вспомни он все. Но то, куда делась К-251, что стало с «Черным кротом» и как он сам оказался в Дедемсварте, для него по-прежнему оставалось загадкой.

— Эй, Ворон, долго еще ворон считать будешь, — резкий окрик и последовавший за ним взрыв хохота вывел его из задумчивого состояния. Окрика, конечно, Ворон слышать не мог, зато земля, содрогающаяся под копытами вновь прибывшего и Бруно, трясущийся словно в припадке, объяснили ему многое.

Да, наемники — они такие. Им только дай повод поржать. Особенно такие, как Мао. Не понятно, как этот острослов до все еще не заработал пулю в лоб за свои едкие шуточки. Ворону-то было все равно. Он людей оценивал не по словам, а по делам. А в делах мирских Мао не было равных.

Вряд ли найдется еще кто-нибудь на истерзанной земле голландской, кто может так же хорошо, как Мао сидеть в седле, стрелять из лука, метать нож и аркан. Ну а в рукопашном бою и во владении холодным оружием Мао может дать сто очков вперед любому из ныне здравствующих наемников. Катана была словно продолжение его руки. Но и без нее Мао был способен молниеносным ударом лишить жизни зазевавшегося врага.

— Не успел еще от ворот отъехать, а уже по жинке скучаешь, Ворон? — Мао сощурил и без того узкие глаза.

В другой раз Ворон подыграл бы своему товарищу, ответив колкостью на колкость, но сейчас он ничего не сказав, легонько шлепнул Эзопа плеткой по крупу и присоединился к ожидающим его наемникам.

Помимо Мао здесь уже были: Бруно Валье и Ард Овергоор. Еще был должен подъехать Мехмет Аль-Раян по прозвищу «Носорог».

— Наверное, опять жены не отпускают нашего Носорога, — не унимался Мао. — А потом скажет, будто утренний намаз совершал.

Ворон усмехнулся. Насчет намаза Носорогу, точно никто не поверит. К вопросам веры он, басурман в седьмом колене, как ни странно, относился довольно прохладно, что, правда, не мешало ему согласно басурманской традиции иметь пятерых жен. Хотя сейчас и многие не басурмане так живут.

Вот только кто там кого «имеет» в семье Аль-Раян — это вопрос. В бою Мехмет просто зверь. Прет напролом, ни отступая, ни перед чем, за что и прозвали Носорогом, а вот в быту он — настоящий ягненок. Женушки его совсем затюкали. Чтобы хоть на немного вырваться из-под пресса женской половины дома Носорог был готов ввязаться в любую авантюру. Так что согласится или не согласится Мехмет идти с Вороном за оружием — такого вопроса даже не стояло. Бруно, Франкский наемник, сам по своей природе был авантюристом. С ним тоже все ясно. А вот почему вдруг Мао согласился идти к Роттердаму, для Ворона осталось загадкой. Ард же и вовсе был старинным другом Ворона, частенько составлявшим ему компанию в дальних ходках.

Наконец из-за городской ратуши появился Носорог на чистокровном арабском скакуне. И откуда он только его взял? Говорят, что Мехмет вел какие-то дела с басурманами-кочевниками, но поссорился с их предводителем. Вернее его поссорил с ним мулла, взъевшийся на Мехмета за отсутствие истинной веры у того.

Кстати Носорог своей комплекцией никак не соответствовал своему прозвищу. На картинках Прежних Носорог выглядел мощным, тяжеловесным животным, а тут… Мао по этому поводу то и дело отпускал свои неизменные шуточки.

Все в сборе. Кавалькада рысью направилась к городским воротам, а когда те со скипом захлопнулись за ней, набрала скорость и скрылась в густых клубах пыли.

— Как думаешь, за пару недель управимся? — Мао поравнялся с Вороном и попридержал своего коня, чтобы тот не унес хозяина дальше.

— Обязаны. У нас каждый день на вес золота. Надеюсь послезавтра будем на месте, а там все от Господа Бога зависит и от сговорчивости караванщиков. Возьмем день, нет с запасом, два дня на погрузку. Остается десять дней на обратный путь.

— А что, если того, зачем мы едем в эту твою «Мертвую заводь» там не окажется?

Ворон лишь пожал плечами и пришпорил коня.

В былые времена они бы направили свои стопы через Гронинген прямиком в Ассен и далее в Хогевен. А там: Зволле, Эрмелло, Утрехт. А скорее всего, вообще поехали бы на повозках Прежних через Бетстерзваг и Эммелорд до паромной переправы в Альхорне, пересекли бы на нем холодный Эйселмер и все. Полдня и они возле Роттердама. Но Восточный Флеволанд уже лет тридцать как под водой, так же как и соседний Амстердам, паром давным давно сгнил в холодных водах Эйселмера. А главное, вместо Гронингена в самом сердце Фрисландии уже больше века как раскинулась «Чертова пустошь». Гиблое место. Мало того, что ходившие туда люди почти никогда не возвращались назад, а если и возвращались, то просто чахли на глазах и умирали в страшных муках. Так еще эти несчастные рассказывали, что в с глубине «Чертовой пустоши» водилось такое, чего человеку в трезвом уме и твердой памяти лучше и не видеть, иначе разом лишишься и того и другого. Поначалу им никто не верил, считали горячечным бредом и предсмертными галлюцинациями. Но однажды возле Остенволде небольшой караван из четырех повозок напоролся на нечто. Что это было, трое выживших караванщиков толком объяснить не смогли. Один из них так до сих пор и пускает слюни в одной из ночлежек Города глухих, второй умер от сердечной болезни, так и не успев ничего рассказать, зато третий, немой от рожденья, нарисовал это «нечто» на стене заброшенного вокзала. Теперь дети и даже взрослые обходят это место стороной. А в «Чертову пустошь» с тех пор никто и не пытается проникнуть. Только монахи из странной церкви «Святого Кларенса Дрентского», наложив на себя епитимью, отправляются в это гиблое место за отпущением грехов. Надо думать, свое они там получают.

Вот и приходится отправляясь на юго-запад, уходить в сторону Бейтенпоста и, сделав приличный крюк, возвращаться к Остерволде, чтобы обойти, на этот раз уже многочисленные заливы, заливчики, разлившиеся каналы и болота.

Остерводе они проскочили без приключений. Странности начались уже потом, возле Зволле.

Сначала у Носорога исчезла подробная карта северной Голландии. Просто была и нет. Он бедный весь свой рюкзак три раза перетряхнул.

Потом захромала лошадь у Мао. Это произошло возле местечка Беердинк. Там Фрукта и оставили, забросав не остывший еще труп лошади сухим камышом. Хорошо еще, что Мао, этот потомок самураев, не многим отличался от тщедушного Носорога. Статный арабский скакун легко принял на спину второго седока. Правда рюкзак Мао пришлось навьючить позади Бруно.

Но это еще не все!

Недалеко от Хаттема, где в оптический прицел винтовки Бруно уже можно было рассмотреть океан, чьи ненасытные воды поглотили Флеоланд и приличный кусок побережья Гелдирланда, пятеро наемников Города глухих расположились на ночлег.

Они выбрали опушку сухого ясеневого леса и, стреножив лошадей, занялись каждый своим делом: Носорог первым отправился в дозор, Мао взялся за стряпню, а Ворон, Орвергоор и Бруно пошли за дровами.

Далеко за полночь Ворон, сменивший до этого Носорога разбудил Бруно.

— Эх, спать охота, — франк вскочил и, прогоняя остатки сна, вылил себе на голову остатки воды из бурдюка. — Надо бы еще воды набрать. Помнишь тот ручей в лесу?

— Да. Я сейчас схожу, а ты давай, заступай на дежурство, — Ворон собрал бурдюки и фляги, и отправился на примеченную накануне поляну.

Вернувшись, он взбил лежанку из сухой травы, но которой до этого давал храпака Бруно и, укрывшись своим непромокаемым плащем, провалился в густую темень сна.

Что его разбудило первым: топот Носорога или запах гари, неизвестно.

— Горим! — вопил мечущийся по поляне Мехмет.

Всюду, куда не глянь, бушевал огонь. От чего-то вспыхнувший, теперь уже и не узнать от чего, лес горел, как сухой тростник.

Лошадей нигде не было видно, как не было видно и Бруно.

— Давай сюда, — Ворон схватил одной рукой свой рюкзак и, закинув арбалет за спину, второй рукой потащил уже надышавшегося дыма Носорога за шиворот.

В той стороне, куда он ходил ночью за водой, упали сразу два дерева. Мало того, что в стене из огня образовался небольшой проем, та еще эти упавшие деревья сбили пламя с двух соседних.

Носорог пыхтел и спотыкался. За ними, вытирая со своей лысины пот, бежал Мао. Следом пригибаясь спешил Ард. Жарковато!

Вот и ручей. Если бы не он, не выбраться бы наемником из этой жаровни. А так, только слегка подкоптились. Это Носорог с трудом увернувшись от падающего в ручей дерева, заорал как резанный и пытаясь сбить со спины пламя, рухнул в воду. Ну и смешно же он выглядел: волосы все в сене, задница в песке, на боку пропалина и морда вся чумазая.

В другой раз Ворон и посмеялся бы, но теперь ему было не до смеха. Половину шмоток они потеряли, лошадей нет, Бруно тоже куда-то исчез.

Спустившись вниз по ручью, все четверо оказались посреди зловонного болота. Ворон оглянулся.

Светало. Но разбушевавшееся пламя разгоняя темноту, оттеснило все тени ночи в царство водяных крыс, змей и лягушек. Оно одновременно подсветило низко плывущие облака, но и сделало небо еще темнее.

И в этот момент Ворону показалось, что он видел несколько черных силуэтов, мелькнувших на фоне огненной стены леса. Показалось?

— Где же Бруно? — Носорог выбрался на пригорок и, морщась, принялся стаскивать разбухшие от воды сапоги. Он вообще весь вымок с головы до пят, в то время как его товарищи лишь промочили ноги.

— Может быть он за лошадями погнался? — предположил Мао все еще тяжело дыша.

— Лошади были стреножены, Мао, — Ворон нахмурился. — Что-то тут не то.

— Подождем здесь, — Носорог снял куртку и рассматривал опушку горящего леса сквозь огромную дыру на спине.

Пригорок, на котором они расположились, находился на безопасном расстоянии, но и сюда ужа начала подбираться волна пылающей травы.

— Долго ждать смысла нет, — Ворон взял флягу и хлебнул воды. — Если Бруно и вправду побежал за лошадьми, он должен вот-вот вернуться, а если…

— Ты что же думаешь, это его рук дело? — Овергоор кивнул в сторону леса.

— Не знаю, но странно все это. Он был в дозоре, а нас не разбудил, да и лошади сами развязаться не могли.

— Теперь я вспоминаю, как Бруно сказал еще там, в «одноруком бандите», что подземный арсенал — это целое состояние, — Носорог размахнулся и далеко закинул свою куртку, ставшую бесполезной тряпкой.

— Там на десять жизней хватит, — Ворон встал и снял с себя плащ.

— Теперь я понимаю, почему исчезла твоя карта, — Мао посмотрел на Носорога, съежившегося на холодном ветру. — Бруно.

— Все равно ему без тебя, Ворон, «Мертвую заводь» не найти, — Носорог схватил протянутый товарищем плащ и быстро напялил его на себя.

— Ну почему? Просто им понадобиться для этого чуть больше времени, — Ворон усмехнулся, глядя как Носорог путается в длинных полах его плаща. — О «мертвой заводи» в дельте Мааса каждая собака знает, а там много ума не надо, чтобы тот не затопленный бункер найти. Было бы желание.

— Ты сказал «им»? — Носорог наконец справился со своей новой одежкой и, поправив винтовку на плече и оглянулся.

— Я вам не сказал, — Ворон одел рюкзак и подпрыгнул несколько раз. — В то время, когда мы уносили ноги от огня… ну вобщем, похоже, мы здесь не одни.

— И ты так спокойно об этом говоришь? — Мао отставил в сторону ботинок, из которого только что вытряхивал мелкие камушки и взял в руки «Калашников» китайского производства.

— Успокойся. Здесь в тени, среди этой осоки нас не видно и не слышно. Если только Носорог не будет топать как слон.

— Веселенькие дела, — Мао сунул правую ногу в ботинок, но автомат из рук не выпустил.

— Мда, — Носорог сложил руки на груди, — и что теперь делать?

— Что делать, что делать, — Ворон скептически осмотрел Носорога, вытащил нож, взял плащ за полу и провел по ней острым как бритва лезвием. — Сейчас приведем тебя в божеский вид и в дорогу.

Кусок плотной ткани остался у него в руке. Ту же операцию Ворон произвел над рукавами.

— Не жалко? — Носорог удивленно посмотрел на товарища.

— Не жалко. Мы же с тобой через неделю станем богачами, если Бруно с дружками не помешают.

— Поймаю его и голову отрежу! — Носорог выпятил грудь. — Нет, не так быстро! Посажу на цепь в этом чертовом бункере. Пусть сдохнет от жажды и голода!

— Ну тебя, Мехмет, и занесло, — Ворон покачал головой. — Вроде от басурман своих давно отошел, а замашки остались как у кочевников.

— Да я, Ворон, просто этому Бруно своего коня простить не могу, — Носорог сжал кулаки. — Как представлю, что сейчас мой Шахид под каким-то чужаком…

— Шахид? — Ворон перешагнул через ржавую рельсу, — а я думал его Шах зовут. Ты все Шах, да Шах.

Наемники уже выбрались на окраину болота, бывшего когда-то судоходным каналом, и шли вдоль бывшей железнодорожной насыпи, расползшейся до самых деревьев. Ржавые рельсы с остатками раскрошившихся от времени шпал беспорядочно торчали из ее туши, от чего вся эта насыпь больше напоминала свалку, чем чудо инженерной мысли Прежних.

— Да это я любя, а так он у меня настоящий воин! Шахид! Жизни за хозяина не пожалеет! Эх, — Носорог с досады пнул рельсу, и та отдалась гулким звоном.

— Ты чего шумишь? — Мао осторожно переступил груду раскрошившегося бетона, — хочешь чтобы о том, что мы идем знали все твари в округе. Погоди, сейчас Бруно с дружками пожалуют.

— Пусть только пока…

Ворон сделал знак Носорогу, чтобы тот заткнулся и снял с плеча арбалет. Вложив в него стрелу, наемник натянул тетиву и замер. Замерли и остальные. Тишину нарушали лишь маленькие камушки, покатившиеся вниз по насыпи.

Где-то в дали обиженно прокричала ночная птица. Солнце уже греет макушки деревьев, а она так и осталась не солоно хлебавши. Из-за лесного пожара вся вкусная мелочь разбежалась и попряталась по норам.

Сзади засопел Носорог. Он ничего необычного не слышал, и стоять вот так, не шелохнувшись с каждой минутой ему становилось все труднее и труднее. Не выдержал и переступил с ноги на ногу и Мао.

Но наконец, кажется они расслышали то, что почувствовал Ворон. Оттуда, куда должна бла поворачивать железная дорога послышался топот.

Мао щелкнул переводчиком огня «Калашникова» поставив его на стрельбу одиночными. Носорог тоже прильнул к своей старенькой М-16, взяв под прицел изгиб рукотворной просеки. Ард же сделал два шага в сторону и, поставив ногу на изогнувшуюся рельсу, положил на колено свой дробовик.

Топот усиливался. Лошадь была одна.

Что это за всадник, так беспечно разъезжающий один в лесной глуши?

Ответ на этот вопрос не замедлил появиться из-за поворота через пару мгновений. Раздувая ноздри, он издал радостное «Гы-гы-гы» и бросился на встречу хозяину, который уже спешил к нему.

— Эзоп!

— И-и-и.

— Сбежал, сбежал, скотина! Я так и знал, — Ворон погладил своего любимца по холке.

Все то время, что наемники провели на болоте и в лесу, он не находил себе места. Где Эзоп, что с ним?

Просто Ворон не такой человек, чтобы выплескивать эмоции наружу, как это сделал простодушный Носорог.

Теперь они могли передвигаться гораздо быстрее. Оба спасенных рюкзака были навьючены на найденыша Эзопа. На нем же ехал один из четверых наемников. Остальные бежали рядом. Потом менялись.

Человек — еще та живучая тварь. Говорят, Прежние собирались жить даже на Луне. Ворон, например, в это не верил потому, что невозможно представить себе человека, способного жить на круглой раскаленной сковородке. Ну, допустим там не так горячо, как кажется на первый взгляд, но каким образом вообще возможно удержаться на скользкой круглой поверхности? Бред, извини Эзоп, сивой кобылы!

Но Луна Луной, а вот в Хардервейке, в который вошли-въехали четверо наемников, люди жили. И не просто жили, а жили, по нынешним временам, с комфортом.

Правда далось им это ценой неимоверных усилий. Повсюду были видны следы борьбы людей с океаном, в которой люди, в конц концов, одержали победу. Если восточная часть города состояла из крепких, возвышающихся над водой домов, то в западной его части некоторые хибары едва держались на покосившихся от времени и под действием соленой морской воды сваях. Дальше же и вовсе виднелись едва торчащие над водой гнилые черные крыши покинутых жилищ.

Попав в Хардерсвейк первый раз, Ворон все допытывался у его обитателей, почему они до сих пор живут здесь, посреди воды. Однозначного ответа он так и не получил, но насколько матерый наемник понял, в свое время у жителей города на воде особого выбора не было.

Флеоланд ушел под воду в течение пяти лет после войны, оставив один на один с беспощадным океаном побережье Гелдерланда. Весь старый Хардерсвейк постепенно ушел под воду. Его граждане и рады бы были сдаться на милость победителю и, бросив все, уйти в другие края. Но океанские волны к тому времени уже уничтожили автостраду Гронинген-Утрехт, и по ту сторону трассы образовались непроходимые малярийные болота.

Теперь, когда вода немного отступила, обнажив покрытые ракушками бетонные остовы Эрмело, явилась обратно миру и размытая трасса. Только проехать по ней можно было только на лошади. Но в те суровые годы покинуть Хардерсвейк можно было только по воде. Да и то в несколько приемов налегке, без домашних животных, скотины и скудного скарба.

И куда бы Хардерсвейкские утопцы направили свои стопы? Где их ждали, нищих и безлошадных?

У них было только два пути: на север и на юг. Но в окрестностях Зволле в то время свирепствовали многочисленные орды кочевников, а весь северный Брабант яростно отбивался от хлынувшей на юг армии беженцев из северной Голандии, основу которой составляли обезумевшие жители Амстердама.

Эти бывшие офис-менеджеры, проститутки, байкеры, рокеры и наркодельцы в своем отчаянном положении дрались так же яростно, как и их славные предки — Тасман, Абель и Баренц, открывших Новую Зеландию, Австралию, основавших Нью-Йорк и избороздивших вдоль и поперек северный морской путь.

Так что, перед жителями постепенно погружающегося в океан Хардерсвейка было три пути-дороги: лезть в эту кровавую кашу на юге, податься в рабство на север и сгинуть в гнилых болотах на востоке.

Они выбрали четвертый вариант и принялись перебирать свои дома, устанавливая их на сваи.

Вокруг такого дома делалась широкая терраса, служившая одновременно мини огородом, скотным двором и причалом — благо земля в Голландии всегда была отменного качества и местным в общем-то не привыкать что-то выращивать посреди воды. Только теперь вместо каналов за окном плескался океан.

Здесь даже городской коровник стоял на сваях, а коров водили на выпас по единственной дороге на большую землю, представляющую из себя извилистую цепочку мостков.

В этих мостках и заключалось главное преимущество обитателей нью-Хардерсвейка. При любом вероломном нападении на город, эта единственная дорога быстро разбиралась, а то и вовсе сжигалась. Ни у кочевников, ни у «болотных оборотней» лодок отродясь не было, а «охотники дорог» и «велосипедисты» здесь совсем не появлялись ввиду отсутствия дорог.

Именно по этой причине Ворон и решил остановиться в Хардерсвейке, хотя они еще до наступления темноты вполне могли миновать Пюттен и остановиться в Нейкерке.

 

Глава 26. ВУДУЛАНДИЯ

Последний раз отмахнувшись от назойливого торгаша, предлагавшего обменять коня на лодку, Ворон посмотрел на настил, уходящий в воду возле опоры разрушенной монорельсовой дороги и ступил влед за своими товарищами на шаткие мостки дороги ведущей из Хардерсвейка на сушу.

Расстаться с Эзопом? Да ни за что!

Даже за все патроны мира он не сделал бы это. А тем более за какое-то утлое суденышко, пусть и позволяющее им сэкономить полдня дороги.

И хоть гостеприимный город на сваях замечательно встретил и проводил их, Ворона просто взбесил этот нувориш местного разлива. Но он, как обычно не подал ни малейшего повода усомнится в своем расположении к хорошим людям — жителям Хардерсвейка. (Этим водяным крысам хе-хе.)

К полудню наемники были уже в Нейкерке, а к вечеру благополучно добрались до пригородов Утрехта.

Здесь они свернули с ставшей уже совсем приличной автострады к бывшему городскому стадиону Утрехта, где устроил свою резиденцию старый знакомый Ворона — Обамамеянг Додо.

Этот отпетый мошенник, шарлатан и наркоторговец, прикрываясь духовными исканиями, развернул свое во всех смыслах «черное дело» прямо под носом у одного из самых влиятельных Мэров нынешней Голландии — Мэра славного города Утрехта.

Аж до самого Брабанта молва разнесла слух, что Мэр Корнелиуссон попал под влияние культа Вуду и поэтому не в силах прикрыть негритянский наркопритон. Только вот Ворону казалось, что Ян Корнелиуссон был просто в доле с прохиндеем Обамамеянгом.

Хотя кто их этих колдунов знает. Ворон ни за что бы не стал наносить визит своему старинному другу-неприятелю, которому не раз перебегал дорогу, но и которого не раз выручал по доброте душевной, но на этот раз у матерого наемника к Обамамеянгу был шкурный интерес. О надеялся подвизаться перевезти часть дури в Роттердам на предоставленных для этого дела лошадях. Все к взаимному удовлетворению, так сказать.

Местечко Галгенвард, где некогда располагался стадион, теперь никто так уже не называл. Местность к востоку от Утрехта народ между собой окрестил Вудуландией, из-за того, что до самого Зейста хозяйничали подданные Обамамеянга. Сами же апологеты культа Вуду называли Вудуландию «землей К'по». К'по — божество, воплощенное в священном животном леопарде.

Интересно, кто-нибудь из них хоть представляет себе, как выглядит этот леопард?

Ворон усмехнулся.

Ему такая зверюга ни разу не попадалась.

Продравшись сквозь заросли вымахавшего в человеческий рост вереска, наемники оказались перед резиденцией верховного жреца племени Ахо Обамеянга Додо. На стадион это монументальное сооружение сейчас совершенно не походило. Ворон видел стадионы, эти места масовых развлечений Прежних, и в Эндховене и в Дордрехте и в Роттердаме. Все они были превращены в неприступные крепости и либо стояли до сих пор, как бывший «Галгенвард», либо были разрушены при осаде.

Пожалуй наиболее близок к оригиналу был, как ни странно стадион в затопленном Зволле. Над ним потомкам Прежних поглумиться не удалось.

А вот «Кото Ндеога», как называлось сердце общины Ахо давно утратил свой прежний облик.

Все промежутки между склонами, на которых когда-то сидели Прежние, были завалены бетонными обломками и укреплены утоптанной землей. Часть одного из склонов рухнула, не выдержав напора времени и обнажила его внутренности, состоящие из множества маленьких комнат. Впрочем внешняя стена склона устояла и служила серьезной защитой от набегов кочевников.

Некогда зеленый прямоугольник поляны был застроен мелкими хижинами. Основу поселения составляли хлипкие на вид домики, плетеные стены которых были обмазаны красной глиной. Но встречались среди них и необычные постройки. Такие как эта махина у входа. Некогда это был трейлер, у которого отсекли кабину, надстроили второй этаж из ржавых металлических листов, не забыв устроить бойницы для крупнокалиберных пулеметов, и, ко всему прочему, сбоку от этого монстра была приторочена огромная платформа от еще одного грузовика.

— Наша церковь, — к наемникам подошел светлолицый человек, с почти такого же пепельного цвета волосами, что и у самого Ворона.

— А это алтарь, — Мао ткнул пальце в сторону платформы.

— Нет. Это жертвенник.

— А ты кто? — Носорог на всякий случай сделал два шага назад.

— Айю Мбеке, — незнакомец протянул Носорогу руку, — младший жрец.

— Что-то не похож ты на жреца, — засомневался Носорог, но руку все-таки пожал.

— Успокойся, дружище, — Ворон похлопал товарища по плечу. — Айю тоже из племени Ахо. Просто жрецы подобрали его маленьким на гнилых болотах, вылечили и обратили в свою веру.

— Лечить мы умеем, — Мбеке улыбнулся. — В этом вы сегодня еще убедитесь.

— А тебя и правда так зовут, — Мао с интересом рассматривал белого жреца.

— Сколько себя помню, все время так и звали.

— А что это у тебя за странные отметины на лице, — Носорог указал на параллельные шрамы, украшающие обе щеки Айю.

— Это «знаки агассу», или «когти леопарда», ответил Мбеке. Такие положено носить только уважаемым людям. Хочешь за пять патронов я сделаю тебе такие же?

— Н-нет. Спасибо за оказанную честь, но…

Ритмичный барабанный бой заглушил последние слова Носорога. На маленькой площади, свободной от ветхих мазанок, к этому времени собралась почти вся деревня. Откуда-то справа три здоровых молодца, вооруженных двухметровыми копьями, вывели пятерых замызганных, одетых в лохмотья мужчин.

— Их подозревают в убийстве трех детей, — громко, стараясь перекрыть барабанную дробь, сказал Мбеке. — На прошлой неделе возле реки нашли три обезображенных детских тела, и почти сразу нам попались эти злоумышленники.

— А откуда вы знаете, что это они? — прокричал Мао.

— А вот сейчас и узнаем.

Подозреваемых поставили на платформу. Из боковой двери «церкви» вышел смуглый мужичок небольшого роста. На голове его было что-то неописуемое. Что-то желто зеленого цвета, похожее на кокон диких пчел. И из под этого «кокона» на голые плечи ниспадали тысячи маленьких косичек с вплетенными в них разноцветными шнурками.

— Обамамеянг Додо, — Ворон повернулся лицом к наемникам, чтобы они могли прочитать чудное имя по его губам, — собственной персоной.

— Верховный жрец, — добавил Мбеке.

В руках Додо держал большой глиняный кувшин с какой-то жидкостью.

— Варево истины, — пояснил Айю Мбеке.

Ворон словно оступившись, вцепился левой рукой Носорогу в плечо. Правой же он схватился за голову.

— Что с тобой? — подскочил к наемнику Мао.

— Ничего. Просто привиделось что-то. Смотри туда.

В это время Додо подошел к первому пленнику и заставил его на виду у всех собравшихся выпить приготовленное знахарями снадобье. Оно должно было «изобличить» преступника, который, убил детей. Потом тоже самое помощники Обамамеянга проделали с остальными.

— Сейчас мы все узнаем, — глаза Айю Мбеке заблестели. — Те, кому в подобных случаях удается проблеваться варевом, считаются оправданными, те же, кому это не удается, умирают, доказав тем самым свою виновность.

Первого и третьего пленника вывернуло наизнанку. Трое остальных схватились за животы, упали и скрючились на платформе, как дождевые черви, проткнутые костяной иголкой.

Подергавшись, бедняги наконец испустили дух. Их тела тут же утащили за ноги, а жрецы объявили их виновными в убийстве детей. Правосудие восторжествовало.

Невозможно сказать, было ли на самом деле ядовито то питье, которое жрецы дали пленникам. Они, между прочим, сами тоже выпили его вместе с обвиняемыми. Мбеке был твердо уверен в том, что то был не яд, а просто отвратительное варево. Но если это так, получается людей убил не яд, а страх оттого, что им не удалось избавиться от выпитой ядовитой жидкости, или же причина смерти — сознание своей вины?

— Весело у вас тут, — Носорога передернуло. — Могу представить, как здесь лечат!

— Сейчас увидишь.

Толпа заметно поредела, и наемники получили возможность подойти ближе к платформе. Справа от нее, возле огромного дерева с окрашенным белым стволом стоял небольшой красный котел. Недалеко от него полукругом лежали маленькие высушенные тыквы со странной резьбой на боках. На одних можно было увидеть круги, на других треугольники, на третьих квадраты и даже пятиконечную звезду. Мао насчитал шестнадцать таких тыкв, а позднее он узнал, что то были шестнадцать знаков Яо, божества здоровья.

Прямо над этой овощной композицией висела пеньковая веревка с нанизанными на нее дубовыми листьями. То был символ К'по.

Пока наемники, рассматривали все эти штуковины, на платформу перед входом в церковь вывели под руки человека. Он был явно в невменяемом состоянии. На поднятом к небу лице застыло выражение экстаза. Толстые губы были сложены в блаженную улыбку, и, хотя глаза его были открыты, он явно не воспринимал окружающего. Пока он стоял перед церковью, его поддерживали за руки.

Вскоре из дверного проема в торце бывшего трейлера показался жрец. На этот раз это был не Додо. С бритой головы служителя культа свисал пучок волос с воткнутыми в него перьями. Жрец склонился над котлом и бросил в него какой-то порошок. Затем туда же последовало и несколько листьев из висевшего на его поясе мешка.

Ни этот порошок, ни листья не коснулись даже губ человека, поддерживаемого двумя ассистентами, но было видно, как тело его на глазах крепнет. Жрец еще стоял перед ним, когда из-за кустов на поляну потянулась цепочка местных жителей, разукрашенных во все цвета радуги, и под грохот все тех же барабанов, они начали в медленном ритме танцевать вокруг них, то сужая, то расширяя круг.

Так продолжалось несколько минут. Затем человек зашатался, и его под руки увели обратно в церковь. Жрец и два его помощника скрылись, а за ними последовали танцоры. Церемония была короткой, а Мбеке объяснил наемникам, что тот человек уже «готов». Носорог понял его слова так, что он уже подготовлен для последующего обряда. Скорее всего он находился под воздействием наркоты и был не в состоянии воспринимать окружающее.

Хотя и нельзя утверждать, было ли его состояние результатом действия наркотика или гипноза.

— Это обряд очищения больного провели для того чтобы в него не мог вселиться злой дух. Дальше все будет хорошо. Он выздоровеет.

— Сомневаюсь, — Ард Овергоор перекрестился.

— А-а-а! Старый знакомый! — из-за угла в сопровождении нескольких охранников появился Обамамеянг Додо, несколько минут тому назад вроде бы скрывшийся в утробе церкви. — Каким ветром занесло.

— Попутным, — Ворон пожал протянутую Додо руку.

— Ну, тогда прошу ко мне, пока тебя не сдуло дальше.

Вся процессия, состоящая из четырех наемников, Обамамеянга и его свиты, Айю Мбеке и еще нескольких жрецов, по одной из тесных улочек направилась к центральному склону «Кото Ндеога».

Проходя мимо хижин, Носорог обратил внимание на то, что над входом каждой из них была прибита та или иная часть какого-либо животного. В основном это были куриные лапки.

Все это мясное изобилие, естественно, было не первой свежести и над деревенькой висел устойчивый запах разлагающейся плоти.

Протиснувшись в узкие двери в боковой части склона, каждый из процессии тут же оказывался в просторном, но темном коридоре. Двое из охраны Обамамеянга зажгли небольшие факелы.

По мере того, как наемники продвигались в глубь склона, сопровождающая их толпа увеличивалась в размерах. Из всех дверей по обе стороны коридора высовывались любопытствующие и тут же вливались в и без того внушительный поток. Но вот у дверей на лестницу, ведущую на верх, весь этот сброд как отрезало. Исчезли и жрецы. В аппартаменты Додо вместе сним вошли лишь наемники и два охранника.

— Располагайтесь, — Обамамеянг плюхнулся в кресло, покрытое пятнистой шкурой.

Похоже он и взаправду укокошил здорового Леопарда, завладев его душой.

— Ладно, смех смехом, но говори, Ворон, зачем пришел? Я-то прекрасно знаю, что просто так ты бы здесь не объявился. Хотя можешь и не говорить, и так все ясно. Тебе нужны лошади и ты решил принять мое прошлогоднее предложение.

— Божества Вуду тебе это сказали, — Ворон устроился на кожанном диване, а Ард, выступающий на этот раз в роли переводчика передал Верховному жрецу слова наемника.

— Божества всемогущи. Они еще и не то могут.

— А они могут сказать где сейчас находится один наш товарищ? — Ворон закинул ногу на ногу.

— Бруно?

— Вот именно! — матерый наемник удивленно посмотрел на Додо.

— С этим вопросом тебе лучше обратиться к одному из Носителей. Здесь неподалеку в Хоолдаме как раз живет один из них — Марио Бортолацци. А божества, вернее бог знаний Кхоло говорит мне, что ваш Бруно нехило прокинул вас.

— Тогда пусть этот твой Кхоло скажет, почему Бруно с дружками не перерезали нам всем горло во сне?

— Они и перерезали бы, но вон его, — Додо кивнул в сторону Мао, — испугались. Он спал чутко и мог разбудить своим криком и тебя, Носорога и Арда. Они поступили проще: зажгли со всех сторон лес и увели лошадей. А потом ваш спутник рассказал бы в Городе глухих сказку о том, что злобные монахи из церкви «Святого Кларенса Дрентского» отправили вас в рай через всеочищающий огонь.

— Сволочь! — Носорог аж подпрыгнул на табурете.

— Но-но! Попридержи свой поганый язык, — Обамамеянг, похоже, воспринял реплику Носорога на свой счет. Совсем у него мозги ссохлись!

Ворон решил действовать. Необходимо было как-то разрядить обстановку и умаслить хозяина этого притона. А лучше лести человечество для этих целей еще ничего не придумало.

— Как тебе, Обама, удается содержать твои великолепные косички в таком хорошем состоянии?

— Дрэды, — голос Додо сразу смягчился. Верховному жрецу нравилось, когда его называли Обамой, а комплимент по поводу его внешности просто не мог не сработать. — Это все благодаря моим Посвященным, — Додо обнял за талию смазливую девицу, так кстати появившуюся откуда-то из-за многочисленных кисейных занавесок и юркнувшей на колени хозяина.

— Хочешь они и тебе такие сделают, — он отстранил девицу, встал и подошел к зеркалу. Навороченный желто-зеленый тюрбан полетел в угол и многочисленные дрэды рассыпались по смуглым плечам.

Додо стоял у зеркала и кривлялся. Было очевидно, что он себе нравится.

— Нет, спасибо. Может Носорог захочет? — поспешил «перевести стрелки» Ворон.

— Ну я не знаю, — Носорог замялся, — у меня волосы короткие.

— Не беда, — Додо вернулся в кресло. — В таких случаях конские волосы вплетаются и все дела. Тебе, как другу моего друга Ворона, я готов сделать одолжение. Всего десять патронов. А если пожелаешь заменить конский волос на волосы моих Посвященных, то двадцать пять.

— Я не знаю… — было видно, что Носорог колеблется.

— Ага, давай. Только Обама тебе не сказал, что все носители дрэдов обязаны пройти небольшой обряд.

— Какой?

— Да так… Ничего особенного — посидеть пару часов в чане с ослиной мочой, — Ворон едва сдерживал улыбку.

— Я это… это… я потом как— нибудь, — на этот раз Носорог едва не упал со своей табуретки.

— А ваши божества смогут покарать Бруно на расстоянии? — видя что друзьям требуется помощь, поспешил сменить тему Мао.

— Запросто. Десять патронов.

— Я согласен! — выпалил покрасневший от напряжения Носорог.

Додо хлопнул в ладоши и одна из Посвященных, довольно симпатичная деваха, внесла в комнату черную коробку, а когда она удалилась в дверях возник негр с небольшим барабаном.

Тум-тум-тум, тум-тум-тум.

Из коробки был извлечен небольшой черный мешочек и стопка листов плотной бумаги.

Тум-тум-тум, тум-тум-тум.

Додо положил один из них на небольшой столик, взял перо и написал:

«Бруно Бруно Бруно Бруно Бруно Бруно…»

И так тринадцать раз.

Тум-тум-тум, тум-тум-тум.

Внизу под колонкой с именем Бруно начала постепенно вырисовываться фигурка человечка. Художник из Додо, конечно, не важный, но все всем было понятно.

Тум-тум-тум, тум-тум-тум.

Додо размахнулся и вонзил перо в фигурку в районе груди. Тум-тум-тум, тум-тум-тум. Черный порошок из мешочка ровным слоем покрыл лист бумаги.

Тум-тум-тум, тум-тум-тум.

Огонь от поднесенной свечи в мгновение ока охватил весь лист, и зола осыпалась к ногам Верховного жреца.

Тум-тум-тум, тум-тум-тум.

— Существа видимые, духи невидимые: Иакчасы, Ракжачи, Ачуразы дымом пойдут, огнем сожгут. Халиа Хали Ираклажа — забормотал Додо.

— На каком это языке? — спросил Мао.

— Ш-ш-ш, — прошипел Ворон, едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться.

Барабан замолк.

— А что, у вас все время в эти штуки лупят? — Носорог вынул пальцы из ушей.

— Молчи, находящийся во мраке потомок кочевников. В то время как мир почти лишен Светила, ты поносишь душу Его.

— Любому просвещенному Ахо известно, что кожа барабана сделана из солнечного света, и тот, кто прикасается к нему, получает энергию Солнца, а кто слушает барабанный бой, впитывает душу светила, — пояснил невесть откуда появившийся Айю Мбеке. Похоже, он решил играть роль экскурсовода до конца.

— А что это за манипуляции с бумагой? — решив воспользоваться разговорчивостью Мбеке, спросил Носорог.

— Это «заклятие Чёрного Муса» ответил вместо Мбеке Додо. Чтобы тело или душа врага серьёзно пострадали, надо написать на листе бумаги тринадцать раз его имя Потом вонзаем магический меч в ту часть тела, которое требуется поразить и покрываем бумагу слоем порошка «чёрный мус», состав которого держится в секрете. Бумагу сжигаем. Нужно обязательно выбросить из дома всю золу, чтобы в нем не осталось и следа вызванных сил зла, — Обамамеяанг опять хлопнул в ладоши и одна из девиц сгребла золу в кучу и вынесла ее в коридор.

— Интересный порошок, — Носорог ухмыльнулся, — и весит не столько, сколько патроны, и места мало занимает.

Секрет этого порошка я не выдам вам и под пытками, — Додо сложил руки на груди, — но за две обоймы…

— Нет, — вмешался в разговор Ворон, — спасибо не надо. А то такими темпами мы к завтрашнему утру вообще без патронов останемся.

— Ну, как знаете, — Додо потерял интерес к происходящему и, устроившись в кресле, принялся раскуривать косяк, принесенный одной из Посвященных.

— Дава-ка пока ты не обкурился, о делах поговорим, — Ворон встал с дивана, а Ард, помня о вспыльчиврм характере Верховного жреца, не рискнул перевести весь вопрос, и предложил только поговорить о делах.

— Давай, — оживился Обамамеянг. — Ты знаешь как нынче трудно найти стоящего курьера, он приблизился к Ворону и начал выговаривать едва ли не по слогам. Совершалась важная сделка и Верховный жрец наверняка хотел, чтобы его деловой партнер понял все правильно. — Даю вам три лошади с возвратом с условием, что довезете четыре мешка «шишек» до Роттердама и вернетесь назад.

— Обратно разве ничего везти не надо? Тогда это по-божески.

— Товар в счет долга, обратно пригоните лошадей. С вами поедет вот он, — Додо кивнул в сторону Айю Мбеке.

— По рукам. Когда выезжаем?

— Как светать начнет, — Додо вскочил и, проводив гостей, поставил на патефон поцарапанную пластинку. Посвященная несколько раз повернула ручку, и по комнате расплескалась тихая гитарная музыка.

— Моя любимая — Боб Дилан, — Додо отодвинул занавеску и поманил обеих посвященных пальцем. — А теперь мы займемся делом девочки.

На вертеле жарились две жирные ритуальные курицы, которые Носорог походу стащил из клеток, мимо которых они проходили, направляясь в одну из гостевых хижин.

Вкуснющий запах жаренной птицы, дразнящий обоняние голодных наемников, улетучивался вместе с дымом от костра в отверстие в соломенной крыше, в которое были видны редкие далекие звезды.

— А ты веришь во все это колдовство, Ворон? — Мао пошевелил веткой угли.

— Не конечно. Вот этот дурачок, — Ворон посмотрел на Носорога, — извел на эту затею десять патронов, которыми запросто мог превратить самого Бруно в решето.

Носорог при этих словах надулся, а Ворон продолжал, — и потом, еще не известно, на самом ли деле все так и произошло, как рассказал нам Додо.

— Но ведь о Бруно он откуда-то знал?

— А помнишь он о Носителе Марио говорил? Кстати надо будет заглянуть к нему! Так вот от одного из Носителей о нашей поездке и узнал. Я вообще опасаюсь, что в «Мертвой заводи» мы можем обнаружить лишь пустые ящики.

— А откуда эти Носители все знают?

— Они живут этим. Покупают и продают информацию.

— А почему они так быстро обо всем узнали?

— Голубиная почта.

— А если голубя перехватят?

— Могут и перехватить. Но свои послания они зашифровывают, — Ворон покопался в карманах своей куртки и извлек из одного маленькую бумажку. — Вот.

— Мда, — Мао уставился на вереницу точек и черточек, — дохлый номер.

— Мао, а почему тебя зовут Мао, — Носорог зевнул и подцепил ножом дымящуюся куриную тушку и шмякнул ее на глиняную миску.

— А почему тебя зовут Носорог?

— Друзья-подельники придумали. Увидели Носорога на картинке и окрестили меня так.

— А я сам себе имя придумал, — Мао потянулся за куском, который отрезал Носорог. — Был такой великий воин на востоке, откуда родом мои предки. Больше ста лет назад он победил силы зла. Я хотел быть похожим на него, вот и назвал себя Мао.

— Ворон, ты бывал в разных местах, — Носорогу явно хотелось еще почесать языком, — гораздо больше нас с Носорогом. Ты даже в землях Франков и Готов был. Скажи, как ты думаешь, на востоке тоже все как у нас?

— Наверное, — Ворон отвлекся от своих мыслей. — Иначе бы над нами сейчас летали бы железные птицы с востока, и над Флеоландом рассекали бы большие восточные корабли.

— Эх, — носорог впился зубами в куриную ножку.

— Ну хватит трепаться, Носорог! Поел? Теперь пошли тебе куртку покупать, а мне плащ.

— А что, здесь и базар есть?

— А ты думал?

— А я думал, они божьей росой и энергией солнца питаются, а зверушек исключительно для своих божков забивают.

— Пошли, балабол, а то и впрямь все торгаши по хибарам разбредутся.

 

Глава 27. НОСИТЕЛЬ МАРИО

Эх базар, базар. На этой паршивой толкучке приличной куртки отродясь и не было. Ну что это?

Носорог посмотрел на лохмотья, свисающие с рукавов.

Ах, простите, это кисти. А яркий оранжевый треугольник на спине с надписью «да пребудет с тобой Ндра во веки вечные»? Где он в такой одежке может показаться?

— Не переживай ты так, Носорог, до Роттердама доберемся, а там что-нибудь нормальное купим. Ты лучше на меня погляди, авось полегче станет, — Ворон обогнал Мехмета на повороте.

Носорог посмотрел. И правда. На каждом плече сиреневой накидки его товарища красовался огромный выпученный глаз, а воротник во все стороны топорщился перьями такого же сиреневого цвета.

Мехмет набрал в легкие воздуха, чтобы сказать что-нибудь по этому поводу, когда в той стороне, куда они ехали послышались выстрелы.

Тут уже не надо было быть Вороном с его сверхчутьем, чтобы понять, что впереди их не ждет ничего хорошего. Четверо наемников и жрец пришпорили своих лошадей.

Автоматные очереди, доносящиеся из Хоолама иногда прерывались редкими пистолетными выстрелами. Ох, кому-то сейчас несладко приходится!

Кому, кому? Ясное дело, кому! Если там один этот Марио и живет. Остальные по добру по здорову давно в Роттердам перебрались. Не подставлять же сою задницу стрелам кочевников и братьев из племени Ахо?

Марио же ни те ни другие не трогали. На Носителей никто не смел поднимать руку. Хотя бы раз в жизни, но любой из кочевников ли, из служителей культа Вуду ли, но имел жгучее желание узнать правду-матку. А где ее искать, если не у Носителя?

Тем более странным казалось нападение на логово этого отшельника Марио!

Ворон еще раз шваркнул самодельными шпорами по бокам Эзопа и его старый друг, нисколько не обидевшись, вынес своего хозяина на поляну перед домом Носителя.

Не сбавляя хода конь ринулся в сторону двухэтажного дома, теряющегося в зарослях жимолости. Ворон нагнулся и схватил за шиворот

одного из нападавших, притаившегося за поленницей. Всего нападавших было шестеро.

Один из них с простреленной головой уже сползал по стене дома Марио. С тыла обойти хотел, зараза! Второй в то же мгновение подавился стрелой, выпущенной из лука Айю Мбеке. Еще один познакомился с дробовиком Арда.

Носорог же, не удовлетворившись разбрызганными по стене мозгами второго нападавшего, тут же вышиб серое вещество из пятого. Шестой злоумышленник попытался укрыться в доме, но напоролся на выстрел в упор из «Беретты» Марио.

Ворон оставил, наконец, в покое своего противника. Тот распластался на земле не подавая признаков жизни. Еще бы, ведь он пересчитал головой едва ли не все поленья в поленнице!

— Эх, кажется сдох! — сокрушенно покачал головой Ворон. — Теперь мы не узнаем кто это был.

На всех нападавших была одна и та же одежда — пятнистые балахоны болотного цвета, со странной бахромой на рукавах и такого же цвета капюшоном.

В дверном проеме показался толстяк в засаленной рубахе. На вытянутых руках он все еще держал дымящийся пистолет.

— Марио?

— У-у, — только и выговорил толстяк. Его трясло мелкой дрожью.

— Мне нужна кое-какая информация, — ворон полез в подсумок за патронами.

— Ы-ы, о-о, кгхм, — ничего более от трясущегося Носителя добиться пока не удавалось.

— Ну, спокойно, спокойно. Здесь все твои друзья, — Ворон на всякий случай отошел в сторону. Кто его знает, начнет еще палить без разбора.

— Ага, — Марио сглотнул, — ты «Белый ворон».

— Значит меня ты знаешь, может быть знаешь где сейчас Бруно?

Марио быстро закивал.

— Ну и где?

Носитель к ничего не ответил, только показал глазами.

Ах что б тебя…

Ворон обернулся и увидел позади себя ухмыляющегося Франка и еще пятерых его дружков. Все они стояли с автоматами на изготовку.

— Оружие на землю, — один из дружков Бруно повел стволом.

Ворон посмотрел на лес.

— Даже не думай, — Бруно прицелился в Марио. — Поляну сечет снайпер и еще кое-кто, но тебя никто не убьет… Пока. Начнем вон с него, — франк кивнул в сторону Марио. — Ты ведь не одуванчики сюда пришел собирать, Ворон, а?

— Как раз и не угадал. Именно одуванчики. Люблю, понимаешь, салат из них. Ни разу не пробовал?

— Не пробовал. А вот ты у меня сейчас попробуешь, — Бруно сделал шаг в сторону Ворона и попытался ударить того прикладом. Матерый наемник ловко ушел в сторону и выхватил нож, но на его руке тот час повисло двое спутников Бруно.

— Значит так, я передумал, — Бруно взял из рук Марио «Беретту». — Этого на потом, — он осмотрел пистолет и, вдруг резко развернувшись, выстрелил Носорогу в голову, — а этого сейчас.

Носорог осел, как простреленный бурдюк с водой. Ворон дернулся было, но тут же получил носком сапога в пах.

— Это задаток, — франк ухмыльнулся. — Если откажешься проводить нас к «мертвой заводи» будет еще один подарочек.

— Да ради бога! Мне эти гавнюки все равно не нужны, — попытался схитрить Ворон.

Бруно подошел к Мао и оттянув тому ухо, нажал на спусковой крючок. Кровь брызнула Ворону на сапоги. Наемник зажмурился, зато Мао даже не повел бровью.

— Будем еще острить? — Бруно отшвырнул пистолет и вытащил нож.

— Все, все. Я согласен.

— Я знаю, Ворон, ты что-то там задумал — слишком уж быстро согласился. Не советую тебе со мной шутить! Как ты понял, я шуток не люблю и с шутниками у меня разговор короткий. Не жалко тебе этого лысого, грохну Носителя. Я-то знаю, что свою информацию ты от него еще не получил. А теперь, братва, уберите Это, пора пообедать. Путь предстоит не маленький.

Марио, Мао, Арда и Ворона связали и бросили в сарай, где Носитель хранил инструменты. Тупость, надо сказать, потому что Ворон, дождавшись когда последний из бандюг скроется из виду, тут же перерезал свои путы об острый край мотыги. Потом он развязал остальных.

Во всей этой суматохе Ворон не заметил куда подевался Айю Мбеке. Наверное слинял по-тихому, зараза. А с другой стороны — правильно. Зачем ему чужие проблемы, когда товар под угрозой. Вон лошадей-то нет.

Ворон разозлился сам на себя.

Опять Эзопа проВоронил!

А этот Бруно, тоже хорош: — «Быстро согласился». Ничего себе. Что же надо было ждать, когда тебе отрежут нос или еще чего поценнее? А потом: — «ты что-то задумал». Когда?

Ему и сейчас-то в голову ничего не лезло. Можно было конечно устроить подкоп… Опа! Ну да, подкоп. Трое копают — один с мотыгой у входа.

Только Мао кое как перевязал оторванным куском рубахи то место, где недавно было ухо, и взялся за лопату, как вдали послышался шум мотора.

— Они возвращаются! — Марио в ужасе забился в угол.

— Кто «они»? — не понял Ворон.

— Стиратели.

— Что за Стиратели?

— Охотники за Накопителями.

— Что им надо от вас?

Марио ответить не успел. В щель между досками Ворону было видно, как от мчавшейся по дороге самоходной телеги — этого закованного в железо монстра, отделилось нечто, похожее на гигантский наконечник стрелы. Оставляя за собой дымный шлейф, «наконечник» устремился к дому Марио, и через мгновение двухэтажная берлога содрогнулась и развалилась на куски. Лицо Ворона обдало волной жаркого воздуха.

На развалинах тот час заплясали языки пламени. Откуда-то из-за дымовой завесы появился один из дружков Бруно. Вопя как резанный, он пробежал несколько метров, упал и покатился, пытаясь сбить охватившее его пламя. Затем выскочил еще один. Этот принялся метаться по поляне, явно не зная что делать. Наконец показался и сам Бруно.

Железный монстр, представляющий из себя нечто среднее между легковым и грузовым автомобилем, отрытым кузов которого был наделен высокими бортами, а кабина имела металлические щиты вместо стекол, тем временем, выкатился на поляну и ощетинился стволами разной длины и калибра. Самый здоровый из них — ствол станкового пулемета медленно развернулся в сторону Бруно о его дружков. Заработал добротно смазанный механизм, самодельная патронная лента змеей заскользила вверх и первый из бандитов скрылся в сгустке пылевых фонтанчиков.

Второй в панике бросился к сараю, в котором были закрыты пленники. Инстиктивно он пытался найти защиту за хлипкими стенами подсобного помещения. Но не успел.

Крупнокалиберная смерть настигла его возле самых дверей, развернула и бросила на стену сарая. Несколько пуль, как нож сквозь масло, прошли свозь доски.

Мао вскрикнул и начал сползать по стойке грубо сколоченного стеллажа с инструментами. Ворон и Ард бросились к нему.

Потомок самураев лежал в луже собственной крови. Бледная восковая маска его лица скривилась от боли.

— Мао! Наемник едва шевельнул рукой, будто говоря: — «Молчите!»

— Жаль, что так и не удалось побывать на земле предков, — прошептали пересохшие губы. — Я мечтал на барыши от нашего похода построить небольшой корабль… Голова Мао упала на грудь.

Канонада снаружи не утихала. Видимо еще кому-то из дружков Бруно удалось выбраться из-под обломков дома. Самого предводителя «ловцов удачи» не было ни среди мертвых, ни среди живых. Он опять исчез, как и в тот раз в лесу.

Ворон просунул мотыгу в щель между досками двери и, надавив, выломал одну из них. Вторая тут же разлетелась на куски, осыпав наемника щепками. Ворон упал на землю и перекатился вглубь сарая.

Их заметили, и вопреки ожиданиям Ворона, освобождать не собирались. А если и собирались, то только их бренные тела от их бессмертных душ.

Дверь была под прицелом. Придется вернуться к их первоначальному плану.

Ворон отполз в дальний угол сарая и принялся рыть землю. Благо была она мягкой и податливой. Через несколько минут он и Марио с Ардом уже скатились по склону оврага, который начинался сразу за сараем и тянулся вдоль дороги до самой реки.

Бежать в ту сторону по этому оврагу не было смысла. В случае погони, преследователи быстро прижмут их к воде. И хоть на своем бронтозавре на колесах они врядли смогут преодолеть даже эту не широкую реку, беглецам без лодки тоже было ее не пересечь.

— Я плавать не умею, — захныкал толстяк Марио.

— Черт бы тебя побрал, свалился на мою голову, — Ворон схватил Носителя за локоть и потащил его по склону оврага к зарослям. — Давай сюда.

Толстяк отдувался, ковылял, спотыкался и снова карабкался следом за Вороном. Марио было очень тяжело, но все же от наемника он не отставал.

Через несколько минут они выбрались на относительно ровное место, свободное от густого подлеска.

Наискосок от едва заметной тропинки, на поваленном дереве сидел и смотрел на них ухмыляющийся Айю Мбеке. Чуть поодаль мирно щипали травку Эзоп и остальные лошади.

— Ты что здесь делаешь? — Ворон уставился на жреца, как на привидение.

Мбеке пожал плечами, показывая тем самым, что не понимает того, что ему пытается сказать Ворон.

Наемник повернулся к Арду и задал вопрос еще раз. Овергоор перевел.

— Как что? Вас жду, — ответил жрец.

— Хм. Ну да! Откуда знал, что здесь пойдем?

— Великий К'по указал мне на это место.

— Да брось, ты, Ваньку валять!

— Ну ладно, и так понятно, что идти вам больше некуда.

— Раз тебе понятно, значит и тем, из железного монстра, тоже. По коням! — Ворон был уже в седле.

— Здесь им на своей этой штуке не пройти, но вот дорогу на Роттердам они могут перекрыть.

— Так чего же ты сидишь на этом чертовом бревне?

— Жду, когда он соизволит забраться на лошадь бедного Носорога, — Мбеке кивнул в сторону Марио.

Толстяк пыхтел, кряхтел и издавал еще тысячу звуков, но забраться на невысокого, в общем-то, Шахида никак не мог.

— А зачем он нам вообще теперь нужен? — Ворон посмотрел на Мбеке. — Товар мы и так доставим. Бруно нам ни с этим стройным юношей, ни без него уже не найти. Оставим его здесь.

— Как скажешь уважаемый, ты здесь главный.

— Не бросайте меня, — заголосил Марио, оставив безуспешные попытки оседлать Шахида. — Я вам очень нужен.

— Во-первых, не ори. Нас и так по всему лесу ищут. Во-вторых, почему ты решил, что мы в тебе нуждаемся?

— Я — Носитель!

— Да хоть Возитель, что с того?

Овергоор засмеялся, переводя то, что сказал Ворон.

— Я знаю много полезного. Например, знаю где можно купить хорошие и недорогие арбалеты или огнестрел.

— Это я и без тебя знаю, удивил.

— А места, где все еще в ходу байеры, ты знаешь?

— А то!

— Хорошо. А о старом Болотнике знаешь?

— Это еще что за зверь такой?

— А-а-а, вот видишь!

— Ну Болотник, ну и что?

— А то, что говорят, будто Болотник знает тайну «Огненного Червя»!

— «Я знаю, что они говорят, что он знает». Тьфу. Слушай, Марио. Или ты нам сейчас говоришь что-то такое, что нам поможет отсюда выбраться, или адью, гуд бай май френд.

— Дайте подумать…

— Думай, только быстрее, меня вон комары совсем сожрали, а скоро сюда хищники по-крупнее пожалуют.

Марио наморщил нос. Ворон нетерпеливо заерзал в седле:

— Ну скоро?

— Ничего сверхестественного сказать я не могу, — наконец открыл рот Носитель. — Скажу только, что если мы хотим выбраться отсюда, ехать нам надо туда, — Марио махнул рукой в сторону поднимающегося из-за деревьев столба дыма.

— Ты ошалел? Там же эти…

— Правильно. И они нас там не ждут. Наверняка их бронемашина сейчас уже на дороге, а парочка отрядов прочесывает лес вдоль обочины. На реку они уже сходили и убедились, что нас там нет. Нужно ехать либо туда, либо возвращаться. Лодки у нас нет, да и лошадей девать некуда. Значит дорога одна.

— А ведь он дело говорит, — Мбеке наконец встал с дерева. Ард развел руками.

— Молодец, — Ворон взял Носителя за пояс и с легкостью закинул его на Шахида. Марио растекся по лошадиному хребту словно мешок с дерьмом. Он бы еще долго телепался если бы Мбеке не помог ему закинуть, наконец, ногу.

Как они и предполагали железного монстра возле догорающего дома Марио не было. Более того, на поляне болтались лишь двое из более чем двух десятков прибывших на бронтозавре и еще одном грузовике. На них, как и на тех, кто напал на Марио с утра, тоже были эти зеленые балахоны.

Ворон, увидев свой арбалет, прислоненный к остову автомобиля, не мог не свернуть с тропинки, по которой они надеялись проскочить к повороту на Роттердам.

Его заметили.

— Стой! Куда? — Мбеке уже натягивал тетиву своего лука, и прежде, чем первый из дозорных успел вскинуть автомат, его грудь пробила стрела с каменным наконечником. Второй же просто отлетел метров на пять, сбитый мощной грудью Эзопа и, перевернувшись несколько раз как тряпичная кукла, повис на плетеной загородке.

Раз уж такое дело — они вчетвером быстро собрали разбросанное тут и там оружие. Им достались три автомата Калашникова, две М-16 и снайперская винтовка. Правда в ее обойме, как оказалось потом, было всего три патрона. Овергоор так и не нашел своего дробовика.

Пора было уходить. Через час оба наемника, жрец и Носитель выехали на автобан, ведущий к Роттердаму.

Гауду они миновали когда солнце уже тянуло свои ручонки к лысым холмам на западе. Было ясно, что в город они засветло не успеют. Да и разве можно назвать городом то, что осталось от затопленного мегаполиса?

Сюда, на окраину по привычке шли караваны, здесь, на базаре все еще шла бойкая торговля всем, чем только можно. Оружие и одежда, женщины и лошади, наркотики и пища. Но все это скорее отголоски недавнего прошлого. Вода вытеснила людей из их прежних мест обитания и все это: базар, склады, харчевня и жилье казались временными. Да в общем-то таковыми они и были. А разве можно назвать постоянным жилье, состоящее из продуваемых всеми ветрами шаров?

Ворон сделал знак попутчикам, чтобы они следовали за ним и свернул с автобана в сторону заброшенной автозаправки. Въехав в небольшой дубовый лесок, укрытый со всех сторон зарослями не известных современной науке кустов, они остановились.

— Здесь мы расстаемся, — Ворон поправил бандану, стягивающую его пепельные локоны.

— В «мертвую заводь» направляешься? — Мбеке соскочил с лошади.

— Опять твои божества нашептали? — наемник уже устал удивляться.

— Можешь считать, что так.

— Ты тоже об этом знаешь? — Ворон повернулся к Носителю.

— Мне это по роду занятий положено, — ответил так и не решившийся слезть с Шахида Марио.

— Так, понятно. Похоже об этом знает вся округа. Ничего себе! Представляю, что нас с Ардом ждет на месте!

— Не переживай. Зато мы поедем с вами. Вместе веселее.

— Да уж, — только и выговорил Ворон.

 

Глава 28. ЗАЛОЖНИКИ

За те десять лет, что Ворон здесь не был, «Мертвая заводь» ни на йоту не изменилась. Те же торчащие из воды сосны, тоже туманное марево и гнилостный запах, таже осока с человеческий рост, заполонившая редкие просеки, и даже все теже черепа, пришпиленные Вимом к соснам.

— Не добрый знак, — Мбеке взял в руки амулет, висящий у него на шее, и что-то тихо забормотал.

— О святая Мадонна, дева Мария, — глядя на него Марио несколько раз перекрестился.

— Ага, и на вас подействовало. Значит не все еще потеряно! — Ворон засмеялся.

— О чем ты?

— Да так, смотри под ноги.

Овергоор не стал переводить ответ с языка глухонемых, потому, что все и так еле-еле шли, ощупывая ступнями скользкое о ила дно.

Уже довольно давно, с того момента, когда они наткнулись на первый затопленный участок, «охотники за сокровищами» топали на своих двоих, взяв лошадей под уздцы.

— Гляди, — Марио, отшатнувшись в сторону, ткнул пальцем куда-то вверх.

Там приблизительно на высоте трех метров висел совсем не череп, как можно было ожидать, а судя по исходившей от него вони, совершенно свежий мертвяк.

Неужто спустя десять лет в этих краях появился последователь Вима? Если это так, то с чувством юмора у этого «шутника» совсем неважно. Человека, видать, пригвоздили к дереву еще живым.

— Там, в сарае, ты говорил о каких-то Стирателях, — Ворон решил отвлечь Носителя от созерцания распятого трупа. Тот уже явно не находил себе места. Только истерик посреди «Мертвой заводи» и не хватало.

— Вы все их видели, — Марио все еще озирался по сторонам. — Сначала тех шестерых, которых вы отправили к праотцам, а потом и тех, что приехали на бронемашине и грузовике.

— Что им от тебя было нужно?

— Стиратели считают, что ныне живущим людям не нужны знания, которые мы носим в себе. Мало того, они думают, что эти знания наносят вред. Они считают ученых — этих Носителей Прежних, виновными в том, что произошло, считают, что из-за них и их знаний произошла война.

Раньше Стиратели только жгли библиотеки и громили всю компьютерную технику, которую им удавалось найти. Теперь они взялись за нас, Носителей. С каждым годом этих Стирателей все больше и больше. Подождите, когда они перебьют нас, они возьмутся и за вас, Прежних. И в Город глухих тоже придут. Им не нужны даже молчаливые свидетели эпохи Прежних.

— Я не Прежний, — Ворон посмотрел на Арда, переводившего его слова Носителю, словно желая удостовериться — правильно ли тот все понял. — Я родился в девяносто седьмую зиму.

— Тогда ты не плохо выглядишь для двадцати двухзимнего старика.

— Ошибаешься. Я плохо выгляжу для двадцати двухзимнего юноши. Мне предначертано жить более ста лет.

— Кто тебе это скзал?

— Я не помню, но это так!

— Блажен, кто верует, — Марио перекрестился. — Мне, например, шестнадцать, а у меня все внутренности в язвах; почти нет волос; я задыхаюсь; когда я мочусь, то идет кровь и по ночам мне сводит ноги. Боюсь, что они скоро отнимутся. Но все это не важно. В нашем деле главное — чтобы голова всегда была светлая.

— А если ты умрешь, кому тогда нужны будут твои знания? Нет, не так. Кто тогда сможет извлечь их из твоей гнилой черепушки?

— У меня есть архив, о котором знают еще только два Носителя. В этом архиве есть записи и рисунки Прежних, есть так же и мои записи.

— А разве у тебя нет ученика? — спросил уже сам Овергоор/ — У нас, у наемников есть маленькие помощники, которых со временем посвящают в наемники. Каждый из нас прошел этот обряд.

— Нет, персональных учеников у нас нет, но в главном хранилище знаний, дорогу к которому знают лишь избранные, есть академия мудрости, где готовят будущих Носителей.

— А что все знания прежних находятся в вашем Хранилище?

— Основные.

— Но это же неправильно. Я-то думал, что вы лишь жалкие торговцы информацией, — Ворон посмотрел на Марио, — а у вас не знаю где, где-то в какой-то норе закопано настоящее сокровище, гораздо более ценное, чем та гора оружия, за которой мы сейчас едем. И вы… чем вы лучше этих Стирателей, раз скрываете ото всех бесценные знания?

— Люди еще не готовы ими воспользоваться, — как-то неуверенно ответил Носитель. — Они могут просто поубивать друг друга, растеряв то, что мы собирали и хранили десятилетия. Наши первые адепты умирая с от голода, последнюю банку консервов меняли на коробку с дисками, на которых хранится информация. Они умирали, даже не зная, смогут ли потомки когда-нибудь воспользоваться этими дисками.

— Молодцы! Мы — благодарные потомки поставим когда-нибудь вашим адептам памятник, — Ард догнав Марио, хлопнул его по плечу. — Видел на главной площади в Утрехте каменный мужик на каменной лошади сидит, весь в голубином помете?

— Помолчи, Ард! Марио, — казалось Ворон первый раз назвал Носителя по имени. — Ты что-то говорил о Болотнике и «Огненном черве»?

— Не далеко отсюда, на Альтенских болотах, где-то на острове посреди непролазной топи живет один из Прежних. Но это не обычный Прежний. Говорят, он один из тех демонов, что скрываются в утробе «Огненного червя».

— И что он там делает?

— Говорят, что он скрывается от своих.

— Как же его найти?

— Это знает только старый Носитель Тео Ван Фессем, который живет в Силхарте.

— Понятно, — Ворон переступил через поваленное дерево. — Когда-нибудь я навещу его. Потом, когда улажу все свои дела.

— Без меня он тебе ничего не скажет.

— Даже за щедрую плату?

— Даже за щедрую плату!

— А что же ты сказал?

— Тогда речь шла о моей жизни, — начал оправдываться Марио. — Вы же хотели меня бросить, когда на нас охотились Стиратели.

— Ну и шут с ним, с этим Болотником, — Ворон махнул рукой. — В конце концов, какое дело мне до этого «Огненного червя». Я и так потерял из-за него единственного друга, а моя жена…

Ворон вдруг остановился. Он только сейчас осознал, что найти этого Болотника для него гораздо важнее чем, например, доставить товар или получит барыши за оружие из тайника в «Мертвой заводи». Быть может, если бы Мари сейчас не осталась в Городе глухих… Нет, он не может вот просто так бросить людей, давших ему приют.

Ворон прибавил ходу. Надо двигаться быстрее. Они и так потеряли слишком много времени во всех последних переделках. По его прежним расчетам, караван во главе с ним сейчас уже должен был двигаться в обратном направлении.

За разговором «охотники за сокровищами» не заметили как начал редеть затопленный лес. А вот и бетонка, а в конце нее и ворота. Вернее просто проем в заборе. Вторая створка ворот рухнула, как и первая, и зелени вокруг бункера стало еще больше.

Внутри Ворон без труда обнаружил тот самый проем с вынесенной направленным взрывом дверью, а просторный коридор за ней, как и должно быть, привел их к лестнице. Вот только воды больше не было. Она ушла.

Ворон первым ступил на абсолютно сухие, покрытые крысиным пометом ступени.

Пройдя по узкому коридорчику и свернув направо наемник, Носитель и жрец оказались в той же лифтовой, что десять лет назад встретила здесь маленького перепуганного мальчика Рууда и его бесстрашного напарника Вима. Черные пасти лифтовых шахт дышали смрадом и сыростью.

— Жутковатое местечко, — Марио прижался к ворону всем телом.

— Но-но, Носитель. Ты не за того меня принял, — Ворон отстранился. — Я не по этой части.

Овергор засмеялся и погрозил Марио пальцем:

— Ворон спрашивает, что у вас, Носителей все такие любители мужчин?

— Извини. Случайно вышло, — Марио стиснул стучащие друг о друга зубы.

Поднявшись по веревке вверх, Ворон дождавшись, когда тоже самое сделают Мбеке и Овергоор, а затем протянул последнему руку и рывком вытащил товарища наверх.

— Э-э-эй, — донеслось снизу, — не бросайте меня здесь, мне страшно. Тут кто-то ходит.

— Не скули. Кто там может быть? — Ард никак не отреагировал на стоны Носителя и продолжил выбирать веревку.

— Не знаю. Чьи-то шаги… А-а-ай. Давайте быстрее.

— Не ори, сейчас, — Овергоор бросил Носителю веревочную петлю. — Обвяжи ее вокруг своей талии, или что там у тебя.

Марио поспешил накинуть петлю на себя. Ворон и Мбеке ухватились за веревку и, выдохнув, подняли тушу Носителя на верх. Этот боров едва-едва пролез в отверстие люка. А во втором отверстии, Марио и вовсе застрял.

— Придется воспользоваться взрывчаткой, — Ворон присел отдохнуть.

— Ворон говорит, что сейчас будет небольшой «бум» и тебя слегка тряхнет, — уже спустившийся в новый коридор Ард не отказал себе в удовольствии поиздеваться над толстяком.

— Вы что это, правда? — Марио задергался, пытаясь пролезть вперед.

— Шутка, — Ворон достал нож и острым концом лезвия ткнул Носителя в жирный зад. Тот вскрикнул и, рванувшись, вывалился в коридор, рукотворная прореха в стене которого вела в заветное подземелье.

— Вы что, там с ума все посходили? — завопил Носитель, едва оказавшись на ногах. — Живого человека ножом режете.

— Эх, — Ворон спрыгнул вслед за толстяком, — знал бы, что ты такая зануда — оставил бы тебя возле твоего дома.

— Ворон говорит, что если ты еще будешь ныть, — Овергоор хохотнул, — то он тебя вообще порежет на ремни.

— Ну, ты, Ард, прекращай, — Ворон ткнул шутника кулаком в бок. — Я такого не говорил

Наконец к ним присоединился Мбеке, и все трое вошли в пролом, сделанный когда-то хитромудрым Вимом.

Ворон облегченно вздохнул, увидев, что все ящики с оружием на месте, Мбеке издал какой-то торжествующий клич и что-то сказал на языке племени Ахо, и даже Марио, никогда не видевший ничего подобного, перестал ныть и жаловаться на жизнь.

— Ну вот и хорошо, — Ворон достал небольшой мешочек и, поставив его к одной из колонн, дернул открывшего рот Овергоора за рукав, и они оба отошли к пролому.

— Ворон говорит, что вам придется подождать нас здесь.

— А, что? — первым среагировал Мбеке.

— Взять с собой мы вас не можем, говорю, — Ард попятился к пролому, незаметно передвинув переводчик «калашникова». — Кто вас знает, разбежитесь в разные стороны и через несколько дней здесь будет все племя Ахо в полном составе.

— А как же я? — спросил Марио с интонацией ребенка, которого обманули.

— А ты вообще можешь продать информацию об этом месте кому угодно, — Ард еще попятился.

Ворон в это время уже залез в отверстие люка под потолком и оттуда прикрывал земляка.

— Продукты в мешке у колонны, товар доставим по назначению, вернемся с караваном завтра вечером, — крышка люка закрылась за Овергоором, заглушив поток ругательств на языке племени Ахо.

Ворон, тем временем, уже спускался по веревке в лифтовую. Едва его ноги коснулись заваленного мусором бетонного пола, как наемник получил сокрушительный удар в челюсть. Не успев встать на ноги Ворон принял еще один удар. На этот раз его саданули ногой в живот.

Наемник откатился в угол и выхватил нож. Напротив него, в промежутке между двумя шахтами лифтов, изготовившись к прыжку, стоял Бруно. Ах, какая сволочь! Значит следил за ними от самого дома Марио!

Ворон переложил нож в леву руку и обвел взглядом лифтовую в поисках арбалета. Бруно, воспользовавшись замешательством противника, попытался нанести новый удар, но Ворон, легко уйдя в сторону, замахнулся ножом, но в последний момент передумал убивать безоружного франка. Наемник лишь имитировал удар, а сам в это время пнул дернувшегося Бруно ногой под коленку.

Тот как подкошенный рухнул на пол и тут же попытался встать. Это было ошибкой! Рукоятка ножа тотчас опустилась ему на темечко.

— Крепче затягивай, ничего, что орет. Вот так нормально, — Ард убрал коленку со спины Бруно.

— Теперь давай отнесем его к нашим друзьям, — Ворон опять полез по веревке вверх.

Крышка люка повернулась и подалась в сторону. Несколькими секундами позже из отверстия под потолком вывалилось что-то тяжелое. Марио подошел к извивающемуся в куче мусора франку.

— Это чтобы вы не скучали, — раздалось сверху. — Разрешаю отвести душу. Только не перестарайтесь.

В ответ Мбеке передернул затвор трофейного автомата.

— Без обид, — Овергоор поспешил задвинуть крышку люка обратно.

Лошади стояли там же, где их и оставили. Ворон раздраженно отшвырнул подвернувшийся ему стебель гигантского хвоща.

Оставлять вот так, без присмотра, доверенный им товар было просто верхом безрассудства. Хорошо, что движимый мыслью отомстить Бруно был один. А если бы их выследил кто-нибудь еще?

Спускаясь в очередное подземелье, Ворон привык оставлять снаружи Эзопа. Наемник никогда его и не привязывал, привыкнув к тому, что эта умная скотина способна сама о себе позаботиться, что Эзоп еще раз и доказал, удрав от Бруно и его дружков еще там в лесу, где наемников пытались зажарить как индеек в день благодарения.

Но на этот-то раз стоило позаботиться о собственных тылах, оставив снаружи того же Арда.

Сказывалось то, что Ворон привык работать в одиночку. Ну не было у него опыта руководства хоть маленьким, но отрядом!

Томительно потянулись часы бесконечного хлюпанья по затопленной чаще. Когда Ард и Ворон, наконец, ступили на твердую землю, они сели на лошадей и поспешили к автобану, ведущему в Роттердам, а за их спиной медленно сомкнулись ветки, скрыв две пары любопытных глаз. Пара их обладателей, на чьем челе при всем желании невозможно было найти печати интеллекта, безо всяких видимых усилий двинулись в обратном направлении. Казалось, они как водомерки скользили по поверхности воды. Не прошло и пары минут, как эта парочка в лохмотьях скрылась из виду.

Роттердам встретил их людской суетой, запахом блинчиков из серой муки грубого помола, мычаньем скотины, не желающей идти на убой, громкими криками спорящих покупателей и торговцев. В общем чего еще можно было ожидать от базара, куда наемники завернули в первую очередь, разу после того, как заплатили въездную пошлину на блокпосте.

С товаром у них не возникло никаких проблем. Оптовый торговец дурью, не задавая лишних вопросов, принял все четыре мешка с травой и исчез в толпе так же внезапно, как и появился.

Проблемы начались у наемников потом, когда никто из известных им караванщиков не согласился отправиться в «Мертвую заводь». Как их только не разубеждал Ворон устами своего напарника, какие только барыши не обещал — все напрасно. Даже самые отчаянные головы, такие как Лейсам Ден Боун даже разговаривать об этом не хотели.

Такое единодушие озадачило Ворона. Не может быть, чтобы эти прожженные бестии верили в старинную легенду, состряпанную прощелыгой Вимом. Тут что-то не то.

Эх, знать бы об этом заранее! Можно было бы просто купить у караванщиков лошадей и повозки, да нанять пяток, другой возниц из местного отребья. Может тогда бы Ворон собрал с богатеев Города глухих если не байеры, действию которых теперь уже никто не доверял, то хотя бы самые редкие и оттого самые дорогие патроны. А может быть стоило прихватить с собой этот «презренный металл» из «Мертвой заводи»? А сколько бы они его оттуда увезли на четырех лошадях? Все равно бы на десять повозок не хватило!

Ворон в отчаянии сел на капот ржавого автомобиля Прежних.

— Хозяин, работа есть? — прогремело сзади, — мы с напарником погрузить-разгрузить товар можем, а я, если что, еще и вместо лошади могу.

Ворон обернулся. Перед ним стояла странная парочка: худощавый белобрысый парень, лет тридцати и громила с квадратными плечами, которому и принадлежал громоподобный голос. Квадратными у него были не только плечи, но и голова.

— Квадрат!

— Я вас знаю, хозяин?

 

Глава 29. БОЛОТНИК

— После того, как Мейно Гусберт с нами расплатился, — Роэл снял дымящуюся рыбину с самодельной пики и целиком отправил ее в рот, — мы вернулись к своим лодкам и отправились в обратный путь. Но дома нас ждало лишь пожарище и плавающие по реке трупы наших женщин и детей. Лоис и Эдгар отправились обратно вверх по реке — искать ту часть отряда, с которой мы расстались после Маасхофена. Ни они ни кто либо из отряда под предводительством капитана Стоомшорта больше не вернулись. Я думаю их тоже убили демоны «Огненного червя».

— Почему ты так думаешь?

— Потому, что мы потом на них тоже напоролись. Я остался жив из-за того, что успел прыгнуть в воду и там сидел какое-то время, а в Квадрата выпустили целую обойму и посчитали дело сделанным. Только ему двадцатка пять пятьдесят шестых — как комариный укус, — Роэл постучал кулаком в грудь гиганта. — Его только очередь из станкового пулемета свалить может, да и то в упор. Толстокожий чертяка, — человек-ихтиандр засмеялся.

Засмеялся и Ворон.

— Ему здесь за это даже прозвище придумали — «Хамви». Такой же пуленепробиваемый и мощный.

— Давно вы здесь? — Ворон подцепил маленькую рыбку ножом и оторвал ей голову.

— Да зим пять уже. Я вот в основном рыбной ловлей занимаюсь, или достаю что-нибудь из затопленных домов по заказу, а Квадрат работает грузчиком на базаре. Только последнее время совсем плохо стало, народ уезжает на юг.

— Подзаработать не хотите, — Ворон взял быка за рога. Он еще точно не решил, что будет делать дальше, но пара лишних рук ему не помешает. Тем более таких мощных, как у Квадрата.

— Конечно, Рууд… то есть Ворон! Только с тебя задаток и кормежка тоже за твой счет.

— Договорились, — Ворон протянул Роэлу руку не дожидаясь пока Ард переведет новым-старым знакомым его последнюю фразу.

Хотя лошадь Квадрату подобрали самую сильную, было видно как тяжело приходится бедняге под громадиной Квадратом. Его ноги едва ли не касались потрескавшегося асфальта. Долго бы кобылка таким образом не протянула бы, если бы возле одной из заправок Ард не приметил бы старый автомобильный прицеп.

Где-то час у них ушел на то, чтобы соорудить самодельную повозку, и впряженная в нее лошадь, казалось была счастлива, что такого амбала ей приходиться тащить за собой, а не на себе.

Каким образом доставить оружие в Город глухих Ворон так и не придумал, но это значит, что в туда надо привести как можно больше вооруженных защитников. Двоих он уже завербовал. Остальных он наймет за то немногое, что им удасться вывезти из «Мертвой заводи» самостоятельно, без помощи караванщиков.

Эх, жалко, что теперь на месте бывшего поселения наемников морская гладь, а то бы Ворон привел в Город глухих целую дружину.

А пока Силхарт. Там Носитель Тео Ван Фессем должен подсказать, где здесь еще можно разжиться отчаянными головорезами, которые полезут под пули ради мешочка-другого патронов. Ведь у этого бестолкового Марио в голове одни компьютерные диски. Про Тео же и сам Ворон кое-что слышал. Этот Носитель явно не забивал себе голову высокими идеями, а довольно успешно торговал «лицензиями на убийство», «заказами» и наемническими контрактами. Впрочем сам Ворон никогда к его услугам не прибегал, предпочитая договариваться с заказчиками напрямую.

Тео Ван Фессем жил в Силхарте один, так же как и Марио в Хоолдаме, поэтому найти его единственный обжитой дом не составило труда.

Этот Носитель был стариком во всех существующих смыслах, и по канонам Прежних и, тем более, по современным. Седая длинная борода, многочисленные морщины на желтом лице, сгорбленная фигура — все атрибуты глубокой старости. Но несмотря на все это, старик был довольно шустрым. Его необыкновенно живые глаза с интересом изучали вошедших.

— Не боишься, что тебя шлепнут за твои делишки, старый хрыч, — прямо с порога вместо приветствия начал Ворон, и очень удивился, когда Тео ответил ему на языке глухонемых.

— Нет, не боюсь. Надоело мне жить. Вы, мелочь пузатая, еще и полпинты настоящей жизни не выпили — вам не понять.

— Откуда по-нашему знаешь?

— Проживешь с мое — еще не то узнаешь, — Тео даже не встал из-за стола, за которым он что-то писал на бумаге.

— Барыши подсчитываешь?

— Не твоего ума дело! Есть что ко мне — рассказывай, а нет — проваливай, — старик вновь уткнулся в свои записи.

— Нам бы пару десятков молодцев нанять, чтобы город один от набегов оборонить.

— Ну это проще паренной репы. Сейчас черкну тебе записку, и ты с ней к Папаше Иогану отправишься. Три процента комиссионных мои.

— А где он, этот «Папаша», и с чем его едят?

— Ну, он сам кого хошь съест. А живет он со своей братвой на том конце Альтенских болот.

— Значит не по пути, — Ворон почесал подбородок.

— О чем это ты?

— Да нужно тут к Болотнику заглянуть…

— Эвона чего удумал! Туда простому люду ходу нет.

Ворон задумался. Правда ли, что этот старик не боится смерти, или все это напускная бравада? Может быть наплевать на все принципы и приставить к его горлу нож? Посмотрим, что он тогда запоет!

Тэо, будто угадав его мысли, неожиданно выдал, — тебя, мил человек, одного я пожалуй провожу к Болотнику, только если он начнет в тебя стрелять — не взыщи.

— А во что это нам встанет?

— Я человек не жадный, — глаза старика заблестели, доказывая обратное. — Вон, гляжу у твоего друга дробовика нет, а патронташ полный, — Ван Фессем посмотрел на Овергоора. — Вот презентуете его мне, провожу тебя к Болотнику. Один все равно не дойдешь.

Ворон не ожидал, что цена вопроса будет так невелика. Правильно. Это ему глаза застили горы ящиков с оружием, а остальной народ постепенно расставался с милыми сердцу стволами от нехватки боеприпасов и постепенно переходил на луки и арбалеты.

— Может на обыкновенных патронах сойдемся? — наемник решил поторговаться для вида.

— Зачем мне они? Я тут, на болотах, в основном на кулика, да на рябчика хожу, а их твои патроны в пух и прах разнесут, чтоб ты знал.

— Ну ладно, — изобразив досаду, ответил Ворон, — когда выходим?

— А вот прямо сейчас и выходим, — старик с необычайной для своего возраста прытью выскочил из-за стола. Было видно, что ему не терпится заполучить патронташ и тотчас отправиться на охоту. Но дело — прежде всего!

Спустя пару минут Тэо появился из какого-то сараюшки со странными штуковинами в руках.

— Мокроступы, — пояснил он, видя озадаченные лица гостей — Без них к Болотнику не пройти.

— А-а-а, — вырвалось у Ворона.

— Мы сейчас с тобой к Болотнику потопаем, — Ван Фессем закрепил на голени ремешок мокроступа и сделал знак Ворону, чтобы тот сделал тоже самое, — а твои друзья пусть мое хозяйство стерегут. Слышите? Надо пару мешков картошки накопать, покормить птицу и подправить забор.

— Будет сделано, — вздохнул Овергоор, покосившись в сторону сеновала, откуда доносился богатырский храп Квадрата. Роэл тоже не отставал от своего товарища. По всему было видно, что на помощь мутантов Арду расчитывать не придется.

— Растолкай их, — Ворон хлопнул Арда по плечу. — Скажешь, иначе хозяин плату понизит.

— Легко сказать, — Овергоор проводил взглядом шагавших словно цапли наемника и Носителя и поплелся на сеновал.

Лягушки, дерущие свою глотку точно так же, как они делали это и сто, и двести лет назад, перекрывали своими излияниями все остальные звуки на болоте. Они могли помешать кому угодно, но только не Ворону. Он прекрасно чувствовал, как за соседней кочкой шевельнулось что-то массивное. Шевельнулось и ушло вглубь. Значит не опасно.

Болотника Ворон тоже приметил раньше Ван Фессема. Жилистый, не высокого роста мужик, в такой же как и у Ворона, только черного цвета бандане, стоял за нагнувшимся над трясиной стволом ивы и, положив на ее ветку ствол вертикалки, ожидал когда непрошенные гости полностью покажутся из-за высоких зарослей камышей.

— Мир вашему дому, — Ворон поднял обе руки ладонями вперед и осторожно шагнул вперед.

— Кого это еще сюда черти занесли? — проворчал в ответ Болотник.

— Не черти, а твой старый добрый друг Тэо, — наконец и Носитель заметил Болотника.

— Ты бы лучше мне обещанное принес, — хозяин здешних мест окончательно расслабился и, выйдя из-за дерева, повесил ружье на плечо.

— Принес, а как же? — Тео снял с плеча мешок и, достав из него нечто, напоминающее тиски, которые Ворон видел в одной из заброшенных мастерских.

— Ух ты, настоящая мясорубка, — Болотник подошел ближе. — Будем знакомы, Шон Голдштейн, — протянул он Ворону руку.

Ворон пожал руку, а Тэо представил его:

— «Белый Ворон».

— А обычное, человеческое имя у тебя есть?

Ворон какое-то время думал — обижаться ему или нет, но решив все-таки не обижаться, назвал свое старое имя.

— Вот это друге дело, Рууд. Проходи — гостем будешь, — Шон повернулся к ним спиной и зашагал к своей хижине, скрытой от посторонних глаз непроницаемой стеной осоки.

Не заставляя себя долго ждать, гости последовали за ним.

Жилище Шона чем-то напоминало хижины Хардерсвейка. Она тоже стояла на сваях, хоть и не посреди воды.

— Как тебе моя хибара?

Ворон пожал плечами. Дом как дом. Сколько всяких разных он видел на своем веку. И на сваях, и глубоко в земле, и высоко на деревьях, как у «лесных стрелков», и в огромных цехах Прежних, как в городе Механиков… Да мало ли!

— Сейчас согрею чайку из голубики с листом багульника. Красота, — хозяин дома, пригнувшись, вошел вовнутрь. — А это знакомьтесь — моя женушка Вильхельмина или попросту Виля, — с этими словами он выволок за локоть из-за занавески упирающуюся женщину лет сорока — сорока пяти. Ворон заулыбался.

— Ты поставила чай, Виля? — Болотник нахмурился.

— И чай и рагу из лягушек разогревать поставила, — ответила в момент покрасневшая Виля. Она, судя по всему, не особо привыкла встречать гостей, и поэтому тут же вновь скрылась за занавеской.

— Ну вот и славненько! А теперь рассказывай, Рууд, зачем пришел.

— Кхм, кхм, — Ворон посмотрел в затянутое пленкой окно, потоптался у стола, сел и постукивая по столу пальцами, решился наконец ответить. — Да вот хочется насчет «Черного крота» побольше узнать…

— Так, — Шон поставил обратно на стол глиняную кружку с чаем. Было заметно, как он напрягся. Наконец, немного помолчав, он встал и, протянув руку к одной из полочек, достал литровую бутыль самогона.

Ворон даже зажмурился. Чем-то этот Шон неуловимо напоминал ему Вима. Он сразу вспомнил свою первую встречу с Ван Хогдалемом. Наверное все, служившие в армии Прежних имели что-то общее.

— Разговор у нас, чувствую, будет долгим, парень, поэтому чаем тут не обойдешься, — Шон разлил самогон по стаканам — этим прозрачным реликтам из своей прошлой жизни. — За знакомство!

Луна несмело заглянула в крохотное оконце. Лягушки, и не думавшие умолкать, перешли на работу в две смены. Изредка их трескотню прерывало уханье филина.

— Ты погоди, старый пень, больше не пей, — Шон потянулся к Ван Фессему и едва не опрокинул вторую бутыль самогона, в которой ее содержимое болталось на самом дне. — Знаю я тебя! Ща отрубишься, а кто мне Рууда переводить будет?

— Так ведь и нечего больше пить, — старик икнул и прикрыл рот рукой.

— Хто-о-о те сказал, — хозяин оперся о стол и нетвердой походкой направился к полкам. Там он посшибав несколько чугунков и разбив какой-то кувшин, выгреб, наконец, из-за здорового котла еще одну бутыль.

— О-о-о! — Ворон замахал руками.

— Ниче, ниче! Ща еще по одной на сон грядущий, потом еще расскажу про этих тварей кой-чо, и спать.

— Так ты вроде уже все рассказал, — Ворон оперся локтями о край стола.

— Все да не все! Во, во, вот это видел, — Шон встал, шагнул к окну и, повернувшись, задрал фуфайку.

На спине у него, аккурат под левой лопаткой, красовался узорчатый шрам, напоминающий наконечник стрелы.

— Видал говорю? Это они меня так демобилизовали, суки! Если бы не Виля, не пить мне сейчас с вами горькую. Все она! Ви-и-иля, Ви-и-иля! — заорал бывший подземник.

— Тише, тише, не буянь— Тэо схватил Шона за руку. — Спит она.

— А, — хозяин лачуги плюхнулся на свое место, — ну, Рууд, наливай, а то меня руки что-то не слушаются.

— А чего ты вообще от них уйти вздумал, — Ворон взял из лоханки соленый гиб. Тот ловко выскользнул из его пальцев и покатился по столу.

— Надоело мне народ стрелять, — Шон опрокинул очередной стакан и с силой поставил его на стол. — Не для этого я контракт в двадцатом подписывал!

— А для чего?

— А хрен его знает! Платили хорошо. Опять же, говорили, что русские вторжение в Европу готовят, а наша доблестная американская армия должна их остановить. А потом бах, — Шон так саданул кулаком по столу, что лоханка с грибами и еще одна с огурцами подпрыгнули и перевернулись. Ворон едва успел спасти посудину с самогоном.

— А потом бах, и не нас, не русских, и вообще никого. Одна мразь: мародеры, дезертиры, грабители и насильники — так нам офицеры говорили, когда мы очередную деревеньку жгли. А потом оказалось, — Шон уронил голову на руки, — оказалось, что мы-то и есть те самые мародеры, грабители и насильники. Подал я рапорт, все как полагается — чин чинарем. Мне говорят: — «Иди». А сами в спину… Ворон налил еще.

— А ты что, думаешь я не мужик? Думаешь я в службе ничего не понимаю? Что лыбишься, птичка? Вот сейчас и посмотрим, кто из нас больше мужик, — остатки посуды полетели на пол. На этот раз бутыль спас Тэо.

— Ну давай, давай, птичка Ворон, — Шон уперся локтем в столешницу и растопырил пятерню.

Ворон решил подыграть и принял вызов.

Они долго кряхтели, не в силах побороть друг друга. Старик в это время даже заснул, привалившись к стене. Наконец, Ворон поднажал, и рука Шона была припечатана к доскам стола.

— Эх, повезло тебе! Если бы не дырка в спине — я бы победил.

Ворон замотал головой в знак не согласия и, закатав рукав, показал глубокий шрам от удара саблей кочевника.

— А карточку я тебе завтра отдам, — вдруг совершенно трезвым голосом произнес бывший подземник. — Тот шлюз, о котором я тебе рассказывал, только ей и можно открыть. Я задумал: победишь меня — отдам. Только не забудь мне утром напомнить, а то я не всегда помню, что накануне было. Сам понимаешь это пойло на болотных травках…

Туман в голове Ворона рассеивался куда медленнее, чем туман над Альтенскими болотами. Доковыляв до жбана с ключевой водой, он выпил целый черпак живительной влаги, зачерпнул еще один и вылил себе на голову.

В углу, словно разрегулированный движок старого грузовика, тарахтел Шон. Тэо же наоборот, спал тихо, словно мышка. Мотнув головой, Ворон шагнул к выходу. Надо бы выбраться на свежий воздух, а то винные пары в хибаре Болотника кажется превысили любую мыслимую концентрацию. Еще пара минут в этом зловонии и опохмелятся не надо.

Ворон сделал еще шаг и схватился за ускользающую стену. Перед глазами запрыгала старая куртка Болотника со странной нашивкой на рукаве. Синий квадрат со скопищем золотых звездочек на красно-белом полосатом фоне.

Ворон шумно выдохнул. Ноги его подогнулись, и наемник сполз по стене. Перед глазами запрыгали подручные жрецов в своих пестрых одеждах. Голос Мбеке отчетливо произнес: — «варево истины». Потом лицо жреца под барабанный бой ушло куда-то в сторону и из темноты проступило огромное полосатое полотнище, все с теми же золотыми звездочками в синем квадрате. На его фоне возникло холеное выбритое лицо с острым, похожим на клюв, носом и странными квадратными стеклышками, за которыми укрывались бегающие глазки.

Внезапно все вокруг озарил яркий свет.

— Не хочешь говорить, гаденыш? Сейчас «сыворотка правды» развяжет твой поганый язычок!

 

Глава 30. ПОТРЯСНАЯ ВЕЧЕРИНКА

— Может быть обойдемся без компонента «В», мистер Хоуп?

— А результат?

— Пятьдесят на пятьдесят.

— Мы не можем рисковать, Вайссенберг. Нам нужна информация, а не домыслы!

— Но после введения этой комбинации объект впадет в беспамятство. Мало того, он может лишиться рассудка, начнутся судороги…

— У нас что тут, санаторий, а, Вайсcеберг? Выполняйте!

— Но я не сказал главного, Мистер Хоуп. После комбинации с компонентом «В» у нас будет всего три минуты на допрос, а учитывая комплекцию объекта, и того меньше. Потом он в лучшем случае отключится, а в худшем, наступит клиническая смерть.

— Тогда… Сержант Уитли, мой блокнот и авторучку… тогда попробуем еще раз.

После того как с его головы сняли мешок, на ослепительно белые стены, занавеску и кушетку было больно смотреть. Из глаз Рууда потекли слезы. Он попытался вытереть их о плечо, потому, что руками этого было сделать нельзя. Его запястья были намертво прихвачены блестящими браслетами к таким же блестящим подлокотникам кожанного кресла.

— Не хочешь говорить где твои русские друзья — не надо. Мы их и так сами найдем. А вот что будет с тобой, ты подумал? — человек с орлиным носом и вторыми глазами наклонился над мальчиком.

— Бесполезно, Сэр, он не понимает, — Уитли почесал свой квадратный подбородок.

— Ошибаетесь, сержант. Вон он как задергался. Этот крысеныш и слезу давить умеет. Молодой, да ранний.

— Все готово, Сэр, — человек в белом положил что-то блестящее на маленький столик, весь заставленный маленькими разноцветными бутылочками.

— Хорошо, доктор, — сказал Хоуп и, обернувшись к Рууду вдруг заорал ему в лицо. — Говори где К-251, сволочь. Если ты мне опять будешь заливать, что в окрестностях нашей базы в Алпендорне грибочки собирал, я собственноручно задушу тебя, сучонок. Говори!

Рууд еще глубже вжался в кресло, а Хоуп тем временем сорвал с его шеи мешочек с половинкой байера и швырнув его на столик, зашипел, — к кому шел на связь маленькая тварь? У кого вторая половина?

Доктор, тем временем, взял в руки блестящий предмет и встал справа от мальчика.

— Ну хорошо, мой друг, — произнес уже тихо человек с двумя глазами, — сейчас тебе будет немного «бобо».

Доктор закатал Рууду рукав. Пшик. Что-то впилось мальчику в руку. Рууд дернулся и попытался вырваться. Тщетно. Только блестящие браслеты больно впились в запястья. Голова мальчика запрокинулась. Забранная в решетку круглая лампа на потолке начала вращаться и приближаться к нему, и тут лампу заслонило лицо с орлиным носом.

— Твое настоящее имя, — произнесло лицо, и растянулось в разные стороны. Улыбка двуглазого стала похожа на маску шута с городской площади Роттердама. Рууду стало смешно.

— Рууд, — расхохотался мальчик.

— Кто тебя послал?

Кто послал?

Рууд пытался сосредоточится, не обращая внимания на чириканье птиц, доносящееся откуда-то слева и огромную зеленую жабу с квадратным подбородком, которая сидя в углу, пыталась достать до этого подбородка коротенькими лапками.

— Одна минута, — сказала жаба.

— С кем ты должен был встретиться? — маска клоуна содрала свои вторые квадратные глаза, а первых под ними и не оказалось. Сквозь пустые глазницы Рууду хорошо было видно как доктор с длинной, очень длинной, как у цапли, шеей, что-то торопливо делает с еще одним блестящим предметом.

— К-251, К-251, К-251…

Лампа перестала вращаться и погасла. Стало темно.

Резкая боль в руке. Чьи-то шершавые пальцы раздвигают ему веки.

— Пульс?

— Сто тридцать.

— Давление?

— Сто шестьдесят на сорок.

— Не сдохнет?

— Не известно.

— Через сколько часов возможно повторить процедуру без компонента «В»?

— Вы с ума сошли…

— Доктор…

Из-за занавески вышел человек в черном кителе с золоченым аксельбантом.

Сержант Уитли вытянулся по стойке смирно в своем углу, а доктор собрав инструменты, поспешно удалился, укатив при этом кресло с прикованным к нему мальчиком.

— Вы опять все испортили, Хоуп!

— Но, господин капитан…

— Молчать! О чем мне теперь докладывать Адмиралу?

— Но завтра…

— У нас нет этого «завтра», Хоуп! Что, если русские уже высадились на нашей базе в Алпендорне? Вы коновал, Хоуп, а не начальник контрразведки. После вас дорога выстлана одними трупами. Кто, скажите, приказывал вам уничтожать этих, как их…

— Механиков, — выдохнул из своего угла Уитли.

— Вот именно, механиков! Вам всего лишь было поручено доставить на «Черного крота» гирокомпас, похищенный этим Волком!

— Лисом, — Сэр.

— Вот именно, Лисом.

— Но я не предполагал, Сэр, что…

— Мне не нужны ваши оправдания, Хоуп. Мне нужен четкий план.

— Мы отпустим этого связника, Сэр, предварительно снабдив его маячком…

— Вы идиот, Хоуп. Он, скорее всего, уже отдал Богу душу.

Дверь приоткрылась и в в узкую щель протиснулась голова доктора Вайссберга:

— Объект пришел в сознание, Сэр.

— Вам повезло, Хоуп, но все равно ваш план никуда не годится. Не считайте русских глупее себя. Они наверняка проверят своего человека на предмет жучков.

— Вы недооцениваете нашу службу электронной разведки, Сэр. У нас есть специальные нанонити. Для устойчивого сигнала достаточно одну такую вплести в одежду объекта…

— Не недо читать мне лекций, Хоуп, — капитан поморщился. — Действуйте. Только позаботьтесь том, чтобы объект был в состоянии передвигаться и не умер бы по дороге.

— Наш доктор Вайссберг покойника на ноги поставит, — сказал Хоуп вслед захлопнувшейся двери.

Дверь вдруг снова приоткрылась, и из коридора донесся голос капитана, — Надеюсь, вы приняли меры, чтобы объект не вспомнил о пребывании у нас?

— Да, Сэр. Доктор вел ему «Мидазолам».

— Отлично! И оставьте ему хотя бы нож. Надеюсь вам не надо объяснять, что мы заинтересованы, чтобы объект добрался до своих.

— Нет, Сэр. Есть, Сэр, — Хоуп уставился в закрывшуюся, наконец, дверь. — Ну что вылупился, дубина, — начальник контрразведки повернулся к сержанту Уитли. — Вызывай Добровски. Пусть займется шмотками объекта.

— Вот, Сэр, — Добровски протянул Хоупу грязную куртку, — я вшил наномаяк в правый рукав в районе локтя.

— Хорошо, — Хоуп брезгливо взял взял куртку двумя пальцами и бросил ее на кресло.

— Разрешите вопрос, Сэр.

— Что еще?

— А каким образом мы узнаем, что объект достиг субтеррины противника?

— Это очень просто, Добровски, — Хоуп засунул руки в карманы брюк и прошелся по каюте. — Как только скорость передвижения наномаяка превысит максимально возможную скорость передвижения человека, это будет означать, что объект внутри.

— А если он сядет, например, в машину?

— Ты идиот, Добровски! А еще Гарвард окончил! У вас все там такие были? Где ты видел в это время дикарей, передвигающихся по Голландии автостопом? К тому же Райан будет вести твой наномаяк и зафиксирует выход русской субтеррины на поверхность. Все, свободен!

Рууд открыл глаза. В нос ему совали тряпку, пропитанную какой-то дрянью. Он даже не мог понять чем. Похоже будто крысиный помет смешали с тухлым яйцом, а потом на это все кто-то сверху помочился. Мальчик чихнул.

Тот, кто вчера превратился в жабу, наклонился над ним, — ноги развяжешь себе сам, змееныш.

Рууд перевернулся на спину и сел. Бывшая жаба вскочила на велосипед, на котором сидел еще один «демон». Вскоре велосипед с двумя седоками, взревевший как автомобиль, скрылся за пригорком. Мальчик впервые видел такую штуковину. Впрочем за последние несколько дней он много чего увидел впервые, вот только с каждой секундой все его прошлое все больше покрывалось какой-то липкой сиреневой пеленой.

Отдельные образы, запахи, звуки сливались в одну сюрреалистическую картинку, постепенно тающую в морозном воздухе.

Рууд поежился. Холодно! Он оперся на правую руку и с трудом встал. Куда теперь?

Левая ладонь разжалась, и на редкую желтую траву упал маленький мешочек с обрывками тесемки.

Его амулет?

Порыв осеннего пронизывающего ветра вмиг выдул остатки тепла из его куцей курточки. Нужно для начала хотябы укрыться вон в том лесу. Мальчик пошатываясь побрел в сторону опушки.

Здесь было тише. Он сгреб в кучу сухую траву и устроил себе что-то вроде гнезда. Защита от ветра конечно никакая, но хоть что-то.

Свернувшись калачиком, мальчик попытался заснуть. Еще бы избавится от этого нарастающего звона в ушах! Есть совершенно не хотелось, спаь тоже. Однако уже смеркалось, а идти ночью по лесу — значит рисковать угодить в лучшем случае в какой-нибудь овражек и переломать себе ноги, а в худшем — напороться в темноте на одну из тех ловушек, что обычно охотники ставят на крупную дичь. Это может быть либо самострел с натянутой поперек тропинки жилой, либо волчья яма с острыми кольями на дне. Да мало ли что. Наконец Рууд заснул.

Проснулся он от того, что ему за шиворот скатилась крупная капля. Начинался дождь. Вернее, дождь уже во всю шуршал ветками над его головой, просто он стал настолько сильным, что естественное укрытие уже не спасало от потока, обрушившегося с небес.

Вскоре Рууд вымок с ног до головы, и для того, чтобы хоть немного согреться, встал и побрел куда глаза глядят.

Когда он обнаружил себя в незнакомом лесу, уже темнело. Где он был все это время? Куда шел? Почему он ничего не помнит? За деревом мелькнула чья-то тень. Потом еще одна. Волки!

Вот уже их силуэты явственно просматриваются на том конце поляны.

Рууд сделал два шага назад. Поздно!

Эти твари окружили его! Кольцо сжимается!

Рууд схватился за нож. Самый крупный из стаи лесных хищников неспеша подбирался к нему. Мальчик уперся спиной в толстый ствол дуба и выставил нож перед собой.

Вожак прыгнул. Рууд взмахнул рукой и лезвие, скользнув по мокрой шерсти не причинило зверю никакого вреда.

Челюсти сомкнулись на выставленном вперед локте правой руки, и в этот момент задрожала земля.

Вожак застыл на мгновенье и, не желая расставаться со своей жертвой, рванулся в сторону не разжимая зубов.

Но этого мгновенья Рууду хватило, чтобы вытащить руку из рукава. Иначе вместе с клоком одежки вожак унес бы в зубах и его руку, а может быть и его самого утащил бы за собой.

Земля ходила ходуном. Вся волчья стая, поджав хвосты металась по поляне. Наконец, волки последовали за вожаком, уносящим ноги на юг вместе с клочком куртки Рууда на зубах.

В глазах сначала потемнело, а потом стало нестерпимо светло. Деревья напротив смело огненной лавиной.

«Огненый червь»!

Ворон встал, взял валяющийся в углу автомат Овергоора и, пошатываясь, вышел из хибары Болотника.

По ветам чахлого, изогнувшегося над трясиной деревца весело пригало две пичужки. Им не было никакого дела до того, что вспомнил Ворон. А кому вообще до этого есть дело? Кто в этом мире мог защитить двенадцатилетнего пацана, оказавшегося не в том месте, не в то время? Вим? Но его больше нет! Да и он не смог бы ничего противопоставить демонам «Черного Крота»! А на кого Ворону расчитывать сейчас, когда от него самого ждет защиты целый город?

Он вскинул автомат и не целясь нажал на спусковой крючок.

— А что? — Шон вскочил и запутавшись в накидке, растянулся поперек порога.

— Что там? — Виля выглянула из-за занавески.

— Да ничего особенного, — Шон потер ушибленную коленку. — Это Ворон обожрался и лупит в белый свет, как в копеечку.

— Чего это он?

— А черт его знает, — Шон зевнул. — Ну ладно, ему патронов не жаль, а орать-то так зачем?

На опохмел ничего не осталось — последнюю бутыль они вчера все-таки грохнули, а чая, как говорится, много не выпьешь. Две унылые рожи молча таращились на миску с квашенной капустой, которую перед ними поставила Вильхельмина. Наконец, сообразительный Шон, взял миску и вылил скопившийся на ее дне капустный рассол себе в рот. Ворон с завистью посмотрел на умника.

— Виля, принеси там у нас огурчики соленые были…

— Нетути. Ты последние на той неделе съел.

— Ох мать!

— У меня где-то три листа дурман-дерева завалялось, — вдруг сжалилась дувшаяся до этого Виля.

— Ну, так тащи, чего же ты, — Шон с такой силой хлопнул Ворона по спине, что у того на секунду перехватило дыхание. Виля скрылась за занавеской, и уже через пару секунд показалась опять, неся на сложенных лодочкой ладонях что-то зеленое.

— Ух ты, — Ворон, весь в нетерпении, тряс под столом правой коленкой.

— Вот они, — Виля положила на стол два толстых мясистых листа ярко зеленого цвета.

— Ну-у-у, — протянул Шон, — я-то думал их курить можно.

— Неа, только жевать, — Шон со знанием дела ловко искромсал ножом свой лист на мелкие кусочки.

— На сухую не полезет, — Ворон мотнул головой.

— Они сочные, — Болотник затолкал в рот пригоршню зеленой дряни.

Ворон с сомнением посмотрел на свой и, закрыв глаза, с хрустом откусил кончик, тут же едва не выплюнув горькую кашицу.

— Жуй, жуй, глотай, — промямлил Шон с набитым ртом. — Шишас будет тебе великое шастье.

И оно наступило, с разбега накрыло всех троих и не отпускало до самого обеда. Ушли куда-то все горькие воспоминания, все тревоги и сомнения растворились в ярких лучах солнца, и напрасно проснувшийся позже Тэо, тряс Болотника и наемника по-очереди за плечи. Ничего, кроме невнятного мычания и идиотских улыбок от них добиться было нельзя. Первым отпустило Ворона.

— Здрасте, — наемник уставился на раскуривавшего трубку Носителя, как будто увидел перед собой ни много, ни мало — отца небесного.

— И вы будьте здоровы, молодой человек.

— Какой сейчас день?

— Все тот же, что был и с утра.

— С утра? А с утра какой был?

— Второй день после нашей встречи, будь ты не ладен, пропойца.

— Но-но, потише на поворотах, старый пень. Сам-то вчера не меньше нашего за воротник закладывал.

— А это он бесится, от того, что мы его не разбудили и не поделились с ним, — Шон ухмыльнулся и потягиваясь вышел из хижины. — О, Ворон, ты с утра всю живность распугал! Даже лягушки заткнулись и до сих пор молчат. Иди сюда, о делах покалякать надо.

Ворон вышел вслед за хозяином, обойдя, на всякий случай, насупившегося Носителя, стороной.

— Как ты понимаешь, Ворон, — сказал Шон, усевшись на самодельной лавочке, — карту доступа я тебе отдам не за просто так, — Болотник очертил в воздухе квадрат и потер указательный палец правой руки о большой.

— Ну ясен пень! — Ворон кивнул.

— Но у меня к этим сволочам есть собственные счеты, поэтому цена будет символической.

— И? — наемник вопросительно посмотрел на собеседника.

— Сорок патронов от М-16, — Шон четыре раза помахал перед носом у Ворона растопыренными пятернями.

— Ничего себе «символическая»! — наемник сделал круглые глаза.

— А что? У тебя их немеряно.

— Старик проболтался? — Ворон изобразил курящего трубку Носителя, а потом постучал себя пальцем по губам.

— А хоть бы и так! Да я и сам вижу как ты патроны легко на ветер пускаешь, — Болотник хотел сопроводить свои слова очередной пантомимой, но Ворон толкнул его в плечо. Мол, я и так понял.

И правда. От чего-то разговаривавшие с глухо-немыми все время забывают что те прекрасно умеют читать по губам.

— Ладно, если здесь наберем, то будь по-твоему, если нет — придется тебе идти с нами в гости к старику, — вот Ворону-то как раз пришлось изрядно покривляться, прежде чем Болотник понял его. А что делать? Не звать же переводчиком Носителя? Лишние уши им ни к чему! Тем более уши того, кто любое слово превращает в товар!

— Ну, давай, набирай, а я за картой пошел, — с этими словами Шон скрылся в хижине.

Ворон набрал тридцать два пять пятьдесят шестых и добавил к ним восемь семь шестьдесят вторых.

— Ну и ладно, пойдет, — вернувшийся Шон протянул ему потертый прямоугольник неопределенного цвета. — Не знаю, может она уже и не действует — столько времени прошло. Но ты попробуй.

— Попробую.

— Если вода в реке сошла — любой из вас сможет туда нырнуть.

— А если не сошла? — Ворон вертел в руках карточку. — Лет десять назад ее там еще достаточно было.

— Ну я-то там был девять десятков тому назад, поэтому как там было лет десять назад, сказать не могу. До войны и сразу после нее там без водолазных костюмов делать было нечего… У вас есть водолазные костюмы?

— Нет, — Ворон задумался, — костюмов нет, зато есть Роэл — человек-амфибия.

— Ну прощай, — Шон крепко пожал Ворону руку. — Пусть земля тебе будет пухом, как говорят подземники. Наемник и Болотник обнялись.

Дав совсем немного понежиться на ласковом солнышке угрюмой болотной низине, туман беспардонно занимал свои утраченные позиции.

Ворон развернулся и, шлепая мокроступами, поспешил за ушедшим вперед Носителем, потом опять обернулся. Шон помахал ему рукой и, подтолкнув маячившую в дверях Вилю, скрылся в своей хижине.

 

Глава 31. «МАЛЮТКА» И ПИГМЕИ

Ворон все шагал и думал. Он пытался вспомнить что-то очень важное. Что-то, что не давало ему покоя после их разговора с Болотником, когда наемник рассказал Шону о странном человеке в белом, и о том, другом с двумя глазами. Шон, выслушав эту часть рассказа, сразу связал ее с той атакой, которой позже подверглось «Исчадие ада», когда Рууда кидало от стены к стене.

— Наверняка этот Хоуп подсунул тебе радиомаячок, — сказал вчера Болотник. — Вспомни, была ли у тебя в кармане или на шее какая-нибудь блямба типа такой? — Шон порылся в сундуке под лежанкой и вытащил оттуда предмет, похожий на маленькую консервную банку.

Ворон замотал головой, а потом взял в руки свой талисман, висящий на шее и ткнул в него пальцем, — только это, но это мое.

— Не, — Болотник махнул рукой, — в половинку сухого байера они маячок запрятать не могли. Вот в часы или там в медальон какой…

Ворон едва не поставил мокроступ в промоину.

Ну да!

Давали ему такую штуку, но только совсем не демоны с «Черного крота»! Такую хреновину на прощание ему дал Дед! Как его звали? Иван Федорович?

Ворон вздохнул и пошел дальше.

Интересно, почему он тогда ушел от русских в голод, холод и нищету? А главное, что сказал тогда Дед, и где теперь эта хреновина?

Рассчитывая встретить возле дома Ван Фессема Овергоора, вкалывающего поте лица, Ворон очень удивился, наткнувшись на Квадрата, несущего здоровенную охапку сена. Тот был так увлечен работой, что едва напрочь не затоптал наемника.

— А где Ард?

— Ух, хозяин. А я и не заметил тебя. На кухне этот зануда. Все жилы своим нытьем из меня вытянул. Уж лучше по хозяйству, чем его слушать.

Ворон заглянул в пристройку, заменявшую Тэо кухню. Там, сидя на табуретке, Роэл заканчивал чистить картошку, а Овергоор, тем временем, расхаживая взад-вперед, втирал ему что-то высокоморальное. По лицу Роэла было заметно, КАК это ему нравится.

— Собирайтесь, пора в путь, — Ворон бросил мокроступы в угол.

— Так, все, — Ард вскочил и хлопнул в ладоши. Похоже он с легкостью принял на себя роль заместителя командира их маленького отряда. — А ну быстро седлать лошадей.

— А может перекусим? — стоявший позади Ворона Квадрат, похлопал себя по животу.

— Раз хозяин говорит надо, значит надо. Я вот что тебе скажу, Квадрат…

— О, нет! Только без твоих этих проповедей, — громила взмахнул руками, — я уже иду.

Кавалькада уже выехала на автобан, а Ворон все еще так и не решил, что им лучше сделать: обогнуть Альтенские болота с севера и разыскать на его противоположном краю Папашу Иогана, или сначала свернуть к «мертвой заводи» за оружием, частью которого и расплатиться с братвой этого Папаши. По всему выходило, что лучше сначала съездить за оружием, но для этого необходимо где-нибудь раздобыть хотябы пару-тройку повозок. А где их сейчас можно найти, да еще чтобы были на ходу?

Ворон натянул поводья. Эзоп встал как вкопанный. Встала и подтянувшаяся колонна, которую замыкал Квадрат в повозке.

— Стойте здесь, я сейчас, — Ворон махнул рукой, и пока Ард дублировал его приказ, направил Эзопа в сторону развалин, напоминающих осколки огромной миски, перевернутой вверх тормашками.

Какое-то техническое сооружение Прежних. Может там есть повозки?

Только Ворон подъехал к основанию «миски», как со стороны автобана, оттуда куда они направлялись раздался чудовищно громкий звериный рык, который с каждой секундой все набирал силу.

Наемник, едва не вылетевший из седла, от того, что Эзоп, испугавшись, встал на дыбы, наконец, совладал с конем, и с трудом заставил его двигаться в сторону автобана.

Там он и застал свое разбегающееся воинство. Мбеке, Роэл и Ард уже скрылись в придорожных кустах, а Квадрат, потирая ушибленный зад, хромал от перевернутой повозки к обочине. Его лошадь пронеслась мимо Ворона и скрылась в небольшой рощице у дороги.

Из-за поворота, в это время, выехало Нечто. Заставь потом Ворона кто-нибудь описать этого монстра, двумя словами он явно бы не обошелся. Да что там говорить, тут никаких ни лов ни жестов не хватило бы.

Огромная, нет, просто гигантская туша, не то грузовика, не то дома на шестнадцати колесах, каждое из которых раза в полтора больше человеческого роста, с необычайной для своих размеров легкостью сокращало расстояние между собой и Вороном, занимая при этом три из четырех полос автобана. Эзоп слегка присел и попятился назад.

— Ну-ну, — наемник погладил коня, — не бойся! Видишь, я не боюсь, — сказал Ворон больше для самого себя, чувствуя, как зуб не попадает на зуб.

Эзоп продолжал пятиться. Тогда наемник соскочил с коня и пошел навстречу монстру. Ворон и сам не понимал, зачем он это делает. Возможно это был шаг отчаяния. Сроки, к которому они должны были вернутся в Город глухих истекал, оружие они нашли, но везти его было не на чем. А эти лихие парни Папаши Иогана? Кто даст гарантию, что они просто не возьмут оружие себе, разделавшись с их маленьким отрядом? Была им нужда наниматься защищать какой-то далекий город, если богатые барыши можно взять прямо сейчас и здесь? В конце-концов, ведь у того же Бруно со товарищи снесло башню только при одном упоминании о горе оружия, которая ВОЗМОЖНО запрятана в затопленном бункере. Ворон сразу подумал об этом, просто он не хотел себе в этом признаваться.

А теперь на него ехало ЭТО. Возможно шестнадцатиколесное чудо техники Прежних Ворон рассматривал не как монстра, а как очень большую повозку.

Да!

Именно так!

— Стой! — наемник вытянул перед собой руки ладонями вперед.

И, о чудо! Последний раз рыкнув и выпустив в небо облачко вонючего черного дыма, эта самоходная крепость остановилась, наехав впрочем на опрокинутую повозку Квадрата.

Прямо в лицо Ворону смотрело дуло крупнокалиберного пулемета, установленного на вращающейся полусфере, которая находилась меж двух кабин.

Да, да! У дома-грузовика было две широко расставленные кабины.

На всякий случай подойдя ближе — так, чтобы оказаться вне зоны досягаемости для пулемета, Ворон задрал голову, — эй, есть там кто? — постучал он по металлической обшивке.

— Чего тебе, Божий одуванчик? — из правой кабины высунулся дядька, весь одетый в кожу. Он поддел дулом пистолета длинный козырек кожаной же кепки с выцветшей надписью «Твенте ковбойз».

Почему Божий одуванчик? Ворон уставился на Кожаного.

— Кто там? — донеслось из второй кабины.

— Да какойто придурок с перьями на воротнике и глазами на плечах, — ответил своему невидимому товарищу Кожаный.

Наемник посмотрел на свои плечи.

Черт!

Они же с Носорогом хотели купить себе на базаре в Роттердаме новую одежку!

Себе Ворон забыл, ну а Носорогу она теперь уже ни к чему.

Да уж, видок у него сейчас — что надо! Да еще бандана во время всей этой суеты слетела, и теперь на ветру развивалась нечесанная седая шевелюра. Блаженный — ни дать, ни взять. А оно может и к лучшему!

— А что же ты, Отвертка, остановился, а не раздавил этого придурка к чертям собачьим? — опять спросили из левой кабины.

— Что же мне, по-твоему, всех сумашедших по дороге давить? К тому же сам знаешь, нам нужно узнать дорогу на Роттердамский базар, где мы хотели перевозками заняться, а этот Блаженный наверняка там попрошайничает.

Ворон едва не схватился за нож от обиды.

— Эй, мил человек, не подскажешь, правильно ли мы на базар славного города Роттердам едем?

Вместо ответа Ворон снял с робко подошедшего к хозяину Эзопа мешок с патронами и подбросил его на ладони.

— Э-э! А этот парень не так-то прост! — Отвертка скрылся в кабине.

Все. Либо он сейчас опять оттуда высунется, но уже с автоматом, либо…

Из-за открывшейся полетела веревочная лестница, и Ворон не заставляя себя ждать забрался наверх.

— Мне бы такую карту! — Отвертка поплевал на пальцы и развернул полотнище, сложенное вчетверо. — А то приходится кланятся каждому встречному-поперечному.

Ворон сидел на придорожном камне, лениво поигрываясь ножом. Ему стало как-то хорошо и спокойно. Доставить сокровища «Мертвой заводи» стало делом техники, в буквальном смысле этого слова. Оружие даже не надо будет таскать по затопленному лесу. Отвертка обещал довезти весь их маленький отряд прямо до бункера по той самой разбитой бетонке, что уходила на север. Там она, оказывается, резко поворачивала на восток и вливалась в обычное шоссе, которое, в свою очередь, упиралось прямо в этот автобан. Уже завтра утром они отправятся в обратную дорогу и к обеду будут в Городе глухих.

В такие моменты, когда рейд подходил к концу и всего и оставалось, что добраться до дома, ему становилось невыносимо скучно.

Молодые деревца под их колесами даже не ломались, а просто прогибались и тут же занимали свое привычное место. Тряски почти не чувствовалось. Огромные колеса не попадали в выбоины между потрескавшимися бетонными плитами — они просто не замечали их существования.

Бетонная коробка ангара, стоящего над бункером, выскочила из-за поворота, как чертик из табакерки. Сидевший за рулем Яцек Вронски едва успел затормозить, но все равно, махина их грузовика своим бортом успела снести пару каких-то маленьких домиков.

Когда Ард открыл люк, ведущий в коридор, что возле самого склада с оружием, он услышал какой-то странный звук.

Что это? Предсмертный хрип? Не похоже.

Когда подошел поближе и заглянул во внутрь — стало ясно. Марио и Мбеке в обнимку, лежали на плаще, расстеленном прямо на бетонном полу. Если жрец храпел мощно, аж стены дрожали, то Носитель словно поскуливая, выдавал соловьиную трель. Вместе у них и получалось нечто невообразимое.

Чуть в стороне, возле колонны в луже собственных испражнений лежал Бруно, злобно сверкающий в свете факела белками выпученных глаз. При приближении Ворона он задергался и замычал. Сидельцы заткнули ему рот кляпом, наверное чтобы не слышать нытья и проклятий.

— Ну что, голубки, подъем, — рявкнул Овергоор, и Мбеке, открыв глаза, уставился на прильнувшего к нему Марио.

— Опять ты за свое, скотина! — жрец двинул Марио коленкой в пах. Тот перестал насвистывать и согнувшись пополам, заскулил. — Я не нарочно. Холодно было.

— Я те покажу холодно, — Мбеке встал под хохот Овергоора, который сполз по стенке, держась за живот.

Ворон хлопнул в ладоши и показал на штабеля ящиков, — повеселились и будет. Работы невпроворот.

Половина содержимого подземного хранилища уже перекочевала в безразмерный кузов «Малютки», как называл свой грузовик-дом Отвертка, когда идущий обратно порожняком Ворон не услышал, а скорее почувствовал, что наверху твориться что-то неладное. Оттолкнув Квадрата, так и не пролезшего ни в один из люков и поэтому принимавшего ящики в лифтовой, наемник бросился наружу.

На малютке работал пулемет. Ворон посмотрел в ту сторону, куда была повернута турель, и тут же возле его уха в о бетонную стену чиркнула стрела.

Среди деревьев мелькали странные фигуры, в набедренных повязках. Отряд кладоискателей атаковали со всех сторон. Из оружия у нападавших были лишь луки, копья, да костяные ножи, но дикарей было несколько сотен, нет тысяч!

Ворон поднял стрелу. Наконечник тоже костяной. Интересно, на что они рассчитывают? Если они вообще способны рассчитывать!

Дикари лезли под пулеметный огонь, как мошкара лезет на пламя свечи. Пулемет на грузовике захлебывался. Еще немного и заклинит. Ворон разбил один из ящиков и достав оттуда G-36, принялся короткими очередями стрелять в толпу дикарей. По волне туземцев, накатывающейся с севера и востока вели огонь два кочегара, кидавших всю дорогу уголек в печку, установленную в кузове «Малютки». Они тоже схватили трофейные винтовки, и стреляли через бойницы в борту кузова. Стрелял из своей кабины и Отвертка. Его любящий задавать вопросы напарник-водитель Яцек все еще находился внизу, как и Мбеке, Марио, Овергоор и Роэл с Квадратом. Итого одинадцать стволов. Это против этой кодлы-то!

— Пусть кто-нибудь из твоих принесет огнеметы, — крикнул сверху Отвертка, — иначе нам не устоять!

— У нас никто с ними не умеет обращаться, — ответил ему подошедший Овергоор и полоснул из калаша в сторону высунувшихся из-за остатков бетонного забора троих дикарей.

— Мы с Отверткой умеем. Сейчас принесу, — выглянувший из проема Яцек, тут же снова в нем скрылся, а в то место, где он только что стоял воткнулось копье.

Дикари наседали. Вот уже два десятка перемахнув в дальнем конце площадки через забор, крались вдоль стены ангара, норовя зайти обороняющимся в тыл.

— Не мешай, — бросив штук восемь ящиков с патронами на землю, Квадрат оттеснил Ворона и, сняв с плеча ручной пулемет MG-36, начал стрелять от живота по крадущимся туземцам. Трое-четверо уцелевших рванули было обратно, но наткнувшись на новую группу своих, присоединились к ним. Похоже это было самый слабый участок в обороне бункера.

Если бы не «Малютка» с оружием, пожалуй, можно было бы укрыться от нападавших внутри. Правда, сколько обороняющиеся смогли бы там высидеть?

А так и говорить не о чем.

Пулеметная лента быстро опустела, и Квадрат, перехватив за ствол оружие Прежних, рванулся в рукопашную. Дикари с проломленными черепами отлетали от него метра на три-четыре, в то время, как их костяные «булавки» могли разве что пощекотать шкуру мутанта. Квадрат разбушевался не на шутку. Раскидывал туземцев пачками, а когда пулемет приказал долго жить, вырвал с корнем подвернувшееся под руку молодое деревце и продолжил свое черное дело.

Но долго так продолжаться, естественно, не могло. Силы были не равны. На место одного дикаря со сломанным хребтом вставали двое других.

Какой черт их сюда принес, почему их раньше никто не заметил. Даже Ворон со своим чутьем опростоволосился. Теперь-то ясно, почему никто из караванщиков не соглашался сюда ехать.

Наемник посмотрел в сторону Квадрата. Толпа туземцев, на его фоне походившая на сборище пигмеев, все же теснила гиганта, безуспешно тыкая в него своими копьями.

Тут из глубины ангара появился Яцек с охапкой каких-то зеленых трубок. За ним спешил отдуваясь Марио. Он как всегда что-то бухтел.

Яцек свистнул, показывая обернувшемуся Квадрату, чтобы тот отошел в сторону. И как только тот это сделал, Вронски положил одну трубку на плечо и отогнув какую-то хреновину, выстрелил в сторону улюлюкающей толпы дикарей.

Это надо было видеть! Надо было видеть, как полтора десятка объятых пламенем туземцев бросились в разные стороны, приведя в ужас остальных. На время волна атакующих схлынула.

Ворон, не ожидавший, что это чудо-оружие Прежних произведет на дикарей такой ошеломляющий эффект, тут же велел Яцеку и отвертке держать север и юг, а всех остальных, за исключением пулеметчика гота по имени Ганс, сидящего за турелью, отправил таскать снизу оставшееся оружие.

Кто знает, сколько времени понадобиться местному племени, чтобы опомниться.

Оставив внизу несколько ящиков с устройствами, о которых ничего не знали даже Яцек с Отверткой, вся честная компания погрузилась на «Малютку». Взревевший двигатель еще на какое-то время остановил вновь крадущихся вдоль забора дикарей, и огромная туша грузовика подалась назад по бетонке. Разворачиваться здесь было негде, да и некогда, поэтому они некоторое время так и ехали задним ходом. Оба кочегара отложив свои винтовки принялись за привычное дело. Ард Овергоор же все никак не мог угомониться. Он все-таки не удержался и швырнул напоследок в бегущих за ними дикарей пару осколочных гранат.

— Это надо же какие назойливые ребята, — сокрушался он, — только щас отстали.

— Да уж, — Ворон сделал характерный жест, проведя ребром ладони по горлу.

 

Глава 31. ВОЗМЕЗДИЕ

— Хорошо у вас тут, — Ард отхлебнул отвара из настоящей железной кружки, которую выменял на нож у Яцека Вронски. — И печка своя греет, и укрытие от дождя — целый дом на колесах.

— Хорошо-то хорошо, только уголек и дрова наша «Малютка» жрет не по-детски. Не прокормишь. Бывало пол кузова поленьями набьешь, глянь, а их уже и след простыл.

— Да ладно тебе жаловаться-то.

— Он дело говорит, — заступился за напарника Отвертка, подсевший к печке, у которой собрались все, свободные от дежурства. — Чтобы прокормить нашу «Малютку» нужно хотя бы два-три рейса в неделю делать, а сейчас на востоке совсе работы не стало. Вот мы на запад в Роттердам и подались.

— А где вы эту колымагу откопали? — устами Овергоора спросил Ворон.

— Это не колымага, — обиделся Отвертка, — это «Малютка», — он нежно погладил обшивку кузова.

— Она у нас в поселке Грохань, что в Польше на реке Висла, в старом капонире стояла, — ответил за Отвертку Яцек, — а Отвертка тогда у нас среди других беженцев появился. Вот он грузовик этот, оставшийся от русской армии к жизни и вернул. Ох и навозились мы с ним и вон с Яношем и Стасей, — Яцек показал в сторону спящих кочегаров. — Переделали весь кузов напрочь. В нем ведь русские раньше ракеты возили.

— А почему беженцы из Голландии аж до польши дошли?

— Этого я не знаю. Да ты у отвертки-то и спроси, а я спать пополз. Мне завтра спозаранку в кабину — вас везти.

Ворон посмотрел на уже спящего Отвертку и не стал его будить. Потом он его обо всем расспросит. А теперь проверить дозоры и на боковую.

— А теперь поедем с ветерком до самого Города глухих, — Отвертка вытер рукавом пот со лба.

Да, тяжело им дался этот отрезок пути, который раньше был трассой Утрехт — Гронинген, а теперь был посто форменным бездорожьем. Боьше всего досталось лошадям, которым устроили стойло в конце кузова. Не даром они так упирались, когда их по доскам заводили в «Малютку» — чувствовали, что добром это не кончится.

Теперь-то машина шла как по маслу. Отвертка весело просигналил Велосипедистам, которые крутили педали в десяти метрах прямо по курсу, и надавил на газ.

Банда, судя по барахлу, которым были обвешаны велосипедисты, возвращалась с очередного налета на какую-нибудь мирную деревеньку, и заслышав шум мотора, налетчики прибавили ходу, надеясь юркнуть в узкий проезд между навсегда застывшими колоннами автомобилей на огромном мосту через один из многочисленных каналов.

Часть велосипедистов уже ехала по мосту, часть пыталась, впрочем без особого успеха, увильнуть в сторону, ну а трое последних с хрустом скрылись под колесами «Малютки».

Не знали эти лихие парни на двухколесных механизмах, с чем им придется столкнуться, иначе просто попрыгали в реку, а так их тела вперемешку с консервными банками автомобилей были просто сметены с моста разогнавшейся многотонной махиной. Заодно и сам мост от ржавого железа очистили.

— Мы тебя с Вороном не предупредили, — прокричал Ард на ухо Отвертке. — Возможно возле Города глухих будет жарко.

— Я и сам понимаю, — ответил бывший житель города механиков, — не маленький. Мы-то, поди, не только под обстрелом восхищенных дамcких глазок ездим. Турель с пулеметом, думаешь, нам на что?

— Вот и ладненько, — Овергоор отошел от кабины и уселся на ящик с патронами.

Только он устроился по удобнее, как сидящий вуглу Бруно, вдруг вскочил, оттолкнул одного из кочегаров и стремительно вскарабкался по ребристому борту. Никто и глазом моргнуть не успел, а франк уже сиганул вниз. Первым опомнился Овергоор. Он кинулся к Отвертке и принялся орать, чтобы тот остановил грузовик.

Тело Бруно они заметили издалека. Сработало «заклятие Чёрного Муса». Франк, словно рыбешка на остроге, повис на заостренно щепе обломившегося дерева.

Надо же так попасть, как раз посередине груди! Ард перекрестился.

Ну что же, собаке — собачья смерть.

Проехав сквозь остатки бывшего яхт-клуба, прямо по остовам сгоревших яхт, «Малютка» выскочила на поле, на котором когда-то выращивали тюльпаны. (Это вместо еды-то!)

Картина боя открылась им сразу. Метрах в ста от западной стены Города глухих неровной цепочкой по полю передвигались человек двести. Бойцы из клана «Серого пса» — самого крупного клана разбойников в округе. Эти парни славились своей бессмысленной жестокостью и твердолобием. Договориться с ними еще никому не удавалось.

Ого, а это что-то новенькое! На опушке, среди редких деревьев скопилось несколько десятков верховых кочевников — бывших друзей Носорога. Они, вероятно, ждали, когда артиллерия пробьет в городской стене брешь, и можно будет ворваться внутрь, для продолжения банкета. Такой альянс не мог не удивлять. Видимо не надеясь в одиночку одолеть горожан, все местное отребье, наступив себе на горло, решило на время объединиться.

Артиллерия — это те четыре гаубицы, которые стояли возле оскопленной коробки здания бывшей птицефабрики. И прежде чем «Малютка» свернула, для того, чтобы прекратить это безобразие, одна из пушек произвела на этот раз удачный выстрел, и в заложенном бетонными блоками промежутке между домами образовался проход, достаточный для того, чтобы туда устремился конный отряд кочевников.

Положение было аховым. Со стен города раздавались редкие одиночные выстрелы. Пулеметы на вышках молчали.

Отвертка вывернул баранку до упора, и многотонная «Малютка» проехавшись по огневым позициям горе-артиллеристов, устремилась на перехват эскадрона улюлюкающих кочевников. Шквальный огонь из одного станкового, двух ручных пулеметов и еще семи стволов рассеял охотников до чужого добра. Пол дела сделано. Отвертка повернул «Малютку» в сторону леса.

— Ты что делаешь, куда? — Ворон затряс механика за плечо.

— Это ты там на земле командуй, — отмахнулся Отвертка, — а здесь я лучше знаю, что делать!

Шестнадцатиколесный монстр, словно корабль, плыл по полю, даже не подпрыгивая на кочках а просто сминая их. Рыкнув пару раз, он остановился и попятился назад. С неописуемой ловкостью Отвертка заткнул брешь в городской стене многотонной тушей «Малютки». Теперь на месте развороченных блоков устроилось ее тупое рыло, ухмыляющееся во все двенадцать радиаторных зубов. Полусфера турели промеж двух кабин медленно двигалась из стороны в сторону, поводя жалом пулемета по ближайшим кустам. А ну, кто там еще не отоварился?

Желающих приобрести несколько грамм свинца в грудь пока не наблюдалось. Несколько стрелков «Серого пса» затаились в канаве возле дороги, но и только.

Ворон спрыгнул на землю и тут же угодил в объятия Нурретдина. Толпа вокруг вопила и подбрасывала в воздух кепки, шапки и прочие головные уборы.

Мэр, не разделяя общего веселья, энергично размахивал руками и, стараясь перекрыть шум толпы своим охрипшим голосом, раздавал налево и на право приказы.

Несколько бойцов он отрядил разгружать с «Малютки» ящики с оружием, остальных едва ли ни пинками загонял обратно на стены.

Ворон уже свел своего Эзопа по спущенным из кузова доскам и вскочив на него, направил коня в одну из узких улочек Города глухих.

Конечно, наверное нужно было ковать железо, пока оно горячо, и поговорить с Мэром по поводу оплаты, но наемник так устал за последние несколько недель, что сил у него, похоже, осталось только на то, чтобы добраться до своего дома и рухнуть в постель.

Ничего, завтра обо всем поговорит.

Мари дома не было. Соседка сказала, что его жена сейчас на дежурстве в городском госпитале.

Раненых было много. Легким санитары оказывали помощь прямо на позициях, и никто из них с поля боя не уходил, но и тяжелых хватало.

Ворон разулся и бросил свой нелепый плащ в угол. Их супружеское ложе испуганно скрипнуло под весом наемника, и через несколько минут лишь его богатырский храп, да редкие выстрелы вдалеке, нарушали тишину послеобеденной сиесты.

Тихий час.

— Ух ты, где ты его достала? — Ворон взял в руки дымящуюся чашку с настоящим кофе.

— Мэр выделил из своих личных запасов для всех героев битвы при Родесхолле, — Мари улыбнулась.

— День сегодня какой-то необычный, и ты какая-то не обычная. Вон вырядилась как, — Ворон обнял жену за талию, не вставая, впрочем, с лавки.

— Для тебя, герой.

— А награда для героя будет? — он поцеловал ее пальцы.

— Только после того, как герой омоет свое тело родниковой водой, — засмеялась Мари.

— Сей момент, — Ворон скинул рубаху и штаны и направился на задний двор к колодцу.

Когда он вернулся в дом, на стое дымилась аппетитная яичница, а возле стола сидела не менее аппетитная Мари с распущенными волосами. Выбор Ворона пал на последнюю. Когда его пальцы, наконец одолели последнюю преграду ввиде бесконечных тесемок на просторной нижней рубахе Мари, взору Ворона открылась великолепная, вздымающаяся от волнения грудь, поверх которой на цепочке висело странное украшение.

— Что это? — удивился он, рассматривая на своей ладони небольшой кругляш.

— Какая разница, дурачок, — она попыталась прижать его голову к своей груди.

— Погоди! — он подался назад, — ты же никогда не носила украшений. Все, что я тебе привозил, ты относила в фонд новых поселенцев.

— И это отнесла. Только мне там сказали, что оно не имеет никакой ценности. Я и бросила его в шкатулку, а сегодня вдруг захотелось предстать пред тобой во всем лучшем, — Мари начинала нервничать, — вот и платье новое одела, если ты не заметил.

— Заметил, — рассеяно сказал Ворон и снял с жены медальон.

Перед ним вдруг возникло лицо Деда — боцмана Ивана Федоровича.

«Это магнитный маячок. Когда прилепишь его к корпусу «Черного крота», поверни по часовой стрелке — он и активизируется. Что значит по часовой? Смотри на карту. С севера, через восток на юг и дальше на запад. Понял?»

Ворон сглотнул, но Мари больше не дала ему ни минуты на размышления. Толкнув наемника на кровать, она как волчица прыгнула на него сверху.

Тук-тук-тук.

— Кто там? — спросил Ворон, все еще часто дыша.

— Посыльный от Мэра.

— Что, он прислал еще один мешочек с кофе? — наемник уже натягивал штаны и одновременно отбивался от щиплющей его Мари.

— Нет. У Носителя Марио важные новости от Носителя Ван Фессема.

— Опять этот зануда. Наверное ерунда какая-нибудь, как всегда, — Ворон послал воздушный поцелуй жене и вышел из дома. — Я скоро вернусь, — крикнул он не оборачиваясь.

Марио был первым, кого Ворон встретил возле Мэрии. Носитель сидел у подножия памятника безногому майору инженерных войск и гладил почтового голубя, сидевшего у него на левом плече.

— Что стряслось?

— И как он меня только нашел, — сказал вместо ответа Марио, — за сотни миль от моего дома.

— Так что случилось? — Ворон начал терять терпение.

— Вот, — Носитель протянул наемнику клочок бумаги, в котором говорилось, что появившийся возле Роттердама «Огненый червь», сжег весь базар и прилегающее к нему поселение, затем чудовище видели возле Утрехта, а потом возле Алпендорна. По всему, Червь двигался на север, уничтожая на своем пути все более-менее крупные поселения. А на севере, как известно крупнее Города глухих ничего нет.

Интересно, уцелело ли племя Ахо.

Ворон вздохнул.

Похоже «Черный крот» опять взялся за свое. Что же теперь делать? Смириться и ждать своей очереди или…

— Пошли, — наемник с такой силой дернул за рукав находящегося в прострации Марио, что тот едва не покатился по ступенькам, ведущим к постаменту памятника.

В Мэрии собрался весь его маленький отряд. Был здесь и Ард Овергоор, с которым он прошел огонь горящего леса, воды «Мертвой заводи» и «медные трубы» ликования горожан. Даже вусмерть пьяный Квадрат был здесь. Сколько же бочек вина должен был перетаскать из своего погреба старый Яап, чтобы этот великан дошел до такой кондиции?

— Я распорядился расставить вокруг города столько мин, на сколько у нас хватит оставшегося аммонала, — к Ворону подошел Мэр Розенберг. — Конечно в окрестностях все еще бродят недобитые «Серые псы», но мы уже выслали две бригады добровольцев…

— Это не поможет, — наемник перебил городского голову. — «Черному кроту» эти мины, что комариные укусы.

— Что же тогда делать? Раздавленные вашим грузовиком пушки не пригодны. Если и удасться собрать из четырех одну, то это будет не скоро.

— Пушка тоже не поможет. Город будет разрушен прежде чем вы успеете сделать хотя бы один выстрел из нее.

— Что же теперь делать? — вновь повторил свой вопрос Мэр.

— Есть одна идея. Мы могли бы попытаться уничтожить зверя у него в логове, но для этого нужны добровольцы. А в первую очередь нужен хозяин «Малютки» — Отвертка.

— Ну с этим, как раз, проблем не будет. Половина города готова идти бить «Огненного червя» или «Черного крота», как ты его называешь. Только много людей я тебе дать не могу, сам понимаешь, Город без защиты оставлять тоже нельзя.

— А много и не надо. Главное Отвертку…

— Твой Отвертка первым и рвется в бой. Он тебе не рассказывал? Город лет десять назад был разграблен и полностью сожжен демонами из «Огненного червя». Мало кто унес ноги. А те, кто унес, бежали, преследуемые демонами, аж до самой Польши.

Ворон задумался. Он вспомнил большую полосатую трубу, странную кожанную кепку с большим козырьком, грузовики, баржу. Ну да, ка это он сразу все это не вспомнил?

— Ард, поди сюда, — Ворн засунул два пальца в рот и свистнул, привлекая товарища. — Давай тащи ведро с водой, для нашего дорогого Квадрата настало время водных процедур, — наемник посмотрел на дрыхнувшего в тени деревьев великана.

— А почему сразу я? Вон пусть его друг водоплавающий и идет.

— Заметано! Оба и идите, — Ворон развернулся и широкими шагами зашагал в сторону дома. Ему надо было проститься с Эзопом и Мари. Нет, не так! С Мари и Эзопом!

— Повторяю, Отвертка, что бы не произошло, отсюда ни ногой. Если появятся демоны — по газам и домой. Если вылезет сам «Черный Крот» — бегом в заросли. Понял?

— Понять-то понял, — механик вздохнул. — Только можно я все-таки пойду с вами. С «Малюткой» Яцек и без меня справится, право слово.

— Это не обсуждается!

— А то, что я потерял тогда всех своих друзей — это обсуждается? А то, что я готов перегрызть глотку любому из этих демонов?

— Ладно, черт с тобой, — махнул рукой наемник. — Только не забудь прихватить с собой пяток этих огнеметов.

— Будет сделано! — Отвертка бросился к веревочной лестнице, свесившейся с борта кузова «Малютки».

Ворон, весь обвешанный оружием, повернулся и пошел в сторону реки.

В том месте, на которое на карте указал Шон, течения почти совсем не было. Нырнувший в воду с небольшого камня Роэл, показался на поверхности через несколько минут.

— Холодная зараза, — человек-амфибия, дрожа, закутался в теплый плащ.

— Ну что?

— Вход в пещеру есть и не глубоко. Только там, похоже, какая-то ловушка. Я так и не разобрался — поспешил вернуться и рассказать о том, что увидел.

— И когда теперь полезешь снова?

— А прямо сейчас и полезу, только дай мне твой арбалет, а то эта паршивая М-16 под водой стрелять не будет.

— Возьми у Арда «калаш».

— Я у него спрашивал — не дает. Говорит, что он дорог ему, как память о Мао.

— Ну держи тогда, — Ворон снял арбалет с плеча.

Через несколько минут после того, как Роэл вновь скрылся под водой, там в глубине что-то ухнуло и на поверхности появились пузыри. Ворон сжал кулаки, а Марио начал быстро-быстро креститься.

Время теперь из союзника превратилось в их злейшего врага, с каждой минутой все сильнее сжимая свои клешни на горле их терпения.

Наконец по всей пойме реки раздался душераздирающий скрежет ржавого, простоявшие многие десятки лет без движения механизма. И вслед за этим на поверхность, обгоняя друг друга, вырвалось веселое стадо пузырьков. Их было не много, а очень много. Река на глазах начала мелеть.

— Скорее, — Ворон едва ли не кубарем скатился вниз, туда, где из-под воды показался свод пещеры.

Впрочем целиком от воды пещера не освободилась, и каждому члену отряда, как не крути, а прийдется нырнуть разок-другой.

— Я туда не полезу, — завопил Марио. — Я не умею плавать.

— Твою душу бога мать, — Ворон взял у Квадрата один из двух ручных пулеметов, каждый из которых, тот, словно игрушку, держал в руке, и швырнул MG-36 Носителю, — будешь прикрывать нас здесь.

Ворон плыл после Отвертки. Вода была мутная, но наемник ориентировался по огромной чернеющей пасти пещеры. Плыть было тяжело — оружие тянуло ко дну. Квадрат, тот и вовсе просто шел за ним по этому самому дну. Последним был Ард.

Внезапно за поворотом блеснул лучик света. Пловцы оказались в квадратной пещере, освещенной голубыми фонарями, встроенными в ее стены.

Дождавшись, когда Овергоор окажется в пределах этого странного сооружения, Роэл сунул карту Шона в такую же прорезь, что когда-то так озадачила Вима.

Огромная металлическая стена начала медленно опускаться за ними. Какое-то время ничего не происходило. Ворон почувствовал, что еще немного и он больше не выдержит.

Неужели это ловушка?

Роэл толкнул наемника в плечо и показал наверх. Оказывается вода понемногу убывала. Ард, Ворон и Квадрат рванулись наверх и, вынырнув на поверхность, с шумом вдохнули долгожданный воздух.

Вскоре все они стояли на земле, держа оружие наизготовку и с тревогой наблюдали, как еще одна железная стена, на этот раз находящаяся перед ними, медленно ползла вверх.

За стеной оказалась небольшая площадка с невысокими сводами. В стене напротив была уже знакомая Ворону по последней вылазке с Вимом дверь со штурвалом.

Квадрат без особого труда повернул этот штурвал. Похоже этим ходом недавно пользовались.

За дверью был стандартный коридор с бетонными стенами, каких Ворон навидался в своей наемнической жизни достаточно.

Пройдя по коридору, лазутчики попали в зал, где стоял странный автомобиль, похожий на стрекозу со сложенными крыльями. Вместо колес он стоял на больших лыжах, похожих на те, на которых Ворон ходил в детстве из монастыря на охоту в лес.

Присев, Ворон заметил, что за автомобилем-стрекозой кто-то стоит. Видны были только ступни.

Наемник приложил палец к губам и махнул рукой. Все осторожно отступили за угол. Ворон взял свой арбалет у Роэла и, достав из кармана патрон, швырнул его в угол комнаты.

И это опять сработало! Охранявший автомобиль демон сделал шаг в сторону патрона, и тут же стрела полетела ему в голову. Вот только ударившись о прозрачное затемненное забрало, она почти не причинила ему вреда, а лишь сбила с ног. Но и этого Ворону было достаточно. Он в три прыжка оказался возле охранника и всадил тому нож в то место, где шлем соединялся с броней.

Ворон снял с демона короткий автомат и протянул его Отвертке. Роэл в это время проскочил в следующий коридор, находящийся за автомобилем и напоролся на очередь из автомата еще одного демона.

Бетонные своды потряс дикий вопль Квадрата. Громила рванулся в коридор и, не обращая внимания на отскакивающие от него пули, схватил демона за шею. Голова того в шлеме отскочила под автомобиль, а тело мешком осело на пол. Второго, который пятился и кричал, забыв даже нажать на спусковой крючок, Квадрат просто сломал о коленку и, отшвырнув в сторону, рванулся дальше по коридору.

— Квадрат, пулемет, — только и успел крикнуть ему вслед Ворон, отбросив уже не нужный теперь арбалет.

За углом загрохотал пулемет. Наемник наклонился над Роэлом, вынул у него из нагрудного кармана карту доступа и поспешил за друзьями.

В коридоре за углом он переступил через четыре тела в черных комбезах и, обойдя тяжело дышащего Квадрата, подошел к еще одной железной стене.

Ворон догадывался, что они за ней увидят. Сунув в прорезь карту, он быстро убрал ее в карман и вкинул автомат. Стена также медленно, как и предыдущая, поползла вверх.

Им открылся огромный ангар с двумя ярусами металлических мостков вдоль стен и огромной блестящей тушей «Черного Крота» посередине. Лазутчики на мгновение замерли, завороженно глядя на чудовище. Замерли и суетящиеся возле «Крота» демоны.

Первым опомнился Ворон, которому было не впервой видеть чудо инженерной мысли Прежних. Наемник начал стрелять в трех ближних к нему демонов.

Очнулся и Квадрат. Гигант открыл огонь из пулемета. Отвертка в это время суетился за его спиной с трубой огнемета.

Горели эти чертовы демоны, надо сказать ничуть не хуже, чем дикари в «Мертвой заводи». Вот только они не разбегались в испуге.

Один из них, даже объятый пламенем, исхитрился бросить в сторону нападавших гранату.

— Ложись, — истошно заорал Отвертка и плюхнулся на пол. Упал и Ворон, а вот Ард не успел. Его иссеченное осколками тело швырнуло об бетонную стену. Квадрату же, как обычно, все было нипочем. Пулемет у него исчерпал свой запас патронов и, отбросив его, громила взял в каждую руку по трофейному автоматику черных демонов. Отвертка использовал еще один огнемет.

Воспользовавшись замешательством в рядах противника, Ворон швырнул в них гранату и, укрываясь за спиной Квадрата, наемник скользнул к блестящей туше субтеррины.

Где этот хренов маячок? Вот он!

Казалось, скользкий кругляш сам прыгнул из рук Ворона и намертво прилепился к гладкой и еще теплой шкуре «Черного Крота». Наемник повернул маячок против часовой стрелки. Ничего не произошло!

А что он ожидал увидеть?

— Давай вперед, к противоположной стене, — Ворон показал смотрящему на него Отвертке, куда нужно идти. Квадрат же не виде л и не слышал ничего. Он сам шел в нужном направлении, сметая все на своем пути.

Уцелевшие демоны спешили укрыться в боковых коридорах. Часть из них нырнула в люк в брюхе субтеррины.

Главное, чтобы никто из них не видел то, что сделал наемник. Да вроде бы нет! Вроде с той стороны, где он установил маячок никого не было.

Снайпера, по блеснувшему стеклышку оптического прицела, Ворон заметил слишком поздно. Когда он кинул в его сторону гранату, Квадрат, получивший пулю точно в глаз, тяжело осел на скользкий блестящий пол. Отвертка, к тому времени был в безопасности. Механик добежал до самой железной стены в противоположном конце ангара и стоял, укрывшись за небольшим выступом. Поэтому осколки гранаты разорвавшей снайпера его не достали. Ворон присоединился к механику.

— Куда теперь?

— Уходим, — наемник изобразил пальцами бегущего человека.

— Но мы же еще не всех демонов перебили?

Ворон знаками цифру сто два раза, кивнул в сторону «Черного Крота» и снова изобразил бегущего человека.

— Я никуда отсюда не пойду, пока не изведу эту мерзость под корень, — Отвертка передернул затвор.

Ворон сунул карту в прорезь и пинками загнал Отвертку под начинающую подниматься железную стену. Уж что-что, а убеждать людей он всегда умел.

Нагнувшись и, нырнув под железную преграду, наемник увидел исковерканную, покрытую ржавчиной винтовку FN. Это была винтовка Вима.

Стараясь не смотреть на то, что осталось от его напарника, Ворон схватил Отвертку за локоть и потащил его к выходу. Пора было уносить отсюда ноги, а куда им идти наемник теперь знал точно.

Геннадий отложил книгу и потянулся. Людей в их службе электронной разведки, как впрочем и в других подразделениях, катастрофически не хватало, поэтому дежурить приходилось и ему, начальнику. Только что толку от этих дежурств? «Черного Крота» геолокаторами, эхолотами и прочим оборудованием все равно не засечешь (если только эта зараза не проползет в паре километрах от них), а любых других сигналов на К-251 не ловили уже более сотни лет. Бельков зевнул. Не заснуть бы!

Он уже было снова взял книгу в руки когда справа от него ожил информационный ЖК экран, и тихий приятный женский голос из динамика продублировал красные буквы, бегущие по экрану, — Внимание! В квадрате 45.05 обнаружено устройство радиооповещения XR-25. Повторяю. В квадрате 45.05 обнаружено устройство радиооповещения XR-25.

Бельков уронил книгу и нажал сенсор селектора.

Долгих четыре секунды никто не отвечал.

— Товарищ капитан, — заорал не своим голосом Геннадий, — маячок сработал!

— Сам он не мог активироваться? — Отто Левс сел на место второго оператора.

— Мы с вами уже не один раз это обсуждали, товарищ капитан!

— Но все-таки десять лет прошло…

— Исключено!

— А что если маячок попал к американцам и они таким образом нас выманивают?

— Бессмысленно. Пока засекут место старта — мы уже будем далеко. Спутников-то у них, так же как и у нас нет. Вспомните, сколько раз мы их после пусков теряли.

— Единственное «но» — это минус еще одна ракета, включился в обсуждение старпом.

— А какая разница — одна останется или две, — капитан встал. — Товарищ Бельков, ведите наблюдение. Об изменении обстановки докладывайте немедленно, — Отто Левс вышел в коридор, — пора ставить в этом деле точку.

Ворон и Отвертка бежали по темной пещере по колено в воде. Сзади по обугленным сводам метались узкие лучи хим. фонариков. Погоня!

Неожиданно один луч скользнул совсем рядом. Раздалась автоматная очередь, и Отвертка, споткнувшись, упал.

Ворон развернулся и три раза выстрелил в сторону фонарей из пистолета. Кто-то вскрикнул и фонари вмиг погасли.

— Уходи, я их задержу, — механик вытащил из-за пазухи гранату.

— Черта с два, я тебя не брошу. Ну а погибать, так вместе. Все равно мы свое дело сделали.

— Какое дело? Ни хрена мы не сделали. Уходи, пока я не отключился. Может еще повоюешь с этими демонами. Только с умом, а не так бестолково, как мы сейчас, или вы тогда со своим отцом Рууд Ван Хогдалем. Я ведь вспомнил тебя.

Ворон хотел сказать Отвертке, то никакой ему Вим не отец, но ему помешали пули, впившиеся в стену над его головой. Наемник снова выстрелил в сторону автоматных вспышек и наклонился к Отвертке. Тот уже был мертв.

Ворон взял у механика гранату и киул ее в сторону преследователей. Грохнуло, полетели комья земли. Кашляя, наемник побежал в сторону светлеющего пятна выхода.

Алия торопливо вытаскивала за волосяную веревку бадью из колодца. Бадья была старая, протекала. Замешкаешься и до дома донесешь только на половину наполненную. Это ерунда, но Алия была средней женой у Бубакара, и на благосклонность его, ей расчитывать уже не приходилось. Чуть что не так и тумаков не оберешься. А эта бадья, как назло, раскачивалась и цеплялась за неровные стенки колодца. Алия топнула ногой.

Хоть заново опускай.

В этот момент за несколькими чахлыми деревцами, на пригорке за огородом что-то сильно бабахнуло. Да так сильно, что аж уши заложило.

Алия открыла рот, да так и осталась стоять, глядя, как за пригорком растет огненый столб, а на его вершине стремительно несется в небо огромный блестящий зуб.

Алия бросила бадью и побежала к дому, крича во весь голос, но крика ее не было слышно из-за все нарастающего рокота.

«Малютка» была там, где ей и положено. Ворон еще издали начал махать руками, чтобы заводились. Его поняли, как поняли, что он единственны, кто остался в живых.

Грузовик уже набирал ход, когда Ворон вцепившись в веревочную лестницу, карабкался наверх. И тут он опять что-то почувствовал. Обернулся.

Справа, между деревьев мелькала блестящая лысина Марио. Носитель несся к ним и размахивал руками. Заметил его и Яцек и чуть сбавил скорость.

Марио подбежал к лестнице и, довольно ловко для его комплекции, вскарабкался наверх.

— Ты как здесь? — Ворон затащил Носителя в кузов, и нажал на газ.

— Мне было так страшно там, на берегу, и одиноко. Я пошел искать наших и вот, нашел.

Ворон засмеялся и в ту же секунду окрестности содрогнулись от чудовищного взрыва. Туманную долину озарила яркой вспышкой с той стороны, откуда они ехали. И без того несущуюся во весь опор «Малютку» будто что-то подтолкнуло сзади, и тут же по земле, как по морской глади, прокатилась волна. Подул сильный ветер. Настолько сильный, что деревья стоящего справа леса, словно какие-то колосья пшеницы, прибило к земле, а у Ворона с головы сорвало бандану. За спиной уже полыхал лес.

— Все-таки они получили свое! — Ворон опять засмеялся.

— Ты о чем это? — Марио отодвинулся подальше от заговорившего вдруг немого наемника.

Эти развивающиеся на ветру седые волосы, эти блестящие глаза. Смеется. Да он сумасшедший!

— Все-таки они получили свое!

А в это время на борту К-251, спешащей к месту гибели «Черного Крота», готовилось к выходу подразделение радиационной разведки. Нужно убедиться, что работа выполнена до конца, а потом последняя в мире субтеррина возьмет курс на восток. Домой!

25.04.2007 — 14.03.2008 г.