Ниже приводится одно из резюме ответов, которые дал Орлов во время опроса, проведенного в апреле 1965 года. Тема опроса — Даллины; документ является частью серии «меморандумов для личного дела» (на английском языке), не снабженных грифом секретности. Они касаются ряда тем, по которым проводились беседы с Орловым; параллельно приводятся его ответы на французском языке на подробные вопросы, касающиеся его «Пособия по контрразведке и ведению партизанской войны». В деле имеется напечатанный под копирку экземпляр письма с выражением благодарности, адресованного «Дорогому Джиму», из которого видно, что источником документации был, вероятно, Джеймс Энглтон, тогдашний начальник отдела контрразведки в ЦРУ. Французский источник, предоставивший папку с документами из французской службы контрразведки ДСТ, пожелал остаться неназванным. Документы цитируются под названием «Дело Орлова из досье ДСТ».
Важным указанием на их происхождение служит то обстоятельство, что в английских меморандумах имя источника, предоставившего информацию, вымарано цензурой. Из контекста и при сравнении с показаниями Орлова, данными в сенатском подкомитете по вопросам внутренней безопасности, ясно, что пропущено его имя; здесь оно вставлено в квадратных скобках. Текст приводится дословно, сохранены все синтаксические погрешности и орфографические ошибки, имеющиеся в первоначальной копии, которая принадлежит британскому автору.
ТЕМА: Давид и Лидия Даллин ИСТОЧНИК: [Орлов] ДАТА: 15–16 апреля 1965 года 1. [Орлов] вновь остановился на основных моментах своих показаний, касающихся Зборовского, он же «Этьенн», он же «Марк». Он отметил, что, по его мнению, недавно получил свидетельства того, что Зборовский освобожден по истечении срока тюремного заключения. [Орлов] считает, что и Давид, и Лидия Даллины были вольно или невольно замешаны в деятельности Зборовского, что они вольно или невольно способствовали переезду Зборовского в качестве советского агента из Европы в США, что они в течение ряда лет тормозили работу, с тем чтобы помешать его разоблачению, и что стимул к активному участию в разоблачении Зборовского появился у них только тогда, когда они поняли что Ясин имеет на него компрометирующий материал.
2. Суть обвинений [Орлова] против Даллинов в этой связи заключается в хронологии их поведения. Главное в его утверждениях — то, что лишь после положительной идентификаций [Орловым] Зборовского как «Марка» перед американским прокурором в Нью-Йорке Даллины выступили с разоблачениями в сенатском комитете. Он считает такую хронологию достаточным подтверждением их соучастия — прямого или косвенного.
3. [Орлов] подробно рассказал о том, как он получил информацию о «Марке» во время своего приезда из Испании в парижскую резидентуру как-то в 1937 году. Он прошел в кабинет Кислова и застал его читающим отчет о контакте одного из работавших в резидентуре офицеров-кураторов. Кислов передал ему для прочтения это дело, в котором сверху находился последний отчет. [Орлов] перелистал накопившиеся отчеты. Он вспомнил, что последний касался событий, происходивших в клинике, где от болезни живота лечился Седов — сын Троцкого. Он особо вспомнил о том, что среди других деталей указывалось, что Лидия Даллин принесла Седову апельсин. В материалах дела были и другие отчеты, которые свидетельствовали о том, что агент, упоминавшийся как «Марк», организовал операцию по похищению документов Троцкого.
4. Офицер-куратор вошел, чтобы забрать папку, и увидел, что [Орлов] читает ее. Позднее [Орлов] случайно встретил его в коридоре или вестибюле. [Орлову] нужно было сделать в Париже некоторые покупки личного характера для себя и своей группы в Испании. Кислов поручил офицеру, ответственному за дело «Марка», помочь ему сделать покупки. Когда они встретились в посольстве, офицер-куратор сказал, что ему предстоит войти в контакт с лицом, на которого было составлено это дело: не мог бы [Орлов] прийти на контакт вместе с ним, после чего они продолжили бы заниматься покупками? [Орлов] приветствовал это предложение, поскольку оно давало ему возможность увидеть «Марка». Он пошел и наблюдал контакт между офицером-куратором и «Марком», который состоялся в небольшом сквере. При этом [Орлов] смог получить очень точное зрительное представление о «Марке». Затем [Орлов] написал печатными буквами письмо Троцкому без точного адреса, просто в Мехико, предупреждая его, что в его парижской организации есть советский агент проникновения. (Комментарий: это событие важно, поскольку оно произошло в 1937 году, почти за целый год или за десять месяцев до того, как [Орлов] окончательно порвал с Советским Союзом в Испании.) Разве он не шел при этом на крайний риск? [Орлов] признал, что, на первый взгляд, так оно и было, но указал, что писал письмо, как он считал, не поддающимися опознанию буквами. Он также признал, что, возможно, поступил опрометчиво, послав письмо без точного адреса: «Леон Троцкий, Мехико» — и ожидая при этом, что послание дойдет до него, но в то время у него не было сведений об адресе Троцкого.
5. После своего побега он направил гораздо более подробное предупреждение: фактически он послал один экземпляр Троцкому, а другой — Седову. Он знает, что оба письма дошли, потому что оригиналы находятся в архиве Троцкого в Гарварде. И, конечно, Троцкий выполнил предложение поместить объявление в троцкистском издании в Нью-Йорке.
6. Будучи озабочен собственным положением, продолжал [Орлов], он не знал о «Марке» и его деятельности начиная с событий 1937–1938 годов и вплоть до Рождества 1953 года (sic, следует читать: 1955 года], когда в результате дискуссий, имевших место между ним и Левитасом из «Нью лидер», была организована встреча между [Орловым] и Даллином в вестибюле отеля «Веллингтон» на Манхаттане. Даллины беседовали с Левитасом в Бреттон-Вудсе после издания первой книги [Орлова]. Еще одним участником беседы с Левитасом был Абрамович — известный русский социал-демократ.
7. Выслушав мнение [Орлова] о «Марке» и работе «Марка» против Троцкого, Абрамович спросил, не слышал ли он о человеке по фамилии Зборовский, но вопрос был задан так, что ' не имел отношения к предыдущей беседе. Это имя ничего не говорило [Орлову]. Абрамович посоветовал [Орлову] представить подробный доклад федеральным властям и повторил фамилию «Зборовский» как вероятную фамилию «Марка». Впервые — в том что касается [Орлова] — была упомянута фамилия лица, которое он до того времени знал лишь по оперативному псевдониму НКВД.
8. На встрече в отеле «Веллингтон» [Орловы] принимали все меры предосторожности; жена, находившаяся в вестибюле непосредственно перед тем, как в отель через боковой вход вошел Давид Даллин, заметила незнакомого человека. Для обеспечения собственной безопасности [Орлов] после взаимного опознания не задерживался в отеле и вывел Даллина через другой вход к такси, которое держала наготове г-жа [Орлова], и они отвезли его к Шраффту, где они продолжили Евою дискуссию.
9. Даллин в ходе беседы вел себя сдержанно и осторожно, он не сообщил ей о том, что Зборовский находился в Соединенных Штатах, хотя [Орлов] пытался выяснить, куда Ьтправился «Марк» из Парижа. Когда он поставил этот вопрос косвенно, Даллин только заявил, что «Марк», несомненно,?ехал из Франции, но намекнул при этом, что он остался в Европе. Даллин пытался убедить [Орлова] в. том, что сущест-|гют два «Этьенна» и что, возможно, у них возникла путаница Зборовским и «Марком». [Орлов] был готов к этому, потому что, действительно, в советском штате в качестве агентов значились два «Этьенна». Но это совершенно не мешает отождествить Зборовского с «Марком», указал он Даллину. Даллин предложил [Орловым] прийти в его дом на Сентрал-Парк-Уэст для продолжения разговора. Он вызвался сделать так, чтобы его жена не присутствовала. [Орлов] отреагировал немедленно и заметил, что он не видит причин для того, чтобы г-жа Даллин не присутствовала.
10. Вскоре состоялась встреча в доме Даллинов. Была представлена г-жа Даллин, она тоже начала с попытки доказать, что есть два Этьенна и что в голове [Орлова], должно быть, возникла путаница по поводу имени «Марк». Сам Даллин попросил ее не вмешиваться, после того как [Орлов] указал, что это несущественно. Чтобы поставить на место г-жу Даллин после эпизода с «Этьеннами», [Орлов] сказал, что он расскажет об этом обстоятельстве, которое, по его словам, убедит ее в том, что его обвинения против «Марка» основаны на достоверной фактической информации. [Орлов] сообщил, что затем он рассказал об эпизоде с апельсином, который уже описан в отчете «Марка», совпавшем по времени с роковым пребыванием Седова в парижской клинике. Г-жа Даллин от этого совершенно окаменела, так как признавала, что речь идет о событии, в котором участвовала она сама. Ее непосредственная реакция была такой: «Теперь я вам полностью верю». Служба безопасности обладает сведениями, что жена брата г-жи Даллин (г-жа Даллин происходила из семьи Гинзбургов) была главным врачом этой клиники. Это было маленькое, грязное заведение, куда ни в коем случае нельзя было помещать для лечения человека в том состоянии, в котором находился Седов. По мнению [Орлова], Седова убрали.
11. Затем г-жа Даллин предложила выпить чаю, и г-жа [Орлова] прошла с ней на кухню, чтобы убедиться, что с напитком ничего не сделают. Во время беседы на кухне г-жа Даллин, очевидно, все еще находившаяся под влиянием рассказа о случае с апельсином, сказала, что ее муж взял на себя тяжелую ответственность, которая ложилась даже на нее. Зборовский, заявила она, в настоящее время находится в Соединенных Штатах и въехал в страну с помощью ее рекомендации, которую, заявила она, она дала по просьбе мужа. Г-жа [Орлова] немедленно вошла в гостиную и взволнованно сообщила, мужу о том, что, по заявлению г-жи Даллин, «Марк» на самом деле находится в США.
12. [Орлов] обращает особое внимание на время и последовательность событий. Это было первое из имевшихся у него свидетельств присутствия Зборовского, и в начале следующей недели он отправился к федеральному прокурору в Нью-Йорке, чтобы официально задокументировать свою информацию о Зборовском. Только после этого Даллины рассказали все, что знали, в сенатском комитете по внутренней безопасности. По мнению [Орлова], это представление было устроено с целью как можно скорее вывести их из-под удара, а сделали это социал-революционеры и троцкистские элементы, которые неизменно содействовали (или делали вид, что содействуют) властям США. Власти США не понимают, что в среду этих социал-революционеров и троцкистов глубоко проникли Советы, которые, возможно, присутствуют там и сейчас.
13. После этого события развивались стремительно, и вскоре [Орлов] выступил в сенатском комитете по внутренним делам, где вновь рассказал о том, что он передал федеральному прокурору в Нью-Йорке и ФБР и о состоявшемся суде над Зборовским.
14. По мнению [Орлова], г-жа Даллин знала все о подлинном статусе Зборовского как советского агента, и, по его мнению, она сама была советским агентом. Во время одной из их бесед [Орлов], по его словам, внезапно задал ей вопрос: «Вы знаете Брюнна?». Она тут же смутилась, пришла в замешательство и признала: «Да, я знаю его. Он из того же города, что и я». Брюнн, по словам [Орлова], был офицером НКВД по делам эмигрантов, и, по его мнению, он курировал Лидию Даллин.
15. Как заявил [Орлов], сам Даллин — по крайней мере в Берлине — был советским агентом. Его куратором был Базаров, и в то время Советы, возможно, не использовали его для работы против эмигрантов. Для Базарова Даллин поддерживал связь с источником в Первом отделе министерства иностранных дел Германии. [Орлов] говорит, что, возможно, Даллин порвал со службой, когда уехал из Берлина или прибыл в Соединенные Штаты; он не знает и не может судить об этом аспекте.
16. И, наконец, [Орлов] указал, что не может понять, как теперь Зборовский может оставаться в США после того, как он отбыл срок тюремного заключения, непосредственно связанный с его деятельностью в качестве советского агента. Почему его не выдворили из страны? (Комментарий: у Рамсея сложилось впечатление, что [Орлов] рассматривает Зборовского как сохраняющийся элемент советских операций в Соединенных Штатах, а отношения между Зборовским и Даллинами — как по-прежнему важные отношения с точки зрения взаимодействия. Это предполагало, что Зборовский еще сохраняет некоторую ценность, если он остается в США. Это также предполагает, что работа Даллина и история советской шпионской деятельности на Западе в случаях, ставших достоянием гласности, могли быть частью процесса оценки ущерба, в которой была непосредственно заинтересована советская служба.)
17. Следует подчеркнуть, что [Орлов] провел четкое различие между Лидией Даллин и ее мужем. Он допускал, что профессор, возможно, порвал с советской службой, прежде чем приехать в США. Однако он не мог сказать этого о его жене. Далее, он допускал, что в своей деятельности в США профессор Даллин, возможно, находился под скрытым контролем советской службы, которая тайно им манипулировала.
18. Интересно поразмыслить над проблемой использования ученых фактически для выполнения оценки ущерба с использованием общедоступной информации и с учетом этого обратить внимание на усилия, которые недавно предприняли западные журналисты и ученые в связи с делом Зорге (Deakin, Johnson и др.), делом Ноэля Филда (Flora Lewis). Что касается г-жи Льюис (Lewis), то следует отметить, что недавно она заявила о своем намерении написать книгу о деле Кривицкого.
19. По мнению [Орлова], подлинная чистка в советской политике окажется возможной, когда наконец появятся свидетельства того, что Сталин был агентом царской полиции. [Орлов] очень твердо верит в достоверность этого обвинения. Он напомнил, что его двоюродный брат Кацнельсон сообщил ему подробности этого утверждения в начале 1937 года на их последней встрече в Париже, когда [Орлов] выздоравливал после травмы спины, полученной в автомобильной аварии. Следует напомнить, что [Орлов] считает тайную казнь Тухачевского и военных, организованную Сталиным через НКВД, непосредственно связанной с тем, что эти люди знали тайну Кацнельсона. Конечно, в это же время жертвой чистки стал и сам Кацнельсон. В их последнем разговоре двоюродный брат [Орлова] заверил его в том, что он оставляет в СССР официальные свидетельства, способные подкрепить это обвинение. [Орлов] сказал, что в течение многих лет думал над тем, как выйти на людей и места, которые Кацнельсон мог выбрать, чтобы оставить эти материалы. [Орлов] высказался в том смысле, что он сам думал сделать пластическую операцию, чтобы облегчить себе возвращение, но сказал, что не хочет, чтобы это занесли в отчет или чтобы какая-либо информация такого рода была распространена.
20. Вполне может оказаться, что ряд лиц, которых разрабатывали [Орлов] и его жена во время своего пребывания в Мичигане, которых г-жа [Орлова] учила русскому языку, призваны сыграть определенную роль в связи с глубоко прочувствованной уверенностью этого человека в возможности раскрытия элементов этой информации путем установления контактов и проведения разведки в самом СССР. Ясно, что [Орлов] лишь с презрением относится к так называемым документальным доказательствам Исаака Дон Левина, касающимся принадлежности Сталина к охранке. Он рассматривает материалы, опубликованные Левином, как грубую подделку. Материалы, о которых ему рассказывал Кацнельсон, он считает подлинными.