Еще недавно эти места называли «Пфальцской Швейцарией»: дубравы, стройные сосновые боры, чистый воздух невысоких гор, тихие курорты в заповедных лесах.

«Нет в Германии уголка милее нашего Пфальца», - говорится в старинной народной песне.

Но так было раньше. Американские военные власти превратили этот обширный район Германии в «стратегический треугольник» между реками Рейн, Мозель и Саар. Аэродромы, казармы, полигоны и танкодромы, склады горючего и боеприпасов, запретные территории, лазареты, «маленькие Америки» - военные городки, выстроенные на немецкие деньги специально для янки военнослужащих. Там, где раньше тихо шелестели узорными листьями дубы и клены, выросли тысячи уродливых многоэтажных домов-коробок.

Гейм и Финчли приземлились на аэродроме неподалеку от Кайзерслаутерна. Проворный виллис промчал их лесом Рейхсвальд и доставил в центр «стратегического треугольника» - Уильям Прайс поручил Гейму вручить Гарольду Прайсу письмо.

Выпроваживая летчика из резиденции младшего Прайса, генерал Гаррис желчно сказал:

- Вам везет, капитан, на этот раз вы имеете шанс побыть наедине с атомной пылью.

В штабе Гейму дали назначение, и он, скрепя сердце, отправился вместе с Финчли в указанную часть.

Виллис проскочил какое-то селение, похожее не на немецкую деревню, а на заправский гарнизонный городок где-нибудь по ту сторону Атлантики: на главной улице выстроились в ряд «магазины сувениров», дансинги, бары. При выезде из селения Гейм и Финчли увидели атомную пушку, ее везли на вершину горы Карренберг, где на высоте шестисот метров в это время сооружались огневые позиции для дивизиона атомной артиллерии.

Саперы проверяли прочность моста через реку: вместе с двумя тягачами пушка весила восемьдесят тонн, нужно было убедиться, что мост выдержит такую тяжесть. 280-миллиметровое орудие выглядело каким-то ископаемым чудовищем, громоздким и неповоротливым.

Здесь, у атомного орудия, Гейм встретил майора Кросби, того самого, с которым он еще недавно принимал участие в «демонстрации» взрыва атомной бомбы в Дезерт-Рок. Майор был мрачен.

- Перевели сюда из Штатов как специалиста артиллериста. После окончания маневров придется возиться вот с этим динозавром.

- Что ж, это интересно.

- Я предпочел бы находиться у обычной полевой пушки, - возразил Кросби.

- Почему?

- Потому, что если вспыхнет война, по мне придется сразу же заказывать панихиду, а мои четверо детей останутся сиротами. Вы - летчик и должны понимать: именно позиции атомных пушек будет стараться в первую очередь уничтожить авиация противника. И разве, скажем, вам трудно будет с воздуха обнаружить меня с этой малюткой? - Майор с ненавистью хлопнул ладонью но стволу орудия.

- Пожалуй, не очень, - согласился летчик.

- А мне не удастся ни спрятать это чудовище, ведь оно в походном положении достигает двадцати пяти метров длины, ни удрать - его максимальная скорость пятьдесять шесть километров в час, да и то по шоссе - ни незаметно переменить позиции - это же совершенно исключено. Что же мне останется делать после того, как я выпущу из этой штуки несколько атомных снарядов? Мне придется выбирать одно из двух: или без оглядки бежать от нее, или покорно ожидать, когда меня уничтожат вместе с ней, будь она проклята!

Подошли озабоченные саперы… Взревели моторы обоих тягачей, стальная махина сдвинулась с места и медленно поползла.

Они ехали в одну часть - летчики и Кросби.

Время уже близилось к полудню, когда они прибыли наконец на место. Перед ними была опушка леса, левее которой расстилались крестьянские виноградники и поля с неубранной пшеницей, а дальше, за пшеничным полем, зеленел лес, но до него было довольно далеко.

Командир батальона, невысокий, худой офицер, часто поправляя съезжавшие с переносицы очки, рассматривал документы прибывших. Он явно нервничал.

- Вам придется присоединиться вот к той группе и прослушать инструктаж о порядке действий после сигнала атомной тревоги, - сказал он и подпрыгивающей походкой поспешно ушел.

Летчики и Кросби внимательно прослушали наставления инструктора и отправились туда, где походная кухня выдавала обеды. Гейм собирался после обеда отдохнуть, но опять появился Кросби и предложил вместе с ним сходить «на разведку», ознакомиться с местностью, с обстановкой.

- Это нелишне, капитан, - угрюмо сказал он. - Когда перед самым носом начнут рваться атомные снаряды, тут черт знает что может твориться, а ведь нам придется опрометью бежать тогда вперед. Так что лучше уж пойдемте заранее - оглядимся и посмотрим, что там делается.

Шли медленно, было жаль топтать чей-то труд, вложенный в это тщательно обработанное поле.

- Нам нужно подумать о себе, капитан, - говорил Кросби. - Как мне сообщил командир батальона, разрывы атомных снарядов должны лечь вот туда, как раз на середину поля. Должны! Впрочем, будем надеяться, что наши парни не ошибутся и не угодят прямо в нас… Если будет прямое попадание, нам уже не придется заботиться о своем будущем, - он нервно засмеялся.

- Такой шанс всегда имеется, - заметил Финчли.

Кросби покосился на него. Вошли в лес. Розовые стволы сосен уходили вверх, подлесника почти не было. Пробрались на противоположную сторону леса и отсюда долго наблюдали за позициями «красных»: там, за рекой, поднимались зеленые холмы, покрытые садами.

- У них позиции удобнее наших, - заметил майор, - скаты, овраги, канавы… При атомных взрывах для солдата очень важно все эти неровности почвы иметь поблизости. От наших позиций атомные снаряды взорвутся на расстоянии всего полутора километров. Солдат в лучшем случае будет иметь в своем распоряжении только три секунды. А что можно сделать за эти три секунды?!

Гейму была понятна тревога Кросби. Три секунды! На ударную волну и световое излучение расходуется две трети всей энергии атомного взрыва, и значительная часть этой энергии обрушится сегодня на Гейма и его друзей. Три секунды после атомного взрыва действует световое излучение, достигающее в пункте взрыва тех двух десятков миллионов градусов, при которых все превращается в газообразное состояние, а солнце кажется в сто раз менее ярким, чем огненный шар раскаленных газов при взрыве. За три секунды взорвавшаяся атомная бомба излучает половину всей мощи своей проникающей радиации. И только три с половиной секунды нужно на то, чтобы ударная волна прошла полтора километра. А маневры и опыты показали, что человеку, даже хорошо натренированному, требуется три секунды на то, чтобы успеть занять ближайшее укрытие. Если в момент взрыва он окажется далеко от окопа или подбрустверных убежищ, он должен молниеносно - в течение всего трех секунд - успеть броситься плашмя в ближайшую яму или канаву лицом вниз, ногами в сторону взрыва. Он должен успеть сделать это именно за три секунды: еще половина секунды - и над ним пройдет ударная волна, сметающая на своем пути каменные дома, с корнем вырывающая деревья… Опоздание, неумение человека вовремя воспользоваться неровностями местности могут стоить ему жизни. За три секунды, совершенно необходимые даже хорошо натренированному солдату для того, чтобы воспользоваться преимуществами сложного рельефа и спастись от ударной волны, от верной смерти, он получит ожоги второй степени и значительную порцию проникаюшей радиации - 50-60 рентгенов. Правда, это всего лишь одна шестая той дозы, которая считается опасной и вызывает специфическую болезнь, так и названную врачами - лучевой.

Сколько же времени потребуется не защищенному от проникающей радиации человеку для того, чтобы незримые и неощущаемые гамма-лучи и поток нейтронов незаметно для него прошли через его тело и вызвали в нем цепную реакцию необратимых биологических и химических изменений, ведущих к смерти? Для этого нужно лишь не более четырехсот рентгенов, которые можно незаметно получить, если находиться на открытом месте те десять-пятнадцать секунд, в течение которых невидимый убийца - проникающая радиация - незаметно пронизывает все клеточки человеческого организма.

Гейм размышлял о страшном действии атомного взрыва. Как будто угадывая его мысли, Финчли заметил:

- Окоп - единственное спасение.

Да, это так. Хорошо отрытый окоп спасет от светового излучения, предохранит от ожогов, защитит и от ударной волны и от потока невидимых убийц - гамма - и других лучей.

В расположение батальона возвратились без воодушевления. Командир рассматривал в бинокль каких-то солдат, выходивших из расположенного поблизости селения и занимавших позиции на флангах. Он бросал обидные замечания и, кажется, был почему-то очень доволен собой.

- В чем дело? - поинтересовался Гейм.

Кросби объяснил - часть «новичков», недавно прибывших из Штатов, решила обосноваться в деревне. Но только что проезжавший офицер из штаба Келли выгнал их: эти желторотые птенцы, оказывается, понятия не имеют о косвенных последствиях ударной волны - в результате ударной волны и высокой температуры дома могут быть разрушены вдребезги, и тогда доски, бревна, кирпичи, стекло обрушатся на людей, как снаряды и пули. К тому же в деревне могут возникнуть пожары и завалы - солдаты окажутся в мышеловке.

Люди часто смотрели на часы, нервничали, обменивались невеселыми шутками. Даже всегда жизнерадостный Боб Финчли с грустью сказал другу.

- Я думаю, что наш старик когда-нибудь увидит мои останки, нашпигованные всякой атомной дрянью… В конце концов я не брал обязательств беспрерывно проходить атомное окуривание! Хорошо, если ребята артиллеристы знают математику и положат снаряды точно в указанном квадрате, а если они ошибутся? Тогда мои старики потеряют единственного сына и, между нами, Стив, толкового парня.

Подошел Кросби. Машинально взглянув на часы, майор присел рядом с Геймом.

- Тянут, - произнес он угрюмо. - Игра на нервах, а не маневры.

Гейм бросил на него вопросительный взгляд.

- В подобных маневрах слишком много условностей, - сказал Кросби. - Они слишком далеки от того, что было бы на войне. Начнем с того, что авиационная разведка неприятеля давно нащупала бы позиции атомных пушек и вывела бы их из строя. Н-да… - он посмотрел вокруг и неожиданно поднял вверх брови. - Эге! Наш командир, кажется, увлекся критикой соседей и не подумал о своем подразделении, - и он указал рукой на верхушки деревьев.

- Вы опасаетесь верхового пожара? - спросил Гейм.

- Да, капитан. Будет произведено несколько выстрелов. Расстояние - близкое, листва деревьев может мгновенно воспламениться, и мы тут окажемся в незавидном положении. Да и подлесник, как видите, не вырублен. Нет, как хотите, а я предпочитаю быть поближе к укрытию.

- Но когда же, наконец, начнется? - спросил Финчли.

Кросби пожал плечами:

- Теперь уже скоро… Завещание писать поздно, парень.

Командир батальона принял приказ по рации и созвал младших офицеров. Снова сигнал - люди бросились каждый к заранее указанному ему месту. По-видимому, действительно скоро должно было начаться - солдаты поспешно, без видимой охоты, молча облачались в защитные костюмы и накидки, надевали поверх обуви специальные чулки, натягивали на руки перчатки, а на голову противогазы. В таком не очень привлекательном виде они походили на пожарников или на водолазов.

Гейм прошелся по траншее глубиной в два метра, она была перекрыта бревнами, на которых лежал толстый слой земли. Кое-где он увидел крепление из досок, жердей и щитов из хвороста. Траншея делилась на обособленные участки, каждый из которых был рассчитан на несколько солдат. Здесь имелись ниши и блиндажи с крепкими дверьми. Впрочем, как убедился Гейм, дверей было, как правило, две: одна из них вела в небольшой коридорчик, в боковой стене которого находилась вторая, ведущая непосредственно в блиндаж. Это было сделано на тот случай, если бы ударная волна прошлась по траншее, тогда первая дверь разлетелась бы на куски, но при таком устройстве подземного убежища и при второй прочной двери осколки от первой не могли бы причинить вреда людям, находящимся в блиндаже.

Гейм обратил внимание на то, что подземные убежища были построены очень прочно, бетонированы и снабжены запасными выходами. В Юкка-Флэтс он ничего подобного не видел. Очевидно, это объяснялось специфичностью предстоящих атомных взрывов. Видя добротность инженерных сооружений, Гейм поневоле испытал чувство некоторого успокоения. От ударной волны и радиоактивного излучения можно найти надежную защиту лишь вот в таких блиндажах.

Главное при этом, конечно, предохранить солдат от электромагнитных гамма-лучей, которые имеют дьявольскую способность проникать через любое вещество. Но все же четырнадцать сантиметров грунта снижают дозу радиации вдвое, шесть сантиметров стали - в пять раз, а один метр грунта или шестьдесят сантиметров бетона над головой ослабляют силу гамма-лучей более чем в сто раз.

В условиях атомной войны старый испытанный друг солдата - окоп, несколько модернизированный, приобретает решающее значение для защиты от ядерного оружия, от атомного или термоядерного взрыва.

Время тянулось в напряженном ожидании. Минута, еще минута… Некоторые солдаты не вытерпели, сняли противогазы.

Неожиданно коротко завыла сирена. Всё! Ходы траншеи превратились в муравейник, на этот раз было не до шуток, это было «настоящее», и все спешили как можно скорее очутиться в надежном укрытии.

Топот ног, приглушенный грунтом, мгновенно смолк, и опять настала тишина, гнетущая до боли в сердце. Гейм снова подумал об игре на нервах, но в это мгновенье где-то, как ему показалось, над самой его головой, раздались удары - один, другой… Стены блиндажа затряслись, как при землетрясении. Гейм смотрел на часы - стрелка хронометра торопливо отсчитывала секунды…

Выскочив из траншеи, Гейм бросился к командному пункту. Группа солдат также покинула траншею - команда радиационной разведки, вооруженная дозиметрическими приборами, поспешно садилась в бронетранспортер. Сейчас разведчики определят районы и степень радиоактивного заражения, наметят маршрут, по которому батальон пойдет в наступление.

Остальные солдаты выскочили из траншеи и через стекла противогазов смотрели туда, где, как они заранее знали, посреди пшеничного поля должны были взорваться атомные снаряды. Впрочем пшеничного поля уже не существовало - перед Геймом лежала мертвая, обугленная земля. Над землей било ослепительное пламя, но огненного шара Гейм на этот раз не увидел. Перед ним кипел, бурлил и переливался гигантский куполообразный конус, в который с земли будто всасывались огромные седые и бурые полосы песка и пыли. Чудовищной силы атомная энергия билась над землей. Так продолжалось несколько секунд. Затем грязно-серый столб стал расти и превращаться в грибообразное облако, по сторонам которого сверкали огненно-яркие молнии. Бурые клубы извергали кровавые и нежно-розовые струи, мгновенно исчезавшие в раскаленной массе. Гигантский бушующий столб уходил все выше в побледневшее небо, черные облака, как огромные хлопья сажи, повисли высоко-высоко.

Появился самолет. Гейм понял его назначение - ориентировочно определить степень радиации. Но ретивый командир батальона на свой страх и риск послал радиационную разведку раньше и теперь нервничал: счет идет на секунды, а еще неизвестно, удастся ли перебросить батальон через зараженный участок в срок. Кто знает, какова степень радиации и на какой по величине площади она распространена… К тому же, говорят, Келли любит сопровождать маневры всевозможными, порой совершенно ненужными и рискованными, фокусами, а командиру, естественно, хотелось, чтобы у него все прошло гладко и вовремя.

В бинокль Гейм рассмотрел флажки, появившиеся на пути предстоящего следования батальона, - они обозначали зараженные радиацией участки.

Комбат нервничал все больше. Он знал, что в отличие от атомного взрыва, произведенного в воздухе, наземный или подземный атомный взрыв - вроде того, что имел место сейчас - ведет к сильному заражению местности: большая часть радиоактивных веществ в этом случае не уносится в верхние слои атмосферы, а, смешавшись с массами выброшенной из воронки породы, падает затем на поверхность земли.

Когда дозиметристы показали командиру батальона результаты своих наблюдений, тот принялся за несложный расчет: сколько времени уйдет на преодоление зараженного участка пешим порядком и на автомашине и какую дозу радиоактивного облучения за это время получат солдаты. Вывод был утешительный - полоса заражения оказалась неширокой. Из укрытий появились бронетранспортеры. Солдаты бросились занимать места. Каждому казалось, что чем быстрее он очутится за броней транспортера, тем безопасней ему будет от той самой проникающей радиации, которой его изо дня в день пугали, а главное - каждый думал, что чем раньше он погрузится на бронетранспортер, тем скорее минует страшное поле, действительно таящее в себе большую опасность.

Колонна машин быстро двинулась вперед. Гейм снова вспомнил об испытании атомной бомбы в штате Невада, однако здесь все проходило несколько иначе, и прежде всего он, как и другие, чувствовал какой-то инстинктивный страх - поистине, он сейчас в своем нелепом одеянии, в противогазе был наедине с атомной пылью, о которой тогда, в Дезерт-Рок, как-то и не думалось.

Вот она лежит перед ним, земля, которую Гейм - фермер и сын фермера - любил независимо от того, на территории какого государства он ее видел. Она лежит перед ним внешне такая же, какой он ее видел час назад. Но Гейм знал, что это не так: теперь, под действием атомного взрыва, земля тоже излучает невидимые радиоактивные лучи, способные убить человека.

Колонна преодолела значительную часть пути, когда был получен приказ вступить в «бой» на зараженной местности. Оказалось, что батареи «красных» выдвинулись на самую опушку леса и открыли огонь. Впереди показалась «неприятельская» пехота. Батальону пришлось спешиться и залечь.

Келли не забыл подложить комбату свинью, хотя, по мнению Гейма, он был абсолютно прав: маневры - так уж настоящие, а не экскурсия на автомобилях. Но это, так сказать, теоретически. Когда же Гейму рядом с Финчли и Кросби пришлось впервые лечь на землю, которая, как он это отлично знал, сочилась радиацией, испускала бета-частицы и альфа-лучи, он почувствовал себя весьма неуютно. Расчеты комбата полетели к черту, и кто знает, какую долю облучения получит он, валяясь на обугленной, зараженной земле когда-то прекрасного немецкого Пфальца.

Летчик подостлал под себя специальную подстилку и лопаткой осторожно снял вокруг себя верхний слой почвы, стараясь при этом не поднимать пыли. Как назло, страшно хотелось пить, но Гейм знал, что сейчас это является несбыточной мечтой, - находясь на зараженной территории, нельзя ни пить, ни есть, ни курить: радиоактивные вещества могут вместе с водой или пищей попасть внутрь организма. Нельзя было и снять противогаз - радиоактивные частицы могли попасть в легкие, в глаза, в нос, рот. Тогда человека может постигнуть лучевой удар. Гейм знал, что это такое. Невидимые лучи-убийцы поражают все системы, в теле человека происходят химические и биологические изменения, ведущие к интоксикации, заражению всего организма. В тканях тела находится натрий, он становится радиоактивным и тоже начинает испускать гамма-лучи, разрушая и убивая все вокруг. Гибнут белые кровяные шарики, опустошаются клетки костного мозга, хрупкими и ломкими делаются мельчайшие сосуды, кровоизлияния следуют одно за другим. И вот потеря аппетита, недомогание, лихорадка, смерть. Человек угасает самое большее в течение трех-четырех недель.

Гейм с остервенением отбрасывал прочь сухую, рассыпающуюся землю, такую обыкновенную и знакомую на вид и такую опасную для него сейчас, после выстрела атомной пушки.

Пришлось вскакивать, бежать, снова ложиться на подстилку и опять осторожно лопаткой снимать вокруг себя верхний слой почвы, напрасно стараясь при этом не поднимать пыли. Страшно хотелось пить, в противогазе было до предела душно, по всему телу струился пот. Но ни отбросить подстилку, ни снять противогаза Гейм не мог, он был сейчас наедине с атомной пылью и не хотел быть побежденным ею.

Батальон отошел за лес и рассредоточился. Гейм, Финчли, Кросби, как и другие, став с наветренной стороны, сняли защитные накидки, помогли друг другу отряхнуть и выколотить обмундирование, потом стащили с себя защитные чулки, перчатки, противогазы, тщательно промыли водой из походных фляг лицо, шею, руки. Это называлось проведением частичной дезактивации и санитарной обработки, смысл которой состоял в том, чтобы удалить попавшие на оружие, обмундирование и кожу радиоактивные элементы.

Удалить! Их нельзя растворить или обезвредить применением каких-либо химических препаратов, они ни в чем не растворяются, и обычная дезинфекция против них бессильна. Единственно, что возможно сделать во избежание радиоактивного поражения солдат, - это именно удалить попавшие на их одежду и кожу вместе с пылью и грязью мельчайшие радиоактивные частицы, образовавшиеся после атомного взрыва. Поэтому основательно вытирают оружие, трясут и выбивают обмундирование, обмывают те места тела, на которые могли попасть микроскопические крупинки, выделяющие невидимое излучение. Но друзьям не повезло: дозиметрический контроль показал, что усилия людей не дали решающих результатов, и командир приказал батальону отправиться для обработки на специальный пункт.

Специальный пункт, к счастью, оказался расположенным поблизости. На берегу небольшой речки были наскоро построены навесы, установлены палатки. Одетые в защитные комбинезоны люди в противогазах приняли у Гейма обмундирование и, отойдя довольно далеко, развесили его на перекладинах и стали палками выбивать из него пыль, точь-в-точь как это делают хорошие хозяйки при просушке своего добра в погожий летний день.

Гейм видел, как другие люди взяли его обувь и стали обрабатывать ее ветошью, смоченной водой, и щетками.

Очутившись в одном нижнем белье, летчики и Кросби направились в раздевальное отделение. Тут производился дозиметрический контроль. Как и следовало ожидать, наиболее зараженными участками тела у каждого оказались голова и ногти рук.

Перешли в обливочное отделение.

- Из-за этого стоило потерпеть, - произнес Боб Финчли с наслаждением намыливаясь мочалкой. Он уже хотел было яростно «продрать» и себе и друзьям спину, но инструктор вовремя остановил его:

- Так вы повредите себе кожу. И тогда в ранки могут попасть радиоактивные частицы. Это приведет к образованию язв.

Пришлось сначала слегка обтирать кожу мягкой мочалкой, смоченной водой, и уже потом мыться более или менее «по-настоящему».

Мыться полагалось стоя. Инструкторы внимательно следили за тем, чтобы солдаты выполняли рекомендации дозиметристов; стоять в воде нужно было так, чтобы вода, которой мылся один, не попадала тут же на другого.

Тихое течение уносило радиоактивную грязь к далекому немецкому селению. Друзья с наслаждением вытерлись, оделись и покинули специальный пункт.

- Сомневаюсь, чтобы во время войны часто пришлось побаловаться подобной банькой, - сказал Финчли.

Гейм подумал о том же, но промолчал. Майор Кросби, которого они отправились проводить, все более мрачнел.

- Ну, прощайте. - Кросби махнул им рукой. - Вернусь ли в Штаты - трудно сказать. Знаю только одно, ежели наши начнут эту проклятую войну, то мне несдобровать.

Он направился к своему виллису.

Летчикам пришлось быстро забыть о Кросби: в телеграмме старшего Прайса, которую им вручили через четверть часа, Гейму предлагалось немедленно вылететь в Гималайи и помочь там Лоусону. Маршрут: Пирей - аэродром Хабанийе (близ Багдада) - база Прайса.

- Помочь Лоусону! - Боб вытаращил глаза. - Чем это мы ему можем помочь? И заметь, Стив, ни слова о Краусе. А ведь он там хозяин! Возможно, там что-то произошло. Но что именно?

Гейм и сам пока ничего не понимал. Нужно было немедленно возвращаться в Кайзерслаутерн и подготовить реактивный армейский самолет, на котором они сюда прилетели, к далекому перелету на Восток.

Но в штабе армии, в Кайзерслаутерне, их ждало новое чрезвычайной важности событие. В приемной командующего Гейм встретил Гарриса. При одном взгляде на генерала летчик понял, что с ним творится что-то неладное. И он не ошибся.

- Наши базы… Что теперь будет с ними? - почти в отчаянии прошептал Гаррис и, видя, что Гейм еще ничего не знает, сунул ему в руку радиосводку: - Прочтите.

Гаррис скрылся за дверью кабинета - там совещались Келли и Гарольд Прайс, а Гейм подошел к окну и в недоумении развернул так напугавший генерала листок бумаги. Это было сообщение ТАСС, в котором говорилось:

«В соответствии с планом научно-исследовательских работ в Советском Союзе произведены успешные испытания межконтинентальной баллистической ракеты, а также взрывы ядерного и термоядерного оружия».

Гейм читал: «На днях осуществлен запуск сверхдальней, межконтинентальной, многоступенчатой баллистической ракеты. Испытания ракеты прошли успешно, они полностью подтвердили правильность расчетов и выбранной конструкции. Полет ракеты происходил на очень большой, еще до сих пор не достигнутой высоте. Пройдя в короткое время огромное расстояние, ракета попала в заданный район. Полученные результаты показывают, что имеется возможность пуска ракет в любой район земного шара. Решение проблемы создания межконтинентальных баллистических ракет позволит достигать удаленных районов, не прибегая к стратегической авиации, которая в настоящее время является очень уязвимой для современных средств противовоздушной обороны».

В сообщении дальше содержался новый призыв Советского Союза к разоружению и мирному сосуществованию. Это было близко и понятно Гейму, но его сейчас занимало другое - поймут ли теперь Прайсы, отец и сын, что им надо идти иным путем, или они будут продолжать разжигать атомную мировую войну?

«Хиггинса подвело самомнение, - размышлял летчик, - русские создали-таки межконтинентальную баллистическую ракету и даже раньше американцев». Гейм отлично понимал, почему Гаррис в такой панике: теперь Советский Союз в случае нападения на него, в случае возникновения «большой» войны мог нанести молниеносный атомный удар по далекому заокеанскому агрессору, ответный удар страшной силы, предотвратить который у агрессора нет никакой возможности. И одновременно ракетами же русские уничтожат сотни военных баз, которыми их окружили американцы со всех сторон…

Келли и Прайс совещались за закрытой дверью, им было о чем подумать. Гейм поспешил на аэродром.