Разбор только что закончившихся учений продолжался.

Гарольду Прайсу нелегко было выступать сегодня. Полученная от старика из Нью-Йорка шифровка выбила его из колеи. Он с трудом улавливал сейчас смысл того, о чем говорили собравшиеся в штабе Келли американские и западногерманские высшие офицеры. Тон телеграммы, почти враждебный, встревожил младшего Прайса. К тому же из шифровки было совершенно непонятно, что за болезнь внезапно сразила неутомимого «короля урана». Надо было немедленно вылетать в Прайсхилл.

Однако бизнес есть бизнес. Возвратившись в Штаты, он должен будет представить концерну заключение, подтвержденное авторитетом вот этих военных специалистов.

Прайс взял слово после бывшего гитлеровского фельдмаршала Кессельринга.

- Меня беспокоит только одно… - начал он. - Я хочу быть уверенным, что вы тут выстоите. Страшная опасность, которая всем нам угрожает с Востока, должна, гм… разбить себе голову о созданную нами первую линию обороны в Европе. Для этого мы дали вам несколько дивизионов атомных орудий. В отличие от авиации, наша атомная артиллерия может быть использована независимо от погоды, условий видимости. Мы прислали сюда управляемые ракетные снаряды «Матадор», дальность полета которых вдвое превышает расстояние, какое когда-то покрывали лучшие образцы «Фау-2», и достигает восьмисот километров. Но я думаю, что в условиях боя, для, так сказать, тактического использования, лучше малогабаритной атомной бомбы нет.

- Совершенно верно, - заметил Кессельринг.

Прайс потер лоб.

- Что с ним? - Лайт обернулся к Гаррису.

Прайс продолжал:

- Среди наших военных сильно стремление создавать запасы атомных бомб большой мощности. Опыт войны показал, что при массированных налетах на пункт, расположенный в глубоком тылу противника, приходится нести значительные потери. Поэтому военные считают желательным наносить удар небольшим количеством мощных атомных бомб. В пользу этого они выдвигают еще два соображения… Ну, во-первых, сам самолет-бомбардировщик обходится нам гораздо дороже бомбы. Выгоднее сосредоточить внимание на постройке скоростных бомбардировщиков - их нам потребуется не так уже много. Во-вторых, по мнению нашего авиационнего командования, бомба с большим радиусом действия обеспечивает возможность накрыть цель даже при отклонении от заданной точности при бомбометании, а это в боевых условиях имеет значение.

Разгорелся спор, в котором не принимали участия только двое - Лайт и фон Шулленбург. Причем, как заметил Лайт, немцы были за тактическое оружие, а американцы главным образом за стратегическое, которое можно было бы посылать на большие расстояния. Спор перерос в обсуждение проблем войны в новых технических условиях.

- А что думаете вы, генерал? - спросил Функ Шулленбурга.

Все умолкли, с нетерпением поглядывая в сторону Шулленбурга.

Генерал-полковник понял: Функ хотел заставить его вылезть из той скорлупы, в которой он сидел все последние годы. Функу, как и Шпейделю, и другим, нужно было, чтобы он публично заявил о том, что он вместе с ними готовит новую войну и принимает на себя ответственность за будущее. Отступать? Нет, ни за что! Возможно, именно подобного случая он сам, того не сознавая, и ждал все эти годы вынужденного молчания и бессильной ярости. Фон Шулленбург встал:

- Господа! - произнес он по обыкновению ровным, бесстрастным голосом. - Я весьма благодарен за доставленную мне возможность присутствовать на маневрах - они заставили меня еще раз подумать о судьбе нации. Я не хотел бы говорить громких слов и произносить политическую речь, я не политик, а военный. Однако не скрою, меня удивило и встревожило то, что я видел и слышал здесь. Меня не оставляет гнетущее ощущение того, что все мы занимаемся совсем не тем делом, и потому я считаю себя обязанным поделиться с вами не моими впечатлениями, а теми выводами, к которым я пришел. Заранее знаю, что эти мои выводы многим из вас не понравятся. Но как немец и солдат я просил бы иметь терпение выслушать меня до конца, ибо, не предупредив вас о том, что, по-моему, всех нас может ожидать, я не мог бы уйти отсюда со спокойной совестью. Разрешите?

- Пожалуйста, - буркнул Келли не очень любезно.

- Я не буду говорить о вреде войны и пользе мира - эти вещи многими понимаются по-разному.

- Война ради мира в будущем, - бросил Прайс.

- Я буду говорить только о войне. - Шулленбург поправил монокль. - Итак, нам надлежит разобраться в кое-каких выводах в связи с проведенными учениями по действиям войск в наступлении и обороне. Но для чего все это нам, немцам, нужно? Для того, чтобы с успехом вести бои на «первой линии обороны в Европе» в соответствии с оперативными планами, гм… разработанными не нами. В каком же случае нам придется обороняться, защищать свою страну от нападения с Востока? Мне ничего не известно о том, чтобы такое нападение на нас готовилось.

- Это слишком! - рассердился Функ.

Шулленбург сделал вид, что он не расслышал Функа.

- Стало быть, версию о каком бы то ни было предупредительном, неспровоцированном нападении на нашу страну с Востока следует отбросить. Остается другое - предполагается, что мы тут должны открыть военные действия после того, как будет проведена колоссальная воздушная диверсия против Востока с применением атомного оружия.

- Атомное оружие будет применяться нами и на протяжении всей войны, - заметил Келли.

- Это не меняет существа дела. Главное - военные действия, к которым мы тут готовимся, должны рассматриваться как составная часть большой войны, начатой, как это предусмотрено штабами, нашим нападением с воздуха на некоторые страны на Востоке, а не в результате нападения на нас. Я хочу обратить ваше внимание, господа, на три взаимосвязанных вопроса: условия ведения атомной войны, новая военная техника и тактика. Буду предельно краток: ни то, ни другое, ни третье не в нашу пользу. Это нам следует знать заранее.

- Вы боитесь ответственности! - не удержался Шпейдель.

- Имейте терпение, я займу всего несколько минут… - продолжал Шулленбург. - Мыслится, что в подходящий момент два существующих в мире лагеря решат спор силой оружия… Допустим, что мы при этом решительно отвергаем возможность мирного сосуществования… Не буду останавливаться на этом вопросе… Но ведь для того, чтобы вступить в новую войну, надо иметь колоссальное количество танков, самолетов, артиллерии и обязательно огромную армию. Какую именно? Гитлер имел триста дивизий и был все-таки разбит, разбит на Востоке.

- Вы хотите запугать нас? - Келли попытался рассмеяться.

- Нет, я говорю об условиях, в которых нам придется начинать войну в случае, если мы на это пойдем. Где же нужная нам сухопутная армия? В Западной Германии? Но этого мало. К тому же мы не можем взять людей из промышленности, с заводов и шахт - они нужны там. Гитлер разрешил этот вопрос: рабочих ему прислали Лаваль и Муссолини. Но ведь сегодняшние Франция и Италия не пойдут по старому пути, Гитлер заменил наших рабочих пленными из стран Севера и с Балкан, он сделал это прежде, чем отправился на Восток, - сейчас у нас нет таких пленных и они не предвидятся. Мы должны исходить из того факта, что Европа не хочет новой войны и боится ее.

- С этим надо бороться. - Прайс стукнул кулаком по столу.

- С этим трудно бороться - в Европе теперь мало кто верит в угрозу нападения русских.

- Мы все это учли. - Келли даже удивился неосведомленности Шулленбурга.

- Я так и думал, - сказал генерал-полковник. - Рад, что не ошибся. Итак, следует признать, что сложившееся и продолжающее складываться не в нашу пользу международное положение заставляет нас основной упор сделать именно на применении атомного оружия. Так ли, генерал Келли?

- Так, - подтвердил американец.

- Хорошо, - продолжал Шулленбург. - Я не буду останавливаться на таких совершенно ясных для нас вопросах, как продолжительность атомной войны и неотвратимая угроза ответных ударов. Буду говорить только о технике и тактике ведения нами атомной войны. Чтобы не отходить от темы закончившихся маневров, я начну с того, что меня, не скрою, разочаровало использование нами атомного оружия в обороне. Мистер Прайс уже сказал, какую атомную технику мы имеем: пушки, ракеты, тактическую атомную бомбу. Людям несведущим может показаться, что при таких огневых средствах победа за нами обеспечена, однако мы с вами не должны забывать, что применение атомного оружия на войне совершенно изменило тактику ведения боевых действий. Атомные пушки не имеют решающего значения - их мало и они слишком уязвимы с воздуха. Действие ракет рассчитано на эффект в тылу противника. Стало быть, для непосредственного использования на поле боя остается главным образом малогабаритная атомная бомба. Может ли она обеспечить нам победу? По-моему, не может, и вот почему. Для успеха атомного удара по противнику, как вы знаете, необходимо сочетание трех главных факторов: непрерывность и точность разведки, уверенность в правильности выбора объекта бомбардировки и обеспечение взрыва бомбы в нужный момент.

Разведка. Допустим на минуту мысль, что противник сосредоточил на нашем участке целую дивизию. Прежде чем принять решение о том, чтобы на расположение этой дивизии сбросить атомную бомбу, потребуется убедиться, верны ли сведения и не устарели ли они. Как вы знаете, господа, получение на поле боя точных данных о противнике - дело чрезвычайно трудное, а при плохой погоде или в условиях сложного рельефа местности - почти невыполнимое. При этом нельзя ни на минуту забывать, что противник хорошо понимает ваше намерение сбросить на него атомную бомбу и может пойти на хитрость, чтобы заставить вас сделать это слишком рано или в невыгодных для вас условиях. Но допустим, что вы располагаете исчерпывающими данными разведки. В таком случае вам придется решить вопрос - стоит ли объект затраты атомной бомбы. Это ваше решение зависит от целого ряда соображений. В частности, вы должны будете при этом правильно оценить, насколько опасно ваше положение, сколько атомных бомб имеется в вашем распоряжении, каков характер местности, а стало быть, и какой эффект даст применение атомной бомбы, насколько глубоко войска противника зарылись в землю, какое расстояние отделяет передний край расположения войск противника от позиции ваших войск, ибо, как это совершенно очевидно, если позиции противника находятся слишком близко от ваших собственных, атомную бомбу пустить в ход нельзя из-за опасения поражения своих солдат.

Предположим, что всё вам благоприятствует. Тогда вам придется решить еще одну проблему - как же сбросить бомбу так, чтобы атака противника захлебнулась в самом начале? Решающее значение при этом имеет выбор времени: поспешность даже на секунды приведет к тому, что во время взрыва войска противника будут находиться еще в укрытии, а ничтожная задержка может застать их на открытой местности, однако на таком близком расстоянии от наших войск, что сбросить бомбу уже нельзя. Кроме того, господа, есть и такие факторы, при которых все наше умение пользоваться атомным оружием в бою бессильно. Один из этих факторов давно не составляет секрета: строить оборону только на использовании атомного оружия нельзя. Однако есть другое обстоятельство, о котором почему-то никто из вас еще не говорил… Позволю себе обратить на него ваше внимание.

- Элементарная лекция, - зло бросил Прайс.

- Но генерал кое-что понимает, - насмешливо шепнул ему Гаррис.

Шулленбург презрительно усмехнулся, нет, он не позволит им сбить себя.

- Применение атомного оружия, - сказал он, - как вы знаете, привело к новой тактике ведения войны, совершенно отличной от той, что существовала веками: для того, чтобы не подвести войска под удар атомных бомб, под уничтожение, придется очень осторожно обращаться со сколько-нибудь значительным скоплением живой силы, танков, артиллерии. Я тут не анализирую действия противника, я говорю о том, как должны будем действовать мы.

Итак, мы должны рассредоточиться. В таком случае сомнительным становится успех нашей обороны. Но я хочу остановиться и на другом: у нас нет полной, диктуемой новой военной тактикой возможности рассредоточиться. Я и раньше подозревал, что это так. Маневры же подтвердили мое предположение. Понимая необходимость рассредоточения, мы поступаем как раз наоборот… Пфальц, этот сплошной пороховой погреб, тому убедительный пример. Я не собираюсь бросать кому бы то ни было из вас упрека, нет, по-моему, в данном случае против нас действует важный объективный фактор - малый размер нашей территории находится в противоречии с той военной тактикой, применение которой диктуется новым оружием, нам попросту негде рассредоточиться. Если говорить откровенно, то лучшего объекта для атомных бомб, чем мы сами, и не придумать. Противник получит возможность наносить ответные удары без промаха. Собственно, ему не потребуется применять даже авиацию, он сможет без всякого риска насквозь простреливать всю нашу территорию атомными снарядами при помощи управляемых ракет дальнего действия. Значение фактора территории - вот то, о чем еще никто из вас не говорил.

Можем ли мы тут, на указанных нам командованием НАТО позициях, успешно защищать «первую линию обороны»? Мой ответ - нет, не можем. Ведь, кроме всего того, на что я позволил себе обратить ваше внимание, не следует забывать и того, что противник наш будет активен, что он постарается вести наступление по новой тактике: сосредоточиваясь в наикратчайшие сроки, скрытно, ночами и не медля, с ходу, бросаться в наступление. Противник будет тоже иметь в своем распоряжении все виды атомного оружия, которое он, естественно, не замедлит использовать против нас. Не надо забывать и о значении авиадесантных и парашютных частей, которые вряд ли дадут нам возможность сидеть в укреплениях и спокойно постреливать в восточном направлении.

- Вы утверждаете?… - Келли поднялся.

- Я утверждаю, что мы должны быть довольны тем, что никто и не собирается нападать на нас. Я утверждаю, что лезть нам, немцам, в войну безрассудно. Понимает ли это командование НАТО? Очевидно, понимает. Об этом свидетельствует то, что вся Западная Германия подготовлена к тому, чтобы стать мертвой зоной: все должно быть взорвано, предано огню. - Шулленбург теперь заметно волновался. - Погибая, Гитлер хотел уничтожить Германию точно таким же образом, но он не успел. Вы, генерал Келли, хотите уничтожить Германию в том случае, если вы потерпите поражение в войне. Но сами-то вы надеетесь благополучно отступить, отправиться на родину, под неразрушенный кров. А куда же пойдем мы, немцы? Где будет наша родина, наш кров? Впрочем, - сказал Шулленбург с горькой иронией, - на этот раз я ошибаюсь, возможно, штаб НАТО учел, что в результате атомной войны, которая пронесется над Западной Германией, немецкая нация прекратит свое существование, и в таком случае наши разговоры о родине просто излишни…

Келли недовольно прервал его:

- Генерал фон Шулленбург нарисовал слишком мрачную картину. Он при этом забывает о том, что сдерживание азиатских орд здесь, в сердце Европы, есть лишь один из этапов войны. У нас есть армия, флот, авиация…

- Разрешите мне кончить, господа, - продолжал Шулленбург. - Теперь я позволю себе высказать некоторые соображения по поводу применения атомной бомбы в наступлении, особенно на первом этапе войны. Но прежде отвечу на замечание генерала Келли… Извините, но, насколько я осведомлен, американской сухопутной армии отводится особая роль - ей надлежит принять участие лишь на последнем этапе войны, когда противник, как на это надеются в штабе НАТО, фактически уже потерпит поражение, во что я лично не верю. Ваш военно-морской флот! Каким образом вы рискнете ввести его в дело? Основной принцип новой войны - рассредоточение. Но каким образом вы сможете рассредоточить флот, эскадры? Ведь общеизвестно: рассредоточенный флот - прекрасная мишень для вражеских подводных лодок. Эта реальная опасность диктует необходимость скопления военно-морских судов. А скопление судов в море, в портах, в гаванях - лучшая цель для атомных бомб… Вражеским летчикам при бомбометании с большой высоты нет нужды теперь пикировать как во время прошлой войны, стараться обязательно попасть в корабль. Им достаточно сбросить атомную бомбу в море поблизости от ваших военных судов, чтобы вывести их из строя и смертельно поразить их экипаж.

При атомной бомбардировке объектов, расположенных на суше, вряд ли целесообразно применять, скажем, кобальтовые бомбы, поскольку радиоактивность распыленного на территории кобальта сохраняется более пяти лет и не даст возможности в течение этого времени ни занять вражескую территорию, ни вести на ней бой. Но я не сомневаюсь, что если противник нанесет удар по вашему военно-морскому флоту, то именно подобным оружием. На мой взгляд, в условиях применения нового оружия ваш огромный флот особого значения иметь не будет: он слишком уязвим.

Господа! Как реалисты, мы должны трезво подходить к проблеме использования атомной бомбы в стратегическом наступлении. Прежде всего нельзя забывать, что атомная бомба еще с тысяча девятьсот сорок пятого года перестала быть идеальным наступательным оружием потому, что с тех пор она уже не является оружием неизвестным, неожиданным и не дает нам преимуществ, связанных с внезапностью. Затем, опасно преувеличивать эффективность атомной бомбы, как это, к сожалению, у нас принято. Мне только что довелось прочитать книгу видного английского эксперта Блэккэта. Он приводит некоторые цифры, заслуживающие того, чтобы над ними задуматься…

Атомная бомба, сброшенная на Хиросиму, по ее мощи равнялась двум тысячам обычных бомб. Это - ужасающая разрушительная сила. Но оказывается, что во время последней войны союзники сбросили на Германию и Японию три миллиона тонн бомб. Для того чтобы произвести такое же воздействие на неприятеля силой атомного оружия, потребовалась бы тысяча атомных бомб. Такое количество атомных бомб на улице не валяется. Не правда ли?

Теперь всем нам уже ясно, что атомная война была бы длительной, что продолжительность войны не зависит от смертоносной силы оружия. Это подтверждается опытом двух последних великих войн. И все же наши военные пытаются представить атомную бомбу как то самое «решающее оружие», о котором так мечтал Гитлер. При этом наши военные любят ссылаться на пример с Японией, утверждая, что две бомбы, сброшенные на Японию, заставили, мол, ее выйти из войны. Господа, это опасное заблуждение. По мнению беспристрастных экспертов, капитуляция Японии была обеспечена раньше вследствие того, что ее сухопутная армия потерпела поражение от русских в горах Хингана и на равнинах Маньчжурии. И, наконец, сейчас все единодушно признают, что японское правительство воспользовалось тогда двумя атомными налетами, чтобы поскорее капитулировать перед одной Америкой и не подвергнуться оккупации Советским Союзом.

Об атомных налетах на Хиросиму и Нагасаки было сказано не все. Мне известно, что в одном из американских документов признается тот факт, что если бы в этих японских городах были тогда современные средства противовоздушной обороны, число жертв могло бы быть уменьшено до одной двадцатой. Не надо забывать и о том, что население этих городов ничего не знало о существовании нового оружия и потому атомным нападением было застигнуто врасплох. Когда в небе появился один-единственный самолет Б-29, не было даже объявлено воздушной тревоги, в результате чего в убежищах, приспособленных для сотен тысяч людей, в момент атомного нападения находилось всего несколько сот человек. Но, как показала проверка, даже не рассчитанные на атомную бомбу подземные убежища в обоих городах оказались очень надежными. В Хиросиме подземная канализационная система была повреждена только в нескольких местах. Крупные заводы в пригородах не пострадали, а из людей, в них работающих, жертвами атомного нападения оказалось всего шесть процентов. Железные дороги были отремонтированы уже через два дня после налета.

Разрушительная сила атомной бомбы по сравнению с обычной велика, но что касается поражения хорошо защищенных целей, она имеет лишь незначительное преимущество перед обычной. Атомная бомба разрушает бетонные сооружения в радиусе всего шестисот пятидесяти метров. Вполне вероятно, что заводы, имеющие большое значение, будут укреплены так, что смогут противостоять атомному взрыву даже на расстоянии в пятьсот метров и менее. Можно не сомневаться, что многие жизненно важные предприятия наш возможный противник построит под землей.

Господа, говоря об атомной бомбе в стратегическом воздушном наступлении, я остановлюсь еще на двух огромной важности вопросах. Первый - тактика.

Я не могу отделаться от впечатления, что в отношении принятой штабом НАТО тактики воздушного атомного нападения существует противоречие, ибо фактически имеются две совершенно различные тактики. Я не собираюсь здесь доказывать преимущество одной перед другой. К сожалению, обе они и вместе и порознь плохи тем, что не обеспечивают нам победу. Мы должны смотреть правде в глаза. Принято за аксиому, что первый этап войны должен представлять собой страшной силы атомный удар, нанесенный нами по противнику с воздуха, нечто вроде атомного блицкрига, после которого противника остается только добивать. Я хочу обратить ваше внимание лишь на то, что в случае подобного массированного атомного удара нельзя будет застать противника врасплох - у него есть система оповещения; противник будет активен и мгновенно начнет действовать по заранее на сей случай разработанному оперативному плану. Защищаясь от налета, он пустит в ход силы обороны - подчеркиваю это, господа, - силы обороны: перехватчики, истребители, специальную зенитную артиллерию, управляемые ракетные снаряды, которыми он вас встретит и с земли, и с самолетов. В колоссальном воздушном бою противник понесет, естественно, немалые жертвы, но, во-первых, эти жертвы, как всем нам очевидно, не способны быстро лишить его возможности вести войну; во-вторых, и это очень важно, противник в этой схватке понесет какие-то потери в средствах обороны, нанося нам урон в средствах атомного нападения на него. Другими словами, противник выбьет у нас из рук наступательное оружие, в то же время сохранив в основном свою оснащенную атомным же оружием стратегическую реактивную авиацию дальнего действия, которую он немедленно бросит в бой в виде ответного атомного удара по нашим странам.

К сожалению, подобная наша авиационная тактика не только не способна обеспечить нам победу, она не способна даже лишить противника возможности эффективно сопротивляться, больше того, она не снимает страшную угрозу ответного удара атомными и водородными бомбами, а, наоборот, как раз предполагает этот ужасный ответный удар с Востока. В военном отношении подобная тактика весьма опасна в первую очередь для нас самих. Можно не сомневаться, что противник в порядке ответного удара обрушит на нас тут не только атомные, но и водородные бомбы. Как показали недавние испытания, взрыв одной водородной бомбы способен вызвать страшные разрушения в радиусе до сотен километров. А ведь едва ли дело свелось бы к применению лишь одной такой бомбы. Что же сталось бы с нами, государствами Европы, согласившимися взять на себя роль американских атомных плацдармов против Советского Союза? На карту поставлено существование целых наций.

Существует и вторая тактика, о которой я не могу говорить без улыбки… Я внимательно следил за развитием военной мысли на Западе в течение всего послевоенного периода. В военных журналах печатаются многочисленные статьи, авторы которых утверждают, что количество бомбардировщиков, участвующих в атомных налетах, должно быть резко уменьшено. Этой же точки зрения придерживается кое-кто и в штабе НАТО. По этой второй тактике атомные налеты целесообразно совершать небольшими подразделениями в десять-пятнадцать машин, или даже одиночными самолетами с атомной бомбой, в ночное время и в сложных метеорологических условиях, при сверхзвуковой скорости и на большой высоте. Сторонники новой тактики утверждают, что теперь, когда с появлением атомной бомбы один бомбардировщик может нанести удар, равный по силе удару тысячи бомбардировщиков, нет смысла посылать в налет одновременно большое количество самолетов дальнего действия. В соответствии с этой тактикой были проведены некоторые учения ПВО. Основной особенностью учения «Моментум» являлся одновременный налет реактивных самолетов «Канберра» небольшими группами на шесть крупных городов Великобритании. Во время учения «Король джунглей» против определенной цели использовался всего один самолет. В обоих случаях самолеты днем и ночью действовали на высоте несколько больше двенадцати километров.

Почему я считаю эту тактику неудовлетворительной? Прежде всего не следует забывать, что наш возможный противник на Востоке располагает прекрасными средствами оповещения, радарными установками, отличными самолетами, подчас превосходящими наши в скорости и в высоте полета, и имеет большое количество воздушных асов, умеющих летать в любое время и в любых условиях. Затем, известно, что американское командование располагает огромным количеством военных баз, разбросанных по всему земному шару. Однако совершать воздушные атомные рейды возможно с тех из них, которые находятся в Европе, Северной Африке и на Ближнем Востоке и расположение которых, надо полагать, не представляет особого секрета для штаба стран Варшавского пакта.

Я убежден, что такой воздушный рейдер при выполнении задания почти не имеет шансов ни сбросить атомную бомбу на заданный объект на Востоке, ни даже уцелеть.

Кессельринг почти выкрикнул:

- Почему?

- Потому что при этом совершенно игнорируется весьма важный объективный фактор, убийственно действующий против нас.

- А именно? - Келли с нескрываемой злобой смотрел на Шулленбурга.

- Я имею в виду взаимозависимость, существующую между временем и территорией, - сухо пояснил генерал-полковник. - Странное дело, но об этом я ни строчки не нашел в военных журналах, хотя, по-моему, эта взаимосвязь должна бы быть одним из законов при разработке воздушной стратегии в атомной войне.

- Я не вполне понимаю вас, - сказал Прайс.

- Сейчас объясню… Отправляя в атомный налет реактивный бомбардировщик, командование исходит из предположения, что при его крейсерской скорости, при быстроте сближения с самолетом противника, составляющей примерно четыреста метров в секунду, истребитель противника не успеет занять исходную позицию для атаки, даже если он будет предварительно направлен наземной станцией наведения или самолетным локатором. Как установлено, при подобной атаке реактивного бомбардировщика истребитель-перехватчик, как правило, сможет открыть огонь лишь один раз и к тому же в течение всего одной секунды. Естественно, в этих условиях вероятность попадания и нанесения поражения бомбардировщику весьма незначительна. На этом и строится наша тактика. Однако при этом все рассуждение основывается на предположении, что пилот истребителя-перехватчика будет вести именно малоэффективную лобовую атаку. Но почему пилот пойдет в атаку в лоб, когда он отлично знает, что удобнее атаковать, пристроившись под соответствующим углом в хвост? И тут оказывается, что эта новая тактика могла бы с большим успехом применяться не нами, а против нас. Почему? Потому что даже при огромных скоростях реактивных бомбардировщиков колоссальная протяженность территории противника даст возможность его истребителю позволить себе ту роскошь, на которую не мог бы в подобном случае рискнуть наш истребитель-перехватчик над нашей территорией…

- А именно? - поднял голову Функ.

- Пропустить наш бомбардировщик впереди себя для того, чтобы бить его в хвост, и в течение, конечно, не одной секунды. Размер неприятельской территории дает вражескому истребителю возможность сбить наш реактивный атомный рейдер. Как видите, секунды и километры в новой войне будут взаимно связаны.

Еще больше эта связь скажется в действии управляемых реактивных снарядов, которые предназначены для стрельбы по самолетам. Я не сомневаюсь, что наш возможный противник на Востоке прикроет свои большие города, жизненные центры, важные объекты управляемыми снарядами класса «земля - воздух», наподобие американских снарядов «Найк». В случае, если нашему бомбардировщику удастся ускользнуть от истребителя, он все равно попадет затем в зону действия управляемых снарядов, летящих со скоростью более трех тысяч километров в час. На подготовку и запуск такого снаряда личному составу потребуется с момента оповещения пять минут. Для успешного перехвата самолет противника должен быть обнаружен на расстоянии не менее трехсот восьмидесяти километров. На равнинах Востока легко оперировать подобными расстояниями - они не опоздают: не один, так другой управляемый снаряд попадет в цель и собьет наш атомный рейдер. Фактор территории и в данном случае против нас, но это почему-то совершенно не учитывается в наших штабах.

И, наконец, последнее. Никто из присутствующих здесь не говорил почему-то о совершенно новом факторе военного значения… Я имею в виду советскую межконтинентальную ракету.

Келли резко прервал:

- Никакой межконтинентальной ракеты у русских нет и не предвидится. Все это блеф, большевистские выдумки.

Шулленбург с презрением посмотрел на американца.

- Вы отлично знаете, - холодно сказал он, - что, к сожалению, у Советского Союза межконтинентальная баллистическая ракета имеется. А что это значит? Это значит, что если вы все-таки решите внезапно напасть на Советы и пошлете на Восток реактивные бомбардировщики дальнего действия, то произойдет катастрофа… Еще до того, как масса ваших бомбардировщиков прорвется через советскую границу, преодолеет зоны противовоздушной обороны и подойдет к объектам бомбежки, ваши военные базы в Европе, Северной Африке и на Ближнем Востоке будут уничтожены русскими. Я подчеркиваю - ваши военные базы будут уничтожены раньше, чем «летающие крепости» успеют добраться до цели на территории Советского Союза. Чтобы понять, что дело будет обстоять именно так, не надо быть большим военным специалистом, для этого достаточно знать арифметику в размере программы начальной школы: вашим самолетам-бомбардировщикам на их рейд в Россию потребуется несколько часов, а межконтинентальные баллистические ракеты с водородным зарядом долетят из России до любой из ваших баз за каких-нибудь несколько минут.

Гаррис желчно бросил:

- Своим враньем насчет несуществующей межконтинентальной баллистической ракеты русские окончательно запугали вас, генерал Шулленбург.

Наступило тяжелое молчание, которое нарушил Шпейдель.

- Разрешите понять ваше выступление по проблемам атомной войны как ответ на сделанное предложение? - обратился он к Шулленбургу.

Шулленбург утвердительно кивнул.

- Но какие же выводы вы делаете? - враждебно спросил Функ.

- Я вижу один выход из положения, господа, - не стремиться к новой войне. Если вы начнете войну, вы проиграете ее. Не забудьте, я резко критиковал тактику только воздушной атомной войны именно потому, что никакой другой, при которой можно было бы рассчитывать на успех, вообще быть не может: народы Европы не хотят войны, она не нужна им. Вместо взаимного атомного истребления они хотят жить в дружбе с Востоком, проникаются все большим доверием к Советскому Союзу. И если мы с вами, господин Функ, будем идти и дальше этим же путем, мы скоро останемся в одиночестве. Я ничего не имею против американцев, я за дружбу с ними, но за такую дружбу, которая не угрожает гибелью немецкой нации. Мы, немцы, должны проводить свою национальную политику, а она, генерал Келли, не идентична вашей. Мы не должны довести дело до того, чтобы Германия была превращена в поле боя, чтобы на нас тут падали атомные бомбы, чтобы страна была превращена в выжженную землю. Я за то, чтобы мы, немцы, сели за стол и договорились между собой о воссоединении нашей страны мирным путем. Если мы хотим остаться в живых, мы не должны, мы не можем воевать, господа! Новая война была бы безумием! Я считал своим долгом предупредить вас.

Шулленбург холодно поклонился и, провожаемый тяжелым молчанием, покинул штаб генерала Келли.