Коль в логове лев лежит и ревет, — Он быстрого тура никак не убьет. В канаве когда застоялась вода, — Не будет прозрачной она никогда. Прикованный к яслям скакун молодой Не вырвет награды на скачке лихой. От звонкой стрелы в неумелых руках Уйдет, усмехаясь, нетронутым враг. В местах, где алмазами руды полны, Не ведают люди им должной цены. И золотом не дорожил бы вовек, По свету его не пустив, человек. А кто ювелира такого видал, Чтоб он на деревьях узор насекал? Пчела, что не дружит с каждым цветком, Откуда же медом наполнит свой дом? Так всюду – без воли, ума и труда Ты к цели своей не придешь никогда. Пойду по стране, бескрайной, родной, Увижу людей за горной грядой. В походах тело свое закалю, Отвагу и ярость в сердце волью. Пусть снег мои волосы серебрит, Пусть солнце нещадно меня палит, Дожди и метели закроют пути, Но воина славу сумею найти. Коль враг затопчет страну сапогом, Коль он меня сделать захочет рабом, Не дрогнувши, я против зверя в бою Всю жизнь без остатка брошу свою!

– Отец мой, в лихую годину войны, Сражаясь за счастье родимой страны, Ты жизнь за него положил бы свою? Честь воина ты сохранил бы свою? – Мой сын, я – старик и в могилу гляжу. За родину жизни я не пощажу. Забота моя о своей ли судьбе? Ты – молод. Все мысли мои о тебе. – Отец мой, беречь я себя не могу: Отчизны вовек не отдам я врагу. Без родины – жизни цена какова? Без чести – что стоит моя голова? – Мой сын, у тебя молодая жена, Свой род для тебя позабыла она, А ты покидаешь родимый Хунзах, Жену и детей оставляя в слезах. – Отец, я покину свой дом и семью, Но родину я от врагов отстою. Я должен оставить жену и детей И стать на защиту отчизны своей. – Ужель тебе матери, сын мой, не жаль? Ее раньше срока состарит печаль. В разлуке с тобой не прожить мне и дня, Неужто уедешь, мой сын, от меня? – Любимый отец мой, родимая мать! Мне горько и тягостно вас покидать. Но знайте, вовек не удержат бойца Ни матери слезы, ни горе отца. Отчизна счастливою жизнью живет. Предавший отчизну – себя предает. Отыщет нас смерть и в дому и в бою. Отчизну в беде не оставлю свою. Отец мой, врагу я тебя не предам. Быть может, в сраженье погибну я сам, Но не опозорю твою седину, Тебе не придется томиться в плену… Отец был растроган ответом Али, И слезы из глаз у отца потекли. «За счастье и славу родимой земли Ступай и сражайся, любимый Али!..»

От хребта, где скрыт Хунзах, До каспийских волн могучих В неоглядных небесах Черные нависли тучи. Потемнело, и дождем Пыль прибило на дороге, И крутой далекий гром Заглушил сигнал тревоги. Но отбит налет врагов, И недолог дождик в мае. В серой шерсти облаков Зазвенели птичьи стаи. Распахнулось вдалеке Туч свинцовых покрывало, — Словно зеркальце в руке, Солнце в небе задрожало. Просветлели небеса, И окончилась тревога, Вышел старый Цадаса Ноги поразмять немного. Вдруг, смотрю, – навстречу мне, Вскинув кирки, как знамена, Шаг чеканя в тишине, С песней движется колонна. Парни в ватных пиджаках, Девушки в платках цветистых Шли с лопатами в руках Рыть могилу для фашистов. Неожиданно один, В ватнике и тюбетейке, Незнакомый гражданин Мне сказал: «Салам-алейкум». За спиною вещмешок… Я обрадовался, ибо Предо мной стоял дружок: Встретил я Абуталиба. «Вот не думал! Как же так? Почему, поэт Гафуров, У тебя сейчас в руках Нет ни саза, ни чонгура? Ведь тебе за шестьдесят, Ты ведь все равно не сможешь Делать ту работу, брат, Что под силу молодежи. Ты воюй своим стихом!..» «Нет, – сказал мне друг усатый, — Буду воевать с врагом И стихами и лопатой!..» Обступила молодежь Знаменитого ашуга, — К старику не подойдешь, Не пробьешься к центру круга. Наш Абуталиб стоит, Улыбается по-братски, По-аварски говорит, И по-лакски, и по-татски. Вот прославленный поэт Взял листок бумаги тонкой, Вынул кожаный кисет, Опоясанный тесемкой. Снял тесемку, а потом Высыпал махры немножко И листок согнул углом — Получилась козья ножка. За своей колонной вслед, Дым пуская сероватый, Зашагал седой поэт, Опираясь на лопату. Говорят, что старику По сердцу пришлась работа. Надо бы его кирку Разукрасить позолотой. Заступ друга моего Для фашистов рыл могилу, И отчизна труд его По заслугам оценила. С радостью в родном краю Я услышал новость эту, И простую песнь свою Шлю я лакскому поэту.

Ушедшим на защиту родины Сынам ее, в боях прославленным, Споемте, сестры, песню звонкую, Пусть брызжет золотом расплавленным! И слово яркое, цветистое Мы скажем дагестанским воинам: «Громите, братья, злого недруга, Сражаясь с мужеством удвоенным. В боях не посрамите, воины, Хунзах, поэтами прославленный, За вами Дагестан раскинулся, В литое серебро оправленный».

Едва лишь по стране промчалась весть, Что враг к Москве приблизился вплотную, Советские народы, как один, Скалою встали за Москву родную. Мужчины, женщины – и млад и стар — Все поднялись, услышав клич тревоги. Шли пеший, конный дать врагу отпор, Со всех концов стремясь к одной дороге. Шли, как поток могучий, как потоп, — Всех ветер гнева на дорогу вынес: Киргиз, казах, таджик, туркмен, узбек Шли, боевым оружьем ощетинясь. Кавказ всю силу выставил свою: Искусный в сече шел азербайджанец, Грузин и армянин в атаку шли, И ты, железный конник-дагестанец, С единым кличем: «За Москву! Вперед! За родину! Погибель вражьим сворам!» И враг отведал наш кулак стальной — И от Москвы отброшен был с позором.

Нет весточки долго, мой друг, от тебя, — За месяцем месяц, весна за весной, — Забыл ли в разлуке, забыл – разлюбил. Сдружился ль с заботой, – не знаю какой? Не верю, что мог ты забыть меня, друг. Так что же с тобою случиться могло? Дай знать, если в схватке с врагом изнемог. Дай знать, если ранен в бою тяжело. Тотчас оседлаю гнедого коня, В седло боевое легко я вскочу, Дитя поцелую и мать обниму И быстрой орлицей к тебе полечу. Винтовку возьму я, стрелять научусь, Соратником стану тебе, не женой; И буду я раны твои врачевать, И буду сражаться бок о бок с тобой. Не диво, что станет горянка бойцом — Веселым в походе, отважным в бою: Умеем любить мы на жизнь и на смерть Мужей своих милых, Отчизну свою.

Прошу тебя, внучка, Ты деда прости, С недоброю вестью Я прибыл, Пати. Из области дальней Вернулся в наш дом Я с вестью печальной О папе твоем. Мечтал он, желанья Свои торопя, Хоть краешком глаза Увидеть тебя. Писал он: «Утешьте Дочурку Пати. Ей-богу, как прежде Здоров я почти». Семью успокоить Хотел, а меж тем Пришла телеграмма, Что плох он совсем. Я в поезде мчался, Добрался в два дня, Но он не дождался В санбате меня. В походной шинели С морщинкой на лбу Под белым халатом Лежал он в гробу. Вблизи Балашова, Где жертвы войны Смотрели сурово Посмертные сны, Остался отец твой Лежать недвижим С лицом, обращенным К нагорьям родным. И, как по закону, Что принят в горах, Встал камень граненый В его головах. Сокровище бабушки, Свет моих глаз — Он умер, отец твой, Покинул всех нас.

Слышны в Дагестане Москвы голоса. От залпов победных Дрожат небеса. И в небе ночном Расцветают цветы: То красный, то желтый Летят с высоты. Цветные огни Полыхающих звезд — Как сказочной птицы Сверкающий хвост. Огни среди ночи Пускаются в пляс. Они говорят: «Полюбуйтесь на нас!» И мгла отступает, Теснясь по углам… Всего не опишет Мой скромный калам. Захватчиков дерзких Разбили мы в прах. На запад бежит Обескровленный враг, И без передышки Бегущему вслед — То залпы, то вспышки Веселых ракет.

Сегодня мир настал, но я уже давно Изведал радость этого мгновенья. Я понял, что падет враг мира все равно, И терпеливо ждал его паденья. В те дни, когда гремел победой Сталинград И враг шатнулся, я изведал радость. В те дни, когда Кавказ погнал врага назад И Гитлер гнулся, я изведал радость. Вот радость вечная, бессмертная вовек, Когда и вдовье сердце не тоскует, Когда насилие вдруг свергнул человек И, побеждая скорбь свою, ликует. Но лишь тогда, друзья, воссядем мы за пир, Когда взойдет победы нашей семя, Когда во всех краях весь необъятный мир По времени Москвы поставит время.