– Извините, могу я подвинуть вашу сумку?
Она услышала голос, оторвалась от книжки и посмотрела на обратившегося к ней человека. Улыбчивый парень со смуглой кожей и хорошим английским. В Амстердаме полно таких, приехавших из южных стран и осевших в Северной Венеции. Из расстегнутого ворота рубашки «поло» выглядывала крепкая шея. Напряженные жилы на руках, пытавшихся удержать тяжелый рюкзак. Широкие плечи. «Наверняка он понравится многим моим подругам», – решила она про себя. А еще решила не относить себя к большинству и придала лицу выражение, которому могла бы позавидовать даже Снежная Королева.
– Да, конечно, – выдавила она из себя и снова вернулась к «Пятидесяти оттенкам серого». Книга не увлекала. Но она старательно вчитывалась в крупный шрифт, которым обычно печатают книги для тех, кто только научился читать. «Еще бы и ударения проставили», – мысленно проворчала она, но сейчас были хороши любые способы отвлечься от парня.
А он и не навязывался. Аккуратно подвинул ее сумку и засунул наконец свой баул.
– Надо было сдать в багаж, – улыбнулся он, усаживаясь в кресло.
Зубы у него были белые и одинаковые, как на рекламе зубной пасты. А возможно, они просто казались такими по контрасту с темной кожей.
– Пожалуйста, пристегнитесь, – заметила, торопливо проходя мимо, немолодая стюардесса. – А вы, пожалуйста, выключите свой телефон, сейчас взлетаем. – Голос стюардессы уже звучал откуда-то сзади.
– А можно я картинку отправлю? Быстро? – взмолился пассажир.
– Ну хорошо. – Она услышала, как смягчилась хозяйка эконом-класса. – Только быстро. Уже взлетаем.
Парень сел в кресло у прохода. Она сначала хотела было пересесть к окну, чтобы между ней и соседом оказалось пустое сиденье, но тут вернулась пожилая стюардесса, которая вела за руку девочку лет семи.
– Вы не возражаете, если мы к вам подсадим соседку? Рейс полный. Все места заняты. А малышка первый раз летит самолетом. Хочет посмотреть в иллюминатор. Но, впрочем, если вам неудобно, то…
– Нет-нет, – поспешно ответила она.
А парень сказал:
– Я могу пересесть на место девочки. Там же летят ее родители?
– Только мама, – сказала девочка. – А папа будет ждать в Коала-Лумпур.
– Коала – это животное, – с улыбкой поправил парень, – а Куала – город.
«Ах, самое лучшее, что есть в нем, это все-таки улыбка», – решила она и отложила наконец книжку с длинным названием.
Мама девочки сидела в самом неудобном и тесном среднем ряду и даже не спрашивала, могут ли поменяться с ними счастливцы, оказавшиеся возле иллюминаторов. Но поскольку в салоне нашлось одно свободное место у окошка, то почему бы этим не воспользоваться?
– Ты в первый раз летишь? – спросил парень девочку через соседку, чуть наклонившись к ней так, что их локти чуть коснулись. Ее словно пробило электрическим разрядом, но она сделала неимоверное усилие, чтобы не вздрогнуть и остаться в образе Снежной Королевы.
– Ага, – кивнула малышка, не обращая внимания на тетю, сидевшую с каменным лицом между ней и парнем.
– Тогда ты сейчас увидишь, как машины проезжают под самолетом.
И действительно, вскоре самолет, выходя на рулежную полосу, миновал эстакаду, по которой неслись автомобили. Забавно все-таки построен этот аэропорт. Машины проезжали по шоссе, проложенному под самой рулежкой.
– Кла-а-асс! – восхищенно взвизгнула девчушка. – А можете щелкнуть меня?
– Конечно! – задорно ответил парень. – У тебя есть телефон?
– Держите, – протянула свой аппарат девочка.
И тут появилась строгая стюардесса.
– Я буду вынуждена отобрать телефон до самого Куала-Лумпура! – заявила она. – Вы что, не видите, мы уже взлетаем?!
И тут девушка, сама от себя не ожидая такого альтруизма, взмолилась:
– Ну послушайте, дайте малышке щелкнуться на память! Один кадр.
Стюардесса примирительно хмыкнула. Надо ее додавить.
– Раз уж вы ее мне подсадили, а?
Похоже, сработало!
– Ну ладно. Прямо сейчас.
– Ура! – крикнула семилетняя соседка, показав выщербленные зубы, а парень успел нажать кнопку.
Еще один снимок. Первый не получился: слишком пересвеченным оказался иллюминатор. Пришлось включить «флеш».
– Отлично, – сказала девочка, рассмотрев снимок, и забрала телефон. – А теперь я хочу увидеть, как ты его выключишь.
«Cabin crew, take your seats», – прозвучал в динамиках вежливый приказ командира, и пожилая стюардесса унеслась в конец салона.
– Может, еще один снимочек? – заговорщицки подмигнула смуглому парню наглая семилетка.
– Да нет, хватит, дружок, – сказал тот, – ты же не хочешь оказаться в полиции? Вот я точно нет.
Такая перспектива девочке не подходила. Хотя, судя по ее нахальному характеру, явно не помешала бы.
Самолет взлетел как-то незаметно резко. Девочка разочарованно сообщала молодому человеку о том, что здания слишком быстро стали маленькими, что все вокруг белое, как молоко.
– О, вот и солнце! – сказала она, когда самолет вынырнул над облаками. И тут же добавила: – Кла-а-ас!
Видно, это было ее любимое слово.
Прошло минут десять полета, а девушка уже стала ревновать парня к девочке. Ее мозг пытался лихорадочно придумать повод для разговора, но выбранный с самого начала полета образ холодного равнодушия не давал возможности начать его первой. «Надо было начать, когда он сумку двигал, дурочка», – ворчало ее альтер-эго. «Надо-надо!» – мысленно передразнила его она.
– Вам плохо? – вдруг спросил парень.
– Ну… А почему вы так решили?
Это ж надо! Она же мысленно скривилась. А вышло взаправду.
– Знаете, у вас такое выражение лица… Может, зуб у вас болит? Есть обезболивающие.
Ура! Это повод. Убиваем двух зайцев: выходим из затруднительного положения и завязываем знакомство.
– Да, вы знаете, разболелся. А что у вас?
– Сейчас-сейчас! – И парень, расстегнув замок ремня безопасности, вскочил с места.
Тяжелый баул с легкостью выскользнул из багажной ячейки над креслом. Одно движение – и раскрывшаяся змейка ослабила готовые лопнуть бока сумки. Жилистые руки нырнули на ее дно. И тут же вынырнули с аккуратно упакованной коробочкой.
– Вот, – сказал он, протягивая пластинку.
– Что это? – спросила она. – Пейн-киллер?
– Да, – ответил он. – Но наш, производства Индонезии.
Она недоверчиво на него посмотрела. Во-первых, у нее ничего не болело. Во-вторых, запихивать в себя гадость производства Индонезии не особо хотелось. Но чего только не сделаешь ради интересного знакомства.
– Ну как, помогло? – спросил он через полчаса.
К этому моменту она уже знала, что парня зовут Бамбанг и что живет он в Джакарте. А она сообщила ему, что летит путешествовать по островам и особых планов у нее нет, потому что об Индонезии она знает только то, что там есть Бали, а на Бали есть пляж.
А он ей принялся рассказывать о том, что Бали – это для ленивых туристов, и все там, как в Амстердаме, только жарче и дешевле, и что полжизни не хватит, чтобы узнать хотя бы десятую долю всех чудес в Индонезии.
– Бамбанг, а у вас пересадка в Коала-Лумпур? – спросила девушка.
– Не коала, а Куала, он же, тетя, раньше это сказал, – оторвавшись от любования облаками, вставила свое наглое замечание девочка. – Вы что, не слышали?
– Нехорошо делать замечания взрослым, малыш, – мягко сказал Бамбанг. – Если бы я знал, что ты такая вредная, я бы тебя не сажал возле иллюминатора.
Девочка скептически посмотрела на него и назидательно проговорила:
– Взрослые тоже делают много чего нехорошего! А им вообще никто замечаний не делает.
Бамбанг с этим вынужден был согласиться.
Девушка тихо радовалась. В Куала-Лумпуре у них была пересадка на один и тот же рейс до Джакарты. «Как же все-таки хорошо, что я не купила билет до Бали», – подумала она, продолжая слушать о чудесах острова Сулавеси.
– Вы знаете, – говорил Бамбанг, – очертаниями он похож на осьминога, и там до сих пор есть люди, которые не знают, что такое автомобили. Они живут в густых лесах, и всех, кто до них добирается, они почитают как самых дорогих гостей. Правда, есть в этом и минус. Они так любят гостей, что иногда даже удерживают их насильно, долго не отпуская от себя.
– О, это то, что мне надо! – воскликнула она.
Жизнь в Амстердаме давно казалась ей скучной. «Пятьдесят оттенков серого, – подумала она, взглянув на название книжки, – это про меня».
А он рассказывал ей про народы, которые живут на острове-осьминоге.
– Есть там одно удивительное племя со странным обычаем. Когда рождается человек, они плачут. Когда умирает, смеются. Своих мертвых они хоронят в пещерах, на большой высоте. А в соседнем племени еще более странный обычай – людей хоронят в деревьях. Выдалбливают пустоты и помещают туда тела. Представьте себе прогулку в этой чаще!
Она представила. И даже вздрогнула от той картинки, которую создало ее яркое воображение.
– У вас снова заболел зуб? – учтиво спросил Бамбанг.
– Нет, все в порядке. А есть что-то менее драматичное в вашей стране?
– О да! Вы, конечно, знаете, что Индонезия в основном мусульманская страна?
Она не знала, но на всякий случай утвердительно кивнула.
– Но мало кто знает, что до того, как принять ислам, мы были буддистами. И самый крупный в мире буддистский храм находится на острове Ява. Имя его Боробудур. Он был построен в центре озера двенадцать веков тому назад, но однажды на острове случилось извержение вулкана. Вода из озера ушла. Храм засыпало пеплом. И только в девятнадцатом веке англичане смогли раскопать его. Когда поднимаешься по его ступенькам, то думаешь о том, что жизнь требует напряжения. А когда стоишь на вершине, то чувствуешь невероятный прилив сил. То ли оттого, что видишь панораму гор. То ли потому, что выше подниматься некуда и мышцы болеть уже не будут.
Она засмеялась и хлопнула Бамбанга по смуглой руке. Ей понравилось это тактильное ощущение рельефной плоти индонезийца. Он снова улыбнулся белозубым частоколом, не знавшим стоматолога. «Интересно, зачем ему пейн-киллер?» – мелькнула у нее мысль.
– А еще у нас есть самая высокая гора…
– В мире? – вставила она быстро.
– Ннет… – замялся Бамбанг, – самая высокая в мире – это Эверест. Я имел в виду, на островах. Ни один остров мира не имеет столь высокой горы, как Пунчак Джайя. Почти пять километров высоты. Кстати, гору открыл ваш земляк.
– Голландец?
– Да, Ян Карстенс. Гора имеет форму конуса. И за это ее часто называют Пирамидой Карстенса. Только добраться туда непросто. Сначала нужно плыть через пролив. Потом две недели идти через земли каннибалов. А дальше ждать хорошей погоды, чтобы взобраться на вершину. Но каннибалы у нас платные.
– Как это? – И одна из ее красивых бровей от удивления стала выше другой.
– Ну, за деньги они из злых дикарей превращаются в добрых носильщиков. Но, если надо, могут рассказать целый ворох страшных историй.
Для пущего эффекта Бамбанг скорчил страшную рожу. Правда, никого не испугал. Девушка рассмеялась. А малолетняя соседка у иллюминатора, сообразив, что внимание этого приятного собеседника полностью захватила коварная соперница, показала язык им обоим. И отвернулась глядеть на облака.
– Когда наконец принесут обед? – прозвучал скрипучий голос за спиной у Бамбанга. – Третий час летим.
Он заглянул в просвет между креслами и, опершись на подлокотник, подмигнул одинокому старику в заднем ряду.
– Когда у нас Рамадан, обедают после заката. – Улыбка не сходила с лица Бамбанга.
– Рамадан осенью, – проворчал голодный старик, – не рассказывайте мне басни, молодой человек.
– А вы только представьте, что сейчас осень, и сразу станет легче ждать.
В его словах не было грубости. Только желание поделиться хорошим настроением. И старик это понял. Но понял по-своему.
– У меня, молодой человек, теперь всегда осень. Вы это тоже однажды поймете. Но не скоро.
А она слушала, как журчала речь Бамбанга, и, слог за слогом, его слова превращались в образы и видения, постепенно заставлявшие работать ее воображение с новой силой. «Да что же это? – спрашивала она себя. – Неужели так действует обезболивающее?» Потом она поняла, что воображение начинает ее уводить по извилистой дорожке беспечного дорожного сна.
– Вы хотите вздремнуть? – Это были последние слова, которые она услышала от спутника.
– Да, немножко. Но, надеюсь, не до Куала-Лумпура. У нас с вами там пересадка. Вместе, правда?
Как он красиво улыбается!
Ей виделся огромный вулкан, извергавший лаву. Лава текла рекой, обходя стороной холм, на вершине которого сидел невозмутимый Будда из серого камня, а в его глазах из драгоценных камней плясали красные огоньки отраженного пламени. Она стояла возле Будды и заметила, что лава подходит к ее ногам. И тогда кто-то взял ее за руку. Она обернулась и увидела белозубую улыбку Бамбанга. Ее спутник не боялся лавы. Зато лава боялась его. Она превратилась в густой лес, через который им почему-то во что бы то ни стало нужно было прорваться. Из-за каждого дерева на них смотрели голодными глазами каннибалы. Они облизывались и корчили рожи, а Бамбанг все тащил ее за руку.
И вот лес перед ними расступился, и тогда она увидела сияющую пирамиду, на вершине которой стоял человек в походном сюртуке и с кремниевым ружьем в руке. «Ян Карстенс», – представился он так громогласно, что с пятикилометровой высоты его было слышно даже у подножия пирамиды. И каннибалы, услышав этот голос, перестали корчить свои страшные гримасы. Они вышли из леса. В руках у многих были диковинные фрукты, которые они клали к подножию пирамиды. «Не мне, – скомандовал Ян Карстенс, – а гостям!» О, а это еще кто? Рядом оказался старый знаток восточных традиций из заднего ряда, который весело проскрипел: «Ну вот, наконец-то принесли обед!»
Сквозь сон к ее сознанию пробился голос командира из динамика: «Дамы и господа! Мы летим на высоте тридцать три тысячи футов, это чуть больше девяти километров. Температура за бортом минус пятьдесят два градуса. Мы находимся в воздушном пространстве Украины. Сегодня семнадцатое июля две тысячи четырнадцатого года. Местное время шестнадцать часов двадцать минут».
* * *
Человек в зеленом камуфляже, глядя на круглый монитор внутри своей установки, видел не самолет, а светящуюся точку, беззвучно пересекавшую линии разметки на экране. Находясь за километры от «трех семерок», он не мог слышать, о чем говорят внутри самолета. Но даже если бы мог, то все равно ни слова бы не понял. А если бы и понял, то все равно не смог бы не выполнить приказ.