Как мегаполис влияет на человека

В чем притягательность мегаполиса на уровне ощущений?

Думаю, для приезжих притягательны в первую очередь большие возможности, этакая иллюзия, что «здесь возможно все». Как сказано еще в кинофильме «Москва слезам не верит»:

– Москва – это большая лотерея!

Вот люди и тянут лотерейный билет. Летят, как бабочки на свет, в призрачной надежде, а между тем, прежде чем решиться на такой шаг, надо бы просто трезво оценить свои возможности: справишься ли ты, достаточен ли твой потенциал, что ты можешь предложить, а не только взять? Если ничего подобного нет и в помине – перемелет мегаполис…

А для коренных жителей больших городов притяжение города, понятно, в другом: в ритме жизни, в развитой инфраструктуре, в обилии культурных событий… Наличие «больших возможностей» – тоже плюс, но они с ним и так родились, так что особой актуальностью этот фактор не обладает.

Как ритм города влияет на человека?

Ускоренный ритм города, интенсивность его информационных нагрузок и однобоких, но утомительных нагрузок физических – безусловно является фактором стресса: изменяется все, включая обмен веществ. Моральный аспект, выражающийся в основном в эффекте «одиночества в толпе», также чрезвычайно существенен. Об одиночестве в большом городе можно писать бесконечно. Вроде бы и масса людей вокруг – но у всех свои проблемы, и всем ни до кого дела по большому счету нет, никто всерьез не выслушает, и все вокруг эмоционально холодноваты… Спустя какое-то время даже приезжие к этому привыкают – и сами становятся такими же. Но ведь человек все же существо коллективное, поэтому в ход идут суррогаты: не получается в реальной действительности – идет поиск виртуальной замены: о тяге к общению людей из мегаполисов красноречиво свидетельствует Интернет: их там большинство.

А вот когда, напротив, горожанин приезжает из большого города в маленький, а тем более – в сельскую местность, его поражает ощущение неспешности жизни, а еще – пристального внимания всех к каждому (что после вежливого равнодушия обитателей большого города – тоже стрессовый фактор). И как некомфортно поначалу сельскому жителю в мегаполисе, так неуютно и горожанину в селе: не умея развлекать себя сам, привыкая к искусственным мероприятиям под девизом «Сделайте мне смешно», приезжая из большого города в маленький населенный пункт, обитатель мегаполиса сталкивается с другой проблемой: а куда себя деть-то? Полноценно общаться он уже разучился.

Еще один стресс-фактор – нарушение личных границ.

В условиях большого города значимым становится такой фактор, как отсутствие «личной дистанции» – объема пространства вокруг каждого из нас, в который мы не склонны допускать посторонних, в норме для жителей наших широт такая дистанция составляет не менее 45 см между людьми, но в городах в час пик скукоживается до 0. Между тем, нарушение личного пространства – вещь не безобидная, это также мощный фактор стресса.

Американский этнопсихолог Э. Холл предложил следующую классификацию дистанций общения.

Интимная дистанция (до 45 см) – дистанция общения самых близких людей, при котором включены все сенсорные каналы. Близкий интервал: 45–75 см, далекий: 75–120 см. То, как близко стоят друг к другу люди, сигнализирует об их отношениях или о том, что они чувствуют друг к другу. Иными словами, доступ в эту зону разрешен лишь лицам, с которыми установлен тесный эмоциональный контакт: детям, родителям, супругам и любовникам. Внутри этой зоны можно выделить подзону радиусом в 15 см – сверхинтимную зону, или зону физического контакта.

Персональная, или личная, дистанция (от 46 до 120 см) – нормальная дистанция, соблюдаемая при ежедневном общении, это зона неформальных дружеских и официальных контактов.

Социальная дистанция (от 1,21 до 3,6 м) – зона общения между чужими людьми; она соблюдается также на официальных приемах в случае различия в социальных статусах.

Публичная дистанция (больше 3,6 м) – это зона контакта с аудиторией и большими группами людей.

Еще в 1973 г. под руководством А. А. Леонтьева было выполнено специальное исследование проксемических (личных) зон в русскоязычном коллективе. Выяснилось, что личная дистанция не одинакова не только в зависимости от места рождения человека (жители более северных областей нуждаются в куда большем личном пространстве, нежели южане), но и для людей, воспитанных в сходных условиях. Так, поближе к партнеру стремятся находиться дети и старики; подростки и люди среднего возраста предпочитают отдаленное расстояние. Кроме того, мы обычно стараемся быть на большем расстоянии от тех, чей социальный статус выше нашего, тогда как люди равного статуса общаются на близкой дистанции.

Немаловажную роль при регуляции личной дистанции играют пол и рост собеседников. Чем выше мужчина, тем более он стремится приблизиться к собеседнику, и, наоборот, чем меньше его рост, тем на большем расстоянии он предпочитает держаться. У женщин же наблюдается противоположная зависимость. Объяснением этому служит то, что в обществе сложилась обыкновенная «культурная норма» – мужчина должен быть крупным, а женщина, напротив, миниатюрной. И мы неосознанно стремимся подогнать жизнь под эту условную норму. Рослому мужчине приятно стоять рядом с невысоким собеседником, а высокая женщина, наоборот, стремится отодвинуться подальше, чтобы скрыть свой «недостаток».

Американский психолог Филипп Зимбардо обратил внимание на то, что люди, опасающиеся личностных контактов с окружающими, стремятся в буквальном смысле оградить себя. Усаживаясь в столовой на свободные места, они подальше отодвигают соседние стулья либо стремятся загромоздить их какими-то личными вещами, чтобы не допустить приближения возможного собеседника. Таким образом люди с более слабой психикой стремятся отгородиться от окружающих, определяя для себя как можно большую личную дистанцию. Спокойный же, уверенный в себе человек гораздо охотнее допускает к себе других, не впадая в отчаяние по поводу «нарушения границ». Другими словами, стремление сохранить большую дистанцию – признак недостаточной уверенности в себе, повышенной тревожности. И наоборот, спокойный, уверенный в себе человек меньше озабочен неприкосновенностью «своих границ». Более того, человек напористый, агрессивный склонен к физическому расширению своих границ в буквальном смысле: об этом свидетельствуют, например, вытянутые или широко расставленные локти, ноги, размашистые жесты, касающиеся окружающих предметов и людей. А среди жителей крупных городов такое вторжение в личные границы встречается сплошь и рядом.

Карьеризм в большом городе – тоже проблема. Причем, что интересно, карьеризм больше присущ именно приезжим, «коренные» скорее плывут по течению. А вот новые силы с горячей кровью частенько готовы идти по головам, потому что для них вернуться туда, откуда они приехали отнюдь не от хорошей жизни, – равносильно катастрофе. Отступать некуда – позади у многих такое, что и вспоминать тяжко. Все мы знаем, что жизнь в крупном городе и жизнь в России вообще – «две большие разницы».

И в смысле материальном есть одна ловушка. В большом городе выше зарплаты, но выше и расходы. Это и транспорт, и обязательные траты, принятые в кругу, куда человек входит: суши-бары, кафетерии, боулинг по выходным и т. д., – то есть все то, без чего легко можно жить, но, поскольку «так принято», – человек вынужден соответствовать, чтоб быть (или казаться) своим. Даже если эти суши он всей душой ненавидит.

Приезжим особенно важно соответствовать… иначе не впишутся, так и останутся чужаками.

В целом же достоинства и недостатки больших городов воспринимаются сугубо индивидуально – тут все зависит от конкретной личности. Есть люди, словно рожденные для мегаполисов. Есть и те, кто всю жизнь чувствуют там себя чужими, даже в них родившись… Почему? Потому что в городах комфортнее всего живется людям, органично воспринимающим направление развития современной цивилизации по схеме «прогресс через технику» (конструирование искусственной среды и приспособлений, чтобы жить в этой среде), и наименее комфортно тем, кто интуитивно ближе к давным-давно утраченной человечеством модели «прогресс через самих себя» (развитие человека как самостоятельной единицы, адаптированной к миру с помощью внутренних ресурсов собственного организма). Современные горожане не знают и знать не хотят, каковы на самом деле ресурсы нашего тела, памяти, рефлексов, да и многого другого – ведь истинные возможности человека настолько превосходят тот минимум, который мы реально используем, что невольно задаешься вопросом: почему мы компьютеры знаем лучше, чем собственное тело и мозг? И тут ведь на самом деле только от нас самих зависит махнуть рукой на это дело или попробовать узнать себя…

Но нам, как правило, некогда – в мегаполисе мы заняты выживанием…

 

В чем секрет успеха телевидения?

Считается, что ежевечерний просмотр телевизора успокаивает современного горожанина после выматывающей работы и утомительного возвращения домой сквозь транспортную толчею и пробки. Просмотр телепередач, по мнению многих, «снимает стресс». Еще бы, с древности люди любили и могли смотреть неотрывно на три вещи: на огонь, воду и на то, как другие работают. Видимо, эти «три кита», положенные в основу современного телевидения, работают железно и до сих пор. Однако действительно ли «ящик» оказывает расслабляющее воздействие на психику? Отнюдь. То, что мы видим на экране, порой может привести нашу психику в плачевное состояние, но еще более страдают нравственность и жизненные ценности.

Первым «китом» является огонь – как олицетворение опасности, смерти, страха. Такова природа человека: примитивная его часть всегда хочет хлеба и зрелищ, – так было всегда, на всем протяжении человеческой истории. Менялись виды хлеба и формы зрелищ, но суть оставалась неизменной: людям нравится смотреть на страшное, происходящее «на их глазах, но не с ними», – этим они тешат свой инстинкт самосохранения: «это не со мной, со мной такого не случится».

И если раньше такие зрелища народ получал нерегулярно, да и смотрели, оцепенев одновременно от ужаса и восторга, то нынешние масс-медиа изрядно развратили наших современников: мы смотрим на насилие и смерти обыденно, и притом с убийственной периодичностью – за чашкой кофе каждое утро, за ужином каждый вечер – и не подавимся ведь…

Тем самым притупляется наш иммунитет ко злу. Стираются границы морали, и это, оказывается, может быть полезным. Ведь не секрет, что народом со сбитыми прицелами управлять легче: что им внушишь по ТВ, то и будут чувствовать. Можно внушить, что враги – американцы. Можно – что грузины или же хохлы. Люди воспринимают все «комплексно», не фильтруя, где обычный народ, а где – подлинные авторы происходящих безобразий…

Показывая насилие массово, но с четким обозначением «недругов», легко получить зазомбированное население с четким образом врага, а когда народ имеет подобный образ, он:

а) отвлекается от внутренних проблем своего государства и личностей тех, кто их там создал,

б) всегда в тонусе, готов к действию – поскольку регулярно «подогревается».

Удобная штука – телевизор… И политтехнологи у нас хорошие, грамотные: не даром хлеб едят, исправно поставляя нам зрелища.

Второй «кит» телевидения – это «вода». Вода на ТВ представлена рекламой, сериалами и развлекательными шоу. Эта стихия призвана «залить» и заглушить способность человека к осознанному, самостоятельному и критическому восприятию реальности.

И эта цель также с успехом достигается. Обилие развлекательных передач для духовно бедных заставляет людей не подтягиваться к более высокому уровню (чтобы хоть что-то понять из того, чем живет «большой мир»), а со вкусом жить в своем болоте: люди находят в телеморе бухточку со стоячей водой, где чувствуют себя привычно, «не напрягаясь», как нынче модно говорить – и с удовольствием в ней гниют. Ведь это намного проще, чем развиваться самому…

У тех, кто «подсел» на развлекаловки и отвлекаловки, уже не будет ни желания, ни времени на что-то стоящее, но это тоже никого особенно не беспокоит: чем бы дети ни тешились, лишь бы не буянили. Поэтому передачи с «острой интеллектуальной недостаточностью» осуществляют важную общественную функцию аналога успокоительных лекарств: когда «настоящих буйных мало» – естественно, «нету вожаков» – что и требовалось, собственно. А то, что транквилизаторы эти имеют побочное действие в виде атрофии мозга – ну, это издержки…

Сериалы также стараются. Они – модель нашей реальности и служат заменителями для тех, у кого собственная жизнь скудна и бедна, впечатлений и точек приложения сил мало, но мозг-то работает и требует пищи, да и душа, не удовлетворенная отношениями, имеющимися «в реальности», оказывается не у дел.

Зрителю дается возможность ассоциировать себя с близкими по духу героями, тем самым имитируя приключения и драйв, отсутствующие на деле.

Кроме того, когда отношения с партнером по браку застряли на нулевой отметке и даже поговорить толком не о чем, телевизор позволяет «убить тишину» долгими семейными вечерами – и сериалы подходят для этой цели как нельзя лучше…

Построены они на двух взаимодополняющих началах – любви и насилии.

О насилии мы уже говорили, обсуждая «стихию огня» и любовь человечества к страшным, «щекочущим нервы» сюжетам. Они тоже весьма востребованы в сериалах – в тех, что созданы преимущественно для мужской аудитории. Однако не будем забывать, что насилие – это не всегда трупы и кровь, это также и особый стиль общения между людьми, в том числе и родными, когда все проблемы решаются угрозами, правом сильного, ну или на худой конец (для плохо понимающих угрозы) – «хуком слева». Видя такую модель многократно растиражированной, люди приучаются решать свои проблемы аналогично. Борьба добра со злом, ведущаяся на протяжении всего сериала сомнительными методами, увенчивается обычно тем, что «наши побеждают», пусть и с неизбежными потерями. Хотя все чаще в умы телезрителей проталкивается идея, что на самом деле все проще – «бабло побеждает зло»… Опять же, грани стираются, и манипулировать человеком без четких нравственных ориентиров легче.

А вот любовь сериальная рассчитана преимущественно на женскую аудиторию. Когда в реальной жизни романтики нет и не предвидится, а «сердце просит» – естественно, нужен симулятор, обманка, позволяющая попереживать со вкусом. Помните песенку Водяного из старого советского мультфильма: «Ах, жизнь моя – жестянка! Да ну ее в болото! Живу я как поганка, а мне лета-а-ать охота!!» Именно в таких жизненных обстоятельствах дамы и «подсаживаются» на сериалы.

Наряду со всем этим реклама также бьет без промаха. Сюжеты ее вьются вокруг двух «постулатов».

Первый – научить вводить друг друга в заблуждение. Обратите внимание, о чем подавляющее большинство роликов: «о ловкости рук без грамма мошенничества», то есть о том, как грамотно обмануть ближнего своего. Мужа – магазинными пельменями (при этом бонус: заставить его еще и посуду помыть), шефа – имитацией бурной деятельности в офисе, детей – вкусом «натуральных» бульонов…

Второй же «козырь» рекламы – это ее способность активно подсовывать нам идеи культа потребления и перфекционизма.

Девочкам и женщинам изо всех сил навязывается мысль, что главное их предназначение – вовремя и прочно усесться на мужниной шее и вить из него веревки, не забывая потреблять, потреблять, потреблять:

«Ты этого достойна!» А для того, чтобы иметь товарный вид и выиграть в борьбе за лучшего самца, зубы всегда должны быть идеально белыми, волосы – шелковистыми, руки – пропитанными глицерином, на лице – ни единой морщинки: «вы само совершенство, от улыбки до жеста, выше всяких похвал!» И если вдруг соответствия этому идеалу не обнаруживается, женщина впадает в нешуточный стресс: горе тебе, несчастной, никому ты такая не будешь нужна, даже не мечтай.

Мужчинам же внушается, что они должны быть всегда этакими «суперменами», способными, словно по мановению волшебной палочки, решить любую проблему, – быть одновременно и «примерными семьянинами», и трудоголиками, достигающими вершин карьеры и пика материального благополучия. Не бывает такого, ребята, не бывает… А тех, кто в это крепко с детства поверит, ждут большие разочарования и, вполне вероятно, даже неврозы: перфекционизм – штука опасная…

Ну и последний «кит» – созерцание чужого труда. Это зрелище нас обнадеживает и заставляет верить в прогресс человечества. Ну вот кто-то же работает, занят увлекательным, полезным делом, интересным для него, нужным окружающим – значит, жизнь идет, все хорошо… Наблюдая чужой труд, мы редко воспринимаем это как пример для подражания, скорее склонны оправдывать свое собственное дуракаваляние: мол, есть же люди, работающие с кайфом, двигающие науку, наполняющие «закрома родины» – и слава богу, мир еще не протух.

Итак, почему же мы так любим смотреть телевизор?

С его помощью мы удовлетворяем первобытные инстинкты и одновременно бежим от неудобной реальности, создавая реальность новую, модифицированную, – причем, как правило, модифицированную целенаправленно и не нами – а ДЛЯ нас. Словом, добровольно погружаемся в Матрицу.

Есть ли шанс из нее вынырнуть?

Как известно, дело помощи утопающим – дело рук самих утопающих. Выбор за вами…

 

Секты: вход бесплатно, выход – ценой в душу…

Понятие «секта» далеко не ново: на протяжении всей истории человечества периодически появлялись объединения людей под руководством харизматичных лидеров, ведущих к той или иной цели. Однако последние сто лет внесли в понятие сектантства свою специфику: организаторы сект ныне не только харизматичны, они (либо их соратники) владеют психотехниками, позволяющими полностью взять под контроль и волю, и разум человека, и, как следствие, – его душу.

Что же такое современная секта? Существуют пять главных маркеров:

– существование особой доктрины (как правило, основанной на смешении или «новом» толковании уже существующих вероучений);

– наличие особого, характерного именно для этой секты ритуала;

– изоляция от общества, противопоставление себя обществу;

– применение организаторами манипулятивных техник для навязывания идей и контроля над сознанием рядовых членов (то есть – психического насилия);

– и, как уже упоминалось, – яркий, неординарный человек во главе.

Как же действует секта на человека? Первый этап – это «стадия вербовки». Вербуют туда самыми разнообразными методами, в основе которых лежат обман и техники контроля сознания. На первом этапе человек подвергается своеобразной бомбардировке любовью – обвивается колоссальным «коконом» тепла, участия, постоянного внушения, насколько он замечателен, умен, добр, в том или ином плане уникален, а еще – как он нужен секте и значим в ней. В случае отсутствия такого принятия в обычном, привычном мире эта приманка оказывается чрезвычайно привлекательной и действенной. И это же является одной из немаловажных причин, почему так сложно человеку уйти из секты, даже на первых порах, когда его не слишком одурманили и связали обязательствами. Ведь человеку, не нашедшему своего места и приятия в реальном мире (а именно такие люди и пополняют ряды сект), чрезвычайно тяжело добровольно отказаться от такой щедрой эмоциональной подпитки.

Этап бомбардировки любовью находит свое логическое продолжение. Человеку внушают, что именно здесь-то он и обретет новые разнообразные желанные возможности: развитие своего духовного потенциала, получение сверхспособностей или сверхвлияния на людей, излечение от болезней, обретение истинных друзей – словом, и сект много, и страждущих много, так что на каждый товар есть свой купец…

Однако далее в игру вступают отнюдь не «гуманные» методы воздействия.

Вступает в действие метод «обрубания хвостов» – радикальное отторжение имеющихся родственных и дружеских связей. Человека заставляют отречься от всего, что прежде было дорого и значимо. Но этого мало: секта, как правило, требует также и «освобождения» от дензнаков и имущества. Редко кто действует так топорно, что требует этого уже на начальных этапах, но все же рано или поздно это неизбежно. Итак, в результате происходит полная изоляция человека от внешнего мира – сначала идеологическая, а вскоре – и фактическая.

После этого наступает этап контроля над сознанием: контроль над информацией, над поведением, над мышлением и над эмоциями.

Контроль над информацией заключается в том, что информация проходит жесткую фильтровку путем введения многочисленных запретов: на газеты, журналы, Интернет, книги, фильмы и даже живое общение с людьми вне секты. Особенно жестко пресекается знакомство с любой критикой секты, в особенности – общение с людьми, которым удалось покинуть секту. Вместо перекрытых источников информации подсовываются альтернативные: собственные книги, фильмы, брошюры, аудио– и видеозаписи. Информационный контроль имеет еще одну грань: человека на начальном этапе манипулятивным путем заставляют делать «признания», «исповеди», которые, как правило, записываются и впоследствии служат «компроматом», рычагом воздействия на сектанта в случае его попыток с сектой порвать.

Контроль над поведением заключается в многочисленных и довольно жестких предписаниях с кем общаться, что носить, что и сколько есть (качество и количество пищи резко ограничивается, как и количество часов сна – в результате человек становится еще более уязвимым и восприимчивым к внешним воздействиям, поскольку организм погружается в состояние стресса). Львиную долю времени отводят на выполнение разнообразных ритуалов, пение мантр, чтение молитв, причем все это носит зачастую коллективный характер и не проходит бесследно: происходит так называемое психическое заражение – передача от толпы к отдельным ее членам эмоциональных состояний, представлений и переживаний. Ритмичные возгласы, движения и определенным образом настроенное дыхание вкупе с психологическим заражением и дает эффект эйфории, экстаза. Подкрепленные недоеданием и недосыпанием, эти эффекты имеют поразительную силу.

Не дремлет и контроль над мышлением, и это тоже достигается с помощью специфических психотехник: чтобы человек терял способность думать самостоятельно, в секте используется монотонное гудение, скандирование хором, многократное повторение молитв или других специфических текстов. Пресекаются любые самостоятельные мыслительные попытки: нельзя задавать вопросы о лидере, греховны любые сомнения. Немалое значение имеет и специфический внутрисектовый язык, крайне загруженный сложными, вычурными терминами и понятиями. Все логические силы человека уходят на их запоминание и правильное употребление, на улавливание же смысла сил уже не остается. Кроме того, общеизвестно, что тот, кто контролирует язык, тот контролирует и сознание. Моральные границы также очерчиваются четко и примитивно в рамках черного – белого, по принципу «шаг вправо/шаг влево – предательство, прыжок на месте – провокация». Мир резко и без всяких полутонов делится на Добро и Зло, распадается на две половинки: «мы» и «те, кто против нас», то есть все люди вне секты.

Контроль же эмоций заключается в подсаживании человека на своеобразные эмоциональные качели, спрыгнуть с которых чрезвычайно проблематично. С одной стороны – это та самая «бомбардировка любовью», о которой речь уже шла выше, а на другом полюсе – мощное нагнетание негатива по отношению ко всему внешнему миру и к любым поступкам сектанта, которые противоречат требованиям секты. По отношению к этим двум моментам идет серьезное запугивание, пускаются в ход многочисленные угрозы и шантаж (вспомним об «исповедях» неофитов на начальном этапе…).

Кроме того, в результате применения специфических техник человек может вводиться в состояние транса, гипноза. Нередко используются явно или скрыто (то есть будучи подмешанными в пищу или питье) наркотические средства, вызывающие эйфорию, «чувство полета», «озарения».

В результате всего вышеперечисленного наступает физическое и психическое истощение человека, и он утрачивает самое ценное, что у него есть – свободу воли.

После этого быстро наступает третья стадия – появление «нового человека» практически без возможности возврата к прошлому. На этой стадии положение усугубляется тем, что организаторы максимизируют социальную изоляцию жесткими методами: заставляя сектантов вступать между собой в сексуальные связи, провоцируют участие в криминальных и даже террористических действиях; женщин привязывают рожденными в секте «богоизбранными» детьми с «высшим предназначением». На этом этапе уже без стеснения используется насилие – от избиений и изнасилований до принуждения к изнурительному физическому или унизительному труду «на благо секты». На этом этапе человек доводится до состояния полной беспомощности и зависимости. Что характерно: если человека на этом этапе из секты освободить, у него явно проявляется тяга «обратно» – состояние, сродни абстинентному синдрому алкоголиков. Самостоятельно люди не могут освободиться от подобной психической ломки.

Кто же входит в группу риска, каковы признаки опасности и способы ей противостоять, какие дороги ведут в секты?

Во-первых, чрезвычайно значимым фактором может стать эмоциональное неблагополучие в семье. Отсюда – вывод первый: главной страховкой от попадания в секту является родительская любовь – любовь безусловная (то есть без условий: мол, я могу любить тебя, но только если ты будешь…), любовь родителей к ребенку просто потому, что он существует, а еще – приятие его со всеми его недостатками и слабостями, формирование у ребенка ощущения, что семья – в любом случае место, где его понимают, ценят и уважают. Из такой семьи в секту не бегут.

Вторая причина – перенесенный человеком кризис, возникновение ситуации, когда весь мир разрушен: таким фактором может послужить смерть близкого человека, болезнь, утрата социального положения и подобные этим серьезные события, глубоко переживаемые и порой приводящие к потере смысла жизни.

Третья причина – своеобразный духовный вакуум, существующий в нашем обществе в последнее время. Долгое время – плохо ли, хорошо ли – место «путеводной звезды» в нашей жизни занимала идеология. Пионерия, комсомол при всех их недостатках имели большой плюс – давали молодежи некую идею и цель. Жизнеспособность этой идеи – дело другое, но много ли идей в юности вообще жизнеспособны? Во многом это была, конечно, крайность. Теперь же маятник качнулся в противоположное положение – то есть в сторону полной свободы от каких-либо идей. Однако свято место пусто не бывает, поэтому ловкие и недобрые люди быстро этим обстоятельством воспользовались, стремясь в своих целях заполнить вакуум в головах.

Четвертая причина – так называемое одиночество в толпе, разобщенность людей, ставшее привычным уже положение, когда вокруг «никто никому не нужен», – и даже если в семье все нормально, человек – существо социальное, и ему хочется вписаться в общество, а по нынешним временам задача это нелегкая.

Следующая причина – естественная тяга людей к самопознанию, интерес ко всему необычному, мистическому, чем искусно пользуются организаторы сект, применяя активную и неявную пропаганду, популяризацию мистических, иррациональных идей и взглядов на жизнь. Чем меньше у человека жизненный опыт, чем более размыты границы его мира, тем легче поддается он влиянию, давлению и промыванию мозгов.

Психологическими факторами, способствующими вовлечению в секту, являются также доверчивость, наивность, тревожность, застенчивость, инфантильность – все это делает детей более восприимчивыми к красивым речам вербовщиков. Примечательно, что люди из благополучных семей легче клюют на «удочки» с наживкой из обещаний способностей, влияния, успеха, люди же из неблагополучных семей, прошедшие суровую школу выживания в детстве, восприимчивы к внушению гораздо меньше. Однако и они тоже могут попасться на удочку – в поисках добра, чистоты и смысла жизни.

Нередко ошибочно считают, что в секты попадают люди крайне религиозные. Это не так. Глубоко верующие люди менее всего подвержены влиянию сект – ведь они тверды в вере и нравственный стержень у них крепок.

В секту попадает тот, кто находится в состоянии стресса или конфликта с самим собой и с обществом и в то же время более других нуждается в понимании и приятии окружающих.

Есть ли признаки того, что человек подвергается обработке, что его втягивают в секту? Да. Во-первых, должно насторожить появление в доме многочисленных красочных брошюрок, плакатов, книг и журналов, которые кто-либо дал ребенку бесплатно с целью «просвещения» или же пригласив на некое бесплатное просветительское мероприятие. Сектанты используют всевозможные ширмы вплоть до бесплатного изучения английского языка (вовремя объясните человеку, что бесплатный сыр – только в мышеловке, а излишняя навязчивость новых «друзей» должна насторожить его в первую очередь). Также должно насторожить появление дисков со специфической музыкой (иногда перемежающейся непонятным текстом), тягучей, так называемой музыкой «трансовых» ритмов.

Внимания требует резкое изменение в поведении – следует задуматься и разобраться в случае, если человек часами сидит в прострации, смотрит в одну точку: в окно, на стенку, тем более – на какой-то новый, необычный предмет или портрет (особенно – культового характера). Насторожитесь также, если он при этом что-то бормочет или просто шевелит губами, раскачивается из стороны в сторону.

Очень серьезно, если ваш друг или член семьи начинает заводить разговоры о смысле жизни, о добре и зле, при этом его взгляды резко расходятся с принятыми в семье и носят характер явно привнесенных извне знаний.

Не должно остаться без внимания, если в доме появляется большое количество предметов, к которым он раньше был равнодушен: свечи, знаки, амулеты, ароматические вещества; а также в случае, если резко меняется стиль одежды, способ проведения досуга и круг друзей.

Многие люди, столкнувшиеся с сектантством на горьком опыте своей семьи, знают, что вытащить близкого человека оттуда чрезвычайно сложно: он сбегает из дому, пропадает в секте месяцами, и неизвестно не только как его оттуда извлечь, но и где вообще он находится.

Если есть такая возможность, нужно обязательно обратиться к психотерапевтам, возможно – кардинально сменить место жительства. Не пытайтесь самостоятельно развенчивать Гуру или как он там называется, а также секту в целом: в сектах к таким разговорам с родными людей специально готовят, и все ваши нападки будут восприняты как доказательство не вашей правоты, а правоты Учителей. Вот что от вас понадобится, так это искреннее, теплое внимание, приятие, мягкое и ненавязчивое обсуждение его настоящего и будущего, однако следует быть готовыми к тому, что процесс этот будет долгим и болезненным: против вас работает целая психотехнологическая машина.

Поэтому единственным выводом к данной главе может стать старая истина: кто предупрежден, тот вооружен. Будучи предупрежденными об опасностях сектантства, человек будет осторожен в контактах с незнакомцами и не купится на приманки «добрых людей». А окружающие научатся проявлять максимум внимания и понимания к своим близким с самого начала, чем не допустят поисков тепла, приятия и смысла жизни на стороне.

 

Как нас меняет наша работа, или Что такое профессиональная деформация?

Все мы работаем, чтобы, главным образом, как-то изменить (желательно – улучшить) этот мир и свое положение в нем.

А вот задумываемся ли мы о том, как наша работа изменяет нас самих, каким источником стресса она порой является для нас и для наших близких? Пожалуй, нечасто…

И напрасно. Ведь работа оказывает очень существенное влияние на нашу личность и даже на состояние здоровья – и, увы, не всегда в лучшую сторону. В этой главе мы как раз и рассмотрим еще один источник стрессов – профессиональные деформации и профессиональное выгорание.

Итак, начнем с первого термина. Профессиональной деформацией называют возникающие в результате многолетней профессиональной деятельности изменения нашего характера.

Во-первых, предпосылками для деформации личности на работе является слишком тесное «слияние» человека со своей профессиональной ролью или со своей профессиональной общностью.

В первом случае рабочая «маска», образно говоря, «прирастает к лицу», и человек начинает играть всегда и везде свою «рабочую» роль – и в личных отношениях, и просто в бытовом случайном общении – от универсама до заправки. Всем нам известны такие горе-персонажи: работники правоохранительных органов, которые и в семье ведут себя так, словно они – следователи на допросе; учителя, которые разговаривают менторским тоном даже с собственными мужьями и подругами, а также постоянно «учат жизни» всех окружающих; актеры, которые играют не только на сцене, но и вне ее пределов, и так заигрываются, что даже сами забывают, какие же они – настоящие…

Во втором случае человек начинает чересчур всерьез воспринимать «правила игры» своей профессиональной корпорации, что тоже не идет ему на пользу: он настолько сживается с требованиями «профессиональной среды», что становится слишком уж «типичным ее представителем», вплоть до карикатурности образа (и некоторые идеально умудряются в него «вжиться», даже если это идет вразрез с их личностными особенностями).

Так, существует типаж «успешного бизнесмена», которому «по статусу положено» иметь любовницу-модель (и многие «для престижа» идут на этот шаг, хотя внутренней необходимости в этом и даже простого увлечения у них нет); существует и тип «женщины-на-мужской-должности» – неулыбчивого, неженственного «синего чулка» в унылом костюме и с мужскими манерами, с полным отсутствием личной жизни и любых интересов, помимо профессиональных (помните персонаж Алисы Фрейндлих из «Служебного романа»?). Следующая группа предпосылок возникновения профессиональной деформации состоит в особенностях самой деятельности:

– во-первых, вероятность личностных изменений тем выше, чем более монотонный, закрытый характер имеет работа, чем более она однообразна в смысле набора функций и условий труда: люди, в том или ином смысле «работающие на конвейере», находятся в группе стресс-риска;

– во-вторых, неблагоприятным фактором является также выполнение деятельности в экстремальном режиме: согласитесь, телохранители, милиционеры-оперативники и каскадеры со стажем – люди чрезвычайно специфические;

– третья группа причин деформации человека на рабочем месте заключена в его собственных личностных особенностях. Так, в первую очередь страдают те, кто:

– привык искать причины своих профессиональных неудач в особенностях своего темперамента («Конечно, разве может такой взрывной человек, как я, нормально работать в такой обстановке?»);

– не имеет интереса к собственной работе и попал на нее случайно: либо по принципу «срочно нужны деньги», либо по принципу «уж куда взяли – туда и пошел», либо «меня сюда устроил папа» – словом, когда выбор профессии обусловлен не собственными склонностями, а просто «сложившимися обстоятельствами», то есть дело свое человек совершенно не любит и на самом деле не считает «своим»;

– человек не видит смысла в данной работе, даже если профессию выбрал сознательно и в соответствии со своими склонностями. Так, боевой офицер, переведенный в связи с полученным в «горячей точке» ранением на работу в военкомат (даже с повышением в звании), считает работу в этом учреждении бессмысленной, она его раздражает отсутствием реальной (в его понимании) значимости.

Кроме личностных деформаций, работа может нанести нам травму и другого рода: мы можем столкнуться с профессиональным выгоранием, то есть с конфликтом между особенностями личности и требованиями профессиональной среды.

В этом случае человек не деформируется средой, а ломается ею: он понимает, что не может быть таким, как считается «правильным» в его профессиональном кругу, он – белая ворона если не внешне, то внутренне, ощущает беспомощность в борьбе «с системой», впадает в депрессию, и поэтому эффективность его труда снижается вплоть до полного нежелания работать.

Выгорание – устойчивый и необратимый феномен, заключающийся в накоплении негатива, усталости, в возникновении низкой профессиональной самооценки. Такой человек нацелен в своей работе исключительно на результат, а не на процесс (поскольку этот процесс не доставляет ему никакого удовольствия); он исключает из своей работы человеческие мотивы (сделать нечто «ради кого-то» – на это он никогда не пойдет) – да и вообще избегает эмоциональной близости с сослуживцами; оценивает людей внутри своей профессиональной сферы негативно и цинично («да разве вы не знаете: все мы, хирурги, – садисты и алкоголики!»).

Эта ломка может произойти практически сразу же после поступления на работу – в случае, если профессия была выбрана совершенно неудачно; или же проявиться годы спустя (пики приходятся на 6–7 и 25–26 лет трудового стажа), когда у человека внезапно «открываются глаза» на то, чем он долгое время занимался.

Итак, мы видим, что наша работа может изрядно «подмять нас под себя». Однако этому, конечно же, можно противостоять или хотя бы «подстелить соломки».

Во-первых, нужно предельно серьезно подходить к выбору будущей специальности на этапе профессионального самоопределения. В настоящее время консультации по этому вопросу вам могут предоставить психологи, однако вы можете, как минимум, проверить себя сами, воспользовавшись тестами на профориентацию (они в изобилии имеются как в книжных магазинах, так и в Интернете).

Во-вторых, прочтя данную главу, вы уже будете знать, как выглядят «опасные признаки», и сможете задуматься о смене места или даже вообще направления деятельности ДО того, как станете профнепригодны на предыдущем месте работы или она вас «перемолотит». Тогда ваша переквалификация будет восприниматься и вами лично, и окружающими не как попытка «спастись с тонущего корабля», а как «обретение второго дыхания». Подумайте на досуге, чем еще вы могли бы и хотели бы заниматься, к чему у вас есть склонности, какие замыслы вы не осуществили когда-то. Возможно, вы дадите себе новый шанс.

Словом, как пел Андрей Макаревич, «не стоит прогибаться под изменчивый мир – пусть лучше он прогнется под нас!»

 

Что такое дауншифтинг

Любой житель большого города хорошо понимает пресловутую белку в колесе и не понаслышке знаком с Днем сурка…

Жители мегаполисов словно всю жизнь участвуют в соревновании «Выше, дальше, быстрее». Начиная с рождения они стремятся к тому, чтобы «удержаться на плаву», а если повезет или постараться (в зависимости от жизненной концепции), то и оказаться на верхушке нашего человеческого муравейника. С самого детства люди играют по правилам, навязанным социумом, чтобы достигнуть вожделенного успеха: работа – престижная, семья – всем на зависть, дензнаки чтобы не просто не переводились, но плодились и размножались со скоростью дрозофил, и чтоб друзья гордились таким знакомством, а родители радовались… (или, напротив, – в пику им всем!)

Чтобы люди стремились к вершинам, стараются все: и родители учат «нужным вещам», и глянцевые издания, начиная с подросткового возраста, неустанно демонстрируют нам модели «успешной жизни», и реклама подсовывает сюжеты, «к которым надо стремиться» – от «правильной» машины до «правильных» жены или мужа…

Однако в какой-то момент некоторые люди начинают понимать, что проживают они, собственно, чужую жизнь. Хотят не того, что хочется именно им, а того, что принято, того, что ценно для всех и каждого, что понятно и близко всем и каждому… Как научили, как натаскали, так и живут, словно в песне Высоцкого про чужую колею: «Я цели намечал вроде на выбор сам, а вот теперь из колеи – не выбраться…»

И тогда будто открываются глаза: для чего я пытаюсь заработать столько денег? Для чего я работаю 6 дней в неделю и четвертый год без отпусков? Для чего я ежегодно меняю машину, хотя вполне устраивает предыдущая? Для чего я тащусь в отпуск в Европу, как принято (хотя хочу в Домбай); для чего ежеквартально хожу на корпоративы, где воротит от всего (но ведь принято); для чего надеваю каждое утро галстук (ну или каблуки и бюстгальтер – в зависимости от пола) – фу, проклятые удавки, я люблю спортивный стиль, но ведь – не принято! Почему я читаю только периодику по специальности и – как максимум – еще инструкцию к освежителю воздуха на баллончике в туалете, а до остального со школьных времен уже просто не доходят руки? Почему мне приходится тратить по 2–3 часа своей жизни, тупо сидя в пробках и вдыхая выхлопы всех собравшихся в городе автомобилей? Почему своих лучших друзей я вижу 2 раза в год – 31 декабря и в день рождения (в самом лучшем случае) – хотя живу в трех кварталах от них? Словом, список можно продолжать до бесконечности.

И вот, когда критическая масса подобных «почему» достигается, человек и становится тем самым дауншифтером. Он кричит «эврика!», уходит с работы или продает машину – и наконец-то расслабляется.

Практически всегда дауншифтер меняет место работы или даже профессию – на менее ответственные и «нагруженные» обязанностями и условностями. Ежегодно ряды «свободных художников» пополняются не только не сумевшими пристроиться на постоянное место работы свежеиспеченными выпускниками, но и фрилансерами по убеждению, изрядную долю которых составляют дауншифтеры.

Нередко они меняют и место жизни. Не обязательно – но частенько – дауншифтер продает свое недвижимое имущество и едет к черту на кулички: иногда в глухую, но живописную деревню (ориентируясь на чистоту и эстетику природы), а чаще всего на океанские побережья, например – в ГОА. Это своеобразная Мекка дауншифтеров.

Кто же они такие? Дауншифтеры – люди, добившиеся в этой жизни многого, однако решившие не продолжать карабкание вверх по лестнице успеха, а сознательно выбравшие понижение своего «уровня жизни», престижа и веса в обществе, для того чтобы жить в свое удовольствие и заниматься только тем, к чему душа лежит. Это люди, которые слишком долго (и слишком старательно) жили «как надо» и заработали наконец право жить как хочется. Как правило, им от 30 до 45, они опять же, как правило, жители крупных городов и в прошлом – владельцы собственного бизнеса или люди, занимающие топ-посты в крупных фирмах. Им было что терять, однако же они пошли на эти жертвы, потому что перестали воспринимать благосостояние и все его атрибуты как ценность, для них они стали каторжными колодками. Эти люди рванули от нашего перегруженного условностями и навязанными ценностями социума туда, где им хорошо – к солнышку, в горы или к океану, к неспешной жизни вне графика… Не в шалаш, безусловно: как правило, любой дауншифтер имеет дом, общается (если хочет, конечно), с друзьями и родными, оставшимися в Старом мире, по Интернету; питается отнюдь не отбросами – экологически чистыми (без натяжек) продуктами. Словом, живет в свое удовольствие. Этим, собственно, и отличается дауншифтер от разорившегося неудачника: разнит их принцип добровольности выбора и возможность жить так, как всегда мечталось: море, пальмы, закаты и восходы потрясающей красоты – и никуда не надо спешить….

Замечу, однако, что при всей привлекательности мысли освободиться от условностей и сбежать поближе к первозданной природе, способ этот подходит далеко не всем. И если подобная мысль придет вам в голову после прочтения данной главы – вернитесь ко все тому же Высоцкому: «Эй, вы, задние, делай, как я: это значит – не надо за мной! Колея это только моя, выбирайтесь своей колеей…»

Возможно, вы придумаете что-то еще лучше – как знать?